Лаврентьев Максим
Библейская лирика

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • © Copyright Лаврентьев Максим
  • Размещен: 10/07/2015, изменен: 10/06/2023. 129k. Статистика.
  • Сборник стихов: Поэзия
  • Поэзия
  • Скачать FB2
  • Аннотация:
    Сборник библейской лирики составили поэтические переложения трех книг Ветхого Завета - Давидовой Псалтири, Притч Соломона и Книги Экклезиаста. В отличие от переложения псалмов Давида, неоднократно выходившего отдельными изданиями, другие тексты в полном объеме публикуются впервые.

    •   
       Псалмы Давида
      
      
      
       *
      
       Блажен, кто с нечестивцем не сидит
       и не стоит у честных на дороге,
       кто не развратник, потерявший стыд,
       а праведник, радеющий о Боге.
      
       Как дерево у быстротечных вод,
       он жизнь берет корнями от истока.
       Спешить не нужно: в срок созреет плод,
       зеленый лист не упадет до срока.
      
       Успеет он во всех своих делах,
       Господь его распорядится веком.
       А тем не устоять -- они ведь прах,
       они как пыль, взметаемая ветром.
      
      
       *
      
       Зачем опять волнуют племена
       цари земли, кругом измену сея?
       На Бога восстает, не на меня
       в слепые души брошенное семя.
      
       Господь их речью вразумит своей:
       "Недаром он помазан над Сионом --
       пределами иных земных царей
       он будет править в мире населенном.
      
       Настанет день -- и убедится всяк,
       что власть его над вами не для вида.
       Молитесь же, чтоб гнев его иссяк,
       а не дразните моего Давида".
      
      
       *
      
       "Господь! Мои враги, как саранча,
       покрыли землю -- так их стало много.
       Друзья предать готовятся, ворча,
       что поздно мне надеяться на Бога.
      
       Но ты, о Боже, щит передо мной.
       Ты слышишь голос мой и в мире горнем.
       Не жду ничьей я помощи иной,
       от клятв не отрекусь убитый горем.
      
       Господь обрушит огненный свой вал
       на тьмы врагов -- и вспыхнут, как солома".
       Молился так Давид, когда бежал
       от сына своего Авессалома.
      
      
       *
      
       О Господи, со мной повсюду ты!
       Меня, как бы спеленатого туго,
       ты вывел на простор из тесноты
       людского мира и земного круга.
      
       А вы, мужи, в плену пуховых лож
       размыслите о преходящей доле:
       доколе жить вам, умножая ложь,
       и суету свою любить доколе?
      
       Размыслите -- и, впавшие во грех,
       очиститься от скверны будьте рады.
       Веселья дух переполняет всех,
       кто, мне подобно, служит Богу правды.
      
      
       *
      
       Услышь меня, мой Бог, мой Государь!
       Хоть я молюсь и вопию из бездны,
       душа перед тобой -- открытый ларь,
       все помыслы мои тебе известны.
      
       Но столь же ясно различаешь ты
       и то, что скрыть хотели бы злодеи,
       и, как гроба, распахиваешь рты
       коварным, чтобы выдали затеи.
      
       Суди их, Боже, и отвергни их,
       пусть всякий в муках корчится и стонет,
       отравлен ядом замыслов своих,
       пусть эта ложь сама себя исторгнет!
      
      
       *
      
       Не в гневе обличай меня, Господь,
       не наказуй с жестокостью излишней.
       Потрясены душа моя и плоть --
       прости, помилуй, исцели, Всевышний!
      
       Спаси, избавь! Коль смерть за мной придет
       и скроюсь я в земле, в ее утробе,
       и мне беспамятство закроет рот,
       смогу ли славить Господа во гробе?
      
       Страдаю я. Недугом истомлен,
       слезами в полночь омываю ложе.
       ...Прочь, маловеры! Бог услышал -- он
       подал мне помощь, мой всесильный Боже!
      
      
       *
      
       Тебя, Господь, в защитники зову:
       да не войдет в шатер царя убийца
       и да не вырвет он, подобно льву,
       души, когда бела, как голубица.
      
       Но если я бесчестно осудил,
       со справедливым поступил неправо, --
       я, кто спасал врагов по мере сил, --
       прах вся моя запятнанная слава!
      
       Пусть мститель под землей меня найдет,
       пусть будет смерть особенно жестока.
       Царя, Господь, как и его народ,
       взыскательно суди и столь же строго.
      
       Свяжи язык лжецам (им нет числа!),
       огнем пали мучителей кровавых,
       тех посрами, чья совесть нечиста,
       злых усмири и обессиль коварных.
      
      
       *
      
       Хулы глупцов, кому неведом стыд,
       теряются в величественном хоре.
       Господь наш Бог! По всей земле шумит
       лишь именем твоим людское море.
      
       Луну и звезды, Боже, ты создал,
       песчинки в беспредельности великой.
       А человек и перед ними мал,
       но ты его поставил здесь владыкой.
      
       Всей тварью бессловесной правит он,
       которая живет под звездной кущей,
       и с ангелами сходством наделен --
       твое чтоб славить имя, Всемогущий.
      
      
       *
      
       Молитесь Богу, да сойдет сюда
       с горы Сион, что выше всех на свете.
       Неправые не избегут суда
       и попадутся в собственные сети.
      
       Безумцы, похваляются они
       могуществом над угнетенным, сирым,
       как будто в мире этом лишь одни
       ничьим сторонним неподвластны силам.
      
       Везде свою добычу стерегут.
       Коварные, как львы лежат в засаде.
       Разнежился -- и враг твой тут как тут,
       подкрался тихо, нападает сзади.
      
       Взыскующий за пролитую кровь,
       восстань, о Боже, защити смиренных!
       Геенну нечестивцам уготовь,
       но прежде вырви слабых у свирепых.
      
      
       *
      
       Советуют мне жизнь мою спасти.
       Мол, в сердце поразить враги готовы.
       Но этим сердцем Бога я постиг,
       Бог видит злонамеренные ковы.
      
       Куда бежать? Везде один закон --
       всезрящий, мудрый, справедливый Боже.
       Испытывает нечестивцев он
       в упорстве их, и праведников тоже.
      
      
       *
      
       Мнят человеки: "Право и закон
       повсюду в мире установим сами
       велеречивым нашим языком,
       как цацками, играя словесами".
      
       Глупцы! Их пустозвонное добро
       в прах распадется, что б ни говорили.
       Нетленно слово Божье -- серебро,
       очищенное от земли в горниле.
      
      
       *
      
       "Нет Бога!" -- вот откуда все пошло.
       Неверие -- гноящаяся рана.
       Нет никого, кто б не содеял зло,
       все грешники, все непотребны равно.
      
       Безумство рвет и пожирает нас.
       Разврат коварный каждого изранил.
       Молитесь Богу, чтоб сошел и спас.
       Да возвратит из плена он Израиль!
      
      
       *
      
       Кто, Господи, на твой Сион взойдет,
       кто может пребывать в твоем жилище?
       Тот, разумею, кто правдив, и тот,
       кто выгоды от ближнего не ищет.
      
       Кто не однажды на своем веку
       убогих, сирых утешал в их плаче.
       Не вел себя подстать ростовщику,
       но честен был с бесчестным наипаче.
      
      
       *
      
       О Боже мой, спаси и сохрани!
       В терпимости святым да уподоблюсь.
       Не совершали гекатомб они.
       Лить кровь ручьями, разве это доблесть?
      
       Доволен я ниспосланной судьбой.
       Всевышнему добром обязан стольким,
       что, видя Божий лик перед собой,
       отвергну зло и буду в вере стойким.
      
      
       *
      
       Внемли, о Боже, ведь меня не раз
       ты испытал, уста мои не лживы.
       В делах людских, запутанных подчас,
       я избегал насилья и наживы.
      
       Взываю: от врагов оборони,
       алкающих души моей и крови.
       Они меня найдут в любой тени --
       везде, одной твоей десницы кроме.
      
      
       *
      
       На избавление от бед и зол
       Давид, раб Божий, песнь сложил для хора
       о том, как Бог врагов его извел.
       "Господь -- моя надежда и опора!
      
       Бессилел в муках я день ото дня,
       бесился, рвался зверь во мне наружу,
       смерть, словно цепь, давила на меня,
       разверзся ад, принять готовясь душу.
      
       Но к Богу я воззвал из тьмы моей.
       Он услыхал. Взглянул в земное чрево.
       Всё в основанье гор, пустынь, морей
       вдруг содрогнулось от Господня гнева!
      
       Бог небо наклонил, спеша сойти,
       летит на крыльях ветра, в блеске молний,
       и руку простирает с высоты
       к Давиду, камня ставшему безмолвней.
      
       Творец! Во мне, живущим лишь тобой,
       возжег ты разум, как свечу из воска,
       дал щит и меч и вдохновил на бой,
       где сокрушил я в прах неправых войско.
      
       Пресек сопротивленье на корню.
       Пока иноплеменники страшатся,
       народ мой беспокойный накормлю --
       пора вздохнуть, не вечно же сражаться.
      
       Жив Бог! Его десница, не царя,
       врагов жестоких гнала и давила.
       Велик Всевышний, милостью даря
       помазанника своего, Давида".
      
      
       *
      
       Земля и небо, дело Божьих рук,
       свидетельствуют нам о нем воочью.
       Повсюду жизнь, повсюду свет и звук,
       движение идет и днем и ночью.
      
       Везде Господь, кругом его закон,
       которому подчинена природа.
       Кто это видит -- с горем не знаком,
       ему и суд Господень слаще меда.
      
       Людские очи, Боже, просвети,
       умы от грешных помыслов очисти.
       Не дай нам сбиться с правого пути --
       того, что к неземной ведет отчизне.
      
      
       *
      
       Да снизойдет Господь к твоей мольбе,
       исполнив бескорыстные прошенья,
       и да отпустит он грехи тебе,
       коль заслужил и стоишь ты прощенья.
      
       Слепые люди! Хвалят без конца
       одни -- коней, другие -- колесницы.
       А мы восславим доброту Творца
       и мощь его спасительной десницы.
      
      
       *
      
       Ты, Господи, от смерти уберег
       и дал Давиду всё, о чем просил он.
       Царь, о котором так радеет Бог,
       непобедим -- врагам он не по силам.
      
       Недолго им зломыслить и сплетать
       себе же сеть, опутываясь ложью.
       Любому доведется испытать
       что заслужил -- гнев или милость Божью.
      
      
       *
      
       Молюсь и в полночь и при свете дня.
       Напрасно. Такова Господня воля.
       Неужто, Бог, покинул ты меня?
       Неужто моего не слышишь вопля?
      
       Опять злословят за моей спиной:
       "Он, видно, небу не угоден больше".
       Смеются нечестивцы надо мной
       и алчут крови. Помоги мне, Боже!
      
       Кто царство растерзать мое готов,
       кто мечет жребий о моей одежде.
       Как пищи в голод просят сотни ртов,
       прошу я избавления. А где же?
      
       Зову тебя. Себе же говорю:
       "Ни коготь льва, ни рог единорога,
       ни нож убийцы не вредят царю,
       покуда уповает он на Бога".
      
      
       *
      
       Господь -- мой пастырь. В тучные луга
       меня он вывел, дал живую воду.
       И трапезу перед лицом врага
       вкушаю я Всевышнему в угоду.
      
       Мне голову елеем умастил --
       и вот уже не думаю о тлене.
       А срок настанет -- Бог прибавит сил
       идти к нему дорогой смертной тени.
      
      
       *
      
       Любому из подвластных мне людей
       взойти на гору к Богу будет можно,
       коль вел себя как честный иудей,
       а не лукавил и не клялся ложно.
      
       Для них, Всевышний, распахни врата,
       возрадуйся за праведников новых:
       чисты душою, в сердце доброта
       и на руках нет крови невиновных.
      
      
       *
      
       Без прошлого, такой, как стал теперь,
       я не был бы столь угнетен и скорбен.
       Не поминай грехов моих. Поверь,
       Давид грехами, не годами сгорблен.
      
       От них и голова моя седа.
       Взывая к Богу, в страхе жду ответа,
       хоть прежде он спасал меня всегда,
       хоть он ко мне и милостив от века.
      
      
       *
      
       Пали меня еще живым в аду,
       кинжалом наноси за раной рану,
       а в сборище коварных не пойду
       и знаться с нечестивыми не стану.
      
       Пусть даже весь народ предастся злу,
       с Творцом вселенной в ослепленье ссорясь,
       я и один воздам ему хвалу,
       один свою не запятнаю совесть.
      
      
       *
      
       Господь -- мой свет. Мне с ним неведом страх.
       И понапрасну кажет враг свирепость:
       спасенья не ищу в земных стенах --
       есть неба неприступнейшая крепость!
      
       Укроет Бог сиянием своим,
       в котором не найдет меня обида.
       Я на колени брошусь перед ним --
       и выше звезд поднимет он Давида.
      
