Вспомним одно определение Ивана Александровича Гончарова: "...вижу не три романа, а один. Все они связаны одною общею нитью, одною последовательною идеею - перехода от одной эпохи русской жизни, которую я переживал, к другой...".
Это краткая самооценка творчества романиста, общее положение, данное автором, от которого необходимо оттолкнуться, дабы проследить все тонкие и тончайшие ниточки, связывающие три книги Гончарова в единое целое, что непреложно, по словам прозаика.
Для начала попробуем в общих чертах определить, что такое роман как жанр и почему именно Иван Александрович Гончаров - один из общепризнанных мастеров-романистов.
На мой взгляд, столь высокая оценка Гончарова-романиста вполне оправдана. Как раз он и еще раз он - законодатель и властелин жанра, прежде всего, предопределяющего создание не одной лишь эпохи. Она должна присутствовать в любом прозаическом и поэтическом произведении. Суть в том, что роман создает характер (или группу характеров), становящихся у больших прозаиков нарицательными и четко определяющими настроение и основы общества и исторического момента, их породившего. Движение через характеры - ко времени, через характеры - к особенностям русской жизни.
Вот чем действительно был силен Гончаров. Вот в чем его основная заслуга, заслуга прозаика, создавшего поистине русский, живой и подлинный роман. Один или все-таки три?
Формально они существуют каждый в отдельности: "Обыкновенная история", "Обломов", "Обрыв". Внутренне они действительно тесно и неразрывно связаны. Рисуя одно прозаическое полотно за другим, Гончаров обращался к своему непростому времени: смене патриархального уклада полусонной матушки-Руси на иной, чуждый ей и непривычный - капиталистический. В действительности она так никогда по-настоящему и не перешла к другим отношениям, совершив лишь слабую, несостоятельную попытку отречения, которую мы по сей день расхлебать не можем. Слишком сильны и могучи на Руси ее древние основы, чересчур крепки корни и истоки, питающие души и характеры людей, как интуитивно, так и сознательно сопротивляющихся всему новому, непривычному, непонятному.
С историей не поспоришь. Ее не перекроишь и не спрячешь, хотя, безусловно, можно попробовать ее залатать и перекрасить. Увы, дожди смоют любые краски, ветры сорвут заплатки, и все предстанет перед нашим взором таким, каким было искони. Но в споре рождается истина. Мудрый и тонкий писатель, Гончаров во всех трех романах столкнул лбами две борющиеся стороны, и во всех трех - истины не нашел. Или для Руси она существовала где-нибудь в стороне? Но это уже задача исторического исследования, а Гончаров занимался художественным.
Все три его романа едины по замыслу: в старую Русь приходит новь (вспомним здесь и Тургенева), и что же получается? Да ничего хорошего, господа.
Сентиментальный, романтически-восторженный, избалованный юноша приезжает в Петербург к дяде. Молодой Александр Адуев - сын небогатой помещицы, ограничившей вполне удовлетворяющую ее жизнь своим небольшим поместьем Грачами, соседями и привычными отношениями, иллюзиями и воспоминаниями, пережитыми и постепенно превратившимися в основы сонного уклада и устои безмятежного безоблачного существования. В Грачах уже четко просматривается будущая Обломовка, где бездеятельность возведена на пьедестал и где порицается любое действие и движение, где деятельность не принимают и осуждают, потому как не понимают и не хотят понимать.
Идеалы и замыслы Александра сформированы матушкой, лелеявшей единственное чадо, окружением да деревенской действительностью, дышавшей тишиной, покоем и миром. Но Александра "что-то манило вдаль, но что именно - он не знал. Там мелькали обольстительные призраки, но он не мог разглядеть их; слышались смешанные звуки - то голос славы, то любви: все это приводило его в сладкий трепет".
Юноша хочет познать мир - вполне естественное, нормальное желание. И вступает он в этот мир неопытным, необстреленным воробушком - тоже закономерно. Вот здесь и зарождается конфликт: в лице Адуева-младшего выступает в данном случае прежняя тихая патриархальная Русь, в лице его дяди, Петра Иваныча Адуева - новая, деятельная, жесткая, лишенная всяких иллюзий и ореола романтизма.
"Надо делом заниматься", - девиз Адуева-старшего и тех, кто с ним рядом, но это как раз то, чего не хочет и не умеет молодой Адуев. Он живет чувством, лишь на него ориентируется, на него опирается, и ему непонятны холодные отповеди дяди, больно ранят циничные наблюдения. Довольно стремительное крушение всех идеалов, отсутствие всякого признания поэтического дарования, разочарования в любви превращают Александра сначала в опустошенную и разбитую личность, а затем приводят к тому же знаменателю - он становится похожим на дядю: столь же деловым, практичным и трезвым человеком.
