Михайличенко Елизавета
Пути Разобщения
Lib.ru/Современная:
[
Регистрация
] [
Найти
] [
Рейтинги
] [
Обсуждения
] [
Новинки
] [
Помощь
]
Оставить комментарий
© Copyright
Михайличенко Елизавета
(
nessis@gmail.com
)
Размещен: 15/07/2024, изменен: 15/07/2024. 60k.
Статистика.
Сборник стихов
:
Поэзия
Скачать
FB2
Ваша оценка:
шедевр
великолепно
отличная книга
хорошая книга
нормально
не читал
терпимо
посредственно
плохо
очень плохо
не читать
Аннотация:
Новые стихи. Обновляется по мере написания.
ОСТАТОЧНЫЙ ПРИНЦИП
Остаточный принцип на царстве. На нем картонажная маска.
Раскраска не очень, есть позолота и много кармина,
глаза нарисованы черным и смотрят невинно,
а также немного посмертно, немного с опаской.
Широкий подол из парчи прикрывает, лоснится,
под этим подолом творится или совсем не творится,
но волны топорщат парчу и наличие жизни
делает встречи таинственней и живописней.
Принцип - последний из принцев, таится, вздыхает,
ему не хватает решимости, он неприлично брезглив,
и слов не хватает ему, и доверия, и дыхания,
а голос его еле слышен, плаксив и визглив.
Над ним потешаются, если, конечно, заметят,
а замечают обычно особые дети.
ПРОСОНОЧНОЕ
"И будешь ты крылом касаться грязи,
и будут брызги грязи на провидцах"...
Здесь обрывается дыхание маразма,
и остается нежеланье истины -
невнятный шепот ночью в полусне
не будет преткновением и вехой,
да мало ли что снится человеку
на серенькой нейтральной полосе
меж днем и ночью, между тем и тем,
и сколько тем клубится и трепещет
под вянущим умом усталых женщин,
под бегством воинов от стыдных перемен.
"И буду я..." - так твой преклонный ум
прокладывает старые тропинки,
так речь течет по руслам из суглинка
под тусклым светом надоевших лун.
Взмахнешь крылом и поведешь рукой,
желая получить рисунок правды,
а получаешь схему, где помадой
прочерчен путь - кровавый и чужой.
А твой провидец, повиляв хвостом,
подставит ухо, ты его почешешь,
со смертною тоской в него прошепчешь
о том, о сём...
ВЫГУЛ
И рефлекторно находишь то место, с которого - небо,
и ощущаешь мгновенье - сейчас оно смотрит и видит,
а дальше идешь незаметна, легка и нелепа,
смешна и цинична. Ну где же тут главный эпитет?
А это секретное слово, оно для немногих,
его доверяют лишь тьме на пороге сознания,
оно обитает в своей неприятной берлоге,
оно, к сожаленью, одно из основ мироздания.
Но таинство этого чувства взывает и ропщет,
царапает горло, стучит и стрекочет. Ты просишь:
уймись, первобытное, дай отдохнуть этой ночью,
раз делаешь чувства грубее, а мысли короче,
так дай отдохнуть, ладно, я подчинюсь произволу,
я вычищу разум, я вытряхну книжную совесть,
я положу на язык смесь из сахара с солью,
чтобы отвлечь удивлением тело и гордость,
а ты отпусти на ночную прогулку, там травы
растущие тихо и молча из наших убитых,
там красное небо, там чавкает свежая рана,
там только свои, там уместно о мести молитву.
КУРОРТНОЕ
А здесь было дерево, рядом скамья, пили виски,
а эта кафешка закрылась, какой там был кофе,
и магазины другие, и, господи, лица
тоже другие: фас радостный, вскинутый профиль.
Те старики, что бредут величаво и жалко,
в нашу одежду рядятся и в нашу осанку,
ступают по прошлому льду - осторожно и шатко,
и небо над ними словно над бабочкой банка -
поймала и преграждает, но впрочем прозрачность
ещё остается, есть силы смотреть в бесконечность,
прихлебывать виски на новой скамье, стать невзрачным
и мир презирать, и смеяться над этим, конечно.
РАССАДА
И если тебя переполнила соль - выплачи.
И если тебя переполнил долг - выплати,
а если нет денег, отдай наболевшее, лучшее
и в ямку сажай что закончилось - дружбы и ручки.
Стержень чернильный, когда прорастает, он нежный,
лопочет невнятно, но так откровенно и честно,
что возникает хрупкое чувство подснежника
которое очень всем нужно зачем-то.