      
       *
      
       К тебе взываю, Господи: услышь!
       Душа моя от многих бед изныла.
       Хоть сердцем я люблю покой и тишь,
       безмолвие твое мне как могила.
      
       Не погуби с бесчестным заодно,
       с поддельным другом, с миротворцем ложным.
       Из них да будет каждому дано
       по мыслям и делам его безбожным.
      
       Разрушив козни зла, благослови
       страдающих -- пусть пагуба отстанет.
       Бог радости, Бог истинной любви
       без утешенья нас да не оставит.
      
      
       *
      
       Сказал Давид народу в день, когда
       заканчивался праздник урожая:
       "Восславьте, отдыхая от труда,
       Всевышнего, царю в том подражая.
      
       Глас Господа, он дивен и силен --
       становится герой пугливей лани.
       Глас Господа, покинувши Сион,
       кедровые леса крушит в Ливане.
      
       Он гонит нечестивца -- от огня
       так дикий зверь спасается по тропам.
       Глас Божий ободрял в беде меня,
       но раздавался он и над потопом".
      
      
       *
      
       Сказал Давид, въезжая во дворец,
       который для него и был построен:
       "За все благодарю тебя, Творец!
       Я жил в норе -- теперь мой дом просторен.
      
       Я говорил: "Что пользы, коль умру?
       Как послужу тебе, утратив плоть, я?
       Спаси!" И свет проник в мою нору.
       Я в царский плащ облекся, сняв лохмотья.
      
       Господь со мной! Грехи преодолев,
       когда во зле душа моя томилась,
       теперь я счастлив... Краток Божий гнев,
       и бесконечна к праведному милость".
      
      
       *
      
       Помилуй, Боже, ибо тяжко мне.
       Друзья бегут, враги грозят обидой.
       Вновь согрешив, по собственной вине
       я чаше уподобился разбитой.
      
       Те, кто вчера тайком злоумышлял,
       кричат в лицо. Их ненависть смертельна.
       Избавь меня. Я сир, убог и мал.
       Прости и не покинь среди смятенья.
      
      
       *
      
       Блажен, чьи прегрешенья прощены,
       поскольку нет в его душе лукавства.
       И я страдал, и не скрывал вины,
       и Бог подал мне лучшее лекарство.
      
       Господь сказал: "Тебя на верный путь
       наставлю я, обороню надежно.
       Зато и ты как жеребец не будь,
       которого смирить уздой лишь можно".
      
      
       *
      
       Ни света -- только тьма со всех сторон,
       ни времени здесь не было сначала.
       Возрадуйтесь о Боге, ибо он
       всё сотворил. Господь сказал -- и стало.
      
       Но берегитесь вызвать гнев Творца --
       любые стены он легко повалит.
       Не в наши лица Бог глядит -- в сердца.
       Спасется тот, кто сердцем уповает.
      
      
       *
      
       Меня, прошу, о Боже, защити
       от ищущих души, как хищник -- мяса.
       Пусть ангел твой настигнет их в пути,
       пусть злобные во злобе посрамятся.
      
       Кого из них одолевал недуг,
       молился за того я даже в полночь,
       как будто это мой страдает друг,
       не мешкал никогда прийти на помощь.
      
       А коль случалось мне попасть в беду,
       какая б ни трясла меня зараза,
       они, хоть были скорбны на виду,
       едва не разрывались от злорадства.
      
       С разборчивостью горний наш судья
       да отнесется к моему посланью.
       Не торжеством -- утешусь правдой я
       и справедливость Господа прославлю.
      
      
       *
      
       Вот беззаконник: хитрый, жалкий вор.
       Паскудна мысль, полно неправдой горло.
       Зато какой самодовольный взор!
       Какая спесь! Как выступает гордо!
      
       Продли, Господь, мне милости твои,
       которыми одаривал доныне.
       Насыть законом, правдой напои,
       не дай душой окаменеть в гордыне.
      
      
       *
      
       Злодеям не завидуй -- как трава,
       весь род их будет выкошен под корень.
       Лишь истина одна вовек жива,
       ее держись, Всевышнему покорен.
      
       На негодяев слишком не гневись --
       путь в преисподнюю для них короткий.
       Пускай гордец и ходит носом ввысь,
       а землю унаследует лишь кроткий.
      
       Хоть нечестивцы так ополчены,
       что, кажется, у слабых нет ни шанса,
       Бог сломит и мечи и колчаны,
       не только шлемы -- кости сокрушатся.
      
       Обид немало я от злых терпел,
       из-за угла мне каждый в сердце метил.
       Но вот я здесь. А где они теперь?
       Не их ли прахом разыгрался ветер.
      
      
       *
      
       Меня воспоминание гнетет,
       с минувшим не закончилась расплата,
       хоть я уже, по существу, не тот,
       кто преступленье совершил когда-то.
      
       К моим друзьям, к душевному теплу
       прибегнул бы, да мне они не рады.
       Страданье в одиночестве терплю
       и сам свои зализываю раны.
      
       Сном непробудным в жилах силы спят,
       себя взбодрить пытаюсь я напрасно.
       О, если б для Давида время вспять
       Тот обратил, Кому оно подвластно!
      
      
       *
      
       Что человек живущий? Суета!
       Вопль неумолчный, вечная тревога.
       Псалтирь я отложил, сомкнул уста,
       чтоб в тишине услышать голос Бога.
      
       Какую правду возвестит мне он?
       О том, быть может, что конец мой близок.
       Я стану словом до конца времен,
       а сам исчезну, промелькнув как призрак.
      
      
       *
      
       Молился я, и внял молитве Бог.
       Из грязи беззакония, из топи
       грехов моих Господь меня извлек,
       утешил, утвердил на камне стопы.
      
       Не покарал, хоть мог, не обличал,
       не вспоминал о прежнем договоре,
       и сам я быть разумным обещал
       и Господа воспел по доброй воле.
      
      
       *
      
       Блажен, кто помощь бедному подал, --
       хранит его Господь в годину бедствий
       и, как бы ни старался Велиал,
       оберегает от коварных бестий.
      
       Коль заслужил я, Боже, помоги!
       Пусть надо мной, униженным, избитым,
       не торжествуют злобные враги,
       боятся пусть, что отплачу с избытком.
      
      
       *
      
       Меня, Всевышний, истиной исправь,
       чтоб не дремал, в кругу льстецов пируя,
       от злого, от лукавого избавь
       и не отринь, когда к тебе приду я.
      
       Там, на святой горе, у алтаря
       в совсем ином, прекрасном горнем мире
       не усомнись в рабе твоем, даря
       вселенский звук простой его псалтири.
      
      
       *
      
       Молю тебя, помилуй, Боже мой!
       Прощенье, не огонь пошли мне с неба.
       От зла, от беззакония омой,
       чтоб сделалась душа белее снега.
      
       Суди меня. Но после отвори
       мои уста, дабы под звездной сенью
       призвал других я на пути твои,
       от бездны уводящие к спасенью.
      
      
       *
      
       Чего ты похваляешься, злодей?
       Коль скоро не научишься быть скромным,
       Бог вразумит -- тебя, твоих детей,
       весь род ваш сорняковый вырвет с корнем.
      
       И спросят о тебе: "Где хищник тот,
       что отличался тупостью ослиной?"
       А праведника, святости оплот,
       с вечнозеленой я сравню маслиной.
      
      
       *
      
       Один безумец крикнет "Бога нет", --
       и тысячи глупцов содеют мерзость.
       Мир пропитался злом до самых недр,
       весь круг земной, не только наша местность.
      
       Но род людской неравный ждет итог,
       хоть каждый перед Господом ответит.
       Кто здесь страдал, того приблизит Бог,
       а тех, кто наслаждался, Бог отвергнет.
      
      
       *
      
       Взмолился так Давид, когда о нем
       царю Саулу донесли зифеи:
       "О Господи! Предатели кругом!
       Повсюду лицемеры и злодеи!
      
       Гонимого, Творец, избавь от бед,
       страдающего не лишай опеки,
       чтоб мог перед тобой держать ответ.
       Пусть судит Бог меня, не человеки".\
      
      
       *
      
       Услышь мою молитву, Боже мой!
       К тебе взываю в горести опять я.
       Настиг меня и жалит бедствий рой,
       смерть распахнула жадные объятья.
      
       Не внешний враг в священный вторгся град, --
       такой мгновенно был бы уничтожен,
       а друг ближайший, кто давно как брат,
       вот-вот уже достанет меч из ножен.
      
       Прочь, прочь отсюда! Боже, дай крыла!
       Еще немного -- и начнется бойня.
       Готов я, чтобы смерть свое взяла,
       но мне предательство увидеть больно.
      
      
       *
      
       Творец! Господь! Ты справедлив. Ты свят.
       И я не одинок, в миру скитаясь, --
       с врагами, что теперь меня теснят,
       я скоро с Божьей помощью сквитаюсь.
      
       Ничтожен ими причиненный вред.
       Напрасны все старания. Мне жаль их,
       ведь перечень моих обид и бед,
       гневясь, читает Бог в своих скрижалях.
      
      
       *
      
       Душа моя среди голодных львов.
       Коварство подбирается все ближе.
       Сегодня мне враги копают ров,
       но завтра угодят в него они же!
      
       Не буду я бежать от них во тьму,
       гадая в страхе: явится ль подмога?
       Спокойно на заре псалтирь возьму
       и как обычно стану славить Бога.
      
      
       *
      
       Как справедливыми смогли бы стать
       вы, беззаконные земные судьи?
       Тот -- подлый плут, а этот -- мерзкий тать.
       Нет святости, нет правды в вашей сути.
      
       Вам, словно яд змее, присуща ложь.
       Кругом изобличают вас улики.
       О Боже, наступи и уничтожь, --
       лев на поверку не страшней улитки.
      
      
       *
      
       К Давиду не пробраться палачам,
       хоть гостю в доме полная свобода.
       Пускай, как псы, и дальше по ночам
       сбегаются подстерегать у входа.
      
       Бессильны причинить мне зло они,
       и только по-собачьи брешут вволю.
       Ничтожных посрами, но не казни --
       я, Господи, привык уже к их вою.
      
      
       *
      
       Прогневался Господь! Отринул нас!
       Людскими раздосадован грехами,
       Израиль основательно потряс,
       но мне, Давиду, так сказал во храме:
      
       "Восторжествую, разделю Сихем.
       Моав как умывальная посуда,
       а Галаад, Манассия, Ефрем
       послужат троном, скипетром -- Иуда.
      
       На Идумею наступлю ногой,
       мне филистимский будет край покорен".
       О Господи, всемудрый, всеблагой,
       веди нас в бой -- изрубим зло под корень!
      
      
       *
      
       Возьмет меня Господь в безбрежность ту,
       что на земле мы именуем раем.
       Поднимет на такую высоту,
       где буду для врагов недосягаем.
      
       Давид не ищет смерти и не врет --
       он умереть не прочь столетним дедом,
       но просит лишь продлить из рода в род
       жизнь слов его, нерасторжимых с делом.
      
      
       *
      
       Бессмысленны усилия господ
       обречь царя Давида смерти скорой,
       когда его прибежище -- Господь,
       его твердыня, крепче нет которой.
      
       Соблазн велик низринуть с высоты
       того, чье столь сопротивленье слабо.
       Но злоба тщетна и дела пусты:
       Господь -- его спасение и слава.
      
       Народ! Как царь, на Бога уповай
       и сердцем не привязывайся к тлену.
       Итог один для праведников -- рай,
       а нечестивцы угодят в Геенну.
      
      
       *
      
       Тебя, Господь, зову я на заре,
       дабы в пустыне утолить мне жажду.
       С надеждой очи подняты горе --
       не без воды я, а без Бога стражду.
      
       Везде меня десницей бережешь
       и насыщаешь туком и елеем.
       Убить царя да не поможет ложь
       врагам его, неправедным евреям.
      
      
       *
      
       Спаситель наш, врагам внушивший страх,
       сберегший свой народ под сенью скиний,
       ты укрощаешь бури на морях,
       обуздываешь мятежи людские.
      
       И все же чаще действуешь добром,
       живущему желая только блага.
       Так в небесах, сердясь, грохочет гром,
       а землю сверху насыщает влага.
      
      
       *
      
       Воспойте имя Бога своего,
       исполнены раскаянья и страха.
       Для Господа нет в мире ничего,
       что бы не мог он вновь создать из праха.
      
       Узнали предки множество невзгод,
       но лишь за то, что жили против правил.
       Бог испытал израильский народ --
       как серебро, в горниле переплавил.
      
       Теперь, став целью вражеских обид,
       пойдем с молитвой и в огонь и в воду, --
       Бог снова море в сушу превратит
       И выпустит народ свой на свободу.
      
      
       *
      
       Будь милостив, Господь, благослови
       тех, кто в пути, и освети дорогу,
       дабы дела и помыслы свои
       они всецело посвятили Богу.
      
