Lib.ru : Киреев Сергей Владимирович. Так тоже бывает, или Cредство от кризиса

Киреев Сергей Владимирович
Так тоже бывает, или Cредство от кризиса

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]

Размещен: 24/05/2024, изменен: 24/05/2024. 278k. Статистика.

Аннотация:
"Так тоже бывает, или Cредство от кризиса" - новый роман в стихах Сергея Киреева, автора нескольких поэтических книг. Герои романа - деятельные, веселые люди, решившие отдохнуть на природе в гостях у старого друга. Во время отпуска им приходится участвовать в переговорах, погонях, экстремальных спортивных затеях, любовных свиданиях, размышлениях о жизни... Все они переживают в той или иной степени личный кризис, средство от которого - бурная жизнь, круговорот событий, характерный для девяностых годов прошлого века, и, конечно, самое деятельное участие самих героев в этих событиях.Книга вышла в ООО "Издательство "Эксмо", в 2022 году.

Здравствуй, читатель,

перед тобой - мой новый роман в стихах; писать в рифму мне понятней и привычней, чем обычным, прозаическим слогом, так что не удивляйся форме романа. Что касается его содержания, то некоторые действующие в нём герои - те же самые, что и в предыдущей моей книге - "Чтоб человек не вымер на Земле...". Это следователи, оперативники, участковые инспектора; в той книге они работали - ловили преступников. В этой же они формально отдыхают - два друга приехали к третьему в гости в деревню, где всё и закрутилось. Время действия - 1999-й год, когда сильнейший экономический кризис, случившийся в России в 1998-м, ещё не закончился, люди продолжают бороться за возврат к нормальной жизни, у многих ещё и личный кризис в разгаре, когда не знаешь, что дальше делать и куда податься.

Про это и книга - когда тебе плохо, делай хоть что-то, желательно с высокой степенью осмысленности, а лучше всего - вместе с людьми, которых ты ценишь и любишь. Тогда и успех рано или поздно придёт. Один ты - обычно никто, а с друзьями и близкими ты несокрушимая сила. Об этом, в общем и целом, все мои книги, если повнимательнее вчитаться.

Один из главных героев романа - фермер, только-только вступивший на свой профессиональный путь. Я давно хотел написать что-нибудь дельное об этих людях - российских фермерах девяностых годов прошлого века, об их неистребимой воле к жизни, о том, сколько лиха им пришлось вкусить. Мой двоюродный брат - как раз такой фермер, он работал долгие годы в Сибири и много чего мне порассказал. Его рассказы в какой-то мере и пробудили во мне желание написать эту книгу.

Кроме того, в ранней молодости я посмотрел спектакль по пьесе Ивана Тургенева "Месяц в деревне" - мне там немного не хватило значимых ярких событий - уж если заехал так далеко, - думал я про главного героя, то и как-то поактивнее будь, раз в деревне оказался, вон вокруг всего сколько, когда ещё такой случай выпадет? В конце концов я решил написать книгу, где герои пробудут в деревне не один месяц, а целых два, вот уж веселья-то будет! А когда у человека веселье, да ещё и верные друзья с тобой рядом, то ты точно на правильную жизненную дорогу вырулишь.

Итак, в предыдущей моей книге действующие менты работают, а в этой книге бывшие менты отдыхают, для этого они и приехали в деревню. Вот о том, как там дело было, я и написал свой роман.

Автор

ПЕРВАЯ ГЛАВА

Привет тебе, друг мой читатель,
Опять я, наивный мечтатель,
Отчизну пытаюсь спасать -
Про нашу любимую землю,
Какая в ней силища дремлет,
Роман свой хочу написать.

Однажды мы с другом Витюхой
Под градусом были, под "мухой" -
В тот вечер наполнить бокал
Хороший резон был и повод, -
Недавно совсем, только что вот
Товарищ наш фермером стал.

Наш общий дружок Коля Шмаков
Средь зёрен там всяких и злаков
Теперь, словно рыба в воде.
С любого готов недосыпа,
С устатку пахать он, спасибо
Его путеводной звезде.

Он всю эту рожь яровую
Ни разу не видел вживую,
Но я вам скажу без прикрас,
Что Колька наш многое может,
С его-то умищем, и всё же
Вопрос оставался у нас

К любимому нашему другу:
С какого ему перепугу
По трудному топать пути,
Задача какая у Коли -
Кататься на тракторе, что ли?
Коров на природе пасти?

Хвосты им крутить? Так ведь Кольке
Во всей этой теме нисколько
Глубинная суть не видна -
В кормах, заготовках, надоях,
Поди без поллитры освой их,
Бессмыслица будет одна.

Ведь он горожанин обычный,
Потомственный житель столичный,
И, кстати, неглупый на вид,
Но, мысли свои выражая
Про пашню, про сбор урожая,
Он много кого удивит.

"Мне эта наука по силам", -
Свой выбор потом объяснил он,
И как это всё началась -
Мечта, словно молния, Колю,
Как пень, как сосну в чистом поле,
Пронзила однажды насквозь.

Его предки веками в большом и богатом селе
Спокон веку работали, жили, вставали с рассветом,
А потом, как траву, в тридцать третьем
на этой земле
Голод выкосил всех, никакого села больше нету.

Колька осенью в дождь зарулил на машине сюда:
"Эй, народ, отзовись, кто ещё моих родичей
помнит!"
Тишина. Никого. Лишь в оврагах шуршит лебеда,
Ветер воет вдали, и спускаются сумерки в полдень.

Тяжко, тяжко ему на исконных просторах родных,
Никого, никого средь развалин гнилых
деревянных,
Что когда-то домами звались. Только глянешь
на них -
Ноги сами бегут из глухих этих мест окаянных.

Вот тогда-то Колюхе на ум эта мысль и пришла -
Чтоб вспахать наконец их, великие эти просторы,
Что зовутся российской землёй, чтобы делать дела,
А не просто за рюмкой пустые вести разговоры.

Чтоб разглядеть получше эти земли,
Он, болтовни туманной не приемля
И рюкзачок собрав на раз-два-три,
На велике проехал для прикола
От Липецка до Старого Оскола,
А после от Тамбова до Твери.

Я пару слов о Кольке и Витюхе
Хочу сказать из общей уважухи
И к ним самим, и к старым временам, -
Когда-то мы давно ментами были,
Злодеев отмороженных ловили
По норам их, берлогам и углам.

Про нас любили девки посудачить,
Мы были мушкетёры, не иначе,
Как Д"Артаньян, Атос и Арамис,
И никакого тут уже Портоса,
На толстяков в ментовке смотрят косо,
А то и даже вовсе сверху вниз.

Нет, там в цене упругие, худые,
Поджарые, как гончие борзые,
Другого там не надо никого,
Да чтоб кураж имелся, нюх и норов,
Да чтоб ещё и, как у мушкетёров,
Один за всех и все за одного!

Что ж, в следствии местами так и было,
Когда вся наша братия служила,
Подобных мест у нас полным-полно,
Ну, а теперь, сдаётся мне, всё чаще
Там, где народ работал настоящий,
Совсем другое крутится кино.

Мои друзья в отставку в девяностом,
Колюха с Витькой, вышли. Ой, не просто,
Как и другим уволенным ментам,
Им было в этом новом СССРе,
Где каждый день невзгоды, словно звери,
За нами вскачь летели по пятам.

Нас жизнь трясла, корёжила, долбала
И так, и сяк, и всё ей было мало, -
Упал? Утёрся? Вот тебе ещё!
Сумятица и хаос на гражданке -
Вчерашние ворюги вышли в дамки,
А мы, так и вообще уже не в счёт.

Сказать вот так всю правду про Витюху,
Он у вокзала чипсы, бормотуху
И всякую другую ерунду
Ночами продавал, не скрою, было,
И бывшие научные светила
Стояли вместе с ним в одном ряду

И колбасу, горошек продавали,
Консервы, водку, тем и выживали,
И выжили в итоге. Знай, народ,
Что всё у нас наладится когда-то
И что довольно крепкие ребята
Науку нашу двигают вперёд.

Витюха, тот ещё и стеклотару
Умел сдавать, и песни под гитару
За деньги на Арбате исполнял -
И джаз, и блюз, и русские частушки,
Но всё же после выпитой чекушки
Настроен был на оперный вокал.

А Колька наш галопом одичалым
В учителя помчался поначалу,
Такой вот у судьбы его изгиб -
Пошёл работать в школу по соседству
Ботаником, поскольку с малолетства
Был знатоком аквариумных рыб

Короче, нас всех помотало,
И термин "усталость металла"
Вполне уже к нам применим.
Мы нервы имели стальные,
Но в новой свободной России
Хана наступала таким,

Как мы, кто закон и порядок
Без всяческих разных оглядок
Привык соблюдать до конца, -
Истрёпаны нервы, как тряпки,
Истлели, как старые тапки,
Изношены наши сердца.

Как камни по насыпи, вниз мы
На самое дно этой жизни
Скатились, как брёвна в овраг,
Но есть кое в ком ещё сила,
И мысль - та, что Кольку пронзила,
Звучит приблизительно так:

"Хочу, чтоб житьё было наше
Таким, чтобы хлеба и каши
Всегда было вдоволь у нас,
Чтоб люди друг друга не грызли,
И слёзы - солёные брызги -
У них не катились из глаз".

Вот так вот как раз он и думал,
Когда тяжело и угрюмо
Дома обступили его
В селе, по которому голод
Ударил однажды, как молот,
И нет там теперь никого.

"Вперёд! - сам себе говорил он, -
Долой болтовню, мне по силам
Наладить нормальную жизнь -
Не здесь, где и впрямь больше нету
Вообще ничего, а хоть где-то.
Давай ты уже, подружись

Со мной, дорогая Фортуна!
Петух, что ли, жареный клюнул
Меня, что уже и никак
Спокойно на месте без дела
Сидеть не могу. Надоело,
Когда всё вокруг враскосяк!"

И вот в девяносто восьмом он
(Эх, времечко было весёлым!)
Напряг посильнее башку,
Чтоб думала без остановки,
И бизнес купил по дешёвке,
Лежащий давно на боку.

Седовласый полковник в отставке
по прозвищу Клещ,
Бывший Колькин начальник, совет ему дал
в этом деле:
"Ты давай уж, нагрузками сердце своё не калечь,
Может, хватит кататься-то? Выбрось его,
этот велик!

Можно долго её, бесконечно ту землю искать,
На которой нормальную жизнь ты
мечтаешь наладить,
И себя самого этой гонкой в могилу загнать,
Хватит дёргаться, Коль, тормозни ты уже,
Бога ради!

Я тут рядом на пасеке пчёл развожу десять лет.
Разорившийся фермер один, что живёт
по соседству,
Хочет акции сбагрить свои - стопроцентный
пакет,
Так бери их скорее, и в бой - сей, паши
и не бедствуй!"

Потому-то Колюха те земли в аренду и взял,
Он послушал Клеща, сколько можно
на велике ездить
И глазеть на природу. "Чего тут тебе, кинозал?" -
Клещ с кредитом Колюхе помог, вот теперь всё
на месте!

"Он что, банкир, - меня читатель спросит, -
Или косой волшебной деньги косит?"
Да нет, конечно, просто у Клеща
С банкиром Сашкой - боевое братство,
У самого же всё его богатство -
На шее шрам от уха до плеча.

Два другана, по возрасту погодки,
Они служили вместе на подлодке,
Авария была у них, беда,
Там грохнул взрыв, свои пришли на помощь.
Они сумели выжить, а потом уж
И вовсе стали не разлей вода.

В конце пятидесятых это было,
Потом другое время наступило -
Как говорится, с корабля на бал
Швырнуло Сашку - в вуз по доброй воле,
А Клещ курсантом в милицейской школе,
Как только дембильнулся, сразу стал.

Потом полгода в розыске стажёром
Он отпахал - ворьё гонял по норам,
Он отбивную сделать мог из них
С его-то силой - запросто, в два счёта,
Но только шрам на шее заработал,
Когда пошёл один на четверых.

А Сашка стал советским финансистом,
Он тридцать лет путём крутым, тернистым
По лестнице карьерной топал вверх
И, подружившись крепко с этим миром,
В начале девяностых стал банкиром.
А что? Банкир - он тоже человек.

Напрасно их прохвостами считает
Народ, который всё у них мечтает
Отнять и меж собою поделить.
Ну, поделил, а дальше? Если банки
От этой незаслуженной подлянки
Закроются, то как нам дальше жить?

Без банков и кредитов всё бы сразу
Накрылось в три секунды медным тазом,
Мне говорить об этом не впервой,
Что, пребывая в грусти и печали,
Все бизнесы давно бы дуба дали,
И не было бы жизни никакой.

Кумекайте, ребята, в корень зрите!
У Кольки по кредиту поручитель -
Не кто иной, как Клещ. Он уломал
Под честное прописанное слово
Банкира, Сашку, друга боевого,
Чтоб он Колюхе нужный капитал

На сделку дал. Хотя какой он Сашка?
Ему под шестьдесят уже, и тяжко
Ему такое дело наблюдать:
Семь раз из десяти, а то и девять,
Народ берёт кредит, а что с ним делать,
Не знает, и просвета не видать.

В сознании у них там только сумрак,
Развал, сумбур, и каждый недоумок
На поворот волшебного ключа
Надеется: кредит, мол, путь к успеху!
Неужто он такой же неумеха,
Заёмщик этот, Колька, друг Клеща?

Однако что вышло, то вышло.
Получен кредит. Колька выждал
Три дня, чтоб себя самого
Проверить, а правда сегодня
Вопрос, что так резко он поднял,
Важнее всего для него?

Да, Колька всё правильно понял.
Уж если мы вскачь, словно кони,
Во имя великой мечты
Галопом летим без оглядки,
Мы в полном должны быть порядке,
Иначе нам сразу кранты.

Сомненья долой! - вот о чём я,
Они, словно снежные комья
С обломками острого льда
Летят в нас и с толку сбивают,
И наша дорожка кривая
Ведёт нас незнамо куда.

"Нормально! - сказал себе Колька, -
Стартую! Готов! Мне бы только,
Чтоб люди в голодном бреду
С деревьев листву не жевали,
А чтоб под коктейли в бокале
Нормальную ели еду,

И дело чтоб двигалось в гору,
И чтобы вокруг прокуроры
Имели хоть каплю души,
И чтоб не борзела легавка,
И, словно стальная удавка,
Убыток тебя не душил!"

В хозяйстве, что Кольке досталось,
Какая-то с виду усталость,
Печаль вековая была -
Дома с земляными полами,
Продутые всеми ветрами,
Без света, огня и тепла,

Где раньше рабочие жили;
Земля, что под тучами пыли
Без всякого смысла лежит;
Косые в заплатах заборы;
Кобель у сарая, который
Себя самого сторожит -

Худющий, хромой, несерьёзный;
Кривые сутулые сосны,
Застывшие молча вдали,
В свои погружённые думы,
Как строй арестантов угрюмый,
Которых на казнь привели -

Можно долго ещё продолжать.
"Вот скажи, для чего, -
Кто-то спросит меня, -
Колька влез во всё это?" Не знаю.
Тут и впрямь ни черта, никаких перспектив
для него
В этой мёртвой глуши, лишь одна только
боль головная -

Водку пей и гоняй по бескрайним полям саранчу,
Думай, репу чеши: а зачем мы живём все на свете?
"А поля-то и вправду бескрайние, сей не хочу", -
Это Колька потом нам с Витюхой
при встрече ответил

Про свои перспективы. Читатель, давай мы с тобой
На секунду вернёмся к началу романа - смотри-ка:
Я у Витьки в гостях. Пиво. Раки. Балкон.
Летний зной.
Мы о вечном по-дружески спорим
без лишнего крика.

...Спор был жарким, однако: Россия вот,
наша страна,
Тыщу лет проживёт ещё, или исчезнет из виду?
"Если люди работать не будут, то всем нам хана.
Слава пахарям! Лень - это смерть!" -
Витька формулу выдал.

К оглавлению

ВТОРАЯ ГЛАВА

К чему я это всё? К тому, что Колька
Письмо прислал. Читатель мой, позволь-ка
Сказать тебе немного невпопад,
Что с техникою раньше было туго,
И мы, бывало, ручками друг другу
Писали письма двадцать лет назад -

И радость, и тоску свою кручину
Нормально, на бумаге, чин по чину
Умели в тексте внятно изложить, -
Дефисы, точки ставили, кавычки,
Ну, это я немного по привычке
Ворчу, что людям проще стало жить

В компьютерную нынешнюю эру:
Любому ты тупице для примера,
Да хоть кому, по правде говоря,
Включи программу - текстовый редактор -
И все дела. А то, что он мудак-то,
Редактор этот, им до фонаря.

Он путает предлоги, гонит лажу
В тире и двоеточиях, и даже
Порою с падежами не в ладах.
И чёрт с ним. Нам Колюха по старинке
Со всеми падежами, без запинки
Посланье написал на трёх листах,

Мол, так и так, друзья мои, привет вам,
Желаю вам путём прямым и светлым
Идти туда, куда душа зовёт,
А я среди природы бросил якорь,
Я швец и жнец тут, сеятель и пахарь,
Такой случился в жизни поворот, -

Да, я теперь не кто-нибудь, а фермер,
Мир огорошить все на свой манер мы
Порой хотим, уж так заведено,
Ну вот я, братцы, вас и огорошил,
Я на себя взвалил такую ношу,
Что мне и самому уже смешно.

А дальше всё подробно описал он,
Как ледяной ветрище по сусалам
Хлестал его в безлюдном том селе,
Куда он заявился на разведку
Следы искать своих забытых предков,
Что сгинули давно в сырой земле,

Где нету ни крестов, ни обелисков,
Где друг за другом медленно и низко
Над лесом тучи чёрные плывут
Над голыми печальными холмами,
Да над селом как раз вот, над домами,
Где света нет и люди не живут.

Мы с Витькою всё это прочитали -
И как ему кредит на сделку дали,
И как он наугад и напролом
Рванул, что называется, с разбега,
Колюха, наш товарищ и коллега,
Который сроду не был слабаком.

Читатель, я тебе уже всё это
Чуть выше рассказал, а в голове-то
Уже другая тема у меня:
Нас в гости пригласил к себе Колюха,
Что ж, ни пера нам, значит, и ни пуха,
Добра в душе и быстрого коня!

Машину, в смысле, надо подготовить,
Чтоб не шаляй-валяй, на честном слове
Вперёд катил мой старый "Мерседес",
А чтобы всё с ним было шито-крыто,
Не близкий путь по трассе от Москвы-то,
Семь сотен вёрст, а дальше через лес.

Ну, вот мы уже и в дороге,
Машины вокруг, как бульдоги,
Рычат бестолково и зло.
Очнувшись от сумрака ночи,
Рассветное солнце щекочет
Лучом ветровое стекло.

Витюха от самого старта
Мудрит там чего-то над картой,
Он штурман, а я рулевой,
И повода нет для печали,
Хоть мы с ним вчера выпивали,
Мы будем дружить с головой.

Есть повод для радости, братцы,
Уж если в душе покопаться,
Мы пиво для Кольки везём -
Три ящика, свой же он парень,
Мы всё ему это подарим,
Как только к нему попадём.

Ну вот мы и с трассы свернули,
Пока, самосвалы-грязнули!
Дорога пошла через лес,
Уже темнота наступила,
Однако я классный водила,
Подумаешь, тоже мне, стресс!

Видали мы их, эти стрессы,
И я своему "Мерседесу"
Шептал: "Не печалься, мой друг,
Что здесь не Париж и не Канны,
А только дубы-истуканы
Тебя обступили вокруг

И тощие чёрные ели,
Мы вместе сто лет, и тебе ли
Серчать на меня? Не серчай!
Доехать для нас - дело чести!"
Ну, вот мы уже и на месте,
Эй, где ты там, Колька, встречай!

Да вот он: "Здоро́во, ребята!"
Ладонь у него, как лопата,
Он руки нам жмёт: "Молодцы,
Что сквозь эти дебри сумели
Живыми добраться до цели.
Знай наших! Герои! Бойцы!

Давайте уже, проходите!"
Проходим. Да вы посмотрите!
Участок. Бревенчатый дом.
Беседка. Уже мы за встречу,
За наш замечательный вечер
Напитки какие-то пьём.

Колька лампу зажёг, закусь выставил, эх, хорошо!
Где-то птицы поют вдалеке и стрекочут цикады.
"Что ты в этой глуши потерял или, может, нашёл,
Расскажи нам, Колян, и вообще, что душе
твоей надо?"

Коля краток: "Ещё не нашёл, но, похоже, найду,
И душа расцветёт среди чёртовых этих плантаций,
Я кручусь тут уже целый год и учусь на ходу,
Рухнув наземь, упав, за секунду в прыжке
подниматься!

Я чего вас позвал? Чтобы здесь, средь лесов
и полей,
Хоть на время покой обрести вашим душам
усталым.
Кризис среднего возраста, гад, всё сильней
и сильней
Нас пугает зловещим своим крокодильим оскалом.

Я психологу как-то знакомому даже звонил,
Вы должны его помнить, он нам помогал по работе:
"Что мне делать, скажи, чтоб не так этот мир
был уныл?
Чтоб звенела и пела душа, как у чайки в полёте?"

"Ну и что он, психолог?" "Да вдурь поначалу
попёр! -
Антураж описал, - костерок, мол, природа,
полянка,
Тосты, гомон, галдёж, круг друзей -
минимальный набор,
Чтобы кризис изжить, - а по сути,
банальная пьянка"

Да, Колька прав, он рядом, этот кризис,
За окнами, как голубь на карнизе,
И, в общем, всё известно наперёд:
Она расправит крылья, эта птица,
И в коршуна с когтями превратится,
И всех нас, сука, в клочья расклюёт!

"Ну, у меня пока лишь на подходе, -
Сказал я Кольке, - кризис мой, и вроде
Дела не слишком быстро, но идут,
И всё же он буксует понемногу,
Мой бизнес, всё там скучно и убого -
Пустая суета, мартышкин труд".

А Витька, тот и вовсе безработный,
Ему по траектории расчётной
Осуществлять свой жизненный полёт
Уже резона нету никакого,
Он бывший мент, и ничего другого
Его за сердце больше не берёт.

За сорок нам - как раз тот самый возраст,
Который хрупким делает, как хворост,
Любого, кто дожил до этих лет,
Эх, где вы, молодые наши годы,
Когда по барабану все невзгоды,
Когда тебе до них и дела нет?

Солёный рыжик вилкой ковыряя,
Колян сказал: "По правде говоря, я
Скучаю, хоть рубаху рви с тоски,
По вам, по той эпохе беспощадной,
А кризис там, не кризис, что уж, ладно,
Ведь жизнь идёт. За встречу, мужики!"

Махнули. Закусили. Лук. Картошка.
Колян Витюхе дал свою гармошку:
"Чего сидишь? Играй!" А тот и рад,
Он и на ней, не только на гитаре,
На всю катушку так порою жарит,
Что искры из-под клавишей летят!

Ну, ладно, из-под кнопок, суть не в этом, -
Колюха с Витькой песню спел дуэтом,
И я спросил немного невпопад:
"Колян, а что ещё сказал психолог?"
"Что путь по жизни твой не очень долог,
Когда ты оторвался от ребят!"

"А ты ему чего?" "Да всё того же,
Что личный кризис, он - как острый ножик,
Тут шевелить мозгами надо впрок,
Должно же что-то быть поинтересней,
Чем пьянка на природе, пляски, песни
И хреноватый этот костерок!

Тут непростые видятся решенья".
"Ну, и какие были предложенья?" -
Уже мне интересен стал ответ,
На что психолог в плане интеллекта
(Учёный, между прочим, человек-то)
Способен через столько долгих лет.

Он раньше был хорош, я это помню,
Сегодня жизнь сложнее, и ни в ком нет
Уверенности твёрдой у меня.
Колян сказал: "Психолог мне идею
Озвучил-таки, я потом над нею
Извилины ломал четыре дня!"

"Что за идея?" "Вот она - не просто
Друг другу речи, здравицы и тосты
Произносить на фоне костерка,
"Дубинушку" горланить всей артелью,
Под шум реки для общего веселья
Пуляя из берданки в облака,

Нет, надо в отпуск взять вот и заехать
Сюда, ко мне, на месяц, вам не к спеху
Назад в свою любимую Москву
К разбитому корыту возвращаться,
У вас в делах там больше нету счастья -
Там крах, провал - реально, наяву,

Ну, может не сейчас ещё, но скоро,
Тут никакого нету разговора,
Что всех нас общий кризис и дефолт
Размажет, как по стенке таракашек,
И вряд ли важно, где там власти наши,
Они на всё давно забили болт.

Так вот, ребята, в чём она, идея,
Которая совсем не панацея
От неурядиц ваших и проблем:
Вам целый месяц можно бить баклуши,
Я ваш покой душевный не нарушу,
Я в этом смысле буду глух и нем,

Не сейте, вот о чём я, и не куйте,
Меня, как бизнесмена, критикуйте,
Мол, ты чего творишь-то, дуралей?
Суперфосфат с селитрою попутал,
Ну, или вдруг однажды почему-то,
Решил, что главный овощ - сельдерей!

Друзья мои, не спать, не щёлкать клювом!
Я для примера это говорю вам,
Смотрите на меня со стороны,
В итоге я полезные советы
Сумею устаканить в голове-то,
И я скажу: "Спасибо, друганы!"

А вы, нос к носу, близко наблюдая,
Как фермерская поросль молодая,
Ну, то есть я, зелёный новичок,
Из кожи лезет, бьётся, чтобы выжить,
К нормальной жизни станете поближе -
Я, слава Богу, пахарь, не сачок!

И мы примером будем друг для дружки,
Держите, братцы, ушки на макушке,
И я их тоже буду там держать,
И мы тогда сумеем научиться,
Как нам в работе лучше отличиться
И как потом нам лучше отдыхать -

Такой вот план психолог мне озвучил:
Давай, Колян, дерзай, ведь ты везучий!
Гармонию в работе обрети
И в отдыхе. Друзья тебе помогут
На правильную выбраться дорогу
И больше не сворачивать с пути!"

Ну, в общем, мы полночи просидели.
Решили так: побудем две недели,
А там по ходу дела поглядим,
А там уже ответственно и чутко
Прислушаемся к голосу рассудка,
К рефлексам и реакциям своим.

И, чтоб нам двоим дурачками
С надетыми на́ нос очками
Не быть и не выглядеть впредь,
Мы с Витькой, проспав до полудня,
Рабочие Колькины будни
Решили пойти посмотреть.

Куда без очков? Никуда ведь,
Когда на мозги тебе давит,
Как будто плита из свинца,
Тревожная мысль, что никак ты
Простые научные факты
Не можешь связать до конца.

Я понял за утренним чаем:
Мы даже с Витюхой не знаем -
Вот кто он такой, корнеплод!
Обидно нам, грустно и горько,
Устрой нам экскурсию, Колька,
Так дело быстрее пойдёт!

Мы в виде учёных регалий
Наденем очки. "Ну, погнали! -
Колюха включил свою прыть, -
Здесь рядышком пруд в полгектара,
Я в качестве пробного шара
В нём рыб начинал разводить".

