Метс Михаил Сергеевич
История первая

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Метс Михаил Сергеевич (mets62@yandex.ru)
  • Обновлено: 20/10/2012. 13k. Статистика.
  • Рассказ: Проза
  • Тусклые рассказы. Истории про это самое
    •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    С этой ночи они стали жить вместе. Катька и старик Сухотин. Катька была баба - особенная. У нее была сотня, а, может, и тысяча недостатков. Она была лгунья и пьяница. Она была воровка и шлюха. У нее были сотни, а, может, и тысячи недостатков, но самый главный ее недостаток заключался в том, что она была молодая и... красивая. Слишком молодая и слишком красивая для безногого старика Сухотина.
    •   РАССКАЗ ПРЕДСТАВЛЯЕТ СОБОЮ ВСТАВНУЮ НОВЕЛЛУ ИЗ РОМАНА "ДВАЖДЫ ДВА ВОСЕМЬ".
      
      - И не стыдно тебе попрошайничать?
      
      Старик равнодушно поднял глаза.
      
      - Неужели тебе не стыдно?
      
      Старик презрительно оглядел спрашивавшего. Спрашивавший был стар. Очень и очень стар. Стар благопристойной, хотя и не слишком-то сытой, старостью.
      
      Ботинки были вычищенные и крепкие. Ветхие брюки заутюжены в острую складочку, а к прямоугольному лацкану чересчур нового, в попугайную серую крапинку пиджака был прикручен красно-белый кругляш ветеранского ордена.
      
      Ордена Отечественной войны. Второй степени.
      
      - Зачем ты перед ними... унижаешься?
      
      Старик с кругляшом сделал крошечный шаг вперед, и Сухотин вдруг понял, что и этот старик - тоже. Этот старик был точно такой же урод, как и он, Сухотин. Под острой и ровной складочкой его заношенных брюк были не ноги.
      Протезы.
      
      - Неужели тебе не стыдно?
      
      - А почему? - удивился Сухотин.
      
      - Что - почему?
      
      - Почему мне должно быть стыдно?
      
      - Как почему? Как почему? Ты же фронтовик? Ветеран?
      
      - Какой ветеран, дядя? - усмехнулся Сухотин. - Всю войну я провел в тылу, на Ташкентском фронте. А ноги мне отрезало в шестьдесят четвертом. В шестьдесят четвертом. По пьянке. Понял?
      
      - По... пьянке?
      
      - Ага. Пилой.
      
      - Пилой, го-о-оворишь? Пило-о-ой?!
      
      Безногого с орденом аж перекосило.
      
      - Да из-за таких... таких... как ты... именно из-за таких сволочей, как ты... именно... именно...
      
      "Наверное, не стоило так ему отвечать, - подумал Сухотин. - Наверняка не стоило".
      
      Ведь если что-нибудь в них, родившихся с тридцать пятого по тридцать восьмой, и вколотили, так это не любовь к Родине и этому, как его, Сталину, и не преданность партии и этому, как его, блядь, коммунизму, а нерассуждающее, автоматическое уважение к тем, кто хотя бы день, хотя бы час, хотя бы минуту был там, на войне. А этот старик не только был там, но и оставил там ноги.
      
      Старичок с кругляшом продолжал шипеть и брызгать слюной:
      
      - Да вот именно из-за таких говнюков, как ты, все вот именно так и получилось. Именно из-за таких говнюков, как ты... Именно!
      
      Голос безногого с орденом пошел петухом и высох. Он тяжело засопел, повел кадыком в коричневых пятнышках, а потом вдруг бросил долгий, мутный от боли взор на растянувшуюся вдоль всего перехода барахолку.
      
      Бросив тоскующий взор, он вдруг как бы разом, до самого-самого донышка понял всю безмерность и, одновременно, всю бессмысленность всех своих претензий и, ничего не сказав, устало взмахнул рукой и зашагал прочь, тяжело расставляя ноги.
      
      Сухотину понравилось, как он шел. Не каждый бы смог так идти. Даже на чешских протезах.
      
