Аннотация: Опубликовано в Альманахе воспоминаний "И забыть по-прежнему нельзя". Добавлено упущенное ПОСЛЕСЛОВИЕ, как дань памяти Борисовой Людмиле Глнбовне
Лариса Матрос
Не наукой единой
(фрагменты опубликованы в альманахе
"И забыть по -прежнему нельзя", Новосибирск. 2007,
Уже 11 лет я живу вне того места , где прошли вдохновенные годы жизни, годы становления и развития моих творческих устремлений. Все это было связано с людьми, которые окружали, прямо или косвенно одаряя аурой стимулирующей к самосовершенствoванию, как в нравственных, так и профессиональных характеристиках. Это и есть то - БОЛЬШОЕ, -которое в полном объеме видится на расстоянии. Именно потому "через годы, через расстоянья" - особенно остро ощущаю чувство великой благодарности ко всем, кто был связан с моей жизнью в Академгородке..
В романе "Презумпция виновности" я стремилась, как могла, выразить свое понимание того, как был задуман Академгородок, каким мы хотели его видеть, каким реально видели, что сбылось и не сбылось, связанное с ним. Я работала над этой книгой 8 лет, анализируя , обдумывая, все, что накопилось в документах, в памяти, в душе, чтоб книга была правдивой и искренней .
Когда получила приглашение участвовать в этом "Сборнике воспоминаний", то первой реакцией было предложить фрагменты "Презумпции виновности", но тут же отказалсь от этой мысли, как неправомерной. Социологические аспекты книги, преобладающее место в которых занимают сюжеты, связанные с Академгородком, хоть и основаны на подлинных событиях, - все же сюжеты романа, художественного произведения. Главная героиня , творческий путь которой схож ( но не тождественнен ) моему творческому пути- не есть я. Это- собирательный образ , как и все вымышленные персонажи , составленные из зна"ковых характеристик предствителей тех слоем общества, которые они олицетворяют. Потому никакие фрагменты книги не соответсвуют жару "воспоминаний", подразумевающему изложение событий реальным лицом.
И все же... и все же, -самое главное, что бы могла о Городке сказать, я в книге сказала, пусть и устами своих героев..
. Потому в этих заметках хочу поделиться воспоминаниями о том, что можно назвать "supplementary" , - то есть о сопутствующих (основным аспектам жизнедеятельности академгородковцев) сюжетах, с которыми мне довелось в той или иной степени соприкоснуться.
"Глядя в корень, возвестись в степень"
Клуб "Эстетики одежды" в Доме Ученых Акамдемгородка, где женщины обучаются мастерству изготовления одежды, тенденциям моды и всяким "хитростям" самоукрашения, был задуман, как своего рода учебное заведение, где учащиеся к концу каждого учебного года должны были сдавать экзамен -демонстрировать перед академгородковской публикой изделия собственного изготовления. Никто в начале не знал сколь популярным окажется эта затея и какова будет продолжительность ее жизни. Но прошло уже несколько десятилетий с момента ее реализации и сейчас уже даже мне самой трудно поверить, что я волей обстоятельств была у ее истоков.
Была поздняя весна. Я шла по лесной дорожке недалеко от дома и обратила внимание на молодую красивую женщину с коляской, в которой хныкал младенец. . Академгородок , по общему мнению заезжих гостей, всегда отличался тем, что прекрасная половина его обитателей действительно соответсвовала этому определению. Но во внешнем облике встретившейся мне женщины было что-то совсем необычное: и лицо, и удивительно элегантное одеянье для такого случая, как прогулка по лесному пролеску, для которой академгородковские леди ( даже яростные модницы) обычно, предпочитали простые спортивные костюмы.
Как оказалось, незнакомка жила в соседнем с нашим доме в районе улицы Жемчужной, и после нескольких пересечений в разных местах ( на улице, в магазинах), мы заговорили друг с другом. Состоялось знакомство, переросшее вскоре в приятельские отношения. Ее звали Наташей. По национальности она считалсь русской, однако ее жилы пропускали через себя сложный кровянной коктейль, в составе которого даже была кровь предка- индуса. Отсюда необычность ее внешности. Она приехала в Академгородок чуть ли не в тот самый день, когда я ее впервые увидела. До того. она с малюткой-дочкой жила у мамы в одном из городов средней полосы России в ожидании однокомнатной квартиры , которую ее мужу обещали при приеме на работу. Наташа никого не знала в Городке и была рада нашему знакомству.
Меня в ней привлекал утонченный вкус, который проявлялся даже в малейших деталях ее бытового обустройства. Одежда ее и крохи-дочки, убранство однокомнатной квартиры, даже сервировка стола к чаю, которым она меня угощала- все выдавало в ней талант художника.
