Метс Михаил Сергеевич
Бондарчук да Винчи

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Метс Михаил Сергеевич (mets62@yandex.ru)
  • Обновлено: 23/11/2012. 25k. Статистика.
  • Глава: Юмор
  • Дважды два восемь (фрагменты)
    •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Арчил опять чуть отставил свой худенький зад и опять совершил одно из своих молниеносно-изысканных эротодвижений, после чего запрокинул назад иссиня-курчавую голову и по-девичьи ломким голоском произнес: - Рифмопоззия. Рифмопоэза намбэ найн. Лайк э вёрджин.
    •   ГЛАВА ИЗ РОМАНА "ДВАЖДЫ ДВА ВОСЕМЬ"
      
      ОСТОРОЖНО, ГРОТЕСК! ЛЮДЯМ БЕЗ ЧУВСТВА ЮМОРА ЧИТАТЬ НЕ РЕКОМЕНДУЕТСЯ.
      
      
       Коль мысли мрачные к тебе придут,
       Откупори шампанского бутылку,
       Иль перечти "Архипелаг Гулаг".
       П. Белобрысов (высококачественный человекопоэт)
      
      
       В огромной (величиною с герцогство Люксембург) Приемной народу собралось на удивление немного. Собственно, можно было сказать, что его, народу, там и вовсе не было. В доступной моему взору части Приемной располагались:
      
       а) осатаневший от бесконечного ожидания генерал армии Ответственный,
      
       в) вальяжно развалившийся в креслах модный писатель с внешностью дамского мастера (роскошный черный парик, очки, усы, эспаньолка),
      
       с) и некий иссиня-курчавый и огненноокий человек, похожий на захудалого библейского пророка.
      
       Впрочем, огненноокого псевдобиблейца было мудрено не признать. Ведь еще каких-нибудь пару часов он услаждал мой слух своим ангельским пением.
      
       Чего там темнить, читатель. Это был - он.
      
       Арчил Мочиллович Арзуманян.
      
       Увидев звезду живьем, я, как и любой обыватель, немного опешил.
      
       Я был ошарашен.
      
       Я, как говорится в народе, чуть-чуть прибалдел.
      
       Уж и не знаю, как ты, читатель (может, ты обедаешь с Солженицыным, а ужинаешь с Пугачевой), но лично я до этого случая не был особенно избалован обществом звезд. Говоря совсем откровенно, вот эдак в быту, живьем, за все тридцать восемь лет своей нескладно прожитой жизни я видел одного-единственного суперстара - популярного телеведущего А.Г. Невзорова.
      
       Случилось это 20 августа 1991 года.
      
       Ваш покорный слуга (тогда еще никакой не бизнесмен, а простой ленинградский безработный М. Иванов), находясь в компании трех десятков точно таких же, как он, бездельников, вторые сутки подряд ошивался в пикете близ телецентра, Чапыгина, 6, где, типа, спасал демократию и боролся, блин, за свободу.
      
       А популярный телеведущий, стало быть, шел на работу. Поравнявшись с пикетом, А.Г. Невзоров как-то очень нервно и пристально на нас посмотрел. Настолько нервно и пристально, что и ваш покорный слуга и все остальные бездельники сразу же поняли, что он для того-то и шел на работу столь неудобным и дальним путем (а мы торчали пикетом у каких-то глухих и темных задворок, где, по мысли мудрых вождей, планировавших, как оборонять телецентр, должны были воспрепятствовать обходному маневру спецназа), что он для того, повторяю, и шел на работу столь долгим путем, чтоб избежать, по возможности, встречи со всякими там защитниками свободы.
      
       А здесь вдруг - здрасьте! - ПИКЕТ.
      
       Три десятка мордоворотов.
      
       Короче, на красивом и в те времена еще очень худом лице А.Г. Невзорова довольно ясно и выпукло прочитывалась мысль о том, что сейчас его будут бить. Бить долго, коварно и жестоко. Что он, популярнейший телеведущий А.Г. Невзоров, сейчас подвергнется совершенно ненужному физическому воздействию. Телеведущий (надо отдать ему должное) сделал решительный шаг вперед. По цепи пробежал узнавающе-негодующий ропот. Популярный телеведущий сделал еще один крохотный шаг вперед и...
      
