Аннотация: Иммиграция, деньги и зубная боль.
ISBN 978-1-897545-03-4Все права защищены
Деньги. Ах, деньги...
Их отсутствие порой толкает к мечтательству, но не полного риска и духовной открытости, а робкому мечтательству впотьмах, рожденному не то суевериями, не то слухами с томной неясной надеждой полной неверия, свойственного сравнению, более похожей на скрип заржавелой зависти, чем на новизну, вдохновляющую мечту. Прислушиваться к штрихам неясных событий, вытаскивая откуда-то то число, то имя, то доказательства неясного богатства. На деньги небогатый мечтатель, тяжело страдающий от их отсутствия, надеется купить все то, что обошло его жизнь стороной, и еще положить остатки в банк набухать под проценты.
Богатство же часто отгораживает людей прохладными стенами одиночества. Деньги начинают существовать сами по себе, как престарелая красавица, капризно требуя внимания, не поменяв за годы выражения лица, все требует, все смотрится в зеркало с прежней охотой, не удивляя никого красотой, как прежде. Да и зеркало давно уже похваливает кого-то нового...
Так одни хотят денег, другие от них устают, третьи не замечают.
Но именно последняя категория не изучена настолько достаточно, чтобы утверждать с уверенностью само ее существование.
Да и те, кто казалось, устал от денег, сонно оглядывая окружающую природу, быстро справляются с усталостью, особенно в моменты, угрожающие пресытившему изобилию.
Была зима, настоящая, лютая. Мороз почему-то поскрипывал не под ногами, а на зубах. Ночь. Сколько поэтов посвятили лучшие порывы души этому не самому светлому времени суток. Чего можно дождаться от темноты и холода. Луна тонким краем, ровно прорисованным в замерзшем небе, была не видна из-за того, что приходилось прятать лицо глубоко в одежду и слегка сгибаться, сохраняя иллюзию тепла. Первыми замерзли руки. Ждать стало тоскливо. Было уже около полуночи. Врач опаздывала более, чем на полчаса. Это он, успокаивая себя, называл ее врачем. Многие в иммиграции выдумывают себе истории, имидж и зарабатывают этим деньги. Бывшие инженеры стригут, составляют рецепты красоты или становятся костоправами.
Чуть заболит спина, а жена из-за спины все ноет тихой болью,
- Сходи к костоправу, легче будет.
- К кому, кому?! Вскрикивает, отбиваясь, наш герой.
- К Иванову, другого-то и нет.
- А китайцы?!
- А что китайцы... китайцы.
Действительно, китайцы еще рентген делать заставят, облучаться надо да, и за рентген платить. Медицина, вообще-то бесплатная, но зря ничего не делают. Спина болит - на диету сажают, худеть. Сердце - совершенно те же показания.
Пока ты не превратишься в скелетообразное существо, к врачам ходить бесполезно. Лишний вес они не обслуживают иначе, как строжайшей подробно описанной диетой
- Иванов в той жизни кадрами заведовал, мозги нам промывал, теперь на кости наши перекинулся, не пойду, огрызнулся на доводы любящей женщины иммигрант, высказав тем самым общее раздражение по поводу бывшей социальной системы бывшей родины.
Но уж когда и жевать нечем стало, пересчитал остатки зубов, и дал себя подтолкнуть навстречу судьбе.
Судьба делала зубы дешевле в три раза, не из-за наличия лишней для бизнеса доброты или старомодной гуманности, а скорее из-за отсутствия официального разрешения, на подобный промысел, она имела обычное русское имя Елена, которым любящие родители в изобилие награждали новорожденных красавиц, лет 50 тому назад. Судьба опаздывала на полчаса, а он лишенный воли метался на промерзшей бензозаправке, боясь, что пропустил ее, судьбу, и волновался так, как давно уже не волновался от встреч с незнакомыми женщинами, строго приученный женой к полезному режиму.
Она приехала, да, это, кажется, она. Маленькая, даже хрупкая, но успокаивающе деловая на огромном, похожем на танк, джипе.
