Все решил мой старший брат. Он выловил меня в Москве, мы встретились и он заявил: " Завязывай с большим спортом! Тебе уже двадцать лет, пора и за ум браться, а не гонять шайбу по льду, а то так и останешься неучем. Переводись в Минск, я туда получил назначение, квартиру дадут, все-таки лучше, чем ты тут в Москве, по гостиницам и общагам болтаешься, как перст..."
У меня к тому времени уже была серьезная травма колена и я сам подумывал, что пора со спортивной карьерой завязывать. Потому я согласился. Но с переводом из одного вуза в другой дело не вышло - я не знал белорусского языка, первое слово на этом языку я прочел на привокзальной площади Минска. Это же самое мне доходчиво втолковал проректор университете, к которому я явился решать свой вопрос перевода. Но проректор оказался очень добрым человеком (много лет спустя мы весьма сблизились) и предложил мне абсолютно фантастический, практически невероятный вариант. Так как я уже опоздал к началу приемных экзаменов, он предложил мне в оставшиеся четыре дня сдать ... четыре экзамена. Без предварительной подготовки! Шансы были мизерные, но я согласился.
Проректор в чудеса не верил, но брат лучше знал меня и подозревал, что я еще и не то могу, однако сурово предупредил:: "Если получишь хоть одну четверку, собирай свои шмотки и чтобы я тебе в Минске не видел".
Меня это сильно не напугало, только я смущал своих соседей по общежитию, когда утром просыпался и спрашивал себя вслух: "Что же я сегодня сдаю?" Ребята не отрывались от учебников и смотрели на меня, как на помешанного или на пижона. Не стану же я рассказывать случайным знакомым о моем договоре с проректором! Но я и на самом деле узнавал, что мне сегодня сдавать только в приемной комиссии, где мне выписывали направление. Первый экзамен мне попался - английский язык. Пока я болтался около аудитории, ожидая своей очереди, я заметил парня, который, в отличие от остальных, ничуть не волновался. Я подсед к нему на ступеньки, мы разговорились. Я почувствовал, что этот парень прекрасно знает английский язык и потому спокоен. Чуть позже мы уже совместно распевали "Chattanooga Ghu-Ghu"...
Так и вышло, мы зашли в аудиторию почти одновременно и я стал свидетелем его ответа. Он свободно болтал с преподавателями на английском, про вопросы билета уже не говорю, он ответил на них играючи.
Экзаменатор, суровая, неулыбчивая женщина, оказалась еще и весьма подозрительной. Вместо того, чтобы радоваться, что на отделение журналистики поступает человек, так хорошо знающий английский, она вдруг начала выспрашивать парня от том, где он учился, кто его учительница и прочие подробности. И парень начал "плавать", толком не мог объяснить, где он учился, называл разные школы и тому подобные несуразности. Однако, в экзаменационном появилась "пятерка", Я получил такую же оценку и отправился в приемную комиссию сдавать свое временное разрешение. И вдруг вижу - эта самая англичанка выговаривает какому-то высокому черноволосому парню, почему он не пришел на экзамен? Парень в ответ совал свой экзаменационный лист и утверждал, что сдал английский на отлично. Англичанка вглядывалась в документ и не верила своей подписи, потоми заявила, что не видела его на экзамене. Разбирательство продолжилось с привлечением начальства....
Я почуял, что назревает скандал, хотя это меня не касалось, но настырная англичанка вполне могла меня потребовать, а лишний раз светиться мне не хотелось, быть свидетелем я не желал и ушел.
Вечером, гуляя и рассматривая новый город я уселся в сквере на скамейку, как увидел давешнего парня, с которым сдавал английский. И он со смехом поведал мне, что вообще-то он - студент второго курса института иностранных языков, а его знакомый (тот длинный) попросил сдать за него английский. Он согласили. Но длинный перед этим сделал ряд роковых ошибок - регулярно он ходил на консультации, задавал вопросы и вообще много маячил, так что англичанка его запомнила. Что потом его и сгубило.
