Пределы России наши соотечественники покидают по разным причинам, но каждый надеется там, в зарубежье, ухватить за хвост свою птицу счастья. У кого-то мечты сбываются, другие многие годы находятся на подступах к ним. Но что прежде всего требуется для того, чтобы в новых условиях и обстоятельствах не утратить собственного "Я"?
- Чрезвычайно сложно, - ответила Лариса. - Это длительный, мучительный, сложный процесс. Ты попадаешь в новую систему отношений, и не только производственных. Ведь Россия, Советский Союз в силу своей закрытости в течение длительного времени был менее всего подвержен влиянию чужих культур. На остальной мир мы смотрели издалека - видели красивую жизнь с экранов телевизора, чему-то завидовали, что-то осуждали. Совсем другое - оказаться внутри этой самой жизни. Пожалуй, основная трудность, и не только на первых порах, справиться с тоской - она даже на уровне подсознания. И когда кто-то из России приезжает: артист - знаменитый или не очень, писатель или еще кто-то - все соотечественники идут на встречу (даже если билет дорогой, а некоторые живут очень скромно, на пособия).
- Но ведь уезжают из страны люди разного склада. Некоторые просто реализуют свои давние устремления, им за рубежом вполне комфортно. Вы к какой категории относитесь?
- Никогда не собиралась уезжать! У меня психология человека советских времен - я самый настоящий "совок". Училась на юридическом, хотела работать в правоохранительных органах, бороться со злом и несправедливостью. Была активной комсомолкой, общественницей.
Когда мы стали жить в Академгородке в начале шестидесятых, где вся атмосфера словно была пропитана наукой, настоящий культ, я тут же с головой погрузилась в нее. Поступила в аспирантуру к известному социологу Владимиру Николаевичу Шубкину, с азартом занималась. Знаете, каждое утро я просыпалась с ощущением счастья, легко написала диссертацию, досрочно защитилась. Потом - почти на 20 лет - Медакадемия. С академиком Казначеевым подготовила более 100 публикаций, книгу "Право на здоровье". Со временем начался "философский уклон" в деятельности. Перед медиками ставились методологические проблемы - от вопросов, связанных со здоровьем, шли к обобщениям. В общем, считала я, все, шло преотлично! И дальше мне бы в Сибири было так же славно, сердечно. Но судьба-повелительница так уж распорядилась.
- В Америке вы стали писательницей. Как это вы пришли к решению написать толстенную книгу и назвать оригинально - "Презумпция виновности"? Много ли времени потратили?
- Замысел оформлялся в годы перестройки. Писала восемь лет. "Презумпция виновности" - потому что считаю, что все мы, интеллигенция, в ответе за то, что сейчас происходит.
- Лариса, хочу обратиться к выдержкам из рецензии Замиры Ибрагимовой на книгу.
"Искренняя, честная книга, дневник личных переживаний и размышлений в хронике исторических событий, терзания микромира на масштабном фоне макроперемен, побуждающем принимать честное и мучительное решение...
Ни от чего не отрекается Лариса, вполне благополучно устроенная в Штатах. Ни от своей комсомольской активности в одесской школе. Ни от молодой влюбленности в Городок, нежность к которому пронесла и через разочарование застоя и реформ, и через годы освоения чужой страны... Пытаясь разобраться в случившемся, и приходит автор к "презумпции виновности". По сути - к самообвинению: когда грянуло время перемен, мы, гуманитарии, оказались банкротами".
- Именно так! Я пропускала через сердце все "600 исповедальных страниц из эмиграции" моего социологического романа. Я не политолог, не публицист, потому решилась на такое художественно-романтическое произведение. Очень хотелось показать прекрасных наших людей, ученых, их состоявшуюся карьеру, все то хорошее, что грело душу. Восстать против сегодняшнего стремления все и вся очернить.
- Известно, после того, как совершили этот подвиг, вы стали популярной?
- Есть немного! В Нью-Йорке прошла презентация книги. Меня пригласили на радио, телевидение - давала интервью. И сейчас часто приглашают на телевидение. Там есть разные программы: "Миграция интеллигенции", "Ностальгия", "Положение женщины в современном обществе", "Власть и художник", "Отношения между разными поколениями" и т.д. Я в студии, по прямой линии, отвечаю на вопросы телезрителей, которые звонят из разных городов Америки. Как писатель и социолог высказываю свое видение проблемы.
- Как вы считаете - там, вдали от Родины, практичнее превратиться в жителя новых мест или оставаться русским, даже если это отличие выглядит несколько экстравагантно?
- Моя концепция - при любых обстоятельствах мы должны быть россиянами. Такими, как американцы, мы все равно не станем. Да и американцам мы интересны именно как русские. Разумеется, необходимо уважать и познавать их страну, их культуру. Но мы другие, народ со сложной судьбой, противоречивой историей. Конечно, и в Америке есть всякие русские. Кто-то держится своей общиной. Другие, в основном молодежь, хотят поскорее стать истинными американцами. ...
- Что особенно нравится в Америке?
- Там любой человек чувствует себя защищенным законом.
- Как показался Городок после столь долгого отсутствия?
- Он прекрасен! Россия очень сильно изменилась за последнее время. Москва хорошеет стремительно. Меняется народ, все больше встречается интеллигентных лиц, люди приветливы и доброжелательны. У россиян появилась свобода выбора. Хотя, конечно, деньги многих лимитируют - как, впрочем, во всем мире, но есть желание работать и заработать, чтобы осуществить одно из своих устремлений, затем другое и так далее. Оттого, что и в России, как на Западе, появилась свобода выбора, многие возвращаются и здесь строят свою жизнь, сообразуясь с новыми правилами. Простите - отвлеклась. Вы же спросили об Академгородке. Он сейчас в расцвете своего очарованья. Напоминает родной юг, Одессу. Я хожу по его тропинкам, и слезы подступают к глазам, охватывает всепоглощающая нежность. Заглянула в НГУ - внешне все очень запущено, но какие чудесные студенты - воспитанные, умненькие, красивые.
- Лариса, какой из планов задумали осуществить в ближайшее время?
- Начала писать продолжение "Презумпции виновности" - хочу проследить судьбу героев дальше.