Однажды, когда наша беседа за чаепитием приобрела доверительный характер, она вдруг открыла небольшой (какой только и мог уместиться в однокомнатной "хрущевке") двустворчатый шкаф и стала демонстрировать свои туалеты, изготовленные ею самой. И каждая вещь в отдельности, и все в сумме являло дивный фонтан творческих фантазий не только в самих фасонах, но в подборке цветов и тканей, в разработке концепции сочетания фрагментов разных костюмов, что позволяло в несколько раз приумножать разнообразие гардероба и увеличивать функциональное назначение каждой вещи. Я, не скрывая своего восторга, осторожно подступилась к вопросу о том, могу ли рассчитывать, на то, что она однажды что-то сошьет и для меня. Хоть это был только первый год моей учебы в аспирантуре, я загорелась мелькнувшей перспктивой поиметь красиво сшитый костюм для защиты.
*****************
Здесь позволю себе небольшое отступление, которое, однако, проливает свет на некоторые мои поступки в излагаемом сюжете.
Дело в том, что мое "одесское происхождение" всегда давало о себе знать в отношении к одежде. Неотъемлеимой характеристокй одесситки является культ красивой, нестандартной одежды. В советское время одеждой, которую предлагал "ширпотреб" трудно было угодить прихотливым вкусам моей землячки. Потому независимо от сословия, к которму она принадлежала- ( например, супруга капитана дальнего плаванья -самый престижный статус в Одессе-, или торговка с Привоза)- все пользовались услугами портних и портных , слава которых была широко известна далеко за пределами города у Черного моря ,который Л.Утесов (и не только он) "видел во сне". Я уж не говорю о "богатых, "зажиточных" слоях населения, но и почти в каждой бедной семье была своя "тетя Миля, тетя Аня....", уровень материвального благополучия , которой не отличался от такового у клиентов. Они шили на своих простых "Зингерах" в убогих квартирах, либо (порой, не имея швейной машинки) приходили на целый день в такую же убогую квартиру заказчика,( у которого машинка была), и там за кормежку вместе со всей семьей и небольшую доплату к еде, шили и перешивали ,перелицовывали ( нынешние молодые, наверняка, к счастью, и не знают что это такое- перелицовка) старые вещи, обновляя их, или из нескольких старых вещей изготовляли новую; вещи взрослых перешивали для детей и т.д.Изделия, как правило, получались очень красивые, оригинальные, и, естественно, ничем не походили на убогий ассортимент, который изготовлялся на швейных фабриках. Потому одесситки с детства приучены к "штучным" вещам. Распространенное в советское время в Одессе (как и во всем СССР) пополнение гардероба за счет покупки импортных вещей у моряков, спекулянтов, на "толкучке", в комиссионных магазинах не ослабляло пристастия шить туалеты у портних, не только потому, что "импорт" не всем был по карману, но потому, прежде всего, что импортные вещи все равно были "типовыми", а портнихи, создавали неповторимые вещи.
Естественно, что, оказавшись в Сибири, в перые годы я тосковала по нашей тете Миле , найти замену которой не видела тогда никакой возможности. И тут... Наташа!.
*****************
К моей радости, на робкий вопрос она с энтузиазмом дала утвердительный ответ. Более того, Наташа предложила мне что-то сшить сразу. По ее совету я купила несколько отрезов из скупого выбора тканей, который предлагал Торговый центр, и отнесла все к ней, спросив при этом, могу ли я ее познакомить со своей подругой Людмилой Глебовной Борисовой. Наташа согласилась и призналась в том, что непрочь приобретси двух-трех клиенток, дабы поиметь материальное подспорье к мэнээсовской зарплате мужа. Она сразу определила довольно высокую цену своему труду ( примерно половина моей аспирантской стипендии стоило шитье костюма, о котором речь ниже). Но ведь я одесситка, "а.это значить ...".
Согласно договоренности, мы с Людой пришли на мою первую примерку костюма из красивой, серого цвета ткани под названием "Космос". Наташа, по моему настоянию, показала и Людмиле весь свой гардероб и та была (как и я ранее) потрясена увиденным. Как человек общественный , очень активный, Борисова тут же произнесла: "Это нужно показать людям! Нужно устроить демонстрацию".
Наташа ухватилась за эту идею и спустя короткое время предложила мне , Люде и еще нескольким женщинам , с которыми мы ее познакомили ( уж не помню, точно их имен) сшить по костюму и устроить их демонтсрацию с нашим участием в роли моделей ( манекенщиц, как это называлось тогда.). Трудно коротко рассказать сколько сил, туда , энергии, известного всем организаторского таланта употребила Люда Борисова, чтоб эту идею воплотить в жизнь..
Демонстрация в Зимнем Саду ДУ "научными дамами" (и мной с Людой, в том числе) моделей, сшитых Наташей было для Городка событием совершенно новым, неожиданным и имело огромный успех, который вскоре "сработал" на создание при ДУ курсов кройки и шитья. Все организаторы участвовали в выработке концепции заведения. Названия ему искали необычное, оригинальное , среди которых было даже " Клуб "Квазимодница".
Мое участие в этом мероприятии завершилось сразу после демонстрации моделей, когда во всей остроте встал вопрос: "Быть или не быть диссертации?", то есть заниматься швейными делами, заседать в клубе или сосредоточиться на аспирантских объязанностях- работе над диссертацией, семинарах со студентами, немалой общественной нарузкой в университетете, (где я и состояла в очной аспирантуре при кафедре Философии), плюс семья, быт, маленькая дочка. Я выбрала , естественно, второе, заявив Наташе об этом. Она обиделась и вернула мне оставшиеся несшитыми ткани, которые я когда-то купила по ее совету. Теперь ее статус изменился, она была нарасхват, очень занята и предполагала, чтоб все остальное (кроме костюма из серого "Космоса", приуроченного к демонстрации) я должна шить на ее курсах. . Так я рассталась навсегда с этим клубом и с Наташей.
