|
| |
ЛЕТО Мария Антоновна, встав раньше солнца, вышла на улицу. Каждое утро, справляясь по хозяйству, она наслаждалась свежим воздухом. Но сейчас ей было не до прекрасного летнего утра: в комнате сына-девятиклассника кровать заправлена, а сам он до сих пор не пришел домой. Мария Антоновна, встревоженная этим обстоятельством, пыталась разбудить мужа: - Витя! Юрка не пришел ночевать! - чуть не плача сказала жена. - Маруся, успокойся! Спит твой Юрка в шалаше в саду. И ты бы спала - рано ведь еще! - ответил муж и перевернулся на другой бок. Мария Антоновна тяжело вздохнула. Если б она могла так же спокойно относиться к тому, что происходит с их сыном. Но материнское сердце трепетало при мысли, какие последствия ждут их семью, если Юрка не сдержит себя и совершит по неопытности какую-нибудь глупость. Мария Антоновна не разделяла беспечности мужа в отношении сына-подростка. И поэтому не находила себе места, пока Юрка гулял до самого утра. Она решила всё же сходить в сад и посмотреть, действительно ли сын там. Рассвет набирал силу, и уже отчетливо можно было разглядеть очертания фруктовых деревьев и стоявшего среди них шалаша. "Вот придумал еще - спать здесь! А всё отец: "Пусть растет мужчиной!" - ворчала про себя Мария Антоновна, приближаясь к ночлегу сына. Подойдя поближе, Мария Антоновна обомлела: у входа в шалаш стояли две пары обуви, причем, одни мужские полуботинки и... женские шлепанцы. "Всё! Прозевали!" - ахнула Мария Антоновна и тяжело опустилась на стоявшую рядом скамейку. Потом, несмотря на излишнюю полноту, опрометью бросилась в направлении дома. Забежав в комнату, где спал муж, она, задыхаясь, снова стала будить его: - Витя! Юрка в шалаше не один! - Угомонишься ты или нет? - проворчал недовольно муж. - Что ты покоя никому не даешь? - Будет тебе покой, когда Серебровы к нам сегодня придут! - крикнула жена. - Ты же знаешь, Иван за свою дочь Юрке голову оторвет! Господи, ведь мы по соседству живем: каждый день видеться придется... - Елки-палки! Ну что? - Виктор разозлился на жену и, вскочив с постели, выбежал на улицу. - Ты куда? - спросила растерянно жена, выбежав следом за мужем. - Поздравить молодых! - съязвил Виктор. Мария Антоновна поспешила вслед за мужем в сад. Около шалаша они, не сговариваясь, остановились. Оба не решались заглянуть вовнутрь. В это время старшая дочь, проснувшись от шума, вышла на крыльцо. Увидев родителей, стоявших растерянно у шалаша, улыбнулась: "Да, видели б мамины ученики сейчас свою учительницу: в широком потрепанном халате, непричесанная, седые кудряшки все спутались... Папа, однако, тоже выглядит не лучше: худой, высокий, в трусах и майке, с взлохмаченными волосами... За меня в своё время так не волновались, как теперь за Юрку. Смешно!" А вслух громко произнесла: - Мам, Юрка опять мои шлепанцы ночью обул. Принеси их, пожалуйста! Виктор свирепо взглянул на жену. Та виновато опустила глаза. - Елки! Я мог бы еще поспать! Мне же в рейс сегодня! - возмутился муж. - Да пусть он хоть женится на этой Катьке! Только меня оставьте в покое! - Отец называется! - возмутилась Мария Антоновна. - Другой бы вразумил сына... - Ты у нас учительница, вот и вразумляй его, - сказал Виктор и, махнув рукой, пошел к дому. А Юрка безмятежно спал в своем шалаше. Сон его был настолько крепким, что он не слышал ни голосов родителей, ни пения птиц, ни других звуков, сопровождающих раннее утро в селе. Парень был рад, что отец разрешил ему ночевать в шалаше: в доме Юрке было жарко, да и старшая сестра гостила у них со своей маленькой дочкой, которая не все ночи спала идеально. И Юрку это немного раздражало, и он спрашивал сестру: "Оль, а нельзя сделать так, чтобы Оксанка не плакала ночью?" Та удивленно