Елизавета Михайличенко

Юрий Несис

ЧЁРТОВ РАЗВОД

пьеса в двух действиях

Действующие лица:

Шмуэль Афанасьев - раввин

Лилита - чертовка из высокого двора

Хамишиэль, он же Пятый, он же Нехемия бен Шмуэль, он же Пётр Семёнович, он же humanbingo_5 - трудный подросток, чёрт нечистых кровей

Дмитрий Гурфинкель - православный священник

Басилий - идейный чёрт

Олег Колин - программист

Оля - менеджер

Лариса - редактор глянцевого журнала

Жора Крумлов - внештатный автор глянцевого журнала

Ада, она же Алина - дочь Оли

Вова - "не человек"

Действие первое

Гостиничный номер. Действие начинается с паузы. Шмуэль стоит, протянув руку в сторону Лилиты. В его руке документ, который Лилита демонстративно не замечает.

ЛИЛИТА: Детей бы постыдился!

ШМУЭЛЬ: А кстати... вот давно хотел э-э-э... уточнить... А вообще, сколько их...

ЛИЛИТА: Договаривай, договаривай.

ШМУЭЛЬ: Сколько их... э-э-э... ну, сколько их теперь всего?

ЛИЛИТА: Всего у меня или всего у нас с тобой?

ШМУЭЛЬ: Ты что, ещё и мамзеров плодишь?!

ЛИЛИТА: Вот видишь. Ты только что в очередной раз подтвердил, что по-прежнему считаешь меня своей законной женой. Ведь мамзеры, рав Шмуэль, могут рождаться от внебрачных связей лишь у замужней женщины, состоящей в законном браке.

ШМУЭЛЬ (старальчески, швыряя документ на стол): Сука.

ЛИЛИТА: От кобеля слышу.

ШМУЭЛЬ: Не делай вид, что не понимаешь разницу между двоежёнством и развратом! Теперь любой суд нас разведёт за нарушение тобой законов семейной жизни! Любой! И наш, и ваш! Всё!

ЛИЛИТА: Ой-ой-ой! Это на основании чего?

ШМУЭЛЬ: На основании твоего вопроса "у нас или у меня"!

ЛИЛИТА: Ой вэй, на основании... А как у нас нынче с логикой, рав Шмуэль? Из этого невинного вопроса вовсе не следует, что первое не равно второму. Я всего лишь хотела выяснить считаешь ли ты наших общих детей своими или только моими.

ШМУЭЛЬ: Угу.

ЛИЛИТА: Чисто по-женски всего лишь спросила.

ШМУЭЛЬ: Да-да.

ЛИЛИТА (торжественно): Я не пложу мамзеров, рав Шмуэль. (Шмуэль вздыхает) У нас с тобой ровно... (явно считает в уме) ровно... примерно...

ШМУЭЛЬ: Как это - примерно? И это - мать?

ЛИЛИТА: Да, в потомстве у нас с тобой примерно тринадцать с половиной детей. А точнее - тринадцать и тридцать одна шестидесятая ребёнка. Я только что вошла во вторую половину беременности.

ШМУЭЛЬ (растерянно): Но мы же давно э-э-э... ничего не было...

ЛИЛИТА: Да ну? Даже обидно такое слышать, мой господин и учитель! А кто, ужравшись в Пурим, не отличал первой жены от второй? И шептал... о... о... повторить?

ШМУЭЛЬ: Не надо.

ЛИЛИТА: А я бы повторила... (расстёгивает блузку) разок-другой.

ШМУЭЛЬ: Нет!

ЛИЛИТА: Да что ты прям как чёрт (ржёт) от ладана (ухахатывается)... Всё равно уже залетели!

ШМУЭЛЬ: Э-э-э... подожди... Давай детский вопрос закончим. Значит, тринадцать... А ещё недавно ты говорила - десять...

ЛИЛИТА: А ты интересуйся почаще, не раз в пять лет. Да, тринадцать. Не считая мертворождённых. Они теперь ангелы зла и досады.

ШМУЭЛЬ: Да, не считая - лучше. Зачем тебе столько?

ЛИЛИТА: Мне! Хорош отец!

ШМУЭЛЬ: Плохой отец. Плохой. И муж плохой. Оставь меня, а? Давай пригласим каждый своего свидетеля, ты, наконец-то, примешь это разводное письмо и э-э-э... останемся друзьями!

ЛИЛИТА (продолжая раздеваться): Ну, дружески перепихнуться - это ещё куда ни шло, это можно. В отелях нам всегда было особенно хорошо, мм?

ШМУЭЛЬ: Нет! Этого больше не будет!

ЛИЛИТА: За что я тебя люблю, Шмулик, так это за то, что каждый раз познаёшь меня, как в последний.

ШМУЭЛЬ: Но когда-то же это должно кончиться!

ЛИЛИТА: Конечно. В тот момент, когда ты не сможешь "плодиться и размножаться".

ШМУЭЛЬ: То есть, четырнадцати детей тебе мало?!

ЛИЛИТА: Даже мой собственный отец, да продлятся его годы в века, больше интересуется твоими детьми, чем ты, рав Шмуэль! Особенно третьим, седьмым и тринадцатым.

ШМУЭЛЬ: Почему третьим, седьмым и тринадцатым?

ЛИЛИТА: Потому что в них сильно человеческое начало.

ШМУЭЛЬ: Ага. И они могут творить заклятье над чертями.

ЛИЛИТА (гордо): Могут!

ШМУЭЛЬ: И наделять твоего отца властью над другими чертями.

ЛИЛИТА (ласково): Угу.

ШМУЭЛЬ: Что, все мальчики?

ЛИЛИТА: Чертовки из нашего двора от людей девочек не рожают.

ШМУЭЛЬ (насмешливо): Ценный генофонд.

ЛИЛИТА (серьезно): Да.

ШМУЭЛЬ: Слушай, твой отец хотел внуков от человека. Чтобы могли творить заклятия над чертями.

ЛИЛИТА: Хотел.

ШМУЭЛЬ: Он их получил.

ЛИЛИТА: Допустим. И что?

ШМУЭЛЬ: И всё. Твоя миссия выполнена. И моя тоже. Всё, я тебе больше не нужен. Не нужен я вам больше!

ЛИЛИТА: Детям нужен отец. Пятому уж точно.

ШМУЭЛЬ: Э-э-э... почему именно пятому?

ЛИЛИТА: Потому что он неудачный.

ШМУЭЛЬ: В смысле?

ЛИЛИТА: Без. Глюкнуло что-то.

ШМУЭЛЬ: Чем он отличается от остальных?

ЛИЛИТА: Да ну. Подростковый возраст. Рожки режутся.

ШМУЭЛЬ: А у других что, не режутся?

ЛИЛИТА: У других по-другому. Его бабушка испортила. Всегда всё разрешала любимчику, баловала.

ШМУЭЛЬ: А других?

ЛИЛИТА: А других не баловала.

ШМУЭЛЬ: Почему именно его?

ЛИЛИТА: Не знаю. Может, жалела. Или ещё что-то. Сам у неё спроси, если не боишься.

ШМУЭЛЬ: Я-то ему зачем? Рожки чесать?

ЛИЛИТА: Да как получится. Но надо же что-то делать с этой его... в общем, у нашего пятого сына откуда-то взялась чертофобия... то есть, откуда - понятно.

ШМУЭЛЬ: Ага, то есть я - чертофоб, да?

ЛИЛИТА: Откуда-то же она взялась. У нас в роду таких раньше не было.

ШМУЭЛЬ: Я, скорее, чертофилом получился. Тебе ли не знать.

ЛИЛИТА: Самые выраженные чертофобы именно чертофилы. Тебе ли не знать. От чертофилии до чертофобии всего один шаг.

ШМУЭЛЬ: Чёрт знает что!

ЛИЛИТА: Гы!

ШМУЭЛЬ: Извини. Так он не чёрт, пятый?

ЛИЛИТА: Почему это он не чёрт? Весь из чистейших огня и воздуха, без всяких примесей воды и земли. Типичный чёрт. Приделать хвост и можно карикатуры рисовать. Ничего человеческого. Кроме чертофобии.

ШМУЭЛЬ: И?

ЛИЛИТА: Что "и"?! Ты же отец! Вот и думай.

ШМУЭЛЬ: Я э-э-э... не знаю.

ЛИЛИТА: Кто бы сомневался.

ШМУЭЛЬ: Что я делать-то должен?

ЛИЛИТА: Я думаю, что знакомство с тобой будет для него лучшим средством от идеализации людей.

ШМУЭЛЬ: Э-э-э... извини, но я не уверен, что хочу этой встречи.

ЛИЛИТА: Тебе кто-то сказал, что это зависит от твоего желания?

Входит весёлый отец Дмитрий в подряснике, с бутылкой водки в руках. Лилита опускает вуаль и становится не видимой и не слышимой для всех, кроме мужа.

ДМИТРИЙ (бодро): Афанасьев, у тебя закусь есть?

ШМУЭЛЬ (убито): Есть.

ДМИТРИЙ: Но настроения выпить нет, да?

ШМУЭЛЬ: Да. Но повод есть.

ДМИТРИЙ: Можно и так, это уже немало. Лучший способ избавиться от неприятности - превратить её в тост. Дерзай, Афанасьев, дерзай.

ШМУЭЛЬ: Тост, Гурфинкель, - это молитва атеистов. Но... ладно. Э-э-э... за свободу!

ДМИТРИЙ: О-па. Значит, ты не свободен. Это грустно. Но, Сеня, нам ли с тобой не знать, что никто не свободен. Меня наша церковная иерархия тоже достала.

ЛИЛИТА: Ой, бедный несвободный Шмулик. В какой мир ни сунься - там жена поджидает. И в том, и в этом, всюду жёны. Куда бедному еврею податься...

ШМУЭЛЬ: Достала! Ох, как же достала!

ДМИТРИЙ (слегка изумлённо): Сеня, а я думал, что это был твой свободный выбор...

ЛИЛИТА: Вот именно. Это таки был твой свободный выбор, рав Шмуэль.

ШМУЭЛЬ: Да какой там свободный выбор?! Это был единственный выход. То самое предложение, от которого невозможно отказаться.

ЛИЛИТА: Да пошёл ты! (исчезает, теперь уже для всех).

ДМИТРИЙ: Так. А ну давай, расскажи хоть сейчас. Мне всегда было интересно как ты, Афанасьев, подался в иудейство. Сам понимаешь, мне это очень не безразлично.

ШМУЭЛЬ: Да я не об этом вовсе. Чертовка попутала.

ДМИТРИЙ: В смысле?

ШМУЭЛЬ: Гурфинкель, мы с тобой однажды уже договорились о религии не говорить? Вот и давай не говорить.

ДМИТРИЙ: Давай. Давай о жизни говорить. Ты женат? Дети есть?

Входят Олег и Жора.

ЖОРА: Я - Жора Крумлов, если вдруг кто не узнаёт. Здорово, отцы!

ОЛЕГ: Так вот где спряталось наше школьное духовенство! Вместо того, чтобы служить для нас эталоном, втайне от мирян жрут водку. Меня узнаёте?

ЖОРА: А должны окормлять нас, а не себя!

ДМИТРИЙ: О-па. Пацаны. Колин! Крумлов! Так в нас уже больше этанола, чем эталона.

Все обнимаются и восклицают имена.

ШМУЭЛЬ: Ребята! Как вы вовремя! Присоединяйтесь!

ОЛЕГ: Почему вовремя? Неужели назревал мордобой?

ЖОРА: Так Лариска же их боялась вместе приглашать, думала, что сцепятся.

ШМУЭЛЬ: А чего обоих позвала?

ЖОРА: Выбрать не смогла.

ДМИТРИЙ: Выбрать не смогла?! А ещё крестик носит. Ох уж мне эти гламурные христианки.

ШМУЭЛЬ: Ну, положим, украшать распятие брюликами не Лариска начала...

ДМИТРИЙ: Афанасьев, мы, вроде, договаривались...

ШМУЭЛЬ: Извини.

ЖОРА: Хех, отцы, что с людьми религия делает... Просто глазам не верю!

ДМИТРИЙ: И это правильно. Верь не глазам, а сердцу, сын мой.

ОЛЕГ: Да не, облагораживает. Раньше бы он называл тебя не своим, а сукиным сыном.

ДМИТРИЙ: Так ведь он меня вообще христопродавцем обзывал. Я по-о-омню.

ЖОРА: Да ладно, ты же знаешь, я никогда не был антисемитом. Давай я для симметрии теперь тебя, скажем... христопромышленником называть буду.

ОЛЕГ: А дежурным христопродавцем быть - теперь очередь Афанасьева.

ШМУЭЛЬ: Я э-э-э... уже вижу этот полицейский протокол, где раввин и поп избили двух воинствующих атеистов.

ДМИТРИЙ: Не поп, Афанасьев, а батюшка.

ШМУЭЛЬ: Извини.

ОЛЕГ: Слушай, Гурфинкель. А чё это у вас, православных юристов, такой сленг уголовный? Пахан, папа, батя, крёстный отец, и вот - батюшка...

ЖОРА: Всё, мужики, всё, брэйк. А то Лариска нас всех порвёт.

Входят Оля и Лариса.

ЛАРИСА: Ну вот, всё как в добрые школьные времена - мальчики добыли бутылку и прячутся, а девочки томятся.

ОЛЯ: Привет всем! Вот это да-а... Ну, Афанасьева и Гурфинкеля узнать просто, вы в форме, а меня предупредили. Олег мне фотки присылал. Значит, эта лысая башка - Жора?

ЖОРА: Вынужден с прискорбием согласиться. Но вам ещё повезло, кстати. Вы ведь на двадцатипятилетие выпуска не поехали. А меня занесло.

ДМИТРИЙ: Ну-ка, ну-ка.

ЖОРА: Парни, все наши бабы просто ужас. У всех та-акие лица... озабоченных домохозяек.

ОЛЕГ: Братцы, а Светку Дубинчик помните?

ДМИТРИЙ: Это которую?

ОЛЕГ: Из параллельного класса. Черненькая девочка такая, с глазками. Еще Вовка за ней бегал два года.

ОЛЯ: Не два, а полгода всего. А Вова будет?

ДМИТРИЙ: Такая симпатичненькая?

ОЛЕГ: Ага, симпатичненькая! Я ее в Нью-Йорке видел.

ДМИТРИЙ: Так, ну?

ОЛЕГ: Что "ну"? Вообще мрак. Глазок больше нет. Вообще. Две складки - сверху и снизу. И на голове что-то такое... рыжее с седым, что ли. Мужики, в жизни бы не узнал!

ЖОРА: Нууу, это... седина - это ещё нормально. Да, а вот когда мы пошли в кабак, после официальной части, там какая-то каракатица на меня прыгнула. Еле отбился. А оказалась Поленькой.

ДМИТРИЙ: Поленькой?

ЖОРА: Хех, а что это ты, батюшка, так разволновался? Да, Поленькой. Двух зубов у нее нет, вот тут вот - сбоку. Когда говорит видно не сильно, но она же улыбается еще... И морщины. На морде. И везде.

ОЛЕГ: Везде?

ШМУЭЛЬ: Что время с нашими девчонками делает...

Мужчины вздыхают, пригорюниваются. Женщины сидят наряженные и мрачные.

ЛАРИСА: Ну вы, мальчики, и козлы!

ОЛЯ: Причём лысые!

Мужчины честно изумляются.

ЛАРИСА: Вы на животы свои посмотрите! Хотя бы на их верхнюю часть. Если на нижнюю уже не можете!

ОЛЯ: Морды им, эстетам, не нравятся!

ЖОРА (испуганно, искренне): Девчонки! Да мы же не про вас!!!

ДМИТРИЙ: Точно, девочки, никак не про вас. Я, наоборот, удивился - а почему это вы изменились меньше,чем мы?

ОЛЕГ: По идее, должно быть наоборот.

ЛАРИСА: Потому что мы над этим работаем.

ОЛЯ: А вы - пьяницы и лентяи.

ЛАРИСА: И злобные сплетники!

ЖОРА: И бабники! Давайте-ка первый тост за Ларису! Организовать целый семинар, чтобы за счёт жирного фонда собрать нашу школьную компанию... это, скажу я вам, сильно!

Все с энтузиазмом чокаются и выпивают.

ЛАРИСА: Спасибо, дорогие! Ну, совсем бесплатного сыра не бывает. Отдуваться за нас придётся святым отцам. Кстати, ребятки, вам с похмелья доклады делать уже приходилось? Ну и остальных я надеюсь хоть иногда видеть на заседаниях, ладно?

ОЛЕГ: А провокационные вопросы задавать можно?

ЛАРИСА: Нет. Это тебя выдаст, как непрофессионала. Незачем.

ДМИТРИЙ: Так. Тогда хулиганить будем только мы с Афанасьевым, как душеведы в законе.

ЛАРИСА: Хулиганьте, мальчики. Но только вежливо и политкорректно.

ШМУЭЛЬ: Э-э-э... нынче есть две лжи в законе: вежливость и политкорректность.

ОЛЕГ: Почему - две? Это одна ложь.

ШМУЭЛЬ: Две. Первая обращена к конкретному человеку и все-таки предполагает некоторую степень свободы и индивидуальности. Вторая же - тотальна, абстрактна и прокрустова.

ОЛЕГ: Это не принципиально.

ШМУЭЛЬ: Как раз э-э-э... принципиально. Вежливость не делает человека идиотом, а политкорректность - да.

ЛАРИСА: Идиотом человека делает сам человек. Нет ничего глупее кондовой правды вне контекста.

ЖОРА: Хех. Это - да. И журналисты это знают не понаслышке.

ЛАРИСА: Кстати. Специально для всех вас - краткий инструктаж по технике безопасности на нашем семинаре. Готовы?

ЖОРА: Всегда!

ЛАРИСА: Религиозные учения оскорблять нельзя.

ОЛЕГ: Гы. А политические учения не оскорблять невозможно.

ЛАРИСА: Гы. Поэтому, чтобы не свихнуться от толерантности и политкорректности, нужно четко определять где, когда и в какой мере религиозное учение становится ещё и политическим. И фильтровать базар с учетом этого обстоятельства.

ЖОРА: Хех. Мы уже доклады слушаем?

ЛАРИСА: Выношу резюме по технике безопасности на семинаре. Урою всякого, кто попытается испортить мне праздник. Так доступно?

ШМУЭЛЬ: Ох, тяжело быть э-э-э... вежливым маргиналом.

ЛАРИСА: Кстати, это хорошо, Сеня, что ты себя позиционируешь, как маргинала.

