Лифшиц Михаил Юзефович
Дуэльная ситуация. Еврейский детектив

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Лифшиц Михаил Юзефович
  • Размещен: 22/07/2016, изменен: 22/07/2016. 104k. Статистика.
  • Повесть: Проза
  • Повести
  • Скачать FB2
    • Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Детективная повесть "Дуэльная ситуация" впервые издана в 2015 году в составе собрания сочинений в двух томах. В 2016 году повесть стала победителем ежегодного конкурса работ представителей СМИ по формированию объективного общественного мнения о деятельности Следственного комитета Российской Федерации.
    •   Изд.: Собрание сочинений в двух томах. - М.: "Зебра-Е", 2015.
      
      Дуэльная ситуация
      Еврейский детектив
      
      ПРЕДИСЛОВИЕ
      Одна из успешно решенных советской властью задач - разрушение еврейской общины. Появилось множество евреев, не живших еврейской жизнью и понятия о ней не имевших. Если русские, даже члены партии, потихоньку крестили своих детей и посещали церковь на Пасху, то евреи, партийные и беспартийные, своих обрядов не проводили никогда. Знали они только русский язык, интересовались только интернациональной культурой и, если бы не антисемитизм, обрусели бы совершенно. А так оставшееся еврейское самосознание эти люди тешили, подсчитывая евреев в списках Сталинских, Ленинских и Государственных премий и рассказывая анекдоты о том, как евреев не берут на работу, а еврейскую молодежь не принимают в институты.
      Современные российские евреи, потомки советских евреев, к еврейской жизни не вернутся, за редким исключением. Многие из них состоят в счастливых смешанных браках, некоторые крестились, не столько из возникшего религиозного чувства, сколько от желания быть вместе со своей православной семьей.
      Когда пишут про евреев, исследователи обязательно приводят число новых синагог и другие подобные сведения, полагая, что это хорошо для евреев, а антисемиты говорят о тайном еврейском правительстве, в котором каждый еврей чуть ли не министр, минимум агент и действует по заданию мирового еврейства, убеждая всех, что нашли причину всех зол.
      К тем людям, о которых я пишу в этой книге, все это не относится. В синагогу они не ходят, а с мировым закулисьем никак не связаны. Они - обычные жители русских городов, выполняющие в силу своих способностей, сил и обстоятельств свою работу. Некоторые достигли профессиональных вершин, у некоторых карьера не сложилась. И в семейной жизни, и в душевных склонностях, и в остальном у них так же, как у всех. Но что-то общее у этих людей все же есть. Книга написана об этих людях.
      Бывают такие происшествия в жизни, о которых всем интересно узнать. Равномерный ход событий нарушается, необычные события следуют одно за другим, обычные люди ведут себя необычно. О таком происшествии я рассказываю в этой книге, а так как многие герои повествования - евреи, то книга имеет подзаголовок "Еврейский детектив".
      
      Глава 1.
      "ДЕЛО ПЕРЕЛЬМУТЕРА"
      ДОРОГА
      Я стоял в цепочке автомобилей и ждал "зеленую стрелку" налево, чтобы свернуть со Старой Московской Дороги на Чернышевское шоссе. На первую "стрелку", наверное, не успею, а уж вторая - моя. Здесь, в деревне Жилкино всегда нужно постоять, особенно тяжко стало года три назад, ждали поворота по двадцать минут. А потом построили новую дорогу, слегка в объезд, мимо Жилкино, но без "пробок", и все стали ездить там, а я привычно ездил по старой дороге. Я в Чернышев довольно часто езжу с женой, она родилась и выросла в этом городе в период его расцвета. А теперь я ехал по службе. Когда бы мы ни стояли перед этим светофором, жена обязательно говорила мне: "На кладбище, около синей церкви, похоронен актер Олег Борисенко", и называла фильмы, в которых он снимался. Теперь жены рядом не было, и я это сказал себе сам мысленно.
      Меня зовут Роман Борисович Шваркевич, мне уже сорок пять лет, я служу в Следственном комитете следователем по особо важным делам, полковник юстиции, а в прокуратуре был старшим советником юстиции, но погоны были такие же, как у полковника. Я всегда хотел быть сыщиком. В девятом классе решил, что буду поступать в МГУ на юридический факультет. Тогда все факультеты назывались просто. Друг моих родителей, в честь которого меня назвали Романом, приехал к нам с бутылкой коньяку, засел с отцом на кухне и стал его уговаривать не пускать меня на юрфак. Сначала они говорили тихо, разговор не предназначался для моих ушей. Потом начали орать, и я услышал вопль дяди Ромы: "Его все равно не примут, а психику твоего сына эта неудача травмирует на всю жизнь! Не будь кретином, пожалей ребенка, мало ли чего он хочет!" Но родители не стали "меня жалеть" и в десятом, последнем тогда классе, взяли мне репетиторов из МГУ "по истории" и "по сочинению", хотели взять еще и "по английскому". Мне стыдно было тратить родительские деньги, я мямлил, что хватит мне одной истории. Сошлись на двух репетиторах. Я занимался упорно весь год. В мае отцу позвонил "историк" и сказал, что нужно встретиться. Впустив отца в свою профессорскую квартиру, "историк" закрыл окна, вынул телефонный шнур из розетки. Затем, оглядев потолок и стены, как будто в поисках "жучков", репетитор сказал: "Парень сильный. Экзамены может сдать очень хорошо. Но его все равно не примут с "пятой графой". Нужно "дать", я знаю кому". Родители мои посовещались между собой, сначала прикидывали, что бы такое продать, чтобы набрать денег на взятку, а потом решили "не давать". Экзамены я сдал, на последнем экзамене по истории меня спрашивали весьма придирчиво, потом экзаменатор сказал: "Я вам ставлю "четверку". К сожалению, вы пройдете".
      Узнав по телефону о моем поступлении репетитор-"историк" промолвил равнодушно: "Ну, слава богу!" А дядя Рома приехал к нам с бутылкой коньяку, сидел теперь уже с папой и с мамой за столом в большой комнате. Сначала выпили за мой успех, а потом дядя Рома провозгласил: "Выпьем за то, что вроде что-то начинает меняться!"
      Первые полтора-два года все студенты учились очень интенсивно, старались, чтобы не вышибли. На третьем курсе стали осматриваться. Тут мои мечты о работе следователя отошли на задний план. Никто не собирался работать ни в милиции, ни в прокуратуре. Все хотели деньги зарабатывать, заниматься миллионными сделками, покупать и продавать фабрики, заводы, рудники и скважины. В крайнем случае хотели стать нотариусами. Ну, и я вместе со всеми...
      Незадолго до окончания мной университета к декану юрфака пришел знакомый ему прокурор из Московской прокуратуры и попросил подобрать хорошего способного парня для работы следователем. Декан выразил сомнение, сказал, что согласятся только нехорошие и неспособные. "Плотим мы, конечно, мало", - этими словами прокурор дал понять, что разделяет сомнение декана, но просит помочь. Декану понравилось слово "плотим", и они вдвоем стали смотреть списки студентов-выпускников. Прокурор ткнул пальцем в мою фамилию: "Вот Шваркевич Роман, белорус, они - тщательные!" Он имел в виду "старательные". Декан ничего объяснять не стал и поручил секретарше найти меня по расписанию и вызвать в деканат для беседы. Прокурор простился и вышел, за ним выбежала секретарша. Догнала его в коридоре и сказала: "Товарищ прокурор, Шваркевич - не белорус, а обыкновенный еврей!" "А... Вы в деканате работаете секретарем? - сам себе напомнил прокурор. - Хорошо, я скажу декану, что некоторые его сотрудники еще не перестроились, пусть проведет с вами воспитательную работу". Секретарша испугалась, что-то пискнула в ответ и поплелась обратно в деканат.
      После разговора с деканом, потом с прокурором в прокуратуре на меня нашло умопомешательство - мне предлагают быть сыщиком в Москве! Ура! И хоть мой "здравый смысл" говорил скрипучим голосом: "Ты что?! Одумайся! А жить на что? Взятки брать ты не будешь, а зарплата маленькая", я не прислушался к "здравому смыслу", а пошел "по зову сердца", как настоящий комсомолец, которым мне удалось немножко побыть.
      В прокуратуре я оказался среди молодежи единственным москвичом и единственным "русским", или, скажем, говорящим по-русски без акцента. Остальные молодые сотрудники родились и научились говорить на Кавказе. Потом, через два года после меня в прокуратуру пришел еще один молодой "русский" москвич - Ринат Шамшутдинов. При этом все наши старшие товарищи были родом из разных областей Европейской части России, но не из Москвы и Питера, а из Рязанской, Саратовской, Владимирской областей, из Ставропольского и Краснодарского краев. К обилию молодых сотрудников-армян они относились спокойно, как к неизбежному явлению в условиях "перестройки", я же вызывал у старших товарищей некоторую настороженность. Один младший советник юстиции особенно внимательно на меня смотрел, потом как-то спросил: "А ты кто по национальности?" Я ответил.
      "Что, и в паспорте написано "еврей"?" - уточнил советник. "В паспортах сейчас национальность не пишут", - ответил я юристу с высшим образованием. "Ну, а у родителей, что было написано, или в твоем свидетельстве о рождении?" - с некоторым даже раздражением уточнил свой вопрос советник.
      "Отец - еврей, мать - еврейка". "Так и было написано?! - поразился советник. - Но ты понимаешь, что ты лишил себя всех высших чинов?!" Тут я перестал понимать, что он от меня хочет, просто смотрел на него, ничего не отвечая. "Ну, ладно, - сказал он. - Иди работай, потом поговорим". Года через три он снова спросил меня: "Скажи, Роман, а китайцы твоей национальности бывают?" Я был уже юристом второго класса, считался хорошим сотрудником и привык и к месту службы, и к людям. Поэтому я не напрягся от его глупой речи, как в первый раз, и ответил вопросом на вопрос: "А твоей национальности китайцы бывают?" Он уверенно ответил: "Нет!" - а я сказал: "И моей - нет!" Почему-то этот разговор запомнился, я порылся в Интернете и узнал, что мы оба ошибались. Оказывается, давным-давно группа евреев приехала в Китай, представилась мандарину, понравилась ему и осталась жить в Поднебесной, при этом все евреи получили китайские имена для удобства общения. Так что вопрос советника был не такой уж и глупый. А сто лет назад просвещенный король Сиама Рама V получил от своего друга русского царя Николая II подарок - отряд из двухсот русских гвардейцев для охраны королевского дворца. Командировка гвардейцев кончилась в 1920-м году, они побоялись возвращаться в Советскую Россию и попросили у короля разрешения остаться в Таиланде. Король согласился, выделил им деревню на севере страны, где они и зажили. Охрана королевского дворца в Бангкоке до сих пор носит форму по образцу русской гвардейской формы начала двадцатого века. Так что и китайцы моей национальности, и китайцы (индокитайцы) национальности младшего советника юстиции бывают. Но в наше время они уже не походят на своих далеких предков, перемешались с местным населением. Впрочем, может быть, это и байки.
      Через пять лет службы следователем мне предложили стать прокурором в Чернышеве, в котором я никогда не был. Наш прокурор сказал: "Съезди, по- смотри. А потом соглашайся, надо расти, а без этого - никак. Через пять лет, не больше, вернем тебя сюда, есть соображения, как тебя использовать... Только не вляпайся ни во что!"
      Служба в Чернышеве дала мне жену и бесценный опыт взаимодействия с местной властью. Четыре года я пробыл самым молодым прокурором Московский области, а потом был переведен в Москву и стал старшим следователем, а потом следователем по особо важным делам сначала в прокуратуре, потом в Следственном комитете.
      Я повернул наконец "на стрелку" налево и поехал по Чернышевскому шоссе. Теперь недалеко, почти приехал.
      