Реально ли подобное перевоплощение? И не очевидное ли это свидетельство полной победы и торжества новых людей и нового строя, над укладом древней Руси? Отнюдь нет.
Возможность такого перевоплощения человека закономерна: в итоге бытие определяет сознание, с чем трудно не согласиться. Однако спор вовсе не окончен, и до конца еще далеко.
Странным образом ломается вдруг привычный ритм жизни самого Петра Иваныча: заболевает его жена, Лизавета Александровна. Казалось бы, давно привыкшая к холодности и расчетливости мужа, приученная к ней, притерпевшаяся, она внезапно не выдерживает жизни в лишенной чувства и эмоций атмосфере, и, задыхаясь, начинает тихо, без жалоб угасать. Ей не хватает тепла, доброты, участия, простых человеческих слов - всего того, к чему в начале романа так рвется юный Адуев, сумевший в итоге перестроиться и обойтись без них.
Лизавете Александровне это оказалось не под силу. Брак и жизнь с Петром Иванычем погубили ее, отняв силы и желание жить, чувствовать, любить. И такой крах практичного Адуева-старшего заставляет задуматься о том, что далеко не все так просто в этой столь "Обыкновенной истории".
В споре старого и нового не оказалось ни победителей, ни побежденных. Проиграли выигравшие и сомнительно выиграли проигравшие. Гончаров не поставил последней точки: да ведь сама жизнь редко ставит ее даже в случае смерти. Спор двух эпох в России продолжался, продолжался поединок характеров и мнений, представлений о жизни и ее ценностях.
На смену уже известным образам пришли другие, но те же самые, только иначе трансформированные пером мудреца. Ленивого эпизодического Евсея сменил не менее ленивый, но совсем не столь эпизодический Захар. Доброго, нежного, порывисто-искреннего молодого Адуева заменил столь же бесхитростный и мягкий Илья Обломов, только уже добравшийся до вершины своего самовыражения и вовсе не способный ни к каким изменениям, столь резким и странным в Адуеве. Петр Иваныч Адуев превратился в Андрея Штольца, более удачливого и бесстрастного завоевателя жизни.
Надо отметить еще одно немаловажное качество Гончарова: он всегда неизменно любит всех своих героев. Рационалистичных, холодных, кротких, ленивых, категоричных, взбалмошных, честных и не очень - прозаик описывает их с любовью и вниманием, так бережно и доброжелательно, что поневоле к каждому проникаешься симпатией, хотя за каждым - немало грешков и слабостей.
Затрудняюсь определить, кого больше любит Гончаров: Обломова или Штольца, кому отдает предпочтение и кого хочет видеть победителем. Думаю, что никого. Как диктует и логика жизни, и логика развития событий. Беспредельная, доведенная до комизма, до парадокса лень Ильи Ильича Обломова в сочетании со столь же беспредельной кротостью и "голубиною нежностью" (возможно, кто-то назовет это попросту мягкотелостью) создает незабываемый и давно ставший нарицательным образ.
Правда, его нарицательность всегда относится к фантастической лени Обломова. Однако это продиктовано элементарным упрощением образа, что делается чаще всего по незнанию текста романа. Конечно, порождение множества Обломовых на Руси - безусловно. Это эпохальная черта, несколько затянувшаяся, о чем не подозревал прозаик, черта времени, тонко подмеченная и выделенная Гончаровым. Но ведь сам образ Ильи Ильича далеко не ограничивается патологической, воспитанной общественным и семейным укладом бездеятельностью. Иначе почему он так долго дружил со Штольцем, и был столь ценим деловым и практичным другом? Иначе почему полюбила его Ольга Ильинская, сохранившая память о нем на всю жизнь? Не за лень же искренне и навсегда привязались к Обломову люди, резко отличавшиеся от него.
Причину ясно и конкретно формулирует в конце романа Андрей Штольц: "...честное, верное сердце! Это его природное золото; он невредимо пронес его сквозь жизнь. Он падал от толчков, охлаждался, заснул наконец убитый, разочарованный, потеряв силу жить, но не потерял честности и верности. Ни одной фальшивой ноты не издало его сердце, не пристало к нему грязи. Не обольстит его никакая нарядная ложь и ничто не совлечет на фальшивый путь... Это хрустальная, прозрачная душа; таких людей мало; они редки; это перлы в толпе! Его сердце не подкупишь ничем; на него всюду и везде можно положиться... ...никогда не встречал сердца чище, светлее и проще; многих любил я, но никого так прочно и горячо, как Обломова. Узнав раз, его разлюбить нельзя".