ШМУЭЛЬ (осторожно): Это э-э-э... почему? Что ты имеешь в виду, Лара?

ЛАРИСА: Всего лишь то, что оргкомитет дарит участникам семинара незабываемый вечер в кабаре.

ОЛЯ: А ты что подумал, Афанасьев? Расскажешь?

ЛАРИСА: Мы уже опаздываем, пошли, пошли.

ДМИТРИЙ: О-па. Вот спасибо за приглашение!

ШМУЭЛЬ: Да, мы с Гурфинкелем тронуты!

ДМИТРИЙ: Пребываем в умилении.

ЛАРИСА: Митя, ты прелесть! Но знаешь, каков один из главных признаков старости? Умиление по поводу сохранившейся собственной способности умиляться.

ОЛЕГ: Я фигею от таких маргиналов. Вы что, правда не пойдёте?

ДМИТРИЙ: Истинная правда.

ЖОРА: Помолитесь тут за нас там.

ЛАРИСА: Всё, пока-пока. Про доклады помните? К завтра языками ворочать!

Все, кроме священнослужителей, уходят.

ДМИТРИЙ (наливая): Ворочать, ворочать... чай, не мешки ворочать, отбрешемся.

ШМУЭЛЬ: Махнёмся темами не глядя, что ли?

ДМИТРИЙ: А смысл? Никто и не заметит...

ШМУЭЛЬ: У тебя тема-то какая?

ДМИТРИЙ: Влияние семейных традиций на самоидентификацию. А кстати, ты же мне не ответил - ты женат? Детей много? У меня - пять!

ШМУЭЛЬ (нервно оглядываясь, понизив голос): Э-э-э... Недавно женился.

ДМИТРИЙ: Поздравляю! Дети уже есть?

ШМУЭЛЬ: Э-э-э... я же говорю - недавно... Извини, я на минутку, отлить надо.

Туалет. Шмуэль начинает расстёгивать брюки, но раздаётся ломающийся подростковый голос.

ГОЛОС: Рабби Шмуэль, рабби Шмуэль! Подождите! Не писайте ещё пару минут, если можете, пожалуйста...

ШМУЭЛЬ: Какого чёрта?!

ГОЛОС: Такого! Я уже почти тут. Вы уже всё поняли, ага? (Из унитаза вылезает некто в плаще с капюшоном, в чёрных очках, с лэптопом, такое ощущение, что под плащом лишь острые углы и локти) Хай! Уф! (триумфально вскидывает средний палец) Ай фак ю, Шлошиэль! (озирается) Всё, рабби Шмуэль, можете пописать.

ШМУЭЛЬ: Спасибо. Приятна твоя увереность, что я уже э-э-э... не обмочился от страха.

ХАМИШИЭЛЬ: Извините. Но другого пути же нет... Уж вы-то знаете, что наши миры соединены только через сортиры.

ШМУЭЛЬ: Э-э-э...

ХАМИШИЭЛЬ: Ну, первые контакты с людьми только же так возможны. Ну... что вы на меня так смотрите? Вы же наверняка об этом читали! В дальнейшем я буду просто являться по вашему зову, если, конечно, вы захотите продолжить наше общение... а если не захотите, то и нафиг не надо!

ШМУЭЛЬ: Э-э-э... кто такой Шлошиэль? А ты кто?

ХАМИШИЭЛЬ: Шлошиэль - это тот, из-за кого мы так долго не могли встретиться. Эта сцуко - мой старший брат, он наложил замок на мой проход в ваш мир.

ШМУЭЛЬ: А ты?!

ХАМИШИЭЛЬ: А я его хакнул! Сам!

Шмуэль (убито): Так значит ты... э-э-э...

Хамишиэль (гордо): Пётр Семёнович Афанасьев! В смысле, разрешите представиться... Превед...

ШМУЭЛЬ: Пятый...

ХАМИШИЭЛЬ: Идиотская манера порядковые числа именами назначать, ага?

ШМУЭЛЬ: Ага... А мать как тебя назвала?

ХАМИШИЭЛЬ: А вы даже не знаете... Ну и правильно, зачем эту идиотскую кличку повторять... Рабби Шмуэль, я давно вас хотел спросить... ой, я столько вас хотел спросить...

ШМУЭЛЬ: Извини, меня вообще-то приятель ждёт...

ХАМИШИЭЛЬ: Да подождёт!

ШМУЭЛЬ: Слушай, вы же умеете время останавливать и раздвигать пространство туалета в э-э-э...райские сады. То есть, я не хочу, чтобы Митя заметил, что меня долго нет. И не в туалете же разговаривать.

ХАМИШИЭЛЬ: Щаз.

Стены раздвигаются, вокруг - грязное, темное, исписанное граффити пространство под мостом, слышен звук поездов.

ШМУЭЛЬ: Таки рай. Ты троечник?

ХАМИШИЭЛЬ: Я презираю всякую чертовщину! Поэтому всегда... ма... ман-ки-ровал этим предметом. И я презираю условности! Так же, как и вы!

ШМУЭЛЬ: Ладно, что вышло - то вышло, потолкуем здесь. А с чего ты взял, что я э-э-э... презираю условности?

ХАМИШИЭЛЬ: Ну вы же женились на чертовке! Непонятно только зачем вы это сделали.

ШМУЭЛЬ: У меня не было другого выхода. И другой женщины.

ХАМИШИЭЛЬ: У вас???

ШМУЭЛЬ: А что, мать совсем ничего обо мне не рассказывала? Я был тогда на зоне. Семь лет.

Хамишиэль (потрясённо): Так вы преступник? Не может быть! Не верю!

ШМУЭЛЬ: Режим был преступный. Семидесятая статья, антисоветская агитация и пропаганда.

ХАМИШИЭЛЬ: Круто! Я читал об этом в интернете. Вы герой!

ШМУЭЛЬ: Я дурак.

ХАМИШИЭЛЬ: Фигня, не согласен!

ЩМУЭЛЬ: Я просто э-э-э... упёртый. И не переношу наглое враньё в больших дозах. Срываюсь.

ХАМИШИЭЛЬ: А в малых?

ШМУЭЛЬ: В малых ещё как-то э-э-э... с отвращением перевариваю.

ХАМИШИЭЛЬ: Я иногда вру.

ШМУЭЛЬ: Не ты один.

ХАМИШИЭЛЬ: И что было потом?

ШМУЭЛЬ: Когда?

ХАМИШИЭЛЬ: У вас не было женщины. Вы были на зоне. Вы произнесли заклинание и вызвали маму, ага?

ШМУЭЛЬ: Я не вызывал. Я заклинаний тогда не знал. И в чертей не верил.

ХАМИШИЭЛЬ: Как это не верили?

ШМУЭЛЬ: Явилась прямо из параши. Я был уверен, что начал сходить с ума и не боролся со своими чувствами.

ХАМИШИЭЛЬ: Любовь...

ШМУЭЛЬ: Она меня э-э-э... спасла, вообще-то. Вряд ли бы я, со своим характером, выжил в тех условиях.

ХАМИШИЭЛЬ: Да, я тоже упёртый!

ШМУЭЛЬ: Блатных она тогда вмиг приструнила... книги мне носила...

ХАМИШИЭЛЬ: Аха, у деда такая библиотека! Огромная! Но там же всё религиозные книжки.

ШМУЭЛЬ: Редчайшие...

ХАМИШИЭЛЬ: Дед периодически психует, что восьмого тома нету...

ШМУЭЛЬ: Да, его тогда на шмоне отобрали... Я поначалу просил что-то поближе к моим тогдашним интересам, а Лилита мне всё такое, еврейское, томами, томами... Я ей - мол, русский я, атеист, иврита не знаю, а она - учи.... Заинтересовался, втянулся...

ХАМИШИЭЛЬ: Да, мать тоже упёртая. У нас вся семья такая, ага?

Шмуэль (с неопределённым выражением): Семья...

ХАМИШИЭЛЬ: Я читал, что победить тот ваш режим считалось невозможным.

ШМУЭЛЬ: В общем - да.

ХАМИШИЭЛЬ: Но вы победили!

ШМУЭЛЬ: Но мы победили. Как-то очень неожиданно победили. Вернее, победили, в результате, совсем другие люди. Но это уже неважно...

ХАМИШИЭЛЬ: Вот видите! Значит, вы герой!

ШМУЭЛЬ: Да нет же! Знаешь, мне всё больше кажется, что теперь герои приходят в наш мир лишь для того, чтобы э-э-э... очередь ждущих власти подлецов двигалась быстрее.

ХАМИШИЭЛЬ: А я буду думать про вас то, что думаю! Я тоже упёртый! И я тоже сделаю невозможное!

ШМУЭЛЬ: Ты о чём?

ХАМИШИЭЛЬ: Я не хочу быть чёртом! Я себе уже всю душу расцарапал!

ШМУЭЛЬ: Э-э-э...

ХАМИШИЭЛЬ (входя в раж): И не буду! Я не вижу для себя, как для чёрта, никакого будущего. На самом деле я - человек! И я заставлю всех признать это. Я - человек! Человек это звучит гордо! А черти - это полный отстой! У меня есть, есть право выбора! Свобода выбора! Я вам не ангел, у которого свободы выбора нет! Не биоробот в белых перьях! Я - человек!

ШМУЭЛЬ: Ты ведь не со мной сейчас разговаривал. Ты э-э-э... со своим миром разговаривал. А с самим собой ты как говоришь? Тоже лозунгами?

ХАМИШИЭЛЬ: А время разговоров прошло! Всё! Я поставил задачу и начал её решать!

ШМУЭЛЬ: Мне кажется... э-э-э... ты должен понимать, что загоняешь себя в жизненный тупик. Ты ставишь перед собой задачу, которая не имеет решения.

ХАМИШИЭЛЬ: Нет таких задач! Есть только трусость и обывательские рамки!

ШМУЭЛЬ: Считать так - ужасная и очень детская ошибка.

ХАМИШИЭЛЬ: Настоящий человек может всё!

ШМУЭЛЬ: Летать с отмороженными ногами проще, чем жить с отмороженными мозгами, сынок.

ХАМИШИЭЛЬ (потрясенно и просветлённо): Папа... (делает шаг вперёд, чтобы обнять, но сдерживается, не увидев встречного движения)

ШМУЭЛЬ: Что?

ХАМИШИЭЛЬ: Ничего... Но ты же смог!

ШМУЭЛЬ: Что?

ХАМИШИЭЛЬ: Сменить породу. Да ещё и раввином стать.

ШМУЭЛЬ: Это другое. И ты не представляешь, как это было э-э-э... сложно.

ХАМИШИЭЛЬ: Догадываюсь. Ты всегда был для меня примером... извини за банальность. Ты же не жалеешь? Ты ведь теперь счастлив?

ШМУЭЛЬ: Нет и нет.

ХАМИШИЭЛЬ: В смысле?

ШМУЭЛЬ: Не жалею. Не счастлив.

ХАМИШИЭЛЬ: Это как это?

ШМУЭЛЬ: Это сложно.

ХАМИШИЭЛЬ: Я и представить не мог, что ты несчастлив.

ШМУЭЛЬ: Я не несчастлив. Я не счастлив. "Не" отдельно.

ХАМИШИЭЛЬ: Аха-а, я думал об этом. Это меня тоже устраивает. Потому что мне близки только человеческие ценности!

ШМУЭЛЬ: Видишь ли, э-э-э... лучшие человеческие ценности не прошли испытания временем. А никто этого не замечает, потому что худшие -- успешно мимикрировали. Ты рискуешь сильно расшибить свою мечту.

ХАМИШИЭЛЬ: Я ничего не боюсь! Я уже всё решил, папа.

ШМУЭЛЬ: Что именно?

ХАМИШИЭЛЬ: Есть один хирург... Он может сделать такую операцию. Я уже почти накопил на неё.

ШМУЭЛЬ: Какая операция?! Какой хирург?! Ты что?! Ни один хирург тебя человеком не сделает! Какая дурость! Мать знает?!

ХАМИШИЭЛЬ: Знает! И сходит на говно так же, как ты. Ну она-то прогнозируема, она просто ограниченная тётко, а вот от тебя! От тебя я такого не ожидал! А ещё раввин!

Появляется разъяренная Лилита.

ЛИЛИТА: И я от тебя такого не ожидала, Шмулик!

ШМУЭЛЬ: Какого...

ЛИЛИТА: Ты позволяешь этому обнаглевшему сопляку оскорблять мать! И твою жену!

ХАМИШИЭЛЬ: Ос-кор-блять! Мать! Снова подслушивала! А я после этого должен тебя уважать?!

ЛИЛИТА: Я имею право!

ХАМИШИЭЛЬ: Это я имею право на личную жизнь! И в чатах меня отслеживаешь!

ЛИЛИТА: Потому что я за тебя отвечаю, Хамишиэль!

ХАМИШИЭЛЬ: Не смей меня называть этим собачьим именем! Я - Нехемия бен Шмуэль! Поняла?! Нехемия бен Шмуэль! Или Пётр Семёнович! На выбор! В отличие от тебя, я даю тебе право выбора! Пётр Семёнович! Или Нехемия бен Шмуэль! Сколько раз повторять?!

ЛИЛИТА: Шмулик, ты слышал? Ещё будешь спрашивать "зачем ему отец"?

ХАМИШИЭЛЬ: Впервые за пятнадцать лет встретился с отцом, и тут она подслушивает! Папа, ну скажи ей! Закляни её! Чтобы не лезла!

ШМУЭЛЬ: Цыц оба!

ЛИЛИТА: Это ты мне???

ХАМИШИЭЛЬ: Да кто ты вообще такой, чтобы меня затыкать?!

ШМУЭЛЬ: Заклятие, сын, это неконвенциональное оружие. Это больно и стыдно. Я не стану применять его против твоей матери. И самое противное - она это отлично знает.

ЛИЛИТА: Ещё бы не хватало, после всего, что я для тебя сделала... А ты мне хоть раз в жизни, хотя бы один занюханный цветочек подарил?

ШМУЭЛЬ: Так. Не будем...

ХАМИШИЭЛЬ: Тем более, что я уже всё сам без вас решил.

ЛИЛИТА и ШМУЭЛЬ (возмущённо): Он решил!

ХАМИШИЭЛЬ: Я уже говорил с хирургом.

ЛИЛИТА: Он не хирург! Он шарлатан и убийца!

ШМУЭЛЬ: Убийца?

ХАМИШИЭЛЬ: Он самый гениальный хирург нашего мира!

ШМУЭЛЬ: Он хирург или убийца?

ЛИЛИТА: Убийца, мясник, потрошитель.

ХАМИШИЭЛЬ: Непризнанный хирург. Гений. Он уже сделал из Хамзиэля человека.

ЛИЛИТА: Ну, если это был человек... Видел бы ты этого человека, Шмулик. Как ты думаешь, хм... Пётр Семёнович, твой отец подал бы руку такому человеку?

ХАМИШИЭЛЬ: Мой отец чужд предрассудков!

ШМУЭЛЬ: Значит, всё-таки хирург.

ЛИЛИТА: Бедный Хамзиэльчик умер через неделю.

ХАМИШИЭЛЬ: Но человеком!

ЛИЛИТА: Ой, он так мучился... Шмулик, это было страшно.

ХАМИШИЭЛЬ: Мученическая смерть за идею не так страшна, как бессмысленно прожитая жизнь, мама!

ЛИЛИТА: Ну конечно. У него была такая осмысленная жизнь! За семь дней своего человеческого существования он наделал пакостей на семь человеческих жизней!

ХАМИШИЭЛЬ: Да, человек бывает грешен. (подняв указательный палец, назидательно) Ничто человеческое не было ему чуждо!

ШМУЭЛЬ: Умер!

ХАМИШИЭЛЬ: Да, но умер от человеческой болезни!

ЛИЛИТА: От СПИДа.

ХАМИШИЭЛЬ: Его похоронили на человеческом кладбище!

ШМУЭЛЬ: Тебе, сынок, шашечки или ехать? Ты хочешь стать человеком или трупом?

ХАМИШИЭЛЬ: Аха. Скажи мне ещё, что живая собачка лучше мёртвого льва!

ЛИЛИТА: Это кто тут собачка?!

ХАМИШИЭЛЬ: Ну вы же сами знаете, что ни одно заклятие не даёт человеческий облик больше, чем на сутки. А тут - неделя! И вообще, фигня, это был лишь первый неудачный эксперимент. Лайка тоже не вернулась из космоса. А у меня будет удачный!

ЛИЛИТА: Белка и Стрелка?

ШМУЭЛЬ: С чего ты взял, что у тебя будет удачный экс... операция?

ХАМИШИЭЛЬ: У Хамзиэля не было человеческого отца. Хирургу очень нравится, что у меня есть ты. Он говорит, что прогноз гораздо благоприятнее.

ЛИЛИТА: Прогноз! Ой-вэй! Послушай прогноз погоды и выгляни в окно!

ШМУЭЛЬ: Э-э-э... за окном меня ждёт мой школьный товарищ.

ЛИЛИТА: Этот выкрещенный поп?

ШМУЭЛЬ: Не поп, а батюшка. Я не хотел бы ему ничего объяснять. Пётр Семёнович, ты хоть время остановил?

ЛИЛИТА: Ой, Шмулик, не смеши меня. Этот лентяй ничего не умеет. Только хамить матери, да в чатах трепаться.

ШМУЭЛЬ: Тогда извини, давай продолжим потом. Я тебя вызову. Только, пожалуйста, до этого под скальпель не ложись, ладно?

ЛИЛИТА: Да он и не сможет.

ХАМИШИЭЛЬ: Почему это не смогу? Завтра же и смогу!

ЛИЛИТА: Слава Богу, ты и твой потрошитель теперь в разных мирах.

ХАМИШИЭЛЬ: Тю!

Садится на грязный бетон, начинает что-то судорожно набирать на лэптопе.

ХАМИШИЭЛЬ (потрясённо): Конкретное попадалово... Шлошиэль, сцуко, запаролил обратный вход! Другим пассвордом!

ЛИЛИТА: Дык. Ты в эту сторону пароль года два подбирал, да?

ХАМИШИЭЛЬ: Аццкий сотона!

ЛИЛИТА: Добро пожаловать в мир твоего отца! (исчезает)

Отец Дмитрий рассматривает на свет пустую бутылку. Из туалета выходит рав Шмуэль.

ДМИТРИЙ: Афанасьев, сколько ж в тебе дерьма скопилось! Или это ваша благодарственная молитва об отворении и затворении заднепроходного отверстия такая длинная?