      ДУЭЛЬНАЯ СИТУАЦИЯ
      Я затребовал справку на Перельмутера. Мне быстренько подготовили бесполезную бумагу "родился - учился - женился - не судился - кандидат наук - лауреат Госпремии - главный конструктор". Я пошел к экспертам и попросил по-хорошему помочь мне разобраться в ситуации, чтобы я почувствовал, мог этот человек крупно провороваться, создать преступную группу или нет и были ли у него условия воровать.
      Эксперты "прониклись" моей заботой, и вот что я узнал.
      Самый известный и описанный в книгах вид воздушного боя - сражение истребителя с истребителем, дуэль. Все читали про героя-летчика, который несется на врага, давит на гашетку, а расстреляв боезапас, идет на таран. Оружием истребителей в Отечественной войне были пушки и пулеметы специальной самолетной конструкции, а "поле боя" измерялось сотнями метров.
      Потом, в 60-е, 70-е и 80-е годы ХХ века самолеты-противники перестали близко подлетать один к другому, а поймав отраженный от чужого самолета радиосигнал, стреляли ракетой с головкой самонаведения. Аппаратура на ракете вычисляла по этому сигналу, где находится самолет противника, какова его скорость, и ракета "сама" управляла своим полетом так, чтобы лететь в то место, в котором окажется самолет в момент роковой встречи, в "упрежденную точку". По статистике потерь в локальных войнах этого периода ракеты класса "воздух-воздух" с радиоголовками самонаведения были самым эффективным оружием воздушного боя, более эффективным, чем бортовые пушки, пулеметы и зенитная артиллерия.
      Чтобы самолет противника отражал радиоволны, его надо было этими радиоволнами облучить. Излучал радиоволны собственный самолет, пустивший ракету. Требовалось, чтобы самолет облучал противника, "подсвечивал" ракете до самого момента поражения. Из-за этого летчик рисковал, потому что был ограничен в маневре, не мог "удрать", пустив ракету. Без "подсветки" ракета полетела бы, неизвестно куда. Поэтому такое ракетное оружие считалось "негуманным".
      "Ха-ха! Негуманное оружие!" Я, хоть и прослужил четыре года в авиационном городе Чернышеве, ни о чем об этом не имел понятия и читал справку с увлечением, как в детстве читал книжку про снайперов "О смелых и умелых".
      Чтобы выйти из положения, освободить летчика от необходимости "подсвечивать" ракете с риском для жизни, требовалось оснастить ракету собственным передатчиком. Тогда ракета могла наводиться по собственному сигналу, а истребитель, пустив ракету, получил бы возможность действовать самостоятельно. Это называлось "пустил и забыл".
      Но сделать собственный передатчик для маленького летательного аппарата - ракеты не удавалось. Уж больно большое, тяжелое и энергоемкое устройство получалось. Время от времени проводились научно-исследовательские работы (НИРы) с целью разрешить эту проблему, но каждый раз делались отрицательные выводы.
      "Удивительно, - подумал я. - Какие неразрешимые проблемы стояли перед инженерами 30-40 лет назад! Теперь передатчик есть в каждом мобильном телефоне и в каждом автомобильном ключе, а тогда летчики жизнью рисковали, потому что тогда передатчик был неподъемным ящиком, который маленькая ракета не могла увезти!"
      Ответственным исполнителем очередной безнадежной НИР назначили Семена Владиленовича (сокращенно от Владимира Ленина!) Перельмутера, молодого кандидата наук. Он увлекся работой, добился результата - на стенде головка с передатчиком работала. Открыли опытно-конструкторскую работу (ОКР), тоже закончившуюся успехом - действующим опытным образцом. Далее последовала полномасштабная разработка - создание головки самонаведения для ракеты класса "воздух-воздух". Новая ракета, не нуждающаяся в "подсветке", была принята на вооружение. Работу отметили Государственной премией, одним из 12 лауреатов стал главный конструктор разработки Перельмутер. В какой-то момент он чуть было не вылетел из списка, когда понадобилось поощрить одного вновь назначенного начальника, которому обещали, но как-то оставили в списке Перельмутера, а начальника наградили орденом.
      К периоду "утряски" списка на Госпремию относится и первое "преступление" Перельмутера. В партком предприятия подали заявление, сообщавшее, что Перельмутер выписал для своих работ радиопоглощающий материал, а вместо этого привез к себе на садовый участок шлаковату для утепления дачи. Послали комиссию, которая увидела, что садовый домик утеплен пенопластом, в который упаковывали телевизоры. Потом пенопласт выбрасывали, а садоводы его собирали в мусорных контейнерах около магазинов, торгующих телевизорами, и около новых домов, где упаковку выбрасывали новоселы. Несколько полотен шлаковаты действительно лежали в домике на потолке для утепления, но садовод Перельмутер показал товарный чек, в котором значилось, что полотна куплены на строительно-торговой базе по цене 1р. 50 коп. за штуку. Заявлению хода не дали. Тем более что радиопоглощающий материал, заказанный Перельмутером, вообще не оплатили и не купили, потому что этот материал признали вредным для здоровья, санэпидемстанция не разрешила его применять, и заявку на покупку аннулировали. Тут тоже все сходилось.
      Больше до последнего времени "на Перельмутера" не было ничего. И вот в Следственный комитет поступила "бумага", соответствующая главной задаче нашей организации - рассматривать поступившие сообщения о совершенных или готовящихся преступлениях. В "сообщении" говорилось о том, что Семен Перельмутер от техники отошел, превратился в посредственного администратора, а остатки былого таланта ныне употребляет для личного обогащения, для чего придумал схему в соответствии с нынешними веяниями, и гонит народные деньги, выделенные на оборону страны, себе в карман. Далее в "сообщении" приводились преступные схемы и примерная оценка суммы похищенных Перельмутером денег. Сумма была приличная.
      Получая такие письма, "сигналы", наш руководитель по прозвищу "Пострел" обычно раскладывал их на три стопки. На письмах из первой стопки писал "Начальнику отдела такому-то - разобраться и доложить", что называется, расписывал по исполнителям. Это самые простые сигналы, от того, как будет отработано такое письмо, может быть, и зависела судьба подозреваемого, но судьба Пострела никак не зависела. Во вторую стопку попадали явные кляузы и анонимки. Эти письма получали резолюцию "В архив". Говорят, что руководитель ОГПУ Феликс Дзержинский всегда показывал анонимки своему первому заместителю Вячеславу Менжинскому. У Менжинского было особое чутье, способность определять, что такое эта анонимка: попытка помочь "органам" раскрыть преступление или ложный донос. Наш Пострел работал и за Дзержинского, и за Менжинского, сам решал, что делать с анонимками и другой "некондицией". В общем, некоторые письма не получали никакой резолюции и складывались в третью стопку. По этим письмам требовалось "посоветоваться". Это означало, что, когда подходил момент, Пострел вез третью стопку в Администрацию президента, где получал указание по каждому письму, давать ему ход или нет.
      Жалоба на Перельмутера в другое время, без сомнения, отправилась бы в архив. Во-первых, наше ведомство не любит вести дела на оборонных предприятиях из-за дополнительных сложностей, связанных с режимом, из-за того, что юристу трудно понять суть дела, и, в конце концов, у оборонщиков и военных свои надзирающие службы есть, пусть эти службы и ковыряются. Во-вторых, жалоба была проникнута такой ненавистью к Перельмутеру, что, скорее всего, жалобщиком двигали личные мотивы, не имеющие отношения к уголовному кодексу. В-третьих, письмо было анонимное: "не подписываюсь, потому что боюсь мести Перельмутера и его прихвостней".
      Но в период поступления доноса на Перельмутера в оборонной промышленности сменили руководителя. Новый шеф тут же заявил, что "оборонка" разболталась. Нужно "подтянуть трудовую дисциплину", ужесточить режим, тогда все наладится, ракеты перестанут падать на старте, а будут лететь прямо в цель. А на попытки опытных работников ознакомить нового руководителя с проблемами отрасли он отвечал: "Я - не инженер и не обязан за вас думать". Вот наш Пострел, считавший себя политиком, решил запросить мнение высокого начальства: не будет ли своевременным "раскрутить" дело о воровстве в оборонной промышленности, процветавшем при прежнем руководстве "оборонки".
      По возращении Пострела из Администрации, письмо про воровство на ракетном предприятии получило резолюцию и попало ко мне.
      Приняв письмо к исполнению, я решил сразу не тревожить старика Перельмутера, а сначала поглядеть, что там делается на предприятии. Созвонившись со знакомым мне заместителем директора Трясенковым, я отправился в Чернышев, за много лет впервые без жены.
      
      ЗНАКОМСТВО С ПРОКУРОРОМ
      Давно, почти двадцать лет назад, у меня, тогда прокурора города Чернышева, в плане работы стояла лекция на предприятии. Мой помощник договорился с одним из трех больших НИИ, которые были в городе, подготовил слайды по тезисам моего доклада, и в назначенный день мы отправились. Сопровождал нас по предприятию Коля Трясенков, который занимался в НИИ подобными делами и назывался, кажется, "начальник общего отдела". Я его знал. Коля был постарше меня годами, успел поработать в райкоме комсомола, потом его взяли в городскую администрацию, где мы с ним и познакомились. Но в администрации у него работа не ладилась, и он вернулся на предприятие, из которого вышел.
      Прочитал лекцию я довольно гладко, потом на десять минут пустил на трибуну моего помощника. И тот не ударил в грязь лицом, осветил напряженную работу нашего правоохранительного органа. После лекции ответили на вопросы и отправились в кабинет директора перекусить. Директор устроил настоящий банкет для узкого круга, прокуратура есть прокуратура. Обслуживали нас две очаровательные девушки. "Посмотрите, какие у них официантки красивые!" - шепнул мне помощник. "Это наверняка не официантки, а сотрудницы, "инженерки", их попросили нас обслужить один раз", - тоже шепотом ответил я ему.
      - А вот - прокурор города Чернышева! - сказал мой помощник одной из девушек, подошедшей забрать тарелки. Девушка как будто ждала, чтобы мы с ней заговорили. Она посмотрела на меня и сказала:
      - А ваш дедушка тоже был прокурором города Чернышева?
      "Неужели, все красавицы - дуры?!" - подумал я.
      - Нет, мой дедушка никогда не был в городе Чернышеве.
      Девушка слегка вздрогнул, как будто проснулась, промямлила что-то вроде "А-а-а... извините" и отошла с тарелками. Человек, работающий с людьми, должен, по выражению Чехова, "уметь разговаривать с дураками". Мне этому пришлось научиться в первую очередь, когда я начал вести прием посетителей. Главное тут - не ошибиться, не принять за дурака умника, который от волнения не может понятно рассказать о своем деле.
      Банкет прошел очень достойно, заместитель директора поблагодарил меня за полезную лекцию, а я пообещал не жалеть сил для правового образования инженеров и рабочих, что и требует от работников прокуратуры президент России и без чего нельзя создать правового государства. Все застолье - час, пятнадцать минут. Мы встали из-за стола сытые, немного подшофе и направились к проходной в сопровождении заместителя директора. На улице прошла весна, которая началась и кончилась, пока мы читали лекцию и выпивали. Солнце клонилось к горизонту и совсем не грело, но без нас, чувствуется, светило во всю: снег осел и покрылся блестящей корочкой, а на жестяных стоках появились сосульки. Мы, не торопясь, нараспашку дошли до проходной, распрощались с заместителем и с Колей Трясенковым, застегнули пальто, прикрывавшие форму работников прокуратуры, и вышли на улицу.
      Перед проходной прогуливалась, поджидая нас, девушка. Увидев меня, девушка подошла и с отчаянной настойчивостью сказала:
      - Роман Борисович, можно с вами поговорить. Только две минуты. Я - Вера, вы меня видели во время... обеда, - это была та девица, которая про дедушку спрашивала.
      На одном из официальных актов в Университете по случаю нашего выпуска перед нами выступил старый профессор Айзенберг. Как я сейчас понимаю, не такой уж он был и старый, до семидесяти, но он вжился в образ древнего старца, ходил шаркающей походкой, говорил невнятно, что называется, бубнил, куда он смотрит, было непонятно, потому что глаза его были занавешены кустистыми бровями. Кто его давно знал, говорил, что он и десять лет назад был такой же, "косил" под дряхлого старика. Он был автором очень хорошего учебника, и я из почтения как-то пошел на его лекцию. Хоть он на нашем потоке не читал, я захотел приобщиться, так сказать. Лекцию он читал плохо, все время поправлялся и очень устал к концу. Так вот, на выпускном мероприятии профессор Айзенберг вместо обычных слов пробубнил несколько фраз, которые я запомнил дословно: "Вы все через несколько лет станете начальниками. От вас будут зависеть человеческие судьбы. Берегите людей, выслушивайте их и никогда не унижайте! Всех до одного, без исключения". Я старался придерживаться этого завета.
      - Конечно, можно. Я вас слушаю, Вера, - сказал я.
      - Я очень глупо себя вела, ничего не объяснила. Понимаете, моя мама девочкой жила здесь в Чернышеве на улице Луч. У них в доме все квартиры были коммунальные, и только одна отдельная. В ней жил прокурор города. Прокурор тоже был... еврей. У него был сын, ровесник мамы. Этот мальчик никогда не гулял во дворе. Но, наверное, смотрел, как другие дети играют, и ему хотелось к ним, но его не пускали. Так мама рассказывала. Когда мама бежала по лестнице с третьего этажа, прокурорская дверь на втором этаже иногда приоткрывалась, и выглядывал прокурорский сын. Он говорил маме: "Подойди!" И давал ей печенье "Привет", очень вкусное. Потом прятался за дверью. Эту историю мама мне рассказывала много раз, если мы оказывались на улице Луч или рядом с ней, всегда повторяла. Это - семейная сказка, наша с мамой... А тут я узнала про вас и подумала, что вы - сын того мальчика, а отец мальчика был вашим дедушкой... Я думала рассказать о вас маме, ее бы такое совпадение порадовало. Мама сейчас болеет... Очень глупо? Извините!
      "Надо же, все объяснила, какая хорошая девушка, и мама болеет", - подумал я и мысленно извинился перед ней за "дуру". Через четыре месяца мы с Верой поженились.
      
