Повесила свои стихи в интернете и сразу стала об этом жалеть. Заметила две опечатки. И одну смысловую неточность, которую уже знала, как исправить. Вспомнился приятель детства, Игорек, всегда жалевший повешенных им котят. Он, помню, затаскивал меня в щель между гаражами и жарко шептал: "Ты видела, как он дергал лапкой?! Да?! Здорово, да?! Правда, очень жалко?!" "Да-а-а",-- кривила я рот, всей шкурой понимая необратимость содеянного Игорьком, всю несправедливую застылость котенкиного тельца, такого игручего, такого пушистого, такого же невзрослого, как и мы...
Повесив свои стихи, я поморгала, желая избавиться от ощущения, что они дергают лапкой. Просто мигал экран. Все, публикация, смерть текста. Оборван процесс развития и совершенствования...
Дохлые стихи не слишком образованной, не слишком старой, не слишком девы. Хорошо, что осторожность перебежала дорогу честолюбию, и я подписалась не своим именем. А чьим? А чужим. Совсем чужим, даже не похожим на свое. Впрочем, что значит -- свое? Ширпотребное название особы женского пола. Родители мои, незатейливые, жили по правилам: машина -- "Жигули", пиво -- "Жигули", девочка -- Лена, адрес -- угол Мира и Ленина. Имя человеку пристало выбирать самому. И страну. И внешность, если уж на то пошло... с ударением на первом слоге, нет, все-таки на втором. А, пусть висят, жмурики...
Весь день я прикидывалась, что служу и убеждала себя, что никому эти стихи не нужны. Так же, как мне чужие... Вряд ли мои стихи так уж гениальны. А должны быть или гениальными, или... или... ну ладно -- или я ищу человека. Жду, чтобы направленный в никуда скулеж попал в унисон или послужил поводом к совпадению того тонкого и зыбкого, что встречается все реже и очень отличается одно от другого... Меня изводила в детстве такая игра -- найди среди множества ключей два одинаковых. Но какое озарение было, когда все-таки находила -- их теперь двое... Трое, четверо, неважно. Лучше бы нашелся мужчина.
До трех даже ни разу не зашла в интернет, чтобы посмотреть в "обсуждалке" -- заметили, или... Или. Это стало ясно в четыре, когда шеф свалил. Это стало еще яснее в пять, перед уходом с работы. И в шесть, сразу по приходу домой -- ужин (конечно же макароны), собака (конечно же Рекс) остывали и зверели.
Нафаршировав себя макаронами, воровато обгадив ближайший газон (стояла на шухере -- соучастие) и проигнорировав давно отмеченное в программе кино, я в четвертый раз вытащила из сети мусор джанк-мейла. Криво ухмыляясь, я нажала на "линк" и поехала на бал с жирными горячими штучками. Посмотрев на этих боевых подруг борцов сумо, я сразу почувствовала себя комфортнее. Сайт оказался лабиринтом с захлопывающейся дверью. Пути назад не было. Куда я только ни "кликала", но попадала то к лесбиянкам, то к малолеткам, то к геям, то вообще непонятно куда -- мой английский язык и сексуальный опыт на это не распространялись. Неожиданно открывшийся русский "чат" расстрогал, как встреча с земляком в жарком безумии бразильского карнавала.
У замочной скважины монитора... а почему, собственно, я должна была чувствовать себя соглядатаем? Я была, скажем, инопланетянкой, получающей всю информацию о новой планете с экрана и пытающейся осознать, переварить, систематизировать. При полной внешней разнузданности, вдумчивый естествоиспытатель обнаруживал некоторую иерархию. Был хозяин, были авторитеты, были высокорейтинговые самки и прочая виртуальная шелуха.
Я сразу придумала себе ник Марсианка и как же было таким ником не воспользоваться? Я сообщила, что у меня восемь (столько было стихов в подборке) длинных стройных щупалец в черных ажурных чулках. Мои длинные щупальца заканчивались острыми каблучками. Красными. Реакция была, как если бы на вечеринку вломилось подобное существо. Все столпились вокруг и стали наперебой выяснять и предполагать, как устроено то, что между щупальцами и даже пытаться щупать. Когда я выколола каблуком глаз Суперкролику, сам Хозяин вальяжно поинересовался не хочу ли я выйти с ним в "прайвит". Судя по контексту, это было что-то вроде отдельного кабинета, и я, кажется, была не прочь, но тут пришла мама моя, бывший член месткома... если бы бывший. Я лишь успела отстучать: "Набери сначала в команду еще семь отборных особей, убогий", забросила адрес сайта в "фэйворитс" и перезагрузила комп.