       Спешите, люди! Небо нам оплот,
       но мы не можем обретаться праздно,
       ведь нужно, чтоб земля давала плод,
       чтоб ничего здесь не было напрасно.
      
      
       *
      
       Восстанет Бог, и словом лишь одним
       вдруг прекратит жестокую осаду.
       Враги падут, рассеются как дым,
       едва мы пропоем ему осанну.
      
       Отец сирот и попечитель вдов,
       как это было прежде, так и ныне
       освободит Израиль от оков
       и не оставит умирать в пустыне.
      
       А срок настанет -- в Иерусалим
       со всех сторон цари придут, вельможи,
       и на Сионе, выслушаны Им,
       воскликнут: "Славься, справедливый Боже!"
      
      
       *
      
       Спаси, Господь! В болоте я погряз,
       льют на меня безвинно реки дряни.
       Возвысил бы на это правды глас,
       да не могу -- вода в моей гортани.
      
       Среди людей неправедных и злых,
       приставленных ко мне подобно страже,
       чужим для близких сделался моих --
       вот что в вину Давиду ставят даже!
      
       Но не напрасно душу я треплю:
       меня и в столь стесненном положенье
       поддерживает чувство, что терплю
       не за себя, за Бога поношенье.
      
       А значит, Бог порвет злодеям сеть,
       преступные вокруг расторгнет связи.
       Пусть злобствуют -- я буду только петь,
       дабы Господь нашел меня и в грязи.
      
      
       *
      
       О Господи, на помощь поспеши!
       Не справиться здесь даже исполину.
       Врагам не жаль Давидовой души --
       трясут, как безответную маслину.
      
       Я беден, нищ, но с этой голытьбой
       не стал бы драться, грызться из-за меди.
       Сойди на землю, воспрети разбой.
       Зову тебя, Спаситель, -- не замедли!
      
      
       *
      
       Ты, Боже, был со мной за много дней,
       как пахарь, что хранит зерно для сева.
       Сберег в утробе матери моей
       и вывел в нужный срок меня из чрева.
      
       Все детство пестовал и наставлял.
       Подобие скудельного сосуда --
       я для врага смешон, тщедушен, мал,
       однако же явил Господне чудо.
      
       Но и дожившего до седины,
       прошу, не покидай! Заботься тоже
       о том, чьи мысли соединены
       с псалтирью, славящей тебя, о Боже!
      
      
       *
      
       Благословенный! Слух твой приклони.
       Не как обычно, туком и елеем, --
       за то, что я молюсь тебе все дни,
       возвесели меня своим явленьем!
      
       К Давиду Божья милость велика.
       И в горе псалмопевцу есть отрада,
       ведь будут знать грядущие века
       о том, как спас Господь его от ада.
      
      
       *
      
       Тот, кто избрал прибежищем своим
       Всевышнего, живет, как в райской куще:
       простер Господь покров любви над ним --
       щит истины, всех кротких берегущий.
      
       Незримо Божьи ангелы всегда
       его хранят, не подпуская близко
       ни язву, что приходит в города,
       ни злого аспида, ни василиска.
      
       И потому-то он внушает страх
       и кажется необъяснимым дивом,
       когда повсюду на его глазах
       свершается возмездье нечестивым.
      
      
       *
      
       Сложил Творцу короткий гимн Давид
       в день предсубботний, что был тих и ясен:
       "От века над природой Бог царит,
       одет величьем, славой препоясан.
      
       И воды возвышают голос свой,
       когда могучий вихрь приводит в дрожь их,
       но и пучины шум, и ветра вой
       смиряет сила откровений Божьих".
      
      
       *
      
       Псалом Давида, сочиненный им
       в четвертый день недели: "Боже правый!
       Восстань, судья земли, для мести злым,
       яви себя, сияющего славой!
      
       Доколе будут угнетать народ,
       сирот и вдов лишая пропитанья?
       Причина горя, корень всех невзгод, --
       доколе будет окружать их тайна?
      
       Но, горы обращающий во прах
       и ветры посылающий на воды,
       легко читает Бог в людских сердцах
       и наказует целые народы.
      
       Глупцы! Кто убедил, невежды, вас,
       исполненных воинственного духа,
       что не увидит тот, кто создал глаз,
       что не услышит сотворивший ухо?!"
      
      
       *
      
       Встав на заре, возьму псалтирь свою,
       покину город и, бродя по рощам,
       Всевышнего во славе воспою,
       помыслю о святом, о непорочном.
      
       Когда ж домой вернусь к полудню я,
       да растворится без остатка в зное
       все то, что ночь лелеяла, тая, --
       ложь, непотребство, умышленье злое.
      
      
       *
      
       О Господи, не покидай меня!
       Молюсь тебе, зову тебя, стеная.
       Кость каждая горит, как головня,
       иссохло сердце, как трава степная.
      
       Мой сторонящийся земного дух
       подобен птице, что сидит на кровле,
       а там, внизу, там, к правде слеп и глух,
       злой рыщет враг, моей алкая крови.
      
       Я слезы пью и пепел ем, как хлеб.
       Низвергнутый, раскаялся, да видно,
       не до конца: во лжи своей свиреп,
       без устали поносит враг Давида.
      
       Преследует меня он всякий день,
       утробным воем наполняет ночи.
       А время иссякает, словно тень,
       которая к полудню все короче.
      
      
       *
      
       Благослови, душа моя, Творца!
       Он равномерно оделяет лучшим
       всех чад своих и с милостью отца
       прощает беззаконие заблудшим.
      
       Лекарство, исцеляющее плоть,
       не лечит душу, не врачует нравы, --
       всем этим занимается Господь
       и не лютует, если мы не правы.
      
       Бог видит: человек почти цветок --
       от грубого он гибнет обращенья.
       И, как далек от запада восток,
       так порознь мы и наши преступленья.
      
      
       *
      
       Поговори еще со мной, псалтирь,
       о Господе, не раз тобой воспетом.
       Велик его шатер -- вся неба ширь,
       а сам он облечен, как ризой, светом.
      
       Взойдя на колесницу, в облака,
       Царь объезжает всякий день державу.
       С востока кони-ветры ездока
       по небу мчат, ретивые на славу.
      
       А здесь, внизу, о Господи, твоя
       земля, благословенная вовеки.
       По ней, людей, зверей и птиц поя,
       текут тобою созданные реки.
      
       Насыщена потоками воды,
       руками обработана умело,
       земля приносит тучные плоды,
       которые питают земледела.
      
       В амбарах умножается зерно --
       его довольно, чтоб хватило на год.
       Мы пьем великолепное вино,
       добытое из виноградных ягод.
      
       Когда ж в ночи является луна,
       как то велит божественный обычай,
       лесная пробуждается страна --
       львы из пещер выходят за добычей.
      
       Мильоны глаз глядят из темноты.
       Моря и сушу кутают туманы,
       где оживают чудные скоты --
       единороги и левиафаны.
      
       Но снова озаряется восток,
       нам, чадам света, новый день даруя.
       Да славится в веках Господь наш Бог
       и все его творенье! Аллилуйя!
      
      
       *
      
       "Сядь одесную, жди: настанет срок, --
       сказал Всевышний своему Мессии, --
       когда враги твои, к подножью ног
       твоих приведены, падут в бессилье.
      
       И новый явится Мельхиседек
       в святом сиянье вечного завета.
       И в нем преображенный человек
       увидит свет, рожденный прежде света".
      
      
       *
      
       Возрадовался Божий раб Давид,
       когда его позвали в дом Господень.
       И вот, в воротах города стоит,
       скопленье крыш обозревая в полдень.
      
       Со всех сторон к святой горе сюда
       стекается Израиль. В это место
       искать приходит правого суда
       и сам Давид, и все его семейство.
      
       Столь населен, столь многими любим,
       от хижины до царского чертога
       благословен будь Иерусалим
       вовеки -- ради нас и ради Бога!
      
      
       *
      
       Быть братьям вместе много веселей,
       держать гораздо легче оборону.
       Единство -- как помазанья елей,
       на бороду стекавший Аарону.
      
       И так же, как Ермонская роса
       приносится в Сион порывом ветра,
       нам явятся Господни чудеса,
       покуда нас объединяет вера.
      
      
       *
      
       Иду я в бой -- и Бог со мной в строю.
       Мы делим с ним палатку на привале.
       Он тут как тут, когда ложусь, встаю.
       Он рядом, если в душу наплевали.
      
       Не я один такой -- на всех вокруг
       хватает вовлеченности Господней.
       Всевышний даже бремя вечных мук
       страдальцам облегчает в преисподней.
      
       Бог видит нас в утробе, с каждым он
       при первом вздохе и при первом крике.
       Жизнь от начала до конца времен
       гремит, как хор, в его великой книге.
      
      
       *
      
       Ты, Господин, слугой меня избрав,
       заботливей отца с любимым сыном.
       Молю: от притеснителей избавь,
       от нечестивцев с их чутьем звериным.
      
       Не дай Давида где-нибудь найти
       им, в злодеяньях сбившимся со счета.
       Коварства спутай тайные пути
       и разорви предательства тенета.
      
      
       *
      
       Давида просьба, Божьего раба,
       когда, гонимый, скрылся он в пещере:
       "Господь! Господь! К тебе моя мольба:
       не отлагай о бедном попеченье!
      
       Кому еще могу излить печаль?
       Повсюду тьма, в какой таятся тати.
       И на устах молчания печать --
       вопить от страха было бы некстати.
      
       Друг за меня не лезет на рожон --
       здоровьем рисковать себе дороже.
       Подобно зверю загнан, окружен.
       Лишь ты мое прибежище, о Боже!"
      
      
       *
      
       Сын собственный предал меня, отца, --
       он отравил мне дни, подобно зелью,
       и вот принудил, словно мертвеца,
       еще живым сойти во тьму, под землю.
      
       Но даже тут, всему наперекор,
       хоть скорбен дух во мне, а сердце немо,
       я не оставлен -- вновь с недавних пор
       над головою вижу звезды, небо...
      
      
       *
      
       Прибежище, твердыня, щит, оплот!
       Господь не знахарь, вылечивший насморк,
       а властелин мой, за родной народ
       с врагами драться выставивший насмерть.
      
       Как перед морем прежде Моисей,
       я здесь перед лицом свирепых полчищ.
       О Боже, помоги, врагов рассей, --
       спаси того, кого в цари ты прочишь!
      
       Ты видишь, воин твой -- простой еврей,
       который жить с соседом хочет в мире,
       так сделай, чтоб из боя поскорей
       вернулся я к излюбленной псалтири.
      
       Пусть благоденствует страна моя,
       Израиль мой! Среди земного рая
       пусть вырастают наши сыновья
       и дочери, ни в чем нужды не зная.
      
       Галдят, резвятся, веселы, вольны, --
       забот потом у человека много.
       И пусть в сердцах сотрется след войны.
       Вот все, о чем прошу смиренно Бога.
      
      
       *
      
       Пройдут века. Нимало не устав,
       я буду прославлять все так же громко
       тебя, мой Царь, вложив слова в уста
       певца другого, моего потомка.
      
       Нет, никогда не оборвется нить --
       с ним в шуме города или в пустыне
       я буду размышлять и говорить
       о правде и делах Творца, как ныне.
      
       Бог праведен на всех своих путях!
       Жить можно только в это веря.
       Тогда не страшно опуститься в прах,
       чтобы восстать, когда наступит время.
      
      
      
      
       Притчи Соломона
      
      
      
       1.
      
       Слушай наставления отца,
       мудрого не отвергай завета, --
       нет великолепнее венца,
       чем венец, дарованный за это.
      
       Если скажут грешники: "Пойдем,
       схватим беззащитных, вспорем плоть им,
       а следы так ловко заметем,
       словно всех их целиком проглотим,
      
       но, пока не скрыла прах земля,
       трупы мы обыщем и разденем,
       и затем по-братски, как семья,
       меж собою честно все разделим", --
      
       сын мой! не пускайся с ними в путь,
       увлечен опасною беседой;
       рядом с кровопийцами не будь,
       с лютыми одной стезей не следуй.
      
       Волчьей стаей мчат они вперед,
       но не знают, что спешат к ловушке,
       что засада этих бестий ждет,
       утопивших разум в пенной кружке.
      
       Чем бы ни вскружилась голова,
       не переступай черту закона,
       или ты погибнешь, -- такова
       первая премудрость Соломона.
      
      
       2.
      
       Сын! мои заветы сохрани,
       и под их благовестящей сенью
       острый слух с усердьем приклони
       к мудрости, а сердце -- к размышленью.
      
       Суть ищи не покладая рук,
       словно клад на дне сухого лога.
       Тайну тайн, секрет земных наук
       разгадаешь -- и познаешь Бога.
      
