С Женькой мы познакомились при странных обстоятельствах. И все дело а рассеянности моего старшего брата. Он то и дело терял ключ от квартиры. И пока кто-то из нас волынил с заказом дубликата, нам приходилось оставлять ключ у дежурного милиционера на Республиканском радио, глее помещался корпункт Всесоюзного радио и Центрального телевидения, которым руководил мой брат.
Однажды я шел в очередной раз взять ключ и проходил мимо окон старого (еще довоенного) здания, как из открытого окна, находившегося буквально по уровне моcтовой, мощный чудесный звук. Это был Второй концерт Дюка Эллингтона!. Естественно, я остановился, прислоняясь к стене и слушал великолепного Дюка., как вдруг почувствовал, меня кто-то дергает за штанину.
- Нравится?
Элегантный человек с безукоризненным русым пробором и роговых очках дружелюбно посмотрел на меня , а потом пригласил внутрь прямо через окно.
Это сегодня ест такое звучное названием профессии, как звукорежиссер, а в то время их назвали просто музоформителями. В большой комнате стояли несколько магнитофонов МЭЗ (размер 1х1.5х1.5 метра). Из огромные колонок высотой около двух метров, ужасно громко лилась чудесная музыка. В кресле между МЭЗами дремал человек в очках, которому громкая музыка отнюдь не мешала сладко похрапывать.
Человек в очках подал руку - Евгений, представил своего коллегу - Гелий, а в спящего просто ткнул пальцем и пояснил : " Это его пластинка, чтоб не заездили винил, мы у него и выпросили, чтобы сделать качественную запись с "++новья"
Гелий энергично потер руки и удовлетворенно провозгласил: "Ну, вот, есть кого послать в магазин".
Надо сказать, что в то время я был всего-навсего студентом второго курса и внимание асов радио меня окрылило. Я забыл о ключе, который должен был отдать милиционеру и рванул в ближайший магазин. При звуках стукающихся бутылок и звона стаканов спящий оживился, выглядя абсолютно трезвым, подошел, сунул мне руку-лопату и пробасил "Гуго". Лишь потом я узнал, что его звали Юрием, а "Гуго" была его кликуха.
После этого мои походы за ключом и обратно неибежно проходили через комнату моих новых друзей. Мы слушали великолепные и редкие по тем временам записи лучших джазменов. Мира. Основным поставщиком материала был Гуго, так как у него в Штатах жила какая-то престарелая родственница, а посылать и получать граммпластинки (винил)было очень просто. Приходишь на почту, даже не упаковывая пластинку, и шлешь ее бандеролью. В ответ на подарки старушки Гуго покупал имеющеюся у нас в изобилии записи великолепной классику. Выгода для обеих сторон была очевидная и обоюдная.
Однажды я встретил Женьку в солдатским сидором за плечами, где явно лежало что-то угловатое , а из сидора торчал банный веник.
В те времена не было в Минске таких шикарных бань, как, например, московские Сандуны, или у сегодняшних любителей погулять в баньках,. Конечно, у какой-то номенклатуры они были и в те времена, но нас туда не пускали, Однако были .и у нас явно любимые. То есть, с хорошими парилками. Вдобавок ко всему в это время шла агрессивная политика Москвы по русификации Беларуси (как, впрочем и сейчас) и все бани срочно переименовали на русский лад - "бани". И лишь одна, сохранившаяся еще с незапамятных времен именовалась нормальное, по-белорусски - " Лазня", Возможно ее не переименовали потому, что это слово в было выложено камнями прямо на фронтоне и местным начальникам было лень сбивать ее отбойными молотками, не знаю, но так оставалось.
Еще был в почете железнодорожная баня, но мы предпочитали "Лазню".
- Куда?,- поинтересовался я.
- В лазню,- коротко и деловито ответил Женя.- Идем со мной. Сейчас там народу немного, так что попаримся без суеты.
В раздевалке я с интересом следил, что же там такое в мешке у Женьки. Оказался ... патефон. И вот мы с тазиком, веником и патефоном зашли в парную. Народу, действительно было немного. Женя сначала раскрыл свою музыкальную машинку, поставил пластинку и в прокопченной, жаркой парной полились незабываемые звуки в "Брызги шампанского"!
Мужик оставили веники и уставились на нас. Женька, не обращая внимания ни на кого, попросил, чтобы добавили парку и с наслаждением начал хлестать себя веником. Потом мы парили друг друга, не забывая при этом подкручивать ручку патефона и заводя те же "Брызги!. После первого захода Женька так жен деловито закрыл патефон и мы пошли к выходу.