ШМУЭЛЬ: Гурфинкель, мы, вроде, договаривались...

ДМИТРИЙ: Да ладно, мне можно.

ШМУЭЛЬ: Уже нельзя.

ДМИТРИЙ: Ты хоть не заболел?

ШМУЭЛЬ: Лучше бы уже заболел. Я сильно попал.

В дверь бочком вступает Хамишиэль.

ДМИТРИЙ: Ну, Афанасьев... ну... и сколько же тебе годков, дочь моя?

ХАМИШИЭЛЬ (ломающимся баском): Здравствуйте... батюшка. Мне пятнадцать. А чё?

ДМИТРИЙ: О-па. Бля-а-а... Афанасьев... (отшвыривает бутылку) Ну ты докатился! Тьфу, пакость какая. Изыди!

ХАМИШИЭЛЬ: Кто?! Я?! Папа, скажи ему!

ШМУЭЛЬ: Ты порочный идиот, Митя. Это не то, что ты подумал.

ХАМИШИЭЛЬ: Аха, я свой, свой.

ШМУЭЛЬ: Мой... это мой... э-э-э... сын.

ХАМИШИЭЛЬ (гордо): Пётр Семёнович Афанасьев!

ДМИТРИЙ: Ну... извини, Сеня... Кто мог подумать, что раввинским детям жопу до пятнадцати лет подтирают...

ХАМИШИЭЛЬ: Папа, а это точно твой приятель?

ДМИТРИЙ: Не сомневайся, отрок. Сеня, подожди-ка... а это точно твой сын? Ты ж, вроде, говорил, что нет детей.

ХАМИШИЭЛЬ: Фигассе - нет! Папа, ты что, скрываешь меня и моих братьев от своих друзей?!

ДМИТРИЙ: Афанасьев, что случилось?

ШМУЭЛЬ (убито): Ты всё равно не поверишь, Митя.

ХАМИШИЭЛЬ: Он меня стыдится! Да, рав Шмуэль? Так? Так, значит?!

ШМУЭЛЬ: Прекрати, э-э-э... Пётр Семёнович. Просто тут другие представления о возможном...

ДМИТРИЙ: А что это он у тебя такой капуцин? Ну-ка, ну-ка, на кого он у тебя похож? (заглядывает под капюшон, отшатывается) О-па...

ШМУЭЛЬ: Митя!

ДМИТРИЙ: Сеня, КТО это?!

ШМУЭЛЬ: Митя, это мой сын.

ХАМИШИЭЛЬ (чуть не плача): Пётр Семёнович Афанасьев.

ДМИТРИЙ: О, Господи.

ШМУЭЛЬ: Митя! Ты мне поможешь!

ДМИТРИЙ: В чём???

ШМУЭЛЬ: Надо Петю легализовать. И чтобы под капюшон к нему не лезли. Скажешь, что у него э-э-э... проказа. Ну, не знаю...

ХАМИШИЭЛЬ: Проказа - это звучит гордо!

ШМУЭЛЬ: Скажешь, что он твой служка...

ДМИТРИЙ: Мой??? Нет, нет, чур меня, чур, не похож он на служку!

ШМУЭЛЬ: На всё остальное он ещё больше не похож.

ХАМИШИЭЛЬ (возмущённо): Служка??? От слова "служить"??? Фигвам!

ШМУЭЛЬ: Митя, я в ужасной ситуации. Помоги мне! Скажи всем, что это твой служка. Ну что тебе стоит?

ДМИТРИЙ: А кто он на самом деле?

ХАМИШИЭЛЬ: Я родной сын раввина Афанасьева!

ШМУЭЛЬ: Это так, Митя. Надеюсь, тебе по-прежнему можно доверять секреты. Да, он мой сын.

ДМИТРИЙ: Не может быть!

ШМУЭЛЬ: И... э-э-э... Лилитин.

ДМИТРИЙ: ЛИЛИТ???

ШМУЭЛЬ: Не настолько. Не Лилит, а всего лишь Лилита. Дальний потомок.

ХАМИШИЭЛЬ: Внучка. Из высокого двора!

ДМИТРИЙ: Боже мой... сколько же мы выпили?

ШМУЭЛЬ: Не так уж много.

ДМИТРИЙ: Это ты не так уж много. А я... Тебя дожидаясь, бутылку прикончил от скуки.

ШМУЭЛЬ: Скучно тебе точно не будет.

ДМИТРИЙ: Знаешь, Сеня... мне ведь и без тебя не скучно... Давно ты того... сожительствуешь?

ХАМИШИЭЛЬ: Чего это?! Я из полной семьи! Я - законнорожденный! Папа, ну скажи ему!

ДМИТРИЙ: Действительно, Сеня. Скажи мне... Не поверишь, но ты меня снова к жизни возвращаешь! Сеня, если только это всё - правда, я для тебя всё сделаю.

ШМУЭЛЬ: Э-э-э... говорю. Действительно, он законнорожденный.

ДМИТРИЙ: О-па. Фантастика какая-то. Не знал, что в еврейской вселенной такие... галахические туманности... Значит ты, Афанасьев, раввин и... женился на чертовке?!

ШМУЭЛЬ: Женат, да. Только при чём тут раввин? Я, кстати, тогда раввином не был. И даже евреем не был. И даже товарищем не был. Я был гражданином зэка.

ДМИТРИЙ: Так. И тогда это было твоё личное дело. А нынче ты позоришь духовное звание... как таковое.

ХАМИШИЭЛЬ: Позоришь? Во казёл, да, пап?!

ДМИТРИЙ: Кажется, он сейчас обидится и уйдёт.

ШМУЭЛЬ: Митя, он не может. Если бы он мог уйти, я бы не просил выдать его за служку.

ДМИТРИЙ: Ты что, не можешь отправить чёрта обратно?

ХАМИШИЭЛЬ: Я не чёрт! Я - человек! Пока только наполовину.

ШМУЭЛЬ: Это не так тривиально, как ты думаешь. Не я его вызвал. Он сам пролез. А обратный вход ему перекрыли. Да и нужных книг у меня с собой нет... Да и нельзя ему обратно, пока не поумнеет... (Хамишиэль фыркает)

ДМИТРИЙ: Так, убедил. (даёт Хамишиэлю ключ) Иди... отрок, в мой номер. Там... чемоданчик стоит. В нём бутылочки. Жёлтенькие, с надписью "коньяк", их не бери, их твой праведный отец пить не будет, оне не кошерныя. А вот прозрачную принеси. Это папе, насколько я помню, пить можно. Справишься?

ХАМИШИЭЛЬ: А чё это я должен не справиться?

ДМИТРИЙ: Так мир совсем другой. Всё новое, незнакомое...

ХАМИШИЭЛЬ (уходя): Да фигня, знаю я этот мир. Я его учил. Прозрачное в бутылке называется "водка". Цифры на брелоке ключа должны совпасть с надписью на двери номера. Если на этаже двери с таким номером нет, надо зайти в лифт и нажать кнопку, соответствующую первой цифре на брелоке. Ключ надо вращать. Бутылку нельзя ронять, она может разбиться и вызвать состояние аффекта у не выпившего...

ДМИТРИЙ: Ну вот и считай это первым экзаменом, отрок. Сеня, похоже, это таки твой сын.

Хамишиэль уходит. Дмитрий обнимает Шмуэля.

ДМИТРИЙ: Сеня... Я не хотел при этом чёртовом еже... Боже, наконец-то хоть какая-то определённость! Или я окончательно свихнулся и у меня уже... сложные ролевые галлюцинации, или... у каждого священника есть свой чёрт!

ШМУЭЛЬ: Митя, увы, ты не свихнулся. Э-э-э... почему у каждого?

ДМИТРИЙ: Так это... Сеня, тебе повезло! Я тоже вижу чертей. Ходит тут ко мне один...

ШМУЭЛЬ: Зачем?

ДМИТРИЙ: Разговариваем... Показать?

ШМУЭЛЬ: Зачем? Уж я-то тебе верю. Мне и своих хватает.

ДМИТРИЙ: Нормальный чёрт, с понятиями. Басилий. Посмотри, а? Вдруг ты его не увидишь...

ШМУЭЛЬ: Чуть позже, ладно? Дай передохнуть.

ДМИТРИЙ: Можно и так. Тогда, Сеня, я произнесу... пока этот твой чёртов ежёнок не вернулся... Сейчас скажу... как духовное лицо - духовной морде... не моё, вроде, дело, частная жизнь и всё такое... Но! Сеня! Ты уже не так молод, ты должен обуздать свою плоть. Верю, что эти чертовки в постельных утехах лучше женщин, но... Короче... Не перебивай! Семён! Афанасьев! Тебе надо собрать волю в кулак и развестись со своей чертовкой! Это, в принципе, возможно? Есть такая процедура? Я тебя умоляю, Сеня...

ШМУЭЛЬ (истерически смеясь): Гурфинкель, одну сторону ты уже уговорил!

ДМИТРИЙ: Ну и слава Богу! Куда твой отпрыск провалился? Самое время за это выпить. Чего ржёшь?

ШМУЭЛЬ: Митя, я уже сколько времени пытаюсь уговорить её развестись! И если через три дня она не примет разводное письмо, вся моя жизнь э-э-э...рухнет.

ДМИТРИЙ: А к чему такие жёсткие сроки?

ШМУЭЛЬ: Жена... я полгода назад женился... предъявила ультиматум. Или я через месяц развожусь с Лилитой, или все всё узнают.

ДМИТРИЙ: О-па. Попадалово...

ШМУЭЛЬ: У моей новой жены отец - известный раввин, в седьмом поколении. Получается, я опозорю старинный род. Не говоря уже о своей жизни... В общем... Да где же Петя?!

ДМИТРИЙ: А как жена-то узнала?

ШМУЭЛЬ: Да понимаешь... у чертей-то многожёнство - норма, у Лилиты претензий не было. Беда в том, что черти страшно любят порядок, чтобы всё по правилам, неопределённости не выносят...

ДМИТРИЙ: Да-а-а? Выходит, их мир что-то вроде Саудовской Аравии, населённой немцами?

ШМУЭЛЬ: Э-э-э... да. И Лилита заявилась к моей жене - расписание ночей составлять.

ДМИТРИЙ: О-па. Я представляю...

ШМУЭЛЬ: Нет, Митя, ты не представляешь.

ДМИТРИЙ: Почему Лилита не хочет тебе развод дать?

ШМУЭЛЬ: Лилита тоже из уважаемого рода, из высокого двора. Её отец, к тому же, страшно амбициозный чёрт. В общем, выйти замуж за человека у них это, типа, западло. Но только от таких союзов случаются дети, которые могут творить заклятия над чертями. И могущество рода сильно возрастает... В общих чертах так. Не даст она развода. Отца уважает. Да и статус.

ДМИТРИЙ: О-па... Так надо её изловить и заставить... что там её надо заставить сделать?

ШМУЭЛЬ: Принять разводное письмо в присутствии двух совершеннолетних вменяемых свидетелей. Человека и чёрта.

ДМИТРИЙ: Так это ж мы с Басилием. От тебе свезло, Афанасьев! Особенно со мной. Чёрта в свидетели найти непросто, но человека в такой ситуации - и подавно.

ШМУЭЛЬ: А Басилию это зачем?

ДМИТРИЙ: А он идейный. Сейчас сам увидишь. Или, всё-таки, не увидишь... тогда в психушку уйду.

ШМУЭЛЬ: Давай сюда своего Басилия.

ДМИТРИЙ: Басилий!

Появляется недовольный Басилий, в сапогах и косоворотке.

БАСИЛИЙ: Чё надо?

ДМИТРИЙ: Здравствуй, Басилий. Во-первых, мне надо, чтобы ты

разговаривал со мной вежливо... как подобает с духовным лицом.

БАСИЛИЙ: Я по твоему зову явился - и хватит с тебя. А вежливым быть со всякой пьянью - перетопчешься. Не обязан, шля. Чё надо-то?

ДМИТРИЙ: Во-вторых, я тебе тоже могу хамить.

БАСИЛИЙ: Да хами, мне по чану. Напугал вилы голой задницей. Или закляни меня на вежливое, шля, обращение.

ДМИТРИЙ: Дождёшься. И закляну!

БАСИЛИЙ: Ага. Пару лет книжки почитаешь и случайно заклянёшь. Если снова повезёт. Один раз попал хуем в ангела, теперь чернокнижника, шля, из себя строит...

ДМИТРИЙ: Сеня, ну видишь?

ШМУЭЛЬ: Да, отчётливо. Махнёмся чертями не глядя?

БАСИЛИЙ: Это кто такой?

ДМИТРИЙ: Твой родственник.

БАСИЛИЙ: Дохлая девственница ему родственник.

ДМИТРИЙ: Вопрос есть.

БАСИЛИЙ: Ну?

ДМИТРИЙ: Как ты, Басилий, относишься к брачному союзу чертовки и человека?

БАСИЛИЙ: Разврат и глумление над мирозданием. А чё?

ДМИТРИЙ: Вот и я ему говорю.

БАСИЛИЙ (изумлённо оглядывает Шмуэля): Вот у этого вот? В жёнах - чертовка? Да не ссы под мельничное колесо!

ДМИТРИЙ: Это правда.

БАСИЛИЙ: Тьху. Вот же ж бабы, шля... Ну и хрена ты, Митяй, с такой сволочью водишься?

ДМИТРИЙ (хихикая): Что поделаешь, Басилий. Одноклассников не выбирают. Ты вообще-то поосторожней. Это раввин Афанасьев. Может обидеться и заклясть.

ШМУЭЛЬ: Ты мне поможешь, Басилий?

БАСИЛИЙ: Тамбовский бес тебе помощник.

ДМИТРИЙ: Да обожди. Ты не понял. Надо помочь развести его с чертовкой.

БАСИЛИЙ: А, эт можно. Хоть с чертовкой, хоть на бабки. (радостно, долго смеётся)

ДМИТРИЙ: Значит, договорились. Когда она согласиться принять разводное письмо, я тебя вызову.

БАСИЛИЙ: Да по-любому, шля, вызови. Если не согласится, я ей это разводное письмо знаешь куда засуну? А то взяли, шля, моду - с приматами путаться.

ШМУЭЛЬ: Таки идейный.

БАСИЛИЙ (игнорируя Шмуэля): Тока слышь, поп, наши чертовки - это вам не ваши, шля, блондинки. Если она разводиться не хочет, то среди людишек она письмо ещё может взять, типа подтереться - всё равно ж оно силы не имеет. Так ты это, вызови меня тихонько, в последнее мгновенье, когда эта подстилка уже руку протянет.

ДМИТРИЙ: Можно и так. Ступай.

Басилий исчезает.

ДМИТРИЙ: Уф. Согласился. А то он хоть и идейный, но непредсказуемый.

ШМУЭЛЬ: Неприятный чёрт. Зато у нас теперь туз в рукаве есть.

ДМИТРИЙ: Знаешь, а пока масть идёт, давай-ка... зови её, я твою пассию уговорить попытаюсь.

ШМУЭЛЬ: А то я все аргументы уже не отстрелял... Её уговоришь, как же.

ДМИТРИЙ: Не знаю как... на импровизе и обаянии.

ШМУЭЛЬ: Скорее на пьяном кураже. Только слово э-э-э... "хвост" не произноси.

ДМИТРИЙ (хихикая): Стыдятся, отродья?!

ШМУЭЛЬ: Аллергическую реакцию дают. Нет у них хвостов, это навет... э-э-э... вроде крови христианских младенцев. Так и называется "хвостатый навет". Вякнешь про хвост - мало не покажется, будешь враг и до гроба, и после... В общем, я предупредил.

ДМИТРИЙ: О-па. А я-то думал, что это только мне такой куцый достался... Зови!

ШМУЭЛЬ: Лилита!

Появляется полуодетая Лилита с опущенной вуалью, Дмитрий её снова не видит и не слышит.

ЛИЛИТА: Да, дорогой?

ДМИТРИЙ: Что-то она... не спешит на твой зов.

ШМУЭЛЬ: Митя, подожди... Прекрати это! Появись, как положено! Покажись сейчас же свидетелю! Прими гет!

ЛИЛИТА: Ой, да я не могу сейчас. Я не одета, ты ж сам видишь. Видишь, мм?

ДМИТРИЙ: Сеня, что такое гет?

ШМУЭЛЬ: Ты не можешь мне перечить!

ДМИТРИЙ: Я не перечу. Я спрашиваю. Гет - это ведь... разводное письмо?

ЛИЛИТА: Он не перечит.

ШМУЭЛЬ (с ненавистью): Тогда... тогда... Станцуй перед всеми!

ДМИТРИЙ (с сомнением, пьяно хихикая): О-па... Думаешь? Как-то я ещё...

не настолько ужрался...

ЛИЛИТА: Ой, да мне что-то неловко. Я начну плясать, этот поп начнёт меня за хвост хватать... ты в драку полезешь... оно тебе надо?

ШМУЭЛЬ: У тебя нет хвоста!

ДМИТРИЙ: Не-не, нет! И слава Богу, что нет...

ЛИЛИТА: Хвоста-то нет. Но попробуй это своему пьяному приятелю объяснить, когда я плясать начну. Вообще, знаешь, эти пляски голышом...

ШМУЭЛЬ: Всё! Кончай балаган!

ЛИЛИТА: Голышом, да. Всё, знаешь, потно так, распалённо... воображение, чресла, кони, люди...

ШМУЭЛЬ: Я же сказал!

ДМИТРИЙ: Не, Сенька, не хочу я плясать. Не... не уговаривай! Ты сам рассуди... мы вот, допустим, пляшем... а тут Оленька заходит... Ну зачем?.. Зачем это нездоровье?

ЛИЛИТА: Оленька?

ШМУЭЛЬ: Да, незачем. Оля это вообще э-э-э... не моё прошлое.

ДМИТРИЙ: А знаешь что? Афанасьев! Если тебе это так уж надо! Если ты решил её... деморализовать... Олю... или... неважно кого, не к ночи упомянута будет... хе-хе... только ради нашей дружбы... Ночь... ты в пейсах... я в рясе... кружимся... Оленька входит... Слушай, можно и так! Это может быть воистину... грандиозно...Только танцую я плохо...

ЛИЛИТА: Какая ряса? Нагишом, скажи ему! Только нагишом!

ШМУЭЛЬ: Как же мне всё надоело!

ЛИЛИТА: Ну подожди, Шмулик, а вот гет ты мне хочешь вручить прямо в танце? Нагишом? Слушай, такое зрелище... может, согласиться?

