АНАТОМИЯ МЕСТИ

"...и ты будешь восстановлена, дева Израиля..."

(Ирмияу, 31:1-8)

В Книге Судей есть история о левите, заночевавшем вместе со своей наложницей в Гиве, что в наделе Биньямина. Ночью жители города окружили дом и потребовали выдать им гостя, чтобы надругаться над ним. Левит отдал толпе вместо себя свою наложницу, которая, после группового изнасилования, умерла. Левит разрезал её тело на 12 частей и разослал их всем коленам Израилевым. Так началась гражданская война против колена Биньямина.

НАЛОЖНИЦА:

Как странно, что серая жизнь завершилась так остро.
Я помню, как слушая крики толпы, муж упал на колени,
лицо его помню - застывшее и сиротское,
и пластика тела была, как у вялых растений.
- Я не готов! - он сказал, не промолвив ни слова. -
Я не готов к надруганию, это не честно,
я не готов подвергаться такому позору,
кто-нибудь должен к ним выйти, отдать себя вместо...

И так он смотрел на меня, что хотелось ударить.
Помню, я встала над ним, отлепившись от стенки,
и подбородок его подцепила коленкой,
и объяснила, что выйду, но это не даром:
- Придётся платить.
Он кивал так, как дышат собаки.
- Если останусь жива, ты добьёшь меня.
- Ладно.
- Мёртвое тело разрежешь на дюжину знаков.
- ...
- Сам расчленишь.
- Пощади!
- Чтоб руками. Вот этими.
- Ладно.
- Вот этим ножом.

Как пчела, что танцует дорогу,
я намечала разрезы, вершила послания,
вслед за ножом муж меня ученически трогал,
чтобы привыкнуть заранее.
Ангел в углу, надзиравший за ходом событий,
с лицом одноразовым, даже сумел усмехнуться -
ещё бы, ведь он наблюдал не банальность соития,
но анатомию жертвы, дающей инструкции.
Презрение, жалость и гордость метались во мне.
Но всё же, как странно, что я главной роли достойна,
я - будущий пазл, я - повод к гражданской войне,
я тихо скулила:
- А можно, чтоб было не больно?





МУЖ ВЕЗЁТ ТЕЛО ДОМОЙ

И всю дорогу до дома, до горы Эфраимовой,
сучил осёл ножками, перебирал террасы,
ноздри раздувал, чувствовал смерти испарину
и даже пытался ношу свою сбрасывать,
да ангел ему мешал - парил он над мёртвой,
то крылом он её заденет, то рукой придержит,
не люблю я людей и ангелов этого сорта -
вечно они болтаются - между.
Да и смотрел он на неё, на живую,
не так как смотрят ангелы и слепые,
готов поручиться, что его дежурное "Алилуйя"
вполне сочетается с блудом - они такие.

И всю дорогу до дома, идя с ней рядом,
я думал чем подкупить неподкупную птаху,
мне ведь от этого ангела много не надо,
всего одна просьба... Но этот запах...
тошнотворный запах подпорченной плоти
подворачивал мысли, мутил и путал сознание,
ангел пьяно болтался в своём полёте
и явно страдал, выполняя задание.

- Ради той, что вчера танцевала,- я тихо сказал,
но уверен был - слышит, - позволь мне стереть моё имя,
пусть несколько букв украдёт золотистый шакал,
а жалкие крохи его пусть растащат другие,
пусть вытошнят лисы его за рекой Иордан,
пусть места ему не найдётся в истории этой,
так лучше для всех - для меня, для неё, для сюжета
и для Того, кто зачем-то всё это создал.

И вот этот ангел лицо задирает и слушает небо,
а я говорю, говорю, торопливо, взахлёб, со слезой:
- Отдал бы всё, чтобы этой истории не было!
Или была бы она не со мной!
Не со мной!
НЕ СО МНОЙ!

И весь остаток пути до горы Эфраимовой
брёл ангел рядом, молча, глаза потупив.
А я запинался, я заикался, я его уговаривал
изъять имена из этой истории - моё и трупа.

