Аннотация: Книга искусно сочетает глубокий анализ философских идей с яркими примерами из жизни Вольтера, предлагая читателю новый взгляд на его противоречивую личность и вклад в мировую культуру.
Книга искусно сочетает глубокий анализ философских идей с яркими примерами из жизни Вольтера, предлагая читателю новый взгляд на его противоречивую личность и вклад в мировую культуру. Особенности книги включают археологию редких текстов, где автор уделяет особое внимание малоизвестным произведениям Вольтера, которые редко упоминаются в других работах, что позволяет глубже понять настоящего Вольтера, освобожденного от стереотипов и мифов. Ироничный и легкий стиль, несмотря на серьезность рассматриваемых тем, делает чтение увлекательным и доступным для широкой аудитории. Интересен и критический подход, где автор не боится подвергать сомнению общепринятые мнения о Вольтере, предлагая свою интерпретацию его философских идей и жизненного пути.
вольтер и соблазны просвещения
1
Если бы Вольтера не было, его надо было бы придумать! Ведь именно так, Вольтер сказал о Боге, если бы его не Бога, его надо было придумать. А теперь мы говорим так о нём самом, потому что он сам превратился если не в бога, то в идола.
Людям, нужны удобные и очевидные ориентиры, нам трудно удерживать во внимании слишком много разнообразных идей, и от этого возникает известное стремление наше всё разложить по полочкам и украсить бюстами великих.
И не важно, что на бюстах этих пятна досадной противоречивости, облупившаяся краска слабо обоснованных мыслей, да и острота идей уже не та.
Однако, людям нужен идол - это удобно и практично. Ведь мы готовы принять любую чушь, если она достаточно легко усваивается. И это у меня не острый приступ мизантропии, а, в известном смысле, реалистичная самокритика, ведь я сам, какой-никакой человек, и всё человеческое мне весьма не чуждо.
К слову, те, кого раздражает мой фривольный стиль, не торопитесь закрывать книгу. Мы раскопаем с вами давно забытое в наследии Вольтера, и вы не потратите время напрасно. Те же кто страшатся скуки и спешат по словам его героя Кандида суетливо "возделывать свой сад", как говорится, "cultiver notre jardin", тоже не торопитесь покидать нас, я и для вас, дорогие дачники-садовники постараюсь быть достаточно занимательным.
Хотя впрочем если я раздражаю вас, то лучше послать читателя куда подальше с первых строк, как сделал бы Вольтер, ибо мы в ответе за тех, кого вовремя не послали!
Что бы люди делали без таких провокаторов как Вольтер? Острословов, скандалистов, вольнодумцев? Скучно, жили бы, скучно. Не было бы кого цитировать, не было бы кому завидовать, и не было бы кого во всём винить. Всё-таки, посудите сами, как удобно - вместо того чтобы разбираться в глубинных косяках философии и истории, во всём винить вольтеров и иже с ними. Когда хоть кто-то оказывается виноват в нашем нынешнем кривом миропонимании, сразу чувствуешь себя значительно выше великих, даже без излишних каблуков весьма поизносившихся прописных истин.
В век Вольтера, в его кривом зеркале афоризмов и витийств, всё кружилось, наряжаясь в маски, пух и прах куртуазности. Маркизы и мадемуазели, куртизанки и обезьянки под фальшиво брильянтовыми люстрами своих безмерно безвкусных залов, не имея доступа к новшествам нашей интернетной эпохи, бесконечно судачили об утончённых ничтожествах (то есть о других) с таким же воодушевлением, как и о восхитительных господах (то есть о себе самих ...)
Войдя без приглашения в эти аляповатые залы, что нового можно узнать о Вольтере? Всё уже сказано... Не прорваться - не пробраться сквозь образ лакированного истукана, позолоченного идола... Но если взять полное собрание его сочинений, например Oeuvres complètes de Voltaire, éd. Louis Moland (Paris, Garnier, 1877-1885), можно найти удивительные чуть ли не затерянные сокровища подлинного Вольтера.
Чтобы действительно понять философа надо не перечитывать зачитанные до дыр знаменитые произведения, а заняться археологией редких текстов, раскопками в увесистых томах полных собраний сочинений. Там есть почти никому не известные работы, в которых рассыпаны драгоценные крупицы, где можно встретить настоящего Вольера без показухи и лоска и внезапно увидеть в нем живого остроумца и настоящего мыслителя, потому что такие затерянные произведения читали единицы, быть может, разве что специалисты, и скорее всего очень много лет назад. И вот вам в качестве лакомого кусочка на пробу удивительный подарок его неповторимой ироничности.
В двадцатом томе в маленьком отрывке о Ньютоне и Декарте Sur Newton et Descartes [ 1756 ] , шестидесяти-двух летний Вольтер пишет "В молодости я верил, что Ньютон сделал свою карьеру благодаря своему чрезвычайному таланту. Я думал, что двор и город Лондон назначили его единогласно великим мастером монетного двора королевства. Ничуть не бывало. У Ньютона была довольно милая племянница по имени мадам Кондуит; она очень понравилась великому казначею Галифаксу. Бесконечные множества, интегральное исчисление и гравитация не принесли бы ему ничего без миловидной племянницы.( Le calcul infinitésimal et la gravitation ne lui auraient servi de rien sans une jolie nièce.)"
В отличие от Ньютона, который не только благодаря своим научным открытиям, но и помощи миловидной племянницы занял своё место в истории, Вольтеру пришлось изрядно потрудиться, дабы добиться признания. Философ дважды оказывался в Бастилии, и, возможно, эти, мягко говоря, неприятные испытания, отчасти помогли ему заявить о себе, или, по крайней мере, обратить на себя внимание. Ведь каждый срок в тюрьме делал его фигурой все более значительного масштаба в глазах падких на сплетни современников. Это так важно всякому великому человеку непременно посидеть в тюрьме, не так ли? Вы еще не сидели? Значит вы недостаточно велики!
