Левкович Вилиор Вячеславович
Ералашный рейс 1/13 или первый День Рыбака

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Левкович Вилиор Вячеславович (vilior@hot.ee)
  • Размещен: 11/12/2014, изменен: 11/12/2014. 183k. Статистика.
  • Повесть: Проза
  • Иллюстрации/приложения: 6 шт.
    •  Ваша оценка:


    ЕРАЛАШНЫЙ РЕЙС N 1/13,
    ИЛИ     ПЕРВЫЙ ДЕНЬ РЫБАКА

      
      

    Судьба играет человеком, а человек играет на трубе...
    Козьма Прутков

      

    ПРИСКАЗКА...

      
       В те шальные годы предвоенных пятилеток в стране разразился всеобщий культ преклонения перед героями освоения Арктики, а босоногая ватага станичных пятиклашек просто бредила её романтикой. В какой-то мере виною тому оказались популярный фильм "Семеро смелых", с кумиром молодёжи, разбитным и хулиганистым Петром Алениковым, не игравшим, а скорее жившим на экране в роли парня с нашей улицы, да еще зачитанные до дыр повести спецкора К. Диковского о моряках и зимовщиках с полярных станций и, конечно: "Белый клык" и "Белое безмолвие" Джека Лондона. Забытыми оказались в уличных играх Чапаев и Петька, их заменили моряки и бородатые мужчины-зимовщики с острова, заброшенного в Ледовитом океане. А босоногих огольцов и во сне не отпускали полярные принадлежности: унты, парка, шкура белого медведя на полу, и самое что ни на есть притягательное - винчестер на гвозде у выходных наружу дверей занесённой снегом избушки. Особенно будоражил мальчишеское воображение полярный обычай: когда, прежде чем выйти в полярную ночь по служебной, или иной надобности, зимовщик забрасывал винчестер на плечо, не забывая снять его с предохранителя.
       На узловой станции Северной Кавказской железной дороги мой отец дежурил радиотелеграфистом. В его аппаратной бывал я частым гостем, иногда по делу, но нередко просто так, чтобы сидя, в сторонке, послушать переливчатые трели морзянки. Вслушавшись в затухающую дробь аппарата, отец однажды сообщил потрясающую новость.
       - В далёком Красном море английский сухогруз угодил на рифы, и подаёт сигнал SOS.
       Эта аббревиатура, как отчаянный призыв "Спасите наши Души", была хорошо известна босоногой компании, и я тут же вообразил себя на палубе терпящего бедствие англичанина. Как и положено радисту, я стоял рядышком с капитаном на опустевшей палубе сухогруза, терпеливо ожидая приказа отправить в эфир прощальные слова: "Погибаем, но не сдаёмся!" Однако кроме этого мне больше ни чего путного не придумывалось. Как это и положено заурядному представителю босоногой станичной кампании, я был убеждён, что уважающие себя капитан и радист просто обязаны не расставаться с гибнущим судном. Эта неразлучная парочка - люди особого склада, ими запросто за так любому огольцу не заделаться, ими надо только уродиться. Собственных возможностей я не переоценивал, отлично сознавал, что физически слабоват и поэтому в уличном рейтинге первых мест я и не пытался занимать.
       Помня, что имею врождённую склонность к ленце и расположение к препровождению времени с книгой в руках, я поэтому даже в сокровенных мечтах на место капитана ни разу не замахивался. Тем не менее, на своё жизненное предназначение у меня был уже сделан выбор, и когда приставали взрослые, - кем я хочу стать?
       - Радистом на полярной станции - отвечал я, как давно решенное и не подлежащее сомнению дело.
       - Белое безмолвие, белые медведи, буйство белой пурги и одни и те же физиономии быстро наскучат, и ты вскоре запросишься в тепло к нормальным, бритым людям, - пытались урезонить мои фантазии друзья отца из его охотничьей компании.
       - Радисты всегда и везде будут в надобности, - упорствовал я. - Когда стану старым и потянет в тепло, устроюсь на корабль, совершающий рейсы в тропики. В свободные часы от радиовахты днями буду любоваться полётом летучих рыб, а ночами звездопадами и зарницами под сенью Южного Креста.
       - Ну и ну, - замолкали в раздумье взрослые, видимо расстроившись утерянными возможностями "прожить собственную жизнь красиво".
       Фантазиями повидать летучих рыбок заразил босоногую компанию заезжий штурман дальнего плавания. Он проводил свой отпуск рядышком со станичной ватагой, выуживая на поплавок в плавнях Терека осторожного трехкилограммового сазана. Огольцы, считая себя достаточно взрослыми, чтобы их развлекали подобными байками, не веря штурманским сказочкам, незаметно переглядывались и, перемигиваясь, хихикали в кулак. Вероятно, мы так бы и остались при собственных убеждениях, если бы не "Морские рассказы" Станюковича и повести Александра Грина. Оказывается, в тропических водах летучие рыбки и впрямь порхают настолько же обыденно, как станичные стрижи в охоте за мошкарой. Тут уж вовсе в нетерпёж засвербело под ложечкой в желании увидеть подобный цирк собственными глазами, подержать за крылышки летучую рыбку и отпустить её "во сине море", как это сделал старик в известной сказочке. Со временем детские фантазии превратились в иллюзии отрочества. В юношеских мечтах виделся я с неразлучной матросской трубочкой в зубах. С независимым видом и попыхивая контрабандным табачком, целыми днями толкался я среди шалой морской братии в тавернах Лиса и Зурбагана, а душными ночами любовался созвездием Южного Креста с кромки причала, от которого отчалила в фантастические дали "Бегущая по волнам".
       Даже война, дважды, сначала на восток, а затем на запад прокатившаяся через родную станицу не смогла порушить мои мечты. Прямо-таки нежданно всё само собой сложилось в лучшем виде. После окончания семилетки меня приняли в речное училище. Учусь на полном государственном обеспечении в славном городе на Волге в элитном училище, выпускающем судовых радиотехников для речного и морского флотов.
       - Вот и исполнились мои мечты. В память о погибшем на фронте отце, выучусь и стану радистом - хвастался я в письмах к матери.
       Однако, как оказалось, Его Величество СЛУЧАЙ отнюдь не желал, чтобы свою принадлежность к интеллигентной морской профессии радиста я всю жизнь подчёркивал закатанными рукавами на белоснежной сорочке. И его Величество распорядилось по-своему и из училища меня отчислили с убийственной по тем крутым послевоенным временам характеристикой: "За хулиганство при интернациональных контактах".
       А всё случилось из-за так называемой "Сталинградской битвы". Эту битву учинила рота курсантов-речников, над ротой пленных немцев, подошедшей явно не ко времени и тоже на экскурсию в Нижегородский Кремль. Под древними русскими крепостными стенами, у ворот Нижегородского Кремля первокурсники дали свой первый и последний бой, рассеяв строй матёрых вояк, забросав их "подручными средствами" с дороги. Очевидно, подобной "Сталинградской битвы" не случилось бы, не повидай в своё время, кое-кто из курсантов, как обращались немцы с советскими пленными. Эти мальчишки так и не смогли забыть, как одетые в такую же форму, конвоиры гнали наших отцов и братьев измождённых, голодных, в рваной одежде, еле передвигавших босые ноги. Гнали в никуда. По бокам этих скорбных процессий, брызжа пеной и хрипя от злобы, рвались с поводков обученные в одном прыжке рвать гениталии и перегрызать горло пленника немецкие овчарки. Зато сейчас, этих вояк в выстиранных и аккуратно заштопанных мундирах, в начищенных сапогах привёл в культпоход верзила с нашивками фельдфебеля. Привёл один и без охраны, не говоря уже о собаках. Ну не видал бы я, как за краюху хлеба пуля немецкого конвоира сразила, навечно ставшего "Неизвестным" красноармейца, не было бы тогда и моего хулиганства, и не требовалось возвращать меня на домашнее перевоспитание.
       Вся ситуация осложнилась ещё тем, что дома, как такового, у меня уже не было. На радостях, что сын уже пристоен на полном государственном обеспечении, моя матушка тоже устроила собственную жизнь. Она вышла замуж и уехала куда-то на родину нового мужа в Белоруссию, впопыхах позабыв сообщить мне свой адрес.
       Училище не поскупились на бесплатный литер по Волге до самой Астрахани. Мне выдали вещевой мешок сухого курсантского пайка на двенадцать суток до конечной цели моего пути - Каспийского моря. По бытовавшим среди курсантов слухам в портах Астрахани и Баку требовались юнги на суда "Касптанкера", а я был полон намерений обосноваться на одном из них. Уже подмораживало. Зима по пятам преследовала колёсный пароходик "Добрыня Никитич", а он, кажется, и не торопился на зимовку в астраханский затон, простаивая по ночам у околицы каждой деревушки. Для ускорения продвижения к тёплому климату, уже из Казани я последовал на юг "зайцем" по железке. "Моя милиция меня берегла", и, как злостного безбилетника, не один раз снимала с поезда, но проверив документы и зря промурыжив в компании спекулянтов и беспризорников, отпускала с миром. Застрял я лишь на вокзале Ростова-на-Дону, где из-за свирепствующей железнодорожной милиции, мне трое суток не удавалось устроиться на скорый поезд Ростов-Баку. Тут-то и почувствовалось, что мои силенки на издыхании. Требовалось срочно вымыться, постираться, избавиться от обязательных при послевоенной разрухе дорожных насекомых, и завалиться на целую ночь в тепле и не на пустой желудок. Казалось, это только и ждал господин СЛУЧАЙ, чтобы сотворить "обыкновенное чудо". Оно проявилось "голосом с неба!", продребезжав из вокзального репродуктора: "Повторяю, через пять минут с четвёртого пути отправляется пригородный поезд Ростов-Таганрог". Не предугадать, дальнейшей судьбы уже отчаявшегося недоросля, не случись этого "ржавого голоса с неба". Заслышав - "Таганрог", нежданно сработала реакция:
       - В Таганрог к тётушке! - перескакивая через платформы уже на бегу соображал я. - Вымоюсь, высплюсь в тепле как белый человек, не вздрагивая от каждого шороха и окрика: "Ваш билет!". Отдохну денёк - два, и снова к морю.
       Не на денёк - два, а на два года выпало задержаться мне в Таганроге. Здесь оказался мой дом. И отсюда и началась моя дорога к морю. Уже спустя парочку лет я с неподдельным энтузиазмом драил палубу буксирного катера "Казбек". Правда, не с интеллигентно закатанными рукавами на белоснежной сорочке, а с закатанными до колен штанинами брюк из "чёртовой кожи", наследстве таганрогской школы юнг.
      

    0x01 graphic
    1 взвод Таганрогской школы юнг.
    В     центре ком. взвода О. Войницкий.
    В.В.     Левкович крайний слева в 1 ряду

      
       Вот и выходит, не случись "хулиганства при международных контактах", стал бы я радиооператором, а со временем возможно и в начальники судовой радиостанции выбился. Но как оказалось, не судьба! Провидение или СЛУЧАЙ распорядились по-своему. Оно отправило меня на выучку к капитанам, прошедшим через горнило самой страшной из войн. Как будто сговорившись, все эти взрослые люди принуждали меня, недоросля, к знаниям и учёбе. Именно лишь благодаря этим заботам я со временем состоялся как штурман дальнего плавания, а позже, и как капитан-директор.
       Но учёба, как хроническая болезнь не покидала меня всю жизнь. Вся моя деятельная жизнь переплелась с учёбой. Я угодил в эпоху повальной учёбы в стране. Судовой комсостав повально пропускался почти ежегодно через какие-либо да курсы. Однако, там, наверху, даже этого показалось мало! Поступило указание: "Даёшь диплом о высшем образовании каждому капитану дальнего плавания, бывшему выходцу из средней мореходки! Либо ты с сегодняшнего дня студент-заочник ВУЗа, либо уступи место счастливому обладателю "корочек" инженера-судоводителя. И ни каких тебе скидок, ни на опыт, ни на седину в усах".
       В Базе рефрижераторного флота холдинга "Океан" три года подряд я числился в "безлошадных капитанах", т. к. не было у меня постоянного парохода, а был резервным, или попросту говоря "подменным" капитаном. Правда, по этому поводу я не здорово убивался. Если отбросить все сложности привыкания к новому, не досконально изученному судну, да ещё необходимость вживания в коллективы с уже сложившимися без тебя традициями, то в положении резервного капитана можно найти и положительные качества. При подобной работе ни в жизнь не соскучишься от рутины единообразия, а самое главное - подменный капитан пребывал в благоприятных для заочной учёбы обстоятельствах. Три лета подряд я подменял капитанов-директоров плавбаз на заслуженные отпуска, три зимы днями просиживал штаны в береговой службе мореплавания, зато мог вечера коротать в политехническом институте за лабораторными работами. Все бы ничего, но домашним это уже изрядно надоело. Пора было и честь знать, окончательно назрела потребность, хоть разок смотаться с семьёй к тёплому морю.
       - Вот столкну "хвосты" за третий курс и возьму учебный отпуск. К учебному добавятся ещё рабочие отпуска за без отпускные три года и... закачусь я с вами, девоньки, от весны и до глубокой осени к Чёрному морю! - соловьём заливался я перед домашними, рисуя все прелести грядущего лета.
       В действительности всё пошло наперекосяк. Не зря говорится: "Если хочешь рассмешить Бога - расскажи ему о своих планах!". Служба мореплавания была непреклонна, предложив на выбор: либо завтра выйдешь в рейс на танкере "Криптон", либо отправляйся в зимние отпуска, чтобы к лету быть готовым на подмены. В глазах начальства само дело упрощалось тем, что с "Криптоном" я пребывал в старом знакомстве. Пяток лет назад довелось принять этот танкер со строительной верфи в Керчи и походить на нём капитаном. Посему не требовалось разводить обязательной и законной бодяги со стажировкой дублёром капитана, а подобную задумку флотоводцев фирмы просто невозможно расценить как необоснованную. Для меня лично провал собственных планов на зиму и лето текущего года выглядел как очередной каприз господина СЛУЧАЯ! О случившемся жена рассудила чисто по-женски:
       - Стоило лишь разлюбезному штатному капитану "Криптона" подхватить насморк, и ему, как любимцу парткома, тут же устроили путёвку в престижный санаторий. А на тебе подобных покладистых и смирных только воду и возят - корили меня домашние.
       Супротив железной логики не попрёшь, тем более что и на самом деле на "Криптоне" предстояло развозить воду в переоборудованных нефтяных танках, причём сам танкер превратили в водолея.
      

    0x01 graphic
    Танкер "Криптон"

      
       По трапу "Криптона" я поднялся фаталистом, уже смирившимся с неизбежностью предопределения, и нежданно встретил здесь полное понимание и обижаться на своеволие фортуны предстояло мне не в гордом одиночестве. О подобных превратностях морской жизни, о непредсказуемости в её поворотах, весь рейс я в избытке пообщался со своим первым помощником. У помполита, или как говорили моряки - "комиссара" - Семёна Мурашко на подобный случай был заготовлен личный оберег: дабы не навлечь ещё худшего, тверди в радости: "Всё, что, ни делается - всё к лучшему!". Так на борту уходящего почти на полгода судна Его Величество СЛУЧАЙ, собрал компанию из двух фаталистов и свёл их в крепкой мужской дружбе.
      

    РЕЙС N 1/13 ВОДОЛЕЯ "КРИПТОН".

      
       Тремя длинными, душераздирающими гудками распрощались мы с ледоколом. Развернувшись на обратный курс, ледокол повёл выстроившийся гуськом караван судов на восток в Балтийские порты, а "Криптон" добавив ход до полного вперёд, ринулся на запад, на выход в океан. Прощаясь с зимней и продрогшей Балтикой, я уже примирился с неизбежным, и пытался в безмятежном виде нарисовать себе все предстоящие 140 суток рейса. Уходим мы зимой, а вернёмся в порт загорелыми, отдохнувшими, в разгар короткого Балтийского лета. Да и сам рейс предполагался не как обычный с несладким рыбацким трудом, а вырисовывался этаким, круизом вокруг двух континентов: Европы и Африки. Откровенно говоря, мне давненько мечталось о подобном отдыхе т.к. пребывал я уже в последнем приступе молодости и был изрядно потрёпан рейсами в Северную Атлантику. Успокаивая близких, твердил то, во что поверил сам:
       - Развозить и раздавать водолей будет не топливо с температурой вспышки в 68 градусов по Цельсию, а воду, да ещё в благостном субтропическом климате. Разве это работа? Чистой воды санаторий! Чтобы так устроиться, надобно путёвку за полную стоимость покупать, а мне зарплата положена не только в рублях, но и какая-то толика в инвалюте. Задарма напичкаюсь витаминами из цитрусовых и ананасов. Отосплюсь, позагораю и поплещусь в целительных океанских водах не хуже, чем в Ялте или Сочи. Бодрым и отдохнувшим вернусь к началу лета, чтобы до глубокой осени насладиться вместе с вами заслуженным отпуском.
       Спустившись с мостика, и прежде чем убрать со стола в сейф папку с рейсовым заданием, с довольным видом ещё раз перечитал его.
      
      

    Рейсовое задание на рейс 1/13 танкеру-водолею "Криптон".

      
       Выход в рейс -10 февраля 1969 года.
       Доставить в район промысла в ЦВА - (Центральная Восточная Атлантика), и снабдить промысловые суда 1500 тонн питьевой воды.
       Принять полный бункер воды в порту Лас-Пальмас или в порту Касабланка и следовать в район промысла на Южно-Африканском шельфе ЮЗА (Юго-Западная Атлантика), где по разнарядке начальника промысла снабжать суда водою.
       Три захода для забора полного бункера воды планировать на Пуэрт-Нуар (демократическая республика Конго) или другой, ближайший к промыслу порт, по согласованию с руководством промыслом.
       По окончанию рейсового задания на пути следования в Таллинн, планировать трехсуточный отдых экипажа на Канарских островах в порту Лас-Пальмас.
      
      
       Ничто в рейсовом задании не предвещало подвохов, и ничто не связывало здоровой инициативы капитана. И ёжику понятно, процесс раздачи воды -- это не бункеровка судов дизтопливом. Не предвидится никаких конфликтов с Международной Конвенцией по предотвращению загрязнения моря нефтью и фискальных надзоров со стороны прибрежных государств, совсем не так, как бывало на нефтяном танкере. Облетит тебя разок, другой самолёт береговой охраны, убедится в твоей непорочности, и за тобой более никакого сыска. Следи за собою сам, чтобы сослепу, либо с дури, в чужие территориальные воды во время грузовых операций не запереться. Однако не по душе было что-то мне в рейсовом задании и исподволь настораживало. И о чём-то пытался шепотком предостеречь "внутренний голос". "Тебе только в тёплой конторе диспетчерского управления флотом штаны просиживать", - урезонивал я свой "внутренний голос", - "а не по морям - океанам шастать"!
       В предвкушении встречи с давними мечтами юности: пересечь экватор, повидаться с летучими рыбками, раскланяться с созвездием Южного Креста, и, прогуляться по Земному шарику вниз головой, как это вытворяют наши антиподы в Южном полушарии, даже думать не хотелось о каких-либо курьёзных выходках СЛУЧАЯ. А тем временем господин СЛУЧАЙ продолжал развлекаться, готовя нам новые сюрпризы.
       Раздав груз питьевой воды у Марокканского побережья, "Криптон" проложил курс к Канарским островам, даже не предполагая, что в Союзном Министерстве оставалось лишь ткнуть пальцем на исполнителя задумки своей воли. Хотя постановление правительства об утверждении нового профессионального праздника "День Рыбака" ещё не было обнародовано, но в министерстве о нём хорошо знали, и загодя готовилось к славной дате. Слухи о том, что в ЦК озаботились и о нашей отрасли хозяйства, и, по примеру шахтёров, металлургов, работников торговли и т.п., решили подарить рыбакам праздник - "День Рыбака", давно муссировались на флоте. Правда, полностью все задумки партии в низы старались не выбалтывать, и точная дата Всесоюзного праздника так и оставалась законспирированной.
       На сей раз господин СЛУЧАЙ проявил себя в деснице диспетчера министерства, случайно наткнувшейся на карте Атлантического океана на ближайший к Канарским островам флажок с названием судна "Криптон". И тут же полетело распоряжение капитану "Криптона":
      
      
       ...ИСПОЛЬЗУЯ ВРЕМЯ СТОЯНКИ ПОД ГРУЗОВЫМИ ОПЕРАЦИЯМИ ЗПТ ЗАКУПИТЬ ПАРТИЮ СВЕЖИХ ОВОЩЕЙ И ФРУКТОВ ДЛЯ СУДОВ ЗПТ ПРОМЫШЛЯЮЩИХ НА АФРИКАНСКОМ ШЕЛЬФЕ ОТ ДАКАРА ДО МЫСА ДОБРОЙ НАДЕЖДЫ...
      
      
       Таким "Макаром", одновременно с известием о заботе духовной, министерство замыслило подать к праздничному столу рыбака доказательство заботы и о его желудке. Определение - путь к сердцу рядового матроса, как и солдата, прямиком проложен через его желудок, - не потеряло своей силы.
       На следующие сутки радиостанцию "Криптона" завалили радиограммы с заявками ассортимента продуктов со скрупулёзно подсчитанной суммой в инвалютных рублях. Будто сговорившись, все капитаны, на эзоповом языке намекали, писать в товарных накладных побольше овощей и фруктов, а взамен получить энное количество растворимого кофе и консервированных ананасов. Оно и понятно, баночку "Neskafe" и баночку "Ananas в собственном соку" мечтал довезти до берега каждый рыбак, ведь в те годы они были в Союзе экзотическим презентом. Да вот беда, кофе и консервы не входили в перечень дозволенных на закупку скоропортящихся продуктов. Тут меня втягивали в конфликт с Уголовным кодексом, уважению к которому мне с детства привил незабвенный комбинатор Остап Сулейман Бендер. После суммирования всех двадцати двух заявок и перевода инвалютных рублей в испанские песеты получалась астрономическая сумма с пятью нулями на конце и мне стали мерещиться кошмары. Вспомнились прогремевшие по стране показательные процессы по делу о расхитителях валюты в особо крупных размерах, а судебные приговоры звучали однозначно - расстрел! К тому же, ещё с розового детства у меня постоянные нелады с попавшим в руки заурядным полтинником, а тут 780 тысяч песет! Я стал плохо спать!
      

