Матора Александр Максимович
Бажовские правнуки

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 1, последний от 08/02/2011.
  • © Copyright Матора Александр Максимович (dyukon@gmail.com)
  • Обновлено: 27/01/2008. 169k. Статистика.
  • Сборник рассказов: Публицистика, Естеств.науки, Эзотерика
  • 2007. Философия и поэзия камня
  • Оценка: 7.63*5  Ваша оценка:

    БАЖОВСКИЕ ПРАВНУКИ


    Чудаки

    Какие сказки когда-то были, помните? «Жили-были старик со старухой, и было у них три сына, два умных и всего-то один дурак"...
    Сейчас другая сказка, а может, быль. В сказочной стране живет-поживает Урал-Батюшка, древний-древнейший, аж закаменевший, горы его изумрудным лесом покрылись, реки-озера синевой отражаются. КРАСОТА!
    Богатства в тех местах и на земле, и в недрах ее видимо-невидимо запрятано. Люди там разные живут: одни труд за благо почитают, землю пашут, железо куют, чтобы деток прокормить. Кому много денег надо — торгуют, чем попало, а кто к власти тянется — политиком мечтает быть. (Он народ «шибко любит» и мужиков, которые пашут и куют, учит богато жить).
    Так вот, среди множества деток Урала-Батюшки живут три (а, может, более) брата — «Иванушками» их кличут, с приветом, значит. Но на печи не лежали, какие-то клады искали, за которые денег не давали.
    Наделил отец старшему сыну заводишко, где стёклышки шлифуют, чтобы людишки со слабым зрением через эти стёклышки красоты природы земли нашей разглядывать могли, да берегли её пуще своего глаза. Показать надо народу, мол, эти леса да горы, реки и озёра — и есть его богатство. Недолго проработал старшой на том месте. То ли очки помогли, то ли обточенный да отшлифованный простой камень на том же заводишке. Вроде как прозрел старшой, ой как захотелось рассматривать камешки — диво природное. И ничего, кроме как цветных да прозрачных камешков, из богатств он не признавал. Как увидит, какой необычный камешек, глаза делаются добрыми да сладкими, руки прилипчивыми да гладкими. Вот и «липнут» к старшому цветные камешки мешками, агаты да кремешки возами. Завидуют другие собиратели цветных булыжников — Пилипом старшого прозывают. «Только к Пилипу лучшие камни липнут» — в народе говорят. Столько камней набрал — музей огромный построил, а места всё не хватает, улицу пора из камней выстраивать. Пусть людишки, раз природу плохо берегут, красоты её и богатства, в помещениях наблюдают.
    Меньшому золотые руки и светлая голова от Урала-Батюшки достались, прикоснуться его руки к простой железяке — украшением дивным, филигранным металл становится, глаз не оторвешь. Полено любое в скульптуру превращает. Попадется колесо, он его в вездеход превращает. Любой материал в его руках, что глина — всякое изделие слепить сможет.
    Все было бы хорошо: живи, работай. Только любил меньшой везде побывать, на каждую березу влезть, каждую ямку проверить — не зарыто ли там чего (знаете, сколько этого добра на Урале!). Глаза свои красотой никак не мог наполнить. Летом и зимой ходил, ноги свои застудил. Рассердился, видно, Бог и лишил меньшого ног. Беда большая, все в жизни нашей хорошо не бывает, только меньшого не унять. Пока «лекари» ногами занимались, хворый станок изладил большущие камни обтачивать, которые под землей нашел. Сыночка обучил этому ремеслу. Решили сделать такой «телевизор», чтоб все красоты можно увидеть земные и не земные.
    День и ночь трудятся с сыном. Отец спит — сын гранит, сын дремлет — отец гранями хрусталину обтачивает... Сколько их?! И каждую площадку отшлифовать, отполировать требуется до блеска. Зато заглянешь во внутрь — «присохнешь», в сказке таких красот не придумать.
    Средний брат был просто горщик, любил земельке кланяться, да камешки на ней собирать. Натаскал «булыжников» в дом, во двор и в сарае склад, Средний думает, что «клад»: натащил камней с Урала, а ему все мало да мало. В стране есть, где развернуться, от камней уж ноги гнуться. После очередного похода садится с женой на крылечко своего «каменного» дома и каждый «осколочек» просматривают и прослушивают — не расскажут ли чего камушки про счастливую жизнь на земле-матушке.
    Рассказы эти поведали мне камни, а правда или нет — судить вам.


    Родственные души

    Как велик Урал-Батюшка и величав! Сколько мудрости в нем накоплено. Только и великим небо испытания всякие посылает. Зимой, если завьюжит, горы сплошь в снегу, зверь дикий — не то, что человек — застревает напрочь, в сугробах.
    Летом — ветры деревья корежат. В грозу огненные стрелы с градом такую канонаду устраивают, загоняя все живое под листочек, под кусточек, под нависшую скалу, до поры, когда небо подобреет.
    Горка есть такая, возле самого Златоуста, а может Златоуст возле той горки — Таганай (переводится: подставка для луны). Люди метеостанцию там оборудовали, считают, что Таганай погоду по всему Южному Уралу устанавливает. Только, наверное, не знали они, что небо 230 дней в году посылает на эту «Подставку для луны» непогоду.
    Видно, для «ненормальных» человеков этот самый климат. Любознательные чудаки на прочность там себя испытывают. Сердитый и капризный Таганай из них особую касту делает — непокорных упрямцев.
    У Вовки Блинова, как и у многих златоустовских, склонность к рукодельному мастерству: хоть работа по железу, хоть по дереву, хоть по камню. Оно ему от родителей по наследству досталось. Было время, поработал он и часовым мастером, только надоело — скучно. Душа простора требует. Вот и полез Блинов на гору Таганай температуру воздуха мерить да скорость ветра определять. «Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет». Ветры, надо заметить, там такие, что жуть берет. Десять дней в месяц на вершине Таганая — это не работа, а удовлетворение необъяснимого любопытства. Хочется влезть в «душу природы». Хатку, где метеорологи свои записи ведут, мужики из десятиметровых лесин сварганили. Так те листвянки, как перышки, при хорошем ветре подпрыгивают, щели появляются. Ну как тут эту «дырочку» не замерить. Володя пальчик в зазор, значит, раз, а порыв ветра внезапно кончился, палец теперь хоть отрубай — не вытащить. Таганай малость потешился, да «дунул» снова, освободил конечность: не суй свой нос или палец, «паря», куда не просят.
    Десять дней по «небу» почти пешком, а за оставшиеся двадцать и дома все дела переделаешь и... за камнями на мотоцикле, куда хошь, «махнуть» можно. Триста километров до магнитогорских агатов. Поближе Чукса-Светлый-Борисовка в районе города Пласт, их называют «Русской Бразилией». Камешки там всякие, они и руки «греют», и мозги «просветляют», и глаза радуют и почти рядом — 100-150 километров на мотоцикле, как на самолете, везде успеть можно.
    Зимой на горе всякие чудеса бывают: то молния без грома засветит, то кучевые облака по тебе вдруг пройдутся... Заскочишь в избу, только снимешь шапку, а волосы твои торчком становятся: чудо! Какие-то электрические делаются. Облако по вершине катится, как от бумаги шуршание происходит — это, очевидно, «ионы» двигаются — «озоном» пахнет, это такой расщепленный кислород, мозги человеческие особой кровью питает, качество «извилин» улучшает.
    У сурового Таганая — суровая школа обучения. Зимой завьюжит, хоть по веревке добирайся до приборов. Зато в будке благодать: журналы заполнил данными приборов, можно и ножом побаловаться над деревяшкой какой: превратить корягу в сказочную фигуру.
    Летом Таганай тоже «любит» попугать метеорологов ветрами да грозой. Ударит молнией — след от нее в виде горящего дерева. Только у Блинова любопытство посильнее всякого страха будет. Бегом к факелу, пока дождь не потушил: ему удивительно — как это молния снайперски попадает частенько в одно и тоже место или дерево (знаете ли вы людей, которые бегали бы за молнией? Чушь, не правда ли? Чудачество!).
    Для Володи в азартную игру превратилась гроза, когда после удара молнии в соседнюю гору Круглицу образовался плазменный шар диаметром приблизительно 100-200 метров. По книжным наукам внутри сферы должно быть около миллиона градусов. При такой температуре любое твердое вещество должно расплавиться и испариться. Найти в том месте какой-нибудь оплавленный камень может оказаться подарком судьбы, счастьем для «избранных».
    Зрелище столь редкое и необычное заставило Володю и его напарника, главного метеоролога станции Африканыча (фамилию не знаю, его уважительно зовут только по отчеству) буквально «пялиться» на любую грозу. Была составлена карта «обычных» ударов «Громовержца» в районе гор Круглицы, Монблана, Таганая, Ицила и т. д.
    Эх, придумать бы такие «прыгунки», чтобы была возможность найти точки молний да оплавленный камень — вот счастье было бы! Удача все же была. «Огненная стрела», точнее, след от нее попался на краю одного из скальных обрывов. Обследуя склон, молния навела своей «стрелой» на жилу слюды толщиной десять сантиметров, которая являлась точной копией жил, входящих в состав «авантюрина», только пласт состоял из одной слюды, а не из разрозненных чешуек. Поэтому на солнышке образец «горел», как сплав «красного» золота.
    Какие были кабошоны, сделанные Блиновым из этого авантюрина, глаз оторвать невозможно — искрятся маленькими молниями... Хороши!
    Так вот бывает: молния показала жилку Володе, другая по этому же месту бьет и прикрывает пустой породой — и не найти. Сколько просил ребят найти ту точку (сам без ног остался впоследствии), подробно описывал место — бесполезно. Запахнул свой «сейф» Таганай, может, по велению «сверху"... Впрочем, надежда остается.
    Эх, ноги-ноженьки, сколько исходили-излазили по суровым горкам «Седого Урала». Но вот ног-то Володя и лишился. Видно, Бог так распорядился, решил пресечь немереное любопытство к тайнам матушки природы.
    Хотя лекари другое толкование имеют: от частого простужания ног в зиму сосуды сужаются, кровушку к конечностям плохо пропускают (бывало, и пешком в пургу добираться до теплушки таганайской не одну версту отмахать требуется, и техника подводила. Вот она, простуда, и залезает в организм человеческий). А еще Володя много красоты всякой лепил из металла.
    Чтоб узор положить тонкий, да такой, чтоб глаз не оторвать и дух захватывал, надобно не дышать самому, замереть: тогда завитушки — само совершенство получаются. Сколько таких завитков положено, когда сердцу почти остановка нужна? Кто в это время будет кровушку закачивать в ноженьки?
    Вот это все и отразилось на нижних конечностях у Володи. Подрезал Бог «Пегасу» крылья, чтобы лишнего грешным людям до времени не открыл.
    Сколько закопушек недавних и старых проверено! Копали ямки, видно, алчные люди в поисках золота зимой. Летом любую канавку Таганай старается водой заполнить. Так и остались до сей поры эти калужины, заполненные хрустально-чистой водой, заросшие изумрудными водорослями, мох по краям, наступить страшно — грешно красоту примять. Глянешь в этот «аквариум», а там как в «секретке» сказка лесная раскрывается: райские цветы и живность подводного мира вызывают трепет перед природой, которая залечивает свои раны, нанесенные злым человеком из-за презренного металла — золота. Если вы хотите сказку посмотреть, а может, потрогать руками, на цыпочках подойдите к этому «водоему», по краям которого морошка растет и брусника на мхе, ползайте и собирайте прямо ртом ягодки, только руки грязные в калужину совать грех. Если сказку пошевелить руками — она исчезает. Кому это надо?
    Как так? Почему в тех местах заброшен многопудовый немецкий сейф прошлого века? Кто мог видеть из русских нечто подобное на территории Германии? Почему, как березы или красное дерево ворочать, или богатства всякие из земли выкапывать, так Иван-дурак, как золото в сейфы складывать — так Ганс. Может, поэтому хмурится часто седой Урал, подальше запрятывая свои руды в каменные сейфы. От посторонних. Хотя пытливых да без тяги к богатству наградить может.
    Примерно в середине хребта Дальнего Таганая у подножья «нагроможденных» скал Блинов обнаружил волнообразный пласт из кварцитов, в которых были прожилки горного хрусталя от одного до десяти миллиметров в поперечнике, проходящих по авантюрину. Легко представить плиту 10 на 20 см красного авантюрина, покрытую щеткой чистейшего горного хрусталя. Как искрится этот образец! При малейшем повороте искорки авантюрина проникают и преломляются через грани хрусталиков... Каково?
    Эта щетка «ушла», как говорят «каменщики», первому попавшемуся туристу на Таганае. Ну как не отдать, если у него глаза «покраснели». Мы еще найдем. Только как искать теперь камни Блинову — без ног ведь остался! Кому передать «стрелки» к волшебным каменным жилкам? И гранаты есть на Таганае, и рубины. До лучших времен закрыты «кладовые».
    Ждет «Урал-Батюшка», когда люди подобреют к себе и к земле, где живут.


    Чукса. Русская Бразилия

    Есть место на Южном Урале — «Русская Бразилия» называется: Чукса, Андрее-Юльевск, Борисовские сопки, Светлый на реке Санарке. Там аметисты, бериллы, топазы, кианиты притягивают к себе наши души. Несколько лет назад наезжали в те места Володя Блинов с напарником, учителем географии Владимиром Сычевым, который и привил эту «заразу» Блинову. Любить, искать, копать «кирпичи». Проводили шурфовку в поисках кварцевых жил на Чуксе. Находки были ничтожны. Попадали или в старые выработки, или на пустые шурфы. Однажды все-таки подфартило.
    У Сычева — каникулы, у Блинова — отпуск. В разгар лета на Чуксу собрались. Мотоцикл, как ласточка, у Володи Блинова всегда наготове. Инструмент — лопаты, кайла, крючья. Ведра, чтобы земельку из ямок «вычерпывать». Поесть прихватили, спальники всегда под рукой. И... поехали. Может, не столько копать, сколько клубнички пособирать. В тех местах ее видимо-невидимо. Почти добрались до места как тучки с Таганая догоняют двум Володькам счастье. Уже мечтают: кристаллики отмоются от пыли да и повылезут из отвалов — чистенькие, мокренькие, блестящие.
    Размечтались. Гроза как лупанула. Как выдала «друзу» кристаллов из огненных стрел. Дорога сразу в реку превратилась. Нашим «путешественникам» спрятаться-то негде: или под дерево, или под люльку мотоцикла. Ливень промочил отпускников напрочь, дорогу в какую-то жижу превратил. Мотоцикл честно вез людей к месту отдыха, теперь «курортникам» пришлось проталкивать технику по грязи к месту стоянки. Добрались кое-как. Упали. Усталость и вечерняя «рюмашка» из кружки свалили быстро.
    Проснулся Блинов ошарашенный: во сне, будто с мотоциклом в кварцевый занорыш провалился. Быстрее к Сычеву. Жалит камушки, мол, чертова Чукса. Копаем, копаем — толку нет. Бросать это место надо, «глюки» уже снятся. Посмеялись над собой. А тут и ливень кончился. После дождя на обнаженные камушки грех не взглянуть. Сычев аметистовые старые копушки хотел проверить, да снова заснул. Володя Блинов решил на «дымарь» с волосатиком (рутилом) поглазеть: давно этот камень здесь никто не тревожил, полагая, что старатели всё выбрали. После ползания по отвалам нашелся проброшенный кристалл с иглами. Рядом ямка, выкопанная чьей-то робкой рукой, всего сантиметров сорок, там — еще один красавец. Теперь надо просеять в углублении весь грунт. По дну и в боках щупом (металлическим стержнем) протыкается песок. Задача — найти жилу. Есть! Попалась «голубушка». Заскрежетал кварчик под железкой, а еще примерно через 30-60 минут копания (когда счастье рядом, теряешь ориентировку во времени) обнажился занорыш. Сон в руку. Душа поет, клокочет, наружу рвануть хочет. Занорыш заполнен черной глинкой. Рукой в том месте взяться невозможно. Мелкие иглы рутила сотнями впиваются в тело. Пошли кристаллы дымчака по 10-15 см, в поперечнике — 1 см. Взяв кристалл посолиднее, Блинов бегом к Сычеву. Тот еще спит.
    — Хватит дрыхнуть, там занорыш с волосатиком... Огромный!
    — Не заливай. Опять что ли упал с «Уралом» вместе в яму? Вечно ты жилы бешеные находишь. Лучше «поклюй» пока ягодку, а мне дай малость поспать, да домой поедем.
    — Долго тебе дрыхнуть придется. Жилу эту мне «потрошить» недели две потребуется.
    При виде кристалла глаза у Сыча становятся совиные, лезут из орбит.
    — Ну, ты храпи, а у меня забот по горло, — продолжал издеваться Блинов.
    Сычев все равно не верит: «Нашел, наверное, проброшенный кристалл и мозги мне пудрит».
    Маску невозмутимости далее держать было невозможно. У Блинова вырвался крик радости: «Правда! Правда! Давай, короче, собирайся! Дорога каждая минута!»
    Сычев залез в шурф и рылся в полости до самого вечера, не давая Блинову самому поковыряться в занорыше. Любой каменщик понимает, что значит вытаскивать из жилы «струганцы». Какое это наслаждение, когда идут кристаллы один лучше другого, а в них рутилы, как застывшие маленькие молнии, пробиваются из хрусталя. Большие молнии в грозу вызывают тревогу у людей. Только не у наших путешественников, им необходим адреналин в крови. Гроза — это то, что надо. От «молний» этих — счастье. Волосатик!!! Сколько возгласов восхищения по поводу каждого извлеченного камушка. Время исчезло. Усталость пропала. Блинов, конечно, повозмущался, ему тоже очень хотелось поковыряться в занорыше, в который грохнулся во сне вместе с мотоциклом. Но Сычев — старший, указывает: «Молодой еще, успеешь душу потешить. Свари пока суп. Принеси воды, кристаллики отмыть надо. Подай крюк для извлечения кристаллов из гнезда (железяка — удлинитель руки). И так далее, и т.п. Сам первый смакует кристаллы или друзы. Старший есть старший. До вечера «дудка» углубилась до 3 метров. Жила сузилась, но шла дальше. За час примерно ведро наполнялось кристаллами. Бывает же такое. Счастье — ведрами вытаскивать. Возникает вопрос...
    — Володя! А где эти кристаллы теперь?
    — Где-где? Тому дал, с тем поделился — вот и кончились. Думал, еще накопаем. Да, видно, счастья много не бывает. Дурак, да и только.
    Сычев и Блинов камнями набили полную коляску мотоцикла «Урал», перекладывая кристаллы одеждой, травой — всем, чем могли. В дальнейшем, припрятав копушку, еще потратили неделю на разработку этой жилы. Жила сузилась, но кристаллы шли. Возникла проблема расширить «дудку» канавой. Можно, конечно, нанять в Чуксе «Беларусь» с ковшиком — только засветится секретная ямка. Отрыли канаву пяти метров глубиной и площадью 8 на 5 метров. Жилы на Чуксе уходят вглубь под 45 градусов, и приходится изыскателям лазать в выработку под углом с ведром, привязанным к ноге. Кристаллы шли. Через некоторое время «Клондайк» этот пришлось бросить из-за большой опасности обрушения выработки. Жила дала без малого тонну кристаллов. Через несколько лет среди каменщиков о ней ходили легенды с «фантастическими подробностями». На Чуксу стало «наезжать» много любителей, но им доставались только проброшенный камень или осколки кристаллов.
    Время бежит и, как вода, куда-то уходит. А еще, если подсчитать, сколько воды пролетело связанной в тучках да облаках над Уральским хребтом, где Блинов счастье свое ищет. Дождь идет, семена растут быстро. Сынок растет, есть кому свое счастье передать. Только много счастья не бывает, иногда и беда приходит. Простуженные да перегруженные ноги недостаток крови стали ощущать. Шесть мучительных операций за полтора года не спасли ноги. Хирурги после каждой операции конечности укорачивают, а Блинов на больничной кровати новое «счастье» изобретает: копировальные да ограночные станки в цветных чертежах проектирует для обработки камня. Большую хрусталину огранить хочет, рекорд Гиннеса побить мечтает. Сынка Ярослава ремеслу обработки камня обучает. Сын — всё равно, что дополнительные ноги и руки у Блинова.
    — Ярослав! Принеси... Ярослав! Сбегай... Ярослав! Подай! Это сделай.
    Обиды нет — быть у отца на побегушках. Как на машину заработали, так стал еще и личным родительским шофером. Вырос махом. Руки длинные — по две отцовских ладошки на каждой. Ноги сорок-последний размер. Ворочать теперь не только каменюки приходится, но и отца. Тот хоть и без ног, а около 5 пудов весит. Глаза... и те огромные, и в них хитринки какие-то. Поулыбывается. Весь в отца «говорун». Шиш раскрутишь на беседу. Отца иногда разве что за столом разговорить можно, а сына нет. Не курит, не пьет.
    — Ярослав, родителей своих любишь?
    — Чего?
    — Ну, мать любишь?
    — А как же!
    — А отца?
    — Еще бы!
    Как-то на выставке в Челябинске мы встретились. Блиновы свои станки привезли для обработки камней. Люди, естественно, вокруг этих «заморочек» крутятся, не видели подобного... А это что? А это зачем? Володя Блинов в своей инвалидной коляске на улице покуривает, со знакомыми каменными «придурками» беседует. А сынок сделанную своими руками «технику» реализует, разъясняет, для чего каждый механизм предназначен.
    — Паря! Там ведь продают станки ограночные чуть ли не наполовину дешевле, и штамп заводской имеется, продай дешевле?!
    - «Туфта» там кривая, а не станки. Через месяц абразив будет в подшипниках, биения будут, грани у камня будут заваливаться. Лучше отцовских станков пока еще никто не придумал. Здесь любой дурак может огранку делать. Тут и копиры для «болванок», и ограничители площадок предусмотрены, чтобы все грани были одинаковыми...
    Моя жена, Александра Ильинична, была восхищена эрудицией Ярослава. И тут же вопрос к нему, естественно, доброжелательный:
    — Ярослав, а учиться ты не хотел бы? Из тебя профессор по обработке камня мог бы получиться.
    — На фига? Мне отец такую технологию преподает — аналогов ни в каких колледжах нет. Там больше политэкономию изучают. У нас сейчас вся страна в политэкономистах, а руками мало кто что-то делает.
    Через некоторое время при встрече моя жена опять вопрос приготовила (ох и пытливые эти женщины!), вроде случайно разглядев царапушки на руках Ярослава:
    — Это, наверное, девки тебя малость поцарапали?..
    — Ага, — смутился парень.
    — Может, тебе жениться пора? Уже взрослый, деньги самостоятельно зарабатываешь...
    — На фига! Мне еще учиться надо.
    И шлифуют, и полируют, и гранят, и не только камни. Мастерство «обтачивают». Нередко приходится работать день и ночь, выполняя заказ. Камни компании «Блинов и сын» на Поклонной горе в Москве златоустовских мастеров прославляют. Америка, Англия знакомы с работами Блинова...
    Все вроде хорошо наладилось, только душа просит разрядки, в земельке поковыряться, на старых местах новых камушков добыть хочется. С друзьями встретиться.
    Толя Павленко — знаток Магнитогорских агатовых высыпок — и я удивляемся: как это человек без ног на поле находит лучшие образцы.
    — А я на метр ближе к недрам. Залезайте глубже в земельку, там вся «крутизна» лежит.
    И после него по полю канава-шлейф почти на километр, как после моторной лодки на воде тянется.
    - Вовка, тебе в колхозе сейчас работать надо вместо трактора. У крестьян «проколы» с горючим (наши-то агатовые поля давно не пашут).
    Ярослав хихикает, ему это отцовское «хобби» не по нутру. Лучше дома камни гранить, чем пыль в жару на полях глотать. Уставшие, заехали ко мне, в Дом камня, на каменные «цветы» тянуть, от этого усталость проходит, такая услада для души происходит. Тут неожиданно звонок по телефону из Магнитогорска из экскурсионного бюро. Автобус с посетителями едет в мой музей Фершампенуаза.
    — Мотор! Ты, говорят, бесплатно камни показываешь?
    — Ага. Мне же зарплата, как директору музея, положена.
    — Давай «бабки» сделаем (деньги по-современному). Дай мне шапку и какие-нибудь камешки на продажу. Порву на себе майку, разложу возле крылечка мелкие кристаллики и кусочки агатов, положу перед собой шляпу для денег. Скажешь туристам, что, пока еще в Фершампенуазе церковь не построена, я у тебя подрабатываю торговлей камушками и сувенирами...
    От Магнитогорска до моего музея всего час езды. Икарус пришел. Приехали дети. Ну, как я могу им врать («прикалывать»)? Посмотрели дети «каменный сад». Тихо вошли в дом-музей, потому что у крылечка сидел безногий дядя весь в обносках. Я рассказываю о камнях, одновременно соображая, как выйти из этого неловкого положения.
    — Дети! Извините нас! Мы ждали взрослых, хотели подшутить. Там сидит дядя. Знаете это кто? Читали вы сказы Бажова про Данилу-мастера? Так вот это — он! Только современный, уральский, знаменитый обработчик камня. Ювелир, изобретатель, механик. Помните, каким инструментом пользовался герой Бажова? Молотком да зубилом. У нашего умельца весь арсенал алмазного инструмента, любой камень обработать может. О нем знают в России и за рубежом. Не обращайте внимания на его инвалидность, он гораздо тверже стоит на ногах, чем многие из нас.
    Ребята выходили из дома камня ошарашенные, то ли от самих каменных образцов, то ли от неожиданной встречи с мастером камня. Выходили потихоньку, уважительно раскланиваясь с Блиновым. Володя почувствовал: что-то не то, не по «плану» экскурсия следует.
    — Мотор! Ты что, раскололся что ли?
    — Ага! Я не жалею, что так поступил, пусть страна знает своих героев.
    Кстати, мало кто знает, что радист Блинов «морзянкой» по нормативу мастеров спорта работал. Ну, это так, к слову.
    Ежегодно, по традиции, я езжу за камнями в Забайкалье. Блинову остается только мечтать об этом, очень хочется с ними познакомиться.
    — Возьми нож мой, подаришь ребятам от меня.
    — Угадал ты, Володя! Миша Цалко, к которому я еду, охотник и рыбак «в свободное время» между походами за камнями.
    — Дай гвоздь!
    — Какой? Если в доску забить — дам «сотку», если в зубах наших с тобой поковыряться — то и на «двести» подойдет! Ты мне хоть железнодорожный костыль давай — разрублю. Пусть ребята познакомятся с настоящей златоустовской сталью.
    «Ха! — думаю, с гвоздями у меня туго, я тебе проволочку подсуну. Магнитогорец Толя Павленко мне как-то стерженьки из титанового сплава для шашлычков дарил... Испытай, Володенька, эту проволочку своим суперножичком. Раздели пополам».
    Сила, что в ногах была, перешла в руки Блинова, бабахнул он со всей силы по проволочке... вмятина на ней, хоть и небольшая.
    — Неужели мужики мне халтуру изготовили, я им как себе верил, а они мне «подлянку» подсунули.
    — Все нормально, Володя! Прикол такой вот вышел, извиняй!
    Миша Цалко от подарка был в восторге! Дважды в восторге: и потому, что получил златоустовский «булат» от такого человека, как Блинов, и потому, что узнал об «испытании» ножа. Вмятина на подарке сделала его еще более значимым.
    Невозможно закончить рассказ о богатствах недр нашей земли, о людях искренних, неравнодушных к природе, о мастерах-ювелирах, о поисках радости. И потому — продолжение следует...