Так о какой победе делового Штольца идет речь? И где те критерии (перл в толпе!), по которым мы вечно наделяем Обломова одними лишь отрицательными качествами? И восторжествовала ли капиталистическая Русь над патриархальной Обломовской? Непохоже. Не наоборот ли? Несмотря на гибель Обломова, не сумевшего и не желавшего пойти по уже известному пути молодого Адуева и превратиться в совсем другого человека...
Обломов - более цельный, монолитный характер, нежели Александр Адуев, еще не устоявшийся, мечущийся, не знающий, что ему нужно. Илья Ильич знает и понимает значительно больше, это уже иной, более спокойный и уравновешенный Адуев, обретший свой собственный смысл и образ жизни раз и навсегда. Он не способен ни к каким изменениям и их попросту не желает. Плохо это или хорошо? Да ни то, ни другое. Это просто суть Обломова, столь похожего на Адуева, но живущего ровно и неизменно.
Столь же устойчив в романе, по сравнению со своим прямым, непосредственным предшественником Петром Иванычем Адуевым, Андрей Штольц. В его судьбе нет и не может быть никаких просчетов и разрушений, никакие бури не сломают жизнь Штольца. Возможно, потому, что он значительно проницательнее и тоньше Адуева-старшего и умеет сочетать деловую хватку и жесткость с определенной чуткостью и внимательностью.
Углубляя уже знакомые читателю образы, Гончаров стремится в "Обломове" сблизить противоположности, в чем-то их соединить, найти общее в этих, казалось бы, полярных характерах. И находит. Убирает острые углы, стесывает резкие грани и достигает самых глубин души, еще не до конца постижимых в "Обыкновенной истории". Но если можно вполне уверенно говорить о линии образов Адуев-младший - Обломов и Адуев-старший - Штольц, то вряд ли столь определенно можно заявить о продолжении и развитии образа Лизаветы Александровны в Ольге Ильинской. Они во многом схожи: умны, интересны, способны к саморазвитию и к глубокому чувству... Однако Ольга Ильинская, по сравнению с Лизаветой Александровной, более независимый человек, стремящийся к свободе выбора и подчиняющаяся лишь тогда, когда хочет подчиняться. Вряд ли Ольга может сломаться и сдаться, она точно так же, как Обломов, цельный, монолитный характер. По сути здесь не продолжение и развитие образа, а создание нового на основе уже имеющегося и заявленного в "Обыкновенной истории".
Ольга столь самобытна и оригинальна, столь глубока и тонка, что только ее могут по-настоящему полюбить такие разные люди, каковыми были, несмотря на близкую дружбу, Обломов и Штольц. Задатки этой глубины есть и у Лизаветы Александровны, но ей недостает жизненной силы, подлинного осмысления и понимания действительности, умения противостоять и сопротивляться чуждому для нее влиянию и чуждым принципам существования. Лизавета Александровна остается сломленной, Ольга выбирает иной путь - путь предательства. В сущности, она оставляет Обломова на произвол судьбы, правда, понимая, что сделать уже больше ничего для него не сможет. Стоило ли ей продолжать борьбу? Это вопрос совести, чести и, что очень важно, особенно для женщин, моральных сил. Их запас, увы, исчерпаем, и даже волевая, смелая и энергичная Ольга Ильинская не имеет их более, оставляя Обломова и выходя замуж за Штольца.
Ее непосредственной преемницей становится Вера в романе "Обрыв". Они очень похожи друг на друга: Ольга и Вера. Умные, сильные, решительные, абсолютно свободные в своем выборе как любви, так и образа жизни, независимые. Они рано самоопределяются, рано начинают искать смысл и ценности жизни, рано учатся понимать людей. И обе одинаково приходят к пониманию своего места в жизни путем ошибки: менее болезненной - у Ольги, более трагической - у Веры. В ее судьбу вмешивается уже совсем иной, выдвинутый эпохой вслед за деловыми Адуевым и Штольцем образ: вечный нигилист и ниспровергатель старой морали Марк Волохов.
Если Адуевы и Штольцы противопоставляли Обломовым дело, дело и еще раз дело, то Волохов сочетает в своем облике праздность Ильи Ильича и ироническое, точнее, презрительное отношение к основам старой Руси, зародившееся в среде Адуевых и Штольцев. Худшее сочетание трудно себе даже представить: бездельник, отрицающий все. Однако даже в Марке Волохове проглядывают глубоко человеческие, располагающие к нему черты: справедливость оценки бабушки, забота и преданность по отношению к Леонтию Козлову, безусловная тонкость, ум, начитанность, зоркость...