       Ибо мудрость нам Господь дает,
       ибо от Него исходят разом
       знание, что разум познает,
       и вот этот познающий разум,
      
       и сохранность верного пути,
       в небо уводящего отсюда,
       и способных по нему идти
       сбереженье от страстей и блуда.
      
       И когда уразумеешь ты,
       как слепым ползти по бездорожью,
       цену хитрости и прямоты,
       пропасть между правдою и ложью,
      
       и когда по милости Творца
       мир увидишь в истинном ты свете, --
       отшатнешься, как от мертвеца,
       от кривой стези, ведущей к смерти.
      
      
       3.
      
       Слов моих не забывай, храни
       на скрижали сердца -- да умножит
       Бог твои, мой сын, земные дни,
       и в достатке век твой будет прожит.
      
       Думай, но не корчи мудреца --
       за какое ни возьмешься дело,
       только на Небесного Отца
       полагайся сразу и всецело.
      
       Разум твой и сердце отвори,
       от прибытка удели немного --
       и сторицей житницы твои
       преисполнит вскоре милость Бога.
      
       А накажет Он -- терпи, мой друг,
       видно, что зажился слишком сытно.
       И не злобствуй -- от отцовских рук
       вразумление принять не стыдно.
      
       Будь же щедрым к другу твоему,
       близким расточай без счета ласки,
       а не расставляй силки тому,
       кто живет с тобою без опаски.
      
       Радостно с безвинным примирись.
       Не уподобляйся лиходею.
       Обрети божественную высь --
       и придет земная мудрость с нею.
      
      
       4.
      
       Выслушайте, дети, до конца.
       Семя доброе для вас я сею,
       ведь и я был сыном у отца
       и любим был матерью моею.
      
       Соломон, седобородый муж,
       рос беспечно юношей безусым,
       и отец его учил тому ж:
       умным становись, а не безумцем;
      
       на познанье денег не жалей,
       пусть тебя наставники тиранят,
       мудрость -- вот награда, перед ней
       цену даже золото теряет;
      
       по путям обдуманным иди
       не таясь и не петляя вором,
       глядя на распутье впереди
       разума незамутненным взором.
      
       Ты увидишь лживый мир как хлев,
       где глупец, отвергнув поученья,
       беззаконья пожирает хлеб,
       где лакает он вино хищенья.
      
       Но от правды отличая ложь,
       не склоняясь влево или вправо,
       мимо злого к славе ты шагнешь,
       ибо мудрого венчает слава.
      
      
       5.
      
       Сын! жена чужая нечиста.
       Чем она желанней, тем сильнее
       лгут медоточивые уста,
       речь полна притворного елея.
      
       Но пути ее нисходят в ад,
       смерть ее облизывает ноги.
       Оттого-то, как полынь, горчат
       любодейства жалкие итоги.
      
       Чтобы уклониться от беды,
       снадобьем любви не отравиться,
       чтобы в пору жизненной страды
       для чужого дома не трудиться,
      
       чтоб не истощить напрасно сил,
       а потом с собой еще бороться,
       помни, сын, о чем отец просил:
       воду пей из своего колодца.
      
       Не затем же ты его копал,
       укрывал от мусора и пыли,
       чтобы наплевал в него нахал,
       чтобы босяки в нем ноги мыли.
      
       Обходя засаду стороной,
       тайное не бойся делать явно:
       утешайся собственной женой,
       наслаждайся ею постоянно.
      
      
       6.
      
       Если поручился за кого,
       сам себя, считай, запутал в сети.
       Так беги и умоляй его,
       чтобы он расторгнул узы эти.
      
       А пока не наложили дань,
       не спеши свое давать ты слово,
       из ловушки выпрыгни как лань,
       сойкой упорхни от птицелова.
      
       Посмотри, лентяй, на муравья:
       силой и умом необычаен,
       трудится, как вся его семья,
       маленький, зато себе хозяин.
      
       Если не займешься ты трудом,
       прозеваешь дни обильной жатвы, --
       бедность и нужда придут в твой дом,
       нечисты, прожорливы и жадны.
      
       Вот еще, что не потерпит Бог:
       гордые глаза, язык гадюки,
       к злодеянью бег проворных ног
       и в крови запачканные руки,
      
       сердце, уводящее во тьму,
       сеть плетущее из хитрых петель.
       Но особо мерзостен Ему
       сеющий раздоры лжесвидетель.
      
      
       7.
      
       Помни наставления отца,
       сила да хранит тебя святая!
       Раз я был свидетелем юнца
       и блудницы тайного свиданья.
      
       Встретились у моего окна,
       словно заговорщики -- во мраке,
       и сказала так ему она,
       будто показала кость собаке:
      
       "Я коврами мягкими, как шелк,
       наше ложе убрала ночное,
       надушила их, пока ты шел,
       смирною, корицей и алоэ.
      
       Упиваясь молодым вином,
       будем до утра любить друг друга!
       Мой сегодня безопасен дом:
       муж в отъезде, в отпуске прислуга".
      
       И, сказавши это, за собой
       повлекла оболтуса пройдоха,
       и, как вол, ведомый на убой,
       он пошел, не чувствуя подвоха.
      
       Ибо зверь не чует западню
       и силки не различает птица.
       Будь разумным -- вот к чему клоню, --
       чтобы видеть и не оступиться.
      
      
       8.
      
       На распутье и у входа в дом,
       благородным и простому люду --
       говорит премудрость об одном
       всем, всегда, везде и отовсюду:
      
       "Я белей и чище серебра
       и ценней, чем золотые слитки.
       Кто со мной, тот всякого добра
       от меня имеет в преизбытке.
      
       Прежде мира я уже была,
       искони существовала в Боге,
       счет Его творениям вела,
       стоила (строила?) надмирные чертоги.
      
       И когда подлунный окоем
       создавал Господь Себе на диво,
       я была художницей при Нем,
       чудо мастерила кропотливо.
      
       Слушайте же, смертные, меня!
       Мудрых жизнь покойна и богата.
       Размышляйте до исхода дня,
       до последних отблесков заката!
      
       Счастлив тот, кого не ввергла в грех
       злая глупость, эта смерти сводня,
       с ним повсюду слава и успех,
       мой совет и благодать Господня".
      
      
       9.
      
       К тем, кому недостает ума
       выбраться из пропасти греховной,
       мудрость обращается сама,
       призывает к трапезе духовной.
      
       А немногих вестников своих
       в честных, но ошибочных порывах
       унимает -- недостойно их
       поучать безумцев нечестивых.
      
       Обличенье дураку не впрок,
       он за это ненавидит пуще;
       наставленье мудрому -- урок,
       а учиться мудрецу присуще.
      
       Те же, кто на мысль вострят ножи,
       и лгуны, клянущиеся Богом,
       пусть же обретаются во лжи,
       пусть петляют по кривым дорогам.
      
       Глупость скажет: "Заходи, вкуси
       от щедрот, которыми богата!" --
       и утонет негодяй в грязи
       посреди бесцельного разврата.
      
       Будет пожирать прогорклый хлеб
       на своей же непотребной тризне,
       будет хохотать он, глух и слеп,
       хладный труп, мертвец еще при жизни.
      
      
       10.
      
       Истина есть пища для сердец,
       и мудрец ее, как кость, не гложет --
       духом постигает, а глупец
       тужится, но раскусить не может.
      
       Даже если правда так проста,
       что переварить способен каждый,
       глупые и лживые уста
       сожжены вранья вседневной жаждой.
      
       Правда многим ест глаза, как дым,
       колет, как булат на поле брани.
       Вразумлять таких опасно -- им
       истина что уксус для гортани.
      
       И в ничтожном сердце бьется страх --
       страх перед судом, перед ответом
       как-нибудь потом в иных мирах,
       но оно наказано и в этом.
      
      
       11.
      
       Кто обвесит -- лишнее отдаст.
       К гордому приходит посрамленье.
       Умный же лукавить не горазд,
       умный ценит мудрое смиренье.
      
       Дураки болтают без конца,
       ближнего бесчестят и поносят;
       дорого молчанье мудреца:
       он не говорит, когда не просят.
      
       Ввысь ведет прямой короткий путь,
       по кривым путям ходить не смейте:
       губит побужденье обмануть,
       истина же бережет от смерти.
      
       Мудрый правдой отведет беду,
       даже если ров для трупа вырыт,
       а прохвост, хотя бы и за мзду,
       у жестоких жизнь свою не вырвет.
      
       Падает подлец, как мертвый лист,
       словно в бурю дерево гнилое.
       Торжествует тот, кто сердцем чист,
       и богатство умножает вдвое.
      
       А когда ему приходит срок
       дом родной оставить, умирая,
       то идут за роковой порог
       с ним вся скорбь и вся любовь земная.
      
      
       12.
      
       Человека ценят по уму:
       чем умнее, тем для всех дороже.
       А дурак не дорог никому,
       быть глупцом поэтому негоже.
      
       Но всезнайку из себя не строй,
       жаждой преклонения томимый.
       Лучше настоящий и простой,
       нежели значительный, да мнимый.
      
       А не веришь, убедишься сам:
       шарлатан всегда кончает плохо.
       Об уменье судят по делам,
       ждет разоблаченье пустобреха.
      
       Худо, если он поднимет крик,
       не до шуток с ним, когда буянит.
       Словно меч тогда его язык,
       расходившись, многим сердце ранит.
      
       Выдержка, однако, велика
       у того, в ком истинное знанье,
       пострадавшему от дурака
       мигом облегчает он страданье.
      
       Добрым словом душу взвеселит,
       даст совет с ученостью смиренной.
       Хлебосольный дом его стоит
       прочно даже на краю Вселенной.
      
      
       13.
      
       Отпрыск буйный -- горе для отца:
       вечно ненасытен, непокорен.
       Мудрый сын послушен, как овца,
       но за день грядущий он спокоен.
      
       Первому удачи нет ни в чем,
       лень бедняге надувает пузо,
       притворяется он богачом,
       а у самого в кармане пусто.
      
       У другого праздность не в чести,
       как ветрам, он всем открыт наукам.
       Нет сомнений, что в конце пути
       нажитое передаст он внукам.
      
       Первый жизнь в лишениях влачит,
       барышом второй делиться может.
       Все, что тунеядец расточит,
       труженик сторицей преумножит.
      
       Близкое родство не скрыть от глаз:
       видят все, в кого такой потомок,
       если подрастает лоботряс,
       будущий развратник и подонок.
      
       Чтобы вырвать сердце из когтей
       зреющего исподволь злодейства,
       укрощайте вовремя детей,
       за грехи наказывайте с детства.
      
      
       14.
      
       Мудрая устраивает дом,
       глупой все крушить бы да беситься.
       С Богом ты идешь прямым путем,
       без Него петляешь, как лисица.
      
       Речи, обличая дурака,
       умному в беде соломку стелют.
       Где пустые ясли -- нет быка,
       если есть, то ясли не пустеют.
      
       Подлинный свидетель не солжет,
       а подложный сам себя обманет.
       Там, где непутевый прет в обход,
       медлить здравомыслящий не станет.
      
       Пусть иной болван грешит, смеясь,
       истинно лишь праведника счастье:
       между сердцем и душою связь --
       верное друг другу сопричастье.
      
       Болью в сердце отзовется смех,
       вмиг веселье обернется скорбью.
       Бытие обносит чашей всех,
       тех -- с вином любовным, этих -- с кровью.
      
       Примечая тупость у осла,
       опасаясь, чтоб с пути не сбиться,
       мудрый удаляется от зла,
       идиот как раз к нему стремится.
      
      
       15.
      
       В кротости известный есть расчет,
       что всегда приносит облегченье.
       Кроткого не упрекнет сам черт,
       гордеца погубит обличенье.
      
       Кротким словом отвращают гнев,
       оскорблением приводят в ярость.
       Мудрый смирен, а рычит как лев
       дуралей, -- для Бога это явность.
      
       Преисподняя и Аввадон --
       Господу распахнутые бездны,
       и в сердцах людей читает Он
       все, что пишут ангелы и бесы.
      
       Радостные, скорбные сердца
       на лицо кладут свои печати.
       Вот где суть счастливого лица
       и другого, полного печали.
      
       Даже если закрома полны,
       в том злодею лишняя тревога.
       Как же с ним в сравнении вольны
       бедняки, боящиеся Бога!
      
       Кто советом отчим пренебрег,
       у того в успехе шансы слабы.
       Страх Господень -- мудрости урок,
       а смиренный дух -- предтеча славы.
      
      
       16.
      
       Сердцем выбираешь ты свой путь,
       далее тебя ведет Всевышний.
       Кроткий и прямой покоен будь,
       берегись дурной и никудышный.
      
       Ни к чему пронырливость лисы,
       если Божья над тобой опека.
       Верные у Господа весы
       для души любого человека.
      
       С правдою не бойся ничего --
       Бог тебе охрана и лекарство.
       Мерзость для владыки твоего
       лишь твое зловредное лукавство.
      