Мы познакомились. Его звали Борисом, но позже я, как все, звал его Биг - аббревиатура от имени, отчества и фамилии (Борис Иванович Г.). Была в то время у нас такая привычка. Меня, например, позже все друзья из нашей компании называли Вил (Виктор Иванович Леденев) и до сих пор истинно старые друзья так меня и кличут. Это даже бывает приятно, как воспоминание о двадцатилетии....
Скоро я познакомился с целой ватагой парней, в основном живших рядом со мной, в центре города. Эта группа впоследствии стала "антисоветской группировкой". Название-то какое! Группировка! Это вам не хухры-мухры. Чуть ли не группа армий "Центр"! Но было позже и об этом я еще расскажу.
Это сейчас встречаются в кафе, барах, ресторанах, дискотеках и прочих местах, а тогда мы собирались в библиотеке.. Время от времени все сходились в курилке и травили всякие истории. Однажды Биг подходит ко мне с маленькой книжкой (формат - pocketbook) в руках на английском языке и сообщает, что обнаружил в архивах потрясающую английскую бабу, пишущую обалденные детективы! Я взглянул на обложку. Имя мне ничего не говорили - Агата Кристи. Но я последовал примеру Бига и тоже заказал несколько ее книжек. И мы увлеклись ею настолько, что брали сразу две книги, один читал одну, а другой другую, потом подробно пересказывали прочитанные главы, хотелось побыстрее узнать, чем все закончится! А надо сказать, что в шестидесятые годы Агата Кристи не то чтобы была под запретом в СССР, но ее никто не переводил, она считалась автором низкопробных, малохудожественных западных детективов, абсолютно не нужных нашему советскому читателю, воспитанному на героических буднях нашей милиции.. Лишь в начале семидесятых впервые опубликовал Агату Кристи на русском языке журнал "Сельская молодежь" Олег Попцов, тогдашний главный редактор, будучи как-то гостем нашей редакции, рассказывал, сколько шишек на него свалилось за эту публикации. Но шлюз был открыт и теперь Агат есть Агата, а ее слава не дает некоторым дамам спокойно спать. Вот многочисленные Маринины, Донцовы, Устиновы и иже с ними безуспешно пытаются ей подражать. Но, увы, безуспешно. Хотя в той культурной пустыне, которая воцарилась на территории бывшего СССР они пользуются спросом. Бит вообще любил копаться в каталогах и порой находил очень интересные книги. Агата - лишь один пример из многих.
Однажды мы с Борисом и девушками решили покататься на лыжах. Неподалеку от Минска у моей подруги была дача, где мы комфортно переоделись и нацепили лыжи. Все было хорошо, пока мы не добрались до высокого склона к реке. Правда, надо было лавировать между деревьями, но они росли не так уж густо, как на слаломном спуске. Девчата сразу отказались от этой затеи и пошли в обход, а я съехал. Трудность, собственно была не в лавировании между стволов, а в том, что в конце спуска ты вылетал на голый лед и малейшая неточность вела к падению. Но это было не страшно и не больно. Я взобрался наверх еще раз, а Биг только примеривался к спуску. Видно было, что он чувствовал себя не в своей тарелке. Я попытался его отговорить, но куда там! Ты съехал, а я что, хуже. Короче, он помчался вниз. Скорость, надо сказать, он набрал приличную и с этой скоростью ... врезался в дерево! Сверху мне показалось, что у Бига на шее кровь, я помчался вниз, около дерева свалился набок, ибо затормозить не успевал. К счастью, крови не было, это просто его красная рубашка вылезла из выреза свитера. Зато Биг лежал и стонал. Я тихо ощупал его - когда дошло до ключицы, он начал орать. Понятно стало, что все не так просто, это не ушиб. А что делать? До электрички километров пять-шесть, потом такси и так далее....К тому же денег на такси у нас не было.
Одна из подруг вспомнила, что рядом есть санаторий, а там наверняка есть врач.!
Рядом, это примерно два километра. Я попробовал взвалить Бига на закорки, но он начал жутко орать от боли. Тогда я, как герой фильмов о войне, поднял его тело на руки и пошел
Два километра, снег по колено, мороз градусов двадцать.... Красота. Кроме того, в санатории был выходной и на месте была толи медсестра, толи фельдшерица, но никакой серьезной помощи Бигу она оказать не могла. Только напоила зачем-то его валерьянкой... И, обидно, спиртного тоже негде было купить!