    Живые глаза земли

    Бесконечность разума. Ценность его заключается в прозрачности и сходстве с двумя основами жизни — водой и воздухом.
    Ал-Бируни (XI век)

    Вряд ли я могу сказать что-то новое о хрустале. Разве что — о своем отношении к нему.
    При виде сростков, друз и просто отдельных его кристаллов я начинаю дышать весьма неровно. Именно кварц заставил меня переехать из золотодобывающего городка Пласта в поселок с трехтысячным населением Южный, иначе в народе называемый «Хрусталь».
    Многих горожан привлекал к себе поселок: озеро, богатое всякой рыбой, лес, пусть не густой, зато — грибов, ягод!.. Но меня этим соблазнить трудно. Официально я обслуживал карьер, шурфы и шахты по отбору проб воздуха после взрывных работ. Отвалы закрытого рудника по добыче стратегического сырья пьезокварца манили, как запретный плод. У меня была целая стратегия незаметного прохода к заветным россыпям. Таблички с надписями: «Посторонним вход воспрещен. Лица, производящие отбор кристаллов, привлекаются к уголовной ответственности» — меня не пугали.
    Но очень смущала нелогичность такого факта: почему люди, создавшие продуктивные, сомнительные и другие отвалы, не привлекаются к ответственности? Как можно хрусталики, большие или маленькие, сыпать в отвалы? Как можно затем загонять на эти отвалы гидромониторы и струями воды под огромным давлением разбивать красоту, созданную природой?
    Нет, я не чувствовал себя вором. Я спасал то, что искренне любил, от варваров природы. Ходил на отвалы в дождь, когда «сторожа» прятались в укрытиях, в выходные или праздничные дни, когда по телевизору шел какой-нибудь сериал. Ходил и ночью. Представьте себе: мороз, звездное небо — и я в резиновых сапогах (зимой образцы можно найти только в забое). Топаю к заброшенному шурфу: «кварр-кварр-кварр» скрежещут сапоги. Приближаюсь к цели, уже и сапоги мои выговаривают «кварц».
    Шурф без лестниц: заброшен из-за выхода кварца с включениями. Кристаллическая решетка у хрусталя нарушена, как стратегическое сырье он не идет.
    Спускаюсь по голому срубу на глубину двадцать метров. Сапоги мои уже не «кваркают» — притихли. Чем ниже, тем более скользким становится крепление. Вот и заветный забой. Можно перевести дух. Сел на «камень», который можно, если его достать на поверхность, передать в любой музей. Переобулся, отряхнулся и — за кайло. Усталость сразу прошла после выхода из глины блестящей грани какого-то кристалла. Чистота просматривается до противоположной грани. Дальше работа пошла только руками и через пальцы. От холодных светящихся кристаллов ощущаешь прилив тепла, ударяющего в голову. Бокал шампанского не имеет такой силы. Глина от рукавиц попадает на гладкую поверхность камня и «изображение внутри пропадает». Варежки выбрасываю, руками стираю влажную глину. Попал незаметный кусочек кварца — и по грани побежала кровь. Мыть кристалл нечем, скорее его в сумку, дома досмотрим, а палец — в рот.
    Один, два, три... Сростки, образцы постепенно наполняют сумку. А вот и долгожданный — с включениями. Блеск золота я наблюдал в шахтах. Возникало какое-то коммерческое, что ли, чувство, а положительных эмоций было в меру. Но кварц в забое шурфа, освещенный только фонарем, а еще лучше обычной свечой — это совсем иное. В кристалле чистой воды — маленькие звездочки пирита. Через каждую грань возникают новые картины звездного неба: млечный путь, туманность Андромеды. Словно ты держишь в руках уже не кристалл, а застывший участок галактики... Показать бы это космонавтам.
    Восторженное состояние сопровождает тебя в эту минуту. Случайно глянул на часы: прошло более четырех часов незаметного лежания на спине в узкой выработке. А жена дома волнуется: не упал ли где ее мужик с уступа, не замерз ли где в резиновых сапогах (про шурф без лестниц я ей, конечно, сразу не говорил — признался после, когда эти подарочные шурфы завалили породой).
    Обратный путь со скобами проще. И груз за спиной вниз не тянет, наоборот — поднимает к небу. Сапоги мои по уступам не кваркают — хрусткают. Дома свет горит, жена, естественно, не спит. Скорей кормить мужика надо, а мужик ванную комнату желтой глиной ухайдакивает. Сам в глине, камни в глине. Вся красота исчезла — мыть надо...
    Великий Аристотель писал: «Из воды рождается кристаллус». В этом убежден и Плиний. «Кристаллус возникает, — пишет он, — в результате замерзания жидкости в условиях сильного мороза, подобно тому, как образуется лед». В связи с этим греки дали ему название «кристаллос», что означает «лед».
    У меня возникают другие ассоциации, связанные с непреодолимой тягой к родникам. Попробуйте мысленно проследить путь ледяного источника: «Течет ручей, бежит ручей» — меня влечет хрустально чистая водица, рвущаяся из-под земли, вбирающая в себя красоту и музыку подземного царства Хозяйки Медной горы. Вглядитесь — камушки под водой «живые"... Плывут неизвестно куда: то ли к небу, то ли наоборот. Не мутите водицу... Не лезьте с грязной посудой в ручей. Пусть родник всегда рассказывает про «Хрустальные погреба». Может, весточку принесет ручей от Данилы-мастера, пропавшего в хоромах Медной горы Хозяйки.
    А теперь возьмите в руки кристалл хрусталя, загляните внутрь... Тот же родник — только застывший. Пообщайтесь с ним подольше — и вы получите живое слово от «холодного» камня. Это согревает. За сотни миллионов лет сколько накоплено им информации земной и космической! И если хотя бы малую часть удастся разгадать в тайне рождения кристаллов — я буду счастлив. На Приполярном Урале реки Косью и Вангырка мы преодолевали на вездеходе. Столь грозная машина не могла замутить хрустально чистую родниковую воду. Выходы кварца в тех местах встречаются повсеместно, даже на перевале Седого Урала.
    Месторождения чистейшего хрусталя в Якутии (Перекатный) сопровождает река Алдан, из которой мы и весь поселок Перекатный берем воду для питья.
    А вот на Мангышлаке в ста километрах от города Шевченко (теперь Актау) выходы кварца имеют все цвета радуги. Родников там нет, а было когда-то там сотни миллионов лет назад дно моря, и, возможно, кристаллизация происходила под действием различных солей, которые и придавали камню различные цвета радуги. Местное название этого камня «кварцевый огонь». Конечно это мои личные ненаучные домыслы.
    Южный рудник по добыче хрусталя открытым способом — второй в мире после Бразилии. Но мне этого месторождения мало. Приполярный Урал, Мангышлак, Оренбургская область, Якутия, Забайкалье. Каждый кристалл — это чудо-образец. Видел «хрустальные погреба» — полости, сплошь заросшие щетками призмочек кварца и красивыми сростками-друзами. Видел последствия после взрывов, когда «хозяева», пишущие таблички запретов по отбору образцов, взрывали «каменные цветки», чтобы оторвать их от породы.
    Обращаюсь к вам, люди: кристаллы — это тоже «люди», только значительно старше и мудрее!
    «Природа, создав земную кору, крайне неравномерно распределила в ней химические элементы: одним она отдала явное предпочтение, о других же почти совсем забыла. Верхняя часть земной коры до глубины примерно 16 км по весу на 75 процентов состоит из кислорода и кремния. Из этого становится понятным, почему кремнезем так широко распространен в природе».
    Кварц, родившийся на глубине, обычно кристаллического строения. Он предстает перед нами в виде зерен или кристаллов. Наиболее крупные, хорошо сформированные и красивые кристаллы кварца образуются в трещинах и пустотах, которые из-за богатства и разнообразия родившихся здесь самоцветов получили название «хрустальных погребов».
    Очень часто кристаллы бывают окрашены в различные цвета, причем у каждой цветной разновидности свое имя.
    «Чистый, водяно-прозрачный кварц получил название горного хрусталя, фиолетовый — аметиста, золотистый или лимонно-желтый — цитрина, дымчатый, словно затуманенный изнутри — раухтопаз, черный, совершенно непрозрачный раухтопаз известен как морион».
    Это я привожу выдержки из геологических книг о кварце.
    За всю историю человечества горный хрусталь был предметом культа и роскоши. Отношение к нему изменилось с той поры, когда открыли пьезоэлектрические свойства камня. Не буду говорить о том, что такое кварцевые стабилизаторы и как используют их в электронике военной техники. Я с сожалением констатирую рост потребности в этом минерале для укрепления военной техники. А ведь «профессия» кварца весьма мирная — доставлять эстетическое наслаждение людям. Это, если хотите, наши вечно нестареющие предки с громадным опытом жизни на земле, с нераспознанным языком и без всяких национальностей.
    Взгляните внутрь кристалла, посмотрите, чем он жил: микротрещины заполнены газом. Во время роста он захватывал другие кристаллы: пирита, турмалина, стрелы рутила, карбонаты. В нем листочки эпидота, веточки хлорита, гипса, флюорита и другие законсервированные чудеса.
    А вот кристалл с пузырьками воды. Как она попала в него? А может быть, это живая вода? Интересен сам факт появления хрусталика с жидкостью. Сегодня я его откопал на отвале, а завтра ударил мороз — сила воды при замерзании, как известно, безгранична.
    Судьба. Я смотрю на кристаллы, как на живые организмы. Передо мной надломленный в природе кристалл — образованная трещина заполнена мелкими иглами кварца. Процесс заживления в земной коре также происходит, только время «лечения» мне неизвестно.
    На Урале среди горщиков существовали свои названия камней: раухтопаз называли «струганец» или «тальян»; темный, приближающийся к мориону — «смоляк» или «цыган». Вот мы и до национальности добрались. Я бы разделил кварц таким образом: морион — черная раса, раухтопаз — мулаты, хрусталь — белая раса, цитрины — желтая раса.
    Аметист у греков означал «трезвый, непьянящий». Считалось: если положить камень в рот, то можно выпить вина сколько угодно и не опьянеть...
    Вы верите в разум камня? Я — да! Бесконечность разума заключена в нем. Наша задача — разгадать хотя бы частичку, но ни в коем случае не разрушать.
    Все эти камни стоят на полках моего музея. Стоят дружно и мечтают, чтобы и люди всех рас, национальностей жили в мире и согласии. Тогда не будет потребности в истреблении кристаллов, каменных цветов.
    Видели вы хрусталь с голубыми лучами? Приходите ко мне в музей, посмотрите на всполохи в кристаллах, похожие на северное сияние. Недавно откопал в литературе, что это эффект от микротрещин кварца, заполненных газом или водой. Это — голубая кровь. И камни эти — вельможи с голубой кровью. Все как у людей. Единственное отличие — нестареющая красота, в которой заключены все виды искусства. И музыка в том числе.


