Начало этой истории пришлось на пятидесятые годы прошлого века, когда по воле Союзного министерства целый курс судоводителей Ростовского мореходного училища имени Георгия Седова переадресовали на учёбу в Клайпедское мореходное училище. По завершению курса мореходки нашу группу черноморцев откомандировали на год в Литовское Управление Атлантического сельдяного лова "с целью набора ценза дальнего плавания необходимого для получения рабочего диплома штурмана дальнего плавания - ШДП". Так Союзное министерство спланировало заполучить два десятка штурманов дальнего плавания, необходимых для освоения рыбных богатств Центральной и Южной Атлантики из портов Чёрного моря.
В те годы океанический рыболовный флот Литвы бурно рос за счёт поступающих по репарациям из Германии новеньких средних траулеров. В Литовской ССР ценили и не разбрасывались кадрами. Здесь, кроме перспективы быстрого роста по службе и нормального заработка, молодых специалистов привлекали быстрым решением жилищных условий. Не мудрствуя лукаво, Литовское Управление Сельдяного Лова закупило в Финляндии полсотни разборных домиков, и в течение года на окраине Клайпеды вырос "рыбный городок". Кроме быстрого продвижения по службе нам предложили достойное жилье, именно по этой причине на родное Чёрное море вернулись лишь редкие единицы. Однако, ни перспективы роста, ни заработки, ни даже жильё не могли сломить моей тяги к морю, в котором как пел Леонид Утёсов, "...я плыл и тонул, но на берег выброшен к счастью...". Вернувшись из вымотавшего меня полугодичного рейса в зимний Океан, недолго думая, рванул я к лазурным берегам, которые, как и Утёсов, "...не раз я видел во сне...". Само собой, уезжал я на законных основаниях, с дипломом штурмана дальнего плавания в кармане.
Середина прошлого столетия сегодня видится мне Золотым веком в моей сумбурной жизни. Это было время, не то, что бурного, а скорее взрывного, и не только количественного, но и качественного роста океанического рыбопромыслового флота. От Калининграда и до Владивостока строились рыбные порты со всей надлежащей инфраструктурой. Со всеми достоинствами и недостатками я удачно угодил в самую струю этого роста. Признаюсь, отнюдь не личные заслуги, а лишь случай и обстоятельства выдвинули меня, тогда - двадцати летнего юнца, на должность старшего помощника капитана рефрижератора "Айсберг". Конечно, я оказался неважным старшим помощником. Было много промахов и ошибок, но я старался, набирался опыта, учил и учился сам, а, в конечном счёте, моё первое дальнее плавание из Калининграда в Новороссийск закончилось благополучно. Свой двадцать третий год рождения я уже встретил в полугодичной сельдяной экспедиции в Северную Атлантику. В 26 лет впервые я поднялся мостик "Н. Данилевского", хотя с временной, но уже с полной ношей ответственности "исполняющего обязанности капитана научно-исследовательского судна". Прежде чем это случилось, было необходимо, чтобы в меня поверили, как в серьёзного кадра. Мне ведь снова подфартило, и я вскоре зарекомендовал себя штурманом нового поколения, опирающимся не на внутреннее чутьё судоводителя, а на конкретные знания астрономии и радионавигации. Когда научная гидрологическая экспедиция из трёх научных судов с двумя докторами географических наук на борту, как "в трёх соснах, заблудилась" в родном Чёрном море, то мне привелось взять на себя роль поводыря.
Одновременно с ростом флота срочно клепались и кадры судоводителей готовых к освоению запасов Мирового Океана. В радужных красках обрисовал мне моё будущее директор Азово-Черноморского НИИ рыбного хозяйства и океанографии А. С. Ревин.
