Вот я и уехал Рассказы советских евреев-эмигрантов
В какой-то момент все в моей жизни поломалось; жена - не жена, дом - не дом, сын - не сын, да и другая женщина появилась - уж такой я, нехороший... Начал я добиваться от родного института однокомнатной квартиры. Заслуг у меня было навалом: и новое здание института я строил, спортивная база на море - мое детище, чуть что, в каждой бочке я - затычка. Изыскал родной институт возможность , получил я долгожданные бумаги, которые надо в райкоме утверждать - без райкома ведь и дожди не шли... Прихожу на прием, секретарь - номер такой-то... встречает, знакомая фамилия, женщина. Ну, думаю, подфартило, я же для нее... Помню, позвонили на спортивную базу, что на море - надо принять секретаря райкома. Расстарались - лучшая комната, новая мебель, машина к поезду, приехала с мужем-язвенником - специальный стол, машина на рынок, экскурсии по округе. Ну, словом, выложился на всю катушку. Вхожу в кабинет. Ах, здрасте, здрасте! Ах, море, море! Ах, как хорошо было! Что, мол, у вас? Да, вот, квартиру дают, подпись надо... Взяла бумаги, посмотрела и вдруг спрашивает: "Вы еврей?". "Еврей..." -- говорю - " ... на лице, мол, написано" -- а сам насторожился, жду... "А ведь вы - евреи, говорят, с женами не разводитесь. Хитрите! Квартирку хотите получить, а потом с женой съедетесь, получится многокомнатная квартира... Нет, на это я пойти не могу...". И пишет что-то в бумагах, подает, читаю: " Согласна на выделение комнаты в коммунальной квартире". Вот и все. Вот я и уехал.
2
Жил я под Питером, или как его теперь называют по-немецки, Санкт-Петербургом. Помните у Маршака: " Бологое иль Поповка?" Так вот в этой самой Поповке, от платформы налево, одинокий такой многоэтажный дом. Во дворе - сарайки, а за сарайками земля. Вот о земле и пойдет речь. Пристрастился я к земле. Полностью торфяник, да и где под Питером чернозем? Уж я возился с этой землей. Идешь , бывало, с работы как на свидание... Впереди, земля! Обиходил я ее, возделал. Прудик вырыл. Кругом рододендроны прибалтийские! Ни из одной командировки не приезжал без ростков... Книги всякие читал и названия из них помнил без запинки. Клубника-земляника ремонтантная, горошинка, гигантелла... Худо-бедно, все свое; картошечка, репка, свекла, лучок-чесночок. Сердцем прикипел! Но не все коту масленица. Помните, вначале я говорил про одинокий дом? Домам тоже не след быть одинокими. Начали строительство нового дома, аккурат на моих родных землях. Тут я забегал. Упросил, разжалобил... Дали садово-огородный участок, так это тогда называлось. Вроде бы все чин-чинарем. Пришел на общее собрание членов товарищества - а меня в списках нет - ошибочка, мол, вышла - не нашей организации вы товарищ. Нет у меня права. Так в душу и наплевали! Вот я и уехал.
3
Вырастил я двух сыновей: теоретика и практика. Надо же быть такими непохожими, а еще погодки. Одного от книги не оторвать, другого во дворе не поймаешь. Вырастил как русских евреев - есть в России такая странная нация; русский язык, русские книги, русские песни, русский двор - впрочем, последнее касалось только младшего, того, которого не поймаешь... Хорошие ребятишки, способный народец, есть чем гордиться. Только гляжу, не нужны они родине, Советской России то есть. Один после окончания института в НИИ сидит, за час всю работу переделает, а уйти нельзя - мается парень. Теорию даже придумал, что больше надо платить за противную работу: хорошая-де - сама по себе награда. А так - за 120 рублей мы ничего не делаем, а за 100 даже вредим. Младший после армии на заводе каком-то краснодеревщиком-мебельщиком университет по пьянке проходит. На праздничную демонстрацию идти - по 25 рублей выдают - как же поллитровками не разживиться. Да тут религия спасла! Смотрю, то одно, то другое есть перестал... Кошер-мошер! Вообще-то я сам его к религии за ручку привел - приличные люди. Стал он их жизнью жить, сам в приличного превратился. В перестройку поехал в гости в Израиль. Оттуда слезное письмо: " Вернусь, если скажешь, но здесь - мое место". Остался. А старший в это время все письма писал по американским университетам. Прихожу однажды домой, а он по-английски шпарит по телефону. Это они, американцы, ему оттуда экзамен устроили. Выяснилось в результате, что им-то он и нужен! Уехал в Америку, учиться в аспирантуре. Остались мы с женой без "продукции" нашей дорогой... А сыновья звонят, поженились оба, внуки пошли. Так что нам в России без сыновей куковать? Вот мы и уехали.