Волохова ни в коем случае нельзя назвать продолжением образов Адуева и Штольца, так же, как нельзя провести параллель Адуев - Штольц - Тушин. Решается все тот же конфликт эпохи между старым и новым, но персонажи несколько сменились, хотя декорации те же.
Линию Адуева-младшего и Обломова продолжает мятущийся и не знающий, чем заняться, Райский, лишенный и Адуевской способности к перерождению, и Обломовской статичности. На смену Ольге приходит Вера, домашний быт и уют олицетворяет теперь не простоватая Агафья Матвеевна, а прелестная, нежная, но столь же марионеточно-послушная Марфенька, а вот в конфликт с новой Русью в лице нигилиста Волохова вступила уже совершенно новая, доселе неизвестная у Гончарова фигура - бабушка, Татьяна Марковна Бережкова.
Если в "Обыкновенной истории" и "Обломове" Гончаров показывал нам характер - порождение патриархальной Руси, то в "Обрыве" в образе бабушки перед нами предстала вся патриархальная Русь со всеми ее противоречиями, привычками и устоями. И против этой Руси не устоял даже дерзкий и самоуверенный Волохов. Не устоял-то, конечно, не устоял, но и в третий раз конфликт остается нерешенным. В третий раз нет ни проигравших, ни победителей, хотя Гончаров в "Обрыве" явно тяготел к перевесу бабушкиной стороны. Тоже не получилось. И даже не потому, что выглядело бы это слегка искусственно, ненатурально, а скорее потому, что образ Веры, ставшей в романе своеобразным камнем преткновения двух противоборствующих сторон, предполагает, в силу своей глубины и мощи, множество недосказанного, необъяснимого, загадочно-непредсказуемого... И трудно поэтому представить, что Вера может, в конце концов, удовлетвориться тихой и безмятежной жизнью с Тушиным наподобие Марфеньки. Именно поэтому Гончаров, желая такого хэппи энда, но сознавая ложность подобного хода, все же не выдал Веру замуж за Тушина, а снова, в который раз, поставил многоточие, предоставив своим героям свободу действия, а читателям - домысливать дальнейшее.
Ни Тушин, ни Волохов - неравноценная замена Штольца, а значит, Вера не может, как Ольга, сделать свои собственный выбор: у нее нет подобной возможности. На мой взгляд, Вера, скорее, способна повторить путь бабушки, оставшись одной, чем оказаться у алтаря рядом с Тушиным.
Гончаров никогда не был и не стремился стать судьей своих героев и своего времени. Именно оттого он во всех трех романах не давал ни готовых решений, ни скороспелых советов, не поучал и не оценивал: он рассказывал, показывал и рисовал, то есть делал как раз то, что и должен делать настоящий прозаик, подлинный романист.
Перед Россией того времени протянулись два пути: какой выбрать? По какому пойти? В России того времени доминировали два основных типа характеров: принимающие старый уклад и его начисто отвергающие. Кто прав? На чьей стороне истина? Гончаров был выше сиюминутных оценок: пусть рассудит время, лишь оно одно и может расставить все по своим местам. А задача писателя - картина эпохи во всех ее сложностях и противоречиях и создание характеров и судеб, олицетворяющих прошлое, настоящее и очевидное будущее русской земли. Исконно русских характеров.
Возможно, слишком любя их, писатель не хотел с ними навсегда расставаться и наделял героя нового романа определенными, уже знакомыми чертами одного из своих прежних любимцев. Возможно, прозаику интересно было проследить за развитием примерно одного и того же образа в разных условиях и иной ситуации. Совершенно ясно одно: искренне сострадая своей Родине и соотечественникам, Гончаров готов был писать о земле русской бесконечно, создавая о ней роман за романом и находя для них своеобразные краски и столь же самобытных незабываемых героев. Именно этой любовью объясняется бесконечность и мощь романного полотна прозаика, воплотившего в трех своих романах (по определению автора - в одном) величие, метания и нравственные поиски Руси и ее дочерей и сыновей. Здесь чистота и сила, подлинная духовность и незаурядность ума, практическая хватка и доброта, здесь нежность, боль, страдание, сопереживание, желание спасти и помочь... Горе и радости людей навсегда спаяны с горем и радостями их родной земли, часто - ее производные, от нее зависимые, ей обязанные...
Романы Гончарова - это, прежде всего, романы-характеры. Прозаик основное внимание уделил именно им, во многом столь похожим и в то же время столь нестандартным и ярким в своем разнообразии, что могло удаться, конечно, только большому мастеру. Ивану Александровичу Гончарову.