Пока то да сё, смех и шутки,
Побасенки и прибаутки,
И вечер уже наступил,
Но что-то случилось с Коляном,
Он с берега на́ воду глянул,
На волны в пруду, и застыл.

Их ветер поднял, эти волны,
И вроде ни громов, ни молний,
Но я одного не пойму:
С чего так Коляна корёжит?
Какие-то страшные рожи
Мерещатся всюду ему! -

Чего-то такое с клыками,
И воздух уже кулаками
Колян начинает кромсать -
Какая-то чушь, нескладуха,
И нам остаётся с Витюхой
Лишь только затылки чесать.

У Кольки нахмурены брови,
Он держит в руках наготове
Большую дубовую жердь.
Закат - как кровавая каша.
Он в даль эту чёртову машет,
Он видит там скуку и смерть!

"Колян, дорогой, расскажи нам,
Кому ты грозишь этим дрыном,
Какому такому врагу?"
И в голосе скрежет у Коли:
"Не знаю, ребята, доколе
Терпеть я такое могу!"

Свежий воздух, казалось бы, лето, живи не тужи!
"Эй, Колян, ты чего закручинился,
друг наш любимый!
Что за демоны мучают душу твою, расскажи,
И кого ты собрался воспитывать этой дубиной?"

"Извините, ребята, недавно совсем этот пруд
Я зарыбил мальком осетра, - Коля взял себя
в руки,
- Вы уже ничего никогда не поймаете тут,
Всё живое в пруду потравили какие-то суки!"

"Что за слово такое - "зарыбил", скажи нам,
Колян,
Кто кого отравил? Для чего?" "Да нашлись тут
злодеи,
Ни с того ни с сего просто так мой порушили
план -
Осетров разводить, аж душа до сих пор холодеет,

Как подробности вспомню. Но время придёт,
ничего,
Каждый шкурой ответит за то, что он здесь
нахимичил -
Травануть этой гадостью адской его самого,
Он бы вмиг, тварь такая, с людским попрощался
обличьем!

Так и будет". "А кто они, местные, что ли?"
"Ну да!
Кто ж ещё? "Ну, а цель-то какая у них, в самом
деле?
Разгадай нам загадку, Колюха!" "Давно разгадал -
Правда жуткая том, что у них никакой нету цели!"

"И ещё - он сказал, - тут одна из отравленных рыб
Стала монстром, мутантом, такие вот слухи гуляют,
Он немало людей тут уже заломал и зашиб,
Этот зверь, он их всех с потрохами на дне
пожирает!"

К оглавлению

ТРЕТЬЯ ГЛАВА

"Ну ладно, братцы, что мы всё о грустном,
Пойдём-ка мы к полям моим капустным! -
Сказал Колян, - я всё вам покажу,
Как я ещё и свёклу, и картошку,
Морковь, чеснок сажаю понемножку,
И сад фруктовый в тонусе держу".

И я спросил: "А можно мне на травке
Немного поваляться для поправки,
А то с дороги лихо мы вчера
Под пиво с хреновухою с устатку
Плясали, получается, вприсядку,
И пели там чего-то до утра!"

И заодно хочу я для Колюхи
Сквозь дрёму, не спеша, на расслабухе
Составить краткий план по существу,
Чтоб каждого прищучить прохиндея,
Кто рыб травил. Ну ладно, вот уже я
Лежу и вижу небо сквозь траву.

И вот они, веселые картинки:
По лезвию, по краешку травинки
Жучок какой-то мелкий, паучок
Ползет и знать не знает, что случится,
Куда она, планета наша, мчится,
Оно и нам, пожалуй, невдомёк.

Но я скажу: всё будет так, как надо,
Как ты задумал, жизнь - твоя награда,
Что воплотит все грёзы наяву,
Сидящие в тебе острей занозы.
Сбылись уже, считай, все эти грёзы,
Когда ты видишь небо сквозь траву.

И этот мир спасти себя сумеет,
Окрепнет, устоит, преодолеет
Упадок, ложь, безумие, разброд,
А паучок путём своим привычным
Всё так же будет ползать флегматично,
Пока его кузнечик не сожрёт.

Эх, мать честная, ну и красотища -
Кувшинок сотни, может, даже тыщи!
И утки по периметру пруда
Круги свои спокойно нарезают,
И синевою светлой отливает
Прозрачная и гладкая вода.

Ну что? Мне полчаса всего хватило
В тенёчке отдохнуть. Судьбу на мыло!
А ну-ка, братцы, новую главу
Пишите в жизни. Всё встаёт на место, -
Минута, две, и вот уже воскрес ты,
Когда увидел небо сквозь траву!

Я вот ещё чего тогда подумал:
А если мы тихонечко, без шума,
Её поможем Кольке написать,
Главу-то эту. Вроде знает каждый:
Зайти в одну и ту же реку дважды
Никак нельзя, и лучше ты не трать

Напрасно сил - пустая будет трата,
Но в озеро-то можно, а, ребята?
Вот так вот взять, и Колькин этот пруд
Опять заполнить рыбой. Есть идея,
И я потом, за кружкой пива, ею
С друзьями поделюсь. Они поймут.

Ну ладно, поехали дальше,
Вернее, пошли. Колька, дай же
Подробный и точный расклад,
Чего ты сажаешь и сеешь,
И много ли денег имеешь,
Скажи нам, как есть, в аккурат.

Ну вот мы все эти посевы
Не то, что ать-два, правой-левой,
А вдумчиво так обошли -
Не сразу, конечно. Три дня нам
Пришлось поспевать за Коляном
От дома родного вдали.

Да, всё там не просто, в полях-то,
У Кольки особая вахта,
Суровая сложная жизнь,
Казалось бы, свёкла - всего лишь
Простой и бесхитростный овощ,
Но ты ещё с ним подружись!

Сорняк, он ведь, падла, не дремлет,
Чуть что, он под грядками землю,
Как дикий кабан, изрыхлит,
И хоть ты залейся слезами,
Не свёкла уже перед нами,
А слабый и жалкий рахит!

Там целое множество видов,
Поди ты на них гербицидов
Запас наготовь ещё впрок,
Вьюнок полевой, гад ползучий,
И вовсе по жизни везучий,
Уж вот кто Колюху допёк!

Ему поддадут химиката,
И он в тот же миг хитровато
Завалится наземь ничком, -
У Кольки восторг: всё в ажуре!
А он переждёт эту бурю,
И снова опять бодрячком!

И знай себе свёклу терзает,
И в листья, и в зёрна влезает,
И сам он по воле судьбы
Характер имеет железный,
А значит, что с ним бесполезны
Обычные меры борьбы.

А есть ведь ещё и капуста,
Тут тоже бы надо до хруста
Мозги в голове напрягать.
Зачем? Чтоб не быть дураками,
Идя на войну с сорняками,
А к цели спокойно шагать

Цель у Кольки одна - чтобы дело его без помех,
Как положено, шло, на ухабах в грязи не буксуя.
Мы на ужин опять собрались. Что ж, махнём
за успех!
По полста в самый раз. За Коляна, до дна,
подчистую!

Он нам всё за три дня рассказал-показал, где чего,
На каких посевных площадях (а, слова-то какие!)
Он крепчает в боях, тут и лучшие земли его,
И убитые градом поля, где убытки сплошные.

Вот ещё один гость к нам на ужин в беседку
пришёл,
Это Колькин приятель, вообще-то он мент,
участковый.
Нам Колюха сказал: "Хоть кулак у него и тяжёл,
Сам он добрый, спокойный, к тому же ещё
и толковый.

Я с ним сразу поладил, как только приехал сюда,
Два мента, все мы знаем, друг с другом легко
уживутся,
Пусть один даже бывший. Ну ладно, за стол,
господа!
Все свои тут у нас, а чужие сюда не суются".

"Ну, я-то вам, надеюсь, не чужая? -
Из-за сосны, со стороны сарая
Задорный звонкий голос молодой
Послышался, к тому ж ещё и женский, -
Я в этой вашей жизни деревенской,
В ботве и в сорняках ни в зуб ногой!"

"Сеструха, Нинка, ты? Вот это номер! -
Колян, как будто конь на ипподроме,
От радости галопом кругаля
Вокруг беседки дал, - глядите, братцы,
Сестра моя родная, если вкратце,
Приехала смотреть мои поля!

Скорей за стол! Уж если ты, сестрица,
В такую даль примчалась из столицы,
Наливкой и солёным огурцом
В кругу друзей манкировать негоже.
Хоть ты и малопьющая, но всё же
Давай тебе по маленькой нальём!"

"Давай! Но я сказать хочу вначале:
Меня сюда с инспекцией прислали,
Они хотят понять твой новый путь,
Родные наши - тётки, мамка, папка,
Чтоб в случае душевного упадка
Тебя обратно в целости вернуть!"

"Какой упадок, Нин? Тут дел по горло!
И жизнь меня пока что не припёрла
К стене прикладом, короток приклад,
Чтоб без разбора бить меня под рёбра,
Я перед ней, как кролик перед коброй,
Дрожать не буду, тру́сы пусть дрожат.

Знакомься: участковый наш, Андрюха,
С ним не страшна любая заваруха,
И я всегда в уме его держу,
Сведи меня судьба с последним гадом
Лицом к лицу, Андрюха будет рядом,
Вот потому-то я и не дрожу.

Ну, а ребят ты видела когда-то,
Серёгу с Витькой, хоть и трудновато
Тебе сейчас припомнить те года,
Когда в одном отделе мы служили,
Они сюда на отдых прикатили,
Который не забудут никогда.

Ну, это лишь моё предположенье.
Ребята, налегай на угощенье!"
Грибы, картошка, соус к шашлыкам,
Соленья, борщ, и сами шашлыки-то,
Аперитив ещё для аппетита,
Всё это приготовил Колька сам.

У Нинки все тревоги и печали
Исчезли, что ей раньше докучали
Насчёт того, что брат её Колян
На выселках каких-то прозябает,
Себя не помнит, лаптем щи хлебает
Среди каких-то мутных хуторян.

А тут, вон, мы, нормальные ребята,
Сидим себе, чаи гоняем с мятой
И Кольку превозносим: "Чемпион!"
И никакие мы не хуторяне,
Что ночью за закрытыми дверями
Лучину жгут и хлещут самогон.

О Нинке пара слов: она не только
Приехала проверить, как тут Колька,
Куда и с кем по новому пути
Какой такой идёт своей дорогой,
Но и самой ей надо хоть немного
В себя на свежем воздухе прийти.

Для этого она и прикатила
На "Жигулях" убитых с жара с пыла,
С родных, как говорится, пепелищ, -
У бизнеса бывает век короткий,
У Нинки он сгорел, как от чахотки,
Ну или впал в тяжёлый паралич.

Салоном красоты она владела.
Чего тут скажешь, прибыльное дело,
Но кризис, что протопал по стране,
Порушил всё на мелкие кусочки,
Позакрывал к чертям все эти точки,
Повывел их, как пятна на сукне.

Ну, в общем, понятно бы вроде,
Что здесь для неё на природе
От дел отдохнуть в самый раз,
Но Нинка особа такая,
Скажу я, вперёд забегая,
Что нужен подробный рассказ

Про то, как она отдыхает.
Другие лишь спят да бухают
У моря, где всё включено,
И Бог им в подмогу, и ладно,
А Нинка к себе беспощадна,
В её голове лишь одно -

Работа, работа, работа,
А спячка сродни эшафоту,
Куда ты себя и загнал
Бездельем своим, и чего уж,
Палач - молчаливая сволочь -
Вот это и есть твой финал,

Точнее, топор его острый.
Да, с Нинкой нам будет не просто,
Она нам покоя не даст.
Ну, что ж, мы за Нинку махнули,
С ней спорить - как прыгать под пули,
На это никто не горазд.

И снова деньки полетели,
Мы с Витькой слегка прибурели
Как раз от безделья, и вот
К Андрюхе зашли по соседству,
От скуки вернейшее средство -
Такой вот спонтанный заход

К товарищу: "Здравствуй, дружище!"
"Мы хоть и не блещем умищем, -
Сказал я Андрюхе, - но всё ж
Про белые думаем пятна,
Вопрос есть один непонятный,
Давай ты нам ясность внесёшь.

Скажи, чтоб мы знали, для справки -
Когда я недавно на травке
Валялся у края пруда,
Я там для ныряльщиков вышку
Увидел, и рысью, вприпрыжку
Готов был помчаться туда!"

"Зачем, для чего?" "Да чтоб прыгнуть,
И спину красиво так выгнуть,
И в воздухе крикнуть: "Ура!
Лечу! Хрен меня остановишь!
А страх наш позорный - всего лишь
Нелепица, вздор и мура!"

Вот нам и ответ нужен честный,
Не то он, народ этот местный,
И впрямь бестолковый слегка,
Что счастья в полёте не видит,
Не то он на вышку в обиде,
Что слишком она высока!

Чего им не прыгать-то? Спорт ведь
Никак не способен испортить
Изношенный их организм,
И всем им поможет наладить,
Уж так по-хорошему глядя,
Не очень-то трезвую жизнь.

Тут крепкие надо нервишки
Иметь, чтоб лететь с этой вышки
И в ус по дороге не дуть.
Любой, кто останется целым,
Пройдёт потом прямо и смело
Судьбой предначертанный путь.

Они уже меньше могли бы
Травить эту Колькину рыбу,
Любимых его осетров,
И это не просто догадки:
Когда твоё тело в порядке,
То ты и душою здоров.

Ну что ж? У Андрюхи на это
Заранее в виде ответа
Застыл в глубине головы,
Как будто отлитый в металле,
Всего лишь один комментарий,
Что мы стопроцентно правы!

Он так и сказал нам: "Ребята,
Всё правильно, спорт - это свято!
Я сам эту вышку чинил,
Чтоб злость у народа и зависть
Поменьше в душе расползались,
Как кляксы от чёрных чернил,

Чтоб не было тут интересов
У местных отдельных балбесов
Как можно сильней навредить
Тому, кто без устали пашет
И пьёт свою полную чашу
И дальше её будет пить".

"И что они, прыгают в воду?"
"Да как бы не так, нету моды
У них рисковать головой,
А есть потаённые планы
Третировать, тюкать Коляна
Тяжёлой и твёрдой рукой".

Потом мы за ужином дружно
Решили, что всё-таки нужно
Психологу срочно звонить,
Который даёт нам советы,
Он много в своей голове-то
Премудростей разных хранит.

Коля сразу ему всё, как есть, рассказал, не мудря,
Мол, спортивный объект наш ускоренным шагом,
вприпрыжку
Стороною обходят злодеи, выходит, что зря
Участковый Андрюха провёл реставрацию вышки?

Ладно, было б у нас это всё вместо санок и лыж,
Так ведь лето - иди, бултыхайся в любую погоду, -
Ты профессор, учёный знаток, в кабинете сидишь,
Расскажи, почему они, суки, не прыгают в воду?

И психолог сказал: "Тут делов-то на пару минут -
Подработать твой план без эмоций, в спокойной
манере,

Вот чего ты хотел, чтобы скор был и строг
Божий суд?
Ты же ведь не дурак, Николай, чтоб в утопию
верить! dd>
Если импульс они не получат, то, значит, беда,
Как травили они, так и будут травить твою рыбу,
А чтоб в воздухе сальто крутить - да ты что,
никогда,
Прыгать, в воду лететь - скажут: "Нет, извините,
спасибо!"

К оглавлению

ЧЕТВЁРТАЯ ГЛАВА

И, чтоб помочь подобным шалопутам
Своим особым следовать маршрутом
Хоть к чёрту на рога, хоть к Богу в рай,
И дать уже им полную свободу,
Чтоб все они ныряли в эту воду,
Табличку надо сделать: "Не ныряй!"

Там где-то рядом должен с этим словом
Ещё и человек быть нарисован -
Спортсмен плывущий, в нём-то вся
и суть, -
Красивый, сильный, смелый и отважный,
Вы только не забудьте, это важно,
Косым крестом его перечеркнуть!

Тогда-то уж любой туда полезет,
На вышку эту, даже на протезе,
И, с бодуна ныряя на авось,
Сойдёт на нет вся ихняя орава!"
Андрюхе-участковому по нраву
Такое предложение пришлось.

Тем более, психолог для порядка
Им объяснил доходчиво и кратко
Про визуализацию идей
(Хрен выговоришь это без бутылки),
Что люди растворятся, как обмылки,
В непроходимой дурости своей!

Чего уж там, силён наш участковый,
Его лицо спокойно и сурово:
"Я принимаю этот тяжкий груз!
Мы среди сложных жизненных вопросов,
Как среди волн и ледяных торосов,
Должны уметь выдерживать свой курс!

Да, многих жизнь сама теперь накажет,
Не прост он, наш посёлок, может, даже
В нём вымрет население на треть,
Но ведь при том, что кто-нибудь утонет,
Специально их никто туда не гонит,
Им можно просто дома посидеть!"

Я, автор, о другом скажу два слова:
Психолог-то реально был подкован,
Насчёт таблички умный был расчёт -
Мы выросли в особой атмосфере, -
Когда нас убеждают, мы не верим
И сделать всё хотим наоборот.

Такой подход таится в наших генах.
Вот если бы все лозунги на стенах
Во всех углах моей родной земли
Внушали нам со скрытой укоризной:
"Мы не придём к победе коммунизма!",
То мы к нему бы, может, и пришли -

Плакаты были: "Трезвость - норма жизни!",
А будь на них: "Открой, налей и сбрызни!",
А "Пьянство - вот где норма! Пей до дна!",
Тогда бы, я вполне предполагаю,
У нас и жизнь у всех была другая,
Никто вообще не пил бы ни хрена.

Вот в этом и была у них ошибка,
У коммунистов, что не слишком шибко
Понять они пытались молодёжь,
А седовласых свергнутых тиранов,
Отправив на закланье, как баранов,
Они вообще не ставили ни в грош.

Да-да, я о Хрущеве. Тут, конечно,
В истории, во мгле её кромешной,
Где слабый свет давно уже погас,
Плутая, люди скажут: "Кто тиран-то?
А теплоты в нём сколько, а таланта,
К тому же он совсем не седовлас!

А как он фитиля вставлял буржуям!"
Ну, тут я, скромный автор, возражу им,
Продребезжу, как старый самосвал,
Пылящий по раздолбанному тракту,
Что авторское ви́дение фактов
Никто ещё пока не отменял.

Так вот, о молодёжи, тут всё ясно:
Когда б по всей стране с плакатов красных
Пророчество хлестало нас и жгло:
"Америку, хоть все садись по коням,
Не перегоним мы и не догоним!",
То мы б её догнали всем назло!

Итак, участковый Андрюха
В корыто побольше набухал
Эмалевой краски, и глядь -
Готова табличка! Всё ясно:
Стихия настолько опасна,
Что не хрена в воду нырять!

Не как-нибудь там сикось-накось,
С душою исполнена надпись,
И ровные буквы блестят
Под слоем прозрачного лака,
И два восклицательных знака
Уверенно, твёрдо стоят!

...Рассвет отливал перламутром.
Андрюха путём хитромудрым,
Чтоб "хвост", если что, обрубить,
Возникни он вдруг, тихой мышкой
Прокрался тайком к этой вышке -
Табличку покрепче прибить.

Постройкою этой дощатой
Пугай хоть кого. Страшновато.
Кромешная адская жесть, -
Отнюдь не Печерская Лавра,
Скорее, скелет динозавра,
Ну ладно. Как есть, так и есть.

И лес просыпался с восходом,
И солнце озёрную воду
Ласкало лучом золотым.
Душа у Андрюхи звенела!
Он яростным и оголтелым
Заливистым свистом своим

Поляну вокруг прямо выжег,
Он песню свистел "Чижик-Пыжик",
Там сталь в баритоне, металл!
Конечно, не ария Верди,
И ладно. Но скотчем-то к жерди
Андрюха свой знак примотал,

Что выполнен в виде таблички.
Он даже устал с непривычки,
Пока в неё гвоздь забивал,
Долбил, колошматил сверх меры,
Чтоб этот кусочек фанеры
Никто никогда не сорвал!

Вот так оно всё закрутилось,
Что нам никогда и не снилось,
И я в эти самые дни
В столицу отъехал по делу
И, там проболтавшись неделю,
Не видел, как тонут они -

Экстремалы-то эти - тю-тю! и на дно, все подряд!
Там при виде той надписи будто с ума посходили!
Как сивухи нахлещутся - сразу на вышку -
нырять:
"Эх, была - не была! Мужики, все на старт!
Или - или!"

Борька, бывший пастух, рвал тельняшку:
"Свобода - наш путь!
Я для баб буду главным, почётным лихим
кавалером!
Я не буду таблички читать, буду плюхаться в пруд,
Добровольно лететь сверху вниз вертикальным
манером!"

И летели они, эти хроники, псевдоактив,
Все, кто Колькину рыбу когда-то травил химикатом,
Убеждённая пьянь, а потом - чёрт-те что, детектив!
Лишь одни пузырьки, кто-то пробовал всплыть,
да куда там!

Ил озёрный с ракушками - их погребальный наряд.
Так и сгинули все. Ни имён не осталось, ни кличек.
Напиши: "Не нырять!" Это значит, что будут
нырять.
В этом есть красота и особенность наших табличек.

Народ у нас живучий в наших сёлах.
Любой, кто прыгал в пруд - не трус, не олух,
А кто-то и ныряльщик неплохой,
И, может быть, они не утонули,
А в уголочке где-то прикорнули
На листьях, под раскидистой ольхой.

А может, он нырнул и где-то выплыл,
К примеру, этот Борька, или выпал
В осадок под каким-нибудь кустом -
Ну, если расшифровывать, то просто
Облюбовал себе свой личный остров
И тихо прохлаждается на нём,

И лес вокруг него, и даже поле
Пропитаны парами алкоголя,
До поля-то пять вёрст, но всё равно
Там все букашки дохнут, таракашки,
И грызуны, и даже конь в упряжке,
И клевер вянет с ними заодно.

Парами надышавшись-то, попробуй
Свой тонус сохранить, да не особо
Его ты возле Борьки сохранишь,
Но это только версия такая,
Что не в пруду, от сырости икая,
Лежат они, а в поле рвут камыш.

Поди пойми. Мы в жизни нашей бренной
Разобщены, как звёзды во Вселенной,
А, может быть, одна из этих звёзд
Вдруг догорит, умрёт и не воскреснет,
А все вокруг такие: "Да и хрен с ней,
Понятно ведь, что этот мир не прост!

В нём много чего гаснет!". Ладно, братцы,
Их, может, было десять, может, двадцать,
Героев, от кого простыл и след,
Но, раз уж этот мир такой бессвязный,
Казалось не особо несуразным,
Что с тем, кто прыгнул в воду, связи нет.

И, коль подобный факт мы не исправим,
То здесь мы эту тему и оставим,
К другой, пока не поздно, перейдём,
А поздно будет, если я забуду,
Какие Нинка с Колькой пересуды
Вела, как нам казалось, ни о чём.

Она ему за чаем на веранде,
Андрюхе, Витьке, мне, всей нашей банде
Втирала про какой-то мастер-класс,
Что надо баб десятки легионов
Возить сюда из разных регионов,
Чтоб все они худели тут у нас.

Про банду вам для красного словца я
Сказал, стволом особо не бряцая,
Про Кольку, Витьку, всех друзей моих,
Но мы ей станем, если жизнь заставит,
Уж если так она на нас надавит,
Что не оставит шансов никаких

Решать вопросы как-то по-другому.
Но не о том сейчас. У Кольки дома
Мы, как всегда, на ужин собрались,
И Нинка говорит нам: "Я идею
Давным-давно в уме своём имею.
Ты только сразу, Коль, не заводись!

Ведь у тебя-то прибыли немного,
Ты атакуешь вроде носорога
Всё, что мешает цели достигать, -
Ты счастлив, если только ты воюешь,
И хлебом не корми тебя, в бою лишь
Божественную видишь благодать!

В столице есть небедные ребята,
У них бывают жёны полноваты,
И в смысле полноценной худобы
Они пойти на многое готовы -
Заместо колбасы салат фруктовый,
И свёклу есть, и сою, и бобы,

Морковь варить на ужин и на завтрак,
И полнота пройдёт у них, как насморк,
Они не могут этого не знать!
Они готовы всяческие злаки
Заместо полноценной кулебяки
По десять раз на дню употреблять.

Так знай же, Коль, и будь со мною в деле -
Они и травы всякие бы ели,
Когда бы знали, где их надо рвать.
У них во рту конфеты сами тают,
Им просто дисциплины не хватает,
Им надо общий климат создавать!

Я это дело в жизни проходила,
Прожорливее даже крокодила,
Зубастее была и здоровей,
Но всё превозмогла и возродилась,
Когда в лесу однажды заблудилась
И сыроежки ела десять дней!"

"Ну, ты даёшь! А кто ж тебя нашёл-то?"
"Да кто? Лесник! Он мне платок из шёлка
Пообещал потом презентовать,
И я ему поверила, и даже,
В глубоком находясь ажиотаже,
Была готова польку танцевать!

Эх, жизнь была в лесной его сторожке!
Я там отвар из мёда и морошки
Сперва пила́, понятно, что не зря,
Что надо восстанавливать силёнки,
Ну вот он мне и сыпал из солонки
В стакан протёртый корень имбиря.

Мы танго исполняли, белый танец,
А сам он оказался самозванец,
Бродяга, бомж. Такие вот дела -
Случайный тип, сезонный сборщик ягод,
Но я потом заряженная на год
Флюидами различными была.

Я травы там только и ела,
И это полезное дело
Мне очень тогда помогло -
На фоне красивой природы
Водить под луной хороводы,
Я сбросила десять кило!

"А дальше-то что?" - мы спросили.
"Идущий дорогу осилит! -
Она нам сказала в ответ, -
Теперь я, та самая Нинка,
Худющая, как хворостинка,
Могу хоть куда, хоть в балет

Пойти и работать на сцене,
Никто никогда не заменит
Такую, как я. Мой намёк -
Что всё мне подвластно вообще-то
На фоне подобной диеты,
Изящество - вот мой конёк!

А всё почему? Потому что,
Когда тебя треплют за ушко,
И бьются сердца в унисон
Не в грёзах у вас, а на деле,
И ты вместо вредной тефтели
Полезный жуёшь патиссон,

Когда вы красивые оба,
И вместе клянётесь до гроба
Любовь свою в сердце хранить,
То с ним, со своим кавалером,
Друг дружке хорошим примером,
Опорой всегда надо быть!

А в чём она, эта опора?
Тут долгого нет разговора:
В здоровье она, в худобе,
И многие крупные бабы
На первом этапе хотя бы
В своей разберутся судьбе,

В житухе своей несуразной.
В столице - сплошные соблазны,
А здесь - идеальный плацдарм,
Чтоб дело на нём завертелось,
И всем сюда ехать хотелось
Искать свой особенный шарм!

Вот так, - подытожила Нинка, -
Любая задержка, заминка
Снижает объемы продаж
Услуг по сжиганию жира,
Пока что всё вяло и сыро,
Ну где твой, Колюха, кураж?"

Колька сдался, как фриц: "Ты меня задолбала уже!
Хочешь душу развлечь, так ли, этак резвясь
на природе,
Чёрт с тобой, развлекай, только пусть уж они
в неглиже
Где попало у нас по посёлку особо не ходят.