    САНТА-КРУС-ДЕ-ТЕНЕРИФЕ

      
       Получив телеграфный заказ на масштабную закупку продовольствия, Канарские власти без промедлений переадресовали "Криптон" из Лас-Пальмаса в столичный порт Санта-Крус-де-Тенерифе, где советских рыбаков без большой нужды старались не особенно привечать. Обычно провинциальный Лас-Пальмас гостеприимно принимал и добросовестно обслуживал все потребности наших рыбаков.
       Лоцман не заставил себя ждать, и "Криптон" сходу поставили к причалу. В каюте за гостевым столиком капитана обнаружилась парочка джентльменов: европеец и азиат, тут же представившиеся мне шипшандлерами из конкурирующих фирм. Цены в их прайс-листах заметно разнились, но у японца образцы выглядели посвежее и довольно привлекательнее. Хотя здравый рассудок восставал против расовой дискриминации, но, сердцу не прикажешь, и мои симпатии склонялись к испанцу, а не к замкнутому и немного чопорному азиату. Испанец Мануэло оказался рубахой-парнем. С непосредственностью, крепко смахивающей на славянскую, он тут же озаботился расстроенным видом капитана, и тут же начистоту выдал собственное мнение по поводу махинаций с заменой овощного ассортимента на кофе в банках:
       - Никаких проблем! Ты только перевозчик, т. е. посредник между моей фирмой и капитанами траулеров. Твое дело передать мне их заявки, а наша фирма обязуется озаботиться о выполнении воли клиента. Все продукты поступят на борт "Криптона" в расфасованном и упакованном виде с маркировкой и указанием адресата. Как перевозчик по закону ты отвечаешь только за количество мест и целость упаковки. Так делается во всём цивилизованном мире! Моя фирма бережёт лицо и ценит своих клиентов! - развеял мои дилетантские сомнения Мануэло. - Какой презент ты желаешь получить для себя лично? За проявленные тобой хлопоты и возможные неудобства, фирма обеспечивает оплату твоего интереса в три процента от суммы сделки.
       Ни хрена себе. К такому повороту событий я оказался не готов. В мореходке нас такому не учили. И посоветоваться не с кем. Не было тогда ещё на Канарских островах представительства нашего министерства "Совиспано". Оно появиться чуток попозже, и будет официально прикарманивать только "за одно здорово живешь", ровно половину капитанского презента. В те годы обменный курс советского рубля был высок. За рубль предлагалось 78 песет. Поэтому в прайс-листе обнаружились просто смешные цены на алкоголь. 750 граммовая бутылка бренди стоили рубль, и, примерно, во столько же, оценивалась трехлитровая бутыль испанского хорошего муската.
       - Валяй алкоголь, Мануэло! Тащи хорошее бренди и парочку бутылей муската в тростниковой оплётке, и за счёт всё тех же трёх процентов, пусть фирма наймёт автобус для выезда экипажа на экскурсию по острову, островным примечательным местам и музеям.
       На другой день экипаж уже побывал в музее Колумба, где вволю пообщался с попугаем-долгожителем, пережившим на пять столетий своего коменданте, с плеча которого он открыл Америку. Покончив с открытием нового континента, какаду-долгожитель благополучно возвратился в католическое королевство с докладом о проделанной работе, и теперь остаток дней без всяких забот коротает на родине. На высказанные кем-то из попутчиков сомнения в достоверности этого утверждения, гид ответил осклабившись:
       - Хотите - верьте, хотите - нет! Большинство англоязычных туристов предпочитают верить и желают получить на память фотографию со знаменитой птичкой, открывшей Америку в одной компании с капитаном "Эспаньолы".
       Три дня автобус развозил экскурсии на роскошные островные пляжи, вершину потухшего вулкана, а под занавес, на банановые плантации и хозяйства, выращивающие на гидропонике овощи. Больше смотреть на крошечном острове было нечего. Да и погода соблазняла не париться в автобусе, а нежится на шикарном океанском пляже, себя показать, да на туристок смотреть.
       Под вечер к борту "Криптона" подкатил микроавтобус с Мануэло, приглашающим нас в варьете. Я крепко сомневался в правомерности столь позднего схода на берег, так как расписался у корабельного агента за соблюдение местного правила: увольнения экипажа на берег только до 20-00. Мануэло поднял меня на смех. Он с польскими и болгарскими рыбаками постоянно имеет дело, а те, гуляют всю ночку до утра.
       - Мой кузен - губернатор острова Гран-Канария, и если возникнут проблемы, мигом уладим всё по телефону. Вы собирайтесь, а я подожду,- настаивал Мануэло.
       Варьете "Фламинго" выглядело по высшему классу и оказалось без откровенного стриптиза и американских шуточек с бросанием дамских подвязок в публику. Здесь обычно собиралась мировая элита богатеньких туристов. Старший механик "Криптона" был большим поклонником недавно открывшейся таллинской программы ночного варьете, и первым делом занялся критическим осмотром по сторонам. Зато после божился, что впредь его на "советскую клубную самодеятельность" и силком не затащат. Первый помощник или помполит, а по судовому подпольному прозвищу - "Помпа", пинался под столом ногами:
       - Командир, глянь-ка вон на ту макаку в бриллиантах, что справа от нас.
       Меня коробило от пропахшего портянками слова "Командир", я предпочёл бы услышать общепринятое "Мастер", однако, принимая во внимание воинскую привычку комиссара, терпел, довольствуясь тем, что тот не опустился до фамильярного флотского словечка "Кэп", от которого меня мутило.
       Тем временем на сцене менялись феерические танцы и исполнители, и в недосуг было болтать. Откалиброванные по росту и фигуркам, будто стайка цыплят из одного инкубатора, гёрлз выдали "на-гора" вошедший в фавору русский хороводный танец под французскую песенку "Раз-два-три-Казачок". В белых шубках боярышень и в белых сапожках они смотрелись лебёдушками, а в зажигательности исполнения даже не уступали девочкам из ансамбля Моисеева. Мануэло шепнул мне в ухо:
       - Танцевальная группа девушек целиком набрана и завезена из Португалии, - и стал уверять меня, что в Португалии самые красивые женщины в Мире.
       Я неопределённо кивал головой, лишь бы только не ввязываться в спор. Совсем не ко времени было бы это здесь и сейчас. Не к месту была дискуссия с кабальеро, ни разу не видавшего русую казачку с турецким разрезом голубых глаз и толстой косой по самую по... поясницу - красавицу со славянским носиком и грацией половецкой княжны. Подобная красота сложилась при смеси восточных и славянских кровей и была порождена в результате дерзких набегов джигитов по казачьим станицам, и ответных рейдов по приграничным аулам ещё во времена, когда лучшим призом для буйного молодца считалось богато украшенное оружие, лихой конь и первая красавица в округе. Как правило, кавказская пленница становилась верной женой и хорошей матерью. Деток она награждала оливковым цветом лица и взглядом из-под чёрных бровей, разве что сравнимым с дулом дуэльного пистолета, направленного прямо в ваше сердце. Ну, просто не подходящими для выяснений личных вкусов и предпочтений было сейчас место и время!
       А белое сухое вино оказалось тоже завозным - португальским и, следовательно, втридорога. Этим вином запивал я фирменное блюдо "Пульпа из осьминога", соус к которому готовился в основном из стручкового перца. Толи перец лишил меня вкусовых восприятий, толи прав был комиссар:
       - Наш крымский "Сурож" по 20 копеечек за пивную кружку нисколечко не уступает этому дорогому "заморскому квасу".
       Даже по тогдашним таллинским меркам Санто-Крузское варьете закруглялось удивительно рано. Под занавес выплыла к роялю чернокожая глыба женского рода и густым контральто исполнила несколько зажигательных мотивов, а закончила гимном Канарских островов - "Вива Гран-Канария". При первых звуках гимна все встали. Зажглось освещение и ярче люстр засверкали драгоценности на разодетых в вечерние платья дамах. Мануэло пояснил мне на ушко:
       - Дамы в драгоценностях и господа в смокингах - гости известного миллиардера и греческого судовладельца Онасиса - толи мужа, толи "бой-френда" вдовы бывшего президента США. Яхту Онасиса вы могли видеть стоящей на якоре в местном аванпорту. Сегодня гости ужинали на берегу и поэтому предполагаемый ужин пассажиров яхты, будет вылит за борт, а изысканные блюда послужат подкормкой для рыбы. На рассвете любители рыболовы по корме у яхты будут таскать на крючок отменные уловы. Повторяется подобное много раз к ряду, потому что рыбы, как и люди, склонны привыкать к обычаям.
       Мануэло и примкнувшие к нему оба его приятеля не только любезно доставили нас к борту судна, но и заботливо проводили по трапу до каюты капитана. Общение с Мануэло и его друзьями становилось с каждым часом все легче и проще и в конечном счёте утвердилось ощущением давнего и приятного знакомства.
       - Русская водка и томатный сок?! - заглянув в капитанский холодильник, заметил Мануэло. - Что ещё нужно шестерым холостым сеньорам? Надеюсь, никто не откажется освежиться коктейлем "Кровавая Мэри?" - и он тут же принялся готовить коктейли с мастерством завзятого бармена.
       "Дед" от таких предложений никогда не отказывался. Через пару минут он вернулся с тушкой копчёного тунца, а комиссар подбросил в капитанскую каюту аккордеон и гитару. Уроженцы Канарских островов очень музыкальны и их хлебом не корми, а дай в руки гитару. Трио амиго, поощряемые нашими разомлевшими физиономиями, добавили громкости и до рассвета из распахнутых иллюминаторов капитанской каюты лились мелодии из популярных партий Леонковало, Кальмана, Оффенбаха. Судя по тому, что ни с соседнего судна, ни из чрева танкера, ни разу не проявилось ни одной заспанной физиономии и не было высказано ни слова упрёка, следует, что сольные партии, исполнялись райскими голосами.
       Полагая грядущий рабочий день пропавшим, я проспал до полудня. Разбудил меня сигнал подкатившего к борту "Криптона" продуктового фургона. Из его кабины выскочил свеженький как майский огурчик Мануэло. И тут же не поленился смотаться в грузовой сухой трюм. Убедившись, что там чисто и проветрено, распорядился:
       - Капитан, организуй выгрузку.
       - Эти ребята могут петь, пить и работать совсем как наши - похвалил, вездесущий комиссар.
       Мануэло догадался, о чём речь, и выдал поговорку, где-то уже подхваченную им по-русски:
       - Фирма веников не вяжет!
       Последний груз в десять ящиков бренди - оказался презентом капитану "Криптона". Не полагаясь на стойкость судового артельщика репутация которого оказалась сильно подмоченной сухим вином из судовых запасов, мы не рискнули грузить алкоголь в продовольственную кладовую, а от пола до подволока заставили ящиками угол в ванной капитана. В ванную заглянул комиссар, потом старпом, потом дед. И никто не вымолвил ни словечка, а каждый только присвистнул. Такой же была и моя реакция. Господин СЛУЧАЙ явно не поскупился. Такого количества спиртного у меня ещё в жизни не бывало и никогда не будет. "Что я буду с этим делать?" - Вот что наперво подумалось мне. Ста двадцати бутылей бренди должно хватить на всю мою оставшуюся жизнь! Покидая каюту капитана "Дед" высказался:
       - "Terri-Brendi" - исключительно мягко пьётся. Совсем не то, что "Fundador", от которого с перебору затылок разваливается. Не унывай, мастер, справимся! Мы свои люди - поможем!
      

    И СНОВА СЮРПРИЗ.

      
       В расстроенных чувствах я вышел из радиорубки.
       - Кто это тебя так раскочегарил? - заинтересовался комиссар.
       - Да вот только-только пообщался по радио с долбанным начальником промыслового района. Полчаса истратил, отбиваясь от его очередной задумки. Не помогли ни мои ссылки на порчу скоропортящихся продуктов в неохлаждаемом трюме танкера, ни даже просьбы от его коллеги с промыслового района по другую сторону экватора, уже засыхающего от жажды и с нетерпением ждущего подхода водолея. А этому начальничку хоть с... в глаза, он гнёт свое: "Ничего страшного, мол, не станется с продуктами за двое суток. Мне известна фирма Мануэло: у него каждый огурчик запаян в целлофане, а помидоры только бланжевой спелости. Картофель, конечно, придется вам перебирать и проветривать. Надеюсь, вы нашли место в морозилке для марокканских цыплят. Ну, и ладненько! тогда всё в порядке"! А под завязку разговора добил меня категоричным распоряжением: "На 21-м градусе Северной широты на якоре без лопасти на винте отстаивается БМРТ "Мамин Сибиряк". Отбуксируешь его на рейд Дакара. Там снимешь с него трех пассажиров - матросов для БМРТ "Добролюбов", промышляющий где-то за мысом Доброй Надежды".
      
    Примечание: БМРТ - Большой Морозильный Рыболовный Траулер неограниченного района плавания. По всем параметрам, БМРТ исключительно удачная конструкция рыболовного траулера, четверть века главенствующая в судостроительном потоке страны. С юмором, однако, не без гордой ласки, сами рыбаки звали БМРТ "Бармалеем".
      
    - Командир, стоит ли печалиться по такому поводу? Погода здесь курортная, с попутным пассатом буксировка не проблема, - хотел подбодрить меня повидавший на своём веку и не такое, бывший командир подлодки, а теперь наш комиссар.
       - Да пойми, наконец, Максимыч, что головную боль мы подхватим не от заурядной буксировки. Я с удовольствием предпочёл бы буксировку при штормовой погоде, постороннему пассажирскому глазу на своём пароходе, потому как по горло сыт я этой публикой ещё со времён работы старпомом на плавбазе. Нет хуже бездельника, чем бесцельно слоняющийся пассажир по пароходу, отвлекающий экипаж от дела. Смотреть на него тошно. Да и других он мутит. Того и гляди эта братия либо бражку заварит, либо среди аборигенов в инпорту ченджем займутся: "Давай махнём шапка на тапка". А какой спрос с пассажира? Посему рекомендую подумать тебе вместе со старпомом, да подобрать для пассажиров занятие: культмассовой работой, самодеятельностью, чем-либо ещё, но "потешьте" лучше вы их, чем они нас. Чует моё сердце, не к добру всё это, намаемся мы с этим "подарочком" А ведь так мечталось об отдыхе.
       - Ладно, командир, подумаем. Не так страшен чёрт, как его малюют! Меня больше беспокоит иное. Среди экипажа участились охи-вздохи: быть рейсу суматошным! Больно уж цифра нынче выдалась непутёвая! Как моряк, я тоже немножко суеверен, но не до такой же степени, чтобы в нумерологию и кабалистику уверовать! Всё это предрассудки рыбацкие, да и только! Тебе как командиру пристало бы подумать о подобных настроениях, - прямо-таки тоном бывшего комиссара Фурманова при комдиве Чапаеве раскудахтался мой помполит.
       - Так на какую цифирь, ты намекаешь, Максимыч, - прямо навострил ушки мой внутренний голос - Ну-ка, не тяни, выкладывай.
       - Да, ты чего? Будто бы и не знаешь, какой номер нынешнего рейса? Разве не 1/13? Единица обозначает первый рейс в этом году, а знаменатель указывает на тринадцатый рейс по счёту, или "чёртову дюжину?"- постучал по дереву, помянув чёрта, наш несуеверный комиссар.
       Наконец всё стало на свои места. Читая, рейсовое задание я не обратил внимания на ничего в особенности, не говорящие цифры заголовка. Но в подсознании они зацепились и царапались как котята. Ещё со станичного детства был я тоже малость суеверен и предпочёл бы, чтобы вместо N 13, стояла другая цифра. В том месте, которое комиссар называет "головным подшипником" в ускоренном варианте прокручивались различные варианты выхода из ситуации, пока не вспомнилось: "Информация об опасности даёт возможность избежать её. Главное в деле кормчего быть вовремя информированным и извлечь из информации пользу!" - пришли на ум предупреждения, светлой памяти моих учителей и наставников.
       - Комиссар, кто тебе сказал, что в нашем номере рейса содержится, чёртова дюжина? Разъясни этому бездельнику, что полный номер судового рейса состоит из суммы двух цифр. Как наш, например, 1+13=14. И приказываю немедля объявить это по судовой трансляции. Наделил же меня Господь помощничками-грамотеями! Чему вас только в школе учили? Ладно, поллитровку сухого вина на доли по 200 миллилитров разделить у вас ума не хватает, так ещё с простеньким заданием прибавить единицу к двухзначному числу самостоятельно справиться не умеете!
       Проснулся я вместе с экипажем от голоса старпома по судовой трансляции: "Судовое время семь часов. Доброе утро. Танкер "Криптон" в очередном рейсе N 1+13=14 находится в координатах ..., следуя в район промысла эстонской флотилии на материковом шельфе у южной оконечности Африки. Команда приглашается на завтрак!".
       - Так-то будет лучше - сказал я, направляя стопы в бассейн.
      

    ДЕТСКИЕ МЕЧТЫ И ПРОЗА ЖИЗНИ

      
       Стих попутный северный пассат. Появились на ночном небе незнакомые созвездия. Настало время любоваться стаями из тысяч летучих рыб. Всю ночь, подобно падающим звёздам затейливыми полосами бороздили они водную гладь, полыхавшую в фосфорном свете планктона. Днём, вспугнутые вышедшими на охоту дельфинами, тунцами, макрелью и другими прожорливыми чудищами, рыбки выскакивали из гребешка волны и парили в воздухе на перепончатых серебристых крылышках прямо, как стрижи за комарами.
      

    0x01 graphic
    Летучая рыбка в натуре

      
       Этих несчастных созданий, природа наделила деликатесным вкусом, поэтому в воде не было им покоя от морских хищников, а в воздухе их живыми заглатывали прожорливые бакланы. Избежавшая гибели рыбка, как опытный планерист набирает высоту используя силу ветра, делает перед форштевнем полукруг и скользит вниз уже по другому борту судна. Но это не похоже на игру, и название этому зрелищу - жизнь в неприкрытой наготе и борьбе за существование. Мне искренне жаль летучих рыбок. Однако, если разобраться, то и они суть не ангелы, хотя и с крылышками. В их переполненных желудках скопище мелких ракообразных - калянуса. Этот рачок, как раз и замыкает круговорот в природе, жируя на беззащитном планктоне. Ради добычи ракообразных летучие рыбки и подвергают себя риску быть проглоченными более сильными и проворными в этом похожем на Рай мире. Тут уж налицо наглядное пособие по Дарвину или Спенсеру: "в борьбе выживает кто сильнее, а в беге кто быстрее".
       С наступлением темноты тропической ночи танкер невольно подключается к этой схватке за собственное место в подлунном мире. Выдуманная в детстве сказочка "О золотой рыбке" к утру обернулась суровой прозой. При капитанском обходе с грузовой палубы я подобрал с десяток закостенелых телец: одни совсем маленькие, другие - размером с небольшую речную форель. Созданий, взлетевших в азарте парения выше черты, за которой в сплетении трубопроводов танкера их ждала неминуемая гибель, как раз хватило на завтрак капитана.
       - Где вы раздобыли сачок для ловли рыбы? - заинтересовались работницы пищеблока.
       Пришлось объяснить:
       - Участь этих рыбок оказалась неизбежной и предопределённой, как и удел той маленькой, но гордой птички из грузинского тоста о маленькой, но гордой птичке, мечтавшей подняться до самого Солнца. Высоко поднявшись, но, не рассчитав собственных сил, птичка сорвалась и с высоты упала на самой дно глубокого ущелья. Вывод один, дорогие наши кормилицы, не уподобляйтесь в полёте собственных фантазии гордой птичке, а всегда рассчитывайте наперёд свои силы.
       Вот и сбылись, но больно прозаичными оказались мечты моей юности "подержать за крылышки и опустить во сине море летучую рыбку". Теперь на палубу танкера не прекращал проливаться дождь из стай глупеньких рыбок, а для "спасения на водах" не хватало уж сил.
       И не только с летучими рыбками всё не так, как мечталось в детстве, но и с другой задумкой: побывать в порту Зурбаган не складывалось. Этот порт оказался лишь плодом фантазии писателя-романтика. Однако расстраиваться по этому поводу было некогда. Его Величество СЛУЧАЙ расстарался забросить меня в не менее экзотичные места на реальном, а не на выдуманном континенте.
       На форсированных оборотах двигателя, как это и положено карете скорой неотложной помощи мчался теперь "Криптон" в ближайший Африканский порт Уолфиш-Бей. Было хорошо известно, что в городке нет советского консульства, как нет и ни одного нашего представительства потому, что у Советского Союза с Южно-Африканской Республикой были разорваны все возможные, а не только дипломатические отношения. Зато в этом городке имелся первоклассный французский госпиталь с современной хирургией, а у нас на борту находились моряк с острым перитонитом и сопровождающий его врач с севастопольского траулера.
       По левому борту танкера на расстоянии в десяток миль угадывается невидимый в восьмикратный бинокль берег пустыни, а на экране радара порою проявляется прерывистая линия от полосы прибоя. Низкий песчаный берег луч радиолокатора не отражает, и к этому берегу прижиматься опасно. Глубоко под килём танкера самописец эхолота вырисовывает "горб Земли" - древнее африканское вспучивание земной коры. На этом месте уже пять миллионов лет поднимается материк, а земля наступает на океан, образуя не указанные на карте рифы. Тут сквозь трещины в литосфере из глубин земли пробиваются раскалённые газы, вынося через алмазные трубки драгоценные камешки. "Берегом Скелетов" прозвали моряки растянувшееся на 800 километров побережье пустыни Намиб, а на языке аборигенов этот район зовется "Берегом алмазов и смерти". Огромная территория обнесена колючей проволокой и охраняема вооружённой стражей с боевых вертолётов. Эта земля собственность глобального монополиста по добыче и обработке алмазов компании Де Бирс. Не приведи Господь вляпаться в гости к этим до зубов вооружённым взаправду настоящим Бармалеям. С безмятежного детства запомнилось мне предупреждение доброго доктора Айболита:
      
    Не ходите детки в Африку. Африка - прекрасна, но Африка опасна!
      
       Вслед за детским стишками Корнея Чуковского в голову лезут навязчивые, по-солдатски выстроенные и отточенные строчки Редьярда Киплинга, которые я переиначил на собственный лад:
      
    День, ночь, день ночь, мы идём вдоль Африки.
    День, ночь - вдоль всё той же Африки...
      
       Которую уж сотню лет "Африканскую пыль дорожную" топчет сапог белого человека и ясно, что ещё одного века не хватит, чтобы дождаться пока облако этой пыли уляжется. Много ещё крови и детских слёз прольётся прежде, чем приобщится к цивилизации белого человека древний континент. Об своей истинной миссии рачителей "демократии и прав человека" напрямую высказался Киплинг в стихотворении "Бремя Белых":
      
    Несите бремя белых,-
    И лучших сыновей
    На тяжкий труд пошлите
    За тридевять морей,
    На службу покорённым
    Угрюмым племенам,
    На службу к полудетям,
    А может быть - чертям...
      
       В бухту Китовая танкер влетел с полного хода. Не зря путь к спасительному причалу его экипаж выкраивал там, где позволяла обстановка как можно покороче, а "Дед", "накручивая обороты" двигателя, двое суток не показывался из машинного отделения. В этом заверил нас пожилой врач немец.
       - Больной после операции в реанимационном отделении и его состояние можно назвать удовлетворительным, - сказал он на приличном русском языке.
       "По возрасту и знанию русского языка этот немец не иначе, как бывший хирург с восточного фронта" - догадался мой внутренний голос. Тряхнув сединой, врач добавил:
       - Правильное решение, господин капитан, вы приняли, когда завернули к нам. Живым до порта Кейптаун больного вам бы не довезти, всё решало уже несколько часов.
      

    НА КРАЮ ОЙКУМЕНЫ.

