Колташов Василий Георгиевич
Византийская ночь. Края скитаний (1-2 часть)

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Колташов Василий Георгиевич (koltashov@gmail.com)
  • Размещен: 11/03/2012, изменен: 19/05/2012. 501k. Статистика.
  • Роман: Проза
  • Скачать FB2
    • Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Второй роман о Византийской империи, его первые две часть.

    • Василий Колташов

    Византийская ночь

    Переломы судьбы

    Роман

       Два мира, варварский и римский, все еще противостояли друг другу в конце VI века. Под натиском пришедших из-за Рейна и Дуная народов Западная Римская империя пала. Другая часть некогда могущественной державы, Восточная Римская империя - Византия - продолжала существовать. Ее столицей был Константинополь, величайший город своей эпохи. Но не только нашествия новых народов терзали старый мир в этот век. Внутри его бушевали собственные страсти. В порывах событий никто еще не мог сказать, что возьмет верх: день или ночь.
      

    Часть 1. Удачной охоты, Волк

      

    1

       Волк смотрел ему в глаза. Тетива лука была натянута. Мгновение и стрела готова была сорваться в полет. Зверь ждал и ждал человек. Застывшей казалась фигура охотника. Желтым огнем горел строгий взор на мохнатой морде. Светлые лапы хищника тонули в белизне снега.
       "Закон Велеса прост. Если не он добыча, то я", - подумал Амвросий. Одна бровь его медленно поднялась. Левый глаз прищурился. Легкий мороз пощипывал румяные щеки юноши. Сердце ударами отмеряло скоротечность мгновений.
       Белый лес окаменел в ожидании. Замерли заснеженные камни. Прозрачное солнце укрылось в облаках.
       Волк пошел на человека. Опустил уши. Наклонил нос. Обнажил желтоватые клыки. Зверь чуял: попытайся он бежать в сторону как стрела пробьет его бок. Он медленно переставлял лапы, не открывая корпус. Он захотел разорвать противника, вгрызться сквозь чужой мех в его сладкое мясо. Он давно не пробовал крови.
       "Знаю, ты голоден. Иди же сюда, серый!" - мысленно произнес Амвросий. "Иди смелей! Ты ведь не боишься меня?"
       Слюна горела на языке зверя. Человек был один. Слабый запах выдавал его юность. Волк мог побороть такого противника. Вкус добычи с подобным запахом был ему знаком. Минувшей зимой в ветреную ночь он разорвал мальчишку отошедшего от родного селения. Как сладка была его плоть! Как вгрызался он в ее тепло передними зубами, как слизывал пьянящую кровь. Одного сейчас не мог понять хищник: как сумел двуногий выследить его? Как смог он неожиданно возникнуть из белизны леса? Какие незримые силы помогали этому существу?
       Серые тени пробежали по поляне и растаяли. Облака отступили. Вновь бросило светило на землю свои огненные лучи.
       Ноздри Амвросия расширились. Холод разлился по ногам и рукам. Молодой охотник не сомневался в себе. Он не размышлял. Волк стал средоточием его чувств. Голова юноши была пуста. Последние мысли застыли в безвременной тишине. Ухо чутко ловило каждый звук. Хрустнула морозная земля.
       "Вот!" - сказал кто-то застывшему лучнику.
       Зверь побежал. Сильные лапы разбивали в пыль снежную корку. Зрачки юноши сузились. Пальцы разжались. Стрела понеслась вперед. Амвросий видел ее полет и слышал его. Он заметил, как оперенный снаряд ударил в грудь несущегося на добычу волка. Зверь дернул от боли головой. Сбился в беге. Развернулся, чтобы помчаться к деревьям. Новый снаряд вошел ему между ребер. Затем третий ударил рядом, пробив лапу. Зверь остановился, стараясь удержаться на ногах. Четвертая стрела снова вошла ему в корпус. Рука юноши поднялась от колчана торчавшего из снега.
       Ворона прокричала на отяжелевшей от снега сосне.
       - Кончено! - прошептал Амвросий одними губами.
       Волк повалился на уцелевший бок. Хрип вырвался из пасти вместо печального воя. Силы отказали зверю. Он пытался подняться, но некогда крепкие лапы не слушались его.
       Юноша отбросил лук. Натянул меховые рукавицы. Вынул из снега короткий охотничий меч. Поднял с земли несколько палок и кожаный жгут. Быстрым шагом направился он к раненному зверю. Снег тихо проседал под меховыми сапогами.
       "Леший, не гневайся, что беру одну из твоих собак. Под деревом оставляю тебе хлеб. Пусть дух волка тоже не держит обиды на меня. Ты чужой, серый, и я чужой", - без звука произнес молодой римлянин.
       Волк поднял голову. Зарычал. Показал окровавленные клыки. Вновь попробовал встать, но сумел лишь пошевелить задними лапами. Снег вблизи его ярче окрасился алым.
       - Серая шкура... Теперь ты не уйдешь, - тихо сказал человек. Душа его ликовала от удачи. Он не верил в магические силы волка. Он знал лишь, что опасен сам зверь, а разговоры о его тайном могуществе пусты.
       Охотник ткнул палкой в оскаленную пасть. Поверженный хищник вцепился в нее из последних сил. Зарычат хрипло, отхаркивая кровь. "Да, ты просто злое животное. Неразумная свирепая тварь. Зачем ты понадобился богам, раз ты только мешаешь людям?" Ответа не стоило ждать. Зверь отчаянно терзал палку. Выдыхал пар. "Пора!" - сказал себе Амвросий. Он спрятал меч в ножны и с силой повалился на зверя. Волк пискнул словно щенок. Толстыми рукавицами придавил человек мохнатую морду. С болью ощутил он, как царапают когти еще не совсем обессиленных лап. Жгут стянулся на волчьей голове. В бешеном бессилии сверкнул желтый глаз. Кожаные веревки спутали зверю ноги. Клинок срезал древки стрел. Волк нужен был живым.
       Амвросий вернулся в свою засаду под деревом. Вновь прошептал благодарность Лешему. Забрал вещи. Прикатил сани. Взвалил на них раненного зверя. Привязал добычу к их основанию. Взялся за ремень и потянул за собой зимний воз. Оглянувшись, молодой человек заметил проворных черных птиц, копошащихся на кровавом месте.
       - Не будет вам такой пищи, - усмехнулся он.
      

    2

       Спускался вечер. Первые звезды зажглись на темнеющем небе. Синими сделались Карпатские горы вдали. Снег окрасился голубизной. Почернели стволы деревьев.
       Амвросий остановился. Сани с раненым волком прокатились еще немного и прекратили движение у ног человека. Он проверил, жива ли добыча. Зверь дышал. Еще много мучительных часов требовалось, чтобы жизнь оставила мохнатое тело. С покрасневшего лба молодой римлянин стер холодные капли. Шапка и волосы взмокли. Пот пропитал одежду. Мышцы побаливали, но все еще оставались свежими и послушными.
       "Морозная будет ночь!" - сказал себе юноша. Он вновь потянул ремень. Сани тронулись. Подле старой сосны охотник посмотрел вдаль и, наконец, заметил огни костров. Двинулся дальше.
       - Э-ге-ге! - прикатился знакомым голосом клич.
       - Идарий! - ответил Амвросий и высоко помахал рукой.
       С десяток юношей бросилось бегом навстречу путнику. Даже в полумраке молодой римлянин мог различить их сияющие лица. Горели взоры. Сверкали крепкими зубами улыбки. Пар струился из ртов. Смех приятелей радовал сердце охотника. Он различал их голоса и узнавал свое имя. Мечи и топоры стучали в ножнах по жарким полушубкам. Снежные бугорки разваливались под сильными ступнями.
       - Ну, молодец! Перун тебя награди!
       - Вот горжусь! Горжусь! - приветствовал друга Идарий, год как ставший десятником младшей дружины союзного князя Всегорда.
       - Что ты...?
       Идарий засмеялся большими подвижными глазами:
       - Добыл? Молодец! Ой, молодец!
       - Доброе дело Сварогу сослужил! Глядите, братцы, какова лесная собака... Матерый... - хрипловато рассуждал курносый паренек, тыча рукавицей в плененного волка.
       - Доживет? - спрашивали одни.
       - Не долго ему осталось. Дотянет... - отвечали другие.
       Молодые склавины крепко хлопали по плечам товарища. Хвалили серого зверя. Хвалили глаз и руку охотника. Он улыбался им в ответ, ощущая, как сердце наполняется огнем ликования. Двое парней вырвали у Амвросия сани. Потянули их дальше.
       - Поспешим к жрецам! - звонко прокричал Доброжир.
       - Верно! Нечего ждать, - качнул каштановой челкой Идарий.
       - Как отец? - полюбопытствовал Амвросий.
       - Да он все с вождями сидит, уже какой день... - уточнил Вторяк, оглянувшись и опершись на короткое копье. Пышные щеки его пылали над круглым подбородком.
       - И что они... - попробовал спросить Амвросий. - Решили что?
       - Эти? - переспросил Вторяк, вертя головой. - Вроде как...
       - Откуда же нам знать? - скривил смешную рожицу Чернав, невысокий кареглазый юноша. Иней зимней сединой окрасил пушок над его устами. Шапка залихватски сползла на правое ухо.
       - Вот-вот! - лениво поддержал его Вторяк.
       Амвросий разочаровано махнул рукой.
       - Молодец, что вернулся, - подмигнул другу Идарий. Дал знак сбавить шаг и слушать. Шепнул одними губами: - Мне больше известно.
       Они пошли медленней. Глядя на светлое лицо спутника, охотник вновь ощутил прилив сил. Припомнились еще недавние детские игры. Им на смену теперь пришла взрослая борьба: военные походы и схватки. Разум Амвросия кипел от нетерпения. Важные события подготовляли эти холодные дни. Все хотелось знать и все понимать.
       - Нелегко с волком пришлось? - поинтересовался Идарий.
       - Справился, не впервой, - ответил Амвросий. Улыбнулся устало. Охота давно стала привычным делом. Только на волка он прежде не ходил.
       - Пока человек силен, ему зверь не страшен...
       - Так, что князья наши со старейшинами надумали?
       - В этот год на антов идти не хотят. Те прошлогодний урок долго помнить будут. Эх! Жаль тебя с нами не было! Нынче спорят: двинуться ли большими силами на аваров или пойти на помощь нашим в империи. Год этот жарким выдастся.
       - Всегорд что предлагает?
       - Он на аваров люто зол. Да кто на них не зол? С Византией у кагана война видать в это лето начнется. Разведчики наши говорят: миру между империей и аварами опять конец приходит, Баян втайне поход готовит. Мало ему дани, мало даров, что князь Радогост шлет. Хочет аварский владыка сам над римскими землями править. Доносят, будто он в Иллирию собирается. Оттуда как в прошлый раз во Фракию двинется, а дальше, коль повезет, и на Константинополь. Вот князь и говорит: если на каганат внезапно ударить, будет нам великая польза. Только ни слова никому! А то нам славного дела этого не видать.
       - Понимаю. Секрет.
       - Добро, - улыбнулся Идарий.
       "Значит, этим летом за Карпаты двинемся?" - спросил сам себя Амвросий. Он не желал идти на Византию. Чем больше узнавал он из книг о римском мире, тем более тосковал по нему. Странными были его чувства. В них не ощущалось любви, но проявлялась некая жгучая жажда принадлежать к богатой и культурной вселенной. Он не помнил римских порядков из детства. Да и много ли ему удалось повидать? Он был только пастушком во Фракии. Варвары забрали его за Дунай. Здесь он вырос. Здесь обрел дом и друзей. Здесь бывший италийский сенатор Валент, беглец и недруг Восточного Рима, научил его читать и понимать смысл собственного бытия. О, если бы не Валент, как мало он теперь бы знал об этом мире!
       - И еще одно скажу, - прошептал Идарий.
       - Что?
       - Князь Радогост на вет не приехал. Помнишь ты его?
       - С черными усами и взгляд сердитый?
       - Он! Один старейшина от его племени явился. Уж очень хмур. Доброжир, слышал, как он жаловался Всегорду. Южные племена признают Радогоста общим князем. Рода за Дунаем давно стоят за его старшинство над склавинами. Он с Баяном дружбу водит. Воли нашего вета слушать не желает. Он свой совет имеет.
       - Чего же он... - Амвросий остановился, с беспокойством подумав о растущем могуществе Радогоста. - Почему он не приехал?
       - Возгордился. Или стыдно ему стало. Побили ведь его в прошлое лето солдаты императора. Ладно... Старики да Всегорд разберутся. Их дело. Нам всего не понять.
       В мыслях молодого римлянина промелькнуло: ошибкой было, что не Всегорд, а Радогост повел на империю силы склавин. Даже проиграв в битве с византийцами, Радогост стал сильнейшей фигурой среди склавин. "Он, а ни кто иной, имеет теперь реальное старшинство!"
       Гурьба товарищей с санями обогнула толстое дерево. Идарий помахал рукой знакомому сторожевому с курчавой бородой.
       - Тебе что ближе? - вдруг спросил Амвросий.
       - Мне? - удивился спутник. - Ты о походе? Идти на империю нам сейчас незачем. Надо аварам отмстить. Обиды горячи. И я им отца не забыл. Погуляем в степи да припомним старое. За все отплатим!
       - Также думаю.
       - Радогост в этот год сам сил для похода на Византию не соберет. Крепко его, сказывают, в прошлый год под Адрианополем потрепали. Да и люди многие за южными горами осели. А кто еще счастья ищет, тому один великий Перун владыка. В нашем краю лишних ртов больше нет.
       - Может, поэтому задунайские племена прислали на вет своего посла? Хотят помощи добиться, раз сама она не идет.
       - Думаешь, даст Всегорд подмогу?
       Амвросий пожал плечами как в детские годы. Он не знал.
       - Не нашим головам об этом размышлять, - засмеялся друг.
       Они прошли мимо нескольких костров. Возле огня кучками грелись люди: воины разных племен союза, прибывшие на вет вместе со старейшинами и вождями. Рысью проехали мимо двое верховых.
       - Старшая дружина воеводы Ждана, - заметил Идарий. - Вот уж кто без дела никогда не сидит. В позапрошлом году ох и поработали они топорами в землях императора. Одних городов два десятка взяли! Про добытое золото и скот даже не говорю.
       Плохим выдался тот год для Византии. Напрасно август Тиверий надеялся, что гибель Даврита от аварских мечей утихомирит скифов. Вновь и вновь приходили варвары с войной. Пылали римские города и крепости. Фессалия, Фракия и Македония стонали под напором задунайских племен. Армии империи отступали. Беспощадно разорена была область Фессалоники. Варвары попробовали осенью взять город, но не смогли. Поток переселенцев хлынул в Аттику и на Пелопоннес. Возле длинных стен Анастасия, отстоящих от Константинополя, чуть более, чем на день пути, захватили склавины великие стада. Вновь достались им табуны августа. Тысячи голов привели за Дунай по льду дружинники. Особенно богатели южные племена. Прорвались склавины в тот год за длинные - фракийские стены византийской столицы. Жгли предместья. Но отошли, а вскоре постигла их неудача. Впервые был разбит в битве с римлянами князь Радогост.
       Под хруст снега Идарий гордо рассказывал о походах склавин.
       "Неужели я римлянин?" - с тревогой спрашивал себя Амвросий. Все чаще задумывался он о том, какая жизнь ожидает его впереди. Валент научил его холодно смотреть на империю. Обычаи варваров, их искренность, свободолюбивый дух и смелые боги нравились юноше. Но римский мир манил странной мудростью, накопленной за века. Все это разрывало разум Амвросия. "Чего хочу я от жизни? Что ценнее стать прославленным князем или увидеть римские города? Да и изберут ли варвары военным вождем меня - чужака?" - снова вопрошал он. Больше всего терзала его невозможность выбрать, понять себя. Он отметал силу судьбы. Но неверие в предрешенность не избавляло разум от мук.
       Проклятым народом называла Византия склавин. Вольно оседали те на балканских землях, которые отныне полагали своими. Временами казалось Амвросию, что они неминуемо сокрушат Восточную империю. Но когда он говорил об этом приемному отцу, тот только усмехался.
       - Богатство сделает со временем из наших скифов римлян, пускай и неотесанных, - рассуждал Валент. - Разве они могут отказать от труда рабов и колонов? Так уже было с франками в Галлии, с готами в Италии и Иберии. Нет иного пути. Нам же стоит просто уцелеть.
       - А если они сожгут все библиотеки?
       - Потом кто-нибудь напишет новые книги. Все движется по кругу: разве римляне не были варварами для эллинов, таких чванливых? А твой любимец Александр Великий, разве он не казался боле древним племенам дикарем? Выбрось глупости из головы. Подумай лучше о том, как получить лучшую жизнь там, где ты на самом деле есть.
      

    3

       Амвросий и Идарий остановились. Молодой десятник с горечью говорил о неудачах последнего похода склавин на Византию. Винил легкомыслие Радогоста. Спутник его размышлял об ином: опасные горные тропы, ведущие в земли великого Баяна представали пред ним. Он ступал по камням средь весенней зелени. Цепочками спускались отважные склавины по карпатским склонам к тучным аварским стадам. "Может в этом военном походе откроется мне смысл существования?" - думал он утомленно. Кивал в ответ на резкие фразы друга.
       - Ну, где вы? - ершисто крикнул им Чернав.
       - Погоди! - строго отозвался Идарий. Поморщился недовольно.
       Внезапно Амвросий вспомнил, о чем давно хотел спросить:
       - Скажи, а кто еще вернулся с добычей из леса?
       - Тебе единственному повезло. Больше никто не взял волка. Зато один притащил мертвого кабана. Представляешь?
       - Кабана!? - засмеялся Амвросий.
       - Представляешь? Взвалил его на плечи и притащил. Кабана того сразу зажарили и съели. Остальные охотники ни с чем вернулись. Конечно, Рыва бы нашим жрецам хоть десять волков добыл. Но ведь в том и дело: волк должен быть первым. Вот меня тоже нельзя посылать...
       "Для меня он первый", - мысленно согласился римлянин.
       Морозец приятно щекотал кожу.
       Амвросий посмотрел налево, где возвышалось большое круглое здание с конусообразным сводом. Сверху тянулся к звездам голубоватый дым очага. Здесь заседал вет. Группа воинов грелась возле огня подле низких дубовых врат. Алели длинные языки драконов на перекрещенных балках. У вертикальных стен стояли расписные щиты и копья стражей. Валент был там, среди варварской знати. И молодой римлянин подумал о том, что могли сейчас говорить седобородые мужи, избранные для столь важного совета. Что волновало их в этот час? О чем спорили старейшины и военные вожди племен?
       Идарий забыл об охоте, походах и битвах. С жаром рассказывал он теперь о своем недавнем любовном успехе. Женские ласки волновали его больше всего. Душа молодого склавина пылала в огне новой страсти.
       - Знаешь, - неутомимо говорил он, - если повелят боги, я даже женюсь на прелестнице Чтираде из селения сербов, что мы проезжали по дороге сюда. Помнишь ее? О дивный стан! Сама Лада свидетельница, как она воспламеняет. Пусть только еще раз взглянет на меня своими чистыми как ручей очами... Или пусть подарит мне ночь...
       - Она ведь старше тебя.
       - Чтирада? Пускай!
       - Сам ты чего желаешь? - с доброй насмешкой спросил Амвросий. Брови его поднялись лукаво над теплыми очами. - Или осенние поцелуи Вердагорды совсем позабыты? Не ты ли хвалил их сладость? Смотри, она не простит тебе измены. Не станет терпеть. Ускользнет к Мечиславу. Он первым все расскажет о твоих забавах.
       Идарий потер тыльной стороной рукавицы кончик носа. В свете ближайшего костра Амвросий заметил, как обеспокоено лицо молодого десятника. Сомнения явно терзали его, пожирая наивные соблазны.
       - Прибавим шаг!
       - Добро, - согласился Амвросий.
       Друзья нагнали товарищей за изгородью святилища Сварога. Оно слегка возвышалось над округой благодаря искусственному холму. В нем покоились кости сотен животных. Высокие стены храма были сложены из огромных бревен. Обхватить каждое вряд ли мог рослый мужчина. У основания их торчали из снега рога животных. Врата в храм превышали два человеческих роста. Подле них ожидали путников служители культа.
       Утоптанный снег скользил под ногами. Безмолвно Амвросий и Идарий поднялись на возвышение. Молодые склавины расступились.
       - Вот они... - донеслось бормотание Вторяка.
       - Долго ходят, - едва различимо прозвучал другой голос.
       "Жди, охотник. Пусть говорят жрецы", - подсказал Амвросию разум. В свете факелов он нигде не видел саней с раненным зверем. Но сердце его билось спокойно, зная - все происходит как должно. Лесная собака досталась слугам Сварога живой. Об этом позаботились резвые товарищи. Он же, как ему казалось, шел так быстро как мог.
       Неведомая птица подала голос из ледяной тьмы.
       Длинный старец с полноватым лицом и взором ястреба выступил вперед. Наполовину седая борода его лежала поверх мехового плаща доходившего до ступней. Амвросий не раз прежде видел этого человека в городище союзного князя. Звали жреца Станисвет. Он был старейшим среди охранителей горного святилища, особо почитаемого племенами.
       Амвросий и Идарий почтительно поклонились служителям бога. Доброжир вытянутой рукой указал на римлянина, а один из жрецов быстро что-то шепнул Станисвету. Тот поднял выше подбородок и, сузив пухлые веки, неспешно заговорил:
       - Хвала отважному зверолову, не боящемуся духов леса и зубов дикой собаки. Молодец, юноша, что взял волка живым! Бог неба заберет себе этого серого пса. Взамен получишь ты от него благословение. Стихия огня в полдень поведала нам верховное веление Сварога. Сам он направлял твои стрелы. Мы знали, ты вернешься с добычей. Такова была воля владыки небес.
       "Зачем же тогда было отправлять за волком несколько человек, всех в разные стороны? Разве одних моих усилий было недостаточно? - подумал Амвросий. - Где здесь высшие силы, а где - везение?"
       Лицо Идария сияло радостью за друга.
       - Волк отдал первую свою кровь Сварогу. Но не все обряды завершены. Всю ночь проведем мы в служении высшему божеству. Утром старейшины и союзный князь получат ответы Сварога на свои вопросы. Узнаешь и ты, юноша, ответ на свой вопрос. Наберись терпения, - закончил Станисвет.
       - Ты выполнил задание, - тихо добавил молодой чернобородый ведун. С ним, по поручению Рывы беседовал Амвросий накануне охоты. От него узнал он, чего желает божество. С ним освятил свое оружие заодно с несколькими другими юношами.
       - Благодарю вас, мудрые старцы, - неловко произнес Амвросий. В голосе его чувствовалась хрипотца. Он еще только начинал понимать, как измотан.
       Товарищи неотрывно смотрели на счастливого римлянина, а он старался ничем не выдать переполнявших его чувств. Ликование стучало в висках и теплом разливалось по всему телу. Потрескивали факелы и похрустывал снег под переминавшимися ногами людей. На бесконечном полотне неба рассыпались звезды.
       - Счастливец... - с тайной завистью прошептал Вторяк. Он вспомнил потухшие взоры не столь удачливых звероловов. Они сидели теперь в отдалении, выслушивая насмешки опытных мужей. "Ты, верно, перепутал кабана с волком!? Со страху то чего не случается?" - про себя повторил Вторяк шутку одного дружинника и невольно улыбнулся.
       Идарий покосился на него, тоже улыбаясь. Он был горд за друга.
       Станисвет продолжал, вкладывая в каждое слово огонь веры:
       - Великий Сварог ожидает окончания жертвоприношения. Братья наши продолжают ритуал. Но ты, молодой охотник, до утра будешь ожидать слово, что великий Сварог скажет о твоей судьбе. Такова воля владыки небес, отца всех богов и основателя наших законов. Вместе с железом и медью, даровал Сварог людям жар тела, холод мыслей и силы побеждать. Да прибудут они с тобой вечно, Амвросий. Следуй за мной и не благодари. Таково веление Сварога!
       Сердце юноши то неистово билось, то замирало при этих словах. Он одновременно ликовал и боялся неведомого, не замечая, как скверно выговорил жрец его имя. Гордость переполняла душу Амвросия. Дрожь как в детстве пробежала по коже, а ноги сделались каменными. Но он последовал за старцем через расписные врата храма.
      

    4

       Посланцу македонского князя Светозара наконец дали говорить. В душной зале ожидал он этого долгие часы, слушая и размышляя. Место его было почетным. Усадили гостя среди старейшин, избранных решать на вете общие дела племен. За спинами их располагались князья. Напротив него помещался сам союзный князь и его советники. Он замыкал и размыкал круг равных на совете, именуемом в иных племенах "вече" или "сход".
       Огонь в центре зала переливался алыми волнами. По древним обрядам освятили его волхвы в первый день собрания старейшин союза.
       - Теперь пусть говорит наш гость, посланец славного Светозара, - низким голосом произнес Всегорд, военный глава племенного союза склавин. Повернул широкий лик влево и вправо, словно ища одобрения.
       "Что он сейчас скажет?" - подумал Валент, вглядываясь во властную позу гостя: как ветви дуба сплетались сильные руки; гордо поднималась голова с перетянутыми желтой лентой русыми волосами. На миг римлянин оторвал взор от него. Посмотрел из-за плеча союзного князя на старейшин с застывшим спокойствием на лицах. Потеребил курчавую бороду. Снова бросил на посла осторожный взгляд: "Не зря он приехал... Будет сегодня многое решено... А уже ли не решено?"
       - Теперь все только одного хотят, помощи в войне, - негромко произнес усатый Будимир, опытный в переговорах советник Всегорда.
       - Правда твоя, - согласился римский изгнанник, сидевший рядом.
       Молодые дружинники добавили дров. Большой костер в середине собрания лучше осветил высокую статную фигуру человека прибывшего из римских земель. С достоинством поднялся Живород со своего места. Одежда его была из неокрашенного льняного полотна. Ни нити красного шитья не имелось на ней. Просты были и бурые сапоги. Лишь пряжка пояса играла позолотой. Светлые брови вогнутыми дугами нависали над угольками очей. Губы спрятались в дикой бороде, грубо укороченной снизу. Пот каплями выступал на коже.
       - Братья, род мой и дом моих предков на этой земле. Отважный князь Светозар послал меня к вам как родича и друга. Все знают, мы ведем войну с римскими псами за новый край, обильный и теплый. Не первый год льется кровь склавин в битвах с врагом. Взятая нами добыча велика, - он указал на груду утвари, оружия и украшений, сваленных подле огня. Дары были богаты. - Мечом взяли мы многие города. С помощью Перуна, истребили немало слуг подлого императора. Сотни поселений основаны нами в завоеванном краю.
       "Вот он, посланник грядущего разрушения римского государства на востоке", - мелькнуло в голове Валента. Он спросил себя: "Много ли еще потребуется варварам усилий, чтобы взять город Константина как они некогда завладели Римом?"
       - Отныне склавины расселившиеся южнее Дуная образуют новые племена. В землях полных еще опасности рассеяны наши общины. От вод великой реки до последнего моря, обитают наши сородичи. Многие отважные мужи средь них соединились в дружины, а во главе войска поставили отважного Светозара. Умом и храбростью заслужил он дружбу славного князя Даврита, ныне пирующего подле богов. Немало людей из родных мест присоединилось к нам за несколько лет. Много пришло из-за гор, много явилось из иных мест. В этот год еще тысячи сородичей пересекут полноводный Дунай.
       - Доброе дело, - поощрительно промолвил один из старейшин.
       - Рода наши велики, а в пашнях избытка нет, - тихо согласился другой седобородый старейшина. Сузил морщинистые веки. Вздохнул: - Благо боги дали молодым новую землю. Родам легче стало.
       - И сейчас многие уходят в южные края, зная - братья и сестры всегда поддержат их, не оставят без пашни. Храбрецам дадут сородичи меч и славу. Вместе отвоевываем мы римский край во славу Перуна.
       "Вот он и переходит к главному", - сухо сообщил себе Валент.
       - Византия богата. Но золота ее не взять одними нашими силами. За каменными стенами городов прячут римляне свои богатства. Князь Светозар собрал подле себя немалую конную дружину. Он может созвать в поход пятнадцать тысяч пеших воинов со всех новых родов. Скамары на нашей стороне, а среди них есть бывалые римские солдаты. Но империя сильна. Вот почему послал меня в родные края Светозар.
       Всегорд одобрительно кивнул. Лицо его потяжелело за годы. Шея стала короче. Только взор над горбатым носом остался быстрым. Союзный князь понимал: не людей, а организованной силы прислал Светозар просить северных склавин.
       - Скажи, Живород, кто сделал Светозара князем? Старейшины каких племен собрались для этого на совет? - спросил высоколобый старец, лукаво прищурив один глаз. - Я вот от ливичей говорю. Сосед мой, от совета старейшин меритян приехал. Есть здесь глиничи, поляне, горяне... Князь союза племен наших нами избран. А у вас как? От чьего имени говоришь, сородич?
       - Светозар от своей дружины князь. Ему от военных вождей новых племен доверие есть. Скамары признают его своим братом.
       - Неслыханно! - возмутился другой старейшина. - Наши князья на союзном вете решать не могут. Один военный глава племен Всегорд может наравне со старейшинами голос иметь, потому как ему особый почет. Таков закон данный самим Сварогом.
       Старейшины загудели. Не опытные старики решали на новых землях. Военные вожди попирали порядки предков, забирая власть себе. Без одобрения старейшин становились они во главе племенных сил. Также было уже по обеим сторонам Дуная, где правил Радогост. В римской Мизии была его земля, совсем неподвластная вету склавин.
       Всегорд повернул косматую голову к Будимиру. Проворчал тихо:
       - Знакомая песня...
       - Без толку посла полощут, - сказал воевода Ждан, брат павшего в битве с аварами князя Даврита. Покрутил длинный русый ус.
       Поднялся с места почитаемый всеми старейшина сербов Веселин. Соединил ладони перед пепельным лицом с тонкой белой бородой, прося слова и дожидаясь тишины. Всегорд равнодушно махнул кистью: говори, раз желаешь. Подал рукой знак посланцу Светозара не садиться, а вскоре продолжать. Тот понял. Качнул головой в ответ.
       "Жарко здесь", - подумал Валент. Поскреб пальцами взмокшую под туникой грудь. Задумался: удалось ли Амвросию добыть волка?
       - Вижу дело так. Порядки наши в том состоят, что во всяком роду почитается старший. Причина тому в мудрости, не в сединах, - протяжно с присвистом заговорил Веселин. - Кто ума много не нажил, тому в совете старейшин сидеть нечего. Забота наша в том состоит, чтобы порядок в общинах да племенах был. Но не одним этим живем. Есть еще войны. Сам в молодые годы в походы хаживал.
       Старцы и князья одобрительно зашумели.
       - Дело это нелегкое. В битвах без князей нельзя. Южные земли темные, новые, чужие. Собратьям нашим там нелегко приходится. В сражениях больше дней в году проводят, чем на пашнях. Да и много ли среди них стариков? А?
       - Мало, - согласился Живород. - И тех бережем.
       - Будет за Дунаем мирный край, будут и обычаи дедов в деле. А пока мечи чаще в ход идут. Оттого и вершат всем промеж них князья. Станет и князь Светозар с сединой, коли Перун пожелает. Пускай посол его говорит, что сказать приехал.
       - Добрые слова, - поддержал Всегорд.
       Живород расправил плечи. Упер руки в широкий пояс. Оглядел старейшин и военноначальников склавин. Заговорил прямо:
       - Князь наш помощи просит. Оттого послал к родным братьям. Он дело Даврита продолжает, славного твоего предшественника и друга, Всегорд. Память его все мы чтим. Хвала богам, что дают земле нашей таких великих сынов, - он перевел дыхание. - Год за годом отвоевываем мы себе место в византийских пределах. До зимы в схватках прошли всю Македонию. В это лето многое предстоит.
       Всегорд повернул голову к Валенту. Спросил едва слышно:
       - Известно тебе чего он хочет?
       - Да, помощи аварам, - одними губами ответил римлянин.
       "Непростая загадка..." - с удивлением добавил про себя союзный князь. Он понимал: склавинам нелегко позабыть жестокие обиды кагана. Балканским племенам родичей авары могли сослужить добрую службу. Но как быть ему? Может зря он не ищет мира с Баяном?
       Живород говорил о союзе кровных братьев против империи. Он убеждал старейшин и князей поддержать огонь войны на Балканах. Призывал Всегорда собрать большие силы и мощным единым ударом сокрушить Византию. Красноречиво описывал посол Светозара обилие богатств, что сами боги советовали отнять у ленивых и алчных римлян.
       "Сейчас он предложит нам помириться с аварами", - надменно подумал Валент, вдруг поймав себя на "мы" с варварами.
       - Светозар знает, война склавин с каганом Баяном много жизней отбирает впустую. Выгодна она одним лишь византийцам. Своим золотом разжигают они кровопролитие промеж племен. Разве не они подкупают антов против вас? Каганат могуч, одолеть его немыслимо. Но и ему не справиться с храбрыми сынами этой земли. К чему эта война? К чему кровь, пролитая за годы вражды? Разве не един у нас враг - империя римлян? Для чего всякий год совершаются взаимные набеги? Разве не больше славы и сокровищ можно взять в Византии? Разве будет беда нашим домам, если мир воцарится в родном краю, а война поведется вдали - южнее великого Дуная?
       - Верно говорит! - закричали несколько князей.
       - Тихо, - твердо произнес Всегорд.
       Воевода Ждан и иные военноначальники насупились.
       - Что мешает вам, мудрые старейшины, и тебе, славный Всегорд, положить конец вражде с аварами? Вспомните, разве не убийство послов кагана посеяло между склавинами и аварами вражду? Прежде ее мы не знали. Сообща ходили на римлян. Дорого приходится сегодня платить за вспышку гнева князя Даврита. В битве с Баяном был сражен он сам.
       - Будем кратки, - отрезал Всегорд, видя недовольство на лицах старейшин. Ему самому не нравились слова посла. - Светозар зовет нас в большой поход во Фракию и Иллирию. Скажи, Живород, весной авары поведут свои войска на империю?
       "Не зря его сделали союзным главой. Умеет брать быка за рога, не ходя долго вокруг", - мелькнуло в голове Валента. Ухмылка старого лиса появилась на его тонких устах.
       - Скажи все прямо, посол! - поддержали старейшины князя.
       - Куда нас лукавый Леший манит? - сердито пробасил Милорад, князь древовичей. Блеснули маленькие глазки на медвежьей голове.
       Живород кивнул, сохраняя спокойное лицо:
       - С аварским каганом мы вражды не имеем. Обид от него в новом краю склавинам ни одной не было. Племена наши, от римлян видели больше зла, чем даже земля эта помнит со времен сражений с войском Баяна. Империя держит мир с каганатом. Нас тот мир не касается. Дань Византия не нам за него платит. Свое золото мы оружием добываем.
       Двое рослых парней подбросили в огонь несколько толстых поленьев. От разбитых углей посыпались искры. Выше поднялось пламя.
       - В этот год авары с Византией мира не нарушат. Наперед знаю. Не так давно созывал Баян великое свое войско на римлян. Кровавая была война. В одно лето силы кагана разорили Грецию. Авары захватили Сингидон в Верхней Мизии. Пали и иные города, Виминация на Дунае и Августы. Аварское войско дошло до стен города Анхиала, во Фракии на морском берегу. Один шаг оставался до Константинополя. Баян грозил разнести стены римской столицы, а город придать огню и разорению. Огромными подарками отвратил император Маврикий беду. Каган увел свои полчища, а на другой год возобновили стороны мир. Но все помнят из-за чего началась та война. Не пожелал Маврикий прибавить 20 000 динариев к дани и поломал дружбу.
       "Хороша "дружба", - подумал Валент, - и без того империя платила аварам 80 000 динариев ежегодно. Разве это мало?".
       - Всякий год отныне шлют из Константинополя кагану 100 000 динариев. Для чего самому Баяну теперь воевать с римлянами? Крепость Сингидон он Маврикию два года как возвратил.
       - Может ты и прав, Живород. Перун один это знает, - произнес старейшина с лицом орла. Поднялся проворно. Свел руки на груди, ладонь к ладони. - Только всякому ясно: общие с нами богами племена, соседей наших Баян подстрекает к походам на Византию. Да мы ли без греха? Вон князь Радогост, друг аварский, на вет даже не явился! - старик тяжело вздохнул, слушая ропот иных князей. - Обратить против римлян силы наши, это ведь дело доброе. Золота взять, скот и рабов - кому средь нас не по сердцу. Дурное одно вижу, что авары нам в спину ударить могут. Ведь кто из задунайских народов спокойно на Византию ходит? Да те, кто часть добычи Баяну шлют, кто в данниках аварских состоит или какой союз особый имеют.
       Живород дернулся:
       - Светозар дани аварам не платит. Племена наши...
       - За Радогостом греха не знаем! - закричали некоторые князья. - Всякое слово подтвердить надо! Выдумки!
       - Вам речь держать права нет! - рявкнул старейшина.
       - Добро, братья. Спор наш не для обид, - властно поднял правую руку Всегорд. - Нам ясность нужна. В ней дело. Без нее вет не решит. Пусть посланник Светозара слово свое договорит.
       - Войны аваров с византийцами в это лето не будет, в том наш князь поручиться может. Сварог и все боги свидетели его слов. Он знает, - твердо произнес Живород. - С Баяном Светозар встречу имел. Говорил о неправедной войне кагана против сородичей его. Все мы склавины. Хорс то видит! - отрезал посланник, пробежав холодным взором по лицам: не сомневается ли кто?
       - Что Светозар, да и ты, средь нас выросли ведаем, - ответил спокойно дряхлый старейшина, сидевший возле Всегорда.
       - Баян больше не желает лить кровь в этой войне, так он сказал нашему князю. Для него все племена братья, если они против римлян копье поднимают. Ссоры разные были. Гнев был. Люди гибли. Теперь, если вместе с нами во Фракию и Македонию силы поведете, будет это шаг к миру с аварами. Война промеж вами старая. Вспомнить пора как сообща императорских солдат били, как брали города, поровну делили добычу и подвиги. Перун возрадуется если возродиться дружба.
       - Значит, предлагаешь нам большие силы бросить на Византию? - сказал лукаво Всегорд. - А вот пускай Рыва нам посоветует. Он многое знает... Дозволяете, старейшины, отважному брату моему говорить?
       Белые бороды закачались одобрительно.
       Рыжебородый великан встал со своего отдаленного места среди военноначальников. Всегорд нарочно не усадил его подле себя, среди советников имевших право выступать от лица союзного князя. Он знал: недоброе связывает посла и Рыву, бывалого воеводу склавин.
       Усы Живорода опустились, выдавая в страсти подогнутые губы.
       - Привет тебе, храбрый Живород, - заговорил Рыва не торопясь. Наклонил слегка голову к левому плечу. В глубоко посаженных глазах его нельзя было ничего различить. Холод звучал в словах. - Здоров ли князь Радогост, друг твой и Светозара?
       - Был жив, - хмуро отрезал посол.
       - Поведет ли он свою дружину заодно с нами, того я не знаю. Пошлет ли каган своих союзников против нас как солнце растопит снега, того и ты не можешь сказать. Наши племена одни каганату противостоят. Все соседи давно под аварами. С вас Баян дани не просит не оттого, что отважный Светозар так ему страшен. Ваш дом в римских пределах. В них у аваров прямой власти нет. Другой разговор будет у них с вами, если станут они над землями балканскими хозяевами. Не так говорю, отцы-старейшины?
       - Так! Верно слово! - одобрительно зашумели старики.
       - Одна преграда для Баяна на римских землях: сами римляне. Пробовал он их разбить, но каменных стен кони брать не умеют. Много воинов каган положил, а империя осталась цела. Вот авары и стараются чужими силами свалить ее словно старый дуб. Мы им для этого нужны. Даврит ушел из Византии непобежденным. Радогост, соплеменник наш, дважды уже был разбит в ее пределах. По наущению кагана собрал он два года назад великое войско. Мы были с ним, ты и я там обнажали мечи в битвах. Ждан был старшим среди сербов, смолян и древовичей. Светозар вел свою дружину. Воины свободных и признающих главенство кагана племен объединились. Главой похода признали князя Радогоста, хоть он и знается с аварами. Может оттого на вет не явился?
       - И что? - недовольно произнес Живород.
       - Много взяли мы ценного, но римский стратег Коментиол нас разбил. Моего совета Радогост слушать не пожелал. Сколько полегло сородичей знает один Перун! А ведь ходить за добычей не значит искать битвы в поле. В прошлое лето много собратьев наших пошли в новый поход по призыву Радогоста и Светозара, нами чтимого как брата. Много мы взяли богатств. Но подле Адрианополя немало возвратили римским собакам. Коментиол опять нас разбил. И опять Радогаст накануне не стал меня слушать. Ты говорил: "Навалимся посильнее и они побегут". А римляне воевать умеют. Всем вам грезились богатства римской столицы! Протяни руку и возьмешь? Хм! В битве той пали оба моих сына.
       Валент почувствовал как Рыва вздрагивает всем телом при этих словах. Голос его из басистого сделался дряблым. Он резко повернулся и стал пробираться на свое прежнее место. Никому не желал он показать свое горе. "Мне жаль его", - подумал Валент. Внутренне он радовался, что сердце его не остыло. Холоден был лишь разум.
       - Кто еще скажет? - произнес Всегорд, вставая.
       Старейшины встревожено переговаривались. В тон их голосам потрескивали в огне новые ветки, подброшенные дружинниками.
       - Так есть кому сказать?
       Веселин легонько толкнул локтем тучного старейшину Девятко. Тот неловко поднялся со скамьи. Огромные его щеки пылали. Он тужился припомнить все, что накануне втолковывал ему союзный князь и хитрый римлянин, его советник.
       - Вот что сородичи, - мягко начал Девятка. - Знаете вы, поход дружин дело добровольное. Но если племя или вет что решат, тут все обязаны. Тут каждый должен брать в руки оружие. И потому решать здесь непросто. Вот. Всякие опасности нам известны. За Карпатами притаились авары. От антов тоже добра не жди. Князь Радогаст в дружбе клялся, да не нам одним. Баяну он больше обязан, - развел руками старейшина. - Вот и что нам решать? Кому хочется во Фракии погулять, того держать обычая нет. Кто не желает войны, тут наша воля - старейшин.
       - Добро, - поддержал Веселин.
       - Светозар просит великой помощи. Он от прошлогодней неудачи не пострадал, потому как во Фракию не водил людей. Радогаст раны зализывает. Много отважных мужей мы под его началом потеряли. Чего коварный Баян хочет, того черт не скажет... Пусть милостив будет Велес, на него уповаем. Молодым да отважным запрета нет, а чтобы рода вновь подымать, как при славном Даврите было... Подумать надо. Пускай еще молодые подрастут, тогда снова на римлян пойдем.
       - Верно говорит! - зашумели старейшины.
       Всегорд одобрительно кивнул: "Так и решим".
      

    5

       Амвросий долго не знал чем себя занять. Он трижды пожалел, что не взял с собой в дорогу ни единой книги. Света от небольшого очага было бы достаточно, чтобы дочитать оставленные дома воспоминания о Сократе, разумном толстяке, жившем в неведомые времена. Небольшую книгу ученика философа посоветовал Валент. Юноша нехотя взялся за чтение, отложив другие произведения. Теперь он не мог остановиться.
       - Неужели мне предстоит просидеть здесь до утра? Так ли это необходимо богам? - едва слышно спросил себя юный римлянин. Поправил шкуру на лавке. Сунул ноги поближе к огню. Мысленно он ответил себе как мудрец: "Этика народов различна. И если желаешь следовать нравам племени, не перечь именуемому божественной волей". Амвросий представил, как иронично улыбнулся бы Валент, узнай он сейчас эти мысли. Он один мог одобрить их и понять.
       Внутри святилища царила прохлада. Потрескивали еловые ветки, исчезая в веселом огне. Пахло душистой смолой смешанной с травами и мышиным пометом. Временами писк и шорох выдавали грызунов. Одну мышь Амвросий даже заметил поблизости, возле груды веток. Ему захотелось догнать ее камнем, но он решил, что это было бы излишне в святом месте. Невольно Амвросий негромко выругался:
       - Чертовщина! Сидели бы тише...
       Издали слышались распевные голоса жрецов. Они доносились из мрачной глубины святилища, где лучился только жертвенный очаг. Прежде Амвросий всех служителей богов именовал волхвами. Теперь он знал, ведуны разделялись на справлявших культ жрецов и волхвов, хранителей знаний живших в отдалении от людей. Все они давали обет безбрачия, что не отменяло безумных оргий, о которых ходило немало слухов среди склавин.
       В полумраке храм казался громадной пустыней. В отблесках священного пламени был виден огромный кумир Сварога. Он простирал могучие руки в стороны. Серебряная борода с завитками ниспадала до живота. Одежды божества казались алыми. Подле его священной фигуры и совершался в ночи древний обряд служения. Голубыми тенями кружились жрецы.
       - Зажги завтрашний день... Выкуй нам оружие победы... Дай совет и награди милостью... - пели они едва различимо.
       Послышались глухие удары жертвенных топоров. Волчий вой, живо изображенный людьми, на мгновение наполнил пустоту святилища. Отозвался эхом. Повторился вновь. Вскоре в сыром воздухе приятно запахло душистой смолой.
       Амвросий в очередной раз спросил себя, верит ли он в богов по-настоящему? Да, верит - таким был ответ. Сомнения, навеянные прежде книгами, опять отступили. Все стало ясно и просто. Мысли и чувства обрели строгий порядок. Сварог старший из богов, древнейший из них. Он отец других богов этой варварской земли. Каждый народ имеет своих богов. Особые духи обитают в его краю. Служи Амвросий Византии или живи в ее пределах, христианский бог Иисус мог оказаться полезен. Даже здесь, за Дунаем, молились ему некоторые беглецы. Немало встречалось ариан среди волохов, гепидов и готов. Ирина, супруга Валента, берегла выжженную на дощечке икону со строгим бородатым ликом. Она верила, что это бог также как склавины верили, будто дуб олицетворяет Перуна.
       Неожиданно за спиной юноши скрипнули врата. Ледяной поток пробежал по шее. Амвросий повернул голову. Привстал с мехового ложа, чтобы лучше видеть. В дверную щель просунул плечо Доброжир.
       - Тихо! - прошипел он.
       - Тебе нельзя здесь... - машинально сказал Амвросий.
       - Сюда иди. Меня Идарий послал. Говорит...
       Амвросий беззвучно приблизился:
       - Что ты там болтаешь?
       - Говорит, не ел ты давно, наверное. Послал меня.
       Доброжир сунул товарищу тряпичный сверток.
       - Сыр это.
       - Ну, спасибо! - обрадовался римлянин.
       - И еще это... Рыва выходил... Он, значит, просил передать: утром отец с тобой хочет поговорить. Завтра жди его. Дело у него особое есть.
       - А какие еще вести?
       - Да все спят давно. Только старейшины да князья сидят, Леший их разбери. У-у! Правда, слышал, что посланец Светозара злее Чернобога ускакал. Коня хлестал как аварскую собаку. Хотя может и брехня все это? Побегу я уже. Нельзя мне тут сейчас... Добра тебе, брат!
       Амвросий придержал створку врат, чтобы не нарушать тишины. Слышались ритуальные удары молотов. Волхвы пели хвалу Сварогу. Юный охотник незаметно вернулся на свое место неподалеку от врат святилища. Потянулся сонливо. Зевнул. Бросил пару толстых веток в огонь. Лег на бок и накрылся шкурой поверх шубы. Задумался.
       "Что если склавины, обосновавшиеся в империи, предупредят Баяна? Выйдет ли тогда удачным западный поход Всегорда на аваров? Или мы весной двинемся за добычей в Фессалию? Хорошо бы все знать наперед. Может об этом завтра поведает мне Валент?"
       Поблизости незаметно проскользнул жрец с медным блюдом.
       "Вот если бы довелось жить в век соперничества Спарты и Афин, то наверняка не пришлось бы чуждаться философии. Но в наше время кому нужны все эти мудрствования Сократа или Демокрита? Даже Валент не почитает особо их трудов, уж до чего он ученый. Ох! Ну, да ему Боэций еще противней старинных греков. Все эти его рассуждения о святой троице такая пустая болтовня. Вот только трактат "Об утешении философией" стоило бы прочесть. Боэций... Да где его взять?"
       Юноша поскреб ногтем за левым ухом. Вспомнились милые глазу страницы толстого кодекса с трактатом "Тропы философии". Оттуда черпал он многие странные знания, словно воду из глубокого колодца. Ничего не знал Амвросий об авторе книги Креонте Колофонском. Помнил только, как Валент сказал однажды:
       - Береги этот кодекс, оценишь его сам. Не знаю остался ли в свете другие копии. Эту мне самолично полагалось сжечь по указанию святого Рима. Она принадлежала одной обедневшей римской семье. Потом попала в мои руки. Я привез ее с собой из Италии. Креонт заслужил кару не собственным умом, а пересказом вредных философов. Так, по крайне мере, их теперь именуют христианские отцы.
       Много месяцев Амвросий не притрагивался к странной книге. Она попалась ему на глаза случайно. Пролистывал ее сам Валент. С тех пор юноша понял, какова кратчайшая дорога к мудрости. Быть жадным до знаний значило бежать по ней.
       Ночь ползла своим чередом.
       Мысли древних философов не давали покоя усталому уму:
       "Как жаль, Пифагор и Архит так и не поняли ограниченности цифр. Разве можно с их помощью постичь всего сущего? А вот Демокрит молодец, додумался до того из чего в конечном итоге созданы все тела: есть лишь атомы и пустота. Холодная пустота... Бррр! И все же хорошо я пустил свою первую стрелу в волка. Нужно проследить, чтобы моего жеребца не отдали кому другому. Кому? О чем я?"
       Костер затрещал.
       "Как измучено мое тело за этот день. Будет ли вещим сон подле кумира? Атомы и пустота... Сократ попросил бы их показать? Проще показать цифры... Хотя, для чего все это, если причины добродетели и зла следует искать в самих людях? Или нужно определить еще, откуда берутся помыслы, и что направляет поступки? Не верю я, будто боги создают нас такими, каковы мы есть. Разве это возможно? И все же... Как мало мне известно и как немного у меня книг".
       Вдруг тени дубовых колонн вздрогнули, поплыли влево и вправо. Идол вдали зашевелил руками. Пальцы юноши болезненно сжались. Слабые звуки растворились во тьме. Физическая усталость взяла свое. Глаза закрылись. Сон овладел Амвросием.
       Белый мрамор, никогда не виденный молодым римлянином, застыл карпатским снегом в квадратных колоннах грубоватого портика. Красная черепица покрывала крыши домов на ближайшем холме. Темные пятна зелени выделялись на общем фоне. Неизвестные Афины, город мыслителей, утопали в алом свете вечернего солнца.
       Сократ рассуждал о диалектике. Несколько учеников окружали его, расположившись на каменной скамье и раскладных стульях. Среди них Амвросий ощущал и себя. Старый философ склонил высоколобую голову. Широкие ноздри раздувались. Он, сутулясь, сидел в тени. Локти его упирались в колени, а ладони прятались в седеющей бороде. Одежда на нем была стара, а слова - живы и новы:
       - Почему искусство спорить необходимо человеку? Разве от споров родится хлеб? Или они заманивают рыб в сети? Может быть, с их помощью мы умножаем число друзей или сокращаем армию врагов? Рассуждениями ли мы постигаем мир?
       "Как важно уметь сомневаться, спрашивать себя и других", - прошептали юному римлянину мысли.
       Пытливый взор Сократа пробежал по лицам.
       - Учитель, позволь попробовать дать ответ, - различил Амвросий знакомый голос и повернулся в сторону говорившего. Молодой человек, удивительно походивший на Идария, продолжал: - Возможно, не только уши, глаза и пальцы дают нам знания о вселенной, но и мысли. Они родятся в рассуждениях, а верность их проверяет диспут.
       "Идарий такого не скажет!" - поймал себя на ироничной мысли Амвросий. Уста его искривились.
       - Разве враги не спорят, кому владеть землей, кораблями, рабами и домами? Как разобрать здесь правоту? - улыбнулся философ.
       - Их разногласиями движет алчность, - заметил другой ученик.
       - Ты полагаешь, мудрецу не стоит думать о подобных спорах?
       - В дискуссии с другими мы лучше узнаем себя. Познав себя, с большей легкостью постигаем окружающих. Зная их души, мы можем справедливо разрешать споры народов о границах земель, - произнес первый ученик. - Разве не так, учитель?
       - Верно. Ты говоришь логично, - заключил Сократ.
       Все вокруг сделалось необычайно реальным. Запахи жаркого лета застыли глубоко в носу. Звуки, тепло и прикосновения предметов ощущал Амвросий во всей полноте. Внезапно боль от одиночества врезалась в его чувства. Может потому он так любит разговоры с Валентом, что во всех ощущает пустоту? В ком еще может он найти отклик? С кем способен разделить мысли? "Вот если бы Идарий все понимал... Такой честный, смелый и добрый... О, боги, если бы..."
       Птицы перекрикивались на ветках.
       - Искусство спора, речи и рассуждений необходимо нам именно как людям, - различил Амвросий свои слова. Прислушался к ним сквозь вырвавшуюся из сновидения фантазию: - Коза с козой не спорят из-за сена. Ослы не размышляют о путях, лежащих в жизни. Бодливый бык ничего не знает о своих мотивах. Полемика животным неизвестна, хотя противоречия имеют и они. Но только люди могут разрешать их, рассуждая, отыскивая мысленно решения проблем.
       Дуги бровей философа поощрительно поднялись. Губы разошлись в улыбке.
       - Насчет зверей поспорить можно... - засмеялся смуглый ученик в синей тунике. - Попробуй их спросить! Раз они имеют голос, то смогут дать какой-нибудь ответ. Ведь верно, да? Попытайся!
       Сократ поднял ладонь с толстыми пальцами:
       - Логичность формы рассуждений не обязательно ведет к ответу на вопрос. Эпименид, необходимо чтобы в размышлении мы охватили множество сторон. Лишь обойдя предмет, и даже заглянув в него, наш разум будет в состоянии открыть его природу. С живыми существами все подобно. Каждый знает среди нас, что лошадь хочет пить и есть.
       - Но как, же это? - спросил ученик с ниспадавшими до глаз черными кудрями. Язык его проворно пробежал по запекшимся губам.
       "Совершать поступки, еще не означает понимать их. Но сознавая, чем движимы люди, легче действовать самому", - сказал себе молодой римлянин. Даже кожей ощущал он пьянящее торжество ясности.
       Теплый ветер пробежал по верхушкам деревьев в саду.
       - Мне тоже не понятно? Да, поясни, Сократ! Учитель? - ожили молодые люди, обмениваясь любознательными взорами.
       Старик слегка качнул бородой. Выставил вперед пухлые губы:
       - Представьте охоту в варварских местах. Разумный человек разыскивает зверя, пусть даже волка. Что он станет делать? Бродить без толку? Всякий зверь по запаху найдет добычу, влагу или корм. Охотник же отыщет зверя своим умом, не только чувствами, но - пониманием их.
       - Учитель, ты думаешь о варварах неплохо! - засмеялись юноши.
       - Разве так бывает? - сказал чернокудрый, почесывая локоть.
       Амвросий тоже улыбнулся. Он знал, что не спит сейчас, а только фантазирует. На миг ему показалось, что какой-то голос врывается в его теплый мир. Потом он внезапно ощутил неизвестные пальцы на своем лице. Они проскользнули и исчезли. Вместе с ними растворились портик, сад, люди и черепичные крыши вдали. От нового прикосновения юноша вздрогнул и почувствовал, что сладкой дремоты больше нет. Подлинная жизнь звала его к себе.
      

    6

       Станисвет приготовился вновь провести рукой по лицу молодого охотника, когда тот открыл глаза. Света кругом стало больше. За спиной склонившегося жреца поднималось пламя. Амвросий потер отлежанное за ночь предплечье. Встал на ноги. Расправил тело.
       - С пробуждением, сын мой, - произнес Станисвет. Улыбнулся тепло, слегка наклонив вперед усталую голову. Лицо старика казалось серым даже в алом свете огня. Складки выглядели обвисшими.
       "Он совсем не спал", - подсказала Амвросию наблюдательность.
       - Следуй за мной, - прошептал ведун. Сглотнул слюну.
       - Теперь утро?
       - Да, хвала Сварогу. Пора.
       Они пошли по святой земле усыпанной иглами хвои. Вдруг юноша ощутил страшный голод. Он вспомнил о пище, принесенной ему в начале ночи. Она осталась в сумке. "Проклятье! Забыл! Забыл!" Тело его заныло от изнеможения, так и не сгинувшего вместе с тьмой. Позади них послышался скрип. Дневной свет влился в храм вместе с уличным холодом. Амвросий оглянулся. Несколько жрецов открывали ворота. Мельком он заметил слепящую белизну снега. Свежим покровом лежал он всюду на земле.
       "Что если он спросят меня, что мне предстало во сне? Что мне тогда сказать?" - с тревогой спросил себя молодой римлянин. Он путано помнил лишь свои мысли о Сократе, философах древней Эллады и Рима. Все это не подходило. Он решил: "Скажу, что ко мне во сне явилась дева мудрости. Разве это не похоже на правду?"
       - Остановись! - скомандовал Станисвет, шедший впереди.
       Они застыли возле огромной опоры. Станисвет подозвал к себе одного из молодых служителей и что-то приказал ему. Тот кивнул и быстро удалился. Амвросий пробежал взором по деревянной колонне. Всю ее изрезали узоры, лики богов, героев и духов. Некоторые из них имели алые, голубые, желтые или зеленые глаза. Синие когти звероголовой птицы терзали тело огромного оленя.
       - Теперь все готово, - едва слышно сказал Станисвет. - Пошли.
       Они двинулись дальше. Осмотревшись, юноша заметил: все очаги в святилище располагались в определенном порядке. Они образовывали неправильный ромб. Идол помещался на одном его углу. Перед ним пылал самый большой костер в святилище и помещался алтарь. Он был вытесан из длинного камня и весь отмечен следами крови. Пахло свежим мясом и душистыми смолами. Божество, раскинув руки в стороны, грозно смотрело вниз искрящимися очами.
       Волхв и Амвросий поклонились кумиру. Вокруг не было никого.
       - Прости, что потревожили твое уединение, создатель богов, - с почтением сказал Станисвет. - В вечном покое знаешь ты все секреты людей, владеешь званиями о прошлом и будущем. Сварог, дай добрую судьбу этому юному охотнику. Пускай всесильные сыновья и дочери твои защитят его жизнь и наградят за доблести.
       Неожиданно Амвросий услышал грозный голос:
       - Пусть он вечно следует моим законам! Милость моя будет с ним.
       "Неужели это Сварог обращается ко мне?" - невольно спросил себя юноша. Глаза его расширились и молнией поднялись к строгому лику божества. Рот кумира оставались неподвижен. Отзвук стихли в темных углах святилища. "Бывает ли у богов эхо? И что мне рассказать о своем сне, если спросят?"
       Рука Станисвета легла Амвросию на плечо.
       - Повтори: следую за Сварогом!
       - Следую за Сварогом! - громко произнес молодой римлянин. Все его сомнения рассеялись. Божество ли говорило сейчас или его слуги? Какое это имело значение?
       - Сварог поведет тебя, Амвросий! - грозно сказал Станисвет. Он вновь плохо произнес странное имя юноши.
       Амвросий оторвал взор от идола и посмотрел на старика. Лик его оставался безмятежен. Послышались шаги. К ним приблизился молодой жрец в меховой одежде до земли. Перед собой на медном блюде он держал волчий хвост.
       - Возьми это, - сказал Станисвет юному римлянину. - Хвост серой собаки волей Сварога принадлежит тебе. Прими с ним и прозвище Волк, что ты заслужил как добрый охотник. Помни: отныне дух убитого зверя станет охранять тебя в наших лесах. Таково веление старшего среди богов.
       Амвросий принял хвост хищника, слегка поклонился и прошептал слова благодарности. Пальцы его пробежали по чистому серому меху.
       - В битве пусть он будет на твоем шлеме, - произнес Станисвет. Его желтые холодные глаза улыбнулись. - В этом украшении добрый знак для собратьев и злой для врагов. Он символ проявленной отваги. Все мы дети богов, как громоносный Перун сын великого Сварога.
       - Благодарю... - Амвросий отвесил глубокий поклон идолу, а затем ведуну. Добавил машинально: - Следую за Сварогом!
       - Прости, Станисвет, что прерываю тебя. Всегорд ожидает. С ним воеводы Рыва и Ждан, - почтительно обратился к старцу молодой жрец.
       - Да, помню... Помню... И скоро буду. Поспеши. Передай.
       Безбородый служитель Сварога быстро зашагал в сторону одного из очагов, расположенных в темной части святилища. В свете пламени Амвросий различил несколько знакомых фигур военных вождей союза. Мысли старого волхва больше не занимали ритуалы. Предстоял важный разговор. Откладывать его старик не мог.
       - Ступай, тебя ждет отец. Да защитят вас боги! - попрощался он быстрее, чем ожидал Амвросий.
       - Прощай, мудрый Станисвет! Да прибудет с тобой небесный свет, - молодой охотник приложил к сердцу правую ладонь, сжимавшую дар. Он все сделал, как его учили.
       Старик кивнул и заспешил к новым гостям. Амвросий бросил последний взгляд на кумира, могучего великана с суровым ликом и хрустальным блеском очей. Всевозможные дары лежали у ног божества. Среди глиняных кувшинов и берестяных коробов, он впервые заметил волчью голову. Рядом помещались огромные рога оленя.
       "Мой сон?" - мысленно спросил юноша. Отчего Станисвет ничего не сказал ему об этом? "Может так нужно? Или он попросту забыл?"
       - Я принимаю прозвище, что ты дал мне, Сварог, - прошептал Амвросий. - Сыну твоему Перуну и тебе, хозяин небес, поднесу дары после первого похода. Хвост лесного пса будет на моем шлеме. А теперь мне пора... Храни вечность!
       Ноги понесли Амвросия к выходу. С легкостью в душе оставлял он темные своды языческого храма и спешил туда, где светился на солнце снег. Знакомый человек виднелся темным силуэтом на светящемся фоне. Валент ожидал его.
       - Привет, охотник! - прокричал он. - Не забудь свои стрелы.
       Юноша спохватился. Бегом бросился к ложу. Собрал оставленные вещи. Набросил на плечо суму. Отыскал сыр и принялся жевать на ходу. Молнией он вернулся к высоким вратам святилища.
       Приемный отец обнял его за плечи. Черные с проседью брови под лисьей шапкой ласково искривились. Светились голубые глаза. Улыбка сияла на тонких губах в кудрях на редкость ухоженной бороды. Седых волос в ее локонах имелось теперь больше, чем темных.
       - Идарий мне все рассказал. Сам он должен был ночью уйти. Всегорд отправил разведчиков за горы. Таково веление времени: все мы вынуждены спешить. Но он, похоже, настоящий друг и думает о тебе. Рад твоей удаче. Хорошей удаче, парень!
       - Да, спасибо... - смутился Амвросий. Он не понимал, говорит ли Валент об охоте или дружбе. Может, он имел в виду сразу то и другое?
       - Покажи что там у тебя?
       Юноша поднял кулак сжимавший хвост лесной собаки. На свежем воздухе от него резко повеяло травами. За ночь волхвы сумели каким-то особым образом обработать шкурку.
       - Но где остальной волк? - усмехнулся Валент, повернув голову немного боком и глядя с иронией. - Неужели это все, что тебе удалось добыть на охоте? Или служители божества опять забрали все лучшее?
       "Хорошо, что мы говорим по латыни", - подумал юноша.
       - Боги есть боги, а люди это только люди, - добавил он вслух размеренным тоном. Голос Амвросия был молодым и потому обманчиво хрупким. - Разве не велят высшие силы следовать за собой?
       Валент просиял, переменная в руках хвост волка:
       - Прекрасно. Осторожности я тебя научил. Зимний мех, красивый. Зверь попался крупный?
       Амвросий кивнул.
       - Достойная победа. Слышал рассказы об этом безумном одиноком волке. Горжусь тобой, - строго произнес римский изгнанник. - Наверняка этот подарок волхвов - украшение для шлема. Я ведь не ошибся? Нет?
       Молодой человек робко поджал полноватые губы. Взор ореховых глаз стал веселым, а щеки сделались румяными. Широкий подбородок поднялся, демонстрируя смешные белые волоски.
       - Нет, - ответил он. - Еще мне досталось имя Волк.
       - Прекрасно, - сказал Валент с доброй улыбкой. - Только прошу, не ликуй так. Люди завистливы. Даже варвары. Помни об этом всегда и всегда остерегайся, особенно теперь, - он вздохнул и сделал короткую паузу, - а разговор у нас будет серьезный. Такой, каких еще не бывало.
       Мускулы на шее Амвросий напряглись.
       - Давай сперва оставим твои вещи, - предложил Валент. Словно забыв о недавно сказанном, он бодро продолжал: - Помнишь, на днях мы много говорили о философии?
       Амвросий качнул головой. Они двинулись к огням лагеря.
       - Ты доказывал мне, что искусство спорить помогает понять вещи, людей и события. Я соглашался, но предупреждал: открытого спора иногда стоит избегать. Вопросы и ответы возможны и внутри нас. Именно так надлежит государственному мужу создавать, развивать и побеждать сомнения. Раскладывать понятия по полкам возможно и не произнося ни звука. Это называется мыслить.
       - Да-да, мысленно разделять понятия на рода и виды, не избегая противоречий, а раскрывая их и постигая. Разве не они побуждают нас к размышлению? Разве не это и есть искусство диалектики? - ответил Амвросий пылко, не замечая тревожных намеков приемного отца. - Об этом мы как раз и говорили. Некоторые называют Аристотеля отцом диалектики. Сам же он приписывал ее создание другим. И он же отделил ее от аналитики, науки поиска доказательств.
       "Он не понимает меня, - подумал Валент. - Юноша на редкость умен, но ему недостанет опыта. Но откуда его взять?"
       - Или я говорю, что-то не то? - спохватился Амвросий. Взор его остыл. Он почувствовал, как сильно увлекся.
       - Ты чрезмерно пылок и это точно придется по нраву девушкам, - Валент сжал зубы в широкой улыбке. Прищурился на правый глаз.
       Неожиданно Амвросий засмеялся.
       - Ты уверен? Раньше мне не слишком везло.
       - Все течет, все меняется, - Валент лукаво ухмыльнулся.
       Они дошли до ближайшего костра и оставили все лишнее группе дружинников Всегорда. Несколько из них беседовали, остальные спали, спрятавшись в теплых одеждах. Было по-ночному прохладно. Белая луна еще не растворилась на голубом небе. Огонь источал атмосферу тепла и покоя. Темные проталины звали остаться тут.
       - Может быть... - попытался спросить Амвросий. Он вспомнил, о чем собирался говорить с ним Валент. Прямой взор юноши наполнился тревогой. Ему не хотелось сейчас беседовать о чем-то серьезном.
       - Оставайтесь! - предложил дружинник с инеем на пушистой бороде. - Сейчас вернется с крупой Бык. Сварим каши. Расскажешь, как добыл собаку у Лешего.
       - Ну? - поддержал его другой.
       Амвросий развел руками: хотел бы - не может сейчас остаться.
       - Идем. Идем, - торопливо произнес бывший сенатор. - Покажу тебе одно место, которое ты здесь еще не знаешь. Оно неподалеку. Заодно и поговорим, о чем собирались.
       Они двинулись в гору по хрустящему утреннему снегу.
      