А желаешь им в рот свой особый пихать мармелад,
То и ладно, пихай, пусть жуют и гогочут, как гуси:
"Га-га-га! Дай ещё пожевать!" Лично я буду рад,
Если палец тебе вместе с ногтем они не откусят.

С голодухи-то могут, уж дай пошутить, и саму
Взять да слопать тебя, а, Нинуль, что я мамке
скажу-то?
Ты ж сама себе роешь могилу, а всё почему?
Потому что ушёл от тебя твой мужик шизанутый!

Вот и бесишься ты, чтобы знал этот твой обормот:
Бизнес-леди в туфлях лакированных -
вот уже кто ты!
Он дебил у тебя. Всё равно ничего не поймёт.
Ладно, Нинка, стартуй и уже не сбавляй обороты!"

К оглавлению

ПЯТАЯ ГЛАВА

И ведь нашлась у Нинки клиентура.
Диета, свежий воздух, физкультура -
Казалось бы, обычные слова,
Но вышло всё, как Нинка ожидала,
Реклама в этот раз не подкачала,
И бабы у ворот! Привет, Москва!

Вот их на инструктаж ведут, в беседку,
Одна блондинка там, одна брюнетка,
И рыжая одна, всего их три,
Притом, что все хотят перезагрузки,
Оставшиеся с поезда закуски
Никак не бросят, черт их побери!

И за собой мешки свои волочат,
А на дворе ненастье, дело к ночи,
И, прежде чем по избам расселить,
Для правильного надо бы досуга,
Как близнецов сиамских друг от друга,
Их от мешков с едою отделить.

И Светка, та, что рыжая, пыталась
Добить быстрее, что ещё осталось,
А там - хоть в космос, хоть на эшафот! -
На фоне непривычных интерьеров
Эклеры устрашающих размеров
Она себе запихивала в рот!

Когда ж ещё по Нинкиной команде
Была уже в сторонке, на веранде
Из рук у Верки вырвана халва,
И сдобный кекс, и всё, чего попроще,
Она ревела так, что даже в роще
С дубов столетних сыпалась листва.

Непросто было с Валькою, блондинкой,
Она вступила в схватку с нашей Нинкой,
Её своеобразная корысть
В стремлении была, чтоб хоть кусочек,
Выкручивая шею, с разных точек
От яблочного штруделя отгрызть,

Ну как бы надышаться напоследок!
Потом-то уж привычного обеда
Не будет из пяти красивых блюд,
Траву жевать заставят для начала,
Да и на ужин вряд ли без скандала
Чего-нибудь нормальное дадут.

И весь набор кондитерских изделий,
Которого хватило б на неделю
Не только этим бабам, но и нам,
И всем сезонным Колькиным рабочим,
И жёнам их, и дачникам всем прочим,
Живущим по окрестным деревням,

Да много бы кому ещё хватило -
Войскам, а также труженикам тыла,
(Ну, это я уже слегка приврал),
Но всё равно, рубай хоть до отвала, -
Всё это Нинка враз конфисковала,
Печальным был для баб такой финал,

Но он же старт. А тут другое дело:
Желаешь, чтоб душа цвела и пела,
Ты к ней ещё и тело приспособь,
Чтоб не было оно тяжёлой ношей,
А чтоб, как конь, как молодая лошадь,
Копытами выстукивало дробь -

Тук-тук! Тук-тук! Душа - всего лишь
всадник,
Фельдфебель там какой-нибудь, урядник,
Ну, то есть не особо важный чин -
Куда его везут, туда он едет,
Но, если ты мечтаешь о победе,
То знай, что конь - твой главный
господин.

Без тела нет души - таков мой вывод.
Друзья мои, читатели, а вы вот
Согласны ли подход такой принять,
Что надо больше спортом заниматься,
Ну, например, от пола отжиматься
Заместо чтоб эклеры пожирать?

...Ну ладно. Баб по избам расселили
И график жизни им определили,
Она у них весёлая пошла,
Поди ещё придумай веселее,
Я до сих пор их искренне жалею,
Как только вспомню эти все дела.

У Нинки - бизнес-план простой и чёткий,
Свои, как говорится, наработки -
Давать им всем ромашку и шалфей,
Имбирь, крапиву, хвощ, тысячелистник, -
Любой из них вовнутрь всё это втисни,
И пусть у ней в душе, как муравей,

Простая вера тихо копошится,
Что эта несерьёзная кашица,
Которую на завтрак ей дают,
Из толокна и прочей хренотени,
Избыток углеводов ей заменит
И укрепит какой-нибудь сосуд.

И Нинка звонко хлопала в ладоши,
Она сама, как взмыленная лошадь,
Скакала для разминки на лугу.
А хлопала чего она? Чтоб бабам
Свой вес тащить по кочкам и ухабам
Гораздо легче было на бегу.

Вот так оно вертелось три недели -
Что им давали, то они и ели,
Но Нинка дальше вздумала пойти:
"Теперь вы лично будете припасы
Искать себе в лесу, как папуасы,
Желательно их даже превзойти!

И всё, что вы в лукошко соберёте,
Вот это вы на ужин и сожрёте,
Ходи и рви, чего Господь послал!
Мы все тут с вами бабы не тупые
И знаем, что от трудотерапии
Никто ещё пока не пострадал!"

И бабы всё терпели, кто б подумал,
Сперва они лениво и угрюмо
На физзарядке ножками трясли
И ручками кокетливо вращали,
А после дикий лук и конский щавель
Искали за оврагами, вдали,

За лесом, где ещё и землянику
Ходи и рви, под нос себе мурлыкай
Весёлые и бодрые слова,
Чтоб не свалиться замертво с устатку,
Да и пляши потом ещё вприсядку,
Для Нинки это всё как дважды два,

Что здесь не богадельня, а концлагерь,
И городские эти симпатяги
Должны предельно чётко понимать:
Когда тебя, как сидорову козу,
Гоняют напоказ всему колхозу,
То ты и вес сумеешь свой согнать

Не как-нибудь там в час по чайной ложке,
А как у Нинки в той лесной сторожке -
На всех парах; а я сказать забыл,
Что не колхоз теперь у нас, конечно,
Но всё равно для девок ад кромешный
Без всякого просвета наступил.

Она ведь кровожадная, зараза,
Нагрузки будь здоров, как у спецназа,
Их даже плавать наперегонки
В студёной речке Нинка заставляла
Для пущего спортивного накала
Всем стонам их и визгам вопреки.

Когда ты в воду плюхнулся, как камень,
И крутишь там ногами и руками
В пылу борьбы, чтоб не уйти на дно,
То вся твоя прослойка жировая
Сойдёт на нет, как травма родовая.
А по-другому быть и не должно.

Да, Нинка командовать может!
Витюха и я, Колька тоже,
Большие такие умы,
Хотели отныне и дальше
Её называть генеральшей!
Папаху бы дать ей! И мы

Свистели, как певчие птахи:
"Какой генерал без папахи?"
Я сдуру мамашей её
Назвал, и в ответ моментально
В пятак получил капитально,
Чтоб знал уже место своё -

"Поэт, он ведь кто? - мне сказали, -
Ценитель красот, и вначале
Вот это ему по плечу
Должно быть, а всё остальное -
Одно лишь кривлянье сплошное!"
"Да всё уже, Нинка, молчу!"

Но всё-таки ей стало стыдно,
Немного оно не солидно
Вот так обращаться с людьми,
Как Нинка. Она мне сказала:
"Прости, я, наверно, устала,
Но ты меня тоже пойми!

"Папаша", - шепнуть тебе в ухо, -
Нормальная будет кликуха,
А то и вообще "старый дед"? -
Горбатый, в ушанке, с клюкою,
Вот как тебе будет такое,
Приятно? Конечно же, нет!"

Она мне помазала рану:
"А так - за тебя, за Коляна,
За Витьку - легко, на ходу,
Любого на свете порву я!"
Мы выпили с ней мировую,
И Нинка сказала: "Пойду

К своим дорогим ученицам,
Они начинают лениться,
Сейчас я им жару задам!
Заставлю на велике в гору,
А после с горы без разбора
По кочкам летать и камням!

Я так и учу их: не надо,
Чтоб вас на руках да упада
Носили цари-короли,
А надо, чтоб вас никогда уж,
Пусть даже и вышли вы замуж,
Мамашами звать не могли!"

Народ из окрестных посёлков,
Советского строя осколков,
На баб этих в оба смотрел,
На все их забеги, заплывы,
И в то, что они ещё живы,
Никто и поверить не смел.

Ну, а как не поверишь? Другая неделя прошла,
А они не сдаются, геройские наши девчата!
Только глянешь на них, на прекрасные эти тела,
Так и хочется шаг самому по-солдатски печатать!

Мол, мы сами ещё ничего, и за баб этих в бой,
Если надо, пойдём, и любого порвём и расплющим!
С ними рядышком просто минуту хотя бы постой,
И уже сам себя молодым ощутишь, здоровущим!

Валька, та, что блондинка, из троицы этой была
Всех изящней, стройней, тут удачу лови
и не мешкай,
"Королевна! Графиня! - Витюха шептал, -
во дела!",
Глядя утром в окно, как выходит она на пробежку.

Он ей вслед бормотал, хоть она и не слышала:
"Валь!
Наше время придёт, я однажды свой план обозначу,
Я тебе смастерю голубую из шёлка вуаль,
Шляпку модную дам, и лорнетку, и веер впридачу!"

Вот так, мой друг читатель, если хочешь
Взглянуть поглубже бабе в ясны очи,
То подари сначала ей вуаль,
А то и веер из пера павлина:
"Эй, кто ты есть, Людмила там, Полина, -
В окошко ей тихонько просигналь, -

Иди ко мне, я здесь, твой ясный сокол!"
Но, как бы ты губой своей ни цокал
И ни чесал об дёсны языком,
Держи в уме, что всё же без вуали
Для бабы, как бы там её ни звали,
Ты не сказать, чтоб полным м... м,

А просто будешь скромным сердцеедом,
Обычным безответственным соседом,
Который поматросил, и в кусты!
Но, суть поймав в моих нравоученьях,
Гораздо легче с бабой в отношеньях
Достичь определённой высоты.

Венеры эти все и Афродиты
Пусть знают, что и мы не лыком шиты.
"Друзья, - сказал нам Витька, - а слабо
Нам на любовь настроить, словно гусли,
Сердца свои, и в этом самом русле
Явиться к бабам в кружевном жабо?!

Да, фрак ещё бывает, и штиблеты,
И прочие полезные предметы,
Что придают мужчине важный вид,
Какой-нибудь там перстень, цепь на шее,
Жабо, однако, будет поглавнее,
Тут ни одна из баб не устоит!"

"Жабо - оно чего вообще такое?" -
Спросили мы, и он, тряхнув башкою,
Мечтательно при этом помычав,
Сказал: "Оно вгоняет сразу в трепет
И тех, кто на себя его нацепит,
И тех, кто видит, как он величав,

И строг, и грациозен, и уверен,
Что для него везде любые двери
Откроются, лишь громче постучи!
Жабо - серьёзный знак, скажу я смело,
Для тех, кто лицезреет это дело,
Что вот он, перед ними - свет в ночи -

Холёный, представительный, плечистый
Красавец вроде графа Монте-Кристо,
Что всем за всё на свете отомстит,
При этом реноме своё поддержит
Классическим орнаментом в одежде,
Посланец бравый княжеских элит!"

"Витюха, брат! А ты не охренел ли,
Откуда у тебя такие перлы -
Жабо, вуаль, орнамент, реноме?"
Он только усмехнулся: "Нет, пожалуй,
Он только с виду ветреный и шалый,
Мыслительный процесс в моём уме!"

...А жизнь идёт - налоговые штрафы
Растут быстрее даже, чем жирафы,
И раскрутиться Кольке не дают,
Проверки прицепились, как экзема,
Да вот уже и рейдерская тема
Негаданно-нежданно тут как тут.

Как будто ведьма вскользь костлявым боком,
Она коснулась Кольки ненароком,
Когда один из местных воротил,
Простой и ясный тип аборигена,
Уже свой острый взор, острей рентгена,
На Колькины угодья обратил.

К оглавлению

ШЕСТАЯ ГЛАВА

Тут угол особенный задан -
К Колюхе с утра прямо на дом
Пришли и наводят туман
В костюмчиках два прохиндея,
За высшую правду радея,
За пухлый хозяйский карман,

И врут, вон, стоят, не краснея,
И тот, что из них поглавнее,
Уже договором трясёт,
Улыбочка слаще нектара:
"Пожалуйста, два экземпляра,
Чтоб было по-честному всё!

Вот здесь, Николай, подпишите,
И всё, и по нужной орбите
Вращайтесь хоть тысячу лет.
У Вас ведь в аренде землица,
Но нам она тоже сгодится,
Мы здесь наведём марафет! -

Коттеджный посёлок построим,
Клиенты закружатся роем
И будут от счастья рыдать,
А Вам, уважаемый Коля,
В кирпичном заводике долю
Мы быстро хотим передать, -

Зачем черепахами ползать?
Всегда обоюдная польза
От сделок бывает таких:
Бессрочное право аренды -
У нас. А у Вас - дивиденды.
Вы точно получите их.

Не то, что кредит или заем,
Мы акции Вам предлагаем,
Увесистый крупный пакет,
Пятнадцать процентов - нормально?"
У Кольки ответ моментальный -
Короткое твёрдое "нет".

"Мне этот заводик известен,
Ему уже лет будет двести,
Там сторож, и тот, старый хрыч,
С берданкой ходить не желает,
Да там при царе Николае
Последний был сделан кирпич!

Про акции тоже понятно,
Хоть даром бери их, бесплатно,
Они, как на шее петля -
Там криво всё, мутно и скользко,
Они лишь бумажки, и только,
Их стоимость - меньше нуля"

Ох, и весело дуют они, ветры новых времён,
Даже в ухе звенит у того, на кого они дуют.
"Подпись, чёрт Вас побрал! - Колю будто
хлестнули ремнём, -
Ну зачем, Николай, жизнь свою осложнять
молодую?

Нет? Ну ладно, другие придут вместо нас,
У хозяина план - так ли, сяк, всё решить
за неделю,
Силовое крыло, так сказать, у него про запас,
Ждите их, Николай, их черёд фигурировать
в деле!"

Клещ как раз на мопеде подъехал, он мёд нам
привёз,
Трёхлитровую банку, услышал конец разговора,
Что, как печка, горяч, - ключевой кардинальный
вопрос,
И что к Кольке уже посерьёзней придут визитёры.

Он сказал ходокам: "А вот это уже не к нему,
Он ещё молодой, и вообще, скоро сбор урожая.
Что до ваших орлов боевых, я их лично приму -
Рядом здесь, три версты на восток. Пусть ко мне
приезжают".

Короче, через день, в семнадцать тридцать
Они приедут. Стрелка состоится.
Но, как бы ни был в деле он хорош,
Мы это всё восприняли как хохму:
"Клещ, ты чего? Тебя же просто грохнут,
Что и костей потом не соберёшь!"

"Цыц, молодёжь, - он зыркнул острым
глазом, -
А ну-ка я для всех единым разом
Простую вещь озвучу от души,
Что лишний кипиш, он, по всем приметам,
Сродни жужжанью мухи, и при этом
Непродуктивен, как ни кипиши".

Он возле самовара выпил чаю:
"Их ждёт сюрприз, ребята, обещаю,
Какого не представишь и во сне -
Красивый праздник, шоу на природе,
А то чего-то в некотором роде
Немного скучновато стало мне".

Ну ладно, двое суток - это много,
Мы к Кольке поспешили на подмогу,
Он трактор свой раздолбанный чинил,
Которому сто лет по виду было,
И он урчал тоскливо и уныло:
"Вот на хрена я столько лет прожил?"

И пусть мы не шурупили нисколько
В подвесках, в рамах - Витька, я и Колька,
Пусть никакая мы не соль земли
Навроде Эдисонов и Эйнштейнов,
Но ржавчину со ступиц и кронштейнов
Мы для начала всё же соскребли.

А дальше что? У всех прилив отваги!
Мы плавно перешли к продольной тяге.
Когда махнёшь с друзьями по чуть-чуть,
То всё оно идёт само собою,
И ты готов к броску, к прорыву, к бою,
И ты его пройдёшь, свой славный путь!

Да, это вам не лёгкие прогулки -
Шасси освоить, дроссель, фланец втулки,
Стартёр, подсос, тут главное начать,
Но, подружившись с этой чертовщиной,
Вторичный вал с пластинчатой пружиной
Я худо-бедно начал различать!

Сто грамм, выходит, очень даже кстати,
Мы в этом древнем ржавом агрегате
Такой зажгли огонь, что ой-ё-ёй!
Как будто вспомнив важное чего-то,
Он зафурыкал в ритме пулемёта
И сам собой поехал по прямой!

"Постой, братан! - мы вслед ему кричали, -
Угробишься!" Ему и нет печали,
Он по полям носился напролом,
Как спятивший скакун, сквозь тучи пыли,
Мы целых два часа его ловили,
Летали через грядки кувырком.

Однако, вот и день пришёл, тот самый,
Когда к Клещу намылились с утра мы
Готовиться гостей уже встречать,
Что вечером к нему, в семнадцать тридцать
На стрелку обещали заявиться
И все вопросы быстро порешать.

Он поливал из лейки маргаритки,
И мы к нему - с порога, от калитки -
Все четверо: "Давай нам инструктаж!" -
Колян, Витёк, Андрюха-участковый,
И я, хоть не особо и толковый,
Но иногда полезный персонаж.

"Расслабьтесь, парни, - вот его ответ нам, -
В стороночке сидите незаметно,
Когда они начнут мне песни петь,
Кто главный тут. И всё! И чтоб не лезли!
Держитесь на дистанции, уж если
На это вы хотите посмотреть".

Пять тридцать. Шесть. Уже и восемь сорок.
И тишина. Ни тёрок, ни разборок.
Забыли, может, гости-то про нас?
Или в трясине где-нибудь утопли,
На дно пошли, размазывая сопли,
Дорогу перепутав с пьяных глаз?

Мы даже отказались от обеда,
Чтоб в форме быть. Но нету их, не едут.
Уже на небе первая звезда
Сквозь тучу проступила глазом рыбьим.
"Ну, что уже, теперь-то, может, выпьем?" -
Спросил Колян, и мы сказали: "Да!"

Не то, чтоб мы сильно поддали,
Мы лбами столбы не бодали,
Но взяли прилично на грудь,
Да так, что уже у Витюхи
Малиновый звон в левом ухе
И скрип в позвонках, но не суть.

Он взял черенок от лопаты
И шляпу надел: "Эй, ребята,
Тут очень простой разговор!
А ну-ка, скандируйте хором:
"Маркиз должен быть мушкетёром!"
А кто здесь у нас мушкетёр?

Лишь тот, кто при шляпе и шпаге,
Без них мы сынки и салаги,
Сплошное одно шутовство!
Но даже и этого мало,
Чтоб злого сразить кардинала
И грозное войско его!"

Ну, раз он в таком ореоле,
Мы малость его подкололи:
"Давай, землячок дорогой,
Чем в воздух бросаться словами,
Жабо одевай с кружевами,
Уж если ты важный такой!

Ты сам развивал эту тему!"
Но глухи мы стали и немы,
Когда он, кивнув нам в ответ,
Пошёл и багажник у "Нивы"
Вальяжно открыл и лениво,
И вот он уже разодет

Как раз вот в жабо кружевное,
Тут прямо искусство сплошное,
Он лично пошил его, сам!
Ручей из лилового ситца
Поверх телогрейки струится!
Мы даже не верим глазам!

Витька помнил всегда, что в душе он
не просто маркиз,
А со смыслом такой, настоящий, душевный,
весёлый,
И жабо это, сделав сперва на бумаге эскиз,
Он из кухонной скатерти лично пошил,
для прикола!

Ну и ну! Мы стоим и глядим, не поймём ничего!
Пусть он даже освоил хитрющую эту науку, -
Если трезв человек, вряд ли можно заставить его
Нацепить на себя добровольно подобную штуку!

Да, но мы-то гуляем немного, и Витька, и я,
Клещ и Колька трезвы. Вдруг заявятся всё же
на точку
Эти черти в глухие, пропащие наши края!
Вон, легки на помине, два "Джипа" трясутся
по кочкам! -

Словно чёрные жабы ползут, вот уже доползли.
Старший вышел с бумажкой, с коротким
приветственным словом -
Подписать, мол, и всё. Остальные к столу подошли,
На Витюху уставились: это ещё что за клоун?

Один вообще никак войти в рассудок
Не может, будто сам себе в желудок
И мухомор впихнул, и белену,
Что в теле хуже грыжи или тромба:
"Что за прикид, брателло, прямо бомба!
Ты что, из дурки дёрнул? Ну и ну!"

Витюха, в самовар бросая шишки,
Сказал: "Привет, орёлики, братишки,
У вас ещё открыты все пути!
Грунтовка - сорок вёрст, а там по трассе!
Нормальный ход - отчалить восвояси,
Как говорится, мирно отползти.

А ты, оратор, будь ты мне брателло,
То я б тебя ликёром "Лимончелло"
И пирогами с мясом угостил,
А ты стоишь, как чучело, быкуешь".
"И слабо понимаешь, чем рискуешь, -
Вот это Клещ уже заговорил, -

Ребятки, ноги в руки, и - обратно,
И всё, и темы нет. Лады? понятно?
У нас тут больно строгое жюри".
"Папаша, ты с Луны, свалился, что ли?
Да мы тебя в два счёта в чистом поле...
Ну, знаешь сам, мы видим, не дури!" -

Такой вот был ответ ему поспешный.
И ладно. На земле на этой грешной
Наш Клещ привык рулить на свой манер.
Он не любитель долго торговаться.
"Минута вам, ребята, чтоб с... ся!
И я уже включил секундомер".

Один из них как будто что-то понял
И даже нам открытые ладони,
Назад два шага сделав, показал,
Он тоже, как и мы, вояка старый,
Мол, всё, базар окончен, нет базара,
Но Клещ ему ответил: "Есть базар,

Уж если вы с волынами навскидку
Вошли ко мне в раскрытую калитку,
Она всегда открыта у меня.
И три твоих дремучих долб...
Бодры как никогда. Мы видим оба,
Что я у них на линии огня".

И эти трое были как в астрале,
Реальности они не признавали.
А зря. Ведь кой-чего могло не быть.
Они как будто слушали, внимали,
Но всё ещё никак не понимали,
Что Клещ не любит долго говорить.

И мы почти попрыгали со стульев,
Когда он вдруг открыл один из ульев,
И я молитву, помнится, прочёл,
И пчёлы полетели чёрной тучей -
Поток такой жужжащий и кипучий -
Десятки, сотни тысяч этих пчёл!

И буднично, спокойно, деловито,
И нас никак не тронув, ну поди ты,
Они, как будто даже и не злясь,
Мордоворотов этих облепили
Средь общей чехарды, возни и пыли,
Что от земли до неба поднялась!

Возня - это так себе слово,
Там воздух от визга и рёва
Дрожал, как под тысячей вольт,
И, сидя спокойно и ровно,
Андрюха крутил хладнокровно
Обрез, переделанный в кольт, -

На пальце так, быстро, красиво,
И вся эта шваль, эко диво,
Попрыгала в тачки, и прочь! -
Ползёт, вон, по нашим просторам
Свозь пыль и грязищу, с позором,
Как пленные фрицы, точь-в-точь.

Да, пусть не пешком, но с такою
Тяжёлой от бреда башкою,
Мол, как же мы вляпались так?
Что план их теперь величайший -
Бежать! И держаться подальше
От сельских простых работяг!

Мозги, голова наш полковник!
Ножами шуруя в жаровне,
Доев ассорти из колбас
И выпив последние граммы,
"Как вышло? - спросили Клеща мы, -
Что пчёлы не тронули нас?"

"Да нет тут особого чуда, -
Он нам пояснил, - вот откуда
Малиновый звон в голове
У всех вас, кто пил мой напиток?
И сил в организме избыток?
В каком я таком колдовстве

Могу быть хоть как-то замечен?
Да мне и ответить-то нечем,
Тут всё очевидно, друзья,
Настойка моя - из малины,
Но в ней ещё спирт муравьиный,
И соль, и вода из ручья,

И хрен - тот, что редьки не слаще.
Тут сколько глаза ни таращи
На весь этот мой произвол,
Я дам вам гарантию лично:
Хоть пойло моё экзотично,
Зато охраняет от пчёл!

И против подобной вакцины,
Жестокие, как сарацины,
Слабы и бессильны они,
При том, что для них дело чести -
Сразить супостата на месте
Заместо пустой болтовни".

Да, Клещ не похожий на лоха.
Вы знаете Роберта Коха?
Он главным впоследствии стал
Великим спецом по холере,
Прививку на личном примере,
Как Клещ, на себе испытал!

Ну да ладно. Три дня проплутав и опять сделав
крюк,
Наши недруги в "Джипах" всё так же ползли
по грязище,
И в какой-то момент в лунном свете увидели вдруг
В серой тьме силуэт: волк! Здоровый,
матёрый волчище!

В невозможном каком-то оскале клыки
из-под скул
Он наружу тянул: "Эй, привет! - он поднял
свою лапу,
Просто нос почесать, а, казалось, он ею махнул -
Кто б там ни были вы, вам теперь только драпать
и драпать!"

Тучи в небе ночном вроде чёрных безумных котов
Врассыпную неслись, и моторов хрипящие звуки
Уловив, угадав, кто-то сбоку кирпич из кустов
В них прицельно и ловко метнул: ишь,
разъездились, суки!

День и ночь - сутки прочь. По полста самогонки
на грудь
Снова Клещ нам решил накатить, он позвал нас
к обеду.
"Всё, вопрос рассосался, - сказал он Колюхе, -
Эти сволочи больше сюда никогда не приедут".

Час придёт, мой читатель, и я разъясню, что за зверь
Встал у них на дороге, и кто в них кирпич,
в этих гадов,
Из-за ёлки пульнул, я тебя удивлю, уж поверь,
А пока подожди, мне сказать про Клеща ещё надо.

К оглавлению

СЕДЬМАЯ ГЛАВА

Ребята, я откроюсь перед вами:
Люблю я пожонглировать словами,
Я мир хотел когда-то удивить -
Не в шахматных сраженьях брать измором
Соперников своих, а быть жонглёром,
Шары и кегли с кольцами ловить.

Да-да, я раньше в цирк хотел податься,
Хотя и было б лучше не пытаться,
Я знал уже в ту пору силу слов,
И вместо кеглей стал играть со словом,
К тому же оказался не готовым
Смотреть вблизи, как мучают слонов.

Играть - так уж играть! И в этих строках
Я у своих коллег, сощурив око,
Хочу спросить без всякого стыда
И не теряя заданного ритма:
"Полковник - подполковник" -
это рифма?
Все скажут: "Нет". А я считаю, да.

Заслуженные умники, лингвисты,
Отметят: "Парень, больно ты речистый!
Трюкачество твоё и баловство -
Лишь пыль, химера, что ж ты, для примера
Теперь срифмуешь "Мера - полумера"?
Какая ж это рифма, ты чего?