Но моя "клубная жизнь" неожиданным образом преобразовалась в иную ипостась. Спустя несколько месяцев после названного события, как-то Люда, (которая продолжала активную деятельность в организованном в значительной степени ею швейном заведении при ДУ) предложила мне в один из выходных прийти к ней со своими тканями, чтоб чтобы решить, что с ними делать.Но не тряпочные дела были главные. Мы обсуждали социологические проблемы, фрагменты диссертаций друга друга (Люда тоже готовилась к защите) , подготовленные к публикации статьи, и волновавшие нас проблемы здорового образа жизни, организацию котрого превратили в своего рода игру.Мы стали регулярно ( при подходящей погоде) ходить к Обскому морю для утренней гимнастики. Иногда с нами на эту прогулку отправлялся Владимир Турченко (с кафедры Философии СО АН СССР) , с которым нас связывала дружба, основанная на общих творчеким интересах.Он был яростным поборником физкультуры, из-за чего (на мой взгляд) выглядел очень молодо и к его какому-то дню рождению (уже явно за 40) я посвятила частушки, где были такие слова : "Философии марксизма обучил весь городок/ И при этом сохранился как двадцатилетний йог!". Он был назначен "научным" руководителем нашей физической подготовки. Собирались мы обычно рано утром у борисовского подъезда и отправлялись к берегу под звуки володиного голоса , необычно громкого (относительно его не очень крупной комплекции) , который был для нас как горн в пионерских походах.
Однажды в аптеке на Морском проспекте появилась морская соль и мы решили накупить ее для ванн, с целью профилактики "остеохондроза" - распространенное в эпоху "неподвижного образа жизни" заболевание, особенно в Сибири из-за переохлаждений. Накупили пакетов столько, сколько вместила большая хозяйстивенная сумка и тащили ее вместе к Люде, так как ее дом был более близок от апетки, чем мой. Но даже короткое расстояние пройти было нелегко, так как сумка была неимоверно тяжелой и к тому же мешал наш хохот над самими собой из-за этой, теперь уже казавшейся абсурдной затеи. Но деваться было некуда и мы "усталые и довольные" добрались , наконец, до места назначения, начав после небольшого отдыха делить "добычу". В это время пришел друг и завсегдатай дома Борисовых Андрей Берс (кстати из ветвей рода Берсов, к которому принадлела С.А.Берс- жена Л.Н. Толстого). Видя, что мы возимся с какими-то непонятными тяжелыми пакетами, он с присущей ему ироничностью спросил:: "Что же это Вы на сей раз придумали?" . А ему в тон отвечаю:: "А у нас девиз: " Черное море- в каждый дом !". Берс разразился саркастическим хохотом и говорит: " Как я поглажу, ваша клубная деятельность набирает обороты...".
Я решила, что он что-то путает и говорю: " Это к швейному клубу в ДУ не имеет отношения... Просто мы с Людой.... ". Перебив меня он, как школьный учитель, изрек очередную "истину": " То, что Вы делаете и крутите вокруг себя- это и есть настоящая клубная деятельность". Мы засмеялись, и отвечаем: " Ну пусть так. Будем называться клубом. А название...,- Люда задумалась на мгновенье и вдруг произносит,- Да, клуб, и клуб будет называется... :"Баба ягодка опять" . Хотя ее возраст и тем более мой, ( а Люда была старше меня на 9 лет) никак не не соответсвовал тому, который предусмотрен известной поговоркой, почему-то именно это название она выпалила и оно нам всем понравилось.
Мы с Людой отправились относить ко мне домой мою долю "Черного моря" и по дороге решили, что отныне все виды нашей активности будем величать "клубной деятельностью".
Обычно любой телефонный звонок , связанный с каким-либо совместным мероприятиям, мы начинали так : "Люда (или Лариса", в соответствии с планом клубной деятельности..." , или " сегодня клубная деятельность будет направлена...". В процессе развития игры, стали рождаться девизы и лозунги. Поскольку ничто не должно было мешать работе над диссертацией, главный девиз клуба мы сформулировали так : "Глядя в корень , возведемся в степень!". А для нашей спортивно-физкультурной активности был такой девиз: " В борьбе с телосложеением , добиться теловычитаня..на такое-то.... количество киллограммов!". Для укрепления здоровья и борьбы с остеохондрозом (отложением солей) девиз был такой: "Черное море-в каждый дом, чтобы соли выгнать вон!".
Масштаб клубной деятельности, связанной с укреплением здоровья и совершенствоания "физической формы" расширялся увлечениями йогой, книгами А. Леви об аутотрениге, академика Покровского о питании, , академика Амосова, Микулина о здором образе жизни и других знаменитостей в данной области. .
