Заходит как-то к Л.Н.Толстому Анна Каренина: просто ехала мимо через Девичье поле, оставив было слева Хамовники - от Храма Христа Спасителя посмотреть Новодевичий монастырь, она же петербурженка, а у них там ничего такого нет, одни каналы, дворцы, балы и Невский проспект с носом Гоголя - а тут на Пироговке около полосатой будки на перекресте указатель "Ул. Льва Толстого".
Постучала зонтиком-парасолькой извозчику по левому плечу, а Ваньке и объяснять не надо - чай, не первую барыню на этом пути с прямой дороги к церкви судьба налево сворачивает.
А у Толстых всё запросто, калитка не заперта - заходи, кто хочешь. И вот идет Анна Аркадьевна по дорожке к дому, а хозяин сам вышел на крыльцо навстречу и ждет, прислонясь к дверному косяку.
- Здравствуйте, - говорит Каренина, а сама-то застеснялась немного, потому что стоит Лев Николаевич, засунув пальцы крупных кистей за подпоясавшую его простую веревочку, а сам босиком, и пальцами ног пошевеливает. Поэтому она сбилась, смешалась, забыла от смущения, что и сказать-то хотела, и сообщает всё как есть, напролом. - Я тут прочитала ваше сочинение "Войну и мир"... автор, пишите еще. Творческих вам успехов!
Развернулась, и чуть ли не бегом пошла обратно.
А Толстой, который сразу, когда она только шла, восторженно распахнув глаза, к нему от калитки, представил, как, вероятно, крепка и смугла она вся под этим легким холстинковым платьем, добродушно гудел ей вслед:
- Спасибо, голубушка! Вот же уважила. А я-то, как историю Наташи Ростовой рассказал, всё голову ломаю - о чем же дальше писать? Думал уж грешным делом, что теперь уж и русская литература кончилась. Ан нет! Есть у меня теперь сюжет: вижу.
Много лет вспоминали они потом эту минуту: никогда ничего подобного не испытал за всю жизнь ни тот, ни другой.
Был у Толстого такой солнечный дар - женщинам нравиться.