Козлов Виктор Алексеевич
Моя Жизнь, Майор Козлов книга вторая Допился До Майора

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 3, последний от 09/04/2015.
  • © Copyright Козлов Виктор Алексеевич (viktor1053@yandex.ru)
  • Размещен: 10/07/2014, изменен: 10/07/2014. 343k. Статистика.
  • Роман: Мемуары
  • Скачать FB2
    • Оценка: 5.60*15  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мой друг, прочитав две мои первые книги, сказал - это книга-исповедь. Да, это книга-исповедь - исповедь перед Всевышнем и перед читателями. Очень правдивая, местами даже жесткая, без прикрас и без уменьшений того, что уже мной было сделано. Проза той жизни, тех событий, которые происходили почти 40 лет тому назад. И ещё, это наглядная демонстрация работы нашего мозга, который в своей памяти сохранил всё это, и сейчас, спустя столько времени, дал возможность это воспроизвести. Я никогда не вел, никаких дневников - это только моя открывшаяся, глубоко заархивированная память, которую я смог включить при написании этих воспоминаний - о себе, о людях окружающих меня, и о событиях тех лет моими глазами.

    •    Книга посвящается всем военным,
       от рядового до генерала,
       всем тем, кто служил в армии.
      

    МОЯ ЖИЗНЬ, МАЙОР КОЗЛОВ

    КНИГА ВТОРАЯ

       ДОПИЛСЯ ДО МАЙОРА,

    или Жизнь во грехе

    ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

    СЛУЖБА ОТЕЧЕСТВУ

      
       г. Красногорск
      
       О Г Л А В Л Е Н И Е
       О Т С Т У П Л Е Н И Е..............................................................................................3
       П Р Е Д И С Л О В И Е ............................................................................................9
        -- М О С К В А. А Л М А - А Т А. У С Т Ь - К А М Е Н О Г О Р С К..................13
        -- ПГТ. Г Е О Р Г И Е В К А.................................................................................... 21
        -- Я В Л Е Н И Е А Л Л Ы П А В Л О В Н Ы (АП)..........................................31
        -- Б А Б У Ш К А. О Т Е Ц. М А Т Ь.....................................................................37
        -- П О Л Ю С Х О Л О Д А....................................................................................42
        -- М О Й П Е Р В Ы Й О Ф И Ц Е Р С К И Й О Т П У С К..................................57
        -- О П А Л Ь Н Ы Й П О Л К, О П А Л Ь Н Ы Е О Ф И Ц Е Р Ы......................66
        -- А Н К О Р, Е Щ Ё А Н К О Р..............................................................................80
       9. П О Е З Д К А И З Г Е О Р Г И Е В К И В М О С К В У, К И Ш И Н Ё В
       И О Б Р А Т Н О..........................................................................................................86
       10. Л Е Т О П Р О Д О Л Ж А Е Т С Я......................................................................93
       11. К У Р Г А Н.............................................................................................................99
       12. С Е М И П А Л А Т И Н С К 107
       13. О П Я Т Ь Г Е О Р Г И Е В К А........................................................................ 114
       14. Н О В Ы Й 1 9 7 8 Г О Д Б О Л Ь Ш И Х И З М Е Н Е Н И Й ............. 121
       15. М О Ё П О С Л Е Д Н Е Е Л Е Т О В К А З А Х С Т А Н Е.........................138
       П О С Л Е С Л О В И Е..............................................................................................147
      
       О Т С Т У П Л Е Н И Е
       1 мая 1991 года в церкви, находящейся в поселке Малаховка, я принял православный обряд крещения. На этот момент мне уже исполнилось 36 лет, моя жизнь зашла в тупик. Моё беспробудное пьянство достало уже всех: семью, родных мне людей, друзей, отцов - командиров, любовниц и самое главное - это пьянство достало уже и меня. (В этом же, в 1991 году, я на всякий случай развелся, но продолжал жить в квартире в Люберцах, поскольку уходить я никуда не собирался и другого жилья у меня не имелось). По возрасту и по выслуге лет - я должен быть уже подполковником, но по-прежнему оставался капитаном. С этим со всем нужно было что-то делать - настала необходимость менять мою жизнь, и я пошел в церковь, куда нас в советские времена не пускали и стращали, если мы вдруг ослушаемся и пойдем туда. Случилось так, что я никогда не был членом КПСС, моя партийная жизнь и членство в партии закончились в 28 лет, когда меня исключили из кандидатов в члены КПСС с формулировкой: "За неуставные действия в отношении личного состава, т.е. за мордобитие моих подчиненных". Я беспартийный, и мне было глубоко наплевать, как на мой поступок посмотрит партийная организация Люберецкого горвоенкомата.
       Крещение мне организовывал мой товарищ Игорь Синицын. Он узнал через своих друзей, которые уже ходили в Божий храм и были людьми глубоко верующими, как можно покреститься. (Раньше они такими не были, и жили как мы все во грехе, но с приходом в храм жизнь их как-то поменялась и стала более праведной). Игорек предварительно договорился с батюшкой о моём приходе и сдал за меня какие-то небольшие деньги, а мне осталось купить крестик.
       Обряд крещения проходил не в самой церкви, а в небольшой пристройке. Пришло нас человек шесть, взрослый один я, остальные дети разных возрастов, начиная с грудного младенца. Крестные матери и отцы приходят на крещение только для детей до десяти лет. Мне крестная мать и отец уже не требовались, а жаль, я совсем не против новой мамки. Процедура крещения меня приятно удивила, ранее я никогда этого не видел. Раздевшись до трусов, я поленился взять тапки, думал это минут пять и по домам, я простоял на бетонном полу порядка часа, пока шел обряд. Холода от бетона я не почувствовал (начало мая 1991 года выдалось очень холодным), внутри меня было какое-то тепло и оно меня согревало, а новизна ощущений радовала. Мужчин заводили в алтарь, а женщин нет. Во как! Когда встал вопрос о моём первом причастии, батюшка сказал: "что к нему я должен подготовиться, попоститься дня три, вспомнить свои грехи, записать их в тетрадочку, а потом уже исповедоваться".
       Его пожелания для меня оказались практически не выполнимы. Сиё мероприятие, т.е. моё крещение, нужно было срочно отметить с водкой и с хорошей закуской. Что спустя час в гостях у Игоря и его жены мы и исполнили. На тот момент жизни поститься и вспоминать все свои грехи было некогда, времени в сутках просто не хватало. Первое причастие отодвинулось на неопределенное время.
       А дальше наступил 1992 год, я получил майора, уволился из армии, по причине её сокращения и полного развала СССР. Бросил пить и ушел в дурной временами убийственный, только зарождающийся в России бизнес с какими-то непонятными для нас оттенками дикого капитализма и идиотизма. Ох, уж эти - измы, - измы и еще раз - измы! (Капитализм, социализм, коммунизм и онанизм).
       Моя жизнь стала меняться просто на глазах и с поразительной скоростью так же, как менялась наша страна - разваливающаяся на части, а в прошлом великая и богатая держава, в одночасье ставшая нищей, с такими же нищими её гражданами. В эти смутные времена нужно было выживать и учиться жить по-новому. Я всегда был продуктом времени и страны, в которой я жил!
       Моё первое причастие опять переносилось в труднообозримое будущее. Скорее всего, это будет тогда, когда я закончу вспоминать и описывать все свои проступки и грехи этой жизни и подойду к своему первому и сразу последнему причастию и заодно к отпущению грехов. А дальше будет смерть и конец грехам. Тоже очень неплохой конец! И предстану на суд Божий перед Создателем! Там меня и рассудят либо простят, либо не простят!
       Вернулся я к этому вопросу только в 2010 году, грехов стало еще больше. Опять батюшка в церкви сказал: "что нужно вспомнить все свои грехи, причем очень подробно и ничего не пропуская". Я подумал над его пожеланиями и отнесся к этому очень серьезно, решил написать книгу своих грехов, чтобы уж всё - до последней мелочи, все свои грехи. Хочется освободиться от груза 55-летней грешной жизни, пока я ещё что-то помню. Искренне раскаяться в содеянных мною плохих поступках и попросить прощения у всех обиженных и оскорбленных мною... моими делами, словами и действиями.
       * * *
       Название книги "МОЯ ЖИЗНЬ МАЙОР КОЗЛОВ" вертелось у меня в голове последние лет 10. На сегодняшний день у меня получается две книги моих грехов. Первая - "Доигрался до лейтенанта", а вторая - "Допился до майора, или Жизнь во грехе".
       ВСЁ!
       Немного о себе. Родился я 9 мая 1955 года, по знаку зодиака - Телец, и это правда, основные черты Тельца мне присущи. Родился в Москве в роддоме N1. Первые годы своей несознательной жизни я путешествовал с семьей по военным гарнизонам, отец у меня военнослужащий. Запомнилась в основном Венгрия. Отец служил в танковом полку, а попали мы в Венгрию в 1959 году. В 1964 году отец получил назначение в Москву, здесь мы и остались. Сначала я учился в восьмилетней школе N 804, а с пятого и по десятый класс в средней школе N712 в Кунцево. В 1972 году поступил в Московское высшее общевойсковое командное училище имени Верховного Совета РСФСР, находится оно в Кузьминках в 1 километре от МКАДа.
       В 1976 году я окончил это славное училище и был направлен в Средне-Азиатский военный округ. В 1978 году с Божьей помощью меня перевели в Московский военный округ. В 1981 году из Кантемировской дивизии я попал на Кубу. На Кубе служба ограничивалась двумя годами и в 1983 году я с семьей вернулся на Родину.
       Женился я сразу после окончания училища 13 августа 1976 года. На Кубе в 1982 году у меня родился сын, назвали его Вадимом.
       После Кубы, помыкавшись полгода в распоряжении управления кадров Московского военного округа, по ходатайству моей бабушки, меня определили в Люберецкий ОГВК (объединенный городской военный комиссариат).
       В декабре 1991 года я получил майора, а в сентябре 1992 года, по сокращению штатов уволился из армии. Прослужил я в военкомате восемь лет и прожил очень интересную и насыщенную событиями и приключениями жизнь. Даже сейчас - через двадцать лет, друзья и товарищи находят меня для решения их вопросов, связанных с военкоматом. После увольнения из армии, кроме того что бросил пить, бросил ещё и курить. К этому времени свою цистерну водки я выпил. Продолжать пить дальше стало бессмысленно.
       Моя дальнейшая трудовая деятельность оказалась очень разнообразной и разносторонней - чем я только ни занимался! Строил дачи и сараи, ремонтировал квартиры, два года работал охранником на железной базе в Томилино. Торговал селедкой и горбушей. Занимался мелкооптовой торговлей продуктами питания. В 1994 году отработал сезон на золотом прийске где-то под Магаданом. В конце 1994 через знакомых устроился в ООО "Центр-Нефтегаз-Сервис", где и работаю по сегодняшний день, теперь только заместителем директора, а больше десяти лет был генеральным директором.
       Семейное положение, как и много моих друзей, теперь холост.
       * * *
       3 И Ю Л Я 2 0 1 1 года
       Я ещё раз решил попробовать найти могилу бабушки, отца и своего прадеда, похороненных на Рогожском кладбище. В этом году, 18 июля будет уже 24 года, как бабушка ушла из жизни, а я до сих пор не знаю, где она похоронена.
       Года два назад я пытался найти могилу бабушки. Проходив два часа между могилами, ничего не нашёл, так несолоно хлебавши и закончил свои поиски. Со своим знакомым Иршатом, на Митинском кладбище мы разыскивали могилу его командира. Там администратор кладбища, очень приятная и разговорчивая женщина, посоветовала нам сначала помолиться Богу, а потом идти искать могилу. Мы так и сделали, помолились и попросили Бога указать нужную нам могилу. Пришли на участок, на котором похоронен командир Иршата и практически от входа на кладбище мы увидели могилу жены командира, у неё памятник уже был, а у него не было.
       Вспоминая тот случай, я со своей подругой решил зайти в церковь и попросить Бога помочь нам. По пути на кладбище стоит старообрядческий храм, построенный ещё в 1792 году зодчим Казаковым на деньги старообрядческой Рогожской общины. В 60-х годах мама возила меня с сестрой на это кладбище, на могилу её деда, и мы заходили в храм. Последние годы своей жизни дед Анисим жил у своей дочери в Москве и умер в 1947 году. Какое-то время моя мама, будучи ещё девочкой, жила вместе с ним, и в памяти у неё остались очень хорошие воспоминания о деде.
       По советским законам и моральным правилам социалистического общежития посещение церквей не поощрялось, но мы заходили. Мы не молились, мы только смотрели, мне было очень интересно - за дверями церкви шла какая-то другая, неведомая нам жизнь, это будоражило воображение. Молельный дом с иконами и зажжёнными свечами производил впечатление какой-то постоянной торжественности и вечности. Мы зашли в храм и только остановились у входа, как на нас обратила внимание ещё молодая женщина, по виду и манере разговаривать было понятно, что она здесь работает, спасибо Богу, что не священником. И только мы остановились, сразу в наш адрес понеслось, не совсем приятным тоном, как будто мы уже в чем-то виноваты: - А мы закрылись на уборку! А у вас пуговица на рубашке не застегнута, это не прилично! А вы пальцы не так держите! Да какая разница Богу, в чём я пришел? Я пришел к НЕМУ! Человеческий фактор может убить Бога везде. Пришлось оставить храм, столько словесного поноса я вынести не смог. Выругался уже за пределами храма. Храм есть, а Бога в нём нет!
       В створе с кладбищенскими воротами стоит ещё одна церковь, вот туда мы и зашли, и свечи поставили, и Богу помолились, и никто не оговорил. Я помню, что могила деда Анисима находилась где-то недалеко от захоронения Саввы Морозова, вот туда мы и направились. Трудно найти могилу на "густозаселенном" кладбище, на котором последний раз был больше 40 лет тому назад. Повернув с центральной аллеи у захоронения Саввы Морозова налево, мы начали поиски. Голова тянула меня куда-то вправо, а ноги, наоборот, шли влево, минут через пять моя подруга кричит: -"Нашла, здесь Ершовы"! Я искренне поблагодарил Бога. Да, действительно, это могила моего прадеда Анисима, здесь же указана и бабушка Мария и еще, на маленьком памятнике, указаны имя и отчество женщины, похороненной здесь в 1976 году, которую я не знаю, кого могла похоронить здесь моя мать в 1976 году? Это для меня пока остаётся загадкой, но на всякую загадку есть разгадка. Со временем узнаем всё. В тот год маман творила разные нехорошие и даже страшные вещи, этот случай, видно, из той же оперы - непонятных, и необъяснимых, совершённых ею поступков. А вот обозначить, что в этой могиле захоронена урна с прахом Козлова Алексея Павловича, за десять лет очередь не дошла, получается, что его, вроде как и не было. Жил человек, а потом его не стало, и даже не понятно, куда он потом делся? Стёрли память о нём! Боже, дай мне силы, время и желание исправить ошибки!
       Но сегодня я рад, что нашёл могилу, и я уже не Иван, не помнящий родства. И в Ульяновске родные тётки будут спокойны, что могила Лёни - моего отца, и их брата нашлась!
      
       ПРЕДИСЛОВИЕ.
       То, чего я так ждал, к чему так долго готовился и о чем постоянно думал, даже во сне, случилось. 28 мая 2011 года наша рота собралась по случаю 35-й годовщины выпуска из родного училища, а именно Московского высшего общевойскового командного орденов Ленина, Октябрьской революции Краснознаменного училища имени Верховного Совета Российской Федерации. На встречу собрались не только выпускники славной 12-й курсантской роты, но и всего нашего 4-го батальона или, точнее, того, что от него осталось.
       Батальонное построение на училищном плацу. Генерал-полковнику В.М. Барынкину (в нашу бытность командир 10-й курсантской роты) докладывает старшина 10-й роты В.В. Ласкин. Здорование с бывшими курсантами, а теперь с седыми, лысыми и толстыми мужиками. Поздравление с таким замечательным событием, как 35 лет с момента нашего выпуска, наше громогласное "УРА! УРА! УР-А-А-А!" и " СЛУЖИМ СОВЕТСКОМУ СОЮЗУ!" Вынос Знамени училища. Мы стоим на родном училищном плацу. На глаза наворачиваются слёзы.
       Присягу мы принимали, когда наша страна называлась СССР. Большинство из нас уволилось в 90-х годах, когда эта страна приказала долго жить. Больше мы никому не присягали. В той стране была армия, в которой она нуждалась, и страна заботилась об этой армии, даже платила деньги, на которые можно было жить. Теперь в этой стране денег, на которые можно жить военным, не платят, всех переодели в гражданскую форму и военные училища принимают по тридцать курсантов в год. Лейтенанты нашим Вооруженным силам больше не нужны, так же, как и все остальные. ОБКОМ США, точно знает, кто нам нужен или не нужен, и принимает решения в этой стране. Не любим свою армию будем любить и кормить чужую, не я это сказал первым.
       Выпускников 12-й роты собралось больше всех, благодаря отличной работе инициативной группы и её бессменному руководителю, организатору и вдохновителю генерал-майору Андрею Мирославовичу Тригуку. Более 60 бывших курсантов приехало на встречу со всех уголков нашей бывшей Родины, а теперь постсоветского пространства. В нашу казарму нас не пустили, сказав: "там идет ремонт и вообще там сейчас расквартирован батальон обеспечения учебного процесса училища, так что смотреть там больше нечего - курсантов там больше нет". А пять лет назад, на 30-летие, курсанты там еще были, как быстро все меняется!
       Впервые за тридцать пять лет встретился с товарищами, с которыми встречался последний раз на нашем выпускном вечере в ресторане "Прага", а это было в июле 1976 года.
       Первыми ко 2-му КПП училища приехали Володя Беляев по прозвищу Повар и Володя Ефименко, по прозвищу Ефим, у них раннее прибытие поездов. Когда встречаешь человека, с которым не виделся давно, очень сложно совместить ту картинку, когда ты видел его последний раз, с тем, что ты видишь сейчас, и по этой картинке вспомнить его фамилию. Поверьте, это сложно, легче подойти, представиться самому, а потом спросить фамилию того, к кому ты обращаешься. И все постепенно начинает проясняться, ты начинаешь видеть похожие черты человека, своего бывшего товарища. Так у меня получилось с Толей Бельчиком, Володей Беляевым и Вовкой Ефименко - если бы я их встретил на улице, я никогда бы самостоятельно не вспомнил, кто они, и, скорее всего, прошел мимо. Интересно получилось с Васей Копыловым. Тепа, т.е. Анатолий Демин, сказал: - "Что видит его первый раз в жизни, и он с нами никогда не учился, а его фамилию где-то слышал".
       Трудно в это поверить, но бывает и так, за эти годы наша память начала нам уже изменять. Радость от встречи, обнимания, теплые приветствия своих товарищей и даже наворачивающиеся на глаза нечаянные слезы и фотографирование. Хочется запечатлеть эти мгновения и сохранить их навсегда. После построения мы посетили музей училища. Теперь им заведует молодой, спортивного вида, старший лейтенант. На вопрос: - "А где старый хранитель музея полковник Янгорев"? Ответ: - "Стал старым и сил ходить сюда, уже нет"! Время летит очень быстро! Далее традиционное фотографирование у главного корпуса училища, у подножия памятника Ленину, проход по территории училища и - в ресторан. Для доставки в ресторан заказали автобус, вот что значит отличная организация праздника!
       В ресторан я приехал несколько раньше остальных, поскольку сам был на машине, со мной поехали Гога и Повар. Мне нужно было выполнить то, к чему я так готовился, а именно, последние полгода вручить всем прибывшим на встречу свою первую книгу моих воспоминаний о нашей курсантской молодости, о нас и немного про меня под названием "Доигрался до лейтенанта". Делал я это абсолютно бесплатно, мне этого очень хотелось. Книги я подписал дома, как автор, а здесь только вписывал сверху имена и вручал. Кто-то разыграл нашего старшину Федю Глацкого, сказав: - "что там Козлов продаёт книги по две тысячи, и он может её приобрести". Он и подошел с этими двумя тысячами за книгой и был несказанно обрадован, когда его деньги не понадобились. Халява, плиз. Единственный, кто не подошел за книгой это Серега Балабанов, у него все так, не слава Богу! Наверное, многие не ожидали, что Козлов может написать и издать книгу про нашу курсантскую жизнь и были обескуражены этим фактом, и даже несколько шокированы.
       Отлично накрытый и сервированный стол, обилие выпивки и еды и нескончаемые тосты. И у всех дикое желание пообщаться и поговорить с теми, с кем ты так давно не встречался. Шум, смех и постоянный гомон множества голосов, желающих выговориться и даже перекричать друг друга. Я тоже настроился на эту общую волну, и в голосе вдруг появился какой-то металл, что чуть позже стало пугать окружающих меня людей, избавиться от него я смог только к трем часам ночи. Не повезло маэстро (певцу и музыканту), которого пригласили на наше торжество как музыкальное сопровождение, он никак не мог подстроиться под наше настроение и не понимал, зачем он здесь нужен всем весело и хорошо и без него.
       Досталось Вовке Ефименко, почему-то народ начал вспоминать его афоризмы, из объяснительных.
       Из объяснительной записки.
       Вовку поймали, когда он пришел из бани пьяным. Чтобы никого не выдавать, он написал: - "Во время мытья в бане, к нему из пара протянулась рука со стаканом и сказала "Пей сука"! Он выпил. ЭТО ГЕНИАЛЬНО!
       И еще ему припомнили: - "Сержанту Кузнецову я не угрожал, я только сказал - вырублю и продырявлю"!
       И ещё немного: Вовка где-то скоммуниздил патрон и пустил трёп, что хочет застрелиться, все этот патрон видели и кто-то доложил ротному, что тот хочет застрелиться. Вовку за цугундер и давай обыскивать. В тумбочке нет, в кровати нет, давай его раздевать, когда с него сняли трусы, то оказалось, что патрон был зажат между ног и торчал вместо хрена. Патрон был от КПВТ (крупнокалиберный пулемет Владимирова), его размер - где-то сантиметров 15, вот такая хрень и торчала у него между ног. В объяснительной Ефим написал: - "Я не хотел стреляться, я хотел из патрона сделать сувенир, говорят, что он приносит счастье в жизни". Через месяц его опять поймали, с ещё одним cворованным патроном. В объяснительной он написал: - "Хотел застрелиться, потому что нет в жизни счастья"!
       Не было в этот раз на встрече нашего ротного Николая Федоровича Воронова - проблемы со здоровьем, по этой же причине не пришли Коля Пружанец и Толя Зырянов. И ещё один знакомый генерал, который в прошлый раз прибыл на встречу выпускников в спортивном костюме, в этот раз сказал, что будет через тридцать минут, но так на встречу и не прибыл, обманул. А может быть, он прав: - "Что на нас, дураков, смотреть"?!
       Все заканчивается, закончилась и наша встреча. Тепло от этого мероприятия еще долго будет меня согревать. На следующий день, ближе к вечеру, звонок. Николай Павлов, выпускник четвертого взвода: - "Виктор, хочу поблагодарить за книгу, узнал много нового, спасибо"! И проговорили мы c ним ещё минут пятнадцать. Черт возьми - приятно!
       Пока писал это, скоропостижно умер наш старшина - Федя Глацкой. Хоронили его 10 января 2012 года. Пусть земля будет ему пухом. Царство ему небесное. Я не смог, был в Таиланде.
      
      
        -- М О С К В А, А Л М А - А Т А, У С Т Ь - К А М Е Н О Г О Р С К.
       Дорога в ад под названием "Замудищинск" .
      
       Авиабилеты на Алма-Ату покупались заранее, и в аэропорт Внуково мы с молодой женой прибыли рано утром 20 августа 1976 года. Как наш Аэрофлот не летал по расписанию тогда, он и сейчас не придерживается никаких канонов и правил. Задержка рейса на четыре-пять-шесть часов - это как два пальца об асфальт. Приехав в аэропорт, ты попадал в филиал какой-то нашей Среднеазиатской или Закавказской республики, где их представителей было в таком количестве и объёме, что лицо славянского типа встречалось редко. Летать самолетом тогда было очень дешево, самые дорогие билеты стоили в пределах тридцати рублей, но купить их в кассе было трудно, зато возле кассы, у перекупщиков с небольшой переплатой, не возникало никаких проблем, номер паспорта и фамилию пассажира в билет тогда не забивали. Август месяц - жара, духота, в здании аэровокзала вентиляция очень слабая, можно сказать никакой. Зато запахи такие, что крышу сносит. Запах пота, давно немытых тел, вонючих и нестиранных носков, вперемешку с запахом среднеазиатских дынь, просто дурманил голову.
       Во Внуково я приехал в новенькой парадной форме, в белой рубашке, бриджах, в глаженых сапогах и с багажом, уместившимся в двух парашютных мешках общим весом порядка 70 кг, у жены на руках ещё пара хорошо упакованных сумок. Таким я и вошел в здание аэровокзала. Общей своей массой более 150 кг, с таким весом очень легко прокладывать путь сквозь толпу. Первое, что мы узнали наш рейс перенесли на два часа, через два часа его еще раз перенесли, и так продолжалось последующие сутки. Через пару часов я стал себя чувствовать очень некомфортно, в парадной форме, в этой жаре и духоте я взмок, рубашка, парадный мундир от пота стали липкими, мокрыми и противными. Пришлось срочно переодеваться в гражданскую одежду. Багаж сдали в камеру хранения, а самим пришлось набраться сил и мужества и ожидать объявление нашего рейса. Жизнь и её первые проблемы начали испытывать нас на прочность. За сутки раза два объявляли посадку, я бежал в камеру хранения, забирал багаж и летел на регистрацию, потом рейс откладывали еще на пару часов, и я опять сдавал багаж. Так они с нами развлекались сутки, и все это в ужасной духоте, жаре с посещением вонючих, немытых и засранных туалетов. Одним словом, дорогой нашему сердцу - совок!
       Перекантовавшись эту ночь на полу, среди таких же мучеников и заложников Аэрофлота, посетив за это время пару раз ресторан в здании аэропорта, который тоже восторгов не вызывал, к двум часам следующего дня наконец-то объявили наш рейс, нашему счастью не было предела. Заплатив за перевес багажа и сев в самолет, о счастье, мы взлетели! Лететь до Алма-Аты чуть больше четырех часов, весь полет мы спали после практически бессонной ночи.
       Алма-Ата встретила нас великолепной - жаркой погодой. Город расположен между каких-то горных хребтов в котловине, воздействиям ветра подвержен мало. Алма-Ата очень красивый город.
       У бабушки здесь жила её родная старшая сестра, которая попала сюда то ли до войны, то ли во время, а может быть, и после, т.е. жила здесь с незапамятных времен. Раньше они переписывались, но время ушло, и у меня в руках остался только её адрес: г. Алма-Ата, улица Абая, 100, Пригода (Ершова) Анна Анисимовна 1906 года рождения. Взяв в аэропорту такси и предварительно оставив основной багаж в камере хранения, мы приехали в частный сектор с маленькими одноэтажными сельскими домами, этакий Шанхай. В доме под номером 100 мы нашли пожилого мужчину, ему уже было лет 80. Его жена Анна, оказывается, умерла ещё в прошлом году, а сообщить об этом родственникам у него не получилось. К нашему приезду он явно был не готов, но все равно собрал какой-то стол, то, чем питался сам - хлеб, творог, сметану, овощи и чай. Он нас много расспрашивал о нашей жизни, ему было очень интересно, мы ведь прилетели из другой Галактики - из Москвы.
       Домик, в котором он жил, был очень маленьким, всего на одну комнату, там стояло две кровати, на одной он спал сам, а на второй где умирала его жена, он нам и постелил. Ночь прошла очень неспокойно - ощущение, что ты спишь на кровати, на которой кто-то умер, честно говоря, не радует!
       Утром мы привели себя в порядок. Все условия были на улице, помывшись и побрившись под рукомойником, я быстро погладил парадную форму и привёл её в какой-то порядок. Мы тепло попрощались с Федором Карповичем и отправились в штаб округа КСАВО. Оставаться еще на одну ночь у него нам совсем не хотелось.
       Мой визит в штаб округа закончился очень быстро. Посмотрев на меня и на мои документы, помычав что-то себе под нос, кадровик, принимавший меня, тут же принял решение, даже ни о чем меня не спрашивая. Оставлять меня в Алма-Ате, как не странно, никто не собирался и тут же выписал мне проездные документы и предписание с направлением в г. Усть-Каменогорск, это еще порядка 800 километров либо на поезде, либо на самолете, в восточный Казахстан. Купив в ближайшей кассе билеты на самолет на завтрашний рейс, мы пошли искать гостиницу на ночь. Не помню всех тонкостей, но с гостиницами по причине их перегруженности, в советские времена, они всегда были кем-то заняты - это было нормально - ничего не получилось, зато мы нашли какое-то общежитие, куда принимали на ночевку за вполне приемлемую плату. Дело шло к вечеру, помывшись в душе и сменив военную форму на гражданскую (она, т.е. форма, опять от жары вся пропиталась потом и стала липко-противной), мы почувствовали себя людьми и отправились знакомиться с вечерним городом.
       У нас продолжался медовый месяц, и время хотелось провести как можно лучше и интересней. Вопрос нашего питания приходилось решать либо в ресторанах, либо в кафе деньги были, и мы особенно не экономили. В одном из центральных ресторанов города мы сели и заказали ужин. Алма-Ата славилась цыплятами табака, в этом они знали толк и готовили их великолепно, с ними могла посоревноваться только моя бабушка, она это делала тоже великолепно. Экзотика среднеазиатского города и местный колорит брали своё и накладывали на все свой неизгладимый отпечаток, это чувствовалось как в манере одеваться, разговаривать, так и ходить. В ресторанах мы, как правило, заказывали что-то мясное - горячее и салат, мне водочки, а молодой жене шампанского. Сильно не шиковали такой поход в ресторан обходился порядка 10 рублей на двоих. Вернувшись вечером в наше общежитие и включив в номере свет, мы увидели стадо здоровенных тараканов, разбегающихся от нас и от света. Тараканы были явно среднеазиатские, свои местные, в последующем я что-то подобное видел, но это уже на Кубе, их там почему-то называли кукарачей. Эта ночь с тараканами и спать пришлось на несвежем постельном белье, на нём до нас уже кто-то спал и даже трахался, тоже оказалась не самой лучшей.
       Утром мы поехали в аэропорт, но от этого радости нам не прибавилось, а только получили разочарование. Мы узнали, что наш рейс на Усть-Каменогорск задерживается на пять часов, а дальше становилось все хуже и хуже, рейс откладывали и откладывали. Здесь в Азии, и порядки в аэропорту ещё хуже, чем в Москве, та же грязь, духота, вонь и такие же засранные туалеты. В совковой стране уборщицы в туалетах не убирались, потому что им мало платили, и гаишники брали взятки, потому что им тоже мало платили. Это были реалии нашей жизни. Лиц славянской национальности стало ещё меньше. Пообедав и поужинав в аэропортовском ресторане, мы продолжали надеяться на лучшее, думали: - что вот сейчас объявят наш рейс, и мы улетим. Всё было напрасно. В связи с задержкой рейса перевозившая нас компания никаких извинений не приносила, питанием нас не обеспечивала и гостиницу, естественно, не предлагала, одно слово, еще раз СОВОК!
       Первую ночь мы ночевали на полу в здании аэропорта, в гостинице под названием "Аэропорт Поль". В нашем домашнем скарбе имелось одеяло и подушка и пара шинелей из багажа, их можно положить на пол. Местные менты на это внимания совсем не обращали, и ночью нас никто не трогал и документы не проверял. Я только иногда просыпался и выходил на улицу, т.е. на воздух покурить, ночи там прохладные. Так прошла первая ночь. Сидеть в аэропорту нам надоело, народу много, но никто никуда, почему - то не летит. Жизнь продолжается, и мы решили тоже продолжить своё знакомство со столицей Казахстана. В центре Алма-Аты мы случайно встретили Сашу Богатырева, с ним я познакомился в штабе округа, когда получал предписание. Для нас это была знаковая встреча. Он тоже получил предписание в Усть-Каменогорск и собирался убыть туда поездом. Он уже три года отслужил, из них два года был на Кубе, и только в мае или июне прибыл из этой спецкомандировки в СССР. Он был женат и у них был маленький сын. От него я впервые узнал, как на Кубе хорошо, и мне почему то ужасно захотелось попасть туда. (Это случится через пять лет - я буду служить на Кубу). Встретившись в городе, мы вместе и провели остаток дня. Вечером ужинали в каком-то крутом и модном ресторане. Периодически я звонил в аэропорт, но меня там ничем не радовали, ситуация не менялась - самолета не было! Эту ночь мы остались ночевать у Богатыревых. Да, мы опять спали на полу, но в нормальной квартире с душем и туалетом.
       На следующий день ситуация опять не поменялась к лучшему, самолета не было, мы продолжали изучать город. Вечером поехали в самый крутой по тем временам, даже для Алма-Аты ресторан, который находился где-то в районе Медео, с названием "Кок-Тюбе", перевод этого слова я забыл. Даже спустя тридцать пять лет, я хорошо помню этот ресторан: - он был хорош, а как там угощали, все было великолепно! Заказали традиционных цыплят табака, овощные салаты и много чего другого. Первым делом принесли горячие влажные полотенца, для меня это было открытием. А когда подали цыплят, то принесли пиалы с теплой водой и очередные белоснежные полотенца. Эти цыплята были просто мечтой любого гурмана, весом не более 400 гр., правильно отбитые (не сломано ни одной косточки) и зажаренные на раскаленной сковородке под гнётом, со всеми полагающимися специями. Пальчики не только оближешь, но есть опасность их покусать. Ну и, конечно, к этому мы заказали мне водочку, а жене шампанского. И вдруг ресторанный оркестр начинает исполнять "Прощание славянки". Откуда здесь такие нравы? В другом конце зала видим наших выпускников из десятой и одиннадцатой роты. Очень много выпускников нашего училища в тот год получили распределение в КСАВО, получилось человек 150, это была 1/3 нашего выпуска. Гуляя по городу, частенько слышали из окон ресторанов "Прощание славянки" это отдыхали наши выпускники. За время сидения в аэропорту мы встречали и провожали многих выпускников из нашего училища, а еще больше из других, какой-то уж очень "урожайный" год выдался на молодых лейтенантов. Хорошенько попив водочки, а ещё больше поев, мы отправились к месту нашей ночевки в аэропорт. И чудо случилось: было часов одиннадцать вечера, когда объявили посадку на наш давно забытый всеми рейс. Настроение после ресторана просто великолепное, вещи из камеры хранения получены и загружены в самолет, мы сидим на последнем ряду в ТУ-104, тогда казавшегося мне очень большим. Ничто не предвещает каких-либо проблем.
       Проблемы начались при подлете к Усть-Каменогорску, мы попали в страшную грозу. Самолет начало швырять и влево, и вправо, и вверх, и вниз, пассажиры в салоне начали кто потихоньку, а кто даже очень громко орать и блажить, кто-то молился, а кто-то просто рыдал с каким-то диким подвыванием, и от этого становилось ещё страшнее. Но только не мне и моей молодой жене: спиртное из нас ещё не выветрилось, и чувство страха в нас ещё не успело проснуться, нам было хорошо. Ну подумаешь, за иллюминаторами мечутся молнии, и самолет бросает туда-сюда! Ощущение, будто ты качаешься на гигантских качелях. Да, дух захватывает, но жить с этим можно. Каким-то чудом командир корабля посадил самолет. Думаю, что мастерство не пропьешь, либо оно есть, либо его нет. Нам повезло: у нашего командира мастерство и везение БЫЛО!
       В аэропорту Усть-Каменогорска нас, наверное, и не ждали. Всё делали страшно медленно, в довершение наших бед в пункте нашего прибытия шёл проливной дождь и пока мы добежали от самолета до здания аэровокзала, успели вымокнуть. Еще час ждали, пока нам привезут и выдадут наш багаж. Я с трудом отыскал такси, и ещё с тремя попутчиками мы сумели загрузить в него вещи, и как селедки в бочке поехали в город.
       Как может называться центральная гостиница, находящаяся в городе Усть-Каменогорск? Только гостиница с одноименным названием. На всей территории СССР центральные гостиницы строились по единому образцу и подобию, и это называлось типовое строительство.
       На стойке администратора, как всегда и как везде, стояла вывеска "МЕСТ НЕТ" (И НЕ БУДЕТ - шучу), дежурной администраторши нигде не было видно, только заспанный швейцар что-то невнятно пытался нам объяснить. Из всего этого следовало, что до утра мы номер не получим и спать нам придется либо в холле на креслах, либо как вариант, на наш выбор, мы можем до утра занять комнату милиции и там спать на полу.
       К "половой жизни", т.е. спать на полу, мы за последнее время очень попривыкли и поэтому вариант переспать на полу в этой крохотной комнате для нас был идеальным, у нас всё своё было. Постелив шинели на пол, положив подушку и накрывшись одеялом, мы устроили наш маленький походный дом.
       В 8 часов утра в нашу комнату кто-то настойчиво начал открывать дверь, пришлось этого кого-то этой дверью и приложить, закрыв дверь ударом ноги. Часов в 9 к нам в дверь культурно постучали и голос за дверью нам радостно сообщил: - "Что номер для нас готов, и мы можем со своими пожитками перебираться на четвертый этаж". Первый раз за эту "пролетную" неделю мы попали в более-менее приличные условия: убранный номер, свежее постельное бельё и персональный туалет с душем и горячей водой. Как мало человеку для счастья надо, это ли не блаженство! Немного приличных условий и - можно жить дальше.
       Приведя себя в порядок, приняв душ, умывшись и побрившись и погладив в очередной раз парадную форму, я пошел на представление в штаб мотострелковой дивизии, расквартированной в городе Усть-Каменогорске. Пока молодая супруга суетилась в номере и в ближайших магазинах, я решал наши дальнейшие жизненные вопросы. Стоял вопрос, куда мы поедем служить дальше? За эту неделю мы и так забрались на край света, куда же дальше? И тут я опять встречаю Сашу Богатырева, у меня на пути опять появился этот знаковый для меня человек. Он мне выдал спецпредложение, не лишенное жизненной мудрости: - "Витя, ты женат и я женат, есть такое место Георгиевка, там всем сразу по прибытию, дают квартиры, нужно ехать"! И я как последний лох повелся (нужно было выслушать все предложения, которые мне могли предложить, т.е. нужно было сделать паузу и скушать "Твикс", но это понимаешь только сейчас), а тогда трудно было устоять против его логики. Только я не понял, что это за Георгиевка и где она находится? Как я уже писал, 1976 год на лейтенантов был уж очень "урожайный", в дивизию прибыло больше 100 человек. В кадрах была очередь из толпившихся лейтенантов, и когда мы с Богатыревым объявили, что мы готовы ехать в Георгиевку, кадровик посмотрел на нас безумно-счастливыми глазами и сказал, "что таких волонтеров, как мы, он оформит вне всякой очереди". Через пятнадцать минут мы получили новые предписания, с местом прибытия в/ч 10944, пгт. Георгиевка-3 Жарминского района Семипалатинской области Казахской ССР.
       По случаю получения нового назначения и нашего дальнейшего перемещения во времени и пространстве мы устроили праздничный обед в ресторане всё той же центральной гостиницы, всё с тем же одноименным названием Усть-Каменогорск. В меню значились цыплята табака, за последнюю неделю мы к ним привыкли, и здесь решили заказать их. Официантка, принимавшая заказ, как-то странно на нас посмотрела, когда мы заказали цыплят табака, и сказала: - "Может, вы возьмёте одну порцию? Цыплята сегодня несколько крупноваты". Я помню, что в Алма-Ате цыплята были правильные, а здесь, возможно, чуть крупней, но это же не страшно. Когда нам принесли наших цыплят, нам стало плохо! Это была бройлерная курица килограмма на два, порезанная пополам и зажаренная на сковородке! Со стороны ресторана это было подло, могли же в меню написать: - "Курица жареная, порция весом один килограмм". Пол-литра водки мне не помогли переварить всю съеденную курицу, ещё немного пришлось помочь и жене, в неё вся курица тоже не входила. (Понятия "упаковать остатки с собой", тогда ещё не существовало, это считалось неприличным). Последующие пять лет курицу я больше не ел и цыплят табака в ресторанах больше не заказывал.
       Вечером вышли прогуляться по городу, в котором мы ещё никогда не бывали, город понравился. Население на 99,9 процентов русские. Основная достопримечательность - свинцово-цинковый комбинат. Большая часть населения работала на этом крупнейшем в Союзе комбинате. И вторая достопримечательность - у большинства мужчин, работающих на комбинате, уже совсем "не стояло", но за счет этого было много свободных женщин, у которых "ещё стояло", но об этом я узнал гораздо позже. В тот вечер в городском парке работала танцплощадка. Мы услышали музыку и пошли на неё. Танцплощадка тоже типовая, ограда из натянутой сетки, но зато все видно, что происходит внутри. А внутри под красивую музыку пара профессиональных танцоров, так мне тогда показалось, давала мастер-класс для пришедшей на танцы молодежи, показывая как нужно двигаться и как танцевать. Во мне всегда сидело желание научиться красиво двигаться под музыку и танцевать, но мне всегда становилось почему-то от этого стыдно и как-то неловко.
       На следующий день мы двинулись к месту нашей постоянной дислокации. Сашка уговорил нас нанять легковую машину, и мы вчетвером - я, Лариса и Сашка с женой - за какие-то 50 рублей, за два часа проехав порядка 110 километров и прибыли в конечную точку нашего недельного путешествия пгт. Георгиевка.
      