Иногда мы устраивали домашние "социологические" посиделки с приглашением коллег-друзей, , семейные праздники (Новый Год, Масленницу и др)-и это тоже называли "клубной деятельностью".
Наш "клуб"- это была своего рода игра, которая нам, однако , очень помогала в организации образа жизни и украшении будней..
Прошло несколько месяцев и вдруг как-то звонит мне Люда и говорит "Ларисочка, (она так меня часто называла, и мы всегда были с ней на " Вы"), Вы не поверите, но произошло невероятное: здесь, в Городке сейчас пребывает корреспондент журнала "Советский Союз", который хочет с нами встретиться для интрервью о клубе "Баба ягодка опять". .. Нет, приехал он по другим академгородковским делам, но узнал от кого-то о нашем "клубе" и его это очень заинтересовало.- Не дожидаясь моих неизбежных недоуменных вопросов, Люда возбужденно и с веселой иронией продолжала.- Я ему объяснила, что никакого клуба нет, что нас всего двое , ну трое с Турченко. Я ему сказала, что это выдумка, игра..... Но корреспондент не унимается и считает это интересным для репортажа о том, какие разносторонние женщины в Академгородке ..и т.д и т.п.).
Встреча с корреспондентом состоялась, кажется, в фойе ДУ. И никакие наши доводы не смогли убедить журналиста в том, что всю эту историю не следует воспринимать всерьез, тем более писать о ней. Но он не унималося, все расспрашивал о нас, о наших диссертациях, о спортивной-физкультурной активности, о хобби, даже о "секретах" того, что держит нас в хорошей (на его взгляд) форме.. Он уехал с утверждением, что объязательно об этом напишет для передачи нашего опыта другим женщинам. Сейчас уже не могу утверждать появился этот материал в журнале или нет, но у меня сохранилось несколько , подарнных им мне, замечательных слайдов- в память о тех светлых днях.
Но на этом дело не кончилось. Через какое-то время на нас вышла корреспондентка польского женского журнала (не помню названия) и, несмотря на наши (такие же , как и предыдущему журналисту) оговорки, решила непременно взять у нас интервью.. . Мы с ней встретились у Люды дома, и чтоб подыгрвать ситуации, я испекла торт, на котором изобразила из крема "бабу", разодетую в ягодки.... Кто-то говорил, что материал о нас вышел в журнале, на обложке которого был изображен мой торт. Но я журнала никогда не видела.
Еще через некоторое время на нас вышел корреспондет какого-то немецкого журнала... и московская журналистка какого-то (но не помню точно навания) издания.
Конечно, все это было весело, забавно, и мы так и не могли дать объяснение причин такого интереса к этой шуточной игре, о которой журналисты, однако, хотели говорить и писать всерьез.. А сейчас , спустя годы, пониманию, что причины были не в нас как таковых, и не в нашем "клубе", как таковом. Известно, что об Академгородке ( особенно о начальных периодах его жизни) говорили, что он "по-колено" в детях и "по-горло" в журналистах.. Ко времени, о котором идет речь, уже и дети приподнялись над уровнем "колен", и то,что ранее удивляло и потрясало в организации науки и образе жизни академгородковцев становилось привычным и обыденным,а интерес средств массовой информации не утихал. И журналисты, наряду с репортажами о в развитии и организации научных исследований, стремились представлять своим читателям еще что-то новое оригинальное , поскольку, очевидно, им не хотелось расставаться с образом Академгородка, как феномена неугасающего романтизма и творческого поиска во всем..
Прошло два года. Глядя в корень, я "возвелась в степень" в срок.
Когда получила открытку из ВАКа об утверждении решения Ученого Совета НГУ о присуждения мне ученой степени, я устроила дома вечеринку под флагом нашего "клуба". К этому "съезду социологов" подготовила, -как и положено к съезду- "отчетный доклад" ( к сожалению, не сохранившийся в моих архивах), где отразила все наши девизы-лозунги, выдающиеся успехи , связанные с их реализацией , отразила особенности внутренней и внешней политики клуба , грандиозные масшатбы международного признания и, естественно,- отдельные недростатки.
Очевидно, вдохновленная вожделенным извещением Высшей Аттестационной Комисси, я писала "доклад" с соответсвубющим настроем , потому что гости просто "рвали животы" от хохота. Интересно отметить, что об этом "докладе" тоже разнеслась весть среди социологов и при первой после "съезда" нашей совместной с Людой поездке в Москву на конференцию, мы, как гастролеры читали доклад в разных домах социологов, куда нас приглашали. Особенно запомнился вечер дома у известного социолога профессора Харчева.
В разговорах о "клубе" мы всегда подчеркивали , что не мы в "клуб"е, а это-"клуб в нас". Да, он был в нас, как крошечный элемент тех многранных творческих порывов, которые рождал Академгородок во всем: и в науке, и в быту и в сфере развлечений. Такого не могло быть больше нигде. Это могло быть только в Академгородке!
"А ЛЮБОВЬ ВСЕ ЖИВА....".