    7

       Постройки и огни костров сделались меньше. С высоты люди и лошади казались темными пятнами, разбросанными по небольшой низине. Со всех сторон защищал ее хвойный лес. Заснеженные деревья сливались с белизной горных вершин.
       - Сейчас гора сломается, откроется небольшой проход, и мы начнем спуск. Он будет недолгим. Покажу тебе, что обещал и перекусим заодно. Голоден? - закончил Валент вопросом.
       - Немного.
       - А место это интересное. Оно мне о многом напоминает. Сейчас под снегом всего не увидишь. Но когда я тут первый раз побывал, вспомнил отчего-то Италию. Вспомнил дом отца, даже лимоны на столе. Целый сад лимонных деревьев находился сразу за моим окном, на родовой вилле. Осенью наши колоны собирали сотни корзин этих фруктов. Был бы у нас сейчас хоть один из них. Вот было бы хорошо!
       Баритон его голоса звучал успокаивающе, не нарушая атмосферы природной тиши. Серые тени лежали на склонах гор. Ломаные линии Карпат были безмятежны как вечность.
       - Хорошо, - прошептал Амвросий. Игриво смахнул с длинной сосновой ветки снег. Улыбнулся себя, глядя, как он повалил на землю.
       - Ты ведь не видел лимонов? - спросил римский изгнанник.
       - Никогда, - с легкой грустью отозвался юноша.
       - Обещаю, ты попробуешь их и оценишь. Как хорошо бывает полить прозрачным соком свежую морскую рыбу или баранье мясо, испеченные на углях. Да...
       Солнце сделалось ярче. Тень луны растворилась в синеве неба. Серые блики сползли с вершин.
       Они некоторое время шли молча.
       - Теперь внимательно слушай, - едва слышно начал Валент. Он смотрел вдаль. Нельзя было понять, что занимало его разум. - Люди есть люди, что бы тебе там не рассказывали о богах и здешних нравах. Склавины тоже люди, а потому знай: им свойственно все, что и остальным. Будь отныне осторожен и молчи обо всем, что я сейчас и потом скажу. Здесь вскоре может начаться гражданская война.
       Амвросий остановился. Взгляд его окаменел от неожиданности. "Что это? Безумие?" - спросил себя юноша. Всем телом ощутил он в мгновение мерзлую тишину гор. Красивый разлет вороньих бровей над прямым носом всколыхнулся. Волосы, казалось, поднялись на голове, под остроконечным меховым убором. Устав вздрогнули, оживая от потрясения. Что все это означало? Он не находил слов.
       Две белки одна за другой пронеслись по ближайшим деревьям.
       - Красота зимы здесь неописуема, - протянул Валент, словно не замечая смятения спутника. - Да, такие горизонты напоминают мне Умбрию. Неплохо там было поохотиться. Жизнь удивительна, если ей наслаждаться. Делая это, понимаешь, как следует ее беречь.
       - Но то, что ты мне... - попытался что-то сказать Амвросий.
       Их глаза встретились. Лед прикоснулся ко льду.
       - Прошу, по-порядку, - хрипло произнес юноша.
       - Ты ничего не знаешь, как я сказал, - начал старший римлянин. - И помни, надлежит молчать. Этому я тебя, надеюсь, научил? Все может быть. Если захочешь защитить друзей, действуй косвенно и аккуратно.
       Амвросий снял рукавицу. Протер большим пальцем остывший нос. Что мог он сказать? Все выглядело логично. Но мысли его беспорядочно метались. Он приготовился слушать.
       - Север и юг союза племен на пороге раскола. Князь Радогост и союзный глава Всегорд разошлись в понимании интересов общин. Старейшины племен на стороне осторожного Всегорда. За амбициозным Радогостом с легкостью могут пойти молодые искатели славы и дружины многих племен. Вет решал в этот раз сложную задачу.
       - И? - юноша поднял взгляд полный тревоги.
       - Теперь спускаемся. Видишь расщелину?
       - Да. Продолжай, - Амвросий чувствовал, как нетерпение стучит у него в висках. Что еще мог рассказать ему отец? От этого зависело все: жизнь и судьба, любовь и военное счастье.
       - Радогост рвется воевать в имперских землях. Для него каган открывает свои коварные объятья. Ему дает глава аваров сладкие обещания дружбы, клянется не разорять родных князю земель. И это серьезное преимущество. Понимаешь? Всегорд желает продолжения борьбы с аварами. Для него кровь павших собратьев не остыла, а мирный быт склавинских родов важнее походов на город Константина. Да он и не верит в победу над Византией. Вот Даврит - верил.
       "Великий был князь!" - восхищенно подумал Амвросий. В памяти его всплыли детские воспоминания о могучем главе склавин. Как живой встал плечистый князь над пиршественным столом. Отвагой сверкнули немного узкие очи на широком лице с кривым носом.
       - Верил и проиграл, - сочувственно добавил Валент. - И я думаю, история вершится не одними желаниями людей и не только их духом. Есть иное. Что? Наверное, сила ума или...
       - Оттого мы и двинемся летом в Паннонию против аваров? - нетерпеливо прервал его молодой римлянин.
       - Да. Знать бы только, чем кончится этот поход...
       Они шли, обходя большие камни.
       - Так значит, оба князя могут дойти до междоусобицы?
       - Да, мой мальчик. Могут. И будь осторожен в предстоящей кампании. Предательство будет теперь входу, у меня на него чутье старого зверя. Князья не могут сразу разрешить спор войной. Начавший первым нарушит законы союза. Он сделается слабей и проиграет, - Валент равнодушно поскреб резцы ногтем большого пальца. Потом остановился и, размышляя, перетянул шнуровку на меховых башмаках. - Интриги... - протянул он и резко добавил, распрямляясь: - Но это не все. Завтра я отправлюсь в империю.
       - Что? - не понял Амвросий.
       - По важному делу еду в Византию, - спокойно повторил отец.
       Новая тревога появилась во взгляде юноши. Пальцы обеих рук сжались на поясе. Ноздри раздулись, выпуская пар. "Вот новость!" - он не мог о подобном даже гадать. Все сказанное казалось невероятным.
       - Как это? - выпалил Амвросий. Он сознавал, каким опасным может оказаться для Валента путешествие за Дунай. Слишком много врагов сохранил бывший италийский сенатор на римской земле.
       - Оставь беспокойства Ирине. Ты ведь знаешь, уже несколько раз я пробирался в империю. Сейчас граница охраняется лучше, но это не страшно. У меня будет надежный провожатый. В этой поездке мне предстоит попасть в Константинополь, а это теперь самая спокойная часть государства. Со Всегордом мы кое-что задумали. Но расскажу я тебе об этом потом. Сейчас мне необходимо взять с тебя слово, что не позднее середины следующей зимы ты вернешься домой. Мы отправимся в империю сообща. Не знаю, как повернется ваш поход, но ты мне нужен будешь здесь живой. Понял! Береги себя, а я позабочусь о себе.
       - Все будет так. Понял тебя, отец, - твердо ответил Амвросий. Сердцем он все еще ощущал боль тревоги. "Что если его поймают! Как быть тогда? Что будет если Валента узнают? Боги сохраните его!"
       Они осторожно пошли вниз по заснеженным камням. Местами было скользко. Они держались за ветви низких деревьев. Когда путь облегчился, Амвросий спросил:
       - Что предстоит тебе в империи?
       - Об этом тоже надлежит молчать. Всегод не желает посылать большие силы за Дунай как просит его князь из Македонии. Сейчас и старейшины этого не хотят. Последний поход закончился не так хорошо, как обещал Радогост. Многие опытные воины пали, а большую часть награбленного вернул себе враг. Лишние рты ушли из родов в пределы империи. Нашему князю нужно золото без следов крови. Ее во Фракии пролито с избытком. Не жди, что ваш поход в земли кагана принесет многие богатства. Кое-кто обернет это против Всегорда. Увидишь, так все и будет.
       "Радогост. Он", - подумал Амвросий. Глаза его зло сверкнули.
       - Вот почему нам особенно необходимо золото. Воинов оно научит слушаться князя и ждать награды от него, а не только от случая. Золото великая сила. И добуду его я, - неожиданно добавил Валент. - Но дело это будет очень непростое.
       - Ты думаешь, князья поссорились из-за того с кем воевать?
       - Нет, разумеется. Все сложнее. Южные племена больше всех стремятся к богатствам Византии. Князья там влиятельнее, а дружины их больше. Радогост уже возглавляет силы четырех племен. С ним общины северной Фракии и Иллирика. Полному возвышению его мешают только военные неудачи в империи. Вернись он осенью с полным успехом все было бы иначе. Не зря македонский вожак Светозар прислал своего человека на вет. И думаю...
       - Что? - с любопытством спросил Амвросий.
       - Сейчас это неважно, - остановил себя Валент.
       - Так будет война промеж племен? - с тревогой поинтересовался юноша. Близость к стольким секретам завораживала его, но сами они немало пугали. Он не знал, чего ожидать.
       - Будь отныне готов ко всему. Радогост не явился на вет союза и тем подтвердил слухи. Князья теперь держат руки на рукоятях мечей. Не знаю, что Радогосту обещал каган Баян. Но они не враждуют. Догадкой это быть перестало и... Да вот мы и пришли!
       Они остановились на пригорке над ровным местом расчерченным линиями из камней вдоль и поперек. Следы строений образовывали правильный квадрат. На дальнем его углу виднелись остатки башни.
       - Думаю, многое здесь было построено с использованием дерева, - Валент спрыгнул вниз: он знал все места. - Но башни с той стороны были каменными. Как приблизимся, увидишь, что они поднимаются над пропастью. Красивое место.
       Амвросий последовал за приемным отцом.
       - Кто все это построил? Даки? - поинтересовался он.
       - Римляне - наши предки, разумеется, - обернулся Валент. Худое лицо его наполнилось гордостью. - Думаю, здесь был постоянный лагерь вспомогательной когорты.
       - Вот как? - удивился Амвросий. - Сколько же он тут простоял?
       - Этого я не знаю. Должно быть, возвели крепость лет четыреста назад, а потом она перешла варварам. Много в этих местах было войн. Неизвестно, кто последний завладел ею. Но когда я посоветовал Всегорду восстановить укрепленный пункт, вмешался главный здешний жрец Сварога.
       - Станисвет?
       - Да. Он сказал, что место тут проклятое. Склавины так считают. Их дело. Положение крепости все равно не самое удачное. Наверняка те, кто его выбирал, имели свои причины. По легенде поселение это разрушил Чернобог. Вспылил как-то и разломал до основания. Глупости. Посмотри лучше как выровнена площадка.
       Они шли между остатками стен домов. Сохранилось от них немного: хорошо обтесанные валуны для основания строений. Брали их прямо тут, в горных каменоломнях. Но дерево все равно было доступней.
       - Посмотри! - окликнул отца юноша. Нога его откопала в снегу рыжеватое горлышко глиняного кувшина.
       - Ничего ценнее ты не найдешь, - усмехнулся Валент. - Все это место я осмотрел еще летом. Хотел отыскать какую-нибудь надпись на камне. Ничего! Должно быть, Чернобог и в правду был очень зол.
       Амвросий засмеялся: "Боги как люди. И характеры иной раз не отличить. Страсти в наших мирах одни".
       - Не знаю, зачем понадобилось возводить в этом месте крепость. Хорошо закрыта она только с двух сторон. Но мне тут нравится. Дойдем до края и перекусим? Со мной ячменные лепешки, немного чеснока и салонины. Подойдет для скромной трапезы?
       - Хорошо, - согласился Амвросий. Голод заслонял впечатления.
       На краю земля резко обрывалась и уходила вниз, к заснеженным соснам и елям. Тонкой полоской скользил по камням ручей. Красавец олень с огромными рогами жадно пил подле поваленного старого дерева.
       - Отсюда его не достать, - печально заметил юноша.
       Ветер холодил лица и играл мехом уборов. Они расположились за стеной старой башни. Валент извлек из сумы еду, нарезал ножом хлеб и сало. Достал берестяную флягу. Пили квас, богато подслащенный медом. Жевали не торопясь.
       - Знаешь, - произнес Валент проглатывая пищу, - ведь наш мир устроен со смыслом. Он логичен. На севере место абсолютного холода, где есть только лед и снег. Юг кончается вулканами и песком. Там абсолютный зной. На западе ойкумена ограничена океаном, а на востоке лежат бескрайние степи. Восток вообще простирается дальше, чем нам известно. Там есть дикие пустоши, но за ними обитают индусы и серны, мелковатый народ создающий шелк.
       - А что лежит дальше на востоке?
       - Океан. Все равно океан. Люди как вода перетекают из земли в землю, но не могут достичь четырех абсолютных точек вселенной. Возможно, океан един и соединяет наш мир с землями сернов. Какой смысл завоевывать ойкумену, если ее невозможно даже пересечь?
       - Вода и вода с одних сторон, лед и огонь с других... - вслух подумал молодой римлянин. - Выходит каменная твердь под нами, а окружает нас воздух. Все это странно... Не вижу здесь никакого смысла.
       - Философия не поможет. Обдумывать надо исходя из известного, а не абсолютных представлений. Я захватил для тебя одну книгу, - Валент сделал движение что-то достать из кожаной сумы, брошенной на каменном возвышении. - Вот возьми, - он протянул юноше свиток в потертом футляре.
       - Что это? - спросил Амвросий, бережно принимая вещь.
       - Ты как-то хотел прочесть "Поход 10 000" Ксенофонта. Но этой книги сейчас у меня нет. Сейчас? Хм! Быть может потом, когда... - он остановился и печально развел руками. - Но это произведение даже лучше, его написал римский военноначальник Арриан Квинт Эппий Флавий. Она называется "Поход Александра", это о войнах македонян с персами. Интересует?
       - Превосходно! - воскликнул Амвросий. Голос его откликнулся легким эхом вдали. Кровь бурлила в жилах от внезапного восторга. Мог ли он мечтать о таком?
       - Это первый свиток из трех. Остальные в городище, в нашем доме. Ирина покажет тебе, где я их положил. По Арриану можно учиться. Лучше него никто не проследил дела великого Александра. Да, славный и мудрый Арриан... Были же такие римляне когда-то! Пусть он поможет тебе в собственном военном походе. Знания всякий раз сохраняют нам жизнь, если это возможно.
       - О, я благодарю! Это действительно ценно.
       Валент расхохотался:
       - Раньше ты этих свитков не замечал. Но откуда тебе было знать, что в них? Сейчас самое время для таких книг. Помнишь Феодагата? Где теперь его кости? Великий был гот.
       - Помню, - с грустью ответил Амвросий.
       Высокий гот предстал в его памяти таким, каким был в последний свой год: с русыми космами и черно-рыжей бородой, в шлеме с белым конским хвостом на вершине. Он смеялся всем телом - большим и сильным. "Отважный Феодагат! Вместе с князем Давритом пируешь ты сейчас за столом Перуна. Подыми золотой рог за нас!" - печально подумал юноша. Сердце сжалось от тоски: гот всегда был добр к нему.
       Валент мотнул головой, пряча сырые глаза:
       - Считай, что это его последний подарок. Он прислал эту книгу с другими дарами давно, когда ты не мог еще даже двух букв прочесть вместе. Сейчас ты набрался разума и роста. В Италии такие крепкие юноши редки. Здесь, нет. Даже воздух в варварских краях легче и просторней. Феодагат сказал бы, что ты стал достойным мужем. Он бы тебя обнял, а где его мальчишка я и не знаю. После нашествия аваров... Помнишь? Да, судьбы народов... Ведь восемь столетий назад и Рим был таким юным как этот варварский край...
       "О чем это он опять?" - задумался Амвросий. Слова отца трогали его. Они ранили и будили картины минувших лет. Но не все было ясно юноше. Очень часто не понимал он Валента. И сейчас не мог Амвросий уловить смысла его сравнений и описаний.
       Они просидели в старом городе до вечера.
       - О чем твои мечты? - спросил Валент.
       - Не знаю. Мне трудно бывает себя понять. Все жаждут подвигов и военной славы, а я сомневаюсь... Для чего мне это? Почему путаюсь я в желаниях? Может быть, я больше всего хочу сейчас все это понять. Хочу больше узнать, увидеть... Еще хочу любви...
       - Это самое легкое! - улыбнулся Валент робким речам сына.
       Амвросий растеряно тряхнул снятыми рукавицами. Руки пылали.
       - Чего хочешь ты? - наконец спросил он.
       - Раньше мне все казалось здесь ясным. Я был важным лицом, богатым и родовитым. Но в борьбе за воссоздание великой Италии, свободной от варваров и восточной империи, я проиграл. Да! Потом много сил потратил на размышления об этом. Свои ошибки я оценил. Но разве в них дело? Запомни, бывают моменты, когда все против нас или все на нашей стороне. Удача?
       - Боги? Фортуна?
       - Нет, это нечто большее, чего я не понимаю еще.
       - О чем ты?
       - Воля людей. Всех или очень многих... Что движет ею? Что?
       Амвросий насупился. Слова отца снова казались странными. Многое в них было непонятно. Но он чувствовал, насколько велик их смысл. Ему хотелось дать стремительный и точный ответ на сомнения Валента. Однако он понимал, что сам еще не знает его. Даже вопросы были для него новы, хотя он знал - с них всегда начинаются ответы.
       - Но сейчас... чего ты желаешь?
       Валент тепло улыбнулся. Положил руку на плечо Амвросия.
       - Я хочу жить в городе Галлиена, - сказал он.
       "Где этот город Галлиена?" - спросил себя молодой римлянин. Он никогда прежде не слышал о нем. "Что это, очередная шутка с неясным юмором?" - он хмуро втянул в себя прохладный воздух и произнес:
       - Где он расположен? Что это за странное место?
       - Когда-нибудь я расскажу тебе и об этом. Обещаю, так случится не позднее, чем мы оба ступим на римскую землю. Пора тебе побывать за Дунаем, пора. И это будет интересней войны с аварами. Клянусь!
       - Когда же мы теперь увидимся?
       - Осенью я хочу вернуться, если все сложится как мне нужно.
       "Да сберегут тебя все боги!" - подумал юноша с любовью.
       Закат на снегу был красивым: розовым и теплым.
      

    8

       Когда Маврикий вошел в зал евнухи опустили головы. Замерли в поклонах государственные мужи. Шелест богатых нарядов пробежал по сановным рядам и остановился.
       "Дождались!" - промолвил себе одному ангел Аркадий, не поднимая глаз. Он чутко ловил звуки прикосновения божественных ступней к мозаичному полу. Пот крупными каплями выступил на жирной шее влиятельного евнуха.
       Владыка империи гордо нес порфиру, широкий и долгий плащ. Желтое золото, жемчуг и рубины диадемы обрамляли черные кудри. Длинные брови прямым луком сходились над широким носом. Большие темные глаза горели волей. Лоб был чист от морщин. Гладкий широкий подбородок подпирал округлые щеки. Вспыхивали золоченые пластины под пурпуром шелкового плаща. Тело владыки дышало силой. Плечи были широки.
       Шуршали убранства свиты правителя Византии.
       Под ногами Маврикия выложенный из камней сын плотника Иисус подымал свой крест на Голгофу. По сторонам от августа десятки высших сановников хранили недвижимость в поклоне. Волосы на их головах были хорошо уложены. Море красок в длинных одеждах застыло вместе с телами.
       Автократор неспешно ступал по мозаичному полу. Приближенные не отставали. Справа за Маврикием шли стратеги Приск и Коментиол, прославленный победитель скифов. Броня на них играла серебром. Перед собой Коментиол с почтением нес шлем императора. Слева шел первый сенатор Павел, отец владыки Византии, возведенный им в патриции. За ним следовал зять августа Филиппик, глава телохранителей - комит эскувитов. Парадной рясой выделялся в свите епископ Домициан. Все знали: с ним одним держал автократор совет по важнейшим внешним делам империи.
       Свет струился из высоко расположенных окон.
       Маврикий прошел сквозь надушенных придворных и встал перед возвышением, где для него установили полукруглое римское кресло. Все обстояло просто, как он желал. Плотные ноги императора уперлись в пестрый пол. Свита обтекла его, замерла в возвышенных позах.
       Придворные осторожно подняли глаза, словно боясь ослепнуть.
       - Слава божественному! Слава Маврикию! - нараспев произнесли сановники привычное заклинание. Восхищение проступило на лицах.
       Император принял золоченый шлем из рук стратега. Взглянул равнодушно на орлов и святых сотворенных умелыми руками. Сжал под плащом навершие меча с разверзнутой пастью льва. Вдохнул носом смесь благовоний, приподымая подбородок. Заговорил равнодушно, без приветствий, глядя поверх голов:
       - Дурные вести мне сообщают. Весна приближается. С каждым днем делается теплее, а сердце мое не согревается солнцем, - с горечью улыбнулся он выдающимися губами большого рта. Показал редкие зубы. Взор его без доверия скользнул по светящимся преданностью лицам. - Молю господа и не получаю ответа, отчего так всякий год? Кто виноват в том, что разум мой не находит покоя? С кого спрашивать мне за все неудачи империи? Отчего меч мой не знал поражений на Востоке, а отсюда - из сердца римского государства получал я одни горькие извести? Кто объяснит мне, как дошли мы до засилья варваров на наших землях? Кто и когда? Вот ты, Аркадий, скажи!
       Сердце евнуха екнуло.
       - Мне неведомо, божественный, - пропел он. - Тяготы правителя вечны, хлопоты автократора неизменны. В них открывается величие избранника бога.
       - Такими словами ты улещал Тиверия? - отвел холодный взор император. - Известно ли вам иное? Может ли кто объяснить мне все, что терзает душу? Как возвеличить государство и одолеть скифов? Быть может, напрасно Христос ниспослал мне порфиру?
       Молчание казалось гробовым. Строгий взор императора скользил по фигурам сановников, отыскивая в их чертах признаки возражения.
       Аркадий смазал пот с ладоней о бока своего необъятного тела. Шелк нижней туники приятно холодил. На миг ему показалось, будто тяжелое золотое ожерелье пристало к шее словно петля. "Глупости! Не думай!" - приказал он себе твердо. Сглотнул прелую слюну.
       Маврикий повернул большеносую голову в сторону Коментиола:
       - Неужели нельзя защитить границ империи?
       - Правда в твоих словах, божественный, - хмуро ответил стратег. Длинное лицо его со впалыми щеками, светлой бородой и крючковатым тонким носом сохранило выражение печали.
       - Непросто найти решение давно заброшенной задачи, - кивнул головой епископ. Голос его звучал протяжно и сладостно-ядовито. Щеки отвисали на полноватом лице. Приоткрытый треугольник небольшого рта выдавал пожелтевшие нижние зубы. - Вера придает нам сил, но к ним надобна и мудрость правителя. Один ты знаешь что делать.
       Маврикий пробежал пальцами в перстнях по чистому подбородку. Легкая улыбка проступила на его устах. Он ощущал в окружавших тревогу и понимал, как выгодно бывает создавать ее и разгонять.
       "Играют свои роли, подлые собаки", - прочел Аркадий в глазах престарелого Льва, некогда высоко вознесенного Юстином II. От болезни суставов тот едва держался на ногах. "Ожидает ли меня ссылка как его, заслуженного глупца наболтавшего себе и на большее? Или завтра же меня удавят в темном коридоре дворца?" - с опаской подумал евнух. "Как удержаться на Олимпе при новом августе? Как?" Он хорошо знал: ни одного его тревожат подобные мысли. Многие любимцы прежнего августа могли пострадать. Маврикий затевал новые перемещения.
       Автократор решительно расправил плечи. С жаром продолжил:
       - Каждую весну, проведенную на Волоске, сердце мое билось в тревоге за дела наши в Иллирике и Фракии. Первейшие помыслы мои были не о себе скорбном, а о благе отечества. Все расцветало кругом. Всякий божий день воины мои проводили в учениях и заботах, готовясь к сражениям с персами. И дела наши были удачны. Бог благословлял труды, - он вздохнул. - Когда император Тиверий Константин назначил меня магистром войск Востока, я застал в Сирии те же беды что и всюду. Солдаты обленились. Начальники их забыли свое ремесло, а всякие чиновники давно перестали видеть разницу между своим кошелем и фиском. Дела наши небыли хороши, всякий это знает. Персы опять желали унизить римлян и обременить государство наше позорной данью.
       "Юстиниан не полагал ее таковой", - добавил про себя Аркадий. Невольно он вопрошал: "Что опасней в новое время: хитрый или недалекий ум? И как доказать преданность владыке, сохранить почести и приумножить блага? О, только бы не потерять!"
       - Пусть господь отвратит от меня свой лик, если хоть одно слово мое ложно. Все обстояло так. Но порядок в армии Востока был наведен: солдаты взялись за оружие, хаос и лень были отброшены. Недостачу денег покрыли мы победами. Не было дня в походе, чтобы я позволил войску оставаться без укрепленного лагеря. Всякий раз возводили мы его на войне, чего не все делают во Фракии. А разве здесь меньше у нас врагов? Разве варвары не обнаглели беспредельно, что всякое лето хотят завладеть столицей? Сколько золота каждый год уплывает за Дунай? Сколько римских городов разорено скифами и аварами? Сколько поместий сожжено? И какова причина всех этих бед? Кто даст ответ мне и сенату!? Кто и когда!?
       Император опять остановился, словно переводя дыхание. Взор его зорко следил за сановниками. Он не желал карать. В планах его не было суровых мер. Одно беспокоило августа: все ли последуют за ним по пути перемен в империи? Он поставил греческий выше латинского языка. Он желал порядка в Италии и безопасности Африки. Войну с персами мыслил автократор завершить победами. Он нигде не даровал льгот по вздыманию податей. И главное, что задумал: возвратить силу балканским армиям, как сделал он это на Востоке. "Да, этого я хочу!" - подумал Маврикий. "Делам государства всюду нужен порядок, а всякий противник того пусть знает: не стану я обходить преград. Не потерплю лицемерия. Не буду сносить интриг".
       - Речь божественного Маврикия справедлива, - лживо шепнул Аркадию седовласый чиновник. Вместо ревизии финансовых дел, особой важности поручения императора, он второй год за взятки покрывал старые хищения.
       - Тиверий избрал наилучшего приемника! - ответил тучный евнух с фальшивым почтением. Мысленно он позволил себе добавить: "Пусть Маврикий сам попробует справиться с государственным кораблем. Пока он тоже платит дань аварам, большую, чем лежала на нас, а слова... Они немного стоят". Потеря положения препозита опочивальни императора еще тревожила его. Со смертью Тиверия огромная власть ускользнула от Аркадия. К счастью контроль над шелковым производством оставался за ним. Но все ли там обстояло хорошо?
       Зять императора наклонил ухоженное лицо к уху владыки. Слова посыпались неразличимым потоком.
       "О, тучные небеса, грянет ли буря?" - вознес Аркадий свой взор к своду. Желтые струи света разрезали синеватую известь, всю в алых квадратах с зеленоватым орнаментом. Из широких прорезей солнечные потоки вливались в небольшой зал.
       - Пора! Обо всех делах поговорим отдельно. Ничто не брошу без внимания, ничто. Теперь не время, - решительно произнес Маврикий. - Есть срочные заботы. Такие не отложишь. Городские укрепления нам нужно осмотреть. Два дня пробуду подле стен Анастасия. Посмотрю, как ведутся работы. И ты, Октавий, - он властно указал пальцем на сутулого сановника, - последуешь за мной. Без отлагательств и пышных отговорок. Посмотрим, как ты исполняешь мою волю.
       Аркадий почувствовал, как от сердца у него совсем отлегло. Внезапно режущей горло кислятиной отрыгнулся соус от утки наспех съеденной поутру. Евнух сглотнул его незаметно. Слегка поморщился. "Неужели никогда больше не ведать мне покоями августа?" - поймал он себя на навязчивой мысли. Он прогнал ее, чтобы на душе снова не сделалось тяжело.
       - В этот год варварам наших укреплений не преодолеть. Сам позабочусь о спокойствии столицы. И всем своим тревогам сам же положу конец. Для того бог и возложил на меня заботу о государстве. Вам же скажу одно. Тиверий был добр. И я продолжу поступать подобно, но более стану требовать успехов в делах. Хаос в северных провинциях империи нужно остановить. Пустые церемонии мне не милы. Как и Тиверий чувствую я больше тягу к простоте, чем к праздным порядкам. Но вместо церемоний я потребую побед в делах. За то буду милостив.
       - Хвала божественному Маврикию! Слава августу! - отозвались высшие чины государства и двора. Средь ликующих голосов Аркадий слышал и свой, полный преданности и любви.
       Автократор вновь заговорил. Смягчил тон:
       - Дела наши во славу Византии. Империя в беде, хоть есть и славные успехи на Востоке. Все решать продолжу в частности, без церемоний. И каждый, кто предан мне, будет и вхож ко мне. Одного желаю я от всех служивших отцу милой супруги моей, будьте и мне верны также. Все сказанное мною просто. Беды наши едины и пусть никто не ждет от меня жестоких наказаний. Но всякий день весны пусть не мне единому несет тревоги. Ступайте.
       Август приподнял правую руку, отбрасывая плащ. Лик его совсем утратил властную строгость. Он широко улыбнулся и взор его просиял.
       - Хвала божественному Маврикию! - воскликнул Филиппик и зал ответил автократору новыми восторгами. Славословия полились медом.
       "Ныне же вечером устрою себе праздник!" - мелькнуло в голове Аркадия. Он решил: "Завтра, не сегодня стану думать о проблемах с шелком. Бог даст, сам пока покрою недостачу, а дальше подвернется добрый способ возместить свое".
       - Владыка, нас ждут дела, - произнес Приск.
       - Идем! - скомандовал Маврикий.
      

    9

       Огняна пробежала по дощатому настилу через огромную лужу. Воробьи щебетали у мутной воды. Темнели невдалеке горки еще не растаявшего снега. Вода каплями обрывалась с сосулек. Девушка подняла на них глаза необъятной голубизны. "Одна, две, три..." - сочла она водные хрустали на краю крыши. Солнце пронизывало их своими лучами. Искрились лед и вода. Она оглянулась и побежала обратно.
       - Хорошо, что спохватилась! - хихикнула юная красавица.
       Берестяной коробок лежал на краю влажного настила. Девушка стремительно подняла его. Перевернула. Убедилась, не намок ли короб.
       "Выпрыгнуть решил, несчастный трус!" - подумала она. Рыжие косы ее горели алым пламенем в лучах божественного светила.
       - Там она, моя девочка, там! - крикнула Огняне старая женщина, кормившая гусей неподалеку. Проворные ее руки с серыми пальцами рассыпали остатки вчерашнего пира.
       Птицы били крыльями и гоготали. Выбираясь из вонючей заводи к ровному месту, они жадно глотали добытые куски. Худой белый пес с завистью смотрел на пресыщающихся пернатых. Несколько малышей вдали боролись в грязном снегу. Двое мужчин бранились возле кривого сарая. Неведомо где вопил кот.
       Огняна подобрала подол и с озорством перескочила через изгиб лужи. Мутные брызги полетели в сторону птиц. Еще четыре шага, она точно их посчитала, и деревянная тропинка привела ее к раскрытой двери. Низкий косяк весь был изрезан магическими знаками.
       В доме овцы и свиньи стояли в отдельных загонах. Их голоса и запахи привычно смешивались. Бородатый мужчина в меховой накидке улыбнулся гостье, продолжая подкладывать овцам сено деревянными вилами. Копна помещалась прямо в жилище.
       - Вердагорда! - позвала рыжеволосая девушка.
       - Сюда ступай! - ответил немного грубоватый голос.
       Огняна миновала гору прошлогодних трав. Она осталась лишь по одну сторону длинного мрачного жилища. Скоро уже должны были зазеленеть луга под городищем Магуры, крылатой воинственной дочери Перуна. Еще немного и на полях появятся общинники-землепашцы. Волей вечных богов земля вновь просыпалась от белоснежного сна. Боги тепла и света возвращались в мир.
       Дымился очаг с котелком. Напротив него на широком ложе, одном из нескольких, сидела девушка. Тяжелые соломенные косы ее ниспадали до пояса. Голова то опускалась, то поднималась. Игла в быстрых пальцах ныряла в грубую ткань. Свет вольно проходил сквозь бычий пузырь на окне.
       - Заходи, подруга, - сказала гостье Вердагорда.
       - Будь здорова! Макошь в помощь! - привычно вспомнила Огняна богиню земли и женской судьбы.
       - И тебе... Как жива? Садись рядом! - Вердагорда остановилась. Подняла белое лицо от работы. - Принесла? - усмехнулись угольки ее глаз под черными пушистыми дугами.
       Огняна запрыгнула на мягкое ложе, все устланное перинами.
       - Как забыть? - она проворно вынула коробок.
       - И как ты его поймала!? - прищурилась Вердагорда на правый глаз. Пухлый рот ее игриво улыбался. - Ну же!? Расскажешь?
       - Сверчка то? - удивилась гостья. Округлое личико ее немного обагрилось. Слегка вздернутый носик наморщился. - Чего тут особого расписывать... По звуку нашла. Он певучий... А потом, хлоп и вот он!
       - О, какая! - насмешливо протянула Вердагорда. - Хлоп-шлеп...
       - А ты как Идария окрутила? - выпалила Огняна, преодолев короткое замешательство. Щечки ее пылали.
       - Тихо, отец услышит. На то секреты имеются... - с прежней насмешкой, но едва слышно ответила юная хозяйка. Глаза ее сделались еще больше.
       Огняна посмотрела по сторонам. "Вот же я глупая крикунья!" - подумала она с досадой. Девушки к счастью оставались одни.
       - Давай же! - поторопила рыжеволосую подругу хозяйка.
       Огняна передала ей короб. Вердагорда приложила его к уху, ловя малейшие шорохи. Жучок перебирал лапками по берестяному дну. Девушка осторожно приоткрыла коробок. Сверчок походил на большого черного кузнечика. Она закрыла короб и довольно просияла.
       - Ой, спасибо, подруга! Это мне забава.
       Огняна ответила ей ласковой улыбкой.
       - Когда же он запоет?
       - Не знаю... Может ты его выпустишь?
       - Подумать надо. Может и отпущу. Пусть здесь живет!
       Вердагорда убрала короб и шлепнула себя по коленям. Уста ее снова расплылись в довольной улыбке. Послышались тяжелые шаги. В зал проковылял сутулый мужчина средних лет.
       - А-а-а... - промычал он.
       - И тебе привет, братец! - хмыкнула юная хозяйка.
       - Ладно... - он почесал укрытый густым мхом подбородок. - Мать то где? Не видала ее?
       - Во дворе поищи, где птицы.
       Брат Вердагорды кивнул и удалился.
       - У, бестия! - пригрозила ему кулаком девушка. Сердито прибавила: - Пес такой, хочет меня с Мечиславом свести! Не знаю даже, что тот ему пообещал... Леший их забери, обоих со всеми потрохами!
       - Ты чего? - удивилась Огняна.
       - Старая песня! Не буду. Все равно, что хочу то и делаю. Вот послушай лучше, чего Щука вчера наболтала, - принялась рассказывать Вердагорда, снова обретя дружелюбный тон. - Будто бы Всегорд послал Валента с отрядом грабить римских купцов и для своей жены заказал жемчужные бусы. Вроде как за бусами его отправил? Представляешь? Вот откуда ей знать? Еще Щука с сестрой поругалась. Та ее давай учить, что мол нечего тебе в девки лезть... еще мол зелена березка... И все вот так ей наболтала. Так подрались! Знаешь, какую царапину ей Щука насадил? С ноготь! Да еще меня просит: "Помири!" У самой норов то медвежий, вот и не уживается в родном дому.
       - Да брось ты, Вердагорда. Хитрит она. Точно скажу. Ей Идарий нравится, все знают. Так она тебя и старается в свои склоки втравить. Плюнь! Велес защитит. Стороной от нее, рыбы кусачей.
       Юная хозяйка хихикнула:
       - А про жемчуга, думаешь, наврала? Завидно. Валент то, правда, уехал. И кто скажет куда? Даже Амвросий твой не знает.
       Огняна покраснела. "Если бы все так было!" - подумала она с грустью. Девушке лишь хотелось, чтобы молодой римлянин принадлежал ей. Но как было достичь этого? Как? Ничто не приходило ей на ум. Робость лишала ее сил, превращая желание в бесконечную муку.
       - Может и правда за жемчугом? - пытливо заглянула в потухшие очи подруги Вердагнорда. Смятение Огняны не ускользнуло от нее.
       - Поедет он за одними жемчужными бусами!? Жди! - с волнением в голосе ответила рыжеволосая девушка. - Значит важнее дело. Он из городища то зря никогда не выбирался. Да наша ли беда...
       - Знаю, что печалишься, - сменила тему томноокая красавица. - Зря себе сердце не скреби. Макошь поможет. Лада смилостивится. Все сладится. У меня, что нужно - все готово. Твой будет, сама увидишь! Только меня слушай...
       Огняна просияла. Надежда возвращала ей силы. Много ночей проплакала она над своим горем. Беспокойные мысли об Амвросии, его взоре и жестах, словах и редких прикосновениях терзали ее. Ей, то казалось безумием желать его любви, то хотелось все ему рассказать - обнять и расцеловать этого необычного юношу, такого странного и полного глубоких мыслей. Она встречала временами его печальный взор в часы общих забав и спрашивала себя, не думает ли он сейчас о ней? "Амвросий!" - шептала она, прижимая к устам лоскутки его туники.
       Вердагорда слегка шлепнула себя по губам длинными пальцами:
       - Ой! Мать меня побьет! Вот велесово проклятье. Очаг то наш почти погас. Смотри, не дымится уже...
       - Что? - спросила Огняна с испугом.
       - Помоги, а там дело и обговорим.
       Они принялись раздувать огонь. Подбросили дров.
       Внезапно Огняна подумала, как же красива Вердагорда. В чистых чертах ее все дышало гармонией. Пушистые черные брови притягивали взор. Глаза девушки были темны, а губы алы. Очи ее, то казались полными огня, то дурманящего разум покоя. Огняна не знала, так ли хороша она сама, но сомневалась в своей прелести. Девушке казалось, что ей недостает женской стати, манящей надменности и любовной игривости. Но она знала: сердце ее горячо, а тело страстно. Она любила и желала. Одни лишь опасения лишали ее сил.
       - Во всяком деле нужна помощь богов. Только подношениями не отделаешься. Надо посильнее закрутить. Чары нужны. Боги они своим делом заняты, могут и забыть про нас. Но вот если колдовство с жертвой смешать, вот тогда наверняка будет толк. Полюбит, Перуну не оторвать.
       - Думаешь?
       - Страхи оставь. Дело знаю.
       Вердагорда помешала закипевшее варево. Ноздри ее поймали приятный запах будущего обеда: бурлившей в котелке бобовой каши. Девушки уселись на дубовую лавку подле широкого стола. Пламя жадно облизывало черный котел.
       - Вот! - Вердагорда сунула подруге тоненький пучок каштановых волос перетянутых льняной нитью. - Знаешь, чьи они?
       Огняна бережно приняла связку. Даже мечтать о подобном ей не приходилось. Да и как могла она достать его локон, не раскрывая своих чувств? Одной Вердагорде поверяла она терзания сердца.
       - Его... - едва слышно прошептала Огняна. - Как же ты смогла?
       - Да разве это я...? - покатилась со смеху Вердагорда.
       "Неужели он сам дал ей свои волосы? Но зачем...? Для нее или для меня...?" - отчаянье билось в сердце Огняны. Она не могла поверить в измену подруги. Разве ей не нравился Идарий, друг милого Амвросия?
       - Ты что ревнуешь? - неожиданно вспылила Вердагорда.
       - Нет! - резко ответила Огняна.
       - Это я Идария подговорила срезать. Про тебя молчок. Клятву ему дала, что не для зла. Правда это. Срезай и ты свой локон, - она протянула подруге ножницы. - Соединим ваши волосы с помощью Лады, да соединит сердца ее милость и помощь весенней богини Живы. И пусть крылатый Лель нашлет на Амвросия любовный огонь.
       Огняна проворно отрезала от косы алого цвета немного волос.
       - Дальше мое дело, - серьезно пропыхтела Вердагорда. - Эти себе оставь, у меня еще имеются, - в ее проворных пальцах смешались рыжие и темно-русые волоски. - Спокойна будь. Теперь всякие страхи прочь гони. Завтра утром совершим все обряды, дело и сладится. Смелой стань. Свое не отдавай, а огонь сердца в объятьях излей.
      

    10

       Маленький Юлий повис на ноге Амвросия.
       - Братец вернулся! - прокричал он.
       Ирина выглянула из темной глубины длинного жилища. Молодой римлянин застыл возле стойла, держа под уздцы невысокого жеребца бурой масти. Он сам поймал его в табуне два года назад. Валент подсказал для выносливого коня забавное имя Скиф.
       - Пусти же его. Дай ему расседлать коня.
       Амвросий поднял толстощекого Юлия и усадил к себе на шею. Кудрявый мальчуган радостно ухватился за густые волосы брата. Локона спадали на лицо юноши, почти скрывая низкие вороные брови.
       - Что привез? Что привез? - затараторил малыш.
       Ирина вышла навстречу Амвросию. В ее черных волосах слегка серебрились седые нити. Но она по-прежнему была хороша. Уста ее нежно улыбались. Юноша спросил себя, рада ли она ему как приемная мать и подруга, или как женщина восхищенное красками молодой силы.
       - Что же ты нам привез, Амвросий? - полюбопытствовала жена Валента. - Мы как раз жарили на оставшемся сале ячменные хлебцы. Они еще хрустят, как ты любишь. Все на столе!
       - В сумке черемша. Собрал на болоте, жгучая как адское пламя. Еще выменял у Деяна целый мешок сушеных грибов. Завтра наварим сладкой похлебки. Ты доволен, Юлий? - Амвросий поднял взгляд.
       - Да! Да! Да! - запел мальчишка, вытаращив большие глаза.
       - Грибы? Свои мы давно съели, - сказала женщина, снимая мальчугана с шеи брата. - Все это? Не повезло с силками?
       - Пусто. Один заяц угодил в ловушку, да его обглодала лиса.
       - Лисица? - удивленно вытянул губки Юлий. - А ты ее видел? Хвост лисицы лучший оберег, еще сильнее волчьего. Слыхал?
       - Ступай на кухню, - строго приказала женщина. - От твоего брата еще ни один зверь не уходил. Увидел бы, принес тебе.
       Амвросий усмехнулся, продолжив говорить:
       - Еще, как Идарий соберется, поедем охотиться. Может боги подарят удачу. Набьем разной птицы - будет пир не хуже княжеского.
       - Мясо? - переспросил мальчуган.
       Ирина погладила его по черной пушистой головке.
       - Пойдем. Посмотрим, как спят твои сестрички. Только теперь веди себя тихо! Пусть Амвросий сам тут разберется...
       - Вот, - юноша протянул женщине мешок и суму с припасами.
       Он отвел жеребца в стойло. Расстегнул подпругу. Сбросил аварское седло со стременами. Подвинул ближе к коню рубленое корыто с водой. Подбросил сена. Рядом фыркали еще два невысоких жеребца и несколько меринов, принадлежавших дружинникам Всегорда.
       С улицы воздух доносил дыхание наступавшей весны.
       "Странно... - подумал Амвросий, поглаживая жеребца. - Странно, что я встретил утром людей Радогоста в наших местах". Он столкнулся с десятком пеших воинов с юга в воротах поселения, где жил его друг, простой общинник. По слегка протяжному говору и оружию узнал он в прошедших мимо военных людей из южных земель склавин.
       - Для чего они здесь? - спросил Деяна молодой римлянин.
       - Зовут смельчаков в войско своего князя, - безразлично ответил тот. Вытер грязные ладони о низ холщовой рубахи.
       В землянке было тепло и по-весеннему сыро. Амвросий повернул лицо в сторону груды меховых одежд, чтобы скрыть внезапную тревогу. Запахи старого пота и плесени были ему неприятны.
       - А грибы сушеные у тебя остались? - спросил он.
       - Полным полно! - самодовольно ответил Деян.
       Толстая низкая дверь тяжело заскрипела. Оставленная для света и воздуха щель стала больше. Словно тень в жилище проскользнула белокурая девушка. Она, наклоняясь, прошла к слабо горевшему очагу и уселась поодаль от парней.
       "Дельфина!" - с болезненным трепетом подумал тогда Амвросий. Он кивнул ей. Она ответила ему прохладной улыбкой. Они обменялись словами приветствий. "Как равнодушен ее голос, - заметил Амвросий. - Никогда не был я ей симпатичен или так она скрывает любовную страсть? Странная это должна быть страсть". Он все еще не мог решить, поговорить ему с ней или нет. Разве не за этим приехал он сюда? Разве нечто иное беспокоило его с той же силой?
       Деян зачесался. Потом принес мешок с грибами.
       - Пошли на ветер! - сказал он
       - Часто у вас бывают люди Радогоста?
       - Да, второй раз уже. Зимой были. Младший брат отца, дядька мой к ним подался. Бабке одно лето серебряное кольцо привозил. А теперь без руки остался, довоевался. За Дунаем ее оставил в дар твоим сородичам.
       - Зачем ты так, - тихо возразил Амвросий.
       - Ладно... - Деян поскреб веснушчатую щеку. Сморщил толстые губы. - Знаю не твоя вина... Добрый у меня дядька, жаль его. Отца да стариков не послушал. С одной рукой то работник он плохой. Перун да Велес спорят, а мы своим умом жить должны. Это князьям без войны нельзя. Она их кормит. Вот городище ваше, чем живо?
       - Сам знаешь: общины хлеб дают, охота... Ремесла есть. Зимой мастерим разное... Походы, конечно тоже сила. На то воля Перуна.
       - Из-за табунов знаешь, какая обида между нами и Всегордом вышла? Вот ты себя коня выбрал, и никто тебе слова не сказал. Табуны то дикие, да не сами по себе.
       - Они для союзной дружины... У нас и так всадников мало.
       - О! - поднял указательный палец Деян.
       - Вет союза склавин так решил.
       - Знаю я... - шмыгнул молодой общинник. Сморщил недовольно нос с горбинкой. - Мы себе коней выбирать вольно не можем. Для того младшая дружина князя Всегорда их и стережет. А ты приехал и тебе: "Любого бери!" Вот сосед мой не к союзному князю, а к Радогосту в дружину подался. И много таких в племенах.
       "Откуда же у него средства кормить столько воинов?" - подумал Амвросий. Всплыли в памяти тревожные предупреждения Валента. "Боги этой земли, не дайте начаться войне промеж склавин!"
       Кривые низкие землянки были разбросаны поодаль друг от друга. Виднелся почерневший от времени частокол. Общинники в этих местах знали двуполье: одна земля отдыхала, пока другая была под пашней. В иных областях селения кочевали, выжигая лес.
       Свиньи подали счастливые голоса из ближайшего сарая. Справа виднелись кумиры святилища общины.
       - Ох, слушали бы мы стариков, столькие головы остались бы целыми. Один князь Даврит понимал, что нужно племенам. А теперь что Всегорд, что Радогост - с одного луга цветочки. Кроме славы да военной добычи ничего им не надо. Что я снова неправ?
       - Наговорился? - шутливо спросил Амвросий.
       Деян махнул рукой, с улыбкой посмотрев на собеседника:
       - На что грибы менять то станешь?
       - Возьми нож, - молодой римлянин протянул другу свой старый клинок. За годы он наполовину сточился, да Амвросий имел уже лучший.
       - Нож? Знаю этот.
       - Много за него возьму. Дома последнее подъедаем.
       - Да бери все. Эта зима у нас хорошая выдалась. Всего хватило. Это прошлый год старейшины просили Всегорда поделиться кониной. Отказал. Ножик твой я племяннику подарю. Ему в самую пору вещь.
       Босяком по грязи пробежал чумазый мальчишка без штанов.
       - Деян! Деян! - прокричал он.
       - Чего тебе? - хмуро пробасил парень.
       Амвросий погладил шею жеребца. Пальцы игриво пробежали по гриве выносливого любимца. "Разве дело это губить лошадей с такими усилиями добытых в степях и римских пределах?" - он заглянул в большие коричневатые глаза. "Скоро поедем, Скиф! Скоро!"
       - Отец кличет! Пошли. Говорит, сам знаешь чего...
       - Ох! Недолго, - предупредил Деян друга. - Сейчас буду.
       Молодой римлянин снова спросил себя, желает ли он все сказать Дельфине? Хочет ли он обо всем ее расспросить? Она была одна. Он мог сейчас объясниться с ней. Сердце его сжималось в тревоге. Ударами отвечало оно на беспокойные мысли. Любит ли он ее? Любит или только думает так, сам обманывая себя?
       Деян удалился осторожным шагом по раскисшей глинистой почве.
       "Решайся!" - приказал себе Амвросий. Отбросив все сомнения, он с надменным холодом шагнул к землянке. "Другого раза не будет!" - повторял он самому себе, спускаясь в мрачное жилище. Она была там. Он снова увидел ее, спокойную и далекую. С слабом свете волосы ее не блестели золотом как на солнце. "Как я выгляжу?" - спросил себя он.
       - Дельфина, - обратился Амвросий к девушке.
       Она повернула тонкий лик. В ее прозрачных глазах под легкими бровками он на миг почувствовал понимание. Она все знала о его переживаниях? Знала или нет? "Смелей!" - повелел ему разум.
       - Я могу поговорить с тобой?
       Она, молча, указала ему на место подле себя на скамье. Садясь, он заметил на столе несколько грязных морковин и реп. Свежий огонь на каменной площадке медленно пожирал кривые ветки.
       - Скоро вернутся сестры, - сказала девушка.
       Куда девались ее прежние смелые жесты? Чего она боялась?
       - Послушай... - попробовал он побороть дрожь в голосе. Тело его словно застыло, а речь сделалась вязкой. "Не жди", - говорила ему слабая решимость. "Постой! Нет!" - кричал другой, внутренний голос.
       - Мне всякий раз так радостно видеть тебя...
       Их взгляды встретились. Но она мгновенно отвела свои голубые глаза. Золотистые ресницы дрогнули. Веки опустились. Руки сплелись на груди, целовать которую Амвросий так страстно желал.
       - Мне... Лель дал моему сердцу любовный огонь. Я хочу, чтобы ты была моей, навек! - он попытался отыскать ее руку.
       Она резко сбросила его пальцы со своего бедра.
       - Забудь. Боги играют с тобой, - с привычной силой произнес ее голос. - Мне не быть с тобой. Остынь.
       - У тебя есть другой или... Или я не нравлюсь тебе? Почему?
       - Ты чужак и никогда меня не поймешь. Зачем эти вопросы? - она встретила его взгляд. - Если бы любила тебя, не стала бы прятаться. Разве не знаешь? А так... Уходи... Я тебе все сказала.
       Страшный гнев он почувствовал к самому себе. Как глупо было все сделанное им! Как глупо было ловить ее руку и взгляд! Как нелепо искать ее объятий, желать ее и мечтать о счастье! Лицо Амвросия дрогнуло. Он зачем-то принялся ощупывать лоб. "Безумец! Неразумный безумец!" - закричал его разум.
       - Деян... - попытался он что-то сказать сиплым от беспокойства голосом. Ни слов, ни мыслей он больше не находил.
       - Откуда тебе знать, что я чувствую!? - закричала она. - Я все знала, что ты скажешь. В моем сердце другой. Уходи!
       Он не помнил, как выбрался на свет и как очутился верхом. Дыхание его сперло. Вихрем пронесся он по селению. У ворот внезапно вспомнил про сушеные грибы. Мешок с ними неведомо как был приторочен к седлу. Он вздохнул. Странная радость охватила его: "Не нужно! Не нужно возвращаться". Только в просторе лесной тиши он спросил себя, нужен ли был этот разговор с Дельфиной? "Зачем!?" - грохотала в нем кровь.
       Внезапно голос Ирины стал громче. Она звала приемного сына к столу: пища уже почти остыла. Амвросий понял, как глубоко задумался. От усталости он потерял счет времени. Оно бежало, не замечая реальности. За едой взор его снова погас. Ирина не беспокоила юношу, а Юлий играл с ребятами во дворе.
       "Что же я наделал? Удрал, не простившись с Деяном. Почему не нашелся, что сказать? Будь я смелее теперь и прежде, был бы я дорог ей? Кто даст мне ответ?" - пальцы его невольно пробежали по горячему лбу. "Я устал. Надо пойти спать. Деян ничего не узнает и не поймет, а Идарий если я расскажу, засмеет меня. Так глупо! Но как мне понять себя? Как? Кто поможет мне разобраться во всем?" С горечью подумал он, что Валент сейчас далеко. Ему опять захотелось холодного воздуха и покоя в окружении леса.
       - Пусть скорее наступит лето, - произнес он не своим голосом.
      