       2 . ПГТ. Г Е О Р Г И Е В К А
       Забудь надежду и свободу, всяк сюда попавший.
       Это то место, где началась моя лейтенантская жизнь, и я был безмерно счастлив, когда через два года мне удалось отсюда уехать.
       Водитель, который взялся нас подвезти, оказался местным и привез нас сразу к офицерским домам, их здесь было всего три пятиэтажки, и они сиротливо стояли в поле, возле дороги - здесь проходила федеральная трасса Алма-Ата - Усть-Каменогорск. Ещё чуть дальше стояли две каменные четырехэтажные казармы, штаб, столовая, котельная, и три одноэтажные казармы барачного типа. Все это обнесено изгородью из колючей проволоки. (Такой маленький Освенцим, труба котельной, как крематорий). А дальше степь да степь кругом.
       Мы с Богатыревым направились в штаб полка и доложили о своем прибытии. Начальник штаба полка позвонил кому-то и распорядился нас разместить. В этом маленьком гарнизоне была своя КЭЧ, и руководила ею одна из жен офицеров. Богатырю действительно дали временно ключи от комнаты в какой-то квартире, а мне с женой выделили комнату в трехкомнатной квартире, которая находилась на пятом этаже, в одном из подъездов, мы там были первые, и квартира предназначалась под семейное общежитие для вновь прибывших военнослужащих с женами.
       Мы выбрали маленькую в 9 кв.м комнату, чуть позже нам принесли две солдатские кровати, пару матрасов, табуретки и тумбочку, все это из какой-то казармы. Начало было положено, на чем спать мы уже имели, осталось разобраться, где готовить еду, что готовить и на чем, и из чего все это есть. В стены пришлось наколотить гвоздей и развесить на них мою военную амуницию и одежду жены. На окно вместо шторы повесили простыню, и сразу как-то стало уютно, получился наш маленький дом.
       Выяснилось, что молодая супруга могла приготовить только вареную картошку и поджарить яичницу. На этом опыт её кулинарных изысков заканчивался. Вот тут понадобился подарок свекрови - моя мама подарила нам, "Книгу о вкусной и здоровой пище" 1963 года выпуска, ценнейшая книга. Если бы не эта книга, я бы, наверное, помер с голоду. Книга, это, конечно, хорошо, но нужно иметь желание научиться по ней ещё и готовить, и мне повезло - у моей молодой жены это желание присутствовало. Она меня спросила: "Что, любимый, ты хотел бы поесть"? Я, не задумываясь, ответил: "Пельмени". Как стряпаются пельмени, пришлось показать личным примером. Как готовится тесто и как готовится фарш для пельменей, и как вообще лепятся пельмени, а как их варить это уже самое простое. (Дома, когда бабушка стряпала пельмени, к этому подключались все, этот процесс я знал). Вот с этого, не самого простого урока кулинарии, мы и начали нашу семейную жизнь. Мясо купили в военторговском магазине, а мясорубку попросили у кого-то из соседей. Первые наши пельмени получились на славу и никаких плохих примет, выпили водочки и вроде как, с новосельем. И с этого у неё пошло. Готовить она училась быстро, главное - иметь к этому желание, тем более, когда готовишь еду для любимого человека. НЕ БОГИ ГОРШКИ ОБЖИГАЮТ.
       Утром я ушёл представляться командованию полка в том, что я наконец-то прибыл в их воинскую часть для прохождения дальнейшей службы. Назначили меня командиром взвода в 5-ю мотострелковую роту 2-го батальона. Командиром роты почему-то оказался лейтенант по фамилии Салистый, звали его Володей, служил он лейтенантом уже четыре года, за это время получил роту, а вот звание старшего лейтенанта ему почему-то присвоить так и не могли. Круглый такой хохол, среднего роста с белыми короткими волосами и крашеными щегольскими усиками, выглядел он гораздо старше своих лет. На сей момент в роте, кроме командира роты и личного состава, никого не было, два других командира взвода отсутствовали, один был на уборке урожая, а другой - где-то в командировке что-то строил. Старшины и техника роты в наличие не имелось, рота ими была не укомплектована. Штатная численность роты была по штату "Б", всего с офицерами, прапорщиками и солдатами должно быть где-то человек сорок, в наличии насчитывалось человек двадцать. Все остальные были в командировках либо трудились на кухне хлеборезами, либо на полигоне - операторами и вообще, где и как наши солдатики только ни трудились, даже в Георгиевке работали на хлебозаводе. Принимать взвод и имущество мне было не у кого, так же, как и сдавать взвод мне никто не собирался. Ротный сказал, чтобы я написал акт о приемке техники. ЗИПы на технику проверять было бесполезно, все, что от них осталось, хранилось в ротной каптерке, в казарме, а три моих БМП стояли в боксе на хранении и были в полной боевой готовности с тремя БК (боекомплектами), загруженными в них. Личного состава, имеющегося в наличии, было всего пять человек. Акт пришлось написать чисто формально и отдать ротному. Прозвище ротного было Сало, он любитель сала, и не только сала, но и всего, что льётся и пьется, и ещё и жрётся. По случаю вступления в должность, вечером пришлось накрывать "поляну", уж больно ротному хотелось выпить и закусить. Так я познакомился со своим ротным и еще с двумя командирами рот нашего батальона, больше офицеров в батальоне не оказалось, все в командировках.
       Первые дни я осваивал новые служебные обязанности. Каждый день, к 6.00 утра, я назначался ответственным на подъём. Проводил с личным составом утреннюю физическую зарядку и утренний осмотр, водил роту на завтрак и далее на развод. А потом куда пошлют.
       Через несколько дней объявили приказ о том, что для вновь прибывших молодых лейтенантов на базе нашего полка будут проводиться пятидневные учебные сборы по вводу молодых офицеров в строй. Учиться никогда не поздно. Молодых лейтенантов, прибывших в дивизию, было человек 100, с нами проводили какие-то лекции, зачитывали какие-то приказы и еще чего-то пытались с нами изучить. В конце нашего сбора нам устроили экзамены, нужно было сдать физо: бег на 100 метров, кросс 3 км и подъем переворотом на перекладине. В училище нас гоняли до седьмого пота, и здесь это сразу пригодилось и легко определялось, кто и чем занимался четыре года в училище. И, конечно, сдача огневой подготовки. Все мотострелки выполняли 3 УУС (упражнение учебных стрельб) из автомата. Из 40 лейтенантов, окончивших общевойсковые училища, с оценкой "отлично" отстрелялись только выпускники Московского ВОКУ, нас в дивизию прибыло пять человек. На общем фоне мы как-то выделялись, и командование дивизии нас похвалило за отличную сдачу экзаменов. Это приятно.
       К нам в квартиру на пятый этаж подселили еще две молодых семьи. Серегу Стрельникова с женой и ребенком. Он уже где-то служил и ему поменяли место службы в своем же округе, он окончил Алма-Атинское общевойсковое командное училище. И еще в проходную комнату к нам подселили молодого прапорщика с женой, только что закончившего учебку и получившего звание прапорщика. В этой проходной комнате им пришлось натянуть веревку и занавесить своё пространство простынями, как бы немного отгородиться от соседей. Они с женой, когда разговаривали, то как-то сильно окали, а на вопрос, откуда они, он отвечал, что они из Подмосковья, а если точнее, то из Владимира. (Хорошее Подмосковье город Владимир). Нас на кухне стало уже три семьи, мы начали как-то обживаться, принесли какие-то списанные парты - чуть подремонтировали их, и они стали нашими столами.
       И ещё через неделю после моего прибытия в полк произошел, тоже знаковый для меня, случай. Возвращаясь со службы, возле дома был остановлен каким-то старшим лейтенантом. Он довольно грубо спросил меня, даже как-то рявкнул: Эй, лейтенант, а где у вас здесь гостиница? На что я ему, в его же манере, ответил: А не пошел бы он - в задницу! На этом мы и расстались. Утром построение батальона, комбат выводит перед строем вчерашнего старшего лейтенанта и объявляет, что на должность начальника штаба батальона к нам назначен старший лейтенант Шварёнок, который прибыл к нам из ГСВГ (Группы советских войск в Германии). Через месяц ему присвоили очередное воинское звание - капитан. Вот тебе бабушка и Юрьев день! Мне с начальником штаба батальона явно не повезло. И ещё мы с ним сцепились языками на перекуре во время парко-хозяйственного дня. Он начал рассказывать собравшимся в курилке офицерам, что окончил Ленинградский институт физкультуры имени Лесгафта и является кандидатом в мастера спорта по боксу. Ну, я возьми и ляпни что кончить дурфак - это, конечно, очень престижно. (Дурфак факультет, выпускающий спортсменов). Так у меня с ним начался половой акт длиною в целый год. Он меня гнобил как только мог, если день у меня проходил без пары замечаний, трех выговоров и двух строгих выговоров то это было замечательно. Как говорят, нашла коса на камень, камнем был я.
       У нас с молодой женой к концу подходил наш медовый месяц. Мы занимались любовью так часто, как только позволяло время и возможность побыть вместе и наедине. Она понемногу входила во вкус, занятия любовью ей начинали нравиться, а мне всегда нравилось заниматься любовью. Детей мы пока не планировали, поэтому нужно было предохраняться от нежелательной беременности. С презервативами в этой стране тоже проблемы, они в аптеке продавались, но надеяться на отечественные не приходилось, они могли разорваться в любой не подходящий для этого момент. Купить импортные презервативы можно, но трудно, в стране тотального дефицита и планового хозяйствования всё нужно доставать, и только за переплату. Приходилось использовать импортные презервативы по два, а то и по три раза, после полоскания их под водой и просушивания.
       Ну и первые издержки нашей семейной жизни: мы приехали в августе, дни стояли очень теплые, и даже жаркие. Питался я дома, Лариса училась готовить, ей это нравилось, и делала это она с удовольствием. Я сел обедать, а она в это время решила простирнуть мне рубашку. Забросила её замачиваться в таз и пришла ко мне на кухню. Я вспоминаю, что в рубашке в нагрудном кармане у меня лежит удостоверение личности офицера. Моё новенькое удостоверение лежало в рубашке в нагрудном кармане и отмокало. Достав и просушив его на окне, на солнышке, я увидел, что ни одной мастичной печати в нем не сохранилось, все смылось водой. Молодая жена получила первый урок - если что-то хочешь постирать мужу - сначала проверь в его одежде все карманы. Последующие два года с этим удостоверением личности, в котором отсутствовали все печати, я летал на самолетах и останавливался в гостиницах и мне это сходило с рук. Человеку в военной форме ещё доверяли.
       Лариса училась на вечернем отделении Московского института стали и сплавов и работала на одной из его кафедр. Учиться ей ещё оставалось два года и мы не стали прерывать её учебу. Нужно получать высшее образование, как там жизнь повернется дальше, никто не знает, а пока есть возможность, время и желание учебу необходимо продолжать. Получив первые уроки семейной жизни и приобретя бесценный опыт в своих первых шагах на поприще приготовления пищи, нам пришлось распрощаться до её зимних каникул. Мы по-братски разделили оставшиеся от свадьбы деньги, всего оставалось рублей сто. Мне осталось рублей пятьдесят, следующая получка ожидалась только в октябре, так как в училище нам выдали две получки за два месяца вперед.
       Билет на самолёт Ларисе купили, улетала она где-то в середине сентября. Проводить её в Усть-Каменогорск командование меня не отпустило, пришлось прощаться на автовокзале в Георгиевке. Мы тепло распрощались и расцеловались. Самолет, как ни странно, вылетел из Усть-Каменогорска по расписанию и без происшествий прилетел в Москву. На следующий день мы созвонились. Звонить в Москву по межгороду приходилось только с узла связи из Георгиевки. На этих же днях после прилета в Москву она съездила к моим родителям в Кунцево и рассказала, куда я попал служить и где находится моя Богом забытая часть. Мама очень тщательно расспрашивала её, как туда можно добраться, и Лариса все объяснила самым добросовестным образом, не чувствуя в этих расспросах какого-то подвоха, ведь родня же. (А подвох-то был, и ещё какой, но об этом потом).
       После отъезда молодой жены время у меня как-то начало сливаться, я попал в какой-то круговорот. Поскольку в полку в сентябре офицеров и солдат осталось очень мало - личный состав полка в своей основной массе находился где-то в командировках и выполнял какие-то задачи - то всем оставшимся пришлось тянуть лямку нарядов и караулов за всех. Из остатков двух мотострелковых батальонов создали два наряда, которые друг друга меняли через день. Мой график нарядов и караулов смотрелся примерно так - первые сутки я заступал начальником караула, либо в ближний, либо в дальний. В полку было два караула - один непосредственно в части, а второй - отдалённый это были артиллерийские склады, находились они в двенадцати километрах от нашей воинской части. Я заступал в караул, нес службу сутки, менялся, приходил домой, спал ночь и утром к 6 часам шел на подъем, после обеда опять начинал готовиться к очередному наряду помощником дежурного по полку, а это ещё сутки практически без нормального сна. График дежурств изматывающий, я практически постоянно находился на службе, за исключением тех моментов, когда удавалось добраться до дома и там поспать. Через день - на ремень, через два в караул.
       Зима в этом 1976 году нагрянула нежданно. Стояло лето и вдруг по ночам начались заморозки, и стал падать снег, осени в тот год так и не было. Первый выпавший снег как-то не растаял, а растаял он только в апреле, но уже следующего года.
       В нашем военном округе случилось ЧП, ранее такого не случалось. ЧП случались, но чтобы такое! Километрах в сорока от нас находился ещё один крупный воинский гарнизон, это военный аэродром в посёлке Солнечный. Там, в роте охраны этого аэродрома, всё и началось, а вздрагивал потом весь округ. Что привело к этому солдат я не знаю, но по какой-то, только им одним ведомой причине, четверо солдат срочной службы, во главе с секретарем комсомольской организации роты и под его руководством, решили бежать в Сибирь и там скрываться в лесах и мыть золото. Прослужили они в армии уже больше чем по году и считались старослужащими. Каким-то обманом, устранив часового с поста, они проникли в склад артвооружения, похитили автоматы и пистолеты и прихватили достаточное количество боеприпасов к оружию. В этой начавшейся истории больше всех повезло тому молодому солдату, стоявшему на посту, которого они запугали, но не убили. А дальше началось что-то страшное. Каким-то образом им нужно было попасть в Сибирь. Добравшись до автотрассы, они остановили свою первую машину и тут же расстреляли водителя, это была их первая жертва в начавшейся бойне. По какой-то причине машина сломалась, они остановили другую машину и опять расстреляли водителя и пассажиров. Они почувствовали запах крови и своего, хоть и мимолетного, но такого сладкого величия над другими людьми, почувствовали, как легко можно лишать людей жизни.
       Воинские части Семипалатинского гарнизона поднимают по тревоге. Выставляют вооружённые посты и перекрывают дороги, чтобы не допустить этих вооруженных убийц в сторону Семипалатинска и Усть-Каменогорска, но поздно, убив ещё кого-то, они уходят в сторону Усть-Каменогорска. Меня по тревоге выставляют на каком-то перекрестке и я целые сутки, практически без пищи, несу там службу с такими же голодными бойцами.
       Двое из этих дезертиров, осознав, что они натворили, убегают от своего вожака и сдаются водителю автобуса, проезжающему мимо, чем сильно пугают пассажиров. Двое других добираются до Усть-Каменогорска и там их след теряется. Усть-Каменогорская дивизия приведена в состояние повышенной боевой готовности, патрулируются улицы, милиция с армейским патрулями осматривает здания, чердаки и всё, что можно осмотреть, но их нет. Город гудит, убийцы в городе! Их находит маленький мальчик, случайно залезший на чердак РУВД. Они там спали. И никто не мог подумать, что они будут скрываться на чердаке милиции. На их задержание посылают дивизионную разведроту. Бандиты поняли, что они раскрыты, и пытаются бежать, начинается перестрелка, как в хорошем американском боевике. Дороги отступления для бандитов перекрыты, оставляют только одну дорогу к реке Иртыш, там и места побольше, и народу поменьше. Финал этой затянувшейся человеческой трагедии: главарь банды выстрелом из пистолета себе в рот кончает жизнь самоубийством, а второго - прапорщик разведроты расстрелял из пулемета с БРДМа, на берегу Иртыша, на белом только, что выпавшем снегу. Сколько жизней оборвалось за эти неполные двое суток, я уже не помню, но что много - это я знаю точно, и ещё больше сирот осталось в семьях убитых и лишившихся своих кормильцев и отцов. ЭТО ДУРДОМ под названием жизнь. Дальше без комментариев, но эта трагедия до сих пор почему-то не забывается, и когда я вспоминаю её, мне всегда становится тошно, и начинает сосать где-то под ложечкой.
       В моей роте появилось новое лицо. Из какой-то дальней командировки прибыл командир первого взвода старший лейтенант Володя Шатилов. Выпускник нашего Московского ВОКУ образца 1969 года. По возрасту и выслуге лет он должен быть уж, как минимум, командиром роты, если ни батальона, и точно уж капитаном. А он оставался всё старшим лейтенантом, мне это показалось несколько странным. Позже, познакомившись с ним по ближе, выяснилось, что командиром роты он уже был и капитаном он уже тоже был, но случилось в жизни так, что, служа в Семипалатинске, он каким-то образом на учениях, сам управляя БТРом, переехал "жигули". Кто из них кому перебежал дорогу, не знаю, но результат был налицо, он уже командир взвода, и я ещё только стал командиром взвода, и он уже не член ВЛКСМ, и не член КПСС. У него очень симпатичная жена Татьяна, и у них две очень милых маленьких дочурки, жили они в отдельной трехкомнатной квартире. Есть такая поговорка, что командиром взвода тяжело первые десять лет, а потом - привыкаешь. Володя сердце на службе себе уже не рвал и дышал на неё ровно и спокойно. Пользуясь любой возможностью, уходил домой и занимался воспитанием дочек. По армейским меркам, для командира взвода он уже слыл крутым ветераном и мог послать любого, донимающего его вопросами, хоть к черту, хоть к аллаху, и в другие места тоже мог послать. Наказать его или как-то воздействовать на него было сложно, ему уже все было по барабану. В силу своего воспитания, он вел себя скромно, сильно никуда никого не посылал и старался находиться больше дома, и, по возможности, почаще болеть. На Вовку где сядешь, там и слезешь! От его прихода мне легче не стало.
       Назначили к нам в роту и замполита. Пришел к нам выпускник Новосибирского политического училища лейтенант Иван Шудров. Где он мотался лишние полмесяца после распределения, история умалчивает. По возрасту он оказался на два года старше меня. В политическое училище он пошел уже из армии. На курсе, во время учебы, он был старшиной курса, но за полгода до выпуска где-то сильно набедокурил и его разжаловали до рядового. Из училища его выпустили и воинское звание лейтенанта ему присвоили. Позже я узнал, что он из детдомовских. Замполит оказался подарком ещё тем, разве что состоял членом КПСС. Замполит любого ранга просто не мог быть беспартийным. А за что бы он тогда агитировал?
       С командиром третьего взвода старшим лейтенантом Курмамбековым я познакомимся позже, когда он вернулся с уборки урожая, а это был уже декабрь.
       Так закончился сентябрь, наступила очень ранняя и ужасно холодная моя первая казахстанская зима. Наступил октябрь, и стало еще холоднее. Снег шел почти каждый день и ещё задул бабай, а дул он хорошо. Этот бабай прессовал снег так, что проезжая на машине по сугробам, на снегу даже следов не оставалось. Форма одежды стала зимняя: бушлат с пододетым под него меховым жилетом и ватные штаны, и еще лучше все это с валенками, а не с сапогами. Здесь с вещевого склада я получил меховой жилет и зимние портянки - они тканные, выполнены из шинельного серо-коричневого сукна, таких портянок мне больше никогда и нигде не выдавали, завершала мой зимний наряд шапка, завязанная под подбородком, и хороший теплый шарф.
       В расположение воинских частей, к местам постоянной дислокации стали возвращаться целинные батальоны. Каждый округ и даже группы войск за границей на летнее время, когда колхозники собирали урожай, отправляли этим колхозникам технику. Чтобы урожай, который они вырастили, отправить в закрома нашей Родины. Если техники к ним не поступало, этот выращенный урожай умирал на полях, гнил и весной перепахивался тракторами, и на этих полях опять что-то сажали, чтобы потом весной опять его перепахать. Эти колхозы реально сами собрать выращенный ими урожай не могли, у них не хватало ни людей, ни техники. На то она и армия, чтобы всех выручать.
       Эта дармовая рабочая сила служила в армии. Каждый год формировались целинные батальоны, выделялась техника. Из запаса, т.е. с гражданки, на эти сборы призывались военнообязанные, в народе их звали партизанами, и все это ездило, возило, убирало урожай в необъятные и невидимые закрома Родины. В 1980 году я сам попал на уборку урожая, но об этом позже. А пока я стоял на каком-то перекрестке с полосатой палкой и с повязкой с надписью ВАИ (военная автоинспекция) и показывал проезжающим мимо машинам направление движения. Это было странное и удручающее зрелище, людей я не видел, видел только мимо пролетающие машины, всё это - пролетающее мимо меня - было каким-то грязным, серо-зеленого цвета и страшно воняющим выхлопными газами. Какие-то машины шли сцепками - это когда одна машина за собой на жесткой сцепке тащила другую, поломанную, таких было большинство.
       На целинных машинах на лобовом стекле водителю, разрешалось иметь только одну щетку, вторая не положена, так же, как и второе сидение в кабине: вдруг, водитель кого-нибудь подвезет. В этом маленьком квадрате, расчищенном щеткой, с трудом угадывался контур человека, управляющего машиной. Мимо меня целые сутки мчались машины, остановился только один "Урал", водитель хотел, что-то спросить или просто остановился по нужде, и машина у него заглохла. Мучиться и искать неисправность он не стал, остановил первый же грузовик и попросил толкнуть его машину в задний борт, что водитель второй машины с удовольствием и сделал. Он не то что его толкнул, он просто въехал ему в задний борт, кузов затрещал, но машина завелась, и они продолжили свой путь им уже все фиолетово. Когда меня куда-то выставляют или посылают, то сразу забывают про моё существование, перестают кормить и поить. Как я простоял эти сутки на дороге, я уже не помню, но помню, что чувствовал себя очень хреново, вот что значило выполнить приказ и не ослушаться! Вот тебе тяготы и лишения!
       3. Я В Л Е Н И Е А Л Л Ы П А В Л О В Н Ы (А П)
       Анекдот. Студент ветеринарной академии задвинул целый семестр, прогулял и пропьянствовал и пришел сдавать экзамен. Вытаскивает билет, читает вопрос: "Как корове сделать аборт?" Он ничего не знает и не понимает, выскакивает из аудитории, бежит по коридору и останавливает мимо проходящих студентов с вопросом: "Как корове сделать аборт, как? " Все пожимают плечами и идут дальше. Только один остановился и посочувствовал: " НУ, ТЫ, МУЖИК, ВЛЕТЕЛ!"
       Уже середина октября, зима вошла во вкус и морозила всех и вся. После обеда в офицерской столовой я пошёл домой, поскольку заступал в караул, и мне хотелось хоть часик поспать. Меня остановил посыльный по штабу и сказал, что ко мне приехала другая жена, - так ему приказал сказать дежурный по полку. Я точно знал, что моя жена Лариса уехала в Москву, а второй жены у меня ещё не было, это я помнил точно. Но от нахлынувших мыслей сердце как-то защемило. Не уж-то это АП, но как, какими путями, но чтобы сюда, в Казахстан это у меня какое-то наваждение или дежурный по полку выпил лишнего и его просто глючит!
       О АП, с момента выпуска из училища, я не слышал, и тут такое . Мне и в голову не могло прийти, что такое может быть! Это оказалось не ошибкой дежурного, это действительно приехала АП! Она на последнем месяце беременности, живот у неё просто огромный. Её приезд ко мне в нашем маленьком гарнизоне произвел эффект разорвавшейся бомбы очень большого калибра. Народ как-то затих и стал наблюдать за дальнейшим развитием событий "Санта Барбара" просто отдыхает! Сколько тем для разговоров и различных комментариев про меня и про сложившуюся ситуацию я подарил нашему гарнизону! (Как говорил Юрий Никулин в к/ф "Кавказская пленница"... "а в соседнем районе, члена партии украли"). Военный городок загудел, как проснувшийся ото сна улей.
       Поднявшись на пятый этаж, в свою коммунальную квартиру, открыл дверь и там нашёл АП, расположившуюся у меня в комнате. Комендант общежития открыла ей входную дверь, а другие двери на замки не закрывались - коммунизм. АП бросилась мне на шею и сказала, что ужасно сильно меня любит и приехала ко мне в Казахстан родить мне ребенка. Мой нынешний брак её ничуть не смущает, и что я должен развестись с Ларисой и жениться на ней!!! Она была с мороза, раскрасневшаяся, в пальто и пуховом платке (в квартире было холодно). В своей беременности она выглядела великолепно, это её ничуть не портило, она всегда могла преподнести себя с лучшей стороны, могла расположить к себе людей, могла навесить чары своего обаяния. К такому повороту событий я был морально готов и своего решения, принятого ещё в училище, менять не хотел и не желал. Я остался при своём мнении и сказал твёрдое: НЕТ!
       Мои оппоненты в разговорах со мной допускают одну и ту же ошибку, забывают или не хотят спросить меня, что я про всё это думаю, и чего я хочу и чего жду от этой жизни? Или моё мнение совсем ничего не значит и всё можно решать за меня?! НУ ПОЧЕМУ???
       Первую её атаку я выдержал, осталось разобраться, как она сюда попала? И тут она начала выдавать такие истории, от которых мне всё больше и больше становилось плохо. Когда я занимался подготовкой к свадьбе, она каким-то образом созвонилась с моей матерью и договорилась с ней о встрече, что она ей там наговорила, я не знаю, могу только предполагать.
       Моя мать, за моей спиной, оказалась в сговоре с человеком, с которым я не хотел ни жить, ни строить семейное счастье, ни растить детей. Этого человека я не любил и о дальнейшей жизни с АП даже не думал. Но уж это женское коварство, они решили перестроить мою жизнь по своему разумению. На тот момент матери исполнилось 42 года и что у неё повернулось в мозгах, я не могу понять даже спустя 35 лет. Если она хотела проиграть заново сценарий своего замужества и выступить в этой в моей истории главным режиссером, то у неё явно ничего не получилось. Она не похожа на свою мать, т.е. на мою бабушку (бабушка по жизни великий режиссер), она до неё не дотягивала ни умственно, ни энергетически. Или она думала таким поступком отомстить своей матери, которую давно и круто ненавидела - может быть, как вариант допускается. За эти последние годы нашей совместной семейной жизни в Кунцево, бабушка для всей семьи сделала столько хорошего что матери до поры до времени пришлось молчать. Мать знала, как трепетно ко мне относится бабушка, и ... унизив меня таким образом может быть хотела поквитаться с ней за давно нанесенные ей обиды? И так предать своего горячо любимого, теперь уже в прошлом, сына в угоду чужой для неё бабы? Зачем???
       ЗА ЧТО МНЕ ВСЁ ЭТО?
       Мать знала о наших с Ларисой планах, что мы едем вместе в Казахстан, что потом моя жена возвращается в Москву и продолжает учебу в институте. И вот, оказывается, зачем она так подробно выспрашивала Ларису, как добраться до меня. Далее, т.е. после возвращения Ларисы в Москву, мать покупает билет АП, дает ей денег на дорогу и отправляет ко мне. Лететь на самолёте, на последнем месяце беременности - это риск, всегда присутствует вероятность родить преждевременно, к примеру, где-нибудь над Алма-Атой. На что они рассчитывали, я не знаю. Что, по их замыслу, в этой ситуации должен был делать я, мне почему-то не сказали.
       В сложившейся для меня этой непростой ситуации пришлось быстро принимать решение. АП трогать нельзя, она остаётся в моей комнате, с таким сроком беременности других решений и быть не могло. Она на это явно и рассчитывала. Я собрал необходимые для меня вещи и ушел жить в казарму. Что делать дальше в моём ближайшем окружении никто не знал. Этого не знал и командир полка майор Клыченко со своим штабом, не знал и замполит полка майор Голов со своей политической частью. Вечный вопрос русской интеллигенции - ЧТО ДЕЛАТЬ??? Не знал никто!
       На следующий день я сменился с караула и поехал в Георгиевку звонить в Москву бабушке. Она всегда точно знала, что, когда и главное как делать. Она прошла суровую школу войны, всю жизнь работала с людьми, и уж если не она, то кто мог дать мне дельный совет, как разгребать эту ситуацию? Дозвонившись до бабушки, я вкратце ей объяснил, что случилось, сказал, какую роль в этом сыграла её родная дочь, т.е. моя мать, и ещё сказал, что не только я, но и все не знают, что делать в таких случаях. Бабушка внимательно меня выслушала и попросила перезвонить через день. Когда я перезвонил ей через день, она мне коротко сказала, чтобы я не дергался, она завтра вылетает ко мне.
       Тем временем, общественное мнение в нашем военном городке разделилось: кто-то был за меня, кто-то - против, кто-то - просто сочувствовал. Все хотели дать мне совет, но никто не хотел быть на моем месте! Командование полка стояло на ушах и на меня выливалось их раздражение и хамство. Меня давили с двух сторон: с одной беременная АП, с другой командование полка во главе с замполитом. И все они хотели от меня что-то услышать и получить какие-то заверения, только я смутно представлял какие?
       УРА, прилетела бабушка! Прилетел мой рупор и трибун, человек - который сможет меня защитить. Бабушка, которая всегда меня поддерживала, баловала и ругала, которая все эти последние годы, можно сказать, воспитывала и смотрела за мной. Она тот человек, которому я был реально не безразличен! Это человек, который не даст меня в обиду ни при каких обстоятельствах. Бабушке исполнилось уже 64 года. Первым делом она сходила в штаб, познакомилась с командиром полка и с замполитом, произвела на всех хорошее впечатление и сказала, что она готова разрулить случившуюся с её внуком проблему. Попросила командование, чтобы они меня сразу не убивали, что это сделает она сама, но потом. У меня камень упал с души! Нам с бабушкой выделили одну комнату в так называемой гостинице, это все в том же подъезде, только двумя этажами ниже моей прежней квартиры.
       Остановлюсь на тех бытовых проблемах, которые стоически переносили все, невзирая ни на чины, ни названия, как военнослужащие, так ещё в большей степени члены их семей. Стоявшая в гарнизоне котельная с началом зимы перестала справляться со своим предназначением, тепло - которое она должна поставлять в дома и казармы, как-то с началом холодов - кончилось. Температура в квартирах редко поднималась свыше одиннадцати градусов, горячей воды в квартирах не было, шла одна холодная. Этот постоянно дымящий крематорий отапливал только себя, везде было холодно. Караульное помещение, в которое я регулярно приходил, было просто холодильной камерой, валенки и шинель в караульном помещении я в течение суток не снимал. Регулярно три или четыре раза в сутки из системы отопления шлангом сливали воду в канаву. Причина не работала обратка, это труба, по которой вода должна поступать обратно в котельную. Её либо забыли проложить, или какой-то умник при расчете диаметра этой трубы выдал ноу-хау, решив, что холодная и горячая вода должны циркулировать в этой трубе одновременно, только в разных горизонтах? Температуру в квартирах поднимали электронагревателями, которые стояли во всех углах, и постоянно горящими горелками газовых плит со стоящими на них кирпичами. Для принятия водных процедур в кастрюлях и ведрах на газу грелась вода и только тогда частично можно было помыться. Других вариантов не было.
       Чуть позже, вернувшись на свой пятый этаж, мне пришлось из всех имеющихся одеял и шинелей сделать что-то наподобие норы. Когда ты в неё ныряешь, тепло от одного калорифера направляешь на лицо, чтобы волосы к подушке ночью не примерзли, а второй калорифер ставишь под кровать, чтобы снизу себе что-нибудь не отморозить. К концу зимы потолок в моей квартире покрылся сантиметров на пятнадцать льдом, жить в морге, поверьте, очень холодно. Дома, в которых мы жили, это "хрущёвки", были рассчитаны для постройки в жарких районах страны. Наш полк ранее находился где-то в районе Душанбе, и когда пришел приказ передислоцироваться в северо-восточный Казахстан, эти дома, не построенные там, отправили вслед за полком!
       Как-то раз я попробовал помыться водой из системы отопления. На батареях стояли краны, оставленные ещё прошлыми жильцами квартиры. Сначала нужно слить ржавчину, порядка двадцати ведер, и только потом можно начинать наполнять ванну. Больше двух часов я был поглощен этим увлекательным занятием, в конечном итоге получилось полванны еле теплой и ржавой воды. Ванну я принял, удовольствия никакого. Чаще экспериментировать не получалось, не было этих двух часов свободного времени и желания, таскать ведра тоже отсутствовало.
       К чему я это пишу, а чтобы показать картину этого совсем не рая, куда попал я, куда попала приехавшая ко мне рожать АП и куда приехала спасать меня бабушка.
       29 октября у АП начались схватки и её на дежурной машине отправили в больницу в Георгиевку. Этим же днём она и родила мальчика. Бабушка встретилась с АП, чуть ли не в день своего приезда. Поняв и оценив сложившуюся обстановку, бабушка приняла решение - оказать любую посильную помощь, ведь человечек, который должен был родиться, как бы там ни было, был и её правнуком. Она навещала АП каждый день и через три дня привезла её из роддома с ребенком, в комнату на пятом этаже. Вот тогда я и увидел своего сына первый раз. Что я ощутил, что почувствовал - не помню, мне было прикольно что у меня родился сын. К этому времени АП для себя уже приняла решение, разговоры с бабушкой для неё не прошли бесследно. Она далеко не дура и соображала быстро, по жизни она больше авантюристка. Бабушка про неё говорила: Нарвался ты, внучек, на цыганку-молдаванку (родом она из Кишинёва, в пятой графе паспорта стояло - украинка, от этого не легче). И я так думаю, что рассуждения её были примерно такими: Жить здесь, в этих нечеловеческих условиях? Зачем губить свою молодость, зачем? С бабушкой тягаться бесполезно, её не сломаешь, меня ещё можно попробовать сломать, а с бабушкой нас двоих не выйдет. Надо лететь в Москву, там есть моя мама, и с неё ещё много чего можно поиметь, раз уж она повелась и дала втянуть себя в эту авантюру. Решение принято, все довольны, у командования полка отлегло от сердца, инцидент исчерпан.
       После родов ещё дней десять АП прожила в этих нечеловеческих условиях и засобиралась в Москву. Бабушка дала ей денег на авиабилет и на дорогу и с Богом проводила. С АП я больше не разговаривал, а о чем мне с ней говорить, общих тем нет, а все остальные вопросы переносились для решения в суд. На дежурной машине бабушка отвезла её с ребенком на автовокзал в Георгиевку и далее автобусом в Усть-Каменогорск. Так закончился вояж АП ко мне в Казахстан, который наделал много шума у жителей отдаленного гарнизона и дал много новых тем для разговоров и пересудов.
       Для бабушки АП это давно прочитанная и уже не очень интересная книга. Она её просчитала ещё во время нашего первого знакомства в январе этого же года, когда в первый раз я привел АП на московскую квартиру. Перспективы от нашего брака с ней для неё гляделись очень заманчиво трёхкомнатная квартира в Москве, дача в Жаворонках, отец полковник - сына никогда не бросит! Тем более что после её развода с мужем, несколькими месяцами ранее, ей хотелось любыми средствами осесть в Москве и где-то закрепиться (он тоже был военнослужащим, военный моряк). Ну не ехать же обратно в Кишинёв? Поэтому и место работы ею было выбрано не случайно, в клубе военного училища, где только один выпускной курс больше 400 человек. Сколько потенциальных женихов и главное все хотят женщину! Я для этого был идеальным кандидатом, в своей молодости смотрелся очень глупым, самонадеянным и не очень далеким парнем. Таких, как я, делают на РАЗ! Бабушкины предупреждения я принял в штыки и вот что из этого получилось.
       В этой истории я выглядел не самым лучшим образом, но надо посмотреть, как другие повели бы себя на моём месте, у этого позорного столба? Я же никого не убил, и не зарезал, ни у кого ничего не украл, я только не хотел с этим человеком строить семью. Всегда жаль безвинных детей, которые страдают от нашей глупости!
       4. Б А Б У Ш К А . О Т Е Ц . М А Т Ь
       После отъезда АП с бабушкой случилась беда. У меня сложилось впечатление, что на неё наша цыганка-молдаванка ... в отместку за неоправдавшиеся ожидания, навела порчу. А может быть, и не она одна злопыхателей после этой истории у бабушки хватало. Диагноз, который поставили врачи в Георгиевской больнице, - опоясывающий лишай. Это сильные головные боли и постоянный кожный зуд в районе лба и лица. Бабушку положили в местную больницу. Условия там ничуть не лучше, чем проживание в моём "морге". Насколько было возможно, я старался её навещать, но всё так же через день заступал либо на дежурство, либо в караул. Времени катастрофически не хватало. Недели через полторы её выписали с некоторым улучшением, но до конца болезнь не ушла, бабушка все так же плохо себя чувствовала, её мучали приступы головной боли. Ещё недельку бабушка прожила у меня и когда почувствовала себя чуть лучше, засобиралась в Москву.
       Всё то время, пока она находилась здесь к ней шли люди. Кто за советом, что делать в той или иной ситуации, кто просто поговорить с умным и понимающим жизнь человеком, а кто-то просил помощи. Какой-то подполковник, остановившийся в гостинице, просил помочь перевести его из этого военного округа в Россию. Как он говорил бабушке, в этом округе кружит из одного гарнизона в другой уже 20 лет, попал сюда после выпуска из училища, и что ему здесь все осточертело, готов дать хорошие деньги, только чтобы отсюда вырваться. И просил: Помоги мать, помоги! Таких, как он, здесь в округе было много! С разговорами и беседами она никому не отказывала, принимала всех и старалась помочь хотя бы словом. Люди, единожды встретившись с ней, не забывали её уже никогда. Вот такой она запоминающийся человек!
       Я проводил бабушку и остался один. Перебрался из гостиницы на свой пятый этаж в свой "морг".
       Бабушкины мучения с прилётом в Москву не только не закончились, а наоборот, только начались. Моя маман вошла в раж, со мной у неё не получилось - как она это планировала - меня выручила бабушка, а дальше, на ком можно отыграться, оказалась её родная мать. Я так подразумеваю, что чувство ненависти к родной матери и к родному сыну у неё возникло давно. И это требовало своего выхода нельзя же всё вечно хранить в себе можно и с ума сойти. Что в тот год она сошла с ума, это виделось уже невооруженным глазом. В 42 года у неё открутился в голове какой-то важный болт и сломались тормоза, она уже не тормозила, всё, что случалось с ней раньше, было просто детской шалостью, а здесь началось всё по-взрослому.
       Прилетев в Москву, бабушка поехала домой в Кунцево. Домой она так и не попала, в квартиру её не впустили. Все увещевания и попытки как-то достучаться до мозгов матери, что так делать нельзя, что это не по-людски, никакого положительного результата не дали. Переночевав ночь у соседей, бабушка попыталась решить вопрос на следующий день, но это опять ни к чему не привело.
       Ситуация, почему бабушка не могла попасть в квартиру, просто вызвав участкового или наряд милиции, объяснялась тем, что годом раньше она выписалась из квартиры и прописалась на даче в Жаворонках. Выписавшись из квартиры и прописавшись в другом месте, она тем самым теряла право на проживание в кунцевской квартире. Дурацкая страна, дурацкие законы! Этим и воспользовалась маман. Она и меня выписала из квартиры, как только я окончил училище, хотя это делать было совсем не обязательно. Тем самым, я так же терял право на проживание в этой квартире в Москве.
       Прописка в Жаворонках, бабушке была необходима, для получения разрешения на строительство дома для всей семьи. Дачникам строиться не разрешали. Строительство нового дома разрешалось только местным жителям, прописанным здесь. Она четырнадцать лет занималась тем, что от местных органов власти пыталась получить разрешение на строительство нового дома вместо избушки на курьих ножках, построенной ещё в 1907 году, без фундамента, просто на земле. Вопрос её прописки в Жаворонках решался в таких высоких коридорах власти, были задействованы такие силы областной и партийной власти, что и сейчас об этом мне говорить не хочется. Какая это глупость создавать препоны людям там, где их, в принципе, и не должно быть. В этой глупости и есть вся советская власть. Бабушка этот вопрос решила с честью. Пройдет ещё немного времени и она получит разрешение на строительство нового дома.
       А пока ей пришлось решать вопросы, где жить, где спать, где есть? Проживать в домике в Жаворонках зимой невозможно, он весь гнилой, тепло не держит, сколько его ни топи - всё равно холодно. Она пошла в люди, жизненный стержень у неё такой, что сломать её невозможно. С детства она не боялась ни холода, ни голода, могла вынести всё. Бог к ней был милостив. Она нашла какую-то старую знакомую, которой требовалась женщина смотреть за её собакой, пока она на работе, и убираться в квартире. Бабушка согласилась, а куда деваться? Так первую зиму она и перезимовала, домработницей в чужих людях, с выгуливанием овчарки во дворе.
       Бабушка подала документы в суд, чтобы вернуть своё имущество, находящееся в кунцевской квартире, маман ничего ей не отдавала. Началась череда гражданских судов с выворачиванием грязного белья на обозрение общественности. В этих судебных заседаниях задействованы были все: соседи по дому и даче, друзья и знакомые, моя жена Лариса. Я тоже присутствовал на одном судебном заседании, когда находился в отпуске давал свидетельские показания.
       Побывав у меня в Казахстане, бабушка увидела, в каких условиях живут и служат Родине люди, и решила для себя, что мне там делать нечего и надо внука оттуда вытаскивать - чем быстрей, тем лучше. Через полтора года она решила эту задачу - через друзей моего отца она добилась моего перевода в Московский военный округ, но об этом чуть позже.
       Я пишу, что у меня есть бабушка, которая заменила мне всех, мать и отца, стала моей семьей. У меня всегда был отец, но его отношение ко мне по многим вопросам, я до сих пор не могу понять. За все эти годы он пару раз приезжал навестить меня в пионерском лагере, далее принимал участие в моём поступлении в военное училище и даже один раз навещал меня на курсе молодого бойца. Чуть раньше, ещё в школе, он дал мне в рожу, когда я пытался выступать! И всё, больше я его не видел! Он никак себя не проявлял и участия в моей дальнейшей судьбе принимать не хотел. Отец занял позицию полного невмешательства в мою судьбу и даже сейчас, спустя годы, мне об этом стыдно говорить - ПРЕДАТЕЛЬСТВА! Предательства не только ко мне, но к своей теще, которая с него пылинки сдувала, всё: Лёня, Лёнечка.
       С его молчаливого согласия и невмешательства за нашими спинами готовились и творились эти дико скандальные истории. Насколько нужно быть зомбированным своей женой, чтобы всё знать, всё видеть и ничего не предпринимать. Когда АП отправляли ко мне он не обмолвился ни словом, ни полусловом, не предупредил, хотя знал. Когда бабушку не пускали в квартиру, он находился в квартире и ничего не сделал, чтобы ей помочь. Мстить тёще ему не за что! А всё одно - предал!
       АП - не знаю, за какие заслуги - назвала сына в честь деда - Алексеем. Поведение моего отца и его поступки по отношению ко мне я до сих пор не могу понять, у меня нет вразумительных объяснений случившемуся. Отца уже давно нет в живых и я его простил, и в церкви всегда поминаю, а понять не могу, что им двигало? К чужим людям так не относятся.
       И в завершение этой истории. АП прожила в Кунцево ещё какое-то время, может, месяца два. Новоиспеченные дедушка и бабушка, наигрались с внучком, дальше пошли какие-то разлады: маман, никого ни кормить, ни поить просто так не собиралась, ей никто не нужен, зачем ей лишние неудобства? АП намекнули, что пора и честь знать, она смекнула, не дура, что пора линять. Прихватила, что нашла в квартире ценного, и уехала в Кишинёв, не сильно прощаясь со своими благодетелями. Других каких-то вариантов остаться в Москве у АП не предвиделось, а в училище на работу её уже не брали.
      