ЕЁ ПОСЛАНИЯ КОЛЕНАМ

ГАД (intestinum)

"Гад и Реувен и половина колена Менаше за Иорданом к востоку получили надел свой" (Иеошуа 18:7)

Приветствую тебя, господин мой Гад!
Во первых строчках письма я сразу о важном:
Помни о смерти, как бы ни был богат,
это банально, это случится с каждым.

Владенья твои далеки, мой подарок конечно протух,
смрад от кишечника может прочистит совесть,
надо бы выбрать, воинственный Гад и пастух,
будешь ты с братьями или же будешь порознь.
Ты первенец младшей наложницы, быстро поймёшь
что эта обида тебя как бы тоже коснулась
(Так быстро и остро касается содранных кож
хорошее лезвие, прежде, чем плоть ужаснулась).
На праздничных рынках смотрела в глаза тебе, Гад,
и удивлялась почти что пришельцу - ты странный,
а в черных глазах, так похожих на чёрный агат,
я видела смутно провинцию Заиорданья.
Заиорданье - это неясная даль.
Невнятная даль. Там у вас и законы не чётки,
поэтому я приглашаю тебя на войну, приезжай,
дарёную землю прочувствуй до самой печёнки -
её я добавлю к кишкам, знаешь сам на примере скота
что заворот их к отвратительной смерти приводит,
так хватит же жрать, господин ненасытного рта,
погонщик овец, обитатель шатров и угодий.
Черви сомнения водятся в мёртвом гнилье,
смотри на него и гадать не придётся - поймёшь,
что гадом ты будешь, если ответишь мне "нет".
На этом прощаюсь.
P.S. Ты конечно придёшь!

АШЕР (ventriculus)

"От Ашера - тучен хлеб его, и он будет доставлять яства царские." (Бытие 49:20)

Зелень олив и оливки на знамени, Ашер,
всё хорошо, даже ровнее и лучше,
и хризолитовым взглядом, немного уставшим,
благословляешь и сделку, и случку.

Хлеб тучен, Галилея безмятежна,
среди соседей ты сидишь спокойно,
и яства к царскому столу подносишь свежие,
и ясно, как не нужен здесь покойник.

Когда бы знала я слова такие,
такие убеждающие фразы,
чтоб содрогнулись водоросли морские,
страдая от желудочной заразы,
чтобы тошнило не от качки в море,
а от содеянного братом Биньямином,
чтоб ночь остыла, как каталка в морге,
а жизнь казалась вялым карантином,
но я не знаю слов...
Но вот что, Ашер,
привыкший к миру, ценит справедливость,
и, чтобы осознал необходимость,
пошлю к столу тебе немного фарша.
А, впрочем, недосказанность вредна,
нечёткость мысли - это форма блуда.
Я, мёртвая строптивая жена,
дарю колену Ашера - желудок.

ДАН (lingua)

"Дан будет судить народ свой: как одно - колена Израиля. Да будет Дан змеем на дороге, аспидом на пути, что язвит ногу коня, так что падает всадник его навзничь." (Бытие 49:16-17)

Дан, извивающийся, как змея под ногой,
ускользающий, осторожный, осмотрительный,
судил, судишь, будешь судить, как любой,
предпочитающий позу зрителя.
Судить да рядить... Ты, конечно, во многом прав -
умеешь язвить - язви, хоть словом, хоть ядом,
а когда опасаешься собственных прав -
уворачивайся, но сознаваться не надо,
создавай реальность объёмом слов,
сознавай ограниченность прав и снов,
познавая прах, извивайся в нём,
чтобы лучше понять где и как живём,
ты, владыка песка, заклинатель равнин,
снизу вверх смотря, наблюдаешь всех,
смотрит сверху на это Иерусалим,
разрешая тебе Тель-Авивский грех.
Ты в грехе разбираешься, Дан, ты умён,
ты подбрюшья врагов и друзей изучил,
ты сидишь по кафе, куришь афарсемон,
или что там ещё, или с кем там в ночи,
словно аспид... Возьми мой язык, хитрый Дан,
этот гибкий подарок Всевышним нам дан,
извиваться он может, язвить и судить,
объясняя пути подколодной судьбы.