4
Что бы там ни говорили, а человек - существо едящее. От слова "еда", естественно. Ну, покричите, покричите: колбасное мировоззрение, колбасная эмиграция! Я вот заявляю и не стыжусь - люблю поесть, люблю - и все тут... И в стране, где нечего было есть, мне жилось очень тяжело. Ну, просто делать нечего! Хотя я был при деле - стоял в очередях. За едой... Стою как-то тихо, ... привык что ли? Кругом другие просто звереют, кого-то обругивают, за рукав из очереди вытаскивают, вот-вот оторвут рукав пальто, хорошо, если без руки! Зато в этой стране можно было вот так по пустякам быть безмерно счастливым... Зайдешь в магазин, а там колбасу выкинули (попробуйте перевести это на любой иностранный язык!), а ты в очереди - первый! Или по талонам на водку можно было сгущенку купить, а у меня этих талонов навалом! Сыны уехали за рубеж, а по домовой книге числятся - прописаны( и от прописки бывала польза!). Тут вспомнился мне братец, что в Швеции живет, и его прибауточка, мол, вы такие счастливые, вы не знаете, как плохо вы живете. Решил он мне показать, как хорошо-то живут, в гости позвал. Там я понял, что всего на свете много. Начал считать сыры на прилавках, после 70 сортов спутался, бросил. Думал, что икра бывает черная и красная, а она... Но больше всего меня поразила капуста в вилочках, и каждый вилочек облит пленочкой. Вспомнил я ту овощную лавочку, что на Набережной, пропитую тетку-продавщицу в резиновых рукавицах, чтобы ковыряться в гнилье. Достанет морковку, а на ней шмат земли... Однажды подфартило, жена достала макароны и яйца, но не килограммами и штуками, а мешками. Сказали ей: " Бери, бери больше, скоро цены поднимут...". Вот так и стали жить; под кроватью макароны, около балконной двери яйца, чтобы похолоднее им было. Едим. А цены растут - аж есть приятнее становится - экономия ... Макароны лежат хорошо, долго, они - сухие. А вот яйца... Только странные оказались яйца - не тухнут, а только усыхают! Разбил яйцо, а оно на четверть пустое. И вот, когда от яйца половина осталась, мы не выдержали и уехали.
5
Да не уехал я - увезли меня, ну точь- в точь, как багаж. Женщина увезла - последняя жена. Как-то получилось, что с возрастом мои жены все крупнее и толще становились. Последняя, та вообще ... как говорят - знойная женщина. Всего в ней много, впору быть хорошим человеком по поговорке... Живем стало быть, любимся. А она все меня пилит - плохо де ей здесь, давай уедем да уедем, если ты меня любишь. Да и что тебе, еврею, здесь делать (сама-то русская!), мало тебя били? Еще будут. Все истории рассказывает, где их только откапывает; того-то выгнали, того-то на защите завалили, того-то за границу не послали. Будто я и сам не знаю, все это у меня с успехом было и не один раз... Но ведь целая жизнь прожита - 50 лет, и все здесь: родина, язык, друзья, все кругом свое, все понимаю, кожей чувствую... Ничего не хочет слушать, поехали и все тут, иначе... Не хотел я этого "иначе",но - её любил... Перекуковала ночная кукушка дневной здравый смысл. Собрали чемоданы, все распродали по дешевке, кое-что бросили. Поехали... И тут оказалось, что я еду тоже в качестве чемодана, который можно забыть, невелика пропажа! Как в анекдоте, что еврей - не роскошь, а средство передвижения. Приехала на мне и бросила, как негодный чемодан. Вот кукую теперь один на исторической родине. Вот тебе и приехал...