    11

       Идарий лениво оперся на кривую сосну:
       - Сказывают, Бажена сильно состарилась. Мало кто ее видел.
       - Это вдова то князя Даврита? - удивился Часлав.
       Амвросий посмотрел на них равнодушно. "Несколько дней ушло впустую, - подумал он с горечью. - Для чего понадобилось пробираться в этакой грязи? Для чего забрались сюда, в горную глушь?" Он сожалел о книгах и внезапно прерванном спокойствии. Ему хотелось уединения, а не дней проведенных пути. Земля раскисла и дорога сделалась липкой и трудной даже для склавин.
       Картавый Всемил потянул Идария за рукав:
       - А где она, Бажена? Знаешь ты что?
       - Разве она не взошла на костер, узнав о смерти мужа? - выкатил глаза Голуб, плечистый парень с белыми усиками. - Неужто княгиня не сожгла себя как велит священный закон?
       Идарий хмыкнул.
       - А ехали мы к кому? - проворчал он. - Да разве есть такой закон, чтобы вдовы себя сжигали? Это же по своей воле жена вправе последовать в иной мир вслед за супругом.
       - Ну? - раскрыл рот смуглый паренек.
       - Чего "ну"? - важно переспросил Идарий. Подумав, добавил: - Она сожгла себя, но не в обычном огне, а в пламени мести. Есть среди племен такой обычай. А погребального костра князю Даврите никто не разжигал. Кто знает, где спят его кости? Один Перун ведает.
       - Да, было... - процедил Всемил.
       - И я помню, - кивнул Часлав.
       Амвросий почувствовал, как и в нем проснулись воспоминания. Далеким и близким казался тот странный год, когда авары явились в эти края. "Ведь где-то южнее здешних мест произошла та битва с Баяном... Пал вождь союза. Многие пали. Но, что стало с княгиней Баженой?" - подумал молодой римлянин. Огоньки блеснули в его любопытных очах.
       - Так и что, твоя Бажена? - спросил крепкий парень, потирая ладони над костром. С вечером воздух делался холодней.
       Туманный взор Идария потонул в алых всплесках пламени.
       - Жизнь ее посвящена мести, - медленно произнес он. В памяти его вновь ожил убитый аварами отец. Идарий резко мотнул головой, прогоняя душевную боль, и продолжил спокойным тоном: - Она, княгиня Бажена, и есть пещерная ведьма, которую так боятся авары. Многое она может. И всем кто не забыл аварских обид, она помогает. Боги немало дают ей сильных чар. Оттого Всегорд и держит с ней сегодня тайный совет. За этим он здесь.
       Амвросий почувствовал, как растет в нем интерес к словам друга. Молодые дружинники замерли, слушая рассказ своего десятника. Откуда мог он обо всем этом знать?
       - А какое колдовство она знает? - не выдержал Голуб.
       - Только тихо! - с важностью прошептал Идарий. Настороженный взор его скользнул по другим группам воинов, старших и молодых. - Я вам ни слова не говорил! Поняли?
       Весь десяток дружинников беспокойно огляделся. Другие группы воинов не отвлекались от своих дел. Никто не ловил слов из разговора товарищей. Склавины кормили лошадей, спорили, таскали из леса ветки и укладывались спать поближе к большим кострам. Сотню всадников взял с собой союзный князь в этот пустынный край.
       - Так что? - не стерпел один из младших дружинников. - Не молчи, Идарий, разорви нас Велес. Не молчи!
       - Расскажи, что еще знаешь, брат? - попросил Амвросий.
       - Не смолчу. Что знаю, то и вы знать будете. Видели воду, что Святослав послал забрать из пещеры? Не простая это вода, - Идарий понизил голос. - В ней колдовская сила для наших мечей, копий и стрел. Жрецы напоят ею оружие перед походом.
       - Хвала Перуну, если это поможет! - наморщился Доброжир. - Ведь это, какое дело важное и какая польза станет... если оружие таким колдовством закалить. И бояться нам тогда нечего.
       Амвросий с сомнением покачал головой. "Верить легко, - сказал он одному себе, - но куда важнее знать, зачем на самом деле приехал сюда союзный князь. Валент наверняка бы мне все объяснил. Уж он-то на все смотрит трезво и все нереальное подвергает сомнению". Взор юноши поднялся к факельным огням в отдалении, в середине мрачной горы. Там были люди. Амвросий понимал: ему не понять сейчас для чего на самом деле они шли к таинственной ведунье.
       Посол князя Светозара в последний раз оглядел лагерь с высоты. Ступая вверх по горной тропе, он смог прикинуть, сколько воинов сопровождали главу союза племен в дороге. Живород понимал: князья Радогост и Всегорд остерегаются друг друга. "Как скоро вспыхнет между ними открытая вражда? Или все разрешится миром? - подумал он. - Сварог помоги склавинам не разойтись в общем деле. Если князья станут править сообща, непросто придется врагам".
       - Поспешим! - отрывисто произнес Святослав.
       Стемнело. Факел в руке молодого дружинника освещал узкий вход в пещеру, обитель вдовы убитого аварами князя. Живород шагнул в каменный мрак следом за Милорадом, отважным князем древовичей. Слабый огонек римской лампы осветил просторы пещеры.
       - Сюда! Идите за мной, - приказал Святослав.
       Он последним прошел в пещеру. Десяток крепких воинов остался стеречь снаружи. Отголоски их фраз звенели во влажном воздухе. Слова распадались на звуки и таяли в ушах.
       - Всегорд нас ожидает? - спросил Милорад.
       - Да. Он здесь.
       Все трое пошли по гладкой поверхности вниз. Журчал подземный ручей. За острым камнем, росшим из земли, они увидели свет. Во мраке он показался ярким. Здесь их ждали. В просторном ответвлении пещеры мерцал небольшой огонь. Посол заметил, что пещера уходит дальше в самую глубину горы. Они повернули. На толстом сталагмите, выросшем перед ними, Живород различил черты Перуна. У подножия идола горел глиняный светильник.
       - Привет вам, братья! - Всегорд встал, встречая гостей. В желтизне подземной комнаты лицо его казалось серым.
       Мужские руки соединились в пожатиях. Женщина поднялась с меховой шкуры у выровненной стены. Злое торжество исчезло с ее лица. Уста улыбнулись, обнажив множество глубоких морщин. Она знала, что рано пострела. Но злые силы не оставили ей выбора. Узнав о смерти Даврита, она заставила Всегорда умертвить всех наложниц мужа, а сама удалилась в горы полная жажды мести аварам. Она не бросилась в огонь. И она не возвратилась горестная в дом отца как другие жены князя. Ей хотелось не встречи с богами, а жестокой расплаты с каганом. Для этого помогла она воеводе Всегорду стать военным главой союза.
       - Здоровья тебе и славному Светозару, дальний гость, - произнес ее хриплый голос. Бажена налила мед в керамическую чашу и плеснула к подножию кумира. Голос ведьмы поднялся выше: - Перун, услышь нас! Владыка грома! Моя гора в твоем ухе, слушай владыка! Слушай!
       Несколько капель упало на широкие брюки посла. Живород застыл. Страшный крик поразил его. Взгляд посла вцепился в исхудалую женщину. Вопль колдуньи гор тонул в глубинах пещеры. Внезапно Живород почувствовал, как странный шепот ползет за его спиной. Он обернулся.
       - Перун ничего не скажет тебе! - услышал посланец хрип ведьмы. - Он уже все сказал мне одной. Он не говорит много, а только по одному слову в ночь. Тьма здесь всегда и я хорошо его слышу. С ним является мне и Чернобог. Он знает, что ожидает каждого.
       - Что хотят мне сообщить боги? - прошептал посланец Светозара, ломая тревогу в словах. Нетерпение и страх душили его.
       - Сядем, - решительно предложил Всегорд.
       Живород ощутил неприятную дрожь в коленях. Что ожидает его? Какая судьба постигнет его собратьев? Он медленно опустился. Святослав молчал, теребя длинные усы. Милорад глубоко дышал. Колдунья упала на свое ложе. Посланец заметил жемчужные бусы на ее шее. "Подарок Даврита! - подумал он. - Что она знает? Неужели боги и духи говорят с ней?" Слюна у него во рту стала горькой.
       - Перун требует мести. Светозар ищет союзников. Он на верном пути. Но передай ему, что только тогда боги не оставят его, если он поклянется ударить в спину Баяну, когда придет срок. Пусть дружит с ним, сколько желает. Но пусть помнит: есть наши боги, и есть их боги. Земли за Великой рекой не земли степи. Этот край Перун требует себе. Такова его воля. Вы руки божественной силы.
       - Золотые слова, - прошептал Святослав.
       Она испепелила его белым взглядом.
       - Выпей этот мед, - колдунья протянула посланцу сосуд.
       Живород принял его. От последних слов ведуньи ему стало легче. С каждым глотком он ощущал наступавший в сердце покой. Что сказал бы Светозар на указание идти войной против аваров? Пожелал ли бы он слушать такое? Да и сам он, Живород, не позабыл бы в дороге воли бессмертных богов? Мысли его, то засыпали, то просыпались.
       Ведьма кашлянула:
       - Запомни и передай Светозару, что сам Перун просит аварской крови. И если князь найдет случай убить Баяна, пусть не упустит его. Тогда молнии разобьют стены римской столицы. Перун гневается, что забыты обиды нанесенные ему. Смойте их поганой кровью аваров!
       - Послушай, - начал Всегорд. - Старейшины не дали добро на большой поход. Но и без них я пошлю за Дунай две тысячи хороших воинов. Треть из них будут конными. Святослав и Милорад поведут их к вам на помощь.
       Лицо посла просветлело. Хмурые мысли отпрянули.
       - Поклянитесь, что перейдете Дунай!
       - Клянемся! - ответили мужчины.
       - Теперь все сказано, - произнесла отшельница. - Покиньте мою обитель по одному. Я сама провожу тебя, Живород.
       - Я спущусь в лагерь следом, - сказал Всегорд.
       На свежем воздухе Живород вздохнул спокойно. Бажена обещала ему защиту и милость Перуна. Что могло быть лучше для сердца? Он думал о богатствах Фессалоники, спускаясь с молодыми дружинниками к огням лагеря. Посол Светозара был доволен. Князь Радогост согласился прислать всего семьсот воинов. Общинники из Фракии в счет не шли. Но не все было так просто. Живород не мог слышать, как Всегорд приказал Святославу на римском берегу ввязаться в бой с отрядом врага и вернуться. Милораду глава союза разрешил идти в Македонию только со своей дружиной.
      

    12

       Зелень начала пробиваться на лугах под теплыми лучами солнца, а сердце Амвросия стало остывать. Немало дней и ночей промучился он в любовной тоске. Воинские забавы не развлекали его. Идарий напрасно старался вовлечь друга в излюбленные состязания с луком. Сочные голоса, долетавшие с улицы, лишь раздражали Амвросия. Он лежал со свитком "Эфиопики" Гелиодора и страдал, сопоставляя свои неудачи с радостями влюбленных героев романа.
       Ему хотелось быть окрыленным счастьем, а он чувствовал лишь горечь отчаянья. Он истязал себя несправедливыми укорами. Он топил свой разум в обманчивых воспоминаниях. Разбитных надежд в них было больше, чем подлинных событий. Сжав зубы, юноша посылал проклятья в пустоту. Он шипел на богов и не понимал, жаждет ли еще встречи с Дельфиной. Все, казалось, стало ему противным до тошноты. Несколько раз отчаянье заставляло его рыдать. "На что мне теперь надеяться? Для чего жить?" - мысленно повторял он, пряча безжизненный взор.
       Ирина безмолвно следила за унынием приемного сына.
       - Не спрашивай ни о чем, - хмуро наказал ей Идарий. - Тоска его одолела. Не навсегда. Отойдет. Увидишь! Весна духов зимы прогонит. Со мной разве такого не бывало? Лихая мысль на всякого нападает.
       Снова день прошел незаметно. Амвросий чувствовал: он наконец устал от самоистязаний и это заставило его разум оживать. Ему почти перестало казаться, что он ничего не желает и ни на что не способен. Он снова ловил сладостные запахи пищи и свежесть воздуха. Безо всяких усилий над собой он почистил и накормил Скифа, а потом других лошадей. Засев чистить от ржавого налета шлем, Амвросий сам не заметил, как мысли его перешли к предстоящим делам. Впереди ждал его первый военный поход. Принесет ли он ему личную удачу - добычу и славу? Легкой ли окажется война в чужой земле?
       Утром маленький Юлий первым заметил перемену в брате. Он так забавно гонялся за рыжим котом, что Амвросий расхохотался. Мальчуган повернулся и тоже принялся смеяться. В доме пахло свежим дымком и еловой смолой. Ветки потрескивали в огне.
       "Сколько же дней я провел словно в пустоте?"
       Амвросий решительно встал с ложа. Он подальше от глаз убрал свиток с надоевшим романом. Больше не хотелось ядовитой тоски. Хотелось жить. Хотелось радоваться вместе с товарищами. Хотелось мерить землю неудержимыми шагами. Он слазил в подпол возле очага и достал зерна. Ему не пришлось, как днем ранее, заставлять себя смолоть злаки на домашней мельнице. Руки вновь были полны сил. Воля возрождалась вместе с аппетитом.
       Ирина была довольна. Он лихо нарубил веток, горой сваленных в жилище. Он помог ей испечь хлеб и наварить похлебки из сушеных грибов. Юлий не переставая рассказывал о своих забавах с котом и соседскими ребятишками.
       К полудню в жилище заглянули Доброжир и Идарий.
       - Будь здоров, брат! Рыва здесь. Он зовет тебя на медведя, - осторожно сообщил молодой десятник. - Отхворал тоску? Есть охота с нами идти добывать зверя? Или станешь дальше спать в своей берлоге?
       - Пойду с вами. Как иначе? - широко улыбнулся Амвросий. Все в нем требовало интересных дел. Разум его жаждал событий способных дать новые впечатления.
       Доброжир перестал перемениться с ноги на ногу.
       - Скоро будешь готов? - спросил он.
       - Скоро. Вас не задержу.
       - Не забудь копьецо или рогатину, если имеется. На медведя идем, не на зайца, - шутливо уточнил Идарий. - Пешими двинемся. Понимаешь это? Еды и теплой одежды захвати. Не раз в лесу заночуем.
       Охотники собирались у южных ворот. Амвросий сразу заметил среди десятка мужчин громадную фигуру Медвежатника Сома. Здесь были воеводы Рыва и Святослав, Вторяк, сын Сома Невзор, Светлан и другие знакомые юноши. Говорили о предстоящей охоте. Хвалились псами и старыми удачами. Спорили, не ударит ли вдруг морозец. Вскоре подошли еще несколько старших дружинников и парней.
       - Сколько нас, Рыва? - небрежно спросил Сом.
       - Двадцать шесть. Что много?
       - Да в какое время как... - прохрипел Медвежатник. - В это год медведи как проклятые. Словно в них злые духи вселились. Опаснее не бывало. Меня знаешь. Не со страху говорю. Зимой немало медведей шаталось по лесам. Четырех я завалил. Теперь еще много этого зверья повылезало из берлог раньше срока. К городищу потянулись. Бродят подле селений. Губят скот да людей. Мою вон избушку в чаще разорили. Волхва задрали, помнишь того?
       Рыва кивнул. Идарий больно пихнул Амвросия локтем. Сделал большие глаза: и мы его знали, отшельника того. Жаль было старика, служившего Лешему. Многим хитростям леса научил он ребят.
       - Разделимся? - спросил Святослав.
       - Верно, - прочавкал Сом. - Пойдем группами по трое или четверо. Сторон много. Обшарим округу. И зверья хватит. К вечеру шестого дня опять здесь соберемся.
       Амвросий и Идарий оказались в отряде Рывы. С ними отправился еще один паренек, племянник рыжебородого военноначальника Тих. Он на год или два был младше Амвросия. Светловолосый и широколицый подросток совсем не походил на Рыву. Люди разделились так, чтобы в каждой группе один опытный охотник вел нескольких молодых. Взяли собак. Молодой римлянин сбегал за своим черным псом. Валент дал ему за прожорливость имя Кратер. Старшины отрядов проверили снаряжение и припасы. Одна за другой группы стали покидать городище Магуры.
       "Вся эта охота, конечно, нужна чтобы нас натаскать", - подумал Амвросий. Он с насмешкой смотрел, как горделиво шагает Вторяк. Лицо его горело самодовольством. "Неужели он все так же глуп?" - поймал себя на мысли Амвросий. Он вздохнул и посмотрел ввысь на нежный ворох облаков плывущих по небу. Весна снова была ему приятна.
       Рыва повел свой отряд на юг.
       - Знаю никто из вас не ходил еще на медведя. Зверь это опасный. Ведуны шепчут, будто заклинанием можно остановить его в ярости, беспомощным сделать. И тогда, мол, бей его в самую грудь, твой он. Не слыхали такого? Скажет кто, не верьте, - произнес он, когда юноши один за другим спустились с вала. - Вы и без меня многое знаете, да и кто не слышал медвежий рев всякое лето? Нам тот рев не помощник. Рано еще. У медведиц течка не началась, самцы не ревут. Будем иначе зверя искать.
       - По следу? - спросил Идарий.
       - И так. Но главное, пускай медведь нас сам ищет. Умысел в том, чтобы мы на стороже были. Иначе не мы его, а он нас одолеет. Весной охота опасная. Один на один медведя встретишь, счастье, если живым уйдешь. Голодный в весну зверь. Худ он и зол. Движения быстрые, отваги много, а страха мало.
       "Голод съедает страх", - промелькнуло в голове Амвросий.
       - Помню, мы с князем Давритой на медведя зимой ходил. Так он с одним ножом мог зверя в берлоге взять. Если же иначе охотиться, то запомните: собаки медведя не отвлекут. Он сначала человека норовит порвать, а уж потом ему бояться нечего. Коротко и сильно зарычал, уши назад - на вас пошел. А если думаете, что отвернулся, не видит, больше всего атаки ждите. Кинется! И быстрый то зверь в нападении.
       - Мудрено, - заметил Идарий.
       - С моим дядькой не пропадем, - прошептал Тих смущаясь.
       Три пса носились впереди. С лаем бросались они в камыши на небольшой заводи. Крутились в кустах. Мчались то в одну, то в другую сторону. Игриво покусывали друг друга.
       - Кратер! Рядом! - окрикнул Амвросий свою собаку.
       - Брось, никуда он не убежит. Пусть порезвится, пёсий сын, - Рыва с улыбкой хлопнул юношу по плечу. - Дело впереди немалое. Разве не весело на душе? Устанет, пойдет потише. К вечеру остановимся за холмом. Не думаю, что мы раньше медведя встретим.
       Дубовый лес накрыл путников своими голыми ветками. Снег и прошлогодние листья лежали на слегка липкой земле.
       - Что это означает "кратер"? - спросил Тих ломающимся голосом.
       - Это среди римлян так зовется большой горшок, - с усмешкой пояснил Идарий. - Эдакая крынка, где много всего умещается.
       - Ты поклоняешься одному Велесу или Христу? Или как этот бог зовется... Траян? - Тих устремил любопытный взор на Амвросия.
       - Да Велес это и есть Траян, - опять вмешался Идарий.
       - Нет, всех этих богов я почитаю не более прочих. А Траян, что в здешних местах именуется божеством волохов, прежде являлся римским императором. Давным-давно он покорил эти земли. Потом империя не смогла их удержать. Ее граница вновь установилась по Дунаю.
       - И теперь римляне могут сюда прийти?
       Амвросий почувствовал волнение в голосе паренька. Он кивну в знак положительного ответа. Рыва с ухмылкой поглядел на них обоих.
       - Значит, правду говорят, что Византия навечно наш враг?
       - За вечность я не ручаюсь.
       Сапоги путников захлюпали по раскисшей земле. Небольшая поляна встретила их тишиной. Старые травы жались к земле или торчали длинными коричневатыми стеблями. Молодые побеги тонкими нитями тянулись к солнцу. Россыпи белых подснежников притягивали нежной чистотой.
       - След! - закричал Тих.
       - То человек проходил. Лапти на нем, - заключил Идарий.
       - Селение тут недалеко, - Рыва указал в сторону. - Заглянем. На поле поглядим. Может, какой медведь приходил снопы объедать.
       Все оказалось напрасно: общинники давно подъели хлеб. Поле стояло пустым. Следов на нем не нашлось. Медвежьего рева люди давно не слышали. Селение было небольшим, всего в восемь дворов.
       - Заночуем здесь? - спросил Тих.
       - Нет. Двинемся дальше, - сурово ответил Рыва.
       Частокол деревни и соломенные крыши скрылись вдали. Солнце медленно уходило к краю земли. Лес трепетал от вечернего ветра. Было слышно, как дятлы долбят стволы деревьев.
       "Что притих?" - мысленно спросил Амвросий своего пса.
       - А Вердагорда огонь! - тихонько начал Идарий свою болтовню. - Знал бы ты, какой она огонь и сладка как мед. Даже слова ее обжигают. Пока ты отсыпался в своей норе, знаешь, как я ее ласкал...? У-у как! Сон можно потерять с такой девкой.
       - Брось ты... - смутился Амвросий.
       Тих осторожно прислушивался. Рыва шел впереди.
       Внезапно собаки подняли зайца и погнали его. Сердца охотников забились быстрее. Тетивы луков натянулись. Все бросились в погоню. Несколько стрел напрасно разрезало воздух. Все было впустую. Заяц ушел. Охотники устали и запыхались.
       - Теперь ускорим шаг, - недовольно произнес Рыва.
       - Проклятый заяц... - проворчал Идарий.
       - Будем ставить силки? - спросил Амвросий. Пот слепил локоны на его лбу. Все горело внутри. Он отхлебнул воды. Пыхтя, продолжил: - Поставим силки, завтра, глядишь, будем с мясом. Чего проще?
       Они собрали стрелы. Поставили самоловы на тропе, ведущей к ручью. Разбросали приманки. Отыскали несколько кроличьих нор, было везением натолкнуться на них, и поставили у них петли. Запаслись свежей студеной водой. Собаки жадно глотали ее, поднимая пылающие языками. Хвосты животных ходили из стороны в сторону.
       - Хвала Лешему, побегали! - засмеялся Идарий.
       - Еще поохотимся, - добавил Амвросий. - Гляди, брат, угодит в твой силок медведь. Что делать станешь?
       Тих рассмеялся вместе с ними. Он рад был такой компании.
       - Готовы? Туда, - властно указал Рыва. - Думал дотемна дойдем, но раз вы такие зайчатники... Ладно, может, и правда будем с мясом. Оно не лишнее. Только вернуться придется завтра. Покружим и сюда выйдем. Одно дело у меня до этого будет.
       Он оставил на деревьях зарубки.
       Солнце незаметно ушло за горизонт. Воздух остыл. Ноги путников окаменели от усталости. Молчание людей срослось с темнотой. Без единого звука разбили охотники лагерь на месте, выбранном рыжим воеводой. Перекусили из запасов.
       Ночью у костра Рыва вновь принялся рассказывать о медведях:
       - Сердце медведя многое дает отведавшему его человеку. Через него боги передают нам силу и ловкость зверя. От Велеса получаем мы бесценный дар: медвежье сердце навсегда делает быстрым заживление ран. Даже самые тяжелые ранения проходят легче. Леший с сердцем зверя передает нам медвежьи уловки. Отвагу же охотник приобретает в борьбе с медведем сам. Еще знаю, что медвежий коготь от всякого злого умысла защищает. Добрый из него оберег.
       - Вот лиса зверь Макошь, кабан - Перуна, медведь - Велеса. Всем им, сказывают жрецы, дан общий язык. Как научиться понимать его? - Тих почесал прыщавую щеку.
       - Разве это возможно? - удивился Амвросий.
       - Кому Леший свои секреты откроет, то он один ведает, - Рыва вздохнул. - Разное слышал я от стариков. Одни клялись, что печень медведицы с медом открывают звериный язык. Другие уверяют, будто это должна быть печень зверя сраженного голыми руками. Мне думается, повадки всякого лесного жителя и есть тот язык.
       "Разумно", - сказал себе Амвросий. Его уже начинало клонить ко сну. Он невольно закрывал веки, слушая разговор. После многих дней бездействия он немного ослаб и теперь особенно ощущал усталость.
       - Еще знаю, в иной берлоге есть вход в подземный мир. Медведь его стережет. И не всякий медведь обычный. Немало среди медведей оборотней. Плохого воина Перун может превратить в медведя. "Проявишь отвагу, возьму к себе или в облик людской верну! Трусом останешься, зверем сгинешь". Некоторые волхвы умеют в медведя обращаться. Может тот ведун лесной и не под когтями погиб, а сам зверем обернулся.
       - Как это? - раскрыл рот Тих.
       Рыжебородый воевода с усмешкой поскреб у виска:
       - Всего ни одному человеку знать не дано. Даже боги не обо всем ведают. Иначе как милость их нам не во благо бывает? Любил Перун князя Даврита, да позабыл однажды в ратный час.
       Идарий пересел поближе к огню.
       - Почему мы не отправились верхом? - поинтересовался он.
       - Ногам тренировка. Крепче станете. Хватит бока отлеживать.
       Кратер подполз поближе к Амвросию. Хозяин погладил его по голове. Пес вытянул морду и лизнул другую руку человека.
       - Стереги нас, товарищ, - прошептал ему юноша, - а завтра тебе перепадет заячьих или птичьих потрохов.
      

    13

       Во сне Амвросий гладил волчий хвост на своем шлеме. Он сидел дома возле теплого очага, а не спал на холодной земле. Ему грезилось, что все его оружие начищено до блеска. Круглый щит с двумя синими крыльями на белом фоне лежал рядом. "Приближается поход..." - думал он. Внезапно все переменилось. Ему стало казаться, будто Огняна с волосами пылающими огнем обнимает его. Он целовал ее мягкие теплые уста. Неизвестная еще страсть кружила голову. Ничто не было ясно. Как мог он желать ее? Почему не ощущал он в ней просто друга?
       Поутру он с болью раскрыл глаза. Тих и Идарий беседовали возле огня. Они еще лежали на своих кроватях из веток. "Неужели он опять хвалится своими любовными потехами? Ох, этот Идарий!" Неожиданно Амвросий вспомнил Огняну и свое сновидение. "Когда человек устал, ему непременно снятся одни глупости", - мысленно произнес он. "Или это не так?" Он снова задумался и потер припухшие веки.
       - Вставай, - услышал он голос Рывы. - Хорс приветствует тебя.
       Рот юноши невольно открылся в зевке.
       - Хвала Лешему, ночь прошла мирно, - произнес Тих.
       - Светлого вам дня! - молодой римлянин присел. Ветки под ним захрустели. Леденящий воздух скользнул под одежду.
       Сквозь голые кроны буков пробивались теплые лучи.
       - Пока вы еще спали, я обошел округу, - сказал рыжебородый. - Медвежьих следов нет. Но на пари деревьев есть старые "задиры". Зверь когтями очертил свою границу. Мы верно идем.
       - Может, на каком лугу сегодня мишку встретим? - спросил Тих.
       - Может, если весь день не проспим.
       Они быстро поели и собрались. Затоптали костер.
       - Эх, погреться бы еще... - вздохнул Идарий.
       - Не горюй. Если сердце полно страсти, холоду мужчину не одолеть, - юный римлянин игриво подмигнул другу. - Разве не ты вчера говорил? Кратер, сюда!
       - Да... много чего я... - Идарий выпучил большие болотные глаза. - Только я за тебя боюсь, вдруг Леший заморозит? Как мне тогда...?
       - Ты за меня не бойся, брат, - Амвросий приветливо коснулся его локтя. Присел на корточки, погладить пса. - Может мне тоже горячо? Что со мной делается не пойму. Может сама Лада со мной играет?
       - Скоро медведь с вами поиграет, - грубо пресек болтовню Рыва. Накинул меховой плащ, подбородком указав на несобранные вещи.
       Охотничий отряд двинулся в путь. Собаки снова бежали впереди. Ночные голоса леса таяли в утреннем свете. Почва под ногами казалась тверже, чем днем ранее. Путники легко одолели несколько пригорков. Забирались с хвойные заросли и поросшие кустарником ложбинки. Медвежьих следов не попадалось. Встретились лишь кабаньи отметины.
       - Ночью прошел, - заключил Идарий.
       - Проследим? - Тих вопросительно посмотрел на дядьку.
       Рыва недовольно мотнул головой. Зашагали дальше. Миновали поросшее кустарником поле. Собрали немного прошлогодних плодов с орешника. Отыскали несколько гнезд куропаток, ямок устланных травой. Тих ловко подбил одну из птиц камнем. Собаки притащили еще пару серых куропаток. Остальные укрылись в зарослях.
       - Не богата добыча, но и, то хорошо, - заключил рыжебородый старшина. - Задерживаться не будем. Мне еще одно дело предстоит.
       "Какое еще дело? Разве мы не на охоте?" - Амвросий и Идарий переглянулись. Слова воеводы звучали странно.
       Снова их окружал лес.
       - Остановиться бы где... перекусить... - пыхтел Тих.
       - Успеем, - осаживал его Рыва. - Вечером пировать будем.
       Странным эхом ночи прокричал филин.
       "Должно быть, в такие же дни три с половиной века назад здесь проходили римские легионы". Амвросий представил себе огни военного лагеря с разноцветными палатками. Колонны людей в сверкающих латах с алыми гребнями на шлемах двигались по лесной просеке. Всадники обгоняли пешие когорты, спеша вперед - к месту стычки с врагом. Он знал: даки яростно дрались в горных крепостях и лесных чащах. Много лет заняло у римлян покорение племен этого края. "Но как император Траян смог одолеть даков, если склавин в этих местах еще никто не был в силах покорить? Что особенного было в его искусстве стратега?" Он перебрал в памяти все что слышал и читал об этой войне. "Ищи друзей в стане врага, и ты одержишь победу", - заключил он. Империя лишь тогда смогла сломить сопротивление дакийских племен, когда часть знати неприятеля встала на ее сторону.
       Они спускались с пригорка.
       - Что задумался? - спросил Идарий.
       - Вспоминаю разное... Слышишь ручей?
       - Верно. Журчит.
       - Нам бы по нему к речушке выбраться. Там медведя повстречать можем. Лучше рыбы ему сейчас пищи нет. Слишком пора ранняя.
       Среди старых берез Рыва остановился. Неподалеку виднелся большой рубленый дом с пристройками. Узкая извилистая тропа вела к нему по устланной ржавыми листьями земле.
       - За мной, - приказал рыжебородый и зашагал к дому.
       - Знаю... - протянул Идарий.
       Строгий взгляд воеводы врезался в его лицо.
       "Лучше наблюдать молча", - решил Амвросий. Он умел унимать любопытство. Рыва явно не желал допускать молодежь в свои дела.
       Шесть тяжелых ударов отвесил рыжебородый в ворота.
       - Перуново число, - прошептал Идарий на ухо другу.
       - Чего? - Тих вытянул вперед любопытное лицо.
       - Следи за собаками, - ответил Идарий. - Позже объясню.
       Молодой десятник прижал палец к устам.
       Рыва ждал. Вскоре послышались звуки: скрип и мужские голоса. Молодая женщина с волосами, упрятанными в остроконечный алый убор, вышла к гостям. Височные кольца ее переливались золотом. Длинное коричневое платье украшало лишь черное шитье.
       - Будь здоров, Рыва! - серебряные бусы на ее груди звякнули.
       - И тебе пусть боги дадут здоровья, краса.
       - Проходи. А вы ждите, - взор ее с любопытством пробежал по лицам юных охотников и остановился на Амвросии. В ее серых очах на мгновение впихнул интерес. Тень улыбки промелькнула на устах.
       "Завлекает она меня?" Он почувствовал, как дыхание его сперло.
       Она скользнула в щель ворот следом за Рывой. Хлопнул засов.
       - Чего вы все таите от меня? Куда это нас Леший приволок!? - не выдержал Тих. Голос его звучал по-детски обижено.
       - Не кричи, - Идарий многозначительно поднял брови. - Отойдем лучше немного. Вот что... Рыву видно княжеские дела сюда привели. То не наша забота. Воинское братство здесь обитает, а она жена их.
       - Как? Зачем? - выдохнул Тих. Растерянно потер лоб. - На охоту же меня дядька звал... Какие еще дела?
       - Может Всегорд дружбы воинских братсв ищет? - предположил Амвросий. - Все знают, они в битвах свирепы, а живут поодаль.
       Идарий наклонился к другу:
       - Заметил, как она смотрела на тебя? Колдунья чертова! Такие, если наши бывалые парни не врут, слаще меда на ложе кажутся, а уж привораживать сильно умеют. Чары их от всякой беды защищают, сильнее любых волчьих да медвежьих лап. Только вне братства ее не получить. Она не одному, а двум десяткам бойников жена.
       - Бойникам? Это тем, что волчьим воем перекликаются? - Тих приоткрыл рот. - Так они же сами как звери! Людей едят! Защити нас, Велес! Как же это... он к ним один пошел...
       - Не трусь, брат, - Идарий шлепнул товарища по спине. - Рыву и вдесятером не одолеть, а что старейшины про братства болтают, то давно небылью стало. Да, в отдалении от нас живут, обряды свои имеют, может, и оборотнями становиться могут. Страх в этом, какой? В войне они с нами заодно, сами склавины. Пускай враги их боятся. Недаром, они всякого нового собрата в бою посвящают. Обогрел оружие кровью недруга, считай, приняли тебя в волчий союз... или рыси какой еще.
       Амвросий не раз слышал о братствах бойников. Но он никогда не видел людей в них состоящих. Он хорошо знал, что в прежние времена братства были опасны и нападали на общины. Власть князей поставила их на место. Разгульные мистические шайки стали особыми отрядами. Они участвовали в походах склавин и на поле боя давали пример бесстрашия. Но они не подчинялись воле военных вождей племен как дружинники, а выступали в войнах особой почти самостоятельной силой.
       - Вот и поохотились, - вздохнул Тих.
       - Погоди! Чую, мы здесь долго не пробудем.
       Молодой римлянин кивнул в знак согласия. Ему хотелось увидеть мужчин, тех, кто состоял в этом таинственном братстве. "Какие они? И как живут таким числом с одной женщиной?" - многое интересовало его. Но он понимал, что не получит ответов сразу.
       Ворота снова заскрипели. Ведунья вынырнула из них. В руках она несла небольшой бочонок, доверху заполненный черной пенистой жидкостью.
       - Ну? Это вам, - сладко пропел ее голос. - Рыва квасу передал. Пейте, молодцы, ничего не бойтесь, - со смехом добавила она. - Или испугались? Мой квас добрый, с травами. Он силу дает. Вы ведь на медведя идете? Вам сила нужна.
       - Верно, - согласился Идарий. - Спасибо тебе!
       Она передала ему бочонок и с манящей лаской посмотрела на Амвросия. Он не отводил взор. Повернув плечом, ведьма опять скрылась в воротах. Мелькнули две тяжелые каштановые косы.
       - Не заколдованный? - Тих с тревогой смотрел, как Идарий пьет.
       - Ах! Чего? Вот бесовский дурман! И крепок, - молодой десятник передал бочонок Амвросию. - Пей не бойся! Кто нас травить станет? У-у! А ты не трусь, медвежатник. Пьяней квасу давно не пил.
       - Хорош! - выдохнул Амвросий. Напиток бежал по его губам, а в мыслях кружилась фигура женщины, жрицы дикого боевого братства.
       - Я пить не буду!
       - Да и не пей! - расхохотался Идарий. - Я выпью. Ко мне колдовство не пристает, а если пристанет... Если она ко мне ночью явится, так я парень смелый, знаю что делать надо.
       "Помалкивал бы он лучше, - подумал Амвросий. - Услышит один раз Вердагорда такие речи или перескажет кто, без волос его оставит, а меня без доброго друга".
       Они уселись на сваленном дереве. Псы давно улеглись вблизи, ловя солнечные лучи. Вскоре появился Рыва. Он что-то бодро прокричал провожавшим его мужчинам. Улыбаясь, поспешил к спутникам.
       - Не заждались? Я вам просил квасу передать. Дело мое слажено, - он бодро подхватил рогатину, прислоненную к березе. - Красавица, бочонок свой забери! И будь здорова, защити тебя Перун!
       "Значит, станут бойники в помощь Всегорду" - Амвросий тряхнул плечами. Жаркая безрукавка на меху немного сползла. "Еще этим летом поглядим, каковы они в битве".
       - Собрались? К силкам пойдем. Обратно.
       Амвросий опять уловил в тоне Рывы бодрый настрой.
       Они вновь были в дороге. Леший оказал охотникам милость: во вчерашние петли угодили два зайца. Один все еще был жив. Еще двух кроликов стянуло веревкой у нор вблизи зарослей малины. Торчащую из норки голову одного из них обглодала лиса. У ручья им впервые попались медвежьи следы.
       - Я же говорил где искать, - заключил Амвросий.
       - Здесь все. Дальше слада нет, - взволновано прорычал Тих.
       - Бросьте. Отдохнем здесь. Место хорошее. Покормим собак и сами поедим. Завтра медвежий след отыщется или сам зверь объявится.
       До глубокой ночи они пекли мясо на углях. Рыва без остановки рассказывал молодым товарищам о военных походах, пирах и забавах. Больше всего поразила Амвросия история о том, как рыжебородый ни зная в юности, ни слова по латыни пробрался в византийский город, а ночью удавил караульного на стене и выбросил собратьям лестницу.
       - Весь день переодетый я ходил по рынку и все предлагали мне купить то одно, то другое. А я, дурень, хоть и имел деньги, но только мотал головой. Как меня не схватила стража? Никто не знал, что две сотни наших парней подобралась к городку. Тогда еще в империи властвовал Юстиниан. Нашим вождем был ант Чест, свирепый воин. Ночью мы ворвались в город и с диким ревом бросились грабить.
       - Много добычи взяли? - полюбопытствовал Идарий.
       - Много... Тих, дай как мне вон тот кусок кролика.
       Спали в этот раз долго. Утром лагерь поднялся по лаю собак. Они словно обезумели: спокойные в последние дни, они рычали в сторону леса и лапами подымали комья земли. Страшный рев разнесся по округе.
       "Медведь! - мелькнуло в голове Амвросия. - И как он не подобрался к нам среди ночи. О, да когда же мы улеглись? Под утро!"
       - Оружие! Берите копья! - ревел Рыва. - Идарий, ты - слева! Я встану в середине с рогатиной. Справа, Тих и Амвросий!
       - Он уходит! - завопил Тих, тыча пальцем в ускользающий в чаще бурый силуэт. - Как мы его... Как?
       Идарий бросился вперед. Собаки почувствовав рвение человека бросились вперед. Рыва и остальные помчались следом.
       - Стой! - заорал рыжебородый. - Пусть сейчас уходит. Амвросий, верни собак. Ай, проклятый медведь! Проклятый хитрец.
       Сердца бешено колотились.
       - Назад! - орал Амвросий изо всех сил. - Ко мне, Кратер!
       Вторя ему, надрывались остальные охотники.
       Из трех собак возвратились две. Охотники быстро собрали лагерь и двинулись по следу зверя. Ломаные ветки и отметины лап в снегу выдавали его маршрут. Помогал нюх собак. В середине дня нашлись останки третьего пса. От него осталась лишь рваная окровавленная шкура.
       - Добрый у меня был товарищ, - вздохнул Идарий.
       - Не горюй, брат, - Рыва похлопал его по плечу. - Вон, что по несдержанности случается. Леший осмотрительных любит. Лучшего тебе щенка подарю. А медведю от нас не уйти. Чую, он за нами следом шел. Теперь мы его погоним.

    14

       Огромный медведь встал на задние лапы. Разверзлась зубастая пасть. Зловеще прогремел рев. На истоптанном талом снегу алела собачья кровь. Два пса кружились вокруг могучего хищника. Желтые клыки кабелей обнажались с каждым рыком. Медведь мягко поводил лапой, словно приглашая подойти ближе. Собаки пятились. Изрыгали бешеный рык. Бросались вперед и снова отступали.
       - Он нас всех не подпустит, - Рыва метнул взор в сторону чащи. - Обходить будем. Надо отрезать его от леса. Понимаешь меня, Амвросий?
       Юноша улыбнулся слегка желтоватыми глазами. Кивнул.
       Рыва приказал Идарию встать в пятнадцати шагах справа от себя. Амвросий и Тих расположились слева с чуть меньшей дистанцией.
       - Пусть думает, что может выбрать на кого кинуться. Стрелами не дразните. Такую шкуру нам сразу не пробить. Пускай он и отощал, а все одно могучий зверина. Он с нас четверых весом будет.
       - Как пойдем? - крикнул Идарий.
       - Тихо пойдем. Тряпки с наконечников не убирать. Как только на меня или кого побежит, остальные копья в дело. Я с рогатиной вперед на зверя пойду. Надо чтобы в бока копьями взяли. Поняли?
       Они осторожно двинулись, обходя медведя и отрезая его от леса.
       "Будет уходить, как утром, пущу стрелу. Никто не удержит", - решил Амвросий. Запах болота бил ему в нос. Зверю некуда оставалось отступать. "Нападет. Непременно нападет!"
       Медведь метнулся в сторону. Лапа его едва не прошлась по спине Кратера. Пес отскочил. Злобно зарычал. Медведь шатнулся в другую сторону, но сразу кинулся на Кратера. Страшный рев опять прогремел над землей. Пес бросился бежать. Вторая собака вскоре тоже оказалась в стороне. Громадный зверь медленно побрел вдоль болота
       - Уйти хочешь? Дуришь нас? - прошипел сквозь зубы Идарий. Если бы медведь кинулся сейчас вперед, они столкнулись бы лоб в лоб.
       Теплый ветерок качнул старые камыши. Темно-зеленой оградой вставали вдали сосны. За спиной у охотников остались несколько дней похода по пробуждающемуся с весной миру Лешего.
       - Тих, смелей. Не делай ему лазейки! - крикнул Рыва.
       "Он прекрасно понимает, что сам может не одолеть хищника. Всякое бывает на охоте. Что если нож в центре рогатины сломается? Как быть тогда?", - поймал себя на мысли Амвросий. В голове с навязчивой нелепостью крутились ритуальные слова благодарности божеству леса и заклинание помочь в решающий час. Он прогнал эти мысли, приказав себе: "Помни о топоре!" Пальцы его вспотели на древке копья.
       Псы снова крутили медведя. Он отгонял их, казалось, не обращая внимания на медленно подбиравшихся людей. Одна из собак резво вырвала клок бурой шерсти. В ярости зверь едва не расколол ей спину.
       - Ждите! Скоро! - пробасил рыжебородый.
       - Велес, сохрани... - услышал Амвросий бормотание Тиха.
       Ему стало жаль паренька. Для него все происходящее было куда опасней. "Разве он один сможет удержать зверя, пока подоспеем мы? Вся надежда на меня, а он знает - я впервые охочусь на медведя".
       - Держи копье крепко! Если что упри в землю. И не трусь.
       - Добро!
       Рыва самодовольно улыбнулся. Он не зря поставил рядом этого римского волка и своего зеленого родича. "Так я спокоен! - сказал он себе. - Амвросий не подведет, разорви нас молниями Перун! Стоящий вырос парень. Славный из него получился воин, да и старшина выйдет хороший. Чертово римское отродье!".
       Медведь бросился на собрата Картера и погнал его. Пес Амвросия помчался следом, заливаясь безумным лаем.
       "Точно это самец! - уверил себя Идарий. - Вот громадина!"
       - Сварог, пошли нам удачу! - бормотал Тих.
       "Это он сейчас боится, а завтра станет рассказывать, как безо всякого страха ходил на медведя", - подумал Амвросий. Он не желал признаваться, что сам был полон тревог. Но он знал свои силы и понимал, что умнее зверя. Пусть медведя именуют лесным хитрецом, он все равно уступает человеку.
       Охотники неспешно приближались. Зверь, казалось, совсем не замечал присутствия людей. Его волновали только собаки. Возле низкого кустарника он сделал резкий разворот и едва не сбил лапой Кратера с ног. Один медвежий коготь оставил на черном мехе собаки кровавую отметину. Пес взвизгнул, но не отставал.
       - Вот бедняга, - вымолвил Амвросий.
       Рыва решительно сплюнул и выдвинулся вперед. Медведь начал уклоняться от него, как будто преследуя псов. До хищника осталось не более двенадцати шагов. Он старался сохранить это расстояние.
       - Зорко! - резко выкрикнул Рыва.
       Медведь обратил на охотника взгляд своих маленьких глаз.
       - Не отставай! - приказал Амвросий младшему товарищу. Нельзя было допустить, чтобы зверь обошел рыжебородого.
       Идарий спокойно шел вперед. Старые ветки похрустывал под ногами. Зверь находился теперь от него дальше всех. Позиция была самой надежной. Медведь снова поднялся всем телом на собак. Могучие лапы зависли над землей. Молодой десятник подумал, до чего похоже сложены человек и этот зверь. Внезапно бурая морда сделала поворот. Хищник опустился на четыре лапы и принялся обходить Идария. Пальцы юноши слиплись с древком копья.
       "Бросится. Буду бить!" - решил он.
       - Отходи, Идарий! - крикнул Рыва. - Медленно отступи.
       Зверь заревел и снова кинулся на собак. Амвросий и Тих отсекли медведя с левой стороны. Идарий прыжком отрезал путь справа.
       "Хитрость, это умение ждать", - вспомнил Амвросий излюбленное выражение Валента. Он догадывался: медведь только играет с собаками. По настоящему опасными для него оставались люди. Зверь готовился к нападению. В его положении логичным казалось уничтожить охотников одного за другим. Сперва он должен был поразить самого сильного и настырного противника - рыжебородого воеводу. Затем не составило бы равного труда загрызть остальных. "Он кинется, непременно кинется", - отстукивало сердце Амвросия. Совсем немного оставалось до решающего момента. Дистанция сокращалась. Нервы пели от напряжения.
       Шаг за шагом Рыва приближался к медведю. Он тоже умел ждать. И он ждал. Ждал, пока мохнатый великан ошибется, пока не совершит он неверного движения. Помощники Рыва уже держали наготове оружие.
       "Ты обречен", - уверенно твердил разум бывалого охотника.
       Медведь зорко следил за надвигавшимся на него человеком. Он чувствовал, что погибнет, если не убьет этого наглеца. Все внутри зверя говорило об опасности. Дикая кровь подсказывала новую хитрость. Все меньше шагов оставалось между ним и человеком. Внезапно медведь на задних лапах двинулся в сторону Амвросии.
       - Готовься! - заорал рыжебородый.
       Идарий поднял копье. Амвросий крепче уперся ногами в липкую землю. Сверкнул наконечник на его оружие. Тих верным движением отдалился для броска. Его копье тоже было наготове. На лице подростка застыла холодная решимость.
       "Молодец. Сообразил", - мысленно позволил племянника Рыва. Он все замечал и отлично знал, что последует дальше.
       Собаки заливались лаем, стараясь отвлечь хищника.
       Внезапно медведь резко с огромной силой зарычал. В тот же миг он опустился на все лапы и, заложив уши назад, понесся на Рыву. Шерсть от холки до хвоста встала дыбом. Подпустив хищника на несколько шагов, охотник решительно ударил его рогатиной в грудь. Хлынула кровь. В воздухе пропели два копья. Одно впилось животному в бок, другое - вонзилось в землю.
       - Попал! - крикнул Идарий.
       - Одно... - охнул рыжебородый.
       Зверь с хрипом попятился. Затем как безумный ударил лапами по рогатине. Рыва сильнее надавил вперед. Он чувствовал, как хищник прижимает его к земле своим весом. Вырваться или сломать рогатину, вот чего добивался медведь. Мышцы охотника заныли от напряжения.
       Амвросий стрелой мчался на помощь. Скачек. Еще один. Удар. Копье юноши глубоко вошло в горло зверю. Идарий и Тих с ножами и топориками были уже рядом. Туша с предсмертным хрипом повалилась на землю. Алые струи поплыли по прошлогодней траве.
       - Все! - Рыва нагнулся, тяжело дыша. Прижал ладони к коленям.
       Собаки боязливо обнюхивали добычу. Вертели хвостами.
       - В другой раз целься лучше, - назидательно проворчал воевода.
       - Стараться буду, - Тих шмыгнул носом.
       Идарий присел на бугорок рядом.
       - Молодец. Знал, что не подведешь, - похвалил его Рыва. - И ты молодцом держался, я видел, - поддержал он племянника. - Сильно так не улыбайся. Много тебе еще надо учиться. Но да... Через год другой сам будешь любого зверя брать. В охоте главное молчаливым быть. Слово, оно только к делу нужно. На войне также.
       Амвросий принялся протирать окровавленный наконечник копья.
       - И ты, брат, хорош. Ой, хорош! - блеснули глубоко посаженные глаза. Толстые губы расплылись в улыбке. - Доброе племя. Помните. Медведь в оборотах быстр и когда надо поскачет что олень. Видели, как я подбирался? Не торопясь. Чем ближе к зверю, тем он опасней. Лучше его на открытом месте брать, а что он погони не любит, то вы знаете. Вон мы его за четверть дня настигли.
       Тих робко потеребил шкуру убитого зверя.
       - Сала там не ищи! - расхохотался Рыва.
       - Свежевать станем? - весело покосился Идарий.
       - Успеем. Мне одно слово надо Амвросию сказать. Пошли, парень, поговорим, - он разогнулся во весь свой немалый рост.
       "Что за секреты?" - спросил себя юноша. Воздух после схватки с медведем казался ему холодным. Мысли блуждали в пустоте.
       Они удалились на несколько шагов.
       - Князь два десятка волохов берет в младшую дружину. Горная то порода людская. Пойдешь десятником? Я за тебя поручусь.
       - Идарий как? - Амвросий не мог скрыть удивления.
       - Он без тебя не пропадет. Все одно вместе будете.

    15

       Град камней посыпался на солдат. Булыжники забарабанили по овальным щитам с синими орлами. Роман вздрогнул. Прижался к стене. Справа по улице разъяренная толпа готовилась обрушить на воинов императора новый поток камней и оскорблений.
       "Господи, защити ты нас от новых бед", - Роман перекрестился. Бросил испуганный взгляд на легионеров. "Пусть бы они только меня не тронули. Какой из меня смутьян?"
       - Хлеба! Долой! Убирайтесь вон, убийцы! - ревела толпа.
       Просвистело несколько камней.
       Роман посмотрел на испуганные лица еще нескольких горожан. События тоже застигли их врасплох. Неожиданно сборище оборванцев откатилось с центральной улицы сюда. Еще мгновение и тут появились солдаты и люди префекта города. Беспорядки в Константинополе никого не удивляли. Их лишь стоило опасаться.
       Полицейские, слуги префекта столицы, из-за шеренги пехотинцев ответили камнями и ругательствами.
       - Я тебя запомнил! - орал толстяк с ссадиной на лбу.
       - Сдохни, вонючий язычник! - надрывал глотку длинный парень.
       Роман попробовал пробраться к ближайшему дому. Лавки были закрыты. Он знал: не стоит стучать в запертые двери. Выбрав момент, он поспешил к углу инсулы - "острова", многоэтажного жилого дома с двориком в середине. В тупике укрылись еще несколько человек. Совсем близко бушевали бунтовщики.
       - Это все из-за Ипподрома! Вот рассадник злокозненной смуты, - проворчала хмурая женщина лет сорока. - Если бы у нас был порядок!
       - Замолчи! Что бы ты понимала? - огрызнулся лысый старик с бритым лицом. От него несло потом и рыбой. - Разве не знаешь, сколько стал стоить хлеб? Глупая гусыня, даже сказать то нечего!
       Она бросила на него сердитый взгляд из под высоких бровей.
       - Тогда иди тоже швырять камни, раз такой умник! - вступился за нее коротышка пекарь с руками в муке. - Народ обленился и во всем винит кого угодно, но только не свои пороки.
       "Блаженные святые! Неужели такое творится по всему городу?" - Роман оперся об исписанную любовными признаниями стену. "Когда же я доберусь домой? Иисус, защити мое достояние от всякого ворья и пусть в городе скорее наведут порядок. Я пожертвую солид на храм! У меня ведь в лавке восемь штук отличного шелка! Мое имущество не должно пострадать от погрома". Он снова осенил себя крестным знамением.
       Слышно было, как шеренга солдат подвигается вперед.
       - А ты что скажешь, добрый человек? - спросила его худощавая пожилая женщина в старом платье. Она с любопытством разглядывала его тунику индийского хлопка с морским орнаментом по краям. "Богач!" - без симпатии говорило ее прокопченное лицо.
       Роман сложил ладони на круглом животе.
       - Грехи людей, вот причина страданий. Нам надо быть терпимее, - высокий голос купца прозвучал внушительно.
       Он знал, что сильно изменился за последние годы. Он возмужал, обогатился и приобрел округлость состоятельной особы. "Мои дети будут гордиться успехами отца", - произнес он для одного себя. Приятно было ощущать свою важность среди этих простолюдинов.
       Внезапно чья-то рука мягко легла на его плечо. Роман испуганно обернулся и замер, не находя слов. Бывший его хозяин, сенатор Валент в необычайно простой одежде стоял перед ним.
       - Меня предупредили, где тебя найти, - привычно прозвучал его баритон. - Будь здоров и благополучен, Роман!
       - О... Верно... Благодарю. Нужно было зайти по делам, - взгляд Романа перестал метаться и остановился на добродушно улыбающемся лице бывшего господина. "Откуда он здесь? И как... "
       Валент изящным движением провел по гладкой щеке. Знакомый Роману перстень блеснул на пальце. От недавно густой бороды осталось немного, лишь небольшая аккуратная бородка. Волосы на голове были коротко острижены.
       "Как он прост? Но что его сюда привело?"
       - Полагаю у тебя много вопросов? Поговорим об этом отдельно, - Валент осторожно прижал к груди бывшего слугу. Смятение его чувств не укрылось от Валента. Он хорошо знал людей. - Есть дела, которые привели меня в нашу спокойную столицу, - с расстановкой произнес он.
       - Спокойную? - Роман расхохотался.
       Солдаты продвинулись вверх по улице. В тупике между двумя домами появились полицейские, вольноотпущенники, ветераны и просто клиенты, служившие префекту города, распорядителю всех его дел. Каждая группа охранителей порядка отвечала за определенный участок района - квартал.
       - Проверь их, Анастасий! - рявкнул страж с раной на голове.
       Холодный страх пополз по коже Романа. Он растерянно взглянул на Валента. Лицо его осталось спокойным.
       - Кто ты? Ты? Откуда? - страж с палкой в руке обходил одного за другим застрявших между домами бедолаг. Выслушивал их сбивчивые ответы. Указывал куда им идти.
       - Это мой партнер по торговле. Меня знает глава района... - Роман старался справиться с тревогой и без суеты смотреть в глаза строго служителя закона.
       "Не узнаю его, - подумал Валент. - Со мною он был отважней".
       - Так ты торговец? - полицейский обратил на него пристальный взор. - Отвечай? Не очень ты похож на лавочника или кого побогаче.
       - Достойный Анастасий, - Валент слегка наклонил лысую голову, - существует разная торговля и разные наряды для различных дел. Я не бунтовщик, клянусь нетленным крестом господним. Мы благодарны за избавление от этих смутьянов. А занимаюсь я пряностями и тканями, и...
       - Идите! Нечего здесь стоять и распускать языки!
       На широкой улице, ведущей к Форуму Быка, Роман вздохнул:
       - Все это так меня напугало. Не ожидал такой суматохи. Еще вчера все было спокойно. Но твое появление... Оно меня удивило. Как ты меня отыскал? Что привело тебя в Константинополь, дорогой Валент? Сколько лет минуло, как мы расстались. Где ты сейчас и чем жив?
       - Оставим мелочи. Я рад тебя видеть.
       Стайки воробьев перелетали с одной крыши на другую.
       - И я счастлив тебя видеть, Валент! Воистину это чудо.
       - Прекрасное утро. Давно я не был ни то, что в Константинополе, а вообще в городе, - он откашлялся с усмешкой. - Ты задал сразу много вопросов. Пока мы наедине отвечу на самые важные из них. Я советник варварского короля далеко за Дунаем. Дела мои хороши и скоро я стану богаче, чем был прежде. Здесь мне и необходима твоя помощь. Очень скоромная, надо сказать. Но оплачу я ее щедро.
       Недоумение выступило на округлом лице Романа.
       - Мы условились, что я тебя отыщу. И ты пару лет назад передал мне весточку через одного старого вояку. Моего ответа ты не получил. Во Фракии бушевала война. Теперь я нашел тебя по старому следу. Прими мои поздравления. У тебя хорошая жена.
       - Да... - Роман растерялся такому переходу.
       Мимо промаршировал отряд гвардейцев в посеребренных шлемах. Город медленно оживал: чаще попадались прохожие, открывались лавки и ставни многоэтажных домов.
       - Из-за чего были беспорядки ночью?
       - Не знаю... Думаю, опять поднялись цены.
       "Не будем говорить об этом дальше", - решил Валент. Глаза его пробежали по свежей надписи на стене одного из домов. "Где хлеб, Маврикий?" - мысленно прочел он. Все было яснее ясного.
       - Повернем здесь, - сказал Роман. - Для всех ты будешь...
       - Твоим торговым партнером.
       Они вскоре подошли пятиэтажному зданию. Расторопный раб распахнул перед ними дверь в просторную лавку. Свет заливал свертки многоцветных тканей на длинном столе. На одной стене Валент заметил яркую картину, изображавшую богато одетых мужчин и женщин окруженных восхищенными слугами. "А он знает как поставить дело", - заключил бывший сенатор.
       - Ты, наверное, заходил к нам с другой стороны?
       - Верно, мой друг.
       - Это моя лавка, как видишь, а если мы сейчас поднимемся, то попадем в мое жилище. Отсюда это даже удобней.
       Хозяин и гость прошли во внутренние помещения лавки. В них царила та же чистота и порядок, что в выходящей на улицу половине. Лишь скомканная постель раба на полу с миской поблизости нарушала гармонию. Лампада в стенной выемке слабо освещала узкую лестницу, ведшую вверх.
       "Как бы не вышло беды, дела мои только пошли хорошо... Дружба со скифами опасное занятие. Ох-ох! Иисус, огороди несчастного слугу своего от беды, не дай завлечь меня в опасный омут!" - думал Роман с тревогой, вслушиваясь в скрип деревянных ступеней. Валент ступал позади. Дыхание его было ровным, а голос спокойным и тихим. Он говорил о трудностях пути через земли империи. Роман понимал: дорога сюда была опасна для италийского изгнанника, но еще более опасной могла оказаться их встреча.
       Полногрудая круглощекая женщина вышла им на встречу. Брови ее удивленно поднялись:
       - Ты с гостем, Роман?
       Валент вежливо поклонился. Она узнала его и растерялась. Она не знала улыбаться ей и говорить любезности или вести себя строго. Тревога мелькнувшая на лице ее мужа не осталась ею незамеченной.
       - Будь добра к нам, Пенелопа. Это Валент, мой старый торговый партнер. У нас давнишние связи.
       - Да, он заходил к нам сегодня, когда еще не поднялось солнце, - произнесла она с игривой улыбкой, словно это не был укор гостю. - Вы пройдете в библиотеку или...
       - Пусть малышка Сирия накроет нам стол побогаче. Мы должны переговорить о делах, - Роман подавил сомнения и тепло посмотрел на гостя. - И пусть принесет нам хорошего критского вина к тушеному мясу с перцем.
      

    16

       Разговор за столом шел легко. Валент похвалил порядок в делах Романа и убранство жилища. Торговец тканями снимал над лавкой целый этаж под жилье и склад. Дела его шли хорошо. Война и вечная нехватка хлеба не беспокоили его сильно. Он имел имя и постоянную клиентуру.
       - Знаешь, мой друг, - заметил Роман, совершенно справившись со своими опасениями, - то, что твой варварский король устраивает эти набеги мне даже на руку. Конечно, простая шерстяная ткань теперь идет не как раньше... Но! - он властно поднял указательный палец. - Все сливки империи наживаются за счет перепродажи хлеба. Мне не надо много хлеба, путь его едят бедняки. И они, конечно едят его, куда им деться? Вот тут то и делаются самые большие барыши в государстве.
       - Ты, наверное, хочешь сказать, - Валент перестал разглядывать узоры на расписном потолке, - что все благородные люди нажившиеся на спекуляциях зерном швыряют деньги на роскошь? Им нужен...
       - Шелк! То, что я продаю, - перебил его бывший слуга. - Это не так мало, если учесть, что Пелопоннес занят варварами.
       - Расскажи об этом подробней.
       Черноволосая девушка поставила на стол еще кувшин молодого вина и убрала пустые блюда. Проводив ее слегка пьяным взглядом, Роман продолжал:
       - Не все знают, но это именно так -- скифские шайки давно уже хозяйничают на полуострове. Вся старая добрая Эллада в их руках. И не известно выгонит ли наш славный Маврикий варваров оттуда. Но пока государство не может получать ничего от своих тутовых рощ. Кто знает, не по вырубали ли их скифы!? Рабы разбежались, а римские граждане засели в прибрежных городах. Мастерские брошены, а божественный Юстиниан с небес, должно быть, посылает нам всем тысячи проклятий. И он имеет право! Разве не он создал римское производство шелка?
       - Верно, - поддержал Валент. Все его внимание было поглощено рассказом Романа. "Ты даже не знаешь, как это важно для меня!" - думал бывший сенатор. "О боги морей и земли, мне есть теперь за что ухватить тебя покрепче, старый надменный жирный евнух".
       - Ходят такие слухи, - Роман поиграл растопыренными пальцами на руке измазанной сладким соусом, - будто в самом Коринфе один из скифских вождей провозгласил себя королем. Некоторые даже уверяют будто он объявил себя новым императором, но я в это не верю. Беда в другом! - он причмокнул. - достоверной информации приходит меньше. Однако все, что я рассказал тебе про несчастный Пелопоннес чистейшая правда. Как ты находишь мясо?
       Валент снова улыбнулся с дружеской теплотой:
       - Я рад, что мои слова о безопасности этого визита в столицу тебя успокоили. Константинополь людный город, а я опытный человек. Останавливаться у тебя я не стал бы, это было бы неразумно. Каждый свой шаг я продумываю и о нашем разговоре никто не узнает, а мясо приготовлено превосходно! Такого вкусного кушанья мне давно не доводилось пробовать. Благодарю тебя, мой старый друг.
       Роман смущенно опустил глаза. Он помнил, что им предстояло еще обсудить, то ради чего Валент появился так внезапно. Вместе с пресыщением торговец тканями ощутил ни одно успокоение. Радость охватила его. Он вспомнил годы юности, когда честно служил этому человеку. Теперь они были на равных. Роман ощущал даже гордость от-того, что может быть полезен бывшему господину.
       Пенелопа тихонько приподняла тяжелую завесу у входа.
       - Пришел почтенный Аппий, - сообщила она.
       - Да-да! Я скоро, - он омыл и вытер руки.
       Валент проводил его взглядом. Занавесь опустилась и гость еще раз оглядел стол. Он положил себе на блюдо рубленого лука с черным перцем и мяса, долил вина в свинцовый стакан. Можно было посидеть спокойно, вдоволь вкусно поесть и нужно было подумать.
       Роман вернулся с пылающим лицом.
       - Что случилось? - спросил его гость.
       - Счета, - печально вздохнул Роман. - Долги не бывают приятны. В этот месяц выручка была не слишком хороша, но к счастью я ведь бережлив. Новые закупки отложил и все плачу спокойно. О, ростовщики! Вот если бы было можно обойтись без них...
       - Поговорим об этом? - властно усмехнулся Валент.
       "Он говорит серьезно или смеется?" Роман печально нахмурился. Дела его, действительно, шли неплохо. Но, если вдруг что-то случится? Что если новая лавка на том берегу Золотого рога не окупится? Что если завтра в городе вспыхнет пожар или разразится мятеж, а собственность его пострадает? Как еще в силах пошутить рогатый дьявол?
       - Ты знаешь когда мои дела шагнули в гору? Это случилось в год большого вторжения во Фракию. Варвары грозили взять столицу. Все говорили, что подорожает хлеб. Так и случилось. Город жил в суровых опасениях. Но дорогие ткани у меня пошли прекрасно. Знать пировала. Спекуляции зерном невиданно обогащали. Золото на роскошь и разгул никто уж не жалел. И шелк был нужен всем как никогда. Вот это был прекрасный случай для меня! С тех пор случалось разное... - он сделал паузу и вопросительно взглянул на гостя. - Ты мне на самом деле что-то хочешь предложить? Но что?
       Валент распрямился на стуле. Посмотрел строго в обеспокоенные и полные любопытства очи собеседника. Пальцы невольно поскребли подбородок. Он вздохнул.
       - Да, - коротко и властно ответили его уста. - Да, я говорю не ради слов. Зачем я здесь? Меня привело большое дело. И я хочу тебе доверить часть своих забот. Без выгоды не обойдется. Мне необходимо, чтобы надежный человек в столице получил и обеспечил передачу огромной суммы денег одному важному должностному лицу.
       - Огромной суммы? Не о взятке речь?
       Валент расхохотался. Роман с беспокойной улыбкой отпил вина.
       - Продолжим, - неторопливо сказал бывший сенатор, отирая левую руку о влажную тряпку. - Деньги, если все сложится как надо, нужно будет забрать в оговоренном месте. Их непросто будет тайно перевезти сюда, а затем передать людям нужного мне человека. Необходимо все сделать аккуратно, а сумма будет, как я сказал, необычайно велика.
       - Сколько? Несколько тысяч солидов? Или больше? В чем они? Золото? Серебро? Если это награбленное имущество, то я не возьмусь и не знаю, кто возьмется. Дело даже не в проценте со всего дела...
       - Вся сумма будет в золотых монетах. Она должна составить не менее 40 тысяч солидов. Из них 8 тысяч будут переданы тебе от меня в управление под письменное обязательство без залога. Две тысячи я хотел бы предложить тебе в качестве вознаграждения за помощь. Это не так мало, если учесть, что твой долг составляет сегодня 218 солидов.
       "Откуда ему известно!?" Приведенные цифры потрясли Романа. Он чувствовал как в нем пробуждается невиданная алчность. Он может стать одним из самым состоятельных купцов Константинополя. В его руках окажутся огромные деньги. На них можно снарядить корабли, самому широко повести торговлю! С их помощью совсем легко будет... Он неожиданно остановился. Для чего Валенту давать ему в управление свою долю? Ведь это не может быть ничем иным кроме как его долей в этом темном деле. И откуда возьмется такая сумма?
       Валент с интересом следил как метание мысли отражается на лице его бывшего слуги. "Не думает же он, что я навечно хочу засесть в северных лесах за Дунаем?"
       - Я благодарен тебе за доверие, - шепотом начал Роман, - но я не могу понять откуда возьмутся такие огромные средства? И я не знаю для чего ты желаешь доверить мне свою часть. Неужели ты желаешь вернуться в цивилизованный мир?
       - Если ты согласен мне помочь...
       - Да, согласен.
       - Тогда я могу прояснить некоторые вещи. Первое: не спрашивай откуда возьмется золото и для чего нужно ввезти его в Константинополь, оно, конечно, принадлежит варварам. Второе: помощь твоя не навредит государству и передача тебе моей доли тому залог. Ты верно мыслишь, если считаешь, что я планирую возвращение. Если даже самому мне нельзя будет поселиться в империи, то мой приемный сын Амвросий или другие дети должны знать, что им есть на кого положиться здесь.
       - Ты можешь положиться на меня, Валент, как полагался прежде. Поручение твое будет выполнено. Клянусь тебе в том именем господа.
       - Тогда будем считать дело решенным, - заключил гость. Он мог быть доволен: все пока выходило пока как он желал.
      

