Единственный сын был у Веры. Антон. В январе 94-го он ушел служить - тогда призыв вели круглый год, без перерывов. Парень у Веры вырос не такой, как другие, - собирался служить честно, а то нынче модно стало косить от армии.. Только Вера не хотела его отпускать, боялась, словно что-то предчувствовала...
Вначале, как обычно, Антон окончил "учебку". И попал в нашу знаменитую Берлинскую дивизию под Курском. В октябре приехал в отпуск и почему-то уезжал из дома с трудом. Не лежала у него душа к отъезду.
В декабре Вера собралась к сыну на день рождения. Первый праздник не дома... Но накануне отъезда ей позвонили из части Антона и попросили не приезжать. Якобы он на учениях. Вера не поверила. Она работала в войсках и хорошо знала, что не может военный округ проводить сейчас учения, на них нет денег, а военнослужащие сидят без зарплаты. И началась война с Чечней. А значит... Но доказательств ведь нет! И посыпались от нее запросы через военкомат, письма командиру полка. Остававшиеся без ответов. Отказался дать сведения даже знакомый, работавший в Генштабе и посоветовавший ехать в Курск.
Приехала Вера туда утром, в воскресенье. Назвала себя, а офицеры головы сразу опустили, глаза прячут... Командира полка объяснил:
- Ваш сын в Чечне. Он хороший механик. А что стрелять не очень умеет - не беда.
И это впрямь была не настоящая беда. Вера возвратилась в Москву из Курска, а зареванная сестра кричит:
- Антон в плену!
Позвонила незнакомая женщина, которая забирала своего сына из плена. И Антон дал ей свой номер телефона и попросил позвонить домой. И провоевал-то всего ничего... Шел январь 95-го.
А Вера... Многие тогда удивлялись. Другие бы мамашки на ее месте зарыдали, забились в истериках, начали принимать сильные успокаивающие и ждать вестей неизвестно от кого и откуда... А она с помощью Комитета солдатских матерей поехала в Чечню на поиски сына. Билет купила через Думу. Тогда в Чечню отправлялось много матерей. Только в составе одной группы, куда попала Вера, их оказалось больше ста. И каждая надеялась найти своего родимого и привезти домой. У матерей оставалась последняя надежда... Но она таяла с каждым днем. Недавно разбомбили дворец Дудаева. До этого все пленные находились в подвалах, но где теперь - неизвестно. Как искать? Информации о пленных - никакой, а армия, объяснили матерям, пленными не занимается. Ими ведает ФСК, ныне - ФСБ. Значит, они словно государственные преступники. И матери попавших в плен или пропавших без вести солдат были предоставлены сами себе. Ездили, искали, как могли. Собирали данные и слухи, как умели...
Двое матерей из Вериной группы погибли под артобстрелами, одна получила тяжелое ранение и стала инвалидом. Приезжими никто не интересовался... Да спасибо, что обратно не высылали и давали свободный проезд по Чечне! Хотя, конечно, на блокпостах довольно строго выспрашивали да осматривали, кое-где даже обыскивали - а вдруг оружие везут? В этом смысле чеченцы неожиданно оказались доброжелательнее. Или, может, доверчивее. На их постах лишь спрашивали: "Кто?" А получив ответ: "Солдатские матери", чеченские караульные пропускали беспрепятственно, без всяких досмотров и проволочек.
Да разве людям, простым, обыкновенным, нужны войны?! Разве люди мечтают о мести, не спят от ненависти и злобы?! Они от другого не спят... И слишком много равнодушных. Которые надеются на русское "авось" и думают втихомолку: меня ведь не трогают, ну и ладно! Отсижусь как-нибудь в уголке. И матери далеко не все одинаковы. В Первую чеченскую Дудаев отдавал пленных, и матери могли, собравшись с духом и силами, забрать своих детей. Но многие испугались. До сих пор о семистах воинах неизвестно ничего - бесследно сгинули во время Первой чеченской. Более двухсот исчезли за время Второй войны в Чечне.
А совесть... Понятие субъективное. Эти так называемые нравственные категории - они всегда размыты и неопределенны. И людям порой даже нравится их смутность. И, наверное, поэтому пробирались матери сами по себе по горящей в полном смысле этого слова Чечне. Измотанные, полуголодные, никому не нужные... Кроме своих детей. Чужое горе - оно всегда чужое. Услышат: есть пленные в Аргуне - едут в Аргун. Скажут: видели в Грозном - значит, в Грозный. Жили у местных жителей. Вера до сих пор с благодарностью вспоминает чеченку Зару. Она приютила сразу троих солдатских матерей. И кормила за свои деньги. Но однажды Вера заметила, что Зара одалживает деньги у соседки. Рассказала об этом своим подругам. Все трое тотчас помчались на рынок и накупили всякой еды. Сколько сумели. Но когда стали совать продукты Заре в руки, она вдруг заплакала:
- Зачем вы меня так обижаете?
Не нужна простым людям война, они ее ненавидят. Вроде давно всё уже понятно... Хотя не всё и не всем. Кто прошел Чечню, тот знает. Женщины, старики и дети - это настоящий кошмар! Нет никого страшнее, чем эта не ведающая жалости троица. Женщины, способные прирезать во сне или подсыпать яд в приготовленную еду остановившимся в доме солдатам. Дети, подпиливающие мосты. Старики, отравляющие колодцы. И весь ужас в том, что в этой заварухе гибли... нет, не эта сентиментальная троица - старики, женщины и дети, - а как раз мужики! Здоровые парни!
Однажды на блок-пост приковылял старик на костылях, в чем душа держится! Наши ребята его усадили, стали супом кормить... А тут все на воздух и взлетели... Камикадзе тот старикашка был, шахид по-нынешнему... "Дедушка старый, ему все равно..."