    Мысли вслух

    Урал — земля золотая?
    Может быть, может быть...
    Для художников, путешественников — все еще золотая земля. Для охотников — уже нет. Следы зверей еще можно увидеть, а сами-то они в дебрях да за скалы недоступные попрятались от браконьеров, подлых хищников, которые на вертолетах да «Буранах» своих для забавы все живое истребляют.
    И у нас, кайлушников-каменюшников, сердце кровью обливается. По всему Уралу раны да язвы. С севера весь хребет исковеркали, изрезали многокилометровыми канавами. Дырок в земле насверлили: шахты, штольни, шурфы. А вокруг — отвалы, отвалы из «кварчиков». Эх, родиться бы мне лет на сто раньше да поковырять аметистов да топазов. В Мурзинке, в Светлом на Санарке, говорят, были даже эвклазы, редчайшие кристаллы божественной красоты. В России их найдено меньше десятка. На Борисовских сопках возле города Пласт — русская Бразилия. Земли там изрыты ямами золотоискателей. Не может быть золотой изуродованная земля. А нетронутая стоит много дороже золота. У золотоискателей Андрее-Юльевской гидравлики в хвосты уходили розовые редчайшие топазы. А вот кристаллов-то на Урале (золотом, медном, железном) теперь уже нет. А в них, в кристаллы, только поглядеть — богатство... Вот и настала пора, когда на поиски кристаллов надо летать самолетами или вертолетами.
    В районе Магнитогорска агатовое месторождение похоронили под разными строениями. Куда податься, где в поисках камней покопаться? Наверное, свердловчане первыми наткнулись на месторождение ювелирных агатов совсем Южного Урала. Ученые называют это место уже Зауральем, когда горы уменьшаются до сопок, а река Урал делается многоводнее.
    Шандинка — пересыхающая река. Говорят, в старину купцы на продажу скот из Казахских степей в города перегоняли. Только в долине реки и можно было всегда травку найти... Рыбы в этой речке нет, а может, и никогда не было. А вот черепахи речные нас удивили. Удивили и орлы, которые способны утащить барана. Барана не барана, но ягненка точно...
    Самое большое благо в тех местах — родник. Для кайлушников святое место. Уж как они его тут ублажали: обкопали, углубили, трубу положили. Умывальник в 15 метрах ниже источника камушками выложили. Вода, да еще питьевая, да еще родниковая, в полупустыне (полустепи) — это маленький рай, а когда рядом закопушки красных, розовых, морковного цвета агатов, в этом месте жил бы вечно (ну это я и «загнул» — пора выпрямлять).
    Страна тогда «какими-то агатами» не занималась, у страны планы были только глобальные — догонять, перегонять США по производству железа. А теперешним «новым русским», которые вышли из тогдашних партийных или комсомольских идеологов, и этого не надо. Заимев с неба упавшие «гроши», стали думать, куда их деть. Купили «видик» и иномарку, денег все равно много осталось. Построили дома одноэтажные, опять много денег остается. Многоэтажный дом задвинули, забор каменный, гараж. Слава Богу, вроде денег поубавилось. Теперь думают, что же делать в этих 20 комнатах, — одних полов мыть до хрена. Уборщиков надо нанимать, а денег чуть поубавилось. Поневоле становятся «каменюшниками и ювелирами» — охотниками за брильянтами. Скупают побрякушки и вкладывают капитал. Ну и Бог им в помощь.
    В великие праздничные дни на 1 мая то ли 1984, то ли 1985 года, не помню, свердловчане на двух «жигуленках» заехали за мной, и погнали мы на Шанды... Из расчета — день туда (для среднеуральцев ехать 1000 км, от меня — ровно 500), день там, день обратно. Почему на двух машинах, понятно стало, когда проехали Челябинскую область. По Башкирии, Оренбургской области и по Казахстану дороги строили, точнее, делали вид, что строили — яма на яме.
    Организатор наш — Генка Бояринцев — представитель АЗЛК в Свердловске, специалист-механик по авто, был всегда на голову выше многих нас инженеров. А материально «завсклады» — и те были на полку ниже работников автосервиса. Результат его «авторитета» в обществе — продукты, халявное горючее. Большое желание увидеть уголок «Рая», выходит, он нам дарил.
    Алик Татарников — инженер какого-то НИИ. Хобби его: агаты и любительская ювелирка. Юрка Дерягин — специалист того же НИИ — художник, музыкант, способный выпить даже то, что горит.
    Компания второй машины мне неизвестна. Они к камням равнодушны. Забегая вперед, скажу: лучшее из того, что мы успели добыть, досталось, однако, водителю этой машины. За рулем — «балерун». Не видел, каков он на сцене, но шофер — позавидуешь. Сто километров — средняя скорость по бездорожью, Бояринцев не поленился сделать надписи на машинах «Автопробег Свердловск — Актюбинск» (на станции это смыть и перекрасить без проблем), чтобы лишний раз не придирались менты (ГАИ), да и заправку производили (по тем-то временам), как гостранспорт — по талонам. Кизил — Сибай — Акьяр — Гай — Орск проехали без проблем, если не считать, что оторвало ступицу, отказал генератор у «балеруна», да Дерягин, когда заменил уставшего Бояринцева (капитана) при преодолении какого-то брода (весна-вода в речках еще не везде упала) оторвал глушитель. Запчасти к технике «капитан» предусмотрел. Аккумуляторы стали менять для подзарядки на оставшемся рабочем генераторе, ступица на замену была, а без глушителя по степям ехать можно. Проехали Батамшинское, поворот на Казахский «аул» Троицкий. Закапал дождь. Дорога по пашне пошла. Задергались все. Проехали почти 1000 км. Цель через 10 км. Слава Богу, просветлело. Главный ориентир — «каменную бабу», сложенную из базальтов «первопроходцами», нашли не сразу. Ориентир важный. Сопки все одинаковы — «инкубаторские». Впоследствии я побывал в тех местах десяток раз. С первого захода к месту родника без ориентира — «каменной бабы» — добраться сложно.
    Осталось переехать разлившуюся весной Шандинку. Ямки видны. Вот они за речкой. Первым пролетает сходу «балерун». Мотор заглох от воды уже на сухом месте по ту сторону речки. Бояринцев, чтобы не залить водой распределитель зажигания, проскочил задним ходом (риска оторвать глушитель не было — его просто нет). Вот оно место наше — великий праздник, наше счастье... Однако ямы оказались живыми, выплевывают комья грунта. Поднялись мы на этот отвал.
    — Здорово, придурки!!! Два метра уже есть, могилу глубже не копают. Откуда вы?
    — Здорово! Свердловчане мы. Прошлой осенью копались здесь. Хорошо агат шел. Засыпанное осенью подчищаем. Пришли пешком от трассы Орск-Актюбинск со 101 км всего 20-25 км (обращение «придурки» в этой ситуации является уважительным). Кошмарики. Мы-то думали, будем первыми. Но места здесь для «ненормальных» хватит, камней тоже. Копайтесь на здоровье.
    Машине №2 хорошо покушать захотелось — готовиться начали. Мы с Татарниковым в разведку, где ямку с перспективой угадать можно. Благо в каждой на базальтах «пукли» эти торчат, как яички перепелов и поболее, только цветом темно-коричневые. И везде попадаются базальты, где «пукли» агатов легко разбираются. Мы уже набрали ведро, да повара зовут с 1 маем поздравить, День солидарности проявить. Умылись. Благо для воды самый сезон. Взяв полотенце с куста, обнаружили тысячи клещей. Ужас! И об этом надо думать. Отряхнулись от насекомых и принялись за дезинфекцию наших организмов. Расслабиться надо. Все-таки за день 1000 км (мне поменьше, но я старше) позади оставлено. Странно, но гитара здесь молчала. Все песни были пропеты в дороге. Спать легли кто в машине из-за боязни комаров и клещей, кто на земле, накрывшись палаткой, на установку палатки сил уже не хватало.
    На рассвете отчетливо грянул гром: и началось бегство из Рая. Первым оценил обстановку Бояринцев — «адский водитель». Погрузились махом. Речку, самое гиблое место, успели проскочить, ну а далее по пахотным дорогам — толкание. Через каждый километр пути очистка колес от комков грязи. По жидкой дороге движение стало более стабильным. Только в логах приходилось машины поочередно протаскивать руками ввосьмером. Пошел снег с дождем. Холодно никому не было. На ровном месте машина шла, только надо малость подтолкнуть (стронуть ее с места) и на ходу запрыгнуть. Это могли делать только два человека: кто меньше пил «горючее» накануне — Татарников и я. До твердого грунта дороги у Батамшинского оставалось 10 км. Замигали лампочки — указатели горючего. Решили слить его с машины, у которой отказал генератор. Риск оправдался, часа через три мы были уже с горючим и добрались до твердой земли. Надолго запомнился мне этот первый поход. Выводы я сделал. В весеннюю неустойчивую погоду больше не ездил. Путешествия делались всегда посуху и только с комфортом.


    Снова в Шандах

    Во времена Горбачевской «перестройки» столько разных кооперативов развелось, перечислять не хочется. Докатилась эта мода и до Шандов.
    Подъехали как-то туда мы с Володей Павловым — художником Магнитогорского металлургического комбината. Хобби? На все руки мастер. Может одежду скроить, может на любую деревяшку красоту навести. Для костра дрова обязательно одинаковой длины рубит. Слабость? Когда камень увидит, забывает, что на земле живет. Глаза делаются отрешенными от мира сего, старается, очевидно, заглянуть в него ультрафиолетовыми, а может, лазерными лучами, — ему одному ведомо. Зрит в... камень. И не столько он счастлив в это время бывает, сколько озабочен: что же такое-этакое из образца можно изготовить?
    Итак, приехали мы на Шанды. Обычно по приезде на место все сразу по «ямкам» — разведку сделать. А тут Володя мяска набрал, свеколки, капустки... Пропасть мясо может — жара. Борщ изготовить Павлову в поле — запросто. Проще, чем Макаревичу в телевизоре «Смак» пропагандировать. Если морковочку забыли, так Павлов «морковных» агатов для красноты или красоты втюрит. А чтоб язык не «проглотить», сначала спирту по четверть кружки каждому. Сделаешь вот так — ха, и язык снаружи остается. Вот теперь без опаски щами-борщами закусывай. А тут тебе и чаек в самоваре гудеть начинает. Хорошо сидим.
    Эту божественную обстановку вдруг голос из-за высохших кустов нарушает:
    — Вы Божко на красной «Ниве» не видели?
    — Красный борщ — вот, перед нами! Хошь тебе нальем, чайку, если надо, а красную «ниву» нам не надо...
    — Тут председатель кооператива Божко разработки агатов ведет, на машине гоняет, оштрафовать нас хочет. Мы вон в тех ямках прячемся. Москвичи мы. Продукты кончились, денег только на дорогу домой осталось. Поезд от Актюбинска только через два дня.
    Во, блин! Тут такие репрессии, а мы сюда с самоваром. Поделившись с москвичами продуктами, «погнали» выяснять отношения с коллективом, работающим у подножья одной из сопок. Божко там не было. Ребята не прочь были поменяться на припасенные мной «хрустали», да только их недельную добычу «сперли» какие то «добытчики» на грузовой машине (я потом выяснил: наши, уральцы). Воровство — грех, воровство камня — двойной грех. Ворованный камень накажет грешника —примите за догму!!!
    Сейчас уже народ наш привык, что начальство наше обязательно на «джипах» или «мерседесах» раскатывает, а ведь было время...
    На три дня собраться за камнем на Шанды нам, магнитогорцам, минутное дело. Главное — не забыть кайла да лопату. Павлову край надо самовар свой двухведерный на заднее сиденье «втиснуть» (в багажник перегруженного «москвичонка» не влезает).
    — Мотор! Ты что? Хлеба не просит. Если камней много добудем, в самовар засыплем — и без проблем. Я корешков вишневых взял — чаёк настоящий пить будем.
    Короче, получается, все равно: что Мотора без кайла, что Павлов без самовара существовать не может. В рюкзаки закинули провизии. Поехали. Не доезжая километров пяти-шести до ориентира «Каменной бабы», видим — по дороге топают два «мученика». Поражаюсь людской дури. Идут. Рюкзаки битком. Жара, а они в болотниках (это длинные сапоги такие резиновые на ногах). А оказалось, что больше их просто некуда деть было... Откуда, мужики? С Нижнего Тагила. Уже 20 километров пехом отмахали. Видим, ваша машина забита, хоть рюкзаки доставьте до родника.
    Эх! Самовар, места у мужиков отнял! Рюкзаки? Один сумели втиснуть в кабину на заднее сиденье поверх самовара. Пристроить второй пришлось в раскрытый багажник, кое-как засунуть (там-то дрова, нарубленные Павловым, лежат).
    ... Вот мы уже давно на месте. И с «ямками» разобрались, где копаться будем, и «чаёк» классный попиваем, а мужики наши не торопятся свою ношу забирать. В долину к своей точке заторопились, а то вдруг мы займем. Подошли к нам, когда стемнело.
    Виктор Штарк — замдиректора по снабжению Нижне-Тагильского металлургического комбината. Яков Шор — главный администратор Нижне-Тагильского театра с зарплатой (мне запомнилось) в 120 рублей. Во были деньги! А в походы ходили.
    Торопились они к «дежурной ямке». Это когда одни любители уходят и оставляют незарытую «ямку» для своих друзей. Ямка была до четырех метров глубиной, с двойной перекидкой породы. На этой глубине почвенных наносов сконцентрировались агаты величиной с куриное яйцо и более, но препятствием на этой глубине была вода. Вот для чего там необходимы болотные сапоги. Нам ребята разрешили поработать дотемна в этой ямке. За полчаса, умудряясь зависнуть на борту забоя, выхватить полведра классных, морковных агатов (один из них до сих пор стоит на полке). Вот как бывает — берем то, без чего можно обойтись (самовар, например), а вот болотники не захватили.
    Подарил я мужикам по кристаллу горного хрусталя с Южного рудника.
    — О, спасибо! Узнаю откуда кристалл, — заметил Штарк, — с Южного! Там у меня знакомый есть, Петров с Мангышлака нас познакомил, Матора фамилия, не слыхали про такого?
    — Как не слыхал, хорошо знаю, такое г...о! Все мужики и геологи на него работают по камню. Жадный. Хрен кому образец просто так даст, хоть гаражи его забиты камнями.
    — Да ну. Я что-то не замечал?!
    Дальнейший розыгрыш прекратил Павлов, показав рукой на Матору. Может, и правильно сделал: очевидно, пришло время похохотать. Позже я у Штарка трижды побывал в гостях. Подарил Виктор мне литовские турмалины, решил, что мне они нужнее. Сам он агатчик.


    В России дороги дороги

    «Сливки» каменюшников города Магнитогорска на трех машинах собрались на Шанды за агатами. Людей можно было бы и на двух «жигуленках» всех разместить, но надо камня больше вывезти.
    Павлов пригласил своих друзей: Виктора Дарвина — это механик от Бога, консультант по машинам. Сашу Барашкова — модельщика. У него в квартире все сделано только его руками. Кроме камней, квартира украшена копиями самолетов, вертолетов, кораблей.
    Я пригласил Сашу Михайлеца — преподавателя черчения педагогического института, художника и обработчика камня, Толю Павленко — магнитогорского «профессора» по инструменту. В отличие от нас — простых смертных, обладающих тремя видами инструмента: молот, зубило, лом — у Толи на каждую гайку свой ключ, пёрки, метчики — всего не перечислить. Виктор Трофимов — снимал на видеокамеру все наши похождения. Необычным было в нашем походе то, что приехали мы без самовара, а еще в этот раз при раскопках пользовались «выставочным инструментом»: кайлышки, зубильца с твердосплавными напайками на лезвии, молотки из нержавейки, ручки к ним с инкрустацией из твердых пород дерева. Вся эта «профессура» работала в панамах и белых перчатках. На видео смотрелось, как если бы работали колонизаторы в Африке. Но камень не шел, у него свои понятия о добытчиках. Когда приезжает такой «пикник», он глубже зарывается в землю.
    Надо сказать, нам вообще не везло — разрушен был и родник. Потребовалось часа два на восстановление источника воды.
    Судьба или еще какие-то силы подарили нам знакомство с двумя любителями камня из Актюбинска (родник — это то самое место встреч, которое изменить нельзя). Камень у них тоже не шел. На зачистку «ямок» требовалось дня два, что не входило в наши планы. А актюбинцы знали точку приблизительно в 50 км от нашей стоянки, где в карьерчике для добычи дорожного щебня встречается опал. До заката солнца на моей машине успели съездить на точку. Актюбинцы были довольны кристаллами хрусталя, которые я им подарил за информацию, и мы радовались, что «воздух» в Магнитку теперь не повезем.
    В 6 часов утра после чая срочно едем в сторону дома у поворота на Батамшинское. Карьерчик сверху кажется белым. Спустившись вниз, все начинают ахать, охать, глядя на тонны мохового опала, которым отсыпают дороги. У каждого по этому поводу возникают свои мысли.
    Я вспомнил своего отца, который приезжал ко мне на Южный рудник из Магнитки. Увезу его на лесную полянку с ягодами, где клубники красно — ступить некуда. Встанет на одну ногу, вторую на весу держит, чтобы ягодку не раздавить. В Магнитогорске он всю свою жизнь проработал мастером на горе Магнитной. На работу всегда пешком ходил. Умудрялся по дороге и ягоды собирать. Поллитровку наберет — уже много. А ежели в сторону Куйбаса «забежит», полведра за день по одной накидать может — счастье, стало быть, привалило. А тут опалов за час можно нагрузить в ведро, как щебня. И вопрос только в том, как вывезти полудрагоценный камень по максимуму. К тому же при погрузке разглядеть каждый камушек хочется. В моховом опале — как бы застывшие растения спрятаны. На солнышко впрогляд глянешь — все веточки, стебелечки, листочки разглядишь. Красотой, получается, дороги отсыпаем. Дурдом!..
    Выходит, спасаем мы эти камешки от дураков настоящих. Вот и челябинцы по совпадению подъезжали сюда вчетвером на «Ниве». Двое из них уехали отсюда на попутках, благо трасса Орск — Актюбинск рядом (Только для того, чтобы место в машине освободить, лишнюю сотню килограммов опалов из этой «дурацкой» ямы и вывезти).

    Вместо эпилога
    (а продолжение еще будет)

    Слыхал я, что у Бога инструмент есть такой — бумеранг называется (не коса, именно — бумеранг). Инструмент не инструмент, поскольку с глазами очевидно. Летает по земле и косит человеков: кого сегодня скосит, кого опосля. Иногда группами скашивает. Спросили люди у бумеранга:
    — Везде летаешь, про все и всех знаешь. Когда жизнь в России добрая наступит?
    — Когда править Вами будут самые счастливые люди на земле — дураки.
    Спросили у дураков:
    — Почему бы вам, дураки, не взять власть в свои руки?
    — Нет, — говорят дураки, — мы не такие дураки. Нам и без власти хорошо!!!