Один из парильщиков крикнул: "Эй, ребята, а патефон оставьте". С ним веселее.", но мы гордо не отреагировали на просьбу. Парильщики один за другим выходили в предбанник и просили Женьку завести танго еще раз. Но он был непреклонен - танго только для парилки. Помимо этого, использовать его грех. Услышав о грехе, даже самые ярые любители музыки стихли.
Зато следующих заход в парную был нашим триумфом - за нами потянулись чуть ли не все до одного посетителя бани., даже те, кто никогда не парился. В парной стало уже тесновато, но никто не обижался. Под "Брызги шампанского" парились, так, как никогда раньше! Только один человек, парившийся, однако, вместе со всеми, вдруг встал, пюнул в нашу сторону и заявил:. "Стиляги!", Но на него зашикали все остальные, видимо под музыку париться было интереснее....
Вообще-то Женька по образованию был музыкант, закончил консерваторию, играл в в знаменитом оркестре Эдди Рознера, но потом ушел в журналистику. Однако любовь к родной трубе иногда проявлялась в несколько странным образом. Однажды я нашел в своем почтовом ящике приглашение на исполнение "Оды к радости! Людвига Ван Бетховена" на.... Круглой площади.
Надо заметить, что нынешняя Площадь Победа всегда именовалась минчанами круглой. Название "Площадь Победы" власти прививали минчанам лет пятьдесят....
Из-за абсолютно круглой формы, во-первых, во-вторых, из-за ее малых размеров она совершенно не "вытягивала" на такое громкое название.. Был просто пятачок с торчащим монументов, занимавшем большую часть пространства, а рядом горел Вечный огонь. И огонь, надо сказать, видимо, делался в спешке и без должного соображения. Решетка вокруг огня была не более полуметра, а посредине торчала обыкновенная газовая горелка как га обычной газовой плите.
Мы, естественно, явились на такой перфоманс (такого слова тогда еще не знали) и первое, что мы увидели - Женька парадным шагом, как на у Мавзолея, взяв трубу "на караул", ходит кругами вокруг Вечного огня. Надо заметить, что тогда таких страшных подразделений вроде нынешнего ОМОНа не было и в помине, потому за обочине площади стояли трое или четверо обычных милиционеров. Они были явно в недоумении - непонятно, была ли это разрешенная акция или нет, потому выжидали, что будет дальше.
Наша компания на всякий случай придвинулась к блюстителям порядка, чтобы в случае опасности для Женьки каким-либо путем попридержать их. Женя снял шапку и проникновенно исполнил на трубе "Оду к радости". Мены были спокойны, ничего криминального они не заметили.
Но потом произошло неожиданное и для нас и, уж конечно, для ментов. Женя стал вплотную к Вечному огню и внезапно присел в своем драповом пальто на горелку. Вечный огонь... погас. Милиционеры оцепенели, это было видно невооруженным глазом, потом стали советоваться, возможно, о вызове подкрепления.
Но Женька, обойдя еще раз вокруг потухшего огня, вытащил коробку спичек и заново поджег неугасимый символ. После этого таинства он пропел своим прекрасно поставленным голосом "Вечная память!" и проникновенно исполнил Гимн Советского Союза.
Менты вовсе растерялись. Идти и брать человека, который играет государственный гимн даже им показалось кощунством. Закончив играть, Женька театрально раскланялся, внимательно посмотрел на нашу аплодирующую группу, на милиционеров и пошел в сторону монумента, а там, под его прикрытием, быстренько перешел площадь (машин тогда было еще мало) и скрылся в подворотне. Только его и видели...
Надо сказать, что при всем своем разгильдяйстве, Женька был настоящим трудоголиком, он был репортером от Бога.. Чаще всего днем его можно было встретить с "Репортером" на плече. Потому его гонорары даже вызывали зависть. у его сослуживцев. И Женька решил заткнуть всем род, удивив всех своей благотворительностью. Он учредил стипендию.... имени Евгения Л.! Он шел в родимую "консу", узнавал в профкоме имя самого бедного студента и тожественно ежемесячно вручал ему стипендию - 20 рублей. Если учесть, что государственная стипендия было 30 рублей, а в "консе" и того меньше, то эти деньги были явно не лишними ни для кого. Вручение обычно проходило в гулком вестибюле "консы" - Женька вручал конверт с соответствующей надписью и исполнял на трубе знаменитый блюз "Saint Lois".Так продолжалось около года, пока секретарь парткома консерватории не возмутился: "В государственном высшем учебном заведении не может быть частных стипендии!" И Женьку перестали пускать...