ДМИТРИЙ: Сеня, да и... и мне всё надоело! Ещё как! Но жить-то, жить-то надо!

ЛИЛИТА: Ещё как надо!

ШМУЭЛЬ: Мне, кажется, уже не надо!

ДМИТРИЙ: Афанасьев! Не кощунствуй! Мы... служители культа! Мы не имеем права на личные выебоны...

ЛИЛИТА: Ценная реплика!

ШМУЭЛЬ: А знаешь что, Гурфинкель! Вот когда у тебя будет 13 с половиной детей, вот тогда и поговорим о выебонах! Кто на что право имеет!

ЛИЛИТА: Вот не надо трясти моими детьми перед посторонним! Не надо!

ДМИТРИЙ: О-па... а что так много, Сеня? (грозит ему пальцем) Ну ты... Авраам чёртов... порнокопытный...

Возвращается вся компания одноклассников.

ДМИТРИЙ: О! Оленька!

ЛАРИСА: М-да-а... Вижу, что подготовка к докладам неимоверно продвинулась.

ДМИТРИЙ: Находится практически... в завершающей... стадии...

ШМУЭЛЬ: Лара, да не волнуйся, не повод. Доложим. Только э-э-э... графин с водой на кафедре чтобы был полный.

ДМИТРИЙ (потрясая в воздухе "козой"): Два! Два графина!

ОЛЯ: Может, тогда уже три, Гурфинкель? Во имя отца, сына и святого духа?

ЛИЛИТА: Во имя отца, сына и хирурга.

Шмуэль отмахивается.

ЛАРИСА (ехидно-сочувственно): Что, зелёные человечки?

ДМИТРИЙ (понимающе кивая): О-па! Начинается?

ЛАРИСА: Оля, кончай. Вообще, завтра с утра заседание, пошли спать.

ЖОРА: Ну-у-у... Ларискин, ра-а-ано ещё. Мы не можем вот просто так взять и уснуть. После такой встречи.

ОЛЯ: Слушайте... вот глазам своим не верю... вся наша компания, после стольких лет... Ребята!

ОЛЕГ: Не вся.

ОЛЯ: Кстати, да. Но... Вова же тоже будет? Он ведь тут до сих пор живёт, да?

ЛАРИСА: Не будет.

ОЛЯ: Как не будет? Почему?! А давайте ему хотя бы позвоним? Я ведь... Лар, дай мне его телефон!

ЛАРИСА: Не надо тебе туда звонить.

ОЛЯ: Да? Это почему же?

ЛАРИСА: Некому больше.

ОЛЯ: Что?! Умер?!

ЖОРА: Вроде того.

ОЛЯ: То есть?

ДМИТРИЙ: Не человек.

ШМУЭЛЬ: Мне намекали... Так, значит, всё правда...

ОЛЯ: Как странно. Вова вдруг больше не человек. Света Дубинчик больше не красотка. Афанасьев больше не русский. Гурфинкель больше не еврей.

ДМИТРИЙ: У тебя с этим проблемы?

ОЛЯ: Да. Ну, не очень большие... Просто вот у меня прошлый муж был еврей. Поэтому я не могу не быть антисемиткой. Ну, вы понимаете, да? Только я не могу понять, кого из вас мне надо теперь обижать - попа Гурфинкеля или раввина Афанасьева?

ОЛЕГ: Когнитивный диссонанс, однако.

ЛАРИСА: Оля, может, хватит?

ОЛЯ: Что - хватит?! Должна же я найти своего еврея! Каждому антисемиту положено иметь своего друга-еврея. Одного! А не двух недоевреев.

ЖОРА: Хех. Ольчик, эк тебя снесло...

ОЛЯ: Пьяна, да. Имею право на скорбь. Вы - человеки, а не не человеки! И вам не понять!

ОЛЕГ: Почему?

ОЛЯ: А вы не в курсе.

ЛАРИСА: Да ну, кто как... Помолчала бы, завтра будешь жалеть.

ДМИТРИЙ: Оленька, а то пошли, поисповедуешься...

ОЛЯ: А вдруг я соглашусь, Гурфинкель?

ДМИТРИЙ: Почту за честь!.. Особенно это... на фоне Афанасьева.

ОЛЯ: А вы то есть отдельно не водитесь? В связке ходите?

ЛАРИСА: Кажется, у них соревнование по неблагочестию.

ДМИТРИЙ: Не, мне за Афанасьевым не угнаться. Кто я против нашего раввина? Так, служка.

ЖОРА: Хех, во наши антиподы снюхались, а?

ДМИТРИЙ: Мы с Афанасьевым ни разу не антиподы!

ШМУЭЛЬ: Это мы с тобой антиподы, Крумлов.

ОЛЯ: А с Вовой вы кто? Нет, просто интересно!

ОЛЕГ: А давайте выпьем за то, чтобы не обманывать собственные ожидания!

ЖОРА: Хех. Откуда к ним такое трепетное отношение? Я вот привык, что я и мои ожидания друг друга постоянно обманываем.

ОЛЯ: К этому невозможно привыкнуть.

ШМУЭЛЬ: Да, невозможно.

ЛАРИСА: Но мы привыкли.

ДМИТРИЙ: Смирились.

ОЛЕГ: Скорее, включили это в природные явления. Страх этого обмана стал абстрактным, но нормальным.

ЛАРИСА: Хм. Это хорошо или плохо?

ЖОРА: Это очень плохо. Но хорошо, что это с нами произошло.

ШМУЭЛЬ: Нет, хорошо, что это с нами не произошло.

ОЛЯ: Ха. Ха. Ха. Да.

ДМИТРИЙ: И смеяться мы не разучились.

ЛАРИСА: Ах-ха-ха-ха...

ОЛЕГ: Это потому, что мы сильные.

ШМУЭЛЬ: Это потому, что у нас нет другого выхода.

Входят Хамишиэль с бутылкой водки в одной руке, лэптопом в другой и компьютерной мышью на шее. С ним - "готическая" девочка-подросток. Она вся в чёрном, ошейник с шипами, туфли на высокой платформе, глаза обведены чёрными тенями, рот алый.

ОЛЯ: О! Это моя дочь. Алина.

ШМУЭЛЬ (разулыбавшись, поднимается навстречу): Правда? А это мой...

ДМИТРИЙ (силой усаживая его): Это мой. Служка. Пётр.

Шамишиэль, уже шагнувший навстречу Шмуэлю, сникает. Лилита стоит, усмехаясь, скрестив руки на груди и нервно постукивая каблуком.

АДА: Здрасьте. Тока я - Ада, а не Алина. Ада! А он заблудился.

ХАМИШИЭЛЬ: Превед... Я, выходя, забыл посмотреть номер на двери. Лоханулся.

ДМИТРИЙ: Водку открой. И разлей. А если не умеешь, отдай... кому-нибудь из мирян мужеского полу...

АДА: Я его внизу, в лобби встретила.

ОЛЕГ: А что это за новомодная ересь? Носить мышь вместо креста?

ХАМИШИЭЛЬ: Аха, потрясная мышь! С хвостом!

ДМИТРИЙ: Не вместо, а... вместе.... Там символ веры внутри... типа нательно-подковёрный... вделан в компьютерный девайс... прости Господи...

ШМУЭЛЬ: Вот же ж гаджет.

ДМИТРИЙ: Можно и так. У нас там... тут... целая программа... Возвращаем хакеров в... лоно... Духовная реа...билитация.

АДА: Хм. Этот ботан - хакер?

ХАМИШИЭЛЬ (гордо): Да!

ОЛЕГ: Видно, толковый пацан. Ты, вообще, откуда?

ХАМИШИЭЛЬ: Типа... из параллельного мира.

ЖОРА: Смотри-ка, и с юморком.

ОЛЕГ: Ну, не из такого уж и параллельного. Я сам лет пять назад чатился на всяких хакер ру. У тебя какой ник?

ХАМИШИЭЛЬ: humanbingo_5. А чё?

ОЛЕГ: Что то даже смутно знакомое... Ты Скада-21 знаешь?

ХАМИШИЭЛЬ: Аск! Только виртуально. Он реально крут.

ОЛЕГ: Могу лично познакомить.

ХАМИШИЭЛЬ: Что, правда?! Ух ты!

ОЛЕГ (даёт визитку): Когда надоест за водкой для Гурфинкеля бегать, позвони, не дам пропасть. У нас тоже целая программа - делаем из хакеров нормальных людей с хорошей зарплатой.

ЛИЛИТА (Хамишиэлю): "Нормальных людей"! Ещё один... хирург. Кстати, врёт, как сивый кастрат. Перед друзьями копытами сучит.

ХАМИШИЭЛЬ: Огромный сенкс! Теперь я твёрдо знаю, что в этом мире мне есть на кого положиться.

ОЛЕГ (несколько смущенно): Звони, звони.

ЖОРА: Слушай, Петруха, а давай я с тобой интервью сделаю! Проснёшься знаменитым. Ларчик, даёшь добро? Бывший хакер humanbingo_5, ныне служка Петя...

ЛИЛИТА: Ой, бывший хакер санузлов! Ты, сынок, когда тебя фотографировать для журнала будут, капюшончик-то подними. Вот это вот будет сенсация!

ЛАРИСА: Делай. Отличный человечек. Ударный материал может выйти.

АДА: Он в лобби заблудился, а я его нашла и привела!

ЖОРА: Все девки будут твои. Согласен, Петя?

ЛИЛИТА: Этот журнальчик читают несколько климактеричек. Так что выбирай любую, сынок. Зато Жора получит гонорар, а Лариска деньги спонсоров.

ХАМИШИЭЛЬ: Аск! Спасибо огромное! Вы даже не представляете, какую моральную поддержку окажет мне эта статья, уважаемый Георгий Николаевич!

ЖОРА: Откуда имя-отчество-то моё знаешь?

ХАМИШИЭЛЬ (растерянно): Да как-то всегда знал... А, ну так мне отец про вас рассказывал...

ЖОРА: Отец?

ШМУЭЛЬ: Святой отец. Митя, то есть.

ЖОРА: А-а. Конечно.

ЛИЛИТА: Ты, сынок, главное - не болтани имя Алевтина Петровна. А то ведь придётся капюшончик приподнять. Чтобы объяснить откуда знаешь...

ХАМИШИЭЛЬ (хихикая): Отец Дмитрий целый день только о вас и говорил, после того, как к нему Алевтина Петровна исповедываться приходила.

ЛИЛИТА: Не так уж и плохо для троечника!

ШМУЭЛЬ: Пётр!

ЛИЛИТА: Даже хорошо! Но зря. Капюшончик оторвут.

ЖОРА (решительно идёт к Дмитрию): Митя! Митя! Мне надо с тобой... ну ты и ужрался...

ДМИТРИЙ: Не настолько... чтобы нарушить... тайну исповеди. Нечего ловить, Крумлов...

ОЛЯ (отводит Хамишиэля в сторону): Пётр! У меня к вам необычная просьба... Как будущий священнослужитель и духовный наставник, вы уже сейчас должны тренироваться делать добро...

ЛИЛИТА: Причём, на крысах. Сейчас тебе выдадут белую крысу-блондинку.

ХАМИШИЭЛЬ: Вы намекаете на Аду?

ОЛЯ: Пётр, на Алину. У неё сложный возраст. Вы сможете оказать на неё влияние, вы, наверное, почти ровесники... меня она не то, что не слушает, а вообще не слышит... Она увлеклась... ну, знаете, по-подростковому, не всерьёз... сатанизм там, готика, всякая дурацкая чертовщина...

ХАМИШИЭЛЬ: Как я всё это ненавижу! Я даже с удовольствием! Я постараюсь, сделаю, что могу.

ОЛЯ: Спасибо, Пётр! Вы замечательный! Золотой вы человек! Настоящий! Уверена, что буду гордиться нашим знакомством!

ЛИЛИТА: Вот же сука! Подкладывает дочь, ну прям как кукушка - яйцо.

ХАМИШИЭЛЬ: Это вам спасибо за ваше доверие! Для меня это очень важно, чессло!

ЖОРА: Мы выпьем когда-нибудь? У кого есть тост?

ХАМИШИЭЛЬ: У меня!

ДМИТРИЙ: Мал ещё!

ОЛЯ: Перестань, Гурфинкель! Вот я хочу выпить именно тост Петра!

ШМУЭЛЬ: Митя, извини, что лезу в чужой монастырь... но твой служка должен срочно принять обет молчания.

ЛАРИСА: Отцы, вы что, совсем охренели?

ОЛЕГ: Изуверы, блин.

ЛАРИСА: А мать его где?

Дмитрий неопределённо обводит руками пространство.

ХАМИШИЭЛЬ: Да ну её!

ЛИЛИТА: Что-о?! (даёт Хамишиэлю подзатыльник, явно желая сбросить капюшон, но подросток его удерживает).

ЖОРА: Слово для тоста предоставляется нашему дорогому юному другу Петру!

ХАМИШИЭЛЬ (проникновенно, одной рукой поднимая рюмку, второй вцепившись в капюшон): Дорогие друзья! Вы... вы офигительные! Замечательные! Вы даже не представляете, как я счастлив, что познакомился с такими! Прекрасными! Отпадными! Людьми! Я так хочу быть похожим на вас! И я сделаю всё возможное и невозможное, чтобы стать таким, как вы!

ЛИЛИТА: Ну всё! Это уж слишком! Кузнец подкрался незаметно!

Лилита подниает вуаль и становится видимой и слышимой для всех. Шумовые и световые эффекты. Лариса в истерике, Оля в ступоре, Жора хватает нож, Олег - стул. Дмитрий неопределённо обводит воздух руками. Шмуэль качает головой.

ДМИТРИЙ: О-па. Хороша чертовка!

ОЛЕГ: Кто это?!

ЛАРИСА: Что это?!

ЛИЛИТА: Рав Шмуэль! Дай мне разводное письмо!

ДМИТРИЙ: Басилий!

Появляется Басилий. Шмуэль выхватывает из кармана разводное письмо и протягивает Лилите. Она, усмехаясь, зло вырывает его. Замечает Басилия.

БАСИЛИЙ: Попалась, стервь!

ЛИЛИТА: Вот чёрт!

Действие второе

Буфет при конференц-зале. За столиком, под большой люстрой, сидят Хамишиэль и Ада. На стойке спит Басилий. Рядом сидит Лилита с опущенной вуалью, ревниво наблюдая за сыном.

АДА (снимая Хамишиэля на мобильник): Что ты вчера видел необычного?! Говори! Ну!

ХАМИШИЭЛЬ: Ничего необычного я вчера не видел.

АДА: Тебе твой поп приказал скрывать происшедшее?

ХАМИШИЭЛЬ: Ничего необычного, слово дворянина.

АДА:(убирая телефон, возбуждённо): Издеваешься, ботаник... А вот все остальные видели! Что, скажешь, массовая галюцинация?! Да сам ты глюк! Ты что, правда не догоняешь?! Да вчера было такое событие, такое... Явление! При восьми свидетелях!

ХАМИШИЭЛЬ: Девяти.

АДА (пересчитывает по пальцам): Поп, раввин, мать, я, ты, тётьлариса, лысый, второй мужик... восемь. Где ты девятого взял?

ХАМИШИЭЛЬ: Да вон, на стойке спит.

АДА (резко поворачивается, разочарованно): Смешно, да? Идиот. Сидишь под капюшоном со своим лаптем, будто ничего не случилось...

ХАМИШИЭЛЬ: А что случилось?

АДА: Явление дьяволицы! Из свиты Сатаны! А ты... продолжаешь... Ты того, ботан упёртый... дошутишься, что я твою башку в твой же лапоть обую! Прекрати!

ЛИЛИТА: А что, лэптоп на рожках... всё лучше, чем капюшончик.

ХАМИШИЭЛЬ (вцепившись рукой в капюшон): Из какой свиты Сатаны?!

АДА: Она скачет на вороном жеребце! По левую руку от него! Уж я-то знаю!

ХАМИШИЭЛЬ: Ты дура и блондинко! Знает она!

АДА: Какого чёрта?! Мать слила тебе, что я блондинка?!

ХАМИШИЭЛЬ: Да видно же. На ногах протезы. Рот измазала. Пакля на голове. Ошейник собачий... Где ты таких чертей видела, дура? Типичное блондинко.

АДА: Сам ты... урод! Подпопник! Ты же вчера настоящую дьяволицу видел! Она точно, как я! И одета так же... почти. Как я! Мы с ней похожи! Ну разве ты не заметил, а?!

ЛИЛИТА: Вот, и ты такой же будешь человек, как эта блондинка - чертовка...

ХАМИШИЭЛЬ: Да, мать, тут без хирургии не обойтись...

АДА: Да? Вообще, если уж честно, мне тоже так кажется. Грудь, конечно, надо увеличить. Губы подкачать. Бёдра там... Вот только хвост... Слышь, ботан, а тебе не показалось, что вчерашнюю чертовку хвост только портил?

Лилита соскакивает со стойки, выбивает из-под Ады стул.

АДА: Ой, упала... Слышь, ботан, а может быть она нас слышит???

ХАМИШИЭЛЬ: Не сомневайся.

АДА (скалясь в другую от Лилиты сторону): Ой... здрасьте... а... а хотите... я... мы вот с этим вот вам в жертву кошку принесём? Чёрную!

ЛИЛИТА: Ну что, сынок, сказать, что хочу?

ХАМИШИЭЛЬ: Почему кошку, дуро?

АДА (важно): Вообще-то тебе это знать не положено. Это для посвященных... Но... учитывая ситуацию... что тебя избрали свидетелем... Короче, так надо. Чёрные кошки - это падшие черти.

ХАМИШИЭЛЬ (возмущённо): Чё-о?!

АДА: Ты мне поможешь.

ХАМИШИЭЛЬ: Это потому, что я служка?

АДА: Это потому, что ты - вор!

ХАМИШИЭЛЬ: Ы?

АДА: Я видела, как ты вчера в лобби мышь спёр. А твой поп всё просёк и тебя отмазывал.

ХАМИШИЭЛЬ: Я не спёр. Я взял неучтённое. Это дозволяется. Я не вор!

ЛИЛИТА: Это дозволяется чертям. А человек, берущий неучтённое, называется вор.

АДА: Да ладно, не сцы. Я тебя не сдам.

ХАМИШИЭЛЬ: Лучше быть вором, чем мычать хором!

АДА: Вот правильно. (торжественно) С сегодняшнего дня ты меняешь хозяина. Ясно? Ты изловишь падшего чёрта. Мы его отнесём на кладбище. Подвесим за хвост над могилой праведника...