смотрела на брата карими, как у отца, глазами и говорила: "Во-первых, Оксане всего годик. А во-вторых, не так уж часто она плачет!.." Теперь у Юрки появилась хоть какая-то свобода, он блаженствовал. Особенно его напрягала не маленькая племянница, а мать. Она контролировала каждый его шаг. Ночуя в шалаше, он мог хоть на какое-то время вырваться из-под материнского зоркого ока. Но самое интересное, что он никак не мог понять, почему мать так опекает его? Вроде бы в селе хулиганом он не слывет... Юноша во сне улыбнулся: ему снилась Катя Сереброва, его одноклассница, с которой он дружил. Они бежали по ромашковому полю. Катины русые волосы развевались на легком ветру. Оба как будто не касались земли, а летели над ней. Солнце ярко светило в безоблачном небе. Причем, так ярко, что Юрке оно даже мешало смотреть, как красиво бежит Катя - эта невысокая, хрупкая девочка с добрым улыбчивым лицом... Юрка щурился от ослепительного солнца, которое действительно упрямо светило ему в лицо (в шалаше была небольшая прореха, и лучи небесного светила освещали симпатичного, темноволосого юношу). Юрка нравился девчонкам: не по годам крупного телосложения, он привлекал к себе внимание. Но изо всех девчонок ему нравилась Катя: тихая, скромная, с чувством достоинства. Ей Юрка тоже давно нравился, однако, сама она даже виду не подавала, пока он однажды решился и, наконец, пригласил ее вечером погулять. И теперь они каждую свободную минуту старались увидеться, чем и вызвали переполох в своих семьях... Солнечный луч слепил Юрку, и Катя вместе с ромашковым полем куда-то исчезла. Юноша открыл глаза и тут же прикрыл их рукой: "Елки, надо залатать прорехи, а то солнце спать не дает".Потом Юрка сладко зевнул и, полежав еще несколько минут, окончательно проснулся и пошел в дом. Оля была с Оксанкой: родители уже ушли на работу. Старшая сестра, подавая завтрак брату, серьезно сказала: - Юра, ты бы пожалел маму: извелась ведь вся. Да и тетя Клава Серебрякова косится в нашу сторону. Боится, что ты дурно влияешь на их дочь. - Они что, все с ума посходили? - спокойно спросил Юрка, наливая в стакан еще молока. - Мы просто дружим! - Ты все-таки поосторожней будь. Зачем лишний раз улей тревожить? Юрку удивляла позиция взрослых. Ведь ничего предосудительного он не делал. К тому же Катя каждый вечер в одиннадцать уже была дома. А Юрка с друзьями отправлялся гулять по ночному селу. Иногда они шалили. Вчера, например, залезли в огород к соседу, Адаму Петровичу... Справившись с порученными хозяйскими делами, Юрка забежал в дом. Оля уложила Оксанку спать. - Тихо! - шикнула она на брата. - Пусть хоть днем немного поспит. Что-то ночью сегодня долго ворочалась: может, жарко было - Фу, жарко! - тихо сказал Юрка. - Слушай, родители оставляют мне список дел, как Золушке! Лук прополол, загон для поросят починил... Теперь могу идти купаться? - Можешь! - улыбнулась сестра и потрепала брата по густым волосам. Юрка отстранился и беззлобно проворчал: - Своему Вадику взлохмачивай волосы, а мои не трогай... - Ух, ты какой ёжик! - рассмеялась сестра. Потом, вздохнув, сказала: - Скорей бы он за нами приехал. Но пока не может: на ученьях они... - Нечего было за военного выходить. В своем институте никого не могла найти, что ли? - Много ты понимаешь! У нас на бухгалтерском отделении одни девчонки учились. Да и вообще, сердце тебя не спрашивает, кого любить, - мечтательно произнесла сестра. Юрка хмыкнул, но, ничего не ответив, прошел в свою комнату, чтобы переодеться. На пруду должна быть Катя с их одноклассниками. Не успел он убежать, как на пороге появился Адам Петрович. - К вам можно? - спросил сосед. Оля, домыв посуду, вытирала руки, потому с полотенцем вышла из комнаты. - А, это