    О Мангышлаке

    ... Александр Николаевич Петров — уралец. Работал в закрытом городе Челябинск-40, позднее в городе Шевченко (Актау, Казахстан), на атомной электростанции. Дорога его с Мангышлака на родину проходила через мой дом в Фершампенуазе. Подружились мы благодаря общей страсти к камням-самоцветам. С ним-то я и поделился в письме информацией о Шандинских агатах. Проложив свой маршрут через Актюбинск и главный ориентир агатовых высыпок — каменную бабу, детально обследовал место походов за редкими по красоте розовыми агатами. Попутно с Мангышлака Саша привез мне «кварцевого огня» и свои привязки всех разновидностей агатовых высыпок на Шандах. Познакомился там с семьёй Письменных из Симферополя, с которыми там и встретился. Оба они — члены Союза художников. Мы встречались с ними и в Забайкалье, на Биллютуе, так что все мы друг с другом знакомы. Постоянно обмениваемся информацией и образцами своих походов. Шандинские агаты по размеру «грецких орешков» — розовые, голубые, с полосчатыми кружевами — являются прекрасным материалом для бус и кабошонов.
    Как-то Петров пригласил меня к себе в гости на Мангышлак. На том полуострове в 120 километрах от города Шевченко есть горка — «Железная шляпа». Там в лимонитах, если их разбить (что совсем не просто), встречаются каменные жеоды аметистов с включениями гематита, гетита, кварцев всех цветов радуги.
    Все это мне предстояло увидеть собственными глазами.
    Поехал я к Петрову, как у нас, «каменюшников», принято, не с пустыми руками. В увесистом рюкзаке за плечами — агаты из Магнитогорских «громовых яиц», агаты Чукотки, кристаллы Якутии и Урала. Когда тебя очень ждут, встречают с радостью даже глубокой ночью, когда ты предвкушаешь, как удивится всем этим дарам знающий человек, то груз на плечи не давит. В подъезде Сашиного дома света не было. Мы встревожили и напугали своими рюкзаками какую-то влюбленную парочку, но совсем не потрясли воображение жены Петрова. Она ждала нас, не спала, к мешкам такого «мусора» давно привыкла. Как хорошая хозяйка, она, первым делом, пригласила нас к столу с деликатесами осетрины и чёрной икорки. Я разрывался между желаниями посмотреть коллекцию Петрова, показать свои дары, или броситься к столу с коньяком и осетриной. Решил я начать с подарков — и ошибся. То, что я привез, поблекло в сравнении с коллекцией Петрова. Виду он, понятно, не подал...
    Пятнадцать лет с тех пор прошло, а не могу забыть его огромные жеоды аметистов и халцедонов. Агаты среди коллекции этих «махин» были невыразительными.
    — Не смотрятся здесь агаты, — говорю хозяину, — зря ты здесь их положил, Саша.
    — Я здесь большое увеличительное стекло поставлю, тогда посмотрим, как заблестит эта мелочь. Куда до нее золоту! — ответил хозяин.
    Времени для отдыха практически не оставалось. Утром выехали на «жигулях» в сторону «железной шляпы» — горку, которую хорошо знают геологи, но разработку не ведут, не хотят гнать технику в пустыню.
    «Шишка» эта торчит в ста километрах от Каспия, среди песков. У меня, уральца, на счет этой «шишки» своя (пусть меня простят за этот бред геологи) теория. Мне привиделось, будто катионы и анионы микроэлементов впитали в себя всю красоту каменного пояса и скатились с хребта, разделившего Европу и Азию, по реке Урал к Каспию, точнее, к «железной шляпе».
    Петров, конечно, это местечко хорошенько обследовал. Он изготовил набор кувалд из углеродистой стали весом 32, 16 и 8 килограммов, пики металлические твердосплавные, одежду специальную, способную защитить от осколков. Мы взяли с собой максимальный запас воды, ни грамма водки и отправились в экспедицию. Ни грамма водки в экспедицию? Да кто поверит! Но, во-первых, в пустыне и так жарковато, а при работе на такой жаре молотом по лимонитам (как по наковальне) становится совсем «тепло». Во-вторых, как бы не старалось солнышко нас раздеть, работать нужно в одежде. Осколки камня больно ранят оголённое тело. Пить очень хочется, а вот выпить — совсем не тянет.
    Знание и опыт Петрова позволяют ему определять в лимонитах пустоты с жеодами, по звуку от удара подболотком по камню. Если обнаружится дырочка, проволочкой, как щупом обследуется объем пустоты. Базальты Шандов, Торреев в Забайкалье мне казались семечками после лимонитов Мангышлака. Опыт Петрова я позже использовал, спасая халцедоны (каменные цветы) от взрывов на Южном руднике. Экскаватор попросту не мог погрузить негабаритный груз на «БелАЗы», чтобы отправить их на отвалы. Заказывали взрывчатку. Я разбивал их молотом, вспоминая добрым словом науку Петрова.
    И дались ему эти камни, — скажет иной читатель. Ну что в них такого, чтобы с такой страстью и таким трудом отыскивать их, коллекционировать? Мы — не коллекционеры, мы — собиратели и хранители. И действуют на нас и заставляют действовать силы, возраст которым сотни миллионов лет. За ними мудрость веков, вечная красота, музыка и здоровье. Кто нас хорошо понимает, так это творческие люди, художники. Тем это понимание и дорого. В Магнитогорском пединституте на худграфе организовали мастерскую по обработке камня. Толя Садовщиков, Саша Михайлец сами сделали для нее камнерезные шлифовальные станки. Я — к ним с «подарочками», шандинскими агатами. И похвалиться хотелось, и распилить кое-что нужно было. Они: «Где взял»? А я: «Поехали со мной!». Так рождается и расширяется ни с чем не сравнимое общество. Общество любителей камня, кайлушников-каменюшников. Стоило заговорить о поездке, как к тайному обществу присоседился еще один художник — Витька Портнов. Почему Витька? Побывал он на одной из моих выставок камней в картинной галерее и оставил в книге отзывов такую запись: «Большое спасибо за твой самоотверженный труд. Мы тебя любим. Приезжай к нам чаще! Витька Портнов. 3.09.95 г.».
    Я вообще-то всем художникам в ноги готов поклониться. Есть за что.
    Хотя всякие случаи бывают. Запомнился мне какой-то кандидат каких-то наук. Условно назовем его «любитель».
    Грузовичок мы организовали как обычно: инструмент — ломы, кувалды, кайлы, весьма калорийная пища, соответственные напитки. В кабину никто не стремился. Всем хотелось ехать в кузове, где общение родственных душ в эйфории похода за сказочными агатами компенсировало тряску по бездорожью.
    До места добрались приблизительно через одиннадцать часов. Безусловно, я, побывавший на месторождении неоднократно, распределил «ямки» — точки раскопок. Портнову и Михайльцу достался забой с небольшими «пуклями» в базальтовых породах. Толя Садовщиков решил поискать счастье в «целике"... Мне достался в напарники «любитель». Я работал, а он лежал на краю ямы и любовался агатами, отбитыми мною из базальтов. Я вскоре заметил, что лучшие «пукли» он прятал к себе в карман. На мое шуточное замечание, что в «общак» будут вытряхиваться и все карманы, он не реагировал. А в яму он не спускался из-за боязни укусов комаров. Надо заметить, один из лучших образцов из добытых всеми нами агатов, по жребию достался ему. Он с гордостью заявил: «Мы пахали...».
    Так как от предыдущих походов за шандинскими агатами у меня накопилось много образцов, я решил в качестве воспитания пожертвовать своей долей для всех участников похода, кроме «любителя». Обида была... И в камнерезке пединститута этого кандидата наук больше никогда не видели.


    Яшморкостан

    Яшма, яшма, яшма!!! Какое короткое название имеет этот разноцветный камень, а какой он разный по значимости и свойствам. Яшма — осадочная кремнистая, твёрдая, непрозрачная, сложенная мельчайшими кварцевыми зёрнами очень плотная порода. С последним словом в предложении мне очень трудно согласиться. Ещё в эпоху каменного века кусочки яшмы использовались как самые дорогие и необходимые для жизни орудия труда: ножи, скрёбла для выделки кожи, наконечники для стрел. Встречались находки, когда на самом острие наконечника, оружия неандертальца, попадалась яшма красного цвета, как капля крови, стрела считалась магической. Найденные археологами ножевые пластинки при раскопках древностей на мысе Мурат озера Узункуль (Южный Урал) обнаружены поделки восьмидесятитысячелетней давности. Древние люди каменного века ценили не только прочность, но и разнообразие цвета яшмы. Пластинки с мыса Мурат выделывались из полосчатой яшмы так, что одна сторона имело кроваво- красный цвет, другая — голубовато-зеленый. Вряд ли этими ножами пользовались по назначению, может просто относились к ним как к предметам поклонения.
    Возможно ли этот камень цветов всех «Благородных Кровей» называть породой? Мастеровые древнего и античного мира оставили нам наследство разнообразных камнерезных (точнее искусно камнеобтесанных) форм из яшмы. Браслеты, печати, яшмовые ожерелья, просто посуда из непростого в обработке камня. Средневековье считало яшмовые предметы роскошью. Средневековый мир канонизировал яшму, отведя ей место среди двенадцати «священных» камней, достойных одежд первосвященников. Так ценили яшму на Западе.
    Первое свидетельство о русской яшме относится к 1717 году — добыли ее в Забайкалье на реке Аргуни (Яшмовая гора). Во второй половине восемнадцатого века были открыты южно-уральские пестро цветные орские яшмы и уразовская — «мясной агат». После скромной красоты зелёной забайкальской яшмы, буйное пестроцветие уральского камня поражало человеческий разум. С той поры Уральская яшма считается лучшей в мире. На сотни километров простираются запасы цветного камня на Урале. «Пряжкой» этого огромного Яшмового пояса условно можно считать гору Эттуткан, которая находится в Башкортостане (город Сибай). Разнообразие яшм, составляющих эту гору, сделали ее знаменитым местом обладающим особой притягательной силой. Молодые деятельные руки жителей тех мест научились обрабатывать этот древний уральский камень, применяя в работе опыт предков, современный алмазный инструмент и главное — любовь к этому живому камню, у которого, как считали ещё в средневековом мире, «кровь смешалась».
    Пока нет в Сибае таких знаменитых как Екатеринбургская и Колыванская гранильных фабрик, не хватает технического оснащения, дорогостоящего алмазного инструмента, зато имеется очень много фантастического камня. Яшмы Сибая делают «камнесечцев» художниками, изобретателями, творящими из всей богатейшей палитры расцветки камня вечную красоту.
    Поздней осенью перед самым снегом прибыл в Сибай по своему Великому влечению. Гору Эттуткан «проведать». Трава пожухла, самое время яшмовые «эксклюзивчики» поковырять. Просто землю эту потоптать — и то значение имеет, земля-матушка в том месте силу даёт.
    Дорога по городу проходит, как тут объехать Политехнический колледж, где давний родственник по камню (без кавычек) Олег Валентинович Павлов (для меня, просто, Олег), студентов в «камнесечцы» переделывает. Осколки, обломки, кусочки от творческих процессов работы с камнем всегда приятно массажируют мои глаза и руки. Карманы моей одежды, куда попадают иногда камни, почему-то не рвутся. Как говорят, «своя ноша не тянет». Камнерезная мастерская, наконец, перебазировалась из подвального помещения в просторные отдельные залы: распиловки, шлифовки, склейки, ювелирного производства и прочие, примыкающие к основному зданию.
    Появилось новое оборудование. Создаётся впечатление, что эта мастерская постепенно превращается в современную гранильную фабрику.
    Помещение, куда я захожу всегда с каким-то трепетом в сердечке, встретило меня непривычной тишиной. Шёл обычный производственный процесс. Студенты в какой то аудитории слушали какие-то теоретические лекции, возможно, по геологии или по горному искусству. В мастерской меня встретили два лаборанта, с которыми я ранее знаком не был. Разговорить их было делом сложным, проще на твёрдую каменюку «глянец» навести. Собственно, этой работой они и занимались. Высокий, жилистый, молодой (но не юноша) стоящий у окна работник разглаживал абразивной бумагой предмет похожий на вазу, наводя лоск изделию. Наверняка камень испытывает в это время удовольствие, как котёнок ощущает теплоту рук своего хозяина. Холодный камень нагревается и начинает светиться внутренним блеском, проявляется тёплая энергетика притяжения, рождаемого из простого поделочного камня в произведение искусства.
    Фамилия мастера также проста и распространённа (как камни) на нашем Урале и всей Руси. Каменев Сергей. В прошлом инженер-металлург. В настоящем своей работой подчёркивает полное родство с камнем.
    Своего напарника Рафката Гарипова Сергею удалось разговорить только после двух лет совместного производства. Неразговорчивый, потому как камню больше внимания уделять необходимо — работа такая. Другой работы, не связанной с обработкой камня, Сергей и Рафкат себе не представляют. У работников мастерской есть ещё одна страсть — рыбалка. Хорошо вечерком посидеть на берегу озера. В руках лёгкая удочка вместо каменных булыжников. После вечернего клёва ушицу без водки употребить, чтобы утреннюю зорьку не проспать. Иначе кто его на природе разбудит? Это в деревне — солнышко ещё не встало, петухи кукарекают, животные мычат — на коровьем реве добрые дела начинаются.
    На берегу водоёма вместо будильника — комары. Солнышко только ещё потягивается, пора вставать, а комары уже на охоту спешат, человеческой кровушки попить. Естественно, кровососы выбирают ориентир, который одеждой не прикроешь, который выдыхает переработанный экологически чистый, животворный воздух — это нос. Гурманы человеческой кровушки именно в том местечке, как в экзотическом ресторанчике, норовят расположиться. Комариная суета в носу разбудит любого рыбака вовремя и спасёт утренний клёв.
    Звуки богатырского мужского храпа для комара — не препятствие. Огонь, запах дыма — погибель насекомым. Если кровосос пивнёт кровушку, разбавленную «горючим», случайно вдохнёт углекислоту с содержанием паров спирта, с запахами вчерашней трапезы — кровосос становится агрессивным. Голодные соплеменники держатся подальше от такого распоясавшегося «лидера». Опасны для комариного здоровья ресторанчики, превращенные в кабаки. Как следствие — проспали зорьку рыбаки. Ну и ладно. Рыбу можно в магазине приобрести. Людям, работающим с камнями в мастерской, свежий воздух нужен, как воздух.
    В мастерской работники и студенты чистоты добиваются, как в хирургической операционной, все лица серьёзные и в масках, чтобы яшмовые пылинки никто не глотал, жалко самоцветы. Так, в единении с природой, рождается кузница кадров по обработке камня в Сибайском политехническом колледже.
    Заказ неожиданный и срочный пришёл. Изготовить столешницу в стиле флорентийской мозаики. Диаметр круга — два метра. Придумать рисунок без проблем, фантазия черпается из природы; цветного камня — целые горы. Только где такие станки взять? Кто посоветует, как обработать такие площади? Сделали! Чтобы никто не мешал, работу выполняли тайно в подсобной мастерской. Трудились мастера практически круглосуточно. Когда работа была выполнена, мастеров соседних камнерезных производств заинтересовал вопрос, на какой такой гранильной фабрике выполнена работа? Какое «ноу-хау» использовалось в организации труда?
    «Новую хаву» ребята придумали просто. На подстилку из пластин простого камня наклеили мозаику из яшмы (сколько времени требуется, чтобы напилить пластин для работы, подогнать под сюжет рисунка — не учитывается, поскольку эта работа творческая). Сделали «утюжок», или «жернова» (металлический круг, наподобие блина от спортивной штанги, только с ручками). Шлифовальный абразив с увлажнением под «жернова» подсыпают и проутюживают, подсыпают и проутюживают и т. д., и т. п., пока камень не искрошится, да поверхность не выровняется. После выравнивания делают притирку (тот же процесс на более тонком абразиве и более длительный по времени). Заключительной операцией является наведение глянца на двухметровом круге из яшмы. В обыкновенные носилки вмонтировали двигатель с войлочным кругом в центре — вот вам и механизированный полировальник из «новой хавы» для двоих. Красота! Камень «спеет», блеском наливается, работники — силой. Как только мышцы заблестели, пара шлифовщиков меняется. Вот и весь технологический секрет производства. Главное — любовь к камню. Камень делает людей сильными, терпеливыми; работа с камнем увлекательна; красота камня — притягательна.
    Позвонили из художественных мастерских «Яшмы Башкирии». Сергей Александрович Чулков, глава этого объединения, пригласил познакомиться меня и Олега Павлова с очень крупным иностранным бизнесменом. Японца с далёкого Востока пролётом в столицу России притянула то ли яшма Сибая, то ли ещё что? Соображает капиталист, как заработать на цветных камнях. Готов потратить половину миллиона долларов для своего бизнеса. У нас свои соображения. Дать возможность заработать мужикам, которые добывают камень в России. Диалог идёт через переводчицу, хотя наверняка хитрый бизнесмен понимает язык страны, где хочет заработать. Когда я представился директором Дома Камня страны Нагайбакии, побывавшим на многих месторождениях цветных камней бывшего СССР, иностранец достал большую папку, похожую на фотоальбом. На каждой странице, как на шахматной доске, расположены ячейки. В каждой ячейке по коллекции визиток: депутаты Думы, московские бизнесмены и пр. Вся текстовка на английском языке сделана.
    — Господин Тойёта (или Тойёда, прости господи, не расслышал) спрашивает господина Матора, — говорит молоденькая переводчица, — знает ли он кого из этих господ, указанных на визитках?..
    Это не визитки, а какие-то мандаты, интересно, знают ли те лица, указанные в них, места, где самоцветы в России находятся? Подумал я и ответил иначе:
    — Переведите господину Тойёде, что господин Матора знает людей на месторождениях, где добывают цветные камни, а в Москве господина Матора можно увидеть только на выставке минералов, но там бывает он очень редко.
    — Господин Тойёда спрашивает господина Матора, добывают ли здесь чароит, нефрит? — удивила очередным вопросом переводчица.
    Как же так? Из Японии до Якутии и Забайкалья, где эти камни находятся, рукой подать, — продолжаю я мыслить, — задавал ли этот вопрос японский бизнесмен в Москве депутатам Думы? Из Москвы прибыл в республику Башкортостан и поставил этот вопрос в Сибае (это тоже «столица», только яшмовая).
    — Переведите господину Тойёде, что месторождения чароита и нефрита находятся в Забайкалье. Господин Матора в конце весны собирается в Читу и готов господина Тойёду познакомить с людьми, которые занимаются добычей этих камней.
    — Господин Тойёда благодарит господина Матора за предложение, он подумает и передаст своё решение через господина Чулкова.
    Сергей Чулков сделал всё возможное, чтобы наладить наши коммерческие связи с иностранцем, а в конце беседы заметил, что для взаимопонимания необходимо изучать иностранные языки. Мне это делать поздно. Думаю, если иностранец обращается к нам — пусть сам изучает русский.


    Чарли

    Извините, Александр Максимович, за длинный вопрос. Действительно, на эти кристаллы хрусталя похожи былинные богатыри: Илья Муромец, Добрыня Никитич, Алеша Попович; эта друза, действительно, как бурлаки на Волге, тянет «баржу» против течения; на агатах целый зверинец животных: волк, медведь, лошадь, олень, а вот эту собаку на яшме почему зовут «Чарли»? Как вам названия приходят в голову?
    Ну, что же, если вас такие подробности интересуют, извольте, отвечу обстоятельно.
    А люблю я яшму — за возможность почувствовать себя художником: что ни распил — то картина. А этого добра у нас на Урале! Почти по всему хребту яшмовый пояс из самых лучших в мире камней, которые Башкирия с середины XVII века поставляла на гранильные фабрики Екатеринбурга, только там превращали камни в изделия. А В Башкирии в то время использовали поделочный камень разве что для фундаментов домов. В XX веке и жители яшмового региона «раскутали» эту красоту, что валяется у них под ногами. Камнерезы башкирских городов Учалы, Сибай становятся знаменитыми по обработке камня.
    Поучаствовать в комиссии по защите дипломных работ по приглашению, поддержать группу самых первых выпускников декоративно-прикладного искусства Сибайского политехнического колледжа я прибыл с удовольствием, тем более, что группу камнерезов к выпуску готовил мой давнишний «родственник» по камню Павлов Олег Валентинович.
    Сибай для меня — что Васюки для О. Бендера. Сибай — место, конечно, не Рио-де-Жанейро, но там бывает мне хорошо, и так бывает хорошо, что аж становится нехорошо. Это подвальное помещение, где делаются очень хорошие дела (видны традиции родины, все хорошие дела получаются в подвалах, дворцы для этой цели непригодны). Этот подвал, где установлены камнерезные станки, имеет избыток тепла, вентиляция в дефиците, зато много-много бульников яшмы. После каждого разреза камня рождается картина. А ты — художник. Только есть разница: художник может нарисовать картину за месяц или неделю, ты в камнерезке можешь сделать в час несколько. И такие, что забываешь про еду, не замечаешь, что рубаха от пота и паров отработанного масла при резке камня прилипла к телу. Окон в подвале нет, и тебе день или ночь без разницы. Я гость, и готов провести ночь в камнерезке. Ноги гудят от усталости, голова гудит от шума станков, единственно, где тишина — это в желудке. Господи, время уже 9 часов вечера, я обещал в гостях быть в это время. Камни — в сторону (в смысле — в мешок, успею «побалдеть» дома вместе с женой на эти художества), по-военному шапку в охапку и в магазин — маломальский подарок хозяйке полагается, а хозяину (если честно, и мне самому) — пивка. Благо сейчас магазины работают почти круглосуточно. Пива набрал, на шоколадку «раскололся» солидную, очень хотел понравиться хозяйке, по стечению обстоятельств тоже «родственнице» (с ее отцом в г. Пласте добывали золото, а она — одноклассница моей дочери). Вот как время и судьба способны разбрасывать людей по городам, республикам, а камни через десятки лет вновь собирают этих людей вместе. А с хозяином познакомились в период его становления «каменщиком», когда он был студентом МГМИ, пилил мне агаты, подрабатывая лаборантом в институтской камнерезке.
    Встреча ожидалась приятной. Дверь открывали хозяева втроем: Олег, Лена и их сыночек-второклашечка Гоша. Четвертым был развалившийся на коврике прихожей «хозяин» всех хозяев, неопределенного цвета пес-бульдог Чарли.
    — Максимыч, не бойся, своих не тронет, он вообще у нас такой необычный: людей не ест, а супец, яблоки, арбузы, помидоры, виноград.
    «Вегетарианец, — думаю, — а почему тогда такая морда большая? Когда собака не гавкает, по опыту знаю, больнее кусает, все как у людей».
    «Здравствуйте» было коротким, ситуация требовала посадить скорее гостя за стол. Обед и ужин были для меня совмещенными, а «сверху» — пивко.
    После ужина, как положено, чтобы завязался жирок, пошли в зал, новости по телевизору смотреть, да о камнях поговорить. Лена за маленьким столиком «выясняла отношения» с сыночком игрой в карты. Рядом, у кресла, сидела собака и смотрела на малых хозяев, точнее на шуршание оберточной фольги шоколада.
    — Он у нас так любит конфеты, — сказала Лена.
    «Губа не дура, — подумал я, — надо было бы и йогурту купить, чтоб шоколад запивать этому гурману. А если в пасть сунуть сигару, будет не дружок Чарли, а пес из палаты лордов Черчилль». Насыщенный был день в работе, интересный был вечер в приятном общении, но черед наступает ночи. Я попросил хозяев, чтобы обо мне шибко не беспокоились, человек я весьма коммуникабельный, в поле часто приходиться ночевать, под звездами, и поэтому могу спать на полу с собакой.
    — Так тому и быть, — сказала хозяйка, улыбаясь, — в зале, с собакой.
    Постель мне приготовили на мягком диване. Напротив, в кресле, не обращая внимания на работающий телевизор, уже дремала собака.
    Уснул я мгновенно, едва успев кнопкой пульта управления выключить «сонные капли» — телевизор. Сколько времени я проспал — не знаю, пришлось проснуться, во-первых, от избытка давления в животе (вечерняя доза пивка, очевидно, не вся успела рассосаться по организму, излишки просились наружу), во-вторых, кто-то рядом храпел, точнее сопел.
    Кнопкой засветил экран телевизора, чтобы посмотреть время, сопенье затихло: у собаки глаза закрыты. И, слава Богу, все спокойно. На цыпочках, чтобы не потревожить спящих, двигаюсь к туалету (благо, ни дверь не скрипит, ни пол).
    За минуту отсутствия мое «царское ложе» было занято. На тепленьком местечке лежала морда, как у бегемота, с короткими ушами, с большими открытыми глазами, вместо носа — две большие дырки, которые то ли сопели, то ли свистели. Пасть, слава Богу, была заперта свисающими губами, которыми можно накрываться как одеялом (кому не страшно).
    — Спокойно, Максимыч, — успокаиваю себя, — Олег сказал, что пес-вегетарианец.
    От страха забыл кличку собаки: на «Ч» букву, то ли Чомби, то ли Черчилль. Замашки барские, сейчас ему в постель осталось кофе или какао подать с шоколадом. Малость осмелев, присел возле подушки, пытаюсь как-то потеснить «зверя». Хотя бы малость, в конец дивана. Раскрывается пасть, в темноте светятся зубы, явно не вставные, как бритвы. Максимыч, думай, думай, как ночь скоротать. Выбрал момент, когда пес прикрыл глаза, накрыл его одеялом. Подействовало. Пока пес ворочался, выбираясь из-под одеяла, я успел сложить на диван ноги. (То, что я их на ночь не помыл, оказалось благом).
    Пес выбрался из-под одеяла, почуяв явно не шоколадный запах, но виду не подал, тем более с нагретого места сходить не собирался, лишь развернулся на 180 градусов. Теперь я должен смотреть на белом фоне скомканного одеяла весьма бесстыдную часть собаки. У меня дома тоже есть пес, черный водолаз, так он, чтобы прикрыть свою «тыльную» часть туловища, виляет хвостом, стараясь его прижать поплотнее.
    У этого «красавца» все наоборот наружу выставлено, как у современных поп-моделей... Лежу-размышляю, а песику до фени, спит, сопит: слышу, уже шумное сопенье раздается и из ближайшей ко мне части. Этой наглости я не стерпел, слегка ткнул ногой заднюю часть пса: «Уйди, бессовестный, на свое место». Сейчас, а как же. Пес сделал снова пол оборота, открыл сначала пасть, затем глаза... как блюдца. Со страху я прижал к животу ноги, притих. Что делать? Как достойно доночевать? Прижатый живот мой вдруг взбунтовался, забурчал, ускоряя переработку съеденной еды за ужином, взбунтовались и лучок, и чесночок, и избыток этого «давления» (прости меня, Господи) вышел очень тихо наружу.
    Пес замер, затем начал крутить головой, медленно, очень нехотя, сполз с дивана и... бегом к балконной двери (знай наших!).
    Наконец-то я вытянул ноги, поскорее накрылся одеялом и — баиньки. Да только уже пора вставать, будильнику все равно, как ты ночь провел. Вскакиваю с постели, пока молодые хозяева не встали, бегом в ванную комнату. Умылся. Быстро одеваюсь... Носков нет... Рядом на ковре лежит собака и «полощет» мои носки в своей пасти. Такая вот необычайная стиральная машина, теперь мои носки белоснежные и без порошка «Комет», и пахнут шоколадом.
    Посмотрел я на собачку повнимательней и подумал, что это очень добрая собачка, просто она подружиться со мной хотела, и вспомнил, как ее зовут.
    Вы меня спросите: «А все-таки, почему яшму с изображением собаки зовут «Чарли»? В тот же день в камнерезке эта картинка и получилась.
    Вот и все.
    И собаку я запомнил.