       И - все.
      
       Никто его, разумеется, даже пальцем не тронул. И А.Г. Невзоров достаточно мирно, если не считать нескольких посланных ему вслед циничных хмыканий и улюлюканий, миновал нашу цепь, после чего каждый из нас вновь занялся своим прямым делом: он - продолжил купаться в лучах всесоюзной славы и вести передачу "600 секунд", мы - спасать демократию и бороться, блин, за свободу.
      
       ...Вот и весь мой, читатель, великосветский опыт. А здесь сам Арчил. Живьем!
      
       Будучи человеком крайне воспитанным и с раннего детства культурным, я очень и очень неловко, бочком-бочком-бочком, старательно избегая встречаться взглядом с кумиром, пробрался за столик и судорожно ткнулся носом в разложенный по столу журнал "Плейбой".
      
       Меня, похоже, никто не заметил.
      
       Арчил (целиком погруженный в себя самое) продолжал с невыразимой печалью смотреть в окно.
      
       Модный писатель с внешностью дамского мастера чуть-чуть царпнул меня остекленелым взором, крутанул какой-то зажатый в ладони длинный кожаный лоскуток, после чего очень тихо и очень талантливо что-то закудлыкал себе под нос.
      
       Судя по всему, я:
      
       а) не модный,
      
       b) не писатель,
      
       c) не издатель,
      
       d) не спонсор
      
      для него попросту не существовал.
      
       Что же касается двухметрового генерала армии, то вконец осатаневший от многочасового ожидания генерал оскорбленно пялился в потолок и игнорировал скопом всех штатских.
      
       Короче, появление мое в необъятной Приемной ажиотажа, прямо скажем, не вызвало.
      
       И что же мне оставалось делать?
      
       Я обреченно зарылся в журнал "Плейбой" и занялся созерцанием абсолютно голой и именно из-за этой своей банной наготы какой-то абсолютно не сексапильной Синди Кроуфорд.
      
      *************************************************************
      
      - Мо-ло-дой че-ло-век! - вдруг раздался у меня над ухом чей-то тихий и вкрадчивый голос.
      
       Я поднял голову.
      
       Бархатистым и влажным голосом вещал иссиня-курчавый псевдопророк.
      
       - Мо-ло-дой че-ло-век! - повторил он. - У вас что за проект?
      
       Я (наконец-то) обрел дар речи.
      
       - Что? А?
      
       - Видите ли, мо-ло-дой че-ло-век, - Арчил чуть добавил в свой голос меду и мягко взял меня под руку, - у вас такая... э-нер-гич-на-я нижняя челюсть и такое на редкость... ин-тел-ли-гент-ны-е черты лица, что я отчего-то решил, что вы человечек творческий и что Сидор Сидорович вас, несомненно, позвал для того, чтобы подкинуть вам тот или иной материал. Я таки угадал? Угадал? Да?!
      
       - Ну-у-у... - слегка опешив, промямлил я, - в самых... э-э-э... общих ... чер...
      
       - Я таки угадал! - узкое лицо Арчила Мочилловича просияло. - Ах, как я угадал! Сидор Сидорович вам подкинул таки материал!
      
       - Да... э-э-э..., - продолжил смущенно заикаться я, - что-то вроде... э-э-э... этого...
      
       - Ах, как я угадал!
      
       И здесь огненноокий Арчил поднес свое искаженное страстью лицо впритык к моему (на редкость культурному и интеллигентному) и проартикулировал одними губами:
      
       - Мой вам, муж-чи-на, совет. От-ка-зы-вай-тесь.
      
       - Но... почему? - опять удивился я.
      
       - А потому, - произнес Арчил с невыразимой печалью, - что...
      
      *************************************************************
      
       Здесь, друг-читатель, я вынужден на минутку прервать своего оппонента. Ведь ты, друг-читатель, еще, можно сказать, и не знаешь его. Ты знаешь его как певца (секс-певца).
      
