Лобановская Ирина Игоревна
Крылатая фраза

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • © Copyright Лобановская Ирина Игоревна
  • Обновлено: 06/02/2010. 9k. Статистика.
  • Очерк: Литкритика
  •  Ваша оценка:

       ИРИНА ЛОБАНОВСКАЯ
      
       КРЫЛАТАЯ ФРАЗА
      
       Веками человечество пыталось найти ответы на наиболее тревожные, больные вопросы из числа вечных. Среди них самый популярный и никого не минующий: что же такое счастье?
       Вероятно, однозначного определения нет и не может быть по сей день. Или все-таки может? Иначе зачем прозаики и поэты всего мира тысячелетиями пробуют найти четкую характеристику самого прекрасного человеческого состояния? И сколько людей - столько проб и попыток. Сколько писателей и философов - столько вариантов сути и смысла одного коротенького и, кажется, совершенно простого слова.
       О философском определении счастья и его реальности часто задумывался и писал один из своеобразнейших и глубоких творцов русской литературы - Владимир Галактионович Короленко.
       Он родился типичным экстравертом, что далеко не характерно для большинства писателей, людей чаще всего замкнутых, не очень контактных и привыкших отрешенно творить в уединенной тиши четырех стен, навсегда привязавшись душой к их сумраку и блаженной, желанной ограниченности.
       Короленко всегда жил иначе: открыто, стремительно, порывисто. Это был беспокойный характер с больной совестью, облегчить муки которой, очевидно, могло не просто создание повестей и рассказов, но и непосредственная активная деятельность по спасению людей.
       В 1892 году Короленко бросился в голодающее Поволжье и опубликовал об увиденном серию корреспонденций, отчетов и речей, впоследствии переработанных в очерки "В голодный год".
       Книга "В холерный год" родилась после поездки Короленко в 1893 году в низовья Волги, где началась холера.
       Спустя два года писатель, потрясенный провокационным делом по обвинению группы крестьян-удмуртов в убийстве нищего, едет в село Старый султан, изучает на месте все детали происшедшего и вскрывает фальшь процесса.
       Вся молодость Владимира Галактионовича прошла неспокойно: исключение из Петровской земледельческой и лесной академии за коллективный студенческий протест против полицейского режима в ее стенах, аресты, ссылки в Вологодскую и Вятскую губернии, в Восточную Сибирь и Якутию. Короленко всем существованием доказывал свое священное право на доверие народа, вступив на тяжелый путь борьбы за счастье человеческое.
       В чем видел он его для людей и для себя?
       В то время, когда Короленко страстно и отчаянно защищал крестьян-удмуртов, им был написан небольшой рассказ "Парадокс", опубликованный в журнале "Русское богатство". В рассказе прозвучал афоризм Короленко, ставший впоследствии широко известным: "Человек создан для счастья, как птица для полета...". Фраза мгновенно отделилась от своего создателя и стала существовать самостоятельно, свободно, не привязанная ни к имени, ни к рассказу - явление вполне логичное, закономерное и не такое уж редкое.
       Но вспомнить ныне, откуда пришел к нам афоризм, особенно интересно, чтобы яснее представить своеобразие творчества Короленко, ощутить прелесть его небольших философских историй.
       Итак, "Парадокс". Простая, на первый взгляд, картинка - воспоминание детства. Во дворе появляется страшное, уродливое существо на тележке, от рождения лишенное рук. Калека называет себя феноменом и проявляет чудеса ловкости, с помощью ног делая почти все, на что способны руки человеческие. В частности, пишет отличным почерком уже процитированный выше афоризм для детей: десятилетнего будущего писателя и его младшего брата. Родственник, сопровождающий феномена и возящий калеку на тележке несколько раз обходит собравшихся с шапкой.
       "Последним кинул монету в шляпу мой отец.
       - Хорошо сказано, - засмеялся он при этом, - только, кажется, это скорее парадокс, чем поучительный афоризм, который вы нам обещали.
       - Счастливая мысль, - насмешливо подхватил феномен. - Это
      афоризм, но и парадокс вместе. Афоризм сам по себе. Парадокс в
      устах феномена... Ха-ха! Это правда... Феномен тоже человек, и
      он менее всего создан для полета...
       Он остановился, в глазах его мелькнуло что-то странное, - они как будто затуманились...
       - И для счастья тоже... - прибавил он тише, как будто про
      себя. Но тотчас же взгляд его сверкнул опять холодным открытым цинизмом".
       Знакомый нам афоризм, вырванный из контекста, звучит, согласитесь, совершенно иначе. Вернув его в рассказ и возвратив ему истинный смысл и утерянное содержание, мы получим то, что действительно хотел сказать писатель. Какие тут высокие и крылатые слова! Парадокс, рожденный самой жизнью, достаточно страшный в своей неприкрытой обнаженной сути.
