Профессор Клуге не всегда был профессором. Когда-то он был школьником- вундеркиндом, а затем - честолюбивым студентом, мечтавшим о самом великом из всех возможных открытий. Клуге долго размышлял, каким оно должно быть. Новая теория относительности? Ракеты со сверхсветовой скоростью? Универсальное лекарство от рака? Самые фантастические цели казались молодому человеку слишком частными и мелкими, а он не хотел разбрасываться на мелочи. Сколько талантливых людей не смогли составить себе имя в науке только потому, что занимались второстепенными проблемками - вроде повышения урожайности моркови или получения новых сортов оптического стекла! Поэтому Клуге не торопился. Шестнадцать лет он проучился в университете на разных факультетах, и за эти годы пришел к неутешительному выводу, что человечество знает поразительно мало и что знания эти растут удручающе медленно. Еще каких-то двести лет назад наука была маленьким шариком, быстро катившимся вперед от легкого толчка одного человека. Теперь же она превратилась в огромный снежный ком, который едва под силу сдвинуть миллионам исследователей, Самое гениальное открытие, самое революционное изобретение не может заставить катиться этот ком быстрее. Разве повлияла, например, разработка даже такого фундаментального вопроса, как квантовая теория, на усовершенствование винторезных станков, рационализацию книжного дела, борьбу с болезнями тонкорунных овец и еще на сто тысяч проблем, над которыми ломают головы неисчислимые армии ученых?
Но, как ни странно, именно эти печальные размышления привели Клуге к пониманию того, над чем он должен работать. Не позаботившись даже о получении очередного диплома, Клуге оставил факультет (не то физический, не то зоологический, он не помнил точно) и немедленно принялся за работу.
Спустя двадцать лет Клуге был уже профессором и обладателем всех других возможных степеней и званий. Однако вместо того, чтобы вести нормальный для крупного ученого образ жизни - председательствовать в Оргкомитетах, заседать в Ученых советах и присутствовать в качестве почетного гостя на Банкетах, Клуге, к удивлению своих коллег, продолжал работать. Ибо ПРОБЛЕМА оказалась сложнее, чем думалось ему вначале. Для того, чтобы подступиться к ней, пришлось предварительно решить множество частных Проблем, проблемок и проблемочек. Именно разработка этих, чрезвычайно важных, но второстепенных для самого Клуге, направлений и принесла ему известность. Его авторитет в области психологии, техники слабых токов и палеоботаники был непререкаем. Ньюфаундлендская академия наук дважды избрала Клуге в свои члены - один раз по отделению химии, другой раз - математики, в полной уверенности, что речь идет об однофамильцах. Быть может, он пользовался бы даже мировой славой, если бы меньше работал и больше давал интервью. И даже когда Клуге получил в один год сразу две Нобелевских премии - одну по физике, другую по медицине, и мир с удивлением узнал, что все эти Клуге на самом деле не созвездие имен, а одно крупнейшее светило, на планете и тогда не нашлось универсального ума, способного связать воедино и оценить все, что сделано профессором.
Между тем, именно тогда Клуге вплотную приблизился к решению ПРОБЛЕМЫ. Она же заключалась в том, чтобы сделать человечество в несколько раз умнее. Ничто другое не могло бы так ускорить прогресс, как решение этой задачи. В несколько раз возросла бы скорость обучения в школах и темпы исследования во всех областях знания. Следовательно, все поставленные человечеством цели достигались бы во много раз быстрее. Вот почему ПРОБЛЕМА имела универсальный характер, затрагивала каждого человека и обещала тому, кто ее разрешит, вечную славу.
Разумеется, Клуге подошел к ПРОБЛЕМЕ капитально. Несколько лет он затратил только на то, чтобы понять, что же такое, собственно, умный человек. Действительно, от чего зависит ум: от объема хранимой информации, от скорости ее переработки, или от умения находить связи между разнородными понятиями? И как измерять этот объем, эту скорость и это умение? Для ответа на эти вопросы ученому и понадобилось фундаментальное изучение психологии, логики, теории информации. Затем Клуге приступил к исследованию анатомии и физиологии, механизма мышления, химиотерапии мозга. И только через двадцать лет неустанного труда профессор смог наконец уверенно и сознательно осуществить невероятно сложный синтез вещества, которое должно было решить ПРОБЛЕМУ.
Подопытная крыса, которая первой удостоилась чести проглотить таблетку Клуге, выбралась из лабиринта в восемь раз быстрее, чем раньше. Обезьяна, получившая препарат, научилась считать до тринадцати, произносить скрипучим голом два десятка слов ("дай", "банан", "деньги" и пр.) и стала подолгу перелистывать букварь.
Затем таблетки приняла, не подозревая об этом, супруга профессора. Уже через два дня она потеряла вкус к телевизору, детективным романам и портнихам, увлеклась Гете, купила билеты в филармонию и впервые в жизни заинтересовалась работой мужа.