Еще одна особенность шестидесятых-семидесятых годов - простому человеку просто негде было выпить! Или иди в ресторан, где цены для студентов были неподъемные, либо пивную или столовую, где под столом можно было разлить бутылку, оглядываясь по сторонам, нет ли рядом милиционера в форме или в штатском. Вообще,, любая попытка просто выпить бутылку "чернил" или "сухаря" превращалась в маленькую проблему. К й чести нашей изобретательности, мы всегда находили выход. Но то, что придумал Женька оказалось гениально просто и элегантно. Вдобавок он заключил пари не менее чем с десятком человек, что мы будем пить водку на виу у всего города и нам ничего за это не будет. А ловить пьяных в те времена было основным источником дохода рядовых милиционеров и потому эта обязанность выполнялась ими особенно рьяно.
В самом центре города, на нашей великой водной артерии, реке Свислочь была лодочная станция и некоторые недотепы часто отправлялись вводное путешествия по мутной, вонючей воде, где в великом множестве плавали почему-то, как стайки рыб в нормальных водоемах, использованные презервативы.
Но вот представьте себе картину - от пристани отплывают три лодки в которых сидят молодые джентльмены в канотье (самодельных, правда), в рубашках типа "бобочка" и с галстуками-бабочками Галстуки были настоящие - купили в отделе уцененных товаров.. Рядом сидят красивый девицы в аляповатых (с искусственными цветами!) платьях, на голове давно вышедшие из моды шляпки. Их мы тоже приобрели в той же "уцененке". товаров. Там же купили я расписные китайские зонтики.
Итак, три лодки с причудливо и несколько странно одетыми молодыми людьми начинают курсировать по самому центру Минска ,обязательно проплывая под главным мостом. города. Постепенно не мосту собралась внушительная толпа, в центре которой находились те, кто вечером уже предвкушал ящик водки. .Забегая вперед отмечу, что к чести всех спорящих, несмотря на угрозу проигрыша пари никто не побежал "стучать" на нас.
Когда толпа собиралась, на лодках тоже все готовятся. - достаются муаровые скатерти, не вульгарные "маленковские" стаканы, а настоящие фужеры и ... идет публичное разлитее горячительной влаги. Все пьют степенно, закусывая вальяжно и не торопясь.
Вас это происходит в десяти метрах от толпы, в которой оказывается постепенно и много милиционеров. И здесь наш человек, специально оставленный на берегу за бесплатную выпивку потом, громко заявляет: " Ну, киношники, ну, дают! Что вы смотрите? Не видели, как снимается кино? Еще и раздеваться начнут, у них это все очень даже просто...." Толпа воодушевляется - не каждый день приходится видеть, как снимают настоящее кино, а милиционеры грустнеют - раз снимают, значит все согласовано и разрешено.
\ Мы еще несколько раз проплывает под мостом туда и обратно, при этом поднимаем бокалы в честь зрителей. За что срываем аплодисменты, а потом тихо пристаем к лодочному причалу, спешно прячем бумажные канотье, дамские шляпки и красочные зонтики. Пустую посуду, остатки закуски складываем в заготовленную сумку (не пропадать же добру!) и поспешно удаляемся.
Правда, потом были серьезные разговоры с главными спорщиками, которые отказались было платить пари, доказывая, что все было подстроено заранее, но все закончилсь мионо и спокойно - в ресторане "Минск", который в те времена был воплощением всего самого дорогого в городе.
Еще одна веселая история происходила долгое время между Женькой и старшиной охранной роты правительственных учреждений Реутом (не помню его имени отчества). Сначала о старшине.
Он был маленького роста, коренастый и его особенностью были абсолютно все металлические зубы. Когда я впервые увидел в фильме о Джеймсе Бонде персонаж по: кличке Челюсти, то сразу завопил: "Реут!". Тогда не было спецбригад, ОМОНа, всяческих служб охраны, а была на весь Минск всего одна рота охраны государственных учреждений. И ее вполне хватало и на ЦК, и на обком , горком и райкомы партии, Милиционеры дежурили на радио, телевидении, в типографии (а вдруг кто-то выпустит антисоветскую газету!). А старшиной роты был Реут. Кстати, он был вездесущ.. Егоза один день, если приходилось ездить, можно было встретить в разных местах. А еще он бы ретив к своей службе до паранойи.
