Петр Сергеевич Филиппов родился в 1945 г. в Одессе; в 1967 г. окончил Ленинградский институт авиационного приборостроения, в 1974 г. -- аспирантуру кораблестроительного института, кандидат экономических наук.
1967 - 1969 годы - комсорг НИИ Ленэлектронмаш, вступил в КПСС.
С 1969 года - начальник ВЦ завода ПТО (подъемно-транспортного оборудования).
С 1975 по 1985 гг. находился во "внутренней эмиграции" -- работал механиком в грузовом автопарке, писал в журнале "Эко" Аганбегяна, становится зав отделом журнала.
1986 год. Филиппов знакомится с Чубайсом. Они организуют клуб "Перестройка". Чубайс обратился в обком КПСС от имени шести членов партии.
"Толя умудрился вырвать согласие на первые два заседания в Ленинградском Доме научно-технической пропаганды, -- рассказывает Филиппов. -- Первое мероприятие называлось "План и рынок: вместе или врозь", а второе -- "Тупики административной системы". Третье заседание нам провести не удалось: хозяева помещения не пускали нас и держали дверь изнутри. Потом нашлись смелые люди в ДК имени Ленсовета, где и обосновался клуб, в котором насчитывалось не более 100 активных членов".
1986 год. По инициативе Филиппова создан клуб "Перестройка" в Москве. Разрешение дал райком партии. Чубайс и Филиппов стали лидерами клуба. В нем участвовали Евгений Ясин, Егор Гайдар, Владимир Рамм и другие. Филиппов договорился с эстонцами о печати вкладыша в "Тартуском курьере", затем стал сам издавать "Невский курьер".
1989 год. Филиппов, Салье, Нестеров и другие создают Ленинградский Народный фронт.
В 1990 году Филиппов стал депутатом Ленсовета и парламента России.
В Ленсовете долго не могли выбрать председателя, две группы - за Филиппова и за Салье - не могли одолеть друг друга. На собрании демократов-коммунистов Филиппов, сказав об этом, предложил: "Надо выдвинуть авторитетную фигуру, например, Собчака". Собравшиеся не возражали. Он пошел к Собчаку, получил согласие на выборы его по округу, оставшемуся без депутата. Провел всю выборную кампанию Собчака, вплоть до ночной схватки (почти драки) с противником на избирательном участке.
В 1990 году вышел из КПСС.
1993 год. Назначен вице-президентом Российской ассоциации приватизируемых и частных предприятий. (Я работал в этой фирме, но оба мы не знали о совместной работе).
Назначен руководителем Аналитического центра администрации президента РФ.
1996 год. Создал организацию "Гражданская инициатива". "Основная цель - организовать пропагандистскую кампанию на президентских выборах против коммунистов и жириновцев. Чубайс обещал помочь деньгами. К работе привлекаются студенты, интеллигенты. С ними провели специальную подготовку с психологами и методистами, чтобы "уметь войти в дверь к избирателю" и убедить его против прихода к власти коммунистов. Сняли пропагандистский видеофильм, выпустили буклет с антибольшевистскими комиксами и портретами Зюганова и Жириновского с хвостами и рогами. Поездки по Ленинградской, Рязанской, Саратовской областям и на Урале. Затратили несколько десятков миллионов рублей". ("Ельцин и другие. Летопись 1996 - 1999 годов")
На подъеме коррупции Филиппов в газетной статье предложил создать боевую сотню из умных и смелых, полностью засекреченных и высокооплачиваемых. На рубеже веков он исчез с горизонта. То есть исчезли любые упоминания о нем. Встретив на Невском Нестерова, я спросил о Филиппове. "Не знаю, куда он делся, - ответил Нестеров, и раздраженно добавил, - а вообще туда ему и дорога". Я отошел в недоумении. Через пару лет Филиппов мелькнул в Питере в Доме журналиста.
Как сам Филиппов рассказывал о себе: "В середине 1980-х я работал журналистом, заведующим отделом в новосибирском журнале "Эко". Возник Клуб друзей журнала "Эко", в котором собрались сторонники проведения радикальных реформ. И в 1987 году моя команда и чубайсовская команда объединились и получился клуб "Перестройка". И в 1987-1988 годах на берегу Ладоги проводились семинары: мы неделями жили в палатках и обсуждали, что будем делать, когда станем правительством.