       И только.
      
       В то время как Арчил Мочиллович был натурой широко и разнообразно одаренной. (Или ; как перешептывались бессчетные недруги у него за спиной ; широко и разнообразно бездарной).
      
       Энциклопедичностью своей натуры он отчасти напоминал Леонардо да Винчи. Или, на худой конец, Микеланджело. Или - на самый худой конец - Сергея Бондарчука.
      
       Умными и цепкими руками Арчила Мочилловича было создано процентов 95 окейской городской масс-культуры.
      
       Судите сами, читатель:
      
       Под псевдонимом Виссарион Белинкин он вел ньюс-колонку в еженедельнике "Фильтруй базар!"
      
       Под псевдонимом Лаобсарб Гомиашвили он писал монументальные полотна и ваял стометровые статуи.
      
       Под псевдонимом Андрей Мак-Карелин он вел на городском телевиденье военно-кулинарную передачу "Андреевский смак".
      
       Под псевдонимом Ефим Пропеллер он, как блины, выпекал эссе и рассказы и каждые два-три месяца шлепал на стол читателю новый роман.
      
       Под псевдонимом К.Р. (... той) он создавал стихи, симфонии и кантаты.
      
       Кроме этого, в свободное от всех вышеназванных занятий время, трудоголик Арчил:
      
       а) снимал видеоклипы,
      
       б) продюсировал телесериалы,
      
       в) занимался черным, белым и серым пиаром,
      
       г) торговал залежалой мукой,
      
       д) ставил на театрах мюзиклы и исполнял в них главную роль,
      
       е) ежегодно выставлял коллекцию эксклюзивной женской обуви.
      
       Кажется - все.
      
       Вот с каким человеком, читатель, свела меня судьба!
      
      
      *************************************************************
      
       - А потому, - с невыразимой печалью продолжил он, - что Сидор Сидорович вам, безусловно, заплатит. И заплатит - по-царски. Но потом... - Арчил меланхолично взглянул в окно, - но потом он же и будет вас презирать. Как одного чело... но не важно! Не важно! Я ведь обеспокоил вас совсем не поэтому.
      
       - Да-а... а зачем? - с интересом спросил его я.
      
       - Видите ли, - с легкой грустью ответил Арчил, - сегодня я решил преподнести Сидору Сидоровичу свои... прозопоэзы.
      
       - Что-о?
      
       - Свои... стихотворения в прозе. Издательский дом "Фильтруй базар!" наконец-то сподобился выпустить мои прозопоэзы отдельным сборником.
      
       - А-а...
      
       - Там есть одна, - Арчил чуть запнулся и покраснел, - одна... прозопоэза. Нет-нет! Она - удалась. Но для меня чрезвычайно важно ваше мнение. Вам прочитать?
      
       - Почту за честь! - горячо согласился я.
      
       Арчил Мочиллович встал, по-балетному далеко отставил ногу и объявил задыхающимся от восторга голосом:
      
       - Прозопоэзы!!!
      
       Он нервно сглотнул.
      
       - Прозопоэза намбэ найн.
      
      
       Каламбуры карапуза.
      
       Вон идет тесный, укутанный во все теплое шар. Идет, пыхтит, смешно переваливаясь с боку на бок.
      
       Шар возрастом мал. Нет и двух.
      
       - Пап, - смешно выгугукивая, обращается ко мне шар, - пап, а, пап, пофитай мне фто-нибудь.
      
       - Стихи? - улыбаясь, спрашиваю я.
      
      - Ага, пап. Фтихи.
      
       И я начинаю наши с ним любимые из И.А. Анненского:
      
       Сочинил ли нас царский указ,
       Потопить ли нас шведы забыли...
      
      - Фмефто фкафок, - смешно выгугукивая, подхватывает шар, - ф пфофетфем у наф...
      
      - Фмотри, пап, фмотри! - прерывает он сам себя.
      
       А ведь и есть на что посмотреть: смешно подбрасывая свой обтянутый в тонкие трусики задик, бежит сухонькая, вся в кругленьких седеньких буклях, старушка.
      