       Так рассудит всякий государь,
       разве только он не дьявол сущий:
       истину скрывающий -- бунтарь,
       а союзник -- истину рекущий.
      
       Не завидуй же тому, кто лжет,
       подличает, льстит или порочит, --
       как огонь, уста неправда жжет,
       постепенно злоба сердце точит.
      
       Если говорить не свысока,
       но всегда с достоинством и смело,
       правда на устах, как мед, сладка,
       благотворна для души и тела.
      
      
       17.
      
       Лучше хлеба черствого кусок,
       но без тайного в душе ненастья,
       нежели когда имеешь впрок
       все, что пожелаешь, кроме счастья.
      
       Судит Бог жестокие сердца,
       согрешишь -- и станешь пепелищем.
       Помни, толстосум: хулишь Творца,
       насмехаясь над калекой нищим.
      
       Для чего сокровища тебе,
       если веришь всякой ахинее,
       если мыслей меньше, чем в столбе,
       чтобы стать хоть чуточку умнее.
      
       Помолчи! Прими серьезный вид,
       не разоблачай в себе невежду.
       Даже идиот, когда молчит,
       подает какую-то надежду.
      
       Но не дастся умному дурак
       все не затыкающийся, бредя, --
       легче выйти в беспросветный мрак
       с голыми руками на медведя.
      
       Ну его! Коль к разуму он глух,
       вляпается в собственные козни.
       Радость мудрецу врачует дух,
       а унынье только сушит кости.
      
      
       18.
      
       Из глубин спешащая истечь
       свежая живительная влага --
       мудреца продуманная речь,
       что употребляется во благо.
      
       Не таков глупца кривой язык --
       то один в один с шакальим воем,
       то свирепый, точно львиный рык,
       он приводит к ссоре и побоям.
      
       Лакомство -- наушника слова,
       клевета, изветы, наговоры
       для того, в ком совесть так слаба,
       как предосторожность у обжоры.
      
       Нищий обращается с мольбой,
       а богатый отвечает грубо.
       Внешне ласков лицемер с тобой,
       но внутри не лучше душегуба.
      
       Всех -- и простака, и дурака,
       и томимого познанья жаждой, --
       жизнь и смерть во власти языка,
       от плодов его вкушает каждый.
      
       Попадет в ловушку тот, кто лжет,
       клеветник наказан будет строго.
       Лишь у слова правды есть оплот
       неприступный, вечный -- имя Бога.
      
      
       19.
      
       Лучше бедный, нежели дурной,
       то есть нищий разумом и лживый,
       что обходит правду стороной,
       за преступной торопясь поживой.
      
       Тут ленивец проявляет прыть --
       всех обчистит, каждого надует.
       А случись за это битым быть,
       негодяй на Бога негодует.
      
       Хоть щедра, мудрец, душа твоя,
       но и ты ведь свой прибыток знаешь,
       ибо, нищему благотворя,
       самого Всевышнего ссужаешь.
      
       Пусть же словно резаный вопит
       сын, когда с него летит одежда, --
       коль сильней не розга жжет, а стыд,
       есть на вразумление надежда.
      
       Если клятвам жалостливым внять,
       если дать проказнику пощаду,
       завтра же нашкодит он опять,
       ну а дальше с ним не будет сладу.
      
       И притоном обернется дом
       с молодым нахалом и тупицей.
       Не жалей. Не забывай: добром
       страх Господень воздает сторицей.
      
      
       20.
      
       Трезвый разум -- истины оплот,
       а вино -- опасная забава.
       Неразумен тот, кто много пьет,
       если судит -- судит он неправо.
      
       Трезвому, коль не задета честь,
       истеричная противна ссора;
       из-за пшика будет в драку лезть
       дурень, полный пьяного задора.
      
       Выпивох раскрепощенность -- миф.
       Мнящий, что, как ветер, он свободен,
       на поверку празден и ленив,
       ни к какому делу непригоден.
      
       Лишь позор навлечь на отчий дом
       очень просто этому смутьяну,
       и, с врагами сидя за столом,
       лишнее болван болтает спьяну.
      
       Так смотри, не пристрастись к вину!
       К бражникам лихим не будь завистлив.
       И мирись, и объявляй войну,
       здраво, всесторонне поразмыслив.
      
       Пусть жемчужных перлов, как с куста,
       мудрому подчас приносят сети, --
       ясный ум, разумные уста
       драгоценней многого на свете.
      
      
       21.
      
       Сердце каждого в руке Творца.
       Каждое мгновенье жизни бренной
       взвешивает смертные сердца
       Вседержитель, Судия Вселенной.
      
       Грешнику проведать не дано
       сердце, отягченное грехами,
       словно бы оно погребено
       у него в груди в бездонной яме.
      
       Потому, приняв довольный вид,
       за лихой бросается поживой,
       блуд и беззаконие творит
       с легкостью, уму непостижимой.
      
       Вопли жертв ему ласкают слух,
       для мольбы недужных он -- гробница,
       даже к другу остается глух,
       если с тем несчастье приключится.
      
       Злой, надменный, с жиром в бороде
       так и на суде предстанет, пышен.
       Только в неминуемой беде,
       волком взвыв, не будет он услышан.
      
       На притворство тут надежды нет,
       ибо сердце выбрано залогом,
       чтобы по нему держать ответ
       правым и виновным перед Богом.
      
      
       22.
      
       Бедному спеши творить добро.
       Дав монету, дельно ты поступишь.
       Но ни за какое серебро
       имя доброе себе не купишь.
      
       В сердце чистота и на устах,
       трезвость, чувство меры, кротость нрава
       и спасительный Господень страх, --
       вот откуда происходит слава.
      
       Так старайся сызмальства, сынок,
       быть с отцом в ученье мягче воска,
       не ленись выслушивать урок,
       чтобы тела не коснулась розга.
      
       Пуще глаза ясный ум храни.
       Далеко от своего порога
       хитрецов, кощунников гони, --
       положись во всех делах на Бога.
      
       Заповедных не сдвигай границ.
       Не теряй на лодырей ни часа.
       Жертвуй, но не содержи блудниц
       и за должников не поручайся.
      
       Кто посеет ложь, пожнет беду,
       жизнь его срамна, а смерть нелепа.
       Кто приучен к правде и труду,
       тот в почете у земли и неба.
      
      
       23.
      
       Если жизнь, мой сын, тебе мила,
       не бери примера с тех несчастных,
       кто прельстился пищей со стола
       у людей завистливых и властных.
      
       Их слова и лакомства их -- ложь,
       хорошо приправленная падаль.
       Что проглотишь, вскоре изблюешь,
       будешь после мучиться. А надо ль?
      
       Не заглядывайся на вино,
       весело искрящееся в чаше, --
       аспидом впивается оно
       в достоянье и здоровье наше.
      
       Пьяница полезет на рожон,
       в каверзе не распознает фальши.
       Также на чужих не зарься жен,
       от блудниц всегда держись подальше.
      
       О богатстве слишком не пекись
       или, не взыщи, но оглоушу --
       вспугнутым орлом умчится ввысь
       алчность, пожирающая душу.
      
       Отроков противно бить и сечь,
       вразумлять словами благородней,
       но иначе как вас уберечь,
       несмышленышей, от преисподней.
      
      
       24.
      
       Злобным негодяям не ревнуй,
       бодро ополчись на душегуба
       и всегда обдуманно воюй,
       даже если враг воюет глупо.
      
       Свежий, полный сил иди в поход.
       Разомлел -- считай, тебя убили.
       Там, где нечестивый упадет,
       праведный поднимется из пыли.
      
       Другу в помощи не откажи,
       за него вступись без отговорок, --
       видит Бог и не потерпит лжи;
       хитрый мерзок, а правдивый дорог.
      
       Бойся только Бога и царя:
       сторонись того, кто сеет смуту.
       Пропадут мятежники зазря,
       пресечется заговор в минуту.
      
       Но не веселись, когда твой враг
       превратится в труп или в калеку, --
       прогневит Всевышнего дурак,
       что беды желает человеку.
      
       Ибо смерть всегда нехороша,
       ибо и такой, в грехе погрязшей,
       хуже отлетевшая душа
       и светильник разума угасший.
      
      
       25.
      
       Множеством регалий и заслуг
       не кичись перед лицом владыки --
       лишь того он примет в ближний круг,
       чьи заслуги истинно велики.
      
       Неприятен всем докучный гость.
       Даже другу досаждать негоже.
       Мягкость переламывает кость,
       скромность подобает и вельможе.
      
       Пуст и бесполезен для вождя
       человек бессовестно хвастливый,
       все равно что туча без дождя
       в небесах над плодородной нивой.
      
       Серебра и золота ценней
       мудреца придворного наука:
       чтобы грозных вразумлять царей,
       правду надо говорить на ухо.
      
       Надо милосердствовать врагу,
       из войны не создавать потехи,
       и тогда перед тобой в долгу
       сложит враг оружье и доспехи.
      
       Надо жить, простую жизнь любя.
       Великаны духа были правы,
       посчитав позором для себя
       домогаться почестей и славы.
      
      
       26.
      
       Не поверишь мне -- узнаешь сам:
       как гроза опасна в пору жатвы,
       вредно время уделять глупцам,
       хоть они к вниманию и жадны.
      
       Умному, коль честь не дорога
       и страдает совесть ожиреньем,
       это все равно, что во врага
       запустить жемчужным ожерельем.
      
       В разговоры с глупым не вступай,
       ибо разум сделается мутным.
       В разговоры с глупым не вступай,
       ибо возомнит себя он мудрым.
      
       Как строптивого коня кнутом
       и осла бичом смирить не жалко,
       то же самое и с дураком:
       дурака угомоняет палка.
      
       Словно пес к блевотине своей,
       возвратится к глупости дурило.
       Только рук протягивать не смей --
       вцепится похлеще крокодила.
      
       Будь готов немедля дать отпор
       каждому привязчивому хаму,
       но не затевай напрасных ссор
       и вперед не рой другому яму.
      
      
       27.
      
       Хвастовство обманно: та же ложь
       говорить из глупого азарта,
       что за пояс завтра всех заткнешь,
       ведь не знаешь ты, что будет завтра.
      
       Пусть кичится суетный бахвал
       на потеху площадному люду,
       не провозглашай себе похвал --
       и тебя всерьез воспримут всюду.
      
       Друга поддержать спеши бегом,
       лишь бы не видна была натуга, --
       выглядит злокозненным врагом,
       кто чрезмерно громко хвалит друга.
      
       Ибо даже близкие сердца
       суеверны, мнительны, капризны.
       Но опасней поцелуй лжеца
       искренней жестокой укоризны.
      
       Скольких слава повернула вспять,
       почести в ловушку заманили!
       Жить достойно -- словно выплавлять
       серебро и золото в горниле.
      
       Сын мой, уваженье заслужи
       прилежаньем, ревностью в ученье,
       чтобы после не пропасть во лжи,
       не искать признания у черни.
      
      
       28.
      
       Захирев, развалится страна,
       где начальства как плодов на груше,
       но зато блаженствует она
       при одном благоразумном муже.
      
       Он искусно, ловко правит ей,
       изредка лишь подгоняя розгой.
       И, конечно, нет напасти злей,
       чем на троне государь безмозглый.
      
       Этот своенравный сумасброд
       по стране голодным львом гуляет,
       истребляет собственный народ,
       унижает, грабит, притесняет.
      
       Справедливость, честность и закон
       царь такой поставит на колени.
       Внутренне, однако, хилый он,
       грозен, а своей боится тени.
      
       Пусть, мой сын, обильная земля
       процветет с тобой под мирным небом.
       Ты ее возделывай поля --
       и она тебя насытит хлебом.
      
       Будь великодушен, милосерд,
       принимай от мудрых обличенье.
       Пусть трудом обремененный смерд
       ощутит на время облегченье.
      
      
       29.
      
       Разорит имение отца
       глупый сын, связавшийся с блудницей.
       Так и царь развратный без конца
       требует с народа реквизиций.
      
       И, как первый то лишь говорит,
       что в ночи любезная напела,
       судит он, оставив всякий стыд,
       и казнит, не разбирая дела.
      
       Если мудрый сдерживает гнев,
       разве только чуть насупит брови,
       этот негодяй, рассвирепев,
       льет вокруг себя потоки крови.
      
       Слова живодеру не скажи;
       окружен льстецов придворных кликой,
       утопает с головой во лжи
       и в несправедливости великой.
      
       Чтобы сын с тобою невзначай
       не повел себя как недоносок,
       обучай его и обличай,
       не жалей ни отчих ласк, ни розог.
      
       Не бросай среди бездумных нег --
       вырастет рабом или тираном.
       Только вразумленный человек
       будет в жизни Человеку равным.
      
      
      
      
      
      
      
      
       Книга Экклезиаста
      
      
       1.
      
