Вообще-то его зовут Валера и фамилия у него Пичугин. Однако некоторые сотоварищи по бутылке за глаза называют его Бичугиным, а соседские старушки Пьянчугиным. Печенюшкиным прозвал его и из Валеры сделал Валерианом бывший его коллега, автор всех краевых газет и местный писатель Андрей Кузнецов. А еще один кореш Валериана по выпивке - Микола Макаревич, пытаясь назвать Валеру Печенюшкиным, постоянно называл его Печенькиным.
Валериан еще с детских лет лихо строчил в районную газету разного рода стишки и заметки и к семнадцати годам стал сотрудником местного партийного органа - газеты "Восход коммунизма". Потом увлекся фотографией, а после службы в армии устроился оператором на краевое ТВ.
Женился поздно. С этим делом он не торопился. Как говорит, созревал. Созревал долго и лишь к 35 годам созрел. Взял красавицу моложе себя на 13 лет, родились девочки. С телевидением пришлось расстаться - супруге захотелось иметь свой приусадебный участок, и Валериан переехал в село на должность заместителя редактора районной газеты. Шли годы: подрастали дети, жена из желторотой удивляющейся всему девчонки превратилась в респектабельную женщину, Валериан оставался в душе всем тем же 17-летним юношей, который, однажды набравшись смелости, перешагнул порог районной газеты, сминая в руках тетрадку, исписанную стихами.
Он подолгу мог говорить о фотографии, об охоте, о природе, в то время, как необходимо было починить в огороде изгородь или сделать ящики для рассады. Не очень ловок был он и в супружеских делах, и нет ничего удивительного в том, что Валерина Люба со временем стала "задерживаться" по работе иногда даже до самого утра. Разрыв наступил после того, как первая дочь вышла замуж. Люба там же, на свадьбе, познакомилась с одним из новых русских и буквально на следующий день укатила с ним в краевой центр. Вскоре уехала на учебу и дочь вторая, и остался Валериан один-одинешенек в двухкомнатной квартире. С горя запил. И запил крепко. На работе его понизили в должности до рядового корреспондента. Допивался он до того, что дважды падал в обморок, вываливаясь из-за рабочего стола. А однажды у него, что называется, "поехала крыша" и он с месяц был пациентом краевого психоневрологического диспансера.
До всего, кажется, Валериану теперь не было никакого дела. Придя на работу к восьми часам утра, он вдруг вспоминал, что забыл дома очки, не успел покормить собачку или дать травки кроликам. Иногда случалось, что ему надо было срочно сходить в библиотеку, и он уходил. И уходил, что называется, с концами - до следующего утра. На работе смотрели на него: одни с сочувствием, другие с жалостью, третьи - с презрением. Все знали, что никаких кроликов Валериан уже давно не держит, что собака у него подохла на цепи с голодухи, а библиотека в райцентре открывается с двенадцати часов дня. Газетный план по написанию строк Валерьян хронически не выполнял, его долго терпели и, наконец, вышедшая из декретного отпуска редакторша "поперла".
И Валериан "сел" на пособие по безработице. Иногда ему удавалось где-нибудь подкалымить - помочь кому-нибудь на сенокосе или в посадке картофеля, иногда он предлагал редакторше фотоэтюды, и если какой из них проходил в газете, он получал гонорар. Так и жил.
КАК ВАЛЕРИАН ПИВО ПИЛ
В расположенный рядом с его домом коммерческий магазин привезли как-то бочковое чешское пиво.
-- Пыво прывызли,-- сказал Валериану сосед-хохол,--Во вкусное, што выно тебе.
-- Валера подсчитал свои денежные запасы и решил, что литров на пять ему хватит. Он взял было трехлитровую банку, поставил ее в сумку, но подумав, что банок у него больше нет, а трех литров будет мало, он бросил взгляд на ведро.
-- Нет, с цинковым ведром в магазин не пойду, не совсем удобно, -- подумал он,-- да и вредно пищевой продукт в цинке держать. Что же придумать?
Канистра, как назло была занята три года назад еще залитым бензином и, Валериан выйдя на веранду, решил отыскать аккуратненькую пластмассовую восьмилитровую голубенькую лейку, которую в прошлом году привезла ему из города старшая дочь.
"Вот эта годится,-- решил он,-- Сюда шесть литров вполне войдет и для пены место останется".
Взяв это поливочное орудие, он направился к торговой точке.
-- Привет, девчонки!-- бросил он с порога трем продавщицам разного возраста и поставил лейку на прилавок.
