Удостоверение, выданное мне еще при советской власти, гласит, что владелец - учитель-экспериментатор, моделирующий уроки литературы в старших классах. Очень дорогое мне удостоверение... Поскольку училась я у блестящих мастеров: Александра Иосифовича Княжицкого, Лоры Геннадьевны Новиковой, Зои Александровны Блюминой... Она в своей 57-й школе читала раз в неделю бесплатные (вдумайтесь - бесплатные!) лекции для учителей. И я всегда на них ходила. Конспекты целы до сих пор...
Так понемногу постигала, что это значит - учить детей...
...Иногда вдруг остро чувствуешь, что и дети, и я чересчур устали от стандартных опросов и сочинений. И как всем вместе, дружно, хочется поиграть
И мы играем.
Два урока подряд я отдаю сначала известному некоторым преподавателям литературному суду над Гамлетом, потом - над Алеко, а еще позже - над Онегиным.
Девятиклассники ждут этих судов и шумно самостоятельно распределяют роли: кто будет Онегиным, кто - Ленским, кто - Татьяной. Один возьмет на себя роль судьи, а остальные разделятся на защиту и обвинение, пересядут так, как им удобнее: "защита" - в левом ряду, обвинение - в правом, "Онегин" займет учительское место (в данном случае скамью подсудимых), "судья" - свое судейское кресло (стул у доски). И начнется яркий, прекрасный, неотрепетированный спектакль, который всякий раз дети разыгрывают в полном восторге.
Впрочем, они тщательно готовят выступления и возражения, записывая что-то на листочках. Конечно, еще раз просматривают роман, чтобы припомнить все детали. "Господин судья" изображает нечто похожее на мантию, наброшенную на плечи (принес из дома) и важно держит в руках большую тетрадь (очевидно, свод законов).
Мне дети дают роль "человека со стороны". Правда, этот "человек со стороны" все же имеет право задавать вопросы, вмешиваться в судебный процесс, подсказывать, помогать, напоминать текст. Усаживаюсь сзади.
Оправдываясь, "Онегин" заявляет, что он специально опоздал на дуэль, мечтая, чтобы она не состоялась. "Защита" ликует, а "обвинение" почему-то замешкалось. Мне приходится быстренько указать "прокурору" на текст романа, и вот уже "обвинители" во всеоружии, опровергая заявление Евгения, который попросту проспал.
Смятение и замешательство на скамье "подсудимого"...
- Но он проспал нарочно! - начинает спорить "защита".
А тут вдруг возникает эта "Татьяна"... Вечно она не вовремя!
- Что ты сделал со мной, Женечка? - горько вопрошает она неожиданно из зала суда, простирая к любимому руки и явно ломая весь сценарий.
- Госпожа Ларина, - пытается урезонить ее "судья", - вы нарушаете порядок заседания!
Но не тут-то было! Отвергнутой женщине плевать на любые порядки, даже в зале суда.
- Женечка! - не обращая никакого внимания на "судью", горестно продолжает выяснять отношения моя белокурая "Татьяна" (в миру Настенька). - Почему ты так поступил?
- Я поступил как честный человек! - вскакивает со своего места мой голубоглазый "Онегин" (вообще-то Алексей). - Я честно и откровенно тебе объяснил, что жениться не намерен! Тебя не устраивает искренность? Я загубил бы тебе жизнь!
- Но ты все равно ее загубил! Несмотря на искренность... - горюет "Татьяна", так вошедшая в роль, что не замечает вокруг никого.
- Мы не можем судить за чувства или за их отсутствие! - встает "обвинение". - В данном случае речь идет лишь об убийстве поэта!
- А меня Женечка не убил?! - изумленно всплескивает руками "Татьяна". - Я разве жила по-настоящему после его отповеди?!
В "зале суда" дружный ропот одобрения и сочувствия.
- В компетенцию суда вопросы личных взаимоотношений не входят! - сурово отчеканивает "судья". - У вас есть что-либо конкретное? Если нет, прошу подсудимого ответить на заданные ему ранее вопросы по поводу участия в дуэли!
Оскорбленная "Татьяна", вытирая глазки, на время усаживается на место, а "Онегин" вскакивает опять.
- Господа! - кричит он. - Поймите меня правильно! Речь шла о защите чести, и, согласитесь, я никак не мог запятнать ее, отказавшись от дуэли!
- Но вы, умный и опытный человек, должны были предугадать возможные последствия вашей шутки, когда танцевали с Ольгой! - настаивает на своем "обвинение".
- Не мог, никак не мог! - уверяет "Онегин". - Я был раздражен, почти вне себя от этих дурацких Танькиных слез и обморока!
- Ни слез, ни обморока не было! Я сдержала себя! - возмущается "Татьяна". - А вот ты не сумел! Надо повнимательнее читать Пушкина!
- Неужели ты не любил меня? - внезапно грустно вмешивается томный "Ленский" (в миру Сергей).
-Любил, но "от делать нечего", - парирует "Онегин", вспомнивший вдруг текст романа. - К себе-то все равно относишься лучше, чем к другим! Эгоист я, страшный эгоист, признаюсь! Но за эгоизм не судят!
- А совесть? - снова встает "прокурор". - Вы знакомы с таким понятием, как совесть, господин Онегин?
- Но есть и другое понятие - здравый смысл! - не лезет за словом в карман "Евгений". - Они всегда в противоречии, господин судья!
Детская фантазия и способность к перевоплощению и игре безграничны. Два часа я наслаждаюсь, смеюсь, восхищаюсь, отдыхаю душой возле моих ребят. К концу спектакля почти возле каждой фамилии стоят пятерки и четверки. Это вместо нудного опроса...
После урока девятиклассники расходятся неохотно, продолжая спорить и доказывать друг другу то, что не успели. Игра продолжается.
- Осудить всегда проще, чем оправдать! - кричит мой эмоциональный "Онегин", не получивший оправдания "суда", и поворачивается к "Ленскому". - Что, Володька, ты не согласен?
- Согласен, но... - начинает возражать мой рассудительный "Ленский" и вдруг поворачивается ко мне:
- А Печорина мы судить будем?
И все затихают в ожидании ответа.
Будем, конечно, будем.
Держитесь, Григорий Александрович!
P.S. Когда-то Симон Львович Соловейчик, известный блестящий педагог, журналист и издатель, человек, к которому я всегда относилась с глубочайшим уважением и большой любовью, спросил меня, услышав о таких "судах":
- А не приучаете ли вы детей к судилищам? Суд - он и Африке суд. Не лучший метод в жизни. А потом будете удивляться, откуда взялись новые "сталинские тройки".
Не судите - да не судимы будете...
Симон Львович был мудрейшим человеком.
В первый момент я не нашла возражения. Позже обдумала и решила, что все-таки дети воспринимали это как литературную игру, которая идет без всякой атмосферы подозрительности и непременного желания доказать вину человека. Подобную атмосферу может формировать только государство. А на уроке руководит текст романа, автор, который все написал и все доказал.
И еще один важный момент. Далеко не каждый класс способен сразу начать игру. Дети часто стесняются, они зажаты, скованы, боятся и одноклассников, и самих себя, и учителя. Их изменения - вопрос времени, но они необходимы для будущего. Дети должны быть свободны в перевоплощении и фантазии. Они должны уметь уходить от стандартов, четко мыслить и анализировать. Дискутировать. И научить их этому должен учитель.