6
Не знаете сколько станций в метро в Москве? И что составляло экономическую основу Советского государства? И о чем была сегодня передовая в газете " Правда"? Не знаете, а вот они знали! Сидят за столом, распирает их, понимают собственную значимость - ведь ты полностью в их руках. Выездная комиссия. И еще удивляются, чего это нас все так за рубеж тянет? У нас такая большая и красивая страна. Поезжайте себе в Солигалич или в Чухлому. Были? Ах, не были. В Париж хотите? А созрели ли? Вот те созрели, а ты еще нет... в лучшем случае созрел до уровня Монголии. И сидишь перед ними, спокойными и уверенными, униженный, запуганный, раздавленный. Распрямиться нет сил. Наваждение какое-то. Это потом, когда тебе скажут "нет", жалеешь, что не спросил их про передовицу в "Пионерской правде" -- все ведь такие находчивые, после драки. А тут подвернулась синекура - поездка по стране со студентами-иностранцами: Кижи, Прибалтика, Кавказ - пальчики оближешь. Предлагают в руководители нас с Карасем, который по паспорту русский, хоть и жидовин. Партком говорит, что неудобно с иностранцами посылать двух евреев. Послали было меня. Тут Карась забегал, русский, мол я, что вы делаете, кого посылаете? Переиграли... И тут я уехал...
7
Поздний ребенок, кровиночка. До него была девочка, крошка, родилась с родимым пятном, как у мамы. У мамы пятно как пятно, не подарок, но ничего.. А у дочки - саркома. Что только не делали, у врачей и у знахарей всех... Ничего не помогло, угасла доченька.
Вот и родили сына на старости лет. Вся жизнь теперь в сыне. Все для него теперь: лучшая школа, кружки, одет как картинка. Хороший мальчик, умненький, ласковый, приветливый. Но с годами растет тревога... Жизнь непростая, страна чудовищная; ни прокормить, ни уберечь своих сынов не может. Прокормить - это уж ладно - себе во всем откажем, но ребенок сыт и одет будет. Хотя какие у инженеров доходы? Попал под колесо истории инженерный корпус; к коммерции неспособны, воровать не обучены, да и что украдешь, когда все уже украдено? А страна бросает своих мальчиков на бойни, то в Афган, то в Чечню или Таджикистан, то с голыми руками на Чернобыль. Как представишь сына там, в этой чудовищной каше, так сердце ужасом исходит... Как дорогого человечка уберечь, спрятать, спасти!? Нет даже сил представить, как он уходит из дома, какие-то колонны, команды, вокзал - и нет сына. Вернется - не вернется? Потеря дочери, второй потери не пережить... Вот мы и уехали...
8
Диссертация. Докторская. Сколько сил вложено. Столько бессонных ночей, мук, ошибок, находок, надежд, восторгов, отчаянья... Кто-то думает - сел и пиши - тоже труд, не кирпичи же класть... Ох, кирпичи класть и землю копать - это хорошо - сладостно ноет мускул, спишь ночью как убитый... А если работаешь головой, то мысль катается в мозгу днем и ночью, нет тебе забвения, нет отдыха, настоящего сна. Ты весь, с ног до головы - усталость! Мозг и во сне непрерывно прокручивает ситуации, формулы, рассуждения, доказательства... Но, наконец, все кончено! Поставлена последняя точка, появился "кирпич", так лихо кличут готовую диссертационную продукцию за ее физическую увесистость. Начинается самое противное - сдача на защиту (примут - не примут?), поиски оппонентов (возьмут - не возьмут?) и рецензентов (одобрят - не одобрят?). Всегда знаешь, что мир ученых - мир интересов, групп, а ты пока - как бы со стороны... Так что вопрос стоит так: признают - не признают, пустят - не пустят? А еще есть легендарный Фомич, который ничего "за так" не делает. Ладно, сдал, жду, наконец вызывают. Тут, мол, поступили отзывы, прочтите... Читаю. Нечто чудовищное!! Может быть это не обо мне? Снова читаю заголовок - нет, про мою работу! Подписи отрезаны. Почему? Невнятные объяснения. Дают совет - забрать диссертацию. Отказываюсь. Потом по всяким каналам узнаю: отзыв от Фомича. По тем же каналам выхожу на Фомича. Говорит, что все можно исправить, надо только оформить на его имя договорчик тысяч так на 40-50, сделать его - и всего делов! Другой отзыв от милого такого человека, потом он мне очень помог. Все объяснял так: " Подсунули отзыв, сказали надо, дрянь-работа, я и подмахнул с ходу...". Кому-то знать не хотелось пустить, ревниво оберегал свою скамейку.