Мама моя принесла очередной телефон, полученный по длинной цепочке знакомых. Не менее пяти, а то и восьми "рук" прошел этот телефон, и описание холостяка, приложенное к цифрам, размылось в пятно.
-- Купи лотерейный билетик и отметь эти цифры,-- максимально доброжелательно посоветовала я маме моей.
Максимальная доброжелательность -- это у нас семейное. Ответ я получила в том же тоне:
-- Я знала, что ты не будешь звонить. И знала, что ты будешь хамить. Поэтому я уже позвонила сама. Твоим голосом. Очень приятный человек, он сегодня придет к нам в гости. В восемь.
Опять восемь!
-- Но ведь уже восемь! -- простонала я.
-- А он уже и пришел,-- сказала мама моя.-- Зовут его Альберт, прекрати ухмыляться, это в честь деда. И что я хочу тебя попросить... Я хочу попросить тебя помнить, что это сын лучшей подруги Веры Наумовны, которая довольно близко приятельствует с Беллой. А если ты подвергнешь мою дружбу с Беллой...
Мама моя облачилась в лучшее. Все из прошлой жизни. Ей было жарко в тесном синтетическом платье. Одежду они покупали только мне.
-- Мама,-- улыбнулась я широко и безмятежно.-- Ты, кажется, даже не поняла для чего я поставила интернет. Мне не очень приятно было это объяснять... Сейчас интеллигентные люди знакомятся только по интернету. Телефон теперь для пенсионеров и безнадежных тупиц. Прекрати свою профсоюзную активность!
Мама моя ревниво покосилась на компьютер:
-- Ну? И кто там у тебя?
-- На меня очередь из восьми... человек. Поэтому у меня нет времени на дурацкие знакомства. Поэтому я сейчас выхожу на случку в последний раз. Ты поняла, мама? В самый окончательно-последний раз!
Я щелкнула выключателем, и в черной проруби дисплея отразилось жирное одинокое существо женского рода с непролепленным носом и большими, но слишком близко посаженными глазами.
Несчастное одинокое существо мужского рода, но не пола нудило до полуночи. И за все это время ни одна сволочь и слова не набрала о моей подборке. Они выясняли свои отношения, флиртовали, сплетничали, прохаживались по Маше из Сан-Франциско (вполне ординарные стишки) и сходились на том, что Питер из Финляндии на этот раз крупно облажался. Восхищались друг-другом. Меня не существовало. Я как всегда опоздала. Раньше надо было входить в сеть. А теперь в ней, как везде -- все разбились по своим уютным самодостаточным компашкам, и таким салагам, как я, предстоят все прелести дедовщины.
Уложив комплексы зубами к стенке, я прикинулась своим парнем и залихватски пригласила всех интеллигентных людей полюбоваться свежими висельниками. Кто-то вяло спросил кого-то кто я такая. Кто-то не знал, и на этом все закончилось. В отчаянии я выругалась, и была тут же вышвырнута из сайта. Оказавшись на улице, плохая девочка снова попала в дурную компанию -- ведь у Суперкролика остался еще один глаз.
Оказалось, что и тут я опоздала -- последний глаз был уже вырван. Все это время в чате бушевали гладиаторские бои за место в "великолепной семерке". Оставалось еще целых три вакансии. Эротический чат являл собой просто образец зрелой демократии. Среди отобранных было даже две виртуальные женщины. Еще пропустили вне очереди инвалида чеченской войны Питона. И явно побоялись связываться с саркастичным Квадратным Трехчленом.
Мне стало вдруг крайне неприятно. То, что все они предполагали делать с моей Марсианкой, мне сильно не нравилось. Потому ли, что маска слегка пристала к моему "я", или была хоть и имбецильным, но порождением его? Ну действительно, почему нам с ней всегда достаются какие-то инвалиды и прочие трехчлены? Неужели мы не заслужили лучшего, чем мерзкая оргия с маргиналами? Можно было исчезнуть с этой мусорной свалки навсегда, но неожиданно оказалось, что элементарно жалко.