Впрочем, если первый срок Вольтер мотал за литературное оскорбление герцога Орлеанского, на минуточку регента малолетнего монарха, второе заключение, однако, было менее славным, можно сказать, прозаичным, хоть и не лишенным свойственной для Вольтера скандальности. Философ подвергся аресту за ссору с аристократом Ги Огюстом де Роганом-Шабо, который нанёс ему оскорбление, и Вольтер ответил вызовом на дуэль, но, будучи не знатен, был избит слугами обидчика. В дополнение к таким невзгодам Вольтер ещё и был арестован и вновь отправлен в Бастилию.
В конце концов, не тюремные сроки, а именно его успехи в литературе и философии принесли Вольтеру славу величайшего мыслителя эпохи Просвещения. Но, оказывается, иногда пути фортуны весьма неочевидны и приходится посидеть в тюрьме.
Что может быть глупее заключать интеллигентного человека в темницу? Подобные наказания вообще не имеет никакой пользы, как, впрочем, и любые другие попытки обуздать упрямую человеческую склонность к свободе.
В дальнейшем Вольтер на три года отправился в изгнание в Британию, где углубился в изучение её политического устройства, науки, философии и литературы. По возвращении во Францию он издал свои наблюдения в "Философских письмах", которые были конфискованы властями, а издатель за это поплатился заключением в ту же самую Бастилии. Вольтеру снова пришлось бежать, на этот раз он нашел приют у своего предмета души, маркизы дю Шатле в Лотарингии, где провёл пятнадцать лет несмотря на то, что маркиза была замужем. Но не нам их судить, ведь горячее всех судит тот, кто и сам хотел бы так же нахаляву прожить полтора десятилетия с замужней маркизой, но умом и обаянием не вышел, или не осмелился, или просто судьба так удачно не сложилась... Вообще, бросьте кого-либо судить, а то вас самих быстро осудят, и глазом моргнуть не успеете... Таков духовный закон бытия, или, "пустое суеверие" как выразился бы неотразимый Вольтер. Уж он-то судить любил и умел.
В Британии Вольтер достаточно хорошо овладел английским языком, что было редкостью для французского интеллектуала его времени, и знание английского сыграло важную роль в его творчестве. Он читал и переводил произведения английских философов и ученых, таких как Джон Локк и Исаак Ньютон, чьи работы оказали значительное влияние на его собственные научно-философские взгляды.
"Философские письма", также известные как "Письма о английской нации", свидетельствуют о его глубоком понимании английской культуры, политики и философии. В этом труде Вольтер сравнивал французскую и английскую модели, часто выставляя Францию в менее выгодном свете. Особенно резкую критику он выразил в отношении абсолютной монархии, которая была основой французского правления, в то время как в Англии уже действовала конституционная монархия, чья власть была ограничена парламентом. Вольтер также обрушился с критикой на французскую религиозную жизнь, особенно на католическую церковь, указывая на ее деспотизм и суеверия по сравнению с англиканской церковью, которая, по его мнению, способствовала большей религиозной терпимости и разумности. Такие взгляды вызвали ярость среди французских властей и церковных лидеров, которые увидели в его работах угрозу устоям и стабильности государства. Книга была запрещена, а Вольтеру пришлось бежать из Парижа, чтобы избежать ареста.
Вот если бы Вольтер жил в наше время, он бы точно получил бы реальный срок лет на десять, за свои изощрённые сочинения, залипая в этих наших ТикТоках и Тиндерах. Задумайтесь, весь яд сарказма Вольтера оказался бы у каждого из нас в смартфоне! Все те же перья и маски, только в цифровом формате. Знакомства? Не на балах, а в приложении. Свайп влево, свайп вправо - вот и весь бал. Куртуазность? Нет уж, теперь вместо этого знай пиши комменты и ставь "лайки".
А этот наш ТикТок весьма во вкусе Вольтера, ох, какой разгул виртуальных париков и масок! Каждый может быть кем угодно, хоть королем, хоть шутом, а чаще одновременно. Мгновенные минуэты - не танцы под арфу, а под рэп или поп-хиты. Всё для зрелища, всё для того, чтобы клёво хайпануть, засветиться. Вольтер бы, конечно, не обошелся без нового поста ежедневно, превращал бы заголовки новостей в мемы вместо афоризмов, да рассылал их в видеоформате подписчикам "Смотрите, господа, вот она, новая эра куртуазности - каждый сам себе режиссер, актер и зритель. Век супер просвещения, не иначе!"
И даже страшно подумать, что было бы если б Вольтер стал писать о порносайтах... Представьте себе трактат об этом пера великого мэтра Вольтера.
Но довольно фантазий, нам пора возвращаться в пронафталиненный век, где каждый вечер в Париже - новый спектакль, где смазливая комедиантка, не отличается от куртизанки, и сам играешь роль не изящнее, чем твой будущий сосед по нелепому склепу. А сколько там было перьев, кружев и мелких интриг, сотканных из шелковых нитей сплетен...
Этот век, словно шут в балахоне просвещения, изобретал всё новые способы безумства задрапированного под триумф разума, где важно было не то, что вы думаете, а то, как элегантно вы можете это выразить, причём так, чтобы никто и подумать не мог, что за кружевами скрывается зияющая пустота. Эх, Вольтер, мастер слова и иронии, с удовольствием участвующий в этом балете масок, остро и точно подмечая собственное лицемерие, каждую искусно вымученную эмоцию, превращая жеманство эпохи в остроумную гениальность.