Решил я быть до конца храбрым, добиться успеха - и уехать, уехать гордо. На вершине карьеры. Хватит быть евреем среди недоброжелательной округи, хватит. Работал как одержимый. Оттачивал каждое слово, прогнозировал возможные вопросы, помогали друзья и доброжелатели. Все вынес, защитился (без инфаркта!), голосование было слабенькое, но в ВАКе поняли, если еврей в таком институте, то такое голосование - очень хорошо. Стал доктором, профессором. И вот тут-то я и уехал!
9
Росла я какой-то неприкаянной девчонкой. Не домашней. Всё дома, где мама и папа, казалось мне каким-то ненастоящим, выдуманным - будто мираж, который вот-вот развеется, и я узнаю что-то важное, что изменит мою жизнь полностью. Может быть, я как животное, живу инстинктом, а потом разумом. Разумом понимаю, что родителям со мной тяжело, все от них принимаю в штыки, а вот поделать с собой ничего не могу. И уговаривали меня и задабривали-подкупали, и били по-настоящему, не по какой-то там "попке". Ничего не помогало. Меня легче было уничтожить, чем переделать. Вот так и жили; мама - преданная коммунистка, твердолобая в своих идеалах - это часто бывает у евреев. Папа - ни то, ни се, да и не отцом он потом оказался, инстинкт не подвел, да и русский к тому же, хотя мне это было все равно. И из дома я убегала, по подружкам жила. Через милицию меня разыскивали - криков и слез было!! Не каменная я - понимала, что горе со мной, но... И, подрастая, думала, куда бы убежать, чтобы даже милиция не могла достать? Выросла, наконец, совершеннолетнею стала, в еврейские круги постепенно втянулась. Все как у всех - язык, еврейские праздники, традиции, кошер. Израиль - как осуществленная мечта. Вот я и уехала.
10
Можете смеяться, но оказывается, я - еврей! Когда моя мать, делегатка 18-го Съезда комсомола, выходила замуж за еврея, весь ее маленький городок на Печере на ушах стоял, как так(!), такая девочка и ... И не опасно ли это?... Потом оказалось, что по всяким хитрым еврейским законам, он - мой папа, и не еврей вовсе, ведь мать у него русская, из наших, хоть и не печерских... Хотя, если назвать моего отца полными инициалами и посмотреть на его физиономию - ну чистый еврей! Но самым-рассамым евреем в этой мешанине был мой дед; эдакий матерый жидовин: губастый, со сросшимися бровями, с горбатым носом, слегка картавый. И активный -- невыносимо!! Все ему надо, всех он поучает, все-то он знает, правильно жить можно только по нему, ошибаться он не может! Меня просто "достал"! Я для него очень удобный объект для поучений - меня нужно научить, как правильно жить, как правильно одеваться, как есть и как сморкаться и т.д., и т.п., и et cetera!!! Слушаю, слушаю и все во мне кипит... Понимаю, что говорит дед правильные вещи, вся его непростая жизнь и трудный опыт в этих поучениях. А у меня от этого нескончаемого потока лишь одно желание - сделать с точностью до наоборот! Поучает, понимаешь, с утра до вечера, соловей-зануда!
Но вот я повзрослел, пора будущее планировать... А что впереди притаилось? Армия с дедовщиной и горячими точками? Вот дядя вернулся из армии не совсем в себе. Не пожалела его судьба! Может высшее образование попробовать? А зачем? Все в стране развалилось. Инженеры сосут лапу, те, кто поактивнее, пустились во все тяжкие: мать чего-то приторговывает, была директором школы и все бросила. Отец тоже отошел от инженерства, делает на себе публичные эксперименты. Ему хирургически ноги удлинили, он начал по телевизору выступать, подрос, мол, вперед за мной все, кому роста в жизни не хватает! Дядя отлично программирование освоил и свою фирму завел. Дед землю на садовом участке копает и яблочки в подвале хранит, говорит, что лопатой лечится. А мне что делать? Немного с матерью поторговал, кое-какие деньги появились, ну и что дальше? Просто тупик!!!
Однажды случайно глянул в газету, а там - набор каким-то Сохнутом в какую-то программу Наале... Кого? Евреев, естественно! А кто у них еврей?! Ага! Достаточно деда-еврея! Это что, как у немцев при Гитлере, национальность по дедам? Так у меня ж дед -- всем евреям еврей!! Ох, недаром я его держу за деда! Дед, вперед!! Хотя деду лучше и не говорить до поры, до времени. Кто знает, что взбредет в его буйную коммунистическую голову? Он ведь из старинных фронтовиков, медали за взятие Вены и за город Будапешт по праздникам надевает... Вдруг скажет, что незачем обманывать маленькое и отнюдь не богатое государство Израиль, которому только русских еще не хватает...! А ну его пока, этого деда - если примут, перед отъездом и скажу все. Пусть тогда поучает, душу отводит.