Ну, или "Человек" с "нечеловеком",
А то и "древний грек" с обычным греком,
Так тоже, скажешь, можно рифмовать?
Ты кто, - ценитель жанровых канонов
Или один из редких мудозвонов,
Кому на все законы наплевать?"

"Возможно, - я скажу, - и то, и это,
Тут нету однозначного ответа.
Тут надо призадуматься сперва.
Закон один: поэт, который в норме,
А не в глубокой спячке, в хлороформе,
Он сам себе герой и голова".

Так вот, наш Клещ, когда-то подполковник,
А после повышения - полковник
(Я, что хочу, срифмую между дел)
Потом опять был в звании понижен, -
Примерно, как фанера над Парижем,
Со свистом мимо кассы пролетел!

Нам премию тогда хотя бы дали,
Но не Клещу. Такие вот детали:
Там серия была квартирных краж
И череда разбоев. У Клеща-то
Не только край работы непочатый,
А он еще начальник главный наш.

В него-то и все шишки: "Будут меры,
Ну, или сначала, может, полумеры
Применим мы к тебе на свой манер,
Не щёлкал чтоб зазря своим хлебалом,
А чтоб быстрей работал". Клещ кивал им:
"Мне всё понятно, кроме полумер!

Я что, мол, буду полуподполковник,
Которому никто уже не ровня,
Поскольку я один такой мастак,
В ком нечто неизведанное скрыто -
Что на одном погоне три звезды-то,
А на другом лишь две! Выходит, так?"

"Ах, ты еще и умничаешь, парень?
Да мы всего насквозь тебя пропарим!
А в кабинет к министру не хотишь?"
"Не хочешь", - Клещ поправил, и напрасно,
Ему сказали: "Знаешь, сокол ясный,
А вот тебе не премия, а шиш!"

Читатель, я просто напомнил,
Какие пласты я тут по́днял,
С какими такими людьми
Решил я тебя познакомить,
Он рядом живёт в своём доме
С раскрытыми настежь дверьми.

Ты летом покоя не сыщешь
В густой городской духотище,
А здесь у Клеща - благодать,
Он с пчёлами дружит своими
И каждой отдельное имя
Мечтает когда-нибудь дать.

Тут есть где ему развернуться.
Враги в этот дом не суются
С тех пор, как один дуралей
Поджечь его ульи пытался,
Да так там лежать и остался
В сторонке, в тени тополей.

Потом-то его откачали,
Придурка того, а вначале
Он к речке скатился, в овраг,
И в небо хрипел ошалело:
"Чего я плохого-то сделал?
Тут многие делают так!"

Вопрос от Андрюхи про улей
Влетал ему в лоб, словно пуля,
В тихоню такого на вид -
Стучал по башке, как кувалда:
"Зачем ты его поджигал-то?"
"А чтоб посмотреть, как горит!"

Н-да, мне-то предельно понятно,
Что люди, как трупные пятна,
На теле земли иногда
Ещё проступают порою.
Что скажешь такому герою?
Их целая тут череда

Пройдёт через всю мою книгу,
Им речи разумные двигать,
Воспитывать - так себе труд.
Они головой покивают,
Мол, просим прощенья, бывает,
И улей опять подожгут.

Я тут раньше неточно слегка, есть такой недочёт,
Нас, товарищей Колькиных, бандой назвал
мимоходом.
Мы, конечно, не банда, но если когда припечёт,
То на этой земле мы с любым разберёмся уродом.

Если прошлое вспомнить, получится долгим
рассказ,
Мы носы свои в самое пекло без спросу совали,
Мы работали в следствии, Клещ был начальник
у нас,
Бурлаками на Волге ещё нас тогда называли.

Да, не сладко её в МВД свою лямку тянуть,
Мы тянули её, как могли, всеми днями, ночами,
Мы плечом проходили к плечу, как солдаты,
свой путь,
Вот навеки, считай, и срослись в этой жизни
плечами.

Лет тринадцать, четырнадцать, сколько уже там
прошло?
Мы давно на гражданке, труба боевая отпела
Свои песни для нас, для Клеща, но,
когда припекло,
Сами видите, братцы, он с нами, он знает,
что делать.

Вернёмся к тем красоткам, что худеют,
Сражаясь за великую идею,
Что, где здоровье, там и красота!
Брюнетка Верка, как в глухом тоннеле,
Продвинулась серьёзно в этом деле,
Полёт в пространстве - вот её мечта!

У Верки в жизни трудная дорога,
Нам даже стало боязно немного,
Когда проник без страха и стыда
Какой-то червячок в её мыслишки:
Она желает в воду прыгнуть с вышки,
С той, что стоит на берегу пруда.

"Верунь, зачем, куда, какого хрена?
Здесь многие погибли супермены,
Кто в глубине, а кто и на мели!" -
Вот так мы без наездов и нотаций
В приемлемом режиме пообщаться
Попробовали с ней, но не смогли.

Она преподносила нам с улыбкой:
"Солдатиком" ли, "бомбочкой" ли, "рыбкой"
Я улететь желаю наяву
В пучину волн, храня любовь к Отчизне,
И всё на кон поставить, вплоть до жизни,
И всё равно остаться на плаву!"

Мы откровенно недоумевали:
Зачем, не зная горя и печали,
Утопленникам здешним подражать?
И Верка встрепенулась: "Я скажу вам -
Чтоб не му-му давить и щёлкать клювом,
А мужика родного поддержать!

Печаль-то есть: у мужа бизнес рухнул,
Он так и говорил, что старый друг, мол,
И собственную долю, и его,
Своей секретной следуя программе,
Тайком продал со всеми потрохами,
И нет теперь управы на него!

Он смог себе досуг разнообразить -
Из клиники неврозов не вылазит,
Он в преферансе стал соображать -
С охранником расписывает пулю,
И медсестру, кудрявую лапулю,
Неплохо научился ублажать.

Поди достань там этого урода,
А мой мужик в прострации полгода
Живёт на старой даче, как в хлеву,
Я докажу ему свою доктрину,
Что можно рухнуть в чёрную пучину
И всё равно остаться на плаву!"

Быстрей кометы, ярче фейерверка
В делах своих и мыслях наша Верка
В спортивном пребывает кураже,
Она решила прыгать с верхней точки,
И это вам, ребята, не цветочки,
А это как бы ягодки уже.

Двенадцать метров там по вертикали,
Какие б после ни проистекали
События в родной моей стране,
Какие б нас ни мучили невзгоды,
К ним есть ещё и Веркины подходы,
И я с ней в этом деле наравне

Всегда и всюду буду оставаться -
Начёт того, чтоб жить и не сдаваться,
Все страхи и сомненья, как траву,
Косить! Долой их все! И быть на стрёме
В любом зловещем мутном водоёме
И до конца держаться на плаву!

Ну, в общем, она к этой вышке
Не в старом потёртом пальтишке,
А в праздничном платье пришла,
Свободу и счастье вкушает,
Мол, если вам что-то мешает,
Сгори оно на хрен дотла!

Мы с Витькой её до упада
"Очнись, - призывали, - не надо!",
Но Верка пошла напролом -
На нас покосилась вполглаза
И кверху полезла, зараза
В купальнике алом своём!

Прекрасное женское тело!
Прогресс налицо! Похудела!
И вес меньше сотни уже!
Но, я бы сказал, не намного,
Ну вот и веди себя строго,
Уж ежели ты в неглиже!

Но, впрочем, чего к ней цепляться,
Когда ей уже, может статься,
Вот-вот, и наступит хана!
Глотнув благородного зелья,
Артисткою, супермоделью
Себя ощущает она!

Типаж этот самый нередок,
Когда пофорсить напоследок
Желает родной мой народ!
Да, все мы - советские люди,
Так было всегда и так будет,
Ничто нас с пути не собьёт!

Ну, Верку-то точно. Она, вон,
Змеёй изогнулась, удавом,
Плечом повела невзначай -
Разминка, урок физкультуры,
И вот он, полёт с верхотуры!
Погнали, Веруня, давай!

Теперь-то чего уже? Ходу!
В глубокую чёрную воду
Сейчас она грохнется! Бух!
Как будто в соседнем квартале
Три тонны тротила взорвали,
Вот так оно было на слух!

Мне ветром взлохматило чёлку,
И брызгами сбило бейсболку
С кудрявой моей головы.
Минута проходит, другая.
Веруня, ты где, дорогая!?
Но нету ответа. Увы!

Как топор палача, страх за Верку над нами висит.
Ты ещё не забыл, мой читатель, чудовище это,
Что людей пожирает в пруду (так легенда гласит)?
Вот и Верки уже, я засёк, три минуты, как нету!

Спор про этого монстра, реальный ли он душегуб,
Или чья-то фантазия, сразу вдруг стал неуместен,
Он, похоже, и вправду попробовал Верку на зуб,
Для таких человека загрызть - дело долга и чести!

Тут уже только тело найти бы, и то хорошо, -
Вот оно, бездыханное, всплыло, мы с Витькой
на лодке
Подгребли, зацепили багром, и - прозрение! шок!
Дышит Верка! Жива! Даже хрипы какие-то
в глотке

Проступили, прорезались, всё, значит, дело пойдёт!
Мы сейчас откачаем её! Да уже откачали!
Получилось! Ура! И слова её криво, вразброд,
Словно мячики, скачут. И взгляд её полон печали...

Нам подавай детальную проверку,
Мы Верку растрясли, как табакерку,
Вопросами своими теребя:
"Рассказывай давай, чего с тобою
Там, в глубине, случилось под водою,
Что три минуты не было тебя!"

"Ребята, я от страха одурела,
Почти как в ожидании расстрела, -
Хоть я на нём ни разу не была,
Но точно знаю: всё, что ты там можешь -
Лишь чурбану с наганом корчить рожи,
Покуда голова ещё цела!

Она ли, он, оно ко мне подплыло,
Пусть будет он, во взгляде - мрак, могила,
Такое в фильмах ужасов снимать
И то не разрешат, уж больно страшно!
Хоть я была готова к рукопашной,
Но перестала мир воспринимать,

Какой такой он есть на самом деле
В подводной этой тёмной цитадели,
И сон вообще всё это или явь,
Что некий монстр, как пёс, меня обнюхал,
И потрепал тихонечко за ухо,
И обогнул четыре раза плавь -

Шипы, усы там, рог какой-то даже,
В горячке весь такой, в ажиотаже,
Спросил: "Ты кто такая будешь? Чьих?
Тут многие бесследно пропадают,
Когда в мои владенья попадают,
Я знаю всё про каждый ихний чих!

Насчет тебя совсем другая тема,
Я это вижу. Ну и что за демон
Тебя швырнул в подводный этот плен?"
И я ему на ушко рассказала
О личной жизни всякого немало,
Он, как ни странно, слушал, этот хрен -

Про мужа, про элитную психушку,
Где прячется партнёр его с подружкой -
С той самой ненасытной медсестрой,
Про то, как я на собственном примере
Хотела шанс вернуть его карьере,
Чтоб он восстал из пепла, мой герой!

Отсюда и прыжок. "А ты кто будешь, -
Спросила я его, - и где те люди,
Которые ныряли до меня
В твои владенья?" "Нету их, - сказал он, -
Причин тому, как водится, навалом,
И поделом. Всё прочее - брехня.

Балбесам вашим, кто ко мне суётся,
При личной встрече лишь и остаётся
Трусливо трепыхаться вроде крыс.
Я от зазренья совести не вою, -
Из этой шелупони никого я
Практически ни разу не загрыз, -

Не дохожу обычно до греха я.
А ты, я вижу, баба неплохая,
Худеешь, вон, а это тяжкий труд!
Про мужа помнишь. Лезь ко мне на спину!
Здесь близко до поверхности, подкину,
А там свои, глядишь, и подберут".

Мы Верке сняли водоросли с носа,
Стряхнули ил, и острые вопросы
Вонзали, словно дротики, в неё, -
Зеваки собрались, как раз они-то
Жужжали и кружились, как москиты,
И любопытство тешили своё.

Когда она в воду нырнула
И там под водой кайфанула,
Как будто бы голос чужой
Сказал ей: "Сиди, не вылазий!"
А дальше в её пересказе
Сюжет получался такой:

Не кайф тут, конечно, буквальный,
А психика, выверт ментальный,
Что это пока не капут,
А лишь элемент асфиксии,
Везде так, не только в России,
Где монстры ныряльщиков жрут.

Так вот, ещё с прошлого года
Их стали притравливать содой -
Всех рыб, что Колян запустил
В красивое озеро это.
Спроси их: "Зачем?", нет ответа,
Ну, или же: "Я пошутил!"

Все знали про этого зверя,
Что с тем, кто свой пыл не умерит,
Он будет особенно строг,
Но, чтобы продумать детали
Грядущих подводных баталий,
Такого никто уж не мог.

Особо они не мудрили,
Когда всё живое морили, -
Ему, как с похмелья рассол,
Сперва нипочём это было:
Красители, жидкое мыло,
Машинное масло, тосол.

Но вскоре пошли гербициды,
Фосфаты, нитраты, фториды,
Там было всего завались,
Народ был горяч и задорен,
Уж если смотреть в самый корень,
И с вышки прыжки начались!

И некий ныряльщик нетрезвый,
Встречался, весёлый и резвый,
Сперва не поняв ничего,
Нос к носу уже с этим монстром,
И взглядом пронзительным, острым
Тот просто смотрел на него.

Глаза - словно два апельсина,
Спина - как прямая осина,
И лапки из брюха торчат,
И в жабрах изжога засела,
И шерстью колючей всё тело
Покрыто от пасти до пят!

"Чем мучиться мне и метаться
Ввиду этих самых мутаций,
Что сделали дело своё -
Ну, то есть меня превратили
В подобие редких рептилий,
В зубастое злое зверьё,

Я тоже решил оттянуться
На тех, что без спросу суются
В кромешную чёрную жуть,
Сюда, в эти мутные воды, -
Шептал он на ушко народу,
Решившему с вышки нырнуть, -

Не хлюпики вовсе, не рохли,
Все рыбы вокруг передохли,
Остался последний герой,
Вот я-то как раз и остался,
И ты-то как раз мне попался,
И что теперь делать с тобой?"

Верка щурила глаз: "Он не просто силён
и строптив,
Он мутировал так, что теперь может даже на сушу
Вылезать из воды и искать тех, кто всё ещё жив,
Кто злодейски ему искорёжил и тело, и душу!

И, конструкцию эту в сознанье своём сколотив,
Он пойдёт по земле, и поднимется дым
коромыслом,
И огромная туча, как чёрный взбесившийся гриф,
Будет в небе кружиться без всякого толка
и смысла!

Вздрогнет воздух, земля задрожит, все ответят
за всё,
За художества наши жестокая будет расплата!
Это он, страшный суд, и ничто уже нас не спасёт,
За себя, за соседа ответим, за свата, за брата!

Это зверь беспощадный с коллегами плотный
контакт
Очень скоро найдет, так что нам на какой-нибудь
остров
В самый раз умотать, чтоб, душой осознав это факт
И зарывшись в песок, пережить там нашествие
монстров!"

К оглавлению

ВОСЬМАЯ ГЛАВА

Мы были ошарашены немного:
"И всё же, Вер, скажи нам, ради Бога,
А люди-то деваются куда?"
Она в ответ: "Я врать не мастерица,
Но всё к тому, что там у них творится
Чего-то вроде Страшного Суда.

С каким-то это связано курьёзом,
С диффузным, я так помню, цианозом,
Воды глотнул - и всё, не жизнь, а шиш,
Ни рук, ни ног не чувствуешь, ни шеи,
И даже интубацией трахеи
Ты хрен его, подлюгу, победишь!

Я от зверюги этого немало
Там, под водой, полезного узнала,
Я слушать так могу хоть целый век,
Но среди каши в мыслях и сумбура
Скелетная моя мускулатура
Вовсю уже сигналила: наверх!"

Какие-то целебные коренья
Мы дали ей для кровообращенья,
Там Нинка ловко рулит - голова!
От стресса сами приняли сухого,
И снова к Верке - слушать её слово,
Сказать точнее, все её слова.

Слова простые: "Кто такие люди,
И кто, когда и где, за что их судит, -
Я это поняла с недавних пор, -
Их под водой никто не пожирает,
К ним этот зверь поближе подплывает
И всё глядит, глядит на них в упор.

А дальше всё представите легко вы:
Скорей всего, от зрелища такого,
Как тряпки, разрываются сердца
У тех, кто сам таким его и сделал,
Он, человек-то, с виду только смелый,
А взять его за глотку, стервеца,

И перед зверем этим, бывшей рыбой,
Совсем уже не мелкого пошиба,
Поставить и сказать: "Сюда смотри!",
Его колотит сразу и корёжит,
Он ни вздохнуть, ни выдохнуть не может,
А лишь пускает только пузыри!

Вот так оно, ребята, всё и было", -
Под чай с лимоном Верка завершила
Рассказ, что нас не просто поразил,
А в философском плане озадачил.
"Андрюх, а ты не слишком накосячил? -
Спросили мы, - что вышку починил?

Ведь люди пострадали". "Нет, не слишком, -
Ответил он, - вот в этом вся и фишка,
Чтоб знал и помнил каждый человек,
Что он за всё когда-нибудь ответит
Не где-то там, а здесь, на этом свете,
Ведь далеко не каждого наверх,

Как Верку, на спине со дна поднимут.
Каким бы на планете ни был климат
В широком смысле, каждый огребёт,
Чего он заслужил. Ну ладно, братцы,
Пора б уже и Верке отоспаться,
Не самым лёгким был её полёт!"

Она восстановилась через сутки
И к чаю после утренней побудки
Явилась к нам: "Привет, мои друзья!"
Для съёма стресса смена декораций -
Первейший путь. Мы вышли прогуляться -
Витюха, Нинка, Верка, Колька, я.

Андрюха тоже с нами, участковый,
Мы поплутали в рощице еловой,
А вот и пруд, и в небе облака
Вгоняют в сон с устатку поначалу,
И лодка, что привязана к причалу,
Скучает, словно конь без седока.

Верка вспомнила: "Братцы, чего-то никак из башки
Не идёт у меня этот монстр, что живёт под водою,
Где одна темнота. Я ему испекла пирожки
И стакан хреновухой наполнила - это святое!

А ещё мне поласковей хочется как-то назвать
Зверя этого, Моней, к примеру!" "Да хоть
Юлий Цезарь,
Пусть хоть будет Степан Иванов, Верка, время
не трать!
Мы согласны на Моню!" - Витюха сказал,
как отрезал.

Верка прыгнула в лодку, грести-то она здорова́,
Занималась когда-то. Ну, что ж, ни пера и ни пуха!
Вот она уже в воду, красивые вспомнив слова,
Покрошила гостинцы, той самой полив
хреновухой!

Что ж, хорошее дело! Реакция, кстати, была -
Нет такого, что Верка трудилась зазря, вхолостую,
Лишь как только назад, восвояси она уплыла,
Моня долго не стал рассуждать, всё сожрал
подчистую!

И через день теперь, как пионерка,
Готовая, лишь свистни, наша Верка
Всегда прийти на помощь дружбану,
Под самый вечер выплывет на лодке
Минут на десять, встанет посерёдке,
Фонариком посветит в глубину,

И кормит, кормит Моню. Он сначала
Шарахался от лодки одичало,
А после успокоился, привык.
Он понял, покумекав на досуге:
Не все на свете сволочи и суки,
Там в голове случился целый сдвиг -

Прозрение, зигзаг замысловатый,
Что есть они, нормальные ребята,
А, может быть, их даже большинство, -
Ему на это Верка намекнула,
Когда с той вышки в воду сиганула
И в первый раз увидела его.

Так вот, гурманом Моня хоть и не был,
Но в сэндвичах из фермерского хлеба
Он очень хорошо соображал,
В приправах разбирался, и при этом
К картофельным привержен был котлетам
И кулебяку с рисом уважал.

И Верка это всё ему крошила,
И луч фонарный, острый, словно шило,
Пронзал потёмки, воду ворошил,
И сытый, добрый Моня, спрятав жало,
Бил по воде хвостом, что означало:
Ах, как твои закуски хороши!

Вдобавок ещё Верка под полою
Всегда пакет носила с пастилою,
Чтобы ему пилюлю подсластить -
Ту самую отраву, что в мутантов
Любого превратит, без вариантов,
Лишь стоит её только проглотить,

Что, в общем, и случилось с нашим Моней.
У Верки ни гитары, ни гармони,
Ни бубна нет, они ей ни к чему.
Она для Мони на ночь, как умела,
Романсы исполняла а капелло,
И это очень нравилось ему.

У Верки бровь дугою изогнулась:
"Ошибочно считать, что я рехнулась,
Я исполняю миссию свою -
Переменить финал печальной пьесы,
Вот и даю ему деликатесы
И песни колыбельные пою!

А пьеса эта - жизнь с морями крови -
Всё безнадёжней, братцы, и суровей, -
Такая закрутилась чехарда,
Что снег с небес - и тот всё тяжелее,
И никого никто здесь не жалеет -
Вот в этом наша главная беда".

...Да, человек стоит на скользкой тропке,
Пока простой расклад, как штопор в пробке,
Как в деревянной чурке острый нож,
Застрял у нашей Верки в голове лишь,
Что, если никого ты не жалеешь,
То это значит, ты и не живёшь...

Дай Бог, чтоб не утопли в том пруду мы,
Читатель мой, я даже и не думал
Из фактов и людей такую смесь
Увидеть на каникулах у Кольки,
Вот если где у жизни привкус горький,
То я скажу вам точно, что не здесь.

Хотя и не шибко-то сладко,
Пусть даже и с Колькиной хваткой,
Живётся на ферме ему,
Он нанял с десяток рабочих,
Что могут пахать днём и ночью,
Он их не отдаст никому.

Там силища - во! Он им смело
По верхнему платит пределу,
Уж это народ так народ,
Другие же двадцать ли, тридцать
Бухают, когда им не спится,
И деньги желают вперёд,

Мол, встанем, как только проспимся,
И тут же сполна отдадимся
Тяжёлой работе своей,
Тут дело оно не простое,
Прополка одна чего стоит!
А ну-ка, хозяин, налей!

Хребтину-то гнуть на сухую
Для нас будто в полночь глухую
Идти неизвестно куда,
В неясную целиться точку,
Ну вот и плесни по глоточку,
Любая сгодится бурда!

И Коля, чего уж, бывает,
Парням портвешку наливает,
А как не нальёшь? Задний ход
Врубить им, болезным, не жалко,
А так, вон, ни шатко, ни валко,
Но всё же работа идёт.

Конечно, тот славный десяток
Плечистых и крепких ребяток,
Здоровых и крепких бойцов,
Что делают молча работу,
Они-то его из болота
И тащат, в конце-то концов.

Какое болото? Такое,
Куда только сунься башкою,
Банкротством зовётся оно,
И ты в нём погрязнешь навеки,
Как в мёртвом дырявом отсеке
Подлодки, ушедшей на дно.

Ну, это не так уж и близко,
Тут нет стопроцентного риска,
Что Колькино дело ко дну
Пойдет. Не сдавайся, Колюха!
Держись! Ни пера и ни пуха!
Лови свою в жизни волну!

Он поймает её, тут особых и нет никаких
Вариантов иных, вон, ребят-то вокруг него сколько,
Что готовы помочь, подсказать, много в жизни у них
Было выигранных битв, вот и слушай друзей своих,
Колька!

Знай, товарищ, и помни, что нету препон и преград
Коллективному разуму, всё он сметёт, как цунами,
Вот такие-то волны ловить каждый вроде бы рад,
Да немногие могут. Колян, будь всегда рядом
с нами!

И куда-нибудь вырулишь. Нинка, родная сестра,
Говорит ему: "Коль, мелковато оно, в самом деле,
Для меня целый месяц пасти от утра до утра
Трёх клиенток своих, чтоб они эффективно худели!

Поразмашистей надо бы как-то ходить по земле!" -
Нинка глубже вздохнула, зелёного выпила чаю
И сказала: "Колян, я просвет увидала во мгле!
Интересные мысли меня иногда посещают!"

...Я знаю, что в крови у человека,
Хоть сколько с ним вразрез ни кукарекай,
Великие проекты и мечты.
Ну вот и Нинка нам сказала: "Парни,
А если я французскую пекарню
Поставлю здесь для общей красоты?

Ведь человек не хлебом жив единым,
Чего ты про него ни городи нам,
И даже не солёным огурцом,
Он жив как раз мечтою, тягой к свету,
И, если он постиг науку эту,
Он в будущее смотрит молодцом!"

И ей в ответ Витюха молвил слово:
"А, может, мы начнём сперва с простого,
Кафе откроем для односельчан
И для гостей каких-нибудь заезжих,
Чтоб свет у нас какой-нибудь забрезжил,
Чтоб кто-нибудь нас в мире замечал!"

И Нинка согласилась: "А нормально!
Отличный ход! Но надо изначально
Один урегулировать вопрос -
Название чтоб правильное было,
Чтоб сразу всех оно заворожило!"
"Какое же, к примеру?" "Сенокос!"

"Вглядись, народ, и разницу увидь-ка, -
Насчёт названья высказался Витька, -
Вообще-то моё дело сторона,
Но примитивно всё же это как-то,
Уж лучше "Молотилка", или "Трактор",
Или, на крайний случай, "Борона!"

"Нет, всё не то, - Колян сказал, - ребята,
Тогда уж лучше "Танк", или "Граната",
Ну, или, скажем, "Красный партизан"!
Мы все в одну секунду охренели,
И Колька присмирел. Он в этом деле
На лидерскую роль не притязал.

Сошлись на "Бороне". Как острый коготь,
У первого лица всегда должно быть
Коммерческое тонкое чутьё.
Без бороны - сплошное раздолбайство,
И никакого сельского хозяйства,
Ты ничего не вспашешь без неё.

А первое лицо тут - наша Нинка,
Она уже кружилась, как снежинка,
И всяческую утварь волокла
В сарай дощатый, в бывшую столовку,
Где раньше ели гречку и перловку
И горькую глушили из горла́.

И вот на деревянном постаменте,
Смотри на это всё хоть целый день ты,
Поставлена цепная борона,
Чтоб сразу ностальгическая нотка
Звучала недвусмысленно и чётко,
Мол, типа, Русь, крестьянство, старина!

А рядом, вон, расставленные ловко,
Баклажка, жбан и бочка-сороковка,
Рогач, ухват и даже кочерга,
Чтоб, если что, впустую не трезвонить,
А сразу дебошира урезонить
За то, что он попутал берега.

Да, Нинка молодец, дизайн продуман.
Зови сюда любого толстосума,
Здесь для него закусок завались,
А уж какая будет медовуха!
"Нинуль, одна беда, - сказал Колюха, -
Что толстосумы все перевелись.

Их кризис на ходу ударил в спину!"
Зато паук, плетущий паутину
Над поперечной осью бороны,
Глядел вокруг надменно и нахально,
Мол, я-то весь такой патриархальный,
Что за одно за это вы должны,

Любые исключая форс-мажоры,
Мне не мешать плести свои узоры -
Тут столько мух, один сплошной аврал!
"Да чёрт с тобой, плети, - сказала Нинка, -
С условием, чтоб ты на дармовщинку
Красивых мотыльков не пожирал!"

