- Рад, - повторила экскурсовод. - Он радовался, уходя...
- Но почему? - недоумевал смуглый юноша. - Радоваться... Как же так...
Экскурсовод улыбнулась. Помолчала. И медленно прочитала несколько строф из стихотворения "В больнице":
"О Господи, как совершенны
Дела Твои, - думал больной, -
Постели, и люди, и стены,
Ночь смерти и город ночной.
.......................................
Мне сладко при свете неярком,
Чуть падающем на кровать,
Себя и свой жребий подарком
Бесценным Твоим сознавать.
Кончаясь в больничной постели,
Я чувствую рук Твоих жар.
Ты держишь меня, как изделье,
И прячешь, как перстень, в футляр".
В доме-музее Пастернака застыла тишина...
Окрестила его нянька. Подумала: "Негоже дитю жить некрещеным...". Взяла младенца да и побежала к батюшке.
- Так я против воли перешел в другую веру, - часто шутил Борис Леонидович. - Но позже я ее принял...
Его творчество четко разделено на две части - проза и поэзия. Ничего необычного: вспомним Пушкина и Лермонтова. Даже великий сатирик Салтыков-Щедрин получил в Царскосельском лицее, который окончил, Пушкинскую премию за стихи. Потом, правда, писать их перестал. Тем не менее, завоевать одинаковые лавры сразу в различных стилях ("Учение о трех штилях" Ломоносова, то есть о прозе, поэзии и драматургии) сумели исключительно все те же Александр Сергеевич и Михаил Юрьевич. Все равно у каждого писателя верх берет что-то одно, свое, наиболее родное и близкое - либо проза, либо поэзия. Неписаный закон принадлежности или, если хотите, наивысшей творческой самоотдачи говорит сам за себя.
Борис Пастернак начал жить поэтом, продолжил - поэтом и умер - поэтом. Только поэтом - и никем другим. Это тот редчайший случай, когда поэтический дар заставлял читателя забыть обо всем и идти вслед за строчками, написанными, на первый взгляд, легко и безмятежно, без всяких усилий и даже дум. Так большие дождевые капли срываются в мокром саду после ливня - насквозь прозрачными виноградинами, вобравшими в себя лучик завешенного тучами солнца, зеленые запахи деревьев и пронзающие - сырости. Поэзия Пастернака - это не просто слово, метафора, интонация. Не просто ритм, стиль и голос. Здесь - поэтический земной шар, до глубин которого добраться невозможно.
Не любить Пастернака нельзя. Любить Пастернака - сложно. Не потому, что непонятен. Он понятен до самой маленькой запятой. Но он мгновенно заполняет тебя целиком, и ты уже не знаешь, где ты, а где - он, где грани между нами, и ты уже теряешься, растворяешься, становишься иным... Да полно, был ли ты вообще, читатель? Отныне твоя новая суть - поэзия. Поэзия Пастернака. И не только твоя - всего мира.
И кто, кто это написал?.. Почему так получилось, что каждое слово здесь - словно твое? Выплаканное твоей душой?
Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далеком отголоске,
Что случится на моем веку.
На меня наставлен сумрак ночи
Тысячью биноклей на оси.
Если только можно, Авва Отче.
Чашу эту мимо пронеси.
Я люблю Твой замысле упрямый
И играть согласен эту роль.
Но сейчас идет другая драма,
И на этот раз меня уволь.
Но продуман распорядок действий,
И неотвратим конец пути.
Я один, все тонет в фарисействе.
Жизнь прожить - не поле перейти.
Кто это говорит? Не ты ли, читатель? Или Гамлет, принц Датский? Или доктор Юрий Живаго? Кто?! Весь мир. И каждый. Любой.
Я не знаю другого такого поэта (простите меня, Пушкин, Лермонтов и Блок! И многие другие!), какому бы удавалось с необыкновенной простотой и глубиной отразить душу мира - не человека, а мира. Поэтического и обыкновенного, столь горького и яркого.
В "Докторе Живаго" тоже, прежде всего, поражают стихи. Борис Леонидович - поэт, поэт и поэт. А как же проза? Она в значительной степени - конструкция. В принципе здесь нет ничего особенного - лишь конструктивностью можно объяснить как подслушанный Раскольниковым разговор Лизаветы и торговки на рынке, так и чудесное спасение княжны Марьи Николенькой Ростовым. Обычный композиционный прием. Однако в романе о Живаго у сюжетных конструкций чересчур выпирают острые углы. И обычная логика поступков... Например, поездка семьи Живаго из Москвы в Юрятин. Зачем? Ведь опасно и даже бессмысленно. Но нужна встреча с Ларой, отсюда и задумка.
Безусловно, цель романа - политическая ситуация, точнее, политическая сумятица и социальная неразбериха. Страхи людей и ужас изломанных судеб. А я читаю стихи доктора Живаго, и мне ничего больше уже не надо... Не надо, потому что Пастернак-поэт выше - и намного - Пастернака-прозаика. Почти аксиома.
Некоторым разочарованием обернулось наше знакомство с романом, когда нам его, наконец, разрешили. Потому что весь Пастернак уже был решен и разрешен в стихотворениях. И все вершины были взяты им запросто, как человеком, не задумывающимся над своим талантом, далеким от всякой позы, искусственности, манерности. И прозвучали такие простые человеческие желания: "Во всем... дойти до самой сути"... И были сделаны такие простые заключения: "Цель творчества - самоотдача, а не шумиха, не успех..."... И написаны такие страшные признания: "Я человека потерял с тех пор, как всеми он потерян"...
Последние строки - год 56-й. Спустя два года, осенью, Пастернак получил Нобелевскую премию, а дальше... Он словно предвидел ситуацию с потерей человека. Людей.
Коллеги-писатели и друзья (все эти слова - в огромных кавычках!) исключили его из Союза писателей, публично осудили, отреклись... Почти все. За редким исключением. Но исключения, как известно, лишь подтверждают правило. И сбылись еще одни пророческие строки поэта:
О, знал бы я, что так бывает,
Когда пускался на дебют,
Что строчки с кровью - убивают,
Нахлынут горлом и убьют!
Кровавые строчки биографии... За которыми высились невымершими динозаврами зависть, злоба, желание показать свою силу...
Показали. Добились. Но главное оказалось не в их власти, как они ни старались. Главное - бессмертие - им уже не победить...