Ах, этот век Вольтера, подумать только! Все такие вежливые, что и слово поперёк не скажешь, а слово - оно ведь как знать? Может и не надо говорить. Бог однажды сказал СЛОВО и может быть до сих пор о том жалеет...
Вот сидят придворные, заливисто смеются над чем положено, и втихаря хихикают, над чем не положено. Высокие манеры на высотой на уровне альпийских лугов, компрене-ву? Рюши, кружева... Маскарад! А под маской? Под маской - гулкое эхо. Шелковые чулки, каблуки... а души? А души, сударь, в чулки не нарядишь! Вы только представьте себе душу в чулках? Лучше не будем и мы тут умничать, а то вдруг что мудрое выскочит ненароком, а это дурной тон. Светские беседы должны быть легки и бесполезны, как и те, кто их ведёт.
И вдруг, в этом всём великолепии Вольтер со своей едким сарказмом - не трюфель, а сморчок на французском пиру жизни. Его факел убийственной иронии пылал в тщетных поисках человека посреди этого кукольного балета.
Ай, да Вольтер! Кого же еще винить в том, что и через два века всё на свете будет не так как хотелось бы, и при этом самим элегантно уклониться от ответственности? Это же искусство - делать вид, что один борешься с миром, а на самом деле размахиваешь бутафорской шпагой в пустоте.
2
Представьте себе мир без таких как Вольтер. Дискуссии о религии превратились бы в унылые догматические споры, где каждое слово неповоротливо как бочка с дурным вином, а многократно перебранные аргументы душно пахнут нафталином. Церковь бы продолжала править душами в гордой самоуверенности, ни разу не встретив остроумного оппонента, который способен указать на ее лицемерие и абсурд, заявляя о неприкосновенной церкви, Écrasez l"infâme! (с фр. - "Раздавите гадину!") - антиклерикальный девиз Вольтера, ставший крылатым выражением.
В связи с тем, что в большинстве европейских языков отсутствует устоявшееся выражение, соответствующее "Écrasez l"infâme!", оно часто употребляется в оригинальной форме. Представление точного значения вызывает значительные трудности. Глагол écraser можно передать как стереть, раздавить, удушить, сокрушить, уничтожить. Infâme является прилагательным, которое можно перевести как негодный, позорный, постыдный, гнусный, подлый, мерзкий.
Но при этом Вольтер вовсе не был атеистом и в 1769 г. писал: " если бы Бога не было, его надо было бы придумать"
Эта фраза на французском звучит - Si Dieu n "existait pas, il faudrait I"inventer.
(цитата Вольтера из "Послания к автору новой книги о трех самозванцах")
Чтобы разобраться во что действительно верил Вольтер, обратимся снова к полному собранию сочинений OEuvres complètes de Voltaire, éd. Louis Moland (Paris, Garnier, 1877-1885),
Во второй главе своего "Трактата о метафизике" Traité de métaphysique 1734 года философ излагает несколько важных аргументов как за, так и против существования Бога, создавая тем самым основу для обсуждения своих деистических взглядов.
Вольтер начинает с изложения доказательств существования Бога, утверждая, что существуют народы, не имеющие представления о Боге-творце. Эти народы, хотя и варварские, и малочисленные, всё же являются людьми. Там же он утверждает, что если знание о Боге было бы необходимо для человеческой природы, то и у диких племен, было бы столь же развитое представление о высшем существе, как у нас. Более того, среди народов, живущих в цивилизованных обществах, нет ни одного ребенка, который бы имел в голове малейшее представление о Боге. Это знание им с трудом внушают, и они часто произносят слово "Бог" всю свою жизнь, не связывая его с какой-либо устойчивой концепцией. Различие представлений о Боге среди различных культур также приводит Вольтера к мысли о том, что знание о Боге не является врожденным.
Далее Вольтер приводит два основных аргумента за существование Бога. Первый аргумент основывается на наблюдении порядка и целесообразности во вселенной, если "рассматривать не только порядок, существующий во вселенной, но и цель, к которой, кажется, стремится каждая вещь."
(considérer non seulement l"ordre qui est dans l"univers, mais la fin à laquelle chaque chose paraît se rapporter.)
Он сравнивает вселенную с часами, указывая на сложность и точность ее устройства, что, по мнению философа, указывает на существование разумного создателя. Например, он отмечает, что пружины человеческого тела устроены так, чтобы органы могли развиваться и функционировать в течение девяти месяцев в утробе, что глаза даны для видения, а руки для захвата предметов. Однако, Вольтер признает, что этот аргумент не доказывает, что Бог создал материю из ничего или что он бесконечен. "я вижу только, что существует нечто более могущественное, чем я, и ничего более." je vois seulement qu"il y a quelque chose de plus puissant que moi, et rien de plus.
Второй аргумент носит более метафизический характер. Вольтер утверждает, что если что-то существует, то должно существовать нечто вечное, являющееся первопричиной всего остального. Он считает идею бесконечной цепи причинности абсурдной и заключает, что должно быть существо, существующее само по себе и являющееся источником всех других существ. Это существо, по его мнению, обладает бесконечными качествами, такими как вечность и могущество. "Мысль и ощущение не являются сущностью материи: следовательно, они получили эти дары от высшего существа, разумного, бесконечного, и являющегося первопричиной всех существ. la pensée et la sensation [...] elles ont donc reçu ces dons de la main d"un être suprême, intelligent, infini, et la cause originaire de tous les êtres."
Вольтер также представляет несколько возражений против традиционных доказательств существования Бога. Первое возражение касается идеи о том, что Бог не является этим материальным миром, а создал его либо из ничего, либо из своей собственной сущности. Он утверждает, что невозможно создать что-то из ничего, так как ничто не может дать начало существованию. Создание мира из собственной сущности Бога также представляется ему логически противоречивым, поскольку это означало бы, что мир является частью божественной сущности.