В этих обсуждениях участвовали и Гайдар, и Чубайс, и многие люди, которые потом стали министрами. Далеко не всегда взгляды совпадали. Например, когда встал вопрос о приватизации, точки зрения у нас сильно разошлись. С экономической точки зрения приватизацию нужно проводить денежную, она позволяет быстрее найти путь к эффективному собственнику. Она делает человека, который принимает решение выкупить у государства магазин, завод, фабрику, ответственным, он тратит свои личные деньги. И совсем другая психология, когда тебе раздают ваучеры.
В головах массы людей была одна простая мысль -- отнять собственность у номенклатуры и разделить, как в 1917 году.
Я бы отметил еще один очень важный момент: мы жили тогда, в 1988-м, 1989 году, под очень большим влиянием социалистической идеологии. Для огромного числа моих коллег представление о том, что кто-то будет миллионером, а он -- наемным работником, было неприемлемым...
Поэтому все очень внимательно прислушивались к сторонникам рыночного социализма: вроде как и рынок, и миллиардеров нет; вроде и конкуренция есть, и социальная справедливость наблюдается. Сознаюсь, я сам был сторонником, года до 1988-го, варианта аренды [государственной собственности].
В конечном итоге мы пришли к выводу о том, что должны идти только к частной собственности с этими самыми миллиардерами. И тогда возник вопрос: как это сделать? И ребята, я имею в виду Чубайса и Гайдара, от этого дела отстранились полностью. В конечном счете уперлись в то, что надо делать закон о приватизации.
Здесь почти детектив. Председателем комитета по управлению госимуществом был назначен Михаил Малей. Он написал проект закона "О демонополизации". По сути дела они оставались в парадигме социалистического варианта развития".
Филиппов разработал свой вариант закона о приватизации.
"И в конце концов мы с Малеем столкнулись лоб в лоб в кабинете у Ельцина. В мае 1991 года Ельцин пригласил обе команды, посадил за стол с разных сторон, и мы начали схватку. Ельцин внимательно слушал, а потом сказал: "Будем делать так, как говорит Филиппов". И я после этого простоял три дня на трибуне Верховного совета, отбиваясь от атак, проталкивая этот закон.
Против нас объединились коммунисты и фракция промышленников, основная идея у них была -- как можно больше хапнуть под себя. Мы понимали, что одним ударом все не сделаешь. Значит, надо сначала закон принять, а потом к закону приложить программу приватизации. Так это все произошло. Закон был принят, но никаких поздравлений от коллег -- ни от Гайдара, ни от Чубайса -- я не получил. То есть они по-прежнему считали, что надо денежную приватизацию проводить. А как ее, денежную, делать? Попробуйте скажите: как в ГДР! Мол, приедут к вам сейчас западные капиталисты со своими мешками денег и будут выкупать отечественные предприятия...
Все очень просто. "Не дадим разграбить Россию проклятыми западными капиталистами!"
Это были уступки настроениям масс. Ничего иностранцам не давать, и убыточные предприятия не отдавать тоже! Они же богатые, придут и купят у нас все. Все наши технологии великие раскупят.
Но если серьезно, то на западных деньгах было совершенно невозможно проводить приватизацию. Почему ее можно было делать только на ваучерах? Потому что потом, когда мы перешли к денежной приватизации, она мгновенно встала. Люди, которые были готовы скупать ваучеры и покупать за пакеты ваучеров предприятия, отказались вкладывать реальные деньги. Все наши планы по доходам от приватизации полетели ко всем чертям. Именно поэтому пришлось делать залоговые аукционы.
Об отношении к Ельцину.
Мы в Питере выиграли выборы. Ельцин встречается с ленинградской делегацией, где практически все -- демократы. И Ельцину устраивается самая настоящая баня. Ельцин выступает со своей программой, а ему прямо пальцем тыкают: тут провал, тут будут большие проблемы, но от этого нам все равно никуда не деться... Когда перед тобой сидят 40 человек и объясняют, что реформы будут болезненными и что все равно на них нужно идти, другого выхода нет, то это психологически довольно тяжело. "Хорошо, я подумаю над вашими замечаниями, -- сказал Ельцин. -- Со многими, я могу сейчас сказать, я согласен". И под влиянием постоянного прессинга позиция Бориса Николаевича постепенно менялась.
Когда я работал руководителем аналитического центра в администрации Ельцина, у меня, в частности, было такое задание: проверять, насколько исполняются указы президента. Это уже на третий, даже на четвертый год его президентства!
Чем занималась московско-питерская группа летом 1991 года, до знакомства Гайдара с Бурбулисом?
