В темноте звучат выстрелы... Последние из них сливаются со стуком молотка
Аукциониста. Свет. На сцене типичная обстановка аукциона: на стеллажах развешена
одежда, предметы туалета, необычные вещи, например, унитаз. Сбоку - кровать с
балдахином. За небольшой кафедрой - человек с молотком. Вокруг - желающие
приобрести что-либо из имущества знаменитостей, звезд.
Немного в стороне - Певец с гитарой. На нем темная шляпа, надвинутая на
глаза, двигается неуверенно. Вероятно, он слеп.
(Аукционист кричит, пытаясь привлечь внимание.)
Аукционист: Итак, аукцион продолжается! Великолепно! Уже продан замечательный
лифчик несравненной Мэрилин, дырявые джинсы самого Рэя и потрясающая шляпа
Майкла! Переходим к следующему лоту. Лот номер 13!
(Аукционист открывает белый манекен обнаженного муж-
чины. Из одежды - длинные волосы и очки)
Очки Джона!
В прекрасном состоянии! Левое стекло выбито начисто, правое - расколото. Одна
дужка держится на честном слове. Заметны следы натуральной грязи, а также
отпечаток левого ботинка Брайяна Пирса, полицейского, первым прибывшего на место
происшествия. Эти очки были на носу Джона, когда его, так сказать... ну, в
общем, слегка... как это сказать поделикатнее...
(Все внезапно затихают.)
... застрелили.
(Солидный господин поднимает руку.)
Господин: Покупаю. Десять тысяч!
Все: Как это?
Почему без торгов?
Несправедливо!
Господин: Покупаю. Двадцать тысяч!
Аукционист: Извините, но я еще не успел назвать начальную цену. Тем более, что совсем недавно вдова Джона продала шесть фотографий этих самых очков и цена за каждую была... скажем так - солидная. Я уж не говорю, что другие вещи Джона, его рукописи, ноты, кое-какие мелочи тоже стоили немало. И, кроме того, здесь указаны некие... э-э-э... особые условия продажи. (читает)
"Очки могут быть проданы персоне, которая докажет свое право на владение ими.
В особых случаях они могут быть отданы бесплатно" Все.
(замешательство)
Господин: Как это - бесплатно? Вы что, отменили деньги? У нас что, коммунизм?
(Вскакивает Мадам.)
Мадам: Что это значит? Право на очки... Может быть вы имеете в виду рецепт? Вот, у
меня есть - минус три...
Господин: Не будьте идиоткой.
Мадам: Я не идиотка, я зрячая. Вот, покажите мне эти, как их... буквы. Где они
у вас?
Аукционист: Какие буквы? Вы не у врача!
Мадам: Нет, покажите мне буквы. Или цифры. Мне все равно.
(Аукционист растерянно оглядывается, а потом берет журнал. На обложке
фотография "Beatles". Показывает журнал Мадам.)
Аукционист: Сколько человек тут изображено?
Мадам: Один!
Господин: Мадам, вам очки не нужны. Вам нужен учебник арифметики. Там четверо
парней. Покупаю. Вместе с журналом.
Мадам: Не имеете права...
Господин: Ага, вспомнили, что такое право! У вас еще и склероз... А вообще,
какое такое право? Объясните.
Аукционист: Как это объяснить... Скажем, вы должны доказать, что Джон был
вашим другом или вы... ну, скажем... любили Джона.
Мадам: А я его любила, очень любила...
Господин: Мадам, мы все его любили, а мертвого, между прочим, любим еще
больше, так что это не дает вам никаких дополнительных прав.
Мадам: А он любил меня!
Аукционист: Это другое дело. Докажите.
Мадам: У меня есть сын. Его тоже зовут Джон. И он наполовину англичанин!
Господин: Это все?
Мадам: Нет не все! Еще у меня есть дочь.
Господин: И она наполовину японка?
Мадам: Да! А вы откуда знаете?
(К Мадам подходит Аукционист)
Аукционист: Вы действительно были... с Джоном? Он вас любил?
Мадам: Еще как! Каждый божий день. Он был такой изящный, элегантный. Особенно по утрам... И на нем всегда были очки. Всегда. Я как подумаю о нем, так и вспоминаю его знаменитые очки.
Девушка. Вы хотите сказать, что Джон никогда не снимал очков?
Мадам. Никогда!
Девушка. Даже когда вы...
Мадам. Не знаю, я не кошка и в темноте не вижу, но, бывало, проснусь, встану, хожу по комнате абсолютно... голая, а он мне поет.
Аукционист: Поет? Вам? По утрам?
Мадам: Ну, да. Включу радио - а он поет! Включу телевизор, а он смотрит на меня и поет.
Господин: Тогда и меня он любил тоже. По утрам я тоже включал радио.
Аукционист: Мадам, так не пойдет. Кто больше?
(Снова возникает беспорядочная перебранка. )
Мадам. Что значит больше? Вы же не нефть на бирже продаете.
Девушка. Глупость какая-то! Кто может знать, кто кого любил?
Вы поставлены здесь продавать, а не соблюдать чьи-то права!
Господин. "Que es que tandem abutere, Catilina, patientia nostra? O, tempora! O, mores!
Мадам. Кто такая Катилина? Говорите на нормальном языке.
Господин. Не такая, а такой. И сказал я на латыни: "О, времена! О, нравы!
Девушка. Так вы еще и образованный? Этого только не хватало.
(Аукционист пытается навести порядок. Несколько в стороне стоит (или сидит) незнакомец в сером . Он неподвижен и никакого участия в торгах не принимает, только наблюдает за происходящим.
Господин. Я! Я больше! Я больше всех его любил! Знаете, каким он был на самом деле?