      "ПЕРЕЛЬМУТЕР ПОМЕР"
      Перельмутер, похожий на Кощея Бессмертного, сидел над горкой золотых монет, хохотал и говорил, как будто каркал: "Кар! Кар! Полотна шлаковаты они считали! Мерили рулеткой пол, на калькуляторе делили, спрашивали, сколько слоев и на рупь пятьдесят умножали! Проверяющие! Кар! Кар! А парник? Из чего? Из уголков из дюралевых, из крылатого металла! Где взял? На работе взял! Выписал, вывез и парник соорудил! Огурцы до ноября собирал! А они мордой в пол, а парника не видят! Скрытое ищут, а оно, вот оно, воровство мое, стоит на свежем воздухе! Проверяющие!"
      Сон прервал телефонный звонок.
      - Спишь, что ли? - спросил меня начальник. На часах было 3 : 15 ночи.
      - Бодрствую! - ответил я.
      - Правильно, нельзя спать. Перельмутер помер.
      - Как помер?!
      - А так, в командировке, в Челдыме. Днем рубашечку отослал, потом выпил в гостинице с бывшим военпредом, потом лег спать и не проснулся.
      - Какую рубашечку?
      - Да рубашки он домой отсылал. Два дня поносит, новую купит, а грязную завернет, и домой отправит в стирку. По почте... Слушай, Ром, а евреи раков едят?
      - Евреи все едят. Кроме свинины.
      - Я тоже подумал, что ерунда... В общем, собирайся в Челдым.
      В человеке, когда он получает генеральский чин, многое меняется, в первую очередь - походка. Мы подшучивали над нашим начальником, вопросы ехидные задавали. Он говорил: "Ну, вы свою наблюдательность на преступниках тренируйте, ишь, хихикают, распустились под моей мягкой рукой! Я вам покажу, что такое генеральский гнев!" В общем, был очень доволен, с удовольствием трепался про свое свежее генеральство, конечно, только со своими. Кроме изменения походки у генералов, наверное, открывается "третий глаз". Еще можно понять, почему его проинформировали о смерти Перельмутера раньше, чем меня, но откуда он узнал столько мелких подробностей? И обрисовал картину двумя штрихами просто и понятно. И разбудил он меня в такую рань не зря, я успел на самый удобный рейс в Челдым. Наверное, генералом мне не быть, слабоват я.
      
      КОМАНДИРОВКА НА ВОСТОК. ПОСЛЕДНИЙ РАЗГОВОР
      Я позвонил по телефону Виктору Кузьмичу Запрудному, бывшему старшему военпреду на заводе, на котором больше тридцать лет производились несколько модификаций радиоголовок самонаведения конструкции Перельмутера. До сих пор производились почти без перерыва, потому что продукцию покупали сначала в Китае, потом в Индии. Спросил Запрудного, где ему удобнее со мной встретиться: в гостинице, у него дома или в городской администрации. Он сказал, что удобнее в гостинице, но он туда сейчас еще не в состоянии прийти, слишком свежи воспоминания. Тогда я по телефону договорился с местной властью, чтобы нам выделили кабинет. Я попросил Запрудного очень подробно рассказать о его последнем вечере с Перельмутером.
      - Я рад был, что Семен приехал, да надолго, на две недели. Он давно в Челдым не приезжал, не было причины приезжать. А когда изделие запускали, по месяцу здесь жил. Я тогда с ним подружился, помогал ему, чем мог. Он этому изделию всю жизнь отдал. Мог бы выбрать себе жизнь полегче, докторскую бы защитил, писал бы книжки, все б его знали. А тут его не знали даже летчики, которым он жизни спас. В этот раз командировка была, пожалуй, надуманная. Что называется, сбежал в командировку. Неделю он на заводе проковырялся, а в конце недели я к нему в гостиницу пришел. Обнялись и сели выпивать.
      - А что же не у вас дома?
      -Да... у меня дома обстановка не очень, вам потом ясно будет. Вспоминали с Семеном былые годы, когда важнее работы для нас ничего не было. Потом начали жаловаться друг другу. Он рассказал, что вокруг него идет какая-то возня, письма, шу-шу-шу. Полковника, сказал, прислали из Следственного комитета по мою душу... Видимо, он вас имел в виду. Уйду, говорил, с работы, буду огурцы выращивать.
      И покойник знал, что под него копают, и на предприятии об этом знали. Я у них был всего два раза, сидел в отдельной комнате и читал бумаги, с людьми не разговаривал. Я специально расширил список затребованных документов, чтобы нельзя было определить, кто и что меня интересует. Тем не менее, идя по коридору, я услышал, как у меня за спиной одна сотрудница сказала другой: "Говорят, на Перельмутера в суд подали". Кто-то позаботился об утечке информации, скорее всего, тот, кто написал анонимку. А уж заботиться о том, чтобы переврали и исказили суть происходящего, не нужно было, это сделала народная молва.
      - Какие огурцы? - спросил я Запрудного.
      - Участок у него был. Он там ничего не делал, всем жена и сын занимались. Но лет тридцать назад, когда участок дали, он сам домик построил и выращиванием огурцов увлекся. У него хорошо получалось, даже мне сюда семена привозил.
      Надо же, и мне в ночь, когда умер Перельмутер, приснилось, что он огурцы выращивает. Может, у меня тоже "третий глаз" прорезывается?
      - Я ему сказал, чтобы уходил с работы, не думал, - продолжил Запрудный. - А то, сказал, мы с тобой и так многое прозевали. Внукам дедушки нужны сильные и смелые. Конечно, про себя ему стал рассказывать. Он весь в своих неприятностях, а я - в своих. Дочка у меня развелась с мужем и вышла замуж за нового. Он у нас в Челдыме - большой человек. Квартира огромная, в семье три человека: дочка, муж ее, новый зять Федор, и внучок мой Артемка, а у Федора уже три дочки есть от двух предыдущих жен в разных местах, слава Богу, не в Челдыме. От него только девки родятся. Сейчас с дочерью моей двойню родили, две девочки. Нам с женой двухкомнатную квартиру купили в том же доме. Так, все хорошо. Но сердце у меня за внука болит, растет без отца и без мужского воспитания. Дядя Федя с работы придет, подкинет его к потолку. Все, конец, роль отчима на этом заканчивается. Артемка мой новому папе на хрен не нужен. Я с внуком старался больше времени проводить, так ведь не давали! Жена моя при важном зяте такая гранд дама стала, в простоте слова не скажет, губы бантиком: "Артем, ты должен понимать, что вредно, что полезно! Кушай морковь, это хорошо для зрения". Сроду у нас в семье "морковь" не говорили. Грызут, трут и в суп кладут морковку, а морковь ученые ботаники изучают, еще морковь в магазин привозят. Нет, теперь бабушка - ни слова в простоте. Сделалась похожей на жену городничего из "Ревизора". Мальчик-то эту фальшь чувствует, страдает. Я его от этой фальши пытался оторвать. С большим трудом вытащил внука в тайгу. Мы с ним грибы собирали, рыбу ловили, на дерево залезали, в зимовье ночевали. А у него на следующий день температура 38,4. Что тут началось! Дочка беременная плачет, Артемка испуганный в постели сидит с завязанным горлом, жена носится по двум квартирам, патлы седые распустила для эффекта и орет: "Погубил ребенка, убийца!" Устроили семейный совет, постановили меня к Артемке не подпускать. Всем жена заправляла, унижала меня при зяте. Дочка, пузо на нос лезет, некрасивая, сидит, страдает. Зять мне подмигнул потихоньку, но на защиту не встал. Жена начала меня есть после этого основательно, шагу не дает ступить без замечания, без насмешки. Грызет, даже не пилит. Только увидит, сразу впивается. Я тогда взял у ребят в гараже кислоту для аккумуляторов, поставил дома на обеденный стол таз, в него установил ее новые туфли и полил их кислотой. Она как увидела, осела на стул. Сидит в оцепенении. Ну, думаю, сейчас одумается, помиримся, ведь она неплохая баба была. Куда там, чуть до уголовного дела не дошло. Заставила зятя меня осудить: "Виктор Кузьмич, вы не правы", а у самого глаза смеются. Ну, я так в разговоре с Семеном подвел, что в свое время недостаточно семьей занимался, многое упустил, что работа не главное, в нашем возрасте главное - семья. Чтобы, значит, уходил с работы, не боялся. Опять же, и в себе разобраться надо, подвести итоги.
      - А Перельмутер слушал ваш рассказ? - спросил я.
      - Да, внимательно слушал. У него, похоже, были страхи, чем он без работы заниматься станет. "Да я, сказал, если с работы уйду, мне пенсию в три раза увеличат, я же лауреат". То есть, он уже думал об этом. Ну, и пропускали мы с ним все время по рюмочке. После моей истории мы вдруг мгновенно оба окосели. С чего бы?! В авиации была формула N+1, сколько мужиков, столько бутылок, и еще одна. А тут - одну бутылку вдвоем не одолели. Я ему говорю: "Давай, выпьем!" - а он: "Не буду!" - наверное, он уже чувствовал себя неважно. Говорю:
      "Я тебе приказываю как подполковник авиации! Приказываю выпить и закусить раком!" Я раков принес, дома сварил с укропом и тепленьких доставил. Он с удовольствием штук пять съел... Ну, у нас не только раки, закуска была хорошая... Отвечает:
      "Мне на твои приказы плевать, а раков есть мне религия не позволяет!" Оба опьянели и несли чушь. Но тут показались мне его слова такими оскорбительными и фальшивыми. Я обиделся ужасно. Встал из-за стола и ушел. Теперь мне до конца жизни этого не забыть. Как я мог на него обидеться?! Вскочил, ушел и его одного оставил! Сейчас вспоминаю, как было: сидит он сгорбленный, нижняя губа синяя, отвисла, и к ней сбоку кусочек рачьего панциря прилип. Ужас... Все рассказал, больше ничего не было.
      - Хорошо, хоть вы ботинки его не растворили, - не удержался я. Но он шутки не принял, страдал, считал себя виноватым, что ушел из гостиницы. Хороший мужик Запрудный, честный и с чувством собственного достоинства, не стал следователю подхихикивать. Только бешеный слегка.
      - А утром приехала полиция, - продолжил рассказ Виктор Кузьмич. - Меня все старые сотрудники гостиницы знают, я там раньше часто бывал у командированных, искать меня не надо. Рассказал дознавателю в участке, что и вам, и поехал домой. Не задержали.
      Что ж такое случилось? Что Перельмутер - не ворюга, мне стало ясно после ознакомления с документами на предприятии. Да и поведение человека, ныне покойного, и рассказ Запрудного, и результаты вскрытия определенно свидетельствовали, что жизнь Перельмутера была не криминальная и смерть - не криминальная. Откуда тогда донос, почему волнение. Сердце чует - что-то есть...
      Я уехал из Челдыма в полной уверенности, что существует неизвестный преступник, совершивший неизвестное мне преступление. Первый раз в моей двадцатидвухлетней практике! Как чеховский Анисим: "Стой, рубаха краденая!.. Я не знаю, какая там рубаха, а только почему-то так меня и тянет к ней: краденая и всё тут". И этот преступник, то ли испугавшись чего-то, то ли из преступного озорства, а может быть, из личной ненависти, погубил с моей помощью талантливого, хорошего и беззаветного старика Семена Перельмутера.
      Когда я подписывал у начальника документы, тонкую папочку с неначавшимся делом Перельмутера я достал в конце.
      - Можно, я это еще у себя подержу? Подумаю?
      - Держи. Знаешь, что? У тебя в загранпаспорте шенгенская виза есть? Хорошо. А английская? Оформи через турагенство какое-нибудь, - сказал начальник. Он "третьим глазом" видел многое.
      
      
      Глава 2.
      СВОБОДНЫЙ ПОИСК
      РАЗМЫШЛЕНИЯ
      Ну и работу я на себя повесил! Найти преступление, найти преступника, его совершившего, собрать доказательства. Первый раз в моей практике такая неопределенность. Правда, никто с меня не спросит, никто не попрекнет нераскрытым преступлением, и в любой момент я могу папку с "Делом Перельмутера" сдать в архив. Впрочем, некоторые ожидания начальства я почувствовал после разговора с генералом. Ему явно было интересно, что у меня выйдет. При чем здесь визы? Итак, есть фигура Семена Перельмутера, абсолютно не криминальная, и умер человек не криминальной смертью. Нет, ну как "абсолютно не криминальная"? Определенные финансовые нарушения в его деятельности я увидел по документам, например, по оплате контрагентов липовых, когда работу делали его же сотрудники в рабочее время, а деньги дополнительные получали со стороны. Но это делали все. У нас так устроено, что без нарушения закона ничего сделать нельзя, всегда есть за что посадить. Но сажают только тех, на кого указывают, кто неугоден, а остальные продолжают работать и всегда "ходят под статьей". Если закон не нарушают, все равно можно осудить. Один наш крупный деятель громко возмущался олигархами: "Как можно было за несколько лет заработать миллиарды долларов?!" Ему возразили: "Но ведь эти люди действовали по закону". Деятель ответил: "Это были плохие законы, порядочный человек не стал бы по таким законам зарабатывать!" Как говорится, дальше ехать некуда, классическая демагогия.
      Ладно, не отвлекаюсь, "не расползаюсь мыслию по древу". Воровства, считай, не было. А что было? Из-за чего совершаются преступления, кроме денег? Обратимся к гигантам прошлого, замахнемся, как говорил герой Евгения Евстигнеева, на Вильяма нашего Шекспира. Жажда власти? В смысле, спихнуть Перельмутера и кабинет его занять? Тоже мотив не для нашего случая. Еще раньше, когда было у него в подчинении чуть не полтыщи человек, цех, отделы. А сейчас? В его комплексе работали 80 человек, в некоторых лабораториях осталось по три человека. Дом престарелых на 80 коек!
      Какие еще мотивы бывают, что нам говорят классики? Ревность, месть? Перельмутер, под 70 лет, с синими губами на героя-любовника не походил. А мстить за что? На даче полтора метра соседской земли "закосил"? Если такое было, то это не могло привести к доносам много лет спустя. Подраться из-за этого могли, "телегу" накатать могли "в сердцах". Нет, не похоже на конфликт в садовом товариществе... На работе кого-то обидел, а тот злобу затаил, а спустя много лет, когда обидчик ослаб, решил сквитаться?.. Тоже не верится почему-то... Уж скорее, ревность из прошлых времен. А что, не всегда же он был стариком. Есть люди, сохраняющие мужское обаяние и привлекательность всю жизнь. Вот, например, недавно умерший кинорежиссер Петр Тодоровский. Хорош был мужчина и в старости - тоже. Но большинство стариков совсем не походят на самих себя тридцать или сорок лет назад. Может, Перельмутер был красавчиком, чью-то жену соблазнил. Теперь "рогатый" муж отомстил.
      Все это - домыслы. Хотя, почему домыслы? Я же не собирался додуматься в кабинете до фамилий и адресов! А общее направление определил - нужно поговорить с вдовой. Направление поиска - ископаемая ревность и месть за поросшие мхом оскорбления. Если, конечно, вдова согласится со мной разговаривать... Но это уж от тебя зависит, товарищ следователь. В резерве - разговор с сыном, если вдова ничего определенного не сообщит. Опять переться в Чернышев...
      