       5. П О Л Ю С Х О Л О Д А
       Анекдот. Заключенный отбывает срок наказания где-то в Сибири, работает водителем на МАЗе и возит лес. Зима, страшный холод, машина ломается, и он на лютом морозе пытается её отремонтировать. Откручивает гаечным ключом какую-то гайку, всхлипывает и причитает вслух: Говорила же мама, иди учиться на гинеколога, сам всегда в тепле и руки в тепле.
       Приказом по части меня назначили командовать курсом молодого бойца, с вновь прибывшим молодым пополнением. Это называется командовать карантином. В полк прибыло молодое пополнение. Команды призывников прибывали: из Средней Азии - узбеки и таджики; с Кавказа - азербайджанцы и армяне и из Казахстана - немцы, украинцы, русские и казахи. Из республик Средней Азии призывники прибывали практически раздетые, что на них и было тёплого, так это их национальные халаты и сандалии на голую ногу, и всё. Станция Жангизтобе находилась километрах в двадцати от части, забирали прибывшие команды с вокзала на ГАЗ-66. Морозы уже стояли за двадцать градусов. Бабай (ветер) дул так, что эти ГАЗы чуть с дороги не сбрасывало. Таких замороженных призывников и привозили в полк, они и так на русском языке очень плохо разговаривали, а после такого мороза у них рты вообще не открывались, они только мычали как скотина. Последующие двое суток их просто отогревали и приводили в человеческое состояние. Перед глазами встают картины из истории. Вижу чернокожих рабов из Африки, которых перевозили в Америку, очень похоже. Ну не было в части комфортабельных автобусов для перевозки иностранных туристов, была одна будка на базе "УРАЛа", в ней только детей в школу возили, в Георгиевку, другие машины в такую крутую непогоду туда не добирались, бывало, что этот "УРАЛ" таскали в Георгиевку танком. Всегда нужно искать выходы из сложных жизненных ситуаций.
       За тот неполный месяц, что они проходили курс молодого бойца, их нужно адаптировать к местным условиям и доходчиво им объяснить, чем они будут заниматься последующие два года. Отогрев и переодев их в военную форму, соответствующую времени года, я их начал выводить на природу. Из природы в бесконечных казахстанских полях был только снег. Основная масса молодого пополнения видела снег первый раз в жизни. Занятия по тактической подготовке в поле, на ветру и холоде, очень поднимают жизненный тонус молодого пополнения. Такие вводные, как "Вспышка слева", или "Вспышка справа", по этой команде военнослужащий должен упасть лицом в сторону - противоположную ядерному взрыву, и все это в глубоком снегу - доводили бойцов до состояния шока или столбняка, они просто переставали двигаться и медленно начинали превращаться в лёд, это был капут! Занятия в полях этим мамедам запомнились на всю их оставшуюся жизнь. Может, они сегодня не помнят моего лица и как я выглядел тогда, в 1976 году, но команду "Вспышка справа" не забудут до конца жизни. Даже во сне в казарме, они бормотали: "Пишка справа", "Пишка слева".
       Осенью 1978 года ко мне подошёл азербайджанец - он прослужил водителем в артиллерийском дивизионе, уже почти два года, и скоро должен был демобилизоваться - и сказал: Что таких ярких впечатлений связанных с военной службой, как он пережил на курсе молодого бойца, он больше не переживал. И на меня - не в обиде. И за это спасибо!
       В соседней роте служил командиром взвода выпускник Омского общевойскового училища лейтенант, сейчас фамилию просто вспомнить не могу. Старшим лейтенантом он должен быть давно, но ему не хотели присваивать, на то были причины. История была следующая. Иногда для выхода на полигон практиковали лыжный марш-бросок на девять километров. Это в полной экипировке: с оружием, противогазом и вещевым мешком, в зимней форме одежды, с поддетыми под шинель телогрейкой и ватными штанами и, конечно, в валенках. В таком виде нужно встать на лыжи и идти на полигон. Мамеды такого вида передвижения не понимали и если как-то и могли двигаться, то только пешком, т.е. ногами, по глубокому снегу. Так случилось, что его замкомвзвод, снял лыжи, положил их на плечо и, проваливаясь по колено в снегу, пытался идти и отставал всё больше и больше. Терпение командира взвода кончилось, все увещевания ни к чему не привели. Он принимает решение: За неисполнение приказа, сержанта Мамедова расстрелять на месте! Он выстраивает взвод, сержанта Мамедова выставляет перед взводом, тут же, на полевой сумке, пишет письменный приказ о расстреле провинившегося. Проблем с боеприпасами у нас никогда не было, всегда имелась в кармане заныканная пачка с пистолетными патронами, а оружие у нас с собой было почти всегда. Зачитав перед взводом приказ, он приводит приговор в исполнение. В сторону своего замкомвзвода открывает огонь из пистолета, но стреляет мимо цели. Картина маслом. Что было дальше, я могу только предполагать, этого несчастного и обосранного сержанта притащили на полигон уже волоком. А на утро лейтенант давал объяснения в особом отделе. В каждой роте были штатные информаторы, по-простому - стукачи, они обо всех происшествиях докладывали особистам. Этот случай не обошёл их внимания. Пока я там служил, старшего лейтенанта он так и не получил.
       Немного о предыстории этого полка. Я ПОПАЛ служить в ссыльный полк, здесь в основном были ссыльные, за все прегрешения в прошлом их переводили сюда служить. Когда этот полк в полном составе перевели из района Душанбе сюда, то первым командиром полка был грузин. Об истории полка рассказывали очевидцы, местные жители. Случилось так, что первоначально полк был укомплектован грузинами на 80 процентов. Что творилось здесь, те, кто служил в армии, может себе это представить когда солдаты одной нации, а точнее - кавказцы находятся в большинстве, то остальным здесь житья просто НЕТ! Так оно и было! Полком командовал только командир полка и старшина какой-то роты срочник, тоже грузин. Слушались только их, остальные были не в счет. На утренних разводах полка на плацу стоял только командир полка и этот грузин. Командир полка командовал, старшина переводил команды с русского на грузинский язык, всему личному составу полка. Этот старшина был очень крупным мужиком и выглядел как гора, с ним никто не связывался. Первоначально полк, после перевода из Душанбе, бросили просто в чистом поле, и личный состав первоначально жил в палатках, а уже потом в выкопанных в земле землянках. Офицеры снимали жильё в Георгиевке. Как говорят, по ночам офицеры в полк старались без особой необходимости не появляться. Могли просто избить и ограбить, нравы здесь были суровые.
       Самым запоминающимся событием тех лет, как рассказывали местные жители, были кулачные бои. Полк граничил с пгт. Геогиевка, через реку под названием Каныба. Вот зимой на этой реке и проходили кулачные бои с местным населением. Кулачные бои - это из разряда русских народных развлечений, а что стенка на стенку и по мордам, то красота! Чья возьмет? Местное население от сидения дома тоже хирело, а всем нужны действия, нужны эмоции. Русских, украинцев и немцев, из местных, здесь было в избытке, кулаками помахать любили все! Так и развлекались.
       Дальше построили казармы и дома для офицеров, поменяли демографический состав полка, разбавив его другими нациями жизнь продолжалась.
       Был ещё один случай, который наделал много шума и мог привести к более тяжелым последствиям, но этого не случилось, и слава Богу. Молодой лейтенант, прибыв в полк после распределения. Это было до меня. Он заступил на дежурство помощником дежурного по полку. В его обязанности входило контролировать приём пищи военнослужащими срочной службы в солдатской столовой. Когда в предбаннике столовой набилось человек сто бойцов, пришедших на обед без строя и раньше времени, он попытался навести порядок и построить всех на улице, но не тут-то было. Орущая толпа, хочущая жрать, просто полезла на него, с криками: Уйди, лейтенант, а то зашибём! Он выхватил пистолет и пытался их урезонить, угрожая им пистолетом, но толпа продолжала напирать. Он сделал предупреждающий выстрел в потолок бесполезно, выстрелил в толпу, кто-то упал. Толпа метнулась из столовой в казармы. В какие-то считанные минуты беснующаяся толпа вскрыла оружейные комнаты в казармах и вооружилась - боеприпасы хранились с оружием как НЗ, на случай выхода по тревоге. Пока толпа вооружалась, раненого на дежурной машине отвезли в Георгиевку, в больницу. Пуля попала ему в ногу, и страшного там ничего не было - так, легкое ранение. Беснующаяся толпа окружила штаб. Как они так быстро смогли организоваться - мне до сих пор не понятно видно, ими кто-то руководил. Блокированные в штабе офицеры тоже вооружились пистолетами, находящимися в дежурной комнате, и заняли круговую оборону, обороной руководил начальник штаба полка. Это уже совсем не картина маслом! Каким-то образом начали переговоры, договорились, что сейчас начальник штаба с парламентерами от восставших солдат поедут в Георгиевку и посмотрят, в каком состоянии раненный. На дороге остановили гражданский автокран, автотрасса Алма-Ата - Усть-Каменогорск находилась за штабом. На этом автокране кричащая толпа поехала в больницу. Состояние раненного не вызывало опасений. Только после этого, командование полка смогло разоружить восставший полк навести порядок, вернуть оружие в оружейные комнаты. Этого молодого офицера в пожарном порядке перевели в другой опальный полк.
       А по ночам в казармы можно было заходить с большой оглядкой, чтобы не получить пиздюлей.
       1 декабря в войсках начинается новый учебный год или зимний период обучения. Первые дни начала учебного года мы отрабатывали действия в случае объявления тревоги. Действия отрабатывали поэтапно, сначала взвод, рота, потом батальон, потом подъём по тревоге в составе полка, с выходом в район сосредоточения. Это было скучно и нудно, но без этого было нельзя. Как бы ни было холодно, и как бы ни дул бабай, - мы занимались боевой подготовкой, насколько это только было возможно. Стрельба из БМП - днём и ночью, стрельба из стрелкового вооружения и вождение БМП, всё это реально проводилось и никаких скидок на холод и плохую погоду не принималось. Наш полк стоял на Зайсанском направлении (Зайсанский перевал) и прикрывал границу с Китаем. Раз в неделю мы выдвигались на полигон и стреляли, и водили, только с личным составом всегда были проблемы. Любимый личный состав с поразительной скоростью расползался по кочегаркам (малым котельным), столовым, устраивался кладовщиками, хлебопёками и где только его не приходилось искать и откуда только его приходилось выковыривать, как тараканов. Каждый выезд на полигон сопровождался слезами на глазах, трудно покинуть насиженное теплое место особенно зимой.
       Были занятия, которые не срывались никогда, это политподготовка, в понедельник и четверг. В эти дни, первые два часа мы с личным составом занимались этой подготовкой, а по ночам на эту политподготовку я писал конспекты. Замполиты всех рангов очень ревностно контролировали сей процесс, любое нарушение или срыв этих занятий могли сильно навредить в дальнейшем. Времени для написания конспектов требовалось очень много, писать их приходилось в казарме и жить приходилось практически тоже в казарме, там было теплее, чем у меня дома. Часто приходилось оставаться ночевать в казарме, спал я в сушилке, там тепло и даже жарко, но плохо пахнет от обмундирования, которое вешают на ночь для просушки. Но ничего открываешь форточку и спишь, снизу жарко, а сверху свежий воздух. Но были и свои неприятности: зимой с бельём в казарму начали попадать вши, да самые настоящие вши, их ещё называли бельевыми вшами. Прежде чем постелить постельное бельё, каждый уважающий себя старослужащий это бельё проутюживал и прожаривал утюгом. Спать со вшами - страшно. В нательном белье тоже были вши, утюги выручали.
       Постоянно находиться на службе и постоянно быть в напряжении сложно и жить в таких экстремальных условиях, скажу честно, трудно. Нужно как-то расслабляться, самый простой и самый доступный способ - это водка. Проблем тогда с водкой в нашем государстве не было, нужны только деньги и желание доехать до Георгиевки и приобрести этот расслабляющий огненный напиток. Это затягивало и перерастало в каждодневное пьянство. Народ допивался до всего - кто до белой горячки, кто до суда чести офицеров, а кто-то сознательно допивался до увольнения из армии, другого более доступного способа уволиться из армии просто не было.
       Представителем такого направления был Ванька, старший офицер минометной батареи. Керосинили они на пару с командиром миномётной батареи штабс-капитаном Барановым, это так любовно называли Колю Баранова, он был высокий плотный дядька, ему ещё не было и тридцати, а выглядел под сорок. Башка у него была абсолютно лысая, и остатки волос он сбривал полностью. У Ваньки уже было три суда чести младших офицеров, а у штабс-капитана Баранова - два, и все за пьянство. Они стремились на гражданку и пили, и пили горькую, насколько позволяло им их замутненное сознание и количество денег в кармане. Ванька с отличием окончил артиллерийское училище, а попав сюда и не найдя себя, решил уйти из армии и уехать в свою родную Белоруссию, в свой Бобруйск и не мучиться, перемещаясь всю жизнь по Средне-Азиатскому военному округу. После выпуска он сразу не женился и холостяковал, т.е. был в свободном полёте, только ловить здесь было некого. Ванька имел поразительные способности: в любое время дня и ночи мог добыть бутылку водки в течение часа, как это у него получалось, я не знаю, у меня так не получалось. Коля Баранов, напротив, был женат, в Семипалатинске у него была жена, училась в каком-то ВУЗе и к нему приезжала погостить только летом, у них был сын.
       У штабс-капитана с годами выработалось поразительное чутьё, он нюхом чувствовал, где и кто в гарнизоне пьёт. Стоило открыть бутылку водки, и минут через пятнадцать раздавался стук в дверь, на пороге стоял Коля. Типа, вы, что здесь пьёте, пустите и меня. Даже когда к нему приезжала жена, и он вынужден был вести себя более прилично и не керосинить каждый день. Его чутьё играло с ним скверные шутки. Он чувствовал, что где-то пьют и нутро не выдерживало. Он хватал помойное ведро и в спортивных трениках, с пузырями на коленках шел выносить мусор. А по пути заходил на указанный ему Провидением адрес. Каково же было удивление жены, когда он через пару часов заявлялся домой в лоскуты пьяный и всё с тем же полным помойным ведром. При таком образе жизни и грузности фигуры он имел неплохую физическую форму, хорошо бегал и пару раз делал подъем переворотом на перекладине. Но что его особенно выделяло среди офицеров всех рангов - он был непревзойденный артиллерист, батарея стреляла всегда только на отлично, других вариантов не было, и пить они бросали за десять минут до команды "Огонь".
       И ещё у него можно было поучиться тому, как он работает с личным составом. Это Макаренко в капитанских погонах, я бы так его назвал. Всегда спокойный, никогда не повышающий голоса, это был его метод. Про каждого своего подчиненного он знал, наверное всё, что тот сам мог про себя и не знать, а Коля знал. На каждого подчиненного, в его 96-листовой тетради, было выделено несколько страниц, за два года службы он умудрялся туда записывать всё о человеке с которым он служил, это были трактаты человеческой жизни. Его отношение к своим подчинённым можно выразить только так - он готовил их как на войну, и если завтра в бой, то в спину ему никто не выстрелит. Как он работал со своими сержантами, это было любо-дорого посмотреть. А как они проводили занятия с личным составом и завоевывали свой авторитет, этому можно поучиться и офицерам. Особо он готовил старшину батареи: за полгода до увольнения старого старшины он начинал готовить нового, только прибывшего с гражданки. Полгода ему хватало, чтобы воспитать нового старшину батареи. Были случаи, когда штабс-капитан и старший офицер батареи уходили в глубокий запой и не появлялись на службе по двое-трое суток. Жизнь минометной батареи без отцов-командиров не умирала, командовал старшина батареи срочник. Он так же, как все офицеры батальона, прибывал на совещание к комбату, получал задачи и так же выполнял их, как и мы, отучившиеся в военных училищах по четыре года. Миномётная батарея могла жить без своего командира неограниченное время, но пьянки больше трех дней не продолжались, и командиры возвращались на службу. Его пример - как нужно и как можно работать с личным составом - в жизни мне очень пригодился, поэтому, наверное, и вспоминаю штабс-капитана добрым словом.
       Как всегда, неожиданно подошёл Новый год. Самым молодым в роте оказался я, поэтому и в новогодний караул тоже пошёл я. Не скажу, что это был последний праздничный караул в моей жизни, но такова моя судьба нести службу в новогодних караулах.
       Заканчивался 1976 год, один из самых тяжелых годов в моей жизни, до упора насыщенный событиями и происшествиями. Возвращаясь в прошлое, вспоминаешь, что прошлый год встречал в кровати с АП, и что из этого всего вышло, и сразу думаешь, что лучше Новый год встречать в карауле, здесь хоть детей не будет.
       Всю ночь меня ходили проверяли и поздравляли все, начиная от командира полка подполковника Клыченко (ему только присвоили это очередное воинское звание), начальника штаба полка, дежурного по части, моего командира роты, и даже замполит полка майор Голов зашёл и тоже поздравил. Малость, а всё равно приятно.
       Служба в опальном и ссыльном полку продолжалась.
       Перед Новым годом на службу вышел ещё один командир взвода нашей роты - старший лейтенант Курмамбеков, казах, выпускник Алма-Атинского ВОКУ. Всё лето и осень он был на уборке урожая в составе целинного батальона набранного, от нашей дивизии, потом был в отпуске и вышел на службу к Новому году. Рост средний, худощавый, разговаривал он мало, зато водки пил много. Запомнился он мне по одному странному случаю. Как-то вечером мы сидели в каптёрке пили водочку и писали конспекты на следующий день. В этот момент к нам врывается в лоскуты пьяный Курмамбеков и пытается нам объяснить, что он в Георгиевке угнал грузовую машину и что её нужно отогнать обратно, но поскольку он уже пьян, то просит кого-нибудь из нас это сделать.
       А история была следующая. Он решил после службы отдохнуть, и как-то развеяться и поэтому поехал в Георгиевку в ресторан. Хорошенько отдохнув в ресторане, пришел на остановку и ждал какую-нибудь попутную машину, чтобы добраться до нашего гарнизона, но поскольку уже было достаточно поздно и мороз стоял где-то под минус 40 градусов, машины уже не ездили. У входа в ресторан стоял заведенный ГАЗ-51, груженый какими-то звериными шкурами. Старший машины сидел в ресторане, а водитель, находящийся в машине, отлучился по малой нужде буквально на минуту. В этот момент пьяный Курмамбеков и решил, что ждать уже нечего и он сам на этой машине доедет до дома. Сел и уехал.
       Когда мы гурьбой вышли за КПП и увидели угнанную машину, то в этот момент на стоянку влетела милицейская машина из Георгиевки и из неё выскочили менты и водитель этого ГАЗ. Как-то быстро опознав угонщика, они скрутили Курмамбекова и бросили его в "воронок". И так же стремительно удалились в сторону Георгиевки, как и приехали. Мы ничего не смогли предпринять, поскольку всё происходило очень быстро. Проспавший свою машину казах, тоже сел в машину и уехал.
       Нужно было выручать Курмамбекова из тюрьмы. Ротный упросил меня, чтобы я поехал и вытащил нашего взводного из ментовки. Мне пришлось поехать. Что там было в милиции, кто кому что возмещал, точно сказать не могу, но к двум часам ночи Курмамбекова выпустили и даже на своей дежурной машине менты нас подбросили до военного городка. Особисты всё равно об этом узнали и разбор полётов у командира полка всё же был. Наш взводный своё заслуженное получил!
       И я так понимаю, это был не единственный случай. Он любил выпить и как выпьет, то его просто тянуло сесть за руль машины. Как-то раз, возвращаясь с полигона, он опять в пьяном виде сел за руль "УРАЛа" и, проезжая через населенный пункт, находящийся в степи, задавил барана и, не останавливаясь, уехал. Этот баран ему по тем временам обошёлся в 300 рублей бешеные деньги. Хозяин барана на следующий день прибыл с жалобой к командиру полка, пришлось платить.
       Штатом нас всё-таки укомплектовали. Дали нам старшину роты. Только окончившего учебку, новоявленного прапорщика. Им оказался местный кадр - казах. Зачем он пошёл в школу прапорщиков, мне до сих пор не понятно. Каких-либо выдающихся способностей в работе с личным составом у него не наблюдалось. Может, он думал, что его сразу назначат на продовольственный склад и там он будет воровать до конца жизни. Нет, не получилось, назначили старшиной мотострелковой роты. К нам в роту пришло новое ходячее ЧП. С личным составом у него отношения как-то сразу не сложились, поскольку разницы в возрасте у них практически никакой не было, и подчиняться ему наш личный состав не хотел. А чтобы заработать авторитет, для этого нужно время и желание, этого у него не наблюдалось. Став прапорщиком, он думал, что ему теперь всё можно, он так себя и вёл. Выпить и не выйти на службу - да раз плюнуть. Пришлось и это ходячее ЧП вылавливать, где только можно, и приводить на службу, а потом ещё и контролировать, чтобы он не сбежал, а это он делал регулярно, как только мог. Не армия, а дурдом.
       Наступил 1977 год
       Моя супруга сдала зимнюю сессию в своём "СТАНКИНЕ" и прилетела ко мне на две недели погостить. Я так же продолжал жить в комнате на пятом этаже, куда меня первоначально и определили, соседом у меня теперь был Серега Стрельников выпускник Алма-Атинского ВОКУ - с женой и маленьким ребёнком. Холод в квартире стоял просто дикий, газ на кухне не выключался ни на минуту. Потолки были закованы льдом и давали приятную прохладу, ну как в морге. Саша Богатырёв, с которого всё это началось, получил двухкомнатную квартиру и жил уже отдельно, мы были у него в гостях и даже что-то праздновали. Живя с соседями, всегда хочется поддерживать хорошие отношения и праздники отмечать вместе, мы же совсем ещё молодые люди? и грустить нам было не время. От соседства со Стрельниковыми в багаже кулинарных познаний остался рецепт и технология приготовления корейской моркови, этому нас научила супруга Сереги. Серега был дома в Алма-Ате и привёз "дури". Набивалась она в папиросные гильзы из-под "Казбека", как-то вечером он попытался научить меня курить это зелье. Папиросы были какие-то влажные и еле курились, удовольствия не было никакого. Меня так и не торкнуло, на что он сказал, что с первого раза эта штука не берет. Второго раза у меня так в жизни и не было и это, наверное, правильно, больше курить "дурь" желания у меня не возникло.
       Приезд молодой супруги закончился тем, что нам поменяли квартиру, вместо этой комнаты в трехкомнатной квартире на пятом этаже нам дали точно такую же, но только на первом этаже и в другом доме, зимой там было чуть теплей и потолки безо льда. И из крана лилась только холодная вода, но с хорошим напором, горячей воды так и не было. Соседом по квартире стал командир роты из третьего батальона, казах и тоже выпускник Алма-Атинского ВОКУ, жил он без жены, она у него была, но где-то училась, об этом позже.
       Лариса проявила чудеса домовитости и у кого-то из соседей за пятьдесят рублей купила полированный шкаф, отпала необходимость забивать в стену гвозди, чтобы развесить одежду. Шкаф был нашей первой большой покупкой. Поскольку дома меня практически не бывало, то и доставку шкафа она организовала самостоятельно, т.е. без моего участия. Такая самостоятельность радовала. Проводить её на самолёт в Усть-Каменогорск меня опять не отпустили, пришлось прощаться опять на автостанции в Георгиевке.
       Лариса рассказала о событиях, которые происходили в Москве. Бабушка живет у чужих людей, охраняет овчарку и несколько раз в день выходит с ней гулять на улицу, пока хозяйка квартиры на работе. И что бабушка подала документы в суд и пытается отсудить у своей дочери принадлежащие ей вещи, которые та упорно не хочет отдавать. Ларисе пришлось давать свидетельские показания в суде в пользу бабушки. Суд продолжается, и заседания будут ещё, так что давать свидетельские показания придётся ещё не один раз.
       В этих делах и заботах проскочил январь и наступил февраль. Нам объявили, что предстоят армейские учения на военном полигоне на Балхаше! Вот так радость! В полку началась подготовка к учениям. Первое, что нужно сделать это подготовить технику, потом - то, где мы будем жить и спать, т.е. палатки и, конечно, подготовить наш любимый личный состав к таким экстремальным переменам в их жизни. Находиться в полях, в морозы целую неделю - для этого нужно морально настроиться и быть готовыми ко всему. В полку началась бесконечная череда смотров нашей готовности и готовности полка в целом к учениям. Всё, что мы должны взять с собой на учения, мы каждый день с утра выносили на плац, и доблестные проверяющие всех рангов проверяли наличие нашего материального обеспечения. Объявили день начала учений, и полк колоннами стал отбывать на погрузку техники на ближайшую железнодорожную станцию Жангизтобе, до неё было километров двадцать. Погрузив технику и закрепив её на железнодорожных платформах, мы тронулись в путь. До полигона добираться по "железке" где-то примерно сутки. Офицеров с любимым личным составом разместили в теплушках. Кто видел фильмы про войну, может, примерно, понять, как ездить в товарных вагонах. Хорошего в этом, честно скажу, мало, можно сказать, что его вообще там нет! Добрались до конечной станции, разгрузились и поехали по бескрайним Балхашским просторам, кругом снег, взгляду зацепиться не за что, степь и сопки вокруг. Полку поставили тактическую задачу занять оборону и быть в готовности отразить наступление вероятного противника.
       И тут случилось страшное и непредвиденное - нам поставили задачу отрыть капониры для техники, а личному составу вырыть траншеи полного профиля и оборудовать ротные опорные пункты обороны в соответствии с требованиями Боевого устава. На рекогносцировке каждому нарезали кусок обороны это там, где мы должны закрепиться - и зарыть в землю себя и технику. Может, летом эта задача и была бы более выполнимой, но в феврале! Морозы стояли такие, что техника не выдерживала - ломалась, что говорить про людей! Грунт, который нужно было копать, представлял из себя мелкий пылеобразный песок, обильно смоченный осенними дождями и схватившийся в непробиваемый ледяной панцирь с толщиной промерзания больше метра. Ломы и кувалды просто отскакивали от земли со звоном и с искрами. В этих мудовых рыданиях прошёл первый день учений. Выкопать толком ничего не получилось, только в конце дня мы все получили мощную нахлобучку от командира полка, что мы ничего не сделали, и что мы все моральные уроды, которым ничего поручить нельзя, и так далее и тому подобное.
       Второй день учений начался с тех же мудовых рыданий - земля как не копалась, так копаться и не хотела. Танкистам копать капониры было легче, у танка есть отстёгивающаяся лопата и ею медленно и упорно можно скрести этот лёд, что они в течение дня и делали, понемногу срезали грунт. Если кто-то думает, что в армии можно отдать приказ и подчинённые добросовестно выполнят этот приказ, глубоко ошибаются! Всем и всё по барабану, и копать ледяную землю мой личный состав совсем не хотел. Я своим личным примером, как Павка Корчагин, пытался добиться от личного состава взаимопонимания, но всё было бесполезно! Личный состав в роте был четырёх призывов: духи, черпаки, старики и деды. В зависимости от своего статуса каждый военнослужащий и трудился. Духов (это кто служил в армии первые полгода) чмурили все кому не лень. Они пытались копать эти капониры, но физически были ещё настолько слабы, что спали стоя с лопатами, ничего не получалось. Кроме разных в периодах службы, он, т.е. личный состав, был ещё и разных национальностей это ещё одна "засада". Казахи и узбеки, таджики и киргизы, азербайджанцы и грузины, украинцы и русские и больше всех немцев.
       Все мои разъяснительные беседы, показ, как копать на собственном примере и уговоры не к чему ни привели. Стоишь, смотришь, что-то долбят, только отвернулся - уже сидят. Кончилось все это тем, что пришлось приложить руки к лицу своего замкомвзвода, т.е. дать ему в морду. Он дед, весной ему на дембель. Работать он сам совсем не хотел и только гадил мне, как только мог. Наша словесная перепалка и выяснение отношений вылилось в то, что я дал ему несколько раз в морду. По национальности он казах и, как выяснилось, кровь у него тоже горячая, он хотел броситься на меня, но личный состав схватил его за руки, и мордобой не перешёл в обоюдную драку. Личный состав понял, что терпение у меня кончилось и что теперь я буду их пиздить, как это делал ротный, и они его боялись за это. У командира роты к концу второго дня была выкопана ямка размером два на два метра и глубиной сантиметров в 20. Ну, скажем, совсем немного для командного пункта мотострелковой роты.
       К концу второго дня командованием полка было принято решение, что капониры для техники нам помогут вырыть привлечённые к учениям инженерные войска. Технику на таком льду они гробить не собирались, поэтому дали команду пробить сквозь ледяную толщу шурфы для закладки туда тротила. Чем весь третий день мы и занимались, т.е. долбили шурфы. К вечеру приехали саперы, заложили в них килограммов по десять тротила и всё это ахнули. Ямы получились очень большие. Следующим днём мы обрубили края и снизу отбросали мягкий грунт, под ледяной коркой он совсем не замерз. Получились отличные капониры для БМП и танков. Рыть траншеи полного профиля от нас уже никто не требовал, мы их обозначили из снега, и, слава Богу, командование успокоилось и отстало от нас.
       Моя, совсем не горячая любовь к личному составу объяснялась ещё и тем, что из моих вещей, т.е. из моего "тревожного чемодана", хранящегося в БМП, бойцы украли две бутылки водки и запасы сигарет. На что ротный, сильно опечаленный пропажей моей водки, заметил, что её нужно было хранить у него в сейфе, у него никто не посмеет украсть в противном случае, это было бы равносильно смертному приговору. Но было уже поздно, водку украли, и мой замкомвзвода её и выпил, так что бил я его правильно и за дело.
       После взрывных работ осталось много 400-граммовых тротиловых шашек, по какой-то причине они не взорвались. Но то, что с ними сделали потом, меня очень удивило. Мы все - офицеры роты - жили в одной палатке, она была сделана из двух летних палаток, спали мы на матрасах, взятых из казармы. Топилась палатка буржуйкой, чугунной печкой, стоящей посередине. Дрова и все, что можно было истопить, мы брали с собой из мест нашей постоянной дислокации, это всё, что можно загрузить в БМП и на этом прожить неделю в поле. Кроме морозов, на Балхаше почти постоянно дул ветер и сколько палатку ни топи, всё равно холодно. А дальше было следующее - Володя Шатилов начал топором рубить тротиловые шашки и половинки бросать в печку! Это я видел первый раз в жизни и сильно удивился. Мне разъяснили, что в печке тротил не взрывается, а горит как уголь с большой отдачей тепла, нужно только следить, чтобы в шашке не было взрывателя и слишком много тротила сразу в печку не бросать, а то будет плохо. Так последние дни мы и топили печку тротилом. Печка раскалялась до малинового цвета, и в палатке становилось тепло, а что потом лицо не отмывалось от этого тротилового нагара, это уже не важно.
       На пятый день наконец-то начались учения. Артиллерия нанесла огневой удар по противнику. Стреляли боевыми снарядами, все взрывалось как на войне, потом прилетела авиация и тоже отбомбила вероятного противника - забыл сказать, что в Средне-Азиатском военном округе вероятным противником был Китай. Как ни странно, Китай - социалистическая страна, а для нас был потенциальным противником. Дальше мы постреляли в белый свет как в копеечку, опять же в него, т.е. в потенциального и мифического противника, и даже контратаковали его, выдвинулись вперёд на пять километров. На этом моторесурсы, отпущенные на технику, кончились и нужно было ехать на станцию. Всегда радует, когда учения заканчиваются, и все в здравии приезжают к местам постоянной дислокации живые и здоровые, без ЧП. И отдельное спасибо высокому командованию, что не организовали учения с применением настоящего ядерного оружия, такие случаи в практике воинских учений уже бывали, когда взрывали настоящие ядерные бомбы, и войска преодолевали эпицентр ядерного взрыва. А потом ученые долго наблюдали, как умирали военные. ДУРЬ, ДУРЬ и ещё раз ДУРЬ!
       Только прибыли в Георгиевку, как меня находит дежурный по штабу и даёт расписаться за принятую телефонограмму, расписанную на меня начальником штаба полка, что мне надлежит прибыть в военную прокуратуру в город Семипалатинск, причём незамедлительно. Сопротивляться бесполезно, нужно ехать. Погода в эти дни стояла просто - штормовое предупреждение, снегопад шёл уже третьи сутки со шквальным ветром. Конечно, хорошо подумав, можно было и не ехать, а с другой стороны после стольких дней, проведенных на учениях, так хотелось куда-нибудь уехать. Хоть к чёрту на рога, только подальше отсюда, а там город и люди живые ходят. Я решил поехать. Выехал утром, в Семипалатинск я попал только к вечеру, дорогу завалило снегом, техника её чистила медленно, мы двигались ещё медленнее.
       Нужно где-то ночевать, сунулся в одну гостиницу - мест нет, в другую - везде мест нет, а когда они в советские времена были? Никогда! Добрые люди подсказали, что в городе есть Дом колхозника и там копеек за пятьдесят или тридцать можно переночевать. Действительно, я нашёл этот странный дом, и плата за ночлег была чисто символической. Для тех, кто там никогда не ночевал, объясняю, что и почём. В большой комнате стояло кроватей двадцать, на одной из них можно было переночевать. Занятых кроватей было штук десять. Сходив в туалет и умывшись, я лег, причём все документы и деньги, имеющиеся у меня, пришлось убрать чуть ли не в трусы, я же не знал, кто со мной рядом ночует вор, бандит или бомж? Была бы возможность, я и сапоги поставил под ножки кровати, как в кинофильме "Республика ШКИД", но сапоги у меня глаженые, мог помять голенища сапог. Я уснул, как говорят, без задних ног. Утром, когда я проснулся, в комнате уже никого не было. Когда все успели уйти? Причём уходили так тихо, что я никого не слышал. Ура! Документы и деньги в трусах и всё цело, сапоги под кроватью, позариться на мою военную форму желающих не нашлось. Быстро собрался и отправился в прокуратуру.
       (Был фильм, там один из главных героев говорил, что, к нему брат с Севера приехал, вот они и ночевали в Доме колхозника. Может быть, это было когда-то престижно не знаю, мне там не показалось, а фраза стала цитатой).
       Военная прокуратура Семипалатинского гарнизона - это отдельная песня. Таких дебилов, как там не часто встретишь. Про выпускников нашего училища, сокращенное название - МКПУ (Московское командное пехотное училище), по первым буквам названия говорили - мало кормят, плохо учат. Работников военной прокураторы вообще не учили.
       В Кишинёве АП подала заявление на установление отцовства и взыскание алиментов с меня, как с отца ребенка. Суд дал судебное поручение по месту моей службы, чтобы с меня сняли показания, в связи с предстоящим судебным разбирательством, это обычная судебная практика.
       Председательствующий на этом заседании майор всё время кричал на меня диким голосом и задавал один и тот же вопрос: Ты спал с ней? Ты её трахал? Я пытался как-то оправдываться, но это ни к чему не привело. Вердикт, вынесенный этими олухами царя небесного, гласил - ВИНОВЕН ВО ВСЁМ!
       Вместо того чтобы помочь мне юридически и немного просветить - на меня наорали, и сделали врагом Отечества. Я позвонил бабушке в Москву, и рассказал, где был и что там было. От бабушки получил другой вердикт: Дурак. Не надо было тебе туда соваться, внучек. Вечером уже сидя в ресторане, я пытался, осмыслить своё положение, вывод пришёл сам - всё и все против меня!
       Ещё одну ночь пришлось ночевать в казарме комендантской роты при Штабе армии. Это гораздо привычнее, чем в Доме колхозника.
      