Всё сделано быстро и чётко.
Любая болтушка, трещотка
О выбранном может пути
Взахлёб тараторить часами,
А Нинка везёт свои сани
И дальше их будет везти.

Кабак-то открыт. Получилось.
Такая толпа притащилась -
Чуть пол с потолком не снесли,
Им просто всего лишь охота
Нормальное видеть чего-то,
Ну вот они все и пришли.

Хорошие дни наступили -
От копоти, сажи и пыли,
От тяжких трудов отдохнуть
Немало приходит народу
В окно поглядеть на природу,
Принять понемногу на грудь.

Привет вам, друзья дорогие!
И сутки гуляй, и другие,
Хватило бы денег и сил,
И пойте уже, и пляшите!
И поздний ночной посетитель
Однажды нас всех удивил.

Он молча сидел в уголочке
И взгляд на невидимой точке,
Как руку на пульсе, держал.
А ветер свистел за рекою,
И свист этот небо ночное
Кромсал наугад, как кинжал.

И дождь колошматил по крыше,
И сразу внутри стало тише
И как-то немного темней,
Когда три расхристанных хама
Вошли и прошлёпали прямо:
"Эй, где ты, хозяйка, налей!"

Нормально. Все смелые спьяну.
Он даже на них и не глянул,
Когда за столом у окна
Они развалились вальяжно:
"Эй, парень, ты кто? А неважно!
Давай за знакомство, до дна!"

"Спасибо, не пью". "Не уверен, -
Их старший, мордастый, как мерин,
Сказал ему, - парень, услышь!
Не будь наглецом и нахалом!"
Но всё, что в ответ услыхал он -
Лишь слово короткое: "Кыш!"

И старший с лицом посеревшим,
Как в доме сожжённом, сгоревшем,
Минуту в прострации был,
Забыв свою смелость и удаль:
"Да кто ты, мужик, и откуда,
Да кем ты себя возомнил?"

И он подошёл к незнакомцу,
Прищурил глаза, как от солнца,
И хлопнул его по плечу,
Салют, мол, и буря оваций!
"Не хочешь пойти прогуляться?"
И тот отозвался: "Хочу".

Он куртку на плечи накинул,
И в сторону стул отодвинул,
И к выходу первым пошёл -
Вот так вот, один, ну не псих ли?
И мухи на стенах притихли,
И бармен глотал корвалол.

И старший своим просигналил,
Как только вскочил и отчалил:
"Сидите, я сам разберусь!"
И шагом проследовал бодрым
За ним, в темноту: "А посмотрим,
Какой он такой будет гусь!"

Дальше всё как в кино, только я лично фильмов
таких
Никогда не смотрел. Там секунд двадцать пять
миновало, -
Незнакомец вернулся. Так что, может, правда,
он псих?
Пива, вон, заказал, и сидит, как ни в чём не бывало!

А вот старшего нет. Только что ведь своих друганов
От души угощал принесённым с собой самогоном.
"Мы милицию вызовем! - нет никаких больше слов
В лексиконе у них, - мы живём по российским
законам!

Где наш друг? Что ты с ним сотворил?" Он всё
так же смотрел
В ту же точку, сквозь стены, казалось, и годы,
и мили.
Участковый Андрюха как раз заглянул между дел:
"Что за шум тут у вас?" "Караул! Человека убили!"

"Где? Чего?" - хоть Андрюха с такими делами
на "ты",
Прошерстить все окрестности - тяжкая будет
работа,
Можно месяц потратить и жертву нигде не найти.
Стоп! Да вон, в темноте под луною шевелится
что-то!

Там с руганью отборной, с матюгами,
Со связанными мечется ногами
Тот самый проходимец и шакал,
Что, выпив медовухи и перцовки,
С дружками быковал на распальцовке,
Базарил и права свои качал.

И к дорогущей новенькой "Тойоте",
Какую вы на рынке не найдёте -
В ней столько наворочено всего,
Он прыгает - к своей любимой тачке,
И эти двое рядом, как собачки,
Скулят и скачут около него.

Не кандалы стальные ведь, не цепи,
Что нас вгоняют в ступор, страх и трепет,
Петля там вроде, в принципе, пустяк,
А глянешь так внимательно и зорко -
Фламандский узел, встречная восьмёрка,
И это не развяжешь просто так.

Поди освободи его из плена -
Верёвкою из полипропилена
Его противник намертво связал,
Технично, добросовестно, как надо,
Андрюха сразу понял, с полувзгляда,
Что здесь работал профессионал -

По ходу дела, тот, что до сих пор, вон,
Сидит и пиво пьёт. Так это ж здо́рово!
"Чего, там, что да как, держи ответ! -
К нему за стол Андрюха - парень, кто ты?"
"Привет, шериф, а что произошло-то?
Спокойно вроде всё, убитых нет".

Андрюха пива взял: "Какой ты ловкий!
А то, что у него твои верёвки
По щиколоткам вьются, как ужи,
То это как, и сам он на измене?"
"Забудь, шериф. Ведь нету заявлений.
Ну и чего ты? Знай себе служи!"

"Да я служу, а ты откуда взялся?
И на моей земле тут оказался?"
"Э, нет, шериф, земля у нас одна,
В неё любая сволочь враз поляжет,
А как тут было дело, люди скажут,
А мы давай по маленькой, до дна.

Те трое предлагали, я был против,
А вот с тобою, хоть ты на работе,
Я свой стопарик с радостью приму.
Ещё раз, чтобы не было сомнений:
От потерпевших нету заявлений,
Не нужно это дело никому.

А надо в заведении питейном
Не только глотку пивом и портвейном
И прочими делами заливать,
А быть с людьми любезней и культурней,
Теперь они всё знают, эти дурни:
Я за культуру пасть готов порвать!"

"А как тебя зовут?" "Да просто Лёха".
"А что ты здесь забыл?" "Тоскливо, плохо
Мне стало без родных вот этих мест -
Призыв. Контракт. Пятнадцать лет
в спецназе.
Я из горячих точек не вылазил
И на войне поставил жирный крест".

Нинке всё рассказали потом. "А чего, молодец!
Тут ведь целый подход у него: не ходи кто попало
В мой кабак. Этот парень не просто в профессии
спец, -
Так сказала она, - это лучший из всех вышибала!

Я беру на работу его! Это уровень, класс -
Дебошира верёвкой связать, и хлебало при этом
Не начистить ему, не подбить сгоряча даже глаз,
Это гений, артист, все бы были такими, да где там!"

Нинка Кольку терзает: "Беда с персоналом, увы!
Вот он, лучший из лучших, а ты чем похвастаться
можешь?
Агроном и механик твои только пить здоровы,
Ты за них свой пупок надрываешь и лезешь
из кожи!

Коль, пойми, мы без лучших завалим с тобой
все дела.
Мы без них забуримся в кювет и натерпимся лиха.
К нам в трактир нынче ходит, считай, вон, уже,
пол-села,
Мне бы повара хоть, а пока я сама повариха!"

К оглавлению

ДЕВЯТАЯ ГЛАВА

Она права. В любом серьёзном деле,
Уж как бы мы там с вами ни балдели
От своего ударного труда,
Но без команды нету результата,
Мы без неё, как глупые утята,
Плывущие неведомо куда.

Ты помнишь, мой читатель, я в столицу
На целую неделю отлучиться
Решил, когда на вышке старой той
Был целый хит-парад, кто лучше прыгнет,
И брякнется об воду, и не пикнет,
Мол, вот он я выносливый какой!

А я тогда не просто так отъехал,
Я видел, что для бизнеса помеха -
Для Колькиного - даже и не в том,
Что рядом вьётся всяческая сволочь,
Активная и едкая, как щёлочь,
А, как ни странно это, в нём самом.

Тут даже нет другого разговора,
Что в тыщу раз сложнее без партнёра
Свой бизнес, как телегу, волочить,
А Колька сам, всё сам, и днём, и ночью,
Хоть как-нибудь хотел ему помочь я
Отчаянных парней заполучить -

Таких бы, чтоб могли в огонь и в воду
Хоть с вышки в пруд, хоть в небо с лёту,
с ходу -
Рвануть за Колькой вслед в любой момент,
Чтоб яростно они, осатанело,
Кан на таран, на приступ, шли на дело,
И чтоб имели с прибыли процент.

Я с кадровым агентством возле Пресни
Имел контакт устойчивый и тесный,
Я им в суде когда-то помогал,
Их обанкротить рейдеры хотели,
Но сами в каталажку чуть не сели
За свой же несусветный балаган.

Их главный чин пиджак носил из шёлка,
И семечки любил со смаком щёлкать,
И сплёвывал слова, как скорлупу,
И вот она, развязка водевиля:
Во всероссийский розыск объявили
Зарвавшуюся эту шантрапу.

Мне генерал тогда один с Петровки
Без долгой и унылой подготовки
Помог устроить с ними диалог,
По-русски объяснить, не по-латыни,
Мол, вот вам сумма штрафа, и отныне
Никто из вас в столицу не ходок!

Ну вот и Пресня. Парни, выручайте!
И головами строго не качайте,
Мол, где мы гениального найдём
Великого такого человека?
"Да вы уж поскребите по сусекам,
Механик нужен мне и агроном!"

Их база данных - что песок зыбучий.
"А есть у нас один, - редчайший случай, -
Сказали мне ребята, - посмотри! -
Вот резюме его, анкета, фотка,
Ты не видал такого самородка,
Он всё тебе решит на раз-два-три!

Талант - его особая примета!
Так вышло, он свободен в это лето,
Ну и вези к себе его в колхоз!"
"Так пьёт, поди? Чудес-то не бывает!"
"Да ладно уж, не пьёт, а выпивает,
Но он зато волшебник, виртуоз!"

Друзья мои, если б вы знали
Подробности все и детали,
Как я его к Кольке привёз,
Финал этой всей канители,
То вы бы меня пожалели,
Нельзя это слушать без слёз.

Названье села, так совпало,
Куда мы, ни много, ни мало,
Одиннадцать с лишним часов
В машине моей телепались,
И я чуть не вывихнул палец
Об руль, не найти даже слов,

Как я им вертел без отрыва,
Пока агроном своё пиво
Из банок железных хлестал,
Так вот, у него и у Кольки,
Как две апельсинные дольки,
Похожи они, кто бы знал,

Названия эти. И ты их,
Как скрытый невидимый вывих,
Никак не увидишь, нигде,
Ну, то есть на карте не сыщешь,
И мой "Мерседес" по грязище
Тащился, как конь в борозде.

А мой пассажир молчаливо
Вот так и хлебал это пиво,
Я был откровенно жесток,
Сомнения в нём не посеяв,
Он думал, что едет на север,
А я его вёз на восток.

То лес за окошком, то поле,
Мне что, поворачивать, что ли?
Обратно рулить с полпути?
Ну, это совсем бестолково,
Тут выбора нет никакого,
Я должен его довезти!

Он жил потаённой мечтою
Увидеть гнездо родовое,
Каких-то своих там дедов,
Знакомую рощу, болото,
Поэтому и на работу
Был ехать со мною готов.

Мол, месяц-другой пошабашу,
А как соберутся все наши,
То мы уж гульнём так гульнём!
И вот мы одни среди ночи,
И я вроде как бы забочусь:
"Ты пиво-то пей, агроном!

Не жадничай, вон его сколько!",
И думаю: "Пусть ещё Колька
Нальёт по приезде ему.
А то, что реальность не бьётся
С мечтою - само рассосётся,
Должно же всё быть по уму!"

Вот и утро, рассвет, мы почти прикатили домой,
Нам ещё двадцать вёрст. Агроном, хоть уже
принял лишку,
Новый ящик открыл, а потом, на последней прямой,
Побежать уже сам был готов к тем истокам
вприпрыжку!

Тучи по небу тихо ползли, чёрт их всех подери,
Словно чёрные плыли в морской глубине
осьминоги.
Сорок банок немецкого пива по ноль тридцать три
(Это ёмкость, стандарт) он успел осушить
по дороге.

Много? Да. Я, пожалуй, ни разу не пробовал так,
Не имею морального права, не я же тут главный;
Главный - вон, агроном, мол, подумаешь, пиво,
пустяк!
Им позволено всё, лишь бы лямку тянули исправно.

Агрономы в растениях шарят, в жуках,
в саранче, -
Эти венчики, пенчики, стебли, тычинки, личинки -
Всё они понимают сугубо в научном ключе,
Всё с указкой подробно тебе разъяснят на картинке.

Я провёл его к Кольке. Конечно, он был никакой,
Это я виноват, я решал прикладную задачу,
Чтобы ценному кадру создать безмятежный покой,
Чтоб хватку свою он потом демонстрировать начал.

Он на веранде спал, на раскладушке,
Стреляй, пали над ухом хоть из пушки,
Он всё равно не встанет, он три дня
Проспал и, соответственно, три ночи,
И вот глаза продрал, сидит, бормочет:
"А это что вокруг за хреновня?

Немножечко оно слегка чужое,
Я это сердцем чую и душою,
А где болото, где мои деды?
Я помню, что хотел припасть к истокам,
И, видно, просчитался ненароком,
Когда заснул до утренней звезды

В машине у тебя. Серёгой вроде
Тебя зовут? А где я?" "На природе! -
Колян уже вступил с ним в диалог, -
Истоки мы тебе организуем,
Но поначалу всё же обмозгуем
Всё то, что для тебя я приберёг.

Точнее, приберёг я для другого,
Коллега у тебя тут. Он три слова
Не может пятый день уже связать,
Поэтому тебя и привезли мы,
Что это для него недостижимо -
Зелёный змий отторгнуть и изгнать.

Давай, включайся, вот тебе вопросы,
Тут целый список: злые, как барбосы,
Пятнадцать дней идут у нас дожди,
По стёклам так и бьют, по скатам кровель,
И свёкла гибнет в поле, и картофель,
Что лучше ты на это не гляди.

Что с этим делать - вот тебе задача!
Погнали дальше. Сразу обозначу -
Второй вопрос едва ли разрешим,
Но ты попробуй: как в оранжерее
Для роз установить, и поскорее
Температурный правильный режим?

Тут женщины нужны, энтузиастки
На этом производственном участке,
Но нету их. А тот, что начал пить,
Коллега твой, увязнувший в неврозах,
В капусте смыслит, но никак не в розах,
А с них прибыток тоже должен быть.

С капустой, кстати, тоже всё непросто,
Мучнистая роса в процессе роста
Ей стала настоящим палачом,
А также никакой ей нету жизни
От мошек, блошек, гусениц и слизней.
Мы травим их, но всё им нипочём!"

У Кольки двадцать, сорок, сто вопросов -
Как косточки из спелых абрикосов,
Он их спешит из памяти достать:
"А ну-ка, кто умеет, разгрызи-ка!",
И, как бы ни звучало это дико,
Тут нечего особо разгрызать -

Вот это агроном ему озвучил,
Коляну, чтобы тот его не мучил,
Гиганта, корифея, короля,
Вопросами на уровне ликбеза:
"Ты без него, как спринтер без протеза,
Без палки, без ноги и костыля".

"Возможно, ты и прав", - Колян был
краток
И парочку потрёпанных тетрадок
С коротким вздохом выложил на стол,
И агроном в ответ, пожав плечами,
В прострации глубокой и печали
За чашкой кофе это всё прочёл.

Там схемы, планы, выкладки, расчёты,
Ну вот как то бездонное болото,
Куда не очень хочется нырять,
И агроном недобро усмехался
И через строчку тихо усмехался:
"Да вас на месте надо расстрелять

За ваши производственные планы!
Хоть вы, ребята, с виду не бараны,
По крайней мере, ты-то не баран,
Раз самый главный тут, - сказал он
Кольке, -
Но путь у вас сомнительный и скользкий.
Не бизнес тут, а цирк и балаган".

Он в шутку ткнул Коляна в подбородок
И потрепал по холке: "Первогодок!
Но ничего, научим, не впервой!
Для фермера не в том секрет успеха,
Чтоб тыщу вёрст на тракторе проехать,
А в том, чтоб больше думать головой!"

И вот он уже в уголочке,
Шарахнув рассола из бочки,
Как овощ на грядке, расцвёл, -
Ругаясь раскатисто, зычно,
Владения Колькины лично
По кругу пешком обошёл.

Он там оттянулся на славу,
У ценного кадра есть право
Лентяев порвать на куски,
Он две полевые бригады
Взнуздал, словно конское стадо:
"А ну-ка, не спать, мужики!"

Умеют они, эти кадры,
Слова, как свинцовые ядра,
Прицельно и ловко пулять
Из пасти своей, как из пушки.
"Эй, вы, - он кричал, - я на мушке
Держал вас и буду держать!"

Ну, в общем, за дело он взялся,
Предшественник тоже проспался,
Приплёлся, сопит, как сурок,
И треплет тетрадь виновато,
При этом ещё и лопату
Зачем-то с собой приволок.

Средь мёртвой ботвы, еле-еле,
Стоит он, немыт три недели,
И мыши зажи́ли уже
В его пропылённом бушлате,
И ржавчина, вон, на лопате
Застыла, как кровь на ноже.

Непросто с таким обормотом,
С похмелья никак не поймёт он,
Мозгами едва шевеля,
Как будто бревном шибанутый:
Беречь её надо, ботву-то,
Ботвой удобряют поля!

"Давай, уже, братец, включайся, -
Сказал агроном, - это счастье -
Проспаться, и в бой, знаю сам!"
День, два, и у них уже дружба,
И взгляд у них общий, что нужно
Войну объявить грызунам!

А также на старых знакомых,
На вредных и злых насекомых
Обрушил свой гнев агроном:
"Дрожите, морковные мухи,
Не будет вам сладкой житухи,
А будет вам буря и гром!

И ты, огуречный комарик,
Простой как бы с виду бухарик,
Что соки из овоща пьёт,
А что, мол, такого, нормально,
Прости, старина, но печальный
Вот-вот уж конец тебя ждёт.

Друзья, ваша песенка спета,
И смысла для вас больше нету
В счастливую верить звезду,
Теперь вам не будет поблажек,
Уж я-то работу налажу,
Я всех вас, чертей, изведу!"

И вот он уже понемножку
Добил крестоцветную блошку,
А также капустную моль,
Он взял эту нечисть измором -
Чесночно-томатным раствором
Не сразу, но вывел под ноль.

И с их неизменным соседом,
Да-да, с подлецом-листоедом
Он строгий повёл разговор:
"Ты что вытворяешь, паскуда?
Смотри, я пришёл, - это чудо,
Что ты ещё жив до сих пор,

И банда твоя на свободе!"
"Ребята, полундра, уходим!" -
Своим прокричал этот гад,
И весь этот выводок адский,
А с ними и жук колорадский,
И тот соскочить даже рад.

Да, неплохо на старте себя показал агроном!
Кто забыл, я напомню: он также ещё и механик,
Он на сеялки, веялки Колькины глянул мельком,
Что во рву, под забором травой поросли, лопухами.

"Это, брат, не ко мне, я со смертью давно
не борюсь, -
Он Колюхе сказал, - у тебя два комбайна
и трактор
Всё ещё на ходу, я за них вроде как не боюсь,
Громче танков они тарахтят, сразу видно -
характер!

А чего там ржавеет во рву, ты в музей это сдай!
Звёзды в небе, и те, словно пьяные рожи, распухли,
Так мне видится, страшно им, слышишь меня,
Николай,
Сверху видеть её, лопухами поросшую рухлядь!"

Слово за слово, нет, не напрасно сюда я привёз
Парня этого Кольке - креме́нь, человечище, глыба!
В нём не гаснет огонь, он в работу включился
всерьёз.
Мне Колюха не раз ещё скажет: "Серёга, спасибо!"

Меж долгими и тяжкими трудами
Дедов своих тех самых с бородами
Он вспоминал на берегу пруда,
Наш агроном, он их мечтал увидеть,
А как проспался, понял, что не выйдет,
Поскольку он заехал не туда.

Но он письмо однажды написал им:
"Я весь в делах, но дело-то за малым -
А приезжайте сами вы ко мне,
"Шумел камыш" с Витюхою споёте
И на меня посмотрите в работе
В далёкой этой вольной стороне!"

Ну, написал, и ладно, легче стало,
Порою люди в космос шлют сигналы,
Где лишь одна сплошная чернота,
И с замираньем сердца ждут ответа,
Но, сколько ни рассказывай про это,
Никто не отвечает ни черта.

А тут - глядите! - взяли и явились,
Как говорится, и не запылились,
Конкретно с бородами два деда́,
На старом "Запорожце" прикатили,
И, хоть не сами руль они крутили,
По виду были оба хоть куда.

Да, забывать дедов своих негоже,
Один из них двоюродный, другой же -
Десятая вода на киселе,
Но всё равно родня. "Внучок, здоро́во!"
У Кольки всё заранее готово -
И водка, вон, и закусь на столе.

Мы все расположились там в итоге -
И родич их, что руль крутил в дороге,
Задумчивый спокойный паренёк,
Вполне членораздельный и толковый,
И Витька, и Андрюха-участковый,
И Клещ к нам завернул на огонёк.

Деды его своим домашним мёдом
Сразили наповал, и полным ходом
Размеренно беседа потекла:
"Ну, как он тут по жизни, наш внучок-то?"
И агроном развёрнуто и чётко
Им рассказал про все свои дела.

И, сидя со стаканами напротив,
За мелкие погрешности в работе
Они ему успели навтыкать:
"Ты марку-то держи уж, дорогуша!"
Я их с открытым ртом сидел и слушал
Про то, как надо сеять и пахать.

Беда у нас в России с урожаем,
Хотя и много мы чего сажаем.
Читатель, знаешь слово "моветон"?
Я объясню: когда не дуешь в ус ты,
Снимая позднеспелую капусту
С гектара тридцать пять ли, сорок тонн,

Вот это он и есть. И ровно столько
С гектара собирал бы друг наш Колька,
Когда б не агроном. С ним будет сто.
Деды сказали: "Нет! Давай сто двадцать!
Тут надо просто ловко управляться.
Дерзай, внучок! Поможем, если что!"

И агроном, как медная монета,
Сиял и слушал ценные советы,
Полезные для праведных трудов,
И мы с Витюхой даже устыдились,
Что как-то поначалу усомнились
В самом существовании дедов.

А зря, выходит, вон они какие -
И спины до сих пор у них прямые,
Да и порядок вроде в голове,
И заломать, затюкать нелегко их,
В плечах саже́нь косая у обоих,
А то и, может, целых даже две.

Они пять дней гостили у Колюхи,
Съедят на завтрак хлеба полкраюхи,
Запьют его холодным молоком,
И на полях без книжек и тетрадок
Проводят семинары среди грядок:
Учись, пока не поздно, агроном!

Они ему схемы полива
Доходчиво и терпеливо,
Которых он раньше не знал,
По пунктам смогли обозначить, -
"Внучок, развивайся, иначе
Печален твой будет финал.

Конечно же, всё нелегко тут,
Но, если решил заработать,
Трудись и давай результат!
Дружи, агроном, с головою!"
Ну вот и Колян ему вдвое
Уже увеличил оклад.

Да, если ты родичей помнишь,
Пиши им, звони, и восполнишь
Любой недочёт и пробел.
Дедов проводили с размахом,
Парадную даже рубаху
И галстук Колюха надел.

И запах французской лаванды
Весь вечер витал над верандой,
Где мы за широким столом,
Что выстругал Колька из дуба,
Сидели и скалили зубы:
"Ну, ты и попал, агроном!

Деды нам задание дали,
Чтоб мы за тобой наблюдали,
А взгляд-то у нас как кинжал! -
Чтоб ты каждый день спозаранку
Вставал и высокую планку
В работе отныне держал!"

А запах лаванды - от мёда,
Что Клещ притащил с огорода.
Да чтоб меня! Он этот мёд
На пасеке целую бочку
Три дня собирал в одиночку,
Какой, там, к чертям, огород?

Попутал немного, простите,
Я скромный расслабленный зритель
Эпических жизненных сцен,
Таких вот, к примеру, как эта:
Наш Клещ, что по мёду, вообще-то,
Ударник труда, рекордсмен,

Успел втихаря, мимоходом,
Бочонок увесистый с мёдом
В багажник дедам запихнуть.
Доехать бы, дело за малым!
И вслед агроном замахал им,
Когда они тронулись в путь:

"Счастливо! В пути не скучайте!
Ещё к нам сюда приезжайте,
Мои дорогие деды!
Хоть молод и весел в душе я,
Но с вами в сто раз веселее,
Без вас ни туды ни сюды!"

А вот здесь я, читатель, немного хочу тормознуть.
Столько разных событий сплелось у меня воедино,
Что подумать пора и про собственный жизненный
путь,
А иначе зачем тут она, эта вся писанина?

Тут такие дела происходят в романе моём,
Что героями плотно набит, как грибами корзинка:
Все находят себя, а не только один агроном -
И девчата, что дружно худеют, и Колька, и Нинка;

Участковый Андрюха прекрасный этюд разыграл,
С этой вышкой, откуда попрыгали все и пропали,
Заслужив свою участь. Уж ежели ты экстремал,
То сверх меры не пей, не ищи своё счастье в бокале!

Ну, и я-то ведь тоже приехал сюда неспроста,
Литератор, творец, а не Ванька какой-нибудь
с Пресни,
Я со Щукино парень. Хоть есть и другие места
Во Вселенной у нас, мой район лучше всех,
хоть ты тресни!

Это к слову пришлось, там такие ребята живут,
Что мой долг пред ними велик, неподъёмен
и вечен, -
Всю их жизнь описать, - и почётный, и радостный
труд,
Только этим могу я им всем отплатить,
больше нечем!

А вот что это - Вечность? Нельзя ведь никак
без неё
Нам, кто пишет романы, ну вот я сейчас и прикину:
Рифмовать по ночам, это главное дело моё,
Что оно перед ней? Прах ли, призрак,
пустая рутина?

К оглавлению

ДЕСЯТАЯ ГЛАВА

И я на воздух вышел прогуляться,
Под солнышком на лавке посидеть,
В траве среди букашек поваляться,
На голубое небо поглядеть.

Когда ты хочешь мысли воедино
Собрать свои, то просто невзначай
На травку ляг, и, как на пианино,
Сам на себе чего-нибудь сыграй! -

И ты глядишь, отринув все печали,
В глубокую густую синеву,
Мозги встают на место, раз - и встали,
Когда ты видишь небо сквозь траву!

Чтоб алгебру гармонией поверить,
Такой подход решительно отверг
Давным-давно когда-то, в полной мере
Один довольно умный человек.

Читатель мой, что может быть глупее,
Чем в дебри эти чёртовы влезать?
А я вот влез, и кое-что тебе я
Хочу про бесконечность рассказать.

Я даже, чтоб звучать ясней и проще,
Размер строфы слегка укоротил.
Господь однажды в голову наощупь
Смекалку мне, как лампочку, вкрутил.

Мне кажется, я раньше слышал где-то,
А, может, у себя же и прочёл,
Что, если нет смекалки у поэта,
То лучше бы он в грузчики пошёл.

Я знаю, что они народ не хилый,
И что смекалка тоже там нужна,
Но с мускулами больше, с общей силой
Там напрямую связана она.

