Аннотация: ПОСЛЕСЛОВИЕ К ОЧЕРКУ "ГОРОДОК НАШ НИЧЕГО,НАСЕЛЕНЬЕ ТАКОВО"
ПАМЯТЬ СЕРДЦА
.Я завершила эти свои заметки и послала организаторам сборника в Академгородок, планируя затем послать их копию Людмиле Глебовне Борисовой, чтоб показать, что 'никто не забыт и ничто не забыто'. В те годы о которых идет речь нас с Людой связывала очень тесная дружба. Несмотря на разницу в возрасте (она была старше меня на 9 лет), мы считали друг друга самыми близкими подругами. Это были красивые, я бы сказала, вдохновенные отношения, окрашенные взваимостимулированием к постоянному творческому поиску во всем. Я очень любила Люду, настоящей, глубокой человеческой любовью и была счастлива, что судьба мне подарила такого друга, и в те годы, когда у меня особенно была сильна ностальгия по большей семье ( с сестрами и кузинами), которую я оставила в Одессе, переехав в Сибирь в связи с замужеством.. Люда была мне как сестра, и даже больше, поскольку сестер, кроме родственной близости, редко связывают единые творческие устремления. Нашим беседам, обсуждениям всего и вся-от событий общественной жизни, до результатов личных научных исследований- не было конца. Она много рассказывала о своем блокадном детстве, а о волнующем опыте и ее педагогических достижениях в работе в школе трудновоспитуемых (, которая послужила прообразом известного фильма 'Республика ШКИД') я могла убедиться, когда в Ленинграде (где мы оказались вместе во время социологической конференции) в комнате ( в которой жила ее мама), собрались , преисполненные к ней искренней любви, восхищения и благодарности ее бывшие ученики. Меня в ней удивляло редкое умение увидеть в другом что-то яркое, неординарное, высветить это, помочь ему проявиться ,и восхищаться, радоваться достоинствами и успехами другого. Она была щедра и добра к людям. Из сложной, малообеспеченной жизни в коммуналке с мамой в Ленинграде, Люда, приехав в Академгородок и выйдя замуж за своего однофамильца, известного ученого, профессора Юрия Федоровича Борисова, сразу попала в привилегированные материальные, статусные условия жизни и академгородковскую элиту . Этот статус прежде всего избавлял не только от дефицита стандартной потребительской корзины в сфере продовольствия, но давал доступ к деликатесам. Но блокадное детство и ранняя юность определили у нее на всю жизнь отношение к хлебу, как чему-то священному. Из зачерствевшего она пекла сухари, готовила хлебную шарлотку... что угодно, только чтобы ни одна крошка не пропала без пользы. Порой мне казалось, что она словно стесняется свалившихся на нее материальных благ- трехкомнатной (на двоих) полногабаритной квартиры, докторского Стола заказов, и прочих привилегий . Потому ее дом был открыт для всех, она со всеми хотела делиться и квартирой, и продуктами Стола заказов, и даже деньгами, которые безотказно давала ( порой в долгосрочный ) кредит молодым ученым, аспирантам, машинисткам и прочему малообеспеченному люду, который всегда крутился возле нее. Люда была ярким, страстным и необычайно увлекающимся человеком. Ее увлечения разными направлениями деятельности бросали ее в разные, порой противоположные стороны и однажды, один из 'бросков' отбросил от нее меня. Мы расстались (по моей инициативе), не общались, но я всегда лелеяла в душе ( и, как мне казалось, и она) те вдохновенные годы нашей дружбы . Потому, воспользовавшись возможностью представить воспоминания, я начала их именно с того периода моей жизни, который связан с Людмилой Глебовной Борисовой.. Я писала эти строки и вся глубина чувств словно всколыхнулась вновь и я решила выйти на связь с Людой, пусть через много лет восстановить, если не прежнюю дружбу, хоть приятельские отношения, поскольку в нашем 'разводе' не было и тени вражды друг к другу. Я нашла информацию о ее творческой жизни на интернете и уже воображала проекты совместных творческих поисков, которым расстояние не должно было бы быть помехой.. И вот... первый отклик на мои заметки из Академгородка был сопровожден известием о том, что Люды не стало. Ее не стало как раз именно в те дни, когда я писала эти заметки. Я испытала подлинное потрясение и не могла отделаться от мысли, что в этом есть что-то мистическое, что давало возможность фантазировать о том, что до нее успели дойти 'флюиды 'моих чувств благодарности судьбе за то,что она была в моей жизни., что все годы, она жила во мне, и я соизмеряла ее взглядом и оценками все, что происходило со мной. .