Lib.ru/Современная:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Помощь]
Город детства
Роберту Рождественскому
Спой мне про город, тихий, словно сон,
Где пыль блестит, где солнце светит ярко...
Пусть прозвучит напев былых времен
В тиши глухих индустриальных парков.
Здесь небосвод так густ и так высок,
Что степь его читает в переводах,
И так тягуч и ласков солнцепёк
На тихих, мирных танковых заводах.
Спой мне про город, тихий, словно сон,
Где Мёртвый дом так солнечно приветлив...
Здесь для всего свой найден эталон -
Для каторги, кнута, креста и петли.
На лбу клеймо ворам здесь ставит мрак,
Вбив им в мозги сюжеты ста рассказов.
Здесь Достоевскому в глухой барак
Стучит поручик Дмитрий Карамазов.
Курчавятся кочевничьи костры
Под блеском шумных автострад Магога...
Их видит в плясках дьявольской игры
Лишь эпилептик, ослепленный Богом.
Бежит с портфелем чёрный человек,
И снегопад лепечет по-татарски,
И каторжники разгребают снег
Под занесённой ранней вьюгой Тарской.
Спой мне про город, тихий, словно сон,
Захламино, Нахаловку, Амуры...
Эрцинский лес метелью занесён,
И неприветлив вид его понурый.
А летом - тот же инфернальный зной.
Уходит день походкой вороватой,
И в желтизне над бурой Тишиной
Спят на мели воздушные фрегаты.
Спой мне про город, тихий, словно сон,
Про Мёртвый дом и про Асгард Ирийский...
Им приговор себе произнесён
По-иудейски, гречески и римски.
Степной острог для нас - что высший свет:
Мы пудрим пылью Мёртвый дом старинный
И к юбилею - триста тысяч лет -
Гордимся, что живем в его руинах.
Припудрен барский допотопный быт
Пыльцою с башмаков хмельных кварталов,
И сквозь века истории летит
Взгляд каторжника в очи адмирала.
Здесь лукоморский морок вознесён
Превыше счастья и превыше света...
Спой мне про город, тихий, словно сон, -
Про город Сон, куда мне нет билета.
Окраина
Улицы заплёванного рая,
Как язык ваш звучен, груб и прост -
Тарская, Сенная и Тверская,
Порт-Артур, Амур и Волчий Хвост.
Сколько ни броди в промзоне ночью,
Перепутав блажь и благодать, -
Северных, Восточных и Рабочих
Разумом не счесть и не понять.
Жутки шутки старой проститутки.
Пьяно пляшет старенький трамвай.
Пассажир, приклеенный к маршрутке,
Едет в вечной пробке в вечный рай.
Старый мир, ища дорогу в "завтра",
Породил артистов-вышибал,
Звёзд анатомических театров, -
Вильям наш Шекспир таких не знал.
Незнакомое, младое племя!
Муж-амбал со стервочкой тугой,
Что, пиная, подгоняет время
Обалденно стройною ногой.
Наизусть заучена свобода.
Их судьбу ведёт автопилот.
Но давно уже гудят без мёда
Шестигранники бетонных сот...
Жизнь вершит свой бесподобный морок,
Экономии закон лихой:
Головы хватает лет на сорок,
Рук и ног - на пятьдесят с лихвой.
Пусть судьба разъята и распята -
Воскресать не модно в сей глуши.
Сказка завершается, ребята.
Всё... Спокойной ночи, малыши!
Звучащий ковчег
Пёстрая вьюга колдует в январской ночи,
В клочья на ветках дубов рвёт и треплет отрепья.
Жизнь зазвучала горящей молитвой свечи
Между молчащей тайгой и курящейся степью.
Царским воротам тайги поклоняется снег.
Тёмные лики дубов всё пронзительней, шире...
Я из молитв создаю полнозвучный ковчег
Для родиночества, для мне вручённой Сибири.
Я создаю тебя вновь - из стоустой молвы,
Из иероглифов снега на зимних оконцах,
Из междуречий ручьёв, междометий листвы,
Беглого говора ветра и возгласов солнца.
Свет заливает наш мир. Процветает потоп.
Солнечным ливнем течёт с высоты Божья кара.
Меж облаками проложены тысячи троп
К русскому солнцу, что светит над небом Икара.
Я создаю тебя вновь, мой звучащий ковчег,
Стонущий, плачущий, блеющий, ржущий, мычащий.
Нас обучает соборности пламенный снег,
Снежная арка меж будущим и настоящим.
Лес мирозданья лицом повернулся к зиме.
Всякая тварь хвалит Господа вьюг и метелей.
К нам возвратится - за краем надежды, во тьме -
Всё, что мы здесь не смогли, не спасли, не успели.