       -- Все суета сует! -- вздохнул Экклезиаст. --
       На что же трачу я свои труды и годы?
       Любой исчезнет род, как ни был коренаст,
       пустынная земля переживет народы.
      
       Всходя и заходя, обходит солнце круг,
       чтоб заново начать небесное движенье.
       Куда б ни мчался вихрь, на север ли, на юг,
       проделывает он бесцельное круженье.
      
       Является вода в речной струе опять,
       как будто бы текла не к устью, а к истоку.
       Не может человек всего пересказать,
       услышать все, на все дать наглядеться оку.
      
       Что было, будет вновь, -- так память коротка!
       Под солнцем и луной во времени безбрежном,
       как в небе облака, теряются века --
       и в будущем нет памяти о прежнем.
      
       И я, Экклезиаст, отверз мои уста,
       чтоб только повторить донесшееся глухо:
       нет нового ни в чем, все тлен и суета,
       все суета сует, одно томленье духа.
      
       Кривому никогда не сделаться прямым.
       Вселенной пустоту измерить невозможно.
       А я пытался мир умом постичь моим!
       Умнейшим из людей мой Иерусалим
       признал меня, но как же стало тошно!
      
       Я разум восхвалял, я глупость обличал,
       однако испытал лишь разочарованье.
       Прослыл я мудрецом, но в мудрости печаль,
       и умножает скорбь, кто умножает знанье.
      
      
       2.
      
       Взбодрить унылый дух надумал я вином.
       Надеясь, как всегда, на мудрости опеку,
       освоиться решил немного и в дурном
       и выбрать, что из них полезней человеку.
      
       Возникли вкруг дворцы, а рядом с каждым -- сад,
       поодаль скотный двор, похожий на хоромы,
       зеленые холмы, где зреет виноград,
       потребные в жару большие водоемы.
      
       Помимо сотен слуг, огромная семья
       питалась у меня с друзьями молодыми.
       Но сколько на пиры ни тратил денег я,
       богаче всех людей был в Иерусалиме.
      
       И не чуждались мы приятностей любых,
       и веселились так, что головы трещали
       уже и у меня, и у гостей моих.
       Но сердце дрогнуло в предчувствии печали.
      
       И, оглянувшись вдруг на даль прожитых лет,
       напрасно различить среди теней трудился
       в минувшем некий смысл, -- лишь суету сует
       увидел я -- и протрезвился.
      
       Да, глупость с мудростью -- они как тьма и свет.
       Глупца и мудреца не сравнивают даже,
       при том, что есть закон, сводящий все на нет:
       ждет участь их одна и та же.
      
       Плоды трудов моих я оглядел с тоской.
       Тщета, ничтожность, тлен! А время быстротечно --
       уносит мертвецов из памяти людской;
       кто б ни был ты, тебя не будут помнить вечно.
      
       И все, что пестовал ты на своем веку,
       что выпустил из рук измученным страдальцем,
       другому перейдет, возможно -- дураку,
       который для того не шевельнул и пальцем!
      
       Хотел отречься я, унынием томим,
       от обретенных благ, ведь круг забот бескраен.
       Но разве что-нибудь могло быть здесь моим?
       Где тут мое добро? Господь владеет им,
       Он -- сделанного мной единственный хозяин.
      
       Ниспосылает Бог недаром благодать,
       и в этом, понял я, для мудрого наука.
       А ты копи, копи, чтоб все потом отдать.
       О, суета сует! О, бренной жизни скука!
      
      
       3.
      
       Под небом у всего свой срок, своя пора.
       Тот урожай пожнет, кто в срок посеял семя.
       Того сегодня нет, кто был меж нас вчера, --
       исчезнуть, умереть всему приходит время.
      
       Есть время убивать и -- врачевать врага;
       бросать и поднимать, ломать и снова строить.
       Сама порою в пляс пускается нога,
       но есть часы, когда плясать не стоит.
      
       Смекает человек, пока рассудком здрав,
       что следует ему -- рыдать или смеяться.
       Не требует жена во всякий день забав,
       от коих иногда полезно уклоняться.
       Как для любви свои часы отведены,
       так установлена пора свергать кумира,
       молчать -- и говорить. И время для войны
       бесспорно так же есть, как есть оно для мира.
      
       Все мироздание непостижимый Бог
       вложил в сердца людей одним своим приказом
       и, каждой мелочи отмерив строгий срок,
       все лучшим сотворил, все сделал Он прекрасным.
      
       И я прозрел: живи, благословляя высь,
       вкуси плодов земных и соком горло сбрызни,
       трудясь, твори добро, душою веселись, --
       ты на пиру, дружок, а не на тризне!
      
       Не оскудеет Бог. Даров Его не счесть.
       Но не убавить их. И не прибавить тоже.
       Их сколько ни возьми, как было, так и есть.
       Что было, будет ввек, -- таков закон Твой, Боже!
      
       И я увидел суд, где нечестивый лжет,
       куда святой идет, как агнец на закланье.
       И я сказал себе: судить нас будет Тот,
       Кто смертным время дал для испытанья.
      
       Дабы узнали мы, что не важней скота,
       что человек судьбой напоминает зверя,
       что прахом станет прах, что это -- суета,
       что мы одной цепи бесчисленные звенья.
      
       Ты жив? Так насладись немедленно, сейчас,
       не думая о том, к твоей ли, к общей пользе,
       делами рук твоих, ведь никого из нас
       не приведут взглянуть на то, что будет после.
      
      
       4.
      
       Живых я различил под бременем забот.
       Под гнетом деспотов, как бы с ярмом на шее,
       кто стонет в горести, кто молча слезы льет.
       Но в чем провинность их? Но где их утешенье?
      
       Счастливей мертвые, сошедшие во тьму.
       Куда завидней их земельный выдел!
       Хотя им впору ревновать к тому,
       кто не рождался в мир и зла его не видел.
      
       Не видел суеты, томленья не познал,
       как жребия цветка еще не знает завязь.
       Кого судьба еще не била наповал,
       не ослеплял успех и не снедала зависть.
      
       Кто рук не опускал, свершенный труд губя,
       кто делом жизни всей не поделился с ветром
       и, разум потеряв, не пожирал себя
       в отчаянье глухом, в безделье беспросветном.
      
       Несчастный человек! стезею беглеца,
       гонимый нуждами, бредешь ты одиноко.
       Куда ни поглядишь, заботам нет конца,
       ничто не веселит измученное око.
      
       И скоро, ослабев, не выдержав утрат,
       не устоишь в бою с очередной напастью.
       Спасенье для тебя -- другой, хоть сын, хоть брат,
       сердечный друг, товарищ по несчастью.
      
       Двоим в ночи теплей, удобнее вдвоем
       расправиться с врагом, прогнать хандру и скуку.
       Случилось что с одним -- заботится о нем
       другой, ведь другу друг всегда протянет руку.
      
       Ты не пойдешь ко дну, когда не сможешь плыть.
       Спина к спине с другим вы встанете в защите.
       Легко порвать одну-единственную нить,
       намного тяжелей -- две скрученные нити.
      
       Не самодурствуй же, как тот безумный царь,
       который, ничьего не услыхав совета,
       вообразил, чудак, что зять его -- бунтарь,
       и смертью от врага наказан был за это.
      
       Всевышний ждет тебя! Поторопись в пути,
       но все-таки смотри внимательно под ноги.
       И к алтарю спеши не жертву принести,
       а друга выслушать, что сердцу явлен в Боге.
      
      
       5.
      
       В молитве человек выказывает суть.
       Пускай дурак своим не знает меры требам,
       ты с Господом всегда немногословен будь,
       не забывай, кто ты и чтС ты перед небом.
      
       В зароках быстрота присуща лишь глупцам,
       не помнит остолоп, что обещал намедни,
       прищучь его -- себе он удивится сам.
       Побойся ж Бога! дав обет -- не медли.
      
       Попридержи язык, иначе ты погиб.
       С посланником небес отнюдь не вздумай спорить,
       не говори ему: "Ошибка! Перегиб!", --
       уж лучше промолчать, чем клятвы не исполнить.
      
       И даже если где безгрешного трясут,
       и тяжек оговор, как меч над ним нависший,
       не забывай: хоть есть земной неправый суд,
       он здесь не наивысший.
      
       И сколько серебра ни приберет злодей,
       сном праведника спать и у него нет власти:
       добро оберегать от собственных детей
       приходится, не то все раздерут на части.
      
       И мало ли сирот и вдов ограбил он,
       и много ли чего еще себе наметил,
       случится вскорости ему терпеть урон,
       всего лишиться вдруг, все выбросить на ветер.
      
       Несчастный! в этот мир явился ты нагим
       и без мошны в руке затем, бедняга, чтобы
       однажды, умерев, сойти во тьму таким,
       каким когда-то вышел из утробы.
      
       Иное дело труженика дом,
       где радость и покой, довольство и достаток,
       добро, добытое лишь праведным трудом,
       после которого сон безмятежно сладок.
      
       Пусть время нас потом и обратит в ничто,
       как мы себя порой изничтожаем сами,
       но счастье жить -- вот Божий дар за то,
       что короток наш век под небесами.
      
      
       6.
      
       Случается и так: имеет за душой
       богатство человек, его годами множит,
       а пользуется всем впоследствии чужой,
       поскольку ни гроша скупец отдать не может.
      
       Хотя бы у него и было сто детей,
       и долгий жизни срок, вертлявостью продленный,
       живого мертвеца нет участи пустей;
       счастливей скареда и труп мертворожденный.
      
       Напрасно тот пришел -- и отошел во тьму,
       исчез без имени в стремнине быстротечной;
       остался солнца свет неведомым ему,
       познал он лишь покой -- безбрежный, бесконечный.
      
       А этот, проживи хоть пару тысяч лет,
       все пустит по ветру, ничем не насладится.
       Душе измученной нигде покоя нет,
       мир для нее -- гигантская темница.
      
       И любо-дорого отличье мудреца --
       способность жить с людьми, себя от них не пряча,
       не скопидомничать, не жаться без конца;
       его не беспокоит недостача.
      
       Да, это суета, ей имя -- Человек.
       Не егози -- найдешь обилие в немногом.
       Уймись! не знаешь ты, что будет через век,
       и разумом бессилен спорить с Богом.
      
      
       7.
      
       Не власть показывай, а человечным будь.
       Кончины мрачный день важнее дня рожденья,
       поэтому держи в дом плача тяжкий путь,
       веселый пир покинь без сожаленья.
      
       В обилии земном среди сплошных утех
       под песни глупые и мудрый одуреет.
       Оставь безжалостным их идиотский смех,
       иди туда, где сердце не черствеет.
      
       Не прячь от глаз людских лица печальный вид
       и собственную скорбь дели с чужой потерей.
       Прислушайся к пирам -- так под котлом трещит
       охапка хвороста, полна преострых терний.
      
       Ни света, ни тепла ты не ищи в былом --
       сгорев, остыло все, что нас когда-то грело.
       Всегда смотри вперед и помни об одном:
       конец венчает дело.
      
       Отправься налегке по жизненной стезе,
       премудрость лишь возьми как доброе наследство,
       препятствия ты с ней преодолеешь все,
       почище серебра она и цель, и средство.
      
       Достойно отнесись к заслуженным благам,
       в несчастье размышляй, не ползая на пузе, --
       то и другое Бог ниспосылает нам,
       чтоб не было у нас претензий и иллюзий.
      
       Поэтому ни с кем не будь чрезмерно строг,
       не корчи умника, прощай глупцам кромешным, --
       от сотворения никто еще не смог
       жизнь долгую прожить совсем безгрешным.
      
       Не уделяй внимания словам,
       что за твоей спиной нашептывает зависть,
       немало, вспомни, ты злословил сам,
       раскаяньем за это не терзаясь.
      
       Искал я и таких, кто, избегая зол,
       житейской мудростью венчал свои седины;
       мужчину одного из тысячи нашел,
       а женщины не встретил ни единой.
      
      
       8.
      
       Лишь мудрый сознает значение вещей.
       Поскольку ясен взгляд и не тягчит суровость,
       то в жизни многое разумному видней,
       ничто под небом для него не новость.
      
       Народом управлять позволено царю,
       казнить и миловать ему легко и просто.
       Будь верноподданным, тебе я говорю,
       в худом не вздумай проявить упорство.
      
       Кто соблюдет закон -- не испытает зла.
       Есть у всего свой срок, и мудрому известно:
       придется претерпеть страданья без числа
       тому, кто действует цинично и бесчестно.
      
       Не властен человек укрыться от невзгод,
       от бремени борьбы не будет разрешенья,
       и то, что от судьбы нечестье не спасет,
       узнает под топор подставленная шея.
      
       Но видел я и грязь, порок в святых местах,
       зло, безнаказанно открытое для взора,
       злодеев торжество, забывших стыд и страх,
       ведь святость защитит себя нескоро;
      
       страдающих за правду, как за грех,
       оболганных, отверженных неправо;
       а между нечестивых видел тех,
       кого венчала праведника слава.
      