ХАМИШИЭЛЬ: При чём тут хвост? Идиотка! У чертей нет хвостов!

АДА: Почему это у них нет хвостов? Конечно же есть! На таком уровне мне с тобой дискутировать даже не интересно.

ХАМИШИЭЛЬ: Э-э-э...

АДА: Пройдёшь посвящение, тогда поговорим что у них есть, чего нет... Короче, подвесим за хвост, обольём бензином и подожжём!

ХАМИШИЭЛЬ: Детский сад.

АДА: Что? Ну... ладно. Потом совокупимся на могильной плите при свете этого факела. Идёт?

ЛИЛИТА: Отличное предложение. Обменяем нашего Барсика на ребёнка от этой блондинки.

ХАМИШИЭЛЬ: Хочешь повязать меня ответственностью за ребёнка, мать?

АДА: Спятил? Какого ребёнка? Я за безопасный секс! Слушай... А что твой поп? Как он вообще на всё это?

ХАМИШИЭЛЬ: Вырубился.

АДА: А мать, знаешь, всю ночь в истерике билась...

ХАМИШИЭЛЬ: С чего это?

АДА: Ну так со вчерашнего. Она по дурости решила, что раз есть Сатана, то есть и Бог...

ХАМИШИЭЛЬ: Тоже, новость.

АДА: ... и тогда у неё, типа, столько уже грехов, что надо с ними срочно что-то делать... Полночи колотилась в дверь к попу. Слышал? Хотела исповедаться.

ХАМИШИЭЛЬ: Слышал.

АДА: Потом звонила какому-то Вове. Оказался моим отцом... гы, тем, который от клещевого энцефалита в экспедиции загнулся... чуть зубы мне трубкой не выбила... Требовала, чтобы я с ним разговаривала... Он, кстати, тоже не рвался, она ему больше часа втюхивала, что "ребёнку нужен отец"...

ХАМИШИЭЛЬ: Вот её бы на мобильник и снимала.

АДА: Я и снимала.

Появляется мрачный похмельный отец Дмитрий. Когда проходит мимо стойки, его хватает за рясу проснувшийся Басилий.

БАСИЛИЙ: Ку-уда, шля?! А отправить меня домой? Ты ж вчера, пьяная рожа, отрубился, меня обратно не отправив!

С другой стороны Дмитрия хватает за рясу Ада с мобильником.

АДА: Отец Гурфинкель! Пару слов о том, что мы все, восемь человек, видели вчера!

ДМИТРИЙ: Отвалите, чёртовы отродья! Руки! Я на доклад опаздываю! Всё потом! (торопливо уходит, Ада - за ним).

БАСИЛИЙ: Вишь, шарахнулся, как прынцесса от гавна!

ЛИЛИТА: А ты, подлец, значит в наш мир даже вернуться самостоятельно не можешь?

БАСИЛИЙ (злобно): А мы не с высоких дворов происходим, университетов не кончали. Наше дело - упал-отжался. Но и с приматами, шля, не совокупляемся, храним свою кровь в чистоте и пламени.

ЛИЛИТА: Ой, прям бедненький. Ну что, пятачок, отправить тебя обратно?

БАСИЛИЙ: С раввином своим сторговывайся, подстилка. Знаю я, что взамен, шля, захочешь.

ЛИЛИТА: Ой, да ничего я от тебя не захочу... видела я, как ты всю ночь куролесил... долго ж не протянешь. А я и так знаю, что такой правильный чёрт, как ты, не станет против своих свидетельствовать.

БАСИЛИЙ: Дохлая девственница тебе своя!

ЛИЛИТА: Как тебя зовут, такого?

БАСИЛИЙ: Басилий. А чё?

ЛИЛИТА: Это какого же двора?

БАСИЛИЙ: Я вольный. К дворам не приписан.

ЛИЛИТА: Тебе-то хорошо, Басилий.

БАСИЛИЙ: Мне??? А чё это мне хорошо?

ЛИЛИТА: Тебя никто жениться не заставлял.

БАСИЛИЙ: Ещё чего.

ЛИЛИТА: На человеке.

БАСИЛИЙ: Тьфу.

ЛИЛИТА: Батюшка приказали... ступай, девка, за человека взамуж, мне гибриды... ну, полукровки нужны... тебе, мол, позор, а двору нашему могущество и власть...

БАСИЛИЙ: Гниёт элита-то...

ЛИЛИТА: Сгубил меня батюшка...

БАСИЛИЙ: Да ладно, чё там - сгубил... (заинтересованно осматривает Лилиту) Ишь, игристая!

ЛИЛИТА: Наигралась уже на 14 детей...

БАСИЛИЙ: Угораздило...

ЛИЛИТА: Сёстры за правильными чертями замужем...

БАСИЛИЙ: Как водится.

ЛИЛИТА: Одну меня на поругание...

ХАМИШИЭЛЬ (не выдерживает): Не копти ангела, мамо!

БАСИЛИЙ: А этого шустрячка с кем прижила?

ЛИЛИТА: Ты что это, Басилий?! С мужем! Это мой законнорожденный сын Хамишиэль!

ХАМИШИЭЛЬ: Пётр Семёнович Афанасьев! Сын раввина Афанасьева!

БАСИЛИЙ (блудливо усмехаясь): Ну конечно. Оно и видно.

ХАМИШИЭЛЬ: Что тебе видно, чумазый?! Роговица ороговела?.. Дождёшься, закляну!

БАСИЛИЙ: Кто? Ты?! В тебе ж ни земли, ни воды. Чистейший чёрт, так и пышешь огнём и воздухом!.. Получеловек... хе-хе.

ХАМИШИЭЛЬ: Да. Получеловек. Увы. Но скоро стану настоящим человеком. Всосал?!

БАСИЛИЙ: Зачем??? Чем тебе людишки так нравятся?

ХАМИШИЭЛЬ: Многим. А черти - достали.

ЛИЛИТА: От себя не сбежишь. Люди тебя ещё сильнее достанут.

ХАМИШИЭЛЬ: Почему? Вчерашние мне все очень понравились! Я, конечно, понимаю, что папино окружение - это лучшие... Но тем не менее... Я тоже себе таких найду, ясно?

ЛИЛИТА: Ну, одну ты уже нашёл.

ХАМИШИЭЛЬ: У неё трудный возраст и ей нужна помощь!

ЛИЛИТА: Видишь, Басилий?

БАСИЛИЙ: Ото ж... Выходит, и правда от раввина?

ЛИЛИТА: У моего сына трудный возраст, и ему нужна помощь.

БАСИЛИЙ: Похоже на то.

ЛИЛИТА: Басилий, помоги ему.

БАСИЛИЙ: Я??? Нашла козла для водяного, шля.

ЛИЛИТА: Как идейный чёрт, ты обязан ему помочь... Ты сможешь оказать на него влияние... меня он не то, что не слушает, а вообще не слышит... Он увлекся... ну, знаешь, по-подростковому, не всерьёз... гуманизмом там, человековедением, всякая дурацкая антропология...

БАСИЛИЙ: Во, шля... Как я всё это ненавижу! Я даже с удовольствием! Я постараюсь, сделаю, что могу.

ХАМИШИЭЛЬ: Делаешь из меня белую крысу, мамо?

БАСИЛИЙ: Слышь, хлопец...

ХАМИШИЭЛЬ: А лети ты в чан вперёд копытами!

БАСИЛИЙ: Не, ну вот объясни мне, простому чёрту, чем тебе так людишки приглянулись.

ХАМИШИЭЛЬ (высокомерно): Тебе не понять, пятачок, ты не человек.

БАСИЛИЙ: Ты тоже.

ХАМИШИЭЛЬ: Человекопринадлежность определяется по отцу!

БАСИЛИЙ: Это кто же решил?

ХАМИШИЭЛЬ: Это очевидно.

БАСИЛИЙ: Да ты на себя в лужу когда-нибудь смотрел, барчук?

ХАМИШИЭЛЬ: И что? Внутреннее содержание важнее внешней оболочки!

БАСИЛИЙ: Э, нет. Порядок должен быть во всём. Если на бочке написали "пиво", не надо лить в неё смолу.

ХАМИШИЭЛЬ: Ты что же, решил меня учить, чумаэый? Да в моём роду...

БАСИЛИЙ: Да ладно, что нам с тобой рогами меряться. Я же

если и учу, то для правды и общего дела.

ХАМИШИЭЛЬ: Какого это - общего?

БАСИЛИЙ: Да такого. Общего чертовеческого дела.

ХАМИШИЭЛЬ: А если правда мешает общему делу? Что тогда?

БАСИЛИЙ: Дурак ты, барчук. Если дело правое, такого не бывает.

ХАМИШИЭЛЬ: Тогда скажи ей, правое ли это дело - не пускать меня обратно в тот мир, из которого я пришёл?

БАСИЛИЙ: Да... навроде нет...

ХАМИШИЭЛЬ: Тогда скажи ей, чтобы отправила меня обратно!

ЛИЛИТА: Ты же знаешь, Петенька Семёнович, что я, к счастью, не могу тебя отправить обратно. Там твой братец человеческое заклятие сотворил.

БАСИЛИЙ: Какая гадость! Эти людишки все сортиры заклятьями загадили! Вот, хлопец, тебе чистый и конкретный пример непорядка. А кто его учинил, шля? Человеческая сущность твоего братана.

ХАМИШИЭЛЬ: Но служит-то его человеческое начало чёртовому делу моей матери!

БАСИЛИЙ: А что делать, парень... нынешняя жизнь, шля, сплошь из перекосяков строится...

ХАМИШИЭЛЬ: Аха. Вот ты сам и сформулировал главный вопрос, пятачок. "Что делать?"

БАСИЛИЙ: Блюсти себя и порядок. А не разлагаться.

ХАМИШИЭЛЬ: Аха-а... Может, ты ещё и кто виноват знаешь?

БАСИЛИЙ: Дык... знаю. Видел.

ХАМИШИЭЛЬ: Кого?

БАСИЛИЙ: Так виновных. Ты этой ночью одно видел, а я - другое. Показать?

ЛИЛИТА: Покажи ему!

ХАМИШИЭЛЬ: Ну... а фигли, покажи. Подумаешь.

Басилий и Хамишиэль уходят. Возвращается раздасадованная Ада, готовит себе кофе. Перед ней появляется Лилита, поднимает вуаль. Ада видит её, роняет чашку.

АДА: ВЫ!!!

ЛИЛИТА: Я.

АДА: Лично мне?!!! О!!!

ЛИЛИТА: Да.

АДА: Чем могу служить, госпожа?! Только прикажите!

ЛИЛИТА: Хмм... а на что ты готова?

АДА: На всё!

ЛИЛИТА: Лжесвидетельство? Клятвопреступление? Обман?

АДА: Да! Да! Да!

ЛИЛИТА: Гуд. Значит так. Вчера ты меня не видела.

АДА: А как же...

ЛИЛИТА: Никак не видела. Ясно? Была трезва, в здравом уме и не видела.

АДА (чуть не плача): Но как же... это же главное, что было со мной в жизни... За что???

ЛИЛИТА: Главное в твоей жизни другое. И в награду я сообщу тебе что именно. Но это тайна.

АДА: О! Я умею хранить тайны!

ЛИЛИТА: Не копти ангела. Но эту тайну советую тебе хранить.

АДА: Конечно!

ЛИЛИТА: Я имею в виду - от всех.

АДА (вздыхает): Клянусь! Кровью девственницы и хвостом Сатаны!

ЛИЛИТА: Умница. Тогда я открою тебе две тайны.

АДА: О-о!!!

ЛИЛИТА: Первая. У сатанов нет хвостов. И никогда не было. И ни у одного чёрта нет. Ясно?

АДА: Да-а? Ничего себе! Но как же...

ЛИЛИТА: Никак. Вообще нет. И вторая. Поповский служка - на самом деле чёрт.

АДА: Этот ботан с лаптем?

ЛИЛИТА: А ты загляни ему под капюшончик.

АДА: О-о-о... И что же теперь мне делать?

ЛИЛИТА: Восхищаться.

АДА: Правда? О! То есть, я могу признаться ему, что я знаю эту тайну?

ЛИЛИТА: Можешь. Но ты должна сделать вид, что сама заметила... что он не похож на человека.

АДА: Госпожа... спасибо... Это... это царский подарок! Так даже прекраснее! А то он всё "блондинко", "блондинко"...

ЛИЛИТА: Иди, найди его.

АДА: Ага!!!

Ада убегает. Входит Оля. Сразу видит сидящую за столиком Лилиту, застывает.

ЛИЛИТА: Подойди, сядь. Поговорить надо.

Оля, как зомби, подходит, садится.

ЛИЛИТА: Доброе утро.

ОЛЯ: З-здравствуйте.

ЛИЛИТА: Ой, да давай на "ты". У нас же вон, детки одного возраста.

ОЛЯ: А при чём тут моя дочь?

ЛИЛИТА: Да тут же незамешаных не бывает... А вот Адочкиному отцу тебе точно не стоило звонить.

ОЛЯ: Не стоило, да... А почему? Он... что... уже с вами? Что, Вова продал душу, да?

ЛИЛИТА: Да оставь! Ты ж менеджер, а такие вопросы о конфиденциальных сделках задаёшь.

ОЛЯ: Простите... прости. Значит, Алина успела пожаловаться?

ЛИЛИТА: Хорошая девочка.

ОЛЯ: Спасибо... (долгая пауза. Лилита улыбается, Оля ёрзает) А... а... ты же теперь от Афанасьева свободна... Поздравляю!

ЛИЛИТА: Да меня не тяготило.

ОЛЯ: А... можно спросить... Мы так вчера все удивились... когда опомнились... и Афанасьев рассказал, что вы были женаты...

ЛИЛИТА: Ну?

ОЛЯ: А почему ты выбрала именно Афанасьева?

ЛИЛИТА: Любовь горяча, полюбишь и палача.

ОЛЯ: А-а... Понятно. А теперь, значит, разлюбила...

ЛИЛИТА: Да ну почему это разлюбила? Люблю. Страдаю. Надеюсь.

ОЛЯ: А... Так, выходит, он хотел развода... а ты не хотела?

ЛИЛИТА: Да откуда мужикам знать чего они хотят.

ОЛЯ: Ну... вчера же... ты сама письмо это у него потребовала...

ЛИЛИТА: В сердцах. Ошиблась.

ОЛЯ: А-а... назад, к себе, теперь когда?

ЛИЛИТА: Да скоро. Меня, собственно, только Адочка и задерживает.

ОЛЯ: По... почему Алина? Она что, просила тебя задержаться? Зачем? Хочет познакомить с друзьями?

ЛИЛИТА: Да какие там друзья. Просто надо же дать девочке проститься с этим вашим миром.

ОЛЯ: Пожалуйста... пожалуйста, не трогайте её!

ЛИЛИТА: Ой, да перестань! Кто её трогает! Ты же знаешь этих современных детей. Она сама к нам тянется. Мы-то без неё могли бы и обойтись...

ОЛЯ: Она не понимает, что делает! Не ведает! Пожалуйста! Обойдитесь без неё!

ЛИЛИТА: Надо уважать решения своих детей.

ОЛЯ: Пожалуйста!

ЛИЛИТА: Нельзя лишать их права выбора.

ОЛЯ: Умоляю!

ЛИЛИТА: Неужели ты хочешь помешать её самореализации?

ОЛЯ: Я всё сделаю!

ЛИЛИТА: Хмм... а на что ты готова?

ОЛЯ: На всё!

ЛИЛИТА: Лжесвидетельство? Клятвопреступление? Предательство?

ОЛЯ: Да! Да! Да!

ЛИЛИТА: Гуд. Ты меня вчера видела?

ОЛЯ: Конечно не видела! Надо обязательно исправить эту глупую ошибку и сохранить твою любовь и семью.

ЛИЛИТА: Хмм. Думаешь надо?

ОЛЯ: Конечно надо! Это просто необходимо! Я и с другими поговорю, попрошу ничего не помнить. Можно?

ЛИЛИТА: Да ну, не надо. Это уже лишнее.

ОЛЯ: Спасибо... огромное спасибо... я... могу идти?

ЛИЛИТА: Да конечно. А то доклад моего бывшего мужа пропустишь.

ОЛЯ: Бывшего? Не понимаю, о чём ты. Спасибо ещё раз...

Оля уходит. Возвращается Хамишиэль.

ЛИЛИТА: Ну, и что тебе пятачок такого показал?

ХАМИШИЭЛЬ: Да чё мне твой пятачок может такого показать?

ЛИЛИТА: Ну, не надо, не надо. Пятачок-то у него в шёрстке, всё же.

ХАМИШИЭЛЬ: Да какого-то урода Вову демонстрировал. Который вчера до чёртиков допился.

ЛИЛИТА: Значит, Вову... Любопытно. И что Вова?

ХАМИШИЭЛЬ: Да ничего любопытного. ЖЫвотное. Во всех мирах есть свои подонки!

ЛИЛИТА: И что этот подонок?

ХАМИШИЭЛЬ: Допился до Басилия, обрадовался и всю ночь втюхивал твоему пятачку свою душу.

ЛИЛИТА: А Басилий кобенился и сбивал цену?

ХАМИШИЭЛЬ: Аха, ничего интересного.

ЛИЛИТА: Ой, только не надо из себя такого уж бывалого строить. А сегодня что?

ХАМИШИЭЛЬ: Вове под утро его экса позвонила. Сказала, что у них дочь есть. Так теперь он душу дочери Басилию загнать хочет.

ЛИЛИТА: А наш правильный пятачок что? Не понимает, что такая сделка незаконна?

ХАМИШИЭЛЬ: Да понимает. Типа рад похмелиться на халяву. Полный отстой.

ЛИЛИТА: То есть, он тебя не убедил.

ХАМИШИЭЛЬ: Мать, ну в самом деле... А почему ты с отцом развелась?

ЛИЛИТА: Угадай с трёх раз.

ХАМИШИЭЛЬ: Да оно мне надо? Надеюсь, что хотя бы не из-за меня.

ЛИЛИТА: Ну, продолжай надеяться.

ХАМИШИЭЛЬ: А чё, скажешь - из-за меня?

ЛИЛИТА: Ой, да о чём ты, сынок? Вовсе мы и не развелись.

ХАМИШИЭЛЬ: Аха. Не развелись в присутствии чёрта Басилия и шести человеческих свидетелей.

ЛИЛИТА: Рада, что ты не сказал "шести с половиной".

ХАМИШИЭЛЬ: Я - ближайший родственник, я не в счёт.

ЛИЛИТА: Да не ты один не в счёт.