      ПРЕКРАСНАЯ ВДОВА
      Вдовой Перельмутера была Майя Михайловна Мордвинова. Почему Мордвинова? Мне, например, совершенно понятно, что русская женщина не захотела жить с фамилией Перельмутер. Такая фамилия не всякой еврейке понравится. Сына Перельмутеры тоже записали Мордвиновым.
      Позвонил Майе Михайловне, долго объяснял, кто я такой, потом попросил о встрече. Она слабо воспротивилась: "Зачем, ведь он умер?.. не без вашего участия..." "Помогите мне, и я найду человека, который свел в могилу Семена Владиленовича, - твердо сказал я в ответ, хотя большой уверенности в успехе своего поиска пока не чувствовал. Но тут надо было играть ва-банк. "В доме повешенного не говорят о веревке" - пословицы не всегда точны. Часто только "про веревку" близким покойника и интересно разговаривать. Мой случай: вдову манила перспектива поговорить о муже, повспоминать.
      В дверях квартиры меня встретила женщина с прекрасным одухотворенным лицом, стройная, скромно и красиво одетая. Бывают такие завораживающие лица у женщин. Я один раз шел по коридору в прокуратуре. Проходил мимо лифта и через открывшиеся двери увидел женщину с таким лицом. Я вошел в лифт, хоть мне и не нужно было. Ехал вверх и смотрел на нее, пока она не вышла, смущенная. Я очнулся, вернулся на свой этаж и пошел, куда шел. Можно понять Перельмутера. Сейчас узнаю, что она в нем нашла.
      - Перед началом нашей беседы, я снова хочу заверить вас, что не ищу компрометирующих сведений о вашем покойном муже. Я, хоть не был с ним знаком, но знаю о нем многое, и уверен, что никаких преступлений он не совершал. Также я уверен, что есть преступник, который преследовал Семена Владиленовича, нервировал его, что ускорило его кончину. Мы должны преступника найти. Того же мнения придерживается мое руководство. Прошу вас говорить со мной спокойно и откровенно, вреда ни для вас, ни для памяти вашего мужа не будет. У меня очень мало данных, вашего мужа нет в живых. Помогите мне, расскажите все подробно, все конфликты, все непонятные события. Я вам помогу вопросами. Давайте, начнем. Расскажите о себе.
      Я устал от своей проникновенной речи и откинулся на спинку стула. Но старался я не зря. Вдова Перельмутера стала рассказывать.
      - Ну, что вам сказать. Я - горожанка в первом поколении. Мои родители из деревни на юго-востоке Рязанской области. Знаете актрису Рязанову, которая в фильме "Москва слезам не верит" скромную положительную подругу играла? Вот она тоже родом из нашей деревни. Оттуда лет за десять до войны многие переехали в Подмосковье, тут рабочие поселки были, Чернышев уже при них городом стал. Наших тут много. Один командированный спросил Семена: "Слушай, почему все бабы в Чернышеве на твою жену похожи?"
      "Ну, это он польстил чернышевским женщинам!" - подумал я.
      - Получила высшее образование, работала в НИИ, все здесь, в Чернышеве. Сейчас на пенсию вышла. Стараюсь записки мужа в порядок привести. Я в курсе дела, он меня во все посвящал, даже советовался со мной, как с коллегой. Без меня все это выбросят, сочтут за мусор... Ну, и с внуками время провожу... когда попросят... Путешествую. Последний раз ездила в Италию вдвоем с внуком!
      - Скажите, у вас квартира какая-то не инженерская. Объясню. Вы были в Венеции? На меня первое сильное впечатление произвели не каналы, не гондолы, не пожарная команда на катере, а картина богатства, не разворованного в течение сотен лет богатства. Так и ваша квартира: богато и с большим вкусом. Квартира моих родителей в Москве совсем другая.
      - Спасибо, что похвалили квартиру, это - моя гордость. То, что со вкусом, - наша совместная заслуга, а что богато, это - Семен. Я нужды с ним не знала, он много зарабатывал.
      - Инженер, и много зарабатывал?
      - Ну, во-первых, он получал полный кандидатский оклад, 400 рублей. Еще ему платили надбавку, как главному конструктору, 100 рублей. То объединяли с основной зарплатой, тогда это называлось "персональный оклад 500 рублей", то снова было 400+100, разница небольшая. Были еще премии, квартальные и за этапы работы. Получалось рублей 700 в месяц, это была большая зарплата в советские времена.
      - Еще Государственная премия, - дополнил я.
      - Нет, Госпремия денег не принесла, - сказала Майя Михайловна. - Обмыли в ресторане, банкет был человек на сто, что осталось, разделили между двенадцатью лауреатами, каждый лауреат по 100 рублей в Фонд мира перевел, купили Семену костюм за 120, и все. Премиальные деньги кончились. К нашим доходам нужно добавить вознаграждение за изобретения. Вот это были деньги.
      - 50 рублей авторское вознаграждение? Я от родителей знаю, - проявил я осведомленность.
      - Ну, нет, - возразила моя собеседница. - Семен к авторским свидетельствам относился серьезно. Создал у себя группу из двух человек, они оформляли заявки на изобретения. В каждую пятую заявку оформителя включали как соавтора, и они старались. Если удавалось с завода получить деньги за использование изобретения, то это могло быть и 500 рублей, и тысяча, два раза было по полторы тысячи, два раза - по две. А авторских свидетельств получали много. Вот вам, кстати, и про конфликт вспомнила. Обмывали деньги за изобретение у нас дома: три соавтора и инженер с завода из Челдыма, который помог деньги получить.
      - Запрудный? - спросил я.
      Она подняла на меня глаза, насторожилась. Больше не буду перебивать.
      - Вы и Запрудного знаете?.. Нет, другой, начальник сборочного цеха. А соавтором был молодой парень, после армии пришел. Его Семен очень ценил, считал талантом. Еще один соавтор - наш, родители его тоже родом из нашей деревни. Я Семена попросила взять его на работу. Семен его попробовал и там, и сям, потом направил на патентные курсы и посадил в группу оформителей заявок на изобретения, третьим в группе. Тогда много работы у них было. Семену и парню - по 40% вознаграждения, а оформителю - 20%. Нужны вам эти подробности?
      - Да, да, конечно. Очень вас прошу...
      - Три мужика вышли, а мой протеже остался и понес: "Ты думаешь, что твой Семен - бессребреник? Он тоже копеечку считает. Велел мне из вознаграждения вычесть "налог за бездетность", который молодой платит, а уж потом делить 40-40-20! Чтобы, значит, молодому побольше досталось". Я ему отвечаю: "Так ведь самому Семену тоже меньше денег осталось, какая ж тут корысть?" А он со злобой: "Плевать, у вас и так денег - хоть жопой ешь! А мне с какой стати на 25 рублей меньше получать?" Я ему попросту ответила: "Ты тут вообще сбоку припека, радуйся, что столько денег тебе дали!" А он: "Ладно, забыли. Дай-ка обниму тебя, пока еврейчик не видит!" Я встала, и он встал, а я ему коленкой между ног.
      - Ух, ты! - не выдержал я. - А дальше?
      - А дальше Семен его сплавил в патентный отдел.
      - А мстить он не стал? - с опасением, спросил я: вдруг мои поиски преступника закончатся со столь незначительным результатом, окажется, что донос написал мелкий пакостник. Но Майя Михайловна засмеялась.
      - Да что вы! Вот если бы он остался и продолжал деньги получать за чужие изобретения, то мог бы еще гадостей наделать. А так, получил между ног, потом хорошей работы лишился и затих. Сейчас, я думаю, он уже на пенсии. Это было чуть не тридцать лет тому назад.
      Положительно, беседа с Майей Михайловной доставляла удовольствие!
      - Вы так хорошо все помните, с цифрами, с должностями. Вы вместе с мужем работали?
      - Я окончила наш Чернышевский филиал МАИ, распределили меня в институт, где работал Семен, в техотдел. Этот отдел занимался вспомогательной работой. Мне там было скучно, работали в нем одни женщины, которых из основных отделов выгнали. А подружка моя по институтской группе попала к Перельмутеру и все уши мне прожужжала, какой у них потрясающий начальник и какие интересные люди в их комплексе. Я попросила ее устроить мне встречу с Семеном, она сначала расстроилась, но устроила. Секретарша Семена меня вызвала, и я понеслась к нему в кабинет. Семен спросил, в чем дело? Хочу у вас работать. А что вы умеете делать? Все, говорю, умею. Он с удивлением посмотрел на меня, сказал: "Ладно, идите пока", а через месяц меня перевели к нему в комплекс. Потом поженились.
      - И хорошо жили?
      - Очень хорошо, счастливо... Верьте, или не верьте, не помню ни одного серьезного конфликта в семье... Длительное недовольство домашним укладом было одно время, лет пятнадцать назад, когда сын женился и к нам жену молодую привел жить. Он, когда объявил нам о намерении жениться, мы это без восторга восприняли, не считали, что он готов для самостоятельной жизни. Он у нас и умный получился, и здоровый, и умелый, но какой-то... вечный ребенок. Отец ему сказал: "А как же аспирантура, наука? Семья, особенно в начале, требует много времени..." А он отвечает: "Подумаешь, какой-нибудь час в сутки..." И девчонку привел такую же, чашки за собой не помоет. Но добрая, все смеялась. А для Семена новый человек в доме доставлял большие неудобства. Понимаете, Семен привык ходить дома в трусах и в майке, домашние штаны натягивал, только если ждали кого-то. А тут сноха, в трусах не походишь. Квартира у нас хоть и хорошая, но советская, туалет, извините, один. Семен заберется туда с книжкой и не выходит сорок минут, да еще дверь забудет запереть... Мы с сыном приспособились к его "туалетному расписанию", а тут в доме появилась молодая женщина, нет-нет да и забудет, толкнет дверь, а там свекор сидит, то ли тужится, то ли до конца главы еще не дочитал. Или придет с работы серый от усталости, тут ему надо быстренько поесть и поспать пятнадцать минут в большой комнате на диване, а как? Уходил в спальню, ему это непривычно, заснуть не мог... Такая вот "бытовуха". Продолжалось год с небольшим. Потом мы сына с невесткой все-таки отселили, поднапряглись с ее родителями.
      - После этого второй туалет сделали... - добавил я.
      - Ну, да, - Майя Михайловна стрельнула в меня глазами: не много ли семейных подробностей она мне сообщила?
      - Извините, но я про доходы не закончил, отвлек вас своими вопросами. При советской власти Перельмутер хорошо зарабатывал, а потом, когда все кончилось, когда зарплата была совсем маленькая? Помню, родители мои перестали масло есть, чтобы меня не объесть.
      - У нас на книжке было двадцать тысяч. Как только система начала рушиться, Семен все наши деньги снял, купил правдами, неправдами американские доллары и спрятал их дома на антресолях в лыжных ботинках. Все люди свои последние заначки в МММ несли, а он в тяжелую минуту лез на антресоли.
      - Мои родители в "Чару" отнесли, там деньги и остались. А я был студент-юрист и со знанием дела ваучеры всей семьи отнес в "Гермес-Союз" с тем же итогом, - поучаствовал я в рассказе о 90-х годах.
      - Ну, да, про "Чару" я помню, считалось, что туда московская интеллигенция деньги сдавала, - ответила Майя Михайловна. Она помолчала, перелистнула страницу своей жизни. - А потом появились иностранные заказы и загранкомандировки. Семен сначала, как все, вез мне и невестке шубы из козьего меха, дешевый жемчуг и сувениры для украшения квартиры. А потом стал валютные командировочные домой привозить. В общем, мы не бедствовали, как другие инженеры. И сейчас у меня деньги есть, не страдаю от того, что внукам не могу ничего подарить, и у сына денег не беру.
      Эту линию я подробно проработал. Ничего нет, да мне и не хотелось, чтобы тут что-нибудь было - я ловил крупную рыбу, которая на мелководье не заходит. Уж больно компактно все ложилось, все в пределах одного предприятия: и Перельмутер, и его жена, и мелкий злодей. Кстати, на этом же предприятии моя жена когда-то работала, и я на нем лекцию читал, и знакомец мой Коля Трясенков там. Все, выходим за рамки "охраняемого периметра". Начнем исследовать следующий аспект дела.
      - Скажите, Майя Михайловна, вы, когда просились на работу к Перельмутеру, думали о нем, как о муже в перспективе?
      - Совсем не думала, искала работу по душе, больше ничего... Когда увидела Семена, удивилась, что он такой молодой и симпатичный, и все. Думала, что и с работой-то не получится. К тому же, у меня был жених. Вернее, все считали, что этот парень - мой жених, он со школы за мной ходил. А мне он не нравился, не воспринимала его как мужчину. Не думайте, никакой близости между нами не было. Он был школьным товарищем, привыкла к нему, но замуж я за него не собиралась. Вышла бы за него, наверное, если бы не влюбилась в Семена. Так многие замуж выходят. Плохо, если к этим женщинам любовь приходит потом. Но мне повезло.
      - А кто он, ваш несостоявшийся жених, что за человек?
      - Фамилия его была Гусаров, он был наполовину еврей. Меня почему-то евреи любили. Сергей Маркович Гусаров. Его теперь рукой не достанешь большим человеком стал! Мальчиком он был красивым, высоким, спортивным. Но, как бы это поточнее сформулировать, внутренне суетливым. Стержня морального не было, искал где лучше, не стеснялся ничего, и был уверен, что все такие же, как он, только маскируются и стесняются. А он не стеснялся. Бросил легкоатлетическую секцию перед соревнованиями, перешел в велосипедную. Его просили подождать, говорили, что он подводит команду, стыдили. "Вы что? Там же мне гоночный велосипед дадут, если я сейчас перейду!" В конце 9-го класса стал бегать в райком комсомола, мелкие поручения выполнял, в школу записки на бланке райкома приносил с просьбой освободить активиста от той или иной учебной нагрузки. Один раз притащил удостоверение из Министерства культуры, дающее право прохода на все зрелищные мероприятия города Москвы. Мы с ним поехали в Москву, пошли в Театр на Таганке на "10 дней, которые потрясли мир" с Высоцким. По дороге учил меня: "Ты билетерше ничего не объясняй. Сунула в нос красную книжечку, и иди себе. С таким удостоверением ты настолько выше их, что вообще..."
      - А где сидели?
      - Стояли наверху, на балконе. Но зал в театре маленький был, все было видно и слышно. В 10-м классе Гусаров исчез на два месяца, потом в школу справку принес из военкомата. Со мной вел себя загадочно, как будто где-то большую рыбу поймал, но ничего не рассказывал, хоть и очень ему хотелось.
      "Вот и Майя Михайловна про большую рыбу! - подумал я. - Кажется, "тепло", посмотрим, что будет дальше".
      - Весной на улице подошли ко мне два парня, известные у нас в школе бандиты Чипок и Боряша. Подошли грозно, но спросили ласково: "Майка, ты Серегу Гусарова любишь?" - "Вы, что, говорю, это ж мой одноклассник, да он меня младше на полгода!" К такому ответу они не были готовы, смутились, сказали: "Да?.." - и ушли...
      Да, похоже, Майю Михайловну мне удалось разговорить. Я стал ждать, пока она продолжит, не поторапливал.
      - Гусарова от выпускных экзаменов освободили, потом мы узнали, что он поступил в МГИМО. В студенческие годы приезжал ко мне домой примерно раз в месяц. Бывало, к родителям своим не заходил, прямиком с электрички - ко мне, а меня дома нет! Сидел, с мамой моей беседовал за чаем. Удивительно, но ему, похоже, этого хватало. На третьем... или на четвертом курсе заявил маме: "Мне такая жена, как ваша Майя, очень подходит!" Мама почувствовала в этих словах такое непонятное и чужое, что вечером сказала мне: "Может, тебе и вправду не идти за него, анчутка какой-то!" То есть, черт. Гусаров говорил: кончим институты и поженимся, а пока рано. Уверен был во мне, непонятно, на каком основании. После института исчез. Прислал письмо: уезжаю в командировку на год, жди. Появился через полтора года, а я за Семена выхожу замуж. Вот тут он активизировался. По ночам орал под окнами нашей квартиры, беспокоил соседей.
      - Что орал-то? - спросил я.
      - Обычное: люблю, жить без тебя не могу, лучше меня нет, я тебя озолочу, променяла меня на инженеришку, дура. Потом грозить начал, что себя убьет, что меня убьет, что Перельмутера убьет. Мама очень пугалась, когда эти концерты начинались. А я первый раз увидела в Сергее человеческое, раньше думала, что он - робот, а тут страдал, как живой. Недели две орал примерно через день, до самой моей свадьбы.
      - А продолжение было? - спросил я.
      - Через полгода позвонил по телефону, попросил, чтобы я все его письма, и все, что с ним связано, уничтожила. "Ты, сказал, обязана выполнить мою просьбу в память о нашей любви". И он сделает то же самое с моими письмами. Я ему ответила: "Хорошо, если что-нибудь найду, порву и выброшу, и у родителей дома поищу". От этого ответа что-то у него в душе опять зашевелилось: "Ты жестоко пожалеешь о своей измене!" Я трубку повесила.
      - Ну и как, пожалели?
      - Ни одной минуты! Я прожила с Семеном счастливую жизнь, была за ним как за каменной стеной. А теперь я счастлива воспоминаниями о нем...
      - И Гусарова больше не видели?
      - По телевизору видела. Приехал он в какую-то деревню после стихийного бедствия как депутат Государственной Думы. Там люди нуждались в обещанной властями помощи, которая до них не доходила. А он прогуливался между ними, некомпетентный, жалкий и говорил: "Я разберусь, я узнаю, вот вам мой номер телефона, звоните по нему, звонок бесплатный. Моего телефона в справочниках нет, это я только вам даю!" А бабки смотрели на него и думали, как моя мама: "Анчутка!" Еще один раз видела его на трибуне. Он выступал с каким-то дурацким предложением, то ли всем бросить пить и курить, то ли время по-другому отсчитывать. Клоун... Устала я, дорогой мой...
      - Одну минуточку, Майя Михайловна, сейчас вернусь! - я выскочил из ее квартиры и побежал в ближайший супермаркет с шикарным старым названием "Гастроном ? 17". Купил самую дорогую бутылку в винном отделе - коньяк Hennesy и букет роз. Вернувшись, застал Майю Михайловну сидевшей на стуле в той же позе. Действительно, устала, даже дверь закрыть за мной не поднялась. Вручил цветы и коньяк и покинул квартиру Перельмутера навсегда.
      