       Увы! никто из нас не знает час суда.
       Года и дни без этого тягучи.
       И похвалил веселье я тогда,
       как Божий дар среди житейской бучи.
      
       Не в силах смертные постигнуть Божьих дел.
       Бессмысленно искать обоснованье бедам.
       Тот врет, кто говорит, что все понять сумел, --
       Господний промысел и мудрецу не ведом.
      
      
       9.
      
       Под солнцем и луной всему один конец,
       одно и то же суждено любому.
       Одним путем идут и умник и глупец,
       одна дорога доброму и злому.
      
       И с теми, кто за честь, за правду воевал,
       кто жертвовал собой, равно наполнят грСбы
       все те, кто подличал, у бедных воровал, --
       чудовища, на мир исполненные злобы.
      
       Но все же у живых есть шанс, а умерев,
       теряет человек надежду на спасенье.
       Счастливей даже пес живой, чем дохлый лев,
       свирепый хищник, безобидный в тленье.
      
       Покуда смерть грозит, мы жаждем уцелеть,
       готовы прилагать различные старанья.
       А мертвым все равно, у них не будет впредь
       ни мира, ни любви, ни воздаянья.
      
       Итак, ступай и пей с веселием вино,
       ешь с радостью твой хлеб, с женой живи без спора, --
       бери от жизни то, что временем дано,
       что возвратить придется очень скоро.
      
       Спасительным трудом наполни дни твои.
       В могиле скукота! Поэтому работай,
       всегда чего-нибудь выдумывай, твори,
       по силам создавай, зато всегда -- с охотой.
      
       И кто бы скромность ни язвил твою,
       не презирай себя и критиков не слушай:
       не самый грозный победит в бою;
       кому торжествовать -- распорядится случай.
      
       Возвышенная речь влечет к себе сердца,
       и слово мудреца сильнее, чем тирада
       враля ничтожного, надменного глупца
       или безумного тирана.
      
      
       10.
      
       И крошечная глупость ум сквернит.
       Она - как муха в благовонной мази.
       Вмиг белоснежного холста испортит вид
       единственная капля грязи.
      
       Себя мудрец не может уронить,
       а глупый непременно сядет в лужу.
       Хоть рот ему зашей, но оборвется нить
       и вылезет вся дрянь его наружу.
      
       Другому западню он долго может рыть,
       не видя, что себе могилу роет.
       Он выказать готов особенную прыть,
       когда ее выказывать не стоит.
      
       Он гору разнесет. Но тяжек труд ему,
       и предпочтет он участь тунеядца
       работы ежедневному ярму,
       боясь и на ничтожном надорваться.
      
       Зато без устали орудует он ртом,
       как будто требует его натура злая
       пространно рассуждать об этом и о том,
       в действительности ничего не зная.
      
       Но если поначалу вял язык
       и речь глупца младенчески беззуба,
       то под конец она -- звериный рык,
       рев демона из пропасти безумья.
      
       Своих начальников и самого царя
       поносит олух с дерзостью кликуши,
       как в лихорадке весь огнем горя,
       забыв о том, что и у стен есть уши.
      
      
       11.
      
       Не становись жлобом -- дели твой хлеб с людьми,
       не слишком дорожи куском добытым.
       Дай жаждущим глоток, голодных накорми;
       кто бережет ломоть, тот не бывает сытым.
      
       Не сохнет небо без пролитых вод,
       и урожай пожнет, кто не зевал, а сеял,
       кто не гадал о том, как в бурю упадет
       гнилое дерево -- на юг или на север.
      
       Путей своих, дружок, не знает ветер сам.
       Попытка заглянуть в грядущее бесплодна.
       Покоя не давай ни сердцу, ни рукам,
       а Бог управит, как Ему угодно.
      
       В дни юности твоей ты веселись и пой,
       лишь душу не стесни грехов тяжелой ношей.
       Иди своим путем, но помни, что любой,
       любой наш путь на суд приводит Божий.
      
      
       12.
      
       О Боге помни в юности твоей,
       не забывай и в старческие годы,
       когда придут болезни и невзгоды,
       предвестники твоих последних дней.
      
       Когда притихнет шум и потускнеет свет,
       а ночью ни звезды на небе не проглянет;
       когда промчавшейся грозе вослед
       гроза другая тотчас грянет.
      
       Недостижимой станет высота
       и ужас перекроет все дороги,
       и сникнет голова, туманом залита,
       и охладеет кровь, и ослабеют ноги.
      
       И будет речь твоя невнятна и глуха,
       и пальцы рук на решето похожи.
       Но ты поднимешься по крику петуха,
       измученный на одиноком ложе,
      
       чтоб, выбившись из сил, почти уже впотьмах
       явиться к той черте, к тому порогу,
       где обрывается наш суетливый век,
      
       где в землю должен водвориться прах,
       а дух бессмертный -- устремиться к Богу,
       Тому единому, Кем жив ты, человек.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Приложение
      
      
      
       СТЕНОГРАММА ПЕРЕДАЧИ "ИСКУССТВЕННЫЙ ОТБОР" НА "РАДИО РОССИИ -- КУЛЬТУРА" ОТ 17 ЯНВАРЯ 2016 ГОДА
      
      
       ГРИГОРИЙ ЗАСЛАВСКИЙ: В студии Григорий Заславский, добрый день. И, как обычно по воскресеньям, в студии "Радио Россия -- Культура" мы подводим культурные итоги недели, выбирая из разных событий, тенденций то, что представляется наиболее интересным. Ну а в начале года естественно подводить итоги и обращать свой взор на год только что закончившийся. И вот мне думается, что повод выхода новых текстов псалмов царя Давида -- вполне годный для такого разговора случай. С удовольствием представляю гостя студии, поэта Максима Лаврентьева. Максим, здравствуйте.
      
       МАКСИМ ЛАВРЕНТЬЕВ: Здравствуйте.
      
       Г.З.: Ну, конечно, я с текстом более-менее знаком, хотя уверен, что здесь, из того, что я еще не успел прочитать, наверняка "открытий чудных", как перед началом эфира, проверяя микрофон, вы вспомнили замечательные пушкинские строчки, действительно будет много... А что, собственно говоря, вас не устроило в предыдущих текстах?
      
       М.Л.: Текст изначально, конечно же, один -- Псалтирь, и все остальное является ее переводами и переложениями на различные языки. У нас в России их много, один из них -- церковнославянский, и когда я заинтересовался псалмами...
      
       Г.З.: Когда это, кстати, произошло?
      
       М.Л.: Всерьез -- относительно недавно. К сожалению, или к счастью, потому что, может быть, еще не дорос к тому времени... Но вот дорос и как-то услышал запись хора Сретенского монастыря. Очень красиво, но непонятно, потому что на церковнославянском.
      
       Г.З.: Это давний диалог, идущий внутри и вне православной церкви, о том, на каком языке нужно служить, и пока что те люди, которые считают, что нужно служить на современном языке, в меньшинстве.
      
       М.Л.: Бог с ними. Оставим этот "спор славян между собою". В семнадцатом веке тоже были сторонники "обыклого", обычного языка. Ну ладно, это всё богослужебная деятельность, но, действительно, церковнославянский язык непонятен сейчас, поэтому я стал читать синодальный перевод Библии. У меня очень интересная Библия -- одно время она, в двадцатых-тридцатых годах, принадлежала Льву Каменеву.
      
       Г.З.: Ничего себе.
      
       М.Л.: Да. И вот по этой исторической, можно сказать, Библии я стал читать. Все равно не очень понятно. И не так красиво, как хор.
      
       Г.З.: Извините, что перебиваю. А пометки владельца какие-нибудь сохранились?
      
       М.Л.: Да. Вот именно поэтому она особенно интересна. Каменев... Ну, он был не Каменев, это псевдоним... Розенфельд. Его больше привлекал, соответственно, Ветхий Завет. И Апокалипсис, что довольно любопытно. В этих частях Библии он делал пометки. Разобраться, проанализировать, для чего ему это потребовалось, непросто.
      
       Г.З.: Может быть, для будущего кодекса строителей коммунизма, до которого он не дожил?
      
       М.Л.: Может быть. А может быть, для антирелигиозных диспутов, лекций. Он выступал с лекциями. Может, пытался что-то выяснить о посмертном возмездии -- оно ведь всех нас в какой-то момент жизни интересует. Отмечал, выделял для себя определенные цитаты. Вот чем занимался Каменев. А я читал Псалтирь. Не очень понятно. Взял перевод Аверинцева. Все, в общем, понятно, но переводчик -- "научная косточка", а у них своеобразный взгляд на предмет. Короче, негде было взять такой текст, который удовлетворил бы меня полностью. С художественной точки зрения, в первую очередь. Пришлось заняться самому. Я ведь изначально делал переложение для себя, и только потом увидел, что другим людям это интересно, потому что мы такие вот верующие христиане: приходим в церковь, но не понимаем, что там происходит, службы не знаем, стоим, глазеем по сторонам. Свечку можем поставить. Замечательно. И я такой же, как большинство, просто захотел разобраться, выяснить.
      
       Г.З.: А поскольку вы прихожанин церковный...
      
       М.Л.: Я бы так не сказал. Иногда просто захожу в церковь, чтобы там успокоиться.
      
       Г.З.: Знаете, когда был знаменитый конфликт вокруг постановки оперы "Тангейзер", я долго думал на эту тему, и вспоминал, как мы смотрели в советские годы фильмы про войну, про шпионов, про разведчиков, про милицию. Там всегда были консультанты. И в этом смысле мне казалось, что если берешь тему, так или иначе религиозную, то, в общем, нет никакого унижения, самоуничижения или чего-то еще, если ты просто обращаешься к людям, спрашиваешь: "А вот так может себя повести человек или нет?" Я, например, когда-то давно, будучи ребенком, в соавторстве с нынешним художественным руководителем "Геликон-оперы" Дмитрием Бертманом написал оперу "Явление Христа народу"...
      
       М.Л. (смеется)
      
       Г.З.: Вот, да. По мотивам картины. И я тогда с какими-то верующими людьми, с одной стороны, а с другой -- с теми, кто намного лучше меня знает идиш и иврит, я с ними разговаривал, спрашивал их мнение, их взгляды на этот счет. И здесь мне тоже интересно: вы, когда всем этим начинали заниматься, подступали, было ли важно для вас благословение на это дело? Потому что, да, это можно издать, передо мной лежит книжка, но интересно ли вам, как Русская православная церковь на ваше дело смотрит?
      
       М.Л.: О Русской православной церкви я не очень задумывался.
      
       Г.З.: Ну да, Русская православная церковь -- это нечто необъятное.
      
       М.Л.: И довольно разнородное.
      
       Г.З.: Да.
      
       М.Л.: Вот. Меня скорее интересовали соплеменники царя Давида. Сзади на обложке цитата из нью-йоркской газеты "Еврейский мир". Туда через знакомых были отосланы псалмы, они там вышли, и публикатор, как я узнал о нем, религиозный человек, еврей, а у евреев очень трепетное отношение к Танаху, -- так вот этот публикатор оценил переложение высоко.
      
       Г.З.: "Давид был бы доволен работой Максима".
      
       М.Л.: Вольно сказано. Но я понимаю, что он имел в виду.
      
       Г.З.: Это даже смелее, чем сказать, что "Вильям был бы доволен работой Бориса".
      
       М.Л. (смеется): Ну вот так оценили... И довольно много людей, к мнению которых я прислушивался. А потом, я же не просто какую-то отсебятину нес -- я пользовался, конечно, толкованиями Псалтири, объяснениями отдельных псалмов. Читал, анализировал и в первую очередь руководствовался вот этим.
      
       Г.З.: Вы начали с первого псалма и закончили последним? Или у вас, знаете, как в киносьемках: начали с первого, потом третья сцена, потом...
      
       М.Л.: Нет, я шел последовательно и даже сначала собирался переложить все псалмы Псалтири, но дальше сделал для себя важное открытие: Псалтирь тоже очень разнородна. Псалмы Давида -- это ведь лишь половина псалмов Псалтири, есть псалмы Асафа, псалмы сынов Кореевых, Соломона. Безымянные псалмы. Некоторые из них я для себя переложил. Но увидел, что все они резко отличаются, и сосредоточился на Давиде. Если внимательно читать Псалтирь, разница колоссальная. Давид, в историчности которого много сомнений...
      
       Г.З.: Ну как, я его могилу видел.
      
       М.Л.: Могил-то много, но бог знает, кто или что в них лежит. Особенно когда речь идет об истории трехтысячелетней давности. Камни стираются, все исчезает. Так вот, в научном сообществе многие сомневаются, что Давид существовал. Но ведь была какая-то личность, которая создала ряд псалмов Псалтири. И эта личность, звалась ли она Давид из Иерусалима или Максим из Древнеурюпинска, меня чрезвычайно заинтересовала, именно ею я и занимался.
      
