Аннотация: Цикл пополнялся, пополняется и будет пополняться.
У СТЕНКИ
Выживет - кто обиделся и заткнулся.
Отвернулся к стенке.
К Стене
Плача. И говорит с Богом.
- С богом, - говорят его спине.
В стену упираются лоб и коленки.
- Ты уличен во вранье! -
укоряет упертый, -
за это простим мы друг другу, -
и гладит каменья стертые,
как гладят подругу,
глаза закрывает и хочет сквозь свет капиллярный
увидеть намеки ответов, но лучше бы всё же бинарно -
нет или да,
тьма или свет,
бред или нет,
ну правда же нет,
ну правда же да,
ну делать-то что, подскажи, не молчи,
когда исчезают с ладони ключи
и заперты люди и города.
Вот желтый просвет, там клубится уют,
лампа над круглым столом и друзья,
из них половина тебя предают,
вернуться и некуда, и нельзя.
Вот синее. Вечности чистый глоток,
что-то мерцает вдали, может снег,
ты ощущаешь, что путь так далек,
а ты полудохлый дурной человек.
И тут же зеленый. Лес. Светофор.
Болото любовью отравленных глаз.
Конечно, намек, конечно, простор,
конечно рванешься, но... не сейчас.
И красное. Кровь пощекочет глаза,
раздразнит отмщеньем, тепло посулит,
на маковом поле проступит роса,
и пот на висках, потому что болит.
Черный, чернильный, поблекший уже,
письма, доносы, одежка, зола,
предки, сносимые на вираже,
потомки, готовые для виража.
И белый. Белеет на фоне. Бельмо
таращится в ждущую душу, а там...
И тихое светлое ничего
расставит все худшее по местам.
ТАНГО С ГОРОДОМ
Этим Городом нет передоза, он тебя превращает в иное,
в этом Городе каждая поза так забавна, поскольку нелепа,
в этом Городе ходишь по краю, в позолоте, в пыли, в паранойе,
в этом Городе ты - одиночка, что ступает отважно и слепо.
Ты один, в узких улицах нет для тебя диалога -
спутник твой не поместится рядом, вот и беседуй о главном,
то ль с собой говори, то ли с небом, землей или Богом,
но как с равным -
вот что главное в Городе этом, моём золотом-поднебесном,
полном праха, скелетов, помоек, ступеней и лестниц,
этот пульс, он включает тебя в кровоток, и бессонно
ты шагаешь, плывёшь, содрогаешься в улицах тронных.
Ты танцуешь листочком на тёмной крови тех соблазнов,
о которых уже и не помнит никто из сограждан,
танго с Городом это, токсично оно и заразно,
Город голоден, опытен, гибок, танцует он каждого.
АВИНУ МАЛКЕЙНУ
дегтярный сгусток ночи разбавит лунный сок,
я буду плакать - отче, не мучай мой висок,
конечно, я не буду, прижмусь виском к стене,
и буду думать - отче... о близких... обо мне...
песочный всплеск заката забьёт мне горло и
я буду думать против вращения земли,
я встану в мир и стану песчинкой и иглой,
я буду помнить - отче... и с ними... и со мной...
прощальный запах пыли, растерянное я
прошепчет, что приплыли, что плавятся края,
и тихий выдох будет без боли и обид,
ведь отче всех нас любит, пытает и хранит.
РОШ А-ШАНА
С днём рождения, Адам,
идн, с новым годом!
В одной - гранат,
в другой - стакан,
это - царь природы.
Нам ли думать о плохом
в сладкий праздник этот!
В горле ком? Промоем ком
медовухой света!
Мёд течёт на вечный Град,
в золоте из пыли
ты, скотина, виноват.
Чтоб тебя простили!
ЦАРИЦА ВАШТИ*
Вишь ты, Вашти.
Важная важенка.
А глаза-то влажные.
Страшно?
Ой, страшно!
Страшно перечить мужу и господину,
а отказать прилюдно - за это кара,
то-то служанки рыдали: "Ну подумаешь, стыдно,
так ведь не даром, царица, не даром!"
И ведь беда от того, что царица -
не может царица быть просто бабой,
не должно царце так опуститься,
чтоб голой плясать под пьяное "Браво!"
А раньше плясала?