- В обкоме и в министерстве о вашем "штурманском подвиге" наслышаны и помнят, и там уже обговорена ваша кандидатура на место капитана "Данилевского". Осталось только небольшая формальность: сбегать ещё разочек на полгода в сельдяную экспедицию в Атлантику, чтобы заработать ценз плавания на рабочий диплом капитана дальнего плавания, и на следующий день вы утвердитесь капитаном. И тогда с Богом, на год в командировку в Адриатику, готовить кадры рыбаков для братского Албанского народа. Знаю, что вы предпочли бы выйти в рейс из Клайпеды, где полно ваших однокашников, но министерство указало на Таллин, видимо там кадры нужнее. Есть и другие приятные новости. Утверждена смета на строительство нового здания института, а освободившееся здание остаётся под жилье сотрудников. Можете рассчитывать на заселение на правах первой очереди, - напутствовал меня перед отъездом директор.
Всё складывалось, как по нотам. Как и планировалось, сходил я два рейса в составе Эстонской североатлантической экспедиции: старпомом СРТ-4283, а потом капитаном СРТ-4425 и с лихвой набрал ценз дальнего плавания. Сменив рабочий диплом на диплом капитана дальнего плавания, я в тот же день переговорил с Керчью. Там тоже все идёт по плану: "Данилевский" уже заканчивает капитальный ремонт-переоборудование и меня торопят с возвращением. Жена и дочь сидят на чемоданах в гостинице "Балтия" в готовности N 1 к отъезду. А я всё ещё толкаюсь в уголке приёмной начальника Управления Сельдяного Лова Галкина Б. А. Стоит только сунуть нос в двери его кабинета, как Архипыч тут же вскакивает и исчезает в неизвестном направлении. Сижу, жду. Назавтра всё повторяется. Сижу, жду. Промелькнув мимо, Борис Архипович меня категорически не замечает. Сунулся в его кабинет, но получил отмашку телефонной трубкой: "Не видишь, что - ли. Занят!". Дело к вечеру, а у меня ни росинки во рту. Рядом магазин и бар "Арарат". Заскочил, хватанул для пущей смелости порцию коньяка с шампанским, загрыз конфеткой и бегом к приёмной, а там уже ждёт ставший подозрительно добреньким Архипович.
- Ну, ну, давай твоё заявление. На часах уже без четверти пять, мне читать резолюцию уже некогда, бегом по винтовой лестнице на четвёртый этаж в кадры. Там, слава Богу, все ещё на местах, только женщины начинают прихорашиваться.
- Ребята дорогие - кричу - мне завтра на самолёт, отдайте трудовую книжку. - Давай заявление - требует первый комплектатор. Читает, хихикает и передаёт заявление второму комплектатору, тот закатывается и сует бумагу следующему, но я выхватываю и читаю резолюцию:
- О/К. Тов. Лаане, прошу разобраться, почему капитан СРТ-4425 тов. Левкович, в рабочее время прогуливается по конторе в нетрезвом виде.
Тов. Левкович,- это уже ко мне - мой вам дружеский совет: если пьёте, то закусывайте!
И подпись: Б. Галкин.
В гостинице, не дав мне раскрыть рта, первой заговорила супруга.
- Папочка, знаешь, где мы сегодня были? Борис Архипович возил нас на своей "Победе" в красивый район, где заканчивается строительство дома, в котором нам выделена квартира. Представляешь, наши окна будут выходить на юг прямо в палисадник, а через дорогу 26-я специальная школа с английским языком, в которую будет ходить дочь. И ни в какую Керчь я не хочу и не поеду!
Не зря говорят: - муж голова, а жена - шея, куда шея повернёт туда, и голова склонится! Научное судно "Н. Данилевский" на месяц задержался в порту по причине отсутствия капитана, а я, опасаясь справедливой вендетты десять лет не смел и носа казать в Крым.
Подводя итоги и перебирая в памяти основные вехи своего жизненного пути, всё больше я утверждаюсь во мнении, что в особо значимые и переломные моменты моей жизни кто-то Неведомый распоряжался и вёл меня в нужном Ему направлении, имея в виду лишь собственную цель, не считаясь с моими пожеланиями. Цель эту мне не дано знать. Как не дано знать, почему именно я, а не родной брат, более достойный по трудолюбию, душевным и личным качествам юноша, не прожил вместо меня долгую, и такую малопонятную жизнь. И почему я, а не он оказался нужен на белом свете? Кому? Зачем?