Пришлось признаться себе... мне нравилось нравиться. И получалось, что даже на таком вот низком уровне ощущений я не готова этим поступиться. Да ради чего, собственно? Это было единственное место, где на меня среагировали... то есть, на мою марсианскую маску. Затрат психических, можно сказать, никаких, а положительные эмоции, хоть и убогие, но присутствуют. То есть, на единицу затраченной энергии получается очень большой выход самогона. Конечно, все портит дурацкая изначальная установка на минимально допустимый уровень.
Мне с удивлением пришлось констатировать, что я дорожу хоть каким-то социальным статусом хоть где-то... и я тут же обелилась идеей о никчемунеобязывающей игре с идиотами, с целью стеба в целом и показательного воспитательного момента -- если получится. О, Господи, но я-то знала в чем было дело на самом деле. Любое выделение из общего фона, из шума, было мне дорого и значимо -- в той или иной степени и на любом уровне. Так что удивление было достаточно наигранным -- пресловутый театр внутри себя. Не пресекала же я на службе робкие поползновения Алекса.
Тем временем в сборную приняли Пиздорванца. Непонятно за что -- под ником явно проглядывал малолетка, во всяком случае писал он с чудовищными ошибками еще более чудовищные подростковые банальности. Я не была готова к растлению малолетних на любой стадии их растленности. И обнаружила свое присутствие: "Уберите ребенка. У него прыщей больше, чем орфографических ошибок. Когда я его прижму, гной всех обляпает :-("
Подросток бился в матерной истерике, пока его не вычистили из сайта. А Хозяин снова предложил мне выйти в "прайвит", чтобы демократично обсудить три оставшиеся вакансии. И я вышла. И осталась с ним до утра...
На службе мой примятый вид спровоцировал Алекса на новые свершения. Но я уже не была сексуальной блокадницей, которую могли прельстить крохи с семейной простыни.
-- Хороший ты парень, Алекс,-- сказала я ему.-- Только рядовой, необученный.
-- Как ты знаешь?-- обиделся он.-- Ты сначала проверь!
-- Проверяю. Что ты скажешь партнерше, когда она обвивает твою шею щупальцем, в глазах у тебя темнеет, но перед забытьем ты... что?
-- Чем?!-- растерялся он, но тут же улыбнулся.-- А, прикалываешься. Скажу ей комплимент.
-- Панчер,-- ответила я честно. Очень хотелось рассказать ему, что делал в этой позиции Хозяин, но после этого пришлось бы сменить место работы.-- Полный и окончательный панчер, Алекс. Я для тебя потеряна навсегда.
Что случилось со мной этой ночью... Сидела перед монитором, нажимала на кнопочки, читала фразочки. Ладно, скажем так... активно участвовала в сексуальном КВНе. Я давно так не напрягала воображение, если не сказать -- никогда. Смешно, но интеллект тоже. Гормоны нужные выделялись. Значит, если бы ко мне были прикреплены всякие датчики, взяты анализы крови и прочие энцефалограммы, то по ОБЪЕКТИВНЫМ данным эти несколько часов игры были НАСТОЯЩЕЙ жизнью. Полноценной. А несколько последних месяцев... если не ЛЕТ были наоборот. Вот так.
Я стрельнула у Алекса сигарету и пошла курить на лестницу. Он увязался следом:
-- Ты же не куришь? Что с тобой случилось?
-- Сажаю голос.
-- Зачем?
-- С хрипотцой -- оно гораздо сексуальнее.
Алекс округлил глаза, как котенок и погрустнел.
Что случилось со мной этой ночью? Я надела маску и ушла от себя. И куда же я пришла... К нему. Хозяину, не имеющему постоянного облика. Фантазеру. Извращенцу. Игроку. Мистику. Психу. Существу, перебравшемуся за рамки цивилизации... И где я теперь нахожусь? Сижу на этой рамке, как на заборе. Дергаю лапкой. Выходит, можно запасть на виртуальный образ, впрочем образ -- это тоже что-то имеющее форму. Можно ли полюбить маску, генерирующую строчки на экране? Но ведь были моменты, когда я знала, что он меня любит. Кого -- меня? Марсианку с восемью псевдоподиями, моими мозгами и эмоциями.