Я за тобой опускаюсь на самое дно,
Алую жизнь расточая огнями червонца.
Только нам это в последнем виденье дано -
Ветер, и красные лужи, и чёрное солнце.
Жизнь застывает зелёной молчащей водой.
Чёрные лица камней зацветают от крови.
Сталь и бетон - сквозь века - не затмят волчий вой,
Не утаят пламя скифских могучих становий.
Свет, колобродящий над горемычной страной!
Слушайте нас, виноградом бродящие звезды!
С миром идёте на нас или с новой войной -
Мы зарифмуем с землей хореический воздух!
Небо хмельно. И по небу плывёт наш ковчег -
Искрой в вине, пузырьком в вековечном броженье...
Вечно кочевье ковчегов сквозь небо и снег,
Строгого неба движенье, скольженье, вращенье...
Одинокий псалом о великой Сибири
Ветер вздымает клуб пыли сухой пятернёй.
Вороны грают на голых осенних деревьях.
Холод с небес прибывает - волна за волной.
Кровь тяжела горьким светом и мудростью древней.
Жаркий сургуч небосвода нам кажется сном...
Грузно течение крови, светящейся горем...
Только - из снега сложили мы жаркий псалом,
Снегом и кровью создали горящий псалом -
Тебе, Лукоморье!
Пыльная буря врывается в город степной,
Взоры людей ослепляя на красном закате.
Пыль Мёртвый дом окружит крепостною стеной.
В небе, раздвинутом настежь, пылают фрегаты.
Красный сургуч небосвода залил окоём.
Ветви трепещут, трещат, с суховеями споря.
Только - из пыли сложили мы горький псалом,
Пылью и солнцем создали горящий псалом -
Тебе, Лукоморье!
Глухо и горестно ухает ветер в трубе.
Голос Господень над водами многими звучен.
Я изыскал эту тёмную весть о тебе
В плеске ручьев, прихотливом теченье излучин.
Чёрный сургуч небосвода - печать на былом.
Горечь и грусть - в опалённом скитальческом взоре...
Только - из бури сложили мы горький псалом,
Ветром и пеплом создали горящий псалом -
Тебе, Лукоморье!
Снежный лабиринт
(Новогодняя прогулка по городу. Три часа в трамвае).
Как Александр, переступивший Инд,
Не зная толком, где конец маршрута,
Я прохожу сквозь снежный лабиринт,
Который Омском назван почему-то.
К иному устремляясь рубежу,
Быть может, всех слабей и виноватей,
Я, смертный, в вечный город выхожу
На беспощадном огненном закате.
В краю семи оболганных святынь
Звучат единым стихотворным метром
Палящий суховей глухих пустынь
С арктическим, кровь леденящим ветром.
Здесь в иероглиф-лабиринт сплелась
С проспектами, горящими ночами,
Скупая серость грязных автотрасс
И звук шагов - над головой, над нами...
Здесь, чистым белым пламенем горя,
Сердца, умы и взгляды обжигая,
Среди пустыни городской стоят
Сугробы, словно пирамиды майя;
Над реками житейской суеты,
Над всем неверным, неподъёмно-пошлым
Возводит ветер снежные мосты
Меж настоящим, будущим и прошлым.
Здесь жизнь моя, как пламя, занялась, -
Как пламя рыжее в степи полночной...
Асгард Ирийский, край обид и ласк,
Суровых елей и берёз молочных!
Здесь, сколько ни скули и ни пророчь,
Знай: мерзлота тебе не отзовётся.
Всё - суета... Лишь вкрадчивая ночь
Идет по краю звёздного колодца;
На окнах расцветает снежный лес;
В разводах снега зеленеет пламя -
Сиянье вечной мерзлоты небес
Над белыми сибирскими садами...
А мерзлота веками нас хранит!
Лишь ей благодаря живёт поныне
Жестокий город снежных пирамид,
Жрецов, купцов, лжецов и вьюжной стыни.
Но с тишиной сибирских тёмных дум
Морозный звон рифмуется недаром:
Иных столетий инфракрасный шум
Звучит средь суеты Шаданакара.
- Быть может, нам последними дано,
Превозмогая звёздное коварство,
Войти в космическое полотно
Затерянным в пустынях Средним царством?
Но по утрам всё так же, как всегда,
Нас чья-то сила гонит тёмной плетью
Из рая тёплых снов - туда, туда,
В безжалостные каменные клети!
Как школьники, мы учим наизусть:
Железные сердца машин - гуманны.
Не мёд любви, а восковую грусть
Нам дарит сот бетонный шестигранник.
Вовлечены в сквозной круговорот,
Не смея глаз поднять, склонившись долу,
Проходим все круги земных забот,
Бредём от перелома - к перемолу.
Всё перемелют чудо-жернова,