    17

       Человек Аркадия заставил себя ждать. Он подплыл к Валенту и его спутнику ленивой походкой надменного горожанина. Взгляд его издали блуждал по их фигурам. Как и было условлено, они встретились на закате за оградой церкви святой Марии.
       - Вот он приближается, наконец, - прошептал Валенту Ефремий, секретарь логофета ведомства взыскания налогов. - Теперь ты веришь, почтенный, что я все прекрасно устроил? Этот человек служит самому светлейшему Аркадию. Он его доверенное лицо.
       Валент одобрительно кивнул. Мысленно он сказал себе: "Хвала скифским богам, зять старого картографа мне пригодился. И он не зря взял свои деньги, алчный пройдоха". Взор римлянина пробежал по ближайшим строениям. Ни одного человека вблизи он не заметил. Лишь со стороны храма доносились редкие людские голоса.
       Посланец Аркадия оказался лысоватым молодым мужчиной, худощавым и бледным. Короткая бородка скрывала неровности его лица.
       - Следуй за мной, - без приветствий предложил он Валенту. Ефремий удостоился сдержанного кивка.
       - Привет тебе! Как здоровье твоего господина, Андроник?
       - Все благополучно. После расскажу тебе новости. Сейчас нужно поторопиться. Мой хозяин не любит попусту терять время, - Андроник пронзительно посмотрел в холодные глаза Валента: "С какой целью этот скромно одетый италиец так добивался встречи с Аркадием? Ему ведь немало пришлось заплатить за аудиенцию могущественного евнуха".
       - Удачи! - Ефремий расплылся всем телом в услужливом поклоне.
       - Увидимся завтра. Будь спокоен, ты хлопотал не напрасно, - с достоинством человека из высшего класса ответил Валент. Он заметил как посланец Аркадия бросил на него еще один оценивающий взгляд.
       Они удалились от церкви в глубь квартала. Идти им пришлось недолго. Возле двухэтажного дома Андроник остановился и несколько раз ударил в массивную дверь. Открылось оконца, а затем и сама дверь. Могучего сложения муж впустил их внутрь. Шрамы на его руках выдали ветерана войн прошлых лет. На стене Валент заметил несколько мечей в кожаных ножнах. "Ты себя недурно охраняешь, мой Аркадий!" - мысленно пошутил он. В маленькой комнатушке справа спали еще двое мужчин. Запах пота смешивался с кислым духом дешевого вина.
       - Поменьше верти головой, - не глядя бросил Валенту провожатый.
       - Ты не знаешь с кем говоришь, - сухо парировал гость.
       Провожатый бросил на скромно одетого италийца настороженный взгляд. "Если он не стал наряжаться перед встречей с самим Аркадием, может это что-то значит? Откуда мне знать?" Он решил ничего больше не говорить. Такова была его тактика во всяком неясном деле.
       На втором этаже в просторной зале Андроник оставил Валента подождать. Еще один великан с мечом на поясе сидел тут под бронзовой лампадой, подвешенной на цепочке. Курчавая борода стража покрывала почти все его пухлое лицо. Нельзя было разглядеть закрыты или открыты его маленькие глазки. Валент с равнодушием опустился в кресло. Зала была дорого убрана, хотя и находилась в обыкновенном доме.
       "Вот в каких местах, ты обделываешь свои дела, Аркадий!"
       Валент ждал. По лестнице поднялась, видимо с кухни, белокурая служанка с подносом полным различных яств. Приятно запахло жареным луком. Валент посмотрел в окно выходившее во внутренний дворик, где расхаживали куры. Наконец появился Андроник. Почтительным жестом он пригласил посетителя следовать за собой. Охранник ощупал Валента и одобрительно кивнул, оружия не было.
       Аркадий сидел за столом похожий на гору жира. Он ел чечевичный суп. Слышно было как евнух с блаженством посапывал, поднося ко рту серебряную ложку. Взмахом кисти он отослал Андроника и служанку, раскладывавшую на столе пучки зелени. Не подымая глаз на оставшегося в комнате Валента он небрежно приказал:
       - Говори, в чем твое дело? Оно действительно сулит мне барыши или ты обыкновенный надоедливый проситель? Ну? Мне сказали, ты не очень то богато живешь в столице. Не вздумай играть со мной.
       - Я прибыл из-за Дуная, с той стороны, где обитают варварские племена, - в лоб сообщил Валент безразличным тоном, четко произнося каждое слово на латыни. - У меня есть ценные сведения и чрезвычайно выгодное предложение.
       Аркадий поднял холодные глаза.
       - Деловое предложение? - переспросил евнух, печально вздыхая. - Ты хочешь продать мне некий секрет и напускаешь тут тумана, что бы набить цену. Так, проходимец? Кто ты такой, наглец? Ну!?
       - Мы давно знакомы, Аркадий.
       - Светлейший Аркадий! - ангел возвысил голос и жирное тело его задрожало от гнева. - Не забывай, кто есть я, и что есть ты. Кто ты такой? - бросил он напоследок с надменностью высшего сановника империи.
       - Римский сенатор.
       - Сенатор!? Скажи еще, что ты сам господь-бог. Убирайся! У тебя нет никакого дела, ты только портишь мне аппетит. Сенатор!? Хм!
       - Сенатор Валент, ныне исключенный из списков в Риме.
       - Мне не нужны ни надоедливые просители, ни неприятности при дворе, - уверенность сменилась во взгляде Аркадия подозрением. - Если ты и в правду имеешь важное дело, говори быстро и четко, - евнух впился глазами в лицо посетителя. Пальцы его забарабанили по столу. Внезапно он почувствовал, что узнает явившегося человека. "Это действительно италийский сенатор-мятежник...", - поймал себя на мысли Аркадий. Но он по-прежнему холодно смотрел на Валента. Лишь рука евнуха перестала выстукивать нервную дробь.
       - Твои дела не очень хороши, достойный Аркадий, и с шелком ты оказался в трудном положении: варварское нашествие на Пелопонес не оставляет тебе шансов отчитаться перед казной за крупные суммы. Куда ты их девал не мое дело. Мое дело предложить тебе 30 тысяч солидов за информацию, которая ничего тебе не будет стоить. Деньги эти укрепят твое положение при дворе, ты сможешь купить симпатии некоторых приближенных нового императора.
       "Этот проходимец неплохо осведомлен" - сердце евнуха тяжело забилось. Он был взволнован и заинтригован, но не подавал виду. Лицо сановника оставалось надменным.
       - Прикажи подать мне кресло, - сухо обратился Валент.
       Хозяин на мгновение замер. Затем, словно наверстывая упущенное время, громко распорядился о кресле для странного посетителя. Евнух не не переставал разглядывать Валента. Он хорошо припоминал теперь их первую встречу: прибыв в Равену с чрезвычайным посланием от императора, он вынужден был еще и взять на себя роль посредника в переговорах с ненадежными аристократами. Валент возглавлял их во время встречи на вилле под Римом. Общение оказалось сложным и Аркадий вспомнил свои мысли в тот момент: "Отступничество таких людей дорого обойдется римскому государству на Апеннинах". Евнух не ошибся. Ему еще не раз приходилось слышать о сенаторе-изменнике и чинимых его фракцией проблемах администрации.
       Валент сел в поставленное двумя рабами тяжелое кресло. Слуги покинули комнату не поднимая глаз. "Этот Аркадий мастер дрессировать прислугу. С ним все время придется быть на стороже", - мысленно заключил бывший сенатор. Он прекрасно понимал насколько рисковой была его игра. Но он верил, что сумеет укротить этого придворного вола.
       - Я хочу выслушать тебя. И я узнаю тебя, - произнес евнух без прежней надменности. Ладони его с достоинством отодвинули пищу. - Надеюсь, мое время будет потрачено не напрасно.
       "Ты умеешь быть лисой. Но даже она попадается на приманку", - в мыслях усмехнулся Валент. Впервые заметил, что на столе ангела кроме пищи и свитков лежал еще золоченый ларец эпохи ранней империи, доказательство расточительности хозяина.
       - Есть тебе, что сказать? - поторопил евнух посетителя.
       - Будь уверен, любезный Аркадий. И еще. Если бы ты в час наших переговоров не признал честно, что август не пришлет сильных войск в Италию, я не явился бы к тебе сегодня, - произнес Валент вслух, понимая о чем сейчас мог размышлять собеседник. - Твоя искренность подкупала, пусть это был лишь прием. Но твое признание, Аркадий, лишь завершило разрыв, остановить его ты был бессилен. И... и как мудрый человек, ты предпочел прибегнуть к правде как последнему оружию дипломатии.
       - Кто угодно скажет тебе, что мое слово дорого стоит. Но сейчас говори ты; вспоминать прошлое нам дальше незачем. Ведь и мое время не дешевле обходится, - он развел ладони в стороны и скривил уста.
       - Тогда к сути дела... - Валент кивнул. - Мы не будем полагаться на чьи угодно свидетельства, а действительно перейдем к фактам. Они таковы: скифы еще более усилятся на Пелопоннесе, а расчеты сподвижников императора быстро восстановить контроль на полуострове провалятся. Во-первых, сейчас нет таких свободных сил, а во-вторых Фессалоника в этот год окажется под ударом. Это мне известно точно.
       - Как ты говоришь? - с едва скрытым волнением переспросил ангел. - Городу грозит новое нападение?
       Валент слегка наклонил голову и посмотрел как покачивается на цепочке старинная медная лампа, вся в фигурках языческих богов. Он не хотел открывать всего. Помолчав он продолжил:
       - Скифы собирают крупные силы для нападения на город. В пределах империи они обладают уже немалыми войсками, и это надолго. Пройдут столетия прежде чем вы сможете покорить их или примете варваров как своих властителей. Но нас должно беспокоить другое, как выжить в данный момент -- в этот час и год. Обстановка за Дунаем такова, что если Маврикий вступит в войну с аварами, то неожиданно получит поддержку от скифов.
       - Но божественный владыка не хочет сейчас...
       - Напрасно. Именно сейчас он имеет шанс победить. Фортуна дает ему этот шанс из-за того, что каган сам сейчас может попасть под удар северных племен. А справившись с аварами усмирить скифов на своей земле Византия со временем сможет. Самый грозный враг сейчас, это каганат. И его усиление принесет неисчислимые беды.
       - Для чего ты все это говоришь, достойный Валент?
       - Для того, мой благородный Аркадий, чтобы ты принял мое предложение захватить римские "подарки" Баяну в будущем году.
       - Что? - лицо евнуха побледнело, а рот приоткрылся.
       - Нет! - властно пресек Валент его страхи и сомнения. Он отогнал рукой невидимых мух. - Я не предлагаю тебе ни в чем участвовать, кроме помощи сведениями и получения своей доли. Тайного получения. Все через посредников, разуметься. Сумму я уже назвал: 30 тысяч, золотой монетой. Если от этого вспыхнет война, то она пойдет на пользу империи. Остальные деньги, ты должен это знать, попадут в руки задунайских варваров, враждебных каганату. Что касается нас с тобой, то мы получим свою немалую долю.
       - Это все?
       - Все.
       - Ты не боишься, что я кликну своих людей и выдам тебя?
       - Тебе больше не откуда взять такую сумму, а деньги тебе очень нужны. Без них тебе не удержаться. Я не могу узнать о маршруте людей доставляющих дань аварам, но политическая обстановка при дворе мне известна достаточно. Мое предложение не только выгодно, но и не бесчестно -- это и политическая сделка. Ведь не случайно служа одному варварскому вождю, я выдаю тебе планы других. Ты знаешь как это называется, это политика.
       Впервые за все время на лице евнуха появилась улыбка.
       - Политика... - задумчиво повторил он. - Скажи, а каков твой личный интерес? Ты ведь не рассчитываешь зарыть свою долю от этого предприятия в карпатских лесах?
       Валент понял, что убедил сановника и, что бы тот не ответил сейчас, он наверняка после примет его предложение. Помнил римский изгнанник и об обиде, нанесенной евнуху императором Маврикием.
      

    18

       Молодой римлянин с презрением смотрел как Вторяк жадно глодал кусок бараньего бока. "Воистину правду говорил старик Цельс: "Чрезмерное наполнение желудка вредно для здоровья", - рассуждал Амвросий, ощущая, что поглоти сам он больше и хорошее настроение сменилось бы дурным. Пир под открытым небом был уже позади. Праздничные костры пылали на берегу. Кружились хороводы юношей и девушек. Смех и песни разносились повсюду: городище Магуры провожало молодых воинов в первый поход.
       - Взгляни, какое звездное небо, - прошептал со скукой Кирилл, пучеглазый невысокий юноша из десятка Амвросия. Развалившись на траве он указывал пальцем в черный небосвод и зевал.
       - Да, чудесные огоньки, - согласился другой волох из младшей дружины. - Только вот не греют совсем, а так мерцают попусту. Какой прок? Ну, какой прок то от твоих звезд? Вот если бы они сейчас свалились ко мне за пазуху эти драгоценные камушки... Что бы ты тогда сделал? Сменял бы мне своего серого жеребчика на один такой самоцвет?
       Амвросий отвез взгляд от ненасытного Вторяка и заметил, как невдалеке промчались держась за руки Идарий и Вердагорда. "Куда вы, счастливцы?" - подумал он с легкой завистью, но и теплотой. Пустая болтовня товарищей не привлекала юного римлянина. Он чувствовал, что упускает в жизни нечто важное, а может просто теряет время. Амвросий поднялся и зашагал к ближайшему костру. Мимо со смехом пронеслись несколько влюбленных пар.
       - Вот так полежишь под звездами с какой-нибудь девчонкой, а потом окажется у тебя дюжина детей, - донеслись до юного римлянина слова другого дружинника его десятка со старинным именем Марк.
       "Люди поистине склонны понимать все в пределах своих знаний. И трактуемое ими не обязательно обогащает их разум. Не естественно ли, что более всего наполнять ложные идеи должны понятия божества? Для христиан оно -- идеальный человек, созданный не идеальными людьми. Для язычников..." - размышления юноши остановились. Остановился и он сам, подумав неожиданно о другом: "Что сейчас делает отец? Все ли у него идет как задумано?"
       Амвросий не знал, что в непростых переговорах с Аркадием Валент выдержал ни одно испытание. Первая их встреча завершилась дружелюбным прощанием и обещанием со стороны евнуха дать ответ, все обдумав. Но следующим вечером люди ангела остановили бывшего сенатора на улице и объявили: сановник готов взять его на службу как шпиона, но не относится серьезно к сделанному предложению. Едва скрывая ярость, Валент ответил, что завтра же покинет город. Утром последовала встреча со стражей, глава которой потребовал выдачи денег, якобы одолженных ему Аркадием. Валент молчал, понимая, что это новое испытание. Его удерживали в подвале большого дома, где под вечер появился Аркадий. Он наконец объявил о готовности сообща взяться за дело, но потребовал большей доли. Валент заявил свои дополнительные условия. Он обещал осенью передать задаток в 2 000 солидов, но допускал увеличение доли Аркадия лишь до 32 000 солидов. Всю ночь в покоях евнуха обсуждалась сделка и Аркадий наконец принял условия Валента. Был согласован и общий план.
       Не мог предположить Амвросий и другого, того что предстояло его приемному отцу. Покинув столицу Византии, он должен был отправился в Македонию. Здесь в условленном месте нужно было соединиться с готским отрядом Алавива, а затем прибыть в лагерь князя Светозара с ценными сведениями и секретными указаниями Всегорда. Лишь зимой предстояло Валенту вернуться за Дунай.
       Радостный смех вывел молодого римлянина из оцепенения. Оказалось, он стоял в центре хоровода. Как мог он забыть обо всем, что творилось вокруг? Он расхохотался вслед за танцующими, разомкнул их и включился в движущийся круг. Ноги его понеслись в плясе вместе с двумя десятками людей. Он увидел напротив хмельные от веселья глаза Идария, бескрайнюю улыбку его подруги и две знакомых рыжих косы мелькнувших в общем движении. Не заметил он лишь хмурого лица Келагаста, брата Огняны.
       Неожиданно круг распался: Вердагорда вырвала из него Идария. Они помчались прочь перескакивая через брошенные костры. Часть танцующих повалилась на землю. Еще несколько пар бросились прочь. Амвросий чувствовал как весело он смеется вместе с остальными, как вдруг чья-то рука расцепила его со стоявшим рядом товарищем, а горячее влажное тело прижалось к нему. Нежная девичья рука обвила его шею и он ощутил пламя негасимого желания. Глаза его опустились и встретились с горящими очами Огняны. Амвросий вдохнул аромат свежего пота и ощутил как уста ее страстно прижались к его устам. Дурно и сладко стало ему.
       Они едва удержались на ногах.
       - Бежим, любимый, - прошептала она.
       - Но? - попытался возразить юноша.
       - Ты мой сегодня! - рука ее потянула его за собой.
       Пальцы их переплелись и они побежали туда, где не было ни людей ни света. На берегу он, не зная сам как, подхватил ее и вместе они опустились на траву, сырую и нежную. Тела их пылали, а уста то и дело смыкались в страстных поцелуях. Амвросий ощутил как ноги девушки обхватили его и притянули к ее телу. Она сорвала с него тунику, и помогла ему стянуть с себя длинную рубаху. Он целовал ее небольшие груди теряя разум от возбуждения. Рука Огняны скользнула к нему ниже пояса и он почувствовал как она ласкает его.
       Внезапно она сняла с себя какой-то амулет и надела на его шею. Он поймал ее ладонь и принялся целовать; пальцы его пробрались туда где открывался влажный вход в ее лоно. Огняна подалась ему навстречу и прошептала:
       - Поклянись Ладе, что будешь только мой!
       - Клянусь всеми богами, - выдохнул он. - Клянусь, я и не знал какая ты и как сильно меня манит к тебе, мой нежный огонь.
       - И тебе не нужен больше никто? И ты забыл... - она оборвалась, испугавшись, что может сказать лишнего. - Помни лишь меня!
       - Я люблю тебя, Огняна, - вырвалось из его сердца. И он знал, что это не только дань мгновению страсти. "Ведь я только сейчас это понял", - мелькнуло в его затуманенной голове.
       - И я, и я люблю тебя, милый, - прошептали ее уста. - И я не была еще ни с кем, так что будь нежен...
       - Никого не было у меня, - неловко прошептал он.
       Губы ее сладко прижались к его губам. Она была готова принять его, а он ощущал что больше не в силах ждать.
       Утренняя прохлада заставила влюбленных плотнее прижаться друг к другу. Они смотрели друг другу в глаза. Они шептались и нежно касались друг друга. Им хотелось спать, но они не могли: еще до полудня предстояло Амвросию отправиться в путь.
       Огняна бережно провела пальчиком по его брови. Теплые уста ее коснулись его глаз и девушка прошептала:
       - Вон там в траве еще кто-то укрылся, милый. Тебе не смешно, что мы не одни были в этой ночи?
       - Нет! Но я и не знал, какая ты смелая, Огняна!
       Щечки ее покрыл румянец и она спрятала лицо на его груди. "Все ты знал, глупый", - подумалось девушке. Она вздохнула и произнесла с ласковой строгостью:
       - Не смей брать себе наложниц из добычи!
       Молодой римлянин улыбнулся, погладив ее густые волосы.
       - Обещаю вернуться один и вернуться к тебе одной!
       - Мне ничего не нужно, кроме тебя. Запомни, прошу тебя, - она неожиданно зарыдала испугавшись вдруг возникших черных мыслей. Нет, он обязательно должен был вернуться живым!
       - Ты действительно подобна огню, счастье мое, - с любовной дрожью прошептал он. - Ведь это ты зажгла во мне эту страсть, не боги или мой путанный разум. Только ты! Дождись меня и думай обо мне. Еще прошу тебя: будь сегодня все время рядом.
       - Да, - с горечью в тоне произнесла она, еще теснее прижавшись к нему и обхватив его торс руками. - Мой амулет защитит тебя и нашу любовь, мой Амвросий. Мой, мой, мой...
      

    19

       Войско Всегорда было в походе уже много дней. Младшая дружина и пешие отряды двигались медленно на север, не изменяя маршрута. Сам князь союза склавин отлучался со старшими воинами, посещал общины и советы племен. Не только на аваров вел он свои силы, но старался удержать в своем лагере, тех кто мог перекинуться к князю Радогосту. Лишь единожды Амвросий сопровождал союзного главу в такой поездке. Его и еще несколько молодых десятников Рыва взял на погост одного из племен. Богато угощали старейшины союзного князя. Десятки свиней и баранов зажарили на вертелах. С поклонами и дарами встречали старики Всегорда. Четыре десятка юношей отдали они под его начало в поход.
       Вспоминать об угощении того доброго дня было тошно. Слишком хотелось Амвросию вновь отведать жаренного мяса. В животе ныло и он с тоской думал о приближавшемся вечере: раньше сумерек нечего было и мечтать об остановке, а с ней и о горячей пище. По двое, длинной молчаливой колонной ехали молодые дружинники сквозь леса и луга.
       - Скоро увидим гору Деры? - спросил кто-то за спиной Амвросия.
       Он знал что пройдет еще три дня, прежде чем желание вступить в царство карпатских вершин воплотится. И эти дни прошли, минули в дорожной тоске. За время пути молодой десятник освоился со своими собратьями, теми юношами из потомков романо-дакийцев, что был ему подчинены. Все они были неплохими парнями, только не слишком умело держались в седлах и в движении не могли еще управляться с луком. Несколько раз брал он их на охоту и они недурно могли уже бить дичь сидя верхом. Амвросий понимал, что воинам больше всего недоставало общих тренировок. Возместить это обещала степь.
       "Если бы лошади были в привычку здешним племенам, авары не были бы настолько страшны склавинам", - подумал Амросий. Взгляд его пробежал по вершинам гор: "Хвала богам, мы вступим наконец в земли дулебов. Встретят ли они нас миром? И почему мы не двинулись сразу в пределы каганата?"
       - Стой! - прокричал Рыва вдалеке.
       Эхо повторило обрывок его приказа. Амвросий оглянулся назад, встретив любопытные глаза Брасу, дружинника своего десятка, а затем снова устремил взор вперед: на пригорке уже виден был рыжебородый воевода. Подле него жрецы накидывали длинные голубые одежды. От колонны воины волокли белого козла со скрученными ногами.
       - Жертву что-ли... - не закончил вопрос Александр, черноволосый кудрявый юноша тоже из отряда Амвросия.
       - Вижу, - отрезал молодой десятник. Он хлопнул на шее комара. Взглянул на пальцы испачканные кровью.
       - Смешивайтесь! - заорал Рыва. - Волей князя Всегорда настал час поднести богам свежей пищи. Да защитит нас в походе Перун!
       Амвросий не видел как жрецы перерезали козлу горло. По опыту он знал, что знаки богов редко бывают неблагоприятными. Несколько воинов из его десятка вздохнули с облегчением. Он улыбнулся и снова запрыгнул в седло. "Боги, если их правильно спрашивать, всегда дают нужные людям ответы. Вот только выражает ли это их суть или суть человека? Может быть правы те философы, что говорят о единстве этой сути? Может быть божественное, это только плот человеческого разума? Во всяком случае сложно сказать чем они управляют на деле. Может наши дела волнуют их не больше, чем нас их заботы?" Он погладил шею своего жеребца.
       Солнце алело на горизонте. День клонился к концу. Утомленные люди лениво переговаривались. Некоторые воины тихонько пели, совсем без утреннего задора. Вскоре дружинники остановились на ночлег. Спали хорошо. Переход оказался трудным. Утром они вступили в земли дулебов.
       В полдень к Амвросию подскакал Идарий.
       - Тоскливо ползете! - прокричал он. Придержал жеребца.
       - Привет, брат! - отозвался Амвросий. - Как ни идем, а все впереди всех оказываемся. Куда несешься?
       - Снова вперед посылают, тропы заячьи проверять.
       Основные силы двигались позади младшей дружины. Оглянувшись можно было видеть как сползают колонны пеших и конных воинов с гор. Молодые легкие всадники составляли авангард сил Всегорда. То и дело назначал Рыва в разведку и в охранение десятки верховых.
       - Ну! - Идарий обнял друга, не покидая седла. - Бывай!
       - Пусть Хорс осветит твой путь, брат!
       "Меня не посылают", - молодой римлянин с легкой тоской глядел вслед ускакавшему всаднику. Он хорошо знал почему это так. Его десяток не считался сильным. Хорошие следопыты были волохи, но склавины и готы не уступали. Воинам десятка Амвросия и других новых отрядов недоставало сноровки. Лишь один волох в десятке римлянина мастерски управлялся с кочевническим луком и дротиком одновременно. Звали его Дек. Свысока смотрел этот светло-русый парень на своего десятника. Амвросий чуял его зависть, но старался быть терпелив. Сам он хуже, чем Дек метал дротик на скаку, но лук его бил точнее.
       Амулет Огняны терся о грудь Амвросия. Он незаметно поймал его под туникой: это был пучок алых волос девушки. Пьянящие воспоминания накрыли его. "Где ты сейчас, любимая?" - подумал Амвросий. В тот же миг вспомнилось ему какой безумной была их первая ночь, ночь близости и расставания. Чувствуя щекочущее прикосновение ее волос он знал, что Огняна вспоминает о нем. Сердце его сильнее билось от счастья.
       Горы отныне подымались за спинами воинов. Прошло еще два дня и десяток Амвросия назначили в охранение слева от походной колонны. Здесь то и узнал он от сменившего его десятника Бора, что Всегорд встретился с великим князем дулебов. Богатое угощение ждало склавин.
       Двое суток пировали дулебы и южные их собратья подле засеки, оборонительного укрепления устроенного из поваленных деревьев. Глава племенного союза дулебов поклялся в дружбе и дал в помощь войску пять сотен отборных пеших воинов, снабдил припасами. Конницы дулебы почти не имели. Даже склавинам завести дружину из всадников было нелегко. Амвросию не повезло, угощений союзников ему не досталось. Рыва с молодыми воинами выехал прочесывать леса в поисках аварских лазутчиков. Без пользы обшаривали конные отряды местность к западу от лагеря Всегорда. Никто не попадался им кроме неторопливых местных обитателей. Затем двинулись дальше: князь передал приказ найти место для будущей стоянки основных сил.
       - Нам одни только хлопоты, старшине -- пиры да слава, - ворчали в разъездах конные застрельщики. - Прислали бы хоть гостинец...
       Рыва ухмылялся слушая подобные речи. "Как еще выучить их в походе?" - размышлял он. "Верно князь делает, верно!" Поход шел на пользу неопытному молодняку. Рыва заставлял воинов тренироваться во владении оружием, строго требовал подчинения командирам.
       Часто беседовал рыжебородый воевода с Амвросием, дивился его познаниям. Юноша научил своего вождя как пользоваться солнечными часами -- гномоном, как делать указатель времени с помощью веточки и ладони, как верно держать руку, чтобы точнее узнать какой отрезок дня наступил. Иное тоже удивляло бывалого воина. Молодой собрат хорошо понимал тактику римлян и часами рассказывал каковой была она прежде и какой стала. Рыжебородый помнил страшный урон подчас наносимый залпами плюмбат, сделанными пехотой Византии. Но откуда знал молодой десятник когда и как пускать в дело эти дротики со свинцовым грузом? Разве был он хоть раз в настоящем бою?
       - Просека впереди! - прокричал Александр.
       Амвросий защитил ладонью глаза от солнца. Всмотрелся в даль. За стволами сосен он различил знакомую фигуру всадника, дружинника Марка. Ударил коня в бока, помчался вперед. Прокричал на скаку:
       - Реку там видел? Река есть?
       - Да! - отозвался Марк.
       "Значит, здесь и станем поджидать остальных", - мелькнуло в голове Амвросия. Он вспомнил приказ и махнул рукой верховому с рогом на ремне -- сигналь остальным. Протяжный звук разрезал тишь леса.
       Всегорд с войском подошел ночью. Амвросий крепко спал на постели из веток, утомленный днем тренировок. С рассветом он не узнал лагеря: тысячи людей заполняли луг подле реки. С треском валились деревья, разжигались костры и все время подходили новые отряды.
       - Все спишь? - надменно обратился к нему Дек.
       - Ты разве не устал? - ровно ответил Амвросий.
       - Моя привычка стадо стеречь, с детства умею рано вставать.
       - Что с едой? - полюбопытствовал Кирилл.
       - Двое наших пошли получать припасы. Свое мы давно подъели, - сообщил Александр. Палочкой он ковырял угли костра. - Поговаривают, завтра будет приказ всем разом выступать. До ночи должны последние пешие отряды подойти.
       "Так оно и случится", - поймал себя на мысли Амросий. Он помнил: Рыва говорил, что Всегорд не намерен долго оставаться на месте. "Значит вечером будет смотр", - решил про себя молодой римлянин.
       На закате князь склавин объехал выстроившиеся войска. Речь его была краткой, глаз зорким. Он сказал, что настое время отмщения, битв и славы. Осматривая дружинников и ополченцев, Всегорд заметил: переход через Карпаты не утомил людей. Они жаждали сражений с аварами и добычи. Шесть тысяч человек насчитал он в своем войске. Не менее трети имели лошадей, а остальные надеялись захватить их в степи. Жрецы исполнили все обряды: жертвы богам были принесены и Перун обещал удачное завершение похода. С ликованием встретило войско слова князя о завтрашнем выступлении на врага.
       Уходя ко сну Амвросий подумал, что совсем не так приветствовали некогда князя Даврита. Больше было страсти и восхищения в крике "Слава!". Но разве являлся Всегорд тем, кем был павший в войне с каганатом союзный князь? Огня в речах, силы и уверенности в движениях недоставало ему. Забыть как горели глаза погибшего князя Амвросий не мог. Всегорда уважали и почитали, Даврита обожали до безумия. Юный римлянин хорошо помнил как мальчишки с восхищением глядели князю во след, когда уводил он дружину в последний поход.
       Степь не имела края, как о ней и рассказывали. Но прежде чем потонуть в море душистых трав склавины разорили селения подвластных кагану оседлых племен. Брать их было легко. Стремительно штурмовали воины частокол или врывались в деревни внезапно. Десяток Амвросия только раз поддерживал атаку стрельбой. Взятых пленников отправляли дулебам. Женщин брали силой, но лишь в короткий период после боя. Всегорд берег конницу в этих делах. Теперь, в степи нашлась работа и для нее. Уже было отбито несколько стад и табунов. Скот гнали с собой.
       Амвросий снова был в охранении. Рассыпавшиеся всадники двух десятков внимательно искали признаки врага, ловили каждый шорох. Внезапно Дек хлестнул плетью своего жеребца. Гикнул. Поскакал вперед.
       - Стой! Куда? - едва успел прокричать Амвросий.
       Двое товарищей понеслись вслед за обезумевшим всадником.
       - Что стряслось? - Идарий подскакал к другу. В этот раз они были рядом. - Во имя богов, объясни мне! Авары? Где?
       Молодой римлянин отвел светло-карие глаза от всадников. Угольные брови слегка приподнялись. Выражение лица ответило за него: он ничего не понимал. Но когда взор Амвросия опять обратился в сторону, куда поскакал Дек, он увидел верховых гнавших взъерошенного человека одетого в шкуры. Это был первый авар, которого он видел в походе.
       Лазутчик не стал скрывать, что наместник кагана в этой области -- тудун Иезун крайне обеспокоен вторжением. Он собирает силы и вскоре преградит войску Всегорда дорогу. На другой день передовые посты сообщили: авары силой в пять тысяч человек ожидают склавин.
      

    20

       Всегорд понимал, что перед ним выстроилось войско не готовое к серьезному столкновению и пригодное только для обороны. Разведчики доложили, что армия врага состояла в основном из пеших хорватов. Это подтверждало данные о том, что Баян увел главные силы каганата на юг.
       Дело оказалось коротким. Склавины навалились пехотой в четырех местах на линию врага. С воем и рыком шли в атаку бойники, люди-звери из воинских братств. Некоторые братсва сражались наполовину нагими. Легкая конница из молодых дружинников обошла фланги врага, осыпая обороняющихся стрелами и дротиками. Амвросий вел свой десяток на левом крыле, где Всегорд сосредоточил свою старшую дружину. Большая часть всадников склавин сражалась спешенными в центре. Немногочисленные конники аваров маневрируя отошли. Они старались не допустить удара в тыл своей пехоты. Склавины и всадники аваров одинаково кружились в хороводах, пуская снаряды.
       Сильной стороной аваров был лук, которым прекрасно владели все конники. Почти половина легких дружинников Всегорда использовала дротики. Отряды были смешанными и немалая часть пущенных снарядов не долетала до врага.
       Амвросий скакал по кругу вместе с остальными воинами своей сотни. Он пускал стрелу за стрелой в пыльное облако, аварский живой круг. Противник уходил нанося больше урона, чем получал. Но молодой римлянин слышал как за плечами конных стрелков стучат копыта ведомых Всегордом тяжелых всадников. Их удар в спины хорватской пехоты и решил исход сражения. Когда гул рукопашной схватки донесся до ушей Амвросия, он пустил во врага свою последнюю стрелу.
       - Они идут на нас! Где? Готовьтесь! - разобрал Амвросий голоса своих собратьев по оружию.
       - Слышали!? Авары! - прокричал он остальным.
       Аварские всадники атаковали первыми. Их масса разорвала живой круг склавин. С неожиданным для себя ужасом понял Амвросий, что на него несется вражеский воин. Амвросий, спрятал лук, дернул щит из-за спины и выхватил меч. Но удар воина степей достался другому: взмах заточенного с одной стороны меча и склавин с дротиком в руке повалился из седла. Амвросий яростно закричал. Бросился галопом на неприятеля. Он не замечал, что примеру его следовали другие.
       - Деритесь! Не отступать! - орал сотник Кабан, опытный разведчик и друг Рывы. - Не ждите их! Вперед!
       "Вперед, вперед", - с остервенением повторял Амвросий про себя. Волчий хвост на его шлеме колыхался от ветра. Казалось, не конь а синие крылья вспорхнувшие со щита несли его навстречу схватке.
       Вдруг перед ним очутился вражеский воин. Римлянин закрылся от первого удара щитом, нанеся следом удар в голову противника. Пальца длинны не хватило, чтобы поразить смуглое искаженное яростью лицо. Они обменялись еще несколькими ударами. Уличив момент, Амвросий резким движением всадил меч в грудь неприятеля. Не кольчуга, а лишь кожаные доспехи защищали кочевника. Мгновенно противник повалился в седле.
       Увидев, что склавины не отступают, авары вышли из схватки и побежали. Преследуя их, Амвросий сразил еще двоих воинов. Вскоре дружинники оставили бегущих и принялись обирать убитых врагов. В центре сражения пешие склавины уже гнали прочь остатки хорватов.
       За два часа было истреблено до трех тысяч воинов каганата, еще восемьсот сдались в плен. Склавины потеряли убитыми около двухсот человек. Амвросию досталась неплохая добыча: серебряная цепь, две византийских золотых монеты, еще несколько странных амулетов и инкрустированный самоцветами нож. Все захваченное оружие и лошадей решено было считать общими. На другой день уже все войско Всегорда передвигалось верхом. Но сражаться в седлах могли далеко не все.
       Ароматы степи пленили Амвросия. Его восхищала скудная красота этого края. Он наслаждался покоем диких широт и радовался, что не был даже ранен. "Вот и произошло то, чего я так долго ждал; мой первый бой состоялся", - говорил он себе. Ощутил ли он страх в тот кровавый день? Он не обманывал себя: все тело его дрожало, когда они двинулись на врага. Еще страшнее стало, когда авары бросились в рукопашную. С тревогой спрашивал себя Амвросий выдержал ли бы он, если бы схватка не оказалась столь короткой? Ему сложно было ответить.
       В ночь после битвы юный римлянин отыскал Идария. Друг тоже избежал ранения. Но печально было услышать, что от аварской стрелы погиб Доброжир, вечный хвастун с прозрачными глазами. От вести этой защемило в груди: с детских лет Амвросий тепло относился к доброму пареньку. Они были славными товарищами и никогда не ссорились. Вмиг вспомнилось, что это Доброжир принес ему пищу в святилище после охоты на волка. "Как жаль!" - юный римлянин ощутил боль в груди и глазах. Пальцы невольно сжались на рукояти меча византийской работы, подаренного Рывой еще мальчишке. "Нет, я не должен приходить в отчаянье... нет... Он жаждал оказаться подле богов и это честь..." Мысли путались в голове. Он заставил себя не думать о смерти товарища.
       Еще несколько знакомых молодому римлянину склавин получили раны. В десятке Амвросия пострадал только Брасу, голень его оцарапало стрелой. У другого дружинника пала лошадь. С печалью отдали богам воины тела павших товарищей. Высоко поднималось в ночной тьме пламя погребальных костров. Проводы были молчаливыми. Амвросий и Идарий стояли рядом и не знали, что сказать друг другу.
       Неожиданно к ним подошел Кабан, их тридцатилетний командир. Правое плечо его поднималось выше левого, он был рябым, широколобым и двигался кривовато, но в седле держался как степной бог. Его уважали не без примеси страха из-за вспыльчивого нрава.
       - Знаю, - печальным голосом произнес он. Тонкие губы сотника искривились. - Вы все хорошо дрались сегодня, но одних боги забрали к себе. Жаль, что их больше нет с нами. Зато, милостью Перуна, они отныне пируют подле него. Слава громоносному владыке!
       "Чушь!" - мелькнуло в голове Амвросия. Он мог убеждать себя, что верит в подобные явления. Но сейчас он не чувствовал веры: понимание истинного значения смерти, почерпнутое у философов, брало верх. Иначе думал Идарий. Он не чувствовал сомнения во втором рождении павших собратьев, Амвросий читал это в глазах друга. Римлянин знал, что мистическая вера придает сил. Только сила сомнения брала верх в нем самом в этот момент. "Кто они боги? Где они? Только ли в наших словах или в реальном мире?" - спрашивал он себя. Юноша знал, что не милость Перуна или предательство аваров их небесным божеством обеспечила склавинам успех. Все решали сила и разум людей.
       Кабан отошел к другой группе дружинников.
       - Слыхали, в аварском лагере захватили несколько женщин? - тихо произнес молодой воин с едва пробившимися усиками. - Туда воевода Ждан прорвался с правого крыла. Им и достались сладки утехи.
       - До этого ли? - непривычным тоном проворчал Идарий.
       "Неужели и ему не по душе такие забавы?" - подумал Амвросий. Не разу не брал он девиц силой, да и возможности такой в походе еще не имел. Во взятии деревень его сотня не участвовала.
      

    21

       Сделав дневной переход войско остановилось возле реки. Всегорд дал людям сутки отдохнуть. Разослал разведчиков. Выделил несколько отрядов для разорения аварских становищь и хорватских селений. Собрав сведения он повел свои силы вниз по течению. Вскоре произошло несколько стычек с разъездами кочевников, а затем склавины увидели возвышающуюся вдали громадину хириги, аварскую крепость.
       Амвросий ехал обгладывая баранью ногу и слушая цикад, когда Марк подлетел к нему на пегом жеребце. Заплетающимся языком он сообщил, что передовой отряд натолкнулся на деревянную аварскую крепость, о которых ходили легенды. Все считали их неприступными. Ехавший рядом Александр забормотал молитвы и Амвросию стало тошно.
       - Надо бы напоить лошадей, да выспаться хорошенько, - холодно заметил Брасу, славившийся в десятке своей невозмутимостью. Твердая уверенность в том, что они обойдут укрепления врага гасила в нем природную любознательность.
       Молодой римлянин с тревогой посмотрел на товарища. Он совсем не был уверен, что Всегорд обойдет крепость. Напротив, ему показалось, что они специально двигались на нее. "Все это серьезно", - сказал он себе. Одно дело было рыскать по степи, другое -- захватить одну из крепостей защитного кольца каганата и вломиться в главную область империи Баяна.
       - Эй, брось мечтать, Амвросий! - прервал его размышления Брасу. - Слыхал, твой приятель Идарий выменял одну из аварских девиц? Поговори, может после нам уступит? Надоест же она ему...
       - Что? - рассердился молодой десятник. - Сам с ним и торгуйся!
       Солнце почти убежало за горизонт, когда Всегорд распорядился разбить лагерь. Спали как прежде под открытым небом. Немногие воины добыли себе шатры. Защищали лагерь захваченными у врага повозками. С каждым днем войско все больше обрастало добычей, хотя князь склавин уже дважды отсылал взятое домой через земли дулебов.
       Утром Всегорд собрал воевод на совет. Он затянулся до вечера и Амвросий с горечью подумал, что куда умнее было бы сразу блокировать неприятельскую крепость. Склавины ограничились расстановкой постов. Вести правильной осады они не умели. С рассветом в роще застучали топоры: воины принялись готовить лестницы. Рыва взял Амвросия с собой на осмотр крепости. Выстроена она была на холме и мало отличалась от племенных укреплений склавин. Основным материалом было дерево. Но помимо высокой стены имела крепость и башни. Ров и река защищали ее со всех сторон, превращая возвышенность в остров.
       - С водой мы справимся, а как быть с этими? - прошептал Рыва, указывая на квадраты башен. - Рассказывал тебе прежде Валент о том, как поднявшись на такую высоту еще и уберечься от стрелков из башен.
       - Такое укрепление нельзя взять быстро, а Баян может напасть на нас если мы засидимся под этими стенами, - ответил юный десятник с волнением в голосе. - Наверняка, он уже знает о нашем вторжении. Что если он уже выступил сюда с конным войском? Сможем ли мы быстро отойти в горы, под прикрытие наших собратьев?
       - Что за ерунда, - ворчливо возразил Кабан.
       Равнодушный вид сотника не скрыл от Амвросия его зависти. Кабана сердило, что Рыва прислушивается к словам мальчишки, да еще чужака. Молодой римлянин знал, что два десятка волохов сотник считал худшими в своем отряде. Не теряя доверительного тона юноша произнес:
       - Не считаю, что князь велит нам пустить в дело лестницы. Штурм ничего не даст, а обойдется дорого. Зачем нам зря терять людей? Даже если мы дойдем до столицы кагана, что тогда? Сколько нас? Много ли?
       Рыжие брови наползли на глубоко сидящие глаза воеводы. Он молчал и Амвросий понял, что его слова взволновали наставника. Рыва не мог не думать об опасности всего затеянного похода. Все шло хорошо, но боги могли отвернуть свой лик в любое время. Травы спели и пленные авары рассказывали, что никто еще не был так дерзок безнаказанно.
       Всегорд не осмелился на приступ. Он выжидал, рассылая во все стороны отряды грабителей. Через две недели в лагерь пришла весть, что аварское войско отрезало склавин с севера. Крепость безмятежно возвышалась вдали. Защитники ее ничего не предпринимали. Военный совет решил, атаковать силы врага на севере. Авары уклонились от боя. Они явно не имели еще достаточных сил, чтобы быть уверенными в победе. Вернувшись в лагерь у крепости Всегорд получил другую дурную весть: один из недавно отосланных обозов разграбили хорваты. Почти все охранение было перебито. Князь советовался с воеводами каждый день, а тревога в войске все возрастала. Дулебы постановили вернуться домой, еще несколько отрядов склавин по своей воле покинули лагерь.
       В одной из экспедиций сотня Амвросия зашла далеко в глубь земель каганата. С десяток шатров заметили разведчики. В сумерках дружинники с трех сторон ворвались в лагерь кочевников. Перепуганные женщины и дети забились по юртам. Ни одного мужчины, кроме нескольких рабов-германцев, склавины не нашли. Воины бросились обшаривать бедные пастушеские юрты. Им помогали освобожденные пленники. Ведомый косматым рыжим германцем Амвросий ворвался в одно из кочевых жилищ. За ним следовали воины его десятка.
       Вдруг свет факела упал на сжавшуюся в глуби юрты женщину. Ей было не более сорока лет. Рядом с ней дрожали двое детей. Кругом пахло кожей, вареной бараниной, мочой и потом.
       - Перебьем этих аварских собак, - рявкнул Дек.
       - Брось, она недурна, - хрипло возразил ему Брасу.
       Амвросий размышлял только мгновение. Он знал, чего можно ожидать от своих людей. Знал их необузданность и дикость. Задунайские потомки римлян и даков были не меньшими варварами, чем все вокруг. "Сохраню хоть жизнь этим несчастным", - подумал он.
       - Берите до утра себе! - распорядился молодой десятник. - Одно условие, оставьте всех в живых. Не забывайте, это общая добыча. И, - он задумался на мгновение, - не трогайте мальчишку.
       - Слаб поиграть с добычей? - бросил ему Кабан на воздухе.
       Амвросий выхватил нож и отрезал кусок бараньего мяса от туши на вертеле. Он не хотел ничего говорить и даже не посмотрел на сотника. Он сделал все, что мог и его не мучила совесть. Было лишь противно находиться под усыпанным звездами небосводом, слыша крики и стоны, доносившиеся со всех сторон. "Мне не нравится", - сказал он себе. "И Валент говорил, что мне не понравится. Убивать в бою и резать людей как скот, это не едино. Не пойму только отчего люди не переносящие насилия сами, позволяют его по отношению к другим? Может поэтому в империи именуют нас варварами?"
       - Ты почему здесь, брат? - спросил его Бор. На его височных косичках покачивались теперь серебряные византийские монеты.
       - Не важно... - рассеяно пробормотал юноша.
       На следующий день Амвросий с удовлетворением заметил, что пленников гонят привязанными к лошадям. "Пусть их уведут в наши пределы, а там все забудется, не останутся же они навечно рабами", - подумал он. Для склавин рабство было временным состоянием.
       В лагере отряд ждала дурная весть. На склавин шли большие силы врага. Всегорд повелел срочно собираться. Всех пленников мужчин, отказавшихся присоединиться к войску решено было посадить на колья. Предавать кагана в основном отказывались кочевники. Для них Баян был священным вождем, отцом и подобием бога. Нарушая племенные клятвы кочевники теряли надежду на вечную жизнь и связь с предками. Мало их согласилось перейти к склавинам. Большинство ждала жестокая казнь. Так рассчитывали дружинники Всегорда показать, что им позволено все в пределах каганата и они не боятся мести всесильного Баяна.
       Молодого римлянина потрясло это решение. Он верил: склавины в своих пределах со временем изменят образ мысли аварских рабов. Разве не было убийство пленников безумной растратой? Ведь слабых женщин и детей кочевников и хорватов, склавины уводили с собой. Разве наличие сильных мужчин не поможет дружине сохранить больше живой добычи?
       Сотни скрюченных, стонущих от предсмертных мук людей торчали на кольях перед неприступной крепостью. Тела их были нагими. Сделать с этим безумием Амвросий ничего не мог. Рыва даже не стал его слушать, а Идарий рассерженно заявил, что его друг забыл, как жгли, насиловали и убивали авары в землях склавин. Без сожалений обменял Идарий на несколько побрякушек пленницу, с которой развлекался в походе. Он не желал далее заботиться о девушке.
       Жестокость помимо спешности отхода имела еще одну причину: среди людей и животных начался мор. Все лошади были нужны, чтобы не оставить врагу раненых и больных. Заболевших пленников дружинники бросили умирать под стенами аварской крепости.
       Спалив лагерь склавины без ночных остановок двинулись к горам. Путь через земли дулебов был им отрезан. На арьергард наседали легкие отряды врага. Но Амвросий не испытывал страха. Скоро, войско со всеми стадами оказалось в горах. Идти дальше предстояло через узкий проход, охраняемый союзными племенами. Здесь воздух был прохладней и дышалось легче, чем в степи, где некогда обитали языги, а потом гунны. Воины объедались мясом: всех слабых животных забивали. Оказавшись в безопасности склавины пировали несколько суток. Мед и хлеб получило войско в обмен на часть скота. Перуну и Велесу принесены были щедрые дары в благодарность за милостивое покровительство.
       От еды и сна, так долго недоступного вдоволь, Амвросий ощутил счастливое отупение. Тем временем весть о благополучном конце похода уже летела с Карпатских гор в плодородные низины.
      

    Часть 2. Золото автократора

    1

       Доменциол проверил караул у черного входа в апартаменты главы диоцеза Дакии викария Марциана. Воля сотника была исполнена: четверо воинов с копьями дежурили у лестницы ведшей вверх, на второй этаж резиденции. Доменциол вальяжно прошелся между солдат в туниках с нашитыми узорами. Он с наносным безразличием пошуршал подошвой о грубый каменный пол и выглянул в окно. Несколько человек в плащах быстро шли прямо через яблоневый сад в направлении незаметной двери.
       - Смотрите, не усните у меня, - пошутил десятник Доменциол, брат известного в войсках за хитрость десятника Фоки.
       Стражники засмеялись.
       - Мы только по-ночам спим, командир, - прогремел голос одного из них, бородача с маленьким острым носом и мягкими щеками.
       - Знаю я ваши ночные дела, - ухмыльнулся Доменциол. В мыслях он добавил: "Проклятый нынче день. И угораздило меня вляпаться в такой поганый приказ... Сохрани господь от подобного дерьма вновь!" Десятник плюнул на пальцы и пригладил ровную челку. В отличии от своего брата он считался симпатичным, но любимцем начальства он тоже не слыл.
       По нижней лестнице затопали гости. Послышались негромкие голоса. Вскоре в бедной прихожей появилось трое мужчин. Их лица по-прежнему закрывали капюшоны длинных шерстяных плащей.
       "Вырядились же в такую жару!" - мысленно сострил Доменциол. Левая ладонь его легла на рукоять меча. Он хорошо помнил полученные инструкции и когда прибывшие оказались подле караульных, вслед за поклоном решительно произнес:
       - Светлейший Марциан ожидает. Кто из вас Гай Пориний?
       Полный человек неторопливо поднял руку.
       - Подожди, достойный, к тебе имеется послание, - Доменциол замешкался ища свиток в поясной суме. Для остальных он добавил: - Поднимайтесь по лестнице. Вас ожидают.
       Наконец письмо было извлечено и передано адресату. Другие посетители удалились, пропущенные стражей. Отставший толстяк пыхтя поспешил за ними. Доменциол шагнул следом во тьму. Он перекрестился, затем резким движением выхватил меч и нанес посетителю несколько колющих ударов в спину. Другие гости ничего не заметили, они уже вступили в апартаменты викария. Дверь за ними захлопнулась. Гай Пориний не успел догнать своих спутников.
       "Вот так! Все!" - Доменциол прижался спиной к стене. Сердце воина бешено колотилось. Во рту его ощущалась сухость, на языке было терпко. "Надеюсь меня хорошо наградят за эту поганую работу".
       Тело убитого покатилось по ступенькам вниз. С грохотом труп рухнул между пораженными стражами. Солдаты с копьями на перевес бросились к черной лестнице. Доменциол неторопливо спускался вниз насвистывая куплет из солдатской песенки "Куда девался варвар?".
       - Что? Что случилось? - заикаясь пробормотал один из воинов.
       - Уберите это, парни, - приказал Доменциол с едва скрываемой дрожью в тоне. Он нагнулся к окровавленному телу, послушать на всякий случай дыхание. Потом ткнул пальцем в труп. - Не делайте такие рожи! По приказу сотника я заколол этого предателя, вот и все.
       - Мерзкий день, - проворчал один из стражников. - У меня сегодня свидание, а тут нужно мараться кровью. Сколько ее пролилось! Денек...
       - У меня выходит он лучше? - десятник раздраженно поморщился. - Дьяволу было угодно, чтобы это поганое дело выпало на мое дежурство. Я им что мясник? - он яростно заскрежетал зубами и хмуро уставился в недовольные лица воинов. - Дерьмо, вот как это зовется! Помилуй меня Иисус, вонючее государственное дерьмо!
       - Ну, так и нам то что? - промямлил другой страж. В его практике подобное происходило впервые. Он растерянно смотрел на товарищей.
       - Угощу всех сегодня выпивкой! - браво заявил десятник. - Только сейчас уберите эту тушу и пригоните пару слуг, пускай ототрут пол. Ладно, разберитесь тут. Пойду доложу начальству, а потом вернусь к вам.
       Викарий Марциан один понял значение звуков слабо долетевших с лестницы. Ему неприятно было убивать такого общительного человека как Гай. Но приказ исходил не от него самого, а пришел из столицы.
       Жирной рукой викарий пригласил гостей расположиться вокруг стола с бумагами и закусками. Холодное мясо, вино, миндальные пирожки, первые яблоки и сушеные фрукты были разложены на плетеных блюдах. Двое посетителей молча сбросили плащи и уселись на мягкие табуреты. Секретарь Марциана расположился немного поодаль от них, за отдельным небольшим столом. Скрипнула дверь и в просторной комнате появился еще один человек. Он зашел с парадного входа и по его лицу Марциан понял, что все в порядке.
       - Рад приветствовать вас с дороги, друзья, - произнес тонким голосом сановник. Необъятно-жирное тело его качнулось под дорого расшитыми одеждами. Он указал на вошедшего и добавил: - Это комес Трофим, он только что прибыл к нам из Константинополя по поручению божественного Маврикия.
       - Вы очень молоды, - заметил Андроник, худощавый чиновник, еще недавно прятавший лысую голову под капюшоном. Он перевел взгляд с молодого трибуна на рыхлое лицо викария. - Почему задерживается Гай?
       - Он только что умерщвлен, - с деланным смущением произнес Трофим. - Увы, императору пришлось поступить так не случайно: этот ловкач слишком легко дал аварам себя подкупить. Маврикий не любит...
       - Что? - раздраженно произнес Андроник. Ладонь его закрыла на миг неровное бородатое лицо с крупными лошадиными ноздрями.
       - Это верно, - подтвердил Евстасий Исхион. Пальцы его нервно мяли зеленый плод. - Гай обесчестил совой древний род, приняв от людей Баяна золото в обмен на ценные сведения о наших военных силах. Он сообщил аварам все, что смог узнать о новшествах в армии Иллирика; выдал то, что более всего занимает сейчас владыку.
       "Как же я проглядел?" - прочел викарий во взгляде Андроника. Лицо этого человека в минуту стало белее обычного. Он явно переживал более остальных. Для него одного судьба Гая оказалась сюрпризом, и Марциан учел это. Он печально улыбнулся и положил пухлые ладони на костистое запястье Андроника, незаменимого дипломата в аварских делах Византии. Викарий вздохнул и произнес:
       - Оставим это прискорбное дело и присядем. Есть важные новости. Они то и собрали нас сегодня, - тяжелый зад главы диоцеза беззвучно опустился на пуховую подушку. Марциан вздохнул и, убедившись, что собеседники тоже расположились, продолжил: - Достойнейший Трофим, отец которого был мне дорогим другом, прибыл, чтобы рассказать нам... - викарий откашлялся. - Нет, не только мне, но и вам, посланникам Рима в каганате этих нехристей, каковы замыслы августа в вопросах обороны имперской границы, да и какова отныне должна быть наша политика.
       Марциан потеребил изящно завитую рыжеватую бородку, дав понять, что он кончил говорить. Трофим коротко посмотрел на Евстасия, своего родственника, словно ища его поддержки. Узкое лицо молодого комеса оставалось надменным, когда он заговорил заученными фразами:
       - Божественный Маврикий вознамерился сделать военную мощь римского государства равной прежней. Владыка поручил командующим полевыми армия объединить номера малого числа в большие отряды, дабы не имелось частей менее 300 воинов в каждой. Оное, волею цезаря, распространяется и на пограничные контингенты...
       "Неужели знатность рода всякого делает заносчивым болваном?" - спросил себя Андроник. "Для чего не сказать просто?" Он протянул руку, чтобы взять пригоршню изюма и посмотрел на своих коллег. Евстасий слушал, почесывая ногтем щеку. Викарий изображал большее внимание. "Когда же Гай перекинулся к аварам? Когда?" Правая нога Андроника нервно дернулась. Изо всех сил старался он побороть возбуждение.
       - Трудности сбора налогов в северных провинциях уменьшатся, как только военные силы империи будут упорядочены, - Трофим продолжал, полный убежденности в важности своей миссии. Пухлые веки на его длинном лице некрасиво подрагивали. - Викариям и главам провинций вменяется в обязанность помогать военным властям. Поставка рекрутов должна быть обеспечена самым решительным образом, включая вербовку силой, при общих усилиях. Солдаты нужны всюду. Война с аварами лишь отложена. Император не считает установленный мир надежным.
       Викарий поднял указательный палец:
       - Вот, что важно!
       - Однако дружеские отношения с аварами мы не должны нарушать ни под каким предлогом, избегая любые ловушки, пока владыка не будет уверен, что балканские легионы восстановлены в мощи, а дела Востока не требуют внимания государства, - язык молодого комеса понемногу сделался легче. - Август опасается, что излишняя информированность наших аварских "союзников" способна повредить делу. С этим и была связана сегодняшняя мера в отношении... - неожиданно юноша запнулся. Он забыл имя убранного с дороги предателя.
       - Не слишком ли мы окажемся близки к миру любой ценой? Не потянет ли из нас Баян новых уступок? - высказал сомнения Андроник. Он был старше комеса на полтора десятка лет, выше рангом и считал себя вправе задавать вопросы. - Каган чрезвычайно хитер и алчен, это знает всякий кто говорил с ним хоть один раз. И он неплохо умеет использовать любую неясность или скрытность собеседников. Да и шпионов у него хватает. Не нужно думать, что в столице их нет.
       Растерянный взгляд Трофима послужил ему ответом. Андроник машинально потер гладкую голову: "Если этакие болваны примутся заправлять делами империи, тогда мои усилия пойдут прахом. Надо же Гай продался Баяну. Возможно ли это или его просто оклеветали? Кто представит мне доказательства?"
       - Нужно стараться быть гибче. Однако при этом надо твердо стоять на нерушимости дружбы Византии и каганата, - наконец нашелся молодой аристократ. - Что еще можно сказать? - сбивчиво произнес он. - Возможно, стоит самим подкупать окружение Баяна и еще... и еще...
       Евстасий заерзал, чувствуя, что его молодому родственнику нечего больше сказать. Ему не хотелось, чтобы Трофим наговорил глупостей.
       - Могу добавить и я, - Марциан по-гречки недоуменно опустил вниз краешки рта, выставив напоказ толстые губы. Он знал, что его слова нужнее посланцам империи, чем пересказ директив автократора. - Торгующие за Дунаем купцы доносят, будто варварский вожак Радогост обретает все большее влияние среди скифов. Его соперник... Это ужасное варварское имя...
       - Не трудись, друг мой, - прошептал Андроник.
       - Бог с ними! Так вот он то и предпринял этим летом набег на каганат, так благотворно сказавшийся на нашей безопасности. Возможно лишь благодаря этому мы избегли вторжения аваров и уберегли мир. Год оказался на редкость спокойным и я надеюсь, что пока скифы держат кинжал у спины кагана, империя имеем передышку. Страх за покой собственных владений больше размягчит сердце Баяна, чем любые наши уловки. Если северные варвары не оставят кагана в покое и на будущий год, то мы успеем спокойно реорганизовать наши войска. И тогда удерживать "дружбу" с аварами окажется намного легче.
       - Светлейший, вспомни о союзе Радогоста с аварами, - почтительно вставил фразу секретарь викария, молчавший до этого момента. Он лишь конспектировал беседу, чтобы передать ее содержание в столицу.
       - Скифские собаки вот-вот бросятся друг на друга, их короли все не могут поделить власть. Кто победит в этой схватке известно одному богу, мы же твердо знаем: Радогост союзник Баяна. Триумф этого варварского вождя будет означать, что все скифы подчинятся каганату. Да, пускай подчинятся как союзники, а не подданные, но это усилит аваров. Стоит ли говорить как подобное опасно для нас?
       "Действительно серьезное положение", - подумал Андроник. Он понимал, что проинформировать его об этом было необходимо.
       - Поэтому тебе, дорогой Андроник, - обратился к нему Марциан, - предстоит срочная поездка в Константинополь. Евстасий же вернется ко двору кагана и будет дожидаться тебя с инструкциями августа. Каковы они окажутся мне не известно. Скажу еще только, что советую тебе быть поосторожней в общении с ангелом Аркадием, твоим прежним покровителем. Его положение во дворце цезаря трудно назвать прочным. Смотри, чтобы он при падении ни прихватил тебя с собой. Нам было бы неприятно потерять из-за интриг такого ценного человека.
       Андроник опустил взор. Отвесил легкий поклон. Ладонь его легла на сердце в знак благодарности за искренность. Он понимал: смерть императора Тиверия осложнила положение Аркадия. Но он верил, что евнух найдет выход из затруднительного положения. "Старый Аркадий видит дальше всех нас и если ведет свою игру, то гораздо тоньше тебя, лживый викарий", - подумал Андроник, не единожды умело ведший переговоры с каганом по сложным вопросам. Вслух он поблагодарил Марциана за добрый совет.
       После заседания викарий спросил Андроника:
       - Что ты думаешь о молодом комесе?
       - Думаешь или скажешь? - хитро переспросил посланник. Видя как искренне развел руками Марциан, он серьезно добавил: - Он легко может оступиться. Положение в северных провинциях сложное и любой промах обходится империи очень дорого. Разве не ошиблись в столице, назначив Гая в мое окружение?
       - Бедняга сам себя выдал. Он в письме своему брату пообещал прислать еще денег и просил разузнать о том сколько войск император готовит для операций в Междуречье. Письмо сперва прочли во дворце. Маврикий был в ярости, как мне рассказывали. Епископ Домициан поймал в свои сети целую свору аварских шпионов. Разумеется, предателей не извели совсем, но вызов ваш сюда имел причины сохранить честь одного старинного рода.
       - Мы оба знаем какого, - не без тоски усмехнулся Андроник.
       - Верно. Я спросил тебя про Трофима неспроста, достойный. Мне сообщают, что его хотят подвинуть по дипломатической части, приписав к тебе вместо Гая. Скажи мне какие рекомендации передать в столицу?
       - Думаю, - Андроник потеребил бородку, представив как непросто было бы использовать Трофима в делах с каганатом, - этот молодой человек прекрасно покажет себя при переформировании войск, а значит хорошо пойдет по прямой армейской тропе. Почему бы не отправить его в Сирию? Там кажется вновь затеваются серьезные дела.
      