Я, кстати, бывший грузчик - так, вообще-то,
И до сих пор я помню тех ребят, -
А что потом работать стал поэтом,
То в этом уж никто не виноват.

Всему виной смекалка, без неё бы
Я б эту книгу десять, двадцать лет,
А то бы и вообще писал до гроба,
Горбатился, скрипел, как старый дед.

Но я хитёр, ей-Богу, я вповалку
Однажды лёг под звёздами в горах,
И сон довольно странный про смекалку
Приснился мне, про жизнь в иных мирах,

Что вот он, корифей из корифеев,
Задумчиво затылок почесал -
Смекалистый поэт - Сергей Киреев,
И тут же эту книгу написал.

Иных миров, вообще-то, нам не надо,
Мы рождены, что сказку сделать чем?
Всё верно, былью! Мы её, как надо,
Из наших снов сумеем без проблем

Извлечь, как гвоздь из старой табуретки,
И пусть не сказку сладкую, а быль
Сквозь тьму столетий шлют нам наши
предки,
А сказки эти - к чёрту их, в утиль!

Итак, друзья, ещё раз про смекалку,
Она главнее даже, чем талант,
Писать как будто нехотя, вразвалку -
Вот это самый лучший вариант.

И так неделю, две, без остановки,
Как будто всё идёт само собой,
А то и месяц, год, я парень ловкий,
Ну вот я и иду своей тропой -

То забурюсь куда-то в Гималаи,
То с Палычем на реку Сарыджаз,
И просто ухо к небу приставляю
И сам себе даю простой приказ:

"Давай! Вперёд! Рука сама напишет,
Ты дай ей только волю, и она
Про всё, чем этот мир живёт и дышит,
Пойдёт строчить с утра и дотемна,

Её уже ничем не остановишь.
Хоть умник ты разумник, книгочей,
И ум, и мастерство - они всего лишь
Набор второстепенных мелочей".

Я, как поэт, всегда стою на стрёме,
Ловлю с небес неведомый сигнал
Во сне, в какой-то странной полудрёме,
Ну вот и здесь в траве я задремал.

Пока валялся, запросто, с листа я,
Без шариковой ручки и чернил,
А просто так, слова запоминая,
В уме своём балладу сочинил.

И, как в начале моего романа,
Опять жучок какой-то паучок,
Спасаясь от жары среди бурьяна,
Чуть пожужжал немного, и молчок.

Во! Я всегда любил такое слушать,
Я тоже долго чикаться не стал, -
Раскрыв ему, как карты, свою душу,
В ответ свою балладу прочитал,

Как раз про бесконечность, чтоб утешить
Его, себя, блоху ли, муравья,
Нащупать хоть какие-нибудь бреши
В той самой безнадёге бытия,

Что нас гнетёт, поскольку все мы смертны,
Нам эти мысли давят на мозги,
Навязчивы они, немилосердны,
Хоть в самый тёмный лес от них беги!

Но паучок достаточно толково
Мою балладу раскритиковал:
"Когда о вечном пишешь, твоё слово
Должно разить любого наповал!

Ведь ты поэт, все знают, а не фуфел.
Уж если эти пляски-то плясать,
Тогда, как каблуки твои от туфель,
Должны слова от сердца отлетать!

Пришпорь коня, мой друг, и рви поводья!
А ты увяз в абстрактной болтовне,
Расплывчат ты, как Волга в половодье,
А должен быть хотя бы наравне

С какой-нибудь ревущей Ниагарой,
А, может, и покруче раза в два,
И пусть от твоего репертуара
Не просто ходит кругом голова

У тех, кто тебя слушать согласился,
А пусть в ней шторм бушует, ты пойми:
Иного не дано, коль ты решился
О вечном разговаривать с людьми!"

Ну, в общем, целый диспут провели мы,
Я даже приобиделся слегка,
Писатели вообще народ ранимый,
Чтоб получать пинки от паучка.

Ведь мы с ним даже толком не знакомы,
Я вовсе не хочу попасть впросак
Перед каким-то мелким насекомым,
Я всё же литератор, как-никак,

Поэзию ношу в душе и в теле,
Гоню свою особую волну,
Я, хоть пока ещё не Солнце в этом деле,
На астероид всё-таки тяну!

Я был готов и письменно, и устно
Сказать, что паучки не доросли
До красоты высокого искусства,
Ну просто не смогли, не доползли.

"Пока, дружок! Окончена сиеста.
Привет твоим ползучим корешам!"
"Системный сбой в башке у Вас, маэстро!" -
Он лапками в ответ мне прошуршал,

Мол, человек с его серьёзной форой,
С возможностями общими его,
Ни с фауной не дружит и ни с флорой,
Он нас в упор не видит никого!

Когда Фортуна пялится в лицо вам,
Глазами, как софитами, слепя,
Не следует с упорством бестолковым
Выёживаться много из себя!

Вот и тебе, я вижу, не по силам
Освоить эту тему на щелчок!
Но ведь нельзя же полным быть дебилом -
Не паучок я вовсе, а жучок!

А ты хоть и поэт, но ты мудила,
Ну, будь здоров! Всего тебе! Пока!
Иди вперёд, чтоб всё нормально было,
И отличай жучка от паучка!

Да, вот ещё: представь, мой славный малый,
Что я тебя не с Пушкиным сравню
Из вредности своей, а с кем попало,
Чтоб ты зачах от злости на корню!

Ведь это соблазнительно чертовски
Тебе идею вбросить, словно мяч,
Что ты не Киреев ты, а Исаковский,
Или, к примеру, Лебедев-Кумач!

Вот как тебе, приятно это будет?
А то, и, может вовсе паучком
Назвать тебя, как ты меня, чтоб люди
Тебя всю жизнь дразнили дурачком!

Да, он меня, хотя и фигурально,
Но мордой по траве-то повозил,
Я парень уважительный, нормальный,
И я в проблему вник, сообразил,

Что с высоты орлиного полёта
Отныне и потом, сейчас и впредь,
Не следует, глазея на красоты,
От общей крутизны своей балдеть!

Читатель, я отнюдь не с перепою,
А с трезвых глаз не знаю до сих пор,
Вот как их различать промеж собою -
Панаму, Гондурас и Эквадор?

Да, сложный он вопрос и хитромудрый,
А, значит, и они нас почём зря
С пустыней будут путать, с лесотундрой,
И то, и это им до фонаря!

Ну, так ли, нет, за спорные решенья
Я иностранцев строго не сужу,
Я просто под свои предположенья
Логическую базу подвожу.

Жучок тот, парень строгий и забавный,
Мне устаканил внутренний раздрай,
Мол, знай, дружок, что ты не самый
главный
И больше кверху нос не задирай!

И он легко и ловко прыгнул, с шиком,
В сторонку, вбок, и в голосе металл
Я слышу у читателя: "Скажи-ка,
А что ты там в траве ему читал?

Чего там интересного-то было,
Что он терпел аж целых полчаса,
Пока ты бормотал свой стих унылый
И пялился спросонья в небеса?"

Да, стих и вправду мой не очень весел,
Едва ли от подобной ерунды
Большущие начальники из кресел
Поднимут свои толстые зады

И побегут дела большие делать,
Чтоб не кончался он, наш мирный труд,
И чтоб земля вокруг тебя звенела,
Да никуда они не побегут.

У них, у сытых, полная беспечность,
И я, конечно, братцы, не для них
Балладу написал про бесконечность,
Про нашу жизнь. Да вот он, этот стих:

Если все мы умрём, если жизнь, словно пламя свечи,
Полыхнёт и исчезнет, мол, ладно, делов-то всего-то,
Что нам делать сейчас - просто лечь и лежать
на печи,
Или всё-таки встать, засучить рукава и работать?

Так ли, этак посмотришь, понятно, что дело - труба!
Нам гульбу подавай вместо скучных безрадостных
буден.
Чтоб мозги не ломать, мы пируем, не помня себя,
Мы гуляем вовсю и не ведаем, что́ с нами будет.

А потом - прах, забвение, тлен, как компот
на десерт, -
Дурень, умник, трудяга, лентяй-ротозей, да хоть
кто ты,
Если нет вечной жизни, а есть только вечная смерть,
То и надо ли мучить себя этой самой работой?

От вопросов башка разрывается - трах-тарарах! -
Канонада звучит там как будто, и нету покоя
Человеку от них. Да и я вот об этих делах
Помню, в юности как-то задумался, было такое.

Я в коммуналке жил, в восьмой квартире,
И номер её крепко так висел
На двери - пятый дом, этаж четыре,
Но невзначай как будто окосел!

Однажды так плясали мои гости,
И мой сосед мне в стену колотил,
Что от таблички ржавый старый гвоздик,
Где цифра "восемь", взял да отскочил.

Восьмёрка та, застыв горизонтально,
Вдруг стала бесконечностью, и я
Вопрос себе задал вполне нормальный,
Хреновину какую-то жуя

Навроде сухарей солёных к пиву:
А если миллиарды тысяч лет
Вот взять так, и прожить неторопливо,
Нормально это будет или нет?

Как только я представил эти числа,
Мне общий вывод крышу просто снёс,
Что в бесконечной жизни нету смысла,
А есть ли он в конечной - вот вопрос.

Основы изучить решил сперва я,
Философов читая всех подряд,
От большинства из них охреневая,
И понял: бесконечность - это ад.

Тут сложного-то нету ни черта ведь:
Бессмертие - сплошное баловство.
Когда всегда есть время всё исправить,
То ты и не исправишь ничего.

А вот когда финал вдали маячит,
И очень даже есть чего терять,
То ты предельно собран. Это значит,
Что по-любому надо проверять,

Куда ты, для чего и с кем шагаешь,
И много ли успел уже пройти,
И часто ли ты стены прошибаешь,
Когда ты их встречаешь на пути,

Выходит, тут и спорить не солидно:
Бессмертие, скажу я вам, друзья,
Предполагает, это ж очевидно,
Бессмысленность земного бытия.

И всё равно никто из нас не хочет
Уйти навек, пусть даже в свой черёд,
Во мне и то душа моя клокочет,
А вовсе не танцует и поёт,

Когда я вспомню, где мы все однажды
Окажемся, и ты, и я, и он -
Лесник, речник, печник, любой из граждан,
Как ни крути, для всех один закон.

В специфике такого поворота,
Уж если поразмыслить широко,
Мне видится психическое что-то.
Всё верно. А кому сейчас легко?

И как-то я сказал: "Ну что, ребятки, -
Когда мы воблой били по столу,
Разгадывать подобные загадки,
Пытаясь в старом баре на углу, -

Я вам продемонстрирую умище,
Он будет выше всяческих похвал,
Я только воблу быстренько дочищу
И всё вам расскажу". И рассказал.

...Ну вот, мой друг читатель, жизни ветер
Нас побросал немало с того дня.
Бессмертие и смерть - две темы эти
Всё так же на повестке у меня.

И этот непонятный лес дремучий
Я обойти не в силах стороной,
Я логику свою тебе озвучу,
Ту, что друзьям озвучивал в пивной.

Какие у бессмертия приметы,
Те, что навскидку сразу не видны?
Я здесь для понимания предмета
С лирической зашёл бы стороны.

Представь, что дама сердца, для примера,
Тебе сказала: "Шёл бы ты отсель!
Другие есть, получше кавалеры,
С кем закрутить лихую карусель

Намного перспективней, чем с тобою,
Они меня на яхте увезут
Туда, где вечно небо голубое,
И устрицы на гриле подают!

А для тебя вояжи и круизы
И пальмы на далёком берегу -
Всего лишь только бабские капризы,
Обычное затмение в мозгу.

А, значит, ты любовь мою угробил,
Была, и нету, вот и получай!"
И, что бы ты в ответ ей ни буробил,
То всё равно ты хуже палача

Предстанешь, зуб даю, в её словах-то!
Там будет шум на тыщу децибел,
Что ты под белым парусом на яхте
Вояж ей обеспечить не сумел

И устрицы зажал! И свой бумажник
Подальше умудрился заховать!
Не спутник жизни ты, а саботажник!
Ты продолжай, читатель, представлять,

Как ты в сторонке скучно и уныло
Стоишь и повторяешь невпопад:
"А вдруг уже всё раньше это было,
Три миллиарда лет тому назад?"

Уж если тебя бабские предъявы
Успели многократно прожевать,
Как жернова, пусть даже и по праву,
То и зачем тогда переживать?

Ведь если объективно так прикинуть,
То ты сто тысяч раз, как ни крути,
За этот срок вторую половину
Сумел себе, конечно же, найти.

И, если пораскинуть так умишком,
О многом эти цифры говорят.
Сто тысяч близких связей - это слишком,
Не лирика уже тут, а разврат.

Я на него смотрю с тоской и грустью,
Я строго сжал суровые уста.
Нет, никогда с подобным не смирюсь я,
Должна быть где-то красная черта.

Но, если вечный срок мотают люди,
То, значит, их и нету, красных черт,
Плевать тебе на всё, что есть и будет,
А это не бессмертие, а смерть.

Тут парадокса нет. Я в этом плане
Желаю объясниться до конца:
Чем меньше у тебя переживаний,
Тем больше ты похож на мертвеца.

И, глядя вдаль спокойно и бесстрастно,
Они без суеты и лишних слов
Заполонят собою всё пространство,
Пятнадцать миллиардов мертвецов.

Да, мой читатель, если будет создан
Волшебный против смерти эликсир,
То вместе с небом вздрогнут даже звёзды,
Увидев наш с тобою новый мир,

В котором сплошь, от севера до юга,
Похожие, как с грядки огурцы,
Колоннами гуляют друг за другом
Из плоти и из крови мертвецы.

Земля-то не резиновая, братцы,
И, если уж бессмертные не мрут,
То те, что вслед за ними народятся,
Вот как они приют себе найдут?

Куда их? В Антарктиду? На Меркурий?
Не знаю. Если честно, не бывал.
Бессмертие - погибель. Большей дури
Я никогда себе не представлял.

И не представлю. Некуда девать их,
Потомков наших, если смерти нет,
Ну вот я и тревожусь о собратьях,
Которые придут за нами вслед.

А, стало быть, с какого-то момента
Рождаемость застынет на нуле,
Ну, или на сотой доле от процента,
И хаос воцарится на земле.

И что мы с вами делать будем, братцы?
При том, что не воротишь время вспять,
Мы просто перестанем размножаться,
И как нас после этого назвать?

Да как угодно, только человеком
Из нас не назовёшь ты никого.
А кем тогда назвать? Отвечу: некем.
Был человек, и всё, и нет его.

...Нельзя сказать, что я других умнее.
Любой поэт немного дурковат.
Но предсказать мы кое-что умеем,
О чём обычно мало говорят,

Куда нас может вывезти кривая,
И я нагнал тут страха неспроста,
А просто рассказал, чего бывает,
Когда твоя сбывается мечта.

"А конструктив-то где?" - читатель спросит.
Где-где? Да у тебя на бороде!
Под носом, здесь, у нас, на сенокосе,
В деревьях, в облаках, в речной воде,

В друзьях, в делах, в дворовой старой песне,
В стихах любимых, в синеве небес,
В той женщине, с кем был когда-то вместе,
Чей голос вновь услышал, и воскрес.

(А борода - она как знак почёта,
Я потому беру ее в расчёт,
Что после сложной сделанной работы
Как раз по ней-то брага и течёт).

Читатель мой, я здесь хочу восполнить
Один пробел в суждениях своих:
Бессмертны мы, пока хоть кто-то помнит
И наши времена, и нас самих.

Обратно превратиться в обезьяну
Конечно же, опасность велика
Для всех для нас, как лечь в глухую яму.
У обезьяны память коротка.

Банально? Да. Зато предельно точно.
Есть память - значит, есть и человек,
В пустыне без неё слепцы точь-в-точь мы,
Она наш самый главный оберег.

И я себе не менее банальный
Вопрос про человека задаю:
Он на земле не вымер, что ж, похвально,
А как он жизнь планирует свою?

И в землю эту самую зачем он
Корнями впился, словно старый дуб?
Чего-то мне с его предназначеньем
Неясно, хоть я с виду и не глуп.

Он встал с колен, огонь добыл, а дальше?
Он взял дубину в руки, и чего?
Чем становлюсь мудрее я и старше,
Тем больше я тревожусь за него.

А ему хоть бы хны. В общем, много чего у меня
В стихотворные строки сложилось, пока я валялся
В той траве-мураве, монотонно мыча и бубня
Вот как раз то, что здесь я нормально сказать
попытался.

Я потом на веранде за чаем всё это прочёл
Кольке вслух, наизусть. Он сказал: "Не печалься,
братишка,
Я про это слыхал, что и впрямь человек обречён,
И, что как ни крутись, в перспективе каюк нам
и крышка.

Неприятно, согласен. Но я тебе вот что скажу:
Тут психолог ко мне приезжал по весне, да,
тот самый,
Что в ментовке ещё нам с тобой придавал куражу,
Он вот здесь, на веранде мне на душу тонну
бальзама

Прямо взял так и вылил, он в этих сеансах силён
(Правда, я в него тоже нормально налил медовухи),
В чём бальзам? В том, что смерть -
это мелкий такой скорпион,
Яда много, а сил - как у дряхлой ленивой старухи!"

"Ей не справиться с нами! - психолог мне всё
объяснил, -
Если память жива о тебе, это значит, не зря ты
За любимую Русь жилы рвёшь изо всех своих сил,
Наши души бессмертны, - сказал он - дерзайте,
ребята!"

"Я понял так, - Колян сказал, спасая
В стакане утонувшего шмеля,
Что не должна страна моя родная
Сквозь мрак лететь, как лодка без руля,

Путём своим особым, напрямую,
И хрен поймёшь, чего там впереди,
Но, раз уж выбрал линию такую,
Сперва свою особость подтверди!

К примеру, брось пустые разговоры,
Что мы о судьбах родины ведём,
Да и засей их, русские просторы,
Пшеницей, рожью, просом, ячменём,

Да всем подряд, я знаю, люди наши -
Они ведь все с руками, чёрт возьми,
Серёг, скажи, чего они не пашут,
Что с ними стало, с этими людьми?

Ну почему они не жнут, не сеют,
А кулаками в грудь себя стучат,
Как только рюмку хлопнут: "Эх, Расея!"
И всё, и ступор, пьют лишь и молчат.

И снова пьют. Конечно, не везде так,
Страна у нас большая - о-го-го!
А сколько было славных пятилеток?
А хлеба так и нету своего,

Чтоб всем хватало. Разве так и надо?
Десятки лет с других концов земли
Австралия, и Штаты, и Канада
К нам в СССР зерно своё везли.

А сами-то мы что? А то мы сами, -
Перенаправил Колька разговор, -
Что сталинскими чёрными усами
Народ наш очарован до сих пор.

Опять-таки не весь, но есть анализ,
Что полстраны вздыхает о былом:
"Да, не любили нас, зато боялись,
А что теперь? Один сплошной облом!"

А если все вокруг тебя боятся,
То можно и не сеять, не пахать,
А на крылечке тихо прохлаждаться
И за столом торжественно бухать.

И так ведь всё дадут. Несправедливо! -
Колян схватил стальную кочергу, -
Я эту землю сделаю красивой,
Я всё на ней посею, что смогу!

Вот так и надо самовыражаться!"
"Колян, а кочерга-то тут при чём?"
"А чтоб свои боялись, с кем сражаться
Я до конца, до смерти обречён -

Парад чудовищ - рейдерская свора
С пехотою задрипанной своей,
Прикормленные ими прокуроры
С огнём в глазах и паром из ноздрей,

Как у коней на скачках: "Вот сейчас мы
До цели наконец-то долетим,
И вот он, сладкий корм, и всё прекрасно,
Мы никому его не отдадим!"

Чего ещё? Да те же конокрады,
Народ, который травит рыб моих,
И далее по списку. Мне не надо
И думать-то особенно про них,

Про шушеру про эту, а на деле -
Война по всем фронтам, бардак и бред,
Поди расслабься, гнев клокочет в теле!
Душа у нас бессмертна, тело - нет.

Ты прав, Серёга, я с тобой согласен, -
Колюха штопор в пробку засадил, -
Не надо нам про вечность сладких басен,
Ты это дело верно рассудил.

Работать день и ночь должны башкой мы
И не витать в высоких облаках!"
... А жизнь вокруг текла себе спокойно,
И было всё как надо на местах -

Культурно расслабляясь на природе,
Найдя себе и якорь, и причал,
Жучок с какой-то мошкой колобродил,
Андрюха местных жуликов гонял,

И на сосне, на самой верхотуре,
Снегирь простую песенку свистел,
И шмель, стервец, сидел на абажуре
И улетать от Кольки не хотел.

И, как шпана из тёмной подворотни,
Повысыпали звёзды в небеса,
И с каждом тостом звонче, беззаботней
Звучали наши с Колькой голоса.

Да, не слишком короткою вышла глава у меня,
Но, читатель, мне надо, чтоб ты окончательно понял,
Что любовь к человеку для Кольки не трёп,
не брехня, -
К нашим людям, когда они пашут на совесть,
как кони.

А про вечность, про жизнь - тут на месте мозги
у него,
Колька вдолгую хочет играть, так дела свои делать,
Так уметь передать их, чтоб после уже ничего
Не пропало из них, не рассыпалось в прах,
не сгорело.

У него не сгорит, а уж помнят ли нас назубок,
Это всё для Колюхи едва ли чего-нибудь значит,
Если твёрдо идёшь по земле, то и след твой глубок,
Пусть он врежется в толщу времён. Колька,
друг мой, удачи!

Вот и шмель, наконец, улетел, будь здоров, старина!
Вот и ночь на дворе, мы с Колюхой доели закуски.
Смыслом жизни со мной поделился Колюха сполна.
Я увидел его, этот смысл. Вот он, отдых по-русски!

P.S.
Ещё раз, чтобы ясно было, братцы,
Простой, как три копейки, мой наказ:
Не надо того берега бояться,
Не будь его, то не было бы нас.

Тут всё понятно в этом манифесте,
Чего и как должно быть меж людьми, -
Что, если можно делать что-то вместе,
То это надо делать, чёрт возьми!

Пусть ночь кругом, и все огни погасли,
И ты идёшь сквозь бурю напролом,
И в оконцовке шиш на постном масле.
Держи, товарищ, рожу топором!

...Да, непростая жизнь у нас, ребята,
Но, чтобы всё в ней было на мази,
Ты не валяй, читатель, дурака-то,
А баб своих в круизы вывози!

Я вроде бы закончил, но ещё вот
Чиитатель мой, скажу тебе, как есть:
Что эта вся глава - лишь только повод
Последнюю строфу тебе прочесть.

Нет, лучше две, давай уже, пойми ты:
Когда ты вместо пальм на берегу
Для бабы демонстрируешь открыто
Приверженность к родному очагу,

То это, я скажу, ничтожно мало.
Чем пыль глотать и шлындать по грязи,
Ты наливай шампанское в бокалы
И баб своих в круизы вывози!

Ещё строфа: какой бы хреновертью
Ни тешил ты сознание своё,
Но всё равно без бабы нет бессмертья
И жизни тоже нету без неё!

К оглавлению

ОДИННАДЦАТАЯ ГЛАВА

Мой друг Витюха знает, чего делать:
Когда тебе вдруг всё осточертело,
И жизнь твоя, как старый паровоз,
Пыхтит себе и катится по рельсам,
Ты всё-таки на лучшее надейся,
О бабе призадумайся всерьёз!

Читатель, я напомню, он по Вальке,
Кудряшки у которой, как спиральки,
На голове кокетливо висят,
Уже немного сохнет втихомолку,
А как не сохнуть? Там такая чёлка,
Что всем девчатам можно в аккурат

Пример с Валюхи брать. Лицо, фигура,
Глаза её с насмешливым прищуром,
Мол, кто вы тут такие, господа?
Чего хотите? - всё в ней романтично,
Загадочно, изящно, и постичь мы
Подобных баб не сможем никогда.

И как к ней подступиться, непонятно.
"А что уж ты так сразу на попятный?
Сказала Нинка, - Витя, будь смелей!
В моё кафе заруливай под вечер, -
Мол, мимо шёл, привет, какая встреча!
И к ней за столик - раз! Садись и пей!

Я вам напиток сделаю специальный -
Коктейль из трав, они вам капитально
Полезным ароматом шибанут
По голове, и души ваши сразу
Божественному следуя приказу,
Совместно, в такт, как скрипки, запоют!"

"Послушай, Нин, так я ведь даже толком
Её не знаю. Баба смотрит волком,
Когда ты к ней некстати подгребёшь,
К тому же они злы, когда худеют,
Ну вот и неуверенный в себе я!"
Ему ответ: "Витёк, ну, ты даёшь!

Не замужем она. Стройна, красива.
И ты медведь-шатун. Уже могли вы
Договориться б как-то меж собой.
И ты процесс, пожалуйста, не комкай,
Представь её прекрасной незнакомкой,
А сам ты рыцарь, лорд! Вперёд, и в бой!"

...Вот он уже в кафе заходит к Нинке
И выбирает стол посерединке,
И эту Вальку видит у окна -
Фигуристая, ладная такая,
Культурно за столом употребляет
Бруснику и кисель из толокна,

Ну, как бы в рамках Нинкиной диеты.
У Витьки это дело в голове-то
Ни разу не срослось, но всё равно
Она ему бокал такой же ставит,
А откажись, тотчас же и удавит,
Что променял здоровье на вино.

Витюха парень, в общем-то, фартовый,
Коктейль через соломинку фруктовый
Он, чертыхаясь, залпом проглотил!
В чём фарт? Да в том, чтоб ей
не подавиться,
Прозрачной этой сладенькой водицей,
С которой белый свет - и тот не мил.

А я вот заступлюсь сейчас за Нинку,
Смахну идею эту, как снежинку,
Что нам бурда подобная не впрок.
С любою бабой лучше, сто процентов,
На фоне положительных моментов
Осуществлять душевный диалог.

Без всяких предварительных заявок
Она к коктейлю этому вдобавок,
Хозяйка, Нинка, сделав ход простой,
В резерв, от заведения, бесплатно,
Обоим им дала десерт салатный
С морковками и прочей хренотой.

...Меж ними всё ещё с десяток метров.
Из сумки самогонку незаметно
На всякий случай медленно достав,
Витюха думал, как к ней подойти-то
И закрепиться в роли фаворита
Насчёт утех различных и забав -

Ну, например, по тропам потаённым
Прогулки с романтическим уклоном
Осуществлять под пенье соловья,
Как у людей, по высшему разряду,
Иной, как говорится, нам не надо
Альтернативной формы бытия!

Пять столиков вокруг, и все пустые,
Но всё же свечи, свечи восковые
Горят в прозрачной хрупкой тишине,
И силуэты флоксов и сиреней,
Из-за окна отбрасывая тени,
Колышатся как волны на стене.

У Нинки в уголочке пара клеток,
И, склеенные ею из салфеток,
Диковинные птицы там внутри.
Живых она на волю отпустила,
Давным-давно когда-то это было.
Не скучно с Нинкой, что ни говори!

Пока Витёк глядел на это дело,
Снаружи потихонечку стемнело.
Глубокая морская синева
Привиделась ему в вечернем небе,
И ветер заунывный свой молебен
Сквозь зубы исполнял едва-едва.