Моя прострация была столь очевидна, что босс вдруг спросил как я себя чувствую и, не дожидаясь ответа, отпустил с работы. Перед тем, как лечь отсыпаться, я вспомнила о стихах, включила комп, проверила почту -- пусто и пошла прямехонько в сайт Хозяина. Сожженный бордель в пустыне, а не эротический сайт. Почти засыпая, проведала стихи, зашла в обсуждалку. Ну вот. И обо мне что-то.
Отзывов было даже два. Один нормальный, тупой, мол любопытно, местами так, местами сяк. А вот второй... Всего одна фраза. "Такие стихи надо разбавлять". И странная подпись -- Кот У. Я, конечно, тут же спросила: "Чем?" и ушла спать.
Проснулась я ночью. И перетекла с кровати к экрану. Меня ждал ответ от Кота У. Длинный, остроумный, о разбавителях вообще и их практическом применении в частности. Полный кайф. В эйфорическом вдохновении я отстучала что-то в том же духе и, так как в это время ответа было ждать глупо, пошла посмотреть -- как дела на сайте Хозяина.
Он бодрствовал. И вяло поучал каких-то засидевшихся посетителей. Я имела полное право думать, что он ждал меня.
В этот раз эротика лишь маячила на заднем плане. Он говорил со мной о ненависти. Он боготворил свою ненависть, она была его хлеб и вино, вдохновляла его на любовь и свободу. Он поделился ею со мной, и мы говорили о ненависти к человечеству и презрении к ближнему, об искусственности морали и искусстве унижения. Он умело, как восточный массажист, выворачивал суставы моих представлений. Горечь демонизма среди банального веселья, вот что занимало Хозяина сегодня.
Я робко попыталась конкретезировать свое знание о нем, спросив что-то связанное с местом, временем, и тому подобным. Но Хозяин резко оборвал мои жалкие потуги, сказав, что торжество орлиного полета над стаей кроликов никак не связано с цифрами на орнитологическом кольце. Все это он рассказывал мне, как настоящей марсианке, подробно объясняя вещи, известные самому последнему гуманоиду, но ужасно все искажая и смещая акценты.
В шесть он ушел. Я рухнула на койку и заплакала. Слезы, мутные от поднятого со дна души ила, вымывали мое пошлое прошлое.
В восемь, явившись на службу, я обнаружила на столе цветы. Коллеги вежливо интересовались какой у меня праздник. Я вызвала Алекса на лестничную клетку и ухмыльнулась ему в вожделеющее лицо. Я собралась было грязно выругаться, но вовремя осознала, что именно его со вчерашнего дня так заводит и заткнулась, а то еще бросится.
-- Ладно,-- сказала я.-- В чем дело?!
-- Давай пойдем куда-нибудь после работы?
-- Давай вместо?-- предложила я. У Алекса еще не закончился испытательный срок, а до этого он работал на стройке.
-- Куда?-- обреченно выдавил он, такой подчеркнуто аккуратный и выглаженный среди мятого пофигизма наших креативных коллег.
-- В укромное место. На свалку. Только поймай котенка.
-- В каком смысле?
-- В прямом,-- улыбнулась я.-- Будешь его вешать. Меня это возбуждает.
-- Что?! Ты что, сдурела?! Тебя возбуждает смерть котенка?!
Очень у него был дурацкий вид.
-- Нет,-- сказала я сухо.-- Просто я подумала... а вдруг меня возбудит вид зашуганного мужика, готового совершить любую гнусность... даже не будучи уверенным, что его за это вознаградят. Ну как, идешь?
-- Ду-ура!-- вдруг взвыл он.-- Стерва ты, Ленка! Ты просто надо мной издеваешься! Такое возбуждать не может!
-- А такое, как ты,-- ласково ответила я,-- может? Ну, ладно... Есть еще надежный способ. В общем, так... в это время ты будешь говорить со своей женой по телефону. Надеюсь, ты согласишься, что это возбуждать может.
Кончилось тем, что вместо меня грязно выматерился Алекс и ушел.
Мне стало интересно и грустно. Интересно -- на которое из моих условий он в конце-концов согласится и грустно, что я смогла все это предложить.