И ведь приняли!!! Теперь я - еврей. Буду доучиваться в школе и жить в Израиле. Фамилия у меня по матери, но это ничего, в паспортах ведь теперь национальность не пишут, только гражданство. Суечусь, узнаю, что можно взять с собой, что там, как и чему учат? Что можно прихватить оттуда, на побывку в Россию? Говорят, серебро там дешевое, вот только сколько можно везти за один раз?
Наконец пришло прощание с дедом. Он смущен и обижен, его именем воспользовались, не сказав ничего. Однако наставляет; учи все: будут учить Торе - учи, там много полезного, языки знать надо, особенно английский, программирование и компьютеры обязательно... А то я сам этого не знаю!
Обнимаю, делаю грустное лицо, а внутри радуюсь, последние наставления... Хотя в душе я деда вообще-то люблю... А когда нога стала на первую ступеньку трапа самолета, в голове проплыло: " Вот я и уехал...".
11
Помню, как отец бегал по комнате и в ужасе стонал: "Мой сын - международный спекулянт, мой сын - международный спекулянт...". Сам всю жизнь ловчил по мелочам; что-то перепродавал и шабашки сшибал на стороне, а на меня накинулся... Пока я по его стопам шуровал по мелочам - одобрял и гордился - смотрите, мол, какой сын оборотистый! А когда вышел я на крупняк, так у него это в голове не поместилось! Если бы он знал, какую школу я прошел... Ведь начинал с самых низов, мальчиком на побегушках, мелким фарцовщиком. Потом у меня самого появились мальчики, стал я мелким боссом. И пошло-поехало! Чего только ни бывало: антиквариат, когда перед всякими старушками надо стелиться мягким половиком; карты по-крупному, когда на кухне проделали смотровое окно для управления игрой. Сколько лохов было раздето! Но и сам не раз горел синим пламенем: машину проигрывал, а в те времена машина - это было в бизнесе все; и престиж, и главный инструмент. Помню, грозил обыск, а у меня в кармане - 100 долларов! Им бы только зацепка, и ты - валютчик! Спекулянт это плохо, но - терпимо, а валютный спекулянт - полная хана, спекся! Жду в лифте - куда деваться. Наверху меня ждут, шестое чувство подсказывает... Бросил доллары в лифтовую шахту. А наверху, оказалось, никто не ждал! Так и пропали денежки. Сколько я людей перевидал, знатоком человеческих душ стал. Иногда достаточно было одного взгляда, чтобы я знал, как себя вести: этому польстить, на того рявкнуть, а третьему сразу в морду. Могу обаять, могу и закошмарить...
У тогдашних "совков" было мнение - спекулянты деньги гребут лопатой, а мы тут горбатимся за копейки. Бред полнейший! Именно мы тогда и работали. Тяжко, непрерывно, страшно. Тысячи дел, груз обязательств, множество встреч - и все это надо держать в памяти, ибо записи опасны, ко всему надо успеть вовремя. В результате я разучился отдыхать, даже перестал понимать, что это такое...
А вот кого я люто ненавижу, так это людей, которым нужны деньги, а работать они не хотят; этот запил, тот не понял, другой проспал, следующий, если не обманул, то всей правды не сказал - таких я бы просто давил! Пока была советская власть, именно все эти уроды часто ставили на грань провала, но и их такой же опасностью можно было понукать, запугивать, стимулировать. А как переменились порядки, все пошло наперекосяк! Распоясались мои "совки" полностью, распустились до оборзения! Какие угодно деньги готовы проморгать, только бы задницу свою лишний раз не тревожить! Нет, можно было конечно их снова "припахать", по струнке выстроить. Только для этого пришлось бы кого-то из них покалечить, а то и убить, чтоб остальным неповадно стало... Исполнителей на такой заказ навалом, и просили не очень-то дорого. Только не смог я через кровь переступить. Сам на все наплевал, собрал нажитое, перекачал за кордон, что удалось, да и уехал. Живу теперь возле Тель-Авива тихим евреем в хорошем домике на приличную "пенсию". Тоска... смертная...
Александр Лейбман (умер в 2002 году) Доктор экономических наук, профессор Московского строительного университета (МИСИ)