Чубайс сидит в должности экономического советника мэра, занимается проектом свободной экономической зоны в Питере. Я с ним ругаюсь, печатаю статьи против зоны в своей газете "Невский курьер". Он на меня обижается, мы почти не разговариваем. А с Егором Гайдаром я летом 1991-го не встречался. Был какой-то раздрай. Я им говорю: надо писать закон о приватизации, а Чубайс мне: "Да не надо".
Потом, когда мы закон о приватизации все же протолкнули, я опять встречаюсь с кем-то из ребят. Я такой радостный: мы все сделали -- и никакого понимания в глазах, мол, написал какую-то ерунду, это не играет никакой роли. Кто это будет исполнять, Малей? А я действительно понимал, что Малей это не будет исполнять. И для меня стоял вопрос: кого поставить вместо Малея, чтобы шла работа. До осени я так и ждал, кандидатов подбирал, сам готов был возглавить это дело. А потом Гайдар сказал: мы хотим тебя главой антимонопольного комитета. Я говорю: "Ладно, я согласен". А Ельцин: "Нет, Филиппова Верховный совет не утвердит". Антимонопольный комитет был тогда в подчинении Верховного совета.
Когда начали формировать правительство завлабов. Егор мне говорит: "Ельцин считает, что ты не пройдешь, но нам крайне важно защитить свои тылы от Верховного совета. Можешь организовать оборону?" Я говорю: "Я буду стараться, но я там уже одиозная фигура".
А потом приехал Толя [Чубайс] из Питера, нашел меня и говорит: "Все, Гайдар меня вызвал, он предложил возглавить приватизацию". Я даже обиделся: как же так? Приватизацией занимался я. "А тебя в антимонопольный комитет. Ты бульдозер, ты их сломаешь". Ладно, другого выхода нет. Но облом: с антимонопольным комитетом не получилось. А война внутри Верховного совета привела к тому, что мне и моим товарищам пришлось бежать из Белого дома, наши кабинеты разгромили.
В депутатском кругу было брожение, но ведь за кого Ельцин попросит, так и проголосуют. Приведу простой пример. Когда мы садились голосовать по экономическим вопросам, я сидел в первом ряду. И мне всей нашей фракцией -- радикальных демократов -- было предписано поднимать руку. Как я поднял, так все и голосуют. Вроде бы лидер? А фактически никаких лидерских полномочий, никаких намерений реализовать парламентскую республику не было. Есть президент, он и решит вопрос о правительстве. Конечно, мы будем стараться, чтобы выбрал из наших кого-то...
Давайте посмотрим, что такое Ельцин. Ельцин -- это такая политическая машина с хорошим чутьем. Большую роль он отводил лидерским качествам человека. Если человек ему казался мягким, он его никогда не двигал на какую-нибудь ответственную должность. Он же нашего первого министра топлива (Владимира Лопухина) снял просто потому, что тот маленького роста. И чересчур вежливый.
Явлинский считал главной ошибкой команды Гайдара, что они не предъявляли Ельцину никаких условий, не вели с ним политического диалога.Но Ельцину особенно не предъявишь. Он былне из тех, кто торгуется. Чубайс с Ельциным никогда не торговался: "Президент всегда прав. Я постараюсь его убедить, но приказ есть приказ". Как в армии: должен убедить генерала, что он принимает неправильное решение. Но генерал прикажет -- будешь действовать".
Петр Филиппов: "По складу ума Чубайс систематик. Он умеет слушать и вылавливать из выступлений самое существенное. Его стиль -- не отвечать выступающим, а впитать из позиции каждого главные мысли, затем суммировать их и выдать гениальное итоговое решение"... Председатель правления РАО "ЕЭС России" Чубайс так писал Филиппову: "От всей души поздравляю Петра Сергеевича с юбилеем! Мы вместе начинали решать проблему реформирования экономики нашей страны. Где бы он ни работал, чем бы ни занимался, сочетание профессионализма, опыта, понимания собственной ответственности делали его абсолютно незаменимым. Ну и, кроме того, чисто по-человечески, Петр Сергеевич очень искренний и надежный человек. Я горжусь тем, что у меня есть такой друг. Желаю ему сил, здоровья и удачи".
Я прочитал это в газете и подумал: есть пословица - скажи мне, кто твой друг... Если я с Петром в товарищеских отношениях, то что же? И с Чубайсом?!
В 1989 году среди демократов речь шла о том, что все формы собственности - государственная, коллективная, индивидуальная - будут равноправны. Дележка будет справедливой, собственниками станут трудовые коллективы, граждане, Советы всех уровней. Никто не будет единоличным собственником завода, например, такого гиганта как Ижорский завод.