Силу, протащившую меня через жизненные ухабы, кое-кто называет Господином Случаем, другие - Провидением, либо неизвестной нам Волей, когда проще и вернее было бы назвать её Божьим Промыслом. Не раз я был на грани гибели. И каждый раз чудо моего спасения логически не объяснимо, и тянет не меньше чем на вмешательство Ангела Хранителя. Фаталисты говорят: "Значит не судьба", да только слишком много здесь чудесных совпадений.
Как ни странно, но многое из прошлой жизни, казавшееся мне вопиющей несправедливостью, обернулось впоследствии благом, и трудно сказать, что было бы со мною, не случись этой "несправедливости". Так случилось, что я не сам выбрал замену городу на Волге Таганрог, затем Клайпеду, Таллин, катер "Казбек", танкер "Криптон", пароходы "Ян Анвельт" и "Й. Варес", а под завязку буксир "Суур Тылл" - все они оказались тут как тут - "по Случаю". Как не стать фаталистом, и в конце-концов, не признать: "На всё Воля Божия"?
И никакой я не оккупант. В армии не служил ни одного дня. Армейскую подготовку ни разу в жизни не проходил, а получал одну за другой отсрочку от сборов по причине постоянного нахождения за пределами Союза - в океане. На этом поприще вкупе с экипажем и, как минимум, с двумя эстонскими коллегами - своими помощниками, 45 лет я честно трудился на благо республики, а "поутру от сна восстав, продолжал зубрить, не устав", а английский язык. Потому как с расширением коммерческих связей с иностранными фирмами по сбыту рыбной продукции, знание английского стало для капитана непреложным условием. Таким образом рыбаки зарабатывали не только рубли, но и валюту, очень ценимую в республике. Я не искал я убежища в Прибалтике, что поближе к Европейскому окошку, а рвался к родным берегам, да Случай не пустил. Именно посему не смею считать себя хитромудрым мигрантом, замахнувшимся на сладкую жизнь в привилегированной республике Союза. Правда, мои доводы никто не желал слышать, а ко мне вполне применим иезуитский закон: - был бы человек, а управа на него найдётся! В лихолетье пересмотра границ и межгосударственных связей, оглушённый происходящими событиями отсиживались мы в домашней скорлупке, не предполагая, чем закончится сегодняшний день. В СМИ раздавались призывы местных националистов готовить теплушки для депортации мигрантов в Россию, даже слоган такой сформулировали: Чемодан - Вокзал - Москва. Да и слово какое-то рыбное придумали - мигрант. Даже не поймёшь сразу, что оно к тебе может относиться.
За происходящим в России мы следили и по радио, и по ТВ. Письма, как обрезало. Про нас либо забыли, или письма попросту исчезали. Как-то дозвонился до Киева в намерении закупить якорные цепи и якоря для буксирной компании. Разговор состоялся с секретарём директора завода "Красная Кузница" по сбыту готовой продукции. На всякий случай я извинился, поскольку забыл и разучился украинской мове. "Когда научитесь, то и позвоните" - отрезала секретарь и бросила трубку...
- Ладно, - успокаивал я себя: - для хохлушки я всего-навсего паршивый Москаль.
Много больше потрясло меня иное. Ещё в начале горбачёвской свистопляски, мой приятель, уроженец области Войска Донского, решил вернуться на историческую Родину, туда, где родился, где вырос, где похоронены его предки и где живут его родные братья и старушка мать, давно звавшая Митька "до дому". Сам Митёк находился в длительной заграничной командировке на другом континенте, обучая промышленному рыболовству потомков толи ацтеков, толи инков и поэтому на свою Родину отправил жену. Та в родимой станице мужа присмотрела подходящую хибарку и сговорилась о цене и пр. Семья вечеряла, когда в домике матери Митька объявилось должностное лицо новой власти - станичный атаман. Не снимая папахи, позванивая тремя "Георгиями", на офицерском френче, атаман в погонах штабс-капитана царской армии поинтересовался:
- Да, дядь Стёпа. Мы сговорились с бабушкой Матрёной. Она согласна доживать в своём доме, хотя дом будет числиться нашим.