-- Пивка плеснете?
-- Что, прямо в лейку? -- спросила одна из работниц прилавка.
-- Ну а чё? Раз больше тары нету.
-- Вы бы еще с кастрюлей пришли...
Дома Валериан достал из буфета завернутую в газетку и давно припрятанную для подходящего случая сушеную рыбину: не то скумбрию, не то спинку от минтая. Культурно отдохнуть он решил во дворе. Разделся по пояс, взял стакан, рыбину, лейку и поставил все это на большой пенек, расположенный возле сарая под сенью уже отцветшего ранета. О том, как будет наливать пиво в стакан из лейки подумал, когда устроился около пня, попробовал было налить в стакан из разветвлителя, налить-то налил, но больше пролил мимо. Попробовал пить сразу из лейки, через тот же разветвлитель, но лишь умылся пивом. Сделал несколько попыток наполнить стакан через отверстие, в которое пиво наливалось - снова больше пива пролилось на землю, чем попало в стакан.
"Вот задачка-то,-- думал Валериан, вытирая полотенцем мокрое от пива лицо. Что делать-то? Неужели, правда, в кастрюлю перелить, а потом оттуда черпать поварешкой как компот? А что? Это мысль".
Валериан вернулся в дом, вытащил из-под стола кастрюлю со вчерашним супом и стал разливать его по тарелкам, налил и в железную чашку. Железная чашка у него была одна, фарфоровых тарелки две, а супу гораздо больше. Пришлось освободить чайник и остатки вчерашнего ужина и сегодняшний обед вылить в него.
"Жаль, горячей воды нет", -- с досадой отметил про себя Валериан и наспех ополоснув кастрюльку холодной водой, поспешил наполнить ее пивом. Когда кастрюля была заполнена почти наполовину, разветвлитель у лейки вдруг сорвался с носика, и упал на дно кастрюли. И только тут-то Валериан понял, что разветвлитель у лейки -- съёмный.
"Ну что теперь-та" - сказал сам себе Валера, цепляя за поварешку разветвлитель и доливая остатки пива в кастрюлю.
Не беда, что на поверхности светлого чешского пива плавали большие и малые жирные пятна, Валериан был доволен: он черпал поварешкой пиво из кастрюли, хлебал, как окрошку, прямо из поварешки и закусывал рыбой и сорванным тут же с грядки луком-батуном.
Валериан культурно отдыхал.
ВАЛЕРИАН И ПРЫЩИКИ
Каждое утро, если не был с глубокого похмелья, Валериан брился механической бритвой у большого зеркала в прихожей.
Вот и в этот раз, стоя в одних трусах, он водил мех аппаратом по щекам и подбородку и вдруг, повернувшись боком заметил какие-то чернеющие пятнышки под правой лопаткой. Закончив бритье, Валера стал ощупывать заинтересовавшую его часть тела и обнаружил несколько темных бугорочков.
-- Да у тебя на спыне прыщи соскочили!-- сказал ему сосед, когда Валера обратился к нему с просьбой произвести осмотр тыла,-- Дави их хадов!
-- Как давить? -- не понял Валериан.
-- Руками, а як же ешо? Выдавливай их пальцами, нохтями, иодом жхи...
Давить пальцами-ногтями у Валериана не получилось, и он решил прижечь прыщи йодом. Для этого он взял в одну руку небольшое зеркальце, встал спиной к зеркалу трюмо, намочил ватку йодом и, высматривая на спине черные точечки, стал прикладывать к ним тампон. Это оказалось не таким уж и простым делом. Чтобы дотянуться до труднодоступного места Валере приходилось, и приседать, и пригибаться, и даже вставать на табурет. Покрывшись коричневыми пятнами, что леопард, Валериан вышел во двор, где чуть было не до смерти напугал соседскую старушку бабу Симу, стоявшую по другую сторону небольшого заборчика.
Вторую половину дня он провел на свежем воздухе: прополол луковую грядку, продергал сорняки на небольшом картофельном участке (в мае он посадил в конце двора 27 картофелин). Страдания его начались ближе к ночи. Едва он прилег на кровать, как почувствовал жжение на спине. Вначале Валериан подумал, что перегрелся на солнце и спина его, мягко говоря, обгорела, но вскоре он почувствовал непривычный зуд и в тех местах, где прикладывал ваточку с йодом. В эту ночь он так и не сомкнул глаз. Волчком крутился на постели: с правого бока переворачивался на живот, затем перекладывался на левый бок. Едва стукнуло восемь, Валера, с трудом надев на себя рубашку, помчался в поликлинику. С регистратуры его направили к врачу по кожным заболеваниям, затем к хирургу и, в конце концов в кабинет процедур, где молоденькая медицинская сестра по имени Оксана, покачав головкой и вздохнув: "Разве так можно?..", аккуратненько намазала Валериану спину какой-то прохладно-успакаивающей мазью. Причем сестричка мази не жалела и накладывала ее на Валерину спину обильно, в несколько слоев.
