Июль - жара, африканский зной. Август - жара-жарища. Ни дождинки. И зной, и смог, едкая гарь от пожаров. 2010 лето от Рождества Христова.
Что делать нам? в Москве?
Сквозь душную жару, через простые дела жизни бормочутся строчки Пушкина.
"Ах, лето красное, любил бы я тебя... когда б не зной", и снова, снова "любил бы я тебя... когда б не зной..."
Ах, Александр Сергеевич, когда б не зной!
Вода, вода, воды, к воде, о воде.
Жара. Вода. И томик Пушкина - всегда рядом. Читать не в мочь, ничего не читается сейчас.
Строки сами вспоминаются и звучат. И удивляюсь - как полноводны стихи Пушкина, как исполнены живой водой! - ручей, пруд, сине море, Окиян-море - свободная стихия ...
Вот сюда и ныряю - в стихи, в сказки Пушкина.
Перечитываю взахлеб и дивлюсь, будто и не читала никогда.
"Жил старик со своею старухой
У самого синего моря;
Они жили в ветхой землянке
Ровно тридцать лет и три года..."
Тридцать три года. Число знаковое.
Сказка написана в 1833 году, в Болдинскую осень.
Александру Сергеевичу Пушкину - 34 года.
Наизусть с детства знакомо, наизусть читаю и спотыкаюсь - о старуху.
Неужели забыла и что-то путаю? - нет, в самом деле -"старуха пряла свою пряжу".
А при чем тут корыто?
Пряжа, прялка, прясть - это нормально, это архетип, можно сказать, - и вспомнить про нити судьбы и трех Парок-Мойр, про спасительную нить Ариадны, про все прялки девиц-красавиц, про веретена античных богинь и всех знатных женщин и просто женщин, про Пенелопу...
И вспомнить про красную пряжу Благовещения. Удивительно.
Исконно женское рукоделие, значимое, знаковое.
Но корыто?
И перечитываю "Сказку о рыбаке и рыбке".
Корыто возникает неожиданно -
"Дурачина ты, простофиля!
Не умел ты взять выкупа с рыбки!
Хоть бы взял ты с нее корыто,
наше-то совсем раскололось".
Странно, всё же странно. Ведь не фабричное, не оцинкованное, а самое обычное древнее корыто, что и сейчас наверное где-то делают - выдолбленное в половине бревнышка.
И животину кормить, и хлеб месить, и белье стирать - вполне удобно в таком корыте, самодельном, обыденном, естественном, как бревенчатый дом хорош и естественен средь лесов в нашей милой стороне.
Мог старик и новое корыто сам сделать.
Это не труднее, чем лодку построить. Или выдолбить - про лодки долбленные из дерева вспомнилось.
Мог-то мог. Но у сказки свои законы.
Нет, не простое это корыто у старухи, не просто так оно в сказке возникло.
Слово сказано: выкуп. Цена жизни - рыбки золотой.
И вот - уж есть новое корыто у старухи, но "В корыте много ль корысти?"
Да и в самом деле, не много.
Какая корысть в орудии домашнего труда, в вещи обиходной? Нужная вещь, обычная.
Но далее - изба. И тут- ну как осудить старуху за нормальное желанье жить в избе, а не в землянке?
Что ж такого крамольного - желать жить в нормальных человеческих условиях? И про "Права человека" еще вспомнить.
Ах, вот тут-то и началось: хочу, хочу, хочу - как снежный ком.
И дальше - больше, больше: "хочу быть столбовою дворянкой", "хочу быть вольною царицей".
И вот уже не землянка, и даже не добротная изба, дальше - терем, дворец.
Вот как разрослось корыто, трансформировалось.
Аппетит приходит во время еды, положение обязывает, а невидная корысть разрастается и удержу не знает.
Владеть и властвовать, всё более и далее.
На земле - уж больше некуда, значит - в бескрайнее море. Властвовать - так властвовать - везде и всеми.
Порой я думаю об одной странной вещи - о "щелчке" в голове( если он вобще как-то происходит), о моменте, после которого нормальные милые умные люди начинают безмерно жаждать власти и денег ( в которых власть отчасти выражена), о том, почему он происходит, и как, и у всех ли.
В тексте неопределенного жанра, несколько лет назад написавшемся, в Зато искренне, - и об этом тоже.
Но вот что получается у Пушкина: старик и старуха изначально разные.
Нет-нет, дело не в гендерных отличиях, совсем не в этом дело.
И не в "щелчках" дело.
Старик изначально милосерден, совестлив, не строптив, мирен и радостен душой.
По Божьим законам живет старик. Рыбак. Как опять Евангелие не вспомнить?
А старуха?
Без выгоды-пользы? без откупа-даром? Как так?! Упущенные возможности - прямой ущерб, "дурачина ты, простофиля"!
Прагматик, деловая женщина, логично спросит "а в корыте много ли корысти?" - и не возразишь ей. И дом нормальный, крепкий, - в самом деле лучше развалюхи-землянки. А там уж пошло-поехало.
И в помине нет милосердия, любви, мира в душе ее. Вот такой ущерб, калечность духа.
И совести нет - вот беда. А без совести (со-вести) - удержу нет корысти.
Корыто корыстью полным-полно, переполнилось.
И вспомнилось народное - "несут корыто, другим покрыто" - про домовину, старинная загадка. И про душу грешную старухи подумалось с печалью.
Вот как прядется старухина пряжа, нить жизни ее.
Вот как бывает.
Жара меж тем не уходила из Москвы, и ночью прохлады не было, и не было ветра.
И нечем было дышать, не хватало воздуха, кислорода.
В Подмосковье горели леса и торфяники, пожары уничтожали дома, целые деревни, гибли люди, умирали животные и улетали птицы, солнце среди мглы, марева дыма виделось жутким грязно-розовым кружком.
Запах гари и сейчас доносится ветрами южным и восточным.
Карта России всё еще тревожна красными знаками жары и пожаров.
Лето 2010 года.Синоптики азартно фиксировали рекорды пекла. Словно не беда пришла на нашу землю.
Стоял и стоял недвижимо странный антициклон, люди чаще вспоминали про Антихриста, как водится в такие времена.
Спасала холодная вода из крана, стихи Пушкина и добрые люди. Бог спасал.