Мы люди-человеки безусловно грешны тем, что нередко нарушаем известные заповеди, призывающие нас к добру и милосердию. Но, будь моя воля, я бы выдавала тем из нес индульгенцию, кому дано нарушать одну из них: "Не сотвори себе кумира". Кумиры нам нужны как эталоны, на которые хочется ровняться, которым хочется подражать, соизмерять заданную ( в той сфере, которую тот или иной кумир олицетворяет) шкалу ценностей, с тем что преподносит повседневность. Я, конечно же, не говорю здесь о имеющих, к сожалению, место фактах создания и насаждения ложных кумиров, олицетворяющих пошлость, низкопробность, "дешевку" , а порой и злодейство. В данном случае я говорю о кумирах, которые, основывают свою деятельность (творческую, общественную) на вечных ценностях культуры, нравственности, уважения к человеку, даже если он олицетворяет новые веяния моды и новые тенденции в своей сфере. Именно за это мы их возносим на пьедестал.
Но наша беда в том, что сами возвышая кумира над собой, мы нередко именно этого, -его возвышения над нами - ему не прощаем. А объективно- субъективно не имея возможности возвыситься до него, нередко стремимся уподобидь его имидж нашему, искажая, а порой придумывая небылицы о его жизни и творческой судьбе, о судьбоносных и малозначимых его поступках, дабы подтвердить свою с ними похожесть. Цепляясь и утрируя проявление каких-либо их слабостей, мы начисто забываем, простую истину о том, что их слабости, их недостатки есть неотъемлемый элемент того, что составляет суть их личности и таланта, вознесших их на вершину известности, славы.
И к названным нюансам отношений с кумиром нелишне добавить и еще один аспект- это стремление после его ухода в мир иной, когда он уже не может прокомментировать, опровергнуть тот или иной факт, случай, сплетню, фальшивку, при любой возможной зацепке причислить себя к его дружкам а то и покровителям. Не стоит еще раз называть многочисленные и общеизвестные факты о том, сколько "подлинных" знатоков жизни, "подлинных" друзей и дружков находилось после смерти В. Высоцкого и др.знаменитостей.
. При погружении в эти размышления, память невольно забросила меня к эпизоду из аспирантского периода моей жизни.
Я училась в очной аспирантуре при кафедре Философии Новосибирского госуниверситета, расположенного в Академгородке. Не знаю как сейчас в России, но тогда очным аспирантам предоставлялась раз в году месячная командировка в Москву для работы в Ленинской библиотеке. И какой же академгородковский аспирант не любит московский театр! Естественно, что, будучи одной из них, я не избегала соблазна вдоволь насладиться театральной жизнью столицы за подаренный мне судьбой на протяжении трех лет ежегодный месяц в Москве. Прокорпев за библиотечным столом с утра ежедневно, к вечеру почти так же ежедневно прямо из Ленинки я устремлялась к какому-нибудь театру. Это был период взлета активности театральной жизни в столице, потому ажиотаж с билетами почти исключал для приезжего возможность попасть в театр путем приобретения их в кассе. Оставалась только надежда на то, чтоб "стрельнуть" билет у входа перед спектаклем. Эпизод, о котором веду речь, произошел в последний день моей командировки в тот год.
Позднеосенний дождливый день со слякотью, промозглостью. В одном из театров давали спектакль года, на который попасть не представлялось никакой возможности. Но надежда умирает последней, как известно. Опираясь на нее, я позволила себе сбежать с библиотеки ранее обычного , чтоб не упустить шанс при продаже билетов из брони, либо с рук . Стрелки часов уже прокрутились по кругу почти три раза, но ничто не предвещало чуда, раздобыть билет даже у спекулянта. Я стояла под зонтом, скованная коктейлем эмоций, вызывающем слезы: было завидно тем, кто сидит в теплом уютном зале, предвкушая будоражащее столицу зрелище, было жалко себя из-за ощущения своей ненужности в этом городе. Взбудораженная надеждой попасть в теплый, красивый театр, как никогда, не хотела возвращаться в обшарпанную, неуютную гостиницу "Якорь", что размещалась у Белорусского вокзала. Если память мне не изменяет, тогда эта гостиница принадлежа Академии Наук. И поскольку там, в основном, поселялись молодые ученые и аспиранты, условия были соответствующие: 4- 5 женщин в одной комнате без всяких удобств.