вы, Адам Петрович! Проходите, пожалуйста! - Спасибо, Ольга. Вы одна? Родителей нет? - спросил гость, усаживаясь на стул. - Они на работе. Папу сегодня услали в город, а мама скоро придет... Старый немец покивал головой: - Да-да, понимаю... Ольга ждала, что он еще скажет, но Адам Петрович замолчал. Это был интересный человек. Он резко отличался от сельских мужиков. Не любил крепких выражений и напитков, не курил и вёл степенный образ жизни своих предков-бюргеров. Дети у него давно выросли и разлетелись по разным городам, а они с женой возились в свое удовольствие в огороде. Кроме кур и кроликов из живности ничего не держали. Адам Петрович летом постоянно ходил в соломенной шляпе, которая прикрывала его редкие волосы. Невысокий, полноватый, всегда аккуратно одетый, он производил впечатление дачника, приехавшего на отдых в село. В свое время он вынужден был покинуть родную Германию, да так туда и не вернулся. Его жена, как и он сам, несмотря на многолетнее проживание в России, разговаривали с акцентом. Но у Адама Петровича русская речь была намного лучше, поэтому и с сельчанами больше общался он сам. - Адам Петрович, вы что-то хотели сказать? - прервала его задумчивость Ольга. - Да-а, некарашо... Очень некарашо... - Что "нехорошо", Адам Петрович?! - Да-а, некарашо... - ответил он и снова замолчал. Ольга недоуменно смотрела на соседа и ждала, что тот еще скажет. Но Адам Петрович снова покачал головой и повторил: - Да-а, некарашо... Очень некарашо... Знаете, по соседству живем ведь... И семья у вас приличная, а вот надо же... Некарашо, - и сосед снова покачал головой. У Ольги кончилось терпение. К тому же она боялась разбудить Оксанку и решила поскорее выяснить, зачем сосед всё-таки пришел. - Адам Петрович, да что случилось-то? - Да-а, некарашо... Вот вы, Ольга, институт закончили. Замуж вышли. И муж у фас серьезный молодой челофек... Да-а, некарашо... - Не хорошо, что муж хороший?! - опешила Оля. - Что вы? Нет, конечно! Я говорю, вы такая серьезная, а вот ваш младший брат, к сошалению, не с теми ребятами трушит. Чему мошет карошему его научит Федя Ферефкин? - А что такое? - Панимайт, секодня проферял дыни и трех дынек не досчитался. Мне сказали, что Ферефкин и ваш Юрий, а с ними еще и Сарафанов с Бойко лазили ночью в мой огород. Да-а, некарашо... - Вы правы, Адам Петрович, это, действительно, нехорошо, - согласилась Оля, нахмурив брови. - Вот и я говорю... - вздохнул Адам Петрович. - Ладно, не буду вас отрывать от дел. Передайт маме, что я приходил. - Непременно, Адам Петрович! Вернувшись с работы, Мария Антоновна села на скамейку, стоявшую во дворе в тени яблони. От ходьбы по жаре она раскраснелась. - Оля, доченька, принеси мне попить! - крикнула в открытое окно мать. Оля налила кваса и вышла со стаканом к матери. - Устала? - сочувственно спросила дочь. - Ой, запалилась! - махнула рукой Мария Антоновна и с жадностью стала пить квас. Немного придя в себя, она облегченно вздохнула. - Кажется, легче стало! - Мама, Адам Петрович приходил. - Да? И что ему понадобилось? - После получасового его молчания и вздохов я поняла, что Юрка с друзьями проредили ему бахчу, - улыбнулась Оля. - Вот сыночек-паршивец! - возмутилась Мария Антоновна. - И когда он всё успевает? Я уже спать толком перестала! Мне что, может, еще теперь и огороды у соседей сторожить? - А почему нет? Всё равно ведь не спишь, - пошутила дочь. - Вся в отца! Вам бы только шутить! А тут скоро по селу спокойно не пройдешь! Нет, сегодня же прослежу, чтобы он вовремя пришел домой. Вечером, когда вся семья ужинала, Мария Антоновна спокойно спросила сына: - Юра, ты почему по соседским огородам по ночам лазишь? Это не дело! - Мать права, - поддакнул жене