Филиппов на учредительном съезде ЛНФ провозгласил: "Вся власть - демократически избранным Советам! Предприятия - трудящимся! Земля - крестьянам!"
Тогда еще люди русские не знали такого слова - олигарх.
Мое знакомство с Филипповым я описал в журнале "Москва" 7-2005. "Лет двадцать назад секретарем комсомольской организации нашего НИИ был Петя Филиппов. Молодой инженер, придя к нам сразу после вуза, пошел не в инженеры, а в комсорги. Его бурная энергия била ключом: собрания, заседания, мероприятия, начинания и почины. Вскоре он был объявлен лучшим комсоргом Питера. Наш директор был очень доволен, хотя и не вникал в Петины изобретения. Девицы из комсомольских органов, как говорится, писяли от восторга. Я, заместитель секретаря парткома, тоже восхищался, хотя, конечно, не это самое. Более всего меня восхитила Петина наглость по поводу священной коровы - социалистического соревнования. Петя заявил, что комсомольцы не должны участвовать в соцсоревновании по своей научно-проектной работе, поскольку, мол, их работа и так вся творческая по самой сути, не может нормироваться и перевыполняться. Поэтому соревноваться нужно по другим показателям, в основном общественным. Это, конечно, верно, но могло пройти в нашей системе только благодаря буре и натиску неистового Пети. Через год ударной работы он пришел ко мне поникший и тихий. Долго рассказывал, что вся эта комсомольская суета бесполезна, в райкоме и обкоме формализм и показуха и т.д. и т.п. Упомянул о старшем брате, который давно работает в комсомоле и партии, относится ко всему просто и цинично. "Но я так не хочу". - "Какой прекрасный молодой человек", - растроганно подумал я. - "Валентин Иванович, посоветуйте, как быть - у меня кончается кандидатский стаж для вступления в партию. Может быть, забрать документы, ничего дальше не оформлять?". - "Да что вы, Петя, зачем себе жизнь ломать, оставлять за собой такой хвост в анкетах. Я давал вам рекомендацию на кандидата, теперь дам на вступление в партию". На том и разошлись. Впоследствии Петя Филиппов перешел от нас на большой питерский завод начальником вычислительного центра, работал там до Перестройки.
В октябре 1988 я встретил его на собрании клуба "Перестройка", он был одним из его основателей. Большой, грузный, но подвижный, брызжущий энергией. Талантливый популяризатор рыночной экономики, печатался в журнале "ЭКО", ярко, напористо, общедоступно агитировал за рынок и против плана. О прошлом мы не говорили, я так и не понял, вспомнил ли он тот комсомольский эпизод. Я, председатель совета трудового коллектива, пригласил его выступить у нас, поддержать борьбу за самостийность нашего НИИ. После собрания родилась идея: Филиппов со своими специалистами сделает экономическое обоснование - документ для наших переговоров с верхами. Оформили договор на оплату за эту работу, я и Филиппов (других специалистов при нём не оказалось) занялись в моем кабинете разработкой документа. На первом листе я изложил фактические данные, далее писал Филиппов. Приведённые им примеры из жизни водителей и другие "доходчивые" доказательства сильно смутили меня. То, что годилось для популярного журнала и для экзальтированной публики, было вызывающе наивным для подачи в министерство. Я не стал спорить, сам досочинил текст и, злоупотребив своей должностью председателя СТК, подписал у директора документы на оплату - в помощь демократии, утешал я себя.
А митинговые слоганы Филиппова очень хороши. Как-то я спросил: "Петр Сергеевич, рынок - это прекрасно, но ведь насчет инвестиций он слабоват, у государства гораздо больше возможностей собрать большие средства". - "Государство способно только на рапортоёмкие инвестиции", - без запинки отрезал он.
Филиппов прошел сразу в два совета, городской и российский. Он применил для агитации отличное техническое средство - табуретку. Обходя дворы своего округа, влезал на неё (человек на табуретке - трибун), сразу же собиралась толпа и внимала его четким и ясным речам".