Второе возражение касается необходимости или свободы воли Бога в создании мира. Если Бог создал мир по необходимости, то мир должен был всегда существовать, так как необходимость вечна. Это приводит к противоречию, поскольку мир был бы одновременно вечным и созданным. Если же Бог создал его свободно, без какой-либо предшествующей причины, это также противоречит идее бесконечно мудрого существа, которое действует без причины, и бесконечно могущественного существа, которое прошло вечность, не используя свою мощь.
Третье возражение касается порядка и целесообразности в природе, которые, по мнению многих, указывают на существование разумного творца. Вольтер отмечает, что философы считают, что все явления в природе происходят по вечным, независимым и неизменным математическим законам. Чем больше мы открываем в структуре вселенной, тем больше убеждаемся, что она устроена согласно математическим законам. Он утверждает, что эти законы, действуя по своей природе, приводят к необходимым эффектам, которые принимают за произвольные определения разумной силы.
Наконец, Вольтер подчеркивает, что если устройство мира и жизнь существ доказывают существование Бога, то это также доказывало бы существование варварского существа. Он указывает на страдания и жестокости в природе, отмечая, что каждая живущая тварь вынуждена уничтожать других для своего существования. Это противоречит представлению о бесконечной мудрости и доброте Бога. Вольтер считает, что такие представления о Боге трудно примирить с наблюдаемой реальностью.
В "Назидательных проповедях, прочитанных в приватном собрании в Лондоне в 1765 году" ("Homelies, prononces a Londres en 1765, dans une assemblee privee") гораздо более позднем тексте Вольера, читаем: "Если вы на протяжении вечности будете выбрасывать тысячу игральных костей, необходимо возникнет случай, когда выпадет тысяча одинаковых очков и можно будет даже определить шансы за и против. Но, прежде всего, нет никакого доказательства, что движение присуще материи; напротив, все мудрецы согласны: материя индифферентна по отношению к движению и покою... И, даже если бы для материи столь же необходимо было находиться в движении, сколь необходимо ей иметь форму, это никак не свидетельствовало
бы против направляющего движение интеллекта, также лепящего различные его формы. И пример с тысячью игральных костей, дающих одинаковый шанс, имеет еще меньшее отношение к вопросу, чем обычно думают. Дело ведь не в том, чтобы понять, выстроит ли движение различным образом кубики; разумеется, - что вполне возможно - тысяча костяшек покажут тысячу шестерок или тысячу раз одно, хотя это и весьма трудно. Однако речь здесь идет о непреднамеренном устройстве материи, не имеющем ни определенной организации, ни пользы; но чтобы одно только движение создавало существа, снабженные органами, функционирование коих непостижимо "Mais que le mouvement seul produise des êtres pourvus d"organes dont le jeu est incompréhensible"; чтобы эти органы находились по отношению друг к другу в определенном соответствии; чтобы бесчисленные усилия приводили к бесчисленным следствиям с правильностью, коя никогда не расстраивается; чтобы все живые существа производили себе подобных, и так далее;
Целая вечность всевозможных движений никогда не вызовет ни ощущения, ни идеи; и пусть мне это простят, но нужно утратить всякое чувство и сознание для того, чтобы утверждать, будто одно только движение материи делает существа чувствующими и мыслящими." (et qu"on me le pardonne, il faut avoir perdu le sens ou la bonne foi, pour dire que le seul mouvement de la matière fait des êtres sentants et pensants.)
Эти размышления Вольтера составляют основу для дальнейшего обсуждения основ деизма, подчеркивая его скептический подход к традиционным религиозным доктринам и стремление найти рациональные объяснения существования мира и человеческого бытия.
С современной точки зрения можно поддержать Вольтера, утверждая, что вопрос о происхождении сознания и чувства остается открытым и наука пока не может полностью объяснить, как из чисто физических процессов возникает сознание. Теория о том, что сознание является непрерывным продуктом сложных нейронных взаимодействий в мозге, хотя и является доминирующей, все еще требует уточнения и доказательств.
Однако, с другой стороны, можно возразить Вольтеру, ссылаясь на достижения современной науки в изучении квантовой физики и нейробиологии. В настоящее время известно, что материя на квантовом уровне демонстрирует свойства, которые могут рассматриваться как индикаторы внутренней активности или даже примитивной способности к "решениям", отличных от полной инертности. Кроме того, теории о возникновении жизни через самоорганизацию молекул предполагают, что под определенными условиями материя может самостоятельно формировать сложные структуры, которые в итоге приводят к появлению жизни и сознания.
Таким образом, хотя Вольтер в свое время предложил важные аргументы в пользу необходимости разума или интеллекта для объяснения организации и сознания в материи, современные научные открытия позволяют рассматривать альтернативные гипотезы, которые могут объяснять эти явления без обращения к сверхъестественным или внешним разумным силам.
Всегда есть нечто печальное в том, как мы смотрим на умы прошлого, которые, не имея доступа к нашим знаниям, пытались разгадать тайны Вселенной будучи столь ограниченными средствами и информацией. Они стремились к пониманию мира, опираясь на философию, наблюдения и интеллектуальные размышления. В их усилиях есть нечто трогательно-трагическое, ведь мы видим, как далеко они смогли зайти и как много они действительно поняли, несмотря на все ограничения.
Точно так же, в будущем, наши потомки могут смотреть на нас с сожалением и умиление, видя, как мы сейчас боремся с вопросами, которые для них могут показаться очевидными. Наши современные теории и открытия, кажущиеся нам вершиной научной мысли, возможно, будут видеться им лишь шагами к еще большему пониманию. Это напоминает о бесконечности пути науки и знаний, где каждое поколение строит мосты к новым открытиям, стоя на плечах своих предшественников, помятуя известную цитату Ньютона, что он стоял на плечах гигантов. Эта череда поколений напоминает о нашей скромной роли в длинной и хрупкой цепочке человеческого стремления к знанию.