И месяц, ошалевший от бессонниц,
В окне, вдали, безумный марафонец,
Пересекает море это вплавь,
А на столах - салаты из морковки,
И ты, читатель, в этой обстановке
Витюху на минуточку представь:

В косынке, в шарфе, при параде,
Собачку плюгавую гладя,
Красива, стройна, как лоза,
Блондинка высокого роста
Настойчиво, пристально, остро
Глядит ему прямо в глаза!

Вот вы мне скажите, ребята,
А то я гусар хреноватый,
Какой повести разговор
И справиться с этой задачкой,
Когда на вас дама с собачкой
Глядит исподлобья в упор?

Витюха подошвами щёлкнул,
Чеканя шаги, подошёл к ней,
Наморщил немножечко лоб,
Мол, что бы сказать тут такое,
И молча, торжественно, стоя,
Стакан с самогонкою - хлоп!

Не просто его опрокинул,
А сразу и шею, и спину,
И грудь распрямил: "Ну и как?
Нормально, - спросил он, - годится?
Хоть есть тут чему удивиться,
Но парень-то я не дурак!"

Ну что я скажу? Так и надо.
Когда тебе с первого взгляда
Понравилась, вплоть до любви,
Красивая умная баба,
То ты поначалу хотя бы
Хоть чем-то её удиви.

Тут главное - сбить её с толку,
Плечо ей погладь втихомолку,
Случайно, мол. Песню ей спой
Про наше родное приволье,
Чтоб чин чинарём, с ля-бемолью,
Мол, парень-то я не тупой!

Пиджак застегни, приосанься,
Чтоб в смысле совместного танца
Исполнить с тобою фокстрот
Хотела она всё сильнее
И верила, что перед нею
Не полный стоит идиот.

Витюха наш так всё и сделал,
Её убеждая всецело,
Мол, нет, никакой я не псих,
Как можно подумать сначала.
Собачка лишь только ворчала,
Что много вас ходит таких.

Где-то ветры за лесом кружились в далёких степях,
Где-то иволга трели свои выводила упрямо.
"Незнакомка с собачкой - подумал Витёк
про себя, -
Здесь, у нас, ну и ну, настоящая светская дама!"

Нет, она не искала в округе себе женихов,
Не ходила специально в кафе ради этого дела,
Но зато, научившись до первых вставать петухов,
За четыре недели на восемь кило похудела.

А вставать для чего? Чтоб целебный отвар
выпивать,
Да ещё и крыльцо подмести и успеть на пробежку,
А потом по заданию Нинки еду добывать,
Бузину вот как раз, подберёзовик и сыроежку -

Витька мысленно дал ей короткий и ясный сигнал:
Мы семью создадим, заживём, как нормальные
люди!
Он ей чёрную муху щелчком с подбородка согнал:
"Всё у нас впереди, я уверен! Облома не будет!

А будет всё серьёзно и надёжно!"
Он Вальку в щёку чмокнул осторожно:
"Теперь чего уж? Я твой визави!"
Да, век наш лёгкий, вольный, безрассудный,
А при царизме бабам было трудно
Найти себя в работе и в любви.

Ну вот у Блока, скажем, незнакомка,
Что вроде непонятного обломка
В питейном заведении, одна,
Без спутников, без тощей собачонки,
Прикрыв глаза, кантуется в сторонке,
Мечтами сокровенными полна

О доблестях, о подвигах, о славе,
В какой-нибудь раскидистой дубраве,
(Во-во, он, Блок-то, так и написал) -
Что ждёт её? Тоска и безнадёга,
А рядом, вон, железная дорога,
И поезд, вон, даёт уже сигнал!

Ту-ту! А ну, все прочь! И что с ней стало?
Учительница в школе нам читала
Вторую, получается, главу
Истории про эту незнакомку,
Она ушла спокойно и негромко,
Она лежит под насыпью во рву -

Вот так, читатель, тут и спорить даже
Не надо нам с тобой. Одна и та же
У Блока незнакомка в двух стихах.
В одном она тусуется в шалмане,
И смерть к ней свои руки только тянет,
В другом она уж там, в её руках...

"Под насыпью, во рву некошенном,

Лежит и смотрит, как живая,

В цветном платке, на косы брошенном,

Красивая и молодая".
А. Блок;

А будь она хоть с плохонькой собачкой,
Да плюс ещё с какой-нибудь заначкой
В лопатнике, чтоб с горя шикануть,
То жизненные скользкие ухабы
Преодолеть легко она могла бы,
А то и вовсе просто обогнуть.

Собачка - знак такой: "Сюда, спешите,
Скачите тут, танцуйте и пляшите,
А я в монокль на это посмотрю,
Кого отбраковать по ходу пьесы,
А с кем, блюдя взаимно интересы,
Встречать в обнимку алую зарю!"

Ну что сказать? У смерти нету правил.
Я этих незнакомок сопоставил
И говорю: всё так оно и есть -
Когда вокруг тебя одни балбесы,
И никакого нет противовеса
Их рожам - как под поезд не полезть?

Не всё оно так плохо и печально,
Витюха - тот вообще потенциальный
Красавиц наших сельских идеал,
Графьёв, предположительно, потомок,
Он, помнится, не только незнакомок,
Но и собачек тоже уважал.

И, чтобы они обе не ворчали
От смутной и неведомой печали,
Он взял, да и жабо своё надел,
Оно в кармане куртки завалялось,
Как очень даже кстати оказалось,
Нормальный, неплохой такой задел!

Валюхою намёк воспринят тонкий,
Что зря она той самой самогонкой
Поражена была, мол, как он мог?
А так! Он волновался, вот и выпил,
Он сапогом скрипел, и в этом скрипе
Какой-то тоже скрытый был намёк.

Да, девки, надо знать, чего таится
Внутри у кавалера, пригодится,
Что может кверху дном перевернуть
Все ваши представленья о прекрасном,
И вы бок о́ бок с парнем этим классным
Пройдёте до конца свой в жизни путь!

Поэтому и пьяницей кромешным
В сердцах, скоропалительно, поспешно
Аттестовать не следует его,
Тут можно всё прохлопать, как в тумане,
Жабо-то не у каждого в кармане,
Да, прямо скажем, мало у кого!

Братцы, Валька не дура, она родилась не вчера,
Тридцать пять, что ли, ей, или сколько там, дело
не в этом,
Ей, Валюхе, понятно, что, выпей ты хоть полведра,
Ерунда это всё, если сердце наполнено светом! -

Если ты человек, - и от формулы этой простой,
Что в её голове стрекозою жужжащей зависла,
Вальке легче дышать, Валька знает, что жизнь -
это то,

Что, не будь в ней любви, не имеет ни цели,
ни смысла.
Вот и полночь. Закрылось кафе. Валька ставит
свечу

Возле лавки на пень, что уже и обратно пути нет
Им двоим. И собачка гоняет в траве саранчу,
Раз уж Витька в объятия к Вальке почти уже
принят.

Что ворчать на него? Мы оставим их здесь,
под луной
На крылечке сидеть, назовём это точкой отсчёта.
Пусть они, раскурочив заначку, махнут по одной
И уже, наконец, позитивное высидят что-то!

Ребята, я желаю молвить слово:
Вы знаете художника Крамского?
Он женщину сумел нарисовать,
Изобразил красотку на портрете -
Она куда-то едет на карете,
А вот куда, уже нам не узнать.

Сто лет прошло с тех пор, а то и двести,
Не помню, хоть и вроде бы на месте
Мои мозги, но речь тут не о них.
Гулять с графьями, я так понимаю,
Она неспешно катит, пребывая
В каких-то грёзах сладких, неземных,

А, может быть, уже он с нею рядом,
За кадром - граф ли, князь - когда
не надо,
Им лишний раз светиться не к лицу,
Ну и везёт её он, этот некто,
Куда-то вдаль по питерским проспектам,
Возможно, даже к Зимнему дворцу,

А то и к Эрмитажу, как случится, -
Графья, они не любят мелочиться,
И правильно. Они на свой манер
Заслуженных красавиц уважают
И на прогулках их сопровождают,
С них в этом деле надо брать пример!

И я скажу, особо не печалясь,
Что все они давным-давно скончались,
Ты столько лет попробуй проживи!
Но Витька-то прекрасных незнакомок,
Графьёв, предположительно, потомок,
Ввиду большой и пламенной любви

Выгуливать обязан в экипаже!
Читатель мой, ты что на это скажешь?
Вот если ты не скажешь ничего,
Хотя, по меньшей мере, это странно,
То я, как автор данного романа,
Подумать постараюсь за него -

За Витьку, чтобы он свою Валюху,
Как те графья, собравшись с силой духа,
На конную прогулку пригласил,
Но он и сам готов уже на это
Без дружеского всякого совета,
Но для порядка всё же расспросил,

Где взять его, коня-то вороного,
Или гнедого там, да хоть какого,
Чтоб посадить Валюху на него,
Чтоб ей уже забыть про все невзгоды,
И чтобы ей простые пешеходы
Завидовали все до одного!

Ну вот и мы с Витюхою прозрели,
Что бабам-то как раз на самом деле
На лошадях скакать вполне с руки,
Имеет это дело перспективу:
Когда на правильном пути вы,
То и на счастье шансы велики!

"Давай, Валюха, мы тебя научим, -
Сказал Витёк, - назло снегам и тучам
Галопом ехать прямо, а не вспять!"
"А шляпку можно? - Валька
встрепенулась, -
Мне изготовить, чтоб душа проснулась,
Чтоб ей уже потом не засыпать!"

"Какую шляпку? Ты чего, Валюха?
Скачи, и ни пера тебе, ни пуха,
Мы ноги тебе вставим в стремена!"
Она в ответ: "Заходы все вот эти -
Без шляпки, как у той, что на портрете,
Всего лишь профанация одна!"

Да, баба должна в главной роли,
В сияющем быть ореоле, -
Нормальная, в принципе, речь.
Уж если души в ней не чаешь,
Кого ты на лошадь сажаешь,
Ты шляпкой её обеспечь!

В отчаянье впав, чуть не плача,
Витюха над этой задачей
Работал всю ночь до утра,
Он впился в неё, как пиявка,
И шляпную даже булавку
Из рыбьего сделал ребра,

Пришпилил камелию к тулье,
Что пчёлы - и те даже в улье,
Когда он Клеща навещал
И хвастался шляпкой, гудели:
"Вот это мужик, в самом деле,
Умеет сразить наповал! -

Любую из баб, если надо,
Такую утеху, усладу
Создать ей уже для души,
Чтоб всё там внутри трепетало,
Чтоб баба от счастья рыдала,
Хоть кол ей на шее теши!"

У Кольки от прежних хозяев,
Забывших свой дом раздолбаев,
В конюшне остался скакун.
Припав на больное колено,
Он в стойле жевал своё сено,
Потрёпанный жизнью ворчун.

Он раньше выигрывал скачки,
А нынче, очнувшись от спячки,
Не может уже никого
Порвать на кругу ипподрома, -
Спокойная, сладкая дрёма -
Вот это теперь для него.

Валюха сперва как попало
По морде его потрепала,
Он скрипнул зубами в ответ,
Не так, мол, поласковей надо,
И я тебя буду в награду
Возить на себе тыщу лет!

И дело пошло́, закрутилось,
Валюха сперва прокатилась,
Конечно же, шляпку надев,
Рысцой, не спеша, еле-еле,
И конь, осмелев за неделю,
Прыгуч стал и резок, как лев!

По окрестным холмам двадцать вёрст каждый
вечер скакать,
И ещё, и ещё - Вальке в радость, она даже время
Засекать начала, чтоб рекорды свои обновлять,
Это главное в спорте, скажу я для тех,
кто не в теме!

И, казалось, до скорости звука без всяких проблем
Он дойдёт, этот конь, и взлетит над землёй,
и никто ведь
Не удержит его! Валька шляпку сменила на шлем,
Ей Витюха его из пластмассы сумел изготовить.

Он часами на Вальку смотрел, от восторга скуля,
Из беседки в бинокль, и махал ей сиреневой
веткой.
Там такой был галоп, что, казалось, дрожала земля,
И не где-то вдали, в стороне, а у нас, под беседкой!

Вот заржал её конь, это ясный для Вальки намёк,
Что полно ещё сил, что ему нипочём перегрузки,
Мол, покрепче, Валюха, держись, будет резкий
рывок,
Будет финишный спурт! Для меня это отдых
по-русски!

К оглавлению

ДВЕНАДЦАТАЯ ГЛАВА

Итак, мы на веранде, как обычно,
Горланили раскатисто и зычно
Романсы под Андрюшкину гармонь,
И вдруг Петруха, сторож, прибегает,
Что по ночам конюшню охраняет,
Чудак, молчун, тихоня из тихонь.

А тут он майку рвёт, хрипит и воет,
Не с бодуна совсем, не с перепою,
Глаза - как биллиардные шары,
И десять, двадцать раз долдонит кряду
Одно лишь только слово: "Конокрады!",
Чтоб провалиться им в тартарары!

Да, есть проблема, Колька с тихим стоном
Когда-то обрисовывал её нам:
У фермеров не просто тяжкий труд,
У них коней какие-то подлюги
Уже который год по всей округе
Воруют и на мясо продают.

Его связали, Петьку, и втихую
Умчались на коне во тьму ночную,
Но он порвал верёвки и ремни,
Осколком от стакана перерезал.
Да, есть на свете люди из железа,
Найдут свой шанс, как ты их ни казни!

"Да это что ж такое! - ахи, охи, -
Измена!" - бабы скачут, словно блохи,
И Лёха, чтоб закончить этот цирк,
Чего-то неразборчивое крикнул
И чуть ли не со стулом вместе прыгнул
В стоявший на приколе квадроцикл.

"Держи!" - ему Колян винтовку бросил,
И, газанув уже, в лихом заносе,
Поймав её привычно на лету,
Он так рванул, что зазвенели стёкла,
И комарьё, и птицы - всё умолкло,
Аж у гостей мурашки по хребту.

Быстрей, быстрей, вперёд, пока не поздно!
И в этой тишине, в ночи беззвёздной,
Пролив с небес на землю слабый свет,
Луна, как лодка, выплыла из мрака,
И средь кустов с ветвями враскоряку
Вдали мелькнул какой-то силуэт.

Там всадник на коне. А ну, за ними!
И Ураган, наш конь, такое имя,
Специально на подъёме засбоил,
А тут уж и Андрюха на машине
И с полною обоймой в карабине
И с дальним светом в фарах подкатил.

Догнали! Есть! И всадник в чёрной маске,
Дурной от страха, скорости и тряски,
Как за борт в море, прыгнул в темноту
И растворился. Где он? Только стоны,
И вроде тень какая-то по склону
Скользнула вниз к ближайшему кусту -

Не куст, а облезлый дистрофик!
А воры тут - те ещё профи!
Когда твоя главная цель -
Коня покромсать на консервы,
Иметь надо крепкие нервы -
Крутить эту всю карусель!

И всадник лежал тихо-тихо.
"Подъём! Пять секунд, и на выход!
И руки держать на весу!" -
Андрюха здорового дылду
Поднял: "И чего ты забыл тут
В дремучем и тёмном лесу?".

Коверкая морду оскалом,
"Хочу адвоката!" - кричал он,
Мол, типа, не пойман - не вор,
И мы поквитаемся вскоре,
С ним Лёха не стал даже спорить,
А лишь передёрнул затвор.

Они его в город, в ментовку,
Вдвоём увезли, на швартовку,
Чтоб чалился там в тишине,
И чтоб он с довольною мордой
По жизни беспечно и гордо
Уже не скакал на коне.

"Техас тут у нас, Дикий Запад!
И, хоть уже вор этот заперт,
И доля его тяжела, -
Андрюха сказал, участковый:
"Он всё-таки снова и снова
Свои будет делать дела!"

"А как?" "Да откупится, сука,
И пусть уже Колька науку
Усвоит как можно плотней:
Сажай свои овощи-фрукты,
Но помни и знай, что вокруг тут
Хватает незваных гостей, -

Оттяпают всё, чего смогут,
И острый свой клюв или коготь
Жестокое это зверьё
В любую кормушку с размаху
Вонзит без сомнений и страха,
Чтоб сердце потешить своё.

Тут думать особо не надо,
А просто повыше ограду
Поставь и живи не тужи,
Уж если ты, Коля, не хочешь,
Чтоб весь круглый год, дни и ночи,
Бессрочные шли грабежи, -

Вот такое вот веское слово Андрюха сказал, -
Человека исправить нельзя, можно лишь защититься
От набегов его, или дать по нему встречный залп,
Если рядом он кру́жит, как хищная чёрная птица".

"Я вообще-то свободу искал тут, покой и простор, -
Колька позже вздохнул за столом, - и опять,
как когда-то,
Наша цель и мечта - чтобы каждый мерзавец и вор
Под прицелом дрожал, что завалят его, супостата?"

"Как ещё-то, Колюнь? - участковый ответил ему, -
Не сказать, что вокруг с томагавками бродят
команчи,
Но завистников много, про них забывать ни к чему,
Кто бы запросто мог втихаря подпалить твоё ранчо!

В общем, думай". Андрюха ушёл. Миновало три дня.
Мы с Витюхой пришли навестить, как обычно,
Коляна:
"Эй, привет!" Он сидит у печи, в тишине, у огня,
И глядит мимо нас, и хлебает свой чай из стакана.

И знай себе под нос чего-то мямлит,
И голову ломает, словно Гамлет,
Соображая, быть или не быть,
Глаза - вприщур, а сам чего-то чертит.
"О чём ты, Коль?" "О жизни и о смерти,
Хочу их меж собой разгородить!

Серёга, помнишь, мы с тобой мечтали,
Как мы от шелупони всякой, швали
Очистим нашу землю навсегда,
И взгляд у нас был острый, соколиный,
И разговор душевный был и длинный,
Длинней, чем у Толстого борода!?

Нам виделось, что люди, наконец-то,
Что их из одного слепили теста,
Сообразят, и общий в жизни путь
Найдут, и будут долго жить и дружно, -
И им с ума сходить уже не нужно, -
Мы представляли, выпив по чуть-чуть, -

Как прилетают инопланетяне,
Пусть даже хоть с рогами и когтями,
С глазами, что как лампочки горят.
Хоть мы и перед ними недоумки,
Они бы с нами хлопнули по рюмке,
И плавный разговор про всё подряд

Мы повели бы с ними: как там, братцы,
Уж если так детально разобраться
На ваших звёздах люди-то живут?
Любви и счастья точно им хватает,
И что они на ус себе мотают?
И как они вообще себя ведут?

И что теперь? Мне надо строить стену
Сиреням и черёмухам не смену,
Которые ещё не конца
Повымерли на этой части суши,
А ведь и у деревьев тоже души,
И память есть, и мысли, и сердца!"

"Конечно, помню, Колька, как не помнить?"
"Так вот, Серёг, судьба меняет в корне
Мечты и планы наши, всё - к чертям!
Все эти суки, что коней воруют,
И травят рыб, и бизнес мой мордуют,
Я их держу за инопланетян.

Пусть эти отморозки и болваны
В забор упрутся лбами, как бараны,
А сбоку - слева, справа - нет пути!
Там бурелом дремучий и болото,
Я за большие деньги на работу
Возьму того, кто сможет там пройти".

Андрюха, участковый, тут случился,
Он, как утюг к розетке, подключился,
К беседе нашей. Нет, чтоб "Пей до дна!"
Или чего-то схожее озвучить,
"Тебе, дружище мой, - он Кольку учит, -
Как раз стена высокая нужна!

Колюха, строй её, бери кредиты,
Возможно, ты мне скажешь: "Да иди ты!",
Но жизнь тебя поправит. Это факт.
Они крепки и злы, как спирт в стакане,
Вот эти наши инопланетяне,
Когда ты с ними вышел на контакт.

Они не просто странные, другие,
Там за душой дела у них такие,
Что лучше не совать туда свой нос,
А если сунул, значит, надо вскоре
Не о стене уже, не о заборе -
О куполе задуматься всерьёз!

Какое, к чёрту, там уже братанье!
У них на дне души воспоминанья
Хранятся, как в чулане черепа.
Они с кровавым заревом во взоре
Спокойно ими сыпят в разговоре,
Как с неба сыпет снежная крупа".

Ну вот и задумчив наш Колька,
И формулы пишет: "А сколько
Забор этот встанет в деньгах?
Я точно про эти затраты
Вести сам с собою дебаты
Не думал на первых порах!"

Тут Нинка задумчиво встряла:
"Тебе той стены, что ли, мало,
Что город Берлин пополам
Разрезала раньше когда-то,
И что? Где она? Нет, ребята,
Один только мусор и хлам

От стен и оград остаётся.
Куда этот мир-то несётся?
Туда, я надеюсь, где нет
Ни стен, ни заборов с шипами,
Чтоб к чёрту их все посшибали!
От них лишь убытки и вред.
Я бывший главбух, Колька, слышишь,

Твоя будет стенка повыше
Той самой. А ты, хоть и спец, -
В проект твой посмотришь, и сразу
Занозой вонзается в разум
Печальное слово: "Звездец!"

Когда ГДР с СССРом
Срифмуешь обычным манером,
Похожий получится звук,
И всё? Нет, не всё. Чем они-то
Две эти страны знамениты?
Да тем, что уже им каюк!

Свершилось, - продолжила Нинка, -
Недолго играла пластинка,
Их нету на карте теперь.
Стена - вот что их разорило,
Бюджетная эта бацилла,
Уж ты мне, Колюха, поверь!"

"А делать-то что, Нин, скажи мне,
Объект по-любому режимный -
Вот эта вот ферма моя,
Куда я уже столько вбухал
И денег, и сил". "Стой, Колюха! -
У Нинки острее копья

Пронзительный взгляд, - вот чего я
Недавно своей головою
Успела придумать во сне:
А если заместо забора
Нам взять да найти волонтёра,
Лесник мой сгодится вполне!"

...Да, ребята мои, тут сплошное уже волшебство,
То, что Нинка спустя столько времени в лирику
впала,
Что она не забыла ещё незнакомца того,
С кем в сторожке, в лесу, отношенья свои выясняла.

"Он-то здесь каким боком, - спросили мы, -
твой удалец,
Он границу теперь изнутри сторожить будет,
с тыла?
Как тебе это видится, Нинка, скажи, наконец,
Кстати, он не лесник никакой, ты сама говорила!"

"Да, вы правы, но он, я отчётливо помню сейчас,
Всё кидался какими-то шишками. Парни, скажите,
Этот мой ухажёр, с кем дела не сложились у нас,
Может, он-то и есть тот народный загадочный
мститель?

Да, тот самый, с кем мир говорить не готов,
Потому что не знает никто, как к нему подобраться,
Тот, который камнями в машину кидал, в бандюков,
Что к Клещу приезжали на пасеку, помните,
братцы?"

Да, есть о чём подумать, мой читатель,
Я срифмовать "мечтатель" и "метатель"
Давно хотел, я парень-то простой,
Но не было достойного сюжета,
Куда я мог бы вставить рифму эту,
Как ценный камень в перстень золотой.

В чём простота моя? Да в пониманье,
Что, если ты назначен на закланье
Своим врагом, и, сам себе бубня,
Что всё, конец, но жить ещё мечтаешь,
И даже в него камень не кидаешь,
То это как-то странно для меня.

Ну, или жёлудь, яблоко, огрызок -
Когда кинжал совсем уж к горлу близок,
Да не к чьему-то там, а к твоему,
Ты должен не стоять с мозгами всмятку
И не плясать под выстрелы вприсядку,
А поступать, как надо, по уму.

Итак, чего нам Нинка рассказала?
Что этот тип с четвёртого бокала
Той браги, что он гнал себе в лесу,
Вдруг начинал без лишних проволочек
Тренировать броски с различных точек,
Герой такой с очками на носу!

Разгорячённый, красный, словно свёкла,
Он тыщу раз подряд кого-то проклял
И кулаком в окно кому-то тряс:
"Эй, вы, там, суки, сволочи, дрожите,
Я всех найду, пусть даже вы сбежите
Туда, куда Макар телят не пас!"

"Спокойно, друг! Не надо суетиться" -
Нам Нинка всё расписывала в лицах,
А он в ответ ей: "Самое оно!",
И всё подряд швырял во что попало,
Подобного задора и запала
Она уже не видела давно.

Он шишкой, кирпичом стрелял по цели,
И щепки во все стороны летели
Из стен сарая, где он рисовал
Куском угля оскаленных чудовищ,
А, отстрелявшись, вялый, словно овощ,
На раскладушку падал наповал.

"Скажи мне, друг мой, что всё это значит?
Ты, может, хочешь мир переиначить?
Каких-то личных призраков своих
Срубить под корень?" - спрашивала Нинка,
И выстроилась, в общем-то, картинка,
Что он на самом деле сущий псих.

По нашим меркам, правда, сразу скажем.
Едва ли мы врагов своих накажем,
Спустя года столкнувшись тет-а-тет
С любым из них. Он с ними не мурлыкал.
Он в дурдомах полжизни горе мыкал.
Его сульфой кололи десять лет.

Как карты, мысли Нинкины тасуя,
Он разъяснил ей: "То, что я рисую
Углём на стенке - это всё они,
Злодеи, от которых миру плохо,
Что раньше жили, в прошлую эпоху,
А кто-то жив и нынче, в наши дни".

"Моя задача - как-то с ним связаться, -
Сказала Нинка, - я его, как зайца,
Поймать, конечно, в поле не могу,
Поскольку шифроваться он умеет,
Но всё равно держу его в уме я,
Чтоб дать отпор злодею и врагу,

Что топчется тут рядом. Ладно, братцы,
Вы можете во мне не сомневаться,
Я снайпера-то этого найду.
Он, если что, с незваными гостями,
Да пусть они хоть инопланетяне,
В два счёта разберётся на ходу".

...Потом в беседке мы под абажуром
Чаи опять гоняли, и с прищуром
Колян на Нинку искоса глядел:
"Да ты, сестра, не слишком заскучала
По своему стрелку, и осерчала,
Что, мол, такие люди не у дел?!"
"Кончай, Колян!" - она слегка смутилась,
А вот уже и Верка появилась:
"Тут целый штаб у вас, ни дать ни взять,
Совет в Филях! Привет вам, братцы-други!
Давайте слух распустим по округе,
Что Моня стал на сушу вылезать!

И тогда, - Верка нам рассказала идею свою, -
Нас уже никогда ни один злопыхатель не тронет,
Зная то, что мы с Моней его расчехвостим в бою,
Что вообще шансов нет никаких у него
против Мони!

И не надо тут стен никаких возводить до небес,
И к сомнительным снайперам нету нужды
обращаться,
Моня - лучший гарант, чтоб никто уже к нам
не полез,
Чтоб обрёл тут Колян, наконец, долгожданное
счастье!"

Да, Веруня не промах, чего уж там, спорт - это вещь,
Хорошо прочищает для мыслей в мозгах
все сосуды!
Нинка - лучшая тренерша, запросто может увлечь
Всех и каждого верой в себя и надеждой на чудо!