. Решили вызывать "скорую". Но там, в диспетчерской, услышав, где находится больной, попросту вешали трубку. Хорошо, что у одной из наших подруг папа был большой человек. Он поднял из застолья министра здравоохранения и тот приказал "скорой" забрать больного. Увы,медбраты отказались взять в машину сопровождающего, то есть меня!. Пришлось плестись до дачи, переодеваться, потом - на электричку, тащить свои и биговы лыжи, сдавать их в пункт проката и лишь после этого я приехал к нему домой.
Биг полусидел в кровати, по пояс загипсованный, рука была вытянута вперед и согнута в локте, как будто он собирался обнять все человечество. Вообще он чем-то напоминал памятник тому, кто всегда был живее всех живых. Жутко усталый и злой я смотрел на пострадавшего, а тот веселился вовсю - ему ввели какое-то обезболивающее средство вроде наркотика, вот он и веселился. Выяснилось, что он сломал не только ключицу, но и какой-то отросток на лопатке! Это было непостижимо для меня - я и не догадывался, что у лопатки бывают отростки! Дерево это, что ли?
Доктор, его звали, как и меня, Виктором, бывал в нашей компании ежедневно. Но долго не засиживался. Он был увлечен двумя вещами - психиатрией и филателией. Он какими-то, одному ему известными путями, умудрялся получить в государственной (!) библиотеке труды Зигмунда Фрейда! И изучал их в читалке, предварительно завернув обложку книги в газету, чтобы соседи не донес куда надо...
За Фрейда в те времена не жаловали, можно было и с вузом расстаться. Не говоря уже о более серьезных неприятностях. Но тяга к психиатрии, как науке, была у Витьки сильнее опасений за свою судьбу.
Однажды в нашем городе проходил этап всесоюзных гонок на мотоциклах по льду. Зрелище захватывающее и интересное. Мы отправились большой компанией и стали делать ставки по гривеннику на каждый заезд. Выигравшие не прятали деньги в карманы, а решительно жертвовали все в общую кассу. Но просто так употреблять спиртное у нас считалось неприличным и тут кому-то пришла в голову идея поехать в парк, где проходили масленичные гуляния.
Мы веселились вовсю, как и положено на масленицу, принимали участие в самых дурацких конкурсах - лазили на столб за с петухом (зачем нам петух?) на вершине, бегали в мешкал, короче, делали все глупости, которые нам предлагали. В конце концов, я вспомнил, что только что переселился в квартиру брата, в которой тот не жил, так как семья пока осталась в другом городе и он предпочитал гостиницу. Так что полноправным хозяином квартиры был пока я. Решение было дружным - надо отпраздновать новоселье!.
Естественно, запаслись "горючим", но от водки почему-то все решительно отказались - хотелось посидеть подольше, поговорить вволю, а водка довольно быстро вырубает.... Потому в мой портфель были засунуты бутылки с портвейном. Замечательный был портфель (подарок отца). - в него влезало 18 (!) бутылок. Везли их осторожно, но все-таки.... Народу было много, автобум качнуло на ледяном ухабе... одна из бутылок внутри решительно треснула. Пришлось вылезти из автобуса и провести ревизию. Так и было, одна бутылка не выдержала, зато остальные были целехонькие и мы их бережно разложили на снегу.
Выбросив крупные стеклянные осколки в урну, я хотел было вылить туда же содержимое - портфель был из натуральной кожи и ничего не пропускал., как ко мне подскочил мужичок и тихо., но строго спросил: "Ты что собираешься делать, сука?" Я объяснил, что, мол, хочу вылить вино из разбившейся бутылки, но не успел я договорить, как он рванул портфель на себя: "Дай сюда, гад!" Я отдал. И вот тут я в первый и последний раз видел, как человек пил вино из... портфеля!. Я заикнулся было, что в портфеле, возможно, остались еще остатки стекла, на что мужик, на секунду оторвавшись от увлекательного занятия, бросил: "Ничего, я вино через зубы пропускаю...". Выпив бутылку портвейна, мужик с достоинством отошел и стал дожидаться с другими людьми следующего автобуса....