Какое-то время потребовалось мне, чтобы не смириться, но хотя бы осознать начинающееся... Я менялась. Похоже, что я превращалась в существо, умеющее пренебрегать очевидным и творящее реальность. Пока еще сдвиги были ничтожны, но они были. Об этом можно было спросить Алекса. И меня. Словно осиновый кол застрял у меня в солнечном сплетении с этой ночи, не давая забыть. Несколько минут я переживала деформацию собственной личности, потом плюнула и вернулась в коллектив.
Я пыталась улыбаться и шутить, болтать на отвлеченные темы и обсуждать проект. А кол саднил внутри сплетения.
Что еще не давало мне покоя -- этот трактат о разбавителях. И я решила отдать часть рабочего времени написанию инструкции по пользованию своими стихами. И сделала это очень кстати, потому что, войдя в обсуждалку, увидела свеженький ответ Кота У, искрящийся таким ненатужным юморком, что стало даже завидно. И я тут же послала свой ответ, так что его, скорее всего, приняли за экспромт. И стали трепать -- весело и безжалостно, как молодые волчата. А Кот У, если кто-то переходил грань, выпускал когти.
Никогда еще рабочий день не проходил так легко. Странно, что при этом и по работе я сделала больше обычного. Впрочем, ничего странного. Я не устраивала каждый час кофепития, не трепалась по телефону с мамой моей и вообще все решения принимала мгновенно, а не после мучительных взвешиваний и прикидок.
По дороге домой я совершила еще одно открытие. Я больше не была одна. За моими плечами находились два ангела мужского пола. Один -- печальный, мудрый, умелый, похотливый демон. И второй -- белый, пушистый, игривый, брызжущий весельем и интеллектом. Я была почти счастлива. Я больше не медлила перед приходом домой, не представляла как буду подкладывать мамины макароны в топку тлеющего одиночества, не высчитывала сколько денег мне никогда не хватит для недостижимого отдельного счастья с самой собой. Я бежала, тряся целлюлитом и ангелами, к компьютеру, к альтернативе, к истинной гормонально-интеллектуальной жизни.
Игра нервов и гормонов длилась недолго. Комп сначала завис, потом отказался перезагружаться. Потом перестал реагировать на раздражители и умер. Ангелов грубо содрали с моих плеч, как эполеты во время гражданской казни.
На мою визгливую брань сначала залаял Рекс, а потом прибежала мама моя и стала меня успокаивать. Что какая ерунда, Леночка, что очень скоро, уже послезавтра приезжает братик Венечка, он умница, и ты будь умницей, ведь нет такого компьютера или швейной машинки, которые бы он не починил, ты же помнишь как расстраивалась тетя Оля и как он ей все исправил, буквально все, даже телевизор, так что надо сейчас заняться чем-то другим, Леночка, давай хоть в этом году отметим твой день рождения, как положено, чтобы были гости, а не только свои, поэтому нужно составить список продуктов и срочных дел.
-- Ага, ага, -- сказала я горько и смиренно, -- сейчас я нуждаюсь в этом празднике, как слониха из зоопарка в искусственном осеменении.
Мама моя героически перенесла образ, рожденный в моем покосившемся сознании. Она только смигнула пару раз и пожала плечами:
-- А что? И при чем тут слониха? Я про нее сегодня тоже передачу видела. И папа считает, что тебе нужно отметить твой праздник широко, чтобы разнообразить и расширить круг общения. Глядишь, что-то и получится. И не надо сравнивать себя со слонихой. Большинству мужчин нравятся женщины в теле.
Мама моя, твое счастье, что я никогда не поделюсь с тобой своими новыми знаниями. О том, что нравится мужчинам. А главное о том, что это нравится мне.
-- Мама, мама, мама моя, хорошо, давай договоримся -- я больше не буду сравнивать себя со слонихой. Но если за праздничным столом окажется хоть кто-то, хоть один человек, которого я не знаю, то будь он даже самый любимый племянник твоей самой любимой подруги Беллы, Эллы или Серафимы Ильиничны, я выколю ему каблуком глаз.
Мама моя тихо прикрыла за собой дверь и удалилась обсудить с папой поступившую информацию.