ХАМИШИЭЛЬ: Басилия не уболтаешь. Он будет свидетельствовать, если что. Он мне сам это сказал.

ЛИЛИТА: Конечно, он же чёрт. Он честен.

ХАМИШИЭЛЬ: Мать, ты лажанулась. Шесть человек тебе никогда не уболтать. Тем более таких, как друзья отца.

ЛИЛИТА: Ой, да какие там друзья.

ХАМИШИЭЛЬ: Папины. Лучшие.

ЛИЛИТА: Ой, да какие там шесть. С утра уже от силы - четыре.

ХАМИШИЭЛЬ: Нет. Этого не может быть. Не верю.

ЛИЛИТА: Ты, конечно, не верь, Петенька Семёнович. Но даже убалтывать не пришлось.

ХАМИШИЭЛЬ: И что теперь?

ЛИЛИТА: Ой, да поговорю с оставшимися... Объясню. Семью сохраню... Сможешь продолжать говорить, что ты из полной семьи...

ХАМИШИЭЛЬ: У тебя не получится! Эти отца не предадут.

ЛИЛИТА: Да какие же интересные у тебя представления о предательстве, золотце. Ты же предал. И меня, и братьев, и деда, и бабушку, и весь наш двор, и всё чертовечество. И утверждаешь, что ты - человек. Значит, предательство в человеческой природе. Мм?

ХАМИШИЭЛЬ: Отец вчера всё всем объяснил. Они теперь знают, что если откажутся свидетельствовать, то разрушат папину жизнь. И они не разрушат! Потому что у людей есть такое понятие, как дружба! Ясно?

ЛИЛИТА: Ути-пути. Вопрос нескольких часов.

ХАМИШИЭЛЬ: И ты ещё капаешь мне смолой на мозги, что я слишком самоуверен?!

ЛИЛИТА: Показать?

ХАМИШИЭЛЬ: Да! Аха! Покажи! Только без спецэффектов!

ЛИЛИТА: Да зачем тут спецэффекты? Простейшими средствами... Просто поговорю с людьми, ничего страшного. Только вот как тебе покажешь - невидимым становиться ты так и не выучился...

ХАМИШИЭЛЬ: Человеку это не надо!

ЛИЛИТА: Ну, раз не надо, сиди на карачках за стойкой. Только молча!

Хамишиэль прячется за стойкой. Входит Жора.

ЖОРА: Доброе утро!

ЛИЛИТА: Надеюсь, что да.

ЖОРА: Не подскажите, где сейчас Афанасьев? В зале?

ЛИЛИТА: И зачем тебе мой муж, золотце?

ЖОРА: Хотел его попросить меня вам представить.

ЛИЛИТА: Да ты и куртуазен... Обойдемся без посредников.

ЖОРА (протягивает руку): Жора.

ЛИЛИТА (протягивает руку в ответ): Правильное обращение к жене раввина - ребецн.

ЖОРА: Очень приятно. (целует руку)

ЛИЛИТА: Не менее.

ЖОРА: Что вы будете пить, ребецн?

ЛИЛИТА: Кровь.

ЖОРА: В смысле?

ЛИЛИТА: Шутка.

ЖОРА: Хех. Тогда кофе? (направляется к стойке)

ЛИЛИТА: Присядь! (Жора возвращается, подсаживается) Что ты хотел?

ЖОРА: Сотрудничества.

ЛИЛИТА: В смысле?

ЖОРА: Взаимовыгодного, разумеется.

ЛИЛИТА: А что тебе надо?

ЖОРА: Всё обсуждаемо. Честно говоря, я плохо представляю что именно вы можете, но чувствую потенциал.

ЛИЛИТА: Хмм. А что можешь ты?

ЖОРА: Ну... то же, что и все люди. Вы должны быть в курсе.

ЛИЛИТА: Я в курсе. Но на что ты готов?

ЖОРА: На многое. Рамки зависят от встречного предложения.

ЛИЛИТА: Не могу ухватить суть твоего предложения.

ЖОРА: А я пока ничего не предлагаю. Я декларирую открытость для предложений.

ЛИЛИТА: Ладно, тогда я буду иметь тебя в виду. Может быть, когда-нибудь...

ЖОРА: О-Кей.

ЛИЛИТА: Если не забуду, конечно... Тебя не затруднит мне напомнить о себе?

ЖОРА: А как?

ЛИЛИТА: Ну, не знаю... Есть много способов... Попроси моего мужа - он подберёт тебе удобный коннект.

ЖОРА: А... когда?

ЛИЛИТА: Что когда?

ЖОРА: В смысле, напомнить когда?

ЛИЛИТА: Ну... я знаю... лет через десять попробуй, что ли...

ЖОРА (разочарованно): Через де-есять? (достаёт пачку сигарет) Вы курите?

ЛИЛИТА: Нет. В нас и так слишком много огня.

ЖОРА: А не возражаете, если закурю?

ЛИЛИТА: Кури. (Жора неторопливо закуривает) Но если действительно собираешься напомнить о себе лет через десять, то... не кури.

Жора закашливается, тушит сигарету. Пауза.

ЖОРА: Простите, ребецн... Вот вы за несколько минут нашего разговора несколько раз назвали моего друга Семёна - мужем.

ЛИЛИТА: Ну?

ЖОРА: А Семён нам вчера объяснил, что это уже не так... Изините, если вмешиваюсь не в своё дело...

ЛИЛИТА: Да ла-адно.

ЖОРА: Вас не затруднит внести ясность? А то я боюсь невольно оказаться бестактным.

ЛИЛИТА: Вношу. Раввин Афанасьев - мой муж. И будет им до тех пор, пока я не приму от него разводное письмо, оно же "гет", в присутствии хотя бы двух половозрелых свидетелей - чёрта и человека. Можно и больше.

ЖОРА: Я, кажется, понял... Этот странный чёрт отказался свидетельствовать?

ЛИЛИТА: Басилий-то? Да нет, он-то как раз не откажется. Слишком честен. К сожалению.

ЖОРА: Увы, честность - это лекарство, которое в больших дозах становится ядом.

ЛИЛИТА: Уместная реплика.

ЖОРА: Но если следовать элементарной человеческой логике, то тогда получается, что мы все... люди... должны отказаться свидетельствовать.

ЛИЛИТА: Я разве сказала "должны"?

ЖОРА: Я готов взять на себя роль... координатора этого проекта. Я переговорю с друзьями. Подскажу, на какие точки лучше нажать в каждом. Уверен, у нас всё получится.

ЛИЛИТА: Интересно. И взамен...

ЖОРА: Ничего. Ничего конкретного. Пусть это будет моим первым вкладом в наше будущее сотрудничество.

ЛИЛИТА: Предательство дружбы... хмм... это серьёзный вклад. Я даже не знаю, удастся ли мне расплатиться... Давай-ка, золотце, на всякий случай уменьшим твой вклад в несколько раз. Я предпочитаю, когда каждый отвечает только за себя. Не думай об остальных.

ЖОРА: Понял. Не буду. Но лично во мне вы можете быть уверены.

ЛИЛИТА: То есть, ты вчера...

ЖОРА: Был пьян, ничего не помню.

ЛИЛИТА: Чудно. Тогда тебе не надо напоминать мне о себе. Я не забываю услуг, даже мелких.

Лилита снисходительно протягивает руку для поцелуя, Жора прикладывается и уходит.

ЛИЛИТА (вслед): Э-э-э... милок, а друга детства Семёна тебе совсем не жалко?

ЖОРА (обернувшись): Напротив, я ему по-дружески завидую.

ЛИЛИТА: Да? Чему же?

ЖОРА: Да... Вот всё хотел спросить, да так и не решился... А почему вы именно Семёна выбрали?

ЛИЛИТА: Давай я тебе об этом при следующей встрече расскажу.

Жора раскланивается и уходит. Вбегает озабоченная Лариса. Видит Лилиту, пятится.

ЛАРИСА: Ой, а я ищу... здравствуйте... столько организационных проблем... тут больше никого нет.... ну ничего, я сейчас проверю в другом...

ЛИЛИТА: Не бойся.

ЛАРИСА: Ну что вы! Я... я совсем не боюсь, напротив... просто столько дел, столько дел...

ЛИЛИТА: Не лукавь.

ЛАРИСА: Извини. Честно говоря, опасаюсь случайных встреч.

ЛИЛИТА: Правильно опасаешься. Но ничего случайного. Я тебя ждала.

ЛАРИСА: З-зачем?

ЛИЛИТА: Поболтать... посплетничать...

ЛАРИСА: Да о чём?

ЛИЛИТА: Да о вчерашнем, например. Что там муженёк-то мой вам наплёл?

ЛАРИСА: Вот лучше бы тебе у него и спросить... А то знаешь, в этих испорченных телефонах потом все обязательно считают, что шнур виноват...

ЛИЛИТА: Странно, что именно ты боишься отвечать за слова.

ЛАРИСА: Я не боюсь. Просто я знаю им цену.

ЛИЛИТА: Ой, какая красивая реплика!

ЛАРИСА: Ты надо мной издеваешься?

ЛИЛИТА: Ну... не без того. Но самую малость.

ЛАРИСА: Зачем?

ЛИЛИТА: Скажем, из симпатии.

ЛАРИСА: Чем же я заслужила?

ЛИЛИТА: Это в счёт будущих заслуг.

ЛАРИСА: Да, собственно, Афанасьев просто кратко обрисовал ситуацию. Вот и всё. Чтобы Олю успокоить, она в истерике была. Ну и я слегка.

ЛИЛИТА: Я представляю. Жаловался?

ЛАРИСА: Кстати нет. Так... скорее, пытался оправдаться и вызвать к себе сочувствие.

ЛИЛИТА: К себе!

ЛАРИСА: Но мы были слишком... ошарашены, чтобы сочувствовать. Да и не уверена я, что буду сочувствовать мужику, а не женщине.

ЛИЛИТА: О-о...

ЛАРИСА (увереннее): Ну а что? Всегда же мужчина играет за себя, а женщина - за семью, разве нет?

ЛИЛИТА: Я правильно поняла, что у тебя журнал для женщин?

ЛАРИСА: Да. Мне интересно создавать то, что интересно мне самой, как современной женщине.

ЛИЛИТА: Ну да, конечно. Просто забыла. Конечно, для женщин. Для двадцати восьми современных женщин, из которых больше двадцати уже пенсионерки.

ЛАРИСА: Откуда эти странные цифры? Тираж нашего журнала - коммерческая тайна, но поверь, он достаточно велик.

ЛИЛИТА: Верю. Верю, потому что знаю. Он достаточно велик. Но я не о тираже, а о подписчиках. Но мы же не скажем об этом спонсорам, а тем более рекламодателям, да? Даже твоим друзьям детства и то не скажем.

ЛАРИСА: Вообще-то, наш журнал распространяется преимущественно в розницу.

ЛИЛИТА: Ну, скорее оптом. В костерке на заднем дворе одного склада...

ЛАРИСА: Это такой большой грех?

ЛИЛИТА: Да ну, это вообще не грех. Для сохранения статуса люди творили та-акое... даже великие люди. Ну ты ведь истфак кончала, сама знаешь.

ЛАРИСА: Знаю, конечно.

ЛИЛИТА: Ну видишь, как хорошо, что мы разговорились. Теперь я знаю, что ты знаешь две важные цены. Словам и статусу.

ЛАРИСА: Интересно ты их связала...

ЛИЛИТА: Я? Да они изначально повязаны. Вот, скажем, говорит старшина перед боевым заданием - мочить, мол, врагов в сортире. Этим и кончится. А когда это сказал президент большой страны, даже в нашем мире заволновались, что могут возникнуть пробки на основных пограничных переходах между нашими мирами.

ЛАРИСА: Ха-ха. Смешно. Считай это оценкой профессионала.

ЛИЛИТА: Хи-хи, ага. Вот так же по-разному звучат слова профессионального редактора статусного журнала и домохозяйки с дорогостоящей декоративной игрушкой.

ЛАРИСА: А я думала, ты моих любовников считать начнешь...

ЛИЛИТА: Ой, да ну что ты! Я разве спецслужба?

ЛАРИСА: Ясно. А для чертей статус важен?

ЛИЛИТА: А то нет!

ЛАРИСА: Да, выходит, для всех важен...

ЛИЛИТА: Иногда выходит, иногда нет...

ЛАРИСА: Ну, если грамотно подсуетиться, то чаще выходит.

ЛИЛИТА: Знаешь в чём между нами разница? Не люблю я суетиться.

ЛАРИСА: Я тебя понимаю. Значит, надо организовать всё так, чтобы суетились другие.

ЛИЛИТА: Да? А может быть.

ЛАРИСА: Что я должна сделать?

ЛИЛИТА: Должна? Да ну, ты что. Ничего ты мне не должна.

ЛАРИСА: А что я могу сделать? Если я хочу тебе помочь? Из личной симпатии.

ЛИЛИТА: А зачем это тебе?

ЛАРИСА: На всякий случай.

ЛИЛИТА: Не надо ничего делать "на всякий случай" - от этого случай становится "всяким".

ЛАРИСА: Я понимаю. И всё-таки.

ЛИЛИТА: А на что ты готова?

ЛАРИСА: Не знаю... Мне ведь от тебя ничего не надо, у меня и так всё хорошо.

ЛИЛИТА: Пока.

ЛАРИСА: Это ведь не угроза, правда?

ЛИЛИТА: Наоборот, я ценю твоё желание мне помочь...

ЛАРИСА: В... (Лариса смотрит вопросительно, Лилита ожидающе улыбается) сохранении... (Лилита поощряюще кивает) статуса. (Лилита светится довольной улыбкой) Значит, и у вас быть женой раввина совсем не то же самое, что матерью-одиночкой.

ЛИЛИТА: А разве это так удивительно?

ЛАРИСА: Нет, это правильно и справедливо. Надо попробовать отговорить всех наших свидетельствовать. С Жорой это вообще не проблема, он от меня зависит, я его подкармливаю... На Олю я всегда могла влиять... кроме того, она всегда очень боялась, что Алина узнает про отца... Дочь уже она сама нейтрализует. Олег... это сложнее. Придётся постараться. А вот Гурфинкель... С ним вообще всё непонятно, он слишком изменился, но попробовать можно... А знаешь, может получиться. Шансы фифти-фифти. Но обещать пока ничего не могу.

ЛИЛИТА: Даже за себя?

ЛАРИСА: Ну, во мне-то ты можешь быть уверена!

ЛИЛИТА: Этого достаточно. Спасибо. Ой, мы же столько времени проболтали! А у тебя столько дел... До свидания, золотце. Успехов твоему журналу, я в них теперь не сомневаюсь.

ЛАРИСА: И тебе спасибо большое!

Дамы расцеловываются, Лариса уходит. Лилита вскидывает руку, средний и указательный пальцы вытянуты в "v". Издевательски шевелит в направлении стойки этими двумя "рожками".

ХАМИШИЭЛЬ (не выходя, расстроенно): Отвянь, я в чате.

ЛИЛИТА: Ну, раз тебе мать пока не нужна, проверю, не нужна ли кому из твоих братьев. Может, передать чего?

ХАМИШИЭЛЬ: Аха. Передай Шлошиэлю, что он... мул!

ЛИЛИТА: От кого передать-то?

ХАМИШИЭЛЬ: От... от... (запинается)

ЛИЛИТА: От альтернативного человека?

Лилита хихикает и исчезает. Хамишиэль выскакивает из-за стойки, швыряет ей вслед табуретку. Входит подвыпивший Басилий с розой.

БАСИЛИЙ: А мать где?

ХАМИШИЭЛЬ: А я её послал подальше - передать братский привет.

БАСИЛИЙ: Ты это... слышь, чертяка... Вот... (протягивает розу) отдашь матери. Ну, от меня...

ХАМИШИЭЛЬ: С какого бодуна?

БАСИЛИЙ: Да так... решил морально поддержать. В трудную, стало быть, минуту.

ХАМИШИЭЛЬ (нюхает розу, морщится): Ну и запашок. Лучше бы ты, как нормальный человек, просто розу принёс.

БАСИЛИЙ (обиженно): Пустых коробочек дарить не привычные. Чай, не из приматов, шля. А на дарёной душе пробу не ищут... Какая душа подвернулась, ту и вмонтировал. Ты ж его сам, шля, видел.

ХАМИШИЭЛЬ: А, этого... этого видел.

БАСИЛИЙ: Так чего тогда нюхаешь, дурачок?

ХАМИШИЭЛЬ: А держался бы ты, пятачок, от моей матери подальше. И розу эту, с душой своего собутыльника, засунь себе... под хвост!

БАСИЛИЙ: Куда?! Гадёныш! В пламя ссышь?! Да я ж тобой чан вычищу!

Басилий угрожающе приближается к Хамишиэлю, тот принимает боевую стойку. Входит отец Дмитрий, становится между чертями, лицом к Басилию, поднимает руку.

БАСИЛИЙ: Погоди изгонять! Дела у меня тут появились!

ДМИТРИЙ: Вижу твои дела! Оставь ребёнка в покое!

БАСИЛИЙ: Да не эти дела, шля. Мне этот червяк, шля, и на наживку не нужен. Так, в сердцах, поучить хотел.

ХАМИШИЭЛЬ: Аха, учитель нашёлся. Педагог! Рога уже тупые, а сам вернуться домой не умеет!

Вбегает Ада, видит Хамишиэля, улыбается.

ДМИТРИЙ: Так, Пётр! Приготовь-ка мне кофе.

ХАМИШИЭЛЬ: А чё не за пивом сгонять?

АДА: Дядьдима, я приготовлю! Петенька, тебе тоже?

ДМИТРИЙ: Мне с молоком.

ХАМИШИЭЛЬ: Мне шесть ложек сахара.

АДА: О-Кей.

ХАМИШИЭЛЬ: А ты из чего кофе готовишь?

Оба отходят к стойке - готовить кофе. Басилий и Отец Дмитрий садятся подальше от них.

ДМИТРИЙ: Так, выкладывай. Что за дела?

БАСИЛИЙ: Это... наши дела, чертовские. Докладывать не обязан.

ДМИТРИЙ: Отошлю.

БАСИЛИЙ: Да... это... тебе не интересно.

ДМИТРИЙ: Вот уж нет. Мне, Басилий, всё про тебя интересно. Потому что ты, к сожалению, получился моим личным чёртом.

БАСИЛИЙ: Была бы личность, а чёрт найдётся.

ДМИТРИЙ: Кроме того, Басилий, у нас ведь теперь общее дело.

БАСИЛИЙ: Ничего общего с приматами у меня быть не может!