Благо стаканов набрали заблаговременно на празднике масленицы. В квартире не было ничего, кроме трех телефонов, стоявших на полу в каждой комнате, моей сумки, нескольких клюшек "Коho" и гитары. Публика расположилась на полу на восточный манер. Ни лифт, ни дверной звонок еще не работали. И того и другого попросту не было., потому в дверь громко и решительно забарабанили кулаком. Открываю - на пороше стоят два моих старых кореша и от них исходит неясный и непонятный звон, вроде того, что можно услышать только во время шествия ветеранов - от многочисленных наград. Но это был другой звон. Выяснилось, что в магазинах не было... поллитровок водки (а такое случалось довольно части). Были лишь четвертинки. Вот мои друзья хорошенько запаслись ими и рассовали по всем имеющимся карманам. Четвертинки торчали на их грудях, как кавказские газыри...
Прибывших радостно приветствовали, но мои друзья, узнав, что пьянка идет не просто так, а по случаю новоселья, куда-то смылись. Пришли они через час. В руках у них был деревянный сосуд в виде небольшой бочки или кадки... с фикусом. Где они его взяли? Подозрение падало на вестибюль ресторана "Минск", где я много раз видел весьма похожее растение, но как можно было среди бела дня, под бдительных оком двух швейцаров, гардеробщика и помощника администратора (штатный работник КГБ) стащить фикус! И поднять двухпудовую кадку без лифта на седьмой этаж! До сих пор теряюсь в догадках, Но было!
Витька, хотя и был доктором, кличку у на носил другую - Круглый, а доктором звали Эдика З., громадного солидного парня, один вид которого отпугивал любых искателей приключений от нашей компании. Но оба "доктора" умели и могли выпить, не пьянея. За них никогда не надо было волноваться..
После института, Виться, как и хотел, пошел работать в Новинки - республиканскую психиатрическую больницу. И проработал в ней всю жизнь В прямом смысле - он умер на дежурстве. Причем никогда не соблазнялся перейти на должность заведующего отделением или заместителя главного врача, а там, глядишь, и главного... На все предложения и уговоры он упрямо твердил - я лечащий врач и помогаю людям, мне ваши должности ни к чему. Занимайтесь сами своей канцелярией. И это несмотря на то, что Витька написал и опубликовал более десятка книг по психиатрии, выступал на всяких международных конференциях и симпозиумах.
Одним из любимых методов диагностики Виктор применял рисование. Он покупал за свои деньги карандаши, бумагу. кисти, краски и поощрял больных к рисованию. Через десяток лет у него была уникальная и богатейшая коллекция рисунков душевнобольных. Он попробовал сделать выставку, но в Минске никто не захотел его слушать, тогда он поехал в Москву, нашел понимающих людей и ему предоставили одну из самых престижных галерей для экспозиции. Выставка пользовалась громадным успехом. Но даже после этого успеха в Москве, у нас "не нашлось помещения для проведения выставки"!..
А Биг был шизофреником. Не таким, как обычно любят повыпендриваться некоторые, актеры, художники и прочие литераторы, когда хотят показать свою неординарность и оригинальность, а самым настоящим больным, постоянным пациентом Виктора. Иногда его стабильное состояние продолжалось довольно долго - он с отличием закончил иняз, знал более десятка диалектов английского языка, выучил просто так испанский, итальянский и португальский, а уж о славянских языках и говорить не приходилось.. Однажды я встретил его, когда он, по обыкновению, шел по улице и увлеченно читал книжку, натыкаясь на прохожих, столбы и деревья. Но книжку он листал справа налево! Я заглянул на обложку и Биг охотно пояснил: "Вот, решил взяться за иврит..."
После чего он переключился на японский и зарабатывал деньги, переводя для минского завода "Горизонт" статьи и справочники по телевизионной технике..