    От горного дела к горному искусству

    Почему это у нас в России все разваливается? За что не возьмись: финансы, промышленность, сельское хозяйство... Вроде Ломоносовы-Кулибины до сих пор не перевелись. А мастеров-то что? А промыслов? Такое сотворят, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
    На Руси храмы какие без гвоздя и топора строили!..
    И вот те на. За годы создания «материально-технической базы коммунизма» вместо обещанного рая на земле сотворили ад. На каждого человека «гигантская машина индустрии» выпустила по танку, не считая снарядов к ним, ракет и т. д., и т. п. Японцы, скупая наши топоры и лопаты вместо сырья (ну нет у них рудников), скоро будут продавать видеомагнитофоны по цене наших ложек и вилок. Передо мной лежит книга, которую написал профессор Б. И. Бокий еще до Октябрьской революции. Называется эта книга «Практический курс горного искусства». Каково, а? О разведке и добыче полезных ископаемых, как об искусстве? В советский период слово «искусство» исчезает из лексикона ученых-горняков, появляется понятие «горное дело». В предисловии к книге Бокия, переизданной в 1931 году, позицию автора уже называют «анахронизмом».
    «Мы должны перенести машину в забой и таким образом достигнуть максимальных результатов в отношении скорости продвижения работ и «производительности труда». Вот где собака зарыта! Главное — производительность труда. И никакого горного искусства. Долой заступы, гребки, и другие инструменты, испокон веков применяемые горщиками-ювелирами. И началась разрушительная и уничтожающая погоня за тоннами и кубометрами. Теперь и мы видим гибельные подмены горного искусства горным делом. Вы летали самолетом, скажем, по маршруту «Магнитогорск-Екатеринбург»? Видели среди гор и рек язвы земли нашей — карьеры, отвалы, мертвые водоёмы, сожженные кислотным дождём леса? Горное искусство едино с экологией. Возьми из недр земли, что тебе нужно, ровно столько, сколько нужно. Но чтобы в реках, озёрах жили пескари, чтоб на деревьях пели соловьи. Природа — она вся живая. Конечно, дорог золотой песок в реке, но рыба, живущая в ней, ещё дороже.
    Не стройте рудник, где родник — это тоже горное искусство. Ну и, наконец, не злите хозяйку медной горы, товарищи, которые занимаются горным делом. Зачем, скажем, в Башкирии из яшмы выкладывать фундаменты домов, в поселке Межозёрном Челябинской области взять медную руду, а малахит и азурит свалить в отвалы? Что, совсем « крыша поехала» у руководителей? Да нет, у горного дела такие же законы, как и во всей промышленности: план — закон, выполнить его — долг, перевыполнить — честь. Добыча малахита и азурита потребует отвлечения от планового ритма, и орденов за это не дают. Хозяйка медной горы не простит и городу Магнитогорску, навсегда спрятавшему полудрагоценные камни-агаты под фундаменты домов по улице Труда, Тевосяна, под коммуникации СТО.
    В городе Карабаше добывают медную руду. Самолёты не летают там из-за страха. Представьте Уральский ландшафт: лес, горы, озёра Тургояк и Увильды, и вдруг чёрные отвалы, сопки, почерневшие от действия кислот. Слишком долго терпела хозяйка медной горы издевательства, слишком много ран на её землях осталось. Всё глубже прячет богатства в недра, где машинам уж и не развернуться. А в отвалах наших пакостных едва ли меньше кладов зарыто, чем в недрах.
    Мне непонятна природа отвалов Южного рудника: например, отвалы, перегородили речку Кизил-Чилик с родниковой водой. А ведь десять лет назад прилетали сюда гнездиться цапли. Теперь их места заняты отвалами, а в отвалах Южного — кристаллы хрусталя, друзы красивейших пиритов, халцедонов, в Нагайбакском районе дороги строят из «фершампенита» (это местное название змеевика, только в Нагайбакии он используется для строительства дорог). Карьерчики в каждом посёлке, а к ним подъезды-проезды для тракторов. И гибнут редкие колки, перелесочки, а в них ягода да грибочки. Так может, рано горные институты в академии переименовали, коли пока ничего к лучшему не меняется.
    ... В Забайкалье, там, где добывают олово, сопутствующие минералы: бериллы, топазы (коллекционные) уходили в отвалы. Агатами, как гравием, отсыпаны дороги. В Магаданской области на отсыпку дорог идёт галька (отходы от промывки золота) с содержанием драгоценного металла до 20 г/т. Для сравнения в городе Пласт, где я работал в шахте на золотодобыче, промышленным считалось 4-5 г/т. Недавно мы организовали экспедицию по девственным местам Горного Забайкалья. С 1937 г. кроме пограничников, там людей не бывало. Великолепная тайга. Цветы на сопках. Я не видел альпийские хвалёные во всем мире луга, но когда перед тобой охапки пионов белых, розовых на склонах гор, а между ними всполохи красных и жёлтых саранок, этот уголок земли кажется раем.
    Всего сто километров. А на вездеходе до места мы добирались одиннадцать часов. И душа пела. Одни во всём мире. И вдруг рокот тракторов нарушил тишину тайги. Как выяснилось, приехали ребята из «Токур-золото».
    — У вас есть прибор, который определяет «карманы» и «складки» с золотом? — спросил я.
    — А зачем? Мы и так всё возьмём.
    И возьмут. И уйдут... И не будет ни леса, ни цветов, ни тайменя с хариусом в речке. Останется лишь реклама: «Токур-золото"...
    На Камчатке, может быть, ещё похлеще. Там золото находится на нерестилищах красной рыбы. Если начнётся промышленная разработка, то не будет рыбы, которая могла бы вечно кормить Камчатку, и не только.
    Не настало ли время переходить от горного дела к горному искусству? Не пора ли строгие законы написать, где предусматривалась бы ответственность за уничтожение живой природы? Может, пока не поздно, начать переработку отвалов с одновременной рекультивацией земель? Ума не приложу, как при таком-то богатстве с сумой по миру ходить. Может быть, все наши беды-невзгоды от бескультурья и отсутствия интеллигентности в производственных отношениях?
    Платить за труд, как положено, у нас никогда не умели... Или не хотели? Или не могли? Трудно сказать. Сейчас-то вон шахтёрам (!) вовсе не платят. Я сам винтиком был в этой гигантской «машине-индустрии». Я, простой советский инженер, которому ещё в институте вместо сказов Бажова вдалбливали, что нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме. В 1966 году прибыл по направлению на одну из шахт города Пласта горным мастером добывать стране золото, молоденький, росточком ниже среднего (точнее, чуть более метра шестидесяти вместе с каской).
    — Интеллигентик, — кто-то тихо, но чтобы я слышал, сказал на верхней приёмной площадке ствола шахты...
    К тому времени прошло уж более двадцати лет, как закончилась война. В Магнитогорском горно-металлургическом институте, где я учился в группе горняков, у нас не было ни одной девушки. Нас учили, что из-за вредных условий труда женщинам работать запрещено. А тут у ствола стоят четыре «тётки» ростом меньше моего, плотного, я бы сказал «кубического» телосложения, и откатывают от ствола (из клети) вагонетки с рудой. Вручную! До разгрузочных бункеров! Опрокидывают их на бункерные решётки, а затем крупные куски, не прошедшие решётки (грохота), разбивают кувалдой. Я, как воспитанный, интеллигентный человек, истинный «джентльмен», подскочил, чуть ли не вырвал кувалду из рук женщины...
    Негабарит я, конечно, разбил, но вместе с камнями в бункер улетела и кувалда. Не дай бог, попадёт металл в дробилку на обогащении! Лица я своего не видел, но большие тёмные очки зимой мне бы не помешали, А сколько смеха было в глазах сортировщиц (так называлась профессия откатчиков горной массы)? Самая старшая из них из-за пазухи ватника (на изодранной спецодежде торчали куски ваты в густой кварцевой пыли — 100% силикоз) достала надкусанную булку хлеба и уже на полном серьёзе, предложила: «Подкрепись, Максимыч!» И что было делать? Взять неудобно, не взять — ещё хуже. Пока я жевал кусок хлеба, женщины кувалду достали, выпустив из бункера руду в подошедшую машину.
    Господи!.. По 90-100 вагонеток ёмкостью 0,6 кубометра вручную выдавали на гора эти «мураши» без талии за смену. У меня мурашки по телу пробегали, когда женщины спускали крепёжный лес, буры и перфораторы. Короче, первый мой премиальный фонд горного мастера я потратил весь на премию «моим» сортировщикам руды.
    — Спасибо, Максимыч! Нам из мастеров никто по столько не выписывал!..
    В клети спускаюсь в шахту...
    — Максимыч, я плохо работал, что ли?.. Зачем девкам весь фонд отдал? Я не нагружу руду, к стволу не подвезу — что с планом будет?
    Джентльменства у него я не обнаружил. А ведь тоже прав, ему платить надо уже за то, что резиновую, шахтёрскую робу носит и в забое мокнет. Даже в сухом забое идёт процесс пылеподавления орошением водой. Любая шахта силикозоопасна.
    Мой давний вопрос, как разделить премиальный фонд в сумме сто рублей на мою рабочую смену из тридцати человек?.. Пока размышляю, звонят с верхней приёмной площадки. Ствол не работает, клеть стоит на 230 горизонте, телефон показывает «занято», очевидно, что снята трубка. «Мухой» лезу наверх с 350 горизонта на 230 горизонт (120 метров — это как на мартеновскую трубу ММК), на мокрые лестницы не обращаю внимания: план горит. Двери околоствольного двора горизонта 230 м открыты (при этом срабатывает блокировка клетьевого подъёма). Подъёмная машина клети стоит, стволовой — обедает.
    — Ты что, сдурел! — моя интеллигентность заметно начинает убывать, — забойщики без вагонов простаивают, крепильщики без леса «скучают», а вы (именно «вы», на шахтах почему-то не любят этого обращения) кушать изволите!..
    — Чихал я на твоё «красное дерево»! Как вагонки вкатывать, так стволовой, как трояк на «пузырь» выделить, так баб предпочитаешь наградить.
    Может, с того момента я понял, что интеллигентность на шахте вовсе ни к чему. Подхожу к клети и начинаю выгружать «красное дерево» — крепёжник до трех метров длиной.
    ...Так начинал получать уже практические знания небольшой «винтик» в гигантской машине индустрии. Довольно быстро пришлось освоить профессии машиниста электровоза, крепильщика, скрепериста, самостоятельно приходилось взрывать и забои, короче, горный мастер, если он болеет за выполнение плана, должен заменить любого рабочего.
    По служебной лестнице у меня тоже полно всяких ступенек: нач. пылевентиляции, нач. производственного отдела, зам. главного инженера по технике безопасности, главный инженер шахты. Но служебные ступеньки на шахтах весьма скользкие: если у тебя с высоким начальством (болтами) разногласие или несчастный случай на производстве, что на шахтах не редкость, — слетишь на исходную позицию. Радует то, что дальше шахты не сошлют. Кстати, сегодняшние угрозы правительства о привлечении к ответственности шахтёров, сидящих на рельсах, безрезультатны, если нет обещанной зарплаты. Обманывать подземных горщиков — большой грех, они ближе находятся к Аду земному.
    Не будем больше отвлекаться от темы винтика и машины. Что я заработал? Подземный стаж. В 1992 году ушёл на пенсию, имея 2000 рублей денег (это стоимость одной трети «жигулей» в старых ценах) на сберкнижке. Деньги пропали, но сберегательную книжку храню. Многие рабочие могли заработать на машину только в забое на бурении, погрузке горной массы, подвергая себя риску несчастных случаев и профессиональной болезни — силикозу. И это только в том случае, если профсоюзная организация выделяла автомашину по государственной цене.
    Нет, не жили шахтёры хорошо при социализме, и, что интересно не стали жить лучше и сейчас. Стоило ли так поднимать производительность труда в горном деле? Производительность, от которой наша загаженная и исковерканная отвалами рудников земля стонет и плачет. Стоило ли подменять горное искусство горным делом?
    Может, бог нас за это наказывает? Вот все у нас и не клеится... Разваливается.


    Камень

    Лежит себе и лежит камень одиноко, оторванный от места, где родился, никто не знает, когда он с горы скатился. Мороз его холодом испытывал, солнышко лучами обжигало. Ветер малыми песчинками избивал, дождик своими капельками, как стальными шариками — бум, бум, бум, кусочки твердыни оторвать норовит, в простой и круглый булыжник превращает камень, а тут еще мох да лишайник своими корешочками как клинышками разрушить крепость стараются. Трудно выживать камню в дикой природе, при людях еще быстрее он в песок да щебень превращается. Однако крепче камня на земле материи нет. Может, и любовь людская к нему особенная.


    Агаты

    Потрогать агат руками, рассмотреть, проникнуть в суть его — все в нем: и плоть, и душа, и любовь. Вглядитесь, как рисует природа! Где она такие краски берет? Сначала вы увидите дивные картины, затем услышите прекрасную музыку и, наконец, ощутите в себе необыкновенную силу и физическую, и духовную. Если дома вы погреб копаете три дня, то в поисках агатов такую же яму в поле за несколько часов открываете, да еще успеваете смотреть и смотреть на эти волшебные камни.
    Мне повезло: я родился в Магнитогорске. Сорок агатовых высыпок когда-то насчитывали его окрестности. Учет им производил еще академик Ферсман. Сейчас их поубавилось до десяти: промышленное и гражданское строительство закопало полудрагоценные камни. Я очень люблю Магнитогорск. А какие там магнитогорочки (магнитные горочки, где полно агатов)! Как они притягивают «одержимых влюбленных»!
    Вспоминаю, как лет двадцать назад на праздник Первого мая пахали трактористы поле. Солнце уже склонилось к горизонту, шум «стальных коней» оглашал окрестности, за плугом грачи да темные клубы пыли. И только тракторист мог различить, что за его трактором целый день в праздник, когда все выпивают, закусывают и поют, какой-то мужик явно «с приветом» ходит и разбивает комья земли, и что-то выбирает из них. Может, лишку выпил и закуску у птиц отбирает? Заглушил тракторист свою машину, достал из сумки хлеб, сало и молоко и идет ко мне.
    — Мужик, ты че пыль после моей техники глотаешь? Магнитогорского дыма не хватает, что ли?
    — Да нет, я подальше живу, в Пласте. И воздух у нас, слава Богу, лесной.
    — Ну, ты даешь! За 170 километров приехал мою пашню затаптывать. Червей, что ли, на рыбалку ищешь?
    Так начиналась беседа двух людей, каждый из которых чувствовал за собой некоторое интеллектуальное превосходство. Очень скоро тракторист убедился, что человек, сопровождающий его плуг, не такой уж и дурак. Камушки некоторые, если внимательно посмотреть, действительно очень красивые, да и пахотная земля без камней гарантирует сохранность сельскохозяйственной техники. В непринужденной беседе мой новый друг узнал, что камни на его пашне полудрагоценные. Он охотно (!) поделился со мной знанием мест, где их было большое количество. И я поймал себя на мысли, что мне придется заночевать в поле, а утром проверить новые высыпки камней.
    И вот наступило утро, в округе зазвучали песни без слов, исполняемые то хором, то соло многочисленными пернатыми, населяющими степь. Примерно пять часов прогулки по пашне под шум трактора и четыре часа выбирания камней — и вот наполнены четыре сумки. И только когда я начал сортировать камни по классу качества (рисунчатость, цветность, целостность, величина), почувствовал некоторую усталость в ногах. Зато прибавилось благостных эмоций в мозгах. Окрестности приобрели новые оттенки красок, грудь наполнилась радостью бытия и предощущением прекрасного нового. К десяти утра подскочила черная «Волга».
    — Мужик, ты чего здесь делаешь?
    — Да вот, колесо забортовал. Отдохну и домой праздновать поеду. А вы чего, опохмелиться на природе решили?
    Мужики ехидно улыбнулись моей серости, достали молотки, сумки, одели сапоги.
    — Мы грибочки собираем. «Пахотинки» называются. Слыхал про такую разновидность?
    Довольные своей шуткой, побежали мужики на пашню. Я скорее за руль своего старенького «Москвича» — и ходу в город, подальше от приписного места явно припоздавших собирателей. Уверенность, что после меня остались только галька, щебень да закварцовка, заставляла прибавить газу и надеяться на нескорую встречу с коллегами. Я-то с камнем, а они с Днем солидарности останутся. Через двадцать минут я уже в городе, поздравляю родных и друзей с праздником.
    — Чего вчера не приехал? Где был? Какие еще камни?
    — Что ты, псих, что ли, в праздник на пахоте ночевать?
    - Ну, покажи свои булыги.
    Подхожу к машине, открываю багажник. Боже мой! В багажнике пусто. Расфасованные по мешочкам камни я забыл в поле, где стояла моя машина. Впоследствии я нашел их, но теперь праздник был испорчен. Урок получил на всю жизнь: если ты нашел клад, то обязан поделиться, иначе удача тебя покинет. Камень создан силами добра и зла не терпит.
    Высыпки магнитогорских агатов я посещал и с друзьями. «Каменная болезнь» распространяется довольно быстро. Удачная находка любого следопыта радует всех — это одна из способностей камня. Удивительно красивые образцы попадались и моей жене Александре Ильиничне. Она очень любит подолгу рассматривать их, иногда почему-то... с закрытыми глазами. Успокаивать, убаюкивать, снимать усталость — это другая особенность камня. Поэтому у охотников за камнями работоспособность — на пределе возможностей человека.
    В черте города Магнитогорска вдоль правого берега Урала (где была «Старая Магнитка») стоят дома-красавцы «новых русских» трех-четырех уровней. Архитектура по высшему классу. Двух одинаковых нет. Как у Маяковского:

    Я знаю, город будет,
    Я знаю, саду цвесть,
    Когда такие люди
    В стране Советской есть.