Филиппов стал исторической личностью. Гайдар писал: "Самая энергичная, мощная моя поддержка в Верховном совете - Петр Филиппов, председатель подкомитета по приватизации. Он из Питера, мы с ним знакомы давно, года с 1986-го. Одна из колоритнейших личностей российской политики последнего десятилетия. Экономист, юрист, журналист, преприниматель. Человек с неуемной, кипучей энергией, в своё время немало сделал, чтобы мобилизовать меня и моих питерских коллег к активному участию в политике. Летом 1989 года мы с ним, Чубайсом, Васильевым и ещё десятком экономистов провели вместе две недели на Ладоге, плавали на его двух яхточках, обсуждали экономические и политические перспективы. Петр - трибун, прирождённый публичный политик. К осени 1991-го - один из самых авторитетных членов Верховного Совета, автор важнейших экономических законопроектов. Решительно поддержав нашу программу, он в конце 1991 - начале 1992 годов полностью, без остатка вложил весь свой парламентский авторитет в нашу поддержку. Методично, громко, просто объяснял законодателям суть того, что мы делаем, почему это необходимо, почему других решений не существует. Но парламентское большинство терпеть не может менторов, объясняющих, к тому же, неприятные, непопулярные вещи. Если осенью 1991 года поддержки Филиппова было достаточно для того, чтобы провести почти любой экономический законопроект, то к концу весны 1992-го стало ясно - его влияние на принимаемые решения свелось к нулю. Больше того, его поддержка - достаточное основание, чтобы проект был провален".
С.Кара-Мурза в своей книге "Манипуляция сознанием" в главе "Аутизм интеллигенции" большое место уделил Петру Филиппову.
"В манипуляция сознанием занимает особое значение приобретает создание фантастических образов для того, чтобы увлечь массы людей, которые обретают особый тип мышления -- аутистического.
Цель реалистического мышления -- создать правильные представления о действительности, цель аутистического мышления -- создать приятные представления и вытеснить неприятные, (крайний случай -- грезы наяву). Тот, кто находится во власти аутистического мышления, не желает слышать трезвых рассуждений. Он готов даже голодать, пережевывая свои приятные фантазии.
Аутистическое мышление -- не "бредовый хаос", не случайное нагромождение фантазий. Для того, чтобы манипулировать сознанием путем усиления аутистического мышления, необходимо хорошо знать структуру желаний в разных слоях общества, особенно желаний навязчивых. В основном, конечно, навязчивые желания, становящиеся аутистическими тенденциями, специально культивируются в обществе с помощью всех средств культурного воздействия (в СССР, например, большую роль играли анекдоты и популярные юмористы -- Жванецкий, Хазанов и др.; они недаром оказались впоследствии важными идеологическими кадрами реформы).
Главное в аутистическом мышлении то, что оно, обостряя до предела какое-либо стремление, нисколько не считается с действительностью. Поэтому в глазах людей, которые сохраняют здравый смысл, подверженные припадку аутизма люди кажутся почти помешанными. (Например, вера в получение огромных дивидендов от фирмы "МММ").
В отличие от шизофрении, которая оперирует явно оторванными от реальности образами и обнаруживает отсутствие логики, аутизм, как отмечает Э.Блейлер, "отнюдь не пренебрегает понятиями и связями, которые даны опытом, но он пользуется ими лишь постольку, поскольку они не противоречат его цели, т.е. изображению неосуществленных желаний как осуществленных; то, что ему не подходит, он игнорирует или отбрасывает". Иными словами, аутизм заменяет реальность моделью, но эта модель по-своему логична и даже респектабельна. Она напоминает построения ученого, и для интеллигенции она привлекательнее, чем реалистичное, охватывающее неприятные стороны действительности, мышление "кухарки". Кстати, типично аутистическим мышлением были проникнуты выступления в Верховном Совете СССР академика А.Д.Сахарова.
Для примера приведу, не пожалею места, красноречивый документ -- интервью очень типичного активного деятеля перестройки и реформы, из среды технической интеллигенции, социалиста, влюбившегося в рынок и пошедшего в политику, чтобы разрушить ненавистную "систему". По мышлению революционер, он поразительным, почти гротескным образом подтверждает диагноз и С.Л.Франка, и Э.Блейлера. Аутизм его рассуждений поражает настолько, что становится страшно. Ведь это человек, который был близко к власти. Вчитайтесь в его высказывания о таких понятиях, как страна, народ, благосостояние. Вся беда России, оказывается, в том, что "торговых площадей мало". Текст взят из стенографической записи интервью с видными деятелями перестройки и реформы, собранными в 1994 г. Институтом социологии РАН. Я сократил его, убрав длинноты, но нисколько не исказив смысл ответов.
"4 января 1994 г. (Дана справка, повторяющая приведенные выше сведения).
Вопрос: Об исторической ситуации в России.