"Скоро. Послезавтра." А ведь сегодня в полночь должна была окончательно определиться моя восьмерка. Следующая ночь, уже объявленная как ночь безумного межцивилизационного секса вдевятером, тоже коту под хвост. Кстати, и Кот У, не получив дозы ответной иронии, уйдет играть с другой поэтической душой. Впрочем, с котом У все не так плохо -- ему можно ответить с работы. А вот адреса интим-чата я не помню, он слишком длинный. И с работы мне его не найти, да лучше бы и не находить -- на работе-то, да и дохлое это место днем. Послезавтра -- уже уикэнд, день нерабочий, то есть послезавтра я вообще без компьютера, а братец приедет вечером и объявит, что ничего не будет делать, пока не поест, а так как стол будет -- о, госссподи -- праздничный, то упьется и ничего не будет делать до следующего дня. Надо что-то придумать. Сдать комп в ремонт, и пусть мама моя считает меня полной непрактичной идиоткой, ведь она и так уже считает! Только сегодня все уже прикрылось. Завтра до работы не успеть, а после -- уже конец рабочей недели, даже братец починит раньше.
Интернет-кафе? Но адрес, адрес! Я ведь не только его не помню, но и забыла, как попала на этот сайт. Прыгала лягушкой по кочкам, по случайным баннерам, линкам, а потом и влетела ведьмой на помеле одиночества в какое-то вылезшее левое окно.
Нужно успокоиться и влезть в смирительную рубашку терпения. И завязать бантиком рукава на заднице, как завязки фартука... Маме моей пойти, что ли, помочь на кухне? Вот прямо сейчас взять, отрезать кусок лейкопластыря, залепить пожилой даме рот, а потом помогать ей готовить... Почитать! Что-то такое легкое, не ковыряющее комплексы, но концентрирующее прыгающие мысли... прыгающие, как мышкой -- по линкам... Надо братцу Венечке звонить. Позвонить и просто нейтрально спросить -- не сможет ли раньше выбраться, потому что родители совсем засохли, да и комп надо полечить. Потому что если выказать особую заинтересованность, то этот электронный ветеринар сразу начнет вредничать и вспоминать все то хорошее, что его старшая сестра не дала ему пережить и осуществить в переходном возрасте, о чем он до сих пор жалеет и при каждом удобном случае сетует на то, что теперь все это вытворить не сможет, поскольку ушло время свершений и пришло время уголовной ответственности, прибавилось мозгов, поубавилось куража, а он остался с тоской по несостоявшемуся экстриму.
Братца удалось отловить только к полуночи, что было уже плохо, поскольку время звонка выдавало мою повышенную заинтересованность, которую он тут же радостно и учуял. Я попыталась было пустить его по ложному следу, но услышав, что компьютер сдох, братец радостно заржал и посочувствовал:
-- А че, ломает?
-- Да нет, просто работы много. Вот, на дом приходится брать.
-- Га! -- сказал братец. -- Ты же в этом месяце подключилась к интернету? Га! Никто не берет домой работу в период подсадки на сеть. Ты это, че, все еще хочешь быть примером и старшей сестрой?
-- Да ну тебя, -- сказала я с отвращением к самой себе. -- Черт бы тебя побрал. Я что, тебя так часто о чем-то прошу? Ты приезжаешь или нет?
Он взял паузу. Прокашлялся. Снова замолчал. Помычал. И сообщил ледяным мстительным голосом:
-- Это будет зависеть.
-- Блин! -- заорала я. Братец был виртуозом по доставанию одного единственного человека в мире: -- От чего это будет зависеть?!
-- От целого ряда обстоятельств, -- ответствовал взращенный мною птенец. -- Не ори, че ты разоралась? Ломает, все-таки. Сходи в интернет-кафе, поставь капельницу. Гы.
Все-таки я не самая большая сволочь в этой семье. Чтобы успокоиться надо смотреть вдаль. Я подошла к окну, далью был дом напротив. Некоторые окна еще горели, в других возникали характерные телевизионные всполохи. Или компьютерные. А ведь теоретически мы с Хозяином можем жить в одном доме...