       Бежит-спешит! Хрустко лопается новорожденный ледок под ее высокими каблучками ее туфелек и сухонькая, крохотная, - нет и семидесяти двух - старушка бежит-спешит, смешно переставляя на бегу свои длинные тощие ножки в ажурных черных колготочках.
      
      А вот прошел крохотный, укутанный во все кожаное рэкетир.
      
       А вон прошмыгнул укутанный в живописнейшую рванину русский бомжик. Хрустко лопается...
      
       - Мда, - озадаченно почесал я в затылке, - как бы это дело того... подсократить?
      
       ... прозрачный новорожденный ледок под его старенькими, тщетно просящими кашки галошками . А вон важно посапывая и смешно переваливаясь с боку на бок...
      
       Мне помог случай. Вдруг СТРАШНО повеяло холодом.
      
       Вернее, не так. Сперва Модный Писатель, привычно вздохнув, заученным жестом достал из пакета стильную лыжную шапочку и натянул ее на роскошные кудри.
      
       Потом генерал армии, вполголоса матюгнувшись, полез в пузатый портфель и водрузил на свой седой ежик солдатскую шапку-ушанку.
      
       А потом и огненноокий Арчил, прервав декламацию, сунул руку в холщовую торбу и выудил из нее длинный вязаный шарф, гигантские варежки и пару дворницких валенок в черных галошах.
      
       И вот тогда уже СТРАШНО повеяло холодом.
      
       Вернее, опять не так. Сперва меня до самых костей пробрало ледяным сквозняком. Потом дырявые листья росшего рядом в фаянсовой кадке рододендрона стали на глазах желтеть и сворачиваться в трубочку. А потом расстилавшаяся передо мною столешница вдруг обросла на палец рождественским инеем, а под ногами - о, Боже! - блеснул прозрачный новорожденный ледок.
      
       - Что? Это? - испуганным шепотом спросил я Арчила.
      
       - Не бойтесь, муж-чи-на, - с невозмутимым спокойствием ответствовал он. - Ничего не бойтесь. Это - пройдет. Это всего-навсего Шпион-Вася.
      
       - Кто?
      
       - Тише, муж-чи-на... т-с-с-с... вот и он...
      
       И здесь я наконец увидел и самый источник холода. Это был очень маленький, заметно сутулящийся при ходьбе человек с извилистым и вытянутым лицом шириной в ладошку. Мигая тусклыми глазками, человек на цыпочках пересек Приемную и минут десять спустя скрылся за линией горизонта.
      
       (Где-то там, за равнодушно поблескивающей линией горизонта и находился, по слухам, Главный Вход в Кабинет Сидора Сидоровича).
      
       - Какая... - тщательно подбирая слова, заметил я, - какая... ин-те-рес-на-я личность.
      
       - Ради Бога, не смешите! - со стуком снимая валенки, хихикнул Арчил. ; Тоже мне - личность! Это же просто Шпион-Вася. Зам. Сидора Сидоровича по Орг. Выводам.
      
       Завершив эту тираду, Арчил с размаху бухнулся в мягкое кресло и, щелкнув пультом, зажег экран телевизора.
      
       На экране огромного, величиной со средний рублевский коттедж, телевизора вовсю веселился Генка Коняхин. Широко разевая фиксатую пасть и энергично работая толстыми бедрами, Генка лабал свой самый последний хит "Давай-ка мать, займемся группенсексом".
      
       - Не-на-ви-жу, - позеленев от избытка эмоций, зашипел мне в самое ухо Арчил. - Если б вы только знали, муж-чи-на, как же я не-на-ви-жу это р-рыло...
      
       На доброе лицо Арчила Мочилловича было страшно смотреть.
      
       - Если б вы только знали, муж-чи-на. Как же я...
      
       - Да бросьте вы так расстраиваться, - попытался утешить его я.
      
       - ... не-на-ви-жу это р-рыло. Нет, вы мне скажите, муж-чи-на, в нем есть sexy? Вы мне скажите, в этой усатой, фиксатой и мордатой бездарности есть хоть капелька sexy?
      