- А я кажу, не куповайте хаты!
- Как так? Дядь Степан, вы же Митька знаете. Помните, как вы его крапивой выдрали, чтоб не лазил в ваш сад по яблоки?
- Хо, хо... а як же, як же, не запамятовал! Могу и счас выпороть! Но хату не куповайте!
- Как же это дядь Стёпа? Почему?
- Я казал не куповайте, не то всё одно спалим. Нехай Митько куповае хату там, дэ вин бартыжал усе тридцать рокив!
Вот так, поехала крыша у наших соотечественников. Чужими и ненужными мы оказались для президента России и братьев по крови - закончил рассказ приятель. После этого писать на Родину как-то расхотелось. Ведь и меня могут понять не так, как надобно.
Моё восприятие мира с детства созревало в многонациональном котле народов Кавказа, и в результате у меня привилось уважение к праву народа на выбор обустройства жизни по собственному разумению. Право выбора: "быть или не быть" республике в союзном государстве казался мне таким же непреложным, как непреложен выбор в браке по любви. Формула: стерпится - слюбится в подобном случае не подходит. Скорее тут применимо другое: насильно мил не будешь.
Депортация балкарского и чеченского народов происходила на моих глазах и на моей памяти. В этот год из госпиталя на домашнее лечение прибыл друг моего брата балкарец Аслан, но дома, как такового, у него уже не оказалось. В нём Аслан обнаружил чужих людей, от которых узнал правду, не укладывающуюся в сознании фронтовика-добровольца по комсомольскому набору. Стыдно было мне встречаться глазами с Асланом, будто это я во всём был виноват, и это я совершил по отношению к другу брата нечто унизительное и гаденькое. Так впервой мне было стыдно сознавать себя русским. И если бы не боязнь добить мать, недавно перенёсшую потерю старшего сына, а затем и мужа, я бы не задумываясь, рванул вместе с Асланом в Казахстан на поселение. Вопиющая неправедность, совершённая относительно друга семьи и его народа поселила в моём сознании сомнения в праведности советского основного закона - Конституции, торжественно провозглашавшей права автономии вплоть до отделения. Так посеяв ветер, большевизм, в конце-концов, пожал бурю. Поэтому грянувший выбор самостоятельности народами бывших братских республик не стал для меня неожиданностью. Однако, здесь не всё гладко. По моим понятиям, примером справедливого решения национального вопроса, служит лишь нулевой вариант гражданства, принятый в одной из Балтийских республик.
В Таллине всё оказалось заверчено на личном приезде Ельцина. Подмахнув судьбоносные межгосударственные соглашения, и одним росчерком пера превратив большинство "бывших своих граждан" в лиц без гражданства, "царь Бориска" походя "плюнул на шляпу" 250 тысячному русскоязычному населению республики. Плевок "всенародно избранного" стал сигналом для националистов всех мастей, затаившихся было на просторах бывшего Союза, а теперь нацелившихся на травлю русскоязычного населения.
- Ату их всех, оккупантов и мигрантов!