Дальше она его повезет сама, он не должен знать куда. Глаза завязывать не стала. Он инстинктивно старался запомнить дорогу, подмечал повороты, указатели. Когда въехали во двор, он наконец-то понял, что заблудился. Ноги тоже замерзли. Они пересекли, молча пространство до подъезда, она усталая, он напуганный. Вошли в дом, на приветствие никто не ответил, он постеснялся попроситься в туалет. Она подтолкнула его легонько к ступенькам, бездной ведущим вниз, ласково и профессионально, как это делают кошки со своими слепыми еще котятами.
Внизу его ждал, белея не совсем чистым халатом, еще один врач.
Каждому знакомо это тоскливое и всегда неожиданное опрокидывание в неуютное ложе стоматолога. Но это кресло, вздыбившееся от старости, давило спину настолько, что встреча с Ивановым начала казаться неминуемой, а зубная боль почти перестала пугать.
Они, его сегодняшние врачи, склонились над открытым ртом их ночного пациента. Он решил следить за ними в оба и, не моргая, смотрел, как моргают они, внимательно всматриваясь в его лицо. После недолгого совещания, состоящего из быстрых отрывистых плохо прожеванных фраз, хотели опилить совершенно здоровый зуб, чтобы укрепить им три старых. Им неожиданно овладела храбрость настолько, что он отстоял здоровый зуб. На радостях, всегда сопряженных с чувством победы, что порой судьбоносно и негативно сказывается на завоевании в целом, став доверчивым, он согласился на две дополнительные коронки с другой стороны, после чего ему опилили, но уже по ошибке, внезапно, без споров и совещаний, точно такой же, зеркально симметричный и тоже здоровый зуб, бесхитростно расположенный на противоположной стороне челюсти.
- Не этот, закричала Судьба тому, кто пилил, но было уже поздно.
Потом оба стали ругать "больного" больным и упрекать, что у него вот зуб здоровый опилен, а когда они понятия не имеет. Уже было четыре утра, когда его вынули из кресла. Было ощущение отложенных по техническим причинам пыток. Всякое бывает, даже гвозди кончаются, если ими обильно пытать пальцы под ногтями. Он попросился в туалет, безответно.
Сделали коронки через неделю, он расплатился, а они сползли через два месяца. Еще месяц он боялся позвонить ей, останавливало чувство странной вины, которую мы часто испытываем в присутствие врачей.
Она встретила его подозрительно. Долгим взглядом окинула его зачем-то всего с ног до головы.
- Поставлю Вам на русский цемент, он надежней.
Он поблагодарил.
Надо ли рассказывать, что еще через два месяца надежный русский цемент шевельнулся, но не сдавшись, он прихватил кусочек зуба, который острым краем, крепко зажатым отечественным цементом, ткался в зуб нашего героя до тех пор, пока поздним вечером в пятницу не довел его до воспаления.
Он так захотел выжить, что готов был заплатить сверху любой цены, не озираясь на деньги, не пересчитывая их бесконечно в уме, с выражением неприметного, но настойчиво подробного калькулятора в глазах.
Оказалось, что в пятницу зубные врачи, вечно ведущие настоящую охоту всю неделю на страждущих от зубной боли, точно так же как и на тех, кто замешкался с профилактикой, исчезают бесследно до понедельника. Таким образом, некому было даже оценить его духовную отверженность от денег в этот переломный момент.
Жалобы жене, страх за свою жизнь, полностью теперь поставленной в зависимость от щеки, которая выглядела детской копилкой чего-то вкусного, душераздирающие собственные крики, наконец, от которых он пугался еще больше, заставили нашего героя, клясться, если выживет, конечно, думать только о здоровье, которое, как он теперь понимал, о, теперь-то он понимал, бесценно, хрупко, болезненно, наконец.
Конечно, победила жизнь, но судьба-то все еще впереди, да и зубов стало меньше. Зато и лето еще целиком впереди - рыбная ловля и злые комары.
А, Иванов оказался хорошим костоправом. Наш герой ходит к нему уже два раза в неделю.