      
       В уголке бухты Китовая примостился городок Уолфиш-Бэй, принадлежащий теперешней Намибии, а в те годы пребывал он в протекторате ЮАР. Пока "Криптон" отстаивался у причала порта, за рюмкой "Столичной" я сошёлся с таможенным инспектором порта, конопатым шотландцем Майклом. Уж больно веснушками походил он на бывшего моего школьного корешка - немецкого мальчика Карлушу. Видать, Майкла я зацепил за самое, что ни на есть сокровенное, когда процитировал шотландского поэта Роберта Бёрнса:
      
    Ух, ты, короткая рубашка...
      
       В восторге от презента, русского издания избранных стихов любимого поэта, Майкл вылез из-за стола, по-свойски запечатал початую бутылку "Столичной" и, засунув её за пояс, отрезал:
       - Больше не пьём! Едем ко мне домой обедать. Хочу, чтобы ты познакомился с моим семейством.
       Он стал звать меня Биллом, и потребовал, чтобы его тоже звали запросто, Мишей.
       - Давай плюнем на твои социалистические и на мои либеральные убеждения. О политике ни слова! Скажи своему комиссару, что тебя не будет на судне трое суток: с пятницы до понедельника. Едем на моё ранчо к Жёлтой реке. Там слоны, вытоптав плантацию маиса, (говоря по-нашему - кукурузы), устроили подлинный беспредел. Если сумеешь обращаться с винчестером, будет тебе сафари на слона.
       Комиссар, был у нас мужик, что надо. Бывший командир подводной лодки, уволенный с военного флота, за то, что на проявленное хамство обозвал придурка-коменданта Кронштадта: - гав...м,- да и ещё - и заср...тым. Максимыч навсегда таким и остался, он говорил только то, что думает. Почесав макушку, комиссар выдал:
       - Знаешь, нам с тобой потом будет не отмыться. Здесь нет ни советского консула, ни торгпреда, чтобы ты мог у них кантоваться трое суток. Поезжай на сутки, а уж потом подумаем, как будем отбрехиваться в одну дуду по возвращению в родной порт.
       Жена оказалась под стать Майклу - очаровательной и приветливой хозяйкой, а парочка юных шотландцев, воспитанные бойскаутами, были моими гидами и помощниками при рыбалке на реке Желтой. Такой рыбалки, мне, заядлому любителю и профессионалу даже и не снилось!
       Потом был багряный заход солнца за крону тропических деревьев на другом берегу реки, а первобытный костер на этом, нашем, берегу. Запечённая африканская рыба в красной глине на углях костра под шотландское виски, с родным запахом первача, под понятные на любом языке слова песни "Подмосковные вечера", выводимые чистыми детскими голосами навсегда запечатлелись в памяти. Эта ночь на краю Света была явью, а не романтическими фантазиями писателя. Я не могу, и, поэтому не люблю декламировать стихи. На подвиг подвигли меня бойскауты. Больно уж им захотелось услышать, как по-русски звучат английские стихи шотландского поэта:
      
    Ты свистни - тебя не заставлю я ждать,
    Ты свистни - тебя не заставлю я ждать.
    Пусть будут браниться отец мой и мать,
    Ты свистни - тебя не заставлю я ждать.
      
       Успех оказался полным. Ещё и ещё на бис меня заставили повторить четверостишие. Нелепее места для урока словесности, чем у затухающего костра, на берегу африканской реки, под созвездием Южного Креста, трудно вообразить. Боюсь, что о таком не могли и думать ни Бёрнс, ни Пушкин, чьи стихи я читал по памяти. Первым на ум пришло ещё заученное в станичной начальной школе:
      
    Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя...
      
       Пацанве, родившейся под африканским солнцем, у края пустыни, даже во сне не видавшим снега, просто обязан был я рассказать о русской зиме. Да разве шершавым языком и заурядными словами, передать Пушкинские очаровательные строки:
      
    Под голубыми небесами, великолепными коврами,
    Блестя на солнце, снег лежит...
      
       У старшего сына Майкла оказалась феноменальная память и чёткая артикуляция русского языка. Он заткнул за пояс мяукающих и не способных произносить шипящих, родителей и братца. Без подсказок, самостоятельно, с чувством, с правильно расставленными ударениями, он живо запомнил и повторял четверостишие Александра Сергеевича. Намереваясь составить подстрочник на родном языке, дотошный мальчишка замучил меня своей любознательностью: "What is it? кровля обветшалая и путник запоздалый?" Со своим скудным английским я отбивался, как мог. "Путника запоздалого" сообразил назвать пилигримом, а с остальными синонимами Джо согласился подождать до завтра, чтобы вместе разобраться со словарём.
       С углей вечерний бриз сдувал пепел и тогда костёр вспыхивая, освещал посерьёзневшие лица, вслушивающиеся в мой "ржавый" английский. После третьей рюмки "Белой лошади" меня понесло. Неведомо, где хранились, и когда успел набраться я такого запаса английских слов? Расходившись, рассказал я о пращуре поэта, из арапчонка для придворных забав выросшего до инженера-фортификатора и известного генерала Ганнибала. На Вышгороде Таллина сохранился дом начальника артиллерии крепости Ревель, в котором когда-то жил прадед поэта. Проходя мимо, и сняв шляпу, подстраивал я шаг под размер стиха и налегая на конец строки: "Здравствуй племя молодое незнакомое"... Мой развязавшийся язык тем временем продолжал сам по себе заливаться о детстве и юности поэта. О его няне Арине Родионовне - кладезе народных песен и сказаний. О дружбе поэта с Декабристами. О его послании "Во глубину Сибирских руд". О нелепой гибели русского национального поэта в самом расцвете творческих сил от руки чужеземного проходимца, пресыщенного педика и светского шалопая. На следующий день из судового бассейна вместо Хау а ю? Джо продекламировал:
      
    Пока свободою горим, пока сердца для чести живы,
    Мой друг, отчизне посвятим души прекрасные порывы!..
      
       Шустрый парнишка уже подыскал стойкого учителя русского языка. Подружившись с комиссаром, он пропадал если не в бассейне, то в каюте первого помощника капитана. Все оставшиеся дни нашей стоянки в Уолфиш-Бэе, детишки Майкла были участниками проделок молодёжи, коротавшей свободное от вахт время у судового бассейна. Бойскауты шустро подхватила самые обиходные словечки судового жаргона, а Джо на серьёзе заявил, что будет поступать на факультет русской литературы в Гарвардском университете. Родители согласны и дело можно считать решённым. Теперь он не расставался с томиком избранных стихов Пушкина и кратким англо-русским словарём - подарками Максимыча. По этим книжкам Джо закреплял произношение русских букв, суя под нос первому встречному книжку с просьбой прочесть по слогам нужное ему слово.
      
       Отлично сознавая, что подобного шанса господин СЛУЧАЙ мне никогда больше не предоставит, всё же я не сожалею о несостоявшемся сафари на слонов. Не смотря на свою давнюю любовь к оружию, и общее признание меня, как неплохого стрелка, без промаха влёт бившего по пустым бутылкам из судовой мелкокалиберки, охота в любом её виде, претила мне как преднамеренное убийство.
       Зато общение на дикой, не тронутой цивилизацией природе сближает случайных встречных. Много лет минуло с той поры, но не притупляется моё чувство признательности семейству таможенного инспектора за тот праздник на краю Ойкумены. Правда, такой задушевности, как на дикой природе ни Майкл, ни я не позволяли себе при посторонних. Сказывалась различие в идеологии, сумевшей разделить людей на два противоположных лагеря. В Претории в те годы пребывало в полном здравии, и правило белое правительство апартеида. Кто-то, из беглых нацистов, обосновавшихся в городке, просигналил в столицу донос на таможенного инспектора. У Майкла случились неприятности по службе, о чём он нехотя проговорился. Пришлось мне лично объясниться с эмиграционными властями и, ссылаясь на нормы Международного морского права заявить:
       - "Криптон" покинет порт лишь после заключения местного хирурга о безопасности морской транспортировки прооперированного им больного матроса
      

    ЗДЕСЬ ПРУССКИЙ ДУХ, ЗДЕСЬ НЕМЦЕМ ПАХНЕТ.

      
       Уолфиш-Бей запомнился хорошо спланированным, маленьким и чистым городком, застроенным коттеджами, спрятавшимися за зеленой оградой палисадников. Пустыня вплотную прижала городок к надёжно защищённой от океанских волн бухте. Амбулаторной чистотой улиц и двориков Уолфиш-Бей нисколечко не походил на бесшабашный Зурбаган, а тем более, на пропахший колониальным товаром контрабандный Лис, существовавшие лишь в богатом воображении романиста Александра Грина. Невыдуманный Уолфиш-Бей пахнул чем-то знакомым с детства и бередил моё сознание, пока не вспомнилось, что подобный мирок знаком мне с довоенной поры и обретался на правом берегу реки Терека в немецкой колонке. "Здесь прусский дух, здесь немцем пахнет" на нюх определил и сразу же ощетинился мой внутренний голос. И он не обманулся. "Райский уголок" на краю безжизненной пустыни оказался прибежищем новых колонистов. В скромном парке, разбитом на отвоёванном у песчаных дюн клочке земли в безоблачное небо уткнулась колона. Эпитафия на немецком языке, выполненная готикой на цоколе колоны гласившая:

    "В память жертвам двух мировых войн. Мы вас никогда не забудем"

      
       окончательно утвердила мои догадки. Я сфотографировался под надписью готикой, а потом ещё разок на скамейке, но с уже другой надписью, но не с меньшей значимостью. На скамейке было выведена ещё одна будоражащая воображение фраза, но теперь уже по-английски:

    "Только для белых!".

      
       Вот тебе на! Хорошенькое сочетание мировоззрений обнаружилось в сонном на вид городке: апартеид с примесью скорби недобитых наци.
       От сухого ветерка пустыни першило в горле и захотелось срочно его промочить. Навстречу нам из бара высыпали подростки. По производимому шуму было ясно: баварским пивом юнгштурмовская компания загрузилась по самую ватерлинию. Однако завидев взрослых, всё стихло. Дурачества мгновенно прекратились, а белокурые мальчики как по команде преобразились и вмиг стали паиньками. Распрямив плечи и подтянув животы чуть было не строем, в ногу, молча, отмаршировали прочь. Вот что значит воспитание! Меня так и подмывало рявкнуть в такт их шагам: "Айн, Цвай, Драй!" Однако вовремя одумался. Возможно, я ошибся. Быть может эти детки нынче приучены маршировать под иной счёт: колониальный, рейтарский.
      
    В ногу, ногу, ногу - мы идём по Африке,
    Сотни ног, обутых в бутцы, топают по Африке,
    Бутцы, бутцы, бутцы топчут пыль дорожную,
    От войны никуда не уйдёшь...
      
       Возможно вместо библии своих отцов "Майн кампф", этим деткам теперь Киплинга на ночь читать положено. Но как бы это ни было, стало понятно, кем и как воспитаны сынки, сбежавших от Нюрнбергского трибунала папочек, и кого обещано "никогда не забыть". Зато наша интеллигентная память слабоватой оказалась. Сегодня, наша молодёжь пичкается версиями о непредосудительной и человеколюбивой сдаче настырным тевтонам "во временное пользование" города на Неве. А в некоторых столичных школах фашистского прихвостня и предателя генерала Власова учат почитать как предтечу русской постперестроечной демократии.
      

    УНЕСЁННЫЕ ВЕТРОМ

      
       К концу рабочего дня на борт "Криптона" поднимался гость старпома и его земляк - пожилой эстонец, родом с острова Сааремаа. Большими кружками земляки пили чёрный кофе, коротая часы до полуночи в дружеской беседе. В ожидании очередного визита, старпом посетовал:
       - Жаль старика. Одинокий, оторванный от родины лист, гонимый ветрами военных переделов в Европе. Теперь совсем один остался, и поговорить не с кем. Родной язык стал забывать. Мечтает перед смертью балтийской килечки с ржаным хлебцем откушать. - Почесав затылок и решившись на то, зачем пришёл, чиф поинтересовался: - Мастер, не завалялась ли у тебя в холодильнике баночки килек.
       - Нет проблем. Как же, как же, на подобный случай баночка кильки, а к ней и пузырь с "Виру Валге" припасены. Артурович, я и сам давеча убедился, каково это услышать на чужбине пару слов на родном языке.
       А случилось это при первом заходе танкера в Пуэрт-Нуар. "Криптону" отвели место за кормой громадного сухогруза, приписанного к Панаме. В чрево панамца лилась вода из двух колонок. Нам же достался лишь один, самый последний на причале гидрант. Судя по немощной струйке, этот гидрант из-за старческого возраста страдал аденомой предстательной железы. Понятно, дело гиблое! Мы оказались обреченными плескать воду до скончания века. А тем временем под африканским солнцем наши рыбаки усыхают от жажды. Засунув за пазуху пузырь бренди, (и "за бугром" пузырь - расхожая валюта) карабкаюсь по длинному и крутому трапу на борт панамца. Смуглый, горбоносый капитан на первый взгляд показался мне, толи мексиканцем, толи пуэрториканцем. Не растягивая бодяги, выставляю на капитанский стол презент и напрямую задаю вопрос:
       - Не будет ли столь любезен капитан, чтобы уступить нам на пару суток водоразборные колонки вместе со своими шлангами во временное пользование?
       Капитан, принятый мною за потомка инков, отвечает с приятным кавказским акцентом, при этом в одесской манере, то есть встречным вопросом на вопрос.
       - На каком ещё языке ты можешь говорыть?
       Я знал парочку слов по-немецки, но его это не устроило. С пристрастием и со знакомым акцентом капитан продолжал гнуть своё:
       - На каком ещё языке ты можешь говорыть?!
       Наконец, меня осенило. Хотя и с проседью на висках, но тогда был я ещё брюнетом, а усы мои оставались черными как смоль. Бывало, на Батумских улицах незнакомцы обращались ко мне по-аджарски. Когда же честно признавался - не понимаю - меня долго и горячо в чём-то убеждали. Лишь удостоверившись, что дело гиблое, сплюнув, отходили прочь, бросив в лицо по-русски: "Кончай прыдурятся засранэц!" В человеческом мозгу, как на чердаке старого дома, хранится масса выброшенных за ненадобностью вещей. И если порыться в хламе школьных знаний, ненужного и позабытого когда-то вычитанного, или просто слышанного, можно случайно натолкнуться на искомое: слово, лицо или впечатление.
       - Ну, ну, давай. Давай - понукал меня капитан.
       Он по моим глазам понял, что мы на правильном пути. И всколыхнулось в памяти искомое слово: Цхали - вода, а за ней и другие грузинские слова: Гамарджоба - здравствуй! Геноцвали - дорогой. Кацо - товарищ.
       В такой последовательности и были выданы три знакомых слова. К ним я добавил по-русски, акцентируя на последнем слове
       - Хочу ЦХАЛИ.
       - Повтори, пожалуйста! - выдохнул капитан.
       Мы окончательно перешли на "ты", и до рассвета пили отвратительное пуэрториканское бренди. Илларион оказался выходцем из Батуми. Младенцем на руках родителей бежал от вступившей в Грузию Красной Армии. Зато теперь подавай ему всё, что видел и знаешь о жизни на его солнечной родине. Рассказал ему о своей дружбе с Михо из Михенджаури, о "дэдушке" Михо и о жене Михо - красавице, отличнице, ударнице и комсомолке Нино. Честно признался, почему не довелось накрыть ей белой скатертью для нас мужчин стол под старой чинарой. Без песен не бывает грузинских застолий. И чтобы не нарушать древних законов, мы дуэтом исполнили печальную песню про Сулико. Илларион пел на языке оригинала, а я на русском, и казалось, что мы знакомы уже сотню лет. Когда мы замолкали, Илларион просил:
       - Повторы, пожалуйста, три слова, давно их нэ слышал!
       Для поддержания разговора, пришлось рассказать и о своём друге детства Илюше Чиквеладзе. Его отец был не только грузин, но и сапожник и, вероятно, поэтому выпить любил вдвойне. И как истинный грузин, выпив, хотел песен в компании. За компанию пел и я с Ильюхой. Старый Чиквеладзе плохо соображал по-русски, а малость перебрав, вообще забывал слова. Пользуясь этим, мы горланили на русском, вместо слов: "Я могилу милой искал, но, найти её нелегко..." кощунственно переиначенный куплет:
      
    Я могилу милой копал,
    Но могилу рыть нелегко,
    Долго я томился и страдал,
    Но зато зарыл глубоко.
      
       Старый грузин вытирал слёзы и, одаривая нас рублём, отпускал с миром.
       Любимой книжкой Ильюхи была поэма "Витязь в тигровой шкуре". Илларион окончательно растрогался, когда я выудил из памяти известный афоризм Шота Руставели: "Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны..." Он всё наливал и наливал. Говорил очень мудрые и проникновенные тосты, и мы пили за Грузию, пили за её народ, пили за русский народ, пили за мир и дружбу во всём мире, всех тостов уже и не упомнить... А вода всё текла в наши ёмкости в три шланга, два из которых принадлежали Панаме. Их давно перетащили на "Криптон" сами панамцы. Вот, что значат три слова на родном языке для человека "унесённого ветром".
      

    НЕ ЗАКАЗЫВАЛИ ЛИ ВЫ СЛУЧАЙНО ТАНКОВ?

      
       До рассвета засиделись мы с Илларионом. Поэтому перед обедом я ещё отмокал в ванне с прохладной океанской водицей, когда объявился второй штурман с известием:
       - У чёрной "Волги" ожидают капитана какие-то хмыри из советского посольства.
       Третий советник посольства в Браззавиле представил своего попутчика, назвавшегося лаконично и запанибрата - Вася. Даже знакомясь, он не снял тёмных очков и старался держаться в тени пальмы. "Шпион, явно дело шпион" - догадался мой внутренний голос. "Вся Африка кишит шпионами: русскими, французами, немцами, китайцами..."
       "Корпус мира" нагло старается залезть прямиком в душу нацменьшинств экипажа, а японцы в машинное отделение. Вчера переодетый в робу японского рыбака офицер, чуть в обморок не грохнулся, увидев у нас на вспомогательном двигателе бирку с адресом нового машиностроительного завода в Хабаровске.
       Советник, в необычном для подобного чиновника просительном тоне поинтересовался, могу ли я лишь на одну ночь приютить его хорошего знакомого.
       - К сожалению, гостевая каюта занята троицей пассажиров, списанных с БМРТ за какие-то шалости. Себя ведут они как бывалые контрабандисты, и койку в этой компанией я не смею предложить. Вожу их уже больше месяца и жду не дождусь, когда избавлюсь. Если гостя устроит диван в моей каюте, милости просим! - обрисовал я обстановку.
       - Да мы на диван только и рассчитывали. Вот и ладненько, - хлопнул меня по плечу советник. - Извините, дела, - и умотал на чёрной "Волге".
       На полдник у нас были кальмары в майонезе и кофе со сгущенным молоком вместо сливок. От кофе в кают-компанию я отказался, и чтобы меньше светить гостя, сам принёс с камбуза полную супницу даров моря. Наконец "Вася" снял очки и удивил невыразительной тусклостью глаз. "А ведь он тоже с отменного будуна!" - мелькнуло озарение. "Рыбак рыбака, видит издалека", вспомнилась поговорка моего однокашника - юнги Юрки. От глаз проницательного гостя не ускользнуло и моё состояние "невесомости", результат дружественного приёма у грузинского капитана.
       - Клин надобно выбивать клином - одобрительно провозгласил Василий, под капитанскую руку, разливающую бренди.
       - "Прозит",- к первой предложил Вася. По второй мы приняли под другой тост "На здрав". Значит после Скандинавии, пил с "братушками" на Балканах, - продолжал вычислять я гостя. Мне этого бугая не перепить, да ещё на старые дрожжи. Надобно бы половинить и пропускать выпивку, - задался я программой на сегодняшний вечер. А втыкая в розетку шнур электрочайника, спросил голосом японской горничной, изучившей привычки старого хозяина кабинета, но не успевшей ознакомиться с предпочтениями у только, что состоявшейся дипломатической замены:
       - Что прикажете господина советника: цай, кофе, или ну их на хрен, подавай коньяк?
       - Под такую закуску, мил человек, только и годится что "ну его на хрен!" - хохотнул гость, подливая себе из бутылки и закусывая прямо из супницы ложкой. - Знаю я вас Прибалтов. Изнежились. Уже не можете без своих кофеёв. А я три недели из джунглей не вылазил, на сухом пайке отощал. Эх, теперь бы да в ванночку, обмыться, да на боковую. Завтра мне к 08-00 надобно быть как штык на месте.
       - Нет проблем, иду наливать ванну. Тебе как, погорячей или освежительную желаешь?
       Постелил гостю, потом себе. Позвонил вахтенному штурману и попросил:
       - Передайте по вахте - разбудить меня в 06-00.
       Я был уже "в пелёнках", когда вошёл гость, завёрнутый в моё махровое полотенце и последнее, что я услышал от Васи:
       - Александра Васильевич Суворов наказывал чудо-богатырям: "После бани, хоть кальсоны заложи, но рюмку выпей"!
       В полусне я пробормотал:
       - Распорядись сам, Василий. За дверью спальни - холодильник, там найдешь выпить и закусить.
       В 06-00 я, как штык был уже на ногах. Освежился сам и налив освежительную ванну стал будить гостя. Вася оказался в раскладном состоянии. На столе бордель и две пустые бутылки. Всё понятно с моим Васей, он, как тогда пелось: "будет первым на Луне!" Только засунул его в ванну, как разорался УКВ радиоканал:
       - Танкер "Криптон", я турбоход "Ленинский Комсомол". Позовите капитана.
       Помчался в рубку, а в мозгу мелькнула мыслишка: "Кажется это только начало! Толи ещё будет, ой-ёй-ёй!"
       - "Криптон", я "Ленинский Комсомол", как там Вася?
       - Жив, ваш Вася ничего с ним не сделается. Жив.
       - Прекратите разговорчики! Отвечайте, как там Вася?
       - Да, жив, здоров ваш Вася, только занят утренним туалетом и пока подойти к трубке не может.
       - Прекратите разговоры, как там Вася!? - и молчок.
       Бегом в каюту. Вася дрыхнет, но уже в моей койке. Достал нашатырный спирт. Сую под нос тампон. Тру ладонями уши. Гость глаза открыл, кажется начал соображать. Докладываю ему обстановку:
       - Товарищ капитан первого ранга... - но Вася поправил: - Полковник. - Ладно,- говорю, - товарищ полковник вставайте, немцы в городе!
       - Вот падлы, я так и думал - отвечает Вася, но ноги его не слушаются, и он опять заползает под одеяло.
       Выходит, не зря в минуты капитанского безделья зачитывался я детективами из судовой библиотечки и восхищался аналитическими построениями героя сериала Штирлица. У меня зреет план, но нет исходных данных, а только догадки. Никакой он не Вася, а "варяжский гость" - купец! Торговца оружием подсунул мне товарищ третий советник посольства. Выглядываю в иллюминатор. Заказанное с вечера такси уже у борта, а на часах по местному времени уже 07-00. Я готов. Одет по форме и тереблю гостя:
       - Вася, не тяни время, говори: где ждёт тебя посредник и выкладывай пароль.
       Ровно в 08-00 я у скамейки, напротив магазина "Телефункен", но, никакого верзилы в белой капитанской фуражке и с журналом "Плейбой" в руках не наблюдается. Полчаса сижу в ожидании, взяв на поправку точность и обязательность аборигенов. К ботинку пристроился чернокожий пацан, и чистит один из них уже по второму разу. Дальше тянуть нечего. Залезая в такси, прошу:
       - Шеф, пожалуйста, в Генеральный штаб.
       У подъезда штаба часовой с автоматом Калашникова любезничает с сексапильной африканской молодкой. Оба млеют. Напускаю деловой вид и за спиной часового беспрепятственно прохожу в длинный коридор. Делать нечего, как открывать одну за другой двери кабинетов с единственным вопросом:
       - Джентльмены, вы танков случайно не заказывали?
       Всё уладилось на втором этаже, куда провел меня любезный офицер с тремя звёздочками на погонах. Оттуда уже выходил детина в белой капитанской фуражке с журналом "Плейбой" в руках. Оказывается, свидание на скамейке договорено на 08-00 по Гринвичу, т. е. на час позже.
       - Ни одно доброе дело, не остается безнаказанным,- любил повторять обожаемый судовой молодёжью капитан научного судна "Н. Данилевский".
       И всегда оказывался прав. Вечерком "Криптон" и панамский сухогруз вытолкали на рейд, а на нашем причале всю ночь выгружали танки из необъятных трюмов "Ленинского Комсомола". Вася исчез не попрощавшись. Остались на память его шикарные чёрные, в итальянской оправе и с цейсовскими стёклами очки. Мои неказистые светофильтры из лавочки африканского ширпотреба он прихватил на замену. Ясно. На такой работе нельзя проявлять себя особыми приметами. А Васины сверхмодные и дорогие светофильтры ещё несколько лет выделяли мою скромную особу от фланирующей под Балтийским солнцем публики, до тех пор, пока я эти очки либо потерял, толи стащил их какой-то завистник.
      