    Очевидно, мечты поэта начали сбываться в наше время. Но речь не об этом. Через дорогу вдоль теперь уже «Новой Магнитки» находится свалка. Строительство коттеджей будет продолжаться в этом направлении. Там есть яма, начатая кем-то из строителей, где можно найти агаты в виде шариков до десяти и шаров до ста и более килограммов, которые называются «громовые яйца». Во вмещающей породе — застывшие внутри кварцевые «всплески» в виде звезд, рыб...
    Лом, кувалда и лопата мои нагреваются от интенсивной работы. Может, вы видели, как жуки скарабеи выкатывают какие-то шары из нор? Примерно то же делают любители камня. Рассудительный человек подумает: «Делать нечего этим придуркам!» А пусть бы он попробовал хоть один раз заглянуть внутрь этого булыжника, раскрыть хотя бы один из них.
    Я наблюдал, как очкарик-интеллигентик, дома не забивший в стену ни одного гвоздя, весь день работал на камнях подболотком (кувалда до 4 кг весом). Тот, кто едва справлялся с тяжелой кувалдой, на «бобах» работал «кормилицей», как простым молотком. Предлагаю народным целителям познакомиться с новой методикой раскрытия жизненных сил человека при помощи кувалды, кирки и лопаты. Гарантирую, что всегда «глаза горели, как агаты».
    Хорошо рассматривать камни по телевизору: музыка, сопровождающая образцы, всевозможные повороты, подсветка — все это усиливает эффект восприятия.
    Но, даже используя все достижения современной видеотехники, невозможно передать живую истинную красоту камня, только что найденного и раскрытого руками и сердцем человека.
    Лет 25 назад я впервые попал в Забайкалье. Там такие дороги, что любая машина, кроме танка, километров через сорок начинает разваливаться. Место первой поломки машины явилось местом моего первого знакомства с агатами Забайкалья. Я с удивлением увидел, что дороги здесь отсыпаются самоцветами. Более серьезно я занялся камнями в тех местах, когда моя дочь вышла замуж за военного, и молодые попали в город Борзя. Для военных Борзя — это приграничная зона, а для меня запретка — весьма лакомый кусочек, где нетронутые агаты в изобилии и во всем разнообразии. Борзя в Забайкалье знаменита своими каменными месторождениями, как Челябинск и Екатеринбург на Урале. На севере — Шерловая гора с бериллами и топазами. На юг к Забайкальску по границам Монголии и Китая (до 1985 года была запретная зона) множество высыпок цветных агатов: черные, сапфириновые, сердолики, моховики и прочие. На востоке — Кличка, которая обеспечивала тяжелую промышленность страны флюоритами (это красивейший прозрачный, цветной радужный минерал), рядом знаменитая аметистовыми ониксами и кварцевыми жеодами гора Мулино. Наконец на Востоке — озера Торрей, сопки у их берегов сложены базальтами, в них пузыри вулканические и разнообразные агаты.
    Как же мне, уральцу, успеть везде побывать? Не разорваться же. Нужна машина. В Борзе зять познакомил меня с военным инженером-строителем, который занимался отсыпкой дорог. Щебень и песок перевозился на довольно большие расстояния, и сделать крюк на какие-то 30-50 или даже 100 километров было без проблем, но прежде...
    — А что это за камни такие, покажите? Я понимаю: рыбалка в Забайкалье, изюбры, косули в тайге, и не понимаю, как это можно бродить по реке Онон, где рыбаки вытаскивают сазанов, перешагивать через закидушки, в поисках каких-то кремешков?!..
    В куче его вопросов главное, что я понял — он не видел во мне глупого человека, значит, машина будет.
    Я вытащил из кармана осколок агата, поднятый на дороге, облизнул (мокрый камень выглядит полированным, проявляя рисунок), передал ему в руки...
    — Действительно, красивый, а где взяли?
    — На дороге.
    — Как на дороге? Ведь мы там работали?
    — Ну, если настроить глаза на рыбу, или мясо... не углядишь, а вообще — пойдемте в гости к моей дочери и посмотрим необработанные гальки, которыми вы отсыпаете дороги...

    «Я уже не помню, что он шептал губами:
    «О, Господи!» иль «Боже мой!»
    Он камни пожирал глазами,
    Он их ощупывал руками...
    Я сразу понял: это свой!»

    Сколько счастья испытал инженер-строитель, тогда еще молодой лейтенант, когда я подарил ему несколько уральских образцов... Процесс становления еще одного камнесобирателя в Забайкалье пошел.
    Более двадцати лет я ежегодно приезжаю в те места и не знаю, что больше меня привлекает в Забайкалье: то ли образцы в этом малонаселенном районе, то ли люди, которые превратили эти походы в традиционный ритуал. Главным организатором этого братства стал проживающий в самой Чите, уже инженер-строитель с научными работами по минералам Забайкалья, охотник, рыбак с приставкой «экс», зато один из главных камнесобирателей Читинской области, подполковник Михаил Иосифович Цалко. Можно сказать короче — стал «придурком"... Посудите сами, я уже давно немолодой, вместо отдыха, скажем, на Черном море (жена у меня из Крыма родом) «прусь» за камнями за тридевять земель. У Миши была возможность перевода еще при советской власти на Украину (родители там живут), но из-за камней до сих пор служит в Забайкалье, хотя воинская карьера у него в порядке. В компании есть люди покруче: бывший фронтовик, участник войны Максим Степанович Раздобреев — бывший мастер Шерловой горы, «профессор-практик», знающий, где камень «плохо лежит», как и чем в этом месте его взять, исследователь Адун Чалона, Мулино, озер Торрея. Познакомился с ним впервые в поселке Шерловом, предварительно спросив жителей поселка, нет ли у них «каменных придурков». Мне показали на дом на краю поселка.
    Сотни раз убеждался, что ходить в гости с гостинцами — хорошее дело. Образцы мои тут же пошли на полку к Максиму Степановичу, но прежде, чем показывать свои «бравые» кремешки, я был до отвала накормлен и, как полагается, слегка напоен. Главные предметы в доме на полках, под шкафами, под диваном — камни. На крыльце, под крыльцом, в гараже — тоже камни. А в сараях, оказывается, имеются: крупно рогатые, мелко рогатые и совсем безрогие (поросята как вы догадались), куры, утки в счет не принимаются. Я только подумал, когда со всем этим управляться мужик успевает. А Раздобреев уже распоряжается моими планами. Погрузив на мотоцикл кайла, лопаты, увез меня на точку, где можно с успехом поковырять камни. В этот раз ночевать на Шерловой я не стал, не входило в мои планы, да и камней я получил в подарок от нестареющего горщика в достаточном количестве. Еще больше он «напичкал» меня рассказами и байками о камнях Забайкалья.
    Есть человек из нашей группы, с которым я познакомился еще до поездок в Забайкалье, на Уральской земле. В гостинице г. Свердловска оказался тогда молодой еще научный работник, исследователь шахтной вентиляции Евгений Тимофеевич Воронов. Я работал в то время в ВГСЧ (военизированные горноспасательные части) профилактиком подземных пожаров и аварий. Работы у нас родственные, а тут еще общая «зараза» — камни. Воронов в Свердловске оказался после посещения шахт и разрезов Приполярного Урала, подарил мне кварц — волосатик из тех мест. Я пообещал внедрить его разработки по вентиляции на «своих» (курируемых мной) шахтах. Так завязалась у нас дружба, так он стал членом нашего братства «не от мира сего». Сейчас Евгений работает в Забайкальском НИИ в Чите, он академик Международной академии наук экологии и безопасности жизнедеятельности, действительный член Российской экологической академии. Им опубликовано более полутораста научных работ... Это все «хобби». Когда наша компания в сборе, вся эта «мишура» отваливается и мы превращаемся в нормальных людей, и все тут свои, без дураков, все равны, стариков нет — все дети. Куда едем? Вопрос малость прикроем, скажем, «по диким степям Забайкалья».
    Сборы — это прелюдия любого похода. Ориентировочный список, что берем:
    1. Поесть, попить (впоследствии скатерть-самобранка. Ящик
    такой — он и стол, он и кухонный шкаф).
    2. Инструмент: кайла, ломы кувалды, лопаты, молотки.
    3. Постели (спальники), впоследствии — оборудованная будка с лежаками.
    4. Рыбацкие и охотничьи снасти (на всякий случай).
    5. Туалетная бумага и радиоприемник с батарейками — это предметы первой необходимости.
    Сама подготовка к походам будоражит поисковиков, все мечтают об удачных находках. Подготовка начинается зимой: то есть — планы, разработка маршрутов, подготовка инструмента и «сухарей». Сама кампания начинается по времени схода снегов, когда еще не выросла трава, не набрали полную силу всякие насекомые (для примера, в Забайкалье комары вечерком на вашей трапезе способны лишь двумя «носами» унести полбулки хлеба). Когда налетает мошка, простая гречневая каша наполняется «мясным фаршем», а чай становится «бульоном». Надо заметить, запах спиртного насекомые переносят неважно — кусают без особого аппетита, но спать не дадут. Они выступают со своим гнусным ультразвуковым писком, как сто рок-ансамблей сразу.
    Можно описывать еще дороги Забайкалья, но здесь вы ничего нового не узнаете, — ужасны, но нас радуют. Ничто так не сохраняет месторождения камней, как их недоступность.
    Самым известным месторождением агатовых высыпок (из-за своей доступности: рядом в 16 километрах горняцкий поселок Кличка) является гора Мулино. Москвичи, ленинградцы, любители камня с Украины частенько пробирались туда перебирать поля и самую сопку Мулино. Агатов там, как картошки после «мацепуры», и форма такая же, только внутри рисунок редко попадается, в основном кварц. Но у нас есть дед Раздобреев, который все закопушки знает с моховиками, ониксами и аметистовыми жеодами... Красота! Сумки наши наполняются довольно быстро. Подустав работать на откосе сопки, идем по полям только с молотками да сумками (жаль, в настоящее время поля не пашут). Времечко летит, сумки полнехоньки, «издеваемся» друг над другом, показывая свои лучшие находки. Незаметно солнышко вдруг скатывается вниз за горизонт, и взлетают «пернатые хищники» — комары. У-у, звери, скорее ужин надо приготовить (ужин обычно на Мулино легкий, более чем на сутки останавливаемся там редко). От укусов на руках появляются «варежки», а лица становятся как у «дедов морозов». Выпили, вроде полегчало, столовый инструмент на импровизированной скатерти-самобранке ищем наощупь, разгребая предварительно насекомых руками. Перекусив, скорее в будку, ко сну ближе. Счастлив тот, кто больше принял. Мне не повезло. Почему-то китайская водка не пошла (наш уральский самогон краше и слаще). Храпят все, комары то ли притихли, то ли их попросту не слыхать. Чувствую, у мужиков хмель начал проходить, ночной холодок начинает бодрить, комарики ожили, то ли запах крови мужской, то ли пары китайской водки взбудоражили многочисленных пришельцев, в «спальне» завыли: У-у-у-у. Первым проснулся наш интеллигент (я не спал давно) Воронов, по совместительству шеф-повар высококалорийных блюд. Надо заметить: его природное заикание вынуждает к повышенному вниманию к его профессорским словам. Будит Мишу: «Т-т-ты не д-д-дооборудовал м-м-машину, т-тты в-выхлоп-пную т-т-трубу в-вовнутрь б-буд-дки заведи и-и пусть дви-дви-жок ма-малость п-п-поработает, в-вишь комары под у-ухо-ом ску-ку-лят». Тут дверка открылась, я так и не понял, спал или нет дед Раздобреев, уже нас он будит: «Вы что, орелики, спать сюда приехали, это надо делать дома, солнышко уже выше сопок, давайте по холодку две «колупки» сделаем на ониксы, да ехать далее на озера Торрей». Пока мы потягивались, комары повылетели, видно, испугались идей Воронова. А утро прекрасно. Мы на вершине горы, внизу небольшая речка, нам кажется, мы на уровне облаков и летим. Но вместо крыльев у нас кайла, лопаты, а вместо парашюта рюкзак с камнями, и эти камни движок нашего «самолета».
    Жена моя, Александра Ильинична, как-то после «прогулки» по огороду заглянула в мою мастерскую и с ужасом заметила: «Сколько камней в ящике? Не менее 5000 раз наклониться за ними надо. А если учесть, сколько камней в поле не взятых, забракованных?».
    Ну и что? Земля это любит. Жена не замечает, как сама в огороде кланяется то картошечке, спасая от сорняков и колорадского жука, то морковочке, снабжая посевы живительной влагой. Вот и растет у нас картошечка крупная, морковь красная, цветы сказочные, а для закуси — огурцы да помидоры. Чем больше поклонов Земле, тем больше от нее получишь, такая вот прямая связь. Вишню в лесу после городских «наездников» мы и то на коленях ищем, самая крупная у земли находится. Агату поклониться в поле не есть работа. 5000 камней в сумме — это гораздо меньше, чем 5000 впечатлений, воспоминаний — праздников для души.
    Камушки, как губка, все хорошее впитывают в себя: Свет лучей солнышка и отраженье голубого с белыми облачками неба, утреннюю и вечернюю зарю, космический пейзаж и просто кусочек рощи. Все что хотите. Хотите услышать «законсервированную» на миллионы лет музыку?.. Вглядитесь и прислушайтесь ухом у камня: пенье птиц, стрекотание кузнечика, травка растет — звук издает, топот мурашек да букашек барабанной дробью отзывается в камушке, колебание паутины — это тоже идет на «запись» камню. И всем этим дирижирует ветер. Это ответ вам на вопрос — откуда берется музыка? Все давно записали камушки... Глазейте, читайте и слушайте, и не забудьте поклон сделать тому, кто вас учит всему этому. Знаете, сколько раз камень наградит вас за внимание к себе? Нашли — радость. Пока донесете до дома, будете застревать в мечтах, как будете раскрывать камень, его секрет. Помните про 5000 агатов из ящика? Чтобы изготовить один сувенирчик, вы их обязательно перевернете все, потому что это балдеж. А когда распилите, опять радуетесь красоте. Когда шлифуете, полируете, отверстие ультразвуком пробиваете — глаза Ваши светятся, как агаты. А посему вы многократно счастливы.


    Копченая колбаса

    Надоело экономить на желудке своём. Четыре дня и четыре ночи до Читы в поезде тебя мотает: хлеб да сало, чай с пряниками да окно вместо телевизора — скукота. Когда в вагоне душно, пивка хочется и колбаски с огурчиком. «Так в чём дело? Разорись, Максимыч!» — подсказывает собственный желудок. Вопрос, где взять? В Челябе — за день отсидки на вокзале до отхода поезда ещё испортится, в Петропавловске — будем ночью проезжать. Купил в Барабинске с рук...
    — Свежая, только что из цеха спёр, — откровенно признался «продавец».
    Двое суток живот мой радовался пивку да колбаске. После Иркутска «забастовал» и начал «бурчать». Почти 6 часов длиться санитарная зона, когда проезжаешь озеро Байкал. 330 горных «хрустальных» речек создали хранилище целебной воды, как бы хотелось побывать на одной из них. Дорога такая длинная, в вагоне духота. Наконец, солнышко спрятало за горизонт свои лучики. Скоро Улан-Удэ, а ночью будет окончание пути по «железке» — Чита. В четыре утра, как всегда, Миша с перрона вокзала разглядывает меня первым (путешественника с рюкзаком за спиной заметить нетрудно). Подхватывая груз с моих плеч, выкладывает план:
    — Сейчас покушаете, Ирина (жена Миши) уже готовит, захватываем Воронова и на Биллитуй (селение возле китайской границы). Попутно в Борзю заедем — там должок бартерный заберём с одного предприятия в виде продуктов, нам в дороге пригодится.
    — Миша! Не гони лошадей, дай отдышаться. Я каждый год езжу к тебе с мечтой, чтобы поезд где-нибудь у Байкала малость сломался (прости господи), край ноги надо помочить в священном озере, или хотя бы здесь на сопочке багульником подышать после «паровоза». Заедем? Пусть Ирина твоя пока малость отдохнёт от гостей!
    Желание гостя — закон для Миши. Утренние лучи солнышка на сопочке среди цветов — это не в раскаленном вагоне, они просто греют, от такого света не только люди, комары добреют. Красота.
    Город Чита считают областным, но по меркам западных регионов небольшой, расположенный между живописных сопок. Возле самого железнодорожного вокзала протекает речка Читинка, где можно отдохнуть транзитному пассажиру, но меня последние 15 лет всегда встречают.
    — Ирина! Не надо расстилать свою «скатерть-самобранку», по утрам я только чай пью.
    — Александр Максимович! Я так старалась! Или Вам не нравится, как я готовлю? Ну, хорошо, тогда я вам колбаски на масле быстренько поджарю с картошечкой, мой Миша так любит!
    Куда деваться? На первое был борщик, на второе колбаска, чаёк с булочкой... Слава богу, вовремя позвонил Воронов (профессор ЗабНИИ, по совместительству в наших походах — «шеф-повар» высококалорийных блюд), что к поездке у него всё готово. Пятьсот километров предстоящего пути на «ниве» в сторону китайской границы — не так уж много. Но если ты переел, то тебе кажется, что рюкзак твой, который обычно за плечами находится, влез к тебе в брюхо...
    — Что-то Вы, Александр Максимович, стали неравнодушны к нашим лесам забайкальским, — заметил с легкой ехидцей Миша.
    — Естественно! Н-наши м-места с-самые б- бо-г-га-тейшие, из-зу-м-ми-тельн-ные. П-прав-вильно, М-мак-ксимыч! П-пос-смотр-ри, на У-урале т-таких нет.
    Не подозревая истинной причины, Евгений Тимофеевич Воронов своим знаменитым акцентом прочитал нам лекцию о богатствах и красотах Забайкалья, сокращая время путешествия. Сравнительно быстро добрались до Борзи (для нас Борзя в Забайкалье — это перекрёсток дорог на все четыре стороны света к земным кладовым). Попутным предприятием, куда мы заехали, оказался колбасный цех. Мешок копченостей в виде окороков и колбас предстояло нам съесть втроём на агатовых полях Биллитуя.
    — Ах, какая будет закусь на вечернем закате солнца, — радостно заявил Миша.
    - Р-ребята! Я вам п-п-приг-гот-товлю ц-цар-рский ужин, — ещё до начала работ взял на себя обязательство Воронов.
    Кому что, а мне необходим пост. К вечернему закату добрались до места. Миша, как всегда до захода солнца, побежал «метить» точки отбора бравых образцов (мы всегда удивляемся, почему после наших ежегодных «набегов» на эти поля агаты как грибы из земли, всегда проявляются вновь). Костёр из захваченных с собой дров не очень отпугивал комаров, кроме того, привлекал запахом «царского» блюда, приготовленным профессором Вороновым, других насекомых.
    — В-выс-сок-ко кал-лорийн-ное б-блюдо г-готово, только д-добавим т-т-ушен-нки ещ-щё.
    — Евгений Тимофеич! Не надо, там уже и колбаса, и окорочка, и шмат сала впихнули — тушёнка ни к чему, — взмолился Миша.
    Я молчу — у меня пост! Вороновский аргумент — не везти же продукты обратно — убедил всех.
    — П-пок-кушаем х-хорош-шо, п-поработ-таем от-тлично, наб-берём того, з-за-чем п-приех-хали.
    Попытался я возражать, только после налитого в кружку спирта пост мой был приостановлен... Гулять, так гулять, а пока камешки пусть «подремлют» до утра, если им не помешают своей болтовнёй «непрошенные» гости.
    Первым на заре заворчал, проснувшись, мой желудок: «Пошли, — говорит, — в степь, пока остальные спят». Для конспирации сумку взял, и не зря. Уже птахи поют. Утренняя заря, красота-то какая изумительная и блажь (блаженство — это когда где бы ты не присел — везде агаты попадаются).
    Воронов первым заметил мою слегка потяжелевшую сумку:
    — Миша! П-под-дъём! М-мат-тора уж-же с-сгор-рбился под т-тяжестью с-сум-мки, а т-ты с-спишь. В-вставай! Пок-ка еще не в-все с-соб-брано.
    Наспех перекусив (кроме меня, я начал свой обещанный пост), побратимы камня принялись за дело. Миша, показывая высокую скорость наполнения мешков агатами, часто скрывался за пределы видимости, неожиданно появлялся в месте стоянки, для разгрузки своей тары. Воронов почти с двухметровой высоты своего роста определял места скопления красивых агатов и вом: находил время поделиться своими открытиями со мной, что для меня было издевательством:
    — Т-ты з-здесь не ищ-щи, т-тут нет-ту, з-за т-тринг-га — пун-кт иди, там наб-берёшь м-мешок с-сраз-зу.
    Профессор моего особого выражения лица не видел, его глаза направлены на землю, на «горящие» сердолики. В моем желудке происходила «революция», как будто я употреблял не высококалорийную пищу, а взрывчатку. Приходилось ползать по полю, собирая камни. А что делать? Приехать за пять тысяч километров за агатами и просто улечься на землю??? А может это такая жадность, которая посильнее «революции» живота будет? Тут еще глазастый Воронов по твоим «местам» прохаживается.
    — Евгений Тимофеевич! Ты посмотри, на твоём месте уже Миша «пашет», после него ты хрен что наберёшь.
    — Т-ты прав! Он об-берёт н-нас всех з-зап-росто, п-поб-бежал. Ну, т-ты не п-переж-живай, ес-сли н-не на б-берёшь, в-вечер-ком под-делим-мся.
    Вечером после подведения итогов оказалось: Миша был вне конкуренции за счёт «облёта» больших площадей агатовой степи. Много набрал и Воронов, но делиться со мной никому не пришлось: ползая, я находился ближе к земле и каменных «цветов» набрал достаточно.
    «Причём здесь копченая колбаса?» — спросите вы. Да так. Исполнилась мечта детства. После войны мама моя щи из крапивы варила. Как хотелось нам, детям войны вдоволь колбаски покушать... Забайкальские камушки поспособствовали этому.
    Теперь бы ещё красной икорки столовой ложкой похлебать!!!
    На Сахалин, говорят, ехать надо, только камушков таких хороших там маловато будет.