Неотъемлемой частью духовной жизни Академгородка были театрально-концерные сезоны. Каких только театральных коллективов, оркестров, певцов, танцоров, мастеров разговорного жанра ни принимала сцена Дома Ученых. И бывалые (порой объездившие весь мир) знаменитости нередко терялись, не знали как себя вести при встрече с нашей публикой. Я, как один из завсегдатаев всякого рода концертов,* не раз бывала свидетелем таких ситуаций, но никогда не утруждала себя попыткой проанализировать этот феномен. И вот сейчас, стимулированные жанром "Воспоминаний" обобщения как бы рождаются сами собой.
Прежде всего напрашивается вывод о том, что при уникальном воссоединенин на небольшом географическом пространстве небывалого количества ярких индивидульностей с независимыми взглядами на всех и на все, в восприятии артистов городковцы проявляли поразительное единомыслие и "единовкусие". Здесь, вопреки утверждению известной поговорки, "на вкус и на цвет"- все были "товарищами". Это выражалось в том, что, если артист (коллектив) не понравился, он не понраился всем, если полюбился- то полюбился всеми.
Форма выражения отношения зала к тому, что ему являет сцена была уникальной , как уникальна аудторния, в большинстве состоящая из ученых и "примкнувших к ним". Потому внешнее проявление отношения к выступающим- было плодом исследовательского процесса , осуществляемого залом, как единым целом. Я не помню случая, чтобы в доме Ученых были слышны бурные аплодисменты в начале концерта (спектакля) при выступлении здесь впервые даже самых что ни на есть знаментостей. Как правило, это были скупые хлопки, скорее как дань вежливости, нежели проявление эмоций зрителей. В зависимости от результатов "исследования", накал реакции публики мог нарастать, превращаясь нередко в овации, либо наоборот- совсем угаснуть уже за пределы черты веждивости к гастролеру.
У артистов это нередко вызывало недоумение и они теряли ориентацию в том, как себя вести, что "подать" этим загадочным обитателям загадочного места, чтоб заслужить адекватную реакцию на свой труд.
Тестирование артистом публики на предмет определния уровня подачи "развлечения" давало немедленный результат- халтура, подделка , дешевка не пройдет!
Однако и высшая планка творчества не всегда обеспечивала артисту успех. Он должен был полюбиться залу.
Я относилась к числу самых активных посетителей разного рода "зрелищ" в Доме Ученых и мне нераз приходилось быть свидетем тому, что артисты прямо обращались к публике с недоумением: "Мол, что Вы хотите, что я должен (должна, должны) делать, чтоб Вам понравииться...?".
Так, звезда болгарской эстрады, красавец Биссер Киров , которому только в конце концерта удалось вызвать благожательную (превращенную затем в восторженную) реакцию зала, завершал концерт словами (примерно): "Друзья, я Вас так и не понял.Такой публики у меня еще не было".
Не могу не вспомнить, как в перерыве одного из концертов классической музыки в фойе ДУ, ко мне (возможно потому, что я первой попалась ему на глаза) подошел "первая скрипка" знаменитейшего музыкального коллектива и сказал: "Извините, но.. мы никогда не соприкасались с такой публикой.. Почему Вы нас так холодно принимаете, Что не так? Мы растеряны ..." Я улыбнулась в ответ и сказала : "Погодите... О реакции нашей публики, вы сделаете вывод в конце концерта..." Концерт был великолепный, закончился долгими овациями и исполнениями на бис.. Я сидела недалеко от сцены, и когда счастливые и обессиленные музыканты благодарно кланялись, мне казалось , что "прервая скрипка" смотрит на меня, говоря молча : "А вы, однако, были правы..." Но может это только мне казалось. Ведь многим из нас порой кажется, что актер кланяется именно "мне", смотрит только "на меня" и не без грустни констатируем, после концерта, что каждая конкретная единичка зрительного зала ( "даже добрый зритель в 9-м ряду", которому посвятил знаменитую песенку А.Райкин), - незначимая частичка, очень значимого для него зала в целом.(.Об этом в конце мое шуточное стихотворение * )
Я была свидетелем аналогичных ситуаций и на концертах Георга Отса, Эдиты Пьехи, при выступлении Этуша и других актеров. Однако, здесь хочу подчеркнуть, что по моим наблюдениям подобные ситуации случались с теми актерами (независимо от степенни их всеобщей известности), кто посетил Академгородок впервые. И если первая встреча завершалась влюбленностью публики, то ведущая к сцене ДУ зеленая улица , усыпанная восторгами, артисту была обеспечена, надолго, может навсегда. Любимец становился обреченным на успрех здесь и ему уже прощалось все, только бы он (она, они) были с нами по-чаще.
Одной из таких нащих любимиц была исполнительница русских романсов черноокая, пышнотелая красавица с дивным голосом Галина Карева. Если память мне не изменяет, то было время, когда она приезжала в Академгородок каждый год и всегда был ажиотаж с билетами, которые нужно было загодя приобрести, чтоб не упустить "вожделенное счастье" услышать ( столько раз спетое-перепетое по радио, на концертах другими исполнителями) о том ,как "две гитары за окном жалобно заныли", о ком-то , кого чьи -то " зеленные, обманные глаза сводили с ума" ,о ком-то , кому "только раз в холодный зимний вечер ..так хочется любить", о том, как "отцвели уж давно хризантемы в саду, а любовь все жива...", и много -много других сентиментальных историй , представленных в уникальном в своем роде песенном жанре, каким является русский романс.