Ответ: Что было? Я имею ввиду, что для простого человека означала командно-административная система? Это были взаимоотношения по тезису: "Я начальник -- ты дурак, ты начальник -- я дурак". Экономика работала не на результат, а на рапорт, на отчет, на исполнение плана. Экономика напоминала человека, больного тяжелой формой склероза. Все экономические сосуды были "забиты" ресурсами. Но даже среди бюрократии теплилась надежда, что, может быть, можно перейти от этих государственно-распределительных отношений к отношениям, основанным на частной собственности, на собственности гражданина не только на свою дачу и машину, но и на что-то большее.
В: А зачем это бюрократии?
О: Директор государственного предприятия -- всего лишь наемный работник и в любой момент может получить приказ об увольнении. И поэтому переход к отношениям частной собственности, когда никто не может лишить человека акций его предприятия или участка земли, на котором расположено его ранчо, казался привлекательным. И он действительно более привлекателен... Так вот, я не видел среди этих людей (директоров предприятий) больших революционеров, т.е. людей, которые были бы готовы жизнь положить ради изменения собственности в обществе. Это делали другие люди -- разночинцы (я их так называю): инженеры, юристы, прочая интеллигенция...
В: А Вы почему?
О: А я? Это идейные соображения... Я понял, что дальше так жить нельзя, нужно что-то менять и сел писать книгу с традиционно русским названием "Что делать?", в которой попытался совместить несовместимое. Я все еще находился в плену социалистических идей: социализм, что называется, въелся в плоть и кровь. Но, с другой стороны, хотелось рынка! И в результате у меня получался некий социалистический рынок с человеческим лицом. Примером для меня была Югославия... Я ушел работать механиком в автопарк -- "во внутреннюю эмиграцию" -- и продолжал писать свою книжку,организовывал семинары, а также зарабатывал деньги для будущей революции. В 1975 г. мы создали кооператив, точнее товарищество по совместной обработке земли "Последняя надежда": мы там выращивали рассаду и тюльпаны. Деньги нам были нужны для типографии и прочих нужд...
В: А лозунг вашей революции?
О: Изменить этот мир! Переустроить страну.
В: Проект революции был оценен по достоинству?
О: Да, можно так выразиться. Но возвратимся к началу. В 1985 -- начале 1986 гг. стало ясно, что происходят какие-то серьезные сдвиги в нашей стране. Поэтому я вышел из своей "внутренней эмиграции" и поехал по России устанавливать явки. Таким образом я перезнакомился с очень многими людьми... Когда, например, я убедился в том, что никто не собирается писать закон о приватизации, я написал его сам... и с великими трудностями протащил этот закон через Верховный Совет: так у нас началась приватизация. Провел я закон о частной собственности...
В: Ну, и действуют эти законы?
О: Закон о приватизации, слава Богу, действует! Это все видят, хотя бы по телевизору... Егор Гайдар -- хороший человек, но он сел на ту лавку, которую мы для него сколотили из законов, принятых за полгода до того, как он стал исполняющим обязанности премьер-министра. Ну, и к кому отнести, например, меня? Я -- разночинец, инженер-радиотехник, который увлекся экономикой. Вот такие, как я, делали эту реформу...
В: Они [разночинцы], стало быть, и есть ведущее ядро?
О: Да. Ну, смотрите, Собчак -- кто? Кандидат юридических наук, пришел и стал заниматься политической деятельностью. Полторанин (как бы Вы к нему ни относились) -- кто? Обычный журналист, пришел и, в сущности, занялся разрушением коммунистической системы. Ведь его основная функция -- не журналистская, а политическая, верно ведь?
В: Петр Сергеевич, а Ваша основная задача все-таки в чем состояла? В том лишь, чтобы разрушить советскую систему или что-то конкретное вместо нее построить?
О: Ну, что значит разрушить? Я перечислил, что сделал -- разве это не строительство?
В: Отчасти, да. Вы как бы закладываете законодательный фундамент, который пока еще...
О: Работает, уже работает. А как же! Вот Вы -- акционер? Нет? Нет? Удивительно, теперь все акционеры, все меняют: кто ваучеры, кто деньги, кто что... Люди на основании этого законодательного фундамента создавали, создают и будут создавать предприятия, повышать свой жизненный уровень, а также своих сограждан. Еще в 1991 г. я создал первую частную газету в Санкт-Петербурге -- "Невский курьер". Все остальные газеты были тогда еще государственными, а у нас была частная, и
нам с ее помощью удалось резко повлиять на развитие общественного мнения в городе (а позже и в Москве), создать предпосылки для большего развития демократии. Чтобы открыть газету, мы объединились в акционерное общество, которое существует до сих пор (там работают мои коллеги), выпускает книги, календари, брошюры и прочее... Другое дело, что конкуренции недостаточно, и наш
товарный рынок не ломится, как в Гетеборге или других странах...