       6. М О Й П Е Р В Ы Й О Ф И Ц Е Р С К И Й О Т П У С К
       Солнце светит и парит, в отпуск едет замполит,
       на дворе январь холодный - в отпуск едет Ванька взводный.
       Нежданно - негаданно меня вызывает начальник штаба батальона капитан Шварёнок и объявляет, что у меня по графику отпуск и начинается он у меня в следующий понедельник. Месяц, в котором я поеду в отпуск, называется март. С начальником штаба у меня уже почти год продолжалась сильная нелюбовь он постоянно гнобил меня, и я не переносил его на дух. Так мы и сосуществовали в одном социуме, но у него было больше прав, поэтому я всегда был не прав.
       Как и положено, в финчасти я получил две получки, а в штабе мне выписали ВПД (воинские перевозочные документы) до Москвы. Мой ротный очень обрадовался этому известию, точнее, тому, что у меня намечается отпуск, в связи с чем, по старой воинской традиции, мне за отпуск нужно проставиться, т.е. накрыть "поляну". Поскольку денег у меня оказалось больше четырехсот рублей, гулять мы могли долго. Отмечать мой первый офицерский отпуск начали в этот же вечер. Если учесть, что первый отпуск был лейтенантским, то этот отпуск был уже офицерским, поскольку прослужил я без малого почти год, а это большой срок, тем более в Средне-Азиатском военном округе. Проснувшись утром после ночной пьянки и плохо помня, что было вчера, я стал судорожно соображать, где я, кто я? Через какое-то время память вернулась ко мне и я вспомнил, что я в отпуске, и что мы вчера так дружно его отмечали. Состояние было такое, что поехать в этот день я не смог. С обеда у меня дома собралась вся та же компания, что и вчера, во главе с ротным. Им всем было тоже очень плохо и срочно нужно было опохмелиться. Этим мы и занялись. В нашем военторге продавалось вино под названием "Рислинг", кислятина кислятиной, вот с ящика "Рислинга" мы и начали.
       Проснувшись утром, я опять долго соображал, кто я и где я? У меня началась амнезия на события, которые происходили буквально вчера. Был фильм под названием "Рукопись, найденная в Сарагосе", где герой фильма, что бы ни делал и куда бы он ни шёл, всё время просыпался в одном и том же месте - то ли на свалке, то ли на кладбище - и не мог выбраться из этого Сарагоса. Немного придя в себя, я понял, что, если я сегодня не уеду, то не выберусь отсюда уже никогда. У меня реально кончатся деньги и лететь в Москву будет просто не на что. Кое-как я привёл себя в порядок, т.е. умылся, побрился и почистил зубы, и всё это ужасно холодной водой из водопровода - горячей у нас так и не было.
       Путешествовал я налегке: из вещей, которые можно взять с собой, у меня были только гипюровая рубашка, джинсы, пошитые перед свадьбой, и свадебные ботинки, ещё зубная щетка и станок для бритья, и это всё. Выпив полбутылки оставшегося с вечера "Рислинга", я твердо вышел из дома и, уже ни с кем не прощаясь, поехал в Георгиевку на автостанцию. В аэропорту Усть-Каменогорска мне не повезло, прямых билетов на Москву не было, пришлось брать билет с пересадкой в Омске, другого выхода в этот день не было. Оставаться ещё на одну ночь здесь совсем не хотелось - в Москве ждала молодая жена.
       Всё время нахождения в дороге я мужественно пытался привести себя в чувство и протрезветь. Двухсуточная пьянка здорово выбила меня из колеи. Попив в Омске кофе и закусив его несвежим яйцом, давно хранившемся в холодильнике, я чувствовал себя всё так же хреново. Скоро объявили посадку, в самолете нас было человек пять. Это были ещё те времена, когда в салоне самолёта можно было курить, у меня был "Беломор", это всё, что я смог купить в Омске, как правило, я курил "Яву". В полёте ко мне подходили стюардессы, как-то пытались меня кадрить и стреляли у меня этот ужасный "Беломор", им после вчерашнего вечера, видно, было так плохо, что даже не успели купить сигарет.
       К вечеру я добрался до станции Петелино - это Одинцовский район, Московской области - один час и десять минут езды на электричке от Белорусского вокзала. Там и проживала моя молодая жена. Старый железнодорожный барак, построенный сразу после войны для железнодорожных рабочих, вплотную подходил к железнодорожным путям, и был её дом. Проживала она с отцом и матерью. Всё, чем они располагали, одна комната и маленькая кухонька с печкой, которой они и отапливались. К этому они сами пристроили летнюю террасу с сенями. И всё!
       Лариса выходила замуж за москвича, проживающего в трехкомнатной квартире, а тут муж приехал на её жилплощадь, вместо того чтобы жить в московской квартире. В этом Ларисе точно не повезло. Да, москвичей испортил квартирный вопрос, как сказал Воланд. Маман раз и навсегда отлучила меня от московской квартиры и даже оперативно оттуда выписала, хотя этого можно было и не делать, но она уж больно постаралась и выписала.
       Пожив неделю под одной крышей с тещей и тестем, я начал потихоньку звереть. Мне никогда не хотелось жить в одной комнате с кем-то ещё - в казарме я прожил четыре года, и этих воспоминаний мне хватит на всю оставшуюся жизнь.
       Жить с тестем и тёщей в одной комнате - занятие не из приятных. Напрямую мне никто и ничего не говорил, что они этим сильно довольны или не довольны, но постоянный упрёк в их глазах читался. Я внёс в их жизнь напряжение. Спали в одной комнате площадью чуть больше двенадцати квадратных метров: родители на кровати - а мы на диване. У нас дело молодое, а секс? Не тут-то было! Теща просыпалась в четыре часа утра - так она вставала на протяжении последних двадцати лет. Зимой утро у неё начиналось с топки печки и приготовления завтрака. В пять утра она уже шла на одну из первых электричек в сторону Москвы. Рабочий день у неё начинался в семь часов утра, работала она револьверщицей на Филёвском хладокомбинате, делала морожено. Тесть вставал чуть позже и тоже ехал в Москву, на Беговую, работал он где-то в гаражах аккумуляторщиком. Спать они укладывались рано, не позже десяти вечера, и шума никакого не позволяли. А нам приходилось трахаться стоя, на холодной терраске. Это, я вам скажу, не самые приятные ощущения, принципиально решать этот вопрос, конечно, можно, но не каждый день яйца морозить! Ну и, конечно, удобства зимой и летом только на улице, тоже не очень приятно.
       Кто-то из знакомых сказал, что можно взять путёвки на турбазу Министерства обороны, в Красную Поляну - Кудепсту, на двадцать дней. Это была замечательная идея, которая устраивала всех - меня, Ларису, тещу и тестя. Я съездил на набережную Максима Горького, в наше военное турбюро, и получил "горящие путёвки" мы были просто счастливы! Купить железнодорожные билеты до Адлера зимой, было беспроблемно. Сутки в поезде, и Адлер. Поезд по не понятным для нас причинам умудрился опоздать часа на три. Автобус, который должен встречать нас у поезда, уехал без нас в Красную Поляну, а следующий ожидался только в пять часов вечера. Платить какие-то баснословные деньги за такси, таксисты просили 60 рублей - было не реально - лишних денег в этой жизни почему то нет.
       В Адлере в этот день погода была не самая лучшая, не переставая шел мелкий моросящий дождь. До этого момента в Адлере из нас двоих никто и никогда не бывал и мы решили не сидеть же на вокзале, а нужно идти смотреть город. Сложно в такую непогоду ходить и смотреть город, но мы же молодые и нам всё по плечу. Через три часа наших путешествий оказалось, что мы насквозь вымокли. Осматривать город и его достопримечательности в такую крутую погоду сложно. Пришлось возвращаться на вокзал и занимать места в привокзальном ресторане, там хоть и не топили, но всё равно теплее, чем на улице. Горячий обед к этому времени просто нас выручил, а бутылка водки мне и шампанского для Ларисы вообще подняли наше настроение и немного согрели нас. Горячее харчо с обилием красного перца было великолепное.
       К пяти часам, к вокзалу прибыл турбазовский автобус ПАЗик. За рулём сидел местный грек с труднопроизносимым именем и мы тронулись в путь. Ларису посадили на двигатель - она опять начала замерзать. Водитель предложил ей одеть свой овчинный тулупчик - её пальто промокло насквозь. Поскольку смеркаться начало рано, то всех прелестей дороги мы не заметили. Те 386 поворотов по горной дороге ночью мы не видели, зато, двигаясь по этой горной дороге днём, увидели этот горный серпантин, пролегающий по краю горного ущелья и уходящий далеко вниз. Когда встречаются две машины, которым и разъехаться вроде бы нельзя, а они немыслимым образом разъезжаются - и всё это на приличной скорости - становится страшно, просто страшно! Начинает тошнить и хочется выйти из машины и похвалиться харчами, которые остались после последнего приёма пищи, что многие, особенно дамы, и делали, даже не выходя из автобуса. Меня это не волновало и меня не тошнило, поскольку вождение и езда на БМП (боевых машинах пехоты) тренирует вестибулярный аппарат и со мной этого уже не происходило. На Кипре русско-говорящий гид в такой ситуации всем советовал следующее: Если вам плохо, попросите водителя остановиться, выйдите из автобуса и там проблюйтесь, а если вам страшно, то делайте так как наш водитель - закрывайте глаза.
       Из Адлера до Красной Поляны всего часа полтора по горной дороге. И вот, мы наверху в горах на нашей турбазе. Было уже совсем темно, когда мы попали к администратору по распределению номеров. Серьёзная дама очень внимательно изучала штампы в наших документах сильно интересуясь, действительно ли мы муж и жена, или так, на время отпуска? Выполнив все формальности и уточнив наши родственные связи, через какой-то час мы наконец-то получили ключи от такого долгожданного номера. В номере выяснилось, что мы окончательно замерзли, а у меня из всей одежды сухой оказалась только резинка на трусах. Скинув с себя одежду, мы ринулись под горячий душ, благо под ним можно было стоять вдвоём, поочередно поливая себя горячей водой. Он был оборудован в туалетной комнате, имел слив в пол и греться под струями горячей воды можно вдвоём, даже сидя на полу, места хватало. Кормить ужином нас никто не собирался. На наш вопрос, получили ответ: Вы сегодня на довольствии не стоите, вот завтра и приходите, а сегодня не положено. Пришлось ужинать тем, что осталось с поезда.
       Как ни странно, после вчерашнего дождя мы не заболели и даже насморк не подхватили, вот что значит - молодость, суп харчо, водка с шампанским и хорошее настроение. Кто впервые попадает на Кавказ, влюбляется в него надолго, мы полюбили его на следующие десять лет. Поехать в санаторий нам тогда никто не предлагал: Молодой ещё по санаториям ездить. Для нас оставались только военные турбазы, и нам это нравилось. Не помню, на какой высоте над уровнем моря находится Красная Поляна, но второе её название русская Швейцария, такой же мягкий и влажный климат. Всю ночь идет снег, осадков выпадает сантиметров пятнадцать, идешь на завтрак по еле проходимому снегу. Но все в горах очень переменчиво: выглянуло солнце, и к обеду даже следов былого снегопада не наблюдается, снег растаял и ручейками стек в ручьи и уже сухо. Недаром на территории турбазы находится одна из многочисленных дач товарища И.В.Сталина, а рядом приютилась фешенебельная дача тогдашнего министра обороны А.А. Гречко. Кавказ манит всех. А тогда поехать было некуда, границу открывать для простых смертных никто не собирался. Вот и любим мы Кавказ, кавказскую кухню, а женщины ещё и кавказских мужчин, правда, не все, но и таких немало. А то зачем они полчищами ездили на Кавказ? Старые и молодые, одинокие и замужние, разведённые и просто искательницы приключений на свои вторые 90. Все стремились на черноморское побережье раз в году, но к Черному морю это была земля обетованная, другой не имелось.
       Анекдот. На один из сочинских пляжей садится летающая тарелка. Из тарелки выходит инопланетянин, трахает первый ряд лежащих женщин, второй, третий и так имеет весь пляж. Когда всё заканчивается к нему подходит счастливая женщина и спрашивает: Таких, как ты там много? Он утвердительно машет башкой. А откуда ты? - Он показывает рукой в сторону гор. А летающие тарелки у вас у всех? - На что он отвечает с кавказским акцентом: Нет, летающие тарелки только у меня и у Гоги.
       Красная Поляна великолепна как летом, так и зимой. Летом народ ходит в походы по горам, а зимой пешеходные прогулки по достопримечательным местам. Посмотреть есть на что. Даже спустившись в поселок, ты попадешь в климат домашнего радушия и режим дружеского отношения к тебе и твоей спутнице. Каждый дом становится для тебя чуть ли не родным. Местного вина сорта "Изабелла", в каждом доме - море, и продать его по разумной цене военным туристам хотят все. Хочешь трёхлитровую банку вина - пожалуйста, а большее количество только приветствуется, пей, пей и ещё раз пей. Не хочешь идти в посёлок - тебе доставят всё это в номер, только плати бабки. И к этому питию - тебе принесут разнообразный ассортимент домашних маринадов в банках и других кавказских кушаний. Всё будет в номере, только скажи: Хочу. А можно просто посидеть у кого-то во дворе и попить вина, поговорить с местными аборигенами про жизнь. В горах люди не такие злые, как в городах, они могут тихо и неспешно общаться, в них нет агрессии, это всегда приятно.
       На самой турбазе двумя годами раньше запустили в эксплуатацию бассейн для отдыхающих. Вода в нём из горных источников и почти без хлорки. Что ещё надо? А вид, из удачно расположенного бассейна на главный Кавказский хребет просто поражает красотой и своим величием! Отдых, пешеходные прогулки, автобусные поездки на экскурсии - этот бизнес всегда здесь был хорошо поставлен, поскольку приносил постоянный доход от любознательных и неутомимых отдыхающих.
       Первые десять дней нашего отдыха пролетели как один день, а дальше нас на автобусах доставили к нашему второму этапу отдыха, в Кудепсту. Все то же самое, только ещё и море, и здесь нет бассейна. Наступили солнечные дни, в первой половине дня мы могли уже загорать на пляже, нужно только спрятаться от ветра за камнями и пожалуйста - первый южный загар не заставит ждать. Спрятавшись от ветра, мы в компании с другими отдыхающими играли в карты и в пляжный волейбол. Купаться в море было ещё рано, вода слишком холодная, хотя смельчаков это совсем не останавливало - купались. Особенно в плане купания отличались тучные дамы, килограммов за сто, они как тюленихи бороздили просторы Черного моря. С такими телесами и слоями наращенного сала не замерзнешь, даже если очень захочешь.
       Для нас этот отдых был просто идеальным. Мы были вдвоём, нам никто не мешал и в спину с раздражением не дышал. Мы делали все, что хотели, и нас никто не смущал ненужными советами - у нас строилась наша семейная жизнь. Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается и наш отдых тоже подошёл к концу так же, как наши денежные средства, которые закончились ещё до окончания нашего отпуска. В поезд мы садились с общей нашей наличностью в один рубль и пятнадцать копеек. Этого хватило, чтобы взять одну постель на двоих, и ещё пятнадцати копеек хватало, чтобы доехать на метро до тещи, взять у неё взаймы денег и двигаться дальше в Петелино.
       В поезд с собой из продуктов у нас остались только банка сайры, одна луковица и полбатона белого хлеба. Всю дорогу в поезде мне пришлось изображать спящего, я только один раз встал съел сайру, луковицу и хлеб - и опять залез на верхнюю полку спать.
       Лариса в те годы занималась вязанием и вязала красивые вещи, для себя, для меня - это шарф, в котором я всю зиму ходил в Казахстане, такого не было ни у кого, и ещё у меня был свитер её работы. Две тётки, наши попутчицы по купе, заинтересовались вязанием, поскольку сами тоже вязали. Она с ними делилась знаниями в области вязания, а они её подкармливали, голодной она не осталась. Я, к сожалению, вязать не мог, поэтому довольствовался консервами и луком.
       Москва встретила нас весенней хлябью, сыростью и низким черным небом. Позвонив из ближайшего телефонного автомата теще и убедившись, что она на работе, мы с вокзала отправились к ней. Какое было счастье, когда теща выдала нам аж 25 рублей на наши мелкие расходы! Не сговариваясь, мы прямиком отправились в ближайший ресторан. При кинотеатре "Багратионовский", имелся ресторан, там мы и сели поесть за вчерашний день, а заодно и за сегодняшний, водка и шампанское в наличии имелись всегда. Так мы отметили окончание нашего первого семейного отдыха.
       25 рублей, данные нам тёщей, это были серьезные деньги. Наша поездка в санаторий обошлась нам с теми льготами, какие положены военнослужащему, чуть больше 50 рублей на двоих, причем дорога в купейном вагоне к месту отдыха и обратно тоже оплачивалась. Да, было время, когда у военных были и деньги и льготы, а на получаемое ими денежное довольствие можно было жить и что-то покупать, и на чёрный день умудрялись откладывать.
       О Горбачёве, Ельцине и киндер-сюрпризах ещё никто не думал и не знал, что со страной можно такое случиться.
       СУКИ, ТАКУЮ СТРАНУ ПРОСРАЛИ!
       Во время отпуска с бабушкой я виделся раза два. Один раз заезжал к дому, в котором временно жила бабушка у добрых людей, и смотрела за их овчаркой. Второй раз навещал её в больнице, ей нужно было пережить эту зиму, пришлось на какое-то время лечь в больницу - здесь кормили и здесь было тепло. Мы все выживали после такого семейного разлома, как только могли, и получилось так, что каждый выживал в одиночку. С отцом встретиться опять не пришлось, он меня избегал. Он всё время куда-то пропадал, и складывалось впечатление, что встречаться со мной он совсем не хочет. Причину этого нехотения я до сих пор понять не могу!
       У меня закончился мой первый офицерский отпуск. Пора возвращаться в свой опальный полк для дальнейшего прохождения службы. Нагрузившись какими-то необходимыми в домашнем хозяйстве вещами, я улетел в Усть-Каменогорск. Тёща с тестем меня с радостью проводили. Лариса - со слезами на глазах.
      
        -- О П А Л Ь Н Ы Й П О Л К, О П А Л Ь Н Ы Е О Ф И Ц Е Р Ы
       Я вернулся в полк, за время моего отсутствия, здесь ничего не изменилось. Если в Москве стояла весенняя хлябь, то здесь была зима, лежал снег, который и не думал таять, стояли морозы под минус двадцать градусов, и только дни стали заметно длиннее, что говорило о скором приближении весны и это уже было не за горами.
       Отдохнув морально и физически, побывав на Черном море, я привел своё сознание и психику в относительный порядок. 1976 год я прожил очень сложно и напряженно. Я как бы по-новому открыл глаза и всё увидел в другом ракурсе. Оказалось, что из трёх выпускников нашего училища, попавших в этот треклятый полк, за год остался один я - двое других однокашников куда-то растворились, не оставив следов своего пребывания. Возник вопрос, почему они смогли, а я нет? Ответа не было!
       Жизнь в полку продолжалась, полк занимался боевой подготовкой и бурной хозяйственной деятельностью. Случилось так, что в роте из всех офицеров опять остался один я! Все куда-то рассосались - кто в отпуск, кто в какую-то срочную командировку и так далее и тому подобное. Кто-то болел, а кто-то был просто в запое и в эти критические дни на работу не ходил.
       В соседней роте из цыганского табора привезли командира взвода, я его ещё ни разу не видел, хотя прослужил здесь почти год. Он как-то вдруг влюбился в цыганку и остался жить в таборе. Его долго искали. Военная комендатура нашла его в цыганском таборе под Алма-Атой и доставила в родной и забытый им полк. По такому событию в полку экстренно собрали суд чести младших офицеров и его привели на суд. На суде, он клялся и божился, что ошибался, заблуждался и вообще без армии он не представляет своего будущего, что он хочет и будет служить Отечеству и просит его не увольнять. Старшего лейтенанта он получил года два или три назад и калачом был уже тертым, суд чести за аналогичный проступок у него в активе уже был. Какое решение по нему вынесли в этот раз, я не помню, да это и не важно. Обрадованный командир роты, что у него нашёлся взводный, на следующий день назначает его ответственным на подъём. Тот приходит даже в военной форме и добросовестно начинает выполнять служебные обязанности. К обеду он успевает получить у начфина причитающееся ему за последние месяцы денежное содержание и после обеда опять убывает в свой цыганский табор. И таких, как он, в полку было человек семь, уже никто и не помнил, как они выглядят. А мы своим маленьким ротным коллективом продолжали пьянствовать, старались это делать на работе, после работы и вместо работы и как ни странно - всё это сходило нам с рук.
       Водку покупали в Георгиевке, а закуска у нас была своя и постоянная. Хранилась она, т.е. закуска, в ротном НЗ и должна была вывозиться с собой в случае выхода по тревоге в пункты обороны, но куда там, она и в каптёрке неплохо расходилась. На НЗ выдавались мясорастительные консервы, Семипалатинского мясокомбината. Эти консервы специально изготавливались для военных и принимались военной приёмкой - в магазинах этих консервов никто и никогда не видел. Это замечательные консервы, в ассортименте - баранина с перловкой, свинина с горохом, гречка с говядиной. Открыв крышку и поставив банку на электроплитку, через пять минут получаешь отличную закуску к водочке. За месяц ротный НЗ подъедался не только отцами-командирами, но и личным составом, который был приближен к каптёрке, где сиё НЗ и хранилось. Так как мы постоянно пили и, естественно, закусывали, то за месяц это НЗ уничтожалось и его приходилось постоянно восстанавливать. Выход был. Сало, т.е. мой командир роты, состоял в хороших отношениях с начальником продовольственной службы полка и ЗНШ (заместитель начальника штаба) полка. В то время как рота заступала в наряд по кухне, ротный, через ЗНШ полка, приказом по полку снимал роту с довольствия на сутки, а начпрод, на основании этого приказа, продукты, причитающиеся роте за эти сутки, пересчитывал в мясорастительные консервы, которые ротный и получал с продовольственного склада по накладной. Этого хватало, чтобы пополнить запас консервов ещё на месяц. Рота, находясь сутки в наряде по кухне, никогда не оставалась голодной.
       Как-то раз я нёс службу в карауле и меня проверил командир полка и, как ни странно, сделал он это не формально, а с пристрастием, не поленился и проверил знание уставных положений по несению гарнизонной и караульной службы не только у меня, но и у всего личного состава караула. Если я свои обязанности знал, то про личный состав этого сказать было нельзя. Нашелся плохо разговаривающий по-русски казах, который вообще делал вид, что он русский язык не понимает. Командир вздрючил меня, как последнюю шлюху. Обидно! Он дал мне сутки, чтобы устранить недостатки, и доложить, что личный состав обязанности часового согласно устава знает в полном объёме. Этот солдатик отслужил уже полгода и считался черпаком, но всё равно был ещё пылью казарменной. Практически у меня на устранение недостатков была только ночь. Пришлось идти на непопулярные меры - этого казаха и ещё троих с ним провинившихся отдать на ночь в распоряжение дежурного по роте, им был старослужащий сержант. Приказ был следующий: Делай с ними, что хочешь, но к утру пятнадцать статей из устава гарнизонной и караульной службы они должны знать так, чтобы от зубов отскакивало. Что ночью он с ними делал, я не знаю, но только утром после полкового развода, прибыв к командиру полка, они четко доложили обязательные статьи устава. После караула они не спали ещё одну ночь, это было видно, только посмотрев на них. Последующие полтора года к уставу они больше не прикасались, хватило одной ночи изучения уставов - один раз и на всю жизнь.
       Мотострелковые роты комплектовались солдатами четырёх периодов службы, это потом пришли к выводу, что роты должны комплектоваться только одним призывом, что будет меньше дедовщины и неуставных взаимоотношений. Всё это так и не так! Когда в роте 25% дедов, то естественно, что вся грязная, ночная, да и любая другая работа будет выполняться молодыми солдатами, как бы они этому ни сопротивлялись и как бы они этого не хотели. Даже оставаясь ответственным в казарме и ночуя там, всё равно за этим не углядишь, там идёт своя казарменная жизнь со своим укладом и порядком, к сожалению, не нами заведенная, и не в наших силах было что-то сильно переломить, но мы старались, это честно.
       Мордобой со стороны офицеров процветал воспитывать солдат - это долго и нудно и нужна уйма времени, этим нужно заниматься и днём и ночью - не жалея ни сил, ни времени, без выходных и проходных. А в морду бойцу дал - не воспитал, зато бояться будет, что ещё раз может получить. Кто прослужил на полгода больше, мог мордовать того, кто прослужил меньше. Если в роте было больше казахов, то они мордовали всех других, если немцев было больше, то это делали они и т.д. Какой национальности в роте было больше, те и мордовали, а другие выполняли всю тяжелую и грязную работу, пока через полгода не увольнялись, и власть в роте автоматически менялась. Выходцы Кавказа - это отдельная песня, это просто звери - без ума и мозгов - с интеллектом, которого никто и никогда не видел. Складывалось впечатление, что мы постоянно сидим с нашим любимым личным составом как на пороховой бочке. Утром идёшь на подъём и не знаешь, что ещё нового случилось за ночь в казарме и чего там можно ожидать? Когда все эти неуставные взаимоотношения перерастают в форменное хулиганство и бандитизм и это в условиях полной безнаказанности для старослужащих и попустительства со стороны офицеров - всё это перерастает в такие чрезвычайные происшествия, что отцы-командиры лишаются и чинов и званий. Когда молодые солдаты не находят никакого другого выхода, как только взять и повеситься, это страшно! И это тоже имело место в нашем треклятом полку.
       Подошёл конец апреля и вдруг с молниеносной скоростью началась весна. Она началась столь стремительно, что я просто не знал, как на это реагировать: тот снег, который наметало целую зиму, который был настолько твердым, что по нему свободно ездили машины, растаял просто на глазах. Это я наблюдал впервые в жизни - весну в Казахстане. Степь покрылась травой и расцвела красными тюльпанами красивейшее зрелище - бескрайнее поле тюльпанов и обилие весенних буйных красок, и это продолжалось недели две. Потом вдруг стало жарко, всё выгорело и началось знойное лето. С выгоревшей жухлой травой, точнее, с тем, что от неё осталось.
       Мы продолжали заниматься боевой подготовкой и готовились к весенней проверке. В один из приездов на полигон на очередные стрельбы из БМП и стрелкового вооружения - после моего доклада командиру роты, что оцепление выставлено и посторонних на полигоне нет - я увидел мирно пасущегося барана, причём одного, без стада. О чём тоже доложил ротному и спросил, что делать с бараном? На что ротный, не задумываясь, ответил: Почему баран ещё бегает, а не варится в котле? Дать команду на поимку барана и приведение смертной казни в исполнение не составило никакого труда. Через десять минут с барана уже снимали шкуру, к вечеру вареную баранину ели все, было очень вкусно! Шкуру и внутренности зарыли как можно глубже в танковом капонире, чтобы местные не нашли остатков барана. В этот раз нас пронесло, наказания за этим не последовало.
       Мой ротный, т.е. Сало, оборзел, он понял, что в моём лице он нашел того пахаря, который будет пахать за всех. За всех взводных, которые куда-то с началом весны испарялись, за замполита, за старшину, за техника роты и самое, главное за него - за командира роты! А он тем временем будет сидеть дома и трескать водку! Он придумал неплохо, но это ему только показалось. В очередной раз, когда он мне сказал, что он сегодня учебный, а я сегодня боевой, я как-то сильно обиделся и сказал, что я сегодня учебный, а он сегодня боевой. Кончилось всё тем, что мы оба ушли в загул, только каждый в свою сторону. Утром на разводе, когда ему комбат промывал мозги, он пытался всё как-то свалить на меня. Но не тут-то было, своё он получил, а с меня как с гуся вода. После этого случая он меня как-то сразу зауважал и в должности учебного мы стали меняться, но уже по-мирному, не подводя друг друга.
       В один из весенних выходных дней, которые выдавались у нас крайне редко и по этому поводу шутили, - что у военных два выходных - один зимой и один летом. Это был тот выходной, который летом. Володя Шатилов пригласил меня на рыбалку. Как видно, на учениях он не весь тротил истопил в печке. У него осталась половина тротиловой шашки, это двести грамм и электродетонатор. Аккумуляторную батарею от радиостанции и метров двадцать телефонного кабеля мы взяли взаймы у связистов. И на рыбалку. Река Каныба в это время года была просто полноводной рекой, а в мелкий ручеек превращалась только летом. Вот туда мы и отправились, третьим с нами был командир взвода из соседней роты - на тот случай, если рыбалка будет удачной и придётся нести много рыбы. Название такой рыбалки "с сапёрной удочкой". Облюбовав крутой поворот реки, мы теоритически просчитали, что здесь должна быть яма и там должна стоять рыба, и взрывом мы возьмём её всю. И как в фильме "Пёс Барбос и необычайный кросс" мы расположились на крутом берегу реки. Собрали нашу инженерную снасть тротиловую шашку, привязали к камню, присоединили электродетонатор, к нему примотали телефонный кабель. Несколько круговых вращений над головой и всё это полетело на середину реки. Мы занимаем удобную позицию на крутом, но невысоком берегу, подсоединяем батарею, контакт - ВЗРЫВ! Берег, на котором мы лежали, вдруг оседает в воду и мы оказываемся по грудь висящими в воздухе над водой. Оказалось, что пока мы возились с батареей, наш заряд бурным потоком подмыло под наш берег. Всё хорошо, что хорошо кончается. Мы остались живые и даже не контуженные, а могло быть гораздо хуже. А рыбы мы так и не поймали, не было её там! Наши расчёты не оправдались.
       На стрельбы нам регулярно выдавали наступательные гранаты РГ-42 или РГД-5, чтобы мы учили наш личный состав метанию боевых гранат. В этом всегда есть определённый риск, и мы старались лишний раз не рисковать и с личным составом гранаты не метать. Гранаты на стрельбы нам выписывали постоянно и так же регулярно мы их обратно и сдавали, в целости и сохранности, не причиняя им никакого вреда. И тут прокололся наш начальник штаба батальона - мой злейший враг - капитан Шварёнок. На одном из полевых выходов на полигон он решил израсходовать полученные гранаты путём метания этих гранат не в траншею с условным противником, а в реку Каныбу, ну и заодно и рыбы наловить этими "сапёрными удочками". Поехали он и все командиры рот - командиров взводов не взяли. Издалека было слышно, как уничтожались запасы гранат. Всё было бы хорошо, если бы не проезжающий мимо УАЗик с каким-то казахом. Тот, проезжая мимо, услышал взрывы и подъехал к военным. На его вопрос: Что они делают? Ему ответили, что ловят рыбу, и что если он захочет, то его прямо сейчас научат таким способом ловить рыбу. Он поблагодарил и отказался от такого любезного приглашения принять участие в этой рыбной ловле. И быстренько умотал, пока самого на уху не пустили. А ведь могли! Бойцы, поставленные ниже по течению, набрали пару вещмешков оглушенной рыбы, это был неплохой улов. На следующий день на полковом разводе прямо из строя вызывают участников вчерашней рыбалки и всех бегом в кабинет командира полка. Там особисты начинают их пытать, что и как? Ведь проезжающий мимо казах оказался не просто казахом, а первым секретарём Жарминского райкома партии. Хорошая была рыбалка! Получили все и сполна! Гайку им затянули до упора, научили рыбачить рас и на всю жизнь!
       Я тоже ужасно хотел попробовать порыбачить с "инженерной удочкой". Мысль о браконьерстве с помощью гранат, запала мне в голову давно и идея требовала выхода. Не мудрствуя лукаво, во время очередного выезда на полигон я заныкал пару ящиков гранат, и до поры до времени они лежали у меня дома под кроватью. Немного не по хронологии, но рыбачить я пошёл уже летом, когда основная вода в реке Каныба спала и больше стала напоминать небольшой ручей. В тот день я взял себе выходной, настроения не было никакого, но сделать чего-то хотелось, не сидеть же дома в хороший жаркий летний день. Достал и снарядил для рыбалки штук пятнадцать гранат, уложив их в солдатский вещевой мешок, его удобно нести на плече, и отправился на Каныбу. Выбрать в это время года какие-то глубоководные места - там по расчетам должна стоять рыба - уже не получалось, наступило лето. Ну не нести же гранаты домой! Я по ходу своего движения стал бросать гранаты в воду, взрывы получались, а рыба не всплывала, её в это время года, возможно, уже и не было или нужно было знать места, где она могла стоять. Но я всё равно получал удовольствие от этой рыбалки, пару раз видел какие-то блеснувшие рыбьи хвосты, уносимые течением. Очередной мой бросок гранаты - и тут осечка - вместо того чтобы граната упала на середину реки, она упала в пяти метрах от меня на мелководье и встала в вертикальное положение, причём вода даже не закрывала взрыватель. Времени у меня оставалось ровно: раз, два и три. Это всё, что меня осталось. С какой скоростью может работать мозг в такие экстремальные моменты, я понял в тот момент. За эти три секунды, вся моя жизнь пролетела в мозгу со всеми хорошими и плохими периодами, вспомнил всех родственников и даже успел с ними мысленно попрощаться. И ещё телу, практически без моего участия, поступила команда сделать кульбит назад и распластаться на речном берегу так, чтобы осколки от гранаты прошли выше меня. Кульбиты ни вперед, ни назад я никогда в жизни не делал, как я выполнил эту команду - для меня до сих пор загадка. Когда раздался взрыв, я уже лежал, распластавшись на земле, и только слышал противный свист осколков, пролетающих надо мной. Наступательная граната РГ-42 на то она и наступательная, что должна поразить противника, разорвавшись в непосредственной близости от врага, ранив или контузив его, и при этом не поранить метающего гранату с расстояния 15-25 метров. Может случиться неприятное, если взрыватель от гранаты попадёт в метающего - этот маленький кусочек алюминиевой трубки может и убить и серьёзно поранить.
       Я пролежал ещё минут! Прокрутил в голове ещё раз всё плохое и хорошее в моей жизни и подумал, что сейчас так нелепо, в очередной раз, могла закончиться моя жизнь, но, видно, этому не суждено было случиться.
       Нужно было заканчивать рыбалку, пока я себя не убил или не взорвал.
       С особым вниманием и предосторожностями я добросал остаток гранат в Каныбу. Получил массу удовольствия и хорошую инъекцию адреналина. Домой вернулся живой. Так я больше не рыбачил, но если случай представится, не откажусь.
       Май в Казахстане выдался очень жарким, после суровой и холодной зимы как-то сразу стало жарко. Из отцов-командиров в роте остался опять один я. Все куда-то разъехались - кто в командировки, кто в отпуска или ещё бог знает куда. Проводя утренний осмотр личного состава, вдруг обнаруживаю, что практически у всего личного состава роты - вши! Моя реакция была мгновенная всех под бритву и наголо! Такая команда могла навлечь на меня серьёзные нарекания, это могло расцениваться как издевательство над личным составом. Пришлось действовать личным примером. Раз рота лысая, значит, и командир тоже должен быть лысым. Так просто стричься под Котовского мне не хотелось, я поспорил с командирами соседних рот, что на спор подстригусь наголо и ещё побреюсь. Поспорили на бутылку водки. Двое ротных меня сами подстригли и побрили. Брили меня несколько варварским способом - лезвием от бритвы, но без бритвенного станка. Порезов на башке оставили много. Водку выпили вечером вместе.
       В подарок от Володи Шатилова я получил полевую фуражку, она была несколько не по уставу. Края фуражки свободно висели, так как пружина в ней отсутствовала, а вместо зелёного козырька к ней пришили черный, но такой маленький, что он еле-еле прикрывал лоб. В ней я походил на лихого юнкера, царских времён. Вот в таком виде я и вышел на батальонный развод с бритой головой, с усами и в таком нарядном картузе. Реакция на мой внешний вид начальника штаба капитана Шварёнка моего злейшего врага последовала незамедлительно. Сначала он просто матюгался, а потом подскочил ко мне сорвал с моей головы фуражку и бросил её далеко на газон и это при всём личном составе нашего батальона. Я посчитал себя оскорблённым и решение пришло мгновенно. К чёрту эту армию, чтобы служить с такими козлами, да не в жизнь, я буду увольняться. А для начала съезжу, я в Москву суток на десять, а там посмотрим, что дальше делать и что из этого всего выйдет. Поверьте, мне просто хотелось плакать от нанесённой мне обиды. Благо денежное содержание мы получили двумя днями раньше, деньги в кармане были.
       Зайти домой и переодеться - это пять минут. Форма одежды на отъезд: брюки об землю, т.е. брюки на выпуск, рубашка на голое тело и фуражка сверху. Почему-то я подумал, что, если в Казахстане лето, то и везде должно быть лето. Так налегке, без багажа, я добрался до автостанции и минут через пятнадцать уже сидел в автобусе, увозившем меня в Усть-Каменогорск.
       Вечером я сходил с трапа самолёта, приземлившегося в Домодедове. Как же я удивился, когда температура в Москве оказалась +14 и совсем не подходила к моему одеянию. Я не ожидал в июне такой холодной погоды и такого пронизывающего холодного ветра. Бабушка уже жила на даче, т.е. в своей развалюхе именуемой домом. Печку она топила каждый вечер, и после этого здесь можно было ночевать, но это только летом, зимой там жить было нельзя. Добравшись до станции Жаворонки, последние полтора километра пути я уже несся бегом, чтобы хоть как-то согреться и молил Бога, чтобы бабушка находилась на месте. Мне повезло, она сидела в доме, топила печку и готовилась ко сну. Каково же было её удивление, когда она увидела меня, бритого, в одной рубашке, похожего на "духа". Бабушка отогрела меня у горячей печки и отпоила горячим чаем.
       Когда я пришёл в себя, она начала допрос, почему я в Москве? Я, как мог, пытался объяснить ей сложившуюся ситуацию. В ответ от неё получил очередное и очень веское - ДУРАК! Уже утром, во время завтрака, она вернулась ко вчерашнему разговору и сказала: Я тебе помогу и вытащу тебя из этого чертового Казахстана, из этой дыры, я вдова погибшего во время Великой Отечественной войны, награждена медалью за работу в тылу в годы ВОВ, у меня это получится! Это было сказано очень серьёзно.
       На этом завтрак закончился и нужно было подумать, как провести оставшиеся девять дней до моего возвращения в полк. Бабушка отправила меня работать в сад. Благо на даче физическая работа никогда не кончается. Копать, пилить, корчевать, полоть, косить и это не полный список того, что нужно делать на участке в 27 соток. Бабушку я попросил съездить к Ларисе домой и вызвать её сюда: в таком виде, как у меня, ездить по электричкам опасно, могли быть проблемы с милицией, внешность моя - и тем более в гражданской форме одежды - совсем не внушала окружающим доверия ко мне. Бриться наголо в те годы было совсем не в моде - так стригли только уголовников. Вечером она съездила в Петелино, Ларису не застала и попросила тёщу направить её в Жаворонки как можно быстрее, мол, она ей нужна для серьезного разговора. Лариса приехала только через день, как она потом объясняла, проблемы на работе и в институте её задержали.
       Когда она подошла к калитке и увидела мужчину, взобравшегося на крышу дома и чего-то там делающего, она меня сразу и не узнала. А я действительно чинил крышу. Эффект моего внезапного появления её поразил, она как бы застыла на месте и не могла даже сдвинуться. О чём она в этот момент думала и какие мысли роились у неё в голове, я могу только предполагать. Но что-то ведь заставило её остановиться?
       ПОЧЕМУ, Я ЗДЕСЬ? И ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?
       В состоянии лёгкого шока она ещё пребывала минут десять. Я мигом слетел с крыши, увидев Ларису, и бросился к ней. Пока мы целовались и здоровались, она всё ещё приходила в себя. Мой внезапный приезд, как я уже понял потом, совсем не обрадовал её и даже, как мне показалось, чем-то испугал! Вечером пришлось провожать её на станцию на электричку, поскольку ночевать в этот вечер она отказалась наотрез, сославшись на то, что она не предупредила родителей, и они будут волноваться, а завтра нужно будет отпроситься ещё и на работе. Так и пришлось проводить её до электрички. Я не понимал причину её тревоги. На следующий день она приехала, мы ночевали и занимались любовью, опять на той же террасе, где чуть меньше года тому назад, все и случилось, т.е. любовь, морковь и постель.
       Погода стала исправляться, как-то стало теплее, и, одев на голову летнюю кепочку, я уже не так стал похож на уголовника. С Ларисой начали выбираться в Москву, в гости к друзьям и к тёще. Оставшиеся дни пролетели очень быстро, нужно возвращаться, поскольку окончательно с армией я пока рвать не хотел. Я запомнил обещание бабушки, что она мне поможет! Купил обратный билет. Чтобы не ехать пустым, в подарок от тёщи получили небольшой настенный ковер, это было модно, и ещё кучу домашних и нужных мелочей я повез в Георгиевку.
       Прилетев в Усть-Каменогорск и не успев ещё выйти на трассу, как увидел машину из нашей части, вернее, бензовоз, там рулили два прапорщика. Они куда-то ездили за топливом и им явно не хватало третьего, им оказался я. Выехав за пределы Усть-Каменогорска и купив где-то по пути водочки, мы начали отмечать нашу случайную встречу. Когда я приехал в полк, я уже находился в очень благодушном состоянии, когда все люди кругом - братья и сёстры, но в часть в таком состоянии идти уже точно не желательно - не поймут. Весть о моём прибытии моментом облетела гарнизон. Через тридцать минут ко мне прибежал посыльный и передал приказ ротного, прибыть! Мне пришлось сослаться на усталость после длинной и утомительной дороги и сказать, что буду завтра, сегодня - нет! А пока нужно трезветь. Пока ехали, пузыря четыре водки мы умудрились уговорить. Больше меня не тревожили.
       Наутро я прибыл в роту, увидел злобные взгляды ротного, его можно понять ему десять дней пришлось пахать одному! Дальше он меня отправил к начальнику штаба капитану Шварёнку, с кого всё это началось. Тот, не говоря ни слова, чуть ли не под руку повёл меня к командиру полка "на ковер"! У командира, Шварёнок погнал на меня волну, что я десять суток не был на службе и что теперь меня нужно казнить! Командир полка выглядел очень несчастным, с опухшим лицом и воспалёнными от недосыпания глазами. Он внимательно посмотрел на меня и спросил, в чём дело и где я был десять суток? Я постарался вкратце объяснить, про ситуацию с фуражкой, рассказал о действиях начальника штаба батальона и что мне было нанесено оскорбление, и что последующие десять суток я в Усть-Каменогорске пил водку у блядей.
       Пить водку и трахать блядей в те годы не считалось зазорным. От командира полка я получил ЗАЧЁТ с наказом: Козлов, иди и работай! И на этом всё! Шварёнка он задержал у себя и надрал ему задницу, и поделом!
       Объяснять командиру полка, что я десять суток находился в Москве, было лишним это не проходило, а пить водку в Усть-Каменогорске и гулять с бабами это проходило, это понимали все. После того, что произошло, я тоже стал опальным. Я только вступил на этот путь, а большинство сослуживцев уже были опальными и гуляли в своё удовольствие.
       В один из вечеров мы всей нашей дружной компанией опять собрались у кого-то на квартире и что-то праздновали. Загуляли мы хорошо и, как всегда, той водки и вина, купленного вначале вечера, почему-то не хватило и нужно было срочно пополнить наши запасы. Как гласит русская пословица водки никогда много не бывает. С нами в этот раз загулял и начальник продовольственной службы полка - вновь прибывший в наш полк офицер. У него был новенький мотоцикл "Восход", вот на нём и нужно было съездить за водкой в Георгиевку и обратно. Купить водку в это время можно было только в ресторане и другого транспорта, кроме мотоцикла уже не было.
       Встал вопрос - кто поедет? Решили выбрать кто из нас самый трезвый, тот и поедет. Самым трезвым, как нестранно, оказался Я! До этого момента я даже не представлял, как ездить на мотоцикле, но это уже никого не интересовало. Меня посадили на мотоцикл, показали, как он заводится и где у него газ, а также объяснили, как включается первая передача. На этом меня отпустили и сказали: С Богом. Кто больше всех мутил воду и кто больше всех хотел выпить - это был штабс-капитан Баранов - он меня и толкнул на этот мотоцикл. Проехав на первой передаче вокруг наших офицерских домов, мне показалось, что скорость очень маленькая и я могу уже двигаться быстрее, если уж я вообще поехал. Логически размышляя, я понял, что там, где включалась первая передача, должны включаться и другие - включил вторую, это уже было гораздо быстрее. Только как управлять мотоциклом - мне никто не показал, поэтому, чуть разогнавшись, я не смог справиться с ним и улетел с дороги в забор, сделанный вокруг наших домов из сетки рабицы. Пролетев рядом с бетонным столбом, я упал рядом с мотоциклом. Первый опыт мне понравился и я решил продолжать свои попытки дальше и научиться ездить.
       Подняв и выкатив мотоцикл из канавы, я смог уже сам его завести, включить передачу и начать двигаться. Выбравшись на трассу, мне уже и вторая передача показалась тихоходной. Нашёл, как включается третья. Дорога стала поворачивать вправо и я в очередной раз, не справившись с управлением, ушёл с дороги в глубокую канаву, мотоцикл в этот раз был уже на мне. И во второй раз, я смог вытащить мотоцикл на дорогу и завести его. Сколько было времени, когда я подъехал к ресторану, уже не знал. Он был закрыт, а возле ресторана шла драка. Тут мотоцикл подо мной просто заглох. У меня холодной змейкой за шиворот заползла мысль, что сейчас, увидев меня, они бросят драться и начнут бить меня - их четверо. И ещё, не дай Бог, отнимут этот чужой мотоцикл.
       Драка действительно закончилась, и самый здоровый из них подошёл ко мне. Это был высокий и здоровый немец. Единственное, о чём я его смог спросить, не умеет ли он заводить мотоциклы, т.к. мой заглох и никак не хочет заводиться? Последние три минуты я этим только и занимался, спрятавшись за мотоцикл и пытаясь его завести.
       Он оказался не таким страшным и драчливым, как мне сначала показалось. Что-то крутанув и на что-то нажав, он завёл мотоцикл. Я спросил его, а может ли он на нём ездить? Он ответил: ДА! И тут я его попросил отвезти меня на этом мотоцикле к нам в часть, поскольку у меня это совсем не получается. По моему внешнему виду он это уже понял.
       Я сел на заднее сидение и мы полетели. Когда профессионал садится на мотоцикл - это чувствуется сразу. Подъезжая к части, мы увидели три шатающиеся фигуры. Они крепко держались, взявшись под руки. Двигались они вдоль дороги и светя фонарём осматривали придорожные канавы. Штабс-капитан Баранов, его Ванька и хозяин мотоцикла вышли искать меня по канавам. Они очень обрадовались, увидев меня живым. И я так думаю, что на это они уже мало надеялись. Вот и ещё раз Бог не дал мне погибнуть.
       Я где-то потерял свою очередную полевую фуражку, а у мотоцикла оказалась разбитой передняя фара. За эту фару на следующий день мне пришлось отдать начпроду тот второй ящик с гранатами, который до сих пор лежал у меня под кроватью. На рыбалку "с сапёрной удочкой" они всегда сгодятся, гранаты во все времена имели цену. За фару я рассчитался. Мой ночной немец показал мне, как правильно надо ездить на мотоцикле, но после этого урока, на мотоцикл я так больше и не сел этого урока хватило на всю жизнь.
       * * *
       Легендарной личностью в нашем полку слыл командир артиллерийского дивизиона. В полку имелась артиллерия и командовал ею подполковник - по возрасту он был самым старым в полку - сослали его сюда с большим понижением в должности и он сидел и ждал того времени, когда выйдет его срок и он сможет уйти на пенсию. Отличался он недюжинной физической силой, сам не стеснялся никакой работы. На полевых сборах артиллерии - каждый день, с утра, вместо зарядки - на ПХД (пункт хозяйственного довольствия), проще на кухне по часу сам лично колол дрова.
       Про него рассказывали, что как-то раз, будучи после бани в Георгиевке, он со своими офицерами зашел попить пивка, ну и водочки, в местный, так называемый ресторан, но это слишком громко сказано, обыкновенный гадюшник. (Зимой приходилось ездить в поселковую баню, только здесь имелась горячая вода и можно было помыться.) Там сидела большая компания казахов. Они вели себя уж очень развязно и всё пытались завести офицеров на драку. Один из казахов уж очень сильно напрашивался, всё что-то бегал вокруг их столика и пытался их оскорбить, но командир дивизиона приказал своим офицерам сидеть и не встревать мол, он сам разберется. Когда неугомонный казах сел на свой стул, командир встал, подошёл к этому казашёнку, поднял его сидячего вместе со стулом на вытянутые руки, подошёл к двери, пинком открыл её и выкинул этого засранца из ресторана на улицу. Потом поставил стул на место и вернулся к своему месту за столиком. В воздухе повисла тишина. Шумная компания казахов как-то рассосалась, вроде их там и не было. Такие вещи показывают один раз и авторитет на всю оставшуюся жизнь обеспечен.
       На полевых сборах, где командовал командир артиллерийского дивизиона, офицерам за обедом не возбранялось выпить по сто граммов водки. Вечерняя игра в преферанс только приветствовалась. На этих сборах у всех, в т.ч. и у солдат срочной службы, был час послеобеденного сна.
       * * *
       Летом произошёл трагический случай с начальником инженерной службы полка по второму штату. Подполковник, до того как сюда попасть, был начальником инженерной службы Аягузской дивизии, это тоже всё САВО. После ЧП случившегося на полевом выезде, когда в землянке погибло почти сто человек. Двери землянки открывались вовнутрь и в начавшемся пожаре из землянки никто не смог выйти, так все там и задохнулись. Приказ о нарушениях и злоупотреблениях по вооруженным силам просто прогремел! Оргвыводов сделали много!
       Инженерная техника второго штата находилась в отдельном парке и стояла на колодках (так она хранится). Ежегодно её проверяли, обслуживали, заводили и опять ставили на колодки на хранение. Занимались этим "партизаны", т.е. солдаты, призванные из запаса на учебные сборы. Он на своём ГАЗ-66 подъехал, когда два "партизана" ставили на колодки "УРАЛ". Они поставили колодки уже под задние мосты и домкратили передний мост. Вдруг "УРАЛ" начал движение вперед и стал падать с задних колодок. В этот момент перед "УРАЛ"ом стоял начальник инженерной службы и с ним два "партизана", а сзади них стоял ГАЗ-66. Что успел сделать подполковник, так только оттолкнуть "партизан" в стороны от падающего "УРАЛ"а и принять удар на себя. Его вместе со стоящим боком ГАЗ-66 "УРАЛ" сдвинул сантиметров на пятнадцать. Удар пришёлся ему в область живота.
       На этом злополучном ГАЗ-66 его и повезли сначала в георгиевскую больницу. Местный хирург, сославшись на то, что у него выходной день, отказал пострадавшему в медицинской помощи, плюнув на клятву Гиппократа. Пришлось разворачиваться и вести его в военный госпиталь в поселок Солнечный, который находился в двадцати километрах от Георгиевки. Всё это привело к тому, что в связи с большой кровопотерей, упущенным временем, у него был разрыв печени, наступила смерть.
       До увольнения в запас, т.е. до выхода на пенсию, этому здоровяку с неуставной бородой оставалось два месяца. Ношение бород в армии совсем не приветствовалось, а он носил. Пусть земля будет ему пухом. АМИНЬ.
      