    Забайкалье, июнь 2000


    Вода и камни Нагайбакии

    Страна Нагайбакия есть не просто точка на географической карте, а «пуп» земли Российской. Территория, где ещё в глубокой древности существовала человеческая цивилизация (Аркаим, страна городов). Сохранены культура, традиции малочисленного народа нагайбаков.
    Почвы нашей лесостепной зоны едва прикрывают богатства недр нашего края. Россыпи золота Балкан, А-Невского, далеко не исчерпаны. Руды, содержащие медь, серебро, цинк Александрийского рудника питают многие промышленные объекты Челябинской области, соседнего Башкортостана и прочие регионы. По России, тем более на Урале, много районов, где развиты и сельское хозяйство, и промышленность, только главным богатством Нагайбакии, области, России, земного шара считаю наличие огромных запасов горного хрусталя!
    Горный хрусталь я не могу называть полезным ископаемым, тем более, пьезокварцевым сырьём. Этот минерал имеет два начала. Физическое — использование кристаллосырья для укрепления военной обороны страны, радиоэлектроники, космонавтики. Духовное — способность кристаллов передавать космическую энергетику в окружающую среду. Делать воду одушевленной.
    Для начала приведу небольшую притчу о воде.
    Как-то невольно я стал свидетелем истории, которая случилась на Хрусталь-озере (местечко есть такое на территории Нагайбакии).
    Местные мужики сидят на водоеме, рыбку пытаются выловить. Весна. Солнышко светит. Вода, наконец, освободилась от холодного льда. Все давно скучают по открытой да живой воде.
    Червяк — и тот радуется теплу, потягивается — истосковался по рыбалке.
    Только рыбка почему-то не клюет, то ли давление меняется, то ли солнышко всех ко сну затягивает.
    — Поплавки на воде пересыхают, и когда жор начнется? — зашевелил губами один из рыбачков.
    — Может, сами пока пожуем? — предложил другой, — тем более, что у меня есть, чем запить.
    Жор, наконец, начался, (правда, на берегу). Из чеплашки отхлебывали, на коленях закусывали, поднимали всякие вопросы про рыбу и мясо, пока не заметили в газете, в которую была завернута закусь — приглашение побыть главой Нагайбакии. Понятно, это было первоапрельской шуткой. Но когда в тебе кипит внутренняя энергия и сверху голову подогревает опьяняющее весеннее солнышко... Нет вопросов!
    — В нашем-то краю, где полно всяких полезных ископаемых... ну ты-то, сельский «абориген», хоть знаешь, что мы поделочным зеленым камнем, из которого сувениры всякие да украшения можно делать, дороги отсыпаем? Золото, вольфрам, хрусталь под нами находятся, а на наш новый рудник Александринку все рты пооткрывали. У начальника месторождения глаза разбежались, кого вперед кормить: то ли своих, то ли соседей из Башкирии. Мне бы дали власть, я бы промышленность развивал. Рудники бы закрытые поднял. Всех тех, кто металлолом «добывает», в шахты на новые рабочие места определил.
    — Постой-постой! Сделай паузу. Я хоть и «село», но тоже соображаю что-то, как говорит наш умелец-земледелец Урал Назмутдинов. «Плохо, — говорит, — когда стадом львов командует баран!» Твои рудники работают 30-40 лет, после них остаются только ямы. А земля-матушка кормит всегда испокон веков. Вот мы с тобой сейчас рыбку ловим, хлебушек, да сало едим. Скоро лучок нарастет, затем картошечка... Вот куда надо силушку да власть правильно распределить.
    — Ну, а ты-то причем? Урал Александрович и без тебя справится!
    — Э, не скажи. Я бы еще на земле нашей виноградники распространил. Ты хоть знаешь, заводчик ты наш новоиспеченный, что в селе Куропатинском, где ранее только поросят выращивали, есть райский сад. Виноград, как на юге, 20 сортов. Яблони, груши, малина, ежевика, арбузы, дыни, а какие там цветы. Такая вот любовь к земле позволила простым селянам Анатолию и Любови Степановым удивить Нагайбакию экзотическими растениями.
    — Село ты и есть село! Восстанови сначала сады: в Лесных полянах да в Остроленке!
    Спорили, спорили мужики, как надо правильно Нагайбакией руководить — нет решения. Увидели какого-то странного старика, точно не местного: во-первых, без удочки, сидит на камушке и пристально на воду смотрит. Голова белая, как у профессора, но выглядит молодо — лет на 70.
    — Дедок! Помоги нам вопрос разрешить. Вроде земля у нас богатая, а живем так себе. Как нам программу придумать, чтобы Нагайбакию сделать цветущей? Хватит тебе на воду смотреть, выпей с нами!
    — Спасибо за приглашение, только кроме как воду я уже давно ничего не употребляю. Вода — разрешение ваших вопросов, самое волшебное и загадочное из богатств в нашем мире! Она вокруг нас и в нас. Любой живой организм есть «одушевленная вода». Человеческая душа уходит в небеса, а вода остается в этом мире и откладывает в своих каплях память о бытие на земле. Вода присутствует везде: в небесах, на земле и под землей, она является свидетелем (возможно и судьей) дел людских в этом мире.
    — Извините, дедок! Уж не с облаков Вы спустились на Хрусталь-озеро? Почему Вас заинтересовала именно наша вода?
    — Побывал-то я везде, а вот Ваша вода особенная, живая, потому как родом из хрусталеносных кристаллов будет, память людям улучшает, от всяких болезней их устойчивыми делает.
    — А в других местах такого «лекарства», что ли, не бывает?
    — Страдальческой России Бог выделил немало целительных источников, только люди многие из них загрязнили. Способные смыть грехи человеческие и к излечению остались: в Карелии — шунгитовые источники. Знаете, что во времена Полтавской битвы русский царь Петр приказал своей армии пить шунгитовую воду (в котелках был опущен кусок этого камня), в то время, в шведской армии были массовые желудочные заболевания. Россия победила. Цеолитовые источники вблизи старинного курорта Дарасуна в Забайкалье спасали от ревматизма и других болезней народ этого сурового Края.
    — Спасибо, дедок! Мы прозрели. Первым номером нашей предвыборной программы будет строительство курортов в Нагайбакии. Правильно?
    — Не осилите, да и ни к чему. Очистите землю свою от мусора, а вода правильный путь сама себе выберет.
    Замолчали мужики и про рыбалку забыли: вроде простая задача навести порядок в своем дворе, а куда мусор девать? Все канавы, разрезы навозом заполнены, нечистоты, нефтепродукты в наши водоёмы попадают. Нет, нелегко быть главным в Нагайбакии.
    — А давай дедка главой выберем! — осенило одного из рыбаков.
    Оглянулись. Только на берегу озера уже никого не было, лишь туман поднялся над берегом, а на месте, где сидел дедок, лежал кусок кварца.

    Вопрос: что хотел рассмотреть мудрый дед в воде Хрусталь-озера? Может, это был инопланетянин? Решил проверить, как люди относятся к главному полезному ископаемому планеты — воде, в нашем случае энергетической воде, заряженной кристаллами кварца.
    Вопрос: вода есть «что» или «кто»? В чем состоит сущность этой таинственной жидкости?

    Молекула воды — всего-то 2 атома водорода и кислорода единичка, а какая она неодинаковая по свойствам в твёрдом, жидком, газообразном состоянии. Вода, имея одну химическую формулу «аш-два-о», по составу остаётся разной, ибо в ней содержатся различные растворимые минеральные вещества и другие составляющие. Сам человек состоит на 70% из воды, а мозг его на 90%. Любому живому существу не должно быть безразлично, какие растворы по его сосудам блуждают.
    К великому сожалению, изучением свойств воды в нашей стране практически не занимались. Поэтому привожу пример румынского исследователя Анри Коанда, который, изучая бассейн реки Хунза, затерянной в одном из удалённых горных районов Китая, открыл: издавна здесь много людей необычного долголетия и здоровья. Исследователь определил секрет в воде, её молекулярной структуре. Он сравнивал воду из Хунзы с пробами обычной воды, став автором новой методики исследования воды по кристаллической форме — в виде снежинок. Во время своих наблюдений за снежинками, Коанд обнаружил в каждой из них систему кругооборота из мельчайших трубочек, в которых «не замерзшая вода циркулировала, как сок в растениях или как кровь в животных». Это и была «живая» вода, в отличие от застывшей — «мёртвой». Исследуя «сроки жизни» снежинок, Коанд установил, что они «умирают», как только вся вода превращается в лёд. Из этого факта был сделан вывод о прямом соотношении между сроком жизни снежинок и сроком жизни людей, которые пили эту воду. Но он так и не смог расшифровать механизм воздействия талой воды высокогорных ледников. Это смог сделать его ученик Патрик Фланеген. Проверяя воду, «заряженную» природными кристаллами кварца и других минералов, он доказал, что камни воздействуют на поверхностное натяжение воды, изменяя его структуру, делая воду биологически активной.
    Исследователь высказал предположение, что энергию для «зарядки» воды кристаллы получают из космоса, «резонируя на космические импульсы энергии». Им был сконструирован прибор, регистрирующий космические гравитационные волны. Сенсационными оказались результаты исследования Фланегеном воды из реки Хунза. Во-первых, выяснилось, что поверхностное натяжение её составляет всего 68 дин на сантиметр (в воде из-под крана этот показатель составляет 75 дин). Во-вторых, вода реки Хунза содержала все известные химические элементы, но больше всего оказалось в ней серебра. Любые препятствия на пути воды — неровная поверхность, камни и пр., — рождают вихревые потоки. За счёт этого и образуется электрический заряд, превращающий воду в коллоидный раствор.
    Ещё одним фактором, формирующим свойства воды реки Хунза — это воздействие кристаллов кварца и других минералов. Этим пользовались ещё тибетские врачи и монахи за тысячу лет до Рождества Христова, используя «кристальную» воду в качестве лекарства. Воду настаивали на кусочках или кристаллах минералов из группы кварца, куда входили хрусталь, дымчатый кварц (камень Будды), розовый кварц, сердолик, аметист, и кахолонг.
    Задавшись целью сделать из обычной воды такую же животворную коллоидную воду, Фланеген создал установку — «тангенциальный усилитель вихря». И он достиг желаемого результата: получил «живую» воду, близкую по качеству воде из реки Хунза.
    Далее я не собираюсь утомлять Ваше внимание столь длинными цитатами. Пора переходить к некоторым выводам:
    Убежден, что любая капля воды — не просто «аш-два-о», в молекуле её находится душа — маленькая, в капле — поболее, в речке — большая, в море душа огромна. Убежден: вода влияет на наше духовное начало.
    Вода — это живой текучий, обладающий памятью организм, который вносит энергию жизненных сил в окружающую среду, оттого и существует наш растительный, животный мир.

    Вопрос: откуда берётся эта энергия? Откуда берется эта информация для воды?

    Очевидно — из минералов! Вода повсюду распространяет своеобразный урок информатики, при этом вся природа оживает. Самым распространённым из минералов является кварц, особенно кристаллический. Кристаллы хрусталя, на мой взгляд, самые «умные» — больше всего полезной информации вода «считывает» именно с этого камня.
    Именно в этом и состоит уникальность страны Нагайбакии. Географическое положение — центр России. Запасы кристаллического сырья в Нагайбакии практически находятся по всей территории района. Крупнейший карьер по добыче хрусталя в бывшем СССР и второй в мире после Бразилии. Свойства кристаллов пьезоэлемента кремния, способного превращать один вид энергии в другой, осуществлять дистанционное управление, широко используется в радиоэлектронике. Кварц применялся как стратегическое сырьё, в военных целях (оборонной промышленности).
    Камень духовного начала (переносчиком духовного начала, на мой взгляд, является вода) должен использоваться только в мирных целях (пример использования хрусталя как физическое начало — наш Южный рудник, он работал на войну). Врачи в Древнем Риме применяли шары из горного хрусталя — «зажигательные стёкла» — для прижигания ран. Извлекали небесный огонь.
    Искусные гадатели читают в кристаллах, и особенно в хорошо выточенных шарах из горного хрусталя, картины прошлого и будущего. Связь горного хрусталя с ясновидением объясняют тем, что кварц, совершенной формой которого является именно горный хрусталь, это как бы кожа планеты, которой она чувствует Космос и астральный мир.
    По старинным поверьям горный хрусталь считался прекрасным амулетом. Он помогал при болезнях сердца, желудка и глаз. Талисман горного хрусталя предохраняет ребёнка от заболеваний лёгких.
    Аристотель утверждал, что тот, кто пьёт из хрустальной чаши, не будет страдать от зубной боли и водянки.
    Горный хрусталь, носимый в виде ожерелья, увеличивает количество молока у кормящей женщины, под бельём со стороны живота улучшает деятельность желчного пузыря. Обостряет любой мыслительный процесс, укрепляет память, улучшает речь (рекомендую воду Нагайбакии закупоривать в бутылки и продавать членам правительства).
    Горный хрусталь помогает найти путь к совершенству. Разные виды кварца тесно связывают с определёнными органами чувств. Дымчатый кварц (раухтопаз) развивает фантазию, мечтательность, искажая тем самым представление о реальном мире, уводя человека в мир иллюзий, но он имеет и противоположное свойство — возвращать наркоманов, погружённых в «потусторонний мир», к реальной жизни и нормальной деятельности. Поэтому раухтопаз считается лечебным минералом для наркоманов, облегчая тяжкий период выздоровления, возможно по той причине, что сам обладает некоторыми «наркотическими» свойствами и способен возместить страдающему от отсутствия наркотика организму недостаток наркотического вещества.
    Эти примеры являются только частью практических исследований кварца. Предлагаю обратить ваше внимание на эти образцы кристаллов, какой информацией они могут поделиться.
    Кристалл изъеден агрессивными растворами хлорита, внутренняя чистота сохранена. Пример — сопротивление к насилию.
    Шар, выточенный из хрусталя: вглядитесь внутрь внимательно — можете увидеть своё будущее.
    Множество кристалликов пирита внутри кристалла, чем не «млечный путь» или частичка звёздного неба, застывшего в микромире этого камня.
    Голубые лучи. Что это? Застывшее Северное сияние Полярного небосвода, а может быть голубая кровь камня «вельможи». И кровеносные сосуды, тут же и видимая часть души. Всё как у людей.
    Этот раухтопаз одет в «шубу» мелкокристаллического халцедона, камень — «из царей будет». Великое множество кристалликов — его дети, а может воины, которые его защищают. Кристалл обладает увеличенной энергетикой.
    Живую воду в кристалле видели? Вот она, как там оказалась?
    Хотите послушать поющие кристаллы? Пожалуйста! Может они вдохновляют на творчество, культуру Нагайбакии? Вопрос: Почему мы, люди, любим рассматривать камни?
    Может потому, что мы — «Одушевлённая вода», которая требует подзарядки энергией этих минералов. А вы как думаете?

    Нет! Нагайбакия не точка на карте, это уникальное местечко Великого Урала, где много живой воды. Когда есть большая вода — есть большая воронка, и всё доброе в неё втягивается. Вода и камни — живые, и мечтают они друг с другом жить в чистой экологической обстановке, в полной гармонии с природой. Помогите им, люди!


    Культура — фундамент человеческого общества

    Кто первым сказал, что культура является фундаментом общества? Глава государства, может быть? Но только лукавит он: денег на эту часть «постройки» выделяется меньше и меньше. Может политик в предвыборной компании в борьбе за депутатское кресло? Маловероятно. Какая «птица» будет вить гнездо в нижней части этого «здания»? Скорее всего, мудрец, но он это не придумал, перенял опыт у природы: именно дикая природа с её горами, лесами, водоёмами, животным миром является земной и, естественно, общественной культурой. Попытаюсь убедить тех, кто сомневается в этом.
    Как-то пригласили нас в Челябинск на праздник города показать нагайбакскую культуру. У Санарского бора для отдыха сделали остановку. Четыре года назад здесь горел лес. На месте выжженных сосен и берёз полезла растительность, которую в здоровом лесу и не встретишь: осот, татарник, конопля — это в центре очага загорания. Поближе к обочине приютился репейник — «лопух обыкновенный» (по народному названию). То есть всё, как в нашем «цивилизованном» обществе.
    Кризис — это тоже стихийное бедствие, тот же «пожар» в обществе, после которого вылезают «сорняки», как грибы после дождя: преступники, рвущиеся к власти, наркоманы, алкоголики; на обочине, вокзалах — бомжи.
    В лесу после пожарища лесные «жители» муравьи-трудяги не живут, пчёлы мёд не собирают, не поют песен птицы. Звери — и те обходят стороной эти злачные места. Лишь тёмные тучи спокойно наблюдают за мёртвой зоной (нет, чтобы прийти во время на помощь и затушить возгорание), закрывая это место собой от взгляда главы вселенной — Солнца.
    Конечно, восстановить естественную растительность уникального Санарского бора, предварительно очистив его от сорняков, задача сложная и длительная. Участие в этом человека просто необходимо. Гораздо больше потребуется времени для оздоровления человеческого общества от элементов-паразитов, цепляющихся своими «колючками» за здоровое тело.
    Кто может оздоровить общество? Культура, а точнее интеллигентный человек этого общества.
    Говорят, в нашей стране происходит экономический кризис. Кто-то считает, что этот кризис политический, кто-то утверждает — кризис власти. Я называю это кризисом культуры тех, кто у власти, кто руководит промышленным и сельским хозяйством, кто строит дороги. И вообще, кризис нашей деятельности. За всю державу говорить не буду, не уполномочен, а вот за свой дом, где живу, готов побороться.
    Человеку много ль надо? Огород, где можно посадить картошку, огурчики с помидорчиками для «закуси», может, цветы, чтобы глаз радовали, вода чтобы в доме была, не грех лишний раз свой огород полить для верности урожая.
    Земля у меня — целина, неплохо бы удобрений подвезти. Благо, дорога асфальтированная недалеко и навоз по весне возят мимо дома на свалку. Я с идеей — к будущим поселковым депутатам, как раз в предвыборную кампанию и угодил: «Ребята, организуйте вывоз навоза, чтоб не на свалку, а на поля и по дворам, где земля плохая». На смех подняли разработанный мною маршрут...
    Трудности в организации вывоза органики с наших сельских дворов при нехватке горючего понятны. Но мне непонятно, почему, когда на поля уже около десятка лет не вносят минеральные и прочие удобрения из-за нехватки средств, экологически чистые удобрения перемешивают с металлом, стеклом, бумагой и прочим мусором, а затем вывозят все это на свалку. Попробуйте оценить культуру владельца коровы, который вывозит на лошадке или мотоцикле навоз и сваливает его, где поближе, к берегам реки, а зимой прямо на лёд Гумбейки...