В: Если он и ломится временами, то только от импортных товаров...
О: Ну, а что тут удивительного, если страна 80% своих производственных мощностей тратила на изготовление танков и станков.... Другое дело, конечно, что деньги стали проблемой. Правда, наш народ -- очень своеобразный народ: ему хочется, чтобы и деньги были, и товар. Такого не бывает!
В: По тому, что Вы говорите и как действуете, очевидно, что Вы представляете собой личность "западного склада" -- индивидуальность, стремящуюся к самостоятельности, не склонную целиком подчиняться коллективным действиям. Вы, что называется, "сами по себе". Вы же не будете отрицать этот очевидный факт?
О: Я, конечно, никогда не буду представителем "стада баранов"!.. Но народ таков, каков он есть. Ничего страшного -- переживем и одиночество... Но вот пацаны, слава Богу, растут и готовы стекла у машин мыть, но получать за это деньги! Другие -- те, кто поумнее, -- готовы корпеть над языком, наукой, но тоже -- получать, жить достойно! Я не понимаю, как это -- не хотеть иметь своей яхты, не хотеть путешествовать по миру, летать на самолетах, ездить на автомашинах? Женщина, которая не умеет водить автомашину, для меня уже не женщина!
В: Разве Вам не очевидно, что очень большая часть населения не за вас, она (эта часть) ищет какого-то другого пути, неважно, как его называют "национальный", "российский", "третий"?
О: Конечно, тогда надо продолжить разговор о чертах нашего общества. Мы пока упомянули такую черту, как "инертность", но есть еще и другие: "эгалитаризм", "ненависть к начальству, даже избираемому", "ненависть к богатым; убеждение, что богатый человек может быть богатым только путем хищений или каких-то других неблаговидных действий", "зависть -- пусть у меня корова сдохнет, но и у моего соседа тоже"... Эта уравнительная система взглядов, в которой нет личной заинтересованности, конкуренции, обрекает народ на нищенское существование. Исторически ей на смену пришла другая этика, основанная на конкуренции, на частной собственности... И в России этот процесс шел. Были люди, которые вместе со своими семьями покидали род, племя -- сами (и становились "извергами" ) или были принуждены соплеменниками (и становились "изгоями"), и обосновывались отдельно. Но старое цепляется, и человек, не привыкший, не умеющий работать ("серятинка") хватается за уравнительный механизм и требует, чтобы все собирали и поровну делили. Старое цепляется, но его надо преодолевать.
В: Петр Сергеевич, нельзя же всерьез утверждать, что наше народонаселение не работает и никогда не работало. Ну, возьмите, к примеру, своих родителей-- небось, они всю жизнь проработали ...
О: Артель "напрасный труд"...
В: Однако люди, подчеркиваю, трудились, не покладая рук, и кое-что, осмелюсь заметить, построили.
О: Да, закапывали деньги в землю, закапывали... Построили БАМ, канал Волга-Чограй, никому не нужные.
В: Что бы Вы ни утверждали, но в стране много чего было, да и страна была большая...
О: Какой была, такой и осталась.
В: Нет, даже с этой стороны нет -- уменьшилась.
О: Причем здесь это. Люди, жившие в Казахстане, по-прежнему там живут? Кто где жил, тот там и живет.
В: Однако, если вернуться к сегодняшнему дню, не все так однозначно, как Вы говорите. Если по ходу реформ стало бы ясно, что лучше становится именно лучшим работникам, это было бы одно. К сожалению, этого нельзя констатировать.
О: Это естественно. В нашей экономике узкое место -- это торговля: у нас в три раза меньше торговых площадей, чем, например, в Японии. Нам здесь еще работать и
работать. Хотите хорошо жить -- займитесь торговлей. Это общественно-полезная
деятельность. И так будет до тех пор, пока будет существовать дефицит торговых
площадей, а, еще вернее, мы испытываем дефицит коммерсантов.
В: А как Вам кажется, можем ли мы рассчитывать на "мягкую" трансформацию общественных форм? Без каких-либо серьезных социальных потрясений?
О: А разве у нас они есть?
В: Ну, как же -- все-таки октябрьские события имели место?
О: Да ничего там страшного не было...
В: Тогда я спрашиваю Вас, как обычный средний человек: можете ли Вы сказать, когда в стране все образуется?
О: А что это значит -- образуется, на сколько градусов? И сейчас все образовано. У нас что -- трамваи не ходят?