Виктор. - Ладно бы на другом конце села по садам-огородам шастали, а то додумались - по соседским! Оля и Юра прыснули от смеха. Отец нарочито строго посмотрел на них. Мать обиделась. - Я и говорю: сегодня одно, а завтра - другое, а тебе всё шуточки! - упрекнула она мужа. - Юрка, ты давай не очень-то разгуливайся. А то не посмотрю, что вырос - быстро детство напомню! - уже серьезно сказал отец. Юрка насупился и, поблагодарив за ужин, вышел на улицу. - Скажи ему, чтоб в двенадцать был дома! - шепнула Мария Антоновна мужу, который собрался выйти покурить. Виктор махнул рукой и вышел вслед за сыном. Мария Антоновна тихонько прошла в комнату и приоткрыла окно, чтоб было лучше слышно разговор отца с сыном. Юрка стоял во дворе и, поставив ногу на пенек, завязывал шнурок ботинка. Отец курил и молча поглядывал на сына. Когда Юрка уже хотел выйти со двора, Виктор окликнул его: - Юрка, ну ты там смотри у меня! И чтоб в двенадцать был дома, понял? - Понял, - недовольно буркнул Юрка. Мария Антоновна, наканителившись за день, к вечеру сильно уставала. Но лечь рано спать не получалось: летние вечера долгие, и потому хотелось многое успеть сделать. Но вот, наконец, можно и лечь спать. Муж уже лег, но не спал еще. В открытое рядом с кроватью окно видны были звезды. И он задумчиво смотрел на небо. Старшая дочь тоже укладывалась спать, пользуясь случаем, что ее ребенок угомонился и сладко спит. Мария Антоновна легла рядом с мужем. - Посмотрим, как он тебя слушает! - сказала она обидчиво. - Скоро двенадцать! - Да хватит тебе, Марусь! Парень уже вырос, а ты за ним, как клушка за цыпленком... Давай спать... Родители еще не уснули, как дверь во дворе тихо открылась. Мария Антоновна улыбнулась: Юрка пришел даже чуть раньше, чем ему сказали. Сын прошел в свою комнату, расстелил постель и лег спать. - Вить, а что это он дома сегодня ночует? - шепотом спросила жена. - Алиби себе обеспечивает, не понимаешь что ли? - так же шепотом ответил муж. Мария Антоновна толкнула мужа и повернулась на другой бок. Прошло несколько минут, и вдруг ночную тишину нарушил шум открывающейся двери во дворе. Потом раздалось хлопанье дверью и крик Степана Величко, живущего неподалеку. - Хорошо, да?! Хорошо!!! - кричал он и со всей силы хлопал дверьми на всю округу. - Юрка! - в один голос крикнули родители. - А что я? Это Федька, когда сейчас шел с пацанами из клуба, подошел к дому дяди Степы и два раза хлопнул калиткой. И разбудил его, - проговорил сквозь смех Юрка. Оля тоже, лежа в своей постели, содрогалась от смеха. - Вот это Федька Степану моцион устроил! А наши-то ворота при чем? - сказал Виктор и рассмеялся. - Да дядя Степа, когда выскочил, только меня и застал, когда я уже на тропинку к нашему дому свернул. А Федька и другие пацаны убежали. - Слышал? Опять он влип в историю! - возмутилась Мария Антоновна и тихонько выглянула в окно, ведущее на улицу. Степан еще раз хлопнул дверьми и, заправив майку в трусы, пошел домой. Толстый, с взъерошенным спросонья волосом да еще в трусах и майке, он выглядел смешно. Мария Антоновна не удержалась и тоже рассмеялась. В жаркий полдень, не сговариваясь, Юркины одноклассники собирались на пруду. Накупавшись, Катя и Юра сидели на берегу и смотрели, как плескаются в воде их сверстники. Юрка протянул руку и, сорвав ромашку, отдал цветок Кате. Она улыбнулась. - Помнишь. Юра, весной у вас в палисаднике росли красивые нарциссы. Ты узнал, что они мне нравятся, и сорвал три цветка. - Ага, надеялся, что мать не заметит. Но она ведь, как и Адам Петрович, с любовью пересчитывает то, что растет в огороде. Не от жадности, а от любопытства: сколько в том-то году выросло из экзотических растений, а сколько - в этом! - Для них это своего