До начала спектакля оставались считанные минуты. Площадь у театра опустела. Тушь, растворенная слезами, до резей травмировала глаза до такой степени, что пришлось вслепую доставать из сумки платок.
В это время меня кто-то тронул за рукав со словами: "хочешь на спектакль?" Я открыла глаза и увидела группу жизнерадостных девушек из 4-5ти человек.
-Да!- ответила я машинально, не соображая, что происходит.
Так, - сказала решительно та же девушка, - тебя зовут Валя. Пошли быстренько.
Она взяла меня под руку и повлекла с ними внутрь театра. В гардеробе, опомнившись, я ей сообщила, что мое имя Лариса и она, по-видимому, приняла меня за кого-то другого. Та рассмеялась, и сказала: " Неважно, как тебя зовут. Сегодня ты, Валя"
Я отдавалась во власть симпатичных девушек и тупо следовала за ними. По репликам и шуткам нетрудно было догадаться, что это студентки, потому я предполагала, что мы направимся куда-то "на галерку. Каково же было мое удивление, когда мы расположились в одном из первых рядов на местах, которые мне и во сне не могли присниться. Уже когда я пришла в себя, спокойно озираясь вокруг, увидела в руках моей покровительницы красивый букет цветов, который она впоследствии вручила исполнительнице главной роли.
Спектакль потрясал мое воображение, и я ощущала себя Золушкой, по мановению волшебной палочки оказавшейся на балу.
Девушки были исключительно дружелюбны и охваченные вдохновением, очевидно навеянным обстоятельствами, выходящими за пределы радости посещения спектакля как такового. В антракте мы успели представиться друг другу. Они действительно оказались студентами-гуманитариями и нам было о чем говорить, рассуждать. Мы прониклись симпатией друг к другу. После спектакля моя покровительница (пусть Настя, поскольку я не помню ее имени), предложила, если я желаю, "достать" мне за кулисами автограф исполнителя главной роли, которым я непрерывно восхищалась во время представления. Я ничего не могла понять и лишь радостно воспринимала свалившееся на меня счастье. Автограф взять не удалось, так как актер был "не в форме", как Настя по секрету мне сообщили, и чтоб сгладить неловкость, предложила мне поехать вместе с ними к ней домой.
Мы сидели в какой-то маленькой комнате или кухне пили чай и тогда я впервые услышала слово "фаны" в том значении, которое отражало связь девушек с театром и актерами. Как я узнала, каждая из них являлась "фаном" ведущих актеров разных театров. А Настя - той, которая играла главную роль в этот вечер. И как она мне пояснила, на спектакль мы попали по звонку ее кумира администратору театра. Актрисой и были названы имена девушек, которым предоставлялась возможность попасть на этот супер дефицитный спектакль. В числе этих нескольких имен была и Валя, которая в последний момент сообщила, что в театр пойти не сможет. Потому великодушные "фаны" , решили осчастливить какую-нибудь понравившуюся им девушку, каковой я и оказалась. Они пояснили, что в принципе, никогда никем себя не заменяют в подобных случаях. Просто, я заплаканная и замерзшая вызвала у них чисто человеческое сочувствие.
От девушек я многое узнала о совершенно неведомых мне сторонах творческой жизни артистов в их стремлении иметь обратную связь со зрителем через своих "штатных фанов". Не могу судить о том, насколько все выло достоверно, но услышанное произвело на меня огромное впечатление.