"Наверное, им мазь некуда девать"-думал Валериан, млея от прикосновений молодухи и ощущая приятный холодок вдоль хребта.
-- Теперь вам необходимо посидеть где-нибудь в тенечке, в прохладном месте, подождать пока мазь впитается,-- сказала медсестричка, закончив процедуру, -- Завтра в это же время придете опять.
-- Ой, спасибо, спасибо,-- поблагодарил ее Валериан и, пожелав ей никогда не болеть и хорошего мужа, кланяясь и пятясь задом до самой двери, покинул процедурный кабинет.
"Добегу быстренько до дому, не одеваясь, рядом ведь живу,-- решил Валериан,-- А там посижу во дворе, обсохну". Он вышел в больничный коридор, держа рубашку в руке и, неожиданно увидел возле регистратуры редакторшу районной газеты и, застеснявшись, быстренько накинул на себя рубашку.
"Еще подумает, что Печенюшкин того... чокнулся, без рубашки по больничке шастает...-- решил про бывшую начальницу Валериан,-- Ничего, домой приду, сразу рубашку сниму, мазь не успеет в материю впитаться".
Поздоровавшись с редакторшей, он вышел во двор поликлиники, где сразу же встретил слегка "поддатого" Миколу Макаревича с бутылкой портвейна. Сели тут же на больничную скамейку и безо всякой закуски "приговорили" семьсот граммов вина. Потом они дошли до проезжей части улицы, где хотели, было расстаться на перекрестке, но им попался местный писатель. Писатель возвращался из города, получил там гонорар и был с сумкой груженной продуктами и, естественно, при энной сумме денег. Без лишних предисловий Андрей взял в магазине две бутылки вина и пузырь водки. Вино выпили у Валериана на квартире, с водкой и закуской пошли к Кузнецову. Про прыщики и обильно смазанную мазью спину Валериан сразу же позабыл. Сколько они выпили в тот день, никто из них не помнил, и истину восстановить впоследствии не пытался. Валера проснулся на летней кухне Андрея лежащим на кровати. В ногах его поперек постели, упершись головой в стенку и опустив ступни на пол, отдыхал и храпел как трактор, Макаревич.
На дворе занимался рассвет и Валера, поднимаясь по нетерпимой нужде, вдруг почувствовал, что рубашка его плотно облегает спину. Он попробовал было расслабиться, но материал словно врос в спину. Валериан с трудом присел на кровати и обнаружил на покрывале, поверх которого он творил сон, смачные жирные пятна.
"Значит и рубашка пропиталась", -- сделал заключение Валериан.-- Бежать надо, не то Андрюхина Вероника мене за это хара-хири сделает."
Валериан перелез через Макаревича, с трудом отыскал дверь на выход и ломанул до дому огородами, по мокрой от росы картошке.
Сосед-хохол, не смотря на ранний час, уже копался возле летнего водопровода.
-- Та у тебя рубаха к спыне прыстыла,-- сказал он Валериану, -- и не отодрать. Отмакнуть надо. Наливай воды в ванну и лягай туда прямо в рубахе, отмокнет, --посоветовал он.
Валериан с помощью кипятильника нагрел два ведра воды. Залил их в цинковую ванну, разбавил водой холодной и, скинув брюки, в трусах и рубашке залез в ванну. Едва он прилег, как из-за заборчика выглянула соседка баба Сима.
-- А ты что без вехотки и мыла моешься?-- спросила она.
Валериан подскочил, как ужаленный, едва не вывалившись из ванны.
"А мне и так хорошо!" -- хотел сказать он, но не смог, ибо намокшие трусы под тяжестью воды стали сползать к коленкам. Валериан обхватил их руками и снова сел в ванну.
-- Так сойдет! -- бросил он соседке и неожиданно для самого себя, вдруг стал улыбаться Серафиме и даже прихихикивать, по горло, спрятав туловище в воду и подогнув колени.