В "Трактате о метафизике" Вольтер пишет "В системе атеизма меньше абсурда, чем в системе деизма (он употребляет именно это слово déisme); потому что, с одной стороны, нам действительно нужно представить себе этот мир вечным и бесконечным; а с другой стороны, в деизме нам нужно представить себе другое существо, бесконечное и вечное, и к этому добавить идею творения, о которой мы не можем иметь никакого представления. "...que nous imaginions un autre être infini et éternel, et que nous y ajoutions la création dont nous ne pouvons avoir d"idées.""
И всё же Вольтер был сторонником деизма.
В совсем маленьком отрывке о деизме Du déisme [ 1742 ] он цитирует Бэкона, что он "говорил правду, что немного философии делает человека атеистом, а много философии ведёт к знанию Бога." "qu"un peu de philosophie rend un homme athée, et que beaucoup de philosophie mène à la connaissance d"un Dieu."
И там же "с тех пор как стало известно, что даже гриб является произведением бесконечной мудрости, так же как и все миры, те, кто думают, начали восхищаться там, где их предшественники богохульствовали. Физики стали глашатаями Провидения: катехизатор объявляет Бога детям, а Ньютон доказывает его мудрецам. un catéchiste annonce Dieu à des enfants, et un Newton le démontre aux sages."
"Почему из пяти или шести сотен сект почти ни одна не обошлась без кровопролития, тогда как теисты, которых повсюду так много, никогда не вызывают ни малейшего беспорядка? Потому что теисты - это философы. Философы могут делать ошибочные выводы, но они никогда не устраивают интриг. (des philosophes peuvent faire de mauvais raisonnements, mais ils ne font jamais d"intrigues. ) Те, кто преследуют философа, под предлогом, что его мнения могут быть опасны для общества, так же нелепы, как и те, кто боится, что изучение алгебры приведёт к росту цен на хлеб на рынке;"
Выбор Вольтера в пользу философской позиции деизма (или теизма) вместо атеизма можно объяснить несколькими причинами.
Вольтер считал, что вселенная и природа демонстрируют ясные признаки порядка, гармонии и рациональности. Он верил, что такой порядок не мог возникнуть случайно, а следовательно, должен быть результатом действия некоего высшего разума или создателя. Деизм позволял ему сохранять веру в разум, который он высоко ценил.
Итак, попробуем дать современную оценку рассуждениям Вольтера, предлагавшего несколько аргументов как за, так и против существования Бога, которые с современной точки зрения можно рассмотреть критически.
Начнем с его утверждения о том, что наличие или отсутствие представлений о Боге среди различных народов доказывает, что знание о Боге не является врожденным. Современная антропология поддерживает эту точку зрения, показывая, что религиозные представления сильно варьируются и зависят от культурного контекста, а не являются универсальными или врожденными. Это подчеркивает, что религия - это социальный и культурный феномен, а не биологическая необходимость.
Вольтер также приводит аргумент о порядке и целесообразности во вселенной, сравнивая ее с часами. С современной точки зрения этот аргумент ослабляется теорией эволюции и природными законами, которые могут объяснить сложные структуры и явления без необходимости прибегать к существованию разумного создателя. Эволюционная биология и физика предоставляют объяснения, основанные на естественных процессах, которые могут создать сложные и упорядоченные системы без вмешательства высшего разума.
Аргумент Вольтера о необходимости существования вечного и первопричинного существа, чтобы избежать бесконечной цепи причинности, также подвергается критике с точки зрения современной науки и философии. Современные концепции квантовой физики и космологии предлагают модели, в которых понятия начала или первопричины не обязательно применимы или могут быть пересмотрены. Идея мультивселенной, например, позволяет рассматривать наш мир как одну из множества возможных вселенных, где каждая может иметь свои собственные физические законы и начала.
Критика Вольтера традиционных доказательств существования Бога, таких как создание мира из ничего или из божественной сущности, также актуальна. Он утверждает, что создание из ничего логически невозможно, что поддерживается современной философией, ставящей под сомнение понятие "ничто". Вольтер также указывает на проблемы с идеей божественной необходимости или свободы воли в создании мира, что является важным аргументом в дискуссиях о природе божественного вмешательства и предопределения.
Наконец, Вольтер подчеркивает страдания и жестокости в природе как аргумент против существования бесконечно доброго и мудрого Бога. Это напоминает современную проблему теодицеи, которая остается актуальной в обсуждениях религии и философии. Природные катастрофы, болезни и жестокость в животном мире трудно примирить с представлением о доброжелательном и всемогущем боге, что усиливает позиции скептиков и атеистов.
Так или иначе, Вольтер в своем трактате затрагивает многие вопросы, которые остаются важными и в современной философии и науке. Его критический подход к традиционным религиозным доктринам и стремление найти рациональные объяснения существования мира и человеческого бытия продолжают вдохновлять современные дискуссии о природе божественного и роли религии в обществе.
В "Назидательных проповедях" Вольтер пишет: "Каково это существо [Божье]? Quel est cet Etre? Существует ли оно в безмерном пространстве? Existe-t-il dans l"immensité? Является ли пространство одним из его атрибутов? L"espace est-il un de ses attributs? Находится ли это бытие в одном месте или сразу во всех, а может быть и вне места? О, если бы оно навсегда предотвратило мое копание в этих метафизических тонкостях! Я слишком злоупотреблю своим слабым разумом, если стану стремиться полностью понять бытие, долженствующее в силу как своей природы, так и моей оставаться для меня непостижимыми.