Естественно, хотелось воспользоваться таким (!) случаем и из первых уст узнать что-то "жаренное" из жизни артистов. Но девушки были умненькие. Они четко соблюдали правила игры, вероятно установленные их кумирами в их взаимоотношениях. Но очевидным было то, что непосредственные контакты, приближение к жизни кумиров, было предметом гордости девушек, главным стимулом для самосовершенствования. Они были образованными, начитанными, глубоко просвещенными в культурных, театральных событиях не только в стране, но и мире. Этому они отдавали все, за пределами учебы, время. Этому они отдавали свои лучшие душевные порывы, этим были счастливы.
Для меня этот вечер был окошком в неведомый дотоле, новый мир.
Почему же всплыл в моей памяти этот сюжет именно сейчас? Средства массовой информации то и дело пестрят ужасающими фактами об одинокой, порой малоимущей старости, немощности бывших кумиров, у которых наверняка когда-то была своя армия "фанов". Трудно поверить, что когда-то символ веселости и радости Тамара Носова несколько дней пролежала мертвой в своей одинокой квартире, пока кто-то не спохватился. И такие примеры сплошь да рядом. Где же вы, друзья - бывшие -"фаны"?. Вспоминая моих случайных знакомых, девушек- представительниц огромной армии "фанов" всех мастей, я пытаюсь "вычислить", насколько хватило их "поклонения"? Не только ли на тот период, когда их кумиры был в фаворе, в расцвете сил и успеха. Не только ли для того они тратили тогда свою энергию, чтобы где-то блеснуть ремаркой, свидетельствующей о приближенности к той или иной звезде? А появлялись ли они тогда, когда " когда " актриса сделалась больна, лишилась голоса и зренья, и ходит по миру одна?"
Неисповедимы пути господни, -говорит мудрость. Неисповедимы переплетения нитей судеб человеческих.
Так, , когда-то, после окончания аспирантуры и защиты диссертации, моя творческая судьба неисповедимо повернулась совершенно неожиданном образом. Меня "чистого" гуманитария (юриста по университетскому диплому, философа-социолога по ученой степени) пригласили на работу в Сибирское отделение Академии Медицинских наук для участия в комплексном междисциплинарном проекте по изучению социальных аспектов здоровья населения. Почти двадцать счастливейших лет моего творческого пути были непосредственно связаны с медиками, их исследованиями, спорами, диспутами о раскрытых и нераскрытых тайнах жизнедеятельности человеческого организма. Среди них было немало семинаров, конференций, посвященных мозговой деятельности, в том числе, памяти человека в условиях нормы и патологии. И тогда я впервые задумалась над философским аспектом этой проблемы: зачем человеку нужна память? Если жизнью называется только миг между прошлым и будущим, тогда зачем людям нужна память? Зачем Создатель или Природа наградили человека этим грузом информации - памятью? А для того наградили, очевидно, чтобы осуществлять взаимосвязь, взаимодействие между прошлым , настоящим и будущим. И выходит: не правы эти слова замечательного хита, которые я взяла в основу названия своего романа "...называется жизнь". Нет, не правы! Наша жизнь-это не есть промежуток между прошлым и будущим. Нет. Она и прошлое, и настоящее, и будущее, вместе взятое. Все, что мы храним в памяти о прошлом, объективно отражается на нашей настоящей жизни, на наших поступках сегодня. Человек есть то, что он помнит- сказал кто-то. И это верно, так же как и то, что человек жив столько, сколько хранится память о нем. Память является и условием и следствие того, что и кто мы есть.
И все же в названные выше слова песни правы в том, что каждый миг прожитой жизни неповторим. Все, что было минуту назад, уже в прошлом. Его уже нет в материальном смысле. Оно уже живет в нашей памяти. Каждое сказанное нам кем-то, или нами кому-то слово, каждый осуществленный в отношениях между людьми жест, уже в прошлом. Но память все это хранит , побуждая к соответствующим поступкам, мыслям, планам. В этом смысле мы все и эхо, и память друг друга. Потому философский смысл слов стиха Р.Рождественского щемящей песни из репертуара Анны Герман значительно простирается за пределы контекста, в котором она исполняется в фильме "Судьба".