      ИТОГ СВОБОДНОГО ПОИСКА
      Первым делом я позвонил Трясенкову.
      - Коля, ты Гусарова помнишь?
      - Какого Гусарова? Сержа? Сергея Марковича? Как же, помню. Он тут мне звонил недавно, наверное, месяц-полтора тому назад.
      - А я почему его не помню?
      - В твою бытность его уже не было в городе. Уехал, и с концами. Если и приезжал, я об этом не знаю.
      - А по какому поводу он тебе позвонил? Расскажи подробно.
      - Сказал, что без повода, освежить знакомство, врал, как всегда. Спрашивал, как жена, дети, как работа? А ваше предприятие гремит, сказал. Я ему: "Ну, да, выдаем продукцию конкуретноспособного уровня". А он: "Я не про то. Перельмутер-то ваш - крупный ворюга, СКР им занимается, ты подумай, как соломки подстелить, а то с тебя тоже спросят. Только никому не говори, что я тебе звонил. Я случайно узнал и решил тебя по старой дружбе предупредить".
      - А ты сообщил кому-нибудь на предприятии?
      - О его звонке? Никому. Только тебе проговорился, больно ты меня нахрапом взял... Да ты и сам - СКР. А на предприятии только узнал в первом отделе, какие документы Перельмутер брал в последнее время.
      - Сам ходил узнавать?
      - Нет, секретарша ходила.
      - Спасибо, Коля, помог. Так вот, покойный Перельмутер ворюгой не был, и вообще преступником не был. Это я тебе официально заявляю. И также официально тебя прошу о моем интересе к Гусарову никому ни слова, ни секретарше, никому. Хочешь, возьму у тебя подписку о неразглашении?
      - Да что ты, что ты, Ром! Договорились!
      Все, что я "нарыл", было представлено моему начальнику в виде записки на трех листах. На следующий день он меня вызвал.
      "Прошлись" вместе с ним по моей записке. Мне показалось, что он больше меня знает. Мало того, мне показалось, что на Гусарова начальник "вышел" сам, без меня. Я сказал.
      - Товарищ начальник, ваше превосходительство! Не оставьте прозябать в неведении! Откуда вы все это узнали, в чем состоит генеральская тайна?!
      - Что ты, Ром? Никакой тайны нет. Ты тогда решил этим заняться, проявил инициативу, и совершенно правильно поступил. Ты поехал разбираться, а я запросил справку, кто из заметных деятелей родом происходит из Чернышева: министры и их заместители, депутаты, руководители некоторых ведомств. Город маленький, таких нашлось немного. Выбрал из них самую большую сволочь. Им оказался Гусаров. У него дом в Ницце и квартира в Лондоне. Недвижимость была записана на сына, сын умер. Теперь дом записан на жену, а квартира - на любовницу. Глупая комбинация, видать, торопился, не продумал.
      - Отчего сын-то умер? - какая мне разница, но я, как услышу, что у кого-нибудь ребенок умер, всегда спрашиваю, как будто меня за язык тянут.
      - От передозировки. Он в Сорбонне учился, вернулся в Россию с дипломом Сорбонны, но без профессии, даже по-французски толком не умел говорить. Как им удается так учиться, ума не приложу. Зато колоться научился. Законченный наркоман. Пристроил его Гусаров коммерческим директором в одну частную фирму. Ну, какой он коммерческий директор? Спросит у бухгалтера, как надо делать, выйдет за дверь, вернется и строгим голосом бухгалтеру то же самое приказывает.
      - А у самого Гусарова, у Сержа, откуда деньги?
      Лондон, Ницца, Сорбонна...
      - Это ты меня не спрашивай. Это - политика. Считай, что они за продвижение законопроектов берут. Потом сынок его на джипе въехал в автобусную остановку, убил беременную женщину и старика. А Гусаров сына отмазал. Мужа беременной женщины избили до полусмерти, когда не удалось деньгами ему рот заткнуть. Теперь у этого мужика открытые мозги металлическая пластина прикрывает. И - ничего. Никаких последствий для преступника, заказчика тяжкого преступления. После истории с сыном Гусаров совсем с ума сошел, решил, что ему все можно. Денег у него столько, что больше не нужно. Стал искать интерес в жизни, чем бы заняться. Картины покупать или самому рисовать - интереса нет. В космос полететь он тоже не стремился. Ничего ему не интересно, пустая душа. Но гадости он еще не все на свете переделал, тут - бездонная бочка. Решил он мстить тем, кто его в течение жизни чем-то обидел, начиная со школы, со двора, с института. Граф Монте-Кристо гребаный! Это ему понравилось, кой-кому подпортил жизнь. Я знаю про хулигана, который его в детстве во дворе бил. Этот тип сидел и УДО ждал, но не дождался. Занялся Перельмутером. Полный успех, свел человека в могилу... с нашей помощью. Есть, наверное, еще подвиги, но я про них не знаю. Сын его умер, но он особенно не горевал. Всем говорит до сих пор, что сын умер от химического отравления.
      - Здорово! Просто и понятно, - искренне похвалил я своего начальника и уточнил на всякий случай детали: - А про то, как сын его работал коммерческим директором, это вы придумали, художественный вымысел?
      - Нет, это я случайно узнал, оказалось, есть один общий знакомый.
      - Все равно, я в восторге!
      - Не восторгайся. Ведь надо его ущучить на чем-то. От него большой вред державе. Не только конкретные жертвы, но и дискредитация власти. Я серьезно тебе говорю, и под это буду помощь руководства испрашивать! Но здесь, в России, мы с то- бой можем не справиться, больно Гусаров силен. Не охота мне с дыркой в голове свой век доживать. Может, придется его в Лондоне к батарее приковать. Это уже я шутейно. Приказываю вам, товарищ пол- ковник, действовать только по закону!
      - Есть, - ответил я. - А какой у лондонских труб диаметр, наши наручники подойдут?
      - Не шути с начальством. Я тебе серьезно приказал! По закону!
      Похоже, этап размышлений закончился. До многого удалось додуматься. Главное, есть подозреваемый, есть мотив. Не особенно четкий, похожий на мотив маньяка. Но косвенно подтвержденный обстоятельствами жизни Гусарова и показаниями свидетелей. Рассказ вдовы Перельмутера правдивый? Думаю, правдивый на сто процентов. Могла эта женщина - царица так сильно любить своего мужа со смешной еврейской фамилией, старше ее на 10 лет, разгуливающего по квартире в трусах? Могла. Когда-то он был красивым, молодым талантливым инженером, потом стал заботливым стариком, совершенно своим для нее. Есть аналоги? Есть. Я в юности увлекался театром, читал про театр, про актеров. Особенно любил мхатовскую школу: МХТ, Вахтанговский театр, Театр имени Моссовета. Повел я несколько лет назад всю свою семью на "Без вины виноватые" А.Н. Островского в Вахтанговский. Все актеры старше своих персонажей на 40 лет: двадцатилетнего Гришку Незнамова играл шестидесятилетний ректор Вахтанговского училища Евгений Князев, сорокалетнюю Кручинину - восьмидесятилетняя Юлия Борисова, Людмила Максакова и т. д. Михаил Ульянов еще был в программке, но уже не играл и умер вскоре. Для моих детей странно было, что все такие старые, даже за сюжетом не могли следить, сбивались. Я им объяснял по ходу действия... Отвлекся немного... я вот к чему, Юлия Борисова, королева вахтанговской сцены, была замужем за Исайей Спектором, администратором театра, умершим лет сорок назад. Она похоронила мужа на Новодевичьем кладбище, на памятнике написала "Люблю" и больше замуж не выходила. Похоже на моих героев.
      Все, больше нестыковок я не вижу. Задача поставлена, цель определена, за работу, товарищи.
      