       Г.З.: Я так понимаю, что когда человек подводит итоги, то, если он перевел псалмы царя Давида, собственно говоря, уже больше непонятно, чем еще можно остаться в истории. Вы, в общем, достаточно молодым человеком к этому подошли. Насколько считаете это важным, главным делом жизни?
      
       М.Л.: Об этом я тоже не задумывался.
      
       Г.З.: Когда делали -- не задумывались, а когда закончили?
      
       М.Л.: Когда закончил, надо задуматься о том, что дальше делать. Жизнь-то продолжается. Мы тут говорили о благословении, о нужности его, а я вспомнил, как Ломоносов делал переложение сто сорок третьего псалма. По фильму "Михайло Ломоносов" нам это наглядно известно. Ломоносов сидел под арестом после амурной интриги. Навестить его пришли друзья -- Тредьяковский и Сумароков. Они втроем поспорили о силлабо-тонической поэзии, и на спор переложили псалом. Легкое, свободное переложение Ломоносова стало краеугольным камнем всей русской поэзии. С тех пор четырехстопный ямб, которым он воспользовался, вошел в употребление. Но Ломоносов, кстати, тоже молодым человеком сделал это переложение, и дальше у него была большая насыщенная жизнь. Думаю, и мне много чего еще предстоит.
      
       Г.З.: Ну и естественный вопрос: размер. Как вы его выбирали? Потому что все-таки русский язык, с одной стороны, богатый, а с другой стороны, понятно, что для каждого псалма трудно подобрать собственный размер, при том, что наверняка такие искушения посещают любого человека, занимающегося переводом и понимающего, что такому-то псалму и его интонации больше бы соответствовал такой-то размер. Как вы решали эту проблему?
      
       М.Л.: Очень просто. У меня был прекрасный пример -- Самуил Яковлевич Маршак, сделавший перевод сонетов Шекспира. Вокруг них ломалось много копий: не соответствуют где-то, есть отсебятина и так далее. Не спорю. Но это, по-моему, единственный перевод, который можно читать ради эстетического удовольствия. Маршак переводил пятистопным ямбом, я тоже взял пятистопный ямб. Очень хороший сказовый размер, в нем удобно писать -- интонация разговорная отлично передается. И вот когда у тебя есть такие границы, тогда вся остальная задача, интонационная, вполне может быть в эти границы уложена. Так что совершенно не нужен каждому псалму особый размер -- это только затруднит сплошное чтение, от начала до конца. Произведение-то одно, лучше если оно движется в едином ритме.
      
       Г.З.: Вопрос, который, собственно, нужно было задать первым: а с какого языка вы все это переводили?
      
       М.Л. (смеется): С русского. Существует до сих пор еще актуальный синодальный перевод Библии, но он -- двухсотлетней давности. Естественно, весьма своеобразный и, к сожалению, именно Псалтирь в этом переводе наиболее невнятна.
      
       Г.З.: И вот вы берете невнятный перевод...
      
       М.Л.: И делаю его внятным, насколько могу. И стихотворным, потому что Псалтирь в Библии переведена не силлабо-тоническими стихами.
      
       Г.З.: Но в иудаике есть устойчивое мнение о том, что этот перевод богат ошибками и, собственно говоря, именно этим вызваны постоянно появляющиеся новые переводы ветхозаветных текстов на русский язык. Было бы интересно иметь подстрочник перед глазами, чтобы пытать ?? вернуться к каким-то запутанным смыслам.
      
       М.Л.: Все правильно. В толкованиях, в объяснениях, которыми я пользовался, имелось множество указаний, цитат, вариантов. Я все это, разумеется, учитывал, так что одним синодальным переводом дело ограничиться не могло. Мне, конечно, хотелось понять смутные, неясные места. Но задача была не в том, чтобы сделать максимально точный, богослужебный текст, нет, -- я занимался литературой, меня интересовала поэзия псалмов Давида. Вот что было главным.
      
       Г.З.: Когда вы рассказывали анекдот о споре Ломоносова, Тредьяковского и Сумарокова, то употребили два замечательных определения: легко и свободно. Насколько ваш труд был легким и свободным? Были ли мучительные минуты или часы, когда вы готовы были это дело бросить?
      
       М.Л.: Нет. Временами, конечно, было трудно. Вообще, людям кажется, что писать стихи очень просто. Но к трудностям такого рода я в достаточной мере привык и давно уже начал получать от преодоления их своеобразное удовольствие. Были моменты, скажем так, оступаний. Например, два псалма я переложил, но в книжке их нет -- они меня не удовлетворили с чисто поэтической точки зрения. Посчитал, что они неудачные. В моем исполнении, разумеется, то есть Давид здесь не при чем. С другой стороны, где-то приходилось Давида "подтягивать", потому что и у него не все гладко, хотя есть настоящие шедевры, прекрасные псалмы сами по себе, без всяких переложений, интерпретаций. И был один совершенно ужасный псалом, полный проклятий и всего такого. Не то чтобы я, взявшись за него, испугался, решил отступиться и бросить, нет, я довел его до конца, но в книгу не включил -- он обесценил бы, понизил бы в ней многое.
      
       Г.З.: А почему псалмы у вас не пронумерованы?
      
       М.Л.: В Псалтири их полторы сотни, а в православии даже сто пятьдесят один, хотя в богослужении он не используется. Но не все псалмы принадлежат Давиду -- где-то на пятом десятке, например, начинаются псалмы сынов Кореевых. Я их тоже переложил. Но, когда возникла идея собрать только псалмы Давида, показалось нелепым после, предположим, сорок первого писать пятьдесят какой-то номер.
      
       Г.З.: Почему?
      
       М.Л.: Потому что в таком случае пришло бы объяснять, отчего возник тот или иной пропуск. Я написал предисловие, где сказано, что нумерация опущена, так как необходима только в полной Псалтири. Да ведь и там, кстати, она условна. Дело в том, что псалмы, хотя и пронумерованы, но все перепутаны. Первые, написанные еще молодым человеком, юношей, идут после тех, автор которых человек уже зрелый или пожилой. Все и так перемешано, не хотелось запутывать читателя еще сильнее.
      
       Г.З.: Насколько можно говорить, что тексты, которые вы предлагаете, сильно отличаются от тех, которые вы обнаружили в том каноническом, церковном, служебном варианте?
      
       М.Л.: Они отличаются все-таки не слишком сильно. Некоторые псалмы переложены частично. У этих своя проблема -- много повторов. Есть псалмы -- кальки один с другого, полностью повторяющие...
      
       Г.З.: Другими словами?
      
       М.Л.: Теми же самыми. Это я переложил их другими словами. Смысл тот же, а не слова. Вот так можно сказать и обо всем переложении. Очень интересно было заниматься сто сорок третьим псалмом, "ломоносовским". Что же будет, когда дойду до него? Насколько мы совпадем с Ломоносовым? И получилось, что смысл, конечно, один. Слова же -- совершенно другие. Я смутно помнил ломоносовский текст, но не стал его перечитывать специально, чтобы он не довлел.
      
       Г.З.: Слова сильно изменились. Если у Державина мы можем найти не то что понятные нам, но возможные сегодня словоупотребления, то Ломоносов катастрофически устарел со своими представлениями о том, какой язык может быть употреблен в поэзии, а какой нет. При всем уважении, восхищении и преклонении перед его гением. Говоря о вашем переложении, вспоминаешь слова британского театрального режиссера Деклана Доннеллана, который на одной из репетиций сказал: "Завидую я вам, у вас каждый день новый Шекспир, а нам приходится все время иметь дело с одним и тем же". Поэтому, конечно, здорово, что появляется новое переложение.
      
       М.Л.: Другой язык. Другое сознание. Вообще, древняя литература -- это литература эпоса. И даже лирические произведения, а псалмы -- это лирика, тем не менее создавались с учетом того времени, того восприятия. Они неторопливы и многословны. Мы же сейчас живем очень быстро, сознание у нас клиповое, нам надо вкратце, лапидарно, лаконично донести мысль, показать главное. Долго развозить -- все затуманить, замылить. У читателя просто не хватит терпения.
      
       Г.З.: Я как раз об этом хотел тоже сказать и с другой стороны посмотреть на вашу работу, на выбор произведения. Псалмы Давида как раз соответствуют сегодняшнему клиповому мышлению. Все важнейшие вещи даются там в короткой и, в общем, доходчивой форме.
      
       М.Л.: И еще с интимной интонацией...
      
       Г.З.: Да.
      
       М.Л.: И с личностным началом, что для трехтысячелетней древности было исключительным случаем.
      
       Г.З.: То есть в этом смысле очень даже сегодняшний текст. Но и всегдашний, ведь простым людям всегда нужно доходчиво объяснить, что им нужно делать и, еще важнее, чего не делать. Так что ваше переложение должно пользоваться успехом, потому что оно как нельзя лучше подходит к нашему сегодняшнему дню. Понятно, что дочитать до конца любое длинное произведение сегодня стало намного сложнее.
      
       М.Л. К вопросу для чего и с какой целью. Аврамий Фирсов в семнадцатом веке писал, что надо передать Псалтирь на простом, "обыклом" языке. И вот для чего -- "ради истиныя ведомости и уверения неразумных и простых людей".
      
       Г.З.: С другой стороны, обращаясь к этому тексту, хочется, конечно же, если можно так выразиться, высветить его лирическую сторону... Но я хотел спросить немного о другом. Когда человек занимается переводом, то это довольно интересная территория открытий, да? Как известно, переводчики Шекспира были чуть ли не основными инициаторами идеи, что никакого Шекспира не было. Берясь за его тексты, они начинали сомневаться в существовании человека.
      
       М.Л.: И до сих пор так. Я знаком с очень хорошим переводчиком сонетов Шекспира, который тоже в нем сомневается. А со мной обратная история: занявшись Давидом, я понял, что человек такой был, личность его была, безусловно.
      
       Г.З.: Так вот, по поводу открытий. Что интересного вы можете предложить историкам, какие мысли и гипотезы приходили вам в голову? Я уверен, что такого рода погружения обязательно сопряжены с подступами к большим открытиям.
      
       М.Л.: Открытия есть, но они все-таки не для историков предназначены, а для сомневающихся и для верующих людей.
      
       Г.З.: Интересно.
      
       М.Л.: Меня это очень занимало в псалмах Давида. Любой человек может, прочитав их, поверить так, как верю я. Как уверился еще больше.
      
       Г.З.: Завидую древним людям, их отношениям с богом. Они, эти отношения, были короткими: вышел в булочную и обязательно встретил, если и не самого, так того, кто только что с ним встречался, и какая-то важная истина тебе открылась. Вот я хожу, так сказать, на дальние расстояния и все время тоже хочу его встретить, хотя и не уверен, что эта встреча будет счастливой, потому что такие встречи не обязательно обещают радость, тем более исполнение всех желаний. Это же не Старик Хоттабыч. Но все-таки как-то завидуешь древним евреям, которые вот так вот, раз -- и поговорили.
      
       М.Л.: А что им завидовать? С них надо брать пример. Так и нужно общаться с богом -- быть с ним если и не на короткой ноге, но всегда чувствовать, что во всякую минуту твоей жизни ты находишься прямо перед его лицом.
      
       Г.З.: Книжка вышла. Вы говорите, что несколько переложений в нее не вошли, поскольку вы не были ими удовлетворены. Но выход книги означает ли, что попыток завершить эти переводы вы не оставляете? Или же -- что вышло, то вышло. Все-таки у вас это как необходимость: раз уж было столько-то псалмов у Давида, то их нужно закончить все и, соответственно, будет второе издание, где вы то, что с первого раза не получилось, все же оставите? Или вы оставляете это, извините пожалуйста, для посмертных публикаций, чтобы исследователи творчества Максима Лаврентьева показали, в чем заключалась поэтическая его работа?
      
       М.Л. (смеется): Исследователи творчества Максима Лаврентьева будут писать о том, что Максим Лаврентьев, написав какой-то текст, издав какую-то книгу, потом на протяжении всей жизни обязательно возвращался и что-то исправлял. Я считаю, что пока ты жив и тебя не может исправить время, цензор или твой посмертный редактор, исправляй себя сам. Если то, чем ты занимаешься, действительно имеет некую ценность, то оно с тобой и живет всегда, тексты продолжают проворачиваться в тебе. Ты думаешь, анализируешь, перечитываешь, редактируешь. Поэтому, конечно, если бы я был серьезно не удовлетворен в какой-то момент, то просто не было бы этой книги. Работа сделана, но, безусловно, зная себя, я не раз еще к ней вернусь. Меня волнует тема, буду продолжать. А какие уж там ждут открытия, пока не знаю. Тем интереснее жить дальше.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
  • © Copyright Лаврентьев Максим
  • Обновлено: 10/06/2023. 129k. Статистика.
  • Сборник стихов: Поэзия
    • Связаться с программистом сайта.