Покроется небо пылинками звезд
И выгнутся ветви упруго
Тебя я услышу за тысячу верст
Мы эхо, мы эхо
Мы долгое эхо друг друга.
..........................
И даже в краю наползающей тьмы
За гранью смертельного круга
Я знаю с тобой не расстанемся
Мы память мы память
Мы звездная память друг друга
Да, мы эхо, мы паять друг друга. Лишенные свойства эха, лишенные памяти -мы уже не люди. И в связи с этим нельзя не вспомнить два гениальных, совершенно разных по объему, по жанру, произведения, утверждающих этот тезис.
В.Высоцкий "Горное эхо".
В тиши перевала, где скалы ветрам не помеха, помеха,
На кручах таких, на какие никто не проник, никто не проник,
Жило-поживало весёлое горное, горное эхо,
Оно отзывалось на крик - человеческий крик.
Когда одиночество комом подкатит под горло, под горло
И сдавленный стон еле слышно в обрыв упадет, упадет,
Крик этот о помощи эхо подхватит, подхватит проворно,
Усилит - и бережно в руки своих донесёт.
Должно быть, не люди, напившись дурмана и зелья, и зелья,
Чтоб не был услышан никем громкий топот и храп, и храп,
Пришли умертвить, обеззвучить живое, живое ущелье -
И эхо связали, и в рот ему всунули кляп.
Всю ночь продолжалась кровавая злая потеха, потеха,
И эхо топтали - но звука никто не слыхал, не слыхал.
К утру расстреляли притихшее горное, горное эхо -
И брызнули слезы, как камни, из раненых скал...
И брызнули слезы, как камни, из раненых скал...
И брызнули камни, как слёзы, из раненых скал...
Не люди, те, кто отказался от эха, отзывающеееся "на крик, человеческий крик о помощи.- у В.Высоцкого, и нелюдью становятся те, кто лишен памяти,- у Ч. Айтматова в его романе: "И дольше века длится день.
"Предание начиналось с того, что жуаньжуаны, захватив-шие сарозеки в прошлые века, исключительно жестоко обращались с пленными воинами. При случае они продавали их в рабство в соседние края, и это считалось счастливым исходом для пленного, ибо проданный раб рано или поздно мог бежать на родину. Чудовищная участь ждала тех, кого жуаньжуа-ны оставляли у себя в рабстве. Они уничтожали память раба страшной пыткой... Обычно эта участь постигала молодых парней, захваченных в боях. Сначала им начисто обривали головы, тщательно выскабливали каждую волосинку под корень. К тому времени,когда заканчивалось бритье головы, опытные убойщики-жуаньжуаны забивали поблизости матерого верблюда. Освежевывая верблюжью шкуру, первым долгом отделяли ее наиболее тяжелую, плотную выйную часть. Поделив выю на куски, ее тут же в парном виде напяливали на обритые головы пленных вмиг прилипающими
пластырями - наподобие современных плавательных шапочек... Тот, кто подвергался такой процедуре, либо умирал, не выдержав пытки, либо лишался на всю жизнь памяти, превращался в манкурта - раба, не
помнящего своего прошлого.... И если впоследствии
доходил слух, что такой-то превращен жуаньжуанами в манкурта, то даже самые близкие люди не стремились спасти или выкупить его, ибо это значило вернуть
себе чучело прежнего человека...".
Да, человек без памяти, - это не есть человек. . Потому, все что мы делаем для почтения памяти, сохранения памяти близких, родных, тех, кто обогащал нашу жизнь красотой и добром, тем больше храним в себе человеческого.