На работе меня ждало продолжение праздника. На моем столе красовалась красивая коробка с надписью "С днем рождения! Торт "Черный лес"". Коллеги позаботились о том, чтобы было чем угостить их в перерыве. Ну и спасибо им, пробежка в соседнюю кондитерскую счастливо отменилась. Я даже точно знала кто выполнял это сладкое профсоюзное поручение -- компьютерная ломка пригнала меня на работу сильно раньше, но все-таки позже Алекса, проходящего испытательный срок и посему строящего из себя работоголика. Он косил в мою сторону, как пьяный заяц, и ждал одобрения.
Сладкого, жирного и вообще -- вкусного я не ела уже третью неделю. Поэтому рука сама потянулась к картонной крышке:
-- Дебил! -- заорала я. -- Козел! Ты что? Совсем охренел?
Алекс побледнел, но старательно развязно улыбнулся:
-- Ого! Смотри, как ты действительно возбудилась. Давай я запру дверь? Двадцать минут еще никто не придет. Ручаюсь. Результат месячных наблюдений.
-- А если я тебя им по морде?
-- Это для нас слишком банально -- тортом в лицо! -- нашелся он и даже просиял от своего остроумия.
-- Идиот, -- сказала я уже спокойнее, -- если бы я не пришла раньше, я бы открыла торт при всех. И это был бы твой последний день на работе.
-- А плевать! -- заявил он вдруг. -- Ради твоих прожигающих глаз я готов рисковать не только работой, но и жизнью.
-- Семейной?
Алекс зло и похотливо уставился на меня. Все понятно. Я теперь для него плохая девочка, с которой можно отклониться. Хороший мальчик Саша с детства засматривался на плохих доступных девочек, но не пользовался у них успехом. Поэтому рано женился на хорошей и продолжал жить с детской мечтой о плохих. Тот случай, когда главное -- не внешность, а порочность, хотя бы и напускная.
-- Слушай, убийца, -- сказала я задушевно, -- выкинь эту жертву собственной похоти, пока никто не появился. И молись, чтобы к твоему дню рождения мы вместе уже не работали. Шуток не понимаешь?
-- Да я котенка не убивал, -- заканючил он тоскливо. -- Его дочка принесла, больного. Всю ночь реанимировали, а он сдох. И я его тебе принес. В смысле -- тоже для шутки. После вчерашнего разговора. Сама юмора не понимаешь!
Кот У был сегодня невесел. Он сообщил мрачно, что стихи -- это нижнее белье души, и что он не может больше копаться ни в чьем нижнем белье. Ему это осточертело. Как и вообще все вокруг. И он совершил на моих округлившихся глазах виртуальное самоубийство.
Второй кошачий труп за одно предпраздничное утро -- это было уже слишком. Я пошла пить кофе. За мной увязался Алекс и начал демонстрировать волю к победе.
Зато дома я обнаружила братца. Вообще-то он парень неплохой, добрый, ему бы только доказать мне что-то недодоказанное, а так -- ничего, отзывчивый. Он ковырялся в компьютерных органах.
-- Скоро? -- спросила я его.
-- Скоро только кошки родятся.
Может, хватит на сегодня кошек!
-- А у тебя хард сдох, -- вдруг объявил братец. -- Хорошо, что у такого человека, как ты, на нем не может быть ниче ценного.
-- Как, как сдох?! -- обмерла я.
-- Че - как? Как все. Вот для некоторых моих друзей это просто трагедия была, конец света и аут. А тут -- фигня. Отметим твой дээр и похороним.
-- Как, то есть, похороним? -- ужасным голосом спросила я.
-- Восадули вогороде! -- заржал братец. -- Да не жмись, тебе даже новый не надо -- поедим, проспимся и отформатируем нафиг. Че ты на меня так смотришь? Как будто у тебя был там пароль на вход в рай. Гы!
Да, у меня был там вход в рай. Был! И потеряв его, я это поняла. И плевать, что это смешно и пошло. Смешной я быть не боюсь уже несколько последних лет, а на пошлость согласилась позавчера. И, как минимум, претендовала на награду за эти уступки самой себе.
-- Леночка! -- закричала мама моя с кухни, -- Ленок! Мне нужно, чтобы ты позвонила Альберту -- позвать его на твой день рождения на завтра, на вечер, на семь!
Братец наблюдал мое лицо с чувством глубокого удовлетворения. Я молчала, и на мое скорбное молчание тут же явилась мама моя:
-- Леночка, ты как будто не слышишь, что я тебе кричу? Я говорю -- позвони Альберту, чтобы он пришел завтра вечером как мы договаривались.