    НА СТЫКЕ ДВУХ ОКЕАНОВ.

      
       Погоня за рыбацкой удачей занесла группу БМРТ на стык двух океанов, туда, где месяцами гуляла мёртвая зыбь, катившаяся с "гремучих сороковых". Африка, протянувшаяся по левому борту с Севера на Юг на 14 суток беспрерывного 13,5 узлового хода танкера закончилась у мыса Доброй Надежды. У самой южной точки континента - за мысом Игольным мы повернули на восток. Впереди бирюзой разостлался Индийский океан - предмет мечтаний и снов не только моего детства, но и недостижимый объект серьёзных намерений нарождающегося российского флота. Впереди, где-то далече за горизонтом распластался Мадагаскар - бывшая пиратская республика, обосновавшаяся на этом острове в начале 1700 годов. Только преждевременная смерть Петра Великого остановила полностью снаряжённые к вояжу через два океана три боевых фрегата под российским флагом. Цель похода задумывалась с петровским размахом и была одновременно проста: предложить ищущему у европейских государей заступничества корсару Моргану свои услуги как надёжного сюзерена и сорвать переговоры о военном и финансовом союзе Карла ХII с пиратской республикой. Под покровом чрезвычайной государственной тайны готовилась эта экспедиция. И именно здесь, у мыса Доброй Надежды капитаны российских фрегатов, вскрыв пакеты с инструкциями, могли узнать о цели и назначении экспедиции. Об этом, мало известном, и зачастую искажённо освещаемом историческом факте, я сегодня на часе политинформации поговорю с ребятами перед киносеансом.
       А пока "Делу - дело, а потехе - час", мы упорно приближаемся на достижимую по УКВ радиотелефону связь с самой южной группой промыслового флота, и пора открыть промысловый рабочий канал.
       Блин! Всю радость встречи с Океаном из снов моего детства испортил капитан БМРТ "Добролюбов" нежданным заявлением:
       - Трёх матросов нам уже прислали из Калининграда. Так, что вези-ка своих пассажиров в порт. Всё равно раньше тебя никакой оказии не предвидится.
       - Ё - Ма - Ё!... - не сдержавшись, в сердцах матюгнулся я прямо микрофон. - Где же ты, был, чудак на букву "М", десяток дней назад, когда расходились мы со встречным калининградским транспортным рефрижератором. Наверняка бы эти парни нынче уже были дома - плевался я в микрофон, отлично сознавая всю теперешнюю бесцельность колебания эфира...
       - Насчёт быстрой раздачи воды, ты тоже не разгоняйся - продолжил флагман отряда. - Уловы нынче повалили стабильные. Даже на часик никого не оторвёшь от рыбалки, капитаны скорее предпочтут утолять жажду опреснённой водой, но не тратить драгоценное время на бункеровку. Поэтому прикинь, как бы наладить снабжение промысловиков не отвлекая их от траления. Сможешь ли ты сам пристроиться танкером на ходу в десятке метров сбоку от кормы траулера, да продержаться на параллельном курсе пару часов? Скажу прямо, ситуация здесь на постоянной мёртвой зыби, не для слабонервных. Если хватает уверенности в себе, и в механизмах - попробуй освоить передовой опыт капитана Орликовой, недавно показавшей класс снабжения топливом, не отвлекая БМРТ от траления.
       Ну, блин! Ведь известно, что на танкере "Уржум" у мадам Орликовой два руля в дополнении к двум гребным винтам, что позволяют судну вертеться на пятачке, как собаке за собственным хвостом, когда её блохи заели. К тому же у красавца "Уржума" трёх островная архитектура корпуса, ему и ветерок с борта нипочём. А я с одним винтом и с трех этажной кормовой надстройкой, с парусностью, что подстать грот-парусу на барке "Крузенштерн", при малейшем дуновении ветерка могу оказаться младенцем, запутанным в собственные пелёнки. Пустой нос "Криптона" вздёрнут не хуже, чем у вздорной бабёнки, и при толчке машиной назад, ветер его заносит всегда в ненужную сторону. Тут не выдержал и взвился мой внутренний голос: "Поди ж ты! Опять "Леди капитаны" борзеют и даже в мирное время их на подвиги. А мужики вынужденно у них в хвосте плетутся".
       - А, что если заполнить носовой диптанк и сухогрузный трюм морской водою чтобы загрузить нос судна? Тут даже на прикидку на выпуклый морской глаз ясно: нос сядет не меньше, чем на три фута - подсказывает вахтенный штурман. - Риск, конечно, есть, но если начинать эксперимент, то только сейчас, пока танкер ещё в полном грузу - продолжал совращать меня штурман. "Что ж! Вызов брошен!" подталкивал "на подвиг" меня и мой внутренний голос.
      

    0x01 graphic
    "Криптон" на бакштове БМРТ

      
       По началу, как бы для пробы сил, "Криптон" пристроился на параллельный курс с БМРТ шпарившим со скоростью в пять узлов. На мачте "Добролюбова" поднят сигнал "Иду с тралом. Не могу свободно управляться". За кормой как две струны дрожат от натуги два стальных троса, ваера трала. Вахтенные штурман и рулевой переглянулись, но вопросов не задают, всё черти понимают. Ясно им обоим - "Проба" всё это! Оценка собственных возможностей! Штурман позвонил в машину: "Стоять у реверса", и положил руку на машинный телеграф. Когда нос танкера уравнялся с кормой траулера, мы сравняли скорость и чешем рядышком параллельным с БМРТ курсом. Рулевому ни о чём напоминать не надо, взопрел, напрягся, но удерживает судно точно на курсе.
       Вскоре к нам на полубак падает "груша" от линя выброски. Тут уж расстарались "бывалые" и без команды, но с оглядкой на мостик, подали на корму траулера бакштов. Закрепились и идём подрабатывая машиной на бакштове. Жить в таком положении можно. Нам орут с кормы "Добролюбова":
       - Чего спите, волосаны, подавайте шланги!
       Аппетитно хлюпая, заработал грузовой насос. Весело заиграла радуга на струйках из нашего со свищами латанного и перелатанного шланга. А из памяти не выдавить "Уржум" и его капитана в юбке Орликову. И непроизвольно, сам по себе, сложился не совсем приличный жест рукой под локоть: "Накось, теперь вот выкуси, Орликова!"
      

    ЭТОГО ЗАБЫВАТЬ НЕЛЬЗЯ.

      
       Гм, засвербело в памяти: Орликова! Любовь Орликова, не знаю, как по отчеству. Капитан в юбке! На заре своей морской карьеры ещё на баркентине "Штиль" был я уже наслышан об этой леди из довоенного выводка капитана Генриха Павловича Бютнера. Хотя мы с ней лично и незнакомы, но можно сказать, что с Любовью Батьковной мы "птенцы из единого гнезда" и высижены одним и тем же капитаном, прозванным "Тишайшим".
       Как-то довелось слышать по радиотелефону её прокуренный голос, но как я ни старался, не мог представить Любовь Батьковну в образе матроны, а упорно мне виделась - пигалица, штурманский ученик Любушка в обгоревшей спецовке и с носиком, вымазанным сажей. Давно-давно это было. В ту лихую годину на мостике турбоэлектрохода "Балтика" штурманский ученик Орликов стояла рядом с молодым, рослым, красивым, но уже прославленным и орденоносным капитаном Генрихом Павловичем Бютнером. Выполнив маневр уклонения от серии бомб с выходящего из пике "Юнкерса", наш в доску немец чисто по-русски показал пилоту люфтваффе неприличный жест под локоть: "Накось, мол, выкуси"! Героический переход лайнера "Балтика", переоборудованного под госпитальное судно N 309 пробиравшегося через минные поля от Таллина до Кронштадта с 2500 ранеными на борту давно превратился в легенду, назубок выученную двумя поколениями гардемаринов.
       Взрыв на мине. Пожар и пробоина в носовой части лайнера, опасный крен на левый борт судна. И снова взрыв. Гибель и крики тонущих людей с сопровождающего "Балтику" тральщика.
       Экипаж госпитального судна вынужденно боролся и с огнём, и водою. Погас свет в судовых лабиринтах бесчисленных коридоров, нарушилась связь отсеков с мостиком. В распоряжении капитана всю бессонную ночь находилась штурманский ученик Люба. На ней держалась связь мостика с аварийными партиями. Пробираясь в темноте промеж "огня да полымя" девчушка ни разу ничего не напутала со страха, а чётко и внятно передавала распоряжения капитана и рапортовала на мостик об их выполнении. Ранний рассвет над Балтикой не принёс облегчения. Подобно тому, как падальщики саванны - грифы, птицы с отвратительно морщинистыми и голыми шеями чуют и находят израненное животное, так и вражеская авиация вынюхала агонизирующее судно. От тевтонской злобы не защищали красные кресты и другие опознавательные знаки госпитального судна - наци открыто вели тотальную войну на море, запрещённую Международной Гаагской Конвенцией.
       Потрусив головой, я сбросил наваждение. Нет, это не суда конвоя слева и справа следуют одним с нами курсом. И это не лидер перехода эсминец "Стерегущий" долбит очередями из спаренных пулемётов, отгоняя от израненной "Балтики" стаю люфтваффе. Это вовсе не очередь из пулемёта, а натруженный выхлоп из дизеля мирного рыболовного траулера. А кружат над нами не "Юнкерсы", а настырные и драчливые бакланы. Слева и справа от "Добролюбова" в трех-пяти кабельтовых друг от друга идут параллельными курсами с тралами ещё пяток "Бармалеев". Все это здорово напоминает идиллическую картину весенней пахоты в большом целинном совхозе. Только вместо интеллигентных грачей каждого "пахаря моря" сопровождает стая горластых бакланов. Суда в группе внимательно следят за действиями друг друга и перекликаются по радиотелефону. И бакланы тоже перекликаются и всегда начеку. Стоит выбросить за борт рыбьи отходы, как стаи сбиваются в "куча мала", а их гвалт заглушает рокот моторов.
       На мостик поднялся комиссар, вежливо спросил разрешения на присутствие у вахтенного помощника и замер, уткнув нос в стекло носового иллюминатора. На связи проявился БМРТ "Сергей Есенин":
       - "Криптон", после "Добролюбова" цепляйся к нам на бакштов.
       Заполучив в грязной рукавице коносамент на груз, мы, наконец, отвалили от "Добролюбова". И тут комиссар не выдержал и, покрутив головой, высказался.
       - Ну, ты и даёшь, командир! Подобная операция крепко напоминает заправку в воздухе стратегического бомбардировщика с самолета-танкера! Здесь права на ошибку нет. Стоит ли идти на такое?
       Однако не на дискуссии с комиссаром на тему "Об оправданных производственных рисках", нашёптывал мне внутренний голос заострившись на ином: "Не откладывая, а сегодня же расскажи свободным от вахты парням, о Любе Орликовой, о баркентине "Штиль" и о нашем "тишайшем" капитане Генрихе Павловиче Бютнере, а ещё и о том, какими разными бывали немцы. Да поделись опытом, какой родной кажется придорожная пыль, когда в неё вжимаешься носом, под высыпавшими на твою голову фугасами. Столько уже лет прошло с той войны, но до сих пор ещё порою орёшь во сне и просыпаешься в поту от воя бомб и фырчанья осколков. Каково же было девчонке-студентке техникума выдюжить таковое, да ещё не на земной тверди, а на палубе израненного и полузатопленного судна. Не зря Провидение наградило человека памятью. Забыть такое - преступление!"
      

    ПРОБЛЕМЫ, ПРОБЛЕМЫ!

      
       Пополоскал, нам, однако, мозги старпом с "Есенина". Мало того, что пришлось ждать, пока БМРТ перебежит на новое место постановки трала, к концу операции бункеровки он окончательно оборзел. Вместо отсчитанных по водомеру сотне кубов, дал подтверждение на получение лишь девяносто кубометров воды.
       - "Криптон", ваши шланги ссат в три свиста, вот вы и проссали десять тонн - по-хозяйски заметил он.
       Мудрый одессит знал, чего добивался.
       - Гони, мастер, пузырь, дам сразу подтверждение хоть на сто десять тонн.
       Не сообразив о грозящих последствиях собственной непомерной щедрости, я совершил глупость, передав одесситу бутылку "Терри-Бренди", а тот раззвонил на весь флот:
       - Братцы, какой божественный напиток дают на презент с "Криптона", прямо хоть заказывай ещё сотню тонн водицы. И сразу же возникла неотложная потребность в воде у ряда траулеров. Нас наперебой приглашали на бакштов, и на каждом повторялась одна и та же история - недостача в десять тонн, улаживаемая после очередного презента из капитанской душевой.
       Наконец кончилась пятисуточная капитанская вахта от рассвета и до темна на мостике. Последние капли высасывает насос из танков водолея уже при свете прожекторов. На карте проложен курс на Кейптаун. И тут заблажили те суда, с кем мы ещё не контактировали. Дескать, который уж день пьём и чай запариваем на опреснённой воде! Да и картошку, поди ж ты, пора перебрать, пока половина в гниль не превратилась.
       - Всё братцы славяне! - отбивается вахтенный штурман "Криптона". - Вернёмся через десяток дней, тогда всё сполна и получите. А за картошку не беспокойтесь, есть кадры, кому её перебирать. У нас на борту троица "тружеников моря" от безделья дурью мается!
      

    ПОЧЕМУ Я ВОДОВОЗ.

      
       К наступлению душной тропической темноты, комиссар с судовыми активистами растянул прямо на палубе киноэкран и порадовал экипаж комедией "Волга-Волга". Сходу песенку развесёлого водовоза подхватила троица пассажиров. Ни к селу, ни к городу и без передыху распевались слова: "Удивительный вопрос, почему я водовоз". Дурацкая песенка достала боцмана как китайская пытка с каплями воды на голое темечко. Мы с комиссаром уже завершали вечерний променад, когда с нижней палубы донеслись сорвавшиеся на повышенные тона голоса. На юте, где обычно очередная смена вахты традиционно кантовалась с сигаретой в зубах, зашёлся в словесной пене митингового краснобая голос пассажира.
       - Акромя как на БМРТ, на остальных рыбных судах, ошивающихся в океане не в жисть не сыскать ни одного труженика моря. Сегодня любой слабак, впервые натянувший на пузо тельняшку, бьёт себя кулаком в грудь распинаясь - дескать я, мол, и есть труженик моря! А у самого кишка тонка, корячиться на лову на открытой палубе и разделке рыбы в цехе БМРТ по двенадцать часов подряд в сутки. Нынче все умники, слабаки и лохи разбежались по транспортным судам и не стесняясь, как захребетники кормятся и живут за счёт вкалывающего рыбака на БМРТ.
       На юте никого не удивило появление комиссара, слёту завладевшего здешней полемикой. Не впервой ему с сигаретой в зубах, и на правах завсегдатая "клуба курящих", гасить случавшиеся здесь страсти. И неизменно первый помощник и на деле оказывался первым в курсе и на самом острие волнующих экипаж событий. Находясь в приятельском расположении с так называемыми "рогатыми" из палубной команды, комиссар оставался "своим в доску" и среди "маслопупых" из машинно-котельного отделения. Он не только не чурался традиционных подначек и розыгрышей между "рогатыми" и "маслопупыми", а частенько даже подогревал их, устраивая некое подобие клуба весёлых и находчивых. За справедливость, острое словцо, сказанное к месту, за умение не докучать длинными собраниями, а в поднимаемых вопросах обходиться без занудной тяготины, экипаж ценил своего комиссара. При надобности тот мог и подсказать и нечто дельное по техническому и производственному вопросу, делясь собственным опытом не только командира, а опытного бригадира судосборщиков, прекрасно разбирающегося в конструкции и энергетики современного судна, и обладающего знаниями, полученными в политехническом институте и при работе на судоремонтном заводе. "Нечего греха таить, а с комиссаром нам здорово подфартило..." собрался было пофилософствовать мой внутренний голос, да тут его прервал баритон комиссара, как раз, кажется, расположенный дешифровать загадку взбудоражившую команду: Почему я водовоз?
       - Как известно, рыбка плавает по дну, а "без воды и не туды, и не сюды", а рыбаку хрен поймать хоть одну. Вот тут-то срочно требуется экипажу БМРТ танкер-снабженец водой и топливом. Но мало поймать рыбку, надо ещё и довезти её до потребителя, и не обойтись без транспортного рефрижератора. Вот и получается, как в детской песенке: "Мамы всякие важны, мамы всякие нужны...", так и для промышляющего на БМРТ истинного труженика моря пароходы всякие нужны!
       - Мы с командиром полностью разделяем ваше возмущение - напрямую обратился он к расстроенному пассажиру. - Ясно, кто-то должен ответить за то, что второй месяц вы катаетесь на чужом судне. Давайте ещё разок побеспокоим ваше начальство радиограммой, - увещевал комиссар пассажира, под ручку уволакивая его в свою каюту.
      
       Недавно, на пенсионном досуге, занялся я подсчётом судов, на которых довелось мне походить в море, но сбился со счёту и бросил эту затею. За полвека походил я в помощниках, а затем в капитанах на разных по размерам, по типу и назначению пароходах и теплоходах под вымпелом с двумя скрещенными рыбками. Суда эти, как выразился комиссар, всякие нужны! А назначение у всех было одно: обеспечить население продуктами моря, а наших деток, чтобы росли и правильно развивались - качественным фосфором и рыбьим жиром. Но так и не довелось повидать мне судна на все сто процентов страхующее экипаж от непредсказуемости стихий Океана, перед грозной силой которого равны все, и современные громады супертанкеров, и рыбозаводы, не говоря о крошечных рыбацких траулерах.
       И не случайно сегодня, к очередному "Дню Рыбака", занесло меня не в "героические будни труженика моря", а зацепился я памятью за самую, что ни на есть не престижную и незатейливую работу в море - развозить и раздавать воду. Даже при такой довольно "не пыльной работе" не всё и не всегда складывается так красиво, как обычно расписано в судовом рейсовом задании. Хотя в те дни "Криптон" и обретался на географической широте благословенного Рио-де-Жанейро, а экипаж получал дозу солнечного загара сравнимую разве что с дозой продавца "Пейпси-Кола" на пляже Капа-Кабаны, однако море -- это не Рио, а, как заметил незабвенный командор автопробега по бездорожью и разгильдяйству, - "оно даже ещё хуже".
      

    Конец первой части,
    но ералашный рейс продолжается.

      
      

    КОРОЛЕВСКАЯ РЫБАЛКА

      
       Кончилось главная и основная часть нашего рейсового задания и "Криптон" курсом Норд-Вест полным ходом следовал в направлении к дому. По выходу из зоны попутного пассата, атмосфера и океан заштилели. Куда ни кинь глаз, только голубое небо и водная гладь без малейшей ряби на ней, совсем как на пруду Елагина острова.
       Пользуясь погожим деньком, старпом провел тотальную мобилизацию среди команды для приведения в порядок побуревшей от ржавчины палубы полубака. Устроившись с кирочкой в руках на послеполуденном солнышке, чиф оставил на мостике за вахтенного штурмана комиссара. Бывший командир подлодки не растерял навыков управления судна по приборам, а Океан был безлюден, так что за свою штурманскую вахту чиф не беспокоился.
       Я же, листая центральную прессу месячной давности, было вздремнул, когда с дивана сбросил меня вопль по принудительной трансляции:
       - Командиру и Чиф-мэйту срочно подняться на мостик!
       Следом за перезвоном машинного телеграфа стихла под ногами дрожь от тысячи лошадиных сил, запряженных в главный двигатель. Стихла и барабанная дробь кирочек, отбивающих ржавые пятна с полубака. Танкер бесшумно летел по инерции, казалось в абсолютно чистый по курсу горизонт.
       Не вполне легального "вахтенного штурмана" мы обнаружили на правом крыле мостика, где подобно бронзовому изваянию вождя пролетарской революции, комиссар застыл с вытянутой вдаль правой рукой, указывая на что-то в парочке румбов от курса. Завладев биноклем, старпом высказал необычное предположение: похоже на извержение подводного гейзера или плюгавенького вулканчика, и протянул бинокль мне. Увиденное, было сравнимо с эффектом от засунутой под поверхность воды огромной раскалённой жаровни, над которой вскипела значительная часть океана. На площади около квадратной мили водная гладь пузырилась и растекалась струями, которые иногда вспыхивали золотыми бликами.
       Не первый год рыбачившая на Африканском шельфе, троица пассажиров уже суетилась с рыболовными снастями. Споря, "бывалые" громко перекликались, явно не сойдясь в определении породы рыбы, принадлежащей к стае: один утверждал, что это жёлтопёрый тунец, а двое настаивали на королевской макрели. Услышанное настолько подстегнуло мой рыбацкий азарт, что я чуть было, не сбежал с мостика, позабыв о капитанских обязанностях, но удержавшись проорал:
       - Продолжайте следовать по инерции в тишине, чтобы не распугать шумом двигателя стаю. И объявите по трансляции: "Королевская рыбалка!" - прокричал уже скатываясь с этажа по трапам, зажимая в руках рыболовную снасть.
       Моей снасти и цены не было. Она состояла из тонкого, но рассчитанного на прочность в 400 кг линя от судового реактивного линеметательного аппарата, увесистой железнодорожной гайки чеховского "Злоумышленника" вместо грузила, с оригинальным японским кованным тунцеловным крючком на конце. В своё время на эту снасть ловилась полуметровая треска у Фарерских островов, а с полста метровой глубины банки Флемиш-кап, что у Ньюфаундленда, на неё таскал я пучеглазого морского окуня. Эта снасть однажды выдержала буйство, жёлтоперого тунца, величиной не уступавшего матёрой азовской белуге. Хорошо, что леску я не обернул вокруг кисти руки, а благоразумно продел её в кольцо на фальшборте. Иначе в бешенстве тунец мог сломать мне руку или утащить до самых рифов Мавритании. Отделался тогда я лишь сожжённой кожей на ладонях.
       Где-то перед этим я читал или же был наслышан, что лов королевской макрели превосходит всё пережитое при самых удачливых рыбалках и в глубине души надеялся, что когда-нибудь, да получу такой подарок от господина СЛУЧАЯ. Похоже, что это случится уже сегодня. Казалось воздух и безбрежный океан изготовились явить нам первозданное чудо охоты, достойное переживаний наших предков при удачном загоне мамонта. И я не ошибся!
       Солнечные лучи пронизывали на полтора десятка метров голубизну вод, где яркими бликами высвечивалась золотистая чешуя на боках хаотично снующих рыбин. Мы оказались свидетелями громадного скопления крупных особей, снующих в причудливых плясках в самых неожиданных направлениях. Их замысловатая игра была похожа на игру пылинок в лучике солнца, пробившегося сквозь щель в темноту помещения. Всё это выглядело феерично, привлекательно и непонятно. Чем это было вызвано, не известно. Толи охотой макрели на стаю малька сардин, находившуюся в недостигаемой нашим глазом пучине, или же всем этим скопищем овладело необъяснимое стадное чувство, вызванное неведомыми нам космическими силами. Но тут уж никто из нас и не подумал отвлечься на созерцание, а тем более на поиск ответа на необъяснимость происходящего. Всех охватила лихорадка гона! Только успевай нанизывать наживку и снимать с крючка улов.
      