       Детское сознание постичь ее еще не в состоянии. Ребяческое сердце мечется, мучается, страдает, пытаясь понять и совместить высокий смысл начертанного ногой уродца изречения и смысл существования калеки на Земле.
       Не только ребенку, но и взрослому непросто соотнести трагическое земное бытие большинства из нас - трагизм в рассказе заострен до предела физическим уродством героя - и страстное желание счастья, которое чаще всего остается одним лишь желанием. Что уж тут рассуждать о праве на него!..
       В понятие счастья мы вкладываем слишком многое, а подразумеваем одно: покой человеческой души. Только для создания и обеспечения этого покоя необходимо немало много условий... Станет ли наше желание реальностью - хоть когда-нибудь, позже, пусть нескоро? Короленко не склонен видеть подобную вероятность.
       Страстный и горячий, темпераментный по натуре, он не похож на оптимиста. Его рассказы отнюдь не проникнуты ни светлой верой в будущее, ни безусловным торжеством победы. Скорее, писатель очень хочет верить, но что-то более сильное, чем попытка веры, берет верх в его душе и диктует определенную интонацию рассказов, горькую и откровенную, кое-где тягостную и мрачную, и пусть не до конца безнадежную, но весьма далекую от безоблачной уверенности крылатой фразы, если прочитать ее в сборнике изречений.
       Гуманист и реалист, Короленко пытался, как мог, оградить людей от страданий и боли и хорошо знал, что земной путь - путь страданий. И никаким облегчающим обстоятельством не станет для человека ни иное общество, ни иная страна. А смена взаимоотношений классов, новое построение государства? С подобными счастливыми предсказаниями прозаик был осторожен, остерегался их, болезненно ощущая, как бесконечно несчастен человек и как мало, слишком мало можно изменить в его судьбе.
       Но сам пробовал это делать снова и снова, вмешиваясь в события и считая предательством складывать оружие перед беззаконием и произволом. Еще один парадокс...
       Писатель словно видел в каждом человеке того малого ребенка, который впервые столкнулся с жизненным противоречием и ощутил человеческое страдание, боль и беззащитность. Таковы в его представлении крестьяне-удмурты, голодающие крестьяне и все бессловесные, беспомощные и слабые - их не перечесть.
       Писатель жил во имя спасения, хорошо сознавая, что сможет совершить очень немного: жестокость режима отягощена жестокостью самой жизни, и здесь борьба становится слишком неравной.
       Кажется, тот феномен, сохраненный памятью детства, преследовал прозаика всю жизнь. Словно постоянно "являлось лицо феномена и его глаза, то холодные и циничные, то подернутые внутренней болью...". И начертанный босой ногой афоризм... Нет, парадокс.
       Ох, как опасна бывает цитата! Особенно если искусственно подтягивать ее до необходимого нам в данный момент содержания и смысла и превращать в крылатый идеал человечества. Зачем нам ложные, надуманные, несуществующие идеалы? И зачем их приписывать прекрасному писателю, который говорил совсем о другом? Еще один парадокс - действительности и литературы, Не первый и не последний, увы...
       Короленко прожил не слишком короткую жизнь и перешагнул из века в век, увидев все признаки нового времени и начало революционных преобразований. Он анализировал революцию 1905 года и ее последствия, в последние годы жизни написал "Историю моего современника" - художественные мемуары в четырех томах. Скорбью веет со страниц его рассказов, часто тоскливых, безысходных, где интонация писателя откровенно безотрадна.
       Короленко не стремился ни к легкому, ни к увлекательному письму - он всегда выявлял колючие противоречия жизни. Вряд ли его рассказы вы будете читать долго, не отрываясь - не потому, что они неинтересны, а потому, что душе понадобится хоть на мгновение избавиться от давящего ощущения беспросветности и отчаяния, от боли, которую пробудил в ней писатель, ударив в звенящий набат сострадания.
       Очевидно, прозаик переоценивал человеческие возможности и умение сострадать, вероятно, слишком часто нажимал на самые болезненные точки сердца, не соизмеряя его сил. Но рассчитывал он как раз на такие силы, которые - кто знает? - и сделают человечество по-настоящему счастливым.
       Можно до бесконечности спорить о смысле и содержании коротенького слова "счастье". В сущности, мы все знаем и понимаем, о чем идет речь. И человек для него создан... "...только счастье не всегда создано для него", - продолжает свой парадокс феномен Короленко.
       Доживут ли наши внуки до осуществления прекрасного, но столь иллюзорного афоризма о человеческом предназначении? Или он навсегда останется парадоксом нашего земного существования?
      

  • © Copyright Лобановская Ирина Игоревна
  • Обновлено: 06/02/2010. 9k. Статистика.
  • Очерк: Литкритика
  •  Ваша оценка:

    Связаться с программистом сайта.