    2

       Протяжный крик сойки разбудил Амвросия, отдыхавшего подле дуба. Рядом посапывал Идарий. Неподалеку под широкими ветвями дремали другие молодые дружинники. До городища Магуры оставалось еще много дней пути. Но мысли о возвращении домой не покидали юного римлянина даже во сне. Ему не терпелось вновь прижать к себе Огняну, овладеть ей. Он боялся вспоминать о ней в истекшие месяцы, так много испытаний выпало ему. Амвросий еще только выходил из забытья, тумана окутавшего его разум в походе. Подавленные переживания рвались наружу и все же он чувствовал себя сильным и уверенным.
       Идарий спал долго. Открыв глаза он сказал:
       - Пошли, покажу где молились раньше христиане. Хочешь? Только не надо мучить меня своими рассуждениями о войне! Вчера ты даже сказал мне, что мы ничего не достигли? Или это был не ты?
       - Меньше пей меду, - огрызнулся Дек.
       - И ты айда с нами, ты ведь веришь в этого вашего римского бога?
       - И пойду, - с подавленным недовольством согласился парень.
       Они все еще были в горах. Амвросию не нравилось, что Идарий взял с собой Дека. Уже на тропе их нагнали Брасу и Вторяк. За время похода молодой римлянин разговаривал с ним только раз: круглолицый товарищ детских игр ни разу не показал себя трусом, но не перестал быть хвастуном. Он и теперь похвалялся тем, как добыл целый табун.
       - Прибереги басни для девиц, а то охрипнешь! - насмешливо крикнул ему Идарий. Гордо и властно ткнул пальцем в заросли орешника. - Вон он, вход в святилище. Мне его вчера местные показали. Врали, что оттуда черти выскакивают по ночам. Проверил. Брехня.
       "Вот где он шастал, - Амвросий улыбнулся. Он думал, что его друг обзавелся очередной попутной любовью. В одном селении он на одну ночь завладел сердцем чернобровой молодки старше своих лет. Амвросий завидовал не успеху его, а лишь лихости.
       Они вошли в пещеру при свете бронзовой лампы, захваченной Идарием. Он зажег ее от костра и все время нес с собой. Место не было обширным: в помещении могло уместиться не более десяти человек. Но зато все стены его были покрыты рисунками. Амвросий сразу узнал образы христианской мифологии в трактовке ариан. Наибольшая из всех картина передавала, как бог на небесах встречает своего сына Иисуса. Оставить роспись могли только готы, владевшие до нашествия гуннов этой страной.
       - Это что? - поинтересовался Брасу.
       - Церковь, - пояснил Амвросий. - Заброшенная и старая...
       Ему было интересно разглядывать образы на стенах. Христос волочил свой крест по левую руку юноши, справа он висел на нем уже распятый. Краски были тусклыми. Местами они стерлись.
       Идарий сунул свободную руку в футляр на поясе и извлек нож. Что-то светлое выпало из его сумы, кожаного цилиндра на ремешке. Молодой десятник приблизился к рисунку и поковырял, ему было интересно узнать чем нанесены картинки. Амвросий незаметно поднял выпавший предмет. Он оказался обрывком папируса, исписанным плотно и четко. "Что это?" - удивился римлянин. На воздухе он спросил друга:
       - Откуда это у тебя?
       - Что "это"? - неуместно огрызнулся Идарий. Он ждал восторгов от показанного им места, а его терзали какими-то глупостями.
       - Выпало из твоей сумы.
       - Да, забери себе! Этот листок был в ней, когда мне ее проспорил один дружинник. Случилось это еще когда мы шли в гости к дулебам. Кто бы знал, что теперь у нас такой крепкий союз!? Да, понравилось тебе христианское логово?
       - Отличное место. Только ты умеешь находить такие! - Амвросий улыбнулся просиявшему другу. Посмотрел с ухмылкой, как принялись поддакивать остальные.
       Товарищи вернулись под дуб. Амвросию не терпелось прочесть, что написано на куске папируса. Он примастился к дереву так, чтобы солнце не било в лицо. Поднес к глазам листок с письменами. С каждой строкой интерес и удивление его возрастали.
      
       "Божественный Маврикий распорядился привести в порядок наши полевые войска, а следом приняться за пограничные контингенты. Соединения необходимо решительно пополнить, не стесняясь даже принудительным рекрутированием римского населения. Все отряды букеллариев предписывается расформировывать, а людей включить в войска государства. Малочисленные части решено объединить для создания более полноценных. Не меньшее значение отныне придается тому, чтобы покончить с разношерстностью вооружения. Император назвал нестерпимым положение, когда в одной сотне часть воинов имеет дротики, другие -- луки, а третьи -- плюмбаты. Четвертая же часть солдат вообще не вооружена. Конницу же август сам будет приводить в порядок. Волей нашего мудрого владыки щиты каждого легиона должны иметь как в прежние времена общий рисунок, оружие следует иметь однотипное. До лета произойдет полная ревизия войск и ты должен быть наготове. Распорядись обо всем как можно скорее и сам прими участие в деле. В скорости прибудет для ревизии войск доверенный у высоких лиц трибун Трофим. Это молодой человек знатного рода и он полон энергии, подпитываемой ненавистью к варварам. Иногда она может быть полезной, но прошу тебя..."
      
       Дальше письмо обрывалось.
       "Кто мог это написать?" - спрашивал себя Амвросий. Человек этот не мог быть мелкой рыбой в государственных водах Виазнтии; наверняка он был важным лицом в империи, раз говорил с таким знанием дела. И он точно должен был являться военноначальником высокого ранга, стратегом Византии приближенным к новому владыке. "Кто же ты, неизвестный автор письма, не дошедшего до адресата?" Мысль эта не оставляла Амвросия всю оставшуюся дорогу домой.
       Идарий болтал без умолку. Молчаливый все месяцы похода, теперь он говорил обо всем не уставая. Молодой римлянин рассказал другу о содержании обрывка письма. Идарий слушал с необычайным вниманием: все, что касалось военных дел, волновало его подчас до крайности. Он подумать не мог, что какие-то каракули могут скрывать столько важного.
       - Что там еще сказано? - выпалил Идарий и его болотного цвета глаза выпучились от любопытства. Грязные пальцы юноши пробежали по светлому пушку под носом и на подбородке.
       - Ничего... - Амвросий ответил немного смущенно. Пожал плечами.
       - Любопытно все это. Вот только римляне служат императору за еду, как собаки. Если бы его солдаты имели честь или хотя бы получали заслуженное золото за свое дело, они быть может были бы и страшны. Знать Византии так жадна, что все несметные богатства попрятаны ею по стране. Что же в итоге? Они достаются нам, а не воинам Маврикия.
       Отвечать на эти слова не имело смысла. Но Амвросий понимал, что его друг лишь неумело прячет за бравым равнодушием свое восхищение перед сильными сторонами врага, естественного, как полагали склавины. Идарий не признавался в этом даже самому себе. Как мог он признаться Амвросию, происходившему из пределов империи?
       - Вон оно, ваше городище! - Дек повернулся к ним в седле.
       - Без тебя видим, - огрызнулся Идарий.
       За деревьями пробивалась голубизна реки, а в отдалении чернели дубовые стены городища Магуры, резиденции союзного князя. Они молча ехали шагом. Каждый размышлял о своем. Амвросий оставил думы о перехваченном и непонятом склавинами письме. Мысли его занимал дом, а еще одна девушка с огненными косами.
       Колонна всадников выехала на луг. Стрекотание цикад возвещало, что день вошел в самую жаркую часть. В горах в эти часы пьяняще пах вереск. Здесь пряно смешивались ароматы спелых трав. У стен города тренировались в стрельбе лучники. Вспомнив напыщенную речь друга, Амвросий подумал: "Прав был Диоген, утверждая: упражнения с целью увеличения физической силы, а не величия духа и разума не могут быть благом. Варвары остаются варварами. Но разве не варвар я сам? Разве мое второе имя -- Волк, не варварского рода? Разве Огняна не хороша тем, что она свежа и дика как карпатский ветер?" Он совсем удалился от своей первой мысли, думая только о сладости уст любимой. Ему хотелось целовать ее снова, еще и еще, обнимать и ласкать до безумия.
       Мощеные деревом улицы городища были полны. Женщины, дети, мужчины -- все оставили дела и забавы, чтобы увидеть новый отряд возвратившихся дружинников. Всегорд со старшей дружиной еще был в пути, объезжая племена, и все надеялись, что это его передовой отряд въехал в ворота города.
       Взгляд Амвросия жадно искал лицо Огняны. Встречает ли она его? Выходит ли, каждый раз, когда стража возвещает рогом прибытие нового отряда? Он видел как товарищи подхватывали и усаживали к себе на коней девушек. Ему тоже хотелось после многих недель разлуки ощутить женское тепло подле себя. "Любимая", - шептали одни его уста, а глаза снова и снова пробегали по фигурам собравшихся людей.
       Наконец он увидел ее. Сердце юноши неистово забилось. Огняна стояла около рябины, опершись на ограду, за которой прохаживались несколько свиней. Волосы девушки были собраны в тяжелую косу, ниспадавшую через плечо на грудь. Лоб ее перетягивала широкая голубая лента, усыпанная вышитыми узорами.
       "Как она хороша! Как хороша!" - шептало ему сердце.
       Они пылали вместе. Он видел как приоткрылись ее уста, когда на узнала его. Веснушчатое лицо ее светилось счастьем. Он и не подумал ни разу, что больше всего на свете боялась она не увидеть больше его. Все могло случиться с ним в это лето. В простом платье вбежала она встречать данного ей Ладой мужчину. Каким милым казался он ей, несмотря на запыленность его рубахи и плаща, темноту загара на лице и небрежную бородку, светлую, юношескую с редкими черными волосками.
       Улица шумела радостью долгожданных встреч. Псы восторженно заливались. Привычно галдели гуси и утки, убираясь с дороги.
       - Иди же ко мне! - выкрикнула она и голос ее показался ему полным счастья, пополам принадлежавшего им обоим.
       "Нет, нет ничего милее, чем слышать и видеть ее", - подумал он. Язык не поворачивался у него во рту. Но лицо его говорило обо всем: радость переполняла молодого римлянина.
       Амвросий направил жеребца ей на встречу. Руки их сплелись. Как приятно было ощутить ласковые пальцы девушки, милой и дорогой. Он подхватил ее. Бережно поднял. Прижал к себе. Принялся целовать. Разум его потонул в сладости этой встречи. Она была счастлива не меньше. С дрожью наслаждения чувствовал он как нежные ладони милой подруги гладят его виски и щеки, а губы едва уловимо шепчут лишь одно слово.
       - Люблю! - повторил он за ней и снова поцеловал.
      

    3

       Дружинники с ревом подняли Светозара на щите. Отсюда с высоты двойного своего роста видел он все войско. Оно растеклось по низине, блестя железом доспехов и оружия. Бородатые, плечистые и отважные воины собрались ради большого дела, взятия второго по значению византийского города на Балканах. Мало людей пришли из-за Дуная, хотя Светозар долго их ждал. Большинство славин давно промышляли в римских пределах. Одного искали они сейчас: большой добычи, равную которой еще не приходилось им брать
       - Веди! На Фессалонику! Веди, князь! Любо! - ревели воины.
       Вверх подымали они мечи, копья и дротики. Безумной жаждой горели очи бойцов, многие из которых не первый год плечом к плечу дрались с князем. Они знали и любили его за отвагу, ум и прямоту. Среди них имелся и небольшой готский отряд во главе с воеводой Алавивом. Вместе с дружиной дулебского князя Милорада явились готы с севера.
       "Вот он, мой час! Хвала вам, боги!" - подумал Светозар. "Возьму Фессалонику и быть мне хозяином Македонии". С такой дружиной, какую собрал он нынче можно было рассчитывать и на большее. Закрепившись на землях некогда породивших Александра Великого, рассчитывал Светозар постепенно завладеть и другими областями старой империи.
       - Князь, полную власть дает тебе в походе дружина! - прокричал Живород, близко стоявший к Светозару. Черные конские волосы играли на его шлеме вслед колыханиям воинской массы.
       Осенний день дарил солнце и прохладу. Ржание лошадей тонуло в человеческих голосах. Пьяный от жажды славы и золота боевой союз желал слышать слово своего вождя. Все пришлые отряды признавали Светозара. Милорад и Алавив держали его щит вместе с военными вождями, считавшими Византию новым домом. Сурово смотрели узкие глаза Светозара из под нависших густых бровей. Широко раздувались ноздри. Руки под плащом упирал он в бока. Русая борода князя сплеталась на конце в косичку. Позолотой сверкал римской работы шлем.
       - Братья! Счастлив я видеть вас! - прерывисто обратился Светозар к войску и сотни голосов словно эхом передали его слова в дальние ряды. В наступившей тишине, князь продолжал: - Нет дела более достойного мужчины, чем война! Нет бога для нас ближе Перуна ибо он наш бог, бог войны, славы и храбрости! Предки наши были гордыми воинами и мы не уступим им. Они первыми вошли в римскую землю. И нам следует идти их дорогой, превращая чужое в свое. Так велит нам Перун! Много мы взяли византийских городов за последние годы... - князь сделал паузу, опустив голову и свирепо гладя исподлобья.
       - Говори, Светозар! Говори! - донеслись до его ушей выкрики.
       - Одно вам скажу, братья, - сжатая в кулак рука князя поднялась, - Дурно, ой не хорошо, - он замотал головой, - что такой прекрасный город как Фессалоника стоит не разграбленный. Слышите вы меня, друге? На Фессалонику! На Фессалонику!
       - На Фессалонику! Веди! - заревело войско в экстазе.
       - Возьмем ее! - истошно орал седеющий склавин, поднятый руками собратьев. Чуб спадал ему на безумные голубые глаза. Усы топорщились от крика. - Перун с нами! Веди! Разграбим! Как девку ее возьмем!
       - На Фессалонику! - долго не утихало войско.
       Сердца людей передавали князю свой огонь. Он знал: сражаться склавины будут так, как никогда еще не сражались. Одного не мог он ведать, отдадут или нет им боги желанную добычу. Тревожило еще, что шедший к нему отряд скамаров почти весь оказался перебит римлянами. Но могло ли это быть дурным знаком, когда боги позволили скрытно собраться таким силам? Ни одна византийская собака не знала о плане.
       Из укромного места, из лесов и гор повел князь свою дружину тайными путями на богатый город. Собранных сил было достаточно для смелого нападения: почти пять тысяч опытных бойцов имелось под рукой Светозара. В ночь под конец месяца листопада, именуемого римлянами октябрем подошли скалвины к желанной Фессалонике.
       "Сколько раз ходил я вокруг тебя, Фессалоника. И всякий раз, как решались мы приблизиться не ладилось дело", - вспоминал Светозар. В прошлую попытку подвело князя собственное войско. Слишком мало в нем было порядка, стойкости и решительности не хватало общинникам.
       Древним городом была Фессалоника. Задолго до Римской империи, объединил царь Македонии Кассандр под этим названием 26 больших и мелких эллинских поселений. Имя новому городу дали в честь супруги царя и сводной сестры Александра Великого. Еще до разделения Римской империи стал город вторым после града Константина центром торговли, ремесла и культуры на Балканах. Знаменит был его крытый рынок. Славилась Фессалоника богатством церквей святых апостолов и святого Димитрия. Император Галерий воздвиг в 303 году в городе триумфальную арку в честь побед над персами. С тех же пор помещался в Фессалонике монетный двор. Прочные стены защищали город.
       Вождю склавин больше прочего хотелось захватить мавзолей августа, ставший теперь храмом святого Георгия. Рассказывали, будто все стены его выложены тонкой золотой плиткой. Отходя ко сну Светозар представлял как прикажет отдирать это золото и тут же переливать. Желал он также пройтись с мечом по коридорам императорского дворца, имевшегося в городе и возведенного по воле Гая Галерия. Знал Светозар, что найдет там немало ценной утвари. Многим богата была славная Фессалоника. Понимал князь: римляне будут драться за эту жемчужину. Но чувствовал он и другое -- взятие города нанесет империи страшный удар. "Ты еще не знаешь меня, Маврикий!" - сжимал Светозар зубы в предвкушении битвы. "Моя будет Фессалоника".
       Войско варваров разделилось на несколько ударных полков. Они бесшумно обошли мелкие крепости вокруг города, где выставлялись дозоры. Ни один из них не обнаружил движения варваров. Светозар верхом ехал по низине, ведя за собой небольшой конный отряд. Все шло по его плану: пробудить город должны были его отряды, уже проникшие на улицы. Луна слабо освещала путь воинам.
       - Князь здесь? - подъехал к Светозару посыльный.
       - Тут он, говори, - отозвался один из дружинников.
       - Дуборуб передает, что пост у дороги он вырезал. Никто не ушел. Наши их дротиками... они себя костром выдали. Не ждет нас никто!
       Вскоре подоспели другие добрые вести. Двое склавин по веревке забрались на сторожевую башню и перебили мирно спавших дозорных. В полной безопасности считали себя эти несколько солдат. Захваченные спящими у небольшой придорожной часовни путники подтвердили, что никто в округе ничего не знает о появлении скифов. "Значит в городе не должны ничего подозревать", - решил Живород, допрашивавший мелкого торговца и его престарелого раба, дрожавших от страха.
      

    4

       Фессалоника спала, когда от северных ворот по улице промчался всадник. Стремглав пролетел он под триумфальной аркой императора Галерия. Возле резиденции префекта Иллирика человек остановился. Отсюда вскоре в разные стороны помчались и побежали другие люди, держа в руках факелы и масляные фонари. Выбежали стражники, наспех натягивая кольчуги.
       В центре Фессалоники возле храма святого мученика Димитрий, перестроенного из старых бань, собирались горожане. Не оперативность властей, а случайно вспыхнувший от упавшего светильника пожар поднял народ среди ночь. Справиться с огнем оказалось легко; он успел дойти до кровли церкви, но усилиями городской молодежи пламя быстро загасили. Неожиданно у церкви, откуда уже начал расходиться народ, появились солдаты из охраны дакийского скриния, административной службы префекта. На щитах воинов красовались страшные головы варваров целующих святое распятие.
       - Не расходитесь, люди! - закричал один из солдат. Он высоко поднял стеклянный фонарь, чтобы все видели его полное вооружение.
       - Пожар потушен, - печально прошипел один из зевак.
       Солдаты вбежали в храм. За ними с любопытством последовали горожане. Они недовольно шептались о том, что когда случается беда не дождешься ни чиновников, ни воинов, а уже если кого грабят во тьме, то криками ночной стражи не дозовешься. Уже начавшая пустеть, церковь снова заполнилась народом. Призвавший не расходиться воин подошел к алтарю и снова громко обратился к народу:
       - Горожане, варвары неожиданно появились у стен! Хвала господу, что мы получили сигнал. Все выходите с оружием за отечество! Берите что у кого есть и поспешайте к стенам! Защитим город от скифов.
       - Это он придумал, чтобы выгнать наз из храма господня, - ворчали в толпе. Никто не хотел верить, что городу вновь угрожает опасность.
       - Скифы у наших стен! Варвары! Горожане!? - орал солдат изо всех сил. - Сомневаетесь? Кто здесь еще не верит? Деревенски мальчишка их заметил и сообщил страже. Варвары! Нам угрожают варвары! Подумайте о своих семьях и имуществе. Вооружайтесь! Скорее к стенам и башням!
       Когда двери храма затворились страшное известие уже пробудило Фессалоники. Всюду к городским укреплениям спешили группы жителей, вооруженных ножами, топорами, молотками, палками и другими предметами годными для боя. На городском рынке в крытых лавках по спискам граждан чиновники начали раздачу оружия. Но повозок для его доставки было еще меньше, чем имевшихся на складах копий, мечей, щитов и дротиков. Свет и людские потоки наполнили ночные улицы Фессалоники.
       Склавины быстро приближались к городу. Защитники Фессалоники увидели войско варваров на равнине у храма святой мученицы Матроны. Они соединяли походные колонны, строились для приступа. Поняв, что город оповещен, Светозар решил нанести один главный удар и несколько отвлекающих, а не штурмовать стены с трех сторон в расчете на панику. Рассветало. Византийцы неожиданно вышли из города.
       Князь понял, что византийцы опасаются внезапной атаки врага на полупустые стены. "У них ничего еще нет для защиты и они решили напасть", - подумал он, спешиваясь. "Нам нельзя терять время. Нельзя! Почему ты не спрятал нас от очей римлян, Чернобог? Почему?"
       - Все лестницы собраны, - прервал его размышления Живород. - Мои люди пойдут сразу за центральным полком. Спины наши прикроют конными отрядами Дарен и Судислав. Лучников я собрал. Мало их...
       В первых рядах боевой линии встретили князя с ликованием. Все было готово. Силы византийцев развернулись, лишь наполовину состояли они из профессиональных солдат. Вооруженные наспех ополченцы составляли вторую часть вышедших за городскую черту римлян.
       - Вперед, братья! - скомандовал Светозар. Он лично повел плотное построение пеших дружинников на врага.
       - Перун! - заревели воины. Они стучали мечами о круглые и овальные щиты с замысловатыми узорами или изображениями зверей.
       Нескладным пением псалмов ответили варварам горожане. Две неровных линии двигались навстречу друг другу. Римляне первыми дали залп камней, дротиков и плюмбат. Скифы умело закрылись щитами от града неприятельских снарядов. Через мгновение они ответили залпом смертоносных дротиков. Потери от них оказались заметны. Далеко не все римляне имели щиты и еще меньше знало, как нужно действовать. Десятками валились защитники города от полученных ран.
       Второй и третий залпы византийцев оказались слабыми. Они остановились развалив одновременно остатки своего построения. Одни группы воинов выдавались вперед, другие, оставались позади. Еще один залп варваров обошелся горожанам дорого.
       Командующий обороной дукс Леонтий пожалел, что отдал приказ выйти навстречу варварам. Он наблюдал за происходящим с башни, а во главе выдвинувшихся за стены был поставлен комес Аттал. Белый гребень его шлема мелькал то в одной части линии римлян, то в другой. Леонтий понимал, что его подчиненный пытался выравнять строй. "Долго ли он сможет сдерживать скифов? Надо срочно готовить у ворот новый отряд, чтобы прикрыть отступление".
       - Лучников всех сюда! - приказал дукс.
       - Слушаюсь, светлейший! - один из находившихся поблизости командиров бросился выполнять распоряжение начальника.
       "Проклятые варвары!" - Леонтий заскрежетал зубами. Невольно принялся теребить черную как смоль бороду. Скифы с ревом бросились в атаку. Удар их оказался страшен. По всему фронту теснили они римлян. "Вот тебе и второй день праздника святого Димитрия! Господи, да разве вы так удержитесь?" Он с досадой увидел, как в нескольких местах ополченцы бросив оружие побежали к воротам.
       - Отец? - неожиданно услышал Леонтий у себя за спиной знакомый женский голос.
       Повернувшись, он увидел свою дочь. "Кто допустил ее сюда?" Темноволосая полноватая девушка лет восемнадцати стояла с робким выражением на лице. Она неловко переплетала пальцы рук и смотрела с тревогой в больших карих очах.
       - Отец, мы все дома очень волнуемся! Скажи, ты сохранишь город или нам лучше... Мама спрашивает не лучше ли нам погрузиться на корабль? Может стоит перенести туда все ценное, чтобы...
       - Феофил! - заорал Леонтий. Смуглое лицо его покрыли багровые пятна. Он не находил сейчас слов. Влажная ладонь дукса пробежала по пластинкам доспеха и упала безвольно. Он сглотнул слюну.
       - Приказывай! - вытянулся сотник в шлеме, почти закрывавшем его лицо. Лишь глаза воина метались между испуганной девушкой и дуксом.
       - Лично выведи мою дочь отсюда, - только сейчас он заметил, что ее сопровождала рабыня-служанка. - А ты, Мелания, - обратился он к девушки спокойным приказным тоном, - передай матери, что мы не отдадим этим скотам Фессалонику. Пусть молится и сидит дома!
       Дукс решительно отвернулся, давая понять, что разговор окончен. Краем уха уловил он мягкие женские шаги: дочь и служанка спускались по лестнице. Солнце неприятно лезло в глаза. Леонтий грубо выругался про себя и приказал сигналить отход. Стены и башни города заполнились
       людьми. Можно было перейти к обороне там, где плохие качества его воинов были бы не так ощутимы.
       Запыхавшийся трибун Аттал доложил Леонтию, что ему удалось отвести своих воинов обратно в город. На пыльном лице его аллели бороздки от пота. Трибун слегка покачивался. Меч все еще был у него в руке. "Вот кого стоило бы иметь зятем, если бы он был из богатой семьи", - подумал дукс. В ответ на слова Аттала он кивнул, показав, что доволен.
       Потери римлян оказались значительными. Но главное было еще впереди. Разделившись варвары под прикрытием щитов подбирались к стенам. По штурмовым лестницам начинали они карабкаться вверх. Группы лучников старались поддерживать атакующих.
       - Перун! - единодушно кричали склавины.
       - Христос! Святой Димитрий! - не дружно отвечали горожане.
       Светозар не был доволен. Две сони врагов отправили дружинники к Чернобогу. До сих пор с яростью добивали они раненых римлян. Но заполненные воинами стены обещали тяжелый бой, в котором удача могла еще раз отвернуться от нападающих. Князь сам повел воинов с тараном из бревна к воротам Фессалоники. Неумелая стрельба римских лучников почти не причиняла вреда, но прочные дубовые врата не поддавались. Позади спешивались и шли в бой отряды тылового охранения.
       - Братья, молодое вино ждет вас в городе! - кричал Милорад.
       - Все будет ваше! Навались, - подал голос Доброгаст.
       Виноград был собран недавно и мысль о вине пьянила склавин не меньше, чем жажда разнообразной добычи. Но цепь из крепостных стен и квадратных башен не удавалось прорвать. Вооруженные горожане и римские воины намного превосходили противника числом. Они крепко держали оборону. Падали со стен воины, умирали от ран на каменных площадках защитники города и варвары. Крики и стоны смешивались с лязгом оружия, свистом стрел и дротиков.
       Солнце было уже в зените, а склавины нигде еще не смогли закрепиться на стенах. Светозар оставил попытки проломить ворота. Он заново оценил обстановку: нужно было попробовать прорваться в других местах, но людей было недостаточно. "Если бы подошли обещанные силы из-за Дуная!" - подумал князь. Он собрал сильный отряд и сам повел воинов на новый участок стены. Всюду бой закипел с новой силой. С западной стороны укреплений римляне попытались сделать вылазку, но были отбиты готским отрядом. Снова борьба шла у стен и на стенах.
       - Они проиграли, - выдохнул Леонтий, повернувшись к свите. "Мы спасены! Благодарю тебя, богоматерь", - добавил он для себя мысленно.
       С башни на возвышенности наблюдал дукс за сражением. Сотни окровавленных тел устилали землю перед стенами города. Раненные шевелились, отползали или защищали жизнь из последних сил. Варвары безжалостно добивали упавших со стен горожан. Они были в бешенстве от того, что гарнизон и жители все еще сопротивляются. Упорство византийцев рождалось из ужаса перед перспективой падения города. Смерть и разорение сулило оно. Солдаты строго стерегли ворота, чтобы никто из рабов не посмел открыть их неприятелю.
       - Еще, навалимся еще! Во имя Перуна! - тут и там подбадривали воинов вожди. Казалось еще немного и склавины получат все сокровища Фессалоники, женщин, обильную пищу и вечную славу.
       К вечеру штурмующие почувствовали, что Фессалоника устоит. С дикой яростью пошли варвары на последний приступ. Воевода Живород с десятком дружинников поднялся на стену. Но византийцы сбросили их вниз и никто из храбрецов не остался в живых. Князь Милорад, союзник Светозара, раньше остальных прекратил приступ.
       На закате все склавины отошли от Фессалоники.
      

    5

       За свадебным столом Идарий сиял от счастья и гордости. Волосы на его висках были сплетены в косички на степной манер. Золотые монеты крепились к их концам. На льняной тунике жениха яркими красками горело шелковое шитье. Вердагорда сидела подле него. Щеки девушки светились румянцем, глаза были полны радости. Алые ленты вплетены были в ее тяжелые русые косы, а пурпурная -- перетягивала лоб. Золоченые височные кольца блестели на слабом осеннем солнце. Больше ста гостей собрало торжество. Наспех срубленные столы полны были жаренного мяса, пирогов, меда и кваса.
       Амвросия сидел недалеко от молодой пары. Удовольствием было для него смотреть то на друга, то на его избранницу. Пальцы юного римлянина сжимали теплую ладонь Огняны, сидевшей рядом.
       - Дива и Перун не справляли такой великолепной свадьбы! - высокопарно произнес Вторяк. Поднял до краев полный рог. Пухлое лицо его уже потемнело от выпитого меда.
       - Сядь! - потянула его за рукав Щука, узкоплечая девушка с вытянутым светлым лицом. Он уже несколько раз говорил одно и то же.
       Идарий улыбнулся. Взгляды его и невесты встретились. Она тоже была довольна, посмеивалась над лезущим на показ подвыпившим гостем и радовалась своему счастью. Приятно ей было взирать временами на Огняну, искреннюю и добрую подругу. "Вот и сладила тебе любимого", - мысленно торжествовала она. Иной раз Вердагорда сравнивала своего избранника и его друга, римлянина. Амвросий казался ей не слишком бравым, чересчур холодным, погруженным в какие-то непостижимые размышления. Она и не пыталась их угадать.
       Утром прошли Идарий и Вердагорда положенные ритуалы. С шутками выдержал юный десятник купание в уже прохладной реке. Ответил на вопросы жреца о том, горяч ли он для женитьбы. Вердагорда в то время перешла в его дом, сопровождаемая веселыми песнями подруг. Мать жениха приняла ее и вместе они приготовили будущему мужу праздничную одежду. Амвросий в месте с остальными друзьями принес Идария в дом. Все знали, что его будущая супруга лезть в холодную воду не пожелала о чем прямо и заявила пожилому ведуну.
       - Кто здесь хозяин!? - крикнул Идарий с порога, завернутый в длинный плащ. - Чего молчите, кого спрашиваю? Кто здесь хозяин!?
       - Ты, друже! - хором ответили товарищи.
       Идарий притопнул босой ногой и снова прокричал:
       - Меня чтите, а жену мою будите чтить!?
       - Будем, друже! - весело шумела толпа.
       - На пир ко мне пойдете? - по обряду спросил Идарий.
       - Пойдем! Здоров будь! Счастлив будь!
       Стоял теплый осенний день. В воздухе пахло жаренным мясом. Целыми тушами готовилось оно по другую сторону дома. Все с предвкушением ожидали застолья. Из жилища долетали девичьи голоса. Амвросий знал, что его любимая сейчас среди подруг невесты. Казалось, он различал ее голос в числе поющих:
      
       Сшила я ему просторную рубаху,
       Сплел он мне силок для ловли птиц.
       Обручи во тьме нас нежно, Лада.
       Согревай меня как солнце землю,
       Оплету тебя заботой нити,
       Распалю в тебе огонь любви.
      
       Деян и Амвросий надели жениху венок из спелых пшеничных колосьев. Отворили ему дверь и пропустили внутрь жилища. Вскоре Идарий появился под руку с Вердагордой. Жрец в длинной одежде обвел молодых вокруг дерева и объявил связанными на век, если сами не разорвут обета. Девушка не пожелала соединится водой, зато перешла в дом избранника, что означало серьезность союза. При пробном браке в жилище родителей девушки переходил парень и уходил обратно, если молодые ссорились.
       Амвросий задумался: "Деян взял себе жену в это лето, Идарий сейчас свадьбу играет, а я, видно, раньше будущего года не соберусь. Да и зачем спешить? Нужно ли это?" Склавины относились к подобным вещам вольно. Никого не удивляло, если мужчина и женщина просто жили вместе и имели детей, как Валент и Ирина.
       Держась за руки Идарий и Вердагорда перескочили через огонь. Жрец поднял над головой длинный резной посох и сообщил собравшимся, что духи воды, леса и огня будут оберегать любовный союз. Лишь затем мать Идария, жених и невеста пригласила гостей к столу. Амвросий знал, что предстоял еще последний обряд перед брачной ночью: связывание молодых за руки и с песнями проводы из-за стола. Но лишь после общей ночи полагалось считать их мужем и женой.
       Молодой римлянин сразу увидел Огняну, когда гости прошли за молодыми к большому столу, сооруженному под открытым небом. Она схватила его за кисть и повлекла к избранному месту. Все знали, что они сядут вместе. Вердагорда и Идарий одинаково хотели их видеть близко к себе. Рыжеволосая красавица не выходила посмотреть на обряды, она и еще десяток молодых женщин готовила свадебные кушанья. Лишь когда влюбленные уселись рядом он смог заглянуть в ее чистые голубые глаза.
       - Ты мое счастье, - прошептал он вдыхая аромат ее волос.
       Она наклонила к нему голову и прижалась, давая себя обнять. Ей было радостно наконец чувствовать его рядом. От волнения и спешки сердце девушки колотилось. Огняна вздохнула. Рука ее скользнула по его груди, проверяя на месте ли амулет.
       - Смотри, не разлюби меня! - строго сказала она.
       Он ласково улыбнулся ей в ответ.
       Внезапно он поймал полный гнева взгляд Келагаста, брата Огняны. Она тоже почувствовала холодный взор юноши. Бровки девушки строго нависли над очами: нежный взор в мгновение стал сердитым. Келагаст мотнул головой, словно пряча обожженное лицо. Амвросий подумал, что брат и сестра похожи. У него пробивалась рыжеватая бородка, но волосы были светло-каштановыми. Нос парня был слегка вздернутым как и у сестры. "Что за глупая зависть у тебя ко мне, Келагаст?" - мысленно спросил Амвросий. Его злило глупое недовольство брата любимой.
       - Послушай, - шепотом отвлекла его Огняна.
       Сам союзный князь посетил свадьбу десятника младшей дружины. Коротко благославил Всегорд молодых. За ним поздравлять Идария и Вердагорду принялись остальные. Говорили по старшинству и родству. Чередовались от мужчины к женщине. Дошла очередь и до Амвросия. Он поднялся и неловко пожелал счастья другу, надежней которого не знал.
       - Детей вам побольше! - перебил его выкриком Келагаст.
       Огняна покраснела и бросила гневный взор на брата.
       - Добро! Добро! - кричали гости. Они смеялись, поднимали чарки.
       Казалось, больше остальных ликовали молодые воины из десятка жениха Голуб, Всемил, Часлав и другие. Поровну было за столом в форме "П" мужчин и женщин. Собравшиеся пили, резали ножами, рвали зубами и глотали мясо. Собаки виляли хвостами, выпрашивали кости. Амвросий, как учил его Валент, ухаживал за подругой. Он доставал ей лучшие куски пищи. Она с благодарностью принимала его внимание. Некоторые из гостей смотрели с удивлением на такое странное поведение.
       Рыва снова поднялся из-за стола и уже многословно обратился к пирующим. Он вспомнил недавний поход, похвалил ум, ловкость и отвагу Идария. "Если бы не удачная война, такой богатой свадьбы не вышло бы. Наверное на вертелах сейчас и те копытные, что Идарий получил в обмен на свою аварскую пленницу?" - поймал себя на мысли Амвросий. Одних овец и баранов было зажарено не меньше двух десятков. То и дело с огня снимали новое мясо. Невдалеке невольники разделывали свежие туши.
       - Смотри, - Огняна небрежно толкнула его плечом.
       - Куда? - слегка растерялся Амвросий. Он увидел пьяного храбреца Мечислава, недруга своих детских лет. - Это он из-за...
       - Кто? - удивилась девушка. - Вот ты о ком! Да, он ведь Вердагорду любит, все это знают. Только не видать ему ее, хоть он из шкуры выскочи. На Вторяка посмотри, - хихикнула она.
       Амвросий улыбнулся, глядя как пухлолицый парень копирует его манеры, подсовывая Щуке пироги, ломти мяса, а иногда и обглоданные кости. Она морщила нос, отталкивала его угощения руками. Вторяк то закрывал, то открывал затуманенные очи, иногда вдыхая и мотая при этом головой. Щука надменно косилась на своего поклонника. Наконец он вынул из под туники кулон с зеленым камнем в середине и протянул ей.
       - Гляди, что будет! - шепнула Амвросию Огняна.
       Он поднес к губам ее руку и увидел как девушка покраснела.
       Щука жадно посмотрела на кулон, вероятно, византийской работы. Вторяк принялся что-то жадно говорить на ухо своей подруге, после чего она отпихнула его резче обычного. Но испугавшись, ласково улыбнулась неумелому соблазнителю.
       - Вот смех! - хихикнула Огняна.
       - Такому красавцу не впервой покорять девичьи сердца, - пошутил Амвросий, радуясь тому как задорно заливается смехом его любимая.
       Вторяк тем временем уже целовал Щуку в щеку и она больше не делала недовольного выражения. Девушка приняла и спрятала кулон. Вскоре Вторяк попробовал увести ее, но не смог подняться на ноги. Выпитый мед оказался сильнее страсти.
       Идарий весело общался с гостями. Комичная сцена со Вторяком и Щукой от него не ускользнула. Он встал и высоко поднял дорогой кубок:
       - Много здесь добрых слов было сказано и про меня, и про мою Вердагорду. Спасибо вам, дорогие гости, - он поклонился. - Мой черед. Славное дело было у нас в степи этим летом, добрый выдался поход. Многие показали удаль и силу. Но правды ради должен сказать, никто не полюбился так аварским пленницам как нашего добрый Вторяк!
       - Что? Да ты сам... - пытался сквозь хохот вокруг пробормотать резкий ответ пухлый дружинник. Не имея сил сказать, он поднял кулак и погрозил в сторону жениха, как ему казалось.
       - Зачем он мне тычет своим кулаком!? - крикнул Деян.
       Новая волна смеха прокатилась по лавкам. Когда хохот приутих, слово взял десятник Бор. Он вспомнил как славно ходили они с Идарием в разведку, и как однажды сошлись с кочевниками клинок к клинку. Потом много еще говорили женщины. Их речи Амвросий слушал вполуха. Он был сыт и со скуки пытался разобраться как он распорядился своей долей в добыче. Двух овец и корову он подарил Идарию и Вердагорде. Двух коров и четырех овечек отдал Ирине для хозяйства, еще трех поменял на двух свиней. "А ведь есть еще пепельная кобылица!" - подумал он. "Неплохое время настает, совсем неплохое. В доме полно солонины, сушеных грибов и всякого зерна".
       Кратер улегся подле ног хозяина. Амвросий и Огняна бросали псу кости получше. Теперь сытая собака спала. Прибегал маленький Юлий, Амвросий дал ему кусок сладкого пирога. Мальчуган, жуя на бегу, умчался играть с приятелями. Гости уходили и возвращались. Близился вечер и за столом зазвучали протяжные песни. Старик под волнистые звуки гуслей затянул рассказ о подвигах богов и людей, лесных духах и великанах. Огняна обожала такие истории. Амвросию они казались скучными в сравнении с деяниями героев книг. Он пошел прогуляться.
       - Теперь даже мальчишки не пасут скот, хватает рабов, - уловил молодой римлянин рассуждения одного из воинов десятка Идария.
       "Верно, - мысленно согласился он, - если бы Всегорд имел еще и вдоволь золота, то через пару лет сделался бы не слабее самого Баяна. Валент прав: если склавины создадут свою монархию, то будут сильнее каганата. Отнять у Баяна леса и степи не будет так уж сложно".
       - Амвросий, - услышал он окрик Голуба, - не видел ты, где Чернав?
       - Постой, - юный римлянин задумался, - он рядом с... Вон, взгляни, он сидит вместе с Ладиславой и Невзором. Видишь? Беги!
       Амвросий снова принялся прохаживаться, размышляя. Внезапно чья-то недружелюбная рука дернула его плечо. Он резко обернулся. Брат Огняны сверлил его своими злыми светлыми глазами. Он стоял немного откинувшись назад, вцепившись пальцами в кожаный пояс и покачиваясь.
       - Что тебе нужно? - спросил римлянин держа ровный тон.
       - Отстань от нее, понял! - рявкнул Келагаст.
       "Драка будет бессмысленной, а если я убью его в поединке, как мне тогда взять дочь отца этакого мерзавца?" Амвросий решил молчать. Лишь насупились его темные брови, а мускулы на лице напряглись.
       - Слышал ты меня? - еще громче повторил Келагаст. Он приоткрыл рот и дышал прерывисто словно дикий зверь на охоте.
       "Дурак!" - мысленно выругался Амвросий. Он старался не дать гневу взять верх на рассудком. Вслух он произнес:
       - Наверное, ты много сегодня выпил...
       - Что ты тут несешь, вонючий трус!? Оставь Огняну! Не тебе она достанется, слышал!? Ясно или еще повторить? - Келагаст наклонил злое лицо к Авросию и по-бычьи уставился в его ореховые глаза.
       Вдруг что-то со свистом ударило Келагаста по лицу. Красная полоса проступила на светлой коже. Раздался еще один удар, прежде чем Амвросий осознал, что Огняна со всей мочи хлещет своего старшего брата сырой тряпкой. "Дьявол!" - едва не произнес он от изумления.
       - Дерьмо Чернобога! - кричала она, нанося новые и новые удары. - Куда ты лезешь, поганый слизняк!? Тебе своих забот мало? Так я тебе, братик, добавлю! Добавлю! И еще!
       Келагаст закрылся рукой и отступил. Он молчал и только пыхтел. Потрясенный Амвросий не знал как реагировать. Наконец Огняна умерила пыл. Удары перестали сыпаться на голову ее брата. Он осторожно убрал руку. На ней, на лице и шее юноши остались багровые отметины.
       - Все? - с хрипом выдавил он из себе.
       Огняна тяжело дышала с яростью глядя на Келагаста. Амвросий стоял рядом, слегка прикрывая девушку плечом. Лицо его выражало гнев, тревогу и удивление. Он ощущал, что не находит слов. Левая рука его невольно убрала волосы со лба. Амвросий почувствовал на пальцах пот. "Вот это поединок!" - скользнула в потрясенном сознании мысль.
       - Добро пожаловать в наш род! - съязвил Келагаст и пошел прочь.
      

    6

       Первый липкий снежок сыпал за стеной землянки. Влюбленные не чувствовали холода. Они нагие лежали обнявшись под овечьей шкурой. Амвросий нежно играл распущенными рыжими волосами Огняны, густыми и ароматными. Девушка дышала глубоко и ровно. Она не спала, а лишь отдыхала после пылких утех. Повернув личико к своему избраннику, она тихонько спросила:
       - Подросли твои сестрички?
       - Да, мое огненное счастье.
       Он улыбнулся, представив обеих малышек бегающих по двору. Вспомнилось как забавно теребят они за уши Кратера, как играют в прятки с Юлием, как едят деревянными ложками кашу за столом.
       Огняна игриво поскребла его грудь коготками. "Как хорошо будет иметь своих детей, забавных, лаковых и шаловливых", - подумалось ей. Она знала, что Амвросий счастлив будет принять ее в свой дом.
       Они еще долго лежали, рассказывая друг другу всякие новости. Деян обязался пойти в будущий поход на аваров, а Всемил живет с рабыней из степи и она уже беременна. Невзор и Вторяк подрались из-за Щуки, которой оба безразличны. Ходили слухи, что Голуб, дружинник из десятка Идария, часто ночует у старшей дочери воеводы Святослава. Поговаривали, что сам тот убит под Фессалоникой, а богатый город так и не удалось взять. Люди шептались, что князь Радогост сманил к себе немало бойников из воинских братств. Амвросий вспомнил как ходили они в атаку, пешими с резкими завываниями, а подчас и обнаженные до пояса со страшными ликами намалеванными на закаленных телах.
       Огняна заснула. Амвросий бережно укрыл ее и, накинув тунику, вышел на улицу. Дул легкий ветерок. Мокрые хлопья приставали к лицу. Юноша оглядел усыпанные снегом сосны. Пролетела и скрылась во тьме леса ворона. Небо угрюмо нависало над землей, пряча солнце и прогоняя тепло. "Конец пришел осени", - подумалось ему. Он втащил в жилище несколько поленьев и отдышался в тепле. Свежесть лесного духа сменил запах хвои, пота и огня. Идарий и Всегорда прежде убегали в эту заимку.
       - Что случилось? - сквозь дрему спросила девушка.
       - Снег все еще идет. Я сейчас...
       Он сбросил тунику и лег рядом с возлюбленной, глядя на слабое пламя в очаге. Вареные каштаны и коричневые шкурки от них горками лежали на столе. Тени плясали по стенам. Огняна снова игриво поскребла его грудь. Овечья шерсть согревала. Амвросию было приятно опять ощутить ее тепло и вздохнуть милый сердцу запах.
       - Там наверное холод, - Огняна приоткрыла глаза. Ласковая улыбка озарила ее веснушчатое личико. Она прижалось к нему своим горячим телом. - Ноги у тебя как ледышки. Замерз?
       - Еще как! - Амвросий обнял ее. Губы их слились в поцелуе.
       - Знаешь ты, что это домик Вердагорды?
       - Знаю! - улыбнулся он, чувствуя как загорается вновь.
       Пальцы их рук переплелись. Другой рукой она скользнула к его паху и насмешливо вытаращив глаза воскликнула:
       - О-о! Неужели так быстро? Постой, я голодна. Поедим сперва?
       - Хорошо! - согласился он слегка смущенным тоном.
       Они оделись и посильнее разожгли огонь в очаге. Амвросий зажег сальную лампу на столе. Он сам мастерил ее из глины и украсил узорами, что показал ему Валент. Это было давно. Теперь из глины мастерил его младший брат Юлий, но такой красивой вещи сделать он не мог. Молодой римлянин поставил лампу повыше. В землянке стало теплее и больше света. Влюбленные подвинули к ложу стол и принялись за еду. Помимо сладких каштанов имелось еще вчера испеченное на углях свиное мясо, репа и немного гречишного хлеба.
       За едой он задумался. Поход в аварские степи заставил его понять, что война склавин с каганатом будет продолжительной. Он осознал, что вожди скифов и простые воины не видят дальше добычи. Они не имели плана покорения областей каганата, не пытались всерьез склонить на свою сторону племена общих с ними богов. Еще важнее было то, что походы на запад не могли дать новых земель для расселения склавин. "Отец прав, Радогост именно тем сильнее Всегорда, что стоит за мир с аварами во имя завоевания римских провинций".
       - Беседуешь с богами, мой волчок? - игриво спросила Огняна.
       - Как раз хотел спросить у них, где наша соль?
       Она подвинула к нему мешочек. "Вот бы заглянуть к нему в мысли и узнать не мечтает ли о другой. Ох и выцарапала бы я ей тогда глаза! Нет, не может он желать никого другого. Не может!" Огняна положила простоволосую голову к нему на плечо. Пальчики ее сунули ему в рот ломтик репы. Он в ответ положил на ее язычок сердцевину каштана.
       - Люблю тебя, моя белочка, - ласково прошептал он.
       Румянец выступил на щеках девушки. Она с тревогой прошептала:
       - Ко мне жить тебе никак нельзя. Перейдешь, и чем кончится не скажу, слишком уж брат мой тебе завидует. С этим не сжиться! Слышала раз как он ворчал Мечиславу, что тебя, чужака и заносчивого мальчишку, Рыва сделал десятником, пускай и над волохами, а не слкавинами.
       Амвросий задумался:
       - Мы с Келагастом с детских лет не ладим. Помню как дрались, как я его прижав к земле спрашивал: "Хватит? Не надоело тебе?" Ведь еще мальчишки были, а все равно он меня не...
       - А ты мне с самых ранних лет мил, - игриво прервала его Огняна.
       Он ласково улыбнулся ей. Коснулся кончиком большого пальца ее слегка вздернутого носа. Девушка хихикнула и кокетливо отвернулась. "Ни о ком он больше не думает!" - сказала она себе твердо.
       - Боюсь до возвращения отца нам свадьбы не справить, да есть ли смысл тебе в мой дом сейчас переходить? Хорошо ли будет без него?
       Огняна покачала головой.
       - До следующей осени сколько в городище времени проведу сам не знаю. Сперва одно дело предстоит, в потом сразу новый поход на аваров. Выходит, осенью тебя в свое жилище поведу.
       - И не надо меня вести, - она прищурила глазки, - я сама пойду. Как вернешься, так и перейду к тебе, а там сразу и отпразднуем. Все кругом твердят, что второй поход Всегорда еще выгодней прежнего окажется. О том даже волхвы говорят, а они голоса богов слышат -- врать не станут. И гостей соберем...
       Он слушал ее с наслаждением. Все у них было отныне решено. Припомнилось как они недавно встретили в лесу общинников, ходивших по грибы и как Огняна гордо принялась рассказывать знакомым парням и девушкам, что ее жених был в землях каганата и вернулся со славой. Он скромно молчал, наблюдая лишь восторженно-завистливые взоры.
       Огняна собрала шкурки от каштанов и положила их в огонь.
       - Ступай ко мне, - ласково прошептал он, сбрасывая рубаху.
       Огняна провела теплыми и слегка влажными ладонями по его лицу и плечам. Она рывком стащила и отбросила платье, а затем медленно приблизилась. Амвросий с растущей страстью ощутил прикосновение ее небольшой груди. Он наклонился и принялся целовать мягкие розовые соски. Она застонала, потом поймала губами его уста и крепко прижалась к горячему телу юноши. Немного откинувшись назад, девушка страстно заглянула в его светло-карие глаза. Пальцы ее потонули в его волосах на затылке, а влажные губы снова нашли его рот. Ноги ее оплели его сзади.
       - Постой! - неожиданно прервала она ласки.
       - Что? - задыхаясь, спросил он. Ему нестерпимо хотелось овладеть ею. Приятная дрожь скользила по его распаленному телу: "Ты прелестна, сама Афродита или Лада несравнима с тобой, любимая".
       - Мне нужно... Я быстро... - скороговоркой прошептала она.
       Огняна соскочила с его ног, сделала несколько шагов и проворно опустилась на глиняный горшок в стороне от очага. Он не отводил от нее жадного туманного взора. Она растерянно улыбнулась ему:
       - Отвернись! Прошу тебя, милый мой, только миг...
      

    7

       Фока с ворчанием продрался сквозь колючие заросли. Подле искривившихся горных сосен лежали два мертвых тела. По орнаментам на одежде десятник полевых войск императора сразу распознал врагов, наводнивших империю ненавистных скифов. Сладковатый запах вызывал тошноту. "Значит уходили скрытно и быстро, что даже своих не предали огню", - сразу сообразил Фока. Он зажал нос, широкий, с веснушками как на остальном лице. Крикнул через плечо товарищам:
       - Еще двое околевших от ран варваров, будь проклято все их семя!
       - Наверное, и эти дрались под Фассалоникой? У нас здесь пепел от костра да пара драных сапог, - ответил один из воинов. - И кого ищем?
       - Скифы ушли спешно и дано, - тоскливо добавил другой голос.
       "Все наше преследование -- напрасное дело", - подумал Фока. Он был раздражен и голоден. "Какого дьявола, гоняемся по горам за этими собаками, когда они знают местные тропы получше иного скамара. Да разве это разбойничье отродье не на их стороне? Фессалоника устояла! Мы подоспели поздно. Во имя Христа, для чего все это мучение?" Он выбрался из зарослей и получше закутался в шерстяной плащ. "Разве не умнее было бы разделить армию и разорять поселения варваров?" Фока широко зевнул, показав желтые зубы.
       - Что-нибудь еще? - пробасил одноглазый воин.
       - Иди смотри сам, Орест! Может найдешь что-нибудь? - огрызнулся десятник. - Еще пара дней... - Фока высморкался не договорив. - Я уже скучаю по времени, когда они нам устраивали засады, помилуй меня господь! Шучу, не делайте таких выражений. Варвары разделились и давно разошлись. Мы только плетемся далеко в хвосте у какой-то их шайки, глядишь, добредем до самого Дуная.
       - Было бы не плохо! - засмеялся Мартин, молодой солдат в шлеме с низким железным гребнем. Он с озорством поглядывал на собравшихся вокруг товарищей, воинов полевой фракийской армии.
       - Дурень! - осадил его Орест.
       - Двинулись дальше, - приказал Фока.
       Возле дороги десяток натолкнулся на обглоданный волками труп лошади. Следы скифов растворились, как и предполагал Фока. Их отряд ушел или на север или на запад, туда где рыскали соединения поднятой по тревоге полевой армии Иллирика. Вскоре солдаты заметили другой десяток свой центурии, прочесывавшей этот район. На ночевку остались все вместе подле мощеной римской дороги.
       На рассвете часовой окрикнул человека на лошади.
       - Кому еще неймется орать, - сонно проворчал Фока. Он со стоном поднялся, встряхнул и накинул на плечи плащ, а затем оступаясь побрел к караульному. По пути десятник толчками разбудил несколько солдат.
       - Встаю, - простонал один из потревоженных воинов.
       Грязной ладонью десятник смахнул с лица холодные капли. "Дева Мария, только не надо нам сегодня дождя!" Он зашагал дальше.
       - Вот посмотри... - буркнул ему часовой. Он недовольно морщился: мелкие капли с неба щекотали его обветренное смуглое лицо.
       - А ну, слезай! - рявкнул десятник проезжему, мужчине на вид лет пятидесяти с аккуратной почти седой бородкой. Фока зевнул и добавил, немногим более вежливо, но зато тише: - Мы ищем разбойников. У меня приказ проверять всякого. Ясно тебе, путник?
       Человек с достоинством слез с седла. Взял серого коня под уздцы. Слегка намокшая одежда путника выглядело скромно, но не дешево. Каждая вещь была добротной и новой. Подпруга жеребца блестела бронзовыми бляхами свежей полировки.
       - Забери у него оружие, - приказал Фока воину. "Наверное какой-нибудь посыльный или торгаш, проклятая порода" - предположил глава десятка. Вчера он остановил двух торговцев с повозкой и троих крестьян.
       Дождь становился сильнее. Небо и не думало очищаться: солнца нельзя было разглядеть в серой пелене. Всюду лежал туман. Воздух был холодным и влажным. Люди и животные выдыхали густой пар.
       Непонятно зачем, воин засучил рукава, а затем вынул из ножен остановленного путника меч и кинжал. Потом похлопал его по боками. Залез даже в сапоги, но ничего не найдя раздраженно скривил уста. Фока с неудовольствием заметил, что разбуженные им солдаты только доплелись до места. "Чертовы сони! Если бы скифы напали сейчас, в тумане, порезали бы всех нас как ягнят!"
       - В чем дело, почтенные? - удивленно спросил неизвестный. - Я не военное лицо, не варвар и не башенный скамар. Я лишь путешествую по делам. Мое имя Валент, а занимаюсь я торговлей, - последнее слово он произнес медленно и с легкой иронией.
       - Ну-ну, рассказывай, - проворчал Фока. - Занимаешься торг... Торгуешь римскими кишками... Не так? Показывай какие имеешь бумаги. Эй, одноглазый, маршируй сюда. Нужда в тебе есть. Да разбудите же его, наконец! Мартин, возьми Петра и ступайте поищите местечко с крышей.
       Солдаты покачиваясь двинулись исполнять приказы.
       - Слышал ты меня? - Фока искоса посмотрел на путника.
       Валент неспешно вынул из седельной сумы пачку бумаг. Протянул их десятнику. Вокруг командира в утреннем тумане собралось четверо воинов. Они наспех натягивали кольчуги, надевали шлемы с большими нащечниками и набрасывали на плечи плотные шерстяные плащи.
       - Я здесь! - прохрипел Орест. Каштановые волосы его слиплись. Единственный глаз воины был красным и злым. Левое око он потерял в стычке подле устья Дуная еще пять лет назад.
       - Ну наконец! Давай разбери, что тут? - Фока небрежно передал товарищу документы Валента. - По говору он, вроде, италиец. - десятник вытянул шею внимательнее разглядывая путешественника. - На варвара не похож, на бандита-христопродавца тоже.
       Орест единственным глазом впился в метрику Валента.
       - Тут сказано... - он облизнул потрескавшиеся губы, - э-э-э-э рост, вроде как... Имя, значит, Валент родом из...
       - Мне шепни! - сердито прервал его Фока.
       Орест тихонько забормотал что-то на ухо десятнику.
       - Так из каких ты мест, путник?
       - Я римский гражданин, а родом из города Беневента в Италии. Восьмой год имею в Адрианополе дом. Занимаюсь торговлей тканями, рабами, да еще ссудами почтенным лицам.
       - Вот я, дурень, не разобрал, папирусы то остальные все в именах да всяких разных цифрах, - вмешался одноглазый солдат. Он один из всего десятка Фоки умел читать, но не отличался сообразительностью.
       - Верни ему все, - равнодушно распорядился десятник.
       "Мерзкая погода", - сказал себе Валент, укладывая документы обратно в седельную суму. Дождь лил все сильнее. Туман стал слабее, но сквозь серые тучи ни пробивалось ни единого лучика солнца.
       Прыткий солдат Мартин соскочил с пригорка. Закричал:
       - Фока, идемте все за мной! Хвала Иисусу, нашел поблизости крестьянский навес для скота. Все там поместимся. Он крыт соломой.
       - Хочешь езжай дальше, если не боишься раскиснуть, а нет, так оставайся с нами, - предложил десятник Валенту. - Тебе посчастливилось не столкнуться с какой-нибудь варварской шайкой. Не слыхал в дороге, скифы пробовали захватить Фессалонику?
       - Слышал, - честно признался путник. Он не опасался римских солдат. Его документы были подлинными, а легенда надежной. - Спасибо за приглашение, десятник. Фока, так тебя зовут?
       - Так, - уже без приветливости в тоне произнес командир. - Орест, почему стоишь возле меня как колонна Константина! Иди, иди подними парней. Слышали? Собирайтесь, мы идем за Мартином.
       Два десятка солдат с веселым юным Мартином впереди двинулись к убежищу от дурной погоды. Позади шли оба командира.
       - Мастер ты поспать, Диметрий, - ворчал Фока.
       - Брось, брат! Тебе бы мои заботы. Ночью прискакал курьер, так ты храпел, а меня мои дурни подняли и дернули к нему. Этот нахал еще посмел меня отчитывать, - Диметрий поскреб широкий подбородок весь поросший полуседой щетиной.
       - Ты что?
       - Что я? Сопляк этот меня от имени комесе отчитывал. Говорит, пока вы тут в кучу сбились и дрыхнете, наша сотня наткнулась на скифов. Был бой. Остатки варваров загнали в лес, упустили как водится. В этом значит мы виноваты! Веришь ли?
       - Нашли на кого сваливать, - фыркнул Фока. Про себя добавил: "От меня бы не ушли". Он знал, что солдаты верили в него не напрасно. Он не раз выручал своих людей из беды. В стычках с врагом Фока был не хуже.
       - Приказ для нас следующий: оставаться на месте и ждать своих. Как соберут весь номер, двинемся разыскивать и жечь скифские деревни.
       - Это хорошо, - заключил Фока.
       Валент невольно слышал разговор командиров. Он шел впереди, ведя за собой коня. Дождь лил холодным потоком. Все одежда путника промокла. Он ощущал: останься он в дороге, ему пришлось бы не легко. "Надеюсь к завтрашнему утру ливень прекратится", - сказал он себе. Валент видел как впереди солдаты разжигали два костра под навесом, сделанным местными пастухами. На нескольких деревьях лежали балки. В дополнение к старым листьям на них были брошены связки соломы.
       - Хитро придумали, - бросил Валенту один из солдат.
       - Верно, - согласился он. Взор путника блуждал по округе: слева виднелось давно убранное поле, но поселения не было видно, справа начинался лиственный лес.
       Валент привязал и расседлал коня. Бросил ему охапку сена из укрытого настилом стога. Сил больше не было, слишком утомительной оказалась дорога. Он разложил вещи, положил сена для ложа и лег, опустив тяжелую голову на седло. Воины вблизи грелись у огня, грызли сухие лепешки, ставили котелки для похлебки. Накрывшись плащом путник заснул под шум дождя.
       Проснулся Валент на рассвете другого дня. Тело ныло от сырости и холода. Солнце едва пробивалось сквозь серую завесь на небе. Дождь лил без остановки. Одни солдаты спали, другие -- сидели подле костра. Фока хлебал что-то из котла деревянной ложкой. Мартин, полулежавший подле рыжебородого командира, бодрым голосом пел:
      
       Отважный иллириец отправился в поход,
       Отважный иллириец поймал коня за хвост,
       Отважный иллириец верхом взлетел на мост!
       Отважный иллириец трех варваров свалил,
       Без устали рубился, без жалости разил.
      
       Напуганных германцев, он яростно погнал,
       Божественный Маврикий ему в подарок дал:
       Трех жеребцов фракийских и амфору вина,
       Еще ему отвесили ста фунтов серебра.
       И комес благодарный его расцеловал,
       И дочь свою прелестницу за храбреца отдал.
      
       "Веселая песня, - Валент потер шею ладонями. - Интересно кого в ней восхваляли прежде? Наверняка, Тиверия или Юстина. Но не этого себялюбца Юстиниана, он не подошел бы для рифмы". Валент поднялся на локтях. Потянул грудь вверх. Зевнул. "Любопытно, как Аркадий использовал мою информацию о грозящем Фессалонике нападении? Не может быть, чтобы евнух оставил ее без внимания. Уверен, он мне поверил. Невозможно, чтобы не поверил".
       Валент не мог и представить всей тонкости игры Аркадия. Никому в столице не сообщил он полученной информации, а лично отбыл в Фесалонику якобы для ревизии императорских мастерских и монетного двора. В городе ангел незаметно подготовил корабли для вывоза денег августа, а заодно распорядился скрытно выставить посты наблюдателей. В ночь когда склавины подошли к стенам Фессалоники Аркадий сладко спал. Разбудили его крики о пожаре, а затем от посланца дукса он узнал о приближении варваров. Евнух впал в неописуемое бешенство. Ни один из его людей ничего не сообщил. Аркадий еще не знал, что всех их перебили скифы. Счастьем было, что врага заметил мальчишка-пастух.
       В часы штурма Аркадий действовал по плану: проявил энергию в подготовке к вывозу сокровищ августа и помог вооружить горожан. Оказалось, что ангел "случайно" задержал отправку оружия в армейские части. Все это оценили в Константинополе. Маврикий похвалил сановника за рвение в роковой для Фессалоники день.
       Мартин продолжал петь:
      
       Отважный иллириец друзей не позабыл,
       Отважный иллириец на пир всех пригласил,
       Отважный иллириец вино с красоткой пил!
       От крепкого напитка свалился он без сил.
       Когда же пробудился он, узнал весь гарнизон,
       Какой ему привиделся необычайный сон.
      
       Отважный иллириец пред господом предстал,
       Отважный иллириец награды ожидал,
       Отважный иллириец в раю был заключен,
       Отважный иллириец был этому взбешен.
       Зачем ему спокойствие и неба тишина?
       Зачем ему безвкусная, поганая еда?
      
       В аду веселье, музыка,
       Товарищи в аду,
       Там танцы бесконечны,
       С чертями под дуду!
      
