Михайличенко Елизавета
Пути Разобщения
Lib.ru/Современная:
[
Регистрация
] [
Найти
] [
Рейтинги
] [
Обсуждения
] [
Новинки
] [
Помощь
]
Оставить комментарий
© Copyright
Михайличенко Елизавета
(
nessis@gmail.com
)
Размещен: 02/12/2023, изменен: 02/12/2023. 43k.
Статистика.
Сборник стихов
:
Поэзия
Скачать
FB2
Ваша оценка:
шедевр
великолепно
отличная книга
хорошая книга
нормально
не читал
терпимо
посредственно
плохо
очень плохо
не читать
Аннотация:
Новые стихи. Обновляется по мере написания.
ВОЗВРАЩЕНИЕ НА ПЕРЕКРЕСТОК
Что стало с твоей привлеченностью, бывший злодей?
Что стало с твоей вовлеченностью и увлеченностью тоже?
Глаза на обвисшей значительной дружеской роже
смотрят ещё зеленей.
Ты вдруг повернулся, ты обернулся назад,
слово "Всевышний" теперь говоришь без усмешки
и даже пронзительный жалостный голос цикад
трактуешь с моим вперемежку.
Ты словно бы очень доволен, но как бы и не,
зачем я тебе - незначительный бывший приятель,
но, кажется, я что-то значу на этой шкале
прощальных объятий.
Не надо, изыди, сравнительный ревностный взгляд
не только весенний, но бархатной плесени полон.
Назад не вернешься, там перекрестки и яд,
и прОклятый город.
Но, впрочем, постой. Я сказала: "Стоять!" Послужи
не только своей обреченности, но и насмешке минутной -
я полюбуюсь как мстит за расчетливость жизнь,
все менее мутная.
7 ОКТЯБРЯ
Чтоб выплеснуть гнев, надо набраться любви.
А где же набраться, чтобы, ну знаешь, шатало
от звука шофара в этой венозной, усталой,
чтобы чужие и странные стали бы "да, но свои"?
Набраться не знаю, а вот захлебнуться - вполне,
надо суметь досмотреть, дочитать и дослушать
как плакали, корчились, высвобождаясь, их души
в кровавом дерьме.
И поперхнуться любовью, почти задохнуться,
дышать - не дышать, обнаружить, что клацнул зубами,
что больше не слышишь как всходит луна над домами,
что больше не видишь других разноцветных эмоций,
только любовь.
Расплывается черным пятном.
Ну вот мы и думаем все об одном.
ПРОСЬБА
Скриви плаксиво рот и попроси прощенья
ты, старое дитя, фальшивое и злое,
ты топаешь ногой и все твое прошенье
банальное, как выписка врача о паранойе.
Ты держишь взаперти затасканного сердца
диагноз и тоску недохлебнувшей мести,
ты, заучивший что "и все же она вертится"
и выучивший фразу "мы люди, и мы вместе",
ты просто растерялся. Непросто, но не важно,
ты пользуешься матом, красивым и этажным,
ты хлопаешь глазами (отёки и прожилки),
ты тихо подвываешь: "Увидеть и дожить бы!"
И я прошу немного, на самом деле много,
я так хочу быть просто свидетелем победы,
такой, чтобы никто после неё не трогал,
тогда хлебнем вина, куда-нибудь поедем.
А просьба о прощеньи пускай порхает в небе,
пускай руками машет, приманивая Бога,
она белым-бела, она ужасно "хэппи",
сбежав от бытия и выпорхнув из морга.
НА ИЗЛЕТЕ ОСЕНИ
И вот полетели в последнем угаре жучки-паучки
на тонких почти незаметных лучах или нитях,
как бы суметь разглядеть сквозь туман и очки
сладкую нотку печали в осеннем зените.
Деревья, в публичном порыве исторгнув сердца,
швыряют их красные хлопья и смотрятся в лужи,
придется и нам эту пьесу смотреть до конца,
а там обязательный ворон над падалью кружит,
а там предсказуемый цвет, предложенья навзрыд,
и пульс зачастил - ах, успеть бы, успеть бы, успеть бы,
там станут стволы у деревьев как шеи кобыл,
изогнутых зло и красиво в движенье последнем.
Как уловить эту тонкую нежную нить
в осеннем неистовом злобном и громком веселье,
мне нужно всего лишь открытую ранку зашить -
на ярмарке ржавой я сорвалась с карусели,
теперь вся надежда на легкий упругий стежок,
он кожу сомкнет, позолота припудрит подтёки,
а там подоспеет и белый спокойный снежок
нейтральный к жестоким.
My dear friend
Привет тебе, my dear friend, из нашей горячки!
Я с удовольствием вижу твой утренний кофе,
я с восхищеньем смотрю на стройные ляжки
и на возвышенный профиль.
Ты мне помогаешь, когда с бокалом изящным
голубем белым с экрана воркуешь: Всем мира!