НАФТАЛИ (bulbus oculi)

"Нафтали - олень прыткий, говорит он речи изящные." (Бытие 49:21)

Не знаю
почему тебя оленем назвали.
Возможно, что шаг твой лёгок, ноги стройны, шея горда,
а, может, глаза вдруг оленьими, влажными стали
когда вместе с братьями ты вырезал города.

Хлеб ты не сеешь, пшеницу не жнёшь и не надо -
холмы Галилеи - оленьи - для красоты неподённой,
яблоки наливные, те, что из Райского сада
сюда закатились и зреют надменно и томно.
Маслинами чёрными полными влаги и ночи
смотришь спокойно на Галилейское море,
с тобой разговаривать хочется винно и молча.
Я угощу тебя яблоком, видишь - глазное.
Два шара магических, ты их от крови отмой,
в глаза загляни и к глазам поднеси, познакомься,
поскольку ты доблестный Бэмби, прекрасный герой,
и мне симпатичны в мужчине подобные свойства.

Восход над Кинеретом словно пощёчина розов,
закат аметистов, а если смотреть на поверхность,
можно увидеть и стыдные сцены, и позы,
и захотеть отомстить... Это нужно, поверь мне.

РЕУВЕН (mamma)

"... пошел Реувен и лег с Билхой, наложницею отца своего." (Бытие 35:22)

"Реувен, мой первенец, моя сила и начаток моей мощи, достойный священства и достойный царства. Порывистый как вода ты не возвысишься: взойдя на ложе своего отца, ты осквернил Того, Кто осеняет мое ложе." (Бытие 49:3-4)

Избыток достоинства, силы, могущества ты, Реувен,
рождённый в законе первенец, рыцарь, лишенный наследства,
красен твой камень, мигает, как пульс, рубин,
когда ты крадёшься к ложу отцовской прелестницы.
Своё первородство ты, Реувен, проебал -
в прямом и физическом смысле. Эмоции, нервы...
А знаешь, ведь я понимаю подобный накал,
идущий от минуса к плюсу - попеременно.
Чувствительный принц, ты ведь столько уже потерял,
ведомый порывом... теперь ли о выгоде думать?
А что наша жизнь? Исторический сериал,
ты в нём - эпатажный маньяк. Я - несчастная дура.

Я знаю, что ты отзовёшься на этот призыв,
нахлынешь волной возмущенной, вскипишь, Реувен,
насилие, секс - это вечные темы, азы,
для них на колени вставали, вставали с колен.
На флаге твоём мандрагоры, в компанию к ним
я груди мои посылаю, прими этот дар,
как символ судьбы из которой исчезла вода -
что полным должно быть, останется вечно пустым.





ШИМОН (vagina, uterus)

"Шимон и Леви, братья Дины, взяли каждый свой меч, безбоязненно вошли в город и перебили всех мужчин. Они убили мечом Хамора и его сына Шхема, забрали Дину из дома Шхема и ушли." (Бытие 34:25-26)

Шимон, ты получишь самое тайное, самое сладкое!
Кто лучше тебя защитит, охранит, отомстит?
Моё неродившее лоно, моя забродившая матка
пробудят священную злобу и правильный стыд.
"Шимону в подарок от Дины" - вот надпись, вот адрес,
не то, чтобы сходство последствий, но вечная тема.
Коронная роль постепенно становится матрицей
и вытесняет тебя самого постепенно.

ИЕУДА (cor)

"Иеуда - молодой лев... Он привязывает осленка к виноградной лозе, дитя своей ослицы к ветке винограда; свою одежду он мыл в вине и свой плащ - в крови винограда. Глаза искрятся сильнее вина, зубы - белее молока." (Бытие 49:9-12)

Красны очи от вина и белы зубы от молока
у братика моего.
Зубы мои тоже белы - поскалимся за вином.
Как лев и как львица ляжем у края надела,
я для такого момента бывшее тело надела.