       Молодому солдату подпевал десяток голосов. Валент перевернулся на бок. Дослушав песню он вынул из седельной сумы несколько колец колбасы и подсел к воинам, отдыхавшим возле костра.
       - Угощайтесь, парни, - предложил он.
       - И ты, путник, поешь нашей бобовой каши, - улыбнулся ему Фока.
      

    8

       Слушать разговоры солдат было интересно. Валент серебряной ложкой черпал из котла горячую пахучую жижу. Закусывал копченой колбасой. Иногда в вперемешку с бобовыми шкурками попадались части разваренного лука. Валент отдал воинам свой запас соли и она пошла на пользу нехитрому блюду.
       - Поговаривают, что цезарь добрый христианин и семьянин не хуже покойного Тиверия, - рассказывал седоусый ветеран. - И в нравах он прост по-солдатки, ест и спит с воинами. Он ко мне на смотре подошел, весь в золоте, как святой, а на лице строгая доброта... Прямо так смотрит на меня, а я чую, дрожать начал и сердце колотится. Тянусь прямо. Он мне и сказал...
       - И что? Что сказал? - физиономии молодых солдат замерли.
       - Говорит: "Хвала господу, что такие герои есть у империи!"
       - Да это он мне сказал, а ты просто рядом был, - влез в беседу чернобородый крепыш. Облизнул деревянную ложку. - Фока, докажи ему?
       - Про всех было сказано. Про всех, - пресек споры десятник.
       Валент ощутил что едва сдерживает смех, до того наивными казались окружавшие люди. Чтобы не взорваться от хохота, он прикусил зубами стенки щек и едва не подавился. Откашлялся. Потер друг о друга холодные ладони. "Как хорошо было бы сейчас оказаться в тепле дома, подле Ирины, сынишки и малюток дочек". Мысль эта согрела странника.
       Небо не переставая лило воду на землю. Воздух был прохладен. Всюду лежал туман. Люди кутались в плотные шерстяные плащи. Навес для скота защищал их от дождя, но огонь давал мало тепла. Наевшиеся солдаты лежали на подстилках. Еще не завершившие трапезу воины жались к костру, черпали кашу ложками, грызли колбасу и сухой хлеб.
       Валент слушал другой солдатский рассказ. Курчавый голубоглазый воин лет сорока говорил слегка запинаясь:
       - В тот день скифы бросили в бой своих безумных дьявольских бойцов. Они рычали словно собаки когда шли на нас. Представляешь, все эти люди-псы шли вперед голыми, лишь немногие имели шлемы. Щиты мечи и копья -- вот все что имели варвары. На остальных своих собратьев эти совсем не походили. И тела у них были из одних жил. Мы отогнали их дротиками и плюмбатами, а где были наши лучники я не знаю. Но потом... Как же они врубились в нашу стену щитов!
       Мысли снова отвлекли Валента от происходящего. Он подумал, что соскучился по книгам и по их разговорам с Амвросием. "Какой ужасный у парня греческий, а мне все некогда заняться с ним. Благо, что он хоть свободно читает на обоих языках империи. Латынь его превосходна, это от меня, а в речи эллинов упражняться не с кем". Валент смахнул каплю с кончика носа. "Злосчастная вода!" Одно было приятно: пища согревала его изнутри. Он отхлебнул из фляги хорошего вина. "Это верно, что я ни в чем себе не отказываю здесь", - заключил он. "Жизнь прошла больше, чем на половину, и если можно отдохнуть от варварской скудости, то почему этого не сделать?" Он выдохнул горячий пар изо рта.
       Слева от Валента полноватый воин втолковывал молодому повадки варваров. Еще несколько солдат говорили о женщинах, подшучивая над одноглазым:
       - Говорят ты мастер подглядывать?
       - Идите к дьяволу, сопливые ублюдки! - отругивался тот.
       Фока подсел поближе к Валенту. Потер ноги в сырых брюках.
       - Ты говорил, что был этим летом в столице. Поделись, почтенный, какие там новости? Вы торговые люди быстрее всех узнаете куда дуют ароматные придворные ветры, - десятник ухмыльнулся. Последняя фраза звучала двусмысленно.
       - Поговаривают, - неторопливо начал Валент, не переставая есть, - что император хочет вышвырнуть всех скифов обратно за Дунай. - он сделал паузу и опять подул на ложку. - Знаю еще, что строже теперь смотрят за поставщиками для армии, что, конечно, хорошо.
       "Знаю я, что для таких как ты хорошо!" - подумал Фока.
       - Еще что говорят? - влез в разговор Мартин.
       Фока раздраженно почесал ноздрю большим пальцем.
       - Слышал от друзей, - Валент зачерпнул еще варева, - непорядки с уплатой жалованья будут совсем прекращены. Это вас тоже касается. В общем какая-то реформа затеяна. Автократор словно вшей вычесывает казнокрадов и больше порядка стало со сбором налогов. Правда жизнь горожан и торгового люда не стала намного лучше. Особенно пугает народ повеление вербовать насильно в солдаты. Может это покроет нехватку людей в нашей армии?
       - Может и так, - дружелюбно согласился Фока. Приподнял вверх заросший рыжими волосами подбородок.
       - Прости меня за прямоту, ворчат еще в Константинополе, что август слишком много родственников хочет кормить из казны, а чем они хороши для государства никому не известно. Дорог нынче хлеб, да и денег покойный Тиверий оставил государству немного. Правда, нельзя сказать будто торговля совсем плоха. Порядка становится больше и дела у многих идут на поправку. Но землепашец как был гол так и остался.
       - Оно так. Был у меня в десятки один силой взятый в армию колон. Хотел бежать, так я ему по морде дал да говорю: "С голоду издохнуть решил? Спасибо скажи цезарю, что ты теперь сыт и одет". Весной его в схватке со скамарами убило. Мы тогда обоз охраняли. Ладно, эти дела не всякому уху интересны. Скажи лучше, если знаешь, будем мы с аварами воевать? - закончил десятник с любопытством.
       Валент сделал недоуменное лицо:
       - Откуда мне такое знать? Этого сам бог не скажет.
       Внезапно захрапел один из спавших солдат.
       - Разбудите его там! - крикнул Фока. - Мешает...
       - Да не сердись ты, брат. О-о-ох! - зевнул Деметрий. Он давно уже слушал разговор с купцом. Перекрестился небрежно.
       - Как у вас с жалованьем теперь? Не забывает казна платить? - обратился Валент к невысокому десятнику.
       - Хвала Иисусу, лучше дело пошло! - слова Фоки прозвучали гордо. Некрасивое рябое лицо озарилось. - Если так и дальше будет, да еще командовать нами станут умело, и сердечно, конечно, то варварам туго придется. Мы им теперь спуску не даем. Сколько мы за этот год осиных гнезд извели! Ни скифам, ни разбойникам покою нет.
       Дождь постепенно ослабевал. Небо очистилось. Валент простился с воинами и верхом продолжил путь. По каменной римской дороге можно было ехать спокойно. На обочине почва была сырой, вязкой и липкой.
       "Удивительно, что я свой для солдат и чиновников", - улыбнулся он себе. В мыслях он вновь оказался дома. С грустью подумалось ему, что жизнь среди варваров стала своей. Она вытеснила горькую память об Италии, сделала его менее едким и более спокойным. Он припомнил как обстоятельно объяснил однажды Амвросию, что тот никогда не должен в Византии упоминать родовое имя приемного отца. Была ли нужда в том разговоре или это прорвались старые страхи Валента? Юноша не понял этого, но он запомнил слова отца.
       Под вечер Валент добрался до небольшого селения. Заночевал в лучшем доме, попросившись за плату до рассвета. Еще через день путник выехал к городу. Стражники у ворот потребовали от него документы: в связи с недавними нападением скифов действовали строгие меры. Валент равнодушно предъявил бумаги. Пока воины разбирались, он обратил внимание на строителей, заделывавших разломы на стенах.
       "На северной границе империи я видел туже картину", - подумал он. Было похоже, что новый август всерьез взялся за укрепление обороны государства. Восстановительные работы шли во всех крепостях и всюду приводились в порядок или ставились новые гарнизоны.
       Наконец ему позволили въехать в город. Он с удивлением заметил, что местных крестьян стража пропускала без проверок и объяснений. Улицы были полупустыми. Но из-за ставен домов слышалась речь.
       - Где здесь постоялый двор "Черная овца"? - спросил Валент у женщины средних лет, торговавшей с лотка соленой рыбой.
       - Вон там, за углом, - указала она мозолистым пальцем.
       Он спешился во дворе чисто выбеленного дома с большой черной овцой грубо намалеванной на стене. Мальчик-раб принял коня. Еще не старая женщина выбежала навстречу путнику, быстро заговорила, приветствуя и приглашая к столу. В помещении было пусто. Его усадили поближе к жаровне. Девица с масляным взором бросила туда несколько новых поленьев. Не глядя на нее, он сообщил хозяйке, что останется на ночь, попросил принести ему вина, хлеба, маслин и жареной свинины.
       "Интересно все же, как Аркадий использовал мои сведения?" - подумал бывший сенатор. Широкое деревянное блюдо уже стояло перед ним. Мясо оказалось запеченным, а не жаренным. Ему было все равно. Он ел и разговаривал сам с собой. "Нет склаивны не закрепятся в империи. Это хорошо теперь видно. Обманываться на счет их скорой победы не нужно. Скорее всего, их выбьют, рассеют и подчинят, пусть на это и уйдет лет пятьдесят. Никогда не захватят варвары Второго Рима и не разрушат империи!" Последняя мысль неожиданно взволновала его, так словно бы он сам принадлежал к римскому обществу.
       Спал он необычайно крепко. Его комната была лучшей в заведении. Лишь полуденные лучи, пробившиеся сквозь щели ставен, разбудили его. Он потянулся под теплым покрывалом. Бросил взгляд на столик с водой и закусками, захваченными им с собой. Оставленная гореть масляная лампа погасла. Он сел в постели и внезапно заметил свернутый и запечатанный лист папируса около двери. "Письмо!" - догадался Валент. Послание могло быть лишь от Аркадия; ему он сообщал, что появится в этом месте.
       - Проклятье! - промолвил он одеваясь. Воздух вокруг нельзя было назвать теплым. "Нужно попросить огня", - подумал он. Подойдя к двери Валент крикнул: - Принесите мне огня!
       Он наклонился, поднял и спрятал письмо. Через минуту появилась молодая служанка и заигрывая передала ему глиняный светильник. Он кивком выразил ей благодарность, передал старую лампу и выпроводил из комнаты. Только теперь обратил он внимание на убогую роспись стен: голубой тон фона рассекали зеленые линии с фруктами на пересечениях. Валент вернулся в постель. Ему не терпелось распечатать послание. Холодеющими пальцами он сломал неизвестную печать:
      
       "Почтенный друг, приветствую тебя!"
      
       Принятая форма вступления была изменена. Он сразу понял, что письмо будет анонимным. Глаза его побежали по строкам:
      
       "Твоя информация оказалась абсолютно верной, что подтверждает нашу договоренность. Сердечно благодарю тебя за помощь в столь важном для многих людей деле. Гости уже ждут подарков, но когда они соберутся в дорогу мне еще не известно. Нет сомнений, что зима в твоем распоряжении и лишь к рождеству следует ожидать известия от твоего доверенного лица. Мои возможности таковы, что все нужные сведения будут получены и сообщены тебе. В свою очередь рассчитываю, что все свои обязательства ты исполнишь должным образом, чем заслужишь мою безмерную благодарность и дружбу на вечные времена.
       Известие о том, что действия северных людей испортили планы нашего недоброго соседа порадовали моего господина. Если все будет происходить так и далее, то этот бездомный скотовод не сможет навредить ни нам -- южанам, ни своим косматым западным соседям.
       С глубокой признательностью и пожеланием удачи".
      
       Подписи не имелось. Валент вздохнул. "Твои курьеры очень скоры, Аркадий. Все, что было нужно, ты мне сообщил. Теперь пора спешить". Аварские послы не могли покинуть Константинополе вскоре. Валент не знал какие дела их удерживали. Возможно, императору нелегко было найти средства, а может быть каган поручил своим людям собрать побольше информации о Византии? Он решил поскорее приобрести все необходимое и продолжить путешествие. Впереди была трудная дорога в горы, где они условились с Алавивом о встрече.
      

    9

       Стоял морозный зимний день. После утреннего катания с горки друзьям было приятно посидеть в тепле. Идарий, Вердагорда и Огняна собрались в доме Амвросия послушать как он читает забавную повесть о любопытном Луции, человеке превращенном в осла. Они расселись подле хозяина на устланных шкурами широких лавках, сам он, прислонившись к стене, ловил свет у маленького окна. В руках юноши был старый свиток.
       - Вот, что сказал надсмотрщик после лживых слов коварного мальчишки: "Ну если осел не хочет ни двигаться, ни поднимать тяжести и человеческой любовью влюбляется в женщин и детей, беснуясь при виде их, тогда убейте его, внутренности отдайте собакам, а тело сохраните для рабочих. И если спросят, как он умер, свалите это на волка", - негромко с расстановкой читал Амвросий. Он сразу и умело переводил текст на язык склавин, упрощая иные места.
       Погнавшийся за новыми ощущениями герой романа был обращен в несчастное животное, обреченное на муки и труд. Осел ничего не мог ответить на клевету, зато он многое видел и понимал. Книга захватила мысли друзей юного римлянина и он читал ее им понемногу каждый день.
       Идарий причмокивая грыз кусок сухого хлеба смазанного салом и чесноком. Даже встав из-за стола он сегодня не мог насытиться. Его подруга слушала подперев подбородок ладонью. Огняна сидела рядом с возлюбленным. С внутренним ликованием поигрывала она серебряным ожерельем с подвесками в виде ромбов, недавним подарком Амвросия. Она подносила к глазам одну подвеску за другой, разглядывая искусно изображенных на них животных: оленя, волка, кабана, медведя и лисицу.
       Молодой римлянин продолжал читать:
       - "Туг этот проклятый мальчишка, мой погонщик, обрадовался и тотчас же хотел меня убить. Но в это время случился здесь кто-то из соседних землевладельцев, - юноша перевел дыхание, - он спас меня от смерти, посоветовав страшную вещь. "Отнюдь не убивайте осла, - сказал он, - который способен молоть и возить тяжести, не велико это дело. Если он бросается на людей от любви и похоти, возьмите его и оскопите. Лишенный любовного влечения, он немедленно станет спокойным и жирным и будет носить большие тяжести, не уставая"".
       Вердагорда расхохоталась. Несчастья осла ее совсем не печалили. Она слушала это место уже второй раз и никак не могла сдержаться. Глупый искатель приключений заслужено стал ослом, считала красавица. Она не видела в горестных переключениях героя никакой глубины. "Эти мужчины южных земель только и могут подчиняться, делать все, чего от них не потребуют. Вот поэтому из них и выходят рабы и трусливые ослы".
       - Что еще? - удивленно спросил красавицу супруг.
       Девушка открыла рот, чтобы ответить, но махнув рукой подавила смех. Идарий слегка смущенно перевел взгляд с нее на друга. Амвросий ничего не замечая продолжал смотреть в свиток. Он читал дальше. "Да, брат, - мысленно сказал другу Идарий, - много же всякой всячины ты знаешь благодаря этим книгам. А ведь иной раз от этого и польза есть!" Он тихонько потеребил Огняну за широкий рукав:
       - Как зовут... того кто всю это придумал?
       - Апулей, - ответила девушка. Она попробовала еще произнести название книги, но вместо слова "Метаморфозы" у нее вышло: - Мет-фо-мо-возы. Вроде так эта легенда зовется. А еще называют "Золотой осел".
       Молодой десятник сделал недоуменное выражение: "У этих римлян очень странные имена, да история эта не лучше. Надо же было выдумать будто женщина может сама возжелать осла только за размер фаллоса! Как будто этим римским бабам мало мужчин для утехи. Может и не все в этой сказке вранье? Правду, наверное, говорят бывалые дружинники, что в империи некоторые женщины собираются вместе и живут вдали от мужчин только ради таких утех с домашним скотом".
       Амвросий неспешно читал дальше. Ослу повезло, его продали, а не оскопили. Но когда повесть дошла до месте где новый хозяин животного развлекался с юношей Идарий сплюнул с негодованием:
       - Хватит! Давай что-нибудь другое...
       - Почему это? - удивилась Вердагорда. Ей было интересно больше узнать о римских нравах, пусть и старых, еще дохристианских. - Разве не ты хотел снова послушать историю про этого глупого осла?
       Они сердито уставились друг на друга. Огняна с недоумением поджала губы и легонько толкнула ногой Амвросий, словно призывая его на помощь. "Еще не хватало ссоры!" - подумала она.
       - Вы эту историю уже слышали, - с напускным безразличием произнес юный римлянин. Он мгновенно поборов растерянность и нашел выход: - И зачем я буду вам читать повесть про осла, когда есть в запасе другое, для вас новое. Хотите послушать поучительные притчи о разных зверях? Они очень старые и очень мудрые.
       - Давай! - с готовностью произнес Идарий.
       Вердагорда кивнула головой и примирительно улыбнулась. Огняна рассказывала ей, что Амвросий знает множество хитроумных историй про животных за которыми не трудно было узнать людей.
       - Мне даже не нужно ходить за свитком, - Амвросий потянулся и расправил плечи. - Я помню, наверное, все басни, так зовутся маленькие истории давным-давно придуманные одним греком-рабом. Его звали Эзоп. И жил он где-то на теплом южном острове, где, скорее всего, даже снег зимой не выпадает, а солнце палит беспощадно.
       Огняна вздохнула и прижалась поближе к своему возлюбленному.
       - Слушайте, - начал он свой рассказ. - Однажды лисица свалилась к колодец и сидела там в тоске, не зная как ей выбраться. Подошел к тому колодцу козел и хотелось ему пить. Заметив лисицу он спросил, хороша ли вода. Лиса принялась расхваливать воду, и чистую, и сладкую, и прохладную. "Прыгай сюда!" - говорит плутовка. Козел вниз и соскочил, от жажды потеряв и так небогатый разум.
       - Вот, дурень! - усмехнулся Идарий и нежно обнял жену.
       - Напился козел воды и спрашивает лису: "Как нам теперь отсюда выбраться?" Лисица говорит ему: "Ты обопрись передними ногами о стену да наклони рога, а я взбегу по твоей спине и тебя вытащу". Козел так и сделал, а лисица вскочила ему на крестец, взбежала по спине, потом оперлась на рога и выскочила к самому устью колодца.
       Вердагорда насмешливо подняла брови.
       - Продолжай, милый, - шепнула Амвросию Огняна, чувствуя как тепло её пальцам в его руке. "Какое счастье!" - подумалось ей. Казалось, она слышала удары его сердца и ощущала в них огонь его страсти.
       Доброе слегка смущенное выражение на лице молодого римлянина вновь сменилось хитрой маской рассказчика. С чувством он продолжал:
       - Вылезла лиса и пошла прочь, словно забыв о рогатом товарище. Принялся козел бранить плутовку, что нарушила она уговор. Лисица обернулась и молвила: "Эх ты! будь у тебя столько ума в голове, сколько волос в бороде, то ты, прежде чем войти, подумал бы, как выйти".
       - И все? - удивился Идарий.
       - Есть еще мораль, поучение. Умному человеку не следует браться за дело, не подумав прежде к чему оно приведет.
       - А еще не надо верить лисам, - засмеялась Вердагорда.
       - Еще скажи рыжим! - следом залилась смехом Огняна.
       Амвросий обнял любимую и крепко прижал к груди. Он улыбнулся:
       - Согласен, басня не из самых забавных. Могу рассказать другую?
       - Вперед! - задорно скомандовал Идарий.
       - Имели человек петухов, а однажды на охоте поймал куропатку и принес домой. Решил он ее держать вместе с петухами за оградой. Петухи принялись ее бить клювами и гнать. Куропатка огорчилась и подумала, что невзлюбили ее потому, что она другой породы. Вскоре увидела она, что петухи друг с другом бьются до крови. Тогда сказала она про себя: "Не правая я была! Не стану более жаловаться, что петухи меня клюют: видно мне -- они и себя не щадят".
       Они слушали его не перебивая.
       - Басня эта показывает...
       - Подожди! - прервала Амвросия Огняна. - Дай нам угадать.
       - Да все ведь понятно, - подмигнула ей Вердагорда. - Если кто драться привык, за себя готов постоять, так с такими слабому да глупому не ужиться. Заклюют его как петухи куропатку! Верно, Амвросий?
       - Эзоп хотел сказать, что разумному человеку легче сносить обиды от соседей, когда видит он, что те даже ближних своих не щадят. Но мне твое объяснение больше нравится, - приветливая улыбка озарила лицо юноши. "Как хорошо, что им нравятся басни!" - подумал он и с любовью посмотрел на Огняну, собиравшуюся что-то сказать.
       - А мне куропатка умной совсем не кажется, - быстро произнесла девушка, теребя рыжую косу. Сморщив носик она уже не спеша добавила: - Была бы она хитрей да проворней, не угодила бы в силки. Совсем иное дело петухи: они потому в несвободе живут, что только и умеют друг друга колотить. А понимать надо так, кто на воле дает себя поработить, да кто в неволе не о свободе думает, тот одинаково глуп и всегда рабом останется. Это все одно, что петух, что куропатка, что человек...
       - Вот молодец! - воскликнул Идарий.
       "Мне и в голову подобного не приходило!" - восхитился Амвросий. Он нежно погладил руку девушки. Он в возбуждении отбросила его ладонь, но затем сам поймала ее обеими руками. "Любимый!" - прочел он в ее радостном взоре. Огняна была довольна собой.
       Приятно потрескивали угли в очаге. Ирина в другой части жилища кормила двух очаровательных малышек. Юлий помогал ей, раскладывал кашу и резал длинным ножом сероватый хлеб. В воздухе приятно пахло жаренным салом, перебивавшим даже ароматы домашней скотины.
       - Давай следующую! - повелительно произнес Идарий.
       - Рассказывай! - поддержала мужа Вердагорда.
       Амвросий выпрямился и снова заговорил:
       - Случай помог кошке поймать петуха. Решила она сожрать его не просто так, а под благовидным предлогом, чтобы хозяева не наказали ее. Первым делом обвинила она его в том, что он не дает людям покою по ночам своим криком. Петух отвечал: "Я бужу хозяев для их же пользы. Как еще поднимутся они для дневной работы?" Кошка недовольно вильнула хвостом и стала упрекать петуха, что он нечестив. "Наперекор природе ты, наглец, покрываешь и мать, и сестер!" - сказала она. Гордо вскинув голову петух ответил ей, что делает это лишь на благо хозяев, стараясь, чтобы они получали побольше яиц.
       Юлий подбежал к Амвросию и уселся ему на колени. Мальчику хотелось дослушать историю до конца. Он уловил ее начало, принялся слушать и заинтересовался.
       - Продолжай, братец! - попросил мальчуган.
       - Кошка выслушала эти слова и вскричала в замешательстве: "На все ты имеешь отговорки! Но не думай, что из-за этого я тебя не съем!"
       - И что стало с петухом? - спросил Юлий.
       - Его съели, - пояснила Огняна.
       - И все? - мальчик недовольно соскочил на землю и побежал прочь.
       Первым засмеялся Идарий. Он хохотал безудержно, заражая своим смехом остальных. Амвросий смеялся сдержанно, слегка поглядывая на удалявшегося брата. Звонко заливалась смехом Огняна. Нехитрая мораль была всем ясна и когда смех утих Идарий с почтением произнес:
       - Хоть так петуха съедят, хоть так... а все одно здорово придумано с кошкой. Тот который это придумал... ему не нашептывали боги? Может он был жрецом или волхвом?
       - Нет, его мудрость взята из жизни, - ответил Амвросий с теплом.
       - Идите поешьте! - крикнула им Ирина. - Детей я покормила.
      

    10

       Баян ногой отпихнул наложницу. Потянул раздувшимися ноздрями запах благовоний, наполнявших его роскошную юрту. Он имел причины быть недовольным. Ему вечером подали переваренную баранину, не такую как он любил, а еще эта германская девка не доставила ему радости.
       - Убирайся! - приказал каган женщине.
       Она накинула на себя длинную беличью шубу и не поднимая глаз выскользнула прочь из юрты. Баян взял с пуховой перины ее светлый волосок и бросил в огонь. Усевшись возле очага, он принялся греть руки. Тело аварского владыки утопало в теплых и мягких мехах. Мерзли только его пальцы. "Может это старость подступает ко мне? Может кровь моя остывает?" - спросил он себя. Нет, он чувствовал себя бодрым и сильным. Только в черных косах больше становилось седых волос.
       - Позовите сюда Блага! - громко повелел каган.
       Его услышали за стенкой юрты. До ушей Баяна донеслись топот и перекрикивания. Он представил как суетятся стражники и люди свиты, и ему стало весело. "Мои верные авары!" - с гордостью сказал он себе. Шум снаружи утих. Потом опять возобновился. Послышались быстрые шаги. Баян узнал поступь своего приближенного. Полог поднялся. Вместе со слепящей белизной света в юрту вошел начальник пехоты кагана.
       - Приветствую тебя отец народов земли! - Благ низко поклонился.
       Баян жестом предложил ему сесть напротив себя.
       - Принесите нам свежего бульона и мяса! - крикнул он страже. Улыбнулся. Забавно было смотреть как неумело садится на скрещенные ноги этот неглупый хорватский вождь. "Никогда не станут они как мы. Даже падать ниц не хотят, лишь кланяются, а ведь я все им даю. Ладно, пусть только остаются верны". По-отечески ласково каган произнес: - Сейчас ты согреешься, сейчас. Замерз? Вижу, вижу. Зима не мать, тепла от нее не взять? Так ты говоришь?
       Благ распахнул шубу. Под густой черной бородой блеснул квадрат золотого амулета. Он как всегда был богато одет.
       - Слушай меня, Благ, - неспешно начал каган на языке племен поклоняющихся Перуну, - я позвал тебя для важного разговора. Сердце и ум мой терзает одно: эти склавины дразнят меня как глупые собаки дразнят медведя. Они решили, что земли каганата некому защитить, а я совсем лишился сил. Большое разорение принесли они моим северо-восточным областям. Многие спрашивают зачем остался я здесь зимовать? Зачем столько беседую с вождями дружественных народов, для чего рассылаю столько разведчиков несмотря на холода? Для нового похода на римлян мне нужно вырвать нож из спины. Как сделать это? Что предпринять? Скажи мне, что ты надумал со вчерашнего дня?
       - Великий, если мы будем воевать со склавинами, то не победим. Сколько раз ты и твои воеводы ходили в их край? Сколько раз посылал ты на них своих союзников? Всегорд от этого лишь делался сильнее, людей собирала подле него ненависть к нам. С ней он и привел их в минувшее лето в пределы каганата и принес нам столько бед. Воевать нужно не со всем союзом племен, а с одним князем Всегордом.
       Рабы принесли пиалы с бульоном и поставили на войлок блюда с дымящейся бараниной и белыми лепешками.
       - Угощайся, мой добрый друг, - предложил каган. - Поешь, а я пока подумаю над твоими словами! В них есть смысл, хвала голубому небу.
       Баян попробовал пищу. "Они снова переварили мясо. Но так даже лучше, Благ быстрее поест и скорее расскажет мне свои мысли". Он отпил мясной бульон из пиалы и признал, что брошенный в него по римскому обычаю лавровый лист совсем не портит вкус.
       - Как тебе женщина, что я приказал послать? - спросил каган.
       В глазах блага засветилась благодарность:
       - Великий, ты заботишься обо мне как отец. Спасибо тебе! Они понравилась мне, а такой темной кожи я не видел еще никогда. Должно быть она родом из самых жарких земель, что подвластны Риму.
       - Мне приятно, что она порадовала тебя...
       Баян еще раз подумал о прошедшей ночи. "Эти северные женщины такие же холодные как их туманная снежная страна". Он пригладил пальцами свои тонкие угольные усы. "Бесполезно делать этим женщинам дорогие подарки, они как пойманный в степи волк, воют по ночам вместо того, чтобы дарить радость своему господину и благодарно лизать ему ноги. О великое священное небо! Как трудно приходится твоему сыну с этими племенами гор и лесов. Сколько хитрости нужно, чтобы держать их в своей власти и как мало радости подчас приносит власть".
       - Скажи мне, Благ, веришь ли ты, что Радогост одолеет Всегорда?
       - Верю, так и будет, - воевода слизнул с губ бараний жир. - Если ты прикажешь, я завтра же поеду к нему на встречу. Пусть он скажет, какая помощь ему нужна в этом деле. Одного не стоит нам делать, самим вести войска в пределы склавин. Чем меньше вреда мы причиним теперь общинам тем легче будет Радогосту переманить их на свою сторону. Он верный союзник и не станет вилять хвостом перед Маврикием.
       Баян усмехнулся:
       - Ты рассуждаешь верно, Благ. Не всем моим советникам боги дали столько ума. Вспомнить, иные говорили что только конскими копытами можно добиться от склавин покорности.
       - Прости меня каган, - Благ проглотил кусок пахучего мяса. - Моя сила только в том, что я знаю этих людей. Воля богов лишь в том, что я родился среди них и понимаю, чего они хотят и чего боятся. Твои советники знают больше, а я только стрела для твоего лука.
       Каган добродушно похлопал его по плечу. "Ты помнишь, что я бываю не только милостив, но и строг, ты это помнишь", - сказал он себе. Узкие прорези его глаз стали еще тоньше. "Спи спокойно пока я знаю, что ты мне верен. Хорошо если слуги верны господину, это угодно великому небу. Совсем плохо если слуги плетут заговоры и покушаются на власть своего господина. Не делай этого и я пошлю тебе еще женщин, еще серебра, еще богатой одежды и украшений, а твоих детей я научу падать ниц, а не просто кланяться мне как обычному князю".
       - Для Радогоста у меня нет золота. Оно ему не нужно, он сам умеет его добывать у византийцев. Нам незачем баловать его. Делать князя сильнее за счет каганата не разумно. Он может забыть свои клятвы. Разве мне это нужно? Мне нужен план, который поможет покончить со Всегордом как я покончил с Давритом. Понимаешь ты меня, Благ?
       - Отец всех народов земли, мудрее тебя никого нет. Радогост вкусил римских богатств и он не станет менять их на сомнительную войну с каганатом. Он будет верным союзником, - заключил воевода, вспомнив как глупо спровоцировали авары князя Даврита на разрыв дружбы.
       - Думаю, ты рассуждаешь верно. Радогост не нарушит слова, а я не нарушу своих обещаний. Еще раз расскажи мне как вышло, что склаивны незамеченными вошли в наши земли? Что ты узнал?
       - Великий, дулебы в союзе со Всегордом. Одни они не страшны. По их землям прошла дружина склавин, чтобы внезапно обрушиться на нас. Хорошую конную дружину они собрали, а граница каганата не охранялась хорошо. Лишь сейчас возводится крепость в том месте, где они вошли в твои владения, мудрый и славный Баян. Не думаю, что она остановит их в другое лето. Лишь подчинение восточных племен обезопасит каганат от наглых набегов.
       Каган вспомнил как посланцы сообщили ему о недавнем набеге и как безумная ярость овладела им. Он хлестал распростершихся гонцов плетью и рычал словно пойманый барс. "Шакалы! Как шакалы ворвались они в мои владения! А сколько вреда нанесли они даже не этим хорватам, а моим аварам в степи! Не, я больше не позволю им тревожить мои пастбища, угонять мой скот и делать рабами моих родичей". Совладав с чувствами Баян сказал:
       - Послушай одну степную притчу, сын мой. Ее рассказал мне отец, а ему поведал ее мой дед. В ней нет никакого волшебства и она не тайна для авуаров, - каган широко улыбнулся, но лицо его не стало добрей. - Два пастуха, глупый и умный, пасли стадо в степи. Волк повадился воровать у них овец. Пастухи заспорили как им быть. Глупый кричал громче и убедил умного, что надо вырыть побольше ям -- в одну волк точно угодит. Вышло так, что много овец переломали себе ноги, а волк так и продолжал воровать скот. Тогда умный заставил выслушать себя. Он сказал: "От твоих ям нам только вред. Глядишь, мы сами попадем в такую ловушку". Предложил он заманить волка в самую средину стада и там убить. Кусками мяса приманили они зверя, допустили его в самую средину своего стада. Потом спустили собак и копьями убили наглеца. Понял ты мою притчу, Благ?
       Воевода почувствовал на себе сильный и суровый взгляд кагана. Он молча поднялся и отвесил ему глубокий поклон. Довольная улыбка проступила на широком лице Баяна.
       - Значит ты все понял?
       - Все, мудрый каган! Быстрого зверя способного напасть с любой стороны надо заманивать, а не отгонять. И я буду думать как убить его, а не поймать в волчью яму. Всегорд не уйдет от расплаты за злодеяния.
       Баян кивнул и ласковым голосом приказал:
       - Ступай, а вечером приходи на мой малый совет.
      

    11

       "От отца все нет и нет вестей", - подумал Амвросий, переступая через порог. Мороз усилился к вечеру, но он больше не щипал юношу за щеки. В жилище было тепло, привычно пахло дымом, хлебом и лошадьми.
       - Кто это там пришел? - крикнул малыш Юлий.
       Следом молодой римлянин услышал голос Ирины:
       - Успокойся, наверное, это ветер или кто-то из слуг.
       Амвросий подошел к стойлу Скифа и погладил его длинную морду. Конь ласково ткнулся в руку хозяина. "Умница, красавец. Соскучился!" Юноша прижался лицом к голове друга. Потом ласково провел рукой по его шее. Посмотрел довольно ли сена и воды.
       Рядом стояли другие лошади, коровы и овцы. Свиней зарезали и держали мясо в холоде. Лениво и сыто тянулась зима.
       Амвросий прошел дальше, в людскую часть жилища. Неожиданно он увидел знакомую спину. Валент сидел за столом возле жены и сына. Он неторопливо ел. Пахло жаренным с луком мясом. Волосы Валента отрасли и закрывали шею. Ирина подняла глаза на приемного сына. Валент почувствовал ее волнение и повернулся.
       - Отец! - воскликнул молодой римлянин. - Хвала богам, ты жив!
       Валент слегка смущенно улыбнулся и встал. Они горячо обнялись. Амвросий ощутил его крепкий дорожный аромат. "Наверное он только и мечтает о бане. Конечно, о чем же еще в первую очередь..." Лицо отца густо заросло, одичала его прежде красивая курчавая борода.
       - Я уже все знаю о твоих подвигах, - Валент подмигнул жене. - Он молодец! Еще немного и склавины сложат о тебе легенды. Нет, Амвросий напрасно ты мне не веришь, я говорю с пониманием. Рыва тебя хвалил. Он мне сказал, что хоть все волохи и римляне на его вкус сброд, зато ты добрый малый и из тебя выйдет разумный старшина.
       - Не выдумывай! - смутился юноша. - Наш поход на аваров скорее стоит называть разбойничьим набегом. Хотя что такое война, если не разбой? Среди грабежей мы лишь день потратили на сражение.
       - Для меня главное, что ты цел. Не ранен, не покалечен и не убит. И знаешь, что... - Валент на мгновение задумался и в глазах его ярко блеснули огоньки энергии. - Собирайся в дорогу. Времени нам терять нельзя. Торопиться нужно, день-другой отдохну и в путь.
       Они выехали на третий день, тайно и без сопровождения. Лишь Идария и Огняну предупредил Амвросий о своем отъезде. В доме друга провели влюбленные прощальную ночь. Накрытые шкурами они ласкали друг друга и шептались. Под утро юный римлянин, не спавший спокойно, поцеловал свою подругу в закрытые очи и милые уста. Она не заметила его ухода. Кони были оседланы и навьючены. У ворот городища князь Всегорд обнял Валента и своего молодого десятника. Амвросий не слышал его слов: он думал об Огняне, об опасности пути и своем счастье.
       Потянулось время в дороге.
       "Скоро ли вернусь домой?" - Амвросий обернул лик к темным стенам городища Магуры. Потом посмотрел на ехавшего впереди отца. "Ведь обещал привезти лимонов и не привез?" - почему-то вспомнил юноша. Обидно было, что он не успел даже просмотреть как следует новые книги, доставленные Валентом.
       Слышно было как вдали воют волки. Амвросий невольно проверил, на месте ли зачехленное копье. Скиф равнодушно ступал по мерзлой земле, словно не замечая диких звериных голосов.
       - Ведь обещал привезти этих проклятых лимонов... - прошептал молодой римлянин сердито из-за недосыпа. Вздохнул глубоко, стараясь отогнать нахлынувшую дремоту.
       Валент зевал в седле. Солнце взошло и ночной холод отступил. Дни стояли безветренные, светлые и спокойные. "Белая гладь", - подумал Амвросий. Сквозь дрему вспомнились ему слова любимой о том, что одно небо способно делать снег, а воду в лед можно и без божественной силы превратить. "Глупость", - решил он. Мотнул головой, опять отгоняя сон. "Какое мне дело до этого снега?" Он снова подумал о том, как приятно было ощущать огонь ее влажного тела подле себя. В паху заныло от сладких мыслей об оставленной в городище девушке.
       - Не спи! - пробормотал Валент сквозь зевоту.
       - Сам попробуй не усни. Куда спешил? Почему не отдохнул как должно? Сколько тебя дома не было? Хроносу не сосчитать. Ирина тебя ждала. Мог бы и подольше отдохнуть и не в ночь ехать.
       - Я зря тебя торопить не стал бы, а объяснять долго. Сейчас дни самые подходящие для дороги. И путь у нас не короткий. Засветло уехали и без шума оттого, что незачем лишним людям про нас знать. Чем скорее Дунай пересечем, тем лучше. Там нас друзья поджидают, а тут в южных скифских землях Радогост хозяйничает. Ясно тебе?
       - Ничего мне не ясно, - сонно огрызнулся юноша.
       - Не ворчи попусту. Времени вдоволь. Поговорим еще о многом.
       Они ехали через лес. Белыми шапками лежал снег на деревьях. Совсем мало его было на земле и всадники пустили коней рядом. Легко дышалось в зимней тиши. Путники перекусили хваченными дома мясными пирогами, согретыми под шубами.
       - Расскажи мне, что понял ты на войне? - спросил Валент. Пытливо вглядывался он в лицо приемного сына. - Какие цели ставишь для себя в этой суетной жизни? В чем смысл ее на твой вкус?
       - Зачем эти вопросы? - немного смутился юноша.
       - Так ты хотя бы не уснешь раньше строка. Рассказывай, не таись!
       - Знаешь ли, отец, - задумчиво начал молодой римлянин, - кажется мне, что варвары мудро строят свой быт: энергичные действия сменяют они покоем, если и вовсе не бездельем. Страшатся одного, голода. Не боятся сильного, почитают право всякого на слово и дело, если только он не лишает свободы собратьев. Не помню уже ничего иного и представить даже не могу, детские страхи словно ускользнули от меня.
       Валент улыбнулся и поощрительно кивнул. Он давно уже заметил склонность Амвросия к осмыслению окружающего и желание действовать не вслепую, не по принятым правилам, а на основе своего понимания. Но видел бывший римский сенатор и неудовлетворенность сына, впитавшего дух эллинов и италийцев, но выросшего вдали от культурных народов.
       - Люблю здешние забавы. Люблю вольный нрав людей. Даже одиночество в этой земле пропитано спокойствием, а не страхом. Одно смущает меня, пустота... Не знаю как и сказать... - юноша запнулся. Помолчал немного и с волнением заговорил снова: - Мне хочется больше знать, хочется все понимать как между людьми, так и в...
       - Природе, - дополнил Амвросия отец. - Это слово ты ищешь?
       - Верно. Но кому нужно это здесь? Кому? Даже войну склавины ведут совсем не так, как написано в книгах, что ты собрал. Земля где я вырос дикая, да, и обитатели ее -- тоже дикие. Поколения сменяют поколение и ничто не изменяется, лишь мелочи быта. И как утолить мне свою жажду во всем разобраться если... - Амвросий снова запнулся. - век мой пройдет здесь, вдали от мест, где написано и хранится столько книг. Что я могу узнать здесь, на обочине ойкумены?
       Валент почувствовал жалость к юноше.
       - Понимаю тебя, хорошо понимаю, - сказал он. - Но пойми и ты, даже многие знания не подарят тебе желанного покоя. Напротив, ты найдешь множество сомнений. Все вокруг, особенно люди, станет казаться тебе несовершенным, а изменить ты ничего не сможешь как и я.
       - Зато мне известно состояние душевного покоя и путь к нему.
       Отец с удивлением посмотрел на сына.
       - Познание, открытия успокаивают меня. Когда день сижу я подле свитка, он наполняет меня спокойствием. В нем черпаю я силы, а не одну мудрость философов. В летнем походе сила эта моя истощалась, а не росла. Возможно, я не совсем прав. Нет не прав, увиденное, пережитое, а следом размышления придают мне сил. Но я хочу видеть смысл в их приложении. Хочу очень хочу!
       "Даже я не забирался так далеко в рассуждениях", - поймал себя на странной мысли Валент. Он убрал влагу с усов и задумался. Чем мог он помочь юноше, был ли он в состоянии удовлетворить его жажду, когда сам видел позади лишь разбитые надежды?
       - Твое рвение не доведет до добра, если не обуздывать его, - снова заговорил Валент, наконец собравшийся с мыслями, - наш разум должен уметь сдерживать собственные страсти. О нет, я не собираюсь говорить тебе как христианские пастыри, что нужно подавлять желания тела! Но, может быть, если следовать им, это немного успокоит пламя в голове. Не зря же природа создала нас не только разумными, но и страстными?
       Амвросий ехидно улыбнулся. Видно было, что слова собеседника подействовали. Настроение юноши стало лучше. Молодой римлянин снова подумал о долгой разлуке с Огняной, еще сегодня ночью бывшей рядом и дарившей столько радости. "Месяцы пройдут и я увижу ее", - без тоски, с надеждой подумал Амвросий. Он посмотрел в глаза отца и улыбнулся уже без прежней насмешливости, тепло и открыто.
       - Быть может, склавины сделают тебя своим воеводой? - пошутил Валент. - Или ты предпочитаешь, чтобы волхвы открыли тебе свои тайны?
       - Чего стоят их тайны? Куда важнее если ты просто вспомнишь, что обещал привезти нам всем лимоны.
       - Дьявол! Я совсем забыл, да и негде было их раздобыть. Скоро поймешь почему. Мое дело совсем не походило на обычное путешествие. Скорее, это была миссия шпиона. То, что нам предстоит, в римском праве зовется грабежом, и это вполне справедливое название. Таиться далее нет никакого смысла: нам предстоит устроить засаду аварским послам, везущим из Константинополя богатую дань и подарки императора.
       - Что? Но... Как это возможно?
       Глядя в удивленные очи юноши, Валент добавил:
       - Возможно, если подходить к делу с умом. Обо всем этом молчи. Никому не рассказывай из тех, кого встретим. Говорить о делах всегда буду один я. Довольно того, что ты о них знаешь. У нас впереди нелегкое предприятие и нам обоим стоит помнить о риске. Даже с друзьями нужно быть настороже.
       Амвросий не стал спорить. Слова отца были справедливы. "Но как ему в голову пришел подобный план? И разве нечто такое возможно осуществить?" Размышления молодого римлянина прервал Валент.
       - План довольно сложен. У него много частей. В дело вовлечено немало людей. Однако никто из них не знает всего и уж тем более никто не знает моего собственного умысла. Запомни, значительная часть добычи останется в наших руках, хотя большая часть будет разделена.
       Амвросий спросил с едва скрываемым любопытством:
       - Сколько же достанется нам?
       Валент заглянул в горящие глаза юноши и рассхохотался.
       - Узнаешь в свое время! - отрезал он, закрывая тему.
       "Что за привычка заинтриговать, а потом оставить главный вопрос без ответа?" - подумал Амвросий с легким возмущением. "Неужели нельзя было рассказать мне все по-порядку, не утаивая деталей? Но сейчас из него ничего не вытянуть, а ведь как хорошо было бы..."
       Над головами путников пролетел ворон.
       - Скоро передохнем, - негромко произнес Валент.
       - Пора бы уже, - согласился Амвросий.
       Вечер и ночь они провели в селении. Утром снова двинулись в путь. Несколько раз Валент приказывал делать остановки и наблюдать не идет ли кто по их следу. Однажды они заметили двух пеших мужчин, но те удалились с тропы в лес, совсем в другую сторону от оставленных следов. Всякий раз юноша видел волнение на лице отца и его успокоение, когда обнаруживалось, что их никто не преследует.
       - Радогост? Его ты опасаешься? - однажды спросил Амвросий.
       - Все может быть... - туманно ответил Валент.
      

    12

       Алавив сидел высоко на дубе свесив ноги. Под ним и над ним скрывались в ветвях старого дерева еще двое готов из его отряда. Снег хорошо укрывал воинов в полушубках из светлой овчины. Молодой вождь отвел взор от горизонта и посмотрел вниз. Там грелись у костров четыре десятка людей, оседланными стояли лошади.
       - Вижу их, - негромко сообщил Алавиву воин, сидевший над его головой. - Вон они, появились на опушке подле раздвоенной осины.
       - Это справа от кустов или у ручья? - уточнил Алавив. Стряхнул с плеча посыпавший сверху снег. - Слышишь ты меня, Гарик?
       В ответ хрипло донеслось:
       - Да они как раз возле большого серого камня. Долго же эти дети вонючих болот заставляют себя ждать! Наверняка не хотели вылазить из постелей каких-нибудь девок с той стороны Дуная. А мы высматривай...
       Не вслушиваясь в бормотание товарища, готский старшина сам заметил две фигуры всадников. Они выехали на открытое место и стали подниматься по склону к укрытому деревьями лагерю.
       - Видишь дымок? Нас уже ждут, - заметил Валент. В голосе его слышалось торжество и успокоение.
       Амвросий кивнул головой и улыбнулся. "Наконец!" - сказал себе юноша. Он ехал подле отца, лишь немного отставая. После того как путники по льду пересекли великую реку, Валент сделался особенно осторожным. Только теперь видел молодо римлянин как напряжение начало сходит с лица Валента.
       Пограничные посты римлян оказалось несложно обойти. Но однажды отец и сын едва не натолкнулись на византийский разъезд у горной крепости. Валент и Амвросий вели коней позади себя. Снег часто мешал передвигаться в седлах, но в тот раз он помог путникам: они застряли и незамеченными увидели как пять всадников проехали всего в тридцати шагах. Амвросий тогда невольно перекрестился, как делали это готы и римские дезертиры, хотя он и не считал себя христианином.
       "Прекрасно, что Валент хорошо знает дорогу. Хоть и медленно, мы зимой смогли пройти сюда с лошадьми", - подумал молодой десятник. Он чувствовал изнеможение и не думал как в первые дни дороги о разном. "Хорошо бы поесть и поспать, поесть и выспаться в тепле".
       Алавави на пегом жеребце выскочил навстречу всадникам:
       - Черти, наверное, засыпали вас снегом на перевалах? Я уже начал волноваться! А когда со мной такое случается нужно выпить немало пива, чтобы успокоить мое доброе германское сердце. Но в наших флягах только прокисшее дакийское вино! Валент! Амвросий!
       Валент приветствовал готского военноначальника взмахом руки:
       - У меня нет для тебя пива, Алавив, зато есть немного меда!
       - Привет тебе, славный Алавив! - крикнул молодой римлянин.
       Они сравнялись. Валент бросил готскому вождю флягу. Из леса подтягивались другие воины-готы. Все они были при оружии, некоторые в шлемах и со щитами за спинами. На иных позвякивали богатые уздечки.
       "Быстро они, должно быть, собрались", - подумал Амвросий. Он на глаз посчитал людей Алавива. Их оказалось более четырех десятков. "Должно быть, это не все, кто будут с нами в деле. Не может быть, чтобы таким числом мы могли с успехом напасть на аварский отряд".
       - В дороге не стряслось беды? - спросил Алавив, отхлебывая из фляги и передавая ее товарищам.
       - Нет, хвала богам, мы со всем справились, - Валент категорично махнул кистью, словно отметая сомнения. - Но путешествовать зимой, сам знаешь, нелегкое дело.
       Алавив с согласием кивнул. Он почти не изменился с той поры, когда Амвросий видел его в последний раз. Голубые глаза готского вождя по-прежнему были полны жизни, в длинных светлых волосах не видно было седины, лишь борода стала длинной. "Всякий бы мечтал быть таким статным красавцем", - поймал себя на мысли молодой римлянин. Ему вспомнилось с каким восхищением смотрели на старшину готов женщины в княжеском городище. О любовных переключениях гота рассказывали не мало и не одна девица ждала его возвращения с юга.
       - Это мои сотники Эдгар и Венцеруб, - вальяжным жестом Алавив указал на двух мужчин, широколицего с темно-русой бородой и худого с висячими рыжеватыми усами. - Толстяк Альберт с нами не поехал, сидит в логове скамаров и обжирается мороженной козлятиной.
       - Этого храбреца я хорошо знаю, - отметил Валент.
       Амвросий со скрытым любопытством разглядывал физиономии всадников. Все они говорили о суровости характеров и нелегкой походной жизни. Юноша больше не слушал разговоров, и когда отряд двинулся в путь облегченно вздохнул. Ему хотелось скорее уронить голову на что-то мягкое и теплое, закрыть глаза и забыться.
       Глубокой ночью путники добрался до селения скамаров в горах. Едва держать на ногах Амвросий расседлал Скифа, выпил залпом тарелку наваристого мясного супа и упал спать в каком-то доме. Лишь утром он осознал, что тяготы зимней дороги остались позади. Спал он на укрытой шкурами земле. Подле него на глиняном блюде лежал хлеб и кусок холодной костистой баранины с белым остывшим жиром. С жадностью юноша набросился на пищу, потом оделся, опоясался мечом и вышел.
       "Даже крика петуха я не услышал", - подумал молодой римлянин.
       Скрипнула дверь и Амвросий увидел кипящий жизнью двор. Разбросанные вокруг него жилища мало походили на обычные дома римлян, что встречались в дороге или запомнились ему из детства. Ни один из них не был крыт черепицей. Все жилища покрывали ветки или солома и выглядели они как шалаши с низкими деревянными или каменными основаниями. По грязному двору ходили свиньи, куры и гуси, возле множества костров грелись воины, готы и местные скамары.
       К Амвросию подошел широкоплечий гот в серой меховой шапке:
       - Доброго дня, парень. Я Теодорид, десятник дружины нашего доброго князя. Алавив, приказал отвести тебя к Ржавому Сергию, твой отец сейчас у него. Это главарь скамаров, отважных разбойников, наш верный союзник и всеми уважаемый человек.
       - Спасибо и тебе доброго утра, - сонно произнес юноша.
       - Взгляни на солнце, уже полдень, - усмехнулся воин.
       Пока они шли к большому обмазанному глиной дому, Амвросий припомнил вчерашнюю беседу с Валентом. Они вели коней по узкой каменистой тропе, окруженные кривыми невысокими деревьями. Незримо обогнули они маленькую деревушку, перекусили салом и сухим хлебом, и разговаривали. Все дни проведенные в дороге, Амвросий не скрывал как был счастлив, что после долгой разлуки может вдоволь наговориться с Валентом. Ни с кем более нельзя было все так откровенно обсуждать.
       - Скажи мне еще раз, отец, - спрашивал юноша и очи его горели, - существуют ли по-твоему боги. Только скажи прямо, не напуская тумана.
       - Это ты напускаешь густой туман, - Валент скривил уста, поскреб рукавицей подбородок, - рассуждаешь о местных условиях как-будто это делает мистический мир реальным. Признаюсь только в одном грехе, я лишь иной раз считаю туман удобным. Не перебивай меня. Слушай, если хочешь знать мнение такого человека как я. Вопрос о богах это вопрос о том, что материально, а что нет. Боги, духи и прочие нематериальны, если верить авторам философских трактатов. Но что из нематериального точно нам известно?
       - Не знаю, - задумчиво ответил юноша. Видно было, что разум его отчаянно искал ответ на этот вопрос. "Что?" - повторял в уме Амвросий.
       - О, не страдай. Ответ прост и совершенен: мысль. Мысль и только она одна нам доступна и нами же творится. Мы не знаем ничего иного, нематериального, потому что нематериальное создает только наш разум. Из этого следует...
       - Что? - нетерпеливо прервал Амвросий.
       "Только мне по силам так его разгорячить", - подумал Валент. "В остальном парень держит себя в руках, хотя я то знаю, что у него между ребрами клокочет вулкан, а не человеческое сердце".
       - Что боги, это всего лишь мысль, идея, - неторопливо закончил рассуждение бывший сенатор. Слегка наклонив голову он вгляделся в глаза сына, открыв в них восторг и преклонении.
       Все это было приятно припоминать. Молодой римлянин вдохнул глубоко холодного воздуха: "Как повезло мне в жизни встретить такого человека как Валент. Какой у него светлый разум! Смогу ли я хоть через десять лет стать таким же хитрым как он и так глубоко все понимать?"
       Теодорид распахнул перед Амвросием низкую дверь. В полутемном помещении по аварски сидели на войлоке вожди. Юный десятник сразу заметил, что Валент и Алавив расположились по правую и левую руки от человека с рыжей бородой. Черные кудри спадали на желтоватое лицо, все покрытое шрамами и веснушками. "Это и есть Ржавый Сергий", - догадался Амвросий. Он поклонился и приветствовал сидящих:
       - Мир и защита богов хозяину этого дома и всем вам!
       Сергий потер большим пальцем рубец под правым глазом:
       - Привет тебе, Амвросий! Мы наслышаны о тебе, - он посмотрел на свирепые рожи незнакомых молодому римлянину людей, явно вожаков скамаров. - Валент мне о тебе рассказывал.
       - Я рад, что ты отдохнул, - сказал бывший сенатор. - Нам нужно решить еще разнообразные дела, но, кажется, Сергий хотел тебя кое с кем познакомить. Я не заблуждаюсь?
       - Нет, нисколько. Это мой сын, Андрей, - самодовольно произнес рыжебородый скамар своим хриплым голосом. - Старший он у меня. Андрей, займи парня, пока мы здесь договорим. И накорми, если гость голоден. Покажи как мы тут обитаем. А будет нужда, мы вас позовем.
       На встречу Амвросию поднялся крепкий юноша с большими карими глазами и рыжеватым пушком на лице. Он протянул молодому римлянину руку, а потом обнял его:
       - Здоров будь, брат! Христос тебе в помощь. Пойдем, что ли...
       Они оказались на воздухе и Амвросий сразу заметил, что во дворе появились несколько молодых женщин и девушек. Одна из них была особенно хороша, из-под кроличьей шапочки у нее ниспадали длинные русые косы. Зеленоватые глаза ее смотрели с легким озорством.
       - Это моя сестра, - немного протяжно произнес Андрей. Во всех его движениях и словах чувствовалась неспешность, голову он держал гордо, как и полагалось наследнику знаменитого разбойничьего вождя.
       Симпатичная девушка украдкой бросила взгляд на Амвросия.
       - Которая? - спросил он.
       - Вон та, с ведерком, - Андрей указал подбородком на пухленькую курносую девицу, года на три старше себя. - Ты то, не женат еще?
       - Почти женат, - усмехнулся Амвросий. - Дело доброе.
       Сын Ржавого Сергия что-то пробурчал в ответ и предложил пойти поесть. Они зашли в другую темную хижину и толстая старуха налила им супа с кусками мяса. Варево было недурным, но совсем без соли. "Так и склавины варят", - подумал молодой римлянин, поднося в очередной раз ко рту деревянную ложку. Изредка в супе попадалась морковь и фасоль, но больше было какой-то неизвестной горьковатой травы. После трапезы Андрей рассказал о себе и расспросил гостя. Жизнь наследника Сергия не была богата событиями, он вырос на воле -- в горах, охотился, участвовал в нападениях на византийских купцов и воинов. Читать он не умел и удивленно мотал головой и морщился слушая рассказы нового приятеля о том, что полезного есть в книгах. Так просидели они до ночи.
       На другой день повалил снег. В дороге такая напасть задержала раз Валента и Амвросия на двое суток. Разбудил юного римлянина его новый приятель. Позвал с группой парней посмотреть старое святилище.
       - Ты то, нашей, христианской религии или во многих богов сразу веришь? - спросил Андрей, посмотрел внимательно на северного гостя.
       Амвросий заметил с каким волнением ожидают ответа остальные скамары. Он решил отделаться дипломатично, чтобы никого не задеть своими путанными философскими убеждениями.
       - Верую в бога Иисуса Христа, - почтительно произнес он и сразу увидел как тревога на грубоватых лицах скамаров сменилась симпатией.
       С заснеженного двора группа пешком отправилась в путь. Идти оказалось совсем недалеко: после спуска с возвышенности, на пригорке у одинокого вяза открылись останки колонн маленького римского храма. Амвросию хотелось лучше их осмотреть, но его приятели считали, что уже показали гостю достопримечательность.
       "До чего они все неразговорчивы", - подумал Амвросий, после безуспешной попытки расспросить новых знакомых. Андрей представил всех, но молодой римлянин запомнил лишь имя одного, Мануила. Сутулый и низенький, тот обладал длинным носом и подвижными серыми глазами.
       - Была бы погода пошли бы поохотиться на оленей, - сказал он Амвросию, забавно причмокнув, - а так какая польза под снегом липнуть. Олени в здешних местах хороши, бесы как красивы. Благородными их зовут. Один раз зашел такой на наши бобовые гряды, так я его вилами...
       "Ведь врет", - сразу догадался Амвросий, изображая доверчивое удивление на лице. "Усомнись я сейчас, так он мне рога притащит в доказательство, хоть они и взяты на обычной охоте, а может и не им".
       - Пойдем что ли обратно? - неуверенно спросил длиннолицый парень лет двадцати. - За скотиной надо бы присмотреть...
       - Пошли, - махнул рукой Андрей. - Все одно снег валит.
       Когда вернулись в селение, Амвросий узнал, что Валент уехал на несколько дней. Это означало, что до решающего момента оставалось недолго. От этой мысли сердце юноши тревожно забилось. Оставшись под ночь один он собрался с мыслями, успокоился, вспомнил Огняну и прощальную ночь с ней, короткую оборванную ночь. Страшно захотелось ему обнять девушку, запустить пальцы в густые алые волосы и забыться в приливе счастья. С мечтой о возвращении к любимой он сладко уснул.
      