       8. А Н К О Р, Е Щ Ё А Н К О Р
       Анекдот. Молодой лейтенант с женой прибыл в часть, находящуюся у черта на рогах. Он всё время на работе, домой прибегает только поесть и поспать. Чтобы как-то строить личную жизнь, ест и трахает её в обеденный перерыв.
       Когда приходит на обед, жене говорит: Борщ! Та накрывает на стол, он кушает. Поев, встаёт и говорит: В койку. И так каждый день борщ и в койку. Жена молодая, ей хочется общения, а здесь - борщ и в койку. Она не выдержала и нажаловалась замполиту полка. Тот вызвал лейтенанта и отругал его по полной программе за неуважение к молодой жене. Жена ждёт мужа на обед, после разговора с замполитом, ждёт, что он сейчас придёт и будет с ней разговаривать о музыке, об искусстве, о поэзии. Муж приходит и, как всегда говорит: Борщ. Она подаёт борщ. Поев, он спрашивает её: Ты Рембрандта читала? Она отвечает: Нет, не читала. Он ей: Тогда в койку.
       Ещё анекдот. Встречаются две подруги, давно не виделись, у одной муж гражданский, а у другой - офицер. Одна другую спрашивает, как дела, как жизнь? Женщина, у которой муж гражданский, говорит, что с мужем проблемы, он её совсем не удовлетворяет. - А у тебя как? Спрашивает она подругу. А у меня всё наоборот. Придет на обед, поест и командует: Юбку поднять, трусы снять и раком на хуй шагом марш! И не дай бог, с первого раза не попадёшь, замучает повторениями.
      
       Я нёс службу в карауле, когда мне позвонил дежурный по части и сказал, что сейчас ко мне приведут офицера и я должен закрыть его в камере и от туда его никуда не выпускать, даже в туалет! Такая камера для чрезвычайных происшествий и временного содержания при карауле имелась. Когда у входа в караульное помещение появилась процессия, я очень удивился. Шесть бойцов кого-то несли, впереди торчали только ботинки, это и был тот офицер, который должен был прийти, но его почему-то принесли. На нём были одеты только ботинки, трусы и майка. Бойцы с трудом засунули его в камеру, поскольку он пытался сопротивляться и вырывался. Майка в нескольких местах была порвана и в этих местах запеклась кровь. Через решетку мне пришлось обработать его раны йодом. Разговаривал я с ним до утра, он был в очень возбуждённом состояния и всё куда-то рвался.
       Случилось следующее. Он капитан, начальник штаба отдельного батальона связи, у них своя казарма и свой автопарк, нам они не подчинялись, подчинялись только округу. Неделю назад его жена уехала сдавать экзамены в Алма-Ату. У одного из командиров рот была симпатичная и смазливая жёнушка, своим внешним видом и поведением дававшая понять окружающим её мужчинам, что от неё много чего можно ожидать, т.е. она дама многообещающая. В этот раз её муж куда-то уехал и она пребывала в одиночестве, чем и воспользовался начальник штаба. Напросился к ней в гости, отсутствие мужа его не остановило, с ним он был в приятельских отношениях. Что там у них не срослось, не знаю, но только когда дело дошло до тела, эта подруга подняла шум и сказала, что она ему не даст, а напишет на него бумагу, что он до неё нагло домогался и хотел её изнасиловать! Представив себе последствия разворачивающихся событий, что он должен будет вынести после этого разоблачения и как он будет смотреть людям в глаза? Капитан решил покончить жизнь самоубийством. Для начала он решил попрощаться с женой и попросить у неё прощения, что он и сделал. Пока он разговаривал с женой, дежурный по части прапорщик внимательно прослушивал их разговор. И когда дело дошло до того, что капитан сейчас сведёт счёты с жизнью, понял, что настал его час - нужно срочно спасать командира. Весь личный состав их небольшого караула побежал на квартиру. Дверь они выбили с ходу. Услышав шум, начальник штаба схватил охотничье ружье и пытался его зарядить, чтобы застрелиться, но патрон где-то перекосило и стволы заклинило. Когда бойцы ворвались в комнату, капитан откинул ружьё и бросился к окну, хотел выпрыгнуть с четвертого этажа. Но поскольку рамы узкие, а капитан человек упитанный, то, разбив стекла головой, он так и повис на раме, его задница в размер окна не проходила. Так его тепленького из окна и вытащили. Вот откуда кровь и порезы на майке. Жизненно важных органов он себе не повредил, только царапины от разбитого стекла.
       Чем закончилась история? Скандал тут же замяли и начальника штаба куда-то перевели, может быть, даже за границу, в группу советских войск, служить там Родине это и почетно и денежно. Вывод: вот что может дать в воинской службе поход к чужой жене. Как вариант - может сама дать, а если не даст, то переведут служить в хорошее место!
       Отдельных батальонов, которые входили в наш гарнизон, было порядка пяти и везде свои командиры и свои порядки. Имелись кадрированные батальоны, где был командир, начальник штаба и пара прапорщиков, начальников складов - где хранилось имущество на случай развертывания, т.е. на случай объявления войны. Вот на их базе, этих кастрированных частей и формировались боевые части. Понять, то, что я написал - трудно и не нужно. Пропустите этот абзац.
       Анекдот. В одну из таких частей приехал новый командир, побыв там неделю, он созвал служебное совещание для всех офицеров и прапорщиков части. На совещании стоял один вопрос - новый распорядок службы.
       Воскресенье - законный выходной.
       Понедельник - выходной день после воскресенья.
       Вторник - выходной день после понедельника.
       Среда - домашняя подготовка к рабочему дню.
       Четверг - рабочий день.
       Пятница - выходной день после рабочего дня.
       И, естественно, суббота - выходной день.
       После оглашения нового распорядка дня командир спросил, есть ли у кого-нибудь вопросы? Встал один прапорщик и спросил: Четверг - это полный рабочий день или сокращенный перед выходным днём?
       Примерно так они и служили Отечеству.
       В одном из таких батальонов тоже имелся начальник штаба, майор, который после выпуска из училища попал в САВО, да так и мотался по округу из дыры в дыру. За время службы приобрёл свои прибамбасы, и от всех отличался тем, что, когда он выпивал водки, то становился на четыре конечности и изображал волка не только внешне, он ещё и выл так же тоскливо и протяжно, как это делают волки зимой. Выть он мог долго, чем пугал жену, детей и соседей. Но ко всему наш народ привыкает быстро, и к нему привыкли.
       ХОЧЕШЬ ПИТЬ - ПЕЙ, ХОЧЕШЬ ВЫТЬ - ВОЙ!
       К нам в батальон по замене прибыл прапорщик из Германии, т.е. из ГСВГ. Его назначили на должность замполита в соседнюю роту, что выглядело крайне странно: никогда прапорщиков не назначали на должность замполита любого звена.
       Замполиты - это особая каста в Вооруженных силах. Про замполитов даже анекдоты рассказывали.
       Анекдот. Когда умирает замполит, то язык у него во рту ещё три дня болтается.
       Замполиты очень настороженно относятся к анекдотам про них, из всех это самый приличный, другие писать не буду.
       И вот этот прапорщик - умница и трудяга - замполит. Потом выяснилось, что он два раза экстерном сдавал на лейтенанта, образование быть офицером ему позволяло, за спиной был техникум. Последний раз сдавал экстернат буквально перед отъездом из ГСВГ и сейчас ждал ответа. Он уже без пяти минут лейтенант?!
       Среднего роста, крепко сбитый, отличный товарищ для нас и требовательный командир для подчиненных. Оставаясь ответственным в роте и в батальоне, помощи не просил, со всеми вопросами справлялся сам! Богатый жизненный опыт, работоспособность, компетентность, умение работать с личным составом, всё это выделяло его из серой массы прапорщиков. Боевые листки, стенгазеты, наличие оформленной документации и даже походная ленинская комната, (это как переносной алтарь у священника) - были выполнены его руками. И при этом отличный семьянин - всё в дом, всё в семью. Он имел двух сыновей погодков. Выпить мог, но не часто, как мы это себе позволяли. Короче говоря, вроде всё отлично.
       Но имелось и слабое звено в его жизни. Жена. Не только слабое звено, она настолько была слаба на передок, что дальше уже было некуда. Женщина крупная, несколько выше его ростом, я бы сказал, что похожа она была на коня с яйцами, энергия в ней била ключом и этот ключ был у неё между ног, и покоя ей не давал.
       Давала она всем, никому не отказывала. Он, т.е. её муж, знал об этой странности жены, но ничего с этим поделать не мог. Политически она не воспитывалась и посылала его на хрен, но видно он её любил и детей тоже любил, поэтому не разводился и всё терпел и носил в себе.
       Мой друг, выпускник Казанского танкового училища Жека (Женя) Бражников, периодически к ней заныривал, он, в отличие от меня, холостяковал и пока летал свободно. Он это называл наклоняй и трахай! Я его понимаю - заскочил на пятнадцать минут, быстренько снял стресс, расслабился и опять готов работать. Это как теперь к проститутке сходить ничего личного, лирики никакой, одна физика, и никакой головной боли, и детей не будет. И это абсолютно бесплатно, как говорил артист Хазанов, мы тоже молодыми были, но чтобы за деньги - так никогда!
       Ходили слухи, что она в солдатской столовой мясо приобретала через это слабое место, им и рассчитывалась. Насколько интересна была эта женщина с её неуёмной сексуальной энергией - судить не берусь, я там не был. Вот так они и жили. Жили врозь, а дети были. Кто виноват, что жена БЛЯДЬ?!
       Мой замполит роты Иван Шудров тоже оказался не робкого десятка. Как нам рассказывал, сам он из детдомовских, мог и кошелёк подрезать. Уже будучи офицером, находясь в командировке с Володей Шатиловым, они остались без денег, пришлось вспоминать старые навыки. Так на рынке у кого-то кошелёк он и подрезал. Мастерство не пропьёшь - пропиваются только деньги.
       В 18 лет его призвали в армию и уже оттуда, прослужив полтора года, он поступил в Новосибирское политическое училище. Там стал замполитом, там его и в партию приняли. Замполиты не могли быть беспартийными - это был бы нонсенс. Женился он на девушке, которую увел прямо со свадьбы, она была в положении, но не от него! Вот как бывает в жизни!
       Пока мы служили в Георгиевке, она жила и училась в Новосибирске. Скучающих жен в нашем военном городке было много, это тех, которые были готовы найти приключения на свои вторые девяносто. Ванька плотно подружился с официанткой из нашей офицерской столовой, она была женой командира артиллерийской батареи из артдивизиона. Так они втроём целый год и дружили. Муж пил водку и спал, а Ванька исполнял его супружеские обязанности. Очень быстро дело двигалось к разводу со всех сторон и к Ванькиной женитьбе на официантке, он ей обещал и звезды с неба подарить, и жениться. Чего только не наобещаешь, когда хочется трахаться.
       Настал день, когда к Ваньке из Новосиба прибыла его законная жена. Женщина, внешностью похожая на английского гвардейца, из охраны Её Величества Королевы Англии и ко всему этому - абсолютно рыжая!
       Ванька разрывался на два фронта, т.е. между женой и любовницей, одной обещался развестись, а сам продолжал жить с женой.
       Одним прекрасным летним днём наш замполит Ванька испарился, как вчерашний дождь. О том, что он уехал продолжать службу в ГСВГ, мы узнали, потом, когда они с женой уже двигались в поезде к новому месту службы.
       Замполиты своих не бросают. Ванька поплакался перед большим замполитом и рассказал ему, что он попал в плохую историю, которая приведет его к большим неприятностям, вплоть до потери партийного билета. Старшие замполиты подумали и, чтобы не марать честь мундира, отправили его на исправление в Германию.
       Вывод: Женщины всегда являются двигателями прогресса, либо такими не являются. Но всегда в женщинах есть причина наших приятностей, или больших неприятностей!
      
       9.П О Е З Д К А И З Г Е О Р Г И Е В К И В М О С К В У, К И Ш И Н Ё В И
       О Б Р А Т Н О
       То, чего я так не хотел случилось - я получил повестку в суд. Не просто в суд, а в суд, находящийся в городе Кишинёве, куда меня сердобольные отцы-командиры в добровольно-принудительном порядке и направили. Было это во второй половине июня 1977 года. Повестка пришла в адрес командира полка, он её мне и вручил.
       Стоял июнь, а я уже третий раз в этом году собирался лететь в Москву. Я опять при деньгах, моё денежное содержание с казахстанскими - или как про них говорили, с доплатой за дикость - составляло порядка 200 рублей в месяц. Это считалось очень достойной платой за ненормированный труд без выходных и проходных, и на эти деньги можно было себе позволить один раз в месяц слетать в Москву и обратно. Прожить месяц без пьянок и гулянок можно было свободно на 70 рублей ни в чём особенно себе не отказывая, на двоих нужно было 120 рублей. На оставшиеся покупались вещи и ещё мы старались откладывать деньги на крупные покупки.
       Перемещение из одной точки нашей необъятной Родины в другую было отработано. Я умудрялся одним днём попадать из Георгиевки в Москву. Авиабилет из Усть-Каменогорска в Москву стоил порядка 25 рублей. Что же не летать?
       Я опять на даче у бабушки и объясняю ей диспозицию, в какую попал на этот раз. Волосы у меня отросли, я теперь с волосами, но растут они крайне медленно - в отличие от волос у личного состава - перед отъездом пришлось всю роту опять подстричь наголо. За месяц они заросли, и у них опять вши и ещё какая-то короста пошла по их головам.
       Бабушка принимает решение, что одного отпускать меня к цыганке-молдаванке (это про АП) нельзя. Мало ли что может случиться, она полетит со мной в Кишинёв! Моя скала, мой адвокат, мой добрый ангел-хранитель летит со мной, мне сразу стало легче, теперь я спокоен, что бы ни случилось, всё будет хорошо.
       На следующий день еду за авиабилетами в Кишинёв и звоню Ларисе на работу. Настроение у неё неважное, она поделилась со мной своими неприятностями. После моего непланового приезда в Москву она залетела. А потом вдруг, ни с кем не советуясь, самолично приняла решение и сделала аборт. Хорошие новости!!! Что побудило её единолично принять такое тяжелое решение - я не знаю. Могу только догадываться!
       Она объяснила, что встречаться со мной она сейчас не готова, ей нужно время, чтобы прийти в себя!
       Опять все неприятности в одну кучу и на мою голову!
       Возникает вопрос, а если бы я, опять так спонтанно, не приехал в Москву, она могла бы этот факт просто умолчать и никогда мне об этом не рассказать? Фантастика! Где и в чём причины случившегося?
       На такси едем с бабушкой во Внуково, взлетаем по расписанию. Боюсь ошибиться, но мы летели туда и обратно на новом самолете, вроде как на ТУ-144, такой красивый, с клювом. Больше я на нём не летал.
       В Кишинёве очень тепло, лето в Молдавии жаркое, там виноград растет. Мест в центральной гостинице, как всегда, нет - в совке мест нет никогда. Бабушка великий дипломат и договориться могла с кем угодно как никто. Вопрос предоставления номера в гостинице решился путём долгих дипломатических переговоров. Объяснив администратору, что она работник гостиницы "Москва", прилетела из столицы нашей Родины, т.е. она их коллега, и как они не могут её, оставить без номера?
       Место с соседкой в двухместном номере она получила, мне пробила раскладушку в коридоре. В гостиницах была такая добрая услуга для командировочных - в коридорах ставили раскладушки, и только на ночь. Что-то по образцу Дома колхозника, но это был хоть какой-то выход из положения, не ночевать же на вокзале?
       А дальше суд. В судебном порядке решался вопрос об установлении отцовства и взыскании алиментов. Об этих днях, проведенных в Кишинёве, я до сих пор не люблю вспоминать, но эти дни из жизни не выбросишь. Что было - то было. Бабушка из двух предложенных нам адвокатов выбрала пятнадцатирублевого адвоката-молдаванина по фамилии Зара. У АП адвокат с фамилией Рабинович, это, скорей всего, и решило дело в их пользу. Наш 15-рублёвый адвокат во время судебных заседаний сидел, многозначительно мычал, потел и страшно вонял потом и луком. Толку от него, как от адвоката, не было никакого. Все мои выступления - суд во внимание не принимал, а только, наоборот, всё переворачивал, чтобы они свидетельствовали против меня. Так проходил суд. Суд мог трактовать показания в любую сторону, он выбрал сторону АП и от этого уже никуда не уходил. Всё сказанное мною оборачивалось против меня. Позиция суда - как тогда, так и сейчас - остаётся неизменной, если есть объект, на который можно повесить алименты, они на него их и повесят.
       Всё против меня и разговаривали мы в суде на разных языках, будто я был инопланетянином и моя твоя не понимает. Зачем им меня понимать? Я офицер денежное содержание получаю ежемесячно, и интересы ребенка будут защищены последующие 18 лет. Как говорят? с "паршивой овцы" хоть шерсти клок. Это про меня.
       РЕШЕНИЕ: "...признать отцом родившегося у АП, 29 октября 1976 года сына Алексея и взыскать в пользу АП алименты в размере Ќ всех видов заработка на содержание сына до его совершеннолетия. Взыскать в доход государства госпошлину в сумме 32 рубля 40 копеек".
       Ещё у меня есть частное определение судебной коллегии Верховного суда МССР под председательством местного аборигена Кику М.Г.: "Судебная коллегия считает, что поведение Козлова В.А., его отношение к женщине противоречит нормам социалистической морали и подлежит суровому осуждению со стороны командования воинской части".
       Далее. Судебная коллегия ОПРЕДЕЛИЛА: "...довести до сведения командования воинской части для принятия к военнослужащему Козлову В.А. соответствующих мер. О принятых мерах сообщить в Судебную коллегию Верховного суда МССР".
       Для меня до сих пор остаётся загадкой, какие соответствующие меры ко мне должно было применить командование полка, и как сурово должны осудить меня мои товарищи по опальному полку? А почему сразу не расстрелять или не сослать ещё куда-нибудь подальше, лет так на двадцать, без права переписки? А может, мне просто хрен отрезать?
       Правовым это государство никогда не было и, боюсь, никогда им уже и не станет. Сколько негатива я получил в свой адрес только за то, что пытался защитить себя в суде и смел возражать великому судилищу!
       Пока шли судебные слушания, я второй раз увидел Алексея. Ему уже исполнилось восемь месяцев, он ещё не ходил, но шустрил уже вовсю, бойкий родился пацан. Энергия из него била ключом. В суд его приносила бабушка, чтобы показывать его как вещественное доказательство, как результат наших не сложившихся с АП отношений.
       Встретиться с ним с тех пор у меня не случилось, в этом году ему исполнится 36 лет, его судьбу я не знаю, но это вопрос теперь только моего желания и времени. Я хочу встретиться.
       С АП была ещё одна встреча, произошла она в 1997 году. Я находился на даче сидел обедал, когда в дверь кто-то постучал и в неё вошла женщина, - которую я когда-то и где-то видел. Она меня спросила, не выгоню ли я её?
       Я узнал АП или, вернее, ту, которой она стала ей, через двадцать лет. Маленькая женщина с толстой жопой, где былая красота и обаяние молодости? Во время нашего непродолжительного разговора выяснилось, что она ещё раза три была замужем, детей у неё больше не было. Сейчас занимается многомиллионной коммерцией (в это трудно поверить, посмотрев на то, как она выглядит и во что одета), очередной муж младше её на десять лет. И тут она просто убила меня своими словами, чуть ли не наповал: Она по-прежнему любит только меня и всю жизнь меня любила. Готова прямо сейчас из Молдавии переехать ко мне жить, а молодого мужа она бросит прямо сейчас! Да, года её не меняют - как была аферисткой, так и осталась!
       Во время судебных слушаний бабушка вела себя очень спокойно. Пыталась вежливо и грамотно вставлять реплики и направить действия суда в лояльное по отношению ко мне русло. Всё было бесполезно нас просто не слышали и не хотели слушать, мы были не интересны суду с нашими возражениями. Попробовав ещё немного посопротивляться, бабушка успокоилась: возражать в суде это как сражаться с ветряными мельницами - толку никакого. Она, как никто другой, знала принцип работы этой беспринципной машины власти. Это знал и наш 15-рублёвый адвокат и поэтому сидел и молчал.
       Вывод, сделанный бабушкой, меня неприятно удивил: Зачем я, дура старая, повелась на это? Если бы не поехали, то хоть деньги целее были бы. И плюнула в сторону с горечью!
       Вернувшись в Москву, я ещё дня два чем-то занимался на даче в Жаворонках. Настроение после поездки в Кишинёв отсутствовало полностью. Проблемы у Ларисы, мне тоже не добавляли мне оптимизма.
       Наконец-то я встретился с отцом. У меня сложилось впечатление, что он не хочет нашей встречи и всячески этого избегает. Встретились мы на Арбате. В этот период он служил в Генеральном штабе ВС СССР, был на хорошем счету и имел хорошие перспективы стать генералом. Здание, в котором он служил, было в районе Гоголевского бульвара, а кафе-сосисочная, где мы встретились, находилась на площади возле старого входа на станцию метро Арбатская. Столики-стояки располагались на площадке возле кафе, под ногами разгуливала стая голубей и народ подкармливал их остатками хлеба и еды.
       Сюда и устремлялись военные из близлежащих штабов после окончания трудового дня. Здесь свободно, не опасаясь никого, можно было выпить принесённую с собой бутылку конька, и не одну, закусывали вкуснейшими молочными сосисками. Почему-то пить коньяк у штабистов того времени считалось очень модным и покупали его здесь же, на Гоголевском бульваре, в ближайшем продуктовом магазине.
       Разговора с отцом не получилось. Он что-то объяснял про свою жизнь. Первое, чего я не мог понять - его отношения ко мне и второе, почему он ничего не хочет изменять в своей жизни? В этом в 1977 году ему исполнилось 47 лет и это не тот возраст, когда в жизни уже ничего нельзя изменить. Напрямую задать вопрос о его отношение ко мне я так и не смог, что-то меня удерживало. Так, ни о чём не поговорив, мы и разошлись. Каждый пошёл в свою сторону, а непонятки остались. С отцом я не ругался и всё, что происходило в наших с ним отношениях, было, по крайне мере, очень странно и удивительно.
       Маман к тому времени выперли из стола заказов Новоарбатского гастронома, где она работала последний год. Она теперь смешила всех окружающих тем, что устроилась уборщицей. Мыла полы на станции Кунцево. Устроилась на работу, как в наказание кому-то? И муж - полковник генштаба - приходил туда каждый вечер встречать её. А она строчила на него кляузные письма во все партийные и военные инстанции, где объясняла им, какой он на самом деле подлец и сволочь!
      