ДМИТРИЙ: А развод моего друга? Если суд потребуется, ты же единственный свидетель от вашего мира!

БАСИЛИЙ: А, это... Это больше наше дело, чем ваше, шля.

ДМИТРИЙ: "Наше", "ваше"... мне это всё равно. Но... ох, Басилий, что-то я в тебе не уверен. Смотри мне, если обещание свидетельствовать нарушишь, то будешь у меня из мира в мир, как челнок летать!

БАСИЛИЙ: Напугал вилы голой задницей. Я те, шля, не человек. Чёрт сказал, чёрт исполнил... Не уверен он, шля! Ты за своими свидетелями надзирай. И пёрнуть не успеете, как она к вашим языкам ниточки свои привяжет.

ДМИТРИЙ: А что это ты за нас, чёрт, так волнуешься?

БАСИЛИЙ: Да сдались вы мне. Что ж я, шля, ради вас, что ли, свидетельствовать обещался? Я её спасти хочу.

ДМИТРИЙ: О-па. А зачем, Басилий? Зачем тебе её спасать?.. Или для кого, а?

БАСИЛИЙ: Не. Да не, не то, что ты подумал!

ДМИТРИЙ: Так ли?

БАСИЛИЙ: Не, она, конечно... она такая... И телом шустра, и на язык остра... И из двора такого высокого, опять же... Жаль, что вами порченая...

ДМИТРИЙ: То есть, из-под какого-нибудь чёрта ты бы её взял?

БАСИЛИЙ: Ещё как взял бы! Да только кто б мне её дал - из такого, шля, двора. У неё папаша знаешь кто? А бабка?.. Да и знать тебе незачем... Потому - просто спасти хочу.

ДМИТРИЙ: А то женился бы. Ты ведь совсем неухоженный какой-то.

БАСИЛИЙ (тяжко вздыхая): Да мне, типа, западло получается... Эх...

ДМИТРИЙ: Ах ты ж, чёртово отродье! Моему другу, выдающемуся русскому раввину, она была хороша, а для тебя, значит, плоха?! Западло ему! А знаешь что? Вали-ка ты из нашего мира!

БАСИЛИЙ (отчаянно): Да подожди! Не гони! Ты это... горячий... Не видишь - чёрт мучается! Я ж не говорю "плоха". Я говорю "хороша". Но порченая же... Но я же её спасти хочу...

ДМИТРИЙ: Ох, Басилий. Ты уж реши, идейный ты или упёртый.

БАСИЛИЙ (страдальчески): Вот же ж шля...

ДМИТРИЙ: Так, знаешь что, мучайся подальше от этого места. Чтобы у моих друзей под ногами не путаться. А когда надумаешь чего хочешь - скажи. Ты же ещё несколько часов в этом облике продержишься?

БАСИЛИЙ: Морду, шля, натёрло. Но... ради... в общем, стерплю.

Басилий удаляется. Ада приносит отцу Дмитрию кофе, тот выпивает залпом и уходит. Ада возвращается к Хамишиэлю.

ХАМИШИЭЛЬ (отхлёбывая): Приятный растворчик.

АДА: А тебе под капюшоном не темно его пить? Давай подсвечу? (Быстро подносит зажигалку к капюшону Хамишиэля, заглядывает, отшатывается) А-а-а-ахххххх.......

ХАМИШИЭЛЬ (на грани истерики): Ну какого?!

АДА: О-о-о-о......

ХАМИШИЭЛЬ: Дура!!! Ну зачем?! Кто тебя...

АДА: Круть!!! Ты... прекрасен!

ХАМИШИЭЛЬ (оглядываясь, неуверенно): Э-э-э... Я?

АДА: Огнеликий!

ХАМИШИЭЛЬ: Да ну, чуть выше нормы... Какие-то 56 градусов... Цельсия... Твой кофе и то горячее.

АДА: А... можно я тебе теперь всегда буду кофе делать?

ХАМИШИЭЛЬ: Да я уже у тебя сам научился...

АДА: Я тебе совсем не нравлюсь?

ХАМИШИЭЛЬ: Почему? Мне вообще люди нравятся...

АДА (потрясённо): Как? Почему? Все?

ХАМИШИЭЛЬ: Уже не все...

АДА: А мне вообще никто!

ХАМИШИЭЛЬ: Никто?

АДА: Из людей - никто!

ХАМИШИЭЛЬ: Я тебя понимаю. В целом.

АДА: О, спасибо! Меня ведь здесь никто не понимает! Вообще никто! А можно я тебе тогда не кофе, а что-нибудь другое делать буду?

ХАМИШИЭЛЬ: Зачем?

АДА: Я тебя что, чем-то не устраиваю?

ХАМИШИЭЛЬ: Аха.

АДА (расстроенно): Чем?

ХАМИШИЭЛЬ: Да прикидом. Терпеть не могу, когда пародируют то, что ненавижу. Ну посмотри на себя! Ты бы ещё хвост прицепила! Блондинко, шля!

АДА (сквозь слёзы): У черте-ей не-ет хвосто-о-ов!!!

ХАМИШИЭЛЬ (потеплевшим голосом): А ты не безнадёжна.

АДА (стягивая парик с белых кудряшек): Честное слово, я не безнадёжна!

ХАМИШИЭЛЬ (заинтересованно): Аха... А ничо. И копыта откинь. (Ада остаётся босой. Хамишиэль преподносит ей ту самую розу с душой Вовы) А теперь пойди умойся!

АДА: Ага! Спасибо! Подожди меня! Я мигом!

Счастливая Ада убегает. Появляется Лилита.

ЛИЛИТА: Ты не проголодался?

ХАМИШИЭЛЬ: Я сыт по горло.

ЛИЛИТА: Ну хорошо. Тогда перекур окончен, марш за стойку. У меня ещё два последних разговора.

Хамишиэль молча, медленно, вразвалочку, дёргая плечом, следует за стойку. Входит Олег.

ОЛЕГ: Добрый день.

ЛИЛИТА: Добрый день, добрый молодец.

ОЛЕГ: Добро пожаловать в сказку, что ли?

ЛИЛИТА: А хочется?

ОЛЕГ: Не знаю. Мало информации.

ЛИЛИТА: Так ведь меньше информации - больше желания.

ОЛЕГ: Да нет. Меньше информации - больше риска.

ЛИЛИТА: И адреналина.

ОЛЕГ: Я не адреналинщик.

ЛИЛИТА: Какая подходящая тема. Тогда так: меньше информации - меньше скорби.

ОЛЕГ: Смотря для кого.

ЛИЛИТА: Например, для моего мужа, раввина Афанасьева.

ОЛЕГ: Что вы имеете в виду?

ЛИЛИТА: Так, одну историю, приключившуюся с моим будущим мужем ещё в восьмидесятых. Из-за избытка информации.

ОЛЕГ: Так вот вы о чём... Что было, то быльём поросло.

ЛИЛИТА: И ты не хочешь рыться в своём грязном нижнем былье?

ОЛЕГ: Я-то не хочу. А вот тебе-то зачем?

ЛИЛИТА: Да даже и не знаю пока... А что ты этой ночью видел? Уж ты-то не веришь во всякую чертовщину, верно?

ОЛЕГ: В общем-то, не верю. Хотя после вчерашнего и не так твёрдо.

ЛИЛИТА: Хмм... и тогда я...

ОЛЕГ: Да какая разница - кто ты и кто за тобой стоит. То ли спецслужбы новым трюкам обучились, то ли какие-то инопланетяне, то ли в водку галлюциноген подмешали, и Афанасьев индуцировал на нас свой бред... Да мало ли что.

ЛИЛИТА: То есть, твою картину мира вчерашнее не поколебало?

ОЛЕГ: Может, и поколебало. Но не разрушило.

ЛИЛИТА: Тогда тебе нет смысла участвовать в этой грязной игре и свидетельствовать о вчерашнем. Тем более, на каком-то чёртовом суде.

ОЛЕГ: Смысла нет. Но я пообещал по ошарашенности.

ЛИЛИТА: Значит, тебя всё же вовлекли. Проманипулировали и будут использовать?

ОЛЕГ: Я признаю за Сеней право меня использовать. У меня должок. Ты ведь, судя по всему, в курсе. Это гэбистские архивы? Или Сеня, всё же, знает?

ЛИЛИТА: Сеня не знает. Пока.

ОЛЕГ: Ясно. Но ты хочешь, чтобы узнал.

ЛИЛИТА: Я?! Зачем мне загонять собственного мужа в депрессию?

ОЛЕГ: Подожди, какого мужа. Ты вчера сама потребовала развод, Сеня обрадовался. Он считает развод состоявшимся. В чём дело?

ЛИЛИТА: Я сгоряча. Совершила ошибку. Помнишь ещё, что такое работа над ошибками?

ОЛЕГ: То есть, спецслужбы, или пришельцы, короче, те, кто стоит за тобой, хотят, чтобы Сеня продолжал считать тебя своей женой?

ЛИЛИТА: Во-первых, те, кто стоит за мной, действительно этого хотят. Во-вторых, я ему действительно законная жена. В третьих, я хочу оставаться ею. А твоё свидетельство этому мешает. Поэтому, если станешь свидетельствовать, я расскажу Сене как ты сотрудничал со следствием. Года три лишних он из-за твоих показаний тогда точно получил.

ОЛЕГ: И теперь ты решила, что настало время ему это рассказать?

ЛИЛИТА: Тут всё просто. Даже бинарно. Если ты не станешь свидетельствовать о вчерашнем, я не расскажу. О-Кей?

ОЛЕГ: Видишь ли, ментовка или чертовка, как тебя там, мне плевать. Свобода не так сладка стала, как прежде.

ЛИЛИТА: Ой, не интересничай. Ну какая там "свобода"? Тебе ведь ничего серьёзного не грозило. Тюрьма уж точно не грозила. Ну, из комсомола бы выгнали, ну, заодно бы и из университета. Восстановился бы после армии... А Сеня из-за тебя три лишних года парился на нарах, как раз когда ты в аспирантуре пребывал...

ОЛЕГ: Я один раз по малолетству вам поддался и не хочу повторять этот опыт!

ЛИЛИТА: Нам? Ой, да ты что, меня за агента ФСБ принимаешь, что ли?

ОЛЕГ: А какая мне разница - кто ты. Агент, пришелец, чертовка. Я вижу, что ты шантажистка и подлая баба, этого мне достаточно.

ЛИЛИТА: Хмм... А что, тебе и правда всё равно - чертовка я или инопланетянка?

ОЛЕГ: А чем черти, если они существуют, от пришельцев отличаются? Такая же альтернативная цивилизация гуманоидов.

ЛИЛИТА: Хмм... Таки да. Умничка.

ОЛЕГ: Страшно горд твоей высокой оценкой.

ЛИЛИТА: А чисто по-человечески тебе бедную марсианку не жаль? Которая отдала человеку всё, что могла, а тут её бац - и променяли на молодую человеческую блондинку. Вялую, малоинтересную и довольно вздорную.

ОЛЕГ: Я мексиканскими сериалами как-то не интересуюсь. Даже теми, что с элементами фантастики.

ЛИЛИТА: Ой, как я понимаю, почему они тебе не нравятся! В этих тупых сериалах всегда так выпячивается тема подлости и предательства...

ОЛЕГ: Неплохо вас там готовят.

ЛИЛИТА: Да и с тобой приятно иметь дело. Ну что, попробуем договориться?

ОЛЕГ: Один раз я уже договорился.

ЛИЛИТА: Так промолчи во второй. Промолчи, и тебя не будут считать подлецом и предателем за прошлую разговорчивость.

ОЛЕГ: А какая мне разница? Сеня меня и так и так подлецом будет считать.

ЛИЛИТА: Подлость подлости рознь.

ОЛЕГ: Подлость есть подлость.

ЛИЛИТА: Ой, да не скажи, Олежек, не скажи. Подлости очень отличаются. За одну, например, прощают, а за другую нет. А ещё есть подлости, о которых молчат и подлости, о которых рассказывают. А ещё есть...

ОЛЕГ: Как ты не понимаешь... Мне элементарно неловко. Стыдно.

ЛИЛИТА: Я как раз понимаю. Но... не заморачивайся, золотце. Для любого вида подлости люди уже давно придумали политкорректный синоним. Или оправдывающий контекст: "бизнес", "война", "время такое". Твой контекст называется "обстоятельства". И вообще... сейчас Сене грозят не годы в лагерях строгого режима, а годы с любящей его горячей марсианкой.

ОЛЕГ: Я не желаю нового предательства и нового стыда за него! Со стыдом за прошлое я уже сжился. А к новому стыду мне ещё долго привыкать придётся.

ЛИЛИТА: Да нет, красавчик. Ты сжился со стыдом, про который знал только ты и чужие дяди из конторы. А теперь тебе предстоит жить со стыдом, про который будут знать все. Все друзья, близкие, даже просто знакомые будут передавать тебя друг-другу по эстафете фразой "этот стукач". А это совсем новый стыд. Так что к новому стыду тебе в любом случае придётся привыкать. Ты только правильно выбери наименее болезненный из двух, мм?

Пауза. Олег крутит в руках солонку, криво улыбается.

ОЛЕГ: Веселенький выбор.

ЛИЛИТА: Ну, на то мы с вами и не ангелы. У людей и чертей, в отличие от ангелов, есть свобода выбора. Вот и воспользуйся ценным даром.

ОЛЕГ: Свобода выбора, значит... Слушай, а зачем тебе Сеня? Почему ты выбрала именно его?

ЛИЛИТА (разводя руками): Обстоятельства.

ОЛЕГ (кивая, с кривой усмешкой): Ладно. Радируй на свой Марс, что задание выполнила. Был пьян, проснулся - мозги в гипсе.

Не прощаясь, уходит с солонкой, внезапно возвращается, ставит её на стол и быстро удаляется. Лилита довольно потягивается, показывает стойке средний палец.

ХАМИШИЭЛЬ(не показываясь): Что, рада?! Думаешь, заставила человека сделать подлость и что-то доказала?!

ЛИЛИТА: Ты о чём, сынок? Подлость он сделал много лет назад, я-то тут при чём?

ХАМИШИЭЛЬ: Да не ту подлость! А эту!

ЛИЛИТА: Что-то я запуталась в этих его подлостях... Так ту, а не эту, или эту, а не ту?

ХАМИШИЭЛЬ: В той он давно раскаялся!

ЛИЛИТА: Ой, да?! Прелесть какая.

Входит отец Дмитрий, видит Лилиту, резко поворачивается, чтобы уйти.

ЛИЛИТА: Батюшка.... А поговорить? (манит его пальчиком)

ДМИТРИЙ: Не сомневаюсь, что было бы интересно, но сан не позволяет.

ЛИЛИТА: А вчера напрашивался, впился в моего бедного мужа, я даже испугалась, требовал разговора со мной... Али тебе с утра новый сан присвоили? Али пьян был и ничего не помнишь?

ДМИТРИЙ: Хватит! (творит крестное знамение)

ЛИЛИТА: Таки хватит. Крестное знамение на меня не действует, наш двор находится в контексте другой религии. И заранее прошу - не брызгать на меня святой водой, макияж потечь может... и вот тогда я за себя не ручаюсь.

ДМИТРИЙ: Можно и так.

ЛИЛИТА: Ну, я слушаю. О чём говорить со мной вчера хотел, отче?

ДМИТРИЙ: Так уже не актуально. Всё само... рассосалось.

ЛИЛИТА: Это ты о чём?

ДМИТРИЙ: Это я о проблемах моего друга, твоего бывшего мужа.

ЛИЛИТА: Ты хотел сказать - моего мужа и твоего бывшего друга? А что это у него за проблемы?

ДМИТРИЙ: Сейчас, слава Богу, уже никаких. С чего это только он стал моим бывшим другом?

ЛИЛИТА: А с чего это он стал моим бывшим мужем? А твоим бывшим другом Шмулик ещё действительно не стал. Ещё чуть-чуть, совсем мало осталось.

ДМИТРИЙ: О-па. Козни. Ну и что же ты задумала, не поделишься?

ЛИЛИТА: Ой, Гурфинкель, да ну какие такие козни? Просто хотела поговорить с тобой по-свойски, как еврей с евреем.

ДМИТРИЙ: Так, начинается. Какая ты, к чёрту, еврейка? Да и какой я тебе еврей?

ЛИЛИТА: Я - чёртова еврейка. А ты - плохой еврей. Такие дела, Митя.

ДМИТРИЙ: А... в этом смысле. Помню, ваш двор находится в контексте иудаизма. И я для вас получаюсь, вроде, поганый, но свой. Так?

ЛИЛИТА: Ой, Митя, Митя... да если бы только для нас...

ДМИТРИЙ: Зря стараешься, у меня с этим проблем нет. Были, но давно уже нет.

ЛИЛИТА: Ой, да ну зачем ты травишь. Были, есть и будут.

ДМИТРИЙ: Разговор у нас с тобой дурацкий.

ЛИЛИТА: Это исключительно потому, что я дура. И брак у меня дурацкий, и разговор...

ДМИТРИЙ: Брак, кстати, да... не слишком канонический. А вот любопытно - почему ты именно Афанасьева выбрала?

ЛИЛИТА: Ох, как же вы меня этим вопросом все достали...

ДМИТРИЙ: Так интересно же.

ЛИЛИТА: Ладно уж, тебе отвечу. Я младшая в семье. Отец приказал идти замуж за человека. А я молоденькая, о другой судьбе мечтала, но не решилась ослушаться. И пошла.

ДМИТРИЙ: То есть, ты особо не выбирала?

ЛИЛИТА: Я вообще не выбирала. Решила, что всё одно жизнь загублена...

ДМИТРИЙ: Что называется, за первого встречного, что ли?

ЛИЛИТА: Я назло отцу пообещала, что на зоне явлюсь. Хорошо ещё, бабуля подсказала, чтобы тогда уж лучше в Мордовии... А то была бы замужем за уголовником.

ДМИТРИЙ: То есть, вот так вот Афанасьев попался, чисто случайно?

ЛИЛИТА: Может, случайно, может, закономерно... Ты ведь уже знаешь, что наши миры в сортирах пересекаются.

ДМИТРИЙ: Да, Сеня говорил.

ЛИЛИТА: Ну так Афанасьев был там ближе всех к параше. (Дмитрий смеётся) Почему тебе это смешно, Митя?

ДМИТРИЙ: Ну вот смешно. Всегда забавно в кажущейся случайности обнаружить парадоксальную закономерность.

ЛИЛИТА: Ага. А потом у Афанасьева случайно оказалась еврейская душа...