      
      Глава 3.
      "ЗА ЧТО УХВАТИТЬ СЕРЖА?"
      ВЫБОР НАПРАВЛЕНИЯ
      За что его ухватить? Преступника, то есть. Глубокая правовая грамотность не позволяла мне сначала называть, даже в мыслях, подозреваемого в преступлении, по имени. Но я знал, что преступник - Серж Гусаров. И "копаю" я под Гусарова. И сердце у меня кипит против этого Гусарова. Случай не типичный, иду не от преступления, а от ощущения. Так что нечего, не буду разыгрывать сам перед собой большого "юриспрудента". Без конкретного образа врага я этого гада не достану.
      Так за что Сержа ухватить? Можно вернуться к бедному мужику, мужу убитой сыном Гусарова женщины. По второму разу раскручивать организацию нанесения "тяжких телесных повреждений", подтянуть "покушение на убийство потерпевшего" и "давление на следствие"? Во-первых, скучно, во-вторых, занимались же этим делом порядочные сотрудники, и ничего у них не вышло, всех задавил Серж Гусаров, и в этот раз мощи моего генерала может не хватить, чтобы с ним справиться. В-третьих, времени много прошло, наркоман умер, дело приобрело неактуальный, архивный вид. В-четвертых, даже в случае успеха следствия серьезных санкций не последует, в-пятых, у меня тут роль исполнителя, историю про сына на джипе рассказал мне генерал, идея, так сказать, не моя. Поэтому не хочется мне этим заниматься, поэтому во-первых, и во-вторых, и в-пятых, и в-десятых.
      Нет, тут нужно найти такое преступление, которое бы произвело впечатление на нашего Пострела, чтобы он сразу побежал советоваться в Администрацию. Какой ни есть большой человек Гусаров, а до права бесконтрольно воровать он еще не дослужился. Власть имущие должны увидеть, что Гусаров - опасный тип, тащит не по чину, лично у них тащит, да еще позорит державу. Еще один аспект. Гусаров ничего не производит, пользы от него никакой. Найти другого такого же, который бы руку по команде поднимал, ничего не стоит. Настоящие буржуи, нарушая закон, выдают нефть, газ, металл, уголь, стройматериалы, еду, обслуживание людей, строят дома и дороги. С ними можно договариваться, если какого-нибудь из них убрать, то какой-нибудь продукции станет меньше или продукция станет хуже или дороже. А в Серже ценности для державы никакой нет. Так что, если все это наглядно показать, может быть, разрешат Гусарова посадить.
      Перейдем от качества к количеству. Начальник мой сказал, что основной доход Гусарову приносит политическая деятельность. Может вознаграждение за голосование по команде и за выступления с любыми инициативами принести столько денег, чтобы хватило на дом на Лазурном берегу, квартиру в Лондоне, содержание сына-наркомана в течение нескольких лет, наем исполнителей его преступных замыслов? Думаю, не может. Есть у него бизнес. Не производительный, конечно. Гусаров, насколько я его узнал за это время, не в состоянии даже мешка картошки вырастить, даже курятник построить, не говоря уже о высокотехнологичных отраслях.
      И тут меня осенило: схемы отмывки денег, которые он приложил к доносу на Перельмутера - ведь это его схемы! У каждого человека есть свой почерк, свои наработки. Говорят "человек - это стиль". Но человек еще - это конечный арсенал средств. Что он эти схемы, по три десятка прямоугольников, соединенных стрелками, специально для доноса придумал? Не может быть! Свои взял.
      Я скопировал схемы из доноса и пошел к экспертам.
      - Ребята, - страстно сказал я, - посидите, подумайте. Что это за схемы такие? Конкретные вопросы, которые меня интересуют, записаны на листочке: если можно, определите отрасль производства, в которых такие схемы применяют; определите, насколько трудно вскрыть нарушения, прикрываемые этими схемами; определите, как может защищаться нарушитель закона, если его поймают на работе по этим схемам.
      В доказательство глубины своего интереса к предмету исследования, я поставил на стол бутылку Hennesy.
      Через два дня эксперты подготовили ответ.
      - Понимаешь, Рома, - кисло начал говорить полковник в белом халате. - Порадовать тебя нечем. Эти схемы не преступные. Они, действительно, очень сложные, разобраться в них трудно...
      - Тем более всего за одну бутылку, - вставил реплику капитан-компьютерщик.
      - Способная у нас молодежь! Тем более за одну бутылку... Но тебе повезло, ты попал к опытным специалистам, поэтому одной бутылки хватит, - полковник строго посмотрел на капитана. - Мы с похожими схемами встречались. Их придумали в фирмах, которые занимаются консультациями иностранных инвесторов по работе в России. Такие фирмы существуют давно, со времен Ленина и Арманда Хаммера. Они организуют взаимодействие между крупными западными бизнесменами и нашими властями. Работают в фирмах офицеры спецслужб, очень грамотные ребята. Схемы им нужны на случай несанкционированных проверок: вот разрабатываем схемы, по которым нашим западным друзьям удобно работать в России. Никто и никогда по таким схемам не работал. Где ты эти схемы надыбал?
      - Не пойму, - обескуражено ответил я. - Эти схемы были приложены к доносу, подосланному нам с целью погубить человека. Схемы якобы разъясняют, как этот человек воровал деньги у государства. Доносу еще и хода не дали, но человек узнал о нем, разнервничался и умер. А человек был очень достойный: ученый, лауреат, главный конструктор... любящий и любимый муж.
      - Вот тебе наше заключение: схемы не криминальные, - полковник подписал лежащий перед ним документ. - По ним деньги украсть нельзя. Действительно, деньги тут совершают длинный путь по счетам разных фирм, но, в конце концов, попадают по назначению, в частности, налоги перечисляются в бюджет. Далее неофициально тебе выскажу свои соображения, за ту же бутылку.
      - Товарищ полковник, разрешите обратиться! - сказал капитан.
      - Не разрешаю, подожди, с мысли собьешь. Видимо, твой доносчик не понимал, что это за схемы. Ты не думаешь, что он мог их слямзить? Если он к Конторе имел отношение лет пятнадцать тому назад, в конце 90-х, то мог взять у кого-то со стола на всякий случай, а теперь в дело пустил - думал, раз схема, значит, воровство. Главный неофициальный вывод, что схемы старые. Сейчас такие схемы даже для вида не рисуют.
      - Ну, спасибо! Не совсем то, что я ожидал, но, может быть, это даже лучше! - сказал я. - Жалко, что вам одной бутылки хватило, а то я бы вторую принес за такую экспертизу...
      - Товарищи полковники, вы совсем не думаете о кадрах, - расстроенно сказал капитан.
      Значит, схемы не Гусарова, как я предполагал. И, чем занимается Гусаров, мне узнать не удалось. Но вывод экспертов порадовал. Если бы Серж действовал как агент высших сил, надо было сдаваться: ни я, ни генерал не справились бы, да и Пострел не допустил бы такого донкихотства. А тут Серж проявил себя как жулик, каковым он и является. Да и кто бы взял его на серьезную работу, тем более связанную с государственными интересами?! Коля Трясенков, и тот отзывался о нем пренебрежительно.
      А раз "Щит и меч" Гусарова не защищает, то и мне легче действовать. По закону, как приказал генерал.
      Но я-то хорош! Хоть я и следователь по особо важным делам, но голова у меня не особо важная. Возомнил, что узнаю по схемам предприятие, где Серж нефть добывает, или ботинки тачает, или говно качает, и с того живет. Нет, с моим интеллектом, сидя в кабинете, Сержа не поймать. Мне нужны улики. Как Чехов выразился, дайте мне что-нибудь материальное, а не умственное. Ищем улики.
      
      НОВОЕ НАПРАВЛЕНИЕ. КОМАНДИРОВКА НА ЗАПАД
      - Ох, подведешь ты меня! Втянул неизвестно во что, а я поддался! Против государственного деятеля затеял войну, диссидент в погонах! Отправят меня на пенсию, ох, отправят. А я не хочу из-за твоей милости на даче огурцы выращивать, я хочу не дожить до этого, хочу, как Перельмутер твой, на работе помереть, пусть меня государство хоронит с салютом. Что смотришь на меня? Не чувствуешь вины перед русским генералом?
      - Товарищ генерал, - я вскочил и вытянул руки по швам. - Виноват! Сейчас написать рапорт об отставке?
      У меня, конечно, хороший начальник, но окорот ему нужно дать. Пусть над молодыми прикалывается. А надо мной нечего издеваться! Возьму сейчас и напишу рапорт. У меня не ладится ничего с этим говнюком, а он шутки шутит!
      - Ишь, какие мы нервные... Сядь, тебе сказал. Ну, ты сам подумай, Ром. Дело не возбуждено, на каком основании мы с тобой действуем? Результата нет, только вдовьи слезы и ворованные схемы по которым и воровать-то нельзя. Смешно, ей-богу, схемы украл, а что в них, не узнал. Так два работяги когда-то красивые радиоактивные контейнеры на работе сперли и в кармане два дня таскали. Все яйца себе сожгли, их даже судить не стали. Ну, Гусаров тоже свою задницу спалил на этом доносе со схемами.
      "Объясняет, - подумал я. - Что-то у начальника есть хорошее, поэтому он и решил пошутить со мной вначале. Не стоит на него обижаться!"
      - Так вот, - продолжил начальник. - Я тут переговорил кое с кем в Прокуратуре России. Возбуждают два дела. Одно - в порядке надзора по избитому мужу по статье "Покушение на убийство" из-за неверной квалификации, были "Телесные повреждения". Второе - ложный донос. Так, ерундовая статья вообще-то, но с отягощением. Донос привел к смерти крупного инженера, лауреата. Это сейчас не важно. Мы в рамках расследования такое нароем, что про донос можно будет и забыть.
      - Ну, спасибо за помощь, - сказал я.
      - Сухое спасибо глотку дерет. Рапорт будешь писать? Ты с этим не шути. Нечего "корочками" СКР бросаться. Мы с тобой много пользы для страны можем принести, пока сидим на этом месте. А обиды свои советую затолкать себе в задницу. Обижаться на начальника все равно, что ссать против ветра. Усек? Не ладится? Сейчас заладится!
      Я замер в ожидании того, что сейчас скажет генерал.
      - Гусаров с женой сейчас в Европе, в Ницце. В Лондоне в квартире живет его любовница, формально, совершенно чужой ему человек. Стало мне казаться, что не такой Гусаров дурак, чтобы квартиру в центре Лондона стоимостью не менее двух миллионов фунтов записывать на постороннего человека. Скорее, ошибкой было, что он записал ее на родного сына. После смерти сына они ошибку исправили.
      - Кто "они"? - спросил я.
      - Вот, мы с тобой и должны узнать, кто. Итак, Рома, отправляйся в Лондон. Срочно, пока Серж на Французской Ривьере прохлаждается. Он, как узнал, что Перельмутер умер, сразу умотал. Очко слабое, играет, возраст-то предпенсионный... Твоя дорогостоящая командировка, конечно, плохо сочетается с небольшими масштабами возбужденных дел. Но, я думаю, сейчас посмотрим на это сквозь пальцы, а потом оправдание будет. В отеле не селись, найди квартиру на неделю. Говорят, можно снять по 100 фунтов за ночь, если без особых претензий. Так что в сумме получится фунтов 700-800. Квартира и для дела удобней... - генерал улыбнулся, наверное, вспомнил про батарею и наручники. - Кошмар, пол-России живет на 100-200 фунтов в месяц, а тут столько берут за ночь в какой-нибудь берлоге со старой сантехникой! Когда сможешь вылететь?
      - Сегодня - завтра, думаю, квартиру буду искать. Как отыщу квартиру, сразу - на самолет.
      - Еще одно. Если почувствуешь, что нашел серьезные улики, не таись, представляйся по всей форме. Так, чтобы он испугался и срочно вернулся в Москву. Лучше Гусарову в Мордовских лагерях посидеть, чем по башке получить и быть неопознанным французской полицией трупом. Да и мне охота на его допросе посидеть, послушать. А если он нас больше, чем "их" испугается, то это - его выбор.
      - Кого "их", - спросил я.
      - Вот, ты мне через десять дней и расскажешь.
      Свободен.
      