Ты так прекрасна, что даже трупик смердящий
перестает быть реальностью. Боже, как мило
ты порицаешь насилие, как ты хорош:
все равновиновны, не все однозначно...
Ты котик!
И ты не возьмешь ни топор, ни винтовку, ни нож,
разве что фотик.
15-октябрьское 2023
Странно когда День рожденья в военном контексте,
словно ты празднуешь то, что тебя не убили,
словно сидишь на своем ежегодном насесте
и молишься: лишь бы не в суп, только бы не сварили.
Если прикрыться крылом и подумать о вечном,
вдруг в пересохшем зобу зарождаются звуки -
немного волшебные, как и немного зловещие
и гневно манящие жизнь, словно течные суки,
от них пробивает на водку, на волю, на славу,
от них даже небо расширит зрачки и заплачет,
а после умоет, а после оденет панаму
и поведет в детский сад, где опять одурачат.
Но все же - контекст. И оливки военного цвета
солоноваты, как кровь, где умолкло железо,
и нужно смотреть на движенье судьбы. А монета
стоит на ребре - так растерянно и бесполезно.
НА ЗАБОРЕ
Сидишь ты на заборе, одна нога на воле,
болтаешь ею, болтаешь с, болтаешь мир на дне глаз,
другая нога для упора, вжимаешь до боли
в почву, где перегной, могилы предков и газ.
А в руках у тебя свирель, тонкая нежная ломкая -
это манок для счастья, для любимой/любимого -
пусть прибежит по ребру забора, принесет стихи и ребенка
тебе или мимо.
Сидишь на заборе. Справа стройная графика смыслов,
кто ни любит ритмичность, осознанность линий и жизни,
а слева живопись так залихватски творится,
что нет осуждений и даже простой укоризны.
А по забору изящно идет подзаборный котейка
серый и мрачный, в тюремной замызганной робе,
у него всё изранено - уши и тонкая шейка
и всеядность во взглядах, в повадках, в утробе.
А хорошо на заборе, поскольку есть право
свалиться потом, а сейчас выбирать да глаголить,
с усмешкой смотреть на бесстыжую пошлую свару,
прикрывшись ладонью
и озираться брезгливо, качать головой, усмехаться
и думать, что завтра наступит быть может не завтра
и, может быть, можно подольше указывать пальцем
на небо, на грязь, на потешность чужого азарта.
НА ЛУНУ
И вот полнолуние, слаженный вой обращенных
сплетется в корзинку, и сгусток луны упадет,
а небо останется гладким, блестящим и черным,
как омут, когда он в себя после встряски придет.
Так что же с луной? А добытчики делят добычу
в черном лесу, на развалинах прежнего храма
рвут свет и глотают куски, словно падаль обычную
и светятся внутренним заревом нежно и странно.
А утром, потухнув и даже протухнув немного,
греют в ладонях холодный напиток кофейный,
не помня, не зная, не веря глядят на дорогу
взглядом усталым, нажравшимся, лунным, трофейным.
В РИТМЕ ИЕРУСАЛИМА
Город отсталого быта и вечных пророчеств,
под ним необследованное, орет и морщится,
над ним недоступное, смотрит надменно
и пальцами водит по улицам, нежно и нервно.
И каждый, кто может почувствовать, вдруг замирает
и слушает то, что внутри, а не то, что снаружи,
и ошибается, думая, что стирает
тонкую грань между внешней и внутренней лужей.
Сбивается ритм, здесь нельзя равномерно ходить,
камни не вытерпят нашей спокойной походки,
не получается мерно дышать и размеренно жить,
слушая сводки.
Можно глаза закрывать и стоять на ветру -
нет ни вины, ни любовей, ни тела, ни долга,
и Город прильнет, будет трогать больную струну
долго.
СОЦИАЛЬНЫЕ СЕТИ
Разговаривать с пространством, усиленно делая вид, что тебя слышат.
На чем я остановился... ну как и обещал... думаю, это вам интересно... продолжаю...
Жалостливая гордость, цепляешься за спасательный круг, сброшенный свыше,
воображаемый круг (ну а вдруг), ну что вам, жалко?
Я же не с вами разговариваю, танцую перед зеркальной стеной,
в ней отражается небо, поэтому будемте смелы,
не очень честны, не очень удачливы, но перед собой
не нужно быть честным, а верящим и умелым.
Что же с тобой остается, скуля, как голодный пес?
Страх унижения, боли, брезгливости Бога,
и этот хронический, этот противный вопрос,
ну и гордыни немного.
Упрямство танцует тебя, шепчет гадкие вещи
на милое ушко твое, вы красивая пара,
и снова пространство вокруг мишурою наверчено
средь шумного бала, бла-бля, средь подлого бала.
ЗВОНОЧЕК
Мир тебе, госпожа, я звоню тебе вот по какому...
не отключайся, я не про деньги, сам не знаю зачем
набрал этот номер, но цифры, стоящие колом