Однажды председатель Государственного Комитета по радиовещанию и телевидению Вячеслав Петрович П., которого все за глаза именовали "папой" вышел из своего кабинета, чтобы проводить каких-то высоких гостей. Время было жарко и "папа" вышел в рубашке, оставив пиджак в кабинете.. Н но когда он возвращался, перед вырос старшина Реут. Это было забавное зрелище. Папа был двухметрового роста, богатырского сложения, курил исключительно папиросы "Полесские" и с высоты своего роста удивленно уставился на плюгавого милиционера.
Но служебный долг был для Реута превыше всего и он строго спросил: "Ваше служебное удостоверение, Вячеслав Петрович". Папа похлопал себя по карманам, потом ткнул в сторону своего кабинета и буркнул: "Наверно та, в пиджаке осталось..." Ему показалось, что на этом все и кончилось, Как бы не так! Старшина Реут начал читать министру лекцию о том, как важно всегда иметь при себе служебное удостоверение, что требует закон, что предписывает устав и так далее. Когда он дошел до того, что стал упрекать "папу", что тот подает дурной пример подчиненным, терпение добродушного Вячеслава Петровича иссякло. Он побагровел, потом могучей рукой просто смел Реута в сторону и молча поднялся в кабинет...
Так вот, Женя и Реут жили в соседних домах и часто встречались по пути на работу. При этом дружески беседовали о погоде, рыбалке, футболе, рассказывали анекдоты и болтали о всякой всячине. Но когда оно входили в вестибюль Дома радио, Реут резко поворачивался к Женьке и строго спрашивал : Товарищ Л. ваше удостоверение", И не дай Бог забыть его дома! Реут не пускал его на работку и никакие хлопоты начальства не могли его переубедить. Женька слонялся вокруг здания, заходил в магазин, чтобы по дружбе ему налили стакан портвейна под прилавком и ждал, когда Реут отправится инспектировать другие посты. А "свои" милиционеры знали Женьку, как облупленного и никогда удостоверения у него не спрашивали.
Женька иногда мог безо всяких видимых причин уволиться и уехать, скажем, в Сибирь. Денег у него был, естественно, минимум, но он приходил на местное радио в каком-нибудь областном центре и предлагал свои нештатные услуги. Так как он был человек талантливый, то редакторы быстро соображали, что из Женьки можно было выжать. А ему только этого и надо было. Он интенсивно работал пару-тройку месяцев, подкапливал немного денег, а петом даже не попрощавшись с коллегами садился в поезд и отправлялся дальше. И при этом он присылал письма в стихах. Житейская проза эпистолярном жанре ему была скучна. Письма приходили даже из Магадана, Салехарда или Уэлена. Но, как ни странно, Женька никогда не рассказывал о своих похождениях. Обычно его поездки заканчивались в Сочи, городе его детства, где он работал на местное радио и газету, а заодно и отдыхал после длительных поездок. Потом он снова возвращался в Минск и снова шел работать на радио, что было его любовью и призванием.
Хочу вспомнить его одну удивительно остроумную фразу. Все случилось так. Я возвращался из города Горького, куда трое членов городской нашей команды КВН ездили приветствовать наших будущих соперников, была раньше такая традиция Иду я рано утром по улицам Минска, желая побыстрее добраться до кровати, как навстречу Женька.
Вид неважнецкий после вчерашнего, видимо.
- Витя, выпить хочешь?
- Не против, но где, ведь только семь утра
Женька молча потащил меня за рукав. Мы отправились к старой гостинице "Беларусь" и деловито вошли. Моего друга здесь знали, и видно, уважали, так как швейцар при виде Женьки вытянулся во фрунт и отдал честь!
Заходим. А здесь, оказывается, буфет, да еще в нем продают спиртное. Чудеса!. Я забрал тарелки с нехитрой закуской, а Женя остался рассчитываться и забрать две бутылки чуде5всногопортвейна "Агдам". Когда он уже отошел от прилавка, буфетчица вдруг окликнула его:
- Эй, молодой человек, так вам с собой?,
Женя вальяжно развернулся, поправил свободным от бутылки пальцем очки на переносице, и сказал своим хорошо поставленным баритоном:
Вы правы, мадам. С собой. Но без посуды!
Когда Женьки не стало я долго, как в той окуджавской песне по Леньку Королева, все время мне казалось, что вот сейчас я снова его увижу и он, весело поблескивая стеклами очков потащит меня за рукав в одно местечко, чтобы показать чудесную старинную решетку на балконе.