Слава Богу, наконец, на горло ничего больше не давит. Догадались перерезать проклятую веревку. Вынули из петли. Долго же пришлось ждать, пока меня найдут и додумаются до такой простой, откровенно примитивной мысли - человека нужно как можно скорее освободить от удавки. От удушья. Раньше, конечно, не смогли. Еще при жизни. Когда ее мне накинули на шею? Теперь не припомнить... Очень давно. Много лет назад. Сейчас всего-навсего реализовалась старая идея, материализовалась давняя задумка. Всеобщее желание. Которое осуществилось в конце декабря. В гостинице "Англетер". Но когда-то ведь это должно было обязательно произойти: раньше или позже. Там или здесь...
Ненавижу Москву. Меня в столице не любили, не приняли, не поняли. Смеялись, издевались... Петербург оказался ближе и понятливее. В Питере пришла слава. Поэтому и умирать приехал сюда. Почему я жил в кабацкой Москве? Сам не знаю. Радости никакой. Чужие углы. Своей комнаты нет, не говоря уже о квартире. Ничего своего. Кроме стихов. Чужие лица. Руки изо льда. Отталкивающие улыбки. Безразличные женщины. Равнодушные дети. Старший сын. Потом Зинаидины. Дочка Танечка... Зинаида увела их с собой. Хорошая мать... Да никакая! И бездарная актриса. Из которой не смог ничего сделать даже Всеволод.
Ударился о трубу... Что они без конца твердят об этом, как попугаи?! Навязчивая идея. Ну, пусть будет по-вашему - ударился о трубу... Мало ли обо что и об кого я в своей жизни ударился... Синяков не оставалось, думали, ничего страшного. Страшного, действительно, ничего.
Стихи... Какие они были когда-то слабые, детские, вымученные... С привычными стереотипами метафор. Выучили: аллитерации, сравнения, эпитеты... Не выучили ничему. Неграмотный. Всю жизнь, несмотря на университет для недоумков, не знал, где нужно ставить запятую, а где - двоеточие. Да и какая разница? Писал на обрывках, в чужих квартирах.
Галя... Она, наверное, меня любила. Привязчивая, нежная, тихая... Хранила письма и стихи. Зачем? Что могут значить эти мятые, грязные листки, захватанные чужими пальцами? Хранить вообще ничего не надо. Даже себя.
Пил. В русских деревнях всегда пьянствуют по-страшному. Ненавижу мужиков, крестьян этих. Слишком хорошо знаю. Вернуться туда - лучше умереть. Вырвался - великое счастье. Осталась только мать...
Тоже не очень понимала, не слишком чувствовала. Говорит, любила... Сестер больше, поэтому навязала мне их на голову. Сначала - одну, потом - вторую. Жили со мной в чужих квартирах. Думали, у меня прорва денег, например, за изданные книги. Да если бы не Галя...
Пытался наладить жизнь. Плохо, бездарно. Какая-то ненужная внучка Толстого... Айседора танцевала с красным знаменем. Ей мерещилось что-то необыкновенное, яркое, грозовое. Зачем Айседоре наша революция? И любая другая тоже. Зажгла свое пламя, поджигательница, открыла школу...
Из Америки меня тоже выгнали. Даже там, в бесконечной, богатой и спокойной стране не нашлось мне места. Впрочем, так оно и должно было быть. В огромной стране и вовсе никто меня не принимал и не понимал. Русский поэт? Великий? Вполне вероятно, но разве он нужен России? А нам тем более. Не пускали в гостиницы, боялись пьяных скандалов. Айседора просила, уговаривала, настаивала... Твердила всюду одно и то же:
- Это великий русский поэт!
Плевали они на поэтов! Разбитое зеркало, или уж не помню что там... Ну, расколотил где-то, Айседора заплатила... Так они передавали эту новость друг другу и заклинали никуда меня не впускать! Зеркала им жалко! Впрочем, наверное, дорогое, не запомнил...
Айседора потеряла двоих детей в один день. Но все равно жила, танцевала, любила... Неплохая актриса, но одолеть русский язык не смогла. Да и зачем ей, танцовщице, говорить по-русски? Учить, мучиться... Я тоже не выучил. Зачем вообще что-то учить?
Клюев... Вот он, наверное, меня действительно любил. Говорить об этом можно что угодно. Приехал деревенский милый мальчик. Ангельская внешность, стандартная до отчаяния: льняные, русые или, как вариант, золотые кудри, голубые глаза, открытое простое личико, стройная фигурка. Фу, как несет банальщиной! Тетрадка с бездарными стихами начинающего рифмоплета, якобы влюбленного в природу, деревню, Русь... Что увижу, о том пою... Так, кажется... Корова, собака, Танюша, краше которой не было в селе... Красивше не видела, как любила повторять соседка в деревне.