       И здесь, понапрасну не тратя слов, певец чуть отклячил свой туго обтянутый балетными брючками зад и с блеском продемонстрировал одно из своих знаменитых эротодвижений.
      
       - Скажите, муж-чи-на, в нем есть это?
      
       - Да успокойтесь вы, - поспешно ответил я, - нету. Нету!
      
       - Так зачем же, - на метр брызжа слюной, продолжил Арчил, - зачем же он лезет в эротопоэзию? Зачем эта усатая, фиксатая и мордатая бездарность лезет в эротопоэзию? Не-е-ет! И еще раз - нет! Уж ежели всесильный Господь создал тебя мордатой, усатой и фиксатой бездарью, уж ежели Он не заронил в твою душу ни зернышка sexy, этой тревожной, этой волнительной би-сек-су-аль-нос-ти ; пой свой "Гоп - стоп!" Пой свой "Гоп - стоп!"!!! Слышишь ты меня, р-рыло?!!!!!
      
       Но здесь, по счастью, сверхмегахит, наконец-то закончился, и усатый, фиксатый и абсолютно бездарный Генка Коняхин сменился каким-то излучающим тугие волны солидности дядечкой, незамедлительно погрузившимся в некие путаные полит. прогнозы. Разгоряченный Арчил еще минуту-другую поубеждал незримого Генку петь свой "Гоп - стоп!", после чего наконец успокоился и произнес со своей обычной меланхолией.
      
       - А я ведь, муж-чи-на, обратился к вам совсем не поэтому.
      
      - Да-а... - обреченно выдавил я, - а зачем?
      
       - Видите ли, - с горьким вздохом продолжил он, - издательский дом "Фильтруй базар!" наконец-то сподобился выпустить сборник моей... рифмопоэзии. "Лом о смокинги гни, комсомол".
      
       - Что-о?
      
       - "Лом о смокинги гни, комсомол". Так называется сборник моей... рифмопоэзии.
      
       - А-а!
      
       - Видите ли ... там есть одна... одна рифмопоэза. Нет-нет! Она - удалась. Но для меня чрезвычайно важно ваше мнение. Вам прочитать?
      
       - Естественно.
      
       Арчил опять чуть отставил свой худенький зад и опять совершил одно из своих молниеносно-изысканных эротодвижений, после чего запрокинул назад иссиня-курчавую голову и по-девичьи ломким голоском произнес:
      
       - Рифмопоззия.
      
       Он нервно сглотнул.
      
       - Рифмопоэза намбэ найн.
      
       Лайк э вёрджин.
      
      
       А-а-ах!!!
       Эта де-воч-ка.
       С - хэмингуёвинкой.
       Ты что же,
       целочка?
       Иль так?
       С особинкой?
       А-а-ах!!!
       Эта де-воч-ка:
       В у-упор,
       в о-отпад.
       Ты - королевочка!
       Я - твой фанат!!!
      
      
       Выкрикнув: "Я твой фанат!!!" - поэт обессиленно рухнул в мягкое кресло и глухо спросил:
      
       - Ну... как?
      
       - Си... си... сильно! - сумел, наконец, ответить я.
      
       - Что, стильно?
      
       - И... и сти... стильно!
      
       - Мда-а... - майской розой расцвел Арчил. - Но я, ведь, собственно, обратился к вам совсем не поэтому.
      
       - О, Господи! А зачем?
      
       - Видите ли, - продолжил поэт своим обычным (почти что предсмертным) шепотом, - буквально на днях я закончил батально-аллегорическое полотно "Сидор Сидорович пронзает змею национального сомнения". Нет-нет! Оно - получилось. Но для меня чрезвычайно важно ваше мнение.
      
       - О, Господи, - засуетился я. - У вас с собой что... репродукция?
      
       - Зачем репродукция? Во-о-от..., - и Арчил осторожно уперся наманикюренным пальцем в стену. - О-ри-ги-нал.
      
       Лишь сейчас я его заметил.
      
       Две трети стены занимало огромное полотно, площадью в восемь соток.
      
       - Это... мое... - прошептал Арчил и полиловел от смущения.
      