Знаете, где я в молодости работал? В ФБР! Сколько дней и ночей я посвятил ему: в самолетах, поездах, в дождь, в холод, снег... А как меня в Индии жрали москиты, будь они прокляты!
Я все карьеру чуть угробил на него. Я знаю о нем такое!...
Аукционист: Прошу предъявить доказательства.
Господин. Он, он был... Был не той ориентации!
Женщины (дружно).
Ложь!
Неправда!
Гнусный сплетник!
Импотент!
Господин. Вы меня не так поняли, дамы! Я хотел сказать, что он не ориентировался н
наши традиционные ценности - частную собственность, демократию и вообще...
Аукционист: Что значит, вообще?
Господин. Я все знаю о нем! Даже то, что он сам о себе не знает.
Человек в сером подходит поближе.
Серый. О-ой-ой! Как страшно! И как глупо. Если чего-то не знаете, спросите у меня.
Я уж и не помню, всех, на кого работал. За кого за идею, за кого - за деньги...
Девушка. Дожили! Даже на аукционе без вашего брата Джеймса Бонда не обойтись...
Господи! И здесь копы!
Господин. Коллега!
Серый. Я вам не коллега....
Господин. Здорово! А я все думаю, гадаю, почему здесь нет КГБ? Кстати,
А зачем вам очки, которые между прочим, даже не ночного видения.
Серый. Очки нужны мне. Ясно?2
Девушка. Час от часу не легче. Сначала не так ориентировался, а теперь за какие-то очки дерутся две сильнейших секретные службы мира. Вы, случайно, не думаете развязать третью мировую войну из-за этих паршивых стеклышек?
Мадам. Так вам мало того, что шпион, так еще и фетишист?
Девушка. Знаем мы вас. Купите очки и упрячете в каких-нибудь подземельях, чтобы никто и никогда их не увидел!
Серый. Джон и его дружки по банде были террористами. Хуже Черчилля.
Господин. Э! Попрошу не упоминать всуе имя сэра Уинстона!
Серый. Да, хуже! Ваш сэр Уинстон только объявил холодную войну, а этот Джон с дружками завоевали весь мир без единого выстрела.
Аукционист: Мне все ясно. Доказательства, добытые нелегитимным путем не принимаются.
Господин.1-й Здорово! Надо запомнить. Нет, лучше запиши мне эти три буквы.
Серый. Вот только... Нехорошо как-то... Неуютно.
(оглядывается, замечает Певца)
Эй, парень, будешь с нами?
(подходят, садятся)
Вот теперь в норме. На троих...
(разливает водку)
Господин. За что пьем?
Певец.2-й. За Джона.
Серый. И его смерть.
(Видно, как Певец слепо шарит рукой в поисках стакана.)
Серый Ты глянь, слепой... А туда же! За очками пришел.
Господин. (Певцу) Что-то физиономия у тебя какая-то знакомая, я тебя по телевизору
не видел?
Певец: Вряд ли. Меня ведь случайно сюда пригласили, так сказать, для музыкального оформления. Чтобы я развлекал гостей.
Серый Нет, я его тоже не знаю. А вот Джона я знал.
Певец: Вы знали Джона? Здорово!
Серый. Это еще когда я работал за идею, у нас досье на него и его дружков во какое.
(широко разводит руки)
Сначала мы их всерьез не принимали... Рабочие ребята, дети, так сказать,
простых тружеников. Люмпены. А что получилось? Она в каждой кухне они у нас пели.
Певец: В кухне? В холодильники музыкальные центры были вмонтированы?
Серый. Эх, деревня! Разве те гробы можно было в холодильник всунуть?
Певец: Гробы? Музыкальный центр в гробу? Здорово! Вот это прикол!
Серый. Какой прикол! Это в той стране, где я жил, такие магнитофоны были. Самые большие магнитофоны в мире! Вот их на кухне и слушали.
Певец: А почему не в комнате?
Серый. Нет, ты точно - тупой! В комнатах другие певцы пели. И другие
песни. Про светлое будущее, про комсомольские стройки. Про коммунизм, между
прочим.
Господин. И мы его в коммунизме подозревали.
Серый. Так у него в песнях коммунизм не тот был.
Певец: А что, коммунизм разный бывает?
Серый. Вот, товарищ не понимает. Темный. Там, где я работал, все свое - и коммунизм, и
капитализм, и путь в светлое будущее. В нашей конторе глубокого бурения мы
даже лозунги в стишках писали про этих субчиков: "Сегодня парень любит джаз, а
завтра Родину продаст!", "Сегодня парень водку пьет, а завтра планы продает
родного, блин, советского завода!".
Певец: Ну уж, скажете, из-за песен, певцов, музыкантов такое государство
развалилось.
Снрый. Не понимаешь... Чукча ты. Не в песнях дело, а в свободе, которая в этой
музыке жила. И в его неимоверной популярности!
1-й: Это точно. На всех орал! Тогда все, ну просто все, как с ума посходили. Помню, славное
было времечко! А он стройный такой, веселый, то в демонстрации пройдет, то перед такими же бунтарями выступает. Берет свою гитару и пошел по струнам... Ноги сами такт отбивают, а слова, слова... Что ни слово, то в самую точку. Как через свои очки глянет - у всех мороз по коже... Я тогда, ух какой активный был. В какие только комитеты тогда не входил: "Запретить!" "Прекратить!", "Руки прочь!", "Остановить!". Чуть было сам не поверил в то, за что они боролись... Уж на что в те времена почтенные граждане были, а вот эту песню пели.
(Певцу)
Ты помнишь, что он тогда пел? Уж ты знаешь, по роже вижу. Ну, вот эту.