    Знаменитый на весь мир памятник архитектуры Аркаим существовал в эпоху Бронзы 3000-4000 лет назад. При раскопках этого городища археологи столкнулись с одной из загадок древней цивилизации — отсутствием мусора. Первейшим делом считали древние люди утилизацию отходов. Через 4000 лет будущие археологи, если будут вести раскопки наших с вами «городищ», среди огромных куч мусора, обломков кирпича, металла, и пустых бутылок найдут перегной. Загадки никакой не будет — тут жили «черви навозные». Очень грубо, но при такой культуре ведения хозяйства мы определённо вымрем, потому что сжигаем леса, отравляем реки. Как же будут жить наши дети?
    В последние годы немало израсходовано средств, чтобы у жителей села Фершампенуаз недостатка воды не было. Но то ли знаний не хватило, то ли культуры. Руководители не смогли выполнить эту работу согласно вложенным средствам. Можно всегда найти причину, почему вода нередко идет «рыжего» цвета. Но когда утром в ванной вы пытаетесь почистить зубы, и из крана вместе с водой появляются перья чёрного цвета — мой «оптимизм» подтверждается: мы вымрем, вороны это делать уже начали. Это я всё к тому, что когда идёт варварское отношение к живой природе, такое же отношение получает к себе и селянин (человеком его уже и называть не хочется).
    А Гумбейка с её когда-то хрустальной водой? Сейчас чего только не встретишь на её берегах, а о воде и говорить нечего. Конечно, остались уголки в нашем районе, где ещё можно встретить зелёные островки экологически чистых плёсов. А знаете почему? Дорог мало. На Руси, говорят, две беды: дороги и дураки. Про дороги все знают. Как мы их строим. Щебнем весь Нагайбакский район может обеспечить Южный рудник (крупнейший в масштабе бывшего СССР по добыче стратегического сырья — пьезокварца). В данный момент он является не востребованным, в лучшем случае используется для переработки отвалов на щебень. Словом, «культурный» памятник бездарности. Но мы «экономим». Сколько карьерчиков вдоль дорог можно насчитать между нашими посёлками. Расковыряли всю землю нагайбакскую, перетоптали и засыпали растения вокруг этих ям. Это тоже культура ведения нашего хозяйства. Деревья в тех местах обессиленные, сгорбленные, не могут противостоять тут же появляющимся сорнякам: осоту, татарнику и прочей нечисти. Печальный опыт Санарского бора налицо. Как-то в окошко наблюдал, что моя кошка во дворе, после того, как съела мышку, через некоторое время ямку выкопала, присела, а затем зарыла, и земельку тут же выровняла. Может, людям стоит поучиться немножко сей природной культуре у кошки?
    Одним из чудес света являются египетские пирамиды. Совершенство этих архитектурных сооружений до сих пор будоражит умы учёных и простых смертных. Каково значение этих памятников? Очевидно, древние жители земли стремились быть ближе к Богу. Современные «мы» копаем, копаем, заваливаем мусором всю территорию нашей огромной страны. Очевидно, хотим быть ближе к дьяволу. Это нам удаётся. Вот и вылезли в последнее время все тёмные силы нашего бескультурья, внося в наше общество хаос. Народ называет это — бардаком, политик — кризисом. Интеллигент, чтобы не употреблять грубое слово — ералаш. Разницы в этом нет. Можно бы на этом поставить точку, но есть потребность обратиться к читателям, чтобы ответили на вопрос:

    Как нам жить и как любить?
    Как природу сохранить,
    Чтоб родник хрустальный был,
    Снег чтоб цвет не изменил,
    Чтобы ягода в лесу
    Не попала под косу?..

    Словом, нужны деловые предложения. А если вы или мы решили рыть яму, то пусть она будет котлованом для фундамента культуры нашего общества.


    Дом у камня
    (заочная экскурсия по музею камня в селе Фершампенуаз)

    Здравствуйте, дорогие посетители! Дом камня поздравляет Вас с прибытием в музей музеев — Дом Камня, расположенный в стране Нагайбакии! Страна Нагайбакия находится в корнях Великого дерева, седого и мудрого Урала, которое отделяет Европу от Азии.
    Почвы нашей лесостепной зоны едва прикрывают богатства недр нашего края. Россыпи золота в поселках Балканы, А-Невский далеко не исчерпаны. Руды, содержащие медь, серебро, цинк Александрийского рудника питают многие промышленные объекты Челябинской области и соседнего Башкортостана. К сожалению, приостановлены работы в карьере Астафьевского месторождения — крупнейшем по добыче хрусталя в бывшем СССР — который использовался, как стратегическое сырьё для военных целей.
    Камень с красивым пестроцветом зелени змеевик встречается в таком изобилии, что дорожники Нагайбакии приспособили его для отсыпки дорог. Щебень из этого камня называют «фершампенитом» (камень относится к категории поделочных, а дорога из него — дрянь).

    Лежал камень на дороге,
    Теперь здесь он на пороге —
    Он как вешалка в театре,
    Или что-то в этом роде.
    Торчащий камень в огороде
    Может быть рудой в породе,
    Может быть и самоцветом-
    Поищите камни летом.
    Во саду ли, в огороде
    Камень — музыка в природе.
    Может, — море, где дельфины,
    Может, — тонкая рябина.

    Камни крепки и упруги,
    собраны со всей округи.

    Зелень, цветы, деревья сада — камням рады. Камни — это для земли аккумуляторы, может, катализаторы, а может, синхронизаторы. Зимой уральский холод от растений отводят, летом дневную жару ночью в почву тепло переводят. Кристаллы хрусталей своими головами космические лучи в себя впитывают и добрую ауру на страну Нагайбакию выплёскивают. Летний дождик с этих камушков живую энергию слизывает, зимний снег всякую полезность с них состругивает и насыщается почва живой водой. В Парижских лесах Нагайбакии мы с женой Александрой Ильиничной по четыре ведра вишни набирали дикой. Ягода — как виноград. Памятник природы — самая большая роща ольхи в Челябинской области — находится в тех же лесах. Причина — кварц Астафьевского месторождения под теми почвами находится. Такие они, камушки. Вот простой наш змеевичок, или серпентинит (фершампенит), из него сложен бассейн, под водой зелёной травой кажется, глаз радует, нервы успокаивает, от бессонницы излечивает. Под подушку положить, цветные сны сниться могут. (причём, если под правое ухо — мужики, под левое — наоборот). А мы эти успокоительные таблетки в щебень превращаем.
    Посмотрите на эту яшму. Обратите внимание, как на ней расположился лишайник, а это — самое первое растение, появившееся на земле. Не знаю, есть ли органы чувств у лишайника, но он влюбился в этот цветной камень, не только «соки», но и цвет из камня в себя впитывает. Говорят, знахари лишайником желудок излечивают. Очевидно, не зря предки наши яшму использовали для лечения внутренних органов.
    Прекрасны горы сами по себе. Если под ногами находится яшма, усталости у вас не будет, только разгорается аппетит. Попробуйте в обеденном котле в чистой воде сначала заварить яшмовый камень! Если красная яшма — получите калории мяса, если зелёная — аромат чая. Опасно использовать облачную яшму! В облаках себя почувствуете, как после спиртного. После яшмы в котёл можно подкладывать другие добавки, в виде тушёнки, картофеля, лука и прочих специй, похожих на сало. Эти опыты проводились со студентами Сибайского политехнического колледжа (руководитель — Олег Валентинович Павлов) на горе Этукан республики Башкортостан.
    Более серьёзные опыты с минералами на основе тибетской медицины проводят учёные северной столицы России Санкт-Петербурга, на Урале — Пермской государственной медицинской академии, об эффективности использования «энергетической воды», заряженной кристаллами кварца. Доказано, что она способствует нормализации обменных процессов в крови человека. Очевидно, изменения происходят и в других биологических средах. Обратите внимание на этот образец кварца, в котором нашёл приют себе мох! В своей первоначальной жизни он на лишайнике обосноваться должен.
    Агаты, кремни, опалы, яшмы, змеевики, среди цветов, кустов, трав и деревьев — вот те «таблетки», которыми всегда пользовались наши далёкие предки. Камни — это первая питательная среда всей жизни на земле.
    Камень — есть первое орудие труда первобытного человека, предмет преклонения, главный строительный материал, основа любых фундаментов. Вода, проходящая через Астафьевское месторождение кварца Нагайбакии, превращается в живую. Цветы — яркие, трава — изумрудно-зелёная, поскольку в камни влюблённая. Растущий виноград камням также рад. Уральские яблони да груши байки каменные слушают. Посмотрите на эти белые ромашки, которые пробиваются сквозь бетонную дорожку... Символ культуры, да и только. Цветы ногами топчут, а ромашки не прячутся, цветут, потому, как чувствуют поддержку окружающих камней, и живая вода рядом. Дорогие посетители! Кто из Вас видел цветущий хрен? Говорят, что это растение цветёт реже, чем папоротник. Зацвёл ведь в этом году! Семь лет его никто не тревожил, жировал на удобренной почве, а тут ещё живая вода повсюду.
    Головы хрусталей этого каменного сада на небо направлены. Из космоса энергию хватают и на нагайбакскую землю распространяют. Агаты, яшма, опалы, змеевики, хрустали, малахиты с азуритами — это всё члены большой семьи каменного сада. Главой этого семейства является этот закруглённый камень, взятый у посёлка Остроленка, весом в 7,5 тонны. Эту конкрецию местной породы в Нагайбакии называют Камнем Мудрости. Напрашивается новое название «Дома камня» — на «Дом у Камня». Сотни миллионов лет этот камень впитывал в себя, как компьютер, разную информацию. И сейчас, если мы повернём расположенное на этой стене колесо истории, время отнесёт нас на миллионы лет назад. Было здесь дно моря. Возможно, большая волна оторвала камень от гряды подводных гор, перекатывая по дну, превращая в огромный, круглый валун. Сколько событий произошло на дне этого моря, знает только сам этот мудрый свидетель. То, что он был украшением подводного царства, — бесспорно.
    Сколько жизней мог видеть камень на дне моря, сколько на суше? Когда у него были условия своей жизни лучше? Великая тайна. Вот его, составленная мной, краткая биография: лежит себе и лежит камень одиноко, оторванный от места. Где родился, никто не знает. Когда с горы скатился, мороз его холодом испытывал, солнышко лучами обжигало. Ветер большими и малыми песчинками избивал. Дождик своими капельками, как стальными шариками — бум, бум, бум, кусочки твердыни оторвать норовит — в простой, круглый булыжник камень превращает. А тут ещё мох да лишайник своими корешочками, как клинышками, разрушить крепость стараются. Трудно выживать камню в дикой природе. Люди его в щебень превращают. Однако крепче камня на земле материи нет, поэтому и любовь к нему особенная.
    За этим бассейном стоит образ Медной Горы хозяйки. Глаза малахитовые, в руках балалайка. Перед ней хлеб, соль и горчица. Рядом, на дорожке у можжевельника, Никита Демидов (один из первых горщиков на Урале) и дом, и камни охраняет. Охраняет и эту памятную коряжку, выловленную из озера, где сам президент Башкортостана Муртаза Рахимов омывал ноги (президентская база отдыха там обоснована), а мы со студентами Сибайского колледжа там рыбку ловили да ушицу на той лечебной воде готовили. Вода в том озере среди яшмовых гор сделалась волшебной. Теперь кусочки этой коряжки можно использовать вместо заварки.
    Вода Нагайбакии подороже будет! Наука утверждает, что вода, проходящая через кварц, усиливает работу головного мозга человека. Под недрами Нагайбакии находится крупнейшее месторождение хрусталеносных жил. Предлагаю инициативным бизнесменам построить завод по переработке этой воды.
    Эти каменные шары взяты в южной части города Магнитогорска. Называются они «громовые яйца». Похожи на окаменевшее потомство динозавров. Под рубашкой камня можно обнаружить причудливые формы кварца, агата, встречаются жеоды аметиста. Загляните внутрь бассейна, там можно увидеть дельфинов на этих агатах. Вот танцовщица пристроилась возле друзы хрусталя (кристаллы выглядят в роли партнёров этой «балерины»). На летнем травяном газоне булдаешки (так называют иногда эти каменные орешки) выглядят как грибы диетические.
    Мне остаётся вас познакомить с теми, кто создавал этот каменный сад! Поскольку одному работу эту выполнить невозможно.
    Фруктовые деревья, кустарник, виноград, цветы, аллея пионов на каменной дорожке (в 2002 году их расцветало до 1000 бутонов) — работа хранителя этого музея — Матора Александры Ильиничны. Кузнечные работы — мост через бассейн, надпись на воротах — откованы мастером-кузнецом Юшиным Василием Петровичем. Большая раковина, из которой вытекает вода в бассейн — идея его супруги Светланы. Яшму с горы Этукан Башкортостана, магнитогорские агаты, опалы Чесменского района, помогали доставлять Павлов Олег Валентинович, Юшин Василий Петрович. Малахиты с азуритами, скарн с изображением «Мадонна с младенцем» привёз Владимир Вячеславович Блинов с сыном Владиславом.
    Идея проекта принадлежит художнику и мастеру по камню Владимиру Павлову. Руководство этими творческими людьми осуществлял его Величество камень! Переводчик и исполнитель Матора Александр Максимович.
    Продолжим беседу о камнях внутри помещения. Прошу снять обувь в доме. Там не экспонаты, там «люди», которым сотни миллионов лет, и они требуют уважения к себе.


    Нагайбакия

    На земле великой есть территория огромная, как большущее дерево, Уралом называется. Народы разные в большом количестве проживают, детей воспитывают, старших почитают. В кореньях того Великого дерева затерялось местечко, богом забытое, государством заброшенное — Нагайбакия называется. Не могут понять люди, почему живут трудно: хлеб земля родит, есть лесочки, ягоды, грибочки, травка для скота. А поглубже глянуть: и руды, и каменья цветные в кореньях своих Урал-Батюшка прячет.
    Только не идут дела у народа, в нищете живут. Вспомнили о Боге. Поклонились Господу:
    — Почему, — спрашивают Всевышнего, — бедность да болезни не покидают нас?
    — Там, где Вы живете, образовалось болото, — отвечает Бог, — воровство да лень, ложь, коварство, пьянство в нем купаются, зло умножается. Корни Урала от той жидкости сохнут, черви земляные — и те от той воды дохнут. На земле Вашей есть река хрустальная Кизил-Чилик, вода в ней живая. От воды той мозги у людей светлеют, злые — и те добреют. Только река та за гнилым болотом находится, добраться нелегко.
    Задумались старейшины: кого послать? Один стар, по чистой воде-то сроду не плавал. Другому ни к чему, урвал еды и для себя, и для своих родственников — надолго хватит. Третий в депутаты лыжи навострил, там жизнь хороша и ответственности ни шиша. «Давайте толкнем молодого в болото, пусть за живой водой сплавает», — решили старейшины.
    Ахнуть не успел молодой, а уже в грязи барахтается, вот-вот потонет, у Бога помощи просит. Глядь, рядом соломинка торчит. Аж двумя руками зацепился за эту единственную надежду. Спаси, сохрани.
    — Осторожнее, не сломай! Держись одной рукой, а другой подгребай! — человеческим голосом говорит соломинка, — культура мой один конец, другой — образование. Ну, а хрупка да слабосильна, государство меня такой сделало. Вот такое я на данный момент спасительное средство.
    Воспрянул духом молодой от этой поддержки и преодолел болото. Добытчика живой воды люди сделали своим главой, работать нормально стали, землю пахали, дома строили, руды разрабатывали. Болото стало высыхать, в размерах уменьшаться, легче до живой воды добраться.
    Только не всем жителям хорошо. Видно, кто-то воды рудничной, отравленной испробовал, где медь да золото добывали. В таком случае их мозги больными делаются, только о денежках думают медных да золотых. Да еще успех молодого покоя не дает. Объявили конкурс, мол, тоже хотят для своих земляков к волшебной реке за чистой водой сплавать, мол, и силы вдруг появились. Спонсоры объявились, спасательный круг приобрели для своих выборных — и вперед...
    Молодой за свою испытанную соломинку и по изученной дорожке смело и без опаски в борьбу вступил.
    Посмеивается старый, про себя думает перегнать молодого, только его плавсредство напоролось на соломинку и тонуть начало, хорошо, что болото меньших размеров стало. Выбрался на сухую землю, да и остался ни с чем.


    Елкин праздник

    Эх! Елочка-красавица, всегдашняя наша! Ствол стебельком вверх к солнышку стремится, пушистые веточки к земле со ствола сползают и всякую живность к себе притягивают. То беглый заяц под ней прячется, дыхание свое успокаивает, косуля или какое другое копытное норовит свою шею о ствол дерева погладить, поскольку божья благодать от елки исходит. Летом она зеленая, зимой — изумрудная, наряжай ее не наряжай — праздником всегда красавица дышит, запах хвои кровь кислородом обогащает. И где же это, и когда она столько добра в себя впитала?..
    Росла-то она не на княжьих угодьях, там мох да лишайник только выживает. Семечко на голых камнях прилипнет, где-нибудь в трещине или в углублении, где влага сохранилась, закрепит свои корешочки, никакому ветру стебелечек оторвать не под силу.
    Стоит красавица наша, где-нибудь на возвышении (поближе к небу стремится), всем улыбается. Летом дождь прозрачными капельками, как фонариками, веточки украшает. Зимой тучка на хвою белоснежные кристаллики сыплет... Хороша!
    Заметили как-то елку на горе «туристы-активисты», «охотники» из новых русских, решили Новый год на природе отметить. Рюкзаки с провизией за плечи, сели на технику снегоход-вездеход — и вперед на гору праздновать у елки.
    На опушке леса костер с шашлыками организовали. Елку «раскрасили» разноцветными бутылками с «горючим», колбасой, селедку — и ту на ветки повесили. Врубили музыку — громче грома.
    Праздник наступил. Бутылки исчезали с дерева вместе с ветками: спиртное — к шашлыкам, ветки — в костер.
    «Праздник» закончился глубокой ночью. «Туристы» разъехались, напуганные «зимней грозой» звери разбежались, подальше от этого места разлетелись птицы... Осталась только елка с израненными ветками, из которых сочились смоляные слезы. Деревья тоже плачут.


    Цветные глаза земли

    Наша красавица земля
    С ее горами и лесами
    Художником небес не зря
    Усыпана цветами.

    Весь лес-цветок, цветок-листок,
    Гора — цветок великий,
    Коль наведешь в недра мосток,
    Агат найдешь безликий.

    Агат — малый цветок земли,
    Бутон — кремнем засушен.
    Камню раскрыться помоги,
    Чтоб пестик не порушить.

    Коль без греха рука твоя,
    Сердце к добру стремится,
    Внутри кремня взойдет заря —
    Светиться будут лица.

    Мои внучата ведь не зря,
    Ходить начав едва ли,
    Как золотым песком, себя
    Камнями обсыпали.

    Для них эти цветы, как дождь:
    В капле — пейзаж из камня,
    Когда я в камне вижу ночь,
    Ребенок — Севера сиянье!

  • Комментарии: 1, последний от 08/02/2011.
  • © Copyright Матора Александр Максимович (dyukon@gmail.com)
  • Обновлено: 27/01/2008. 169k. Статистика.
  • Сборник рассказов: Публицистика, Естеств.науки, Эзотерика
  • Оценка: 7.63*5  Ваша оценка:

    Связаться с программистом сайта.