       10. Л Е Т О П Р О Д О Л Ж А Е Т С Я.
       Анекдот
       Что как считать? Такой вопрос задал один из отдыхающих в военном санатории другому, когда они на самолете после отдыха летели домой, к семьям, в Москву.
       - А это как что считать: новая связь в этом заезде - это плюс один, а повторение прошлогодней связи в этом заезд - это минус один.
       Ну и как вы отдохнули? Спрашивает он соседа.
       Как-как: плюс пять - минус пять! Ответил тот.
       К приезду Ларисы я задумал соорудить новую кровать, т.к. спать на двух узких солдатских кроватях надоело. Прилететь она обещала где-то в середине июля, после сдачи сессии. Я задумал сделать кровать на деревянной раме с сеткой из переплетённой резины, нарезанной из камеры трактора "Беларусь".
       Мне понадобилось два караула, чтобы личный состав караула смог нарезать достаточное количество резиновых полосок шириной в пять сантиметров из двух резиновых камер. Деревянную раму пришлось усовершенствовать три раза, только на третий раз, когда со всех углов я скрепил её железными уголками и свернул конструкцию болтами, она выдержала меня и больше не хотела меня убивать. Два предыдущих раза, после натяжения резиновых полосок на раму она ломалась и взлетала так близко от головы, будто собиралась меня прикончить. Размер рамы получился солидный 160х200см, и всё это я установил на четырёх березовых чурбаках, позаимствованных на дровяном складе. Эта кровать меня одного выдерживала, нужно было испытать её в деле.
       Великое дело случай он не заставил себя ждать. Как-то вернувшись после вечерней поверки домой я застал своего соседа казаха, с двумя женщинами из поселка, местными рыбёшками блядёшками. Они сидели, отдыхали, расслаблялись и выпивали, т.е. баловались водочкой. Я тоже присел к ним, количество пар выровнялось, теперь нас стало поровну - двое надвое. Ещё посидели и ещё выпили, нужно было переходить к делу, а то чего это они пришли к нам в гости? Если до моего прихода у них и были какие-то мысли по поводу того, что сейчас они здесь немного поматросят и всех бросят, то с моим приходом им пришлось резко менять свои планы.
       Разошлись по комнатам, я свою подругу на кровать и давай проверять, сломается кровать или нет? А она только всё канючила: - Не надо, не надо, но говорила это как-то уж очень неуверенно, а мне казалось, что надо, надо и ещё раз надо! У соседа его рыбёшка всё-таки смоталась через окно, когда он выходил в туалет. Потом он ещё долго ходил по квартире и что-то так нервно и неудовлетворённо бормотал за дверью. Моя сделала ноги через дверь, когда я начал засыпать двумя часами позже.
       Через три дня я понял, что означало слово НЕ НАДО! Когда в туалете становится больно мочиться, начинаешь всё сразу понимать. Бегом сначала в санчасть, потом в аптеку покупать лекарства и к доктору, чтобы уколы поделал в мягкое место. И всё это случилось накануне приезда Ларисы.
       Ответственность за то, что со мной случилось, полностью лежит на нашей системе планового ведения народного хозяйства. Баковский завод резиновых изделий не выполнил план и не насытил всю страну средствами контрацепции. Если бы он выполнил план, то таких вопиющих случаев у жителей нашей страны не было бы. В те годы не было у нас главного санитарного врача страны с фамилией Г.Онищенко (ШУТКА).
       Через три дня на летние каникулы приехала Лариса. Она пришла в себя после всего случившегося с ней в последнее время, т.е. она полностью оправилась после этого непонятного аборта.
       А мне пришлось ей объяснять, что накануне её приезда я пошёл в баню и там, скорее всего, и подхватил эту заразу. Заразы в Казахстане уж точно хватало! Всё кончилось бы и неплохо, если бы не фельдшер - сержант-срочник, который колол меня в задницу. Ему понравилась моя жена и он страшно хотел с ней переспать. Он даже предлагал ей руку и сердце, только чтобы её трахнуть. Он сдал меня с потрохами, даже пытался ей разъяснить, что эта зараза передаётся только половым путём! Сволочь, а не мужик! Прошёл мой вариант с баней! Чему-то всё равно нужно верить. Не все в этой жизни без греха! Нужно уметь прощать!
       Мой счёт с Ларисой стал 1:1. А может, я ошибаюсь? Счет может быть и больше и совсем не в мою пользу?
      
       В один из летних тёплых вечеров мы что-то праздновали. Лариса приготовила праздничный ужин. Поскольку она только училась готовить, то к готовке относилась очень трепетно и старалась, чтобы это понравилось мне и было съедобным. Поскольку я тогда больше всего любил почему-то пельмени, то и в этот раз тоже были пельмени. Выпили водочки, почему-то у нас была только водка, и покурили "Явы". Лариса тогда ещё только баловалась и это было страшно модно - курить девушкам. Она как-то быстро захмелела и ни с того н с сего её понесло. Что из сказанного мною ей вдруг не понравилось, я не знаю. Она решила обидеться на меня, а может, и на себя, встала из-за стола и вышла на улицу, не сказав мне ни слова. Я сначала и не понял, насколько серьёзны её намерения и не придал этому никакого значения.
       Минут через пятнадцать поняв, что Лариса вышла из квартиры, я тоже вышел на улицу посмотреть, уж не случилось ли чего? Мы жили в первом подъезде в доме N 1, в квартире N1 это первый этаж. Вдруг откуда-то из темноты она очень стремительно подбежала ко мне и как-то путанно стала объяснять, что она сейчас сломала дверь в магазине, в соседнем доме N 2, т.к. перепутала дома и думала, что я закрыл дверь и не пускаю её в дом. Вот со злости на меня она ногой и выбила входную дверь. Видела в кино, как это делают каратисты. И что нам надо срочно идти туда и я должен сейчас же отремонтировать эту дверь, пока нас не обвинили в грабеже магазина и не арестовали.
       Я всё понял и мне стал понятен её очень возбуждённый вид и такой же голос. Войдя в подъезд дома N 2, где в квартире под N1 находился наш Военторг, я действительно увидел открытую дверь, освещения на этаже не было. Где-то на втором этаже тускло горела лампочка Ильича. Дверь в магазин закрывалась на какой-то хлипкий внутренний замок и на ещё более хлипкий висячий замок. Были такие замки куда вкладывалась бумажечка с печатью.
       Замок висел на вбитых в этот косяк ушках, согнутых из толстых гвоздей. Про такую дверь вполне можно сказать, что она закрывалась на честное слово. Мне пришлось притянуть дверь обратно к дверному косяку и руками воткнуть выпавшие ушки обратно в косяк. На следующий день работники Военторга так и не поняли, что случилось с их дверью ночью, только днём, вызвали бойца, чтобы тот покрепче всё забил молотком. Такого от своей молодой супруги я, честно, совсем не ожидал.
       Наш сосед по коммуналке казах - оказался ещё и очень любвеобильным и в какой-то момент начал домогаться и до моей супруги. Дома он бывал гораздо чаще меня, а я, в отличие от него, всё время проводил на службе. Домой приходил только спать, если не нёс службу в карауле или наряде, или не стрелял на полигоне. И когда удавалось пообедать и часик вздремнуть с молодой женой после обеда, всегда был этому очень рад. Как решать вопросы с несанкционированными ухаживаниями соседа жены в гарнизонах учатся быстро.
       Прямая дорога к замполиту полка - майору Саше Голову - была не запрещена никому. Вот туда Лариса и направилась. Разговор с полковым комиссаром наполнил её голову информацией о последних новостях и тенденциях в нашем славном маленьком гарнизоне, т.е. сплетнями всех мастей и калибров. Про меня он выдал информацию, что в мае я был в Семипалатинске и встречался с женщинами лёгкого поведения и т.д. и тому подобное. Всю правду матку выложил на рас и два. Замполит полка оказался совсем простым парнем, дальше некуда! После окончания военно-политической академии им. В. И. Ленина, его распределили к нам на должность замполита полка.
       Как бы там ни было, а квартиру замполит пообещал поменять и он не обманул. Через три дня мы переехали в дом с N 2, в крайний подъезд на первый этаж подальше от Военторга - в трёхкомнатную квартиру с одними соседями. Это была первая победа Ларисы.
       Лариса по несколько раз в день ходила в продовольственный магазин, который в части был один. Причины столь частых посещений Военторга - не плохая память наших женщин, а то, что весь товар привозили разными машинами в течение дня, всегда хотелось купить свежее и с машины. Холодильника у нас не было и хранить скоропортящиеся продукты в больших количествах не хотелось, покупали поесть на один раз.
       В таких маленьких гарнизонах все очень скоро становятся знакомыми. Так Лариса познакомилась с женой моего злейшего врага капитана Шварёнка. Лариса вязала давно и уже многое могла. Зимой на мне красовался шарф, связанный ею из серых ниток в цвет нашей военной форме. В Казахстане он меня очень выручал и на выход у меня имелась синяя кофта на молнии, связанная её руками. Вот так на почве общих интересов жёны и знакомятся. Несколько раз она была у них в гостях и разговаривала с моим врагом, это дало свои результаты, он как-то после этих визитов Ларисы поменял своё отношение ко мне. Со временем мы стали с ним разговаривать на человеческом языке, понятном окружающим нас людям.
       Расскажу ещё один из многочисленных случаев, как я был начальником патруля. Поставили меня патрулировать в районе реки Каныбы, через реку находился поселок Георгиевка. Здесь проходила пешеходная тропа, соединяющая нашу воинскую часть с посёлком. Там мне и попался боец, несущий из поселка полный вещмешок, как потом оказалось, набитый бутылками. В мешке было восемь бутылок портвейна с названием "Кавказ", емкостью по 0,8 литра. На мой вопрос, чьё это и кому он это всё несет? Он с наглым апломбом ответил, что это всё его, что он алкоголик, и что всё это он будет пить сам! Я ему сказал: Можешь, начинать пить прямо сейчас, а я на тебя посмотрю. Если выпьешь всё, то даже на "губу" забирать не буду! Он мне, конечно, не поверил и я ему тоже не поверил, но одну бутылку он открыл и даже начал пить. С большими потугами он выпиk чуть больше половины бутылки и у него начался обратный процесс отторжения из организма этой спиртосодержащей жидкости. Пришлось моим патрульным помогать ему идти уже в сторону санчасти и гауптвахты. Был бы я тогда умнее и мудрее, то никогда бы не устроил такого эксперимента и никогда бы не спровоцировал солдата на употребление вовнутрь такого малопригодного для пития напитка, как портвейн под названием "Кавказ".
       Полученные трофеи пришлось нести в роту не выбрасывать же, раз уж это кем-то куплено. У моего командира роты проблем с употреблением портвейнов уже давно не было и помощь доктора после этого ему не требовалась - он ещё крепче зауважал меня.
       В августе исполнился год, как я прибыл в полк, и сколько за этот год произошло различных событий - просто не счесть! За этот год я стал другим, курсант Козлов остался в прошлой жизни. Я стал офицером, я стал мыслить, как офицер, я водку пил, как офицер, я жил, как офицер. Это был первый год в Казахстане. Год настолько насыщенный событиями, что даже через тридцать пят лет невольно вздрагиваешь от мысли - разве это могло быть со мной, и был ли это я?
       Приезд молодой жены мало что поменял в моей жизни. Иногда после работы я оставался с друзьями и мы выпивали. Приоритет дружбы у меня всегда стоял на первом месте, а жена - на втором. Почему в военных училищах курсантам не вбивают в голову, что жена должна быть на первом месте, а друзья на втором, а не наоборот. (Тоже шутка.)
       В первых числах сентября Лариса засобиралась в Москву. В институте у неё оставался ещё один учебный семестр, а дальше диплом.
       Нам нужно было потерпеть ещё один год.
      
       11. К У Р Г А Н
       В первых числах сентября меня обрадовал начальник штаба полка: Есть приказ, командировать тебя в город Курган для получения двух командно-штабных БМП.
       В этом году, выдалась очень тёплая осень и если в прошлом в это время уже поворачивало на зиму, то сейчас не чувствовалось и приближение осени. Вот какие метаморфозы может выкидывать природа.
       5 сентября я проводил Ларису в Москву, как всегда, до автостанции в Георгиевке. А 6 сентября с четырьмя солдатиками - с автоматами и боеприпасами, уложенными в запломбированный ящик, сам с пистолетом на ремне и с патронами к нему, снабжённый разными доверенностями и допусками - убыл в город Курган. Это - центр среднего машиностроения, центр оборонной промышленности нашей страны и центр Урала.
       Нас на дежурной машине отвезли на станцию Жангизтобе, далее поездом через Семипалатинск до Новосибирска. Пересадка в Новосибирске и далее на Курган. Мне с оружием положена нижняя полка в купе, а бойцам места в плацкарте. Когда везёшь что-то нестандартное, не вписывающиеся в общий ряд нормальных человеческих ценностей, как четыре автомата с боеприпасами и мой пистолет, всегда чувствуешь себя несколько некомфортно и скованно. Пиво на станции с пистолетом на ремне уже точно пить не будешь. И в купе со мной сидел один из бойцов, так на всякий случай. Он охранял и меня и оружие, находящееся под моей полкой, ну и, конечно, всегда был в готовности подстраховать меня на случай несанкционированного выхода в туалет.
       Без каких-либо происшествий к концу то ли вторых, то ли третьих суток мы добрались до славного города Курган. Город абсолютно старый, вокруг него стоят одни заводы и дымят трубами, оборонной промышленности. Первое, что бросалось в глаза это грязь, полное отсутствие любых товаров во всех магазинах и неимоверное количество пьяных мужиков. Возле какого-то дома на парапете крыльца лежало два пьяных мужика - один слева, другой справа. Всё это напоминало львов, как в Питере, только в мужском обличье и в стельку пьяных.
       С вокзала со всем нашим скарбом мы поехали сразу на завод. В первую очередь нужно было сдать на хранение наше вооружение и получить места в общежитии при заводе на время нашей командировки. Первоначально нас разместили в каком-то общежитии и сказали, что это временно, а так мы будем жить совсем в другом месте, как только уедут другие караулы, получающие технику перед нами. На следующий день с утра я прибыл на завод заниматься оформлением документов для получения техники.
       Первым, кого я увидел, переступив проходную завода, был мой однокурсник, мой товарищ Володя Алексенко по прозвищу Билл. На нашем курсе он слыл легендарной личностью. Отучившись в своё время в СВУ семь лет, он поступил в наше училище. На первом курсе за какие-то прегрешения его отчислили и отправили служить в войска. Отслужив год, он снова поступил на первый курс нашего училища. Его друзья, с кем он заканчивал СВУ, получили лейтенантские погоны двумя годами раньше. Обидно, но это наша жизнь.
       Быстро отметившись на заводе, что мы в наличии, т.е. живые и здоровые и наш личный состав тоже пребывает в полном здравии, мы отправились в город, чтобы отпраздновать нашу встречу.
       На заводе нам сообщили не совсем радостную весть - наше отправление затягивается на неопределённое время в связи с нехваткой подвижного железнодорожного состава - в стране идёт уборка урожая, поэтому ж.д. платформ и вагонов в этой стране больше нет.
       В сложившейся ситуации нужно было принять единственно правильное решение - как с пользой для себя нам правильно провести ближайшие две недели в этом славном городе, на родине доктора Елизарова и там, где протекает река Тобол.
       Мы с Биллом ушли в крутое пике. Поскольку каких-то больших и крупных воинских соединений в самом городе Кургане не было и из всех наблюдаемых нами в ресторанах военных, попадались лишь местные лётчики из военно-транспортной авиации. Конкурентов нам - двум военным здоровенным в этом городе больше не наблюдалось. И мы начали свой загул. Перед тем как убыть в командировку, мы получили денежное довольствие на месяц вперёд, поэтому на что гулять у нас с собой для начала было. Приглянулся нам их центральный ресторан, с него у нас всё и началось. Представительницы женского пола в те годы не чурались такого культурного мероприятия, как посещение ресторанов и здесь можно было выбрать, кто из них тебе больше симпатизирует.
       Всё шло по стандартной схеме. Ужин с водочкой, знакомство с дамами, немного танцев-шманцев и продолжение банкета уже где-нибудь на квартире у наших новых знакомых. Женщины в этом городе как-то не сильно были избалованы вниманием мужчин и очень быстро брали инициативу в свои ласковые женские руки, узнав, что мы командированные, прибывшие за получением новой техники. Как прошли первые несколько дней, я уже и не помню.
       Воспоминания возвращают меня в тот момент, когда порыв ветра срывает с моей головы фуражку и бросает её в реку Тобол. Выловить её с середины реки нет никакой возможности, на улице ночь и найти кого-нибудь с лодкой уже точно не получается - никого нет. Бог с ней, с этой фуражкой, хотя и жалко, она ведь моя, а утром, по форме, надо идти на завод к военпредам и докладывать, что все на месте и происшествий за истекшие сутки не произошло.
       Взять у кого-то фуражку на время не получается не у кого. Нужно искать выход. На весь Курган, где торговали военной формой, был только один маленький магазинчик при Курганском городском военном комиссариате. Вот туда с утра мы с Биллом и направились. Еле дождались, когда продавщица откроет магазин. В магазине мы выяснили, что фуражек с красным околышем у них никогда не было. Пришлось брать единственную фуражку с чёрным бархатным околышем, хотя она была на размер меньше требуемого и заодно поменять петлицы на кителе - красные на черные - и прикрутить танковые эмблемы. Так за пять минут я стал танкистом в новенькой чёрной фуражке.
       Как ни странно, но черная форма стала вызывать по отношению ко мне гораздо меньше дурных вопросов, чем раньше. Почему-то местное население путало меня с представителями внутренних войск - с ВВ, а я был Советская Армия - СА. Разница в цвете колоссальная малиновый цвет у ВВ, а красный - у СА, но сложно каждый раз это объяснять людям, страдающим дальтонизмом и не различающим оттенки. Поскольку Билл служил в Аягузе, в разведбате, то у него цвет фуражки и петлиц изначально был черным. Теперь мы оба стали "черными".
       Столь активный образ нашей жизни в Кургане привёл нас к крайнему обнищанию, деньги, полученные для командировки, просто и банально кончились. Что делать дальше? А дальше нужно было что-то думать. На заводе нам стали обещать скорейшее отправление домой и встал вопрос, чем мы будем кормить наших бойцов и что сами будем есть на обратном пути, поскольку мы с Биллом теперь были уже не одни - за это время к нам прибыло ещё три караула для получения техники. Обратно мы с ними пойдём одним эшелоном. Мы собрали "совет в Филях". Новые люди приехали с опытом и были сведущие во всех вопросах и в Кургане уже были не первый раз. Мы приняли решение, чтобы наши бойцы не гоняли балду и не разлагались, их на это время нужно отправить работать на мясокомбинат и овощную базу. Нужно заработать денег на питание в обратную дорогу, чтобы хватило на всех нас. В эшелон нас собралось 25 человек.
       Наш личный состав, мой и Билла, почувствовав ослабление контроля с нашей стороны, стал борзеть и разлагаться. Сержант, которого Билл назначил старшим в своей команде, в один из вечеров взял и напился. Биллу пришлось провести с ним крутую профилактическую беседу и заодно изъять на хранение излишек денег, которые не давали ему спокойно жить и тянули на подвиги. Изъятые на хранение деньги нас очень выручили в оставшиеся дни, мы с ними и догуляли до последнего дня, нашей ресторанной жизни.
       Прибыв в очередной раз с утра на доклад к представителям военной приёмки, мы услышали радостную весть, что мы сегодня принимаем у них нашу технику и нас грузят на платформы и отправляют домой. Слава Богу. Бог услышал наши молитвы!
       Целый день мы бегали по заводу и принимали технику, проверяли ЗИПы и комплектацию машин, отдельно на складах получали танковые шлемофоны: летние и зимние меховые - это был страшный дефицит, после получения выпускать их из рук уже было нельзя - украдут в один момент.
       Поскольку получение техники растянулось почти на сутки, то за эти сутки вольно или невольно пришлось понаблюдать, как работают наши оборонные заводы в ночные смены.
       Завод работал в три смены. Если днём завод работал, как и полагается, четко и слаженно, то в ночную смену картина как-то диаметрально менялась, там практически уже никто не работал, а только имитировал работу. Процентов пятьдесят рабочих ходило пьяными или крепко поддатыми, а другая половина спала в укромных уголках и на внешний шум и внешние раздражители уже не реагировала. Если кто по ночам и работал, так это только представители военной приёмки. Военные действительно занимались делом, в технике выявляли неполадки.
       Когда нам на территорию завода подали теплушку (обыкновенный крытый вагон, оборудованный печкой и нарами), началось что-то странное и страшное. Со всех концов завода к нам пошёл народ. К нам тащили все, что только можно - начиная от любых запчастей на БМП, кончая танковыми аккумуляторами и меховыми шлемофонами - и всё это меняли на водку. ЭТО БЫЛ УЖАС!
       Кто-то из наших попутчиков был здесь уже не первый раз. Вот они целенаправленно и меняли у работяг на водку, все что им было нужно. С завода можно было вывезти ещё одну БМП, но только в запчастях. Они очень удивились, что мы с Биллом ничего не приобретаем и не прячем в теплушку. Во время этих торгов нас чуть не поймала охрана завода, еле отбрехались. Мог быть большой скандал. Проскочили.
       К концу следующего дня нас всё-таки выпихнули с территории завода и поставили на путях станции Курган-Товарная, 2. В одной теплушке нас получилось пять караулов, это пять офицеров и двадцать человек солдат. Мы теперь все были под одной крышей.
       Только сейчас мы с Биллом вспомнили, что в череде последних событий мы забыли попрощаться с теми дамами, с которыми гуляли последние два дня. Как-то не по-людски, не простившись уезжать из города. Мы нашли телефон-автомат, позвонили нашим дамам и объяснили сложившуюся ситуацию. Они любезно согласились с нами встретиться и попрощаться. Наспех приведя себя в порядок, мы рванули в город.
       Посидев где-то в ресторане, поев и попив водочки, мы дальше поехали прощаться на квартиру. Квартиру им в этот раз пришлось снимать у какой-то знакомой бабушки. Других вариантов не было. В однокомнатной квартире была только одна кровать, а второе спальное место было на полу на матрасе. Бросили монетку - мне достался матрас и пол, Биллу скрипучая кровать. И всё понеслись к небесам. Кровать под Биллом страшно скрипела, а пол под нами просто стонал.
       Имя этой последней подруги я уже не помню и лица не помню, но зато запомнилась её жопа. У каждого человека есть вертикальная линия, которая разделяет наши полужопия, а у неё была ещё и горизонтальная - это глубокий шрам, разделяющий её полужопия ещё раз, на жопе получался правильный крест. Это я увидел в свете уличного фонаря, когда повернул её к себе задом - передо мной была жопа порезанная на фашистский крест. На мой вопрос, откуда это, она ответила, что это память от её бывшего мужа, который теперь сидит в тюрьме. Я до сих пор ломаю голову, что бы это могло значить и за что он ей оставил такую метку?
       Проснулись мы в шесть часов утра и поняли, что мы уже опоздали. Наскоро умывшись и одевшись, проверив наличие пистолетов и патронов, (мы опять были с оружием) теперь уже простившись навсегда с нашими дамами, бросились на улицу искать попутный транспорт в сторону железной дороги. Остановили ПАЗик и молодой парень согласился довести нас до станции Курган-Товарная 2 и даже денег не взял. Здесь отношение к военным было правильное и уважительное. Там, где мы вчера оставили наш состав, его уже не было.
       Нам с Биллом стало печально, мы представили, что теперь нам предстоит и как мы попутными составами будем догонять наш воинский эшелон! В раздумьях и в тоске мы поднялись на пешеходный мост, проходящий над товарными путями, и остановились там перекурить. Прикурив сигареты, мы ещё раз внимательно осмотрели железнодорожные пути и вдруг увидели наши платформы с техникой. За ночь их переставили через несколько путей и уже собрали состав, готовый к отправлению. Бросив сигареты, мы кубарем сбежали с моста к железнодорожным путям и через какие-то две минуты были в нашей теплушке. Нам очень обрадовались наши бойцы, а господа-офицеры так ничего и не поняли про наше появлении из ниоткуда. До кого-то дошло, что нас не было в эшелоне ночью, и он обиделся, что мы не взяли его с собой. Через пятнадцать минут после нашего появления раздался протяжный гудок тепловоза, состав дёрнулся и мы тронулись в обратную дорогу. Спасибо Богу!
       Немного поспав и чуть придя в себя после этой полубезумной ночи, мы собрали общее собрание отцов-командиров с вопросом, как мы будем жить дальше и что мы будем есть. Это всегда самый главный вопрос. В магазинах, примыкающим к станциям, где мы останавливались, купить было нечего, они были пустыми.
       Что можно было купить в этих магазинах, - это папиросы "Прибой", соль крупного помола и серые страшные макароны, которые никто не покупал - срок их годности закончился лет десять тому назад - и почерневшие от времени куски хозяйственного мыла. ВСЁ! На этом ассортимент любого магазина заканчивался. Нам нужно было выживать. В последние дни, бойцы успели поработать и на заработанные деньги купили каких-то продуктов в самом Кургане. Военпреды выдали нам на сухой паёк тушёнкой.
       Решение общего собрания на остановках нужно пройтись по другим эшелонам и взять из них то, что можно есть.
       Сказано - сделано. На первой же остановке, это было на станции Курган-Товарная 1, мы и начали проверку соседних эшелонов. 20 человек бойцов разбежались по путям. Минут через пять доклад - через два пути от нашего эшелона стоит вагон с арбузами и дынями, двери в этом вагоне приоткрыты. Выстраиваем живую очередь и начинаем перегрузку арбузов к нам в теплушку. Бойцы перебрасывают арбузы с поразительной скоростью, подгонять никого не надо, все знают, что ближайшую неделю нам что-то надо есть. Мы сами переодеты, кто в спортивный костюм, а кто - в военно-спортивную смешанную форму, причем все при оружии. Мы разбежались вдоль составов и перекрыли несанкционированный доступ сотрудников ВОХР к нашей теплушке. За те полчаса, что мы занимались пополнением запасов, бойцы накатали в вагон порядка тонны арбузов и всё это вперемешку с дынями. Мы уже заканчивали с арбузами, когда к нам подбежали сотрудники ВОХР. Они с оружием и мы с оружием, мы знаем, кто они, а они не знают, кто мы и почему мы с оружием и что у нас на уме. Разошлись красиво - они нас не видели и мы с ними не встречались!
       Оставался открытым вопрос с нашим вторым хлебом - с картошкой. Наш воинский эшелон двигался с черепашьей скоростью, мы больше стояли, чем двигались. Раза два за время нашего путешествия мы принимали баню на остановках в железнодорожных котельных, на больших сортировочных станциях. Шла уборка урожая, страна пополняла закрома нашей Родины, для этих эшелонов был зелёный свет, а мы еле тащились.
       На остановках у местного населения мы пытались менять наши арбузы на картошку, но что-то местное население было не готово отдавать свою кровную картошку за наши ворованные арбузы. После очередной пертурбации нашего состава за нашими платформами с техникой прицепили два крытых вагона. Пришлось их проверить. Вскрыли верхние люки. Бог услышал наши голодные молитвы и прислал нам два вагона с великолепной картошкой. Наш продовольственный вопрос на время следования был решен полностью.
       Чем мы занимались эти десять дней, пока столь медленно двигались в сторону дома? Первое место занимала игра в карты. Мы, т.е. офицеры, устраивали какие-то карточные турниры. Поскольку денег ни у кого уже практически не было, то играли на интерес - это было весело.
       Играть с Биллом на фофаны? Моя голова ещё помнила те фофаны, с нашей последней игры в училище.
       Самым любимым нашим развлечением было поесть. Поскольку каждый караул готовил для себя отдельно, а печка в теплушке была одна, то готовка на этой печке никогда не прекращалась - всё время кто-то и что-то готовил. С каждого приготовления пищи мы снимали пробу. Движение в товарном вагоне, оборудованном под теплушку, очень отличается от поездки в пассажирском вагоне. Во время движения этот вагон очень трясёт и болтает. Сколько бы ты не съел после приёма пищи проходит максимум полчаса, пища в желудке утрясается и опять хочется есть. Мы так дробно и питались через каждые два часа. Бойцы готовили картошку с тушёнкой. В дополнение к нашему рациону хорошо шли арбузы и дыни, благо их было много и экономить не приходилось. Стоило только вытянуть руку в сторону - и тут же в руку ложился хороший кусок астраханского спелого арбуза. В промежутках между приёмами пищи мы промывали желудки арбузами. Поел арбуза и через пять минут - по-маленькому, лишнюю жидкость - за дверь. Проблемы возникали, если припирало облегчиться по-большому. На ходу поезда из открытой двери теплушки это делать очень неудобно, но со временем привыкаешь и к этому.
       То количество съеденных за эту поездку арбузов и дынь мне с лихвой хватило на ближайшие пять лет - не то что я не мог их больше есть, я смотреть на них просто не мог. Я никогда не думал, что можно до такой степени объесться арбузами, чтобы потом их столько лет не есть.
       Всё подходит к концу и наша командировка тоже подходила к концу. Постепенно мы стали прощаться с нашими друзьями по несчастью и к моей станции выгрузки в Жангизтобе, оставался только Билл со своим караулом, ему ещё немного оставалось до Аягуза.
       Меня никто не встречал. Пришлось самому очень осторожно согнать БМП с железнодорожной платформы и начать движение в часть. На одной БМП рулил я, а на другой - механик-водитель, этой маленькой колонной мы и прибыли в полк. Последний арбуз из теплушки забрал я, есть его уже никто не мог. Это был мой маленький презент командиру роты.
       Только я появился в полку в своей черной фуражке, как ко мне тут же подошёл командир батареи с артиллерийского дивизиона. Он упросил меня отдать ему эту замечательную фуражку с чёрным бархатным околышем - всего за какой-то литр водки. Мы ударили по рукам и обмен произошёл.
       Но это ещё не конец истории. Первую БМП мне пришлось сдавать в нашем полку в комендантскую роту, она предназначалась для командира полка, а вторую БМП через два дня своим ходом пришлось гнать в Семипалатинск, а это 150 километров просёлочными и грунтовыми дорогами. Мне дали механика-водителя и мы с ним на пару, меняясь поочерёдно за штурвалом, за четыре часа пригнали её в Семипалатинский мотострелковый кадрированный полк.
       Командировка закончилась без больших ЧП, если не считать моей фуражи с красным околышем, унесённой ветром в Тобол. Наверное это было моё подношение духам реки Тобол и они его приняли.
      
       12. С Е М И П А Л А Т И Н С К
       Вернувшись из одной командировки, я тут же был направлен в другую. Пришла телефонограмма: "Срочно, для строительства нового автопарка с капитальными боксами в мотострелковом полку в городе Семипалатинске от нашего полка необходимо направить строительную команду численностью 40 человек". Поскольку в этот момент я холостяковал, т.е. был без жены, то в такую длительную командировку решили откомандировать МЕНЯ. Календарь отсчитывал последние дни сентября.
       В Семипалатинске находился ещё один опальный и к тому же кадрированный мотострелковый полк нашей дивизии. Что такое кадрированный полк - это там, где есть техника, есть офицеры, но нет солдат, т.е. при штатной численности полка в военное время - порядка тысячи человек, в мирное время есть примерно 100 офицеров и всего 80 солдат. Если каждому офицеру в прямое подчинение дать по одному солдату, то при таком численном соотношении на всех солдат не хватит.
       Эти солдаты постоянно несли караульную службу и обслуживали самые насущные проблемы полка. Но жизнь идёт нужно строиться, нужно решать море хозяйственных вопросов. Вот для этого к ним и присылали командированных, чтобы они решали хозяйственные вопросы.
       Моих солдат, набранных в эту командировку со всего полка, разместили в клубе части и поставили на довольствие в местной солдатской столовой. Утром я прибыл к подъёму, провёл с ними утреннюю зарядку и проконтролировал принятие ими завтрака. На разводе я доложил командиру полка о наличии личного состава и об его готовности принять активное участие в решении их хозяйственно-социальных вопросов.
       Командир полка так обрадовался моему появлению, что тут же назначил меня старшим на какой-то объект в помощь к своим ста офицерам. Мы с ним так не договаривались. Быть старшим на его строительных объектах я совсем не хотел - у него и своих офицеров хватало, причём здесь Я?
       Первый день я выдержал, а потом до меня дошло - зачем мне так уж сильно руководить этим личным составом, они и без меня справятся. И как-то так сразу я взял большую дистанцию и стал появляться в полку - по три раза в день - на развод, на обед и на ужин. При этом как можно дальше обходя командира полка и его замов, я научился совсем не попадаться им на глаза. Мое присутствие как-то ощущалось - меня многие видели, только что, буквально минуту назад был, и при этом я всё время скрывался, был где-то в тени и из неё не высовывался. Я был здесь и в то же время меня здесь не было. Я стал невидимым.
       Потом я стал появляться один раз в день, чтобы меня видел мой личный состав и не забывал, как я выгляжу. Мой личный состав, прибывший в командировку, распределили на работы на ЖБИ и на другие предприятия Семипалатинска, где они в три смены и зарабатывали строительные материалы для строительства боксов в мотострелковом полку. А там Бог его знает, на кого они вообще работали. Потом мои визиты в полк начались через день, а потом они стали и ещё реже. У меня на всё перестало хватать времени, особенно на службу. Как говорится в одной русской народной пословице, если пьянка мешает работе - нужно завязать с работой. В своих заблуждениях по поводу службы я был не одинок. Как выяснилось из разговора с офицерами полка, добрая часть из них так и служит, т.е. совсем не утруждает себя регулярным посещением места службы. Единственный день, который они не пропускают - это 15 число каждого месяца - день выдачи денежного довольствия - это святое, и то до обеда.
       После Кургана я пошёл на второе крутое пике, это фигура высшего пилотажа, которая у меня медленно и неудержимо переходила в штопор. Несколько первых дней я пытался по вечерам ходить в рестораны со всеми вытекающими последствиями, здесь собирались все сливки местного общества - тем, кому хотелось весело и беззаботно провести вечер. Лица были узнаваемые почти одни и те же. После ресторана я ещё умудрялся поочерёдно снимать номера в двух центральных гостиницах Семипалатинска - одна "Семей" - а другая "Иртыш", если я, конечно, чего-нибудь за это время не запамятовал.
       Из всех ресторанов в городе большей популярностью у местного населения пользовался ресторан, то ли "Сибирь", то ли "Иртыш", давно я там не был - забыл. Вот его, я и облюбовал на ближайший месяц. По вечерам там собирались разные компании - от местных бандитов, до портовых грузчиков - веселье текло рекой каждый вечер. Там я и прописался.
       Посиделки в ресторане могли перерасти и в дальнейшие разборки, но я старался быть более дипломатичным и от них уходить, не доводить до кулачных разборок. Один раз я попал между двумя компаниями. Поскольку одна и другая компания приглашала на танцпол одних и тех же женщин. Я мешал тем и другим, то в конце вечера всем захотелось выяснить со мной отношения. Пришлось уже на улице лавировать между двумя враждующими группами. Подойдя к одной группе, я объяснял им, что там стоят мои ребята и они сейчас просто головы им открутят. То же самое я говорил, подходя к другой компании. Всё это происходило в те минуты, когда мои дамы ловили такси. Моя задача состояла в том, чтобы на ходу запрыгнуть в такси, т.е. вовремя сделать ноги. Это я называл "бег по лезвию бритвы", который добавлял бешеные порции адреналина. Иногда, правда, приходилось просто и банально убегать, а бегать меня учили и быстро и долго.
       Моими самыми лучшими подругами долгое время, как ни странно, были воспитательницы детских садов. Более отвязных и распущенных женщин в то время найти было трудно. Чем они подкупали? Они всегда были готовы трахаться, в любое время дня и суток, и даже на люстре. Чтобы посмотреть стриптиз, не нужно было ехать в Болгарию по партийной или профсоюзной путёвке эти воспитательницы могли показать такой стриптиз, что уши в трубочку заворачивались. А сплясать в голом виде на столе кан-кан для них было раз плюнуть.
       Моя беспроигрышная серия легкомысленных знакомств закончилась после очередного ресторанного знакомства: она высокая, длинноногая, белобрысая бестия. В тот вечер я познакомился с ней и с компанией речников. Продолжать так удачно начавшийся вечер мы поехали уже в затон, где стоял их маленький корабль. На зиму вся речная флотилия становилась на прикол, к их судам подводилось электричество, они им и отапливались. На этих судах они и жили до следующей навигации. Условия для жизни были вполне сносные.
       Там мы и загуляли. Мне выделили отдельную каюту и мы продолжили начатый в ресторане вечер. Как только я услышал от этой белокурой бестии, знакомое мне ...не надо, не надо, я понял что я опять влетел. Через три дня у меня начались проблемы. Второй раз за три месяца это круто. (Русская народная поговорка: сколько верёвочке ни виться - а конец один.)
       Пришлось идти в больницу. Там в очереди я и познакомился с лейтенантом-строителем. Он после окончания Алма-Атинского строительного института был призван на службу на два года - в армии их называли двухгодичниками, было и другое популярное их название двухгадюшники. Он оказался собратом по несчастью.
       Звали его Юрой. Служил он в одной из многочисленных строительных частей, находящихся в Семипалатинске и руководил строительством каких-то дорог на каком-то взлётном поле. Личного состава под его руководством не было, а имелся объект, за который он отвечал. Стройкой он занимался, как правило, в дневное время, а в вечернее был абсолютно свободен, так же, как и я.
       Мы были нужны друг другу, поэтому сразу познакомились и подружились. У нас с ним оказались одни и те же предпочтения - посидеть вечером в ресторане, кого-нибудь закадрить и продолжить вечер со всеми тяжкими и вытекающими отсюда последствиями. Нас стало двое, а в паре всегда веселее, если учесть, что дамы прибывали в ресторан тоже, как правило, парами. За те несколько дней, что нам пришлось воздержаться от выпивки и походов в ресторан, мы выспались, отдохнули, ещё больше сдружились и лучше познакомились. Я наконец-то нашёл себе постоянное пристанище, в военной гостинице для командированных. Номер стоил порядка одного рубля в сутки, а не как в гостинице - 3 рубля 60 копеек. Юра и показал мне эту гостиницу, поскольку сам жил там. Мы стали жить на одном этаже, но в разных комнатах. У меня появилось своё жильё, временное, но своё, теперь стало не обязательно после ресторана куда-то идти, можно было и к нам.
       Рядом с гостиницей, на улице, стоял строительный вагончик, он принадлежал их части и они там тоже что-то строили. В вагончике был телефон и Юрка научил меня как бесплатно звонить в Москву, с выходом на военные линии связи. Через телефонисток по позывным можно было выйти на РУБИН, это позывной Москвы. Дальше нужно хорошо попросить девушку набрать московский номер телефона и поговорить с вызываемым абонентом. Так я звонил в Москву Ларисе, на её работу в институт. Я постоянно был в курсе всех событий, которые происходили в Москве.
       С Юркой мы продолжали тусить в ресторанах почти каждый вечер. Наступали и у нас трудные времена: то мне вовремя не выдадут командировочные, то у Юрки кончатся деньги. Но Юра всё-таки военный строитель и всегда мог пустить налево машину с песком, а это живые деньги. Если мы умудрялись завтракать вдвоём на последние 50 копеек - манная каша, по стакану какао и по вареному яйцу с куском хлеба, то к вечеру самым невероятным образом откуда-то появлялись деньги. Имея на двоих пять рублей, мы могли скромно поужинать в ресторане. Бутылка водки, два горячих, бутылка "Боржоми", хлеб и ещё на чай официанту оставалось копеек 20.
       Как-то утром я получил нагоняй от администрации гостиницы. Утром два полковника, приехавшие сюда ещё вчера для какой-то проверки из Москвы, жаловались на шум снизу, что стоны и женский визг им всю ночь не давали спать. Их номер действительно находился надо мной. Я не виноват, что попалась такая страстная и кричащая женщина. Старые полковники, думаю, меня простили, вспомнив свои лейтенантские годы.
       Ещё один забавный случай. В очередной раз я пришёл с подругой из ресторана и после проведённой со мной ночи она куда-то пропала, даже оставила у меня в номере своё пальто или куртку. Я не мог понять, куда из гостиницы мог пропасть человек. Дня через четыре я увидел её вновь. Оказывается, она никуда из гостиницы эти последние четыре дня и не выходила. Выйдя ночью в туалет, она ушла в другой номер, по пути её перехватили. В соседнем номере жили только что прибывшие по распределению из училища три лейтенанта. Вот у них она и загостилась, потеряв счёт времени и лейтенантам. Им всем было хорошо.
       Подходил к концу октябрь и целинные батальоны возвращались в места постоянной дислокации. В этом году осень выдалась на редкость теплой и мы ходили в пальто, а не в шинелях.
       Как-то раз я, возвращался из части после проверки своего личного состава, в гостиницу. На моих глазах, на железнодорожном переезде произошло столкновение грузового автомобиля с железнодорожным локомотивом. Железнодорожный переезд не был оборудован шлагбаумами, а имел только светофоры. Поезда ходили здесь очень редко - раза четыре в сутки. Мы стояли на остановке автобуса, метрах в сорока от переезда. Нас - отъезжающих в город - собралось человек сорок, и всё дальнейшее происходило перед нами, как в театре.
       По железнодорожным путям двигался локомотив с десятком грузовых вагонов. Подъезжая к переезду, он начал заблаговременно подавать звуковые сигналы. В это время к переезду подъезжала сцепка из двух машин, как мы поняли, водитель от усталости и от того, что до части оставалось метров двести, уже ничего и никого слышать не хотел, он так и выехал на переезд перед приближающимся составом. Машинист пытался затормозить, но куда там. Удар локомотивом в машину пришёлся уже в кузов. Машина на наших глазах от удара взлетела, снесла до основания трансформаторную будку и, пролетев метров тридцать, упала набок в овраг. Мы все, стоящие, просто замерли в каком-то оцепенении. Прошли доли секунд и мы, не сговариваясь, побежали в овраг к машине. Краем глаза я заметил какое-то движение - от машины бежал человек в сторону воинской части. Позже выяснилось, что это и был водитель машины. Он находился в шоковом состоянии, переломов у него не обнаружили, отделался только ушибами (это выяснилось потом). Машина, лежащая в овраге, так и не загорелась - бензина в ней уже не было, он подъезжал к полку, на последних каплях. У локомотива был помят бок и пробит топливный бак, дизельное топливо выливалось на пути. Вокруг локомотива носился машинист сначала страшно испуганный, а потом, узнав, что всё обошлось без человеческих жертв, он хотел догнать того водителя и убить его за повреждённый локомотив.
       Но не это самое странное в произошедшей истории. Вторая машина, которая была на жесткой сцепке, остановилась перед переездом буквально за пять метров. Каким-то чудом перед аварией эта жесткая сцепка между машинами разлетелась. Во второй машине на сиденье спал ещё один водитель, он не видел и не слышал, что случилось на переезде. Его пришлось будить. Этот человек родился в рубашке, по-другому сказать нельзя.
       Ещё добавлю - МЫ ВСЕ ХОДИМ ПОД БОГОМ И ВСЁ В РУКАХ БОЖЬИХ. В этом я убеждён и таких примеров в своей жизни видел много. Я сам тому доказательство, сколько раз я был на грани смерти - но пока мне явно не суждено умереть, ещё не вышел мой срок.
       Прибыв как-то в часть для очередной проверки личного состава, я никого не нашёл. Дежурный по части сказал, что приехал из части старший лейтенант Курмамбеков, загрузил всех в машину и уехал в Георгиевку, а я опоздал часов на двенадцать. Чёрные кошки надвигающейся беды заскребли у меня на душе. В сложившейся ситуации мне осталось только отметить в штабе свои командировочные документы, заехать в гостиницу, забрать свои вещи и бегом мчаться в Георгиевку, пока меня там не хватились. С Юрой попрощаться так и не удалось, он был на работе, а у меня не было времени ждать. В жизни мы с ним больше не пересекались, а со временем я потерял его координаты.
      