рода спортивный азарт, - произнесла Катя и, положив подбородок на колени, которые обхватила руками, замолчала и стала смотреть на пруд. Место, где находился водоём, считалось в их селе одним из самых красивых. Пруд с одной стороны окружал лес, а с другой - поля. К нему вели две разные дороги: одна дальняя - через поля, а другая, ближняя, - через лес. Вода в пруд поступала из родника, поэтому она была даже в жаркие дни холодной. Только на поверхности прогревался слой в полметра. По форме пруд напоминал теннисную ракетку. Но не каждый решался его переплыть: из-за ледяной воды и большого расстояния между двумя берегами. Катя вспомнила, как однажды, когда она перешла в шестой класс, они с девчонками пришли сюда купаться. Потом подружки побежали в лес поесть землянику, а Катя решила остаться. На пруду, не очень далеко от того берега, где была девочка, ловил рыбу Катин двоюродный брат, приехавший в село к родителям на время отпуска. Он заметил, что сестра осталась на берегу одна. А Катя немного погрелась на солнце и вошла в холодную воду. Она увидела невдалеке от берега красивый цветок, качающийся на поверхности воды. "Интересно, кто же это бросил в воду такой красивый цветок", - подумала девочка и решительно стала грести к цветку. А плавала она не очень хорошо, но ей хотелось доплыть до этого цветка. Но чем ближе к нему девочка подплывала, тем дальше от накативших волн, поднятых пловчихой, удалялся цветок. И когда Катя оглянулась назад - берег был уже далеко. Она сильно испугалась и нервно начала двигаться в воде. Руки онемели настолько, что стали словно свинцовыми. В ее глазах появились слезы. Но усилием воли Катя заставила себя плыть к берегу. О цветке она уже не думала. Выбравшись на сушу, девочка, обессиленная, растянулась на песке. Катя была рада, что девчонки не видели, как она чуть не утонула. Зато всё это видел её двоюродный брат. Сняв брюки и забыв про удочки, он приготовился прыгнуть в воду, чтобы спасти сестру. Но когда убедился, что она доплыла до безопасного места, облегченно вздохнул, надел брюки и снова стал удить. А Катя с тех пор больше никогда не уплывала далеко от берега, как её ни уговаривали. - Кать, ты идёшь домой? - прервал её воспоминания Юрка. - Пойдём! - согласилась она. - Только давай пройдем лесной дорогой: сегодня жарче, чем вчера... Они шли лесом. По обочинам дороги росли колокольчики и пестрели разные луговые цветы. - Красиво, да? - спросила Катя. Юрка молча кивнул, и они, не сговариваясь, сошли с накатанной дороги на поляну. Юрка помог Кате собрать букет цветов. Выйдя из леса, они оказались на холме, откуда открывался замечательный вид: поля с колыхающейся на лёгком ветру пшеницей, а чуть дальше - родное село... Взявшись за руки, подростки со смехом побежали вниз. ... Лето закончилось. Уже нельзя было спать в саду из-за прохладных ночей. И Юрка перебрался в дом. К этому времени Оля с дочкой уехала к мужу, к месту его службы. Оказалось, что в доме без маленькой Оксанки стало даже скучновато. Но зато появилась возможность слушать музыку на полную громкость. Правда, за это нередко доставалось от родителей... А Кате нравились песни, которые Юрка включал для неё. Она открывала окно и, улыбаясь, слушала их. Девочка понимала, что через эти песни Юрка пытался объяснить свои чувства к ней... С первой желтой листвой на березках они пошли в школу. Им было жаль, что лето улетело, как с одуванчика пух. А с другой стороны их радовала осень. Ведь в школе они будут видеться каждый день, а после уроков идти вместе домой. Разве это не счастье? Лидия ЛИТВИНА http://lit.lib.ru/l/litwina_l_w/ Купить полный бумажный вариант книги "Заснеженный март" (Повести и рассказы) можно у автора lilitvina@list.ru
|
|