      
      Глава 4.
      УЛИКИ
      КВАРТИРА СЕРЖА В ЛОНДОНЕ
      Хозяйкой квартиры в Лондоне числилась Сара Виндмил. Я ей позвонил по телефону, сказал, что я - друг Сержа, зовут меня Роман, у меня есть поручение к ней от Сержа, и попросил разрешения прийти. Она мне ответила, что Серж ей ничего не говорил о своем друге Романе и о поручении, что она ему позвонит в Ниццу и спросит обо мне. Я ответил, что Серж, наверное, забыл ее предупредить, ведь он очень занятой человек. Да, очень занятой, согласилась Сара. Я спросил, когда ей можно позвонить, когда она сможет получить подтверждение от Сержа. Завтра, в это же время, сказала она. А нельзя ли сегодня, спросил я. Нет, сказала Сара, Серж разрешает звонить ему только в определенное время, и сегодня это время уже прошло. Жаль, я улетаю завтра рано утром, к сожалению, я не смогу выполнить поручение Сержа, боюсь, что это его расстроит. Сара замялась, потом сказала: "Ладно, ваш голос внушает доверие, надеюсь, вы меня не подведете. Приезжайте сейчас".
      Дверь мне открыла черная девушка лет тридцати, хорошенькая, как божий день... лучше, как июльская ночь! Все, что нужно, торчало у нее из-под домашнего платья чрезвычайно соблазнительно, а лицо было такое веселое и доброе, что загляденье! Вот Серж, старый таракан, какую девицу закадрил! Лет двадцать пять разница в возрасте, не меньше! А ей-то зачем с ним якшаться? Ну, да, квартира в Лондоне, это - не баран начихал!
      Одна у меня знакомая Сара, да и та - не еврейка. За Сарой маячила фигура огромного черного парня. Я вручил девушке цветы, а парню - бутылку Hennesy.
      - Это мой друг из Эритреи Асахва! Асахва, это Роман, друг Сержа, тоже русский.
      Из Эритреи? Может, и еврейка. У них там, в Эфиопии и в Эритрее, есть мусульмане, есть православные христиане, а есть иудеи. Библейская царица Савская завезла иудаизм в те края за тысячу лет до Рождества Христова. Царь Соломон и негритянская царица не только сложные загадки разгадывали в назидание потомкам, но и кое-чем другим занимались. Если царица Савская была такая же хорошенькая, как ее прадочка Сара, то я мудрого Соломона понимаю. Потом царица привезла в Африку по Красному морю полную лодку маленьких черненьких Соломоновичей. Последний император Эфиопии Хайле Силассие I считал себя прямым потомком царя Соломона. Один борзый посол России в Африке даже специальную экспедицию снарядил в негритянскую деревню, чтобы доказать, что предки Пушкина, хоть и негры, не ни в коем случае не иудеи, а происходят то ли из христианской, то ли из мусульманской половины деревни.
      - Рад вас видеть, - сказал Асахва. - Русские - очень хорошие люди. Серж подарил Саре квартиру. Сара говорила по-английски лучше меня, а Асахва - хуже. Квартира была небольшая, но уютная.
      Мы сели на диване в гостиной.
      - Хотите что-нибудь выпить? - спросил Асахва. - Русские любят водку. Но в это время дня водку пить еще рано. Хотите бренди с водой? Или виски с содовой?
      - Как поживает Серж? - спросила Сара. - Я давно его не видела, наверное, два месяца... Он сейчас в Ницце с женой. Там, недалеко от Ниццы, есть пансионат для проблемных детей, в котором живет внук Сержа. Мальчик - сирота, отец его умер от химического отравления, а мать сбежала от больного ребенка.
      - Не знаю, как ответить на ваш вопрос, - я действительно не знал, как живет Серж. - У Сержа нет человеческой жизни, он все время занят. Про проблемы с внуком я слышал, но не хотел бы о них говорить. У меня еще нет внуков, но я представляю, какое горе для дедушки, если внук тяжело болеет.
      - Ну, вам еще рано иметь внуков! - улыбаясь в 32 зуба, сказал Асахва. - А у меня уже есть внук, хоть я моложе вас. Россия отстает от Африки, но Англия отстает от России и еще больше от Африки - англичане женятся в 35 лет, а внуки у них появляются в 70!
      - Вы правы, я тоже думаю, что Серж очень страдает, - в глазах у Сары появились слезы сочувствия. Мы замолчали.
      -Я не могу долго жить в Лондоне, здесь плохо для моей кожи, - Асахва двумя пальцами оттянул кожу на тыльной стороне ладони. - И жена сердится, когда я уезжаю к Саре. Скоро я вернусь домой и уже до следующего года не приеду. А Саре нравится жить в Лондоне, она не болеет. Сара стала настоящей британской леди, только черная немножко. И детей у Сары нет в 29 лет.
      - За два месяца накопились письма на имя Сержа, - Сара обращалась ко мне, высказывания Асахвы она игнорировала. - Рекламную продукцию я отобрала, но оставшиеся десять писем могут иметь значение для него.
      - В этом и состоит поручения Сержа. Он просил забрать у вас письма и привезти ему, - сказал я.
      - В Ниццу?
      - Нет, он в ближайшие дни прилетит в Москву, у него есть дела в Москве.
      - Я бы с удовольствием передала письма через вас, но... - замялась Сара.
      - Я напишу вам расписку, что взял письма с перечислением, какие именно. Мы так и договорились с Сержем, он не хотел, чтобы вы нервничали.
      - Как это любезно с его стороны... и с вашей, - с облегчением сказала Сара. Теперь она была уверена, что поступает правильно.
      - Мой прадедушка воевал с итальянцами в 1936 году. Слышали про конфликт в Абиссинии? Мой дед участвовал в гражданской войне, помогал свергнуть короля Хайле Селассие Первого. Мой отец служил в армии Израиля и тоже воевал. Раньше люди верили лозунгам. Я лозунгам не верю. Я считаю, что воевать вообще не надо. Я - пацифист! - продолжил свой монолог Асахва.
      Сара принесла бумагу, и я по-русски написал на одном листе:
      "Расписка
      02 марта 2014 года, город Лондон.
      Изъял у Сары Виндмил 10 (десять) нераспечатанных конвертов с корреспонденцией на имя С.М. Гусарова. Перечень прилагаю.
      СКР, ссповд, п-к юстиции Роман Шваркевич".
      А на другом: "Перечень" - и перечислил отправителей писем с ? 1 по ? 6 и 4 письма с ? 7 по ? 10 без указания отправителя.
      Что ж, по закону, так по закону, товарищ генерал.
      Хотя и не совсем...
      - Я совсем не умею читать по-русски. - Сара была смущена, она не ожидала, что я напишу расписку по-русски. - Что означают эти буквы?
      - Первые три большие буквы - название организации, в которой я работаю. Мы собираемся привлечь Сержа.
      - Как, новая работа? Мне казалось, что вы искренне обеспокоены излишней занятостью Сержа.
      - У нас такое важное учреждение, что все другие свои дела Серж, вероятно, захочет оставить. Думаю, что, придя к нам, он даже сможет отдохнуть.
      - О! Поздравляю вас с такой хорошей работой и рада за Сержа. Ему нужен отдых. А маленькие буквы что означают?
      - Это моя должность в организации. Вы, когда будете завтра звонить Сержу, прочитайте ему последнюю строку, я вам запишу ее латинскими буквами. Он сразу все поймет.
      Хватит резвиться. Девочка умная, может насторожиться и передумает отдавать письма.
      К счастью, Сара не заподозрила подвоха и решила, что вопрос о расписке закрыт.
      - Хотите, я покажу вам комнату Сержа? В квартире есть только гостиная с кухней, - Сара показала на обычный кухонный ряд вдоль одной из стен гостиной. - Тут же у нас и столовая. Еще есть спальня и комната Сержа. Я туда обычно не захожу, только впускаю уборщицу и кладу корреспонденцию на письменный стол. Эти письма тоже там лежали в ожидании Сержа. Еще два туалета. Кладовой нет, это очень неудобно. Но я в комнату Сержа ничего постороннего не кладу, даже временно. Посмотрите?
      Я согласился, мне хотелось осмотреть квартиру. Асахва с нами по квартире не пошел. Все, что знал, он уже мне рассказал, и я стал ему неинтересен.
      Пора откланиваться. Все прошло отлично.
      
      ФИЦРОВИЯ. СРОЧНОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
      В каком же хорошем районе Лондона Серж купил квартиру! Сплошной ряд кабаков, и в каждом полно народу. В некоторые даже очереди выстроились. Чем-то в этих заведениях лучше, чем в других. Приезжему человеку трудно разобраться. Мне очень нравятся пабы. Пришел, нашел свободный столик, заказал пиво и закуску, заплатил карточкой, взял пиво, сел за свой столик, а "Fish and chips" тебе принесут, когда будет готово. Никогда я не любил темное пиво, а в Лондоне пью только темное. А эль мне, наоборот, не понравился. Хотя в Лондоне следовало бы пить эль, настоящий английский напиток, а полюбившийся мне Guinness - ирландский. Поэтому в некоторых пабах нет Guinness.
      Я взял две пинты пива - одну выпью, пока принесут рыбу, а вторую - с рыбой и картошкой. У англичан обжаренная картошка называется "chips" - кусочки, ломтики. В Москве чипсы - это хрустящая картошка, а хрустящая картошка в пакетиках у англичан называется "crisps" - хрустящие.
      Такие глубокие мысли посещали меня в ожидании горячей рыбы с картошкой. Я добыл улики. Я счастлив.
      Но счастье мое было непродолжительным и окончилось, когда я доел рыбу и задумался, куда мне идти - спать, или спать еще рано, и можно прошвырнуться по Лондону.
      "Что же это я сижу, - пришла мне в голову мысль. - Хорошо, что сегодня воскресенье. За квартирой Сары наверняка установлено видеонаблюдение, сомнений тут нет, и телефон ее должны прослушивать. Но точка неактивная, следят, видимо, рассеянно. За те 40 или 50 минут, которые прошли от моего звонка до расставания с Сарой, никто не встрепенулся. Думаю, воскресный вечер спас меня, на что я и рассчитывал. Сейчас для наблюдателя самое подходящее время, чтобы расслабиться. Возможно, тот, кто должен пялиться в монитор и чутко слушать тишину в наушниках, сейчас сидит за сосед- ним столиком и культурно отдыхает. Вряд ли ночью будут смотреть и слушать записи. Утром просмотрят и прослушают, спросят у Сары, прочитают фамилию в расписке и начнут меня искать. Есть, конечно, некоторая вероятность, что меня уже засекли, но понадеемся "на авось", ведь не приехали же "они", пока я там сидел и рассказы Асахвы слушал. Завтра и Серж будет поставлен в известность. В общем, все, кто заинтересован в том, чтобы меня не выпустить с письмами, забегают. Но, надеюсь, завтра.
      Отдохнул в пабе, и хорошо. Нужно срочно уезжать в Москву. Не на самолете. Кстати, билетов на самолет у меня и нет. Это хорошо тем, что не придется объясняться в бухгалтерии, почему билет пропал. Но и плохо, был бы билет, "они" могли бы ждать меня в аэропорту и не дождались бы. А теперь где меня будут ждать? Будут искать. Сейчас нужно срочно возвращаться "домой", в смысле на квартиру. Хорошо, с выездом из квартиры никаких проблем, опущу ключ в почтовый ящик, и все. Все оплачено заранее. А через два дня, когда кончится срок моей аренды, лендлорд приведет уборщицу и достанет ключ. Удираем поездом: по Евротоннелю в Париж, там - на самолет в Москву. Успею улететь, пока "они" расчухаются. Билетов заранее не берем, не сезон, места будут перед отправлением.
      Но надо подумать, что делать в том случае, если меня уже ищут. Искать меня могут "по морде" и "по паспорту". Добраться до вокзала я смогу - у меня заготовлены усы, очки и шляпа. При продаже билетов будут смотреть только в документ, списывать фамилию и проверять, есть ли у меня в паспорте шенгенская виза. На меня смотреть, скорее всего, не будут. Понадеемся, что фамилию мою в кассу еще не сообщили. "И по морде, и по паспорту" будут проверять на паспортном контроле в Париже, надеюсь, что там про меня еще не знают, да и "на выезд" смотрят менее внимательно, чем "на въезд"... Да, дурацкие рассуждения. Моя фамилия при покупке билетов будет проверена централизованно за несколько секунд, в кассу не сообщают никаких фамилий. Так что надежда одна, что меня еще не начали искать.
      В квартире я все же приклеил себе усы и заметную родинку на правую щеку, надел очки с простыми стеклами и шляпу. Теперь до момента регистрации на поезд я был неуловим. Но все равно надо торопиться, а то мне этот час за пивом с жареной рыбой может дорого обойтись. Был бы я разведчик, сделавший свое дело, я бы исчез, отход мой был бы продуман и обеспечен специалистами. А тут самодеятельность какая-то, драмкружок.
      Через час я уже ехал в метро на вокзал. Далее на экспресс - и в Париж.
      Из Парижа я послал генералу SMS-ку: "Везу. Надеюсь, серьезно. Надо брать". Он ответил: "Как его возьмешь с иммунитетом. Вези скорей". Я имел в виду, чтобы начали готовиться, чтобы Сержа, когда он сам прилетит в Москву, покоцали прямо в аэропорту, после прохождения паспортного контроля, чтобы сняли к тому времени с него иммунитет, возможно, чтобы ускорили его возвращение... Ладно, наше дело предложить. Далее - самолетом в Москву. Долетел без приключений.
      В Москве было еще раннее утро, когда я заявился домой из командировки. Попросил у жены: "Верунчик, сначала чаю!" Пока она готовила завтрак, я заснул и проснулся вечером. Жена еще не пришла с работы. Сына не было дома, дочка делала уроки.
      - Папа, сейчас я тебя буду кормить, мама все оставила, - сказала моя большая дочь.
      - Нет, - ответил я. - Мне нужно на работу.
      - Не нужно, - ответила дочь - звонил твой начальник, узнал, что ты спишь, сказал, чтобы не будили, велел завтра с утра - к нему.
      - Тогда, корми, - сказал я.
      Да, тяжело живется разведчикам, подпольщикам и другим нелегалам. Я одну ночь побыл в их шкуре, потом проспал целый день. Боюсь, что проспал все на свете. Так и получилось.
      