       13. О П Я Т Ь Г Е О Р Г И Е В К А
       До Георгиевки я добрался поздно ночью. Моё появление утром в полку ни у кого не вызвало удивления. Курмамбеков по приезде доложил командиру полка, что весь личный состав прибыл, происшествий нет. Лейтенант Козлов не смог выехать, так как ему необходимо оформить какие-то документы и будет завтра. И на этом всё! И тишина! Мне даже не пришлось идти на доклад к командиру полка. А пока я ехал, навыдумывал себе столько всего, вплоть до расстрела. А всё закончилось безболезненно.
       Я вновь приступил к исполнению своих обязанностей командира мотострелкового взвода. Занятия по политической подготовке, написание конспектов и проведение занятий по боевой подготовке, короче - всё как всегда. Вечный ответственный - каждый день на подъём к 6.00 утра и старший на приём пищи с личным составом. После командировки пришлось питаться с личным составом, завтракать и пообедать. Для таких, как мы ответственных - в солдатской столовой стоял отдельный стол. Таких халявщиков, у которых вдруг кончились деньги, в полку хватало. То, что готовили для солдат, сложно назвать вкусной и здоровой пищей. Поскольку все готовилось с добавлением комбижиров, кушать можно, но только с большой осторожностью. Четыре года училища с питанием в курсантской столовой и питание здесь не прошли бесследно. Мой желудок, подверженный гастриту, начал страдать и болеть - и от этой пищи и от моего образа жизни.
       Промучившись с гастритом две недели, я пошёл сдаваться в санчасть. Каких-то таблеток, которые бы мне сразу помогли, мне не выписали, а дали направление в медсанбат дивизионного подчинения, находящийся в Усть-Каменогорске. Вот туда я и направился, получив для этого в штабе командировочное удостоверение и продовольственный аттестат - так положено.
       Чего-то сильно интересного за эти десять дней, что я находился в медсанбате, со мной не случилось. Ходил я в страшном коричневом халате то ли с синим, то ли с зелёным воротником. В такой одежде военные, находящиеся на лечении, ходят и до сих пор. Чем я занимался, так в основном спал навёрстывал всё то, что не доспал за эти последние годы. Меня кололи атропином раза два в день в задницу. От атропина зрачки глаз становились нереально большими, смотреть на свет было больно, и кожа на руках и ногах становилась очень сухой - не хватало естественной смазки.
       В медсанбате замечательной личностью являлся главный врач. Очень худой и высокий с темной, почти черной кожей, таджик, никогда не унывающий капитан. Он жил в дивизионном военном городке, а в военных городках, про всех знали ВСЁ. Про него рассказывали интересную историю. У него жена худенькая, маленькая таджичка, а его потаённая страсть это очень крупные женщины. Сам он весил килограммов пятьдесят, а женщины ему нравились от ста килограммов и больше, каждому своё о вкусах не спорят. Как-то раз его жена уехала к родителям, и он какое-то время холостяковал. В офицерской столовой посудомойкой работала тётя Маша, которая и отвечала всем его эротическим фантазиям - килограммов 120. Он её и уговорил. Когда дело дошло до тела и они вошли в экстаз, кровать под ними не выдержала веса тёти Маши и развалилась на составляющие. Всё бы ничего, если бы не одно обстоятельство кровать была куплена буквально перед отъездом жены. Как он объяснял жене, почему кровать сломалась, можно только догадываться, но соседки в неведении её не оставили и правду-матку ей доложили. Офицерский состав дивизии ещё долго и весело хмыкал, встречая на своём пути этого худого Казанову.
       Наступила настоящая зима с морозами за двадцать градусов и с ветром, пронизывающим до костей. Поскольку я находился на территории дивизии, то решил ознакомиться с её расположением и заодно найти выпускников нашего училища. Из всех выпускников 1976 года, попавших сюда служить через год после выпуска я нашёл одного или двух. Остальные растворились в небытие. У меня в голове свербела мысль: если бы я тогда не погорячился и сам бы не засунул себя в Георгиевку, то сейчас бы мог служить здесь, где цивилизация. Дивизия территориально находится в городской черте, а не у чёрта на рогах, как Георгиевка. Но поздно история не имеет сослагательного наклонения.
       Эти недорогие уколы атропина помогли, и меня выписали с улучшением.
       Наступило 7 ноября 1977 года. В этот день я не был занят на службе. В части рулили и ответствовали замполиты всех мастей и степеней, их работа у меня всегда ассоциировалась с религией, только с советской, они, для меня были как сектанты.
       С обеда мы собрались у кого-то в гостях и праздновали этот святой для каждого советского человека очередной юбилей - 60 лет Великой Октябрьской Социалистической Революции. Часам к восьми вечера по квартирам побежали посыльные с радостной вестью и приказом командира полка: всем прибыть на обще полковую вечернюю поверку независимо от степени опьянения. Очередная глупость.
       В 21.00 весь личный состав полка собрался на полковом плацу, некоторым лучше было бы и не приходить, но ничего не попишешь приказ, есть приказ. Идет поверка, командиры подразделений нетвердыми шагами идут к командиру полка и докладывают о наличии личного состава. Мой Сало идти на доклад не захотел, поскольку на ногах стоял не очень твердо, послал меня как более трезвого. Что поделаешь пришлось выручать ротного! Я вернулся после доклада, как вдруг, где-то в глубине строя прогремел громкий хлопок, что-то взорвалось.
       Взрыв эхом пролетел над полком. Какие-то секунды все молча стояли и не шевелились, только гадали - у кого взорвалось и чем всё это закончится? Конечно, это случилось в нашей роте. У механика-водителя в руке взорвался имитатор учебной гранаты. Он стоял в строю и игрался им, и доигрался. Когда я его нашел, он стоял и молчал, терпел боль, его выдали только капли крови на белом снегу. Алюминиевые осколки от имитатора, попали ему в задницу, а порох ожёг руку. Могло оторвать пальцы, но все закончилось хорошо - обошлись перевязкой в санчасти.
       Оркестр на морозе дунул в трубы и ударил в барабаны - отыграли вечернюю зорю. Личный состав с ответственными офицерами пошёл на прохождение торжественным маршем, а все неответственные - те, кого вытащили из-за столов, - взявшись за руки, как в детском саду, совсем не стройными рядами побрели по домам и квартирам заканчивать праздничное застолье. Почему пошли взявшись за руки? Гололёд был таким, что без опоры двигаться было невозможно.
       Ещё немного о человеческой глупости. В дальнем карауле, который находился в 12 км от части, боец решил прикурить сигарету от электрочайника. Не то чтобы спичек в карауле не было, он решил поэкспериментировать - а вдруг получится? Он воткнул в розетку электровилку пустого электрического чайника и засунул свою морду с сигаретой в чайник, чтобы прикурить от электронагревательного элемента. Как только он дотронулся сигаретой до элемента, он взорвался, чайник перегорел, а в карауле вырубило электричество. В момент взрыва от этого элемента отлетел кусочек алюминия и влетел ему куда-то в район глаза. Электричество в карауле включили, а экспериментатору пришлось срочно вызывать дежурную машину и везти его в санчасть. Маленький кусочек алюминия попал ему в веко, его достали, глаз остался целым.
       Приказом по полку начфин удержал из моего денежного содержания стоимость электрического чайника, он стоил порядка 5 рублей с копейками. ОБИДНО.
       На полковом плацу шёл утренний развод. На трибуне стоял командир полка со своими замами, и мы метрах в двадцати от них стояли стройными рядами. Со стороны парка раздался громкий выстрел из орудия "ГРОМ", установленного на БМП. В черную металлическую трубу спортзала, воткнулась красная учебная граната, тишина повисла над полком. Все взоры обращены на торчащую из трубы гранату. Командир полка в автопарк посылает зампотехов, чтобы те нашли виновного и привели его к нему.
       Предыстория. Механик-водитель учебной БМП на развод не пошёл, а сразу убежал в парк. Поскольку делать нечего, то он решил потренироваться над выполнением норматива по заряжанию этого орудия "ГРОМ" учебной гранатой, находящейся в конвейере. Зарядив орудие, как мы потом узнали от особистов, он начал наводить его на всё, что смог увидеть в прицел. Хорошо видел командира полка и на него навел, видел штаб части и на него тоже навел. На кнопку пуск он нажал, тогда когда в прицел попалась труба спортзала. Если бы это он сделал раньше, то нашего командира полка подполковника Клыченко мы видели бы живым в последний раз. Кончилось всё тем, что на всех БМП, срочно пришлось проверять учебные гранаты, чтобы у них не было боевых зарядов, как получилось в этот раз, и письменно рапортом докладывать командиру полка, что недостатки устранены!
       Я тоже страдал человеческой глупостью, этот порок не прошёл мимо меня. Заступая в отдалённый караул, вольно или невольно, проспав кряду 12 часов, начинаешь маяться от безделья дурью. В караульном помещении, находящемся в степи, всегда тепло, в отличие от полкового караульного помещения, где зимой всегда стоял лютый холод. Три раза в сутки приезжали проверять караул. Эти приезды проверяющих совпадали с привозом пищи из солдатской столовой. Зимой сюда пробивались с большим трудом, мог проехать только ГАЗ-66 с включенными двумя мостами и на пониженной передаче, так что шум ревущей в сугробах машины был слышен издалека.
       Я нашёл себе развлечение - стрелять мышей в караульном помещении из своего пистолета ПМ. Мыши со временем прогрызли плинтуса и свободно перемещались между подвалом и караульным помещением. Охота заключалась в следующем: на плинтус нужно было положить корочку хлеба, а самому с заряженным пистолетом сидеть на топчане и ждать, когда мышка придет за хлебом. В момент, когда мышка хватала корочку хлеба, я стрелял в неё. Всё, что оставалось от мышки, вместе с пулей залетало обратно в норку. Личный состав караула первое время вскакивал от выстрелов и бежал ко мне в комнату начальника караула. Со временем мои чудачества им надоели, и на мою охоту на мышей они перестали реагировать даже не просыпались.
       Другим моим развлечением была тренировка личного состава караула по выполнению команды "КАРАУЛ, В РУЖЬЁ".
       Личному составу караула давать много спать нельзя, ему нужны встряски и тогда они будут тебя любить и уважать. А если не любить, то будут бояться, или на крайний случай, опасаться того, что отец-командир сделает с ними в следующий раз. Поэтому, лишний раз этого отца, лучше не волновать!
       Ночью я ходил проверять посты. Круг, по которому нужно было пройти вокруг складов с боеприпасами, был порядка 2 км это хорошая ночная прогулка. На углах периметра и находились эти посты, причем визуально постовые видели друг друга и даже могли перекрикиваться, что по уставу запрещено. Я ходил проверять посты как положено с разводящим и с караульными, находящимися в бодрствующей смене. Сам брал автомат, пачка лишних патронов у меня всегда имелась в кармане, заряжал ими магазин и выдвигался на проверку сначала в один угол складов и там начинал стрельбу из автомата. Услышав стрельбу, оставшийся за меня помощник начальника караула - сержант - поднимал караул в ружьё и бодрствующую смену отправлял ко мне. По прибытию их на пост, я проводил разбор их полётов, т.е. вставлял им втык за то, что они слишком медленно бежали, и отправлял их обратно в караульное помещение. Пройдя дальше на противоположную сторону складов, я вновь открывал стрельбу из автомата, и резервная смена опять бежала ко мне, только уже с другой стороны складов. Что они говорили в мой адрес, можно легко додумать!
       Я старался не перегибать палку и все свои веяния, с тренировками личного состава давал очень дозированно, чтобы они потом, уволившись из армии на гражданку, могли хорошим словом вспомнить того командира взвода, который вносил в их жизнь какое-то разнообразие и не давал безмятежно проспать два года службы. Теперь я сознаю, что это было очень скверно и неправильно, что так делать нельзя. Но всё уже сделано и ничего изменить нельзя, и сожалеть об этом уже не надо! Нужно только из всего, что происходит с тобой в жизни, делать правильные выводы.
       Умные люди учатся на ошибках других, я пошёл своим путём я учился на своих ошибках.
       Ещё один случай, который вспоминаю с чувством глубоко раскаяния.
       Мы возвращались в часть с полигона. Двигались на БМП колонной, была зима. Когда мы проезжали мимо казахской деревни, на нас выскочила свора больших собак. Они с лаем и чуть ли не с бросками под гусеницы, нападали на нас. Я сидел на броне, их лай меня сильно разозлил, я достал пистолет и открыл стрельбу по собакам. Мы двигались по снегу с хорошей скоростью, собаки тоже не стояли на месте. Стрелять в движении по движущимся целям из пистолета ПМ, оказалось не так просто - и слаба Богу, что я не попал ни в одну собаку.
       Ещё немного к вопросу, сколько человек может залезть в БМП? По штатному размещению, в ней может находиться экипаж из 11 человек. Докладываю, что я сам лично набивал в БМП по 32 человека в зимней форме одежды: в шинелях, телогрейках, ватных штанах и в валенках, с оружием, лыжами и походной Ленинской комнатой (переносным алтарём). Да, они заползали в БМП ползком в два яруса, т.к. перспектива идти пешком с полигона просто не рассматривалась, лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Эта русская народная поговорка, здесь работала в полном объёме. Тем более, что после дня, проведенного на морозе и ветру, они, попав в тепло, практически мгновенно засыпали. Выковыривать их из машины по прибытию в полк, было гораздо труднее, чем их туда запихнуть. Мне, как старшему машины, место оставалось на броне. Я мог только опустить ноги в командирский люк, в котором уже сидело пара бойцов. Все засыпали, как только БМП начинало движение, кроме меня и механика-водителя.
      
       14. Н О В Ы Й 1978 - Г О Д Б О Л Ь Ш И Х И З М Е Н Е Н И Й
       Новый год я встречал в клубе нашей воинской части. Я не был ни в наряде, ни в карауле, в эту ночь я был свободен от исполнения служебных обязанностей.
       В войсках не запрещались, а наоборот, поощрялись, коллективные встречи таких праздников, как Новый год. На праздник мы собирали какие-то смешные деньги, и женсовет нашей воинской части под руководством замполита полка готовил нам праздник. Этот праздник считается семейным, в данном случае мы и были той большой семьёй, которая мужественно переносила все тяготы и лишения воинской службы вместе со своими женами и детьми. Вечный холод в квартирах, ледяная вода в кране, бытовая неустроенность, вечно отсутствующие мужья. Детей возили в школу в неотапливаемой будке, на машине "УРАЛ", а когда переметало дороги, таскали эту будку танком в Георгиевку. Полюс вечного холода и непрекращающихся ветров.
       Буквально за несколько дней до Нового года меня вызвал начальник штаба полка и объявил мне приказ: на время очередного отпуска начальника физической подготовки и спорта полка я буду временно исполнять его обязанности. Т.е. ближайшие полтора месяца я буду И.О. НАЧФИЗА полка (да, паном спортсменом я ещё никогда не был). Вот в статусе и.о. начфиза полка я и встречал 1978 год. Торжество готовилось в клубе части, там и накрывали столы (столы это те самые учебные парты, за которыми мы иногда занимались). Нехитрая закуска, много водки и вина. Командование полка прибыло на вечер в сопровождении жён. Все старались выглядеть хорошо и празднично. Женщины пришли в летних платьях и сидели в этом холоде немного синие. Водка действовала, как согревающий и расслабляющий напиток - поднимала общий градус веселья в клубе. Со мной за партой сидел командир роты из соседнего батальона с женой и мои друзья - семья Стрельниковых. С этим командиром роты мы ничего лучше не придумали, как помериться силами и выяснить, кто из нас может выпить больше водки. Во время этих наших состязаний, я ещё пытался ухаживать за дамами, выступать в каких-то конкурсах и веселиться и мне это казалось нормальным, то со стороны, как мне потом рассказывали, всё это смотрелось не совсем так. Лучше бы я этого не делал.
       На следующий день мне было крайне плохо, я вспоминал события минувшей ночи с большим трудом. Мне стыдно до сих пор, но историю вспять не повернёшь! Всё проходит в этой жизни, и это прошло, река жизни потекла дальше.
       В моей жизни от того, что я стал начальником, а не командиром, практически ничего не изменялось. Каждый день я должен был присутствовать на утренней физической зарядке полка. Контролировать, как подразделения выходят на неё, как выполняют свои обязанности ответственные в подразделениях и всё это записывать и ежедневно докладывать об этом начальнику штаба полка. Первоначально, когда я начинал свои контролирующие действия, на меня некоторые офицеры смотрели без трепета в глазах, но после нескольких докладов начальнику штаба и его разборов с командирами подразделений меня как-то заметили и стали примечать все вдруг захотели со мной дружить. Эта тенденция меня устраивала, и у меня появилось много новых друзей.
       Перемены не только в моей жизни, но и в жизни всего Средне-Азиатского округа не заставили себя долго ждать. Первое событие в череде надвигающихся перемен произошло буквально через три дня после празднования Нового года.
       В 5.50 утра я подходил к штабу, когда меня окликнул командир полка. Он одиноко стоял на плацу, как-то дико озирался по сторонам, на его лице была видна тревога и нерешительность, всё в нем было, как в одном флаконе, и выглядел он как-то беспомощно. Мне его в этот момент стало по-человечески жалко. Мороз был под -35 градусов, в небе ярко горели миллионы звезд, ветер не давал спокойно стоять - сносил с места, и такая тоска читалась в глазах командира полка! Он собрался с мыслями и начал говорить: "Козлов, к нам приехала проверка из Алма-Аты, сейчас полк будут поднимать по тревоге, дальше выходим в район обороны. Иди в парк, заводи учебно-боевую группу БМП и выдвигайся на артиллерийские склады, загружай в эту учебно-боевую группу БМП боекомплекты. Выполняй, вперед"! Он не приказывал, он просил!
       Я метнулся в свою казарму и только открыл дверь, как зазвенела тревожная сигнализация. Покомандовав немного в роте, я собрал механиков-водителей учебно-боевых БМП батальона и вместе с ними бегом двинулся в автопарк. Проверяющие из округа опередили нас буквально на несколько мгновений, и когда мы подбежали к нашим БМП, он уже стоял там.
       Чтобы завести стоящую на морозе и промерзшую бронетехнику, необходимо для начала запустить подогреватели и прогреть в двигателе застывшие масло. Масло МТ-16П на морозе застывало намертво. Для запуска подогревателей вполне хватало силы стареньких аккумуляторных батарей, а вот для запуска двигателя мощности этих - убитых - батарей уже точно не хватало. Подогреватели запустили быстро, они работали со специфическим шумом.
       Ко мне подошел проверяющий - молодой капитан - и начал командовать: Идите в полковую аккумуляторную мастерскую и оттуда привезите резервную аккумуляторную группу. Заводить БМП от прикурки я вам запрещаю! Мы вместе с проверяющим отправились в полковую аккумуляторную. Входные ворота были завалены двух метровым валом снега и войти в неё можно было только через узкую дверь. Вывести через дверь, телегу с четырьмя аккумуляторами батареями, по габаритам больше, чем сама дверь и по весу килограммов 300, было нереально. Перед тем, как уйти, я всё-таки успел сказать механикам, чтобы заводили БМП, как всегда - от прикурки и не ждали меня с резервной группой. Кто-то из механиков смог запустить двигатель и тут же через внешние провода запустили и другие - это и называется прикурка.
       Что так не хотел видеть проверяющий случилось за время нашего краткосрочного отсутствия механики завели всю учебно-боевую группу, не сильно спрашивая, что можно, а что нельзя? Первую вводную я выполнил, дальше нужно было выдвигаться на артиллерийские склады.
       У меня получилось колонна из шести БМП с экипажами по три человека. Радиосвязь с командиром полка не работала - не сработала рота связи. Подъехав к КПП автопарка, я ещё раз увидел командира полка, он дал отмашку - вперед, на артиллерийские склады.
       12 километров по снежным дорогам со скоростью 80 км/час - так бегают БМП по хорошим дорогам - чуть не привели к обморожению лица, (но чуть не считается). Когда я маленькой колонной прибыл на склады, там никого ещё не было. Начальник караула спал в полном неведении и не знал, что в полку объявлена тревога.
       Минут через сорок к караульному помещению прибыл первый проверяющий с начальником артиллерийских складов и его прапорщиками. Дальше нам нужно было загрузить по три БК (боекомплекта) на каждую БМП. В отличие от полковой аккумуляторной мастерской, здесь, насколько это возможно, всё было расчищено от снега, и к воротам можно было проехать. Нам засекли время, и мы стали грузить в БМП боекомплекты. Я проявлял просто чудеса распорядительности: сам таскал боеприпасы, помогал снаряжать гранаты и укладывать их в конвейеры, своим личным примером воодушевлял экипажи боевых машин. Через час такой работы я просто вымок от пота. На мне были одеты ватные офицерские штаны, свитер, комплект ПШ-обмундирования, меховой жилет и полевой бушлат, на ногах были сапоги, поскольку в поля я сегодня не собирался и шёл только на подъём. В нормативы по загрузке боеприпасов мы уложились, но засада была в другом: после выполнения норматива, нам нужно было всё вернуть на круги своя, т.е. сдать боеприпасы опять на склад! Пришлось выгружать их уже без времени и энтузиазма.
       На этом начальники складов закрыли свои хранилища и вместе с проверяющим убыли в полк, а мы остались за воротами ждать дальнейших указаний. Дозвонившись до дежурного по части из караульного помещения, я понял, что нужно ждать командование батальона, поскольку они сейчас должны выдвигаться в район обороны. Это по пути, мимо артиллерийских складов, ещё на пять километров в степь.
       Я только сейчас понял, что время показывает три часа дня, а я не только ещё не завтракал, но и обедать не собирался. Я уже писал, что если меня куда-то посылали, то на этом про меня забывали и переставали кормить. Но не это оказалось самым противным - не чувство голода и сосание в желудке, где-то под ложечкой. После физических упражнений с боеприпасами я стал замерзать. Ноги в сапогах стали превращаться в лёд. Бог услышал мои молитвы. Откуда ни возьмись, к складам подъехала машина, груженная валенками и теплыми вещами: это в район выхода по тревоге выехала вещевая служба, они приехали первыми, даже раньше боевых подразделений. Два прапорщика, проверяющий и водитель - все они уместились в кабине ЗИЛа и уже были несколько навеселе. Общий язык с проверяющим они, как видно, уже нашли и положительную оценку уже получили. Пока они были такими добрыми, я упросил их выдать мне пару валенок и ещё разжился у них несколькими банками тушёнки и булкой черного хлеба. Хоть по ложке, а солдатикам тушёнки досталось сейчас всем было несладко и все хотели жрать.
       Командование моего батальона прибыло в район обороны с потерей одного человека потеряли нашего комбата, майора Домнина. Находясь сверху на БМП, он обморозил себе лицо. На таком морозе и на таком ветру это легко. Его пришлось госпитализировать. Уже наступила ночь, когда дали команду ОТБОЙ и разрешение на возвращение в места постоянной дислокации.
       На следующий день в клубе части был разбор наших полётов. Разбирали действия полка по тревоге. Командиру батальона майору Домнину объявили благодарность (он пришёл на разбор полётов весь в бинтах - с перевязанным лицом). Моему командиру роты вручили ценный подарок - наручные часы, а про меня забыли.
       Полк за проверку получил положительную оценку.
       Выполнение мною обязанностей начфиза полка совпало с приездом на зимние каникулы Ларисы. Встретить её в Усть-Каменогорске у меня опять не получилось, она добиралась сама. Автобус, в котором она ехала, съехал с дороги и лёг на бок, случилась авария, к счастью, никто не пострадал и даже сильных ушибов никто не получил. Лариса везла мне от бабушки подарок - молочный бидончик с клубничным вареньем со своего огорода в Жаворонках. Во время аварии не пролила ни капли, довезла варенье в целости и сохранности. Автобус быстро вытащили из кювета и поставили на дорогу, на нём и продолжили свой путь. По такому случаю, в автобусе это дело и отметили: у кого-то с собой было спиртное. Приехала она возбужденная и раскрасневшаяся - от всего понемногу - от аварии, от мороза и от спиртного.
       * * *
       Пока пишу, мы на четыре дня всей нашей дружной танго-компанией съездили в Питер. Питер, как всегда, прекрасен. Но добираться в эту колыбель революции, а особенно выбираться из этой колыбели, с каждым разом становится всё хуже и хуже. Я прекрасно понимаю, что в России две беды и одна беда следует за другой, но, сколько же можно? Скоро уже будет 100 лет, как пришла советская власть, которую сменила такая же недалёкая и вороватая новая. И в этой совсем не бедной стране целый век не могут построить одну дорогу между двумя столицами. Чего только стоит одна пробка в Вышнем Волочке!
       Поездка у нас получилась очень насыщенной и богатой на впечатления. Кронштадт с посещением отреставрированного и открытого в 2011 году, Морского собора, парк Ораниенбаум с катальной горкой, Петергоф с нижним парком и его фонтанами, что может быть прекрасней! И ночной развод мостов на Неве. Посещение мемориала на Пискарёвском кладбище и Смоленского кладбища с часовней блаженной Ксении Петербургской и могилой Эдуарда Хиля и ещё кучей замечательных мест. Отдельно отмечу музей К.К.Буллы, Невский проспект, 54. Замечательный музей и замечательный вид на Невский проспект из помещения, находящегося на чердаке с открытой смотровой площадкой. А вечером фестиваль "Танго белых ночей".
       Обратная дорога в Москву. Поехали мы с заездом в город Тихвин. Посетили мужской монастырь с иконой Тихвинской Божьей матери. Слов нет - великолепно. Но подъехать к Тихвину, а потом продолжить свой путь по дорогам Ленинградской и далее Тверской области оказалось делом сложным. Состояние дорог такое, как будто Великая Отечественная война здесь ещё не закончилась и автомобильные дороги каждый день подвергаются бомбёжке авиацией и артиллерийским обстрелам неведомого противника. На своём внедорожнике я мог двигаться со скоростью не более 60 км/час и с очень большой опаской. Можно остаться без подвески и без колёс. В ХХI веке такое нечасто встретишь. В бедной Белоруссии такого безобразия у Батьки не наблюдается. К большому сожалению, в России нет порядка и вообще много чего нет. Нет армии, нет нормальной полиции, нет здравоохранения и так далее, а самое главное - нет совести! В такой богатой и безнадёжно бедной стране много чего нет, и, судя по всему не скоро ещё будет. ПОЗОРНИКИ!
       Наш маршрут от Тихвина до Москвы, прошёл через населённые пункты ПИКАЛЕВО (здесь был В.В.Путин и песня про это есть), Устюжна, Красный Холм, Бежецк, Сонково, Кесова гора, Кашин, Калязин, Сергиев Посад и Москва. Я двигался 700 км практически один по этим страшным и убитым дорогам, проклиная всё и вся, и даже обгонять было некого. Время - в пути 13,5 часов, расстояние - 860 км.
       * * *
       Служить Родине в должности начальника физической подготовки оказалось гораздо веселее, чем быть командиром взвода. Моя работа в основном строилась по телефонограммам из дивизии от вышестоящего начфиза. Очередной телефонограммой предписывалось принять у личного состава полка выполнение норм военно-спортивного комплекса (ВСК) и представить ведомости по сдаче этих норм в дивизию. У меня началась недельная работа по вышибанию из подразделений этих ведомостей, Пришлось подключить Ларису к их написанию.
       Только справился с этой задачей, как приходит следующая телефонограмма представить на дивизионные соревнования по тяжелой атлетике команду спортсменов, причём в каждой весовой категории и лично привезти её на выступление в дивизию в Усть-Каменогорск. Я пошёл в подразделения искать спортсменов. Кто ответил на мой вопрос, что он на гражданке занимался штангой, тот и вошёл в команду. Так я набрал 11 человек, выписал командировочное предписание и продовольственный аттестат на команду спортсменов и вместе с Ларисой отправился на соревнования. Ларисе без меня в Георгиевке делать было нечего, а так мы поехали в город и это было хорошее разнообразие в нашей жизни.
       Отборочный круг соревнований по выявлению спортсменов кто сможет участвовать, показал, что из моих бойцов только один прошёл этот начальный уровень, а остальные приехали сюда отдохнуть и посмотреть на Усть-Каменогорск. Соревнования проходили целых три дня. Каждый день после соревнований собирались все начфизы и трескали водку. Все готовились к финалу, поскольку эта дата совпадала с днём рождения дивизионного начфиза.
       Я с Ларисой на эти дни поселился в городе, в гостинице "Усть-Каменогорск", там нас ещё помнили, как мы с женой ночевали в комнате милиции. Поскольку я весь день пропадал на сборищах спортсменов, то Лариса была предоставлена сама себе и знакомилась с городом. По вечерам мы ужинали в ресторане, мне водки, ей шампанского. Один вечер посвятили походу в кино, не знаю, почему мне запомнился французский фильм с названием "Старое ружьё", до сих пор, как вспомню его - мурашки на коже начинают появляться. Фильм мерзкий своей реалистичностью.
       Настал последний день соревнований. В финале кто-то занял первое место, а моя команда по каким-то сложным расчетам, заняла третье место - я был в восторге. Поскольку начфиз дивизии в этот день справлял свой день рождения, то нам пришлось по этому случаю сброситься, купить ему какой-то подарок и оплатить праздничный стол в офицерской столовой. Водки было немерено. Дивизионный начфиз так расчувствовался так, что его пришлось нести на руках до дома, сам он идти не хотел ни под каким предлогом. Я тоже умудрился хватить лишнего, поэтому дальнейшими действиями по возвращению меня и личного состава в часть руководила Лариса. Так закончились соревнования. Я вернулся с грамотой и 3-м местом в дивизии.
       Была и третья телефонограмма срочно провести лыжный марш-бросок в составе полка на дистанцию в 15 км и доложить с представлением ведомостей! Дистанцию, которую я намерил на ГАЗ-66, проходила по степи, получался большой круг. Я обозначил маршрут какими-то вешками с красными тряпочками. В выходной день, а это было воскресенье, весь личный состав полка вместе с оркестром и командиром полка прибыл на старт. И марш-бросок стартовал. С утра погода была солнечная, а через два часа набежали тучи, и начался буран со снегом и сильнейшим ветром, видимость стала не больше 50 метров. Все закончилось благополучно. Я ещё часа два на ГАЗ-66 ездил в этой пурге по маршруту и искал отставших и заблудившихся. И ещё неделю пришлось писать липовые ведомости с результатами по марш-броску в дивизию.
       У Ларисы закончились зимние каникулы и я опять остался один.
       В часть пришёл исполнительный лист на выплату алиментов. Получилось так, что мне пришлось почти год выплачивать, со своего денежного довольствия по 50%, в погашение за прошлые месяцы. С деньгами стало очень напряженно. Оставшихся 100 рублей в месяц мне просто перестало хватать. Караул!
       В округе поменялся командующий, новым назначили генерала армии ЛУШЕВА. Начались серьёзные изменения. Лушева в разных округах называли по-разному, где-то его называли фотографом, от его любимой фразы, я вас снимаю с занимаемой должности и увольняю из армии.
       В бытность командования Московским военным округом, его называли доктором Лушевым. Он подходил и спрашивал: Как ваше здоровье, и не пора ли вам лечь в госпиталь на предмет увольнения из армии? То ли фотограф, то ли доктор - суть от этого не менялась: во всех случаях увольнение из армии.
       Лушев поехал по округу знакомиться с частями, их дислокацией и командирами. Так как мы стояли на трассе Алма-Ата - Усть-Каменогорск, то проехать мимо нас он просто не мог. В полку началась подготовка к встрече нового командующего. Это была неделя без сна, без отдыха и без выхода из казармы. Офицерский состав был переведён на казарменное положение. Первое, с чего начались изменения - штаб округа всем выслал описание, как должна быть оформлена документация дежурного по роте.
       Доска с документацией должна быть строго установленного размера и цвет иметь серый, так называемый молотковый, и всё на ней должно быть строго по размерам. А дальше начали готовить к показу казарму. Готовили первые этажи двух казарм. Начали с покраски стен, потолков, окон и дверей - красили три дня и три ночи, потом опять всё перекрашивали в другие цвета. За окном казармы бушевала зима, и масляная краска самым наглым образом не хотела сохнуть. Когда закончили со стенами и потолками, перешли к полам, кроватям, табуреткам и тумбочкам - их тоже перекрасили в молотковый цвет. Личный состав вместе с нами практически перестал спать, и если бойцы и умудрялись где-нибудь поспать пару часов, так это была либо сушилка, либо брошенный на пол матрас в других подразделениях, находящихся на верхних этажах нашей казармы. В последние два дня, перед приездом командующего, мы перешли к заправке кроватей и выравниванию всего, что только можно было выровнять. Равняли по нитке. У командира полка уже начали сдавать нервы, он из помещения выгнал всех бойцов - оставил только офицеров батальона во главе с комбатом. Вот под руководством командира полка мы и занимались этим выравниванием - он командовал, мы ровняли. Идиотизма в армии хватало всегда и на всех.
       Настал последний день подготовки к встрече. Личный состав и офицеры уже падали с ног от усталости и недосыпа. В последнюю ночь перед приездом, командир полка с зам. по тылу принимают решение покрасить центральный проход в казарме коричневой масляной краской. Приказ был выполнен, но объяснять краске, что она должна высохнуть за пять часов, оставшихся до приезда командующего, было бесполезно.
       Утром в полк с дороги свернуло колонна из двадцать машин, и тут началось! В нашу казарму вбежала команда из 30 человек всё генералы и полковники. Все с блокнотами, никто ничего не спрашивает - все только что-то пишут. После них в казарму вошёл сам командующий, он что-то пытался спросить у дневального по роте, но у парня от волнения заклинило в мозгу, он так и не смог открыть склеившийся от страха рот. Такого количества звезд на погонах он верно, никогда в жизни не видел и уж точно больше никогда не увидит.
       После их прохода по казарме краски на полах практически не осталось, они её вынесли на своих сапогах и ботинках и на генеральских серых шинелях. На выходе из казармы наш комбат предусмотрительно поставил двух бойцов с банками, тряпками и с бензином, вот они и оттирали кортеж командующего от краски, те только матерились. Задерживаться они не стали и совещание собирать тоже не стали. Они полетели дальше, в Устькаман, в дивизию. Командир полка остался на своей должности, снять его не успели, выглядел наш командир полка просто отвратительно - неделя без сна дала о себе знать.
       Как говорят в народе, беда не приходит одна. После приезда командующего не замедлила приехать проверка из штаба округа. Проверяли всё и особенно боевую и политическую подготовку. Нашему батальону пришлось сдавать вождение боевых машин и стрельбу из всего штатного стрелкового оружия мотострелкового батальона и вооружения БМП. Это был серьёзный экзамен - испытаний хватило на всех. Проверяли всех, начиная с командира полка и его замов. Командование полка в полном составе вместе с нами прибыло на полигон. Не знаю почему, но меня каждый раз ставили на выполнение задач, больше связанных с обеспечением стрельб. В мои обязанности входило выставление оцепления вокруг полигона на время проведения стрельб - а это был круг порядка 20 километров. На подъездных дорогах выставлялись посты оцепления, их было пять или шесть. На каждом посту было по два человека, и их в течение суток нужно было ещё и накормить. Вот этим я и занимался, и плюс к этому ездил за пищей в полк и потом организовывал прием пищи всем личным составом батальона. К этому времени ни одного старшины роты в батальоне уже не осталось, зато был перспективный или, как тогда говорили, дико растущий лейтенант, способный всё это организовать. Это я!
       С погодой в дни сдачи проверки, нам очень не повезло, такой лихой погоды я здесь ни до этого, ни после этого не видел - одно штормовое предупреждение - ураганный пронизывающий ветер с постоянными снежными шквалами!
       Оцепление я выставлял сам, т.е. садился за штурвал БМП и выставлял бойцов вокруг полигона в этом снежном аду. Они умудрялись из снега строить какие-то укрытия и неизвестно где добывали дрова. Разводили в своих ледяных укрытиях огонь и выживали на этом лютом холоде и ветру. Деревянные столбы местных линий электропередач со временем стали очень тонкими, и как только они не ломались от ветра. Бойцы с них саперными лопатами срезали древесину и из неё разжигали маленькие костры. В течение суток их нужно хоть раз накормить горячей пищей, этим я и занимался, я ездил и кормил их. Местные, т.е. выходцы из Казахстана, очень быстро адаптируются к этим климатическим условиям и ни одного случая обморожения у меня не наблюдалось.
       Из стрелкового оружия мы отстрелялись днём и мешеное поле, ещё хоть как-то работало, но когда начали стрелять из БМП, с погодой начало твориться что-то страшное. После каждого заезда со стрельбой, весь личный состав батальон выдвигался в поле на 1 км и расчищал рельсовые пути, по которым ездили мишени, имитирующие движущиеся танки противника. На это уходило ещё часа полтора. Ещё один заезд со стрельбой - и мишени вновь заносило снегом. Мы опять шли и всё расчищали заново.
       Вагонетки с мишенями ходили в туннеле прорытом в снегу, бруствер из снега достигал в высоту уже больше двух метров. Мишени крепились к вагонеткам деревянными брусьями в высоту выше, чем сам бруствер, их нужно было хоть как-то видеть. С таким темпами стрельбы дневные стрельбы перешли в ночные, а ночные - в дневные. Мы отстрелялись только к середине следующей ночи. Ветер и снег не прекращались ни на минуту. Проверяющие попались упертые, и нигде и ни в чём поблажки нам не давали - на то они и проверяющие.
       Стрелять из БМП пришлось не только всем офицерам батальона, но и командиру полка со всеми его замами и офицерами штаба. Даже тем офицерам полка, кто в силу своих функциональных обязанностей не был связан со стрельбой, пришлось стрелять. Чтобы подстраховать таких сомневающихся и получить положительную оценку, было принято решение, кем-то из замов командира полка, в каждую БМП посадить по одному отлично стреляющему наводчику-оператору. Они и будут за всех стрелять на хорошо и отлично. Вот эти набившую руку и глаз наводчики сидели в десантном отделении и ждали очередного стреляющего. Потом они менялись с ним местами и стреляли за него.
       Предупредить об этом командира полка, как-то забыли или побоялись ему об этом сказать. Настала очередь стрелять самому командиру. Когда он по команде К БОЮ опустил ноги в люк башни, его кто-то схватил за ноги и с матюгами приказал перебираться в десантное отделение - это был наводчик-оператор из старослужащих, который стрелял за всех. Командир полка опешил от такой наглости и двинул того ногой, теперь опешил боец, увидел перед собой командира полка. Подполковник Клыченко отстрелялся сам, без посторонней помощи, чего не скажешь про его замов, они этой подмене были даже рады и не сопротивлялись, как командир. Наш комбат получил жесткую нахлобучку, его только что ногой не пнули. Хитрость со стрельбой не была раскрыта, проверяющие так ничего и не заметили, а результат проверки был положительным. Я стрелял сам, и, как всегда, на отлично.
       С этой катавасией я не спал ровно двое суток, это мой личный рекорд пребывания без сна, они оказались очень напряженными и изматывающими. Уже глубокой ночью я снял оцепление - все были живы и здоровы и никто не потерялся. Прибыли в полк. Я отправился к себе. 20 часов до меня никто не мог достучаться, я спал, как говорят, мертвецким сном.
       А потом случились армейские учения, но уже на Семипалатинском полигоне. Опять была подготовка к учениям, опять проходили нескончаемые строевые смотры с выносом на плац всего вывозимого имущества.
       Я опасался радиации, и не только я. Учения проходили на Семипалатинском полигоне, а ядерное оружие его где-то здесь и испытывали.
       В этот раз нам, слава Богу, копать ничего не пришлось, а если что-то и копали и строили, то только из снега. Пожили в очередной раз в палатках на свежем морозном воздухе, поездили по полигону. Отработали тактический элемент развертывание полка в боевой порядок, благо места на полигоне много и разворачивать полк в боевую линию, можно было сколько хочешь. По вечерам, т.е. перед сном, делали профилактику водочкой, ну это чтобы не заболеть, и благополучно вернулись на зимние квартиры.
       В дополнение о ветрах. Как-то раз я шёл с обеда, и тут налетел сильнейший порыв ветра, он подхватил меня и я, уносимый ветром, побежал. Падать на землю как-то не хотелось, на ней не было снега, всё было покрыто льдом. Я пробежал первый офицерский дом, пробежал второй дом, когда со мной поравнялся третий дом, я понял, что следующие дома начнутся только через 20 километров в поселке Жангизтобе. Передо мной из снежного вихря показался столб, он был последним спасением на моём пути, я немного подкорректировал свой маршрут так, чтобы пробежать рядом с ним. Получилось! Я сумел рукой обхватить столб и тут же упасть под него. Обратно к своему дому я полз против ветра на четвереньках.
       И ещё. Это было уже весной. Замполит полка оформил плац наглядной агитацией. На металлических щитах, приваренных к металлическим трубам диаметром 80 мм и установленных по периметру плаца, были написаны различные лозунги и тезисы из последних съездов партии. Когда дунул бабай, вся наглядная агитация в одну минуту встала параллельно с землёй, а с казармы соседнего батальона в пять минут сдуло шиферную крышу. Сначала отлетел один лист, потом второй, а потом и вся крыша поднялась и улетела в степь. На следующий день замполит полка со своими подручными комсомольцами с помощью ГАЗ-66 и лебедки выпрямлял наглядную агитацию, ставил её на ноги - перпендикулярно к земле.
       Пока в полку и вокруг нас происходили эти события, мы не забывали про себя любимых и продолжали пить водку. Мы умудрялись это делать на работе, после работы и вместо работы. Были случаи, что даже во время проведения политических занятий мы умудрялись принять по рюмке. Как всегда, организатором и вдохновителем этих безобразий был штабс-капитан Коля Баранов. Ему всегда хотелось выпить, даже не в самое подходящее для этого время. И когда он подходит перед политзанятиями и просит взаймы рубль, а я давал ему два и говорил, что тоже буду участвовать, а через сорок минут, т.е. к перерыву между занятиями Ванька привозит бутылку водки, деваться было уже не куда. Мы выпивали, закусывали консервами и продолжали вести политзанятия.
       Офицеры миномётной батареи, а именно Коля с Ванькой, периодически продолжали уходить в запой на пару дней, а потом опять возвращались на службу, как ни в чём не бывало. Их периодически судили судом чести младших офицеров они допивались до увольнения из армии.
       За этот год у меня появился новый друг - Виталик Ерёменко - выпускник Алма-Атинского ВОКУ образца 1977 года, он был командиром взвода в соседней роте. Даже сейчас, спустя столько лет, я не могу сказать, каким он был. Посмотришь на него, вроде ничего особенного, а в жизни - черт в военной форме. Служба у него была где-то на последнем месте, хотя он и старался. Он по жизни был аферистом с коммерческим уклоном. Ему бы на рынке торговать, а не в войсках служить. Где-то, что-то купить, а потом продать - это он умел. Мог уболтать и уговорить любого. У меня постоянно брал взаймы мои свадебные ботинки для походов на свидания и в отпуск. Ботинки были ему на размер больше, но это его не смущало. Они были на обалденной платформе, таких не было ни у кого. Мои ботинки, и правда, были не убиваемыми, я их выкинул лет через десять, мне просто надоело их носить, но они так и не развалились.
       В полку собралось много молодых и холостых лейтенантов. В Георгиевке искать невест было бесполезно, поэтому народ стал организовываться в группы и, как правило, после получки, на выходные дни мотался в Семипалатинск или Усть-Каменогорск. Попав в один из этих городов в пятницу - а пятницу мы называли и развратницей, и днём разбора блядей на неделю - мы оттягивались по полной программе, насколько хватало денег.
       В выходные, начиная с вечера пятницы, местное население - особенно его холостая и незамужняя часть - подавалось в кабаки. Там можно было познакомиться с дамами - на ночь, на сутки, на неделю - насколько будет желание. Поскольку я временно холостяковал, то иногда тоже выезжал на такие прогулки. Всё эти походы по ресторанам, квартирам и бабам всегда были небезопасными - приходилось драться с местными аборигенами. Поскольку мы ездили в форме, то по понятным причинам местным парням это не нравилось, возникали конфликты. Расходились по-разному, иногда и с синяками. Деньги, полученные у начфина, кончались с поразительной скоростью и сколько денег с собой ни брали, возвращались, уже без них. Так, в одну из таких поездок с Виталиком в Семипалатинск, деньги закончились очень неожиданно. Чтобы спасти ситуацию и добыть денег на обратный автобус, Виталик решил фарцануть и продать местным аборигенам полиэтиленовый пакет, причём уже видавший виды и склеенный скотчем - с надписью MALBORO - за три рубля. Это 1978 год, здесь таких пакетов ещё не видели. За рубль он всё-таки кому-то его продал. Феномен! Воспоминаний и разговоров от поездки хватало ещё на две-три недели до следующей получки, до следующей поездки.
       Строить какой-то элементарный бюджет и правильно тратить деньги нас никто не учил. Этому нас теперь учила жизнь. Они тратились бестолково и не умно, их всегда не хватало.
       Дружил я со многими и помню о них до сих пор.
       Ещё один мой друг, танкист - Жека Бражников, один раз мы решили с ним поужинать у меня на квартире - так, по-домашнему. Жека принёс две банки тушёнки, булку черного хлеба и две бутылки водки, а у меня была пара головок лука. Я разогрел Жеке одну банку тушёнки, а себе другую. Посидели, поужинали, поговорили. Ночью я проснулся от сильнейших схваток в животе. Меня рвало и слабило, цвет лица был сильно зелёным, у меня хлестало изо всех дыр, я понял, что отравился тушёнкой. Утром, собравшись с силами, я с трудом добрался до санчасти. Диагноз - отравление. Врач добавил, что если я бы не пил водку, то результат отравления, мог быть и летальным. Водка иногда спасает, а не только убивает.
       В полку пьянство процветало, не скажу, что пили все поголовно, но от водки никто не отказывался. В этом соревновании с зеленым змием нас, пехотинцев, перепивала только наша полковая артиллерия. Им для их технических надобностей и обслуживания оптики постоянно выдавали спирт. Спирт выдавали технический, но они его всё равно пили. Один раз я к ними попал на технический спирт. Чтобы лучше пилось, спирт разбавляли сухим вином - гадость исключительная! Недавний гастрит и проблемы с желудком никак не способствовали употреблению этого зелья. Выпив его единожды, я до сих пор не пойму, как вообще это можно пить - это же настоящий ЯД, так зачем его в себя вливать, а потом балдеть от отравы? Мой желудок мгновенно реагировал на всякую дрянь и отторгал её, он сам сопротивлялся, автономно от меня. Так же с артиллеристами случилось мне первый раз в жизни выпить одеколон (спиртосодержащую жидкость, продающуюся в парфюмерных магазинах). Когда начинается пьянка и ты перестаёшь контролировать ситуацию, случаются такие казусы, как технический спирт и одеколон. Всегда хочется продолжить удовольствие и добавить ещё чего-нибудь. Попробовав единожды этих ядов, я больше такого не допускал, как бы мне ни хотелось выпить, это был первый и последний раз.
       У меня опять внезапно случился отпуск. Здесь в Казахстане стояла ещё зима, а в Москве бушевала весна и снега уже не было, было тепло, и на деревьях зеленела листва. Поскольку бурных проводов в этот раз я не устраивал - всё было скромно и в рабочем порядке, то мой отъезд в отпуск мне не сильно запомнился. Прибыв в Москву, я сразу поехал и купил путевки на военную турбазу Красная Поляна - Кудепста и ни разу об этом не пожалел. Лариса отпросилась с работы, и мы провели на югах целых 20 дней. Отдыхать всегда хорошо, а отдыхать на юге - вдвойне хорошо.
       На момент моего приезда отец находился в госпитале имени Бурденко. У него начались проблемы с сердцем и причиной всему этому стала маман, она смогла довести его до сердечного приступа. Ещё она смогла выдавить его из квартиры. В этот год он домой больше не вернулся. После выхода из госпиталя он отправился жить на дачу к бабушке. Всё лето он прожил с тёщей под одной крышей. Она там с него пушинки сдувала. Всё Лёня и Лёня.
       Бабушка, а ей исполнилось 66 лет, всё это время занималась хлопотами по получению разрешения на строительство нового дома и параллельно решала вопрос моего перевода в Московский военный округ через друзей моего отца - сам он этого делать не стал. Его друг, с которым они служили ещё в Венгрии, а теперь уже генерал-майор Мешкович пообещал бабушке помочь ей с этим вопросом. Он выполнил своё обещание - не подвёл. Но это случится только через три месяца.
       Мы с Ларисой, пока я был в отпуске, съездили к отцу в госпиталь. Поговорить толком о наших делах и о сложившейся ситуации в нашей, теперь уже бывшей семье, опять не удалось - момент был не тот.
       Маман писала на отца кляузные письма в его партийную организацию, объясняя, какой он сволочь и пьяница, чем сильно осложняла его жизнь и положение на службе. В его партийной организации не все были дураками и верили не только письмам сошедшей с катушек маман. Они сами видели, что за человек работает с ними, и ценили его, прежде всего, за деловые и личные качества.
       Как позже выяснилось, маман решила устроить личную жизнь моей сестре, ей исполнилось уже 19 лет, и девочка созрела, её нужно было выводить в свет, на люди. Чуднее придумать было нельзя, как только её высокую, молоденькую, и светловолосую отвести в Дом дружбы народов мира, что на Калининском проспекте. С кем в этом Доме могла познакомиться такая юная и симпатичная девушка? Правильно, только с негром, и это случилось. Первый её негр был родом с Берега Слоновой Кости и пока он учился в университете, ему нужно было где-то жить, для этого маман и выперла отца из квартиры - он мешал всем!
       Вот с такими, совсем не весёлыми событиями и известиями закончился мой отпуск, я возвращался опять в полк.
      