-- Договаривались, -- кивнула я. -- Ага. Что мне теперь, глаз ему выкалывать, как договаривались?
Мама моя рассердилась:
-- Ты мне это тут брось! Я прекрасно знаю с кем имею дело и специально отлично помню о чем мы договаривались. Ты сказала -- никого незнакомого, так? А с Альбертом я вас уже познакомила!
-- Класс, мам! -- обрадовался братец. -- Здорово ты ее сделала! Чисто на фомальной логике! Гы!
Вечер я еще продержалась. Но на следующий день начала срываться. Сначала по каждому поводу, а потом уже просто так. В конце-концов, мама моя с тяжелым вздохом произнесла:
_ Леночка, позволь мне сделать тебе дополнительный подарок и самой приготовить праздничный стол, накрыть его и вообще все сделать по-человечески, без нервов, хотя мне и будет это нелегко.
Я мешала не только самой себе, но и всем. Уйти в интернет-кафе и просто побрести куда глаза глядят по просторам сети -- это было единственное, что пришло в мою праздничную голову.
В кафе коннект был так же плох, как кофе. Но я все равно досидела до упора. Кот У не воскрес, висельники мои никого не интересовали. А люди вокруг пялились в свои мониторы и по сторонам не смотрели, хотя я зачем-то вырядилась и накрасилась, как на праздник. Потом я нашла сайт с гороскопами и долго их читала. Меня ждало все.
Домой я возвращалась хоть и медленно, но с громыхающим от избытка кофе сердцем и покрасневшими от плохого монитора глазами. Всю дорогу я представляла, как буду вымещать на несчастном и оттого еще более противном Альберте все, что не могу выместить на других.
Дверь в квартиру была приоткрыта, и полифония голосов показалась мне несколько чрезмерной и неприлично оживленной, учитывая отсутствие виновницы торжества. В прихожей братец пил на брудершафт с какой-то рыжей (крашеной) девицей с зеленым маникюром. Они посмотрели на меня оценивающе.
-- Не помешаю? -- вежливо спросила я, проходя в салон.
В салоне я увидела как прекрасно могли бы проводить время мои родственники, если бы я им не мешала самим фактом своего существования. Мама моя была так поглощена общением с какой-то полногрудой брюнеткой, что не оставалось сомнений -- у брюнетки был непристроенный сын... нет, все-таки брат моего возраста. За столом Альберт, отчаянно и вдохновенно жестикулируя, доказывал что-то бледному и явно восхищенному юноше. А под торшером мой папа играл в шахматы с каким-то косящим мужичком с трубкой в зубах.
-- А вот и наша именинница! -- радостно сообщил папа, уже слегка запинаясь.
Мужик улыбнулся мне, достал черную повязку и превратился в одноглазого пирата. Псих, ясно.
Так, значит. Значит, если я прошу всего лишь об одной единственной вещи своих близких родственников, а они эту одну единственную просьбу нарочно игнорируют, и даже назло делают наоборот, что это значит? То самое. Что им плевать. И я абсолютно вправе в свой день рождения поступить так, чтобы они поняли свою ошибку.
Единственный глаз психа был добрый-добрый. Он встал, церемонно наклонил голову и представился:
-- Суперкролик.
-- Леночка! -- подбежала ко мне возбужденная мама моя. -- Леночка, какие у тебя замечательные друзья, зачем же ты их от нас прятала -- таких милых интеллигентных людей? Видишь, все как ты хотела, все свои, никого незнакомого, видишь? -- она обвела наш небольшой салон плавным жестом.
Я беспомощно обернулась. Но выход загораживал братец. Он блаженно улыбался. Он был счастлив той особой радостью сравнявшего счет человека. Сволочь.
-- Элементарно, Ватсон! -- сказал он мне. -- Ну, врубилась,
Марсианка? Гы!
Я врубилась, и мне очень, очень захотелось его вырубить.
-- Вот как хорошо, что Венечка приехал раньше, -- продолжила
перевозбужденная мама моя, -- это он нашел в твоем компьютере место, где собираются твои друзья, а мы уже их сами пригласили, ты же знаешь, у меня хорошо получается говорить твоим голосом...