Lib.ru/Современная:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Помощь]
КНИГА ПЕРВАЯ. ВИДЕНИЯ ЗЕМЛИ
* * *
Дмитрию Пучкову, скульптору
Становлюсь всё проще и проще,
и пишу всё тоще и тоще --
вечно об одном, вечно то же,
кружева словес не плету.
Никаких тебе наворотов,
ни богов, ни браней народов, --
зацени мою пустоту!
Мой Пегас отправился в стойло.
Всё спокойно, благопристойно.
Ни улыбки лишней, ни стона,
много музыки и луны.
От меня прозрачности ждали,
но теперь стихи мои стали
мне и самому не видны.
Вижу я сквозь них только годы,
годы впереди, словно горы,
бесконечные коридоры,
не ведущие никуда.
Никакой любви -- даже странно.
Я бы задохнулся от страха,
если бы не смерть, как звезда.
У меня сегодня забота --
как бы не пропала свобода.
У меня последняя мода --
избегать мучительных встреч.
Иногда брожу по старинке
вдоль да поперёк по столице,
неизвестно кто, в джинсах стретч.
Иногда на кухне, как все вы,
поглощаю бегло консервы,
прихожу к друзьям на концерты,
уезжаю осенью в Крым.
Вдруг охватит жгучая жалость,
будто это всё совершалось
не со мной, а с кем-то другим.
И тогда я жалуюсь маме,
что не право небо над нами,
что оно нас тупо динамит,
и к ночным подругам бегу --
и во сне я вижу: оравы
в ожидании переправы
на речном стоят берегу.
2005
ФОНТАН
Подруга, помнишь страсть в фонтане,
где спущена была вода?
Сегодня, с нашими понтами,
мы не полезли бы туда.
Бродя по улицам, скучая,
гундося скверным голоском,
пришёл к фонтану я случайно
в осеннем сквере городском.
Теперь, когда иссякли силы
и безрассудство позади,
так неприкаянны и сиры
любвеобильные сады!
Сирени, некогда отцветшей,
торчат убогие кусты,
и не мечтается о свежей
листве, о зарослях густых.
Но, знаешь, нет в душе печали,
в ней неземная благодать --
как будто перед смертью дали
морозным воздухом дышать.
Полуденное небо ясно,
текут багряные сердца, --
всё символично, всё согласно
с высоким замыслом творца.
Я вспоминаю наш романчик,
я узнаю знакомый вид:
какой-то писающий мальчик
теперь в фонтане том стоит.
Поодаль девушки смеются.
Октябрь кончается светло.
Вот, не успели оглянуться,
а десять лет уже прошло.
2006
* * *
Индифферентен к низменным вещам,
Иммануил восторженно вещал,
задравши морду, про мораль и звёзды.
А я, друзья, взглянул сейчас на гвоздь:
не понимаю, разве хуже звёзд
обычный гвоздь, торчащий из извёстки?
Да, я люблю подробность мелочей,
уютный мир обыденных вещей,
врастанье в пустяки и прорастанье.
Я близорук, и шляпка от гвоздя
мне больше говорит о мирозданье,
чем где-то там сверкнувшая звезда.
2006
В ОЖИДАНИИ ПЕРЕПРАВЫ
Из Гао Ци
Я опоздал к перевозу. Лодочник ждать не стал --
судно его вдали.
Может быть, в лодке ушедшей заняты все места
жителями долин?
Может, один перевозчик сгорбился на корме,
полузакрыв глаза?
Так это или иначе не разглядеть во тьме --
с юга пришла гроза.
Хлещет безжалостно ливень! Вымок до нитки я,
мне не спастись никак.
Думаю, стоя под ивой, что-то об Инь и Ян
в зарослях тростника.
Тот, кто в Пути был так долго, может и подождать:
холодно ли, жара ль --
дух безмятежно спокоен...
Сквозь пелену дождя
вдруг пролетел журавль!
2007
ПАРК ВО ВРЕМЕНИ
А.Г.
Как хорошо бывает с Невского,
с метафизических высот
упасть на улицу Вишневского --
слегка массируя висок,
позавтракать, послушать радио,
тетради старые достать
и всё прошедшее и раннее
скептически перелистать.
Одно мертво, другое издано,
и снова -- с чистого листа.
Что делать? Убираться из дому,
покуда ты не арестант.
Куда? Неплохо в парк направиться.
День ослепительно хорош.
Итак, скорее в парк -- на празднество
распахнутых июльских рощ!
Я с детства помню осень в городе:
парк превращался в райский сад
и в нём волшебно пахли жёлуди
сквозь бесконечный листопад.
Казалось, полчища несметные
обрушивались в перегной,
и лишь немногие бессмертные
вдруг обретали мир иной.
Кружась, валились листья жёлтые
в беспамятство, где жизни нет,
а эти маленькие жёлуди
бессмертными казались мне.
А по дорожкам по асфальтовым
под вечер дождик колесил,
прохожим сам себя просватывал
под осторожный клавесин.
Всегда дородные и статные
кумиры позлащённых рощ,
зимой теряют в парке статуи
свою божественную мощь.
Как будто голых обывателей,
их выставляют на расстрел.
Амура сразу убивать или
сначала должен быть растлен?
Среди бессилия пейзажного,
тебя, Геракл, тебя, атлет,
в гроб заколачивают заживо,
покрашенный как туалет.
А рядом, сохраняя выдержку,
в каракулевых шапках крон
застыли сосны здесь навытяжку
и клёны с четырёх сторон.
Зимой присутствовал при казни я,
но был весной вознаграждён:
нет в мире ничего прекраснее,
чем освежёнными дождём
аллеями, ещё безлюдными,
спешить забраться дальше, вглубь,
и там бродить двоим возлюбленным,
касаясь мимолетно губ,
и чтобы парк светлей, чем детская,
от птичьих голосов пылал,
и чтобы музыка чудесная
из памяти моей плыла.
2007
* * *
Всё начинается с маленькой трещины,
сущей безделицы, брошенной вскользь.
В чём-то не поняты, где-то не встречены --
и прошибает обида насквозь.
Всё начинается с глупости, с грубости,
что по привычке прощаешь чужим.
И принимаясь немедленно вглубь расти,
скоро становится больше, чем жизнь.
Вот когда сила, что прежде так мучила,
спать не давала, из сердца рвалась,
вдруг исцеляет -- волшебная музыка,
будто впервые звучащая в нас.
2007
* * *
Всё, что трепетно любишь ты,
проникает из пустоты
в иллюзорную форму тела.
Любишь музыку? Посмотри,
эта флейта пуста внутри.
Так откуда берётся тема?
Всё, чего ты боишься, брат,
можно смело в расчёт не брать.