Крестьянин до мозга костей. Лаковые туфли и шляпа - ничего крестьянского в этом облике. И "выткался над озером алый свет зари..." Вот это совсем неплохо, куда лучше прежнего. Никто не мог мне объяснить самого главного: зачем я пишу. И сам себе я тоже этого никак объяснить не мог. Ведь должна быть цель у мало-мальски творческого человека, даже у неважного поэта! Может быть, если бы я знал это... Но я не знал.
Только черный человек, в которого я слишком быстро превратился. Эй, ты слышишь меня? Вот он, совсем близко... Почему-то отворачивается, не хочет разговаривать... Черный, хорошо знакомый, почти родной... Как изменились краски за не слишком долгую жизнь... А Айседора любила танцевать с красным знаменем... Всегда. И красок его и своих не меняла. Она оказалась очень неизменчивой женщиной. Редкой.
Говорят, я любил одну лишь Зинаиду. Ну, да, конечно, им теперь на Земле виднее. Биографы, критики, читатели... Выяснилось, меня так любят и помнят... Где же все они были раньше? Их вообще не было, любящих и преданных. Кроме Гали... Нет, это ложь, находились и другие... Айседора, например. Навязчивая и нелепая. Хорошо выучившая по-русски всего несколько слов и без конца мне их твердившая, коверкая русские буквы:
- Золотая голова! Ангел! Черт!
Все правильно: ангел и черт в одном лице. И золотая голова. Не метафора. Кудри. Золотые рощи...
Что вы привязались ко мне?! Кто убил, за что убил... Да кто бы не убил!.. Убивает всегда одна только жизнь, и никто больше. Бог, если вам так угодно, господа! Который меня не примет. Зато меня ждет черный человек... Которого я сам выдумал. Его нельзя придумать, поскольку он давно живет во мне и рядом со мной. Я не знаю, откуда он взялся, из какого угла вдруг выскочил. По-моему, он существовал всегда. Со дня моего появления на свет. Отметим день моего рождения. Это свет? Вы ни в чем не ошиблись? Свет...
Погасите его. Он слепит мне глаза. Вам обязательно нужно рассмотреть это никому не интересное, жалкое, изуродованное, страшное тело? Зачем? Что вообще вам здесь надо, в этом номере, где я хотел и пытался остаться навсегда в одиночестве, в тишине, с самим собой? Почему вы вечно, назойливо, бездарно пытаетесь вмешиваться в мою жизнь? И в другие чужие жизни тоже. У вас у всех есть свои собственные, с ними и живите.
Нет, никак не могут. Просто не умеют. Или не хотят. Им скучно, тоскливо, неинтересно наедине с собой. Там безвоздушное пространство. Они пусты. Кому может быть интересна пустота?
Ни Россия, ни Америка... Не знаю, почему. Может быть, восток? Персия... Но это же только мотивы! Фантазии. Грезы. Бред сумасшедшего, больного человека. Я всегда говорил, что тяжело болен. Подозревал туберкулез. Да он и был на самом деле! Ошибка в диагнозе. При чем тут ипохондрия? Впрочем, и она тоже стояла на своем месте. Больницы. Приходила Галя. Она одна верила всему, что я говорил. Остальные предпочитали верить родным фантазиям и личным домыслам.
Труба? Да плевать мне на вас! Ударился! Убили? Это безусловно. Зинаида? Да, любил. Пусть будет так, как вы желаете! Все равно вы теперь значительно сильнее, вы можете многое - потому что вы живы. А я не могу ничего - меня нет... Но именно я и могу теперь все! Кто сказал, что меня нет?! Я здесь, вот, я говорю с вами!.. А если вы не слышите, то это ваша вина и беда, но никак не моя! Вы - слепые и глухие от природы! Убившие меня... Ненароком, случайно, рассчитывая на это подсознательно и сознательно... Кто как...
Айседора танцевала с алым знаменем... Она тоже любила яркие цвета. И свет. Погасите его! Он слепит мне глаза!.. А за окном - такой прекрасный, сыроватый декабрьский сумрак... Красивше не видел... Полутемно. Все рощи давно отговорили. И я тоже. Надеюсь, навсегда. Остались стихи... Много плохих. Есть гениальные. Но это не я, совсем не я... Просто похожий на меня человек. Черный? Как вам больше нравится, может быть, и такой... Все теперь в вашей власти. И всегда было именно в вашей, не в моей. Все, кроме стихов. Которые издавали и печатали редко. А понимали еще хуже. Людям несвойственно понимать поэтов. Особенно рядом живущих. Какая примитивная, простая до глупости мысль! С ней нужно было смириться давно, намного раньше, и жить себе дальше спокойно и тихо, понимая, что ждать больше нечего.
Чего я всю жизнь так напряженно хотел и судорожно добивался? Не знаю... Неправда, прекрасно знаю! Чтобы сняли, наконец, эту проклятую петлю с горла. Догадались! Перерезали... Больше ничего не давит на шею. Слава Богу! Додумались, в конце концов...
Ударился о трубу?.. Ну, это уж как вам будет угодно, господа...