После столь явного успеха Клуге решился испытать препарат на себе. К своему удивлению, он не ощутил никакой перемены, никакого особого просветления. В ожидания действия таблеток профессор несколько раз посетил заседания Ученого Совета. Он нашел их более бессмысленными и бесполезными, чем всегда, а коллегам, в свою очередь, нобелевский лауреат показался более замкнутым, заумным и высокомерным, чем обычно. Уединившись в кабинете, Клуге перечитал свои труды и записи за двадцать лет и с горечью убедился, как много им было сделано ошибок, ложных выводов и ненужных исследований. "Подобно крысе в лабиринте, я десятки раз упирался в тупики и сделал сотни лишних зигзагов,- подумал Клуге.- Если бы мне пришлось повторить этот путь теперь, я бы достиг цели во много раз быстрее."
Случайная мысль о крысе вдруг заставила профессора понять простую истину: препарат подействовал! Клуге поспешно проверил себя с помощью давно разработанных им самим тестов и установил, что его способности возросли, по крайней мере, в шесть раз! Цель всей жизни была достигнута, ПРОБЛЕМА решена. Всемирная и вечная слава, богатство, почести, творческое удовлетворение - все, о чем только может мечтать человек, ждало Клуге, и все это было заключено в небольшой рукописи, которую немедленно опубликовал бы любой самый солидный журнал. Однако Клуге не торопился отправлять ее в редакцию. Она уже разработал план новых, чрезвычайно увлекательных исследований. Они должны были привести к созданию препарата, в десятки раз более эффективного, чем предыдущий. Ночами напролет проводил Клуге в лаборатории, непрерывно подгоняя своих медлительных и туго соображающих сотрудников. Они с трудом понимали отрывистые и невразумительные фразы шефа, которые ему самому казались ясными и исчерпывающими указаниями. Профессору не мешало бы задуматься, что чем умнее человек, тем выше стена непонимания, окружающая его, и тем острее его одиночество. Но Клуге слишком торопился, чтобы думать о чем-нибудь, кроме работы - увы, слишком частая ошибка!
Несмотря на бешеный темп исследований, препарат был получен лишь через три года. Проглотив новые таблетки, обезьяна тут же на безупречном немецком языке спела "Канцону" листа, сама аккомпанируя себе на фортепиано, а жена профессора перестала строить виллу, купила учебник индийской философии и задумалась о смысле жизни.
Сам Клуге, приняв препарат-2, понял, что все сделанное им до сих пор, - пустая игрушка по сравнению с тем, что он может создать теперь. Сама мысль о том, что он когда-то гордился своими первыми таблетками и даже хотел осчастливить ими мир, вгоняла его в краску стыда. Поэтому, не теряя времени, профессор принялся за разработку препарата-3, который действительно должен был стать настоящим и окончательным решением ПРОБЛЕМЫ. Поскольку сотрудники к тому времени отупели настолько, что совершенно перестали понимать шефа, он вынужден был их уволить и всю работу проделать своими руками, на что, впрочем, у него ушло всего восемь недель. Сознавая фантастическую силу нового препарата, Клуге не решился глотать нужную дозу в один прием. Он разделил стопку маленьких зеленоватых таблеток на равные порции и осторожно принимал их в течение семи дней.
Еще не дойдя до последней пилюли, Клуге почувствовал себя другим существом, подобным скорее всеведущему божеству, чем человеку. Разум его не знал теперь границ и пределов. С первого взгляда Клуге мог проникнуть в сущность всех вещей и явлений. Мир стал для него открытой книгой, лишенной тайн и загадок, но удивительно захватывающей. И профессор погрузился в чтение этой Великой книги. Поскольку классическая математика с ее громоздким аппаратом оказалась непригодной для описания единой теории материи, Клуге создал собственную математическую систему, способную выразить любые, самые сложные понятия и закономерности. С пером в руках он часами просиживал за письменным столом, объясняя в строгих и изящных формулах систему мироздания, прежде не доступную пониманию человека. Законы, объясняющие сущность тяготения, времени и пространства, схему синтеза препарата-4, проблемы вечной юности и бессмертия, методы установления связи с внеземными цивилизациями и организации межгалактических путешествий - все это последовательно излагал ученый в своей рукописи. Людьми профессор не интересовался. Их мышление было настолько примитивно, что он почти отучился поддерживать с ними контакт. Он продолжал писать свою книгу, каждая страница которой была драгоценнее, чем все библиотеки мира, не задумываясь над тем, поймет ли ее кто-нибудь, кроме него самого.
В связи с потерей надежды на излечение профессора, Ученый совет постановил передать кафедру его помощнику, а проблемную лабораторию закрыть из-за неясности ее назначения. Клуге был перевезен в лечебницу, на что, впрочем, он сам не обратил ни малейшего внимания.
Клуге и теперь еще содержится в клинике. Посетителей туда допускают по последним воскресеньям каждого месяца, и, если хотите, вы можете навестить его. Он по-прежнему неустанно работает, и каждый вечер санитар, убирая палату, выбрасывает в мусорный ящик изрядную кипу листов, испещренных непонятными формулами.
Контакты:
Тел. 8-812-492-3701; 8-812-550-2146
7-951-689-3-689 (моб.)
e-mail: v_krasnogorov@mail.ru
Полные тексты других произведений, рецензии, список постановок