    13

       Сабин не прятал в душе тревоги. Теплый весенний день радовал его. Посольский поезд кагана двигался по аварским землям. Владения императора, этой прячущейся за каменными стенами собаки, остались позади. Начальник посольской стражи не гостил в Константинополе. Он принял под защиту двух сотен своих отборных всадников и пеших хорватов посла и его людей у самых стен Сирмия -- важной византийской крепости немного южнее Дуная.
       Кабанье стадо сорвалось с пригорка и понеслось в лес, густой темный и дикий лес этих запустевших мест. Детеныши бросились вслед за матерями. "Хорошо бы сейчас зажарить на вертеле поросенка", - мечтательно подумал Сабин. Невольно потянулся к луку. Отвел руку. С досадой сплюнул под копыта коню. Последний выводок скрылся из виду.
       - Никто не отстал? - раздраженно бросил Сабин ехавшему следом.
       - Все в порядке, хвала небу! - ответил воин в шлеме поверх шапки.
       - Смотрите зорко, - проворчал начальник посольской охраны. Высоко поднял плеть в кулаке. На груди его от резкого жеста звякнули железные пластины, колыхнулся плащ на бобровом меху.
       Поезд ехал старой римской дороге. Все ближе местами подступал лес к ее, некогда свободным, краям. Далеко справа нес свои воды великий Дунай, река некогда обозначавшая в этих местах границу еще единой Римской империи. День пути оставался до старой каменной крепости, где авары держали сильный гарнизон. Снег уже почти отошел. Необычно сильное солнце высушило грязь раньше срока.
       В зарослях ельника Амвросий ожидал своего часа. Со всех сторон видел он притаившихся товарищей, готов из дружины союзного князя и скамаров. Медленно полз перед глазами аварский поезд. Уныло плелись с копьями на плечах пехотинцы кагана, некоторые шли в теплой одежде, другие несли ее. Ночи были холодными. Над головой юноши пролетела сорока. "Птица-ведьма, не открывай нас, не буди зверя, не спасай недруга", - мысленно произнес он слова заклятия принятого у склавин, усмехнулся своему суеверию. "Разве в первый раз? Чего страшиться?" Но сердце все одно стучало в груди с обычной тревогой.
       - Сейчас и обоз... - прошептал ему Валент. Показал крепкие зубы в дерзкой улыбке. - Потерпи, скоро по седлам сядем.
       Амвросий кивнул. Поднес ко рту ломоть черного хлеба. Пожевал без аппетита. Понял, ноги мерзнут не от холода или пустого живота. "Проклятая тревога!" Он знал, что не успокоится пока дело не подойдет к концу. Долго, слишком долго пришлось ему ждать на этой земле не зная и не видя действий Валента. Вместо нескольких дней, тот отсутствовал почти месяц, а потом, снова ничего не объясняя, уехал на неделю. И вот час настал, но и сейчас нужно было ждать.
       Посол Баяна ехал в кибитке, со всех сторон окруженный стражей. Пешие воины в кольчугах защищали ценный груз, что везли авары. Седой и худощавый посланник степного владыки довольно поглаживал усы. "Хорошо, что римская стража осталась в своей земле", - размышлял он. Куда спокойней было ехать под защитой высланных каганом воинов.
       День стоял безветренный и светлый.
       Сабин приблизился к закрытой двухколесной повозке с круглым голубым верхом. Постучал в узорчатую дверку с ручкой в виде головы дракона. Услышал в ответ недовольный голос посла. Наклонился в седле, чтобы спросить о часе будущей остановке и упал вниз с пробитым стрелой горлом. Кровь его хлестнула на резных львов, медведей и коней украшавших боковину повозки.
       - Начинай! - крикнул Валент и увидел как зашевелились люди, еще мгновение назад казавшиеся сросшимися с неподвижностью деревьев.
       "Вот и час!" - сказал себе Амвросий вытягивая из колчана первую стрелу. Он сделал несколько шагов, отсюда с высоты пригорка удобно было бить по врагу. "Отец у меня добрый тактик. Умело всех расположил и место хорошее выбрал". Тетива лука натянулась и взвизгнула.
       Со всех сторон полетели в воинов Баяна дротики и стрелы. Камни пращей разбивали лица. Страшные боевые крики разрезали весеннюю тишь. Скамары атаковали центр поезда, готы из дружины князя Всегорда обрушились на передовой конный аварский отряд и обоз. Условлено было, что обоз и кибитки не подлежат разделу до команды вождей.
       Амвросий вместе с отцом был в числе атаковавших обоз воинов. Алавив вел бой с конным авангардом врага, схватка там была самой жаркой. Охранившие повозки с имуществом харваты дрались крепко, но половина их была перебита еще до того как Валент бросил своих людей в рукопашную. Молодой римлянин пустил двенадцать стрел из которых больше половины попали в цель. Следом за отцом поднялся он в седло, чтобы верхом атаковать ошарашенного врага.
       Оставшиеся всадники авангарда колонны были прижаты к центру. Здесь со всех сторон валили из леса скамары. Большинство их было без лат и шлемов. Злыми жадными глазами смотрели римские разбойники на обороняющихся варваров, рубили их топорами и мечами.
       - Отобьемся, каждому подарю по три солида! - орал посланник. Черные косы на его голове мотались из стороны в сторону. Он отчаянно пытался разобраться в ситуации.
       - Нас всех перебьют! - испуганно заорал коренастый хорват.
       С топором бросился он на посла, но был сражен в спину дротиком.
       "Эти проклятые лесные люди так и остаются дикими собаками. На что он рассчитывал, дурак?" - подумал посланник, пытаясь справиться с дрожью в руках. Врага было много и он явно хорошо подготовил атаку.
       Вытянувшись в седле Валент обрушил холодный клинок на голову светлолицего мужа, дружинника, судя по кольчуге. Кровь брызнула на коня и руку бывшего сенатора. В пылу он краем глаза видел, как его сын копьем пробил грудь конного хорвата в шлеме с полумаской. Слышно было как сотник Альберт пробивается им на встречу с другой стороны. "Ладно идет дело", - сказал себе Валент. Крикнул сыну:
       - Рядом будь! Спину мне прикроешь, волчий хвост.
       В звоне ударов, стонах и криках Амвросий чувствовал как тело его горит огнем, растворяя озноб недавнего ожидания. Скиф ломился вперед, разбрасывая растерянных пеших врагов. "Жаль не оставили им пути, пусть бы бежали прочь", - подумал юноша. Внезапно он заметил пешего воина с седыми усами, силящегося незаметно подползти к жеребцу. Не задумываясь молодой человек взмахнул мечом и рассек хорвату спину.
       Остатки стражи отошли к возам, ощетинились оружием, закрылись округлыми щитами. Десяток пеших воинов собрался вокруг растерянного человека в желтом халате, в наспех натянутой кольчуге. Рядом крутилось с десяток конных аваров. "Посол кагана!" - мелькнуло в голове молодого римлянина. Он приблизился к Валенту и крикнул:
       - Там посланник Баяна. Отойдем и засыплем их стрелами!
       - Хорошо! - Валент кивнул головой в богато украшенном шлеме.
       Он не успел отвести людей. Готы прорвались с другой стороны. Амвросий сразу узнал рубившегося в первых рядах большого человека, сотника Альберта. Массивный топор в его руке сеял повсюду смерть. В щепки разлетались щиты. Потери атакующих были малы, от хорватского оружия пало всего несколько человек.
       - Вперед! - одновременно заревели Валент и Венцеруб.
       Амвросий ударил коня в бока, следуя за отцом.
       Посол кагана сделал отчаянную попытку вырваться из кольца. Один из готов метнул копье и пробил его щит с голубым двуглавым волком. Следуя примеру товарища, молодой римлянин метнул свое короткое копье и ранил в плечо одного из неприятельских всадников. Не нарушая приказания Валента, он старался держаться в стороне от рукопашной схватки. На его глазах готы раздавили несколько кругов обороняющихся подле повозок воинов кагана. Сражение шло к концу.
       - Деритесь во имя Перуна! - орали старшины хорватов.
       - Добивай нехристей! Добивай! - выли скамары и дружинники-готы, сами служившие языческому князю.
       Вскоре посланник и его телохранители были сражены. Бой в обозе затих. Еще раньше кончился он в других местах. Багровые пятна и многие тела остались лежать на старой римской дороге. Слышны были стоны: нападавшие уносили своих раненых, приканчивали оставшихся врагов. Пленных было взято немного и еще меньше врагов смогли вырваться из капкана. Возможно иных ждала встреча с волками, уже поднявшими вой.
       Валент, Ржавый Сергий и Алавив без промедления разобрались с главной добычей. Десяток мешков с деньгами было вышвырнуто из одной повозки, еще пара десятков -- из других. Готы быстро навьючили их на взятых у врага мулов. Валент без слов приказал Амвросию следовать за собой. "Значит авары ехали на север, а мы двинемся на юг", - сообразил юноша. Оглянувшись он увидел как победители грабят убитых и делят трофеи. Обоз, как знал молодой десятник, полагалось разделить сообща между всеми участниками нападениями.
       Отряд Валента двинулся сквозь лес. Полсотни надежных готов сопровождали тайный груз. Каждый знал свое дело. Ехали почти без разговоров. Ночами путники не разжигали костров. Ели сухой хлеб с водой. Иногда делали крюки, прятали следы или выжидали. Все было спокойно. Основные силы скамаров и дружинников отошли в безопасные места во Фракии и в Иллирике. Валент и Амвросий все дальше уходили на юг по гористым землям провинции Дардания.
       - Послушай, Атаульф, - Валент повернулся к старшине охраны, придержал коня, - здесь вы останетесь нас ждать. Дня через четыре я передам награду нашим друзьям и возвращусь. Каждый воин получит двойную долю добычи за этот поход. Амвросий поедет со мной.
       - Хорошо, - гот почесал курчавую бороду. - Сколько нам ждать?
       Валент задумался, глядя в безоблачную даль.
       "На мулов навьючено не менее тысячи фунтов веса!" - прикинул Амвросий. "Нелегко будет управиться с такой поклажей. Хорошо, если путь окажется коротким. Избавьте нас боги от встречи с императорскими солдатами". Юноша посчитал мулов, их оставалось девять. Один пал в пути. Кроме мешков с деньгами животные везли еще пищу.
       - Через четыре дня, максимум через шесть мы вернемся, - Валент направил свой прямой и сильный взгляд в глаза собеседника. - Будь спокоен брат, ни со мной, ни с моим сыном ничего дурного не случится.
       Атаульф кашлянул. Видно было, что он взволнован. Он обязан был доставить обоих римлян в безопасное место. Опасность грозила не только от византийских солдат, но также от шаек варваров и разбойников. Выдать подозрительных путников властям могли местные крестьяне и пастухи. Двигаться можно было только очень осторожно. Гот кряхтя поерзал в седле, потом крикнул остановившейся колонне:
       - Мы станем лагерем здесь под этой треклятой горой. Леонард, разведай округу. Валент с сыном поедут дальше сами, без нас. Христос и все святые ангелы им в помощь.
       Молодая трава застилала землю пушистым ковром. Мелкие цветы радовали глаз желтыми и, более редкими, синими красками. Деревья и кустарники цеплялись корнями за каменистую почву. Путники обогнули гору, разглядывая пустошь на границе лиственного леса. Амвросий ехал позади шестерых мулов привязанных один к другому.
       - Скоро разгрузим животных, - произнес Валент.
       - Так скоро? - удивился Амвросий. - Почему?
       - Здесь будет хорошее место. Видишь развалины дома? Слева от него шагах в двухстах есть неглубокая трещина, она очень удобна. Там мы и оставим свою часть добычи, то, что причитается только нам. Она весьма значительна, и при нужде обеспечит достойное положение если и не нам с Ириной, то нашим детям. И не важно кто победит в бесконечной войне на Балканах и станет властвовать над землей.
       "Разумное решение", - подумал Амвросий. "Однако сколько же там золота? Стоит ли спрашивать его об этом?" Собравшись духом молодой римлянин задал свой вопрос:
       - Сколько мы положим в сокровищницу рода?
       - Мне полагается треть от 100 000 солилов, о чем боле никто не знает, - не задумываясь ответил Валент. - Сейчас мы спрячемся в лесу, а в сумерках сделаем дело и поедем дальше. Хоть я и доверяю нашим готским телохранителям, но хочу понаблюдать не появятся ли они сейчас на этом лугу. Мы крепко нагрузили животных. Если отыщутся предатели, то им покажется легким делом нагнать нас и отобрать золото.
       "Он прав. Если Радогост возьмет верх или случится иная беда мы все сможем найти убежище здесь -- на юге, а может быть в Италии", - размышлял Амвросий, подгоняя мулов. "В землях склавин деньги нам ни к чему. Но как он все это провернул!? Как, так умно и дерзко, вырвал из лап всесильного Баяна лакомый кусок?" Золото, богатство не вызывали в душе Амвросия никаких чувств. Он плохо представлял себе, что значит обладать чем либо кроме необходимых вещей. Он многое знал о значении денег, но никогда не видел их повседневного применения.
       Спрятав мулов и лошадей за деревьями, отец и сын засели на краю рощи, неподалеку от развалин старого жилища. Достали припасы. Поели и разговорились. Однако Валент не рассказал Амвросию подробностей дела, как юноша не пытался его расспросить. Единственным важным сообщением бывшего сенатора оказался рассказ о купце Романе из столицы Византии, в управление которого поступало 8 000 солидов.
       - Все эти деньги не только мои, но и твои, - заключил Валент. - Они вообще принадлежат нашей фамилии. Если ты окажешься в городе Константина то без труда найдешь этого человека, он теперь весьма состоятелен. А узнает он тебя по моему перстню или мечу. Запомни, он некогда был моим слугой и состояние его выросло с денег, что дал я.
       Амвросий чувствовал как изменился отец после ограбления посла всесильного Баяна. Валент сбросил тревогу и словно вновь ощущал себя римским сенатором, гордым от знатности своего рода и богатства. Даже в голосе его звучали высокие ноты собственного значения. "Хорошо бы знать его мысли", - подумал юноша. Ему хотелось быть полезными отцу и он был счастлив от мысли, что сам принадлежит к старой знати Рима.
       - Могу я взглянуть хоть на одну монету?
       - Иди, принеси сюда какой-нибудь из мешков, - засмеялся Валент.
       Амвросий с трудом разорвал завязку на длинном тяжелом мешке. С восторгом зачерпнул рукой гость золотых монет. Все они отчеканены были совсем недавно. На каждом солиде с крестом в руке, в диадеме, в латах и с плащом на плечах был изображен император Маврикий. "Вот он владыка хоть и уязвимого, но величайшего государства мира", - подумал молодой римлянин. Лица императора нельзя было хорошо разобрать, но Амвросий чувствовал в чертах его воинственную силу, какой не было у двух прежних правителей империи.
       - Наверное ты напрасно не доверяешь готам, что все как один поклялись нас оберегать, - заметил Амвросий, когда восторг от игры с монетами миновал. - Разве мы не теряем время?
       - Мы здесь отдыхаем, - Валент вздохнул и повалился на свежую траву. - Разбуди меня, когда солнце начнет клониться к закату. Если появится хоть один человек, буди сразу. Но, наверное ты прав...
       В сумерках они спустили в каменную яму мешки с золотом. В последний Валент вложил свой перстень, хорошо знакомый Амвросию. На украшавшем его камне умелой рукой была вырезана дева с длинными волосами и опущенным копьем. Две латинские буквы образовывали на нем узор похожий на облака. Сначала засыпали клад мелкими камнями, потом замуровали его валунами. Сверху поставили большой тяжелый камень, вдвоем перенеся его с другого места на несколько шагов.
       - Печатку я положил на всякий случай. Роман не станет с тобой даже разговаривать если ты не предъявишь ему этого перстня или мой меч. Но меч будет при мне и только если что-то случится... Что может теперь случиться? - улыбнулся Валент. - В общем я дам тебе свой меч если пошлю в Константинополь, куда тебе так давно хочется. Ясно?
       - А деньги оставленные этому купцу позволят нам не забираться сюда без крайней на то нужды, верно я понимаю?
       - Добавить мне нечего, - Валент хлопнул сына по плечу. - Едем!
       К следующему вечеру путники достигли нужного места. Валент оставил Амвросия наблюдать из цветущего яблоневого сада, а сам спустился в небольшое селение. Минуло немного времени и он появился в сопровождении пяти верховых. Оставив их ждать, бывший сенатор вернулся к сыну и забрал трех мулов, два из которых несли ценный груз.
       "Вот дело и кончено. Свою часть получили теперь даже римские предатели, без которых, наверняка, ничего бы не удалось", - сказал себе Амвросий, когда Валент вернулся и они снова двинулись в путь.
      

    14

       Маврикий расхаживал по комнате временами делая остановки у раскрытого окна. За ним играло бликами море. Светлыми призраками выделялись паруса торговых кораблей, спешивших в гавани столицы или покидавших город. Мысль о неприятностей постигшей аварских послов не оставляла автократора.
       - Плохие дела... Что еще сообщает магистр Иллирика? - выдавил из себя император, наклонившись над столом, за которым сидел епископ Домициан. - Ожидает он аварского нападения?
       Советник византийского государя снова пробежал глазами лист папируса. Озабоченно сморщил некрасивое полноватое лицо:
       - Он ничего такого не сообщает. Но это не провокация Баяна. Его посланца ограбили на спорной территории, которую каганат считает своей. Нет сомнения, что все это дело рук скамаров.
       "Вы заплатите мне, ублюдки!" - Маврикий заскрежетал зубами. Он привык держать себя в руках, но сейчас гнев разрывал его: "Мало вам, что я терплю ваше наглое неповиновение и разбой, так вы еще влазите в столь тонкие дела! Вы что хотите поссорить меня с этим варварским псом Баяном, вам хочется чтобы на римской земле снова пылали пожары от его набегов? Вы думаете мне мало скифского воровства и убийства?" Он снова принялся мерить мозаичный пол широкими шагами.
       - Владыка, в канцелярии уже готовят поручения командующим нашими силами, чтобы они как должно принялись за скамаров, - тягуче проговорил епископ. - Виновные будут наказаны, господь нам поможет.
       - Хорошо, - буркнул в ответ Маврикий. Остановившись у окна он дал себе успокоиться: "Хвала Иисусу, что сегодня пришли не только эти новости, но и благоприятные известия с Востока. Однако как трудно добиться порядка в северных провинциях государства, как трудно".
       Дверь беззвучно приоткрылась и в комнату с поклоном вошел Аркадий, необычно скромно одетый, но благоухающий как всегда. Не поднимая очей на автократора он негромко начал пышное приветствие:
       - Слава великому государю, хранителю мира и порядков на земле, мудрому, сильному и отважному...
       Маврикий приблизился к ангелу и обнял его за плечи.
       - Мне приятно видеть тебя, скромный спаситель Фессалоники. Мне сообщили, что ты молишься. Я не хотел тебя отрывать, мой достойный слуга, - голос императора звучал милостиво. - Увы, события потребовали этого именно сейчас. Бог простит мне этот маленький грех. Домициан, объясни, что за дело вынудили меня так срочно вызвать Аркадия.
       - Скамары устроили засаду аварскому посольству. Они перебили почти всех из ехавших и захватили, помимо подарков цезаря, еще и полученные ими из казны тайно 100 000 солидов. Последнее особенно неприятно, поскольку сумма эта значительна, - закончил епископ.
       Аркадий сел вслед за Маврикием. Епископ протянул ему письмо.
       "Вот оно, твое наказание за спесь, мой любезный Маврикий, - торжествующе подумал евнух, делая вид, что озабоченно читает. - Ты прежде не жаловал меня, а теперь... Теперь, оказывается, Аркадий не столь уж бесполезный человек в делах государства. Разве не отговаривал я тебя, мой великий стратег, от мысли передать посольству Баяна наш годовую дать, этот "дружеский подарок", как мы его называем?"
       Маврикий скрестил руки на груди. Длинные брови его нависли над почти закрытыми ореховыми глазами. Ноздри августа раздулись словно у жеребца. Наконец он прервал молчание:
       - Прочитал? - пальцы его барабанили по столу. - Что скажешь?
       Евнух взглянул на Домициана. Тот словно забыл о происходящем. Епископ занимался своим привычным делом, обмакивая стиль в чернила он старательно вычеркивал слова и строки из старого свитка. "Снова он правит книгу", - мелькнуло в голове у Аркадия. "Наверное, переписчики уже ждут. И ведь он еще считает это богоугодным делом". Ангел знал страсть влиятельного служителя церкви очищать старинные книги от вредных мест. Исправленный вариант текста после копирования заменял в библиотеках старую ее версию.
       - Не молчи, Аркадий! - поторопил евнуха император. Он прекратил выстукивать ногтями дробь и уставился на сановника. - Все прочитал?
       - Да, божественный. Подобных неприятностей нам следовало ожидать, - печально начал Аркадий и тихонько кашлянул. - Беда! Чересчур наглыми сделались эти скамары. Если бы не они, даже скифам было бы не легко творить безобразие на священных землях государства. Что стоит сделать, это тебя интересует, великий?
       Маврикий кивнул. Черная с золотым и алым шитьем туника его сверкнула в движении. Он встал и снова направился к окну.
       - Владыка, нет смысла говорить о распоряжениях нашим войскам, они, наверняка, уже отданы и курьеры несутся во всю прыть. Однако, стоит немедленно уточнить, что мы никоим образом не можем отвечать за действия разбойничьих шаек. Об этом должно уведомить наших людей при Баяне. Не ошибусь если вспомню, что некоторых отсылал еще твой добродетельный отец и наш мудрый господин.
       "Хитрая же ты лиса", - подумал епископ, не поднимая глаз. "Бог тебе судья Аркадий, если ты хорошо будешь служить Маврикию и мне, станешь давать дельные советы, я сыграю с тобой в искреннюю дружбу. Но не жди, что я разделю с тобой свое место при автократоре!"
       - Да, Баяну нужно отослать письмо... - вслух подумал Маврикий.
       - Не уверен в этом, - возразил евнух. - Пусть лучше авары сами попросят нас, а мы лишь сообщим нашим людям о принимаемых мерах. Этим они будут вооружены на случай если слуги кагана ничего не сумеют сделать с этой сволочью, скамарами. Баяну это станет лишним уроком того, что разрушая порядок в империи он и свою власть ставит под удар.
       Домициан доверительно взглянул на ангела:
       - Как ты полагаешь, Аркадий, авары потребуют компенсации?
       - Да. Однако, если разбирательство будет тянуться все лето, то осенью они не начнут войны, будет уже поздно. Особенно если мы сумеем отнять у скамаров военной силой часть добычи, а стратеги кагана ничего не смогут возвратить Баяну. Есть еще кое что.
       - Говори, друг мой! - Маврикий сел и лицо его просветлело.
       "Вот так то!" - торжествующе сказал себе Аркадий. "Главное теперь, чтобы эта змея, Домициан, догадался не враждовать со мной". Смешав пальцы рук ангел пониженным тоном продолжил:
       - Вчера я получил сведения от ценного шпиона среди скифов, что они в это лето опять нападут на каганат. Баян не сможет разорваться между нами и своими враждебными соседями.
       "Вот и аварам наказание, - подумал Маврикий. - Мало тебе было Баян, что ты натравливал всех варваров на христианское государство? Настал твой черед пострадать от скифского кабана. Теперь я понимаю за что Тиверий ценил тебя Аркадий. Да, вижу, ты будешь полезен и мне".
       - Другая выгодная для нас новость в том, - евнух заговорил чуть громче, в голосе его появилась нотка торжества, - что скифы разделены между двумя вождями и могут вскорости взяться за мечи друг против друга. Случится это, и тебе, божественный, легче будет наказать их собратьев проникших в пределы империи. От себя могу сказать, что хотя стена отсекающая Пелопоннес так и не восстановлена нами, а на самом полуострове хватает варварских банд, мне удалось немного поправить дела с шелковым производством. Увы я не уверен, что в будущий год...
       - Оставим это, - прервал его Маврикий.
       Домициан с улыбкой святого посмотрел на евнуха:
       - Все сказанное Аркадием очень дельно. Хвала господу, что он с таким рвением заботится о процветании государства. Мне видится справедливым не мешкая бросить легионы по следу скамаров, не жалея ни сил, ни людей, ни денег. Баян сумеет оценить, если мы покажем ему свою дружбу вместе с силой, проявленной к разбойной сволочи, да гореть ей вечно в аду!
       - Мудрые слова, достойный Домициан! - ангел приветливо качнул головой, улыбнулся и заглянув в довольное лицо Маврикия понял, что в непростой придворной игре он все сделал верно. "Теперь моя звезда не закатится", - сказал он себе с внутренним торжеством.
       Автократор потер ладонью о ладонь. Вновь поднял свое могучее тело. Снова подошел к окну. Увидел как плывут клином несколько боевых судов византийского флота, повернулся к сановникам и твердо сказал:
       - Тиверий начал военную реформу, я ее завершу и это будет куда как более сильным ответом аварам и персам, когда настанет время, чем любые наши хитрости. Армия реорганизуется по всем границам. Больше нет личных войск, этих непокорных букеллариев. Все воины государева подчинены одному мне и будут безоговорочно исполнять мою волю. Баян еще узнает какова она как только мы победно кончим борьбу на Востоке.
       "Да, в отличии от своего предшественника, этот любит поговорить о солдатах, их доблести и битвах, пусть они будут хоть с самим чертом", - мысленно усмехнулся Аркадий. "Посмотрим, выйдет ли толк из всех этих разговоров". Он кашлянул и почтительно спросил:
       - Божественный, защита тутовых рощ на Пелопонесе, самим Юстинианом Великим освященных, требует тысячи хороших иллирийских солдат. Можно ли рассчитывать на такую помощь?
       - Да! Я прикажу выделить людей для этих нужд.
       - Владыка, ты просил напомнить о стратегах, они ждут, - произнес Домициан с ложной робостью. - Прикажешь принять из здесь?
       - Нет, я сейчас выйду к ним, а вы, друзья мои, закончите начатое. Все бумаги подавать мне на подпись немедленно. И пусть посыльные не мешкают ни часу. Слава богу, наше положение совсем не так плохо!

    15

       Обходя римские селения сопровождавший Валента отряд готов шел к Дунаю. Место пересечения реки было выбрано между городами Ротиория и Виминаций, в глухом неохраняемом месте. Алавив вел воинов в земли склавин. Всегорд ожидал его с людьми для нового похода.
       "Если мы переберемся на свой берег не уходя на восток, то сразу попадем к основанию Карпатских гор, а оттуда рукой подать до аварских зеленых лугов", - рассуждал про себя Амвросий. Он хорошо изучил эти земли по карте и догадывался, что союзный князь склавин решил нанести кагану удар с юга, там где авары не должны были ожидать. Заодно это давало шанс переманить в свой лагерь южных князей.
       Холмы и леса утомительно тянулись вокруг.
       - Послушай, - обратился Валент к сыну, - помнится, когда мы были зимой в горах на совете союзной знати я обещал тебе рассказать о городе Галлиена. Припоминаешь такое? Вижу по глазам, что любопытство твое не прошло. Это хорошая черта, если человек умеет хранить интерес. На своем веку мы не сразу отыскиваем ответы на вопросы и только умение терпеливо искать нужное помогает нам побеждать в трудной борьбе. Ты понимаешь о чем я говорю, Амвросий?
       - Да, понимаю, - серьезно ответил юноша. Он внимательно слушал отца, в дороге то рассуждавшим о пустяках, то молчавшего словно рыба. - Мне интересно, продолжай и, пожалуйста, объясни, что означает твое желание поселиться в этом странном городе?
       Ехавший впереди Алавив повернулся к ним и спросил с интересом:
       - В каком городе? О чем речь? Мы не станем нападать на города...
       - Это философский спор, не отвлекай нас, - прервал его бывший сенатор. - Слушай если интересно, только не мешай. Речь вовсе не о том, что делать с городками здешних мест, с этими полуразвалинами Дакии. Никто не соблазняет тебя на неразумное приключение.
       - Жаль! - расхохотался Алавив. - Вот это было бы забавно. Мы с парнями был бы не прочь нарушить приказ по твоей просьбе и повалять в соломе местных дородных баб, этих визгливых дакиек.
       - Продолжай, отец, - попросил Амвросий.
       - Император Галлиен правил в страшное время хаоса. Империя была разделена гражданской войной уже больше полувека, не было ни порядка, ни покоя. Хорошо если автократор держался три года, Галлиен правил целых семь лет. Не прекращались мятежи и нападения соседей. Галлиен устал от хаоса и дал философам денег на строительство подле Неаполя необычного города всеобщего счастья и благополучия. Но город Галлиена просуществовал недолго.
       - Что же в нем было такого особенного?
       - Я отнюдь не поборник идеи, будто можно создать уголок покоя в бушующем мире. Но место где все равны и свободны и никто не рвет у другого кусок хлеба из рук, потому что все сыты и довольны, мне кажется привлекательным. И это вовсе не христианский рай, где есть бог-хозяин, его привилегированные слуги, святые и ангелы. В городе основанном Галлиеном, если это не легенда, все жители были заняты приятными делами. Они сочиняли стихи, музыку, исследовали природу, строили и сами всем управляли. Однако все это фантазия...
       - Что фантазия? - Амвросий загорелся несогласием и интересом.
       - Для сытости всех обитателей подобного города нужно кому-то трудиться. Для того, чтобы такое место в Италии появилось требовались деньги, труд рабов и постоянные поставки всего необходимого, потому, что в городе счастливцев не было денег. Подумай сам, какой крестьянин хоть что-то отдаст просто так. Процветание Рима было основано на том, что наш великий народ отнимал вокруг все нужное себе.
       Амвросий задумчиво добавил:
       - Силы и жизни рабов, прежде всего. Верно?
       - Чтобы кормить философов нужны рабы и весьма много рабов, мой мальчик. Во времена когда землю пахали вольные люди не возникло у нас ни величественных храмов, ни бань, ни форумов, ни дорог. Однако мне кажется, что сытость высшего класса погубила все. Богатство привело к лености, а она не знает меры в поглощении золота. Чтобы рассеять тоску римская знать выжимала из народа все соки. Вот это и привело империю к ее нынешнему состоянию. А город Галлиена, это сказка. Но мне она нравится, боги скажут почему это так, я не знаю. Может быть все просто. Мне, как и любому человеку, нужно счастье, а его не может быть когда дело твоих рук не принадлежит тебе.
       "Обо всем этом надо обязательно подумать", - решил Амвросий. Рассуждения отца поразили его, как нередко случалось прежде. Жить в городе всеобщего счастья означало обрести покой и избавиться от угроз.
       - Знаешь, Алавив, мы все-таки нарушим правила и заедем в одну из дакийских деревушек. Не хорошо, что мой сын не представляет как живут в империи Маврикия люди. Кстати, твои отважные соплеменники смогут соблазнить местных красавиц на их же теплых постелях.
       Старшина готов снова обернулся:
       - Это первые разумные слова, что я слышу от тебя за последний час, брат! Только всех воинов в селение заводить нельзя. Пусть подождут нас вон в том лесу, а мы немного свернем и навестим здешних грязнуль.
       Колонна всадников перешла мелководную речушку. Амвросий почувствовал как вода пробралась в один его сапог. "Износились вконец, проклятые!" - с досадой подумал он. Надежды вскорости добыть новые не было. Радовало одно: все время можно было теперь передвигаться в седле. "Наконец прошла эта проклятая зима! Следующую встречу в тепле, в доме с любимой", - сказал себе юноша и погладил сильную шею Скифа. Многое перенесли они вместе за эти месяцы.
       Отряд разделился. Основная масса готов двинулась вперед к лесу на пригорке, другая часть -- в полсотни всадников поехала вдоль речки. Вскоре воины увидели небольшое селение со старой соломой на крышах обмазанных глиной домишек.
       - Въезжай с двух сторон! - приказал Алавив.
       Молодому римлянину было любопытно взглянуть на жизнь простых крестьян. По дороге в пределы Византии они с Валентом объезжали любое место, где могли встретить людей. Ничего не стоило подданным императора выдать или скрутить двух подозрительных странников, сквозь снежные преграды пробиравшихся на юг.
       Стремительно ворвались готы в деревню. Перепуганные люди прятались по убогим жилищам, спешили увести с глаз наехавших воинов скотину, свиней, коз и овец. Амвросий видел как бедно одеты крестьяне, вероятно, являвшиеся колонами знатного человека.
       - Всем собраться в центре! - прокричал Алавив. - Кто станет прятаться, того прикажу повесить. Медлить станете, пожгу дома.
       - Все слышали? - вторил командиру сотник Венцеруб. - Вылезай!
       Мимо Амвросий проскакал всадник с голозадой женщиной поперек седла. "Достал себе игрушку, шалун", - подумал юноша с недовольством. Никогда не нравилось ему видеть подобные забавы товарищей. Однако он, к прискорбию, понимал насколько естественными считали их варвары.
       Испуганные колоны начали собираться в середине деревни, охали, переминались, утопая ногами в вонючей грязи. Все одинаково прятали глаза и крестились. Готы откинувшись в седлах разъезжали вокруг селян, высматривая девок. Некоторые подъезжали и на глазах мужей и родни начинали приставать к женщинам, нахально щупая груди и усмехаясь.
       Амвросий с возмущением посмотрел на отца:
       - Почему они не перебили нас? Одних мужчин здесь хватило бы, чтобы нас просто отогнать палками и серпами. Посмотри!
       - Эти слова я и хотел от тебя услышать. Давно же ты не был на этом берегу Дуная, если забыл страх. Он пропитал не только одежду, но и кровь людей. Его впитывают с молоком матери, потому, что таков закон власти сенаторов, клириков и августа. Не могу сказать, что я не знал, что мои колоны меня ненавидят. Знал! Меня учил это понимать отец. Но я знал и то, как держать всю эту масса подвластных людей в узде.
       Со стороны реки неожиданно появился всадник.
       - Кто это там несется галопом? - спросил один из воинов, прижав ладонь к шлему. - Алавив! Взгляни, кажется это наш...
       Простоволосая женщина прижалась к стремени Валента.
       - Спаси, господин! Мы уплатим все налоги... Да, мы нищие. Но мы верны своему господину и цезарю! Не допусти насилия! Это ведь твои люди? Ты ведь знатного рода, я это сразу поняла! Спаси!
       - Вашей скотины не тронут, в остальном...
       Крик всадника прервал речь бывшего сенатора:
       - Скачите за мной! Мы натолкнулись на отряд пограничников! Они устроили засаду в лесу. Скорее! Сотник Альтберт убит и еще многие наши сражены или ранены. Выручайте, а то потеряем все, что для князе везем!
       В мгновение отряд оставил деревню. Быстрее ветра понеслись дружинники на выручку товарищей. Они нашли их на берегу. Многие лошади были без ездоков. В короткой схватке с римскими солдатами отряд понес немалые потери. Забыв о разведке, готы выехали прямо на закрытую кустарником позицию византийцев. От дротиков пало не менее двадцати человек, еще три десятка же было ранено.
       - Вот и повалялись с девками, - проворчал Алавив. - Что скажешь, Валент? Будем их вышибать из леса или плюнем?
       - Они уже, наверняка, послали гонца к своим. Нужно уходить. Обойдем лес и, без передышки, дальше двинемся. У них в этих местах больших сил нет, да и найти нас еще нужно. Мы раньше выйдем к Дунаю, чем они успеют поднять хороший конный отряд.
       Двое суток путники ехали без ночлега. На третий день спали, а ночью опять пошли вперед. Преследования не было видно. "Оторвались", - подумал Валент с облегчением. Усталости его не было предела. Он видел, что Амвросий держится терпеливо, хоть и ворчит временами. "Молодец парень, многое он в этот год повидал и понял; характер есть и голова светлая, хоть и зеленая как незрелая капуста. Опыта он еще наживет, почти мальчишка все-таки".
      

    16

       Путники долго спали под цветущими каштанами. Дурманом окутал людей дневной сон. Амвросий не помнил как расседлал коня и упал на сырую от недавнего дождя траву. Не первый раз такое было за последние месяцы. Ноги его ныли словно он пробежал тысячу миль. Сон навалился на него и юноша погрузился в него, не чувствуя сырости земли под истрепанным плащом. Открыв глаза он ощутил ноющие истощение. Но опять поднявшись в седло, понял, что чувствует себя много лучше.
       - Такого храпа от тебя я никогда не слышал, - пошутил Валент. - Часовым, наверное, страшно было, что ты соберешь сюда всех солдат в провинции. К счастью воины императора не могут похвастать хорошим слухом. Иначе нам всем бы уже пришел конец.
       Молодой десятник криво усмехнулся. Взглянул на отца сердитым глазом. Не имело смысла отвечать. Он набрал в легкие воздуха, выдохнул и потер глаза пальцами. "Хвала Перуну, проклятый ливень перестал!"
       - Скоро увидим твой чертов Дунай? - спросил товарища усатый гот.
       - Бог поможет, завтра будем у переправы, - кивнул головой тот. - Если снова польет так мы скоро к месту не поспеем. Увязнем! - воин поскреб черными ногтями щетину на шершавом лице, перекрестился. - Да только не будет этого, вон небо чистое.
       Колонна готов ползла меж холмов, еловых и березовых рощ. Кони местами вязли копытами в размытой глинистой почве. Но чем больше подсыхала земля, тем быстрее двигались всадники.
       В пути Валент и Амвросий снова разговорились. Дышалось легко и после отдыха в каждом из них ощущались силы. Они, как в прежние спокойны дни, обсуждали быт и нравы племен, объездку лошадей, характер боя и охоты в разных землях. Бывший сенатор не без гордости ощущал как ширятся познания юноши, как пытливо он и как старается вникнуть в мириады мелочей, из которых соткана жизнь.
       - Какой ты веры, отец, если считаешь всех богов лишь идеями? - спросил молодой римлянин. Голос его слегка дрожал. - Прости если снова спрашиваю о том, что ты давно мне говорил и терзаю тебя.
       Валент чувствовал как важен это вопрос для юноши, выросшего в мире множества богов и вольности. Он погасил вспышку раздражения. Стареющий аристократ устал отвечать на такие вопросы, но он собрался мыслями, чтобы снова все объяснить сыну. Валент сжал тонки губы, а затем едва слышно произнес:
       - Это зависит от обстоятельств.
       - Получается, что такой выбор никак не должен нарушать твоего внутреннего покоя, а даже служит ему и тогда... - принялся рассуждать Амвросий. Взор его блуждал, а пальцы поигрывали поводом Скифа.
       "Не о моей вере ты хочешь все узнать, а то, какова твоя вера", - разгадал Валент мысли собеседника. "Разве ты забыл, мой маленький дикий язычник, что боги представляют собой лишь плод нашего разума?" Внезапно уста аристократа-изгнанника искривились и он с обычным насмешливым превосходством прервал сына:
       - Только не нужно больше спрашивать меня про грехи и мораль, ты мне уже надоел такими расспросами. Мои воззрения тебе известны. Что касается лошадей, - попробовал он переменить тему, - то лишь хорошее питание может сделать их сильными, пригодными вынести тяжелого воина, и если бы животные могли говорить, то сказали бы тебе так: "Пока имеется нужда в том, чтобы считаться приверженцем какого-либо культа, то пусть лучше это дает ослу пропитание коня, чем последнему худую пищу первого". Все тебе теперь ясно?
       На лице молодого римлянина проступил румянец.
       - Амвросий, прости своему старику остроты! Мораль, это не моя любимая тема для разговоров, - примирительно заключил бывший сенатор. - Поговорим лучше о деяниях великих прошлого.
       Юноша заговорил с новым пылом:
       - Тогда я задам другой вопрос, отец! Прости, если он покажется тебе слишком общим. Что означает быть выдающимся человеком?
       - Это значит лишь одно: уметь самому отвечать на любые вопросы бытия. Хорошо если ты понял мои намеки о пользе осторожности. Жизнь в римском мире научила меня при всей душевной вольности не дразнить зря силы опрокинувшие в бездну язычество, да и свободную мысль. Если я отправлю тебя позднее в Константинополь, то уж последи за языком. Иначе ты никак не сможешь стать выдающимся человеком, - Валент беззвучно захохотал. - Что-то еще или дашь мне отдохнуть?
       - Не дам! - властно произнес Амвросий, видя как отец заливается смехом еще больше. - Еще одно, - правая бровь его приподнялась, левая нависла над пытливым глазом, - те колоны, крестьяне почему они так...
       - ...живут? Не нужно снова! Мы уже говорили об этом. Неужели ты не понимаешь, люди плуга существую в империи как скот. Они -- рабы или почти являются ими, таковы законы и их собственные привычки. Если у тебя нет денег, то ты тоже легко можешь оказаться в их числе... Хотя, ты не можешь, - он презрительно осклабился, - ты варвар.
       "Хороший ответ!" - со смешанным чувством подумал Амвросий.
       Два грача спорхнули с ветки молодого дубка. Лес давно окружил отряд своими холодными тенями. Свежая листва покрывала косые ветви.
       - Стойте! - скомандовал Алавив, ехавший впереди колонны.
       Послышался отрывистый топот копыт. Потом воины увидели двоих разведчиков, а между ними князя Милорада с пунцовом плаще.
       - Остальные остались со склавинами, - сообщил старшине отряда один из готов. - Они нас встречают. Хвала Иисусу, добрались!
       Милорад и Алавив обнялись, не слезая с коней. Амвросий услышал как звякнули кольца их доспехов.
       - Привет вам, отважные братья! - громом вырвалось из медвежьей пасти князя. - С удачей возвращаетесь или с бедой?
       Валент поднял вверх ладонь:
       - Все как хотел союзный князь. Будь здоров, Милорад!
       - И ты будь здоров, брат! Вижу Перун вас охранял. Воля Всегорда такая: тебе с добычей пересечь реку надо здесь. Слышишь меня, Валент? Остальным еще два дня пути, - князь резким движением руки указал на запад. - Там у воеводы Ждана готовы многие плоты, да и дорога до лагеря Всегорда будет короткая. Князь собрал войско на юге и оттуда вскорости двинется на аваров.
       - Слыхали? - обратился Венцеруб к готам. - Готовьте мулов!
       - Пора, пора! - поддержал его Алавив. Бросил Милораду: - Раз так, то много своих людей я тебе не дам. С меня Всегорд за каждого воина спросит. Понимаешь мое положение? Четверых дам, добро? Вот и ладно!
       Валент соскочил с коня в заросли папоротника.
       - Слезай, Амвросий! Прощаться будем. До осени не увидимся.
       Один порыв, и молодой римлянин ощутил под ногами твердь, всю усыпанную прелыми листьями. Они крепко обнялись с Валентом. Запахи пота, кожи и дорожной грязи смешались на миг, еще теснее соединив двух близких людей: знатного римского беглеца и его приемного сына, в прошлом мальчика-пастуха, бежавшего из Фракии вместе с варварами.
       "Какое счастье было повстречать тебя, отец", - подумал Амвросий. В памяти его вслед за картинами детства всплыло все пережитое ими вместе за последние месяцы. "Трудно нам было, но так больше уже не случится. Все теперь потечет по привычному руслу, а я осенью вернусь из похода домой!"
       Валент с теплотой заглянул в ореховые глаза юноши:
       - Береги себя, парень. За меня не дрожи, мне бояться нечего. Под аварские стрелы не лезь. Помни, тебя Огняна ждет! Что ей сказать?
       - Люблю ее и тебя! - голос Амвросия дрогнул. Ничего больше он не сумел произнести. Все его силы ушли на то, чтобы сдержать накатившие слезы. Страшно захотелось домой вместе с отцом.
       Они одновременно вскочили в седла. Валент весело бросил:
       - Осторожность осторожностью, но не скучай там в степи!
       Амвросий погладил пальцами гладкую кору березу. Обхватил на миг тонкий белый ствол дерева, словно ища опору. Потом махнул рукой Валенту. Мулы удалялись вместе с группой верховых. Груженное на них золото теперь должно было попасть к последнему получателю, союзному князю склавин. Вскоре фигуры исчезли из виду. "Как жаль, что я не могу ускользнуть вместе с отцом к тебе, Огняна!" - мысленно произнес юноша. Спохватившись он приказал себе перестать думать о любимой девушке, но образ ее не оставлял его ни на минуту. Слишком близко был Дунай, слишком близко, казалось, был дом и она.
       Валент проследил, чтобы все золото было сложено на середину большого плота. Рядом на лодке отошел от берега Милорад с парой своих дружинников, загорелых усатых древовичей. Плот тяжело пошел по воде. Несколько человек гребли на нем, преодолевая течение. Погруженный в размышления, Валент вглядывался в приближающейся берег. В памяти его вставали картины юности, дней проведенной на плоских берегах реки По. Вспомнилась любовная страсть к белокурой германской девушке и их тайные ночи в пастушеской лачуге. "Наверное Амвросий также рвется к своей Огняне, как меня тогда влекло к тебе, моя Ирма. Где ты теперь?" Он зачерпнул ладонью немного воды и омыл лицо. Впервые за последние дни подумал он о доме, детях и своей Ирине. Захотелось выспаться на мягком ложе, утомленный желудок требовал доброго супа или каши.
       Плот бесшумно коснулся песчаного берега. Готы бросили боковые весла и поспешили к ценному грузу, возле которого стоял Валент. Его делом было теперь под охраной доставить золото в городище Магуры.
       - Хорошо, что не встретились нам римские корабли, - заметил один из пары дружинников Милора, помогавших грести. Легкий ветерок качнул его ровно остриженную длинную челку.
       - Твоя правда, - Валент сделал шаг в сторону суши. Неожиданно он заметил за высокими ивами людей. "Встречают, как и должно", - решил он. Взглянул на тяжелую серьгу в ухе заговорившего с ним воина.
       - Будем сгружать? - спросил один из готов. Потеребил бороду.
       - Есть у вас кони? - крикнул Валент уже стоявшему на песке князю.
       Мулов и лошадей отослали обратно в отряд Алавива. Переправлять из с одним плотом было долго и опасно. Дежурившие на водах Дуная византийские пограничные суда легко могли появится.
       - Все у нас есть, - ответил Милорад со странной тревогой в голосе. Взгляд его забегал по сторонам. Он хрипло кашлянул и сплюнул.
       Валент безразлично кивнул головой: "Странный он сегодня".
       - Так что? - переспросил гот, перебарывая зевоту.
       Внезапно Милорад поднял руки и закричал:
       - Хвала тебе Дажьбог, за милость данную нам!
       В следующее мгновение Валент ощутил как несколько стрел вошли в его тело, пробив кольчугу. Он схватился за живот, стараясь унять жгучую боль. "Две...", - сообразил он и упал на колени. Рядом от ударов дружинников и пущенных из зарослей стрел повалились готы.
       - Радогост! - услышал бывший сенатор, теряя сознание. Понимание совершенного князем предательства резало сильнее боли в животе.
       "Только бы не достали..." - подумал он, делая усилие. Зеленые и серые пятна застелила взор, словно снежные хлопья налипая на ресницы. Он чувствовал вкус крови и понимал, что это его кровь.
       - Перун! Радогост! - кричали воины на берегу.
       С обнаженным мечом бросился Милорад к плоту, чтобы самому отсечь Валенту голову. Такова была воля человека уже ощущавшего себя главой всех склавин.
      

    17

       Радогост сурово взглянул на сидевшего напротив Милорада. Потом потеребил черный ус и не менее хмуро заглянул в лицо Дервана, волхва и своего приближенного. Ночное братство воинов считало этого седого человека с разбитым в боях лицом своим старшиной. Оба вождя молчали.
       - Ладно, - выдавил из себя князь, - вы, друге, свое дело сделали. Богам оно угодно, а племенам нашим полезно. Хвала вам от меня!
       Он потянулся к плотно набитым мешкам на столе. Ножом разрезал основание одного из них и тихо высыпал золотые монеты. В слабом свете глиняной лампы они зеленовато поблескивали. Радогост лениво сложил три солида один на другой и засмеялся. Он хохотал надрывно и глубоко. Милорад и Дерван негромко поддержали этот странный дикий смех.
       В землянке с низким потолком их было трое. За дверью без огня, ворча и отмахиваясь от комаров дремали дружинники.
       "Жаль было убивать Валента, - подумал Милорад. - От такого человека польза могла выйти немалая. Вон как хитро он все завернул с византийским золотом! Сам Сварог бы лучше не замыслил, да и не провел дела. Одна беда, не переманить его было".
       Прервав показной смех Радогост произнес с торжеством:
       - Теперь мне быть союзным главой, а вам, друге, подле меня. Этот пес Всегорд не вернется из степи, без славы там сгинет. Перун мне то обещал. В том его воля. Всегорд с римского блюда жрать хотел, сеял вражду между соседних народов и не могут ему наши боги защитой быть.
       Дерван сверкнул бесцветными очами:
       - Верно говоришь, князь! Братьям нашим в Македонии он не помог, хоть мы и знали, что по силам ему. С Баяном мира не желает, хоть авар от нас ничего кроме дружбы не требует. Зачем эта война? Глупая война.
       - Война глупой не бывает, - вмешался Милорад. - В другом дело. Всегорд забыл, что первое дело для нас новый край добыть для сынов и дочерей. Любит он говорить, что дело князя Даврита продолжает, а это не так. Оно, дело это, в войне с Византией.
       - Да, что о нем говорить? Кончился он теперь! Все, - Радогост зло махнул рукой. - О другом речь. Надо наших братьев выручать, а значит мне ехать к Баяну нужно. Одному! - грозно пресек он возражения. - Мне кагана бояться нечего, а вот золото из монет завтра же переплавить надо. Может выкупать людей придется, коли так не отпустят. Без этого мне союзным главой не быть. Северные племена не примут. А я им как отец родной должен быть. Ясно!
       - Один не езжай, - прошептал Дерван. - Опасное это дело, а твое отважное сердце не заменить. Возьми хоть сотню провожатых.
       - Верно он говорит! Не спорь, князь, - поддержал Милорад.
       "Как же быть? Другого послать? Нет, самому нужно к Баяну ехать и так ехать, чтобы свои поверили -- их выручать прискакал. Никому не поручишь, сам должен это сделать", - думал Радогос, морщил большой нос. На миг сомнение овладело им: "Что если Всегорд не погибнет? Что если ускользнет от аваров? Как тогда быть? Значит здесь война, брат на брата? Кто поднимется за ним, много ли друзей наберется?". Он отпил из кружки немного меда. Мотнул головой, прогоняя сомнения. Много было в его жизни неудач, но в этот раз все выходило как задумали они с Баяном.
       Милорад почесал локоть. Долил себе меду из кувшина.
       - Как думаешь, может князю укрыться среди воинов Всегорда? - спросил его Дерван. - Наших людей там довольно, помогут.
       - Да ты что, проверять меня вздумал!? - заорал Милорад. Пальцы его нащупали рукоять меча. - Боги видели мое горе, когда я половину своих сынов положил в бою с римлянами, а этот пес ни одного воина нам не прислал, все ему кагана пощипать хотелось! Думаешь мне проще твоего живется? Играешь со мной?
       Дерван вскочил хватаясь за рукоять своего клинка.
       - Сядьте оба! - приказал Радогост, взгляд его был полон досады и гнева. - Сядьте! - стукнул он с размаху кулаком по столу. - Дурню любому понятно, что меня там сразу узнают. Конец тогда. И нечего тебе, Дерван, проверять Милорада. Он мне два раза жизнь спасал. Знаешь ты это? Дело решено. Сам поеду к Баяну как обещал, а людей возьму только сотню.
       - Золото повезешь? - спросил Милорад садясь на место.
       - Не возьму ничего. К другу еду, не выкупать, а просить только. Пусть все склавины то видят и знают, что мое слово дорого. А если даже Всегорд ускользнет, все одно добьюсь, чтобы отпустили всех пленников. Пускай потом народ дивится: Всегорд людей на смерть без пользы ведет, а я выручаю. Старики хотят или не хотят, а спасибо скажут.
       Милорад прищурился на правый глаз:
       - Боюсь за тебя, брат! Баян коварен.
       - Деваться ему некуда! - Радогост хлопнул ладошами по столу так что подпрыгнули монетки. - Убьет меня и тогда до конца дней своих будет с нашими племенами биться. Бесполезная это война. Добычи в ней мало, а крови много. Он сюда уже ходил и знает чего мы стоим. Потому дани с нас больше не требует, а только союза просит. Чего бояться?
       - Бояться нечего, - Дерван поиграл квадратным амулетом на своей груди. Втянул в себя побольше воздуха. - Вернее союзника, чем каган нам сейчас не найти. Суди сам, Милорад, только не серчай на меня, ни мы, ни он империю сломить не смогли. Дела этого врозь не сделать, а оно всем богам угодно, кроме этого римского...
       - Христа! - засмеялся Радогост. - Ох колдун, так ты мне всю удачу распугаешь. Смотри не забудь как громоносца зовут. Он этого не простит.

    18

       Готский отряд легко пересек Дунай в указанном Милорадом месте. Форсированным маршем достигли всадники лагеря князя Всегорда. С большими силами выступил он в новый аварский поход: племена юга легко согласились на его требования дать людей для войны с каганом. Почти половину войска составляли ополченцы из придунайских земель. Даже часть дружинников Радогоста пожелала участвовать в войне.
       Амвросий отыскал свой десяток на отдыхе, впереди основных сил. Он шагом подъехал к месту остановки товарищей. Кругом пахло полынью и слышно было шуршание ящериц на разогретых солнцем камнях. С ближайших деревьев доносилось тонкое пение зябликов.
       - Воротился! Прости меня господь, долго мы тебя ждем, - встретил Марк своего командира. Приподнявшись на руках от земли он свистнул.
       Отлеживавшиеся после перехода, дружинники поднялись. С любопытством на лицах окружили они Амвросия, засыпали вопросами и шутками. Ему пришлось долго рассказывать об увиденном, о том как живут и чем занимаются скамары, чем перебиваются подданные цезарей, много ли дичи и византийских войск на Балканах. Изрядно потрепанным на фоне товарищей выглядел молодой десятник. Волосы его почернели от грязи, стали длинными, только над бровями они были грубо обрезаны ножом, одежда потускнела от пыли и времени.
       - Значит ты не встречал на юге птицы с огненным хвостом, о которой старики говорят? - неутомимо спрашивал Брасу. - И в городе никаком ты тоже не бывал? Жаль, эх жаль...
       - Оставь его, - буркнул Кирилл. - Покажи лучше какую жабу тебя, дурня эдакого, жрецы заставили таскать на груди в мешке. Вообрази, брат, он верит будто если ее в аварской степи отпустит, то его зазноба перестанет о другом грезить. Веришь ты в это? Ну скажи!
       Амвросий добродушно тряхнул Брасу. Улыбнулся:
       - Верю! Это самый надежный способ. Только надо еще подарков для твоей красавицы добыть, соперник то, наверное, в поход не идет.
       - Не идет! - кивнул Брасу, лицо его светилось. Он облизнулся и торопливо добавил, искоса глядя на Кирилла: - Все бы тебе потешаться, а вот умный человек дело сказал!
       Он вынул из под рубахи мешочек, показал большую серую жабу.
       "Пускай верит, - сказал себе Амвросий, - достанет пару вещичек у аваров, да вздобрит все ратными небылицами, может, счастье и придет".
       По вольно расползшемуся по склону горы лагерю промчалась пара вестовых. Рыва приказывал немедленно собираться. Передовым силам войска надлежало внезапно захватить приграничный вражеский городок, полуразваленную крепость, потом стремительно пересечь пару речушек и завладеть стадами и табунами в низине.
       - Затаптывайте костры и по седлам! - скомандовал Амвросий.
       - Возьми, - один из воинов протянул ему соленую рыбину и хлеб. - Сейчас не дали мы тебе перекусить как должно, так хоть в дороге поешь.
       Защитники бежали из старого не имевшего башен деревянного укрепления раньше, чем его успели атаковать склавины. Войско разорило шесть селений подвластного Баяну германского племени, расселенного на границе с опасными восточными соседями. Пара стычек произошла при переправе через чистую речушку, впадавшую в Дунай. Затем Всегорд повел свои силы прямиком на аварскую крепость. Из двенадцати тысяч воинов князь выделил две для блокады и двинулся дальше. Лошадей склавины захватили немного, авары уводили табуны в степь.
       Солнце клонилось к закату. Крепко пахли степные травы. Трещали на все голоса насекомые и птицы. Черными тенями перелетали над землей стайки скворцов и грачей. Воздух наполнялся прохладой.
       Лучник младшей дружины Александр вгрызся короткими зубами в бараньи ребра. Посмотрел на своего загорелого командира, может и робкого подчас, но многое знавшего и бывшего в почете у старшин. Икнул и снова принялся безнаказанно ворчать:
       - Где прячутся эти степные собаки? Скоро ли мы их встретим?
       - Они сами под землю ушли, - прошипел Сокол, дружинник другого отряда. Он нервно до крови откусил заусенец на большом пальце и со злобой добавил: - Пусть там навек остаются, говноеды!
       - Вот это справедливо! - Александр подмигнул приятелю.
       Остальные воины конного десятка Амвросия тоже жевали мясо у костра. Дек играл с маленькой черепахой, дразнил Брасу уверениями, что тому теперь пора на место жабы посадить этакую панцирную тварь. Врал, что медлительность ее передается женщинам, мол никогда они не убегают больше к другим. "Стать бы мне на день птицей и посмотреть с высоты где сейчас моя Огняна. Какого бога ни попроси о таком, что ему ни посули, ничего не случится", - думал Амвросий тоскливо, поглядывал как пасутся кони, любовался длинной гривой своего Скифа.
       - Жирная у аваров баранина, сладкая, - нахваливал Кирилл. - Дома такой разве всякий день поешь? Все каша да суп, а мясо...
       - Верные слова! - трясли челками дружинники.
       "Валент, должен быть, уже дома. Наверное, рассказывает сейчас Ирине о наших приключениях, хвалит меня, а рядом обязательно сидит Огняна. И улыбается она так задорно и гордо. Думает ли она сейчас обо мне? Конечно, думает и ждет, непременно ждет. И я не забываю о тебе, любимая моя искорка!" - шептал молодой римлянин самому себе. Он считал дни, дожидаясь пока войско не закончит набег. За время похода ни разу не довелось ему еще побывать в бою. Лишь на одной из переправ пустил он в сторону неприятеля стрелу.
       Рыва подъехал к становищу на черной масти жеребце. Спешился. Пожелал воинам доброго вечера и помощи богов. Окликнул Амвросий. По лицу рыжебородого понял юноша, что тот нашел его по важному делу.
       - Отъедем, поговорить нужно, - хмуро сказал воевода.
       Они верхом удалились немного от костров передового полка. Сотней огоньков мерцал лагерь в степи. Невдалеке маячили фигуры дозорных. Всадники всматривались в даль, всегда ожидая врага.
       - Твой отец убит, - сухо произнес Рыва.
       - Что? Как? - переспросил юноша. Голос его надломился, но разум еще не мог постичь всего услышанного. "Кем? Как? Когда?" - метались в голове Амвросия вопросы. "Возможно ли это? Что он говорит!"
       - И еще, - дрожащим шепотом продолжал рыжебородый вождь, - ночью двое людей из нашего войска пытались заколоть князя Всегорда. Их схватили в его палатке старшие дружинники. Говорят, это люди...
       Амвросий мгновенно понял.
       - И отца убил Радогост? - перебил он собеседника. Черные брови его нависли нас злым взором словно грозовые тучи. - Откуда известно?
       - Тише! Да, так и есть. Один из готов передал, что с Валентом были. Парня этого чудом живого выловили рыбаки ниже по течению. Он все и поведал, только не выходить его не смогли. Умер он. Князь Милорад порушил клятву и напал вместо того, чтобы охранить взятую Валентом добычу. Все золото захвачено, а отец твой погиб от стрел.
       В груди юноши заныло от боли. С последними словами Рывы все случившееся дошло до него. Веки сжались. Ладонью прикрыл он их, чтобы не показать хлынувших слез. Горько и сухо стало во рту.
       - Так решил Перун. Не дело мужчине лить слезы о том, кого боги признали лучшим и забрали к себе, - сурово произнес воевода. - Их воля взять любого, кого сочтут достойным. Умерший с оружием в руках, как Валент вечно останется подле всесильных властителей. Платить же за вероломство должны живые, таков закон громовержца. Ясно тебе? Мне нужно ехать, князь ждет, а ты помни: Милорад теперь твой кровный враг. И Радогост тоже. Об этом думай!
       - Я отомщу, - выдавил из себя Амвросий, глядя как удаляется Рыва.
       До ночи простоял он в степи один. Никому не открыл своего горя. Молча сжимал он зубы, давил в себе стон, но нем в силах был отогнать бешеной злобы. "Ты мне заплатишь Радогост! Не знаю когда и как, но ты ответишь передо мной за смерть этого человека. Клянусь в этом тебе!"
       Утром дозорные принесли недобрую весть. Аварская конница шла на передовой полк. Амвросию некогда было больше страдать: Всегорд приказал младшей дружине собрать разбросанные по округе отряды и соединиться с основными силами у стен осажденной вражеской крепости. Появление больших сил врага развеяло уверенность склавин в том, что и в этот год каган воюете далеко. Разведчики доносили: силы врага велики.
       - Вот ты, Амвросий, скажи! Ведь все говорили, будто сама горная ведьма наколдовала нам удачу и нечего бояться аваров? Ну откуда они валят и почему мы отходим теперь? - донимал товарищей Брасу. - Марк, ты скажи! Не молчите, понять уж очень хочется.
       Молодой римлянин повернул хмурое лицо:
       - Князь хочет соединить все наши силы. Конницы у нас тысячи три, а сколько ее у аваров никто не ведает, только большее ее у них. Пеших среди нас много, а значит это, что биться нам лучше на неровном месте.
       - Вот, хоть один человек мне объяснил! Не даром ты наш десятник.
       Мимо галопом промчался со свитой воевода Хотибор, старшина всей молодой дружины Всегорда и союзных легких отрядов. В полдень по колонне всадников прополз слух: авары внезапным нападением отрезали войску южные пути, а силы осаждавшие крепость вырезали. Шептались будто в живых оставили они лишь одного человека, ослепив и привязав к столбу, чтобы рассказал как все было.
       "Правда ли это?" - мысленно вопрошал Амвросий. Сомнения его рассеялись на закате, когда неожиданно все войско повернуло на север. "Значит все верно. Значит действительно авары отрезали нас с юга, а может и заняли горные проходы и теперь князь уводит наши силы прочь от опасности".
       Всю ночь и весь следующий день воины не покидали седел. Лишь под вечер второго дня сделана была короткая остановка. Ночь снова прошла в непрерывном движение, а на утро все узнали, что свыше тысячи воинов ушли к врагу. Имя вероломного южного князя не сходило теперь с уст. Дух войска ослаб и больше никто не думал, будто война с каганатом, это безопасная забава. Степь была пуста. Пастухи всюду уходили прочь, словно зная о приближении войска склавин. Изредка видели дозорные вражеских разведчиков.
       Долгие бессонные и голодные переходы измучили Амвросий. Не было сил подумать. Скиф едва переставлял ноги. Усталость валила людей с ног. Немало воинов заболела животом. Проклятьем стала степь для пеших ополченцев. Немало павших людей оставляло войско в пути. Были воины, что небольшими пешими группами уходили прочь в надежде добраться домой. Но связанные клятвами дружинники стойко сносили трудности. С презрением плевали они в след бегущим землепашцам.
       Амвросий временами мысленно ворчал на неразумность кампании. "Какого черта мы полезли сюда так глупо? Откуда взялась уверенность, что Баян не ждет нас, если в прошлое лето мы столько неприятностей ему причинили?" Больше всего хотелось узнать ему, где сейчас главные силы врага и на что рассчитывают старшины похода. Думать о смерти отца Амвросий себе не позволял, зато с тревогой подсчитывал он сколько сил осталось под рукой союзного князя. Выходило около восьми тысяч.
       Однажды сотник Кабан спросил молодого римлянина:
       - Что думаешь, брат? В капкане мы или просто не везет?
       - Мне кажется, дело наше не пропащее, вот только... - задумчиво начал юный десятник, - станем держаться от Карпат недалеко и еще не известно кто в открытом бою выйдет победителем. Нам ведь лишь бы конницу аварскую лишить привычного простора, а там Перун поможет.
       - И я так думаю! - бодро согласился сотник. - Боги нас не оставят!
       Про себя Амвросий отметил, что слова его были новы для Кабана. "Легко успокоить других", - подумал он с тоской. Авары старались всякий день ухватить за хвост войско склавин, но не дальше стычек дело не доходило. "Как бы ни оказалось у них много разноплеменной пехоты, мешающей быстроте движения", - отметил Амвросий с беспокойством. Хорошо понимал, что означало подобное. "Может и вправду ждали нас?"
       - Поехал я, бывай Волк! - простился Кабан.
       Мелькнул в лунном свете его шлем с медным навершием.
       "Эх, был бы рядом отец, все бы мы с ним сейчас разложили", - вздохнул Амвросий. Первый раз за минувшие сутки позволил он себе вспомнить о Валенте. Снова защемило сердце. Сжались от злобы и горечи крепкие зубы. "Не оставим мы это так, Скиф! Не оставим".
      