Но иногда срывы наступали у него неожиданно. Он уже работал преподавателем на кафедре, как вдруг явился на лекцию в пальто, шапке, костюме, галстуке, но... босиком.. Снова оказался в Новинках под присмотром нашего общего друга. Забегая вперед, скажу, что назад в институт, несмотря на глубочайшие знания, Бига не взяли. Он пошел работать слесарем на завод счетных машин и к нему бегало все конструкторское бюро, чтобы он перевел им что-то с японского, английского или испанского новейшие научные статьи по кибернетике. В это же время он написал и выпустил книгу "Я- слесарь!" Она разошлась большим тиражом. У меня на память о той работе Бига висит над столом изящно сделанный болт, на котором выгравировано мое прозвище "Вил" и радиолюбительский позывной. ...
Но однажды мы все трое оказались в одном месте - в дурдоме. У меня развилась жуткая депрессия и Витька категорически заявил - не ляжешь в больницу, станешь настоящим придурком, а Борька попал туда в очередной раз. Так как моя тогдашняя жена считала, что иметь сумасшедшего мужа - жуткий позор, то нас ни она, ни Бигова прекрасная Эмма в больнице за три месяца нас ни разу не навестили. Спасали мои подруги. Им было наплевать, придурок я или нет и потому приходили, приносили всякие вкусности и... себя в придачу... Но я не мог не поделиться с другом и потому давал взятку санитарам, чтобы нам разрешали встречаться, так как мы лежали в разных отделениях, а площадки для прогулок душевнобольных были отделены одна от другой забором с колючей проволокой.
Но нам все-таки удавалось встречаться, так как ни Биг, со своей шизофренией, ни я, со своей депрессией, настоящими придурками не являлись и нам было интересно вдвоем среди этой массы действительных сумасшедших. Отступлю от повествования о друге и замечу, что в психушке больше всего в тягость не сама больница, ни лечение, а именно общение с людьми, потерявшими свой человеческий облик. Смотреть на это.... Но это так, е слову.
Биг однажды уговорил меня взять его с собой на юг. В Новый Свет пригласить я его не мог, мы ездили туда только вдвоем с моим другом Феликсом и расширять компанию не собирались. Но после Нового Света я провожал Феликса и наших подруг в Минск ( у него был ограниченный отпуск на работе), а я как студент мог еще гулять. А подруг отправлял естественно, так как ехать в Ялту со своей подругой означало бы ехать в Тулу со своим самоваром....
И Биг приехал ко мне в Ялту. Я познакомил его со всей своей старой компанией, мы купались, загорали, пили сухое вино, по вечерам на набережной сидели в прохладной темноте и пели песни Окуджавы, Визбора, Галича... А иногда и не совсем пристойные. Не то, чтобы мы ругались, а намекали. Например, такие частушки:
"В воскресный день один вассал
Весь графский замок обо....шел,
Нигде уборной не нашел
И в книгу жалоб написал.
Иван Иваныч издавна
Носил с собой кусок... газеты.
Она ему была нужна
Для повышенья интеллекта....
И так далее. Таких и подобных песенок у нас было множество и однажды знакомый милиционер сказал нам, что пенсионеры города Ялты написали на меня коллективную жалобу: дескать, играет парень на изрисованной напрочь гитаре, собирает толпу, поет похабные песни, а рядом старики и дети... Короче, амбец, завязывайте, ребята, или перебирайтесь куда-нибудь подальше от центра. Главное, из моего участка.
А надо сказать, что гитара у меня была приметная. Нет, это не Страдивари или вообще какой-то мастер ее делал, ширпотреб, не более. Но! Я приехал в тот год на юг без гитары. Мне надоело таскаться с ней каждый год, пальцы ужасно болели после морской воды и струн...Но Биг сагитировал компанию, все сбросились по рублю и купили мне гитару" К ней купили и шило - им на оборотной стороне и торцах все оставляли свои автографы, так что скоро места живого на ней не осталось. Звучала она ужасно, но для аккомпанемента простых песенок ее вполне хватало. И вот теперь и я, и моя гитара оказались на прицеле у ялтинских милиционеров.