      Проводив его насмешливым и, одновременно, почти ослепшим от слез взглядом, Сухотин поправил стоявшую на асфальте шапку-ушанку, после чего вздохнул, привычно выматерился, и, просунув руку за пазуху, не глядя, пересчитал выручку: толстую пачку стошек и тонкую - двушек. Выручка была слабая. Тысяч семь-восемь. Подавали не то, чтобы плохо, а как-то недружно. То набегут и закидают деньгами, то хоть бы кто чего дал. Старик не любил, когда подавали недружно.
      Было ли ему стыдно? Нет, ему не было стыдно. Никогда, даже в самый свой первый нищенский день, ему не было стыдно.
      Было неловко. Было боязно. Было жутко физически тяжело. Но не было стыдно. Причем же здесь стыд? Ведь это - такая работа. Когда-то он был моряком. Потом дальнобойщиком.
      Теперь он работал нищим.
      
      Работа, как работа. Работа, как работа. На пятый? На шестой? На седьмой? Нет, на девятый, кажется, день этого своего нищенства старик встретил Катьку... Катеньку. Кто-то ее привел в их холостяцкую, поголовно мужскую квартиру. Может быть, Колька, а, может быть, Мишка. Кто-то из живших в их коммуналке молодых, здоровенных алкоголиков.
      Привел, а потом, ясное дело, вырубился, предпочтя такую простую дурь, как ларечная водка, такой благодати и редкости, как молодая, ядреная баба.
      
      Короче, тот, кто ее привел - вырубился, и злая и пьяная Катька полночи бродила по коммуналке, а в конце концов (наверное, по ошибке) толкнула никогда не запиравшуюся дверь в угловую комнату деда Сухотина...
      
      Сухотин спал и проснулся лишь оттого, что пьяная Катька, тихонечко крёхая, неловко взгромоздилась к нему на ложе и его старый, драный, никогда не знавший тяжести двух тел топчан перекосился на бок и сконфуженно пискнул.
      
      ***********************************************************
      Когда безногий старик Сухотин впервые за семь... какое за семь! впервые за... восемь? ... впервые за о-дин-над-цать лет занимался любовью, он боялся лишь одного, что это - Богом ли, дьяволом ли посланное - женское тело сейчас нащупает его обрубки, поймет, что он - урод, и оторвет его от себя, прогонит. Но Богом ли, дьяволом ли посланная Катька-стерва и думать - не думала его прогонять, она набрасывалась на него снова и снова, и старик Сухотин благодарно входил в нее, дивясь про себя ненасытности ее похоти.
      
      - У меня нет ног, - сказал он ей в коротком промежутке между любовями.
      
      Катька не отвечала. Она лежала пластом на спине и жадно ловила ртом воздух...
      
      - У меня нет ног, - повторил Сухотин.
      
      - А ... у тебя есть? - спросила она.
      
      - Е-есть.
      
      - А это главное, котик, - ответила Катька и тут же схватила его своей маленькой и холодной рукой за предмет их беседы.
      
      С этой ночи они стали жить вместе. Катька и старик Сухотин. Катька была баба - особенная. У нее была сотня, а, может, и тысяча недостатков. Она была лгунья и пьяница. Она была воровка и шлюха. У нее были сотни, а, может, и тысячи недостатков, но самый главный ее недостаток заключался в том, что она была молодая и... красивая. Слишком молодая и слишком красивая для безногого старика Сухотина.
      
      Старик понимал, что верна она ему быть не может. Хотя, одновременно, и не мог представить того, что она ему неверна. Просто не мог и все. Эта мысль попросту не помещалась в его голову. С чего, казалось бы, она должна была быть ему верна, но Сухотин так долго, так прочно и так уютно верил в то, что Катька, несмотря ни на что, ему, старику, верна, что поверить в иное он сумел лишь тогда, когда лично увидел ее на кухне с молодым соседом.
      Он полз мимо кухни в сортир в четвертом часу утра. Уже подползая к туалету, он вдруг услышал на кухне какой-то шум и поднял голову. Катька-стерва сидела верхом на Кольке и, отлягивая вниз своим жирным и белым задом, осторожно вскрикивала: "О! А! О! А! О! А!"
      
      И чего больше всего стыдился потом старик Сухотин, так это того, что даже и тогда, даже видя Катьку верхом на Кольке, он секунд десять-пятнадцать потратил на то, чтобы как-нибудь связать эти равномерные вздрагивания белого зада с тем, что Катька, все-таки, несмотря ни на что, ему, старику, верна.
      
      То, что это не так, он понял не умом - телом. Лишь глядя на свои вздыбившиеся шалашом трикотажные треники, он, наконец, осознал, что то, что делают Катька и Колька называется бесповоротным и страшным словом "трахаться", и что Катька у него на глазах просто-напросто спаривается с чужим молодым мужчиной.
      