Не подозревая о подобном вероломстве, у ворот Государственной Думы Эстонии собрались обеспокоенные толпы людей говорящих по-русски в надежде, что к ним выйдет президент и парочкой слов снимет все их тревоги. Не дождались. Сопровождающие лица засунули в лимузин пьяного президента и скрылись через чёрные ход. С этого часу я решил, что кто-то из нас двоих недостоин быть гражданином одного и того же государственного образования. Хотя не скрою, мне ещё долго мечталось, как бы это подфартило, да выиграть на счастливый билетик, а весь выигрыш потратить на последнее свидание с Родиной. Теперь уж ясно, что не бывать этому. Мне уже за 80 и видеть Родину придётся только в старческих снах. Что ж, буду видеть её так, как она виделась миллионам "унесённых ветром" русских, размётанных горячими вихрями революций и суховеем перестройки. Состряпанная неумехами и жлобами наспех и на "авось" задуманная "перестройка" не принесла народу ничего кроме бед и страданий, и саму страну отбросила назад, к допетровским временам и границам. Я ни на что не претендую. Спасибо Эстонской республике, что приютила меня мигранта. А все же за державу обидно. Спрашивается, нужно ли было признавать за Россией долги СССР, оставив в стороне тоже тратившие на себя валюту 15 Союзных республик? И так ли было необходимо признавать царские долги, даже не спросив, куда, господа хорошие, вы дели золотой запас России, вывезенный чехословацким корпусом через Восток на Запад. И на кой хрен было пускать под автоген, железнодорожные подвижные комплексы баллистических ракет, недостигаемые американскими ПРО и так пугавшие "личного друга президента" Боба? Сейчас эти комплексы оказались бы главным козырем при торгах с США, желающими разместить свои ракеты рядом с границами России. Напрашивается вопрос на основе какого международного права был подарен Бобу Клинтону шельф Берингового моря, откуда янки сегодня черпают минтай и продают его филе и икру в Японию и Корею на два миллиарда баксов ежегодно, а нашим рыбакам туда даже вход воспрещён.
Спрашивается, как можно было лишь на слово поверить обещанию Западных политиков не расширять на восток границы НАТО. И почему было не потребовать взамен интеграции России в ЕС, ВТО, а может быть и в НАТО? - сегодня, задним умом, такими сомнениями полон бывший автор заёмных аукционов и условий распродажи морских портов и гигантов машиностроения по ценам, уступающим цене хоккейной клюшки Павла Буре. Забылось, и не верится в возможность такового? Вот данные, почерпнутые из российских СМИ. Канадский клуб "Ванкувер кэнакс" купил хоккеиста Павла Буре на 5 лет за 25 миллионов долларов, а Новороссийский морской порт со всеми терминалами был приватизирован за 22,5 миллиона долларов, т.е. за 0,89 клюшки Буре. Автомобильный гигант ГАЗ со 100 тысячами работников оценили в 25 миллионов - ровно в одну клюшку Буре.
- Такого темпа приватизации ещё не видел мир, - гордо провозгласил вице-премьер Чубайс, подводя итог аферы века, породившую невиданную безработицу, олигархов и бомжей. 116 тысяч государственных предприятий оказались в частных руках и более 100 миллиардов наличности в баксах уплыло в иностранные банки оффшорных зон. Неизвестно, как и куда исчезло двести семьдесят тонн золотого запаса страны. Остряки поговаривают, что в растворённом виде оно вместе с золотом партии перекачано на Запад по нефтепроводу "Дружба".
Подобный список: почему и зачем? занял бы несколько страниц текста, да бумаги жалко! Такое впечатление, что оба президента, а с ними и "реформаторы в коротеньких штанишках" соревновались между собой в игре в поддавки с западными игроками, кто больше и дешевле сдаст кусок Родины, тот и окажется в выигрыше. Под занавес Горбачёвское правительство провело грабительскую денежную реформу, отняв последние копейки у стариков годами копившиеся в расчёте на достойные человека похороны.
За кавардаком, творящимся в России, как за многосерийной мыльной оперой весь мир с большим интересом, наблюдал по телевидению. Мы тоже допоздна не отходили от "ящика", а потом всю ночь нам снились ужастики.
- Хорошо, что там нас нет - высказалась жена. - Не сдержавшись ты бы вступился за ограбленных и обиженных, или ещё во что-нибудь обязательно ввязался, и давно бы сломал себе шею. Поэтому сиди и сопи в две дырочки и будь благодарен судьбе за то, что у тебя есть кров над головой и до 72 лет тебя держали на работе.
На это возразить трудно и кроме как спасибо и сказать нечего. Однако нет, да нет, тревожат душу слова: - Не хлебом единым будет жив человек.