Кстати, новая партия завтра приедет с утра
Позитивных девчат, им сюда протоптали тропинку
Валька, Верка и Светка, - уже и домой им пора, -
Есть чего показать! Хорошо поработала Нинка!

Жалели её даже все мы, -
Да сколько ж тащить эту тему,
Крутить её, как колесо,
Но бабы-то, вон, похудели,
Причём не в мечтах, а на деле!
Чего уж, эффект налицо!

Они на глазах хорошеют,
У Светки как будто от шеи
Красивые ноги растут!
Махнув стопаря напоследок,
Я кубок ей дал за победу,
За честный продуманный труд!

Хоть было оно непривычно,
Но я его вырубил лично,
Прошёл топором по косой!
Ребята от смеха рыдали,
Когда это всё увидали,
Роден, мать твою, Пикассо!

Но Светка меня подбодрила,
Секрет мне семейный открыла:
Её разорившийся муж -
Любитель абстрактных шедевров!
Они помогают от нервов,
И это не вздор и не чушь,

Он их вывозил за границу,
В Париж, в Монте-Карло и в Ниццу,
Когда ещё спрос был на них.
Ведя своё скромное соло
На грани, за гранью ли фола,
Он был незаметен и тих.

Я что? Я отсёк, как учили,
Без всяких особых усилий,
Всё лишнее - ветки, сучки.
Такие, как я, дело знают,
Когда топором-то махают,
Не полные ж мы дурачки.

"Будь смелым, - она мне кивала, -
Вот Пушкин - он тоже, бывало,
Наброски свои рисовал,
Я видела эти работы,
Мне кажется, даже их кто-то
За бабки потом продавал.

Поделка из пня - твой набросок,
Пусть кто-то сараи из досок
Во всей своей строгой красе
Рождает. А ты - эти кубки,
Ни в чём не идя на уступки
Безрадостной серой попсе,

Что кто-то зовёт реализмом,
По тёмным углам завались там
В музейной хранится пыли
Скульптурных таких композиций,
Что можно с тоски удавиться,
До ручки дойти, до петли...

Когда ты на них только глянешь,
То сразу и ноги протянешь,
Короче, Серёга, твори! -
Вот так вот мне Светка сказала, -
Желающих будет немало
Поделки увидеть твои!"

В общем, так я и начал в искусстве себя выражать,
В голове между жизнью и образом выявил связи,
А ребята, друзья, ну чего? Им бы только поржать!
Как увидят творенья мои, сразу падают наземь!

Вот я взял, и рубанком обломок бревна обстрогал,
Красной краской покрасил его: "Ну и как вам,
ребята?
В этот раз ничего? - это я знатокам дал сигнал, -
"Красный куб"! перекличка с Малевичем,
с "Чёрным квадратом"!

Да, загадку не может никто до сих пор разгадать,
У него на портрете - квадратная комната с бабой!
Он её там закрасил, чтоб сразу интригу задать,
Кто такая она, как зовут - намекнул бы хотя бы!

Я другое названье - "Колхозник встречает
зарю!" -
Дал скульптуре своей, так, читатель, оно будет
лучше,
Это я, как работник искусства, тебе говорю,
Ни к чему с тобою зловещие чёрные тучи!

К оглавлению

ТРИНАДЦАТАЯ ГЛАВА

А что мне делать с красным этим кубом?
А пусть он под кудрявым старым дубом
Стоит так возле речки невзначай,
Что протекает тут неподалёку,
И подходи к нему с любого боку,
Да и зарю на пару с ним встречай,

И созерцай любимую природу,
И жёлуди бросай с обрыва в воду,
И размышляй о вечном: "Ишь, плывут!
Пока, ребята!" Славно было б вскоре
Доплыть им до какого-нибудь моря
И там уже закончить свой маршрут.

А то и дальше плыть - неплохо будет,
Пока их пыл стихия не остудит.
Но я о красном кубе речь веду.
Мы ближе к камышам его с Коляном
Поставили на пляжике песчаном,
Не слишком так особо на виду,

Чтоб меньше рисковать. Я о вандалах,
Их тут навалом, хлопцев разудалых,
Что всё вокруг порубят на дрова.
И этот куб в стороночке, в тенёчке
Никто не трогал первые денёчки,
Таких денёчков было только два.

И вот оно уже, моё творенье,
Порублено на мелкие поленья,
И Колька мой не слишком удивлён,
Он говорит, что всё уже известно,
Когда и кто рубил: "Да наш он, местный,
Я имя даже знаю - Родион".

"Ну прямо как Раскольников, он тоже
Решил, что жизнь неплохо свою про́жил,
Когда старуху тюкнул топором!"
"Во-во, и наш - идейный. Если сдуру
Ты вдруг создал абстрактную скульптуру,
Едва ли это кончится добром".

"Да в чём идея, Коль?" "Ты что, Серёга,
Вчера родился? Хватит, ради Бога,
Тут проще не придумать ничего,
Порой для человека много значит
Всё чуждое на части расхерачить,
И нету слаще кайфа для него!"

И мне теперь что в лоб уже, что по́ лбу,
Что красный куб мой вдребезги
раздолбан,
Я синий изготовлю, не вопрос,
Из этого же славные, сухие,
Дровишки получились неплохие,
Но Родион с собой их не унёс,

В отличие от тёзки, что в романе
Оставил себе бабки на кармане,
А наш - всем Родионам Родион,
Идеей, словно шубою, согретый,
Что никаких законов больше нету,
А есть лишь только цель, топор и он.

И, значит, труден путь его, а карма
Построже будет всякого жандарма,
Я с ним бы, может, даже поболтал,
О том о сём, но он, как мячик, сдулся,
Он самогонкой после захлебнулся,
У входа в погреб рухнул и не встал.

Вопрос возникает по факту:
Трезвы ли мы были? Мол, как ты
Без всякого можешь стыда
Нести этот бред несусветный?
Резон в этом есть, но ответ мой -
Достаточно твёрдое "да".

Ребро-то - поболее метра
У куба того. Против ветра
Поди ты его протащи
Пять вёрст на телеге скрипучей,
Там лес непролазный, дремучий,
Сплошные хвощи и плющи,

И грязь под ногами сплошная,
Зато я теперь понимаю:
Художник всегда обречён:
В запале его и в угаре
Любой дуролом закошмарит,
Которому всё нипочём.

Турнуть бы их в шею, да где там?
Уж лучше работать поэтом,
Гораздо оно веселей.
Хоть книги порой и сжигают,
Но реже тебя настигает
Свирепый и грозный злодей.

И, если ты нужные строки
Успел в отведённые сроки
Черкнуть на листочке своём,
То в силу законов природы
Уже никакие уроды
Не вырубят их топором.

И плюсов таких выше крыши.
Ещё я от Витьки услышал,
Известного всем мудреца,
Когда мы за пивом сидели,
Что в этом ответственном деле
Я должен идти до конца.

Всё верно. Чего не идти-то,
Когда все дороги открыты,
Греби, словно ложкой лапшу,
Сравнения, рифмы, сюжеты,
Ну, я и гребу, и вообще-то
Роман свой как раз и пишу.

Выходит, не зря я к Коляну
С Витюхою вместе нагрянул,
Чтоб локти потом не кусать, -
Простая пришла мне мыслишка -
О них, о друзьях моих, книжку
Я должен в стихах написать.

Я и в прозе могу, не вопрос, но уж если идёт
О друзьях разговор, я привержен к высокому слогу,
Это значит, к стиху. Никаких тут особых хлопот, -
Как солдаты, слова у меня сами топают в ногу.

"Ать-два левой! Равнение!" - так я хочу им сказать,
Но они держат строй и без лишних моих понуканий,
Раньше я и двух строчек не мог меж собою связать
До поездки к Коляну, а тут словно катятся сани

С ветерочком, под горку, вот так, не буксуя нигде,
Резво, весело, ловко моя продвигается книга,
Где прекрасен собой человек и в бою, и в труде,
Но не только, - ещё и на отдыхе. Чем не интрига?

Все мы тут возле Кольки пришли понемногу в себя.
Кризис среднего возраста, братцы, сродни приговору.
Так, один только штрих - я подумал, уже не судьба
Витьке хобби своё совершенствовать - делать
ликёры.

Но у него мозги тут не прокисли,
В них хоровод идей и ворох мыслей
Кружились, как осенняя листва,
Да, неплохие Витка гнал ликёры
И сам с собою вёл такие споры,
Что опухала даже голова.

Я это в прошлом, помнится, романе
О Витьке, как о признанном гурмане,
Достаточно подробно написал,
А здесь он начал в плане инноваций
С обычной хреновухой упражняться,
Поскольку от ликёров он устал.

Гипотеза созрела у Витюхи
Касаемо той самой хреновухи,
Великолепной этой вкусноты:
Добавь туда немного шелковицы,
И ты сумеешь точно с ней добиться
Той самой первозданной чистоты,

Что пьянку-то и делает искусством,
Когда на травку хочется под куст нам
С бутылкой сесть в кругу друзей своих
И точно знать, что в виде пережитка
В составе благородного напитка
Сивушных масел нет как таковых! -

Полезно, вкусно. Он не самогонщик,
Нет-нет, ребята, всё гораздо тоньше,
Витюха хочет Вальку поразить, -
Не только, мол, с тобою на коне я
Готов скакать, а я ещё умею
Элитный алкоголь производить!

Ведь ты сама элитная, чего там,
Ей-Богу, Валь, и я тебя почётом
Желаю окружить со всех сторон,
А, стало быть, и выпивкой роскошной,
А то порою нам бывает тошно
Употреблять вульгарный самогон,

А, значит, и ронять себя, ну нет уж!
Читатель мой, ты знаешь слово "ретушь"?
Вернее, тушь, для баб такая хрень,
Они свои ресницы ею красят,
А заодно и брови, и в запасе
Всегда её хранят на чёрный день.

Так вот Витюха с целью отличиться
Не только бузину и шелковицу,
Льняное семя начал добавлять
В свои напитки - ретушь, мол, такая,
И, в них токсинов толпы не пуская,
Она сама их может убивать.

И все микроскопические гниды -
Эфиры, пропанолы, альдегиды
Нам слизистую точно не сожгут,
Когда льняное семя вместе с тмином,
Бессмертником и прочим витамином
Устроят свой над ними самосуд.

А я вот тоже хобби тут освоить
Попробовал. Полезно, хорошо ведь
Коляну по хозяйству помогать,
Чтоб он легко шагал своей дорогой,
И я механизатором немного
Хотел так на минутку даже стать.

Едва ли кто поверит мне, а жалко,
Что я чинил картофелекопалку,
Но факт есть факт, и я её чинил,
Кружа над ней, как коршун над добычей,
А то, что она больше не фурычит,
То это уже свыше моих сил.

Ну, в общем, это я тебе, читатель,
Ещё один озвучил показатель,
Как должен отдых выглядеть, и пусть
Тупой, гипотетически, как пень я,
Но помнить о своём предназначенье
Я должен, чтоб найти свой главный путь.

Найду, мне мозги тут продуло,
И пусть тупорылой акулой
Вампиром голодным глядит
И скалится Вечность в лицо мне,
Мой стих поглавней, я-то помню:
Он точно её победит.

Ну ладно, со мной всё понятно,
Я так вам скажу аккуратно,
Мои дорогие друзья,
Что, если писать я не брошу,
А буду и дальше, как лошадь,
Пахать, то и доля моя

Довольно занятная будет,
Когда меня русские люди
Читать через тысячу лет
Не бросят, а скажут: "Смотри-ка!
А жизнь-то была многолика
У этих парней, спору нет!"

Однако роман мой к финалу
Идёт уже мало-помалу,
И скоро в нём новый герой
Появится, выйдет из тени,
И вроде артиста на сцене
Солировать будет порой.

Он муж нашей Верки, тот самый,
Что был производственной драмой,
Как пыльным мешком по башке,
Пришиблен, а после в сарае
Сидел, от тоски умирая
В каком-то глухом городке.

Откуда тоска? Да оттуда,
Что друг его, гад и паскуда,
И он же, напомню, партнёр,
Оттяпать сумел его долю
(Какой-то там банк у них, что ли),
И сложный пошёл разговор

Насчёт кто кому и чего там
Успел задолжать, и банкротом
Был признан их банк, а ему
Партнёр вскоре дал телеграмму:
Бери свои акции, на́, мол,
Они мне теперь ни к чему.

"Уж если оно так случилось,
Что всё наше дело накрылось, -
Сказал он чуть позже, - ты сам
Хлебай эту чёртову кашу
И пей до конца свою чашу,
И сам отвечай по долгам!"

Он Эдик, такое вот имя,
При том, что ещё меж своими
Кликуха - король Эдуард -
Давно для него существует.
Он всё проиграл подчистую,
И ладно. Огонь и азарт

Он, Веркин-то муж, как-то всё же
В себе сохранил: надо рожу
Всегда и везде топором
Держать, и стоять - честь по чести,
И спину не гнуть, хоть на месте
Любой разрази тебя гром!

Он стал даже ростом повыше,
Когда из депрессии вышел,
И сам в себе пламя зажёг,
Узнав, что жена его, Верка,
Откуда-то с самого верха
Сумела исполнить прыжок

В глубокие чёрные воды,
Откуда назад нету ходу
У тех, чья душа не чиста.
Уж если такой перед Моней
Предстал уже, как на ладони,
Не светит ему ни черта!

Ну, это никак не про Верку,
Ей Моня устроил проверку,
Чего там в душе у неё,
И, Верку подняв на поверхность,
В экстаз, в эйфорию поверг нас
Вот дал так уж дал, ё-моё!

А дальше, как Верка умело
Своё совершенствует тело,
До Эдика слухи дошли,
И в чувство уже понемногу
Пришёл он. Не всех, слава Богу,
Доводит невроз до петли.

Уже и листва цвета меди
На ветках вокруг, вот и Эдик
Супругу домой забирать
В осеннюю изморось мчится.
Приехал. В калитку стучится
К Коляну - спасибо сказать,

Что, мол, не напрасно услугу
Купил он - уважить супругу,
Да вот она - солнце, звезда, -
Красавицей стала, моделью,
С такой капитаншей на мель я
Не сяду уже никогда!

"Веруня, сюда, я всё вижу,
И, если б не ты, я б не выжил!
А вот погляди-ка, живу!
И это великое счастье -
С женою домой возвращаться
И быть вместе с ней на плаву!"

Он и рыжую Светку по просьбе супруга её
Довезёт до Москвы, но не Вальку, у Вальки
с Витюхой
Разговор не окончен. И Эдик опять за своё:
"Благодарен! Ура! Ах, какая начнётся житуха!"

И слова, словно стебли осоки, остры у него:
"Подскажи мне теперь, Николай, сколько я тебе
должен?
Впрочем, что говорить, если нет у меня ничего?
Я банкрот и босяк, вот и всё, называется, до́жил..."

Колька быстро и чётко сказал ему слово своё:
"Хватит! Данная тема вообще не моя изначально!
Нинка - автор проекта, а, значит, все лавры её,
Подари ей шампанского два пузыря, и нормально".

"Николай, прочитайте! - сказал ему Эдик в ответ
И вручил документ, три страницы, формат
"А-четыре", -
Я чего, примитивный халявщик? Конечно же, нет,
Здесь подсказка для вас, как финансы поменьше
транжирить!"

"Эдик, хватит уже, всё нормально, иди, отдыхай, -
Можем хлопнуть по стопке с тобой!". Но никак
нету сладу
С этим въедливым парнем. "Читайте, прошу,
Николай,
Речь идёт о бесплатной аренде того, что вам надо! -

Вот здесь прикидка, беглые расчёты,
У нас клиенты - полные банкроты,
Они в залог немало барахла
Оставили, когда кредиты брали.
Воспрянет ли их бизнес? Да едва ли,
У всех сейчас хреновые дела.

Они в тоске глотают пыль с обочин,
Залог давно пропал, кредит просрочен,
И вроде там не полная мура,
А техника какая-то стальная,
Чего-то я сейчас припоминаю -
Комбайны, что ли, жатки, трактора,

Какие-то там веялки, косилки..."
Колян уже задумчиво в затылке
Чесал и думал: "А ведь это шанс!
Бесплатная аренда - то, что надо,
Когда бушует кризис, хоть бы на́ год,
Чтоб по наличке выровнять баланс".

Ну и чего б ты думал, мой читатель?
Опрыскиватель, плуг, зернометатель
Пришли через неделю, а потом
Два новеньких из Франции комбайна,
Чего, каким путём, сплошная тайна,
У нас таких не сыщешь днём с огнём!

И это не отвёрточная сборка
Незнамо где, у чёрта на задворках,
А это агрегаты - высший класс!
И уж совсем был Колька озадачен,
Когда ему прислали наудачу
Картофелесажалку про запас.

Своя-то у него всегда в ремонте,
И лучше лишний раз её не троньте -
Рассыпется, потом не соберёшь,
А эта - хоть сейчас её на грядки,
Колян ковши проверил - всё в порядке,
И барабан посадочный хорош!

Такое вот невиданное счастье
Свалилось на Коляна в одночасье,
И Эдик этот, полный свежих сил,
В покое пребывал и благодати,
Когда Колян на новом агрегате
Редуктор с контрприводом хвалил,

И разные тестировал режимы,
И всякие там сошки и зажимы
Любовно гладил: "Ишь ты, ну и ну!"
Губа-то у него отнюдь не дура,
Короче, он де-факто и де-юре
Поймал свою высокую волну.

Всё вбелую у них, официально,
Сейчас-то это, может, и нормально,
А в девяностых, помнится, годах
Не слишком мы любили документы -
Такие с виду все интеллигенты,
Мы с этой хренью были не в ладах.

Насчёт волны: плывущий да обрящет!
Уже возможен бартер настоящий,
Уже излишком можно банковать,
А то в дефолте фермеры-соседи,
Погрязнув, только тем живут и бредят,
Чтоб за бугор манатки паковать.

"Ребята, рано!" - Колька для контакта
Кормораздатчик дал в обмен на трактор
Коллеге своему: "Работай, друг!",
Ну, и другому тоже в субаренду
С оказией отправил на фазенду
Передвижных поилок восемь штук.

Объединить усилия - святое,
Пожалуй, здесь подкован, как никто, я.
"Работать вместе!" - вот он, мой девиз,
И чтоб никто при этом не зазнался,
И просто человеком оставался,
И глотку никому не перегрыз.

У Кольки оттаяло сердце,
И, если к нему присмотреться,
Он явно улучшил свой вид,
Сумел минимально встряхнуться.
В кредитной петле задохнуться
Теперь уж ему не грозит.

Да, братцы, где надо, он в тренде,
И он на бесплатной аренде
Сумел сэкономить деньгу,
Решил ключевые проблемы,
Мне даже какие-то клеммы
Слегка перемкнуло в мозгу.

Бывает же в жизни такое:
Фортуна сама под рукою,
Под боком твоим шебуршит,
А ты ни черта и не знаешь,
И встречные стены бодаешь,
Аж лезут глаза из орбит.

А надо всего-то лишь на фиг
Послать его, строгий свой график
Сомнительных срочных работ,
Фортуна-то в образе Нинки
Тебе без единой запинки
Программу свою и прочтёт,

Какие такие зигзаги
Во всей этой хитрой бодяге,
Что бизнесом люди зовут,
Возможны, когда ты, рутиной
Повязанный, как паутиной,
Окольный приметил маршрут,

Те самые вычислил тропки,
Что могут от жизненной трёпки
Хоть как-то тебя уберечь,
Ведь трёпка такая бывает,
Что словно тебя накрывает
Из пушки шальная картечь.

И вот вам, пожалуйста, здрасьте,
Не в Нинкиной вроде бы власти
На фермерский бизнес влиять,
Однако она повлияла,
Чтоб всё там по-умному стало,
Чего дурака-то валять?

Ну, в части хотя бы кредитов,
Они, как бетонные плиты,
Способны тебя раздавить,
Дефолт - это смерть, и в него ты
Уйдёшь с головой, как в болото,
Не в силах проценты покрыть,

Что банкам заёмщики платят.
И, если дела не покатят,
Они твой залог заберут,
Устроят такой шахер-махер -
Зубами тебе от рубахи
Последний лоскут оторвут!

В общем, весело это, конечно, и даже смешно -
То, что Колька себе получил стратегический бонус
Через Нинкины, как бы, дела, - я скажу тут одно:
Если вместе мы все, то и наземь свалить нелегко нас.

Это главное, братцы, иметь с дружбанами контакт,
Чтоб на уровне, как у Коляна с сестрой его Нинкой.
Если бьются сердца у людей боле-менее в такт,
То придут они к цели нехоженой даже тропинкой.

Я б роман тут закончил, но всё-таки надо сказать,
И скажу, потому что не дятел упрямый, не пень я:
Тут мудри не мудри, а смогло оно всё-таки стать
Похудание баб и заметной, и важной ступенью

В деле, бизнесе том, что не просто построил Колян,
Он одним из главнейших аграриев стал по России,
А потом и по миру, об этом я тоже роман
В свой черёд напишу, как мой друг все высоты
осилил!

Но это будет лет так через десять.
Когда мордует жизнь тебя и месит,
Как Кольку в этот самый первый год,
Ты, молодой, наивный и зелёный,
Становишься сильней и закалённей,
И веришь, что успех к тебе придёт,

И он приходит, даже если дело
Тебе уже слегка осточертело -
То самое, любимое твоё,
Которому ты предан, но порою
Тебе враги такую яму роют,
Что чуть зевнул - и грохнулся в неё,

И там пропал, пусть даже не буквально,
И, чтоб он не был скорым и печальным
В бездонной этой яме твой конец,
Ищи с друзьями общую тропинку,
С такими, как Андрюха, Витька, Нинка
И Клещ, конечно, главный наш мудрец.

Я повторять сто раз готов упрямо
Его слова: "Не рой другому яму,
И пчёлы мои мимо пролетят,
А будешь рыть - тогда они в два счёта
Как раз тебя туда и самого-то
Без лишней болтовни определят!"

И эта вереница вурдалаков,
С которой наш товарищ Коля Шмаков
Сражался, чтобы бизнес у него
Не рухнул, всё ворьё и бандюганы,
И прокурор продажный, пёс поганый,
С ним не сумели сделать ничего,

Все рейдеры от Кольки отскочили,
Поняв, что у Клеща, пока он в силе,
Есть аргумент в запасе неплохой -
Не только дрессированные пчёлы,
А к ним ещё и дружный, развесёлый,
Наш коллектив, разгульный и лихой.

Два месяца коммуною, артелью
Мы жили, и как будто всех метелью
Заботами, делами замело,
Ну, мы-то с Витькой больше отдыхали,
Но тоже, как умели, помогали,
Когда Колюхе было тяжело.

Вот в этом-то и главное, ребята,
Чтоб мы не разбежались, как цыплята,
И чтобы не зазорно никому
С друзьями было спорить днём и ночью,
Да так, чтоб с нас со всех летели клочья,
Чтоб можно было другу своему

Сказать: "Ты что, братишка, с дуба рухнул?
Да видим мы насквозь всю эту кухню,
Что твой проект - как старый пень кривой,
Как загнанная тощая кобыла!"
Вот так у нас с Коляном всё и было,
Он слушал нас, мы слушали его,

И выправлял, что плохо было, криво,
Попробуй оторвись от коллектива
Когда он так болеет за тебя,
Снося с тобою вместе все преграды,
Но критикует тоже, если надо,
И яростно, и хлёстко, но любя.

Однако мне роман пора закончить,
А то уже он пухлый, словно пончик,
Поди его прожуй и проглоти.
Но пару слов, однако, всё равно я
Хочу сказать про каждого героя,
Куда и по какому он пути

Потопал дальше. Колька, для примера,
Стал главным игроком, ферзём, премьером,
Поймал свою высокую волну,
Не просто так чтоб в рынке бултыхаться,
А никакого шторма не бояться,
Быть на плаву, а не идти ко дну,

Как наша Верка, что нырять умеет.
Чего и как там дальше было с нею,
Когда мы разлетелись кто куда,
Не очень я следил, но всё же слышал:
В своём сегменте правильную нишу
Найти она сумела без труда.

Какой такой сегмент? Спортивный тренинг!
Ей Эдик, муж, отсыпал столько денег,
Чтобы она бассейн приобрела
И там прыжками в воду занималась,
Что всё срослось, уж Верка постаралась,
Там у неё и секция была

Для самых бесшабашных экстремалов,
Кому адреналина было мало
В обычной жизни. Вот они и шли
В бассейн, чтоб быть, как Верка, в идеале,
Но, пообщавшись с нею, понимали,
Что сами они полные нули.

С Андрюхой тоже вроде всё неплохо,
Он новую избу себе отгрохал
И там с семьёй уже который год
Живёт, и в выходные на гармони
Играет и подкармливает Моню,
И даже иногда с ним поддаёт.

Итак, погнали дальше: Витя с Валей
У Кольки дома свадьбу отгуляли.
Пусть будет всем она уже ясна,
Картина маслом крупными мазками:
В любви нельзя быть вольными стрелками,
Тут дисциплина тоже быть должна.

Она и есть. И кто бы нам, ребята,
Ни говорил, что отдых - это свято,
Витюхе совершенно не нужны
Банальные курортные романы,
У Витьки посерьёзней были планы,
С какой на них ни глянь ты стороны.

Ну вот он и женился. Слава Богу.
Я тоже на широкую дорогу,
Как литератор, вырулил из тьмы
На сказочные светлые просторы,
Роман в стихах пишу опять, который
Затронет людям души и умы.

А, может, не затронет, кто их знает?
Живи и процветай, страна родная,
А я тебе советом помогу.
"Почаще отдыхай! - шепну на ушко, -
Как в это лето мы на всю катушку
В деревне с Витькой в дружеском кругу".

Теперь про Нинку. С нею всё нормально,
Одно немного странно и печально,
Что до сих пор не замужем она,
Но, это я считаю, поправимо,
Когда твоя вторая половина
Тебе ещё пока что не видна.

Придут они ко всем, любовь и счастье,
Нам просто надо видеться почаще,
Тут никаких не надо лишних слов.
"Не спи, замёрзнешь!" - вот и вся интрига,
А если кто стоит - ногами двигай,
На этом я закончу свою книгу.
До встречи, мой читатель, будь здоров!

Июнь 2021 - январь 2022.

К оглавлению

Оставить комментарий

Обновлено: 24/05/2024. 278k. Статистика.

Поэма: Поэзия

Связаться с программистом сайта.

Киреев Сергей Владимирович Так тоже бывает, или Cредство от кризиса

ОГЛАВЛЕНИЕ

ПЕРВАЯ ГЛАВА

ВТОРАЯ ГЛАВА

ТРЕТЬЯ ГЛАВА

ЧЕТВЁРТАЯ ГЛАВА

ПЯТАЯ ГЛАВА

ШЕСТАЯ ГЛАВА

СЕДЬМАЯ ГЛАВА

ВОСЬМАЯ ГЛАВА

ДЕВЯТАЯ ГЛАВА

ДЕСЯТАЯ ГЛАВА

ОДИННАДЦАТАЯ ГЛАВА

ДВЕНАДЦАТАЯ ГЛАВА

ТРИНАДЦАТАЯ ГЛАВА

Киреев Сергей Владимирович
Так тоже бывает, или Cредство от кризиса