      ПИСЬМА
      Писем было десять. Письма вскрыли в соответствии с установленной процедурой. Шесть пришли по почте. Все шесть из банка с извещениями о проведенных платежах за свет, газ и прочее. Одно о поступлении денег на счет. Эти шесть писем передали на экспертизу. Я эти письма только просмотрел, читать внимательно не стал, да и не было возможности читать. Эти письма - для экспертов. Я только взглянул на сумму поступления - 60 000 фунтов. Четыре конверта были без всяких почтовых штампов и без указания отправителя. Письма принес курьер или посыльный и опустил в почтовый ящик в подъезде.
      Письмо ? 9 оказалось без текста. В конверте лежал пустой лист бумаги. Я его посмотрел на свет и ничего не увидел. Это письмо - тоже для экспертов. Я взял себе копии трех оставшихся писем (без отправителя, но с текстом). Вот их текст в моем переводе.
      Письмо ? 7, поздравительное.
      "Дорогой Серж!
      Поздравляем Вас с русским Рождеством и с русским Новым годом! Будьте счастливы в новом году. Пусть Ваша благородная деятельность способствует расцвету Свободы и Демократии во всем мире, в том числе, и в Вашей родной России. Просим принять наш подарок - кольцо для Вашей жены.
      С наилучшими пожеланиями, Ваши друзья".
      Колечко-то мне Сара не передала. Ладно, это меня не касается.
      Письмо ? 8, с выговором.
      "Дорогой Серж!
      Мы очень довольны нашим сотрудничеством, но вынуждены высказать мнение нашего руководителя, с которым мы солидарны.
      Вы достигли высокого общественного положения, Вы имеете возможность влиять на судьбы многих людей. Конечно, на Вашем пути к нынешнему Вашему завидному положению встречались недоброжелатели, которые мешали Вам в достижении Вашей благородной цели.
      Просим Вас по-христиански простить их, не вспоминать прошлые обиды, не искать этих людей на бескрайних просторах России, сдержать свой праведный гнев.
      Напоминаем Вам, что наше сотрудничество возможно только до тех пор, пока у Вас совершенно незапятнанная репутация, как сейчас. Любая дискредитирующая Вас информация, которая дойдет до нас, сделает наше сотрудничество невозможным.
      С наилучшими пожеланиями, Ваши друзья".
      Смотри-ка! И "они" знают, что Гусаров гадит своим обидчикам! Жалко, даты нет. До доноса на Перельмутера это написано или после. Впрочем, какая разница, Серж письмо еще не прочитал. Может не знать, что "они" ему запретили гадить людям. Почаще бы ездил в Лондон, паразит, может и жив был бы Семен Перельмутер! Но Гусаров сачковал: что службу свою государственную прогуливал, что шпионскими обязанностями манкировал.
      Письмо ? 10, с заданием.
      "Дорогой Серж!
      В связи с последними событиями, нам было бы желательно, чтобы Вы в разговоре с коллегами высказывали мнение, что России следует разорвать дипломатические отношения с США и Великобританией. Среди Ваших коллег должно создаться впечатление, что в таком разрыве дипломатических отношений нет ничего невероятного и что такой разрыв был бы с радостью воспринят многими гражданами России.
      Будет ли внесено такое предложение официально? Это маловероятно, и сейчас не важно для нас.
      В разговоре с коллегами просим Вас часто употреблять слово "русофобия", используемое реакционными деятелями для объяснений действий западных стран, а также слово "беспредел", пришедшее из уголовного мира. Если эти слова попадут в текст официальных документов: посланий Президента России, заявлений МИД России, обращений Федерального Собрания, Ваш гонорар будет увеличен на 30 %
      С наилучшими пожеланиями, Ваши друзья".
      Ну и ну! Хоть стой, хоть падай! Или, как говорил у нас один подполковник юстиции: "То в штаны, то мимо!" Чувствовали мы с генералом, что большую сволочь ловим, но что такую огромную, по-моему, даже генерал не предполагал. Началось с пустяка, с того, что Пострел анонимный донос в архив не направил, а кончилось тем, что нашли агента иностранных спецслужб. Дело, конечно, у нас заберут, но надо будет с контрразведчиков ящик коньяку стребовать на покрытие, так сказать, наших производственных расходов.
      А зря я себя ругал. Как же можно было определить, чем занимается Гусаров, когда он сам этого не знал! Придет ему указание, и на следующий день Гусаров с высокой трибуны начнет требовать, например, чтобы все женщины на государственной службе носили юбки, а не брюки. Будет приводить аргументы: это по-нашему, по-православному: сарафан и платочек, это полезно для женского здоровья, это полезно для мужской потенции. Во всем мире его покажут по телевидению, и весь мир будет смеяться над российским государственным деятелем. Как пел Владимир Высоцкий: "А потом про этот случай раструбят по Би-Би-Си". И западные обыватели легко примут любые санкции против России, в которой орут такие Гусаровы. А восточные владыки будут думать: "Какие глупые вопросы обсуждают в России! Наверное, этих людей несложно обмануть". Как же точно сформулировал генерал: работа Гусарова - дискредитация власти. И взрывать ничего не надо, и яд никому подсыпать не надо, и вообще - ничего конкретного. А то, что он конкретные гадости людям делал, так это он машинально, так Шура Балаганов сумочку в трамвае украл в "Золотом теленке". Машинально! И его работодатели предупредили его письменно, чтобы он гадостей больше не делал, чтобы не произошла "дискредитация дискредитатора". О, новый термин, я обогатил криминалистику! А ведь это не криминалистика, попался-то Серж на связи, как шпион! Хотя, нет, это было уже потом, а сначала Серж на конкретном деле прокололся, на ложном доносе, как Шура Балаганов, на мелкой краже.
      
      
      Глава 5.
      РАСПЛАТА
      БЕСЕДЫ С ГЕНЕРАЛОМ. ЖИВЫМ НЕ ВЗЯЛИ
       На следующий день с утра меня вызвал генерал.
      - Помер! - сразу сказал он, как только я вошел.
      - Как помер?! - задал я умный вопрос уже во второй раз.
      - Поехал кататься на лыжах в Альпы и разбился насмерть на "черной трассе", самой сложной в том месте, - ответил начальник. - Ты кем ни займешься, все помирают.
      - Он что, на горных лыжах катался? - спросил я, чтобы хоть что-нибудь сказать.
      - Поехали наш судмедэксперт и следователь. И из консульства представитель, чуть ли не сам консул. Как же, государственный деятель разбился! Французы до всего допускают, как будто дело чистое, несчастный случай. И тело отдают.
      - А мы что, в смысле, СКР, мы с вами?
      - Мы, слава Богу, тут ни при чем. Формально. На следующий день разговор имел продолжение.
      - Моя недоработка, - редкое признание из уст моего начальника. - Надо было одновременно! Пока ты в усах по Европе бегал, надо было в Ниццу послать гонца, Сержа - в мешок, и домой. С законом бы потом разобрались. Куда деваться, если мы в такую сферу попали. Он бы в мешке повизжал, как поросенок, но был бы жив. Ладно, это для мемуаров. Я тебе этого не говорил. Скажи только кому-нибудь, на меня же и повесят.
      - Понятное дело, - пообещал я.
      - Все время я на сутки, на двое опаздываю. После твоей SMS-ки руки чесались позвонить. Я бы договорился с контрразведчиками, они такие вещи понимают. Объяснил бы им суть дела. Но, думаю, как? Конверты, полученные незаконным путем, что в конвертах неизвестно, а может, там нет ничего. Привезли бы Сержа в Россию, а предъявить ему нечего. От этого гнилого фрукта вони было бы много. Не стал я звонить. Потом потерял время - пожалел тебя будить, умаялся, думаю, сердечный. Вот так, тут сутки, там полсуток, а человек погиб.
      Видно, размышления на эту тему всерьез захватили генерала. На следующий день он опять меня вызвал.
      - Думаешь, мы с тобой погубили Сержа? Не думай. Не переживай. Деятельность его нужно было прекратить, это очевидно. Агент иностранной спецслужбы в верхних эшелонах власти - никакое государство не станет терпеть такое безобразие! Письма мы изъяли правильно, хоть и не совсем законно. А если бы ты не подписался под распиской полным титулом, они бы подумали, что наша контрразведка на Сержа вышла. Его бы все равно прикончили, но еще бы пытали перед смертью. Тогда бы нам тело не отдали. А так, пожалуйста, и представителей допустили, и судмедэксперта нашего. Понятно "им" стало, что мы его по уголовному следу нашли, о такой возможности "они" его предупреждали письменно.
      - Вы что же, так уверены в насильственной смерти? Ведь никаких следов наши специалисты не обнаружили. Может быть, несчастный случай, как с Шумахером, - для виду усомнился я. Я сам в несчастный случай не верил.
      - У "них" тоже специалисты есть. Отвели на "черную трассу" и умело разбили голову, как будто он сам налетел на дерево. Он больше двадцати лет катался в Альпах, ни разу по "черной трассе" не съезжал. По-моему, он вообще горные лыжи не любил, только ради "тусовки" себя мучил. А тут в одиночку полез на "черную трассу"! Тоже мне, дед-экстремал.
      Аргументы генерала, как всегда, были просты и убедительны.
      - Ладно, - сказал я. - Как говорил бравый солдат Швейк, ни капельки не жалко.
      - Про кого это он так говорил?
      - Про Фердинанда.
      - Ну, это ты брось. Сразу видно, что ты - не христианин.
      - Швейк был добрый католик, христианин.
      - Швейк был вне религии, как идиот, внимательней читай классику! - улыбнулся генерал.
      
      ПОХОРОНЫ
      - Решили в центре города панихиду не проводить, и правильно решили, ты съезди на кладбище, послушай, что будут говорить, только не влезь опять куда-нибудь. На допросе Сержа мне не удалось посидеть, так хоть ты на его похоронах постоишь, поглядишь и мне потом расскажешь, - сказал мой начальник.
      Народу на Троекуровском кладбище было довольно много, панихиду устроили на воздухе, погодные условия позволяли. Выступления были блеклые. Латинское правило велит: "О покойниках - или хорошо, или ничего". Вот ораторы ничего и не говорили. Есть другое латинское правило: "О покойнике - или ничего, или правду". Но это правило менее известно, выступавшие, наверное, его не знали, а если знали, то тоже выбрали из него "ничего".
      Вдова сидела напротив гроба на специально принесенном стуле. Лицо у нее было злое, брезгливое и неприступное, как у проворовавшейся чиновницы из Министерства сельского хозяйства.
      Пятым или шестым вышел говорить парень лет тридцать пяти с короткой стрижкой. Я его видел несколько раз по телевизору, он часто участвовал в разных скандалах, фамилии его я не помнил. Он встал между гробом и вдовой и начал говорить.
      - Сергей Маркович! Стоя над вашей разверстой могилой, я хочу сказать, что в вашем лице мы потеряли замечательного человека, русского патриота, чистую душу, государственного деятеля! Вся наша фракция скорбит... Мы не знаем, какие враждебные силы свели вас в могилу... вернее, не можем узнать. Нам не дают! Это какой-то беспредел! Но не радуйтесь, русофобы! На место Сергея Марковича станут сотни борцов!
      "Интересно, через какую Сару ему передали конспект надгробной речи? Вот кого можно спросить, что означает пустой листок в конверте, а то экспертиза молчит до сих пор", - подумал я.
      - Выражаем соболезнование Валерии Ростилавовне... - продолжил оратор, обращаясь к вдове. Но вдова вдруг заорала истошным голосом.
      - Что он говорит! Ведь Серж из-за этого погиб, из-за них, это гады, мерзавцы, подлецы, предатели... - похоже, вдова кое-что знала. - Прогоните его, скажите, чтобы он замолчал!
      - Спите спокойно, Сергей Маркович, память о вас навсегда сохранится в наших сердцах, - все же закончил оратор заготовленную речь, и исчез в толпе.
      Да, физиономист я плохой. Думал, жена у Сержа - бездушная женщина, а она вон как завопила из глубины души!
      Я пошел с кладбища, мне стало скучно. Стриженый парень прав, Сержа есть кем заменить.
      Всю жизнь я - сыщик, смею думать, неплохой, поэтому и дело это раскрутил, занимался работой, которую знал и понимал. Кто ж мог подумать, что из дела о ложном доносе получится дело о государственной измене. А тут уже вступают силы, на которые приказ моего генерала действовать по закону не распространяется. Даже мы нарушали закон, а куда деваться, как бы иначе я получил письма, если бы не обманул Сару! На будущее - никаких шпионов, никакой политики. И уголовные дела - не более одного миллиарда рублей. Если преступник украл больше, его в обиду не дадут, не посадят, уж это точно. Если совсем очевидное воровство, то амнистируют по нереабилитирующим обстоятельствам.
      Впрочем, что ж это я опять казнюсь?! Я ж не сам влез в дело, так получилось, "step by step", как говорят мои "друзья по переписке" из МИ-6. Обстоятельства сильнее нас.
      Надо больше дома бывать, надо больше семьей заниматься, прав Виктор Кузьмич Запрудный! Куплю четыре билета в театр на хороший спектакль и приглашу генерала с женой. Он пойдет. Должны же мы отметить, что выскочили из этого дела живые и без потерь, нас даже со службы не прогнали. А, если генерал не пойдет, я кого-нибудь еще позову.
      2014 г.
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Лифшиц Михаил Юзефович
  • Обновлено: 22/07/2016. 104k. Статистика.
  • Повесть: Проза
    • Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.