Давайте же ограничим наше ненасытное и бесполезное любопытство и займемся тем, что поистине нам интересно. Является ли Верховный Мастер, создавший мир и нас самих, нашим господином? Милостив ли он? Должны ли мы быть ему признательны?"
"Зло наводняет Землю. Le mal inonde la terre Какой вывод сделаем мы из этого с помощью наших слабых суждений? Что вообще не существует Бога? Qu"il n"y a point de Dieu? Но он [уже одним нашим существованием] доказал нам свое бытие. Скажем ли мы, что этот Бог - зло? Dirons-nous que ce Dieu est méchant? Но идея эта абсурдна, ужасна, противоречива. Mais cette idée est absurde, horrible, contradictoire. Будем ли мы подозревать Бога в бессилии и думать, будто тот, кто столь прекрасно устроил все звезды, не сумел организовать всех людей? Предположение это не менее нестерпимо. Скажем, что существует злое начало, портящее творения доброго и превращающее их в уродов? Но почему же это злое начало не расстраивает течение всей остальной природы? Почему оно ожесточенно мучает лишь какие-то слабые существа на жалкой этой планете и в то же время относится с уважением к прочим творениям своего врага? Почему не преследует оно Бога в этих миллионах миров, правильно вращающихся в пространстве? Каким образом два враждебных друг другу Бога могут быть равно необходимыми существами? И как могут они сосуществовать? Примем ли мы сторону оптимизма? Но ведь это означает, по существу,
защиту безысходной фатальности."
"Физическое и моральное зло, несомненно, является следствием устройства этого мира, да это и не может быть иначе. Le mal physique et le mal moral sont l"effet de la constitution de ce monde, sans doute; Когда говорят, что все хорошо, это может означать лишь, что все организовано в соответствии с физическими законами; но, разумеется, не все хорошо у бесчисленного множества страдающих существ и у тех, кто заставляет страдать других. Это признают в своих рассуждениях все моралисты; об этом громко вопиют люди, оказывающиеся жертвами зла.
Какое омерзительное утешение - говорить несчастным, преследуемым и оклеветанным, задыхающимся от мук: Все хорошо, мы не можете надеяться на лучшее! Tout est bien; vous n"avez rien à espérer de mieux ? Ведь такая речь могла бы быть обращена лишь к существам, почитаемым вечно виновными и в силу необходимости заранее обреченными на вечные муки."
В этой книге мы не коснемся спора Вольтера с Лейбницем о том, является ли наш мир лучшим из возможных миров. Об этом вы можете прочитать в моей книге "Лучший из миров Лейбница".
Через диалог с классическим текстом "Монадологии" Лейбница я пытаюсь критически анализировать основные аргументы в пользу и против представления о том, что наш мир является наилучшим из всех возможных, обращаясь к проблеме зла и страдания, теории хаоса и эволюции, а также рассматривая возможность существования других, потенциально "лучших" миров с философских, этических и научных точек зрения.
Опираясь на свою другую книгу "Руководство по сотворению миров", я развиваю идею о необходимости существования высшего морального закона для творцов, который предписывает избегать создания миров, мучительных для их обитателей. Это утверждение особенно резонирует в контексте нашей будущей способности симулировать сложные виртуальные реальности, где сознательные сущности могут испытывать страдания. Обсуждение включает в себя размышления о потенциальной виртуальности нашего мира, субъективности восприятия виртуальных существ и их правах, задавая фундаментальные вопросы о границах ответственности и этических обязательств перед созидаемыми мирами. Книга является не только философским исследованием, но и призывом к глубоким размышлениям о нашем месте во Вселенной, о ценностях, которыми мы руководствуемся, и о бесконечных возможностях для создания лучшего мира. Подробным образом обсуждается там и наиболее часто публикуемое и читаемое произведение Вольтера "Кандид или оптимизм", посвященное острой полемике с концепцией Лейбница лучшего из возможных миров.
С современной точки зрения на вопросы, поднятые Вольтером о природе Бога и существовании зла, можно подойти через призму различных философских и теологических течений. Например, в рамках теодицеи - попытки объяснить существование зла в мире, созданном всемогущим и вселюбящим Богом. Современные мыслители часто признают, что зло и страдания являются неотъемлемой частью человеческого опыта, которые могут способствовать духовному росту и развитию личности.
Проблема зла рассматривается также в контексте свободы воли. Многие считают, что для настоящей моральной ответственности необходима свобода выбора, включая возможность совершать зло. Такой подход подчеркивает значимость человеческой автономии и морального выбора в структуре мироздания.
Научный подход может рассматривать зло и страдания как результаты естественных процессов или социальных условий, подчеркивая роль образования, социальной структуры и психологических факторов в формировании человеческих действий. Этот взгляд подчеркивает важность понимания и изменения социальных условий для минимизации страданий.
А посему, в современном мире вопросы о Боге, зле и страданиях не теряют актуальности, но трактуются сквозь призму более широкого контекста научных знаний и морально-этических размышлений. Можно сказать, что вопросы о природе Бога, существовании зла и страданий остаются не разрешенными в философии и теологии. Эти вопросы по-прежнему вызывают бурные дебаты и порождают множество теорий и интерпретаций, но универсального ответа, признанного всеми, пока не найдено. Они затрагивают глубокие и основополагающие аспекты человеческого существования и мировоззрения, каждое из которых имеет свои предпосылки и выводы, часто зависящие от культурных, личных и духовных убеждений. Эта открытость вопросов делает их вечными темами для размышлений и дискуссий во многих культурах и религиях по всему миру.