       Пожалуй, и было с чего лиловеть. Полотно являло собой образец весьма неожиданного для Арчила Мочилловича чеканно-имперского стиля.
      
       Необъятную грудь Сидора Сидоровича выстилала сплошная броня орденов и точно такая же слепленная из орденов кольчуга (но чуть поскромней и пожиже) укрывала и атлетический торс подававшего ему меч Василь Василича, в то время как узкое, длинное, темное, как бы политое оливковым маслом тело змеи было отвратительно и непристойно голым.
      
       С особым тщанием вылепил крепкий реалист Арчил дорогую добротную ткань обоих костюмов, а также не пожалел ни таланта, ни красок, ни просто физических сил на лица обоих рыцарей: лица были младенчески розовы и - одновременно - державно-суровы, в то время как узкая, длинная, черная, перекошенная бессильной злобой морда змеи буквально сочилась скепсисом и иронией.
      
       По-над рыцарями высилось кое-как намалеванное синее небо. В небе, широко раскинув черные крылья, парил орел и плыло голубовато-серое облачко, похожее на ноздреватый комок апрельского снега.
      
       ("Но где, черт возьми, - с каким-то смутным беспокойством подумал я, - где же сквозная тема Арчила?").
      
       Сквозная тема присутствовала. У подававшего меч Василь Василича была расстегнута ширинка.
      
       - Ну... как? - чуть просевшим от страха голосом спросил Арчил.
      
       - Чудовищно. В смысле - великолепно.
      
       - Вы это говорите... искренне?
      
       - Вполне.
      
       - Мда-а... - лицо реалиста порозовело. - Но я ведь, собственно, побеспокоил вас совсем не поэтому.
      
       - А почему?! - с привычным ужасом выкрикнул я.
      
       - Видите ли, я, - чуть смущаясь, начал Арчил, - я решил посвятить Сидору Сидоровичу свою... симфопоэму. Симфопоэму намбэ найн. Она называется... "Полет... шмеля"! Хотя нет-нет! "Полет шмеля" - это произведение какого-то другого бисексуала. Как его? Ча?... Ча? Ча?
      
       - Чайковского!
      
       - Совершенно верно! Совершенно верно! А мой проект называется... "Ползок тарантула"! Да, именно "Ползок тарантула"! Слу-шай-те!
      
       И Арчил достал из мешка электрогитару.
      
       - Слу-шай-те! Слушайте мой "Полет шмеля"! Т. е. слушайте мой... "Ползок тарантула"! Слу-шай-те! Нота "ля" четвертой октавы. Скрип струны. Невесомый шлепок по деке гитары. Потом еще один скрип. Потом еще один шлеп по деке гитары. Скрип-скрип-скрип! Шлеп-шлеп-шлеп! Скрип-скрип-скрип! Шлеп-шлеп-шлеп! Нота "ре" четвертой октавы! Скрип! Скрип! Шлеп! Шлеп!...
      
      *************************************************************
      
       Ни-ког-да!
      
       Ты слышишь меня, читатель?
      
       Ни-ког-да я еще так не радовался упругим и звонким шагам Сидора Сидоровича.
      
       Ворвавшись, как вихрь, в Приемную, всенародно избранный мэр единым кивком головы успокоил распоясавшегося бисексуала (несчастный Арчил так, казалось, навек и застыл с широко распахнутой белозубой пастью и нелепо воздетыми над декой гитары сухопарыми дланями).
      
       Затем Сидор Сидорович коротким взмахом руки подозвал меня и генерала.
      
       - Товарищ генерал армии! - по-военному четко отрапортовал он. - Прошу вас проследовать в мой Кабинет. Вас, молодой чаэк, - он ткнул в меня пальцем, - это тоже касается.
      
       Мы отправились в путь. Где-то километра через четыре потянуло приятным кладбищенским холодком. У самого Входа в Приемную смущенно моргал оловянными глазками Шпион-Вася.
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Метс Михаил Сергеевич (mets62@yandex.ru)
  • Обновлено: 23/11/2012. 25k. Статистика.
  • Глава: Юмор
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.