Количество популярных романсом небесконечно, и очевидно, чтоб не надоесть нам, певица на каком-то этапе стала разнообразить свой репертуар романсами собственнолго сочинения. Это были наивные подражанания тому самому, что, на ее взгляд, могло нам порядком надоесть, но у зала вызывало восторг и это. Кареву любили и потому ей можно было все и незачем ей было волноваться о необходимости расширять репертуар , так как об актирсе, которая "сделалсь больна, лишилась голоса и зренья, и ходит по миру одна" (как и все остальное ) из уст любимицы мы были готовы слышать и тысячи раз.
В нашем Академгородке, где столь высока была планка требований в восприятии всех жанров культуры и искусства по интеллектульному критерию ( чего стоили хотя бы "кодексы" киноуклуба "Сигма"), где был культ точной науки и не в чести излишние "сентименты", где слова "красивость", "мещансто", как камни бросались по стремлениям оформить бытовые условия или даже свой внешний облик не по стандартам "антибуржуазного" романтизма ( а порой и "хипповости"), кажется пародоксальным феноменальное поклонение этой "салонной" певице и репертуар, и внешним вид , и манера исполнения, и сценические туалеты, которой были олицетворением того, что, мягко говоря, было не в чести здесь..
Но на самом деле никакого пародокса . Скорее это было проявлением закона духовной жизни обитателей этой, отличающейся, особой эмоциональностью, шестой части земли, малым клочком которой является Академгородок. При всей уникальности, необычности состава его населения, оно все равно неотъемлемая часть тех, кого "умом не понять", потому, что какую бы доминирующую роль здесь не играла умственная делятельность ( работа головы), она не может нивелировать работу души, одним из проявлений которой является сентиментальность. И как бы мы ее не прятали за внешнм скепсисом, она сидит и ждет своего часа, чтоб дать о себе знать.
Галина Карева была выражением закономерности , которую гениально, на мой взгляд, сформулировал Е. Евтушенко применительно к отношению к поэзии.: "Поэт в России больше, чем поэт". Галина Карева для нас была больше, чем певица. Феномен ее успехза в Городке состоял в том, что и она сама и ее пение были подобны бокалу вина, который позволял расслабиться для выражения сентиментальности, которую глубоко прятали не только от посторонних, но и от самих себя. .
И это подтверждает следующий сюжет этой же стороны жизни Городка..
В тот год Галина Карева в Городок почему-то не приехала, однако в программе ДУ появилось объявление, что приезжает исполнительница русских романсов Н..... Я точно не помню ее фамилии, которая имела окончание, свойственное грузинским -швили- , а звали ее Нина. Мы читали: "Нина... швили", а видели: "Галина Карева" и потому ажиотаж с билетами был такой же .
В назначенный день на сцену ДУ вышла певица, являющая полную противоположность Каревой и по внешнему виду, и по репертуару... Высокая, худощпявая, в строгом одеянии , она начала с исполнения какого-то неизвестного романса малоизвестного русского композитора (позапрошлого века). У певицы был голос необыкновенной красоты и силы , и все свидетельствоало о том, что она представляет высочайшего уровня мастерство исполнителя оперного и камерного классического репертура.
Зал почти никак не отреагировал не первый романс, несмотря на ее поклоны , явно призывающие хоть к каким-нибудь аплодисментам.. Кому-то из известных принадлежат такие слова: "Артист должен быть в полной форме, если в зале даже один зритель, и тот спит". Очевидно, следуя этой заповеди певица, продолжала с "полной выкладкой" петь малоизвестные романсы , с трудом скрывая отчаянье , вызванное равнодушием зала.
Но когда уже равнодушие переросло в неравнодушие с минусом, то есть, когда некоторые зрители начали вставать с мест, чтоб уйти, певица в какой-то момент замерла в оцепенении, затем резко повернулась к залу спиной и стала что то шептать аккомпонирующим ей музыкантам. Они , быстро сориентировавшись, заиграли мелодию " Вдоль по Питерской" и она запела всей мощью своего голоса. Движение в зале приостановилось, всташиее вернулись на свои места, а когда пение закончилось, последовали первые в этот вечер (пусть не бурные) но достаточно громкие аплодисменты.
И тут произошло что-то невероятное для такого события. Певица, стоя на сцене, разрыдалась. Зал притих в ожидании, не не проявляя, однако, ни малейшего чувства вины и угрызения совести. Работники сцены принесли ей стул, какое-то питье, она успокоилась, собралсь, снова вышла на свое место в центре сцены и , спокойно, насколько позволяло мастерство самообладания, произнесла:
" Я долго готовилась к приезду в этот всемирно известный центр науки. Я слышала , что здесь сконцентрированы интеллектуалы со всей страны, которые имеют строгие суждения обо всем и потому я подготовила с оответсвующий репертуар.Я считала, что в этом месте я немогу себе позволить петь -перепетое всеми и в жанре "две гитары за окном". Я рылась в архивах, собрала малоизвестные романсы, малоизвестных композиторов... Например вот этого... (я не помню фимилию компрозитора, которото назвала) . И она стала рассказывать о его судьбе , историю создания романса.А потом его спела. Зал стал проявлять доброжелательность , рекомедуя подобным рассказом сопровождать исполнение остальных романсов репертура.