Вольтер был ярым критиком организованной религии, особенно католической церкви, и ее догм. Однако, он считал, что полное отрицание существования Бога могло бы привести к моральному хаосу. Деизм позволял ему признавать существование высшего существа, не прибегая к догматизму и ритуалам, характерным для традиционных религий.
Вольтер верил, что вера в бога природы может служить основой для морали и этики. Он считал, что такая вера могла бы вдохновить людей на добродетельные поступки и поддержание порядка в обществе, не прибегая к страху перед адом или божественным наказанием. Философ находился под влиянием других деистов и философов Просвещения, таких как Джон Локк и Александр Поуп. Эти мыслители видели в деизме рациональную альтернативу традиционной религии, которая не противоречила бы научным открытиям и разуму.
Вольтер, возможно, считал, что открытое провозглашение атеизма могло быть социально и политически опасным в его время. Деизм представлял собой более умеренную и приемлемую форму религиозной веры, которая позволяла ему критиковать церковь и догмы, не подвергая себя и своих последователей чрезмерной опасности.
А посему, выбор Вольтера в пользу деизма был обусловлен его стремлением к разуму, порядку и этике, а также его критикой организованной религии и социальной прагматикой.
Вольтер отрицал христианские догматы и критиковал христианские ценности, ибо видел в католической церкви источник коррупции, лицемерия и угнетения. Он считал, что церковь использовала религиозные догмы для поддержания своей власти и влияния, часто в ущерб индивидуальной свободе и рациональному мышлению. Философ был свидетелем ужасных последствий религиозных войн и конфликтов, вызванных религиозной нетерпимостью и фанатизмом. Он критиковал христианские догматы, которые, по его мнению, способствовали разделению и насилию, вместо того чтобы пропагандировать мир и гармонию.
3
Иезуитское образование оказало глубокое влияние на характер Вольтера, сформировав у него ряд качеств, которые определили его как личность и мыслителя.
Во-первых, иезуиты привили ему дисциплину и усидчивость. Строгие методы обучения и требовательность иезуитов помогли Вольтеру развить способность к упорному труду и самодисциплине, что было необходимо для его плодотворной писательской и философской деятельности.
Во-вторых, образование в иезуитском колледже способствовало развитию у Вольтера критического мышления и скептицизма. Иезуиты поощряли обсуждение и анализ философских и теологических вопросов, что сформировало у Вольтера привычку подвергать сомнению авторитеты и догмы. Это качество стало одним из ключевых в его деятельности как просветителя и критика религиозных и политических институтов.
Третьим важным аспектом является развитие у Вольтера ораторских и литературных навыков. Иезуиты уделяли большое внимание риторике и красноречию, что помогло Вольтеру стать мастером слова и эффективным коммуникатором. Его умение ясно и убедительно выражать свои мысли сыграло важную роль в его успехе как писателя и общественного деятеля.
Кроме того, несмотря на строгость и дисциплину иезуитского образования, Вольтер впоследствии стал ярым противником религиозного догматизма и нетерпимости. Этот парадокс объясняется тем, что иезуиты, обучая своих учеников критическому мышлению, невольно способствовали развитию у Вольтера духа независимости и свободомыслия. Таким образом, иезуитское образование, с одной стороны, закалило его характер, а с другой - посеяло семена скептицизма и критического отношения к религиозным и политическим институтам.
Вольтер будучи совсем юным, использует фривольный тон в посвященном регенту стихотворении, одном из которых стоили ему Бастилии, упоминая, что сам вышел из иезуитов, рифмует это со словом содомиты.
"Рифмач, что сам из иезуитов
В народах древнего закона
Знал не иначе содомитов."
"Un rimeur sorti des jésuites
Des peuples de l"ancienne loi
Ne connaît que les Sodomites."
что создает ироничный и провокационный эффект. В этом контексте Вольтер критикует иезуитов и их влияние. Иезуиты были известны своим строгим католическим образованием и воспитанием, что Вольтер считал ограничивающим свободу мысли и выражения. Он описывает поэта, который получил свое образование в иезуитской школе, подчеркивая его религиозное и строгое воспитание. Далее он утверждает, что этот поэт знает народы древнего закона только как содомитов, что намекает на ограниченное и предвзятое восприятие истории и религии, которое поэт получил благодаря своему образованию.
Посещение Вольтером тайного общества Темпель оказало значительное влияние на его взгляды и связи. "Общество Храма" было уникальным феноменом в истории идей, охватывающим эпоху вольнодумцев семнадцатого века и Просвещением восемнадцатого века. Это место, изначально построенное как укреплённая ложа тамплиеров в конце двенадцатого века, перешло в руки рыцарей Мальтийского ордена и превратилось в ассамблею для поэтов и прочих, как говорится, свободных духом. В 1667 году территория Темпля была облагорожена резиденцией Филиппа де Вандома, предоставляющему убежище должникам и инакомыслящим.
Филипп де Вандом, внук Генриха IV, наслаждался независимостью до тех пор, пока его экстравагантный образ жизни не заставил Людовика XIV отправить Филлипа в изгнание в 1706 году. В восемнадцатом веке Темпль стал местом, где свободно собирались долгожители и вольнодумцы, создавая остров свободы в сердце Парижа. Основными фигурами здесь стали аббат де Шолиё и его друзья-поэты, которые превратили Храм в центр эпикурейской культуры и поэтических встреч.
Шолиё, ставший арендатором дома в Темпле в 1680-х, привлекал к себе множество поэтов и аристократов, желающих погрузиться в мир поэзии и свободы мысли. Среди его гостей были такие знаменитости, как Лафонтен и Вольтер, причём последний впоследствии вспоминал о впечатляющих встречах в Темпль, где возвышенность соседствовала с ниспровержением общепринятых ценностей.