ДМИТРИЙ: Так таки и случайно? Может, он у меня её спёр?

ЛИЛИТА (усмехается): Это вряд ли. Но отец с бабулей многозначительно переглядывались.

ДМИТРИЙ: Ну а дальше?

ЛИЛИТА: Ну а дальше - тяжёлая двадцатилетняя дорога из русского в раввины. Ты же всё знаешь.

ДМИТРИЙ: Да ничего я не знаю! Сеня ничего толком не рассказывает.

ЛИЛИТА: По рассказам можно только представить. Знать можно только по себе. Так что ты-то знаешь. Дорога из пункта А в пункт Б ничем принципиально не отличается от дороги из пункта Б в пункт А.

ДМИТРИЙ: А в раввины-то зачем?

ЛИЛИТА: Я честолюбива. А ты зачем в священники?

ДМИТРИЙ: Да как-то логика маршрута так выстроилась.

ЛИЛИТА: Это потому, что ты - хронический отличник, Гурфинкель.

ДМИТРИЙ: Ошибочка. Я не был в школе отличником.

ЛИЛИТА: Но в семинарии-то первым учеником был?

ДМИТРИЙ: Был.

ЛИЛИТА: Ну вот.

ДМИТРИЙ: Что - "вот"?!

ЛИЛИТА: А то ты не понял, что - "вот".

ДМИТРИЙ: Вот правильно Басилий говорил, что ты та ещё штучка.

ЛИЛИТА: Да, я и правда за эти годы слишком очеловечилась. (в сторону стойки) Причём, без всякой хирургии.

ДМИТРИЙ (озадаченно): В смысле?

ЛИЛИТА: В смысле, очеловечилась настолько, что могу даже шантажировать.

ДМИТРИЙ: А то черти не шантажируют!

ЛИЛИТА (высокомерно): Черти?! Никогда. Только искушают. Предлагают выгодную сделку. Это честный бизнес, а не шантаж. Так что тебе не повезло.

ДМИТРИЙ: Мне?!

ЛИЛИТА: Ну, ты ведь предпочёл бы, чтобы тебя искушали, мм?

ДМИТРИЙ: Я предпочёл бы, чтобы оставили в покое.

ЛИЛИТА: О да. Я бы тоже. Но ведь... Митя, мне надо сохранить семью.

ДМИТРИЙ: Это не семья.

ЛИЛИТА: Это почему же?

ДМИТРИЙ: Так, не будем. Развелись - и живите счастливо, каждый в своём мире.

ЛИЛИТА: А дети, Митя? Четырнадцать детей?

ДМИТРИЙ: Дети остаются с тобой. Чего ты ещё хочешь? Разве что Пётр... но это уже ему решать.

ЛИЛИТА: Чего я хочу? Всего лишь, чтобы ты считал меня пьяной галлюцинацией. И не свидетельствовал, что я приняла гет.

ДМИТРИЙ: Ну, знаешь! Я не лжесвидетельствую, да и друзей не подвожу.

ЛИЛИТА: Кстати о Петре... (бросает на стол фотографии)

ДМИТРИЙ: О-па. Ну и лик, всё же, у вашего Петра Семёновича... Аж мороз по коже... В инфракрасном свете снимала, так?

ЛИЛИТА: Примерно. Он же горяченький, сквозь капюшончик всё видно при желании.

ДМИТРИЙ: И что?

ЛИЛИТА: А вот ещё видеозапись. Как православный священник Дмитрий Маркович Гурфинкель чёрта в служки берёт. Вот смеху-то в Патриархии будет.

ДМИТРИЙ: Вот стерва!

ЛИЛИТА: Смеху и комментариев.

ДМИТРИЙ: Вот же угораздило... Ох и подставили вы меня всей своей семейкой!

ЛИЛИТА: Семейка - это правильное слово. Мы - семья, Митя. Уже двадцать лет. И не тебе её разрушать.

ДМИТРИЙ: Нет, не проходит твой шантаж. У Сени вся жизнь коту под хвост пойдёт после огласки. А уж его жизнь я точно разрушать не хочу.

ЛИЛИТА: При чём тут хвост? И откуда огласка?

ДМИТРИЙ: Сенина жена... вторая жена. Всё всем расскажет.

ЛИЛИТА: Кто расскажет? Эта блондинка? Ой, да ну. Разве что психиатру она это расскажет. Да и то вряд ли.

ДМИТРИЙ: Ты можешь гарантировать, что вторая жена блефует?

ЛИЛИТА: Нет.

ДМИТРИЙ: Тогда я буду свидетельствовать. А в Патриархии я всё объясню. Надеюсь, что меня правильно поймут.

ЛИЛИТА: Гарантировать я могу только одно. Что и тот, кто поймёт, и тот, кто не поймёт подумают одно и то же.

ДМИТРИЙ: С каких это пор понимающие и не понимающие думают одно и то же?

ЛИЛИТА: С давних пор, Гурфинкель. Даже с древних. И те, и другие, и умные, и глупые, и образованные, и мракобесы, и друзья, и враги подумают одно и то же, давно ставшее поговоркой: "Жид крещёный, что конь лечёный".

Пауза.

ДМИТРИЙ: А остальные свидетели - что? Нужен-то только один.

ЛИЛИТА: Все остальные были пьяны и ничего не помнят.

ДМИТРИЙ: О-па. Ну, знаешь... В конце-концов, я больше всех выпил и самый пьяный был... Если уж кто-то должен ничего не помнить, то это именно я.

ЛИЛИТА: Спасибо, святой отец.

Отец Дмитрий сокрушенно отмахивается. Лилита опускает вуаль, становится невидимой и усаживается на большую люстру, как раз над столиком. Появляется Басилий и забирается к ней на люстру. Пригорюнившийся отец Дмитрий его не замечает, а для других он невидим. Заканчивается заседание, все выходят из конференц-зала. Одноклассники подсаживаются за стол к отцу Дмитрию.

ЖОРА: Еле досидел. Такой бодун с утра...

БАСИЛИЙ: Вот не могу понять - с чего эти безрогие похмелье бодуном называют?

Отец Дмитрий поднимает голову, встречается с Басилием взглядом, отводит глаза и снова опускает голову.

ОЛЕГ: Действительно, глючит... Отцы, святые вы мои, как только вы доклады читали?

ШМУЭЛЬ (весело): Токмо из страха перед Ларой.

ЛИЛИТА: Надо его запомнить таким весёлым...

Шмуэль поднимает взгляд на Лилиту, грустнеет, отводит глаза.

ЛАРИСА: Я не так страшна, как похмелье... Ужас, не помню даже как в номере оказалась.

БАСИЛИЙ (со значением): А по мне - все эти человеческие бабы страшнее самой страшной похмелюги...

ОЛЯ: Ой, и я ничего не помню.

ОЛЕГ: А я урывками. Помню, как из кабаре вышли, завалили в номер к Афанасьеву... Выпили... и всё, как отрезало.

ЖОРА: Хех, и у меня то же самое. Так это водка палёная была, точно. Чья водка была, отцы?

БАСИЛИЙ: Вот же ж шля-а... Слышь, да они ж от свидетельства отмазываются!

ДМИТРИЙ (сглотнув, выдавливает): Моя.

ЖОРА: И где брал этот опиум?

ДМИТРИЙ: Прихожанин подарил. Кто ж думал, что она палёная.

ШМУЭЛЬ (Дмитрию): И ты тоже ничего не помнишь?

ЛИЛИТА: Бедный наивный Шмулик...

ДМИТРИЙ: Я же больше всех выпил. Помню, как все пришли из кабаре, но уже как-то в тумане... А вот доклад не забыл, надо же.

БАСИЛИЙ (потерянно): А я, дурак, надеялся... что ты... что мы... спасти тебя хотел... а эти, шля, опарыши...

ШМУЭЛЬ (испуганно): Подождите... ребята... неужели ни один из вас не помнит, что вчера произошло?!

ВСЕ (хором): Нет.

ЛИЛИТА: Хорошо спелись, дружно.

ЛАРИСА: А что, произошло что-то, что надо помнить? Тогда расскажи.

ЖОРА: Только не заливай, а то помним твои школьные розыгрыши.

ШМУЭЛЬ: Ясно. Память оборвала. (грозит пальцем люстре) Сама бы не сумела, это отец или бабка вмешались...

ЛИЛИТА: Всё сама. Кроме тех случаев, когда они сами. Не веришь - спроси у сына.

ЛАРИСА: Всё, побежала. Мне тут похлопотать надо... Пока-пока! (уходит)

ОЛЯ: Я с тобой! Бай! (спешит за Ларисой)

БАСИЛИЙ: Видать, так и спалюсь, как сухая одинокая веточка...

ШМУЭЛЬ: Как же так, мужики...

ЛИЛИТА: А вот так, мужик.

ЖОРА: Чёрт, забыл! Я же Ларчику заметку должен показать! (быстро уходит)

ШМУЭЛЬ (потерянно): Что же вы расползаетесь...

ЛИЛИТА: А где ты видел не расползающихся тараканов?

БАСИЛИЙ: Эх, да что там тараканы! Мечты расползаются... по швам...

Появляется преобразившаяся в натуральную блондинку умытая и аккуратно одетая Ада, с розой в волосах. Озирается в поисках Хамишиэля.

БАСИЛИЙ: Э, а почему у неё розочка с душой, что я тебе подарил?

ЛИЛИТА (недоверчиво): А ты мне дарил? Когда это?

БАСИЛИЙ: Неужто сынок не передал?

ЛИЛИТА: Нет, как видишь - иначе распорядился. А ты передал её мне? Правда?

БАСИЛИЙ: Да я ж вообще не вру.

ЛИЛИТА: Мне... Спасибо... Басилёк.

ШМУЭЛЬ (заметив Аду): Алина, стой! Ты ведь вчера не пила?

АДА: Чё-о? Ну и ужрались вы вчера, судя по вопросу. Я, кстати, Ада.

ШМУЭЛЬ: Скажи, пожалуйста, правду. Мама не узнает.

АДА: Да мама всё равно знает. Я теперь вообще не пью.

ШМУЭЛЬ: Отлично! Молодец! И что ты видела этой ночью?

АДА: О-о, чего я только не видела! Я же не пью, поэтому после ужина та-ак обкурилась... та-акое видела... Рассказать? Только вы раввин, а фантазии были та-акие неприличные...

ШМУЭЛЬ: Ты э-э-э... чертовку вчера видела?

АДА: Да ну вас! Я готка, а не лесбиянка. Вот чёрта видела... слышала... чувствовала...

БАСИЛИЙ (Лилите): Вот ведь охочи они до нашей шкуры! Но слышь, касатка, это не про меня!

ДМИТРИЙ: Так, хватит! Свободна.

АДА (дёрнув плечом): А я вас предупреждала.

Ада уходит за стойку, оттуда раздаётся здоровый подростковый гогот, затем восточная музыка. Шмуэль сидит в отчаянии и ступоре.

ЛИЛИТА: И я тебя предупреждала...

ШМУЭЛЬ: На зоне ходила история про зэка на пожизненном. Он много лет рыл подземный ход. И, наконец, вылез на волю... в другой камере.

ОЛЕГ: Все мы в этом мире на пожизненном. И эти обстоятельства, они лишь позволяют сменить камеру... Пойду-ка просплюсь часок на своей гостиничной... шконке. (понуро уходит)

Басилий спрыгивает с лампы. Орёт отцу Дмитрию.

БАСИЛИЙ: Всё, шля! Хватит! Отправь меня нах из этого мира домой! Домой!

На вопль высовывается из-за стойки Хамишиэль, за ним Ада.

ДМИТРИЙ: Да сейчас отправлю, что за проблема. Чего разорался?

БАСИЛИЙ: А хрена мне молчать, когда сердце рвётся?! Вы ж, шляди, не только своему другу жизнь сгубили! Вы ж и мне мечту сгубили! Любовь вы мне сгубили! Единственную мою любовь!

ДМИТРИЙ: Горяч... Давно ли у тебя любовь завелась, Басилий? Может, дать тебе ключи от номера - холодный душ на дорожку примешь?

БАСИЛИЙ: Да засунь ты эти ключи себе под хвост, предатель!

ДМИТРИЙ: Ну так я сам пойду под холодным душем постою. Помочь не поможет, но... (поднимается)

БАСИЛИЙ: Ку-уда?! А меня отправить???

ШМУЭЛЬ: Эх, Митя, если бы ты мог ещё и меня э-э-э... отправить из этого мира... Нет мне в нём больше места...

ДМИТРИЙ: Прости, Сеня. Ничего я не смог для тебя сделать.

БАСИЛИЙ: Кончай трепаться, глина сраная! Ты меня, шля, отправишь?!

Дмитрий поворачивается к нему, поднимает руку... Входит неопрятное существо мужского пола, похмельное. Это Вова.

ВОВА: Хе-хе. Афанасьев с Гурфинкелем.

ДМИТРИЙ: О-па... Вова??? Ты...

ШМУЭЛЬ: Ничего себе... Что с тобой, Вова?

ВОВА: Вот же вы замаскировались, пацаны... А я и не верил...

ДМИТРИЙ: Кому это ты не верил?

ВОВА: Так, бабе одной. Оно тебе надо? Я тут по делу. Короче, Афанасьев, я вчера всё видел, по-мелочи.

ШМУЭЛЬ: Что ты видел, Вова?

Вова (достаёт листок, читает): Я видел, как вчера, после полуночи, твоя жена Лилита приняла от тебя... гет. Так, гет. Что такое гет?

ШМУЭЛЬ: Гет - это разводное письмо.

ВОВА: А-а. Развёл, значит. Ага. Так приняла она от тебя... короче, это точно повод принять по-мелочи. Чтобы, того, зрение не ухудшилось и память не ослабла... (разводит руками)

АДА: Что это за чмо?

ХАМИШИЭЛЬ: Это э-э-э... твой отец. Извини. Вернее, его тушка. Немного отстала от души.

Ада подходит к Вове, вглядывается в него.

АДА: Ты? Мой... отец? Эк тебя от клещевого энцефалита переколбасило...

Вова кидается к Аде, обнимает.

ВОВА (слезливо): Доча! Доча... а мне ж эта сука... сказала... что ты от родовой травмы мё-ортвенькая родила-а-ась... ы-ы-ы....

Ада не без труда выдирается из липких объятий. И не без потерь - Вова зубами вытаскивает из её причёски розу со своей душой и воровато прячет за спину.

АДА: Дапошёлтынах! (Хамишиэлю) Да? (Хамишиэль пожимает плечами)

ВОВА: Ухожу! Преданный женою, оскорблённый дочей и не опа... опоха... опохмелённый другом! (бочком, пряча розу, отступает)

ДМИТРИЙ: Пошли, Вова... я тебе налью. С меня причитается.

Уходит вместе с Вовой.

ЛИЛИТА: Ну всё, дело сделано. Теперь за сыночка можно уже особо не волноваться. Мальчик-то он умненький...

БАСИЛИЙ: Вова-то - орёл, шля! Хоть и брехло. Но люди ж любят, чтобы за грехи одного отдувался другой. Пусть и свидетельствуют так же. Это у них называется справедливость.

ЛИЛИТА (усмехаясь): Да нет, это у меня называется - справедливость.

БАСИЛИЙ (приложив руки к сердцу, влюблённо): Саламандра!

Лилита покачивает ножкой на люстре, затем чешет ею за ухом Басилия.

ЛИЛИТА: Да ну их, дураков! Надоели! Прыгай уже сюда!

Басилий взлетает на люстру, черти обнимаются, начинают целоваться. Лилита прикрывает Басилия вуалью, оба исчезают. Хамишиэль и Ада подсаживаются к Шмуэлю.

ШМУЭЛЬ: Я так и не понял... Как это всё произошло?

ХАМИШИЭЛЬ: Со мной за последние сутки произошло слишком многое. Ты о чём?

ШМУЭЛЬ: Почему мои друзья отказались свидетельствовать?

ХАМИШИЭЛЬ: А я знаю? У них и спроси.

ШМУЭЛЬ: Но мама сказала - спросить у тебя.

С люстры падает нижнее бельё.

ХАМИШИЭЛЬ: Тогда спроси у неё почему она сказала спросить у меня.

Люстра начинает раскачиваться.

ШМУЭЛЬ: Ладно. А ты э-э-э... что собираешься делать?

ХАМИШИЭЛЬ: Собираюсь остаться здесь.

ШМУЭЛЬ: Здесь?

ХАМИШИЭЛЬ: В смысле - в вашем мире.

ШМУЭЛЬ: (обречённо): Со мной?

ХАМИШИЭЛЬ: Не-а. Не с тобой. Извини. И не с твоими замечательными друзьями. У нас ведь в школе всё равно скоро каникулы... Хочу посмотреть ваш мир...

ШМУЭЛЬ: Тебе, наверное, деньги нужны?

ХАМИШИЭЛЬ: Да нафиг они мне? У вас тут столько всего неучтённого... Автостопом по Америке покатаюсь, потом, может, в Гоа тусанусь...

ШМУЭЛЬ: Ты представляешь, как будет выглядеть твой э-э-э... автостоп? Думаешь, кто-то решится тебя подвезти?

ХАМИШИЭЛЬ: А, это... Да всё я представляю. Для этого у меня блондинка есть. (треплет Аду по голове, она хихикает) Я так понял, что в любом мире у каждого должна быть своя блондинка. (смотрит на люстру, которая раскачивается всё выразительнее, Шмуэль тоже поднимает взгляд вверх)

АДА: И ещё мы будем бороться! (Хамишиэль и Шмуэль с изумлением взирают на неё) Да!

ШМУЭЛЬ: Э-э-э... за что?

АДА: Ну как же! За права представителей альтернативных миров! Сегодня любой из них является объектом многовековой отвратительной дискриминации. Одно только расистское представление о хвостах чего стоит! А ведь у них нет хвостов! Они - такие же, как мы! Только прекрасные и с горячей кровью! Так же любят и страдают!

ХАМИШИЭЛЬ (офигев): Аха... А чё, прикол. Супер, будет скучно - поборемся.

Люстра звенит в экстазе. Восточная музыка усиливается.

ШМУЭЛЬ: Э-э-э... я не знаю, что тебе сказать. Скажи лучше ты мне... Ты по-прежнему хочешь стать человеком?

ХАМИШИЭЛЬ: Всё уже не так однозначно, батя. Мне по-прежнему нравится ваш мир. Но... я уже не уверен, что хочу быть в нём именно человеком.

Занавес.

Постановка и перепечатка только с разрешения авторов.