Вцелом концерт прошел хорошо. Были аплодисменты...Но это уже напоминало обычную страницу интеллектульной жизни академгородка, что-то вроде , семинара, конференции, где в качестве иллюстрации были не слайды со схемами и формулами, а малоизвестные романсы.
После концерта публика расходились, очевидно, не сожалея о потраченном времени, но у всех на лице было выражение , означающее: "Конечно же -это не Галина Карева"...
Конечно же не Галина Карева... И не потому, что не было обнаженных плеч, играющих для нас прекрасных женственных форм, чувственно-вдохновенных лучистых глаз, и празднично-концертного платья. Не было того настроения, не было облегчения от выплеснутой наружу сентиментальности, задушевности, той стороны работы души, которую, слава Богу ( в наш рациональный век, в условиях , где культом было ко всему , в том числе и к гуманитарной сфере, применить математические методы моделирования), мы не утратили, и которую имели возможность воодушелять с помощью замечательной певицы.И потому нам было за что любить и есть за что вспоминать светло и с благодарностью Галину Кареву.
Сант Луис, 2004.
НЕРАЗРЫВНОЕ ЭХО ЛЮБВИ
Этот очерк был написан для журнала "Сенатор" (где и опубликован) во
время проведения журналом акции в память певицы в честь ее семидеятилетия.
См.
http://www.senator.senat.org/matros.html
К числу кумиров в Академгородка бесспорно можно отнести Анну Герман. Да
и не могла она не стать любимой певицей нашего Академгородка, поскольку она
сама была олицетворением его единства и борьбы противоположностей. С одной
стороны - Академгородок был наисерьезнейшим центром интеллигентности и
местом приложения человеческого труда, каковым спокон веку являются обители
ученых, с другой - местом неукротимого романтизма, неугасающей молодости и
всевозможных проявлений поэтического отношения к жизни.
Сценический образ Анны Герман скорее напоминал певицу классического
жанра: строгость и элегантность, как в одежде, так и в поведении - ничего
лишнего, вычурного, все взвешено и строго выверено. Но она была эстрадной
певицей какого-то особого жанра, недосягаемого уровня эталона для многих в
эстраде, что можно отнести скорее к классике. Ведь классика или классическое
искусство считается классикой тем, что она соответствует двум основным
критериям - правдивости и подлинности чувств, которые выражают и
соответствуют такому уровню эстетики, при котром исключена пошлость и
"дешевка". Искусство Анны Герман соответствовало именно этим двум критериям
классического духовного пения, ведь она пела от души и всем сердцем.
Когда я впервые увидела эту белокурую женщину на сцене, причем с
небольшого расстояния, то была удивлена ее внешностью. Раньше с экрана
телевизора она мне представлялась совершенно иной, но тут она предстала
перед нами такой высокой, с крупными чертами лица и с красивой фигурой,
отнюдь не отличавшейся пышными "секси" формами, обладать которыми сегодня
стремятся многие женщины и современные "артистки".
Возможно, другой женщине, с природными данными как у Анны Герман,
нетрудно было обрести грубоватый облик, Анна же была олицетворением
неподражаемой нежности и женственности. Поэтому иногда казалось, что ее
песни более соответствуют маленькому и хрупкому созданию. Но она пела эти
песни, причем так звучали они из ее уст, что порой в зале у большинства из
нас на глазах появлялись слезы, вызванные не только ее песнями, но и
высочайшим уровнем их исполнения.
У нее были такие песни, в содержании которых таились настроения русской
лихости и свободы, можно было и даже хотелось плясать цыганочку ("А он мне
нравится", "Танцующие Евридики"...). Тогда казалось: вот бы сейчас
разгуляться на сцене вместе с ней!.. Она пела их в своей неизменно
элегантной и сдержанной манере - так волнующе и так трогательно, что все
чаще возникал вопрос: почему эти песни звучат так трогательно и волнующе,
задевая сердца людей? Да все просто: потому что она представляла собой тот
образ интеллигентности, которая всегда востребована нормальными людьми - это
была изысканность с элементами аристократизма, когда не принято обнажать
внешней атрибутикой внутреннюю энергетику и глубину чувств. А чтоб "завести"
публику ей не нужно было "флиртовать" с аудиторией дешевыми приемами, для
этого ей достаточно было использовать всю гамму оттенков своего дивного
голоса, чтобы весь зал был у нее в плену.