       За четвертьвековую штурманскую практику, лишь во второй раз дано было мне увидеть нечто подобное с корабельной палубы. Что-то похожее на сегодняшний ералаш наблюдал я пару десятков лет назад, в такой же подозрительно заштилевшей Атлантике. В безоблачном небе светила неправдоподобно большая и яркая Луна. СРТ-4163 в неприкаянном одиночестве дрейфовал на сетях, выметанных на границе температурного перепада в струе Гольфстрима, рассекающей Норвежском море. Вокруг, в пределах видимости по всей дуге горизонта не видно ни единого огонька. Где-то там, на добрые полсотни миль южнее, оба наших напарника тоже заметали сети и притихли, выведя до минимума регуляторы громкости радиотелефонов. Тишина. Экипаж СРТ уже досматривал последние сны перед побудкой, а я оставался единственным бодрствующим человеком на все прилежащие 25 квадратных миль просматриваемой площади моря, когда на ленте самописца эхолота проявились редкие штрихи эхосигналов. Затем повалило! Поднимаясь к поверхности, показания прямо на глазах густели, и вдруг водная поверхность у борта судна вскипела от кишевшей и метавшейся в беспорядке сельди. Рыбой было заполнено всё водное пространство в пределах видимости глаза наблюдателя. Казалась четырёхсот тонная масса СРТ слегка шевелилась стоя на копошащейся живой массе. Верхний слой рыбы подобно охваченным экстазом подросткам на дискотеке начал исполнять диковинный танец с прыжками в воздух. Тысячи особей как по команде разом взмывали в воздух, чтобы серебристым дождём шлёпнуться о поверхность и исчезнуть в чёрной пучине.
       Со временем ученые-ихтиологи разъяснили, что это явление известно науке и называется брачным танцем, и он случается, когда созревшая икра и молоки просятся наружу. Сельдь трётся боками о партнёра и стимулирует мышцы брюшка, шлёпаясь о поверхность воды. Подобная увлёкшаяся вакханалией танца сельдь, называется "бешенкой". Возможно, на рыбное стадо оказывает влияние Луна, имеющая для всего живого притягательную и таинственную силу. Возможно!.. Но уж больно всё это отдаёт шаманизмом.
       Свидетелей у меня не было, и кое-кто из команды СРТ считал, что "Рыбья свадьба" мне попросту приснилась. Да я и сам порой склонялся к такому объяснению, иначе чем тогда было объяснить конечный результат, когда вопреки ожидаемому богатому улову мы выбрали пустые сети. Чтобы не прослыть фантазёром и лунатиком, пришлось до конца рейса хранить ленту эхолота.
      
       Через час "королевскую" рыбалку как обрезало. Всё так же вокруг "Криптона" снуют рыбины, но на свежую наживку ноль внимания, да и только! Помполит оказался единственным человеком, своевременно не запасшимся орудием лова. Даже буфетчицы, повара и уборщицы - все оказались при деле и теперь хвастались уловом. Наконец Семёну Максимовичу удалось завладеть чьей-то снастью, и у него тут же задергалась в руках жилка. Ему наперебой бросились помогать всем миром, явно устыдившись своего поведения при жоре, когда от него отмахивались как от не ко времени прилипшей мухи. Извлечённое чудище оказалось последней пойманной сегодня рыбой. На "затылке" у непомерно большой головы этого уродца оказалось подобие рифлёной подошвы от резиновой галоши на 45-й размер ноги. "Галошей" знатоки шлепнули о переборку кормовой надстройки и рыба тут же к ней прилипла. Так она висела долго, вызывая у дам брезгливые улыбки из-за мерзопакостного вида, и крысиного хвоста. Рыба называлась прилипалой, так значилась по справочнику, принесённому из судовой библиотечки.
       За час жора палуба юта оказалась заваленной ещё не уснувшей, трепещущейся рыбой. Безусловно, не только за свой нежный и неповторимый вкус, но и за вид, эта порода макрели названа королевской. Кстати, на настоящую макрель - скумбрию по-нашенски - она даже не похожа. Тело её не круглое, а приплюснутое с боков, а рыбья морда, ну, абсолютный обрубок. Листаем "Справочник промысловых рыб". Ага, немцы её называют "золотая макрель", испанцы "золотая дорада", а греки "корифена". В живом виде эта корифена одна из самых красивых рыб с яркой и элегантной расцветкой, выглядит потрясающе и прямо-таки по-королевски. В волнении корифена способна судорожно менять свой окрас от серовато-голубого до вспышки ярко-золотистого цвета. Эта вспышка конвульсивно пробегает по всему телу от головы до конца туловища. Чем объяснить это необычное явление не знаю, однако, чтобы не ударить лицом в грязь, на вопрос пищеблока, отделался учёным словом "мимикрия".
       - Тогда понятно,- ответил начпрод, и велел: - дорогие стряпухи, сегодня к ужину нажарьте свежего улова.
      

    ИНСТРУКЦИЯ ПО ПРИЁМУ СУХОГО ВИНА В ТРОПИКАХ.

      
       Пока комиссар занимался с капризной пробкой, застрявшей в бутылке рислинга, я ещё раз протёр бокалы и смахнул салфеткой воображаемую пыль с гостевого столика. Вино было казённым и входило в рацион коллективного питания. Когда судно заходило за воображаемую черту тропиков, т.е. находилось в пределах географической широты места меньше 23 градусов 27 минут, каждому внесённому в судовую роль полагалось 200 грамм сухого вина или его заменителя - 400 грамм виноградного сока ежедневно. Медицина, не без горячей поддержке парткома, рекомендовала перед употреблением разводить вино водой. Конечно, вино никто не желал портить. Сами судовые врачи, а вслед за ними и весь рыболовный флот злостно нарушали инструкции, выпивая вино сухим, т.е. неразбавленным водою.
       Оказывается, уже более двух тысяч лет продолжается спор, как пить натуральное виноградное вино. Из-за разности в подходах к этому вопросу, в вечной ссоре были два античных полиса. В древних Фивах пить вино предпочитали неразбавленным. За это Афиняне обзывали Фиванцев пьяницами. Обиженные отцы семейств частенько ввязывались в споры, кончавшиеся ссорами и потасовками в масштабе уже межгосударственных отношений. Раз у вина такая богатая история, то выходит, не без причин заседала и ломала головы судовая администрация "Криптона" по поводу "Культуры приема сухого виноградного вина в тропиках". Вино с таллинского склада "Торгмортранса" "Криптон" получил в полулитровых бутылках. В первый же день после пересечения танкером параллели северного тропика судовой артельщик раздал по бутылке вина на двоих. А поскольку содержимое полулитровой бутылки никак не делилось без остатка на положенные 200 граммов, сто граммовый остаток на донышке бутылки зачислялся авансом наперёд двум её обладателям. Тут вскоре не обошлось и без вздорных конфликтов, вызванных подозрениями, что кого-то обделили, а кто-то воспользовался неразберихой и хапанул себе лишку. Тогда старпом упростил решение: распорядился выдавать по две бутылке на нос из расчёта на пять дней, но не подумал, как это трудно убедить рыбака заткнуть пробкой початую бутылку, дробя её на два с половинкой дня. Обычно покончив с первой бутылочкой, хорошеет на душе, и рука сама автоматически тянется распечатать вторую. Беда в том, что не на всех сухое вино действует одинаково, нашлись и такие, кому после принятого на грудь литра, неотвратимо потребовалось добавить ещё, хотя бы в зачёт аванса за весь предстоящий период рейса. Сделали оргвыводы и коллективно осудили виновников перебора. Кто-то присоветовал испробовать старую систему, проверенную ещё на парусном флоте, когда выдали по чарке вместо компота во время обеда. Однако тут же возникли заступники традиционного флотского напитка: дескать, мы и на обед ходим только ради компота.
       Трудно угомонить растревоженную морскую душу, вкусившую вольницу. С массой вариаций на деление плохо делимого с калькулятором в руках, зачастили ко мне ходоки, с требованием справедливости, до третьего знака после запятой. Этот спор я разрешил, казалось бы, с мудростью царя Соломона: распорядился выдавать вместо вина виноградный сок, из расчёта трех литровая банка на 6,5 суток. Однако вскоре пришлось пожалеть об этом. Просто не смог и я, "не раз стрелянный воробей", предположить насколько богаты смекалка и изобретательность русского рыбака. Из трехлитровой банки соку наш "народный умелец" выгонял три с половиной уже не сухого, а креплёного вина. В связи с этим в продуктовой кладовой стал на глазах таять судовой запас сахара.
      

    "НЕПТУН" И ПАЛЬМОВАЯ ВОДКА.

      
       Комиссар заглянул нынче ко мне в каюту не иначе как посредник в переговорах с капитаном и самодеятельной частью экипажа, настроенного на проведение повторного в этом рейсе праздника Нептуна. Легко догадаться, кто был зачинщиком самой идеи. Троица пассажиров больно уж подружилась со старшим механиком. А наш "Дед" крепко подходил комплекцией на роль властителя морей и океанов и уже самозабвенно сыграл Нептуна, в этом мы могли убедиться, при пересечении экватора с севера на юг. Тогда праздник прошёл по всей форме и с соблюдением традиций.
      

    0x01 graphic
    Общение с Нептуном.
    Тут без взятки через экватор не попрешь!

      
       Все "Салаги", кто впервые пересекал экватор, были крещены в морской купели, а весь экипаж получил красивые дипломы за личной подписью "Нептуна", заверенной его царственной печатью. Казалось бы, такой документ навечно освобождал владельца от повторной купели и взимаемой Нептуном таможенной дани и впредь давал право на беспрепятственное передвижение в его владениях.
       - Давай подумаем, Максимыч, не возникнут ли сомнения в легитимности первого праздника, если мы его повторим по новой. И не возникнет ли справедливый вопрос: "Чего тогда стоит уже обретённый тобой диплом с личной и подлинной подписью уже побывавшего на нашем борту "Владыки морей"? Но, если обойтись без выкупа, купели и без дипломов, то какой без них праздник? Как-то совсем не в праздник. Давай не будем торопиться с окончательным решением, а хорошенько подумаем и посоветуемся.
       Для начала давай вспомянем, как и почему в бочке праздничного мёда в тот, прошлый раз, не обошлось без ложки дёгтя. "Черти" из свиты Нептуна, все как один подобрались из известной троицы "бывалых". "Черти" явно переборщили, когда вместо морской воды окропляли новообращенных отработанным маслом. Чтобы отмыться и отстираться, сутки вынужденно гоняли паровой котёл. От тропической жары маялись кочегары, и почём зря расходовалась приобретенная за инвалюту вода. А ещё давай-ка вспомянем, жалобы и обиды женщин на не вполне корректное обращение "нечисти" при "крещении" их в купели?
       Здравый смысл нам подсказывает: давай заостримся на наших с тобой ошибках и недоработках в прошлом празднике. Вовек не прощу себе промаха подобного прошлому. Зная слабость "Нептуна" к горячительному, нужно было вместо портфеля с бренди сунуть ему муляж, а портфель с капитанским презентом выставить прямо на общий стол. А получилось так, что "Нептун" и его свита мой презент экипажу посчитала своим "кровным заработком". Тут уж "черти" меня крепко провели, и словчив, заныкали целый портфель бренди. Затем, в каюте "Деда", эта компашка потихоньку надиралась несколько ночей к ряду.
       В принципе я не прочь дать разрядку уставшему от единообразия затянувшегося рейса экипажу, если бы только не беспокойство за слабости "Деда". Не так уж и беспочвенны женские жалобы на ночные шумы из каюты старшего механика, и явно не только безобидная "пулька" разыгрывается там. Видимо удосужилась компания "бывалых" обзавестись пальмовой водкой. Больно уж непомерное количество "Шипра" и "Земляничного" мыла набрал старший механик в судовом ларьке перед последним заходом в Пуэрт-Нуар, а там "Парфюм" ходовой товар для меновой торговли.
       - Кстати, Максимович, слышал ли ты, как готовят пальмовую водку? - Подкинул я "наживку" комиссару, а тот, даже не задумываясь, её заглотил! - Ну, раз не знаешь, могу и рассказать, тем более, что ты уже поужинал. Кому, как ни комиссару такие знания не помеха.
       В день икс вся способная передвигаться африканская деревня садиться вокруг большого жбана и жуют кокос долго молча и добросовестно беззубые старухи, и дети. Разжёванная масса не глотается, а сплёвывается в общий котел. В Африканском тепле содержимое жбана, ферментируемое слюной быстро забродит, потом отстоится неделю и из него вычерпают лёгкое пивко - "Маде ин джунгли". Освежившись "пивком", вся деревня опять жуёт и плюёт. Эта смесь слюны и кокоса постоит три недели в благодатном климате, вот и готова мутная бражка. После процеживания через подол юбки старшей жены местного вождя, и получают не очень крепкий, но бьющий по мозгам напиток, называемый пальмовой водкой. Не уверен, что всё рассказанное мною истинная правда, но за что купил, за то и продаю.
       Максимыч побледнел и, зажав ладонью рот, бросился к унитазу в капитанской "гаванне".
       - Ну вот, прав я оказался, когда подумал, что не мог не угостить тебя экзотическим продуктом хлебосольный "дедушка". Слушай теперь капитанское слово: ты и "дед" оба отвечаете персонально за троицу "бывалых", ну а я за весь остальной экипаж. Это - раз. Праздновать без окропления отработанным маслом - два. В купель женщин не таскать, и не тискать - три, и чтобы обошлись без излишней выпивки - четыре. Ну-ка припомни, комиссар, приказ командарма из фильма "Чапаев": "И чтобы дипломы были выданы по всей форме, клистирные трубки!" - закончив перечислять свои условия, загнул я пятый палец.
      

    НАС ПЕРЕАДРЕСОВЫВАЮТ НА ДАКАР.

      
       - Что это мы всё о празднике? давай и по делу погутарим! Только, только к тебе собрался со свежей новостью: - Ералашный рейс продолжается! Читай радиограмму, Максимыч.
       - Ёли пали!
      
      
       СВЯЗИ ЧАСТИЧНЫМ ИЗМЕНЕНИЕМ РЕЙСА ЗПТ ЗАХОД ОТДЫХ ЭКИПАЖА ПОРТУ ЛАС-ПАЛЬМАС ОТМЕНЯЕТСЯ ТЧК
      
      
       - Блин! Жена опять без фарфорового сервиза останется - расстроился Максимыч.
       - Зато отрезом кримплена, купленным в Дакаре успокоишь, а дешёвый фарфор и у Гибралтарских индусов можешь поискать. Ты зри в корень, и читай дальше. Что говориться в радиограмме?
      
      
       ПОРТУ ДАКАР ПРИНЯТЬ БОРТ ГРУППУ ЦЕНТРАЛЬНОГО TВ ДОСТАВКИ ТАЛЛИНН ЗПТ ОБЕСПЕЧИВ ИМ УСЛОВИЯ НОРМАЛЬНОЙ РАБОТЫ И ПРОЖИВАНИЯ ТЧК ОТДЫХ ЭКИПАЖА СОБСТВЕННОМУ УСМОТРЕНИЮ ПЛАНИРУЙТЕ ДАКАРЕ ЛИБО ГИБРАЛТАРЕ
      
      
       Вот и соображай комиссар на пару с Чифом, как и где расселить троицу "бывалых", чтобы освободить пассажирскую каюту. Только не забудьте каюту вымыть с порошком от палубы до подволока и хорошенько выветрить от пальмового пойла. Ну, и впредь, "бывалых" в Дакаре и в Гибралтаре в одной тёплой компании в город не увольняй, а увольняй по одному, под присмотром стойких парней. Постарайся и подбери не тех стойких, кто после хорошего приёма на грудь за стенки не держится, а тех, кто и на нюх не переносит палёного пойла!
       Я стал уже привыкать и ждал проявления очередного каприза господина СЛУЧАЯ, поэтому не очень удивился переадресовке заходов, и фраза непривычного содержания: "Планируйте собственному усмотрению" меня не очень смутила, а подвигла к классической догадке: "Если на ночь звёзды зажигают, значит это кому-то очень нужно!"
       В Дакар нас завели после полуночи. Хотелось ещё по утреннему холодку завершить формальный визит к советскому консулу, так как официоз требовал быть при парадной форме, а не в тропических шортах, поэтому я и заказал машину с утра пораньше. Разбудило меня Солнце, вломившееся в спальню. Высунувшись в иллюминатор, я опешил. На причале разминался явно стрелочник с захудалого отечественного полустанка. Обут был "стрелочник" в неизменные для глубинки кирзовые сапоги, а одет в ватные брюки и стёганку. На голове шапка-ушанка с завязанными под подбородком тесёмками. Так и подмывало поинтересоваться у него - почему стоим и как название полустанка. "Стрелочник" дёрнулся и поднял чёрное, как в маске налетчика лицо, с белыми как сахар зубами. Вот те на! Наваждение какое-то. Чур, тебя!
       Правда, давненько это было. Ещё в рейсе N 01/01 "Криптона" я побывал в этом порту, побродил по ночному городу и убедился, что добрая часть его жителей бездомные. Ночуют они прямо на набравшемся за день тепла тротуаре. Хотя это и Африка, к утру асфальт выстывает, и тут как раз к месту оказываются ватные штаны, стёганка и шапка. Русские ватники оказались надёжной заменой матрацу, одеялу и подушке. Ну, а если днём повезёт наняться на работу, вся амуниция может ещё крепко понадобиться на выгрузке из рефрижераторного трюма мороженой рыбы. Наши сердобольные рыбаки отслужившую срок тёплую робу не сдают в утиль и не выбрасывают, а одаривают ей грузчиков из аборигенов. Последние годы среди массы рыбаков-бессребреников всё чаще стали случаться предприимчивые молодые люди, сообразившие как сделать из этого бизнес. Таких видно сразу, они не оденутся в новенькую штормовку, а сберегут её для ченджа, так называется этот натуральный размен: "Шапка на тапка" на местном сленге. Сделка проходит по безналичному расчёту и по первобытным законам обмена товаром. Русская шапка "по твёрдому курсу" меняется на мужские босоножки, неведомо, почему дефицитные в Союзе. За новую штормовку и брюки к ней, можно заполучить туземный сувенир - подделку под ритуального племенного божка из чёрного дерева или маску шамана. К сделке приглашает тебя буквально третий из встреченных аборигенов: "Тсс, Саня, махнём шапка на тапка?"
       Несмотря на вопиющую нищету, в Дакаре не видно побирающихся и убогих нищих. Сенегалец скорей украдёт, чем попросит. С детства дакарская пацанва приучена зарабатывать, хотя не имеют никакой склонности к физическому труду. По центральным улицам столицы Сенегала снуют черномазые мальчишки с сапожными ящиками, набором паст и щёток. Стоит тебе немножко расслабиться, как один из сорванцов неслышно подберётся и отполирует на одной ноге твой ботинок. Если нечем расплатиться за работу, так как кончилась мелочь, не беда: давай сигареты, значок, или снимай рубашку. Пацан хорошо знает свои права, и с ним не поспоришь. Чуть что, он тут же зовет полицейского.
       Сенегалец, ещё не испорченный городской жизнью и нравами, полон собственного достоинства и вполне на равных ведёт себя с бывшими колонизаторами. Коренные жители из бывших французских колоний разительно отличаются от аборигенов из британских, где ещё не до конца выветрилась граница между чёрным слугой и сипаем. Сенегалец с французом вполне может быть и запанибрата. Нередки среди них смешанные браки. Сенегальские пост колониальные нравы даже ещё раскованнее, чем в бывшей метрополии. Невзирая на утреннюю рань по причалу уже совершает променад "охотничья" стайка чернокожих барышень. С кормы "Криптона" барышень подманивает флаконом "Шипра" и упаковкой туалетного детского мыла один из "бывалых". Заметив, что за ним наблюдают, "парфюм" мгновенно исчез за пазухой пассажира, а сам он с независимым видом удалился.
       Уходя с судна, я ещё разок напомнил старпому, чтобы не спускал глаз с кормовых швартовых концов. По концам так же легко, как обезьянки могли вскарабкаться в гости эти неприхотливые барышни. А нам так не хватало завезти в родной порт тропической заразы в виде африканского сувенира!
       - Чиф, ради Бога, смотри в оба! И чтобы вдоль борта не раскладывалось никаких базаров! Уверен на все сто процентов, стоит только расслабиться вахте, как "бывалые" враз попытаются устроить чендж "Шапка на тапка"!
       При прошлом моём заходе в Дакар от Советского консула довелось мне слышать такую историю: На дипломатическом приеме президент Сенегала мусьё Сенгор задал вопрос на засыпку советскому послу:
       - В списке товаров, ввозимых из Союза, я не видел меховых шапок. Чем объяснить, что добрая половина моих сограждан красуются в русских головных уборах?
       - Очевидно только добротой и братской солидарностью советских рыбаков,- нашёлся, что ответить дипломат. Ох, как он лукавил! А со своих капитанов обещал три шкуры содрать, при случае.
       - Гляди в оба, Чиф, если тебе дороги наши шкуры.
       Наш комиссар в Дакаре ещё не бывал и естественно желал прошвырнуться по главным авеню города. Гулять пеши по расплавленному асфальту, я ему рассоветовал.
       - Давай прошвырнемся по городу вечерком, тогда и попьем пивка, а сейчас прокатимся по городу на авто. Не грех тебе побывать в нашем посольстве. Познакомишься с культурным атташе, поклянчишь свежую центральную прессу, а его порадуешь парочкой буханок чёрного хлебца. "За бугром" черняшка для русской души на вес золота.
       Ждать комиссара пришлось долго. Понятное дело, уйти с борта судна, не закончив своей довольно муторной работы по согласованию очередности групп на увольнение, комиссар просто не имеет права.
       -- Наконец-то! - Всё, что мог сказать я запыхавшемуся комиссару и попросил шофера, - Шеф, давай жми в советико эмбази.
       По пути Максимыч вдруг передумал и заявил, что не хочет к консулу, мол, в гробу он его видел в белых тапочках.
       - Командир, высади меня у барахолки. Присмотрю я для своей благоверной отрез кримплена. А ты на обратном пути заберешь меня через часик.
       - Хозяин-барин, - только и осталось, что сказать в ответ комиссару, покидавшему машину.
       Шоферу надоела наша канитель. Одновременно с хлопком задней дверцы, машина с места рванула по газам. Мы помчались.
       К счастью, мне захотелось сделать жест ручкой комиссару, и я оглянулся через заднее стекло. Такое увидишь разве только в кино "Золотой теленок". Так бежал от толпы вслед за "Антилопой-Гну" незаконнорожденный сын лейтенанта Шмидта Паниковский. Комичность происходящего не отвлекла меня от осознания серьёзности момента, и я заорал:
       - Тормози! Да, затормози ты, ради Бога!
       Шофёр, не понимая, чего от него хотят, только добавил газу, а мне, давящемуся от смеха, было никак не сообразить простого английского слова "Стоп".
       А посередине шоссе продолжал мчаться человек в парадной черной морской форме с тремя золотыми галунами на рукавах. Так же, как Паниковский, держал шляпу, человек левой рукой придерживал напяленную задом наперёд морскую фуражку. Летел он, как ангел, едва касаясь грешной земли ногами в БЕЛЫХ ТАПОЧКАХ! От него шарахались автомобили. За ним, улюлюкая, увязалась около рыночная дакарская шпана.
       - Максимыч,знаешь на кого ты был похож? - спросил у него, когда тот отдышался.
       - Наверно, на спринтера, что хватил как на пятьсот, и спекся!
       - Не-ка! На Паниковского!
       - А что ты мне орал в заднее стекло, мне же ничего слышно не было.
       - Брось гуся! - кричал я, незабвенную фразу командора пробега по бездорожью и разгильдяйству. - А ты выглядел бы здорово на фото в вечерних Дакарских газетах. Весь при полном параде и в белых тапочках.
       - Наша троица "бывалых" кому хошь мозги закомпостирует! Сунулись в двери моей каюты очевидно желая качнуть права, когда мне оставалось только ботинки обуть. Вот я и выпорхнул налегке. А будь я обут в ботинки, мне бы и вовсе за машиной не угнаться. Ты прав, командир, эти парни кого хочешь, обуют в белые тапочки.
      