Первую весточку о сыне Вера получила от неизвестного ей чеченского журналиста. Он приехал в Хасавюрт, услышал ее фамилию и спросил:
- Сына зовут Антон?
И сказал, что парень жив и ждет мать. Верит, что она его найдет. Но больше корреспондент ничего добавить не мог, не имел права - война... И на том ему огромное спасибо...
А через несколько дней одна из женщин, жившая вместе с Верой, увидела у поселившихся неподалеку иностранных журналистов на пленке своего сына. Конечно, купила пленку, хотя из-за пересъемок качество было гнусное. Вечером показала пленку Вере.
- Да разве можно здесь кого-нибудь узнать? - удивилась та.
Тогда соседка достала фотографию сына, остановила кадр и показала в сравнении - и впрямь, на экране стоял именно ее сын. А Вера вытащила фотографию Антона. И вдруг услыхала:
- Да я же его видела! У Шамиля Басаева он, в казармах возле Второй горбольницы в Грозном.
Оказалось, правда. После одной из пресс-конференций, где Вера выступала, - а выступала она часто - к ней подошел незнакомый чеченец. Сказал, что у него арестован родственник, и попросил обменять его на Антона. Вера согласилась не раздумывая. Пошли к прокурору, пообещавшему сделать обмен. Но когда ехала она к сыну в Грозный, немного опоздала к назначенному часу - дороги военные, угадать ничего нельзя. И Антона уже увезли в Хасавюрт для обмена. Догоняла Вера сына сутки. И даже похоронила его в душе за эти сутки не раз: кругом беспрерывные бомбежки. Когда увидела - не сразу поверила. Увезла домой. Спать он практически не мог: поспит часа два-три, встает и бродит по квартире. Во сне стонал, вскрикивал. В госпитале лежал...
Позже Вера категорически отказалась вернуть сына в Чечню. И уверяла, что она - самая счастливая мать. Ей очень повезло. Многие матери не нашли в Чечне сыновей живыми. Да и в плену Антон пробыл меньше месяца. Его словно берег ангел-хранитель. А плен... Антон рассказывал: не били, кормили тем же, что ели сами, правда, несколько раз грозились расстрелять. Но это война... От нее никуда не денешься.
Война сама по себе и война против войны. Эту уже ведут матери, которые не хотят потерять сыновей. И разве добровольцами пошли на фронт их мальчишки? Почему же потом, по возвращении, бывших пленных из Афгана и Чечни не брали на работу?
Хотя Антон работу нашел. У него очень хорошая жена и дочка. Но одного она не переносит - когда отец неотрывно уставится в экран телевизора, где показывают солдат, и ничего вокруг не замечает. Она сразу начинает капризничать, ныть и не дает ему смотреть. Ну, откуда ей знать про Первую чеченскую, про Вторую... А Антон кричит на нее. Не может оторваться от этих солдат на экране... И Вера тогда спрашивает:
- Что, все еще не навоевался, сынок? Тебе мало? Не надо воевать с семьей, успокойся.
Да, кроме родных людей никому дела нет до вернувшихся с фронта солдат. И опять слишком многое ложится на плечи матерей и жен. Такая у них судьба. А память о войне - прочная штука. Она берет в полон уже души бывших солдат. Десять лет - минимальный срок для выздоровления, утверждают врачи. Минимальный... У Антона много друзей, но когда приходят бывшие солдаты-фронтовики, он других словно не видит, не замечает. Говорит только с воевавшими. Вспоминает. Не может остановиться и передохнуть. Синдром войны... Страшный груз на всю оставшуюся жизнь.
И Вера часто говорит сыну:
- Стоп! Нужно жить другой, нормальной жизнью. Что ты ходишь-бродишь ночами, как зверь лесной?..
Вера знает: нельзя сидеть, сложа руки... И терять надежду. Нельзя думать: на ком-то держится мир. Он держится на нас самих. Значит, добывать мир нужно всем миром. Воевать за него без оружия. Простая истина.
Женщина и война - существительные слишком разные. Смысл у них резко противоположный. Чересчур. Тем более не похожи друг на друга слова "мать" и "война". Между ними нет ничего общего. Кроме одного: женский род. Но каких только казусов не встречается в русском языке! К женскому роду относятся и существительные "смерть", "бомбежка", "артиллерия"... Абсолютно несовместимые и непримиримые. А матери тоже воюют - против войны. Хотя мы к ней уже почти привыкли... Вам не кажется кощунственным этот глагол именно здесь? Наверное, мы даже забыли бы о ней, если бы не вездесущие корреспонденты. Потому что война коснулась далеко не всех и не пришла на нашу улицу, в наш довольно тихий, хотя тоже условно, город. Но разве могут забыть о ней матери, дети которых побывали там?.. Где день и ночь грохочет артиллерия, рвутся снаряды и мины, где каждый твой шаг может стать последним... А те, у кого дети никогда ни вернутся домой... Те, кто прошел через этот ад... И проклял его.
Есть своеобразный совет, как раз и навсегда прекратить все войны на Земле. Запретить выпуск военных игрушек - игрушечных танков, солдатиков, пистолетов, автоматов... Дети перестанут играть в войну и о ней думать. И они вырастут, эти дети... И тогда наступит мир на всей Земле...
Если бы так просто решались наши земные проблемы...
А война на Кавказе длится вовсе не годами - веками! На ней еще отличался бравый молодой офицер и будущий русский писатель Лев Толстой, и получал боевые награды за безрассудную смелость русский поэт Михаил Лермонтов. История повторяется...
Примерно год назад я узнала страшную новость: Антон покончил с собой. У Веры нашли раковую опухоль. Война не проходит бесследно...