Сердце моё преисполнено сгустками тьмы,
выплюнет их, сокращаясь от близости дома,
вот это сердце, возьми, чтоб не только умы,
но страсти метались, как над пожаром - солома!

Привяжем по ослику каждый к лозе виноградной,
листья от ветра колышутся, стебли от сока.
Иеуда, тебе восседать в царской зале парадной
и соответствовать принципу "око за око",
тебе в виноградную кровь погружать свой хитон,
чтоб настоящая кровь веселее бежала,
тебе песню песней пинать, чтобы стала хитом
и представлять, как сестра под толпою визжала.




ИССАХАР (columna vertebralis)

"Иссахар осел костистый, лежащий среди заград." (Бытие 49:14)

Ну не буду же я говорить с тобой, как с ослом!
Кости - к костям, упрямство - к упрямству, устои - к устоям.
Все мы ходим по пыли, по праху и под седлом,
но глупого это расстроит, а мудрого это устроит.

На широкой спине Иссахара приеду я в гости,
рассядусь внутри ограды, оставив забор снаружи,
так ослепительно весело будут белеть мои кости,
как ослепительно бело смеялась я перед мужем.

Вот рассуди, Иссахар, и расскажи Зевулуну
что, да за что, да кому и какая положена мера,
ты же учёный и учащий, а значит сильный и умный,
и понимаешь неважность того, что была я стервой.

Ну не буду же я объяснять тебе про войну!
Учёному мальчику, мужу, не хочется грязи и крови,
но выхода нет - мой хребет ты обязан вернуть,
чтобы убитых почтить, а живых успокоить.
Рэб Иссахар, ведь хребет это важная вещь,
тебе ли не знать что такое опора и стержень,
тебе ли не знать как неплохо работает месть,
если её механизм сохраняется бережно.
И, кстати, изгибы хребта повторяют холмы -
это напомнит о том, что законы уместны
на этой земле, за которую вечно должны,
и эти долги отдавать мы обязаны вместе.

ЗЕВУЛУН (membrum inferius)

"А о 3евулуне сказал: ... изобилием морским питаться будут и сокровищами, сокрытыми в песке." (Бытие 33:18-19)

Что же послать тебе, Зевулун? Есть у тебя всё -
сокровища на берегу, богатство морей,
пурпур и синь, да что там, даже песок
плавится и стекленеет под взглядом удачи твоей!

Море и берег, муж и жена, жизнь и смерть -
грань между ними извилиста и прихотлива,
кораблик и рыбка, попав из плавучести в твердь,
если не дохнут, то истово жаждут прилива.

На влажном песке чёток след, да хранится недолго,
что ж, Зевулун, ты живёшь между морем и сушей...
Я шлю тебе ноги мои. Это, может быть, лучшее,
что было в моём организме, прожившем без толку.
Как-будто бы я подходила к воде, отбегала,
дразнила волну, так лисица играет с добычей,
пусть будут следы этих ног тем посланием малым,
которое только тебе - однозначное, личное.




МЕНАШЕ (membrum superius sinistrum)

"Половине колена Менаше дал Моше надел в Башане, а другой половине его с братьями их дал Иеошуа на западной стороне Иордана." (Иеошуа 22:6)

"И увидел Йосеф, что отец его положил правую руку свою на голову Эфраима; и прискорбно было ему это. И взял он руку отца своего, чтобы свести ее с головы Эфраима на голову Менаше; И сказал Йосеф отцу своему: не так, отец мой, ибо этот - первенец; клади правую руку твою на его голову. И не согласился отец его, и сказал: знаю, сын мой, знаю; он также станет народом, он также будет велик; но меньший его брат будет больше его, и потомство его будет многочисленным народом." (Бытие 48:17-19)

Ну что ж, не обсудить ли нам, Менаше,
что подарить тебе из умершего тела?
Ты знаешь как и вашим жить, и нашим,
и чувствуешь где грань проходит. Сэла!