    КИНОШНИКИ

      
       От Дакара до Гибралтара все мои капитанские денёчки пролетели за операциями с арифмометром. Песеты и франки переводились в валютные рубли с точностью до пятого знака после запятой. После сложения суммы в валютных рублях, делался обратный перевод по установленному курсу. В который раз уже обнаруживался чистой воды завал в судовом валютном отчёте: то не хватало 10 валютных копеек, а то они оказывались лишними.
       Душно, но иллюминаторы задраены, иначе сквозняком развеет гору отчётной документации, разложенную по столу, дивану, креслам и стульям. Через распахнутые двери в каюту мистралем вламывался Аркадий. Как и все представители беспокойного племени операторов телевидения был он напорист, непредсказуем и пребывал в полной уверенности, что весь мир обязан плясать под его дудку. Решительно смахивал с дивана или кресла кипу бумаг, и без церемоний рассевшись там, где считал, что ему будет удобней, мог хвастать, какой сегодня момент удалось ему схватить в кадр. А мог и просто заорать в распахнутые двери:
       - Мастер прикажи своим салагам обогнать вон того купчишку!
       Возникнув с доставшей уже весь экипаж камерой, Аркадий мог потребовать от вахтенного штурмана чтобы "Криптон" замер в требуемом месте, или наоборот, как охотничий сеттер, по команде "пиль", рванул в нужном ему направлении. А мог и предписать задуренному и опешившему вахтенному пробежаться туда-сюда и обратно, удерживая нос парохода в нужном ему, как оператору ракурсе.
       Группа киношников Центрального телевидения закончила съёмки рекламного фильма о труде и быте советских рыбаков на промысле у берегов Африки и возвращалась теперь домой. Подписывая договор с министерством рыбной промышленности, кинодеятели обязались выпустить фильм на телеэкран ко Дню Рыбака. Однако точной даты этого дня они не могли толком назвать, а лишь кивали на неопределённый выходной день середины лета. Молчало Союзное министерство, молчало родное руководство, и как воды в рот набрали средства массовой информации.
       Ко мне привязался Максимыч.
       - Как хочешь, командир, непонятна мне цель замены планового захода "Криптона" с Канарских островов на Гибралтар. Скажи, к чему было навязывать нам киношников, когда быстрее было им попасть домой в компании с улетевшей чартерным рейсом из Дакара в Москву подменной командой траулера, - пристал со своими "отчего" да "почему" Максимыч.
       - Ты же читал, в радиограмме недвусмысленно предписано:
      

    КАПИТАНУ И ЭКИПАЖУ ОКАЗАТЬ ВСЕВОЗМОЖНОЕ СОДЕЙСТВИЕ В РАБОТЕ ГРУППЫ ЦТВ.

      
       Значит так надо! И отстань, Максимыч. И, кстати, перестань придираться к Аркадию.
       - Я твоего Аркадия на полном серьёзе предупредил, чтобы в чумазой безрукавке и в шортах в кают-компании не появляться. На него не только женский пол, но даже кочегары жалуются. И правда, аппетит пропадает при виде рыжей растительности на его ножках. Судовые остряки метко прозвали его сухожопым валетом с кинокамерой.
       - Аркадия легко понять. Вся столичная публика славится своей раскованностью. К тому же потолкавшись на траулерах, москвичи, обвыкнув к рыбацкой чрезвычайной простоте нравов окончательно раскрепостились. Только зря ты его чураешься, Аркадий - парень занятный. Заходи после кино, посидим втроём посумерничаем под рислинг.
       Сам того не желая, свёл на свою голову я две несовместимые противоположности: рыжего, лохматого и смахивающего на нигилиста столичного творческого интеллигента и убеждённого, и такого же стойкого, как андерсеновский оловянный солдатик, ярого сторонника социального равенства. Сам я с глубокого детства был крепко научен на собственном семейном горьком опыте избегать в компании разговоров на политические темы, а тут, как говорится - влип, "как кур во щи".
       Аркадий, типичный представитель и ярый поборник оттепели шестидесятых, мыслил непривычно и неординарно. Максимыч схлестнулся с ним в споре с первой минуты общения и на первой же фразе. Оба горячась и споря, соглашались лишь в одном: "не всё так благополучно в царстве Датском". Конечно, надо что-то менять, и вовсе незачем парткомам с их шершавым рылом лезть в науку, искусство, экономику, да ещё на Нечерноземье с опостылевшим на всю страну кукурузным початком.
       Провозглашаемый Аркадием воинствующий пессимизм явился для меня и Максимыча откровением. Он чем-то притягивал, но больше раздражал. Поражала его категоричность заявления: ничто в стране не стронется с места, пока не будет отменена шестая статья Основного закона: "партия - руководящая и направляющая сила...", а государственный капитализм не сменится свободным рынком. К тому же Аркадий предлагал срочно упразднить институт комиссаров на флоте и в армии.
       - Разве у нас командиры и капитаны - старорежимные спецы, и посему с них недремлющее пролетарское око нельзя спускать? Глупость! - Распинался Аркадий. - Возьмём пример с наших братьев славян. Смогли же поляки и болгары убрать со своих траулеров комиссаров, но продолжают нисколько не хуже ловить рыбу и без указки этих бездельников.
       Максимыча подобное рассуждение крепко зацепило за живое и распалившись, он попёр на Аркашку, как на забор.
       - Аполитично рассуждаете, дорогой товарищ! Без классовой идеологии России не выжить, а вы предлагаете разоружить пролетариат и отдать нажитое трудом трёх поколений подпольным бизнесменам? Захапав всё, что плохо лежит, нувориши быстренько слиняют с капиталом за бугор, накупят там дворцов и яхт, а народ опять останется с голой задницей...
       Мне казались не лишёнными смысла доводы обоих. Но чтобы как-то закончить бесполезный, но небезопасный спор, я ввязался и напомнил фразу известного совкора М. Кольцова из "Испанского дневника".
       - Опыт Интернациональных бригад подтвердил вывод: "хороший комиссар - большая редкость, а плохой комиссар - большая беда". - И, Слава Богу, меня сия чаша миновала! - перекрестился я на бороду Маркса с его портрета за дверью спальни.
       И чтобы развести по углам ринга, так и не согласившихся, и не пожелавших признать ничью "боксеров тяжеловесов", глянув на часы, заметил:
       - Кому как, а мне, джентльмены, пора баиньки, уже наступило сегодня, а вставать мне рано, с рассветом заходим в Гибралтар.
      

    СТОЛОВАЯ ГОРА

      
       Вдоль и поперёк изучил я лоцию порта Гибралтар. Кроме преданий старины глубокой, и, вроде отживших своё сигнальных фигур и флагов, развешиваемых на портовой мачте, полезного к познанию в местной лоции сказано было мало. Однако в ней были расписаны правила поведения моряков торгового флота иностранных государств. Там чёрным по белому был записан запрет на фотосъёмки на всей территории порта и у стратегических объектов. Оно и понятно. Гибралтар - база военно-морского флота Её Величества Королевы Великобритании, "Владычицы морей и океанов".
       Не раз мне довелось побывать и на нашей базе ВМФ в Севастопольской бухте. Там порядки ещё строже. Иностранцам, тем вообще было заказано туда свой нос показывать, а нам советским - запрещено фотографироваться с видом на море, тем более на военные объекты. Надо подсказать комиссару, чтобы ознакомил экипаж и пассажиров с портовыми обычаями ещё до схода их на берег, пусть фотоаппараты оставят на судне, и с этой мыслью я пошёл в отруб. Надо выспаться. Рано утречком будем уже у Геракловых столбов: географических, стратегических и политических ворот в Средиземное море.
       Под ласковым утренним Средиземноморским солнышком, по террасе узких старинных улочек среди домов в мавританском стиле, урча на подъёме мотором, протискивалась машина судового агента. Старый город прилепился к склону горы, заросшей лесом и кустарником. Агент, представившийся запросто - Педро, уверял, заросли эти принадлежит шайке бомжующих гибралтарских мартышек. По установившемуся обычаю приматы отсыпаються до полудня, иначе бы нам сейчас пришлось терпеть безобразные проделки обнаглевших от безнаказанности человекообразных попрошаек.
       Главный киношник и автор сценария, оторвавшись от блокнота, в котором, строчил свои впечатления от обозреваемого и услышанного, попросил узнать у Педро как гибралтарцы называют гору?
       - По-разному. Кое-кто зовет гору просто "Скалой", а старики предпочитают называть её "Столовой горой" - перевёл я ответ Педро.
       Никто, и не заметил, как поразили меня последние слова агента. Будто бы лопнула какая-то струна внутри, и засосало под ложечкой. Как же я не приметил сразу? Действительно очертаниями, плоской вершиной и названием эта гора напоминает о родине моих отца и матери, и последнем приюте бабушки, деда, дядюшек и тётушек. Далеко, далеко отсюда за четыре тысячи миль на восток, рядышком с Главным Кавказским хребтом благоухает город моего детства Владикавказ. Над городом высится гора, похожая на эту и зовётся она так же, - Столовой. Как упоительны бывали вечера под сенью Столовой горы на городской набережной, когда под конец знойного дня, живительной прохладой пахнёт ветерок со снежных вершин Главного Кавказского хребта. Не забыть, как однажды свесив босые ноги с канатного моста через Терек, засиделся я на самой его кромке глядя на буйство горных вод. Так и сидел, зачарованно глядя вниз, пока над танцплощадкой у трека, не зажглась гирлянда огней, а духовой оркестр заиграл вальс "На сопках Манчжурии".
       - Домой хочу! - вздохнул внутренний голос.
       - Заткнись, не сыпь мне соль на раны...- пришлось одернуть внутренний голос - никак нельзя нам расслабляться! Придётся не только потерпеть, но даже ещё малость "ощетиниться". Не забывай на нашем пути к дому "Сцилла и Хабрида" Ла-Манша, Па-Де-Кале и трёх Балтийских проливов.
       Приткнув машину на склоне, агент повёл нас через распахнутую калитку. За кованной из металлических прутьев приземистой оградкой почти до самой вершины горы лысым черепом выглядел горный склон, покрытый листовым металлом. Всё это напоминало крышу огромного металлического ангара, площадью с квадратную милю.
       - Why,.. - обратился я к агенту с вопросом, который кроме: "почему, зачем?" или "что же это такое?..", мог запросто обозначать: "какого хрена ты нас сюда приволок"?
       Педро понял вопрос по-своему, как "что же это такое?" и стал распространяться как завзятый гид.
       - В городе нет подземных вод. Снабжаются и город, и база ВМФ дождевой водою, собираемой вот с этой крыши в подземную цистерну. В засушливые годы цистерна пополняется привозной водою из танкеров-водолеев.
       Мы потоптались по нижнему краю крыши. С видом знатока я постучал по покрытию "черепа".
       - Сорреr (медь)? - спросил зачем-то я.
       - Да, медь,- ответил агент.
       Больше спрашивать было не о чем, а про себя подумалось: нет на вас, ребята, пионеров. Они бы эту горку давно бы на металлом ободрали. Если бы такой водосбор был у нас в Севастополе, на всех четырех углах медной квадратной мили торчали бы сторожевые вышки, а под грибками дежурили автоматчики с боевыми патронами в Калашниковых.
       - Доверчивый народ живёт в Гибралтаре! Что стоит шутнику подняться на горку, рассыпать здесь мешок снотворного и захрапит во сне весь флот Её Величества вместе с оперативным штабом и горожанами. - Однако этими соображениями не стал я ни с кем делиться.
       За спиной застрекотала камера.
       - Аркадий! - ужаснулся я. - Сейчас налетят голубчики, наблюдающие за нами из-под подворотен, и повяжут нас, как миленьких! Это же стратегический объект!
       - Спрячь камеру в машину! Тебя же предупреждали о запрете киносъёмки - напоролся я на Аркадия.
       - Дорогой, мастер, ты окончательно шизанулся на советских запретах и подозрительности. Спроси у Педро. Он тебе скажет то же самое.
       Педро проявил полнейшую неосведомлённость по поводу запретных правил, установленных ещё в 1898 году, и посоветовал сдать мою лоцию в исторический музей.
       В городе, занявшем площадь всего-то в 6,5 квадратных километров, ездить на автомобиле было чистейшим пижонством. Через пять минут нас доставили на вторую достопримечательность города - государственную границу между Великобританией и Испанией. Для нас, выросших среди непроницаемых оград вокруг вокзалов, портов, заводов и даже городских парков, с запретными надписями на изгородях и с восклицательным знаком после "Стой!" смотреть на подобное безобразие было просто возмутительно. Здешняя государственная граница была оформлена слабее ограды вокруг Балтийского судоремонтного завода. И порядки на проходной у нас были не в пример строже. Без пропуска тебя не впустят и не выпустят с завода, хотя для охранника ты уже шапочный знакомый и порою перебрасываешься с ним парой фраз. А тут на границе почему-то в сумках и в карманах даже у подозрительных лиц не роются. Хотя взаимоотношения двух государств Испании и Великобритании самые что ни на есть склочные: их спор, с угрозами применить оружие, пытается охладить ООН, но отношение английских пограничников к разноязычной толпе иностранцев самоё что ни на есть приятельское.
       У границы мы оказались в час пик. Утренняя смена дворников, вахтёров, портовых рабочих и "ночных бабочек" торопились к себе домой в Испанию на завтрак и отдых. Встречный поток испанских подданных змейкой струился через вторые распахнутые двери в границе. С пограничной охраной кое-кто из толпы перебрасывался приветствиями и шуточками, но никто не рылся в карманах в поисках своих документов.
       На плацу перед границей, кучками по интересам, общались знакомые. В этой толпе затерялся Аркадий неразлучный только со своей камерой. С плаца открывался великолепный вид на Столовую гору. А над ней творилось что-то невероятное. Один за другим беспрерывно, как пробудившиеся пчёлы из улья, вылетали и взмывали ввысь истребители ВМФ Британии класса "Спитфайер". Рядом, совсем как на леток улья потянулась вторая ниточка самолётов, идущих на посадку. Деловито пробежавшись по посадочной полосе, "Спитфайры" один за другим скрывались прямо в гору. "За киносъёмку такого цирка, "Интеллинджент-сервис" не погладит никого по головке" - заверещал мой внутренний голос, и я ринулся на поиски Аркадия. Но успел заприметить лишь камеру на его плече, промелькнувшую рядом с человеком в форме с нашивками капрала, затаскивающего моего соотечественника в караулку.
       - Педро, там Аркашку замели! - дергал я за рукав судового агента, увлеченного беседой с сеньоритой. Завороженный жгучим взглядом с поволокой, агент меня не слышал, а может быть просто не хотел слышать.
       - Ну, блин и дела! Знаю я этих законников англичан, их без надёжной протекции даже на брудершафт выпить не пригласишь! Эти бюрократы по международным судам затаскают! - стоя на плацу, тоскливо разглядывал я, сразу ставший скучным воздушный парад.
       Не прошло и пары минут, как на крыше караульного помещения погранзаставы появилась сладкая парочка. Аркашка водил камерой за совершающим посадку истребителем, а капрал пальцем тыкал в небо на другой, входящий в вираж самолёт.
       - Срам какой-то, а не граница! Ну, вас всех на хутор к бабушке! От ваших фортелей у меня седые волосы на висках проявляются. Пойду я лучше прогуляюсь по городу. Пивка выпью. Буркнув судовому агенту, Гуд бай, бамбино, я растворился в легкомысленной толпе гибралтарцев, растекающихся по узким лабиринтам улочек.
       В каждом английском городке есть свои Сити и Тауны, по нашим понятиям центр города и его спальные районы. Мне нафик дешёвые лавочки индусов с их ширпотребом. Я иду покупать подарок жене в Сити, в центр деловой активности города, в самые лучшие магазины. В кармане у меня лежали сбережённые за весь рейс фунты стерлингов.
       Перед выходом в рейс пришлось клятвенно пообещать семье, что по возвращению оформлю отпуск и мы, за кои годы, вместе проведём время у тёплого моря. В предвкушении золотых пляжных деньков я твердо определился с подарком, увиденным в глянцевом журнале. Как-то, роясь между томами Б. С. энциклопедии, обнаружил я неизвестно кем туда засунутый журнал "Плейбой". Забавляясь статьями из журнала, подобным "Сексуальная жизнь Робинзона Крузо", для закрепления навыков в разговорном английском, я их прорабатывал вслух. Там же, на цветных фото трех победительниц конкурса на мисс Флорида, мною был примечен шикарный купальник. На другой фотографии, звезда Голливуда красовалась в белоснежном свитере из махера, с необычно длинным на лебединой шее воротом.
       Магазины только начали поднимать жалюзи на витринах. Разглядывая архитектуру викторианской эпохи, я бесцельно бродил по незнакомым улочкам, пока не наткнулся на дом губернатора. У парадного подъезда, как изваяние восковой фигуры в музее мадам Тиссо, стоял на посту гвардеец в красном мундире и медвежьей шапке. Ещё издали заприметил я троицу "туристов" по очереди и чуть не в обнимку фотографирующихся с часовым. Тот не проявлял никакой жизни. Один из троицы, опустился на колени и беспардонно разглядывал ствол винтовки.
       - Братцы, винторез то у него иранский со львом и солнцем. Года выпуска нет, но видать - допотопный,- послышался знакомый голос "Бывалого".
       Изваяние часового среагировало моментально: протянув прямо в руки "Бывалому" винтовку, оно неожиданно ожило и, довольное своей шуточкой, заржало. "И часовые у них какие-то не настоящие, наш бы винтовку из рук ни за какие коврижки не выпустил, а в лучшем случае пнул бы прикладом под дыхало, мол, знай наших!" - подумал я, круто заворачивая в магазин напротив. - "Ну, вас всех на фик, загнивайте дальше," - и я беззаботно насвистывая, профланировал в британский шопинг.
       В британском фирменном магазине все не так, как в привычном ГУМе или ЦУМе. Никаких тебе очередей и всегда найдётся то, что ты ищешь. Улыбчивые и доброжелательные сеньориты выложили на прилавок для выбора купальники и свитера один лучше другого. Непривычно это как-то, когда выбор товара остаётся только за тобой. Да вот, как на грех, никак не вспомнить размера одежды жены. Тут же пришла на помощь стайка сеньорит. Перед прилавком выстроилась как на подбор, одна краше другой женская наличность магазина. Я уставился на самую стройную, среднего роста девушку. Как и моя драгоценная, она была чистейшей матрицей с известнейшей итальянской кинозвезды Клаудио Кардиналли. Немножко помявшись, я спросил:
       - Возможно, ли это примерить на себя. - И добавил,- пожалуйста.
       - О, yes, yes. Безусловно, возможно - хором пропели сеньориты.
       Вскоре, как в кадре из корабельных снов, из-за ширмы выплыла копия моей супружницы в роскошном купальнике. Этого не может быть, сознавал я, во всём виновато только очень разгулявшееся воображение.
       - О-'Кей,- стряхнув наваждение, вымолвил я. - Это то, что надо!
       Расплатившись за чудо-купальник и белоснежный мохеровый свитер, и получив сдачу, я попросил девушек на оставшиеся деньги, завернуть что-нибудь из женской мелочи на их вкус. Это оказалось шерстяного трикотажа тройкой. Сгодится в сырую Балтийскую погоду в качестве поддёвки под плащ, и довольный, что смог так по-хозяйски распорядиться валютой, не торопясь и насвистывая под нос: "Я встретил вас, и всё былое, в отжившем сердце ожило",- размахивая свертком, потопал в порт.
      

    ЕЩЁ НЕМНОГО, ЕЩЁ ЧУТЬ-ЧУТЬ...