Да, раньше плясала. Но всё изменяется - люди и вещи,
шепнул прорицатель: "Жизнь вроде вокзала -
движение вечно, прощание вечно..."
Дышать только нечем.
А так - всё нормально,
царица бледна и скрывает икоту,
царица боится и это банально -
нервная царская эта работа.
Взглядом зависшим прощается Вашти
с тем, что казалось стабильным и важным,
с тем, кто казался важным и личным,
а оказался пьянью столичной.
Царица кривится в дурацкой усмешке
и повторяет служанкины фразы:
"Царица царю надоела, конечно,
да все мужики одним миром мазаны".
Миром помазанный мира не ищет,
особенно спьяну, а утром, проспавшись,
осознаёт - наприказывал лишнего
и надо теперь становиться сатрапом.
Будьте вы прокляты, бабы и водка,
будьте вы прокляты, должность и гонор!
Обычное дело - жена-идиотка,
психилогический триллер и хоррор.
И обстоятельства. Да, обстоятельства.
Жизнь вынуждает, а роль заставляет.
Царицу - висеть в свежевымытом платьице,
царя - накормить заскучавшую стаю.
На мёртвых качелях качается Вашти,
в окнах дворцов неустанно мелькает,
гордость и гонор, замах и отмашка,
влево - такая, вправо - сякая.
-----------------------
* Царица Вашти - персонаж "Свитка Эстер", из рода вавилонских царей, жена персидского царя Ахашвероша (Артаксеркса). Не подчинилась повелению пьяного мужа - выйти обнажённой к гостям на пиру. Была казнена по его приказу, который поддержали/навязали царские вельможи.
ИФТАХ*
А, может, не сжёг?
Может, и не.
Так часто бывает на этой войне,
на этой войне за себя самого,
и против себя. Итого:
Жила-была дочка. И жил-был отец -
воин, бастард, разбойник, беглец,
из этих, которые знают и могут,
дети удачи и пасынки Бога.
У дочки и сюси, и пуси, и косы,
всё, что захочет, то без вопросов,
может молиться и в рифму, и так,
вот на неё и молился Ифтах.
Да и с Всевышним всё, вроде, неплохо -
терпит стабильно и благосклонно,
овцы не дохнут, посевы не сохнут,
и виноград багровеет на склоне,
тихо вбирая и кровь, и тепло,
пенится в венах после сражений,
чтобы волной благодатной снесло
и заглушило невнятное жжение -
то ли глаза разъедает огонь,
то ли язык высыхает от жара...
Смеётся Ифтах: "Судьба - это конь,
надо хлестать, чтоб послушно бежала".
Нет у Ифтаха чувства вины,
присутствуют дерзость и чувство страны,
присутствуют гордость и трезвый расчёт,
и ангелы славы стоят за плечом,
и ангелы слева играют крылами,
и кровью кропят приграничную землю,
и вроде не звери, и вроде не лают,
а только зевают часто и нервно.
Ангелы справа в саванах белых
переминаются нетерпеливо,
как игроки в возвуждении нервном
делают ставки без перерыва.
Ифтах не почувствовал их суеты,
только дыханье чужое на холке,
ангелы всё же ужасно просты
и просто честны, как голодные волки.
Чувство молитвы интимно, светло,
радостью полнится тленное тело,
но если объектом назначишь стекло,
сам и уронишь, обычное дело.
Дело обычное - Бог не ревнив,
но назидателен: "Стой в обязательствах!"
Ифтах и стоит, разом всё уронив,
и чувство вины спорит с чувством предательства.
Вместо морали оставим слова,
пусть рассыпаются дробно и робко:
Клятва. Ошибка. Любовь. Без ума.
Жертва. Возмездие. Формулировка.
-----------------------------------------------
Ифтах, сын блудницы, предводитель разбойников. Когда аммонитяне напали на израильтян, старейшины призвали Ифтаха возглавить сопротивление, и он согласился при условии, что в случае победы станет во главе Израиля. Отправляясь на сражение, Ифтах поклялся в случае победы принести в жертву всесожжения первое существо, которое выйдет из ворот его дома. Когда Ифтах возвращался после победы, навстречу ему вышла любимая дочь, его единственный ребенок. Ифтах совершил обещанное Богу. В некоторых библейских комментариях обет Ифтаха интерпретируется как посвящение дочери служению Всевышнему.