    19

       Сделав хитрый маневр, Всегорд увел войско в холмистое место. Укрытые рощами, защищенные речушкой и оврагами, склавины, наконец, встали лагерем. Пехотинцы лихо застучали топорами, возводя полисад. На север и на восток помчались гонцы к союзным племенам. С основными силами пригнали к лагерю и захваченный скот. Впервые за много дней воины вздохнули с облегчением. С набитыми животами горланили они песни, в то время как князь держал совет с воеводами. Восьми тысяч двести человек оставалось в войске. Пали многие кони.
       Амвросий отыскал Идария средь пирующего войска. Полупьяный друг выслушал его рассказ о гибели отца и горячо обнял.
       - Трусливая собака! Вонючий червяк Чернобога! - выпалил он с шипением. Взор его туманился от гнева и хмеля. - Когда мы вернемся, то расправимся с тобой, Радогост! И ты Милорад пощады нашей не жди! Ох расправимся! Милорад... Предатель! Скотина!
       - Ты так уверен в хорошем исходе? А мне кажется...
       - Брось ты это, брат! Брось! Перун с нами, - он погрозил пальцем. - Сам Перун, понимаешь! Баяна здесь нет, он далеко на западе, дерется с германцами, а тут его наместник и сил у него чуток поболее, чем у нас. Ну так мы оторвались же от них, сейчас передохнем немного и вдарим!
       - Еще как вдарим по этим шакалам! - один из дружинников поднес к носу юного римлянина тяжелый измазанный жиром кулак.
       "Отличный аргумент", - подумал молодой римлянин. Опасения его не желали исчезать. Он чувствовал, что поход не идет как ожидалось. Авары сразу оказались активны и первыми нанесли удар. Сил врага он не знал, но предполагал, что они значительны. Плохо было и то, что в войске Всегорда много оказалось пехоты, а припасов оно в достатке не имело.
       Идарий обнял Амвросия за плечо. Дыхнул винным паром:
       - Князь верно сделал, что приказал меха и бочки открыть. Чего нам бояться? Дозоры надежные, лагерь мы крепкий выстроили. Попируем, поспим, лошадям дадим отдохнуть и в снова в дело пойдем. Слабаки все сбежали, зато лучшие остались. Говорят, в этом месте останется наш запасной полк, а основной силой мы возьмем степняков за жабры.
       - Пусть будет так, - согласился Амвросий.
       - Выпей с нами яблочного вина, - предложил курчавый воин. Подал Амвросию свой рог с серебряным краем. - Наших родов питье, доброе!
       Под утро лагерь затих. Амвросий рано улегся спать. Дурманящие напитки не нравились ему. Да и глупым казалось юноше веселиться в час опасности, которую он все явственнее ощущал. Пробуждение оказалось легким. Он поднялся с земли, потер глаза и осмотрелся. Становище находилось в низине, защищенной с разных сторон частоколом, фортами на небольших возвышенностях, зарослями кустарника и редкими рвами. "Неплохо!" - заключил Амвросий. Место оказалось выбрано с умом.
       - Пойдем, пощипаем малины, - предложил своему командиру Дек. Маленькие глазки его блеснули голубыми огоньками. - Я тут приглядел пату нетронутых кустов. Пошли, а то другие оберут как проснутся.
       - Идем! - кивнул головой Амвросий.
       До зноя они лакомились кисловатой ягодой вблизи неглубокого рва. Потом Кабан приказал десятку идти в дозор. Сменили их уже в сумерках. Вместо всадников залегли в густой траве отборные пехотинцы.
       "Может прав Идарий и напрасно я беспокоюсь? Может лучше мне подумать о доме, о любимой, о спокойной сытой зиме, что ждет впереди, если поход будет удачным", - размышлял молодой римлянин по дороге в лагерь. Позади ехали остальные воины. Он посмотрел на них, загорелых, повеселевших за день и бодрых. Кирилл напевал тягучую песню. Брасу и Марк спорили об охоте в степи. Дек поигрывал плетью. "Вот кончится все и опять мы будем дома, - сказал себе Амвросий, - жаль только Валента мне больше не увидеть". От последней мысли ему опять стало плохо. Болью сдавило горло и глаза. Он сдавил пальцами переносицу и вздохнул поглубже. На миг ему показалось, что душе становится легче.
       На рассвете войско вышло из лагеря. Эхом разнеслась весть о том, что авары силой до семи тысяч всадников расположились неподалеку. Никто больше не помышлял о вольном поиске добычи в степи пока коварный враг не разбит и готов ударить с тыла. Но Всегорду не удалось внезапно атаковать неприятеля. Кочевники ушли. Князь двинулся по их следу, потом сделал крюк и внезапно натолкнулся на большую колонну хорватской и германской пехоты.
       - Слышал приказ сотника? - обратился к Амвросию десятник Бор. - Наше дело отрезать им путь, доскачем до хвоста и будет бить стрелами.
       - Добро! - молодой римлянин надел шлем с хвостом волка.
       - Атакуем! Во имя Перуна! - неслось по рядам.
       Все приходило в движение. Сотни младшей дружины с луками и дротиками наготове обходили растерявшегося от неожиданности врага. Ополченцы бегом двигались вперед. Всегорд в сверкающей пластинчатой броне объезжал линию старшей дружины, тяжелой конницы склавин.
       "Вот и снова!" - мелькнуло в голове Амвросия. Галопом мчался он в массе рассыпанных лавой всадников. Обойдя обоз неприятеля, легкая конница принялась за дело. Как и в прошлый раз не видел молодой римлянин основного боя. Воины кагана дрались хорошо и не бежали.
       - Что теперь? - крикнул один из дружинников.
       - Ничего! Как все! - Амвросий вновь натянул тетиву. "Последняя стрела!" - подумал он и разжал пальцы. Рука его машинально скользнула в колчан, но он был уже пуст. - Все! - выдохнул он.
       Молодые дружинники отошли и перестали кружиться. Снарядов больше не было. Вскоре к массе всадников подскакал воевода Ждан. За ним с легкими конниками смешались бывалые воины, его дружинники.
       - Скисли! - заорал он лучника. - Забыли свое дело? Стрел больше нет? А там братья ваши рубятся и погибают. Передохнули и хватит. Пора добить этих сучьих выродков! Сотники, ведите своих парней за мной!
       - Порубим, сучьих выродков! - заорал Кабан.
       - Перун! - бодро пронеслось над головами.
       С мечами и топориками три сотни младшей дружины обрушились на германских воинов Баяна. Только сейчас стало Амвросию не по себе. Не глядя взмахивал он мечом, рассекал щиты, круглые шлемы и живую плоть. Сердце его колотилось в тревожном чувстве. Непривычной была такая схватки. Он чувствовал, найди враг свежий отряд и пойди он на атакующих всадников, многие могли бы побежать. Ноги коня в степи ценнее людских, больше надежды выжить после ратной неудаче.
       Трещали щиты со звериными головами и яркими узорами. Ревели люди и ржали лошади. Звенели и трещали удары. Страшный гул отуплял дерущихся, разжигал в них ярость или страх.
       Склавины не быстро, но сломили сопротивление врага. Почти никого не оставили они в живых. От пленных под пытками Всегорд не узнал ничего. Больше рассказали ему мертвые: на месте сражения насчитали три с половиной тысячи убитых воинов кагана. Многие имели хорошее оружие и кольчуги. "Куда мог идти такой сильный отряд если на на нас?" - размышлял Всегорд, слушая беспокойные речи советников.
       С ужасом глядел Амвросий на усыпанное телами поле. Черные птицы слетались на пиршество. Во множестве поз застыли убитые воины на измятой траве. "Ведь и мы, и я, можем так погибнуть в любой день! Не безумие ли эта война?" В его десятке недосчитались одного человека. Серьезно ранен был Идарий. Всю ночь справляли склавины тризну, но погребальные костры подожгли они только утром. Рыва с раненными и сотней всадников получил княжеский приказ ехать к дулебам, просить о помощи. На захваченной повозке отправился к союзниками и Идарий. Раны его на левых руке и ноге были перемотаны, сам он спал дурманным больным сном. Амвросий простился с другом, коснувшись его белого лба.
       - Он выживет, - уверенно сказал Рыва. - Не страшно пострадал, может только прихрамывать станет. На ноге кость задета, а рука цела.
       - Доброй вам дороги! - Амвросий выдавил из себя улыбку. Мысли его заполняли растущие опасения. "Если мы притягиваем такие силы и они все соединятся, то войску нашему конец", - рассуждал он. Даже помыслить было страшно о том, что сам Баян мог вести аваров.
       На рассвете войско повернуло в сторону лагеря. С радостными криками и песнями встретил гарнизон вернувшихся собратьев. Весь вечер Всегорд обходил костры, беседовал с воинами. Утром князь собрал военный совет. Временами Амвросий с любопытством поглядывал как заходили в палатку союзного главы и выходили прочь вожди. "Был бы жив Валент я бы уже знал о чем они там опять заспорили", - размышлял юноша. Чем дальше, тем больше хотелось ему домой. "Довольно меня помотало", - ворчал он про себя. Засыпая думал он о сладостных ночах с Огняной, об уютном покое своего жилища. Грезились ему и книги.
       Несколько дней минуло в лени и праздности. Дозорные доносили, что видели недалеко конный аварский отряд, клялись, что не открыли места лагеря когда возвращались. В тот день встревоженные люди много спорили о том, каковы силы врага. Другим утром пробежал по лагерю шепот, что сам Баян ведет аваров с севера и надо скорее уходить домой старой дорогой, пока не навалились со всех сторон силы каганата.
       - Чего мы тянем? - спрашивали Амвросия дружинники. - Нападать надо или пробиваться в свой край, а то все тут сгинем. Припасов то мало!
       - Ваша правда, - соглашался десятник, - но я не союзный князь, а вы не воеводы. Всегорд больше нас знает. Может скоро все решится?
       Вечером князь появился перед войском. В окружении вождей он принес Перуну в жертву черного быка и двух белых коз. Жрец объявил о милости божества. Без сигналов и шуму приказано было всему войску сниматься с лагеря и немедленно выступать на восток, в сторону гор. Скот, обозные телеги и охранение лагеря должны были идти последними. Но едва дружинники и ополченцы вышли в открытое поле, разведчики донесли: большой силой на пути стоят хорваты и степные конники.
       - Поворачивай обратно! - приказал союзный князь. Взмахнул рукой. Обернулся к колонне: - Сейчас атаковать их не станем. Они нас ждали, пускай еще ночь постоят, еще ночь поживут. Дозволяем!
       - Слыхали? Идем в лагерь, завтра сражаться станем, - повторили его приказ воеводы и тысячники. - Пускай авары ночь потопчутся, нам бояться нечего. На другой день их, поганых крас, побьем. Перун с нами!
       Отход встревожил Амвросия. "Сейчас нужно прорываться. Потом поздно будет", - подумал юноша. Неприятный холод ощутил он на коже. Почерпнутый из римских трактатов опыт заставлял сердце беспокойно биться. "Что если Баян не далеко, а тут, под носом у нас и армия его не десять тысяч воинов имеет, а все двадцать или тридцать?" Но никому не мог он сейчас высказать опасений. Рыва был далеко, а другие старшины не стали бы слушать мальчишку-десятника. В гневе хлестнул он Скифа, наклонился к шее коня и с болью прорычал ему в ухо:
       - Пропадать будем, ветром меня выноси!
       Конные лучники разворачивались и спешили в еще не покинутый лагерь. Следом возвращались пешие отряды, старшая дружина и легкий передовой полк. Вновь разжигали склавины костры, резали захваченный прежде скот. Уверенность князя вселяла в людей твердость. Перун принял жертвоприношения благосклонно и это тоже многое значило.
       - Завтра будем сражаться! - говорили воины. - Врага мы повидали. Тысячи три всадников да еще вдвое к тому пеших насчитали. Одну их часть мы давеча побили, завтра другую побьем.
       Амвросий одиноко расхаживал по становищу. Беспокойство не оставляло его. "Как бы не было нам худо!" - рассуждал он, оглядывая бравых товарищей. Весь десяток его волохов бодро готовился к победной встрече с аварами. Сам он наточил получше клинок, проверил стрелы, и накрыв голову плащом, заставил себя заснуть по шум людских голосов.
       На рассвете открылось, что лагерь обложен со всех сторон. Пешие воины кагана подступили к холмам и рощам, конница маячила позади. В отдалении виден был богатый шатер Баяна. Цветные значки колыхались перед ним на высоких жердях. Сверкала на утреннем солнце броня латников, прославленной тяжелой конницы аваров. Видно было, что за линиями стрелков и ополченцев-хорватов стоят в пешем строю дружины князей подвластных кагану племен. Страшно стучали аварские барабаны.
       Молодые дружинники заполнили насыпь перед частоколом. Вместе со своим десятком вбежал сюда и Амвросий. С волнением вглядывался он в темные скопления неприятельской силы.
       Брасу дернул его за рукав:
       - Откуда они, брат? Откуда?
       - Всегорд думал, авары будут всю ночь стоять в поля и ждать атаки, а они окружили нас со всех сторон. И войска им хватило. Вон, видишь, стада свои гонят, - молодой римлянин зло прищурил один глаз, - а мы, кроме лошадей, уже почти все поели. Нам опять добыча нужна, так сами мы тоже добычей стать может.
       - Хитро! - проворчал Александр.
       - Оно все так, - Амвросий кивнул в согласие. - Еще вижу, что Баян вокруг нас собрал свои главные силы. Тут их тысяч тридцать, не меньше. Одних всадников, наверное, не более половины. Теперь пусть старшины думают, а нам надо к своим котелками идти, не то пшено подгорит.
       Он соскочил с насыпи, и уводя за собой нескольких товарищей, зашагал к месту расположения своей сотни. Неожиданно страшный крик донесся до ушей молодого римлянина. Он остановился, прислушиваясь. Через мгновение снова донеслась из середины становища:
       - Беда! Князь убит! Предатели зарубили Всегорда!
       Самые худшие опасения начинали сбываться.
      

    20

       Баян не стал смотреть как под слабым прикрытием стрелков повел Ждан в безрассудную атаку старшую дружину. Он отвернулся. По опыту знал он, что склавины обречены. Перебежчики уже донесли ему о смерти Всегорда. Князя рассекли мечами несколько верных Радогосту людей. Вспыхнувшую панику войсковым старшинам едва удалось пресечь.
       - Подай сигнал, напасть с северо-восточной стороны, - бросил Баян одному из своих приближенных в шлеме с золоченым римским гребнем и пластинчатой броне. "Глупцы!" - подумал каган с презрением.
       Он шагнул к своему шатру, но потом повернулся к ожидавшему на коленях человеку с опущенной головой, провинившемуся вчера союзному вождю. Задумчиво потеребил бородку. Черные брови властелина степи изогнулись еще больше на невысоком лбу, скрытом дорогим шлемом. Он сделал еще один шаг и произнес холодным властным тоном:
       - Я прощаю тебя, Лиховид. Никогда больше не допускай такого шума при тайном движении войска. Гнев мой забыт. Но за эту милость ты сейчас поведешь свою дружину с юной стороны, как раз когда мои латники отрежут от частокола этого дурака, брата Даврита. Иди!
       Хорватский князь упал ниц перед Баяном:
       - Благодарю тебя, небом данный владыка! Волю твою исполню.
       Каган небрежно махнул кистью стоявшим поодаль воинам. Снова забили барабаны, передавая приказ полководца. Гул рубки долетал до ушей Баяна и он знал, что это Ждан пытается прорваться к его шатру во главе клина отборных конных воинов. "Скоро уже ты будешь беседовать со своим любимым богом грома и молний. Умри достойно, если это тебя так порадует непокорный глупец", - усмехнулся Баян. Он бесшумно переступил порог своего походного дворца. Стражи в желтых шелковых колпаках застыли в поклоне, пока повелитель не скрылся в шатре.
       В ужасе поняли склавины, что бросившиеся в атаку дружинники обречены. Тяжелые пехотинцы кагана стеной встали на пути Ждана. За спинами их вновь построились лучники и метатели дротиков. Градом посыпались снаряды на головы нападавших. Тяжелая конница зашла с тылу и при поддержке легких аварских и булгарских конников замкнула кольцо. Германские наемники с топорами и тяжелыми квадратными щитами встали преградой между окруженными и лагерем. В то же время на него с нескольких сторон двинулись воины каганата.
       Византийские послы низко поклонились Баяну. Андронику теперь было ясно зачем каган взял его с собой. Он задумал показать римлянам расправу над обложенными в лагере скифами, дерзнувшими воевать с ним. Заметил посланник Маврикия и присутствие среди аваров давнего врага империи князя Радогоста. Перед сражением крутился он среди перебежавших к аварам склавин, чего-то ожидая.
       Баян задумчиво уселся на резной деревянный трон, раскрашенный многими цветами и местами украшенный золотой чеканкой. Взор владыки пробежал по покорным лицам советников и приближенных, равнодушие увидел он в чертах константинопольских гостей. Все эти люди стояли по обе стороны от него. Баян поморщился и сложил одну ногу на другую, тоскуя что нельзя вольно усесться на войлоке пола. С ласковой улыбкой обратился он к посланцам Маврикая:
       - Скажи, Андроник, что поручил тебе твой господин и мой брат?
       - Великий, я уже объяснял тебе, что вся вина за наглое нападение на твоих послов лежит на разбойничьих шайках. Увы они расплодились в последние годы, пользуясь хаосом посеянным нашей ненужной враждой. Император приказал армиям Иллирика и Фракии сделать все возможное, чтобы изловить или уничтожить наглецов. Все отнятое у скамаров мы возвратим тебе, как хозяину имущества. Таковы наши законы. Этого же требует дружба. Божественный Маврикий надеется, что твои люди тоже сумеют возвратить тебе часть похищенного.
       "Хитрая змея", - подумал Баян со злобой. Но выражение его лица осталось милостивым, лишь слегка дернулись морщинки подле глаз. Он повернул голову и множество темных кос с вплетенными яркими лентами колыхнулись на железных плечах властелина степи.
       - Ты все правильно мне сейчас сказал, - негромко заговорил каган, - но мое старое сердце неспокойно. На моих верных слуг нагло напали на римской дороге люди пришедшие с вашей земли. У меня отняли не только золото, но и жизни моих преданных детей, как могу я успокоиться, как могу я удовлетвориться вот такой помощью Маврикия? Как стану глядеть в глаза моих соплеменников и родичей? Скажи мне, Андроник?
       Посланник цезаря не подал виду, что ощущает нажим. Он слегка поклонился в знак почтения словам кагана, потом ровным тоном ответил:
       - Император не может вторично выплатить все, что он уже ранее передал твоим людям. Они ехали под собственной охраной, римские солдаты оберегали посольство великого Баяна до границы, пока не передали дело безопасности его в руки сильной аварской стражи.
       Баян нервно потер ладонями о ручки своего трона.
       - В следующем году...
       - Великий, - прервал римлянина вошедший германец, - по твоей воле доношу немедля: в лагере склавин смута. Наши воины прекратили атаку и ждут твоего нового приказа. Радогост поехал в стан врага.
       Каган показал в улыбке свои редкие зубы:
       - Видишь, Андроник, мне не нужно ждать целый год вашей новой дани, я просто вырву сейчас с корнем всякую вражду ко мне здесь, а потом научу императора ценить мир со мной. Разве не вы подначивали склавин враждовать со мной, тогда как я вообще люблю мир и покой? Вы, это делали вы, византийские кроты! Разве это не ваше любимое дело стравливать племена, сеять вражду! - он повысил голос почти до крика. - Больше всего боитесь вы, что под моей рукой соединятся все народы севера и обретут общую силу! Правду я говорю, мой преданный Вернар?
       - Да, великий! - рявкнул недавно вошедший германец, начальник отборной пехоты каганата. - Под твоим началом мы разобьем любого.
       Баян резким кивком приказал ему продолжать.
       - Если хочешь знать мое мнение, то эти римские лисы только и умеют вилять. Я человек прямой, воин и скажу в лоб! Трудно заставить их держать слово уговорами. Но как кончим войну со склавинами, только прикажи и мы научим этих византийских плутов поступать по мужски.
       - Нас оскорбляют здесь! - воскликнул Евстасий, советник римского посла. Глаза его широко раскрылись от деланного возмущения. - Великий Баян, сделай так, чтобы посланцам Маврикия оказывали должный почет.
       - Простите моего горячего стратега, - каган причмокнул и сузил коварные глаза, - он простой рубака. Но вы должны понять, особенно ты Андроник, что уже завтра не останется севернее Дуная враждебных мне племен, а значит и дело наше с ограблением моих верных людей вашими разбойниками нужно пересмотреть. Подумай, Андроник! - он поднялся и поправил высокий шлем с разноцветными нитями на вершине конуса. - Идемте все, посмотрим, что творится в становище склавин.
       Все произошедшее в лагере потрясло Амвросия. Отбив первую атаку и потеряв лучших воинов в безрассудной атаке, скавины впали в раздоры. Вожди были убиты или запутались в спорах. Подобно грому при ясном небе войско узнало что князь Радогост едет к окруженным, чтобы спасти их от гибели.
       - Выслушать! Убить! Он нам брат! - кричали люди, перебивая друг друга и набрасываясь один на другого.
       На глазах молодого римлянина склавины разделились на две силы. Одна выступала за битву до конца с ненавистными аварами, другая желала спасения и не видела в Радогосте недруга. Больше всего на этом стояли выходцы с южных земель племенного союза. Между сторонами была еще масса растерянных, не определившихся людей. К ней относился и Амвросий, хотя дружинники его десятка хотели услышать Радогоста. Решено было собрать круг и пустить князя в становище. Он обещал, что авары не станут нападать, пока склавины не кончат воинский совет.
       Бой на одном из валов утомил Амвросия. Он был голоден, ныли руки и немного кружилась голова: камень из пращи попал ему по шлему. Недолго юноша вообще пролежал без чувств. Потом поднялся и снова принялся отпихивать и рубить наползавших на частокол хорватов.
       - Радогост! Радогост едет! - донеслось до молодого римлянина.
       "Почему он даже не потребовал от нас клятвы, что покинет лагерь живым?" - спросил себя Амвросий. Дерзость и уверенность этого вождя пленяла. Он появился верхом, без доспехов и только с мечом на поясе. Издали сложно было разглядеть лица князя, но юноша подумал, что оно должно было быть спокойным. "Этот человек многое пережил и если он желает сейчас говорить, то, наверняка, знает, что предложить. Почти все мы не хотим погибнуть, хотя именно это нам явственно грозит".
       - Пусть говорит! Говори, Радогост! Как ты оказался здесь? - летели со всех сторон выкрики. - Мы ждем, князь! Говори скорей, во имя Перуна!
       - Тихо! Тихо! - заорал дружинник с косичками на висках.
       "Часлав", - узнал его Амвросий. На миг вспомнилось как тот учил его еще мальчиком ловить рыбу, а потом исчез. "Сохранит душа память, если меня убьют или нет?" - подумал он. С каждым часом все сильнее хотелось ему жить, радоваться пению птиц, аромату трав и вкусу пищи. "Погибнуть сейчас? За что? Для чего? Во имя Перуна? Но это глупо!"
       - Замолчите! - пресек шум Будимир, доверенный человек Всегорда и приятель Валента. - Приехал Радогост, значит пусть скажет.
       - Верное слово! - гаркнул Кабан. - Замолкнем.
       Князь спешился. Потом взобрался на поставленную в центре круга повозку и размял плечи, оглядывая войско суровым взором. Лицо князя имело крупные черты, густые черные усы переходили в коротко остриженную бороду, крупный нос дополнялся тяжелыми щеками, брови дико щетинились и лишь рот был странно аккуратен. Немалый рост и крепкое сложение придавали движениям его уверенность силы.
       - Я не посланец Баяна, - начал он дерзко, - пусть недруги мои уберут в колчаны стрелы и дротики. Они еще пригодятся для других дел. Всегорд не пожелал советоваться со мной и повел вас в это безумный поход. Каган аваров мой друг, мы вместе воевали в южных землях и оба знаем цену доброго союза соседей.
       - Это не так! Всегорд не мог говорить с тобой! - крикнул кто-то.
       - Радогост не лжёт, - поддержал князя один из старшин.
       - По глупости предводителя или по воле богов, вы, мои сородичи, попали в беду, - прерывисто продолжал князь, давая передать свои слова дальним рядам. - Оставив все дела, один, без дружины, я отправился к аварам, когда понял, что угрожает выступившим на войну. Тут кричали, что это я предал и выдал вас. Ложь! Баян не глуп. Он ждал Всегорда. Он рассчитывал, что волк снова полезет в овчарню и если вы не попали в беду сразу, то только потому, что авары встречали вас на севере.
       - Правда! Верно он говорит! - закричали многие воины.
       - Конечно правда! А кто сомневается? - проревел воевода Хотибор, явно клонившийся на сторону Радогоста. - Продолжай, князь!
       - Вы спрашиваете, что я в силах сделать? Быть может немного. Я могу добиться освобождения всех ополченцев, сдавшихся и поклявшихся никогда не поднимать оружие на аваров. Сложнее будет мне спасти старшин и дружинников. Но клянусь всеми богами, никто из сложивших оружие не будет убит. Кто тут кричал, что мы прогневим Перуна, если не умрем все здесь как один? Эта война сразу была глупостью! Для чего вы пролили столько крови, если знаете какие богатства ждут вас на юге?
       Амвросий чувствовал в людях растущее одобрение слов Радогоста.
       - Нет позора в том, чтобы прекратить глупую и ненужную борьбу, - продолжал князь. - Наш долг перед всеми родами замириться с аварами. Пусть не станет больше взаимной вражды и нападений. Разве сообща не будет нам легче добывать славу и золото у презренных византийцев? Никакой дани не станем мы платить кагану, даже выкупа он не вправе потребовать, если вы прикажете мне договориться о мире и союзе.
       "Он горит как новый вождь всех склавин", - подумал Амвросий. По лицам и жестам воинов читал он признание этого права. "Соберется новый совет племен и Всегорда забудут, а Радогоста объявят князем. Да, он уже князь, этот подлый убийца моего отца!" Жажда мести, не изжитое горе и ужас собственной гибели смешивались в душе юноши. Он не знал как ему поступить, сомнения сковывали его в каждом движении.
       - Дружинников, если потребуется, я выкуплю, хотя верю -- Баян и так отпустит всех по домам. Немного опытных воинов осталось после утренней атаки. Всех возьму к себе. Долго в плену никто не пробудет. На том клянусь Перуном и всеми нашими богами! И на другой год пойдем против римлян войной, они нам природные враги, а не степные пастухи.
       - Ведь правильно он все говорит! Ай, молодец! - толкнул Амвросия в бок один из товарищей. - Чего, брат приуныл, жить будем! Ох молодец.
       - Радогост! - кричал лагерь тысячами глоток. - На щит его! Пусть князем будет над нами! Живи долго, князь Радосгост! Слава!
       Князь властно поднял правую руку над головой:
       - Братья, Всегорд не считал меня другом, однако он был военным главой союза, хотя многие и не любили его. Обида будет нанесена богам, если мы не справим тризну по нему, Ждану и всем павшим в этой войне. С ней и кончим раздоры со степными соседями, а мечи вскорости пустим мы в дело против римских собак. После тризны отправлюсь я в стан аваров и буду говорить с Баяном о конце всех старых раздоров. Верю, что Перун мне поможет!
       Пламя погребальных костров высоко поднималось в ночи. До ушей Баяна доносились песни и выкрики, заклинания духов умерших. Все шло как он рассчитывал: Радогоста в войске склавин приняли как спасителя; многие ходили под его началом против Византии. Властелин степи знал, что проявит милость к этим наглым свинопасам. Иначе поступить было нельзя. "Лучше союзники с Радогостом во главе, чем вечные недруги, всякий раз норовящие ударить в спину. Хорошо еще, что я опередил римлян и они не успели подкупить этих воинственных землепашцев. Да и сумели ли бы они?" - подумал он, любуясь полукругом желтой луны. Многоплеменные воины его разожгли тысячу костров, еще раз внушая склавинам покорность.
       - Теперь ни один народ не посмеет бросить нам вызов, - услышал каган слова Тумана, своего любимца -- начальника легкой конницы.
       "Правильно", - Баян усмехнулся луне и повернулся на каблуках к византийским послам. Укутанные в плащи стояли представители империи немного поодаль от советников кагана в длинных ярких одеждах.
       - Видишь, Андроник, - Баян слегка притопнул ногой и упер кулак в железный бок, - отныне я стану жить в мире со склавинами. Утром они сдадутся и я сдержу свою слово, потому, что честность чтят все варвары и только вы, римляне, думаете будто можно обходиться одним обманом. Средь пленных дружинников я не отпущу лишь настоящих врагов.
       - Давай вернемся в шатер и будем говорить, - дружелюбно ответил глава византийского посольства. - Всегда ты, божественный, казался мне великим человеком. Сейчас я вижу, что и сердце твое безгранично.
       Глаза Баяна засмеялись. "Значит ты понял, что нужно уступить", - подумал он с торжеством. "Ну что, пойдем и будем беседовать за столом, я окажу тебе эту честь, а ты уступишь мне еще золота".
      

    21

       Амвросий с болью вспоминал утро, когда склавины сложили у ног Баяна оружие и поклялись не поднимать его в преть против каганата. Простых общинников отпустили сразу. Унылой вереницей поплелись они в сторону Карпатских гор. Дружинникам южных вождей вернули оружие, но воины Всегорда и его северных собратьев остались в заложниках. Среди них под охраной побрел в глубь степи и молодой римлянин. Более двух тысяч человек осталось в аварском плену.
       Бритые лбы воинов одного из кочевых племен мелькали то слева, то справа. Внимательно проверяли стражи кустистые места и высокие травы, искали осмеливающихся бежать. Однажды им удалось поймать двоих отставших пленников, потом еще четверых. Неудачливых беглецов привязывали к длинной палке за руки и шею. Гнали их отдельно.
       Начальник конвоя с конским хвостом и перьями ворона на шлеме грозил плетью едва плетущимся людям. Шипел топорща жидкие черные усики. Хлестнув одного паренька, он зло крикнул:
       - Если еще кто посмеет удрать, будет продан римлянам! Пускай пару лет поработает веслами на их корабле, прежде чем сдохнуть. Кто смеет бежать, тот предает Радогоста и навсегда теряет милость кагана!
       - Хороша милость, ни воды, ни еды нет, - скрипели склавины. - Уж когда они нас доведут, блудники немытые!? Беда! Сколько добрых людей пало в этой проклятой степи. Век бы ее не видеть.
       Солнце палило без пощады. В воспаленном уме пленников голоса насекомых и птиц сливался в страшный мучительный гул. Счастьем были остановки подле ручьев или спрятанных от постороннего взора колодцев.
       - Вставай! Иди! - гнали авары валившихся на землю людей. Телами коней сбивали невольников в плотную массу. Не желавших подниматься после остановок грозили топтать копытами. Иногда стегали плетьми. - У-у! Хозяин неба, накажи этих псов! Пошел! Пошел!
       Амвросий шел босиком, в одних штанах и рубахе. Сапоги отдал он вместе с оружием в час сдачи. Ноги его искололо камнями и травой. Но он не терял духа, хотя жажда и голод рвали его изнутри. "Все это правда: воины Радогосты убили Валента. Он и только он повинен в смерти отца! Но это только первое несчастье. Мое несчастье! Потом ранен был Идарий и ушел к дулебам Рыва, вторая напасть. Всегорд слишком долго ждал и этим погубил все...", - перебирал юноша в голове последние события. "Но кто убил союзного князя? Кто? Что сказал бы об этом отец?" Ноги его брели сами собой. Тело пошатывало. Хотелось пить, но Амвросий знал, что пройдет еще много времени до того как конные стражники позволят пленникам вновь утолить жажду.
       - Проклятье! Угораздило же меня стать дружинником Всегорда, - ворчал Брасу. - Мать моя, господь, спасите меня! Какой я глупец...
       - Заткни свою пасть! - грубо прервал его один из дружинников Ждана, угрюмый муж лет сорока. - Боги разгневались на нас всех.
       Во время остановок легче было Амвросию собраться с мыслями. Он отчаянно пытался разобраться во всем приключившемся. Одно понимал он твердо: смерть Всегорда нужна была Радогосту. Но теперь человек этот становился единым вождем склавин. Амвросий сам видел как воины подняли его на щите и кричали союзным князем. Больно было думать юноше, что собственная свобода его зависела от воли кровного врага.
       Словно призрак возникли вдали шатры и дым очагов. Не помня как Амвросий добрел до загона для скота, где оставили пленников ночевать. Утром истощенным людям раздали свежий хлеб и позволили напиться. Больше месяца провели склавины в этом месте, питаясь жидким варевом и мучаясь от ночного холода. Разносили его женщины-рабыни. Кочевники каждый день выбирали по десятку-другому человек, которых отпускали домой или уводили дальше на запад. Одна из рабынь рассказала, что Баян приказал малонадежных склавин отправлять в дальние западные земли, чтобы они с оружием в руках доказали верность союзу.
       "Только бы меня скорее отправили домой! Довольно мне выпало бед за этот год!" - молил молодой римлянин неведомые силы. В ночных грезах являлась ему Огняна и он, просыпаясь, мечтал вновь обладать ею, ласкать ее, шептать нежные слова и не оставлять любимую ни на миг. Убежища, пищи, ласки и покоя просил его изнуренный организм.
       - И чего это Баян с нами так возится? - Кирилл размазал руками грязь по потному закопченному лицу. - Другое я про него слыхивал.
       - Что он свиреп, это все правда и крови пролил, что воды в Дунае, но нас на колья сажать никто не станет, - уверенно ответил Дек. Мелкие глазки его сверкнули гордостью. - За нас сам Радогост поручился, мы теперь с аварами в союзе будем. И только сами себе навредить можем, если на какую глупость бес толкнет. Я, как ворочусь домой, отцу да матери поклонюсь и к союзному князю в дружину проситься стану. С ним не пропадешь! Лучше вождя и быть не может.
       Амвросий мало говорил. Его редко спрашивали товарищи с того дня как он перестал считаться десятником младшей дружины Всегорда. Люди думали и разговаривали лишь об одном -- о скором освобождении. Князь, что повел их в поход был забыт всеми, кроме старых воинов. Уныло тянулись недели. Он чувствовал как исхудал, волосы закрывали ему глаза и не было возможности обрезать их. Степные травы поспели, но ничто не менялось в жизни пленников. Стражи освобождали все меньше людей, но и оставалось под их надзором не более четырехсот человек.
       Однажды посреди ночи авары бросили в загон несколько молодых склавин. Утром юный римлянин с удивлением узнал среди них Дубыню, товарища прежних лет, бывалого следопыта.
       - Тихо! Признал, так молчи, - прошептал он Амвросию.
       - Откуда ты здесь? Ведь ты...
       Дубыня усмехнулся близко посаженными очами:
       - Здоров будь, брат! Меня Рыва сюда прислал. Дома беда. Сказал всех верных Всегорду, как Баян их отпустит, звать на север пробираться к дулебам. Там наши хорошо примут. Авары всех отпустят, да Радогост не всех с радостью встретит. Понял или объяснить?
       Они отошли подальше от лишних ушей.
       - Волохов своих забудь, им едино какой будет союзный князь, лишь бы сытым быть. Богов они наших не признают. Знаю, ты Сварога и род его великий чтишь. То, доброе дело! Мне вот Леший первый друг, да отец он.
       - А беда какая? - выдавил из себя Амвросий. Скулы его напряглись. Дыхание сперло в ожидании недобрых вестей. - Что ты говорил? Идарий цел, поправился? Видел ты его?
       - Дурья твоя башка! Все живы, а беда другая. Как вы со Всегордом в поход двинулись с востока напали анты. Уж не знаю кто их вел, только подошли они ночью к городищу Магуры и ворвались в него. И никто не скажет как они ворота отперли, потому что ни одной живой души не осталось. Кого не убили, так с собой увели. Сейчас Радогост против них войско созывает, мстить собирается. Только Рыва говорит, в сговоре он с ними. Понял? Вот такая, брат, беда...
       Амвросий закрыл дрожащими руками лицо. "Проклятье! Этого не может быть! Не должно этого быть! Боги, провалитесь в бездну со своими шутками! Зачем вы все разрушаете вокруг меня? Зачем?"
       - Э-э, друг, - Дубыня погрозил пальцем и наставительно поднял брови, - ты не вздумай бежать. В миг догонят, да на кол посадят. Они нас сами отпустят. Каган поклялся всех отпустить и слово свое, собака поганая, сдержит. Хитрый он очень, хитрее его никого в свете нет. Ему что нужно? Союзник ему теперь надобен... Да у тебя, никак, - нос парня озабоченна наморщился, голова слегка накренилась вправо, - родные там были, в городище... Беда...
       Молодой римлянин больше не слушал. С неистовой болью думал он об Огнняне, жене своего приемного отца и его малышах. Все это стало теперь призраком прошлого. Больше не было у него счастья. Внезапно он подумал об Идарии и Вердагорде. Ему стало жаль друга не меньше, чем себя. "Нам больше некуда спешить! И никто нас не ждет".
       Несколько ночей он не мог спать, а порой, засыпая, вздрагивал, слыша голоса навсегда потерянных близких людей. Тело его словно разбил паралич, тяжело стало двигаться и дышать. Даже голод потерял остроту и только от каждой мысли об огромной потере все внутри него сжималось. Амвросий словно призрак бродил среди пленников никого не замечая. Лишь изредка беседовал он Дубыней и другими товарищами. Дни тянулись за днями, недели проходили за неделями.
      

    22

       Толстая белокурая женщина поставила ведро перед невысокой оградой. С плеча ее в пыль свалился мешок с пахучим хлебом. По одному подходили к ней пленники, выпивая чарку мутного вонючего супа и забирая свой кусок лепешки. Конная стража всегда была начеку. Каждый день в полдень приносили пленникам еду. Иногда по милости кагана им давали немного мяса, капусты или репы. Авары никого не заставляли работать на разбитых неподалеку огородах.
       - Беги, сынок! - прошептала Амвросию рабыня, когда черед дошел до него. Поймав его удивленный взгляд, она пробормотала на ломанной латыни: - Убегай отсюда, парень, ты ведь не из их племени!? За друзей не бойся, они будут целы...
       Он несколько раз кивнул с благодарностью, отходя в сторону. Зубы юноши вцепились в кусок хлеба, мягкого на этот раз, а в мыслях огнем вспыхнули опасения: "Может Радогост узнал про меня и приказал убить? Зачем ему живой личный враг? И куда мне бежать!?" Он безвольно запустил пальцы в до черноты грязные волосы. "О, боги! Что мне делать? Был бы хоть конь... Под кем ты скачешь сейчас, мой милый Скиф!?"
       - Иди сюда! - окликнул его незнакомый авар с недобрым бритым лицом и перетянутыми серебряной проволокой косами.
       В сопровождении пятерых хорватов с топориками он важно обходил ограду, выставляя вперед большой живот и тонкую нижнюю губу. За ними, немного отстав, пара верховых в легком вооружении и красивых шлемах с птичьими фигурами над круглыми навершиями гнала восьмерых истрепанных пленников. Амвросий узнал среди них одного пожилого римского дезертира, ранее сражавшегося в отряде Валента. Двое хорватов перескочили через забор и схватили юношу. Толчками, они вывели его вперед и прижали грудью к ограде.
       "Почему я не удрал вчера!" Он яростно сжимал зубы, чувствуя как палки давят на ребра. Завладей он ночью лошадью и ветер свистел бы сейчас в его ушах. "Никогда бы они не догнали меня! Никогда". Амвросий нервно потер подбородком о плечо.
       - К остальным! - приказал старший из воинов.
       Амвросия отпустили и он следуя указующим жестам перелез через невысокий забор и присоединился к другим римлянам. Кроме него авары не выбрали больше никого. Пленников отогнали прочь от огороженной массы склавин и позволили им лечь отдохнуть подле узкой тропы.
       - Я тебя узнал, парень, - прошептал знакомый Амвросию римский дезертир. - Только ты зарос малость, наверное в первый раз так. Хэ-хэ! В твои годы я дрался с готами в Италии. Ох и веселая была пора. Тебе меньше повезло... Как твое имя?
       - Меня зовут Амвросий, если помнишь...
       - Всем нам конец, с именами и без, - проворчал скуластый сутулый человек в изодранной полосатой тунике, дернул пару травинок из земли. - Сдохнем теперь на каменоломнях или прикованные к веслам.
       - Что ты болтаешь, Магнеций! Ничего наперед нам не известно, - огрызнулся первый римлянин, - и пугать себя незачем. Господь милостив. А меня, парень, - он повернул бородатое морщинистое лицо к Амвросию, - все кличут Савелием, хоть это и не первое мое имя. Мы сражались в пехоте, а ты вино был конным лучником?
       Амвросий кивнул и загадочно улыбнулся. "Я буду жить. Радогост не ищет меня, все здесь из бывших подданных императора. Значит нас отобрали специально", - подумал он, почесал пятку веточкой и откинулся на траву. От яркого света клонило спать. Он зевнул, потянулся и закрыл глаза изодранным рукавом.
       На закате авары пригнали до сотни рабов-мужчин. Отобранные среди склавин пленники добавились к ним. К рассвету второго дня люди, двигаясь почти без остановок, вышли к небольшому селению у подножия холма. На нем громоздилась деревянная крепость -- одно из укреплений оборонительного круга аварского каганата. У поселения располагался большой круговой загон. Обнесен он был высоким частоколом и имел наблюдательную башню. Здесь уже находилось свыше двухсот людей: гепидов, готов и римлян, которых было больше всего. Оборванные и исхудалые человеческие существа спали на земле, ели черный хлеб, пили мутную воду из бочек и испражнялись в выгребные ямы. Многие были больны и едва переставляли ноги.
       Андроник осторожно спустился по приставной лестнице с вышки для надзора за рабами. Авары действительно собрали нужное количество мужчин, но среди них было немало тех, кто слабо подходил под условия договора. "Что мне делать с этими умирающими?" - спросил себя посол, спрыгивая на липкую землю. "Пусть Туман изволит выполнить, все как должно -- за полутрупы я платить не намерен! Или это будут здоровые мужчины, пригодны для дела, или меня самого в Константинополе не погладят по голове".
       - Все ведь как должно? - спросил знатный кочевник с легким презрением. Желтые клыки его обнажились в самодовольной ухмылке.
       - Нет не все, - пресек его римлянин жестко. - Позаботьтесь, чтобы я получил только здоровых людей, больных можете оставить себе, за них империя не даст даже ломанного медяка. Зато ты, почтенный, отдашь кагану немало своего золота если сорвешь наш договор. Баян правитель великого сердца, но и он может снять голову с плеч, когда вина человека очевидна. Позаботься, чтобы все было именно "как должно".
       Ужас проступивший вместе с потом на лице кочевника немного порадовал императорского посланца. "Да, я научился обращаться с этими вонючими, никогда не мытыми варварами!" - подумал он. Но Андроник не был доволен переговорами с Баяном. Хитрый властелин северных земель на глазах римлянина сумел вывернуться из самой непростой ситуации. Он не только одержал военную победу над скифами, но и восстановил с ними дружбу, что византийцы считали почти невозможным.
       Баян немного полюбовался на то, как склавины бросают к его ногам оружие и увел Андроника в шатер. Пленникам было объявлено, что каган не может смотреть как сдаются люди, которых он уже начинает считать братьями. Глашатаи прокричали, что великий Баян постарается как можно скорее возвратить сдавшихся к достойному столь храбрых мужчин военному ремеслу. Византийский посол поморщился, понимая, против кого теперь обратят свои мечи скифы. Однако, он решил стойко встретить коварные игры гуннского короля.
       В дорогих одеждах восседал Баян на своем резном троне. Высоко поднималось пламя в очаге между ним и Андроником. Посланец Маврикия стоял впереди своей небольшой свиты, видя как вздрагивают огненные отблески на лице кагана. Знать и полководцы варварской империи еще больше отдаляли византийцев от степного властелина.
       - За последние дни мы много говорили с тобой, Андроник, - начал Баян неторопливо и тихо, - и ничего не достигли. Ты увертлив словно молодой олень и твой хозяин должен высоко ценить верность такого человека. Но отныне от меня больше зависит покой вашего дунайского рубежа. Я не только друг Маврикия, но и защитник. Разве я не разбил на твоих глазах склавин и не принудил их к миру после стольких лет раздора? Этим я большую пользу принес вашему властелину.
       Бледное лицо Андроника стало еще светлей. "Лжец! Ты как собак спустишь теперь на нас орды скифов и еще хочешь благодарности? Или тебе нужен выкуп за покой Фракии, за мирный сон наших городов?"
       - Я совершил полезное дело и даже был милостив, чтобы научить этих темных лесных жителей понимать добро. Видишь, мы, авары, воюем не только мечом, не то что вы, христиане. Я не прошу благодарности от Маврикия за помощь в войне со склавинами, вечно беспокоящими вас. Но нужно отплатить за обиду нанесенную мне бесчестным разбоем ваших скамаров, наглых и безнаказанных! Ты понимаешь меня, Андроник?
       - Великий. Вскоре ты получишь обратно часть имперских подарков, отнятых скамарами у твоего посланца. Наши солдаты наказали виновных в грабеже, но мне радостно было бы услышать об успехе в таком же деле от твоих людей. По силам ли воинам каганата такая задача? - посланец Маврикая с удовольствием заметил недовольство приближенных Баяна. - Увы я не жду этого и готов признать, что тебе, владыка, не помешало бы укрепить армию подобно тому как сделал это август.
       Баян улыбнулся. Он решил оставить намеки и перейти на прямоту:
       - Понимаешь ли ты, что один я могу удержать в два будущих года склавин от нападения на империю? Видел ли ты их силу? Сознаешь ли, или боги лишили тебя былого разума, что я только хочу защитить вас от этого жестоких племени, которым даже мне трудно управлять?
       "Ты говоришь так, словно Радогост не твой союзник", - подумал посол с горькой усмешкой. Обидно было сознавать, что Византии все еще приходится покупать мир с аварами. Андроник знал, что война стоила бы сейчас дороже, да и реформирование армии не было еще завершено.
       - Что ты хочешь за свою помощь, великий? Только прошу тебя, не говори о повторной выплате денег, которых твои подданные не сумели уберечь. Маврикий никогда не согласиться платить за провинность твоих людей. Это лишь подтверждает его добрые чувства к тебе, владыка. И если тебе по силам избавить римское государство от набега скифов, то я готов обсудить этот вопрос отдельно, от лица цезаря.
       - Вот это мужской разговор, - каган потер ладонь о ладонь. - Не стану требовать повторной дани, может быть ты прав. Однако я хочу получить от моего брата Маврикия две вещи. Мне нужен золотой трон, хорошей византийской работы и я хочу иметь слона. Взамен я заставлю скифов два года не беспокоить империю.
       Андроник сделал усилие, чтобы не засмеяться. Желание получить слона показалось ему странным и непрактичным. "Прихоть!" - решил он.
       - Этого мало, - произнес посол смело, сразу заметив как потемнел от гнева Баян, - и твое требование нелегко исполнить. Золотой трон, это чрезмерно дорогой предмет. Даже позолоченный трон работы лучших столичных мастеров, внушительный и красивый, будет немало стоить казне. Слон же будет тебе доставлен в следующем году, хоть это и необычайно редкий и ценный зверь. Да и дело непростое.
       - Тогда я требую 15 000 солидов сверху, - быстро произнес Баян, внутренне ликовавший от того, что получит живого слона. - Но трон как ты описал, я тоже желаю получить.
       Посол Византии задумчиво посмотрел сквозь огонь, отделявший его от кагана. Пальцы римлянина невольно пробежали по ухоженной бороде. Правая нога его нервно подергивалась: решалась не только вопрос спокойствия империи, но и его собственная судьба. Нельзя было ошибиться и прогневить автократора. "Аркадий поймет меня и поможет", - мысленно шептал себе Андроник. Наконец он робко произнес:
       - Ты получишь 20 000 солидов, а взамен выдашь цезарю всех мужчин римлян, дезертиров, рабов или взятых в чужих землях. Это должны быть крепкие здоровые люди числом не менее 1500. Только так я смогу добиться удовлетворения твоих требований, великий.
       - Я даю согласие! - грозно ответил Баян. - Пусть Великое голубое небо благословит навечно нашу дружбу с Маврикием. Немедленно отдам я приказ, чтобы нужное число рабов было собрано, хотя это и непросто.
       Ступая по липкой после утреннего дождя земле, Андроник думал, что сделал все возможное, чтобы не спровоцировать нападения аваров вместе со скифами на балканские земли Византии. Однако посланник не чувствовал себя победителем. "Ты умеешь шантажировать нас, Баян!" - повторял он снова и снова. Единственным, что успокаивало его -- знание, что империя остро нуждается сейчас в сильных людях, а он их добыл.
      

    23

       Амвросий к своему удивлению заметил, что после появления на башне разодетого византийца, авары очистили загон от больных. Стражи поменяли воду и улучшили питание пленников. Среди них немало было выходцев из Италии, Реции и Норика, но больше всего было иллирийцев. Юноша не успел познакомиться со многими. Вскоре ворота открылись и собранных людей погнали на юг. Вместе с аварскими охранниками ехали двое римлян, один из которых выглядел как воин. Комес Александр, так называли его остальные. Амвросий знал, что это высокое звание в Риме.
       - Сгинем теперь в рудниках Эпира, - лепетал лысый римлянин лет тридцати с обвислой кожей на лице. Размахивал кровяными ладонями перед лицами невольников: - Ведь я три года к веслу прикован был, одну надежду имел на Богородицу. Корабль мой о скалы разбило, так и попал к варварам. Вот теперь они меня, проклятые язычники, продали...
       - Это ты, брат мой, еще мало намыкался! - качал острым носом плечистый бородач, тянувший правую ногу. - Вон я пастухом был у этих гуннов. Раз один меня заставили жеребцов объезжать на глазах эдакой знатной сволочи, так с тех дней и хожу я плохо, хоть и на вид здоровяк.
       В потоке этих несчастных людей Амвросий еще острее ощущал свое одиночество. Многие рабы были взяты аварами в набегах, но были и византийские дезертиры. Они предпочитали помалкивать: рассказы о бегстве с императорской службы могли только повредить, дойди они до ушей римских чинов. И все-таки молодой человек перешептывался в пути с Магнецием, Савелием и другими бывшими воинами Византии, пока коменс не отделил их от общей массы, приказав охранять особо зорко. Татуировки выдали в них при осмотре беглых солдат автократора.
       - Пропали мужики, - прошептал один из невольников. - В войско их никогда не вернут, а вот каменоломен беднягам не миновать... Оттуда только на небо и дорога, иной никто и не видел.
       "Жаль, если случится так!" - подумал Амвросий с надеждой на лучшую долю для спутников. От этих людей он узнал как трудна жизнь солдата, без денег, без наград за отвагу и своего дома. Они оставили пределы Византии в надежде найти среди варваров больше воли, уйти от бесправия, доносительства, воровства и оскорблений командиров. "Что вас теперь ожидает, братья?" - вздохнул юноша. Собственная судьба не волновала его, до того подавлен он был всем случившимся.
       Через неделю пути аварскую охрану сменили конные византийские воины. На овальных щитах их была изображена рука держащая за уши зайца. Справа вверху красовалось пурпурное скрещение литер "Х" и "Р". На сегментарных шлемах некоторых солдат имелись желтые гребни или волосяные кисти. Пища пленников снова стала ужасна: вода с уксусом, лук и гнилые сухари -- вот все, что они получали. К несчастью идти приходилось по разбитой римской дороге и ноги людей кровоточили от камней. Мало кто имел обувь и не было времени, чтобы сплести сандалии.
       - Проклятье! - ворчал Амвросий, постепенно выходя из состояния отрешенности. Окружающее врезалось в его тело, но оживающий на время разум не мог вырваться из пут пережитого. "Ничего более у меня не осталось. И бежать даже некуда", - вертелось в мыслях юноши.
       - Эх, парень, все мы люди пропащие... - отвечал басом невысокий смуглый мужчина, словно обращались к нему. Одежда его была в дырах, открывая густую черную шерсть. - На одного господа наша надежда...
       Далмация встретила колонну неприветливо. Каждые несколько дней шел дождь. Солдаты не позволяли пережидать непогоду. Остановки были короткими. Невольников спешно гнали вперед. Крепости, селения, разоренные виллы проплывали перед глазами путников. Леса и горы рассекались зелеными низинами. На немногих полях и огородах, в не заброшенных садах трудились крестьяне в грубой серой одежде. В лугах паслись овцы и козы, несколько раз видели путники коров.
       "Наконец солнце!" - подумал Амвросий, радуясь сохнущим на теле лохмотьям. Подошвы его ног заживали и стали твердыми как камень. Он сильно исхудал, но к счастью не заболел, как некоторые невольники. Реже позволял он себе вспоминать близких и потерянную любимую, так было легче выносить новые тяготы. Но стоило представить образ Огняны как сердце его сжималось от неуемной тоски.
       Черноглазый иллириец одних с Амвросием лет в бессчетный раз рассказывал ему свою историю:
       - Мать послала меня к тетке, да за хворостом. Отец тогда еще быка нашего холостить собирался. Вышел я из селения и мимо приятелей и скотины всякой, прямо через поле -- к тетушке милой. Она у меня добрая была! А как вернулся под вечер с вязанкой, чую что-то совсем никого нет. Глянул в дом: пусто там, никого. Вот тогда я с дури кричать стал. Звал! А там и раз, на мне уже веревка очутилась. И авар верховой с косами погаными, тьфу, как злая баба усатая смеется... Так и угодил к ним в рабство. Уж не знаю сколько весен пастухом ихним был.
       - Не весело. Зовут тебя как?
       - Так старое имя мое Феофан было, - шмыгнул носом паренек. Показал кривые белые зубы в глуповатой ухмылке: - Вот тебе бы лицо постричь, а то зарос больно смешно. Жаль ножниц нету.
       "Нашел заботу, дурень!" - мысленно усмехнулся Амвросий.
       - Стой! - прокричал комес. Рысью проехал мимо колонны. - Сейчас все у меня вправо смотрите, - он указал направление для верности. - Там вам добрый совет будет, на случай бегства или неповиновения! Заодно пусть каждый забудет свои дурные привычки. Вы теперь собственность божественного Маврикия! Слава Иисусу Христу! Вперед!
       Невдалеке от городской стены, за которой виднелись черепичные кровли городских кварталов, путники увидели нанизанные на высокие колья человеческие головы. Их было не меньше десятка. Несколько ворон жадно клевали дармовую добычу, нахально вертели головами и кричали как будто угрожая медленно бредущим людям.
       - Скамары это казненные, спаси Христос! - пробежало по рядам.
       Амвросий поднял глаза на уродливые головы и внезапно узнал в одной из них знакомые черты. То была голова Ржавого Сергия. "Значит и для тебя, отважный вождь, год не оказался хорошим. Может хоть родные твои остались живы? Может сын уцелел? Хвала всем богам, если это так", - подумал юноша с жалостью. Неожиданно он понял, что византийское золото погубило главаря разбойников. Слишком серьезным оказалось дело, слишком многое оно задевало в политике империи. "И Валент погиб с этим золотом на руках! Если я убегу и воспользуюсь своей долей, то окажусь в немалой опасности. Кто знает, что мне грозит?" Он заключил, что разумнее всего было бы затеряться. Но мысль эта показалась ему смешной. "Затеряться? Я и сам не знаю, куда меня забросит Фортуна".
       Колонна двинулась через редкий лиственный лес перемежавшийся с зарослями боярышника и дикой малины. Несколько раз видели люди удирающих прочь рябчиков. Трещали белобокие сороки, копошась на макушках осин. Свистели на многие голоса птицы. Иногда подле берез россыпями виднелись подберезовики, со шляпками белыми у молодых и серыми у зрелых грибов.
       - Пожарить бы их сейчас! - Амвросий подмигнул Феофану.
       - Или так пособирать да пожевать. Да кто же нас отпустит!
       На большой поляне колонна сделал остановку. Солдаты раздали хлеб, впервые за много дней не пахнущий гнилью. Из ручья невольникам было позволено напиться воды. Остановка оказалась непривычно долгой. Амвросий упал на траву и заснул. Когда он открыл глаза, то заметил, что кругом полно варваров, тех что он видел прежде в аварском загоне. Но римляне вели их отдельно и под большим конвоем. Прибывшие солдаты имели на щитах не зайца сжатого за уши в кулаке, а черного орла на голубом фоне. Все воины были пешими. Снова началась раздача еды, но уже новоприбывшим людям.
       "Проклятая судьба!" - вздохнул Амвросий и почесал свою светлую бородку. Он перевернулся на другой бок и опять сомкнул веки. На этот раз спал он неглубоко. В кошмарном видении анты разрушали городище Магуры, резали и вязали людей. В огне пожара слышал он голос Огняны. Но как ни силился молодой римлянин, ничего не удавалось разобрать. Вдруг пробудившись, он с радостью понял, что не сгорел в этом пламени. "Я жив! И я постараюсь выжить, что бы не случилось еще", - сказал он себе с появившейся вновь твердостью. В членах ощущал он послушную гибкость и энергию.
       - Подымайтесь! Хватит храпеть будто вы кабаны! - крикнул ему в лицо чернобородый десятник с шрамом под глазом. - Вперед! Вперед!
       - Идем что ли, брат, - пробормотал Феофан.
       - Пошли, - вздохнул Амвросий и сделал шаг в сторону дороги.
       Минуло всего несколько часов и невольники увидели море. Взору Амвросия явилось оно впервые. С каменистого склона взирал юноша на зеленоватую водную гладь, конца которой не было видно. Даже в покое ощутил он могучую силу морской стихии. Вопреки тревогам, поддался он на миг очарованию зримых просторов воды.
       "Воистину велики твои творение, Океан!"
       Мелкие волны ползли по поверхности вод, добираясь до берега они рассыпались или рождали брызги у больших темных камней. В бухте, куда держала путь колонна, виднелись два десятка одномачтовых кораблей. Они слегка покачивались подобно огромным уткам. На палубах копошились люди, а в сторону песчаного берега двигались лодки. Дальше коричнево-зеленой громадой вставал над водой мыс. Отсюда летели в сторону лодок крикливые чайки.
       По извилистой тропе начали невольники спуск к морю. Глинистая сухая земля пылью рассыпалась под ногами людей. Мелкие камешки летели вниз по склону, задевая сухие кусты и валуны. Солнце не светило уже так жарко как немногим ранее, день переходил в вечер. С моря несло прохладой и соленым запахом вод.
       Молодой римлянин осторожно ступил на горячий песок. Здесь уже встречали спускающихся солдаты императора. Кучками стояли люди в ожидании приближавшихся лодок. Матросы на них поднимали и опускали в воду весла. Жужжал в волосах и светлых травах теплый ветер. Юноша посмотрел в сторону, куда уходило светило и ему подумалось, что отныне он может больше не увидеть этой земли. Ни горечи, ни страха не ощущал он в этот момент. Хотелось только понять, куда бросает его судьба.
       - Знаешь, в какую сторону нас отправляют? - спросил он мужчину с мягкими чертами и пухлыми треснутыми губами. Почесал голову, полную песка и старой жирной пыли.
       - Один бог, это может сказать, - покорно причмокнул собеседник.
       "Окунуться бы сейчас. Вода, должно быть, хорошая, смылась бы всю грязь и усталость", - подумал юноша. Он прикинул, имелся ли у него за последние недели шанс вырваться на волю. Руки и ноги его были всегда свободны, но стражники следили за каждым шагом невольников. "Побеги я один, нагнали бы вмиг, а товарищей добрых -- нет. Да и как я бы вырвался?" Он горько усмехнулся и прищурился на один глаз.
       Маленький краб пробежал у самой кромки воды и скрылся в песке.
       - Успели до конца навигации! Пускай теперь они покачаются по волнам, а мы передохнем.. - уловил Амвросий слова одного из стражей.
       "Значит плыть не в Италию", - мгновенно сообразил он.
       Вариант названия: "Книга вторая. Переломы судьбы".
       Славяне называли волка "чужим", он считался связующим мир людей с миром духов.
       Вет (вече) -- совет древних славян. В данном случае ветом называют совет поеменного союза склавин.
       Стены Анастасия (длинные стены) - внешний рубеж обороны византийской столицы, тянувшийся на 42 км. Построены при императоре Анастасии I (491-518 годы правления) в дневном переходе от Константинополя.
       Галлия - современная Франция, Иберия - Испания.
       Ведун (ведающий, знающий) -- языческий жрец у древних славян. Ведуны отвечали за отправление культов. В отличии от волхвов они не жили отдельно от общин.
       Маврикий -- византийский император, правивший с 582 по 602 годы.
       Сократ (470-399 г. до н. э.) - древнегреческий философ, перешедший от рассмотрения природы и мира к изучению человека. Прославился как философ-воспитатель.
      
      
       Волохами у южных славян назывались потомки романо-дакийцев, чаще всего живших в горах и являвшихся пастухами. Они находились в зависимости от новопришлых племен. Слово "волох" происходит от имени скотьего бога славян Велеса.
       Демокри?т Абдерский (ок. 460 до н. э. - ок. 370 до н. э.) - древнегреческий философ материалист, ученик Левкиппа, один из основателей атомистики.
       Ани?ций Ма?нлий Торква?т Севери?н Боэ?ций (ок. 480-524 гг.), римский государственный деятель, христианский философ-неоплатоник. Казнен по обвинению в измене остготами, которым служил на высших постах. Оставил работу "Об утешении философией", где пытался решить проблему свободы воли и промысла бога.
       Пифагор (ок. 540-500 до н.э) Архит (ок. 400-365 до н.э.) - древнегреческие философы, основатель пифагорейской школы и один из ее видных представителей.
       Слова Геракли?та Эфе?сского (544--483 гг. до н. э.), древнегреческого философа-досократика. Он считается основателем диалектики в ее первоначальном виде.
       Местность в Италии между Этрурией и Адриатическим морем, севернее Рима.
       Паннония - бывшие римские провинции (Верхняя и Нижняя) в верховьях Дуная, ставшие вместе с восточными и северными территориями местом становища аваров.
       Фиск (лат. fiscus) - римская казна, первоначально казна императора.
       Препозит опочивальни (лат. Praepositus sacri cubiculi) - один из высших сановников в Византийской империи, должностное лицо ведавшее покоями императора и особо к нему приближенное. В его подчинении находились евнухи (cubicularii).
       Клиентами в римском обществе назывались лица служившие за вознаграждение влиятельному лицу (паторну).
       Авл Корнелий Цельс -- римский писатель, живший в I веке до н.э.
       Комес или трибун -- титул придворного чиновника Восточной римской империи или командира номера (лат. numerus), соединения из 300-400 воинов в пограничных либо полевых войсках.
       Диоген -- древнегреческий философ, основатель школы киников.
       Кассандр -- царь Македонии с 302 по 297 год до н.э.
       Гай Галерий Валерий Максимиан -- римский император 293-311 годы.
       Скриний (scrinium) - административная служба префектуры, канцелярии. Для каждого из двух диоцезов Иллирика - Дакии и Македонии - существовал особый скриний, при котором, возможно, были особые гарнизоны, предназначенные для охраны скринариев (Максимовиh. Илирик, 32). В данном случае имеется в виду глава префектуры Иллирик (префект). Об особенностях употребления терминов eparcoV-uparcoV, которые, в сущности, являются идентичными, в ЧСД см.: Lemerle, 39-40. Ко времени описываемых событий Фессалоника, видимо, стала центром префектуры, так как северные области полуострова практически ушли из-под контроля империи в результате нападений варваров. Была ли столица перенесена сюда прямо из Сирмия (как утверждает житие св. Давида Солунского) либо из Юстиниана Прима (совр. Царичинград), как полагает ряд исследователей, вопрос дискуссионный (Lemerle Commentaire, 50-51). Власть префекта ограничивалась в тот период небольшой территорией, еще не захваченной варварами, поэтому он мог ассоциироваться с правителем города или области.
       Речь идет о романе Луция Апулея "Метаморфозы, или Золотой осел", написанном во II веке.
       Хронос -- древнегреческий бог времени.
       Древнеримский фунт (libra), равен 0,32745 кг
       Океан -- древнегреческий бог великой реки, дающей начало морям, течениям и рекам, омывающей сушу и море.
      
      
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Колташов Василий Георгиевич (koltashov@gmail.com)
  • Обновлено: 19/05/2012. 501k. Статистика.
  • Роман: Проза
    • Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.