      
       Остальные двое суток стоянки в Гибралтаре, я не сходил на берег, а набирался сил для прохождения проливов. Заодно приводил в порядок отчётность за рейс, писал рейсовое донесение капитана и ещё кучу каких-то докладных и объяснительных записок. Все 135 плановых суток рейса уже давно исчерпались, а мы только-только настраивались на путь вокруг Европы. Хорошо, что больше задержек на этом пути не предвиделось, разве что пару часиков придётся постоять на якоре в Копенгагене. Там наш серьёзный и надёжный судовой агент "Русс Йенсон" сам управится с фирмой Бурмейстен-Вайн и на своём ботике подвезёт заказанные 200 метров капролоновых шлангов для раздачи воды. Старые шланги за 13 рейсов уже окончательно износились. Под напором воды их вид был таким, будто добрый десяток сорванцов, выстроившись в ряд, испускали вверх бесстыдные струи, шаловливо расцвеченные солнышком. Фигурка бронзового мальчика, с рыбиной, писающей прямо из своей пасти, затаившаяся от прохожих за кустиками в сторонке от центральной площади Таллина, выглядела куда как скромнее. В сравнении по бесстыдности струй с наших шлангов терялся даже такой шалун, как брюссельский Менкенпис, мочащийся с высоты пьедестала прямо на прохожих.
       В проливе Зунд, прямо на ходу к нашему борту подскочил ботик агента. Старпом, загодя, позвонил стармеху:
       - Дед, иди, принимай шланги.
       Тот сонным и разобиженным голосом буркнул: "Что их смотреть,- фирма!", но всё же вышел на палубу. Однако через минуту он переполошенным взлетел на мостик:
       - Халява! - орал дед. - Я с себя ответственность снимаю! Хочешь, принимай сам, раз такое назаказывал.
       Пришлось стать на якорь на внешнем рейде Копенгагена. Агент расстроено разводил руками.
       - Моё дело доставка и оформление груза на таможне - отнекивался он, и ссорился с кем-то по радиотелефону. Сошлись на том, что я должен ехать в контору завода и разбираться там.
       - Собирайся, одевайся, поехали на берег - как могу успокаиваю распалившегося деда.
       А тем временем по палубе "Криптона" понуро бродили пассажиры и иногородние члены экипажа. Они уже поторопились сообщить время прихода в порт, а кое-кто билеты до дома заказал. "Понаедут жёны. Будут толкаться на проходной и каждый час тормошить диспетчера. И все по вине капитана, не сумевшего предвидеть очередного СЛУЧАЯ задержки судна и преждевременно сообщившего предполагаемое время прихода." - корил меня внутренний голос.
       Ботик агента затарахтел по направлению к причалу завода. И только тогда из его недр на палубе показалась кинокамера, а за ней и сам Аркадий! "Вот поц!" - подумал я с восхищением, но сказал иное:
       - Если вякнешь хоть одно слово менеджеру, утоплю вместе с камерой. И главное, трещать камерой будешь только после позволения хозяев. Киносъёмка на территории "Бурмейстер-Вайн" без разрешения администрации может расцениваться как промышленный шпионаж. Чему вас в вашем ВГИКЕ учили?
       Менеджер завода никак не мог врубиться, чем так не довольны капитан и чиф инженер танкера:
       - Весь мир пользуется нашими шлангами для перекачки воды, топлива, масел и агрессивных жидкостей. Все не иначе, как с похвалой отзываются о качестве изделия. Ваша жалоба впервые за мою практику.
       Выходит, не зря захватили мы копию радиограммы-заказа. В ней разъясняется, что шланги выбираются через барабан брашпиля или кормового шпиля и внутри шланга не должно быть проволочной спирали. "Вот здорово, что всё это мы не поленились расписать при заказе по радио," - похвалил я себя, не ожидая похвал от внутреннего голоса.
       Помрачневший менеджер извинился за упущение фирмы и за все связанные с ними неудобства и заверил:
       - К концу рабочего дня будут доставлены изделия, полностью соответствующие требованиям капитана.
       Нас он уговорил использовать это время для экскурсии по городу, музеям и ленчу в престижном ресторане и все эти блага за счёт его фирмы. Судовой агент согласился предоставить авто и стать нашим гидом до самого вечера. С общего согласия мы решили прокатиться в замок датских королей - Кронбург, где временами проявляется тень отца принца датского - Гамлета.
       Снаружи замок выглядел впечатляюще, но внутри было сумрачно и пустовато. Гобелены, картины и коллекции оружия, всё - путём, но далеко не дотягивало до ценностей, собранных в Эрмитаже. От замка мы покатили вдоль по набережной к Русалочке Андерсена. Бронзовая фигурка пострадавшей от несчастной любви девочки, нагишом застывшая на мокром булыжнике, обдуваемом всеми морскими сквозняками, вызывала сложное и болезненное чувство безысходности и непоправимости нашего бытия, порой такого же заляпанного птичьим помётом. Рядышком с изваянием героини на набережной примостились лавчонки торговцев сувенирами с бронзовыми копиями русалочки на любой размер. Опять же за счёт проштрафившейся фирмы, агент презентовал нас сувенирами. Крошечные статуэтка русалочки и макет корабля викингов пылятся по сей день на моей домашней книжной полке рядышком с океанскими раковинами, добытыми на дне Южно-Африканского шельфа, напоминая об ералашном рейсе N 1/13. День заканчивался ленчем в ресторане. Всем заказали по порции каракатиц.
       Для любителей экзотических блюд поделюсь секретом их приготовления. Мешочек каракатицы заполняется рисом. Чтобы не вытекла чернильная жидкость, мешочек зашивается нитками, и это подобие украинского голубца отваривается в собственном соку. Вкусно, но чревато осложнением - чернильный налёт на зубах не смывается даже виноградным спиртом и если предстоит свидание или деловая встреча, никогда не стоит заказывать каракатиц.
       Каракатиц мои сотрапезники брезгливо отодвинули в мою сторону, а сами налегли на седло косули. Коньяк мэтр разлил по крошечным рюмочкам. В кулачище деда мизерная рюмка выглядела оскорбительно, и казалось вот-вот, вызовет скупую мужскую слезу. Мэтр догадался и поднёс "деду" фужер на целую пинту. Тут не утерпел, Аркадий:
       - "Дед" не лей коньяк в глотку, подержи под языком как таблетку нитроглицерина и проникнись ароматом. Да, не набрасывайся на закуску. Это тебе не пальмовая водка.
       Заключительный процесс приёма кофе нам подпортил судовой агент. При заурядном мужском трёпе, казалось, так и ни о чём, он, то и дело подбрасывал мне вопросики:
       - Во сколько обходится в Таллине плата за квартиру, медицину, обучение ребенка?
       Видимо засомневался в правдивости моих слов о навязывании профсоюзом почти бесплатных, горящих путёвок. Записал на салфетку цену хлеба и минеральной воды и под сурдинку, поинтересовался ценой бензина. Я признался, что заправляю "Москвич -412" по восемь копеек за литр. Тут агент не удержался и грохнул кулаком.
       - Так не бывает, чтобы литр бензина стоил дешевле половины литра минеральной воды!
       Мы этому тоже удивились. Наверное, потому, что никогда об этом не задумывались! Агент взволновался. Если всё то, что я ему тут наплёл, правда, а не пропаганда: то мы - форменные идиоты! живем нисколько не хуже, но гораздо спокойней, чем он. Сам же он проживает с семьёй в долг и стоит заболеть или потерять работу, нечем будет выплачивать банковскую ссуду за дом, машину и ещё какие-то покупки в кредит. Пришлось дать ему домашний телефон и адрес.
       - Пиши, звони. Постараемся оформить приглашение в гости и разбирайся сам, раз не веришь "честному пионерскому" троицы джентльменов.
       Вечером мы возвратились на судно со шлангами, которые нас устраивали по всем параметрам. Всё хорошо. Да только жаль дня, отобранного у родных и близких, уже задёрганных нашими задержками.
       Наконец-то всё позади, мы минули последний маяк датского пролива и выскочили на просторы Балтики. "Криптон", как крестьянская лошадка, почуяв запах дома, наддал и развил несвойственную ему скорость. После проливов, у капитана в распоряжении двое суток свободного времени от безвылазного дежурства на мостике и, спускаясь по трапу, я мурлыкал под нос бодрую конармейскую песенку: "Никто пути пройдённого у нас не отберёт"...
      

    ТАК КТО ОН, ВНУТРЕННИЙ ГОЛОС?

      
       - С тебя причитается, командир. Поздравляю, с благополучным прибытием в родную Балтику, и можно сказать, с окончанием ералашного рейса, - подловил меня у дверей каюты Максимыч.
       - Дурак, такую песню испортил, - чуть было не ляпнул я слова из известной пьесы, но вовремя одумался.
       Шутка оказалась бы воистину дурацкой. Однако, не оплошав, ответил:
       - Максимыч, не кажи гоп, поки не перестрибнешь, - подсказывает мне внутренний голос. - Однако выход в родную Балтику не плохо бы и отметить.
       Я заваривал кофе, а комиссар, как обычно, распутывался с пробкой.
       - Извини, командир, как у тебя, вообще-то, с психикой? Тебя что, как Блаженную Орлеанскую деву голоса посещают? Что-то частенько ты на свой внутренний голос ссылаешься?
       Ни хрена себе, а комиссар не деликатничает со мною, как давеча я с ним. У бывшего капитана третьего ранга зубки прорезались. Охоч стал к рыбацким подначкам. Прижился, значит, на рыбном флоте помполит!
       - Максимыч, не дури! Внутренним голосом я называю интуицию или шестое чувство капитана. Эта интуиция пару раз за мою практику судно от верной гибели спасала. Да только не зрелая она - моя интуиция, учится ещё, и поэтому порой мелочится. А ты шизика во мне заподозрил!
       - Извини, не хотел обидеть. Однако, интересно, расскажи.
       - Пришел я на флот юнгой, пацаном ещё. И крупно мне повезло. Застал военное поколение, так сказать "последних из могикан" из капитанов, прошедших: войну, "Крым, дым и медные трубы". Морские карты красной тушью сплошь расчерчены, так на них проходы в минных полях обозначались. А на судах другого навигационного оборудования и на нюх не было, кроме магнитного компаса. Но плавали исправно, ориентируясь на звериное чутьё капитанов, и не случалось столько аварий, как сейчас на судах, напичканных радиоэлектроникой - ткнул я пальцем на мерно жужжащие на стенах каюты репитеры навигационных приборов. - Мы с тобою кофеи с бренди в тепле, при свете и в мягких креслах распиваем, а перед глазами у нас на стеночке, пройденные по курсу мили приборами отщёлкиваются. Не в пример мне бывший черноморский капитан весь переход до порта торчал бы на крыле мостика закутанный в брезентовый плащ или полушубок, а все наличные приборы: зрение, слух, да шестое чувство как у древнего Аргонавта держал бы при себе. Помнится, по щенячьей непоседливости и преданности к навигацкой науке я, тогда молодой штурман пунктуально вёл счисление и определял место судна всеми доступными способами, сверяя его с точкой, в которую тыкал пальцем, ни разу не ошибаясь, капитан. Подобную способность ориентироваться в пространстве и хотелось мне не только разгадать, но научиться и перенять её. Про себя это шестое чувство кормчего я назвал феноменом старых черноморских капитанов. Кадры эти были в основном из практиков, закончивших курсы плавсостава, и редко кому из них удалось окончить мореходку. Да и не к чему она им была, потому как всё, чему там обучали, без употребления забылось бы за давностью лет. Взамен у них был опыт и доскональное знание местных признаков. По кусочку грунта, поднятого лотом со дна, по проплывшему мимо обрывку водоросли, по пролетевшему баклану и черт его знает ещё почему, азовские и черноморские капитаны уверенно находили путь к дому, предсказывали погоду и предвидели развитие событий. Стал и я развивать наблюдательность, обращая внимание на малозаметные проявления в окружающей среде и одновременно прислушиваться к самому себе. Это не мистика. Человека, как и животного, Создатель наградил чувством опасности. Просто со временем растеряли мы из-за комфорта жизни это шестое чувство, но считаю, возможным восстановить его тренировками. Было бы только желание и у тебя проснётся твой внутренний голос.
       - Ну, ты и завернул командир! Да у тебя целая теория, хоть диссертацию пиши. За твой внутренний голос! - поднял рюмку комиссар.
       - Комиссар, интуиция или внутренний голос мне подсказывает, что ералашный рейс не скоро кончится! Попомни мои слова!
      

    РЕЙС ПРОДОЛЖАЕТСЯ.

      
       Диспетчер по радиотелефону предупредил о торжественной встрече танкера.
       - Встречать будут - начальник Базы рефрижераторного флота Владимир Владимирович Чернухин и первый заместитель союзного министра Николай Иванович Упоров. - И, напомнил: - Не забудь, у трапа отрапортовать надо заместителю министра, а не "шефу", то бишь - начальнику Базы. Думаю, что оба, пожелают подняться к вам на судно.
       Тут же пристало срочно отварить креветок и лангустов, и накрыть в каюте капитана кофейный столик на три персоны. Мелькнула мысль, что с подобным закусом и под "Терри-Бренди" не стыдно было бы к столу и самого министра пригласить, как изнутри въедливый голосок проскрипел: "Ну что, рейс продолжается"? Шеф с порога одобрительно крякнул. Начальство переглянулось и без церемоний направилось прямиком в гостевые кресла.
       - За счастливое окончание рейса,- не стал тянуть резину шеф.
       - Таких крупных креветок в магазинах столицы мне почему-то видеть не доводилось - озадачился замминистра.
       - Так ведь их готовили специально для друзей кормильцы наши на "Бармалее", - отвечаю я. - Вот за них, за тружеников моря, за тех, кто сейчас в океанских просторах, разрешите мне предложить тост. - И мы синхронно опрокинули рюмочки до дна.
       Так уж получилось, что под тост замминистра на столе появились лангусты, обложенные дольками Канарских томатов, сдобренные душистыми травками и оливками, фаршированными анчоусом. Николай Иванович встал, поднялся и шеф, а за ними потянулся и я. Тост замминистра меня порадовал, но не удивил.
       - За наш с вами профессиональный праздник - первый "День Рыбака!"
       Мы выпили до дна стоя, дружно пожелав долгого счастья новорождённому.
       - А закусочкой, капитан, вы нас порадовали. В самый раз она к нашему праздничку. Кстати, скажите, на какой день приходится профессиональный праздник "День Рыбака"?
       Шеф под столом загадочно складывал пальцы и странно подмигивал обоими глазами: "Попробуй-ка, отгадай!" Как военной тайной четыре месяца была окутана эта дата. Но надо выкручиваться! "Гореть так с музыкой" - мелькнула мысль, и как можно невиннее я выдал:
       - У рыбака праздник два раза в месяц: - в аванс и получку!
       Шеф, молча, уставился на свою порцию.
       - Ну, и потешили вы нас, капитан! - платочком вытирал слёзы Николай Иванович.
       - Видишь, В.В.- кольнул он шефа, - твоё упущение, что не информировал вовремя флот. Да ничего, видимо в капитаны ты смышленых ребят подбираешь. А теперь встали и пошли, и никаких больше "посошков"! По приходу в порт у капитана дел невпроворот, сам говорил, что завтра ему делегацию вьетнамцев принимать, да распорядись, чтобы жену капитана на борт пограничники запустили, хватит ей на причале топтаться.
       - Ещё увидимся,- пообещал замминистра прощаясь.
       Мы долго стояли с женой, обнявшись. Обоих нас обнимала дочь.
       - Ладно, девочки, пора мне пообщаться с властями. Наверно уже пора подписывать бумаги. А вы пока разберитесь в спальне с подарками. Я постараюсь освободиться побыстрее.
       Когда вернулся, на столе было чисто. В руках ученицы 6-го класса английской спецшколы и, как кажется вовремя, я приметил журнал. Её заинтересовали американизмы "Плейбоя".
       - Па, можно я возьму этот журнал в школу. Покажу училке и, честное пионерское, сразу верну. "Что за комиссия приятель, быть взрослой дочери отцом" - посочувствовал мне внутренний голос, и добавил - "Вот, выдернут тебя на педсовет за распространение эротической литературы среди подростков, узнаешь почём фунт лиха! Мало тебе показалось выволочки от классной дамы за сорванный урок, когда половина класса не смогла ртов раскрыть слипшихся от заморской жевательной резинки"?
       - Смотри на подзаголовок, доченька - "Мужской журнал", значит это не для леди. Привезу журнал для девочек в следующий раз.
       - А мы только мальчикам его покажем. Ну, па...
       Из спальни вышла жена, одетая в "цвета спелой вишни" тройку, полученную на сдачу в Гибралтаре. Тройка и правда была ей к лицу. В ней она выглядела, чуть ли не ровесницей дочери.
       - Ой, спасибо, папочка, мне так мечталось о тройке. И цвет такой, как виделось. Как это ты догадался? - в кои годы дождался я редкостной похвалы супруги.
       А белоснежный мохеровый свитер, за который отгрохал больше половины валюты за рейс, я никогда больше не увидел. Жена сказала, что такое уже не носят. С тех пор у меня пропала охота приобретать дамские туалеты.
      
       Вьетнамским гостям не хватило сорока посадочных мест за столами танкера. Кроме экипажа, подивиться на "живое" и на ходу судно прилетел весь руководящий состав вьетнамской фирмы, заказавший в Союзе постройку однотипного с "Криптоном" танкера. Поступило указание, как можно ласковее приветить гостей. Обед гости сдержанно похвалили, зато кофе с "Терри-Бренди" на десерт восприняли с энтузиазмом. Под бренди захотелось тёплых слов. Говорили теперь все, но никто никого не понимал и поэтому не слушал... Так обед затянулся до ужина.
       Зная, что дома меня заждались, всё же удалось благополучно смыться. Дома, конечно, ждали, и дома хотели ясности, когда всё это закончится?! Рейс завершён, а судно надёжно привязано к причалу. Нет, голубушки, рейс закончится после сдачи всей отчётной документации и после подведения итогов на "Разборе рейса". А для капитана рейс кончается лишь после получения экипажем причитающегося за время рейса денежного вознаграждения.
       Заждались меня не только дома. Ждали у начальников отделов, где и собирались подписи в "Бегунке на премию". Но "Бегунок" не подписывала судомеханическая служба, ожидая выводов от комиссии по техосмотру судна. А капитан-наставник по военно-морской подготовке, обещал облагодетельствовать своею подписью только после проведения зачётного учения по борьбе за живучесть при поражении судна радиоактивными осадками и Отравляющими Веществами в соответствии с задачей ГС-1 для гражданских судов.
       - Какая комплексная техническая комиссия? Какое общесудовое зачётное учение?! - пытался я достучаться в кабинеты. Танкер больше не принадлежит ни мне, ни команде, его заполонили малорослые, разбитные с раскосыми лукавыми глазками дотошливые незнакомцы. Ими забиты жилые и служебные помещения.
       С взволнованный вестью, вынесенной из недр парткабинета отловил меня Максимыч.
       - Учитывая заслуги экипажа в борьбе за перевыполнение производственных заданий, высокий моральный дух, примерные интернациональные связи и полное соответствие членов экипажа всем десяти заповедям, партком, местком и комитет комсомола решили присвоить экипажу "Криптона" высокое звание "Судно коммунистического труда", - комиссар выдал эту новость на едином выдохе. - Командир, для этого требуется соблюсти лишь маленькую формальность, - впервые Максимыч опустился до такого просительного тона. - От тебя потребуются только выписки из приказов на поощрения и характеристики на каждого из членов экипажа с заключением: "Имярек достоин присвоения звания ударник коммунистического труда". А я уж обеспечу полный сбор экипажа для проведения торжественного общесудового собрания, - пообещал развернуться накачанный в парткоме комиссар.
       - Максимыч, а ты сегодня уху ел? На стоянку перед рейсом N 2/14 выделено всего 10 суток, а наше судно оккупировано пришельцами из неведомого мира. Что срочно надо, так это немедля прекратить это нашествие и азиатское иго. А раздачу наград всем сестрам по серьгам, и барабанный бой приказываю отложить. Я только что от главного инженера. Знаешь, что мне ответили?
       - Капитан, нельзя ставить свои узкие судовые интересы выше межгосударственных отношений! Жаль "Шеф" в командировке. Уж он не побоялся бы устроить "Куликовскую битву" супротив орды заполонившей судно - посетовал я. - Пойми, Максимыч, надо дать оклематься людям. Потом получить снабжение на предстоящий серьёзный рейс во льды Лабрадора. Привести судно в порядок и подготовить его к предъявлению Морскому Регистру для продления судовых документов. Так и передай моё последнее слово своим партайгеноссе.
       Перед отбытием, зашли попрощаться пассажиры. Вжившись в наш судовой распорядок, крепко отличающийся от "вечевой демократии" на промысловых судах, перестали они видеть в нас "транспортниках" лишь захребетников. По авральному звонку эта троица в числе первых выскакивала на палубу, и не раз мы засматривались на их ловкую и умную работу со швартовами. "бывалые" поблагодарили меня за уют, приют и "науку". Хорошо и по-людски расставались мы. Нормальные ребята, знающие своё дело. Поплавать бы им ещё на транспортах, обтесаться в субординации и дисциплине, да не брать всё и всех "на понял" - цены таким бы кадрам не было. От имени и поручению экипажа поздравил я тружеников моря с профессиональным праздником и презентовал по бутылке из последнего ящика в ванной.
       Накануне праздника в Доме офицеров флота состоялось торжественное собрание, посвященное Дню Рыбака. С приветственным словом обратился к рыбакам Эстонии первый замминистра. Желая раскрасить речь, Н.И. посетовал на общую болезнь руководства за текучкой дел, забывших мудрую русскую поговорку: "Доброе слово и кошке приятно!"
       - Стараниями министерства и неустанными заботами родной партии дошла очередь и до вас, тружеников моря. Однако некоторые хозяйственники запамятовали поделиться добрыми вестями с теми, кто за тысячи миль от родины самоотверженным трудом добывают материальные блага на пользу нашего общества - текли с трибуны дежурные фразы. - Давеча спрашиваю у капитана судна, прибывшего из дальнего и длительного рейса: "Когда страна отмечает день рыбака?" Оказалось, чиновники попросту забыли проинформировать капитана о дате праздника. Но, капитаны наши не лыком шиты и могут из затруднительного положения найти выход. Знаете, что мне ответил капитан? - здесь первый зам. сделал коротенькую, но эффектную паузу, - Два раза в месяц отмечают рыбаки свой день. В аванс и получку! Вот что ответил мне находчивый капитан!
       В перерыве ко мне пробирались приятели, чтобы с хохотком похлопать по плечу:
       - А ведь ты не загнул! Всё сказанул воистину!
       "Теперь не до праздника, заколеблют подначками" - сообразил я, спеша ретироваться с людских глаз.
      

    ДЕНЬ РЫБАКА.