На протяжении своего существования "Общество Храма" служило не только пристанищем для умов, ищущих свободу, но и кузницей идей, которые формировали культурный ландшафт Франции на грани двух веков, оставив после себя наследие, которое до сих пор вызывает интерес у исследователей эпохи Просвещения.
В центре интеллектуальной жизни "Общества Храма" важную роль играл Вольтер, который в юности был представлен кругу аббата де Шолиё. Вольтер был впечатлён свободомыслием и неординарным образом жизни этого собрания. Он воспринял эпикурейские идеи и стиль Шолиё, которые отразились в его ранних философских и поэтических работах. Это взаимодействие сыграло значительную роль в формировании его как писателя и мыслителя, а Храм стал местом, где Вольтер, наравне с другими выдающимися личностями, вдохновлялся и формировал свои просвещённые взгляды.
Тайные общества, такие как Темпель, были важной частью интеллектуальной жизни восемнадцатого века, и Вольтер, будучи философом и мыслителем, не мог остаться в стороне от их влияния.
Во-первых, участие в таком обществе способствовало его интеллектуальному обогащению и развитию критического мышления. Тайные общества были центрами дискуссий и обмена идеями, предоставляя своим членам доступ к разнообразным философским, научным и политическим концепциям. Вольтер, будучи членом Темпеля, мог обсуждать и анализировать различные теории и взгляды, что обогатило его собственные философские позиции.
Во-вторых, тайное общество предоставило Вольтеру уникальные социальные и политические связи. Члены таких обществ часто были влиятельными фигурами своего времени - аристократами, учеными, политиками. Эти связи помогли Вольтеру укрепить своё положение в обществе и получить доступ к важным ресурсам и информации. Вольтер умело использовал эти связи для продвижения своих идей и защиты своих интересов, особенно в периоды, когда его взгляды подвергались критике или цензуре.
Третье, общество Темпль оказало на Вольтера усилило его антиклерикальные настроения. Тайные общества, как правило, выступали противником догматизма и религиозного фанатизма, что хорошо сочеталось с критикой Вольтера в адрес Католической церкви и религии в целом. Вольтер был известен своей борьбой за свободу мысли и слова, и идеи, поддерживаемые в Темпеле, усиливали его убеждения в необходимости борьбы против религиозного гнета и за, какие-никакие, права человека.
Кроме того, участие в тайных обществах повлияло на стилистику и тематику его работ. Вольтер всё чаще стал использовать аллегории и символы, чтобы обходить цензуру и передавать свои идеи. Эта тактика была характерна для литературы, созданной под влиянием тайных обществ, где прямое выражение мыслей могло быть опасным.
Вольтер, обладая живым умом и большим интересом к познанию, нашёл в Темпле среду, которая соответствовала его жажде знаний и новизны. Это общество не только предоставило ему платформу для интеллектуальных экспериментов, но и вдохновило его на создание новых произведений, которые влияли на умы и сердца современников.
Будучи сторонником рационализма и науки, Вольтер считал, что многие христианские догматы не соответствовали научным знаниям и противоречили разуму, видя в религиозных верованиях препятствие для научного прогресса и развития человеческого мышления. Особенно такие, как концепция первородного греха и идея вечного наказания в аду, были слишком несправедливыми и морально неприемлемыми. Вольтер верил, что истинная мораль должна основываться на разуме и справедливости, а не на страхе перед божественным наказанием.
Как ярый сторонник религиозной толерантности и гуманизма, Вольтер критиковал догматы, которые способствовали нетерпимости и угнетению, и пропагандировал идеи, основанные на разуме и сострадании.
В произведении "Проповедь пастора Бурна" (Homélie du pasteur Bourn), 1768 Вольтер писал: "Я умалчиваю о всех упрёках неверующих касательно наставлений и учения Христа и всех событий его жизни, столь противоречиво рассказываемых. Потребовалось бы 20 томов, чтобы опровергнуть всё, что нам вменяют, а религия, которая нуждается в столь длинном оправдании, не может быть истинной религией. <...> et une religion qui aurait besoin d"une si longue apologie ne pourrait être la vraie religion. <...>
Если Писание порою предлагает пищу, которую большинство людей не может переварить, то мы будем питаться пищей здоровой, предназначенной для всего народа. Возлюбим бога и людей, убежим от всех споров.
Философ критиковал не только католицизм, но и религиозные догматы в целом. Он был против любых форм религиозного фанатизма и догматизма, независимо от конфессии. Хотя протестантизм предлагал более индивидуальный подход к вере и больше свободы от церковной иерархии, он все равно содержал догмы и верования, которые Вольтер считал иррациональными.
Протестантизм тоже был вовлечен в религиозные конфликты и войны, такие как Тридцатилетняя война, которые принесли много страданий и насилия. Вольтер, будучи сторонником религиозной толерантности и мира, негативно относился к любым формам религиозной нетерпимости, независимо от их происхождения.
Одним словом, Вольтер скептически относился к любой форме институциональной религии, видя в религиозных институтах источник власти, который часто использовался для угнетения и контроля над людьми. Протестантские церкви, хотя и имели меньше централизованной власти, все же представляли собой институциональные структуры, которые могли быть подвержены тем же проблемам, что и католическая церковь.
Деизм предоставлял Вольтеру философскую основу, которая соответствовала его вере в разум и природный порядок, без необходимости следовать религиозным догматам и ритуалам. Деизм позволял ему сохранять веру в высший разум или творца, не прибегая к традиционным религиозным институтам и доктринам.
Вольтер имел множество личных конфликтов и споров с представителями как католической, так и протестантской церквей.
"Самый нелепый из всех деспотизмов, самый унизительный для человеческой природы, самый несообразный и самый зловредный - это деспотизм священников" - писал Вольтер.