А дружбы уже не взойдут, но удобрят рассаду,
и, прикасаясь к живым беззастенчивым строчкам,
выплачешь соль. Для тебя расцветает награда
и восхищает одну из твоих оболочек.
* * *
Есть люди, пронзенные чувством судьбы, они говорят весомо.
Есть птички, не чуждые ворожбы, с плёночкой на глазах.
А я хожу по чужой стерне со старым ржавым засовом
и думаю - вот, не видно земли, а где-то на ней - гюрза,
и думаю, тихо металлом бренча, что слово "стерня" - чужое,
что слово "гюрза" вообще ни при чем, сравнение низкой плотности,
вот только засов мне достаточно мил, за ним было что-то живое,
и руки от ржавчины веселы, и метафора нужной тропности.
Мне нравится небо, в котором узор не заданный и не ритмичный,
мне чудится в этом свобода и свет, ни для кого, просто так,
и в этом есть что-то настолько моё, щемящее, чистое, личное,
что я становлюсь частицей того, в чем раньше искала знак.
ЦВЕТЫ
Чем хуже мир, тем больше в нем цветов.
Нам нужно укрывать асфальт, могилы,
то, что смердит словами "их убили",
что так понятно и вообще без слов.
Пока ещё дожди замоют кровь,
а тут цветы - печаль порой красива -
так трогательна, так неагрессивна,
товарищ, верь, готовь цветы, готовь.
Нам нужно больше сорванных цветов,
нам их уже не очень-то хватает,
земля завалена гниющими деталями
садовых или полевых сортов.
Смотря на мир и розы на закате,
я думаю, что скоро их не хватит.
ПЕСНЬ СХОЖДЕНИЯ
"Вот, лестница стоит на земле, а верх её касается неба; и вот, Ангелы Божии восходят и нисходят по ней" Быт. 28:12-16
Не из любви, а от человеколюбия.
Не из человеколюбия, а от жалости.
Не из жалости, а от брезгливости.
Не из брезгливости, а от несправедливости.
Не из несправедливости, а от отвращения.
Не из отвращения, а от бессилия.
Не из бессилия, а от равнодушия.
Не из равнодушия, а от понимания.
Не из понимания, а от мести.
Не из мести, а от злости.
Не из злости, а от ненависти.
Не из ненависти, а из танка.
ПЕШАЯ ПРОГУЛКА
Подыши на стекло, напиши, сотри.
Пропусти маршрутку, иди пешком,
бог куриный кудахчет в твоей горсти,
сердце вторит ему шепотком.
"Трепыхаются крылья моей судьбы", -
говоришь ты с пафосом и
понимаешь, что некому - все ушли
в параллель, из страны, с земли.
Впрочем, впрочем, не лишняя горечь в словах
пригодится тебе самому.
Пораженец упрямый в куриных правах
не желающий жить по уму.
Разве легче от мерного ритма шагов?
Разве проще от шепота волн?
Легче, проще. Отсутствие тихих углов
открывает масштабность сторон.
В дальнем пешем походе не скучно тебе,
чуть смешно, чуть позорно, и вот
так бренчит и посверкивает дребедень,
что пропущен опять поворот,
и ещё поворот, и опять поворот,
да и ладно, свистит в ушах
вольный ветер твоих постылых широт
ту попсу, где жизнь хороша.
ГОЛУБКА
Жалобная струна беспомощной ненависти
ноет и ноет, вибрирует и внезапно рвется,
вспыхивает прозрение, не остается цельности,
да и вообще мало что остается.
Прозрение это подобно сизому голубю,
голубь похож на синяк - фиолетов, и больно трогать
эту часть памяти - жалкую, голую,
курлычащую, гадящую у порога
и спать не дающую - кормится эритроцитами,
склевывает нейроны и разрывает связи,
и никогда, никогда не бывает сытой
голубка фантазий.
Зато эта тварь научилась созданию мемов -
словно сплетает гнездо из спасительных строчек,
вот только за это смешное больное умение
я и держу её в клетке своих оболочек.
СОМНЕНИЯ
Но если у тебя есть сомнения, да, если
сомнения есть, не принимай советы,
таблетки можно, но не помогут -
от сомнений поможет ничто,
"Не сомневайся!" - тебе улыбнутся,
прикажут тебе: "Прочь сомнения!",
а ты сомневаешься снова
устало, жалко, сурово:
"Уй, советы ненастоящие",
а я советовала - не бери,
негениальный старик,
копи сомнения эти -
в банку их, на рассвете
выйдешь и сквозь поглядишь,
как солнце встает над Градом
и усомнишься: "Награда?",
а большего-то и не надо.