Я подозреваю... себя. В том, что делаю поспешные выводы.
Конан Дойл. Шерлок Холмс.
В одном лишь слове "детектив" есть много притягательного. И тайна, и ее разгадка (для кого что важнее!), и хитроумные пути решения, и ловкие преступники, и отчаянные, храбрые сыщики... Вот оно, самое главное! Сыщик! Шерлок Холмс! И повеет сразу детством, юностью, захватывающим дух сюжетом, зазвучит знакомый голос, нарисуется любимый образ...
Вот оно! Образ...
За длинный и прекрасно-прямой путь детектива - путь прямо к сердцу и воображению - очевидным стал основной минус жанра. Образ. За долгие годы существования, обожания и признания этот конандойлевский сыщик утратил милые домашние черты, изюминки и потерял глубину. Осталась одна сторона медали: мужественный чеканный образ героя-следователя. Этот образ гордо шествовал по страницам романам, переходя из одного в другой, долго светился на экранах и постепенно потерял... нет, не все, конечно. Куда смелость-то денете? Или смекалку? Потерял индивидуальность, простую симпатичность, обрел бронзовую окаменелость и бетонную несгибаемость. Стал почти памятником самому себе.
Да и бог бы с ним, с величием. Только штамп, стандарт... Привычность. Скучно делается. А детектив не имеет права на скуку. Никогда. Ни под каким видом.
И тут... Открываю книгу, читаю... Ну надо же, а он совсем другой! Главный герой книг Олега Агранянца "Валютный извозчик". "Тень наркома". Издательство: Accent Graphics Communications, Montreal, 2012. Планируется трилогия "Мефистофель возвращается".
Он, Евгений Лонов, очень далек от бронзовелости и окаменения. Он живой и любопытно рассуждающий, он влюбчивый и легко запутывающийся в отношениях с женщинами. Он быстро привлекает прекрасных дам именно своим простодушием, открытостью, человечностью. Он очень остроумен.
"- Когда в большом кабинете настойчиво говорят хорошие слова, отказаться можно только с переходом в эндшпиль при потере качества. А вообще-то, раз уж приходится жить в аду, то лучше быть чертом с хвостом, чем грешником на сковороде".
Так Лонов говорит о себе, отвечая на вопрос давнего знакомого, почему пошел в пинкертоны. И нередко дает себе мысленно любопытные характеристики: "...я просто необработанная деревяшка".
Вот оно! Главное у прозаика - его герой человек, прежде всего, а сыщик - уже потом. Нарушение стандарта, канона, заданности... И какое прекрасное нарушение!
Есть такое отличное неписаное правило в литературе: если автор хорошо знает, как писать, он никогда не создаст ничего самобытного и великого. Олег Агранянц словно не знает, как надо. Как было предложено, установлено, затвержено. А потому его герою и флаг в руки.
Лонов объездил весь свет, знает его как родимый дом, он - советник МИДа, и новое его задание, данное прежними коллегами, связано с пустяковым, на первый взгляд, делом: всего-навсего перевезти небольшую коробку...
Когда-то Андрей Белый писал о шкатулке Чичикова, как о самой ценной его принадлежности, буквально шкатулке-жизни. Так и в романе Агранянца для его героя на долгое время коробка - какой пустяк! - становится судьбой. И сколько всего с ней связано, сколько там спрятано! Только успевай разобраться.
А вокруг кипит - или тянется (кому как привычнее) - горбачевская эпоха. Сложная, как любая другая, смутная, как всякая новая. И все ее нюансы и тонкости прозаик передает чрезвычайно точно, с помощью отношения всего мира, который вновь объезжает Лонов, рассказов о жизни наших посольств за рубежом, звучавших там диалогов и монологов.
"Я счел за благо отделаться шуткой:
- Раньше, когда приезжал за границу, все спрашивали про погоду, а теперь про генсека. А ответ один и тот же: что будет, не знаю, не от меня зависит. Это только в голливудских фильмах мы с Валеркой все можем, а на самом деле, кто мы такие? Подневольные клерки".
А история Лонова, зацепившись за ту памятную коробку, шагает себе дальше. Правильнее - летит. И самолет уже несет Евгения Николаевича в Бразилию, а роль коробки на сей раз играет кейс... И сколько же с ним связано... Какие приключения в нем перепутаны...
И сам этот Лонов... До чего все-таки незабываем... Поскольку один - на широком фоне своих типовых вроде бы прообразов. Похожих друг на друга, как матрешки.