У большого артиста, как Анна Герман, при всем разнообразии творческих
успехов, всегда есть что-то единственное, которое концентрирует в себе весь
масштаб его творчества и таланта. И этим единственным для меня у Анны Герман
была песня "Эхо любви" из кинофильма "Судьба" Евгения Матвеева. Будучи еще
юной девчонкой, я была влюблена в него с фильма "Воскресенье", была его
большой поклонницей и всегда следила за его творчеством. Но если б даже он
ничего не создавал до этой картины, то я бы все равно преклонялась перед
этим мастером только за то, что он голосом Анны Герман озвучил песенный
шедевр "Эхо любви" в своей кинематографической картине "Судьба". Прочтите
слова этой песни. Я уверена, что они тут же воспроизведут в вашей памяти
прекрасный образ Анны Герман, потому что эта песня - гармония редчайшего
единения - сплав творчества композитора, поэта и певческого мастерства,
озвученного волшебным голосом певицы.
"Покроется небо пылинками звезд
И выгнутся ветки упруго
Тебя я услышу за тысячу верст
Мы - эхо, мы - эхо...
Мы - долгое эхо друг друга..."
ПОСЛЕСЛОВИЕ.dd>
ПАМЯТЬ СЕРДЦАdd>
.Я завершила эти свои заметки и послала организаторам сборника в Академгородок, планируя затем послать их копию Людмиле Глебовне Борисовой, чтоб показать, что 'никто не забыт и ничто не забыто'.
В те годы о которых идет речь нас с Людой связывала очень тесная дружба. Несмотря на разницу в возрасте (она была старше меня на 9 лет), мы считали друг друга самыми близкими подругами. Это были красивые, я бы сказала, вдохновенные отношения, окрашенные взваимостимулированием к постоянному творческому поиску во всем.
Я очень любила Люду, настоящей, глубокой человеческой любовью и была счастлива, что судьба мне подарила такого друга, и в те годы, когда у меня особенно была сильна ностальгия по большей семье ( с сестрами и кузинами), которую я оставила в Одессе, переехав в Сибирь в связи с замужеством..
Люда была мне как сестра, и даже больше, поскольку сестер, кроме родственной близости, редко связывают единые творческие устремления. Нашим беседам, обсуждениям всего и вся-от событий общественной жизни, до результатов личных научных исследований- не было конца. Она много рассказывала о своем блокадном детстве, а о волнующем опыте и ее педагогических достижениях в работе в школе трудновоспитуемых (, которая послужила прообразом известного фильма 'Республика ШКИД') я могла убедиться, когда в Ленинграде (где мы оказались вместе во время социологической конференции) в комнате ( в которой жила ее мама), собрались , преисполненные к ней искренней любви, восхищения и благодарности ее бывшие ученики.
Меня в ней удивляло редкое умение увидеть в другом что-то яркое, неординарное, высветить это, помочь ему проявиться ,и восхищаться, радоваться достоинствами и успехами другого. Она была щедра и добра к людям. Из сложной, малообеспеченной жизни в коммуналке с мамой в Ленинграде, Люда, приехав в Академгородок и выйдя замуж за своего однофамильца, известного ученого, профессора Юрия Федоровича Борисова, сразу попала в привилегированные материальные, статусные условия жизни и академгородковскую элиту . Этот статус прежде всего избавлял не только от дефицита стандартной потребительской корзины в сфере продовольствия, но давал доступ к деликатесам. Но блокадное детство и ранняя юность определили у нее на всю жизнь отношение к хлебу, как чему-то священному. Из зачерствевшего она пекла сухари, готовила хлебную шарлотку... что угодно, только чтобы ни одна крошка не пропала без пользы. Порой мне казалось, что она словно стесняется свалившихся на нее материальных благ- трехкомнатной (на двоих) полногабаритной квартиры, докторского Стола заказов, и прочих привилегий . Потому ее дом был открыт для всех, она со всеми хотела делиться и квартирой, и продуктами Стола заказов, и даже деньгами, которые безотказно давала ( порой в долгосрочный ) кредит молодым ученым, аспирантам, машинисткам и прочему малообеспеченному люду, который всегда крутился возле нее.
Люда была ярким, страстным и необычайно увлекающимся человеком. Ее увлечения разными направлениями деятельности бросали ее в разные, порой противоположные стороны и однажды, один из 'бросков' отбросил от нее меня. Мы расстались (по моей инициативе), не общались, но я всегда лелеяла в душе ( и, как мне казалось, и она) те вдохновенные годы нашей дружбы . Потому, воспользовавшись возможностью представить воспоминания, я начала их именно с того периода моей жизни, который связан с Людмилой Глебовной Борисовой.. Я писала эти строки и вся глубина чувств словно всколыхнулась вновь и я решила выйти на связь с Людой, пусть через много лет восстановить, если не прежнюю дружбу, хоть приятельские отношения, поскольку в нашем 'разводе' не было и тени вражды друг к другу. Я нашла информацию о ее творческой жизни на интернете и уже воображала проекты совместных творческих поисков, которым расстояние не должно было бы быть помехой..
И вот... первый отклик на мои заметки из Академгородка был сопровожден известием о том, что Люды не стало. Ее не стало как раз именно в те дни, когда я писала эти заметки. Я испытала подлинное потрясение и не могла отделаться от мысли, что в этом есть что-то мистическое, что давало возможность фантазировать о том, что до нее успели дойти 'флюиды 'моих чувств благодарности судьбе за то,что она была в моей жизни., что все годы, она жила во мне, и я соизмеряла ее взглядом и оценками все, что происходило со мной.
.