      И за что еще больше стал презирать себя старик Сухотин, так это за то, что суку-Катьку он буквально минутой позже простил. Буквально за одну минуту он успел выдумать какую-то длинную и запутанную, какую-то на редкость убедительную цепь объяснений, безупречную логическую последовательность которых он тут же забыл, но окончательный вывод запомнил.
      Вывод был такой: Катька ни в чем не виновата, потому что он без нее не может.
      
      Простить он, конечно, простил, но ему было неприятно смотреть, как Катька гарцует верхом на Кольке. Было противно и стыдно.
      
      Нет, если б она ему приказала, он бы, конечно, остался и, ясное дело, - смотрел. Но Катьке-то было все равно. Она ни о чем его не просила, она что есть силы отлягивала своим жирным и белым задом и осторожно вскрикивала: "О! А! О! А!", - а раз ей было все безразлично, он решил не смотреть и потихонечку уползти обратно в комнату.
      
      Возвратившись, он достал из корзины с бельем купленную три года тому назад бутылку водки и в два приема выпил ее из большой фарфоровой кружки. Он пил не запивая и не закусывая. Пил, почти что не чувствуя колючего запаха водки, - ему было настолько все все равно, что большую фарфоровую кружку он даже не стал ополаскивать и пил прозрачную водку прямо вместе с чаинками и осевшим на донышко желтым сахаром.
      
      Он глотал колючую водку и думал о Катьке. Он понимал, что может ее прогнать. Ведь жить без женщины - это не сложно. Он может прогнать ее и весь остаток своей мужской жизни просто-напросто кончать в руку. Кончать в руку или в курчавое Катькино лоно, какая, в сущности, разница? Да никакая.
      
      И в то же время старик понимал, что никогда ее не прогонит.
      Ведь он не сумеет жить без другого.
      
      Он не сможет жить без густого и терпкого запаха Катьки, которым пропах теперь в его комнате каждый угол, он не сможет жить без крошечных белых крапинок пасты, которые она оставляла по утрам на треснутом зеркальце в ванной, почистив зубы, он не сможет жить без хищной Катькиной радости, с которой она вырывала у него из рук принесенные им подарки. Он терпеть не мог ее неизменно следовавших за этим фальшивых и приторных ласк, ее неискренней благодарности и этого ее неизменного: "дусик-пампусик", но он просто умрет, если больше никогда не увидит, как взрываются ее черные глаза, как хищно сверкают ее ослепительно-белые, как у рекламных красоток, зубы и как, вырывая у него из рук подарок, она чуть-чуть вздрагивает своим жирным и крупным, плотно обтянутым тоненькой юбкой задом и незаметно для себя самой выдыхает: "А-а!"
      Значит, он ее просто-напросто... любит?
      
      - Нет, - подумал старик, - это называется по-другому.
      Просто он не умеет жить в одного себя.
      
      Подавляющее большинство людей отлично умеет жить в одних себя, а вот он, старик Сухотин, - не может.
      Это совсем не значит, что он, старик Сухотин - добрый. Нет, он - злой и с каждым годом этой сучьей жизни становится все злее и злее. Просто он не умеет жить в одного себя. Просто-напросто. Не меньше, но и не больше.
      Просто-напросто, подумал Сухотин, он сейчас доползет до шифоньера и достанет еще одну - ма... ма-аленькую бутылку водки и, когда он ее в себя вольет, в нем не останется уже ничего, кроме водки и Катьки, Катьки и водки, и еще чего-то - большого, липкого, теплого, что подымалось в его груди при слове "Катька", распирало ему грудь и грозилось лопнуть, этой, как ее, блядь, - лу... лубови".
      
      **********************************************************************************************************************
      
      Когда Катька в полседьмого утра пришла отсыпаться в угловую комнату, в комнате, к ее удивлению, никого не было. Целых полчаса, матерясь и вздыхая, она искала старика по всем углам и, наконец, нашла его между стеной и шифоньером.
      
      Пьяный старик занимал на удивление мало места. Места между стеной и шифоньером с трудом хватило бы, чтобы засунуть туда чемодан. Да и тот небольшой.
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Метс Михаил Сергеевич (mets62@yandex.ru)
  • Обновлено: 20/10/2012. 13k. Статистика.
  • Рассказ: Проза
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.