Аннотация: Замечательный журналист-символ перестройки отмечает свой юбилей. К моим поздравлениям я присоединяю все, что сказано в посвященном ему фрагменте главы романа "Презумпция виновности", изд. "Либерти", Нью-Йорк,2000г.
Характерной особенностью перестройки явилось то, что с самых первых ее этапов на арене общественной жизни стали появляться не только новые личности, но и новые лица. Соцреалистические типажи, выражающие либо начальственную надменность, либо подчиненное подобострастие, стали все более сменяться истинно интеллигентными, преисполненными чувства собственного достоинства и почтения к окружающим лицами. И стало являться на трибунах и с экранов то самое воплощение чеховской мечты о человеке, в котором все прекрасно: "и лицо, и одежда, и душа, и мысли". И одним из ярких примеров тому - Владимир Молчанов, который уже одним своим видом приковывал к экрану многомиллионную страну. Сейчас он ведет свою передачу с одной из центральных улиц Москвы - безлюдной этим ранним утром. "Было утро, раннее-раннее, - начинает журналист проникновенно в своей утонченно-эмоциональной манере, - только я уже не помню, шел ли дождь. Кто-то из нас еще спал, кто-то просыпался, а кто-то возвращался домой. Есть же люди, которые возвращаются домой только под утро. Наступило 19 августа одна тысяча девятьсот девяносто первого года. Мы еще ничего не знали, как всегда. В этой стране не только ни во что не веришь, но еще ничего и не знаешь. Такая уж у нас Родина... Но другой нет, куда бы мы ни уезжали"... Далее журналист отходит за кадр, как бы за сцену, и уступает место картине той же безлюдной, заливаемой дождем улицы, над которой звучит голос Александра Градского, исполняющего известную песню:
Печальной будет эта песня
О том, как птицы прилетали,
А в них охотники стреляли
И убивали птиц небесных.
А птицы падали на землю
И умирали в час печали.
В этом месте на экране появляется кадр с могилой погибших в те трагические дни и надпись: "Вечная память вам".
А в них охотники стреляли, - продолжает звучать песня:
Для развлеченья и веселья,
А птицы знали, понимали,
Что означает каждый выстрел,
Но по весне вновь прилетали
К родным лесам у речки быстрой...
Далее кадры сменяются репортажами тех дней, и на фоне движущихся по улицам Москвы танков звучит голос Молчанова:
Цари в плену, в цепях народ,
Час рабства гибели приспел.
Где вы, где вы, сыны свободы?
Иль нет мечей и острых стрел?
А в кадре появляются сюжеты, связанные с похоронами героев. Звучит траурная музыка, транспаранты с портретами трех молодых людей, заплаканные лица... И снова в кадре Молчанов. Сейчас он ведет репортаж с места событий тех дней. Он беседует с идущими по улице двумя мужчинами, один из которых - молодой человек на костылях, у него отсутствует голень правой ноги.
- Афганцы мы, - отвечает инвалид, слегка заикаясь, на вопрос Молчанова.
- Какой год Афганистан?
- Семьдесят девятый.
- Почему вы сюда идете?
- Охранять.
- Вы будете нам помогать?
- Да!
- А вы? - спрашивает журналист второго.
- Я прошел, - дальше не расслышать, - последний Афган. Иду уже третью ночь защищать Россию.
- Будете с нами всю ночь?
- Да.
- Спасибо вам!
И камера фиксирует этих двух уходящих людей: одного на костылях, другого - хромающего, с палочкой... Затем появляются сюжеты тех страшных мгновений, когда произошла гибель молодых людей. Видимость ужасная, но слышен истерический мужской крик: "Сволочь, подонки, что вы наделали!" Затем в экран врезается раздираемый хрипотой голос орущего певца. Это фрагмент записи какого-то концерта, но сейчас, вмонтированный в хронику, он производит впечатление отчаянного протеста, отчаянной боли, отчаянного негодования и призыва против зла и насилия....
Сколько раз, покатившись, моя голова
С переполненной плахи летела сюда,
Где Родина, еду я на Родину,
Пусть кричат: "Уродина!".
Фон, на котором звучит пение, сменяется - теперь это парящие где-то в темной дымке над двигающимися танками лица Янаева, Язова, Пуго, Крючкова, Павлова.
Боже, сколько "правды" в глазах государственных шлюх,
Боже, сколько веры в руках отставных палачей,
Ты не дай им опять закатать рукава!..
Затем камера переносит свой взгляд к юноше у телефона-автомата, к которому выстроилась большая очередь. Прокрутив диск, он говорит в трубку:
- Я утром... я утром, да, поел. Ну че там... Люди все собираются там. Да, люди есть и продукты, и все там. Мам, слушай, мам...
Талант художника определяется уровнем его способности к обобщению. Но как можно осуществить обобщение без единого слова текста, с одними лишь безмолвными кинокадрами, каждый из которых отражает какой-то конкретный промежуток времени и небольшой фрагмент событий?! Молчанов находит способ для этого обобщения. Он под известную мелодию "Время вперед" делает монтаж кадров, выражающих символы каждого этапа истории советского периода, прокручивая их в обратном хронологическом порядке. Поэтому вслед за сюжетами о днях путча появляются кадры с вручением орденов Брежневу, затем заседаний с всеобщим "одобрямсом", затем стройки "социализма", затем война, Сталин, Ленин, разрушение храмов, революция...
,