Сидишь на заборе, на Иордане, Менаше,
левой рукой обводишь пространство - пастбища, скот,
правой рукой Средиземному морю ты машешь
и балансируешь, словно падёшь вот-вот.
Хотела послать тебе правую руку, Менаше,
да усомнилась - а, может быть, левую надо?
Правую - потому что ты всё-таки старше,
но правой благословляли Эфраима, младшего брата.
Пожалуй, пошлю тебе левую руку, Менаше,
как символ досады, обиды и несвершений,
как просьбу о помощи тех, кто слабее и младше,
как дружеский знак для принятия сложных решений.

А трудно сидеть на заборе немеющим задом?
Две половинки его не найдут себе места.
Почти что двойное гражданство. Оно тебе надо -
карать отморозков за совершённое зверство?
Оно тебе надо, поверь мне, Менаше, что надо.
Быть двойственным сложно, что дребезжит - разобьётся.
Спускайся сюда, будь садовником райского сада,
он одичал, обнаглел, оскотинел, разросся.




ЭФРАИМ (membrum superius dextrum)

"Вот Я приведу их из страны северной и соберу их с краев земли, среди них слепой и хромой, беременная и роженица вместе, великое множество возвратится сюда. С плачем придут они, и с милосердием поведу Я их, поведу Я их к потокам вод путем прямым, не споткнутся они на нем, ибо Я стал отцом Израилю, и Эфраим первенец Мой." (Ирмияу, 31:1-8)

Эфраим, благословлённый небом и бездной,
казалось бы сам Отец подсказал остальное,
то, чем могу одарить я тебя любезно -
грудью моей и всякою требухою,
но я ослушаюсь, распоряжусь иначе,
трактовка смысла - моё человечье право,
да и упрямство моё, как говорят, ишачье,
поэтому всё-таки руку и всё-таки правую.
Но есть, Эфраим, такое обидное дело -
малый изъян придаёт неуверенность факту -
почти первородство, почти настоящая вера,
почти что "шибболет", почти что присутствие фарта.
Надел твой велик, царство северно, чёрное знамя
ветру подставит быка - лучшей жертвы нельзя и представить,
смел и силён, ты с налитыми славой глазами
пытаешься править и может быть сможешь исправить...

Возьми мою руку, Эфраим, она хороша для еврея,
рождённого в странах чужих чужестранной женою,
благословляю на месть не вином и елеем,
манипулирую будущим правой рукою,
смотри как похожа она на росток над источником -
вон как тянется, и качается, и держит гроздь винограда...
Впрочем, и без меня ты получишь пророчества,
конечно, если вести себя будешь как надо.
Вот и веди себя вместе со всеми, Эфраим,
веди себя на войну за сохранение чести,
давай теперь, сейчас, репетировать собирание
народа в единственном правильном месте!




БИНЬЯМИН (digitus medius)

"Биньямин волк хищный..." (Бытие 49:27)

Средний палец правой руки тебе, Биньямин!




ЛЕВИ (cranium)

"... пусть левиты исправляют службы в скинии собрания и несут на себе грех их. Это устав вечный в роды ваши; среди же сынов Израилевых они не получат удела" (Чис. 18:23)

На запах стыда и скандала слетаются мысли.
Левитам привет из коробки моей черепной!
Немножечко мозга, в ушах незатейливый пирсинг,
была бы жива - показалась бы даже смешной.

Не то, чтоб послание... просто, поднявшись в Шило,
вы сможете бедный мой череп понежить в ладонях.
Смотреть сквозь глазницы, наверное, тяжело,
но тяжелее не чувствовать страха и вони.
А вы потерпите, левиты, удел ваш таков -
терпение, святость, учёба и мудрость, не так ли?
Вы, глядя в глазницы, простите своих мудаков
и подскажите актёрам слова для спектакля.