       15. М О Ё П О С Л Е Д Н Е Е Л Е Т О В К А З А Х С Т А Н Е
       Я вернулся в полк, здесь началась весна - буйство красок в степи радовало глаз и наполняло душу чем-то вечным и правильным - жить хотелось!
       Полк в очередной раз готовился к окружной проверке. В прошлом году силами полка на полигоне построили огневой городок, но довести все до конца не позволила начавшаяся зима. В огневом городке устанавливали качалки для БМП и танков. С этих качалок можно выполнять упражнения учебных стрельб, имитируя движение БМП без запуска двигателя и без расхода моторесурсов. С осени не сделали самого главного - не уставили ворота в здание огневого городка. За зиму огневой городок полностью забило снегом, сильнейшие ветра этому только способствовали. К проверке снег нужно было вывезти и помещения привести в рабочее состояние - показать поверяющим товар лицом. Вот этим вопросом во главе с замом командира полка, под музыку полкового оркестра, полк каждый день и занимался. В пешем порядке полк выдвигался на полигон, а это 9 километров, и вечером возвращался в казармы, и так продолжалось неделю. Я попал на заключительные дни этой трудовой вахты. Снег был настолько твердым и плотным, что лучшими инструментами в борьбе с ним были ручные пилы, штыковые лопаты, топоры и ломы. Снег пилился пилами, рубился топорами и на солдатских плащ-палатках вручную выносился в поле, где уже и таял под лучами сильного весеннего солнца.
       В полку случилось событие, которого раньше не было. К нам на два месяца прибывали студенты военной кафедры Душанбинского сельскохозяйственного государственного университета. Для получения первого офицерского звания лейтенант. По программе военной кафедры, они должны пройти двухмесячные сборы, по военно-учетной специальности командир мотострелкового взвода. Студенты, прибывшие на сборы, для меня были уже возрастными, некоторым из них было уже по 25 лет, а кому-то и больше, у многих были семьи и дети, и, как южные люди, они выглядели гораздо старше своих лет. Я по сравнению с ними выглядел мальчиком. Многие из них в своё время отслужили срочную службу, здесь их назначили на должности командиров взводов и командиров отделений. Гражданские дипломные работы они уже защитили, им оставалось немного - сдать госэкзамен по военке и быть свободными.
       Меня приказом по полку, назначили к ним командиром роты. Работать с ними, и командовать ими было одно удовольствие, что ни прикажешь - всё выполняют. Поскольку они уже были взрослыми, то когда нужно было что-то делать, они включали голову и думали что делать и как, а чувства и эмоции приберегали на потом.
       С собой они привезли так называемый насвай, я всегда думал, что это наркотик, а оказалось, что это табак для тех, кто не хочет курить. Дозу этого порошка нужно насыпать в рот под язык и сосать её. Кончилась доза, сплюнуть и насыпать другую. Хранили они этот табак в бутылках в порошкообразном состоянии.
       Каждый день мы выдвигались на полигон и вечером так же в пешем порядке возвращались обратно. За день в этих пеших переходах и целого дня занятий в полях, под лучами жгучего солнца, они настолько изматывались, что как говорят, спали без задних ног. Лето в Казахстане всегда жаркое, солнце - выматывает, хочется в тень, в прохладу, и к воде, оно расслабляет, двигаться не хочется, так бы лег и не вставал. А нужно двигаться, нужно стрелять, нужно водить боевые машины, нужно заниматься тактической подготовкой. ТЯЖЕЛО! По военке занятия с ними проводили преподаватели с военной кафедры, их сюда приехало человек десять вместе с начальником кафедры - полковником.
       В мои обязанности входило - нагонять на студентов жуть и осуществлять связь между ними и структурами полка. Гонять их за внутренний порядок в казарме. На полевых выходах кормить едой из солдатской столовой и поить водой. Ну и, конечно, слушать от них жалобы на тяготы и лишения военной службы. А также организовывать и проводить занятия по огневой подготовке и вождению боевых машин пехоты. За это и за строжайшее соблюдение ими мер безопасности отвечал лично я. Они всё очень быстро схватывали. Изучив теорию в университете, они попали на практику. У кого из них к этому времени уже были личные машины, а кто-то из них водил сельскохозяйственную технику, с вождением боевых машин проблем не было. Попробовав единожды стрелять из БМП, на второй раз стреляли совсем не плохо - ребята попались быстро обучаемые.
       Из Душанбе они пригнали новенький ЗИЛ-130, с их военной кафедры. Водителем у них работал молодой парень лет 25. Армию, т.е. срочную службу, он отслужил. Машина с водителем практически оказалась в моём личном распоряжении, поскольку задачи обеспечения учебного процесса я выполнял исключительно на ней. Водитель Лёха оказался очень компанейским и тоже любил выпить и поговорить. Мы как-то очень быстро с ним подружились. Он хорошо водил машину и как-то раз показал мне смертельный трюк, как можно на дороге, ЗИЛ-130 поставить на два боковых колеса. Я это оценил, но было СТРАШНО!
       Лёха влился в нашу компанию. Собирались мы по вечерам у меня дома: Виталик Ерёменко, Жека Бражников и, конечно, лучшие друзья - артиллеристы-алкоголики. Так мы развлекались и снимали внутреннее напряжение, водочка нас объединяла. Прошёл уже почти месяц, студенты готовились к сдаче ГОСа, а мы сдружились дальше некуда. Лёха жил у меня, в квартире была ещё одна свободная комната.
       Что случилось со мной в тот раз я до сих пор не пойму. А дело было так. Вечером, мы всей нашей дружной компанией собрались у меня и готовили ужин, и баловались водочкой. Выпили мы достаточно много, Лёху сморило и он ушёл спать. Мне же в голову ударила мысль, что прямо сейчас нужно съездить в Георгиевку и решить какие-то срочные вопросы. Я пытался будить Лёху, но это уже было бесполезно - эти дрова уже были неподъемными. Тут я понял, что и я сам смогу съездить в Георгиевку, зачем мне он. Я взял со стола брошенные Лёхой ключи и пошёл на стоянку. Машину охраняли студенты, а поскольку я был их командиром, то возражать мне они не стали. Я завёл машину и поехал в Георгиевку. Что мне нужно было в Георгиевке, сейчас не помню, но я съездил на переговорный пункт и позвонил в Москву. Потом мне пришла шальная мысль, а не съездить ли мне в Семск, здесь всего каких-то 115 км. Хорошо, что я не поехал!
       Я уже возвращался в часть, когда ко мне сзади пристроился местный гаишник на мотоцикле "УРАЛ" с коляской. Он пытался меня остановить. С ментами у меня давняя нелюбовь, останавливаться я не собирался.
       Мы с ним покружили по улицам, отставать он не хотел. Тут я увидел проселочную дорогу уходящую влево и решил свернуть туда. Сначала всё было хорошо. Но потом дорога стала сужаться и перешла в пешеходную дорожку, а потом и в тропинку. Слева и справа вдруг, как из-под земли, выросли два забора, тропинка пошла между ними. Думать и размышлять, разворачивать в обратную сторону или нет, было уже некогда, я так и проехал по этим двум заборам и через небольшой кювет выехал на дорогу. Мент отстал где-то между заборами. Подъезжая к полку, я понял, что уже ночь, и фары будут видны издалека, и от греха подальше их лучше выключить. Заезжал я на стоянку уже втёмную. Поставил машину там, где взял.
       Утро совсем не задалось, мучили воспоминания о прошедшей ночи и даже не столько это, сколько горькие мысли о надвигающихся на мою бедную больную - ещё с вечера голову проблемах, которые создал сам. Разбор моих ночных полетов во сне и наяву были у командира полка. Люлей мне навешали, куда только можно и куда нельзя тоже навешали. Последняя фраза командира полка была такая: иди и работай.
       Я остался живым, меня не расстреляли! Меня оставили при сборах, но уже как администратора, а не как командира. К командованию сборами начальник кафедры подключил своих офицеров они общими усилиями и командовали там до окончания их командировки. Водителя Лёху, за потерю бдительности и халатное отношение к служебным обязанностям отправили в университет, т.е. домой. На машине после моего проезда по двум заборам осталась только маленькая вмятина внизу под кабиной.
       После всех этих разборок ко мне прибежал Жека Бражников, возмущенный моим поведением. Он вынес свой вердикт, что если я приличный человек, то после всего, что я натворил, выход один я должен застрелиться.
       Я сидел дома с заряженным пистолетом, приставлял его к голове и обдумывал слова Жеки. ДА, Я ВИНОВАТ! Но стоит ли из-за этого стреляться? Я же никого не убил, не ограбил! Я ещё такой молодой и так хочется жить! Я передумал и стреляться не стал. Остался жить!
       В полку вечно случались какие-нибудь ЧП. В нашем батальоне, в соседней роте, пропал пистолет ПМ. Последний раз в мою бытность пистолет пропадал, когда я учился в училище. Пропажа оружия в советские времена считалась тяжелейшим преступлением. Наш батальон и полк спать перестали. День и ночь мы искали пистолет, в радиусе 10 километров вокруг полка осматривали каждый куст и каждую кочку. Командование части предлагало похитителю мировую, если он сам вернёт пистолет. Сделали спектральный анализ обмундирования тех бойцов, которые заступали в наряд по роте, они были одни и те же, менялись через день. Результат анализа четко показал, кто украл пистолет, а заставить, чтобы он его откопал, было действием уже чисто техническим. Был суд - осудили и посадили в тюрьму.
       У меня настал тот критический день, когда кончились деньги - совсем и окончательно, идти в солдатскую столовую меня не пускал желудок, а в офицерскую не было денег. Дома из всех продовольственных запасов имелась только манка и чеснок. Чеснок мне еще весной присылала Лариса. Я не большой патриот манной каши, но деваться было некуда, есть что-то нужно. У меня получилось сварить манную кашу на воде, на молоко, понятно, денег не было. В первый раз, манная каша мне даже очень понравилось. Решил повторить свой эксперимент на следующий день. Сварил. Съел десять ложек каши с головкой чеснока, больше в меня не влезло. И в третий раз старик забросил свой невод. Из полной кастрюли смог съесть только три ложки, на этом эксперименты с манной кашей у меня закончились навсегда и я пошёл в солдатскую столовую, это было меньшее из всех зол солдаты едят, и я смогу.
       Я уже писал, что в полку служило очень много казахстанских немцев. Перед войной их выслали сюда из Поволжья. Они выжили и крепко осели здесь, это потом они стали возвращаться на свою историческую родину в Германию, в советские времена они об этом и думать не могли - было запрещено! Своей аккуратностью и работоспособностью немцы славились всегда, ещё со времен Петра I. Немцев-призывников, как правило, сначала отправляли в учебку, где их полгода обучали и готовили на должности: командиров отделений, механиков-водителей и наводчиков-операторов БМП, т.е. готовили из них специалистов.
       В роте служили немцы с таким фамилиями, как Эберт, Вебер, Эгель, Шлегель и сержант Маркс, наш ротный писарь. Шлегель служил механиком-водителем БМП, был среднего роста и настолько худым, что смотреть на него было страшно. Он попал к нам в роту весной. Это был несчастный человек, его чмурили все, даже солдаты из его же призыва, он никак не мог за себя постоять. И я был удивлен, когда в последний период его службы, услышал от него, как он командует молодыми солдатами и показывает свою значимость - он возвращал молодым солдатам то, что когда-то сам получил от старослужащих. Воспитывался он в семье, где кроме него было ещё три сестры. Весь батальон надсмехался над ним, когда он получил поздравление с праздником 8 Марта от своих сестер - для них он был четвертой сестрой. Как-то раз эти три сестры с мамой приехали его навестить. Они собрались вместе и нужно было видеть, эти пять абсолютно похожих друг на друга фигур, сделанных как на одной колодке, все худые, точнее сказать, тощие, с не привлекательными лицами похожими на недоделанные сосиски.
       К сержанту Марксу - доверенному лицу командира роты - с Балхаша приехала жена. Привезла с собой всякой вкусной всячины и ротный понял, что это нельзя выпускать из-под своего контроля, и обратился ко мне с просьбой пустить Маркса с женой ко мне в комнату на пару дней, поскольку я и так живу в казарме. Мы договорились.
       Вечером Маркс пригласил меня с ротным на званый ужин, приготовленный его женой из гостинцев, привезенных с Балхаша. На столе был деликатес - омуль с душком, Сало, т.е. мой ротный, унюхав этот деликатес, просто сходил с ума, как кот, учуявший запах валерьянки. До ужина, мне по просьбе ротного, пришлось съездить в Георгиевку и привезти трехлитровую банку Акжальского кислого и противного местного пива, по запаху и цвету больше похожего на мочу. Но другого пива здесь не было. Бананы, здесь не растут!
       Когда Сало резал омуля, у него текли слюни и дрожали руки. Я взял кусочек омуля, положил его в рот и понял, что мне подсунули тухлую рыбу, у которой вышел срок хранения, и она воняет. Этот кусочек рыбы я всё-таки проглотил, но больше есть этот деликатес отказался. Не понимаю, как можно жрать тухлую рыбу и от этого ещё и тащиться. Сало остался мне искренне благодарным, вся рыба досталась ему, так же, как и эта моча под названием пиво.
       Мы, т.е. офицеры, иногда посещали георгиевскую забегаловку общепита с гордым названием ресторан только с одной целью - поесть мантов. Так как их здесь готовили, я больше нигде не ел, это был высший класс. Под манты можно было выпить кружку поганого пива, а лучше водки.
       Моя жизнь налаживалась, даже с моим злейшим врагом - начальником штаба батальона капитаном Шварёнком - отношения нормализовались, он перестал объявлять мне по десять выговоров, строгих выговоров и замечаний в день. Мы даже нашли какие-то общие точки соприкосновения и взаимопонимания. Попав как-то в Жангизтобе по служебным делам, мы с ним вместе пообедали в какой-то местной забегаловке и даже выпили по кружке местного противного пива. Раньше с нами этого просто не могло случиться. После пяти лет службы в Германии ему здесь тоже было не очень сладко.
       Ещё один урок, я получил здесь, в Казахстане, никогда и ни при каких условиях нельзя быть в панибратских отношениях с солдатами срочной службы, а не дай Бог вместе с ними выпить.
       Я имел такой опыт и в последующем больше в жизни и в службе этого не повторял. Есть русская пословица: куда солдата не целуй - везде жопа. Это так и есть. Дай только личному составу почувствовать свою слабину, и ты тут же станешь несчастным человеком - личный состав тебе в этом поможет. Так у меня получилось со старшим механиком-водителем нашей роты. Сержант, немец. Золотые руки, классный механик-водитель БМП. Высокий, статный, располагающая внешность, русые волосы - истинный ариец.
       В роте командовал один я, все опять куда-то разъехались. Этот сержант работал и за старшину роты и за себя как старшего механика-водителя роты и проявил себя с положительной стороны. Как-то вечером мы с ним выпили, поговорили за жизнь и даже подружились, он был на год моложе меня. Больше мы с ним не выпивали, но его какое-то панибратское отношение ко мне стало очень заметно, он этим - моим хорошим отношением к нему, стал бравировать перед личным составом роты. Кончилось всё тем, что незадолго до моего отъезда в Москву (я ещё тогда не знал и не гадал что уеду) разжалобил меня, попросился в отпуск всего на одну неделю. Я повелся и отпустил его без всяких документов, тем самым став участником этого служебного безобразия. Через неделю он не приехал и через десять дней не приехал. Чем все это закончилось, не знаю до сих пор. Я сам убыл в Москву. На момент моего отъезда, в роте появился только Курмамбеков, я поставил его в известность. Он уже был старым и опытным командиром взвода. Мне он сказал: Так, из-за бойца не переживай, разберёмся. Меня это успокоило, но не совсем, я ещё долго переживал, т.к. не знал, чем эта история закончилось.
       Ко мне навсегда приехала Лариса с радостной вестью, что она закончила московский "СТАНКИН" и получила диплом. Теперь она инженер и может обрабатывать металлы резанием. Высшее образование за шесть лет учёбы ОНА ПОЛУЧИЛА.
       Приехала вся такая энергичная и полная нерастраченных сил. Буквально в течение недели устроилась в Георгиевский комбинат бытовых услуг техником швейного производства, дома сидеть она не хотела ни под каким предлогом. После приезда он продолжила, заниматься благоустройством дома. В военторговский магазин привезли холодильники, и она тут же купила небольшой холодильник "Юрюзань" за 150 рублей. В доме появился холодильник. Наша жизнь и быт налаживались.
       В этот момент раскрылись небеса и полку прогремел взрыв.
       Пришёл приказ подписанный Главкомом Сухопутных войск ВС СССР о моем переводе для дальнейшего прохождения воинской службы в Московский военный округ. Приказ произвел эффект разорвавшегося фугаса. ПОЛК ЗАМЕР. Такого случая, чтобы какого-то командира взвода из Казахстана перевели служить в Московский округ, здесь ещё не было! Одни меня поздравляли, другие угрюмо молчали (вот, мол, уроду повезло), третьи смотрели на меня широко раскрытыми глазами, в них светилось недоумение, они не понимали, как такое вообще может случиться? Как он, этот лейтенант, смог вытащить счастливый билет и покинуть этот ад? Каждый в гарнизоне по-своему отреагировал на приказ о моём переводе, но безучастных к этому не осталось: за два года службы здесь, я стал очень популярной личностью. На сдачу должности и на отправку багажа мне дали три дня.
       Это только замполиты могут сдать дела и должность в один момент. В войсках про них ходит анекдот: замполит раскрыл рот, рабочее место к работе готово. Замполит закрыл рот - рабочее место убрано.
       К моменту нашего отъезда у нас появилось имущество: шкаф, купленный Ларисой ещё в прошлом году, и приобретённый две недели назад холодильник "Юрюзань" а ещё много мелочевки, привезённой за это время из Москвы, начиная с ковра и заканчивая посудой. Срочно пришлось всё лишнее продавать по дешёвке, шкаф уступили за 25 рублей, а новый холодильник - всего за 100 рублей вместо 150. Дисконт оказался большой, но деваться было некуда. Мелочевки набралось на два ящика - я отправил её багажом по железной дороге. На мою кровать, сделанную моими руками, выстроилась очередь. Кровать подарил Сереге Стрельникову с Наташкой.
       На Сашку Богатырева, с лёгкой руки которого я и попал в Георгиевку, тоже пришёл приказ для дальнейшего прохождения службы его переводили в один из военкоматов недалеко от Алма-Аты.
       Ларисе сделали отметку в трудовую книжку о том, что она две недели отработала в Георгиевском комбинате бытовых услуг.
       Отмечу некоторое благородство командования полка: в мою личную карточку учета поощрений и взысканий (такая карточка ведётся на каждого военнослужащего) мои взыскания, заработанные за два года службы - не записали. Эту сторону карточки оставили чистой. В поощрениях было записано две благодарности: одна - за проведение стрельб, а вторая - за проведение занятий по политической подготовке с личным составом. И ВСЁ!
       Прощаться на момент отъезда мне было не с кем, все куда-то разъехались - кто в отпуск, кто в командировку, кто на сборы - отвальную делать было некому!
       Самые необходимые и нужные вещи загрузили в парашютные мешки, с которыми я прибыл сюда два года назад. И в Усть-Каменогорск, на самолёт. Дальше Москва.
       П О С Л Е С Л О В И Е
       Как быстро пролетели два года моей ссылки, т.е. моей службы в Средне-Азиатском военном округе, и как они были насыщены событиями!
       У меня до сих пор в голове идёт внутренний диалог или внутренний спор по вопросам. В чём правда жизни? Зачем мы в эту жизнь пришли? В чём наше предназначение?
       Четыре года обучения в училище, четыре года казармы, сжали нашу внутреннюю пружину воздержания до предела и, попав в Казахстан в условия относительной свободы, она начала распрямляться. Процесс распрямления пошёл очень стремительно, не всегда правильно и не всегда в правильном направлении.
       То, что мы не успели за четыре года там, стали наверстывать здесь. Но и здесь служба не отпускала, приходилось служить по 12-14-16 часов, а иногда и вообще с неё не уходить, трудиться сутками. Не подумайте, что я плачу или хнычу или хочу вас разжалобить, я через это уже прошёл и не один раз, и всё это теперь осталось далеко позади, а вопросы остались. Как себя вести, с кем дружить, а с кем не дружить, к чему стремиться - это только маленький перечень вопросов, на которые нужно было найти правильные ответы!
       Постоянное пребывание на службе - это очень напрягает и выматывает психику. Мой рабочий день, как правило, начинался с 5 часов 30 минут утра, когда ко мне прибегал посыльный из роты и стуком в дверь будил меня. По жизни я сова, просыпаюсь очень трудно даже сейчас, а двенадцать лет жил, как жаворонок. В 6 часов утра я уже на подъёме в казарме. Уход со службы после отбоя в 22.00 ночи и позже. Утром всё сначала. И так семь дней в неделю без выходных и проходных. Один раз я замочил белье, через две недели вспомнил о нём, к этому времени оно уже расползлось и протухло. Пришлось выбросить. Если бы не час или полтора дневного сна после обеда, когда это только удавалось, я не знаю, как бы я выжил. Быть пружиной всегда очень тяжело, нужно уметь расслабляться. Только не многие люди могут жить не напрягаясь, как в анекдоте: когда разговаривают два друга и один другого спрашивает: А как ты расслабляешься? На что друг отвечает: А я не напрягаюсь.
       Я так жить не мог
       Вот мы и расслаблялись, самым простым и доступным, ещё дедовским способом - водкой, что могло быть проще? НИЧЕГО! А пьянство - вещь коварная, оно затягивает и засасывает и ведёт в никуда. Водка не даёт никаких ответов, она только жрёт энергию и убивает ум. В моём опальном полку этим многие только и занимались. РАССЛАБЛЯЛИСЬ!
       Но даже пьянство можно использовать для пользы дела, поскольку не только мы командиры взводов вместе с нашими командирами рот пили водку, но и наши вышестоящие командиры этим тоже занимались. Можно было пить, и водить дружбу с нужными людьми, от которых могла зависеть дальнейшая служба. И не надо никому ничего лизать - нужно только уметь дружить и общаться с нужными людьми и поддерживать с ними нормальные отношения. Меня же тянуло черт знает к кому - к пьяницам и алкоголикам - да, с ними проще, но толку от них никакого!
       Пружина воздержания, сжатая до предела и вставшая на боевой взвод, вдруг получила команду ОГОНЬ и понеслось!!! Мало водки, мало женщин! Почему в моём интеллектуальном багаже после училища не оказалось нравственных ценностей, что жена - лучший друг, а у меня получалось, что крепче мужской дружбы нет ничего лучше. А жена это так в дополнение ко всему. Где любовь, где преданность? Где сдерживающие центры? Где МОРАЛЬ? Почему сходить куда-то налево у меня никогда не вызывало каких-то нравственных угрызений? Я с диким желанием молодого самца трахал всё вокруг себя, до чего только мог дотянуться, без всякой на то любви, и мне это нравилось! Из всех моральных ценностей, имеющихся у меня тогда в квартире и хоть как-то напоминающих о наличии жены, были только материальные ценности - это купленный ею платяной шкаф. Онанировать на него почему-то не хотелось. За два года нашего с ней брака, можно посчитать количество дней, что мы были вместе. Когда нам было нарабатывать семейные ценности? В училище нас этому не учили, а могли бы преподать курс выживания на свободе! А не дали ничего, кроме вбитой в голову установки, что ты должен ЖЕНИТЬСЯ сразу после окончания училища, так будет лучше всем, в том числе и тебе! А что дальше?
       Цель создания семьи - это, в первую очередь её воспроизводство, т.е. ДЕТИ! Что получилось у нас? Лариса расчетливо и холодно убила первого ребенка, решив это самостоятельно, ни с кем не советуясь. Зачем, почему, какие на это были причины? А потом, через много лет, так же расчетлив будет убивать меня!!! Не женщина, а ведьма!
       А потом делить материальные ценности, забыв про нравственные! (Это будет потом.) Жениться на девушке из деревни можно. Сначала ты учишь её подмываться перед интимом. Потом она двери выбивает в военторге! А убить в ней деревню - невозможно!
       Вот жизнь! Одна, не думая, приезжает и рожает! Другая, не думая, делает, аборт! В чем правда жизни? В чем её глупость? Попробуй, разберись!
       Может, САМА ЖИЗНЬ испытывала меня, этими жизненными перипетиями. Тогда вопрос, к чему готовила меня ЖИЗНЬ и зачем всё это нужно? Что дальше за этим всем должно стоять?
       Это сейчас пытаюсь рассуждать и думать, а тогда я просто пил ВОДКУ! Вопрос - ЗАЧЕМ?
       Но случись в этой жизни всё по-другому. Помог бы мне отец, и через связи, наработанные годами службы, через его друзей получил бы я распределение в Московский военный округ, в ту же Кантемировскую дивизию, куда я попаду после Казахстана стараниями одной бабушки, которая одна взяла на себя заботу обо мне, заменив мне семью! Я думаю, что такого безобразия, как в КСАВО, здесь со мною уж точно не случилось бы! Я уверен в этом, что детям всегда надо помогать, нужно суметь их первоначально и правильно направить, оказать поддержку, а дальше само пойдёт. У меня так не получилось. Силы и энергия, данная мне матушкой - природой, растрачивалась не там и не туда! А энергии и силы у меня было столько, что занимать уж точно не приходилось два года службы в КСАВО тому наглядное подтверждение. Два года я ЧУДИЛ со страшной силой, а спрашивается - ЗАЧЕМ? Эту бы энергию и в мирных целях. Сколько можно было бы сделать полезного? Но у истории нет сослагательного склонения. Всё случилось так, как случилось! Жизненные уроки, полученные мною за эти два года, останутся со мной навсегда!
       * * *
       Бабушка ещё зиму проживёт у знакомых. После десяти лет хлопот наконец-то получит разрешение от властей на строительство нового дома и на следующий год начнет стройку в Жаворонках.
       Отец проживет всё лето у бабушки на даче, а потом бабушкина племянница Нина Чернакова найдет ему ведомственное жилье в Москве. Там он и проживёт ещё два года.
       Умные люди учатся на ошибках других, я учился на своих.
       28 июня 2012 года.
      
      
      
      
      
      
      
      
      

    141

      
      
      
      
  • Комментарии: 3, последний от 09/04/2015.
  • © Copyright Козлов Виктор Алексеевич (viktor1053@yandex.ru)
  • Обновлено: 10/07/2014. 343k. Статистика.
  • Роман: Мемуары
    • Оценка: 5.60*15  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.