В: Ну, хорошо. Тогда договорим, все-таки, о группах в обществе, имеющих отношение к собственности и власти. Если проще, какая из этих групп сейчас сильнее: чиновники, директора, предприниматели?
О: Да мы все -- чиновники. Просто есть чиновники, ориентированные на реформы -- их мало, считанные единицы. А большинство, вся чиновничья структура живет за счет распределения... Да я их всех к стенке поставлю с великим удовольствием.
В: Ясно, в смысле интересно..."
К этому нечего добавить. Может, напомнить только, что не все надо принимать за чистую монету.
Сегодня никто уже почти не вспоминает про интеллигенцию, говорят теперь о "среднем классе". Он составляет около 15% населения и поглощает 70% всех доходов в России. Многочисленные исследования этого необычного социального образования обнаружили в его сознании крайнюю степень аутизма. Кстати, уже и по типу мышления этот тип людей никак нельзя причислить к буржуазии -- классу людей с очень практичным мышлением. Уже в течение восьми лет представители российского "среднего класса" в подавляющем большинстве оценивают при опросах экономическое состояние страны как "катастрофическое". Теме не менее они уверены, что через 4-5 лет все наладится, и их будущее будет обеспечено. Попытки выяснить, на чем основано это их убеждение, к успеху не приводят.
Примечание: Не на деньги, вырученные от продажи тюльпанов Чубайсом и Филипповым, делалась "революция", и не на волне этой "революции" всплыли скромные кандидаты наук - множество таких же бескорыстных идеалистов, как Филиппов, так и стоят в метро, продают календарики. Тут поработали серьезные "отделы кадров". Мы здесь говорим только о типе мышления, которым обладают (или под который подлаживаются) реформаторы".
В 2010 году Филиппов появился нагоризонте: в серии интервью в Интернете (www.ru-90.ru). Ему 65 лет. Теперь он предста вляется как директор Санкт-Петербургского Независимого Центра изучения методов борьбы с коррупцией.
Он не поступился принципами: говорил о большевистском перевороте в России как о величайшей катастрофе ХХ века, о голодоморе, массовых репрессиях и т.п. Обвинял власть в коррупции.
Осудил народ, он, мол, заслуживает то правительство, которое имеет. Люди надеются на "доброго царя" (генсека, президента), который их облагодетельствует, накормит, оденет и накажет плохих начальников. Немцы, сказал, любили Гитлера, но потом вылечились, надо и нам так. (В год смерти Сталина Пете было 8 лет, а я в свои 20 лет видел, что у русских не было такой истеричной любви к вождю, как у немцев в "Обыкновенном фашизме" Ромма).
Высказался за дальнейшую передачу собственности в руки немногих - олигархов. Назвал дефолт 1998 года просто кризисом, после которого "возобновился экономический рост". (Это после пятикратного падения рубля).
Предложил лечить заразную болезнь коррупции (больно большинство народа) раздачей всего и вся в частные руки: техосмотр, контроль за качеством строительства и другое.
(Результаты уже есть: резко взвинчены цены за техосмотр, разваливаются здания...)
Превзошел других либералов: те предлагают платить за доносы, а он - ввести уголовную ответственность за недонесение о плохих начальниках. Обязать чиновников сообщать о нечестных коллегах. (Тогда РФ уж превзойдет достижения Французской революции и ежовщины. И все-таки у России собственная стать - здесь говорят: доносчику первый кнут. Или первая пуля).
Создать независимые комиссии по отбору кадров на госслужбу, чтобы руководитель ведомства получал в заместители не "своего" человека, а от комиссии. (Можно надеяться, что в комиссиях будут грамотные люди, которые успешно справятся с заполнениями деклараций о доходах).
Предложил "механизм отбора людей во власть, который бы минимизировал невежество избирателей: выборы по мажоритарным округам". Привел доводы "за" и тут же засомневался: "Не стопроцентная гарантия, но все же... Если бы подобная система была применена на выборах 1994 года, в Госдуму от ЛДПР прошел бы только Жириновский"".
(Невольно вспомнишь Гоголя: легкость в мыслях необыкновенная).
Еще один шедевр - о контроле ТВ: "передать решения о предоставлении времени для ток-шоу и аналитических передач специальным комиссиям, состоящим из известных общественных деятелей либеральной ориентации".
(Ну конечно, только либеральной ориентации).
Вспомнил контакты с Петром Филипповым и задумался: а ведь он никогда не шутит, всегда серьезен. Есть такая пьеса - "Как важно быть серьезным". Я себе внушаю другое: как важно быть несерьезным. Иначе потонешь в энтропии. И в аутизме.