Биг на гитаре не играл, хотя петь любил страшно. Он знал сотни английский песен, включая средневековые баллады, о которых обычный англичанин вообще никогда ничего не слыхал. И вот однажды мы пошли в ресторан (редкое явление), так как нам заплатили гонорар за наше участие в съемках какого-то фильма. Никто не удосужился хотя бы спросить название. Как вдруг один из наших приятелей (родом из Львова) кричит: "Ребята! Это же Леня Ш, Чемпион по шахматам!" Мы посмотрели. Вид у чемпиона был наважнецкий - под глазами красовались два здоровенных фингала, одна рука висела не перевязи, другой он, морщась, подносил ко рту стакан с минералкой, видно и губам досталось.... Львовяне подошли к чемпиону, побеседовали, и скоро он со своей нехитрой закуской перебрался за наш столик. И поведал нам страшную историю. Все произошло почти как в "Двенадцати стульях" Ильфа и Петрова. Дело в том, что на ступеньках набережной Ялты собирались любители шахмат и играли на интерес - под доску засовывался рубль (или даже трешка!) и... Дальше все решала шахматная мысль. Это все увидел Леонид, прогуливаясь вдоль моря. Азарт и желание "срубить" немного шальных денег толкнули его на опрометчивый шаг. Он вступил в игру. Естественно, гроссмейстер без труда обдирал любителей, сумма добычи росла и тут быт бы самое время удирать, но.... Что-то его удержало. А зря. Один ретивый любитель где-то раздобыл журнал "Огонек", на обложке которого был крупный портрет Леонид Ш, а надпись сообщала -новый чемпион СССР по шахматам.. Любитель поднес журнал поближе к Леониду, сравнил профили и завопил: "Братцы! Так это же гроссмейстер!" Все проигравшие вдруг ощутили себя обиженными и... всей толпой побили чемпиона. Мало того, отобрали все деньги (в том числе и его собственные) и документы. Паспорт, правда, бросили в почтовый ящик, а вот деньги пропали безвозвратно. Бедный чемпион держался мужественно и ждал денежного перевода из дома, так что нам пришлось взять его на временное довольстве. Потом все наладилось...
Но с гитарой приключения продолжались. Я познакомился в ресторане с великолепной девушкой и собирался проводить ее до дома, уложить, спеть ей колыбельную... и так далее. Но гитара в этом походе мне был явно ни к чему, я отдал ее Бигу, чтобы он отнес ее домой..
Возвращаясь, где-то около трех часов утра на квартиру, где мы жили, на углу я заметил знакомую фигуру - Биг с гитарой на плече! Начинаю выяснять, что случилось, я, это понятно, задержался, но где он шлялся до такого времени? Выяснилось, что его задержали милиционеры, опознав злополучную гитару. Привели в отделение и пытались заставить его сыграть те самые непристойные песни, из-за который на нас и написали жалобу. Но Биг не мог! Он пел ментам английские баллады, но играть на гитаре не умел! Не мог даже правильно держать гитару, не то, чтобы воспроизводить какие-либо звуки. Милиционеры не верили. Так продолжалось часа два, пока наконец менты поняли, что задержали только гитару, а не нужного им человека (то есть меня) и отпустили Бига домой....
О Борьке можно еще много и долго рассказывать. Сдружились не только мы, но и наши родители. Помню, как два Ивана (оба фронтовики) рассказывали друг другу смешные истории из фронтовой жизни. Они оба были настоящими солдатами и не размазывали по мордасам слезы, описывая трудности и ужасы войны - они вспоминали светлое и веселое.. Мы с Бигом, разинув рты, слушали...
Было и такое время.
А Витька, при встречах, а он особенно любил бывать у меня дома (он утверждал, что чувствует себя у меня в полной безопасности и потому засыпал, где угодно), спрашива: "Ну, что шизофреники и маниакально-депрессивные, скоро ко мне придете?"
На что бы отмахивались: "Нет, уж лучше ты к нам"....
: Жаль заканчивать этот кусочек воспоминаний о моих замечательных друзьях. Но о них можно рассказывать еще очень и очень долго... О том, как мы однажды среди бела дня и толпы народа спилили пальму в центре города Ялты, как играли в бессмертной комедии Бернарда Шоу "Пигмалион", как разыгрывали приезжих иностранцев и много чего еще. Быть может, в следующий раз?