|
| |
|
Роман Елены Крюковой описывает юродство в постапокалиптическом мире. Обладающий тайной мудростью аскет должен вести себя так, как если бы он был невменяемым полудурком. Терпеть публичное поношение, надеясь на духовный плод и грядущую награду на небесах. Таково «юродство Христа ради».<...> Ксению легко принять за городскую сумасшедшую, разыгрывающую из себя пророчицу, труднее увидеть в ней женщину-мессию. Возможности Ксении отнюдь не ограничены. Скорее, безграничны.Эти черты резко отделяют Ксению от хрестоматийного российского юродивого. Достаточно обратиться к драматургии Пушкина, прозе Достоевского и Ремизова, чтобы в этом убедиться. Мало общего у героини Е. Крюковой и с советским кинематографом, и с современным российским, где образ блаженного приобрел оттенок шоу благодаря концертам Петра Мамонова (сыгравшего юродивого монаха и юродствующего монарха в фильмах Павла Лунгина «Остров» и «Царь») и эпатажному поведению актёра-священника Ивана Охлобыстина. Роман одновременно и апологетичен по отношению к иконам юродства, и полемичен по отношению к тем клише, которые связаны с ним в культуре патриархатного общества.<...> Это мир перманентного апокалипсиса, о чём свидетельствует и название его столицы – Армагеддон. Зимняя Война выступает здесь как ведущий процесс. «В Зимней Войне незримо участвует вся Земля. Все мы, люди. От нее не отбрыкаться. Она пожирает людей. Мы не можем ее никак прекратить», – поучает Ксению один из главарей международной мафии Красс.Вот почему Ксения «встряхивает» не просто общество, где что-то угрожает христианству или какому-то иному мировоззрению. Гибель нависла буквально надо всем живым и неживым, двигающимся, дышащим. Поэтому эскапады блаженной выпадают из законов покушающегося поглотить самое себя мира. В силу своей алогичности, поведение Ксении неизбежно выглядит чем-то <...> отсылающим к ветхозаветному «крепка, как смерть, любовь» (Песн 8:6) и к церковному «смертью смерть поправ».Мышление Ксении сносит не только барьер между человеком и другими биологическими видами, но также между государствами и религиями, не говоря о разных возрастах и социальном положении. Границ в романе по сути не существует, при том, что никто их не отменял. Вероятно, только таким образом можно вывести юродство за рамки узко-конфессионального феномена и показать его общечеловеческое значение.Роман Багдасаров, религиовед(из статьи "Дочь Зимнего Царя") | |
ЮРОДИВАЯ
"Блаженъ и святъ, иже имать часть
въ Воскресенiи первымъ: на нихъ же смерть вторая
не имать области, но будутъ iереи Богу и Христу,
и воцарятся съ нимъ тысящу лътъ. Прочiи же мертвецы
не ожиша."
Св. Иоаннъ Богословъ. Апокалипсисъ, XX, 5 и 6.