      
       В субботу, ровно за день до праздника вернулся штатный капитан, утвержденный на "Криптоне", и, я сдал ему судно. След в след за капитаном объявился и штатный первый помощник. "А ведь это нормально, когда капитан и комиссар ходят в одной упряжке. Беда если эти двое меж собою начнут "собачиться". Так и надо, чтобы не страдало общее дело, следовало бы всегда заранее проверять эту парочку на совместимость, как это делается при комплектовании космического экипажа" - подумалось, мне сходя с трапа "Криптона".
       Первый "День Рыбака" оказался для меня и первым днём окончания ералашного рейса. В тот воскресный день 11 июля 1969 года страна, от Тихого до Атлантического океана, и от Чёрного до Студёного моря, с размахом отмечала профессиональный праздник: "День Рыбака". На судах, стоящих в порту, остались только вахтенная служба и подвахта, а весь рыбацкий люд семьями, двинул на лоно природы. Не подвела рыбаков Балтийская погода. Денёк с самого утра выдался солнечным и по настоящему летним. В облюбованном ещё последним царствующим Романовым местечке на побережье залива, в лесочке у пляжа, что неподалёку от родового имения графа Бенкендорфа, в полевых кухнях зрела ядрёная уха из семи ценных пород рыб, и жарился шашлык из замаринованной заморской рыбы каранкса. Профсоюз не поскупился и выставил на выбор две бочки вина: рислинг, и красное каберне, а "для души" и за компанию пригласил артистов театра "Эстония". Я не поехал. Видимо пока не "прокиснет" моя не вполне удачная версия праздника, мне рано появляться на людях. Ещё вчера, в Доме Офицеров флота, наш бывший главный капитан, долго тряс мою руку, брякнув на всё фойе:
       - А ведь ты прав. На Одесском Привозе "День Рыбака" отмечают после каждой продажи сворованного у государства улова, - захихикал он, потирая потные ладошки. - На Одесском Привозе можно продать и купить всё, что душе угодно, а не только шаланду полную кефали.
       Не успел я удалиться на расстояние слышимости, как этот пустозвон на всю катушку развил свою протухшую тему:
       - Хорошенько поскреби уроженца солнечного юга, и тут же отмоешь одессита, с рабочим дипломом, купленным в Одессе на Привозе.
       Этого бывшего "флотоводца" хлебом не корми, а дай распространиться по поводу диплома инженера-судоводителя, явной нечете скромным "корочкам" у недоучек из средних мореходок. При этом брюшко его будет распирать спесь от пошедшего не впрок высшего образования. А закруглится он на сплетнях на скандальную тему с альковными приключениями своих коллег. Смакуя подробности, забрызжет слюной как распалившийся на детские шалости верблюд. Тут уж здорово потянет душком причального сортира, "забоданного" однажды им на бугшприт шхуны и уволоченного из порта Ромасааре. После общения с этим типом обязательно хочется вымыться с мылом и мочалкой.
      

    КАЖДОМУ СВОЁ...

      
       Расставшись с "Криптоном", Максимыч не остался без места и не у дел. Как ценного кадра, "собаку съевшего" на судоремонте, его загребли в механико-судовую службу. Меня же после отпуска, и трёх месячного рейса на рефрижераторе "Бора" отправленного на поставки мороженой рыбы по Африканским портам, определили инспектором в береговую службу мореплавания. Таким образом, мы с Максимычем оказались оба в положении приказных дьяков. Наши "приказные избы", располагались рядышком на одном этаже "Пентагона". Как и на танкере, продолжали фланировать мы на пару в столовку, а чаще в курилку административного корпуса. Хотя работу конторского клерка невозможно определить, как слишком обременительную, нам "рождённым плавать" тягостно было высидеть в служебном кресле от звонка и до звонка. Разобравшись с ежедневной рутиной бумажных дел, мы оба стремились побыстрей сорваться "на объект", т.е. на зашедшее в порт одно из курируемых нами судов, где чувствовали себя при деле.
      
       Минула конторская зима. Весенние ветры навеяли Максимычу свеженькую мысль.
       - Вот, что командир, как только получишь назначение на первое попавшееся судно, запрошусь с тобою в рейс, не в жилу больше мне протирать штаны "за приказного дьяка".
       - С тобой, Максимыч, готов хоть в разведку, но нужно ждать, пока подвернётся место и случай, - и чтобы не спугнуть удачу, я постучал по дереву. Да, как видно не судьба! Его Величество СЛУЧАЙ не торопился проявляться, а чего-то выжидал.
       Я проживал с семьёю на одной лестничной клетке рыбацкой пятиэтажке с бывшим коллегой, а теперь новым начальником рыбной мореходки Юрием Васильевичем В. Раньше, когда он ходил на промысел, мы встречались только эпизодически и в основном в море. А тут СЛУЧАЙ ухитрился свести нас у подъезда. Это редкое событие мы не преминули обмыть. После традиционной "За тех, кто в море!" бывший промысловый капитан посетовал:
       - Среди преподавателей мореходки я не обнаружил ни одного промысловика, а вокруг учебной части снуют лишь одни "торгаши", да "чёрные полковники".
       Я намёк понял. Избегая прилагательных и превосходных степеней, тут же изложил ему биографию Максимыча.
       - В 30 лет С. М. уже капитан третьего ранга и командир лучшей на Балтике "керосинки" - экспериментальной подводной лодки. Дослужиться бы Максимычу до адмирала, но нечаянная встреча с вышестоящим самодуром, оказалась судьбоносной и его уволили с флота без права на пенсию. Мужик он крепкий, не сломался. На гражданке смог начать жизнь сначала, со слесаря-судосборщика. После работы вечерами Максимыч упорно грыз науки на судомеханическом отделении Политехнического института. Вскоре делового бригадира судосборщиков назначают инженером-строителем по корабельному ремонту. И тут же на него положили глаз из райкома партии, и, правда, не без скрипа, загребли в промышленный отдел. Убедившись, что вляпался в "не ту степь", т.к. партийные методы и стиль руководства сильно отличались от заявленного в Программе партии народовластия, а обещание построения коммунизма к 1980 году - всего лишь бредовые идеи генсека-волюнтариста, Максимыч запросился туда, где видел своё предопределение - в море. Фирма "Океан" испытывала острую нужду в кадрах первых помощников и его направили на "Криптон".
       От себя добавил я немногое: вот если бы все комиссары обладали знаниями, опытом и качествами Семёна Максимовича М..., цены бы им на флоте не было!
       Выходит, как ни кинь, а, лишь благодаря СЛУЧАЮ, Максимович нашёл своё предназначение. "Клепать кадры" для промыслового флота оказалось делом его жизни. Знания, опыт, эрудиция, и умение работать с молодёжью тут здорово пришлись к месту. Начав с общеобразовательных предметов: теоретической механики, начертательной геометрии, и элементов высшей математики, Максимыч вскоре с блеском проводил занятия по самым сложным морским дисциплинам. Он оказался настолько востребован и перегружен лекциями, что я боялся беспокоить его звонками по пустякам. А Максимыч не жаловался ни на занятость, ни на усталость, а, кажется, был счастлив каждому часу общения с кадетами. Изредка мы перезванивались, иногда встречались за горячим грогом в кафе "Кристина", пока я не связал себя по рукам и ногам строительством дачи и садовым участком.
      
       Так уж случилось, что без согласования с парткомом, меня нежданно-негаданно назначили капитаном-наставником по группе плавбаз и транспортных рефрижераторов. Хотя и выглядело это поощрением, но получается, что так и остался я в "безлошадных" капитанах. Толкаясь в конторе, я то и дело попадался на глаза шефу и В.В. вскоре отправил меня в необычную командировку. Мне поручалось пристроить на работу три грузовых парохода ходившие в Атлантику как плавбазы, но при ужесточившихся требованиях по перевозке слабосоленой сельди, трюма этих паровых судов оказались непригодны в тёплый сезон года. Ещё с постройки три этих парохода были задуманы как самые обычные грузовые транспорты, и не резон было им простаивать бесцельно, дымя у причалов, когда склады торговых портов до подволока были затарены генеральными грузами.
       Чтобы, не подвергать меня в столичной сутолоке стеснению в средствах, шеф распорядился выдать мне на представительские расходы месячный оклад капитана-наставника. По совету знатоков столичных обычаев и полагая, что в таком виде будет легче общаться с дежурными гостиниц и бесстыдными таксистами, я нацепил на себя униформу со значком капитана дальнего плавания, фуражку с "крабом", а заодно и прихватил капитанский портфель забитый фирменным напитком "Вана Таллин".
       В Москве мне удалось устроиться в гостинице Эстонского Постпредства. Столовался я буквально рядышком на Арбате, в ресторане "Прага". Три дня подряд с утра я ломился в приёмную начальника Северо-Западного района Совфрахта, но так ни разу не застал его на месте. Оказывается, рабочий день начальника был расписан на неделю вперед. С утра он был уже обычно занят приёмами морских делегаций из соцстран, и находился в одном из ресторанов: в "Пекине", "Будапеште", либо каком другом элитном заведении. Выручил меня опять СЛУЧАЙ. Мне крепко подфартило - тов. Смирнов в этот день чествовал чешских гостей в ресторане "Прага".
       Метрдотель ресторана, за столиком которого я уже заделался завсегдатаем, был в курсе моих проблем. Он и свёл с меня двумя сопровождающими начальника молодыми операторами Совфрахта. И всё разрешилось в самом лучшем виде за пару часов за столиком ресторана. Поскольку на международном брокерском рынке морской тоннаж пользовался хорошим спросом, два наших парохода тут же зафрахтовали под перевозку пиломатериалов из Финляндии на Бельгию и Голландию, а третий с металлом - на Кипр. Так деловое сотрудничество базы рефрижераторного флота и двух молодых операторов Совфрахта загрузило работой три "тёплых" парохода на весь тёплый сезон года, до устойчивых заморозков. В трамповом плавании экипажи наших судов получили хорошую практику заграничных перевозок лесных, насыпных и генеральных грузов, а штурмана совершенствовались в работе с коммерческими и грузовыми документами. От инициативы нашего "Шефа" выиграли все: от государства и до моряка, а мне удалось поработать на грузовых линиях Европы и в качестве капитана, и в роли капитана-наставника. Здесь как раз к месту оказались навыки капитанской самостоятельности, приобретённые в одиночном плавании в "ералашном рейсе".
      

    КРЕДО КАПИТАНА.

      
       Пребывая в Москве, не мог не заглянуть я к Аркадию, чтобы не воспользоваться случаем заполучить обещанные фотоматериалы из его Гибралтарской коллекции. За полночь затянулся вечер воспоминаний на московской кухне. На вопрос, почему в телефильме о рыбаках упущен красочный "воздушный парад" и наш поход на Столовую гору в Гибралтаре, Аркадий пожаловался, что и сам не видел отснятой пленки, которой очень гордился.
       - Сразу же после возвращения домой плёнку не проявленной изъяли ребята из серьёзного ведомства, и надо думать, хранится она в архиве Главного Управления Разведки армии - ГРУ. Те, кому она понадобилась, наверняка оценили стратегическое направление твоих мыслей, - добавил Аркадий запнувшись на последнем слове. - Это я насчёт идейки сыпануть в городское водохранилище мешок пургена или снотворного. Признайся, ведь не зря же ты отмерял шагами дистанцию от въездных ворот до решётки сбора вод городского водоснабжения - подмигнул мне Аркадий.
       "Вот и выходит, что вовсе не без оснований, удивила Максимыча переадресовка "Криптона" вместо Лас-Пальмаса на Гибралтар", - мелькнула у меня запоздавшая догадка, но задавать подобные вопросы уже не имело смысла.
       - Аркашка, давай выпьем за то, чтобы подобного казуса никогда не случилось. В межнациональных и государственных склоках, я разделяю позицию кота Леопольда: "Ребята, давайте жить дружно!". Зато в профессиональном отношении, рейс N 1/13 стал для меня классным уроком. Заделавшись капитаном водолея, освободился я от приевшейся погони за его Величеством Планом по выпуску рыбной продукции, а заодно освободился и от въедливых управленческих пут экспедиционного руководства промыслом. Находясь в свободном и одиночном плавании, впервые ощутил себя я чуть ли ни флибустьером, вырвавшимся в неизведанные дали. При обстоятельствах, не предписанных в рейсовом задании, учился я самостоятельно справляться с неожиданностями и осознанно выбирать наименьшее из возникающих зол. А именно в праве на подобный выбор, и подразумевается вся свобода действий капитана. И взаправду диапазон капитанского выбора оказался широк: от забот о гниющей в трюме картошки и до головоломки уклонения от последствий атомного взрыва в Западной Сахаре. Не ухмыляйся, срочно реагировать на это событие мирового масштаба пришлось в ответ на заверещавшие судовые приборы радиационного наблюдения, указывавшие на зараженность облака пыли, собирающегося накрыть танкер. На сотни миль от Сахары занёс в море эту пыль горячий восточный ветер - Хартаман. Буря пустыни задувала микроскопические частицы во все щели танкера, механизмы и даже в зубы экипажа, а бортовой прибор КДУ зашкаливало за красную черту. Снимаю шляпу перед Керченскими судостроителями, оборудовавшими "Криптон" современными средствами защиты. Включилась и заработала система воздушных фильтров радиационной защиты, а расцвеченный десятками струй из противоатомного смыва, танкер стал похож толи на показательные выступления пожарного катера, толи на громадный движущийся фонтан. И как тут не вспомянуть предостережение доктора Айболита:
      
    Не ходите детки в Африку, Африка прекрасна, но Африка опасна...
      
       Вспомнить мудрого Айболита доведётся мне ещё не раз. Особенно в тюрьме Лагоса, куда я угодил с рефрижератора "Бора" в самый неподходящий момент военного переворота в Нигерии. Примчавшийся мне на выручку советский консул, тут же был засунут мятежниками в соседнюю камеру. Первые слова, услышанные нами на другой день на ковре советского посла были такими:
       - Интересно, что скажет капитан по поводу инцидента? Что, и как намерен он докладывать своему руководству?
       - Радирую хозяину шифровкой об инциденте, а по возвращению в Союз, письменно подробно изложу обо всём, как было - отрапортовал я.
       - А тебе разве не ясно, что в стране полыхнула гражданская война? Разве ты не слышал автоматных очередей в городе и не видел сплавляемых по Нигеру трупов? Не знаешь, что пассажиров с Европейского тур-рейса на Уганду без всяких разбирательств засовывают в каталажку. Об их судьбе ни слуха, ни духа, и бесполезно ломиться за разъяснениями в министерство иностранных дел Нигерии. Мне же удалось наладить связи с мятежным полковником Оджукву, а ты можешь всё это испортить руками некомпетентных чиновников из МИДа? Чтобы этого не случилось, стоит отстранить тебя от должности, и будешь бродить у меня за оградой посольства в капитанских нашивках и с метёлкой в руках - довольно доходчиво разъяснил обстановку наш чрезвычайный и полномочный посол. "А ведь он не шутит этот не выспавшийся, не бритый пожилой мужчина - дошло до меня. - Крепко же подставил меня господин СЛУЧАЙ. Стоило мне ещё вчера поутру прослушать новости по Би-Би-Си, а не переться не продрав глаз в порт, то находился бы я сейчас в полной безопасности под красным государственным флагом на рейде Лагоса и не требовалось бы срочно искать правильного выбора".
       - В таком случае, посоветуйте, как быть? - поспешил исправить я свою оплошность.
       - Вот это уже разговор зрелого мужа, а не опрометчивого юнца. Для начала организуй выгрузку продукции и постарайся, чтобы обошлось без инцидентов. С сытым солдатом всегда легче договариваться. Посылай хозяину только сводки о выгруженной продукции. И никаких тебе шифровок по радио.
       Прощаясь, посол взбодрил обоих бывших зека, по гроб жизни, обязанных ему освобождением, духовитым "Двином".
       После подобных встрясок поневоле заделаешься либо по задницу деревянным, либо научишься находить подходящий к данному СЛУЧАЮ безопасный фарватер. Как заурядный советский капитан не был я подкован в философских умствованиях, и зачастую путал Бабеля с Бебелем, а под конец вообще заплутал между Декартом и Козьмой Прутковым. Ежели ты не прочь, то попробую объясниться. Понятие свободы выбора, как осознанной необходимости определено ещё Декартом, и до настоящего времени это понятие широко применяется в общественных формациях. Превратившееся в аксиому понятие даже никому и в голову не придёт оспаривать. Но, как прикажешь быть мне со свободой выбора при столкновениях со слепыми стихиями, непредвиденные встречи с которыми неизбежны в море? Тут уж понятнее высказывания Козьмы Пруткова. Они стали мне ближе, когда прослышал, что математики втиснулись в философию вот с такой теоремой: "Исходя из любой аксиомы всегда можно найти такое утверждение, что ни само утверждение, ни его отрицание нельзя ни доказать, ни опровергнуть". Раз уж возникла такая неопределённость с аксиомами, тут уж мне, как моряку надёжнее довериться известным авторитетам, а не математикам да философам. Тем более, что в биографической повести Джека Лондона "Путешествие на "Снарке", наткнулся я рассуждения, целиком подтверждающие эту мысль. В путевом дневнике Джека полно описаний мытарств автора в схватке с непредвиденными обстоятельствами, но вовсе не как писателя, а бывалого капитана шхуны. И было высказано кредо капитана от Джека Лондона. Я целиком присоединяюсь к этому кредо: "В море, достичь успеха возможно только при удачном приспособлении к среде, ... но делать это надо так, чтобы не оказаться рабом обстоятельств"! Отсюда напрашивается вывод: ПРОВИДЕНИЕ, СЛУЧАЙ, СУДЬБА, СТИХИИ или РУКА ВСЕВЫШНЕГО - как тебе удобней, так и назови это проявление, даёт капитану право лишь на выбор выхода из ситуации, вовсе не навязывая конкретного рецепта выпутывания из лабиринта решений, а лишь предлагая варианты. Отсюда всю вину за ошибочный выбор берёт на себя сам капитан. Здесь нет права на ошибку. Стихии жестоки и не прощают неспособности на правильный выбор, ниспосланный СЛУЧАЕМ. Вот и получается, чтобы не стать рабом обстоятельств - надо приспосабливаться к среде и к СЛУЧАЮ. И прав старина Прутков: "Судьба играет человеком, а человек лишь подыгрывает ей на трубе!" - в таком музыкальном ключе и заключается вся свобода выбора и капитана, и человека.
       Ликёр "Вана Таллин", да ещё под чашечку кофе приятная, но каверзная смесь, развязывающая язык и толкающая на переливание из пустого в порожнее. Вероятно, в этом свойстве ликёра и кроется причина отсутствия свободных столиков в таллинских кафе, всегда забитых болтливыми старушками. Так подобно престарелой даме, клюкнувшей кофе с ликёром, меня потянуло на откровения и на воспоминания о чудесных "СЛУЧАЙНОСТЯХ" в моей жизни. Вся моя прошедшая жизнь сложилась под диктовку господина СЛУЧАЯ, а весь жизненный путь станичного огольца оказался размеченным столбами с грозными указателями на трех стороннюю развилку пути. Много поворотов сложилось на этой дороге, прежде чем выпал сегодняшний вечер с размышлениями: зачем и кому было надобно, чтобы я состоялся таким, какой я есть? Не смейся. Порою мнится, что с младенчества меня кто-то, как слепого котёнка за шкирку, волочёт по жизни в каком-то только ему известном направлении. Прямо мистика какая-то! Не случись однажды "хулиганство при межнациональных контактах", или "голос с неба", или моё подозрительно благополучное приземление с бизань мачты и т.д., и т.п...., а также многие другие несуразности, происходившие всякий раз, когда я уже приноравливался остановиться на избранном собственным разумением и желаниям пути, была бы у меня иная жизнь, иная судьба и сам я был бы другим. Но лишь благодаря череде СЛУЧАЙНОСТЕЙ, и череде стечения обстоятельств, стал я капитаном, и мы встретились с тобой в море, а сегодня здесь...
       Прагматика Аркадия видимо не устраивало подобное мистическое направление мыслей, да ещё на ночь глядя. Казалось, что он соглашается со мною, т. к. даже кивал головой, когда нежданно, озадачил:
       - Перестань ныть и хлюпать носом. Не забывай про престиж жетона капитана дальнего плавания, раз нацепил его на лацкан форменного пиджака!
       И, помолчав, увёл наш разговор в иную степь, выдав в защиту института капитанов, мысль, давно занимавшую меня, но которую я придерживал при себе.
       - Признавая, авторитет и главенство капитана как знатока своего дела, во всём подлунном мире принято называть его заимствованным из английского флота словом "Мастер". Все оттенки древнего понятия "мастер" в высшем смысле этого слова лишь подчёркивают профессионализм этого моряка и поднимают его до уровня творчества. Англичанин никогда не позволит себе обратиться к капитану без вежливого добавления "Сэр". Зато от русской привычки, считать всех слуг государевых холопами, не отрешался даже гений Петра Великого. В письмах к адмиралу Апраксину Первый бомбардир подписывался не иначе как: "С нижайшим почтением твой недостойный холоп Петрушка Алексеев". Вот и повелось, и до сей поры не искореняется на Руси тыканье, да уничижительная приставка - "ка": Петрушка, да Ивашка. Можешь представить себе картину: при традиционном официозе, перед командировкой телевизионщиков в заграничное плавание, один из флотских руководителей брякнул что-то несусветное "про своих капиташек". И никто из деятелей культуры не посмел даже вида подать, что это заметил. Правда, все вы капитаны частично виновны сами. Отказав себе в самоуважении, вы даже не решаетесь замолвить о себе словечко, чтобы сославшись на морскую традицию намекнуть об элементарной вежливости.
       Конечно, Аркадий прав. Давно пора было и намекнуть! И сделать это надобно было вовремя, пока ещё не бабахнуло. Да где уж там. И как это сделать, если "руководящая и направляющая", не терпит голосов снизу. А основная масса советских капитанов вышла из поколения, приученного ещё со школьной скамьи только шепотком на кухне и в кругу проверенных друзей, с осознанной необходимостью собственные претензии высказывать.
       - Лично я уже имел опыт подачи голоса снизу, когда на сборище единомышленников разочек неосторожно процитировал самого основоположника коммунизма из его известного труда "Государство и революция". Кстати, рекомендую и тебе, Аркаша, для общего развития заглянуть в первоисточник. Уверяю, это чтение не окажется неинтересным. Так вот, стоило мне вспомнить высказывание вождя революции о неизбежности перерастания диктатуры пролетариата во Всенародное Государство, как тут же, по словам секретаря парткома, оказался личностью, "скатившимся в гниль и болото оппортунизма", да ещё и в "безлошадных капитанах". А у меня семья, и устал я, как безлошадный чистить чужие стойла. Теперь же, набравшись ума, соплю в две дырочки и стараюсь только делать дело, но не пру на рожон и, как тот мудрый раввин из анекдота - избегаю давать политические советы. Вот и весь сказ, и моё теперешнее кредо капитана! И ещё. Ты, безусловно, прав Аркадий. Пора спать. Завтра у нас обоих трудный рабочий день.
      
      

    0x01 graphic

      
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Левкович Вилиор Вячеславович (vilior@hot.ee)
  • Обновлено: 11/12/2014. 183k. Статистика.
  • Повесть: Проза
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.