-- Ну, ну, -- сказала баба Сима и поспешила за ограду, дабы поведать соседским старушкам о том, что Пьянчугин совсем допившись до ручки, чуть свет, на заре залез в ванну с водой и полощется там прямо в одежде.
Валериан отмокал часа полтора, постепенно отклеивая рубашку от тела и отбиваясь от ранних и назойливых комаров, и невесть откуда налетевших паутов. Зато после этой процедуры похмелья как не бывало.
Во второй половине дня, разглядывая свой тыл с помощью двух зеркал, он отметил, что спина его покраснела от загара, и хотя оставалась она покрыта бронзовыми пятнышками, следов от прыщей на ней не было видно.
В поликлинику Валера больше не пошел.
ВАЛЕРИАН И ГРАБЛИ
Конец мая-начало июня в Сибирском крае время работ в садах, огородах, на приусадебных участках. На своем небольшом участочке решил навести порядок и Валериан Печенюшкин. Решить-то решил, да вспомнил, что грабель у него нет, сломались они в прошлом году во время весенней уборки территории вокруг редакции районной газеты.
-- Матвеевна,-- обратился Валера через заборчик ограды к соседке Серафиме,-- не позаимствуешь грабель на часок-другой?
-- Возьми,-- сказала в ответ добродушная соседка.-Только не сломай, гляди, они у меня одни.
-- Да зачем я их ломать буду?-- улыбнулся в ответ Валериан,-- Я же прошлогодние листья сгребать буду, а не кирпичи какие...
-- А вдруг, какие кирпичи попадутся, -- пошутила баба Сима.
Она как в воду глядела.
Едва Валериан начал сгребать мусор, как сразу же выкорчевал из земли обломок красного кирпича, затем второй, третий... А когда зацепил четвертый, средний деревянный палец грабель отделился от своих собратьев. Причем сломался он у самого основания.
"Вот язви его,-- сказал сам себе Валера,--Наворожила Серафима, придется гвоздь искать, налаживать грабли..."
Он взял молоток и средней величины гвоздь, подогнал отставший палец к основанию грабель, стал прибивать. Однако гвоздь заходить в дерево не хотел и согнулся. Валериан с помощью плоскогубцев непослушный гвоздь удалил и на его место стал забивать новый, чуть больший диаметром... Но и этот гвоздь пошел по какому-то кривому пути и вышел наружу в стороне от прибиваемого пальца, не прихватив его ни на миллиметр. С трудом Валера выколотил непослушный гвоздь обратно, выдернул его за шляпку и стал прибивать гвоздь третий, с еще большим, чем предыдущий диаметром. Дело кончилось тем, что основание грабель вначале треснуло, а затем совсем раскололось на две части.
"Вот те раз. Теперь меня Серафима четвертует. Что же делать? Может изолентой грабли обмотать? Нет, так видно будет, что грабли после ремонта. А может склеить их? Бээфом? Точно склеить" - мороковал Валера, решая неожиданно возникшую проблему.
Уборку пришлось завершить досрочно. Не доделав одно дело до конца, труженик приусадебной нивы срочно занялся делом более важным. Нанеся клей на обе половинки грабель и торец оторвавшегося пальца, Валера соединил разделившиеся части, затем аккуратно поставил орудие труда в угол комнаты, и стал ждать, когда клей подсохнет и скрепит разъединенное.
Через час после удачно проведенного склеивания, выбрав момент, когда Серафима устав копаться в огороде, зашла в дом перекусить, Валериан перемахнул через заборчик. Он тихонько прокрался к дому соседки, приоткрыл дверь веранды и осторожно поставил грабли у входа. Потом он, не заходя в квартиру, громко сказал в открытую кухонную дверь:
-- Матвеевна, спасибо за грабли, я их в уголочке поставил.
Распивавшая чай из блюдца, в прикуску с рафинадом, старушка закивала головой, и Валериан поспешил удалиться.
Вечером, перед заходом солнца Печенюшкин наблюдал в окно, как Серафима вышла во двор с "отремонтированными" им граблями, как начала разгребать ими навоз на парнике и, как деревянные грабли рассыпались на три части. Разгневанная пенсионерка отшвырнула оставшуюся часть грабель за туалет и, громко ругаясь, пошла обратно в дом. С ее уст срывались такие бранные слова, каковых Валера еще ни разу не слышал от пожилой соседки. Он поспешил отойти от окошка, задернул шторку, закрыл дверь на ключ и, включив свет в зале, усевшись на диван, стал почитывать журнал "Приусадебное хозяйство".