Солнечный весёлый день. Бегу вдоль канала по специально сделанной беговой дорожке, навстречу улыбаются счастливые люди: бег всегда приносит радость. Бежать мне километров пять до старого порта, самого центра Монреаля, куда с Атлантического океана приплывали суда. И сейчас там стоят огромные яхты, грузовые теплоходы, и гигантские круизные лайнеры. Добегу до старого порта, посмотрю на клоунов, делающих зверюшек из надувных шариков, на картины художников, в основном, реалистичные пейзажи, часто несмелые, сбитые по цвету на насмешливом ярком солнечном свете, полюбуюсь гуляющей публикой: я люблю наблюдать чужие страсти, люблю видеть счастливых людей, насмотрюсь на брусчатые узкие улочки, старого города, то из-за чего Монреаль считается похожим на европейские города, и побегу обратно.
На площади, метрах в ста от моего дома, имитирующей пристать, к которой пришвартован один единственный прогулочный катер- ресторан - некое непривычное оживление. Девица, миленькая, стройная, доверчиво приветливая, типичный облик монреальской молодёжи, продаёт что-то с лотка. Место оживленное, туристическое, муниципальное, рядом модный небольшой рынок для богачей в здании старой фабрики с часами на высоченной заводской трубе, хозяева рынка называют это устройство Биг Бэном и когда-то кто-то даже пригласил меня слушать ночной бой этих часов в самой башне. Я согласилась, конечно учтиво, зная, что мудрый стираж морали- время, успокаивающий не только пламя страстей, но и ветры порывов, что-то, да устроит привычное из неожиданного.
И вот девица разложила на лотке что-то совершенно невнятное. Давно уже я задумала начать продажу принтов моих работ, вместо оригиналов. Принты можно продавать, не торгуясь, даже дарить, а все проданные или подаренные оригиналы моих картин мерещатся мне ночами как собственная гибель и днём наплывает тоска и сознание ищет их, как потерянный кошелёк или как что- то близкое, чего уже не найти, не вспомнить. Подумывая зайти в муниципалитет за разрешением продаж на пристани, подбегаю к лотку девицы. Рассматриваю внимательно. Тут смесь товаров из долларового магазина, расположенного за углом, со старыми поломанными вещами, пластмассовые рамки для картин и огромный литров на сто аквариум, в нем две рыбки, одна золотая, другая - самец гупии, улыбаясь друг другу, готовятся к бою. От аквариума сильно пахнёт хлоркой. Воду налили недавно, рыбкам можно войны не начинать, они и без того обречены. Девушка мне улыбается и просит постоять вместо неё, посторожить её рюкзак и товары, пока она сбегает в туалет, и рукой показывает в сторону касс. Общественного туалета на пристани нет. Осознаю, что это ловушка, ссылаюсь на любовь к физкультуре и бегу дальше. Бегу, а саму уже собственная совесть грызёт со всех сторон одновременно, за отказ, ну, думаю, стареть начала. Моя судьба всему говорить :" Да". А тут это нелепое среди солнечного, мило приветливого дня:" Нет". И кому я сказала нет? Весёлой беззаботной девочке- символу прекрасного города Монреаля, в который я влюблена.
Добежала я до старого города, я иногда бегаю медленнее, чем хожу, а тут быстро добежала. Клоуны меня не веселят: улыбки плохо нарисованы. К художникам не подошла вовсе: хотелось рыдать от сострадания. Смех показался неприятным, глухо ударяясь о неровную неуклюжую брусчатку.
Бегу обратно, тороплюсь к девушке с ловушкой за пазухой. Понимаю- ловушка, но избежать её не могу: стареть подозрительными прищурами к людям и событиям рано ещё, пока ещё есть силы.
Подбегаю к девушке, она не рада мне, не просит ничего, у лотка толпы нет, но пару человек топчутся.
Она оставляет рюкзак у подножия конструкции с товарами, уходит, я встаю на место продавца, играть как в детстве, рыбы ещё живы. Понимаю - ловушка. Начинаю подробнее рассматривать товары, некоторые даже брать в руки. Оборачиваюсь направо, там стоит отрок, живо уже описанный Ильфом и Петровым в приюте старушек. Высокий рост, огромный живот, лицо в веснушках каждая по пятаку, волосы рыжие, как-будто он украл парик у клоунов. Отрок не просто стоит, он задыхается, наклонившись всем корпусом вперёд, как-будто бежал марафон, но он ниоткуда не прибежал, пару секунд назад его ещё и в помине нигде не было. Задыхаясь, он выхватывает из мусорной корзины, которой тоже не было до его появления огромную тоже рыжую трубку, похожую на укорочённый шланг и запускает её в аквариум с целью напиться; единственные адекватные живые существа в этой сцене, рыбки, в ужасе шарахаются в разные стороны, выпучив глаза до предела, чтобы не проскочить в шланг и не застрять у бегуна в горле. Я кричу, кричу по-русски, хорошо, не матом, а то, когда я за рулем, то случается, если меня подсекают на больших скоростях. Но сказалась учительская выправка, я пару лет проработала в московской школе учителем информатики в выпускных классах. И с детьми только на "вы" и только приличными фразами, и когда взбешена, только низким тихим, почти неподвижным голосом. Действительно, вернулся ко мне неподвижный голос и такие же неподвижные мысли, даже английский вернулся, хотя место действия - французский район, но и французских тоже не отстал. Только не понимаю, кого спасать: рыбок или человека. Образумившись, спасаю человека. Объясняю, что в аквариуме микробы, потому что спасая рыбок, я попыталась бы объяснять, что рыбки живые и тоже пожить хотят, и царство небесное им никто не обещал по причине отсутствия религий у рыб и прочих морских продуктов. Микробы отрока не пугают. Вижу странную парочку в одежде охранников с резиновыми дубинками. Обращаюсь к ним за помощью. Они меня не понимают, руками разводят, пробую все языки, даже обрывки итальянского, жесты. На жесты они реагируют охотнее. Но что им объяснять? Зачем? Они все видят и без моих объяснений. Но меня уже схватила за горло ответственность, буквально перекосив пополам. Ответственность всегда ловушка. Внезапно наступает полное безразличие как форма паники. Фоном сознание шепчет - это же ловушка, очнись, ты же видела это с самого начала. Ко мне бежит девица. Это скрытая камера " только для смеха". Просят подписать разрешение на публичный показ. Я ни от чего не отказываюсь в своей биографии, разрешаю.
Внезапно понимаю, что раз девица делала акцент на рюкзак, то по их сценарию, я должна ещё была отстрадать своё за то, что они утащили у меня из под носа свой же рюкзак.
Ухожу рыдая, понимая, что вся моя жизнь потрачена почти без остатка на ответственность. И что скорее всего эта ответственность никому не была нужна.