Мирзоева Лейла Экрем
Не евангелие. Авторские права защищены

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Мирзоева Лейла Экрем (leyla_mirzoyeva@mail.ru)
  • Размещен: 30/05/2022, изменен: 30/05/2022. 99k. Статистика.
  • Статья: Проза
  • Скачать FB2
    •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Повесть "Не евангелие" - историческая, в которой при«сутствуют и элементы мистики. В центре сюжета фигура апостола Иисуса Христа - Нафанаила Варфоломея, проповед«ническая деятельность которого траги-чески оборвалась в Кавказской Албании, в городе Албанопле - современном Баку. В повести переосмысливается личность Иуды Искариота - его вопиющее предательство и причина этого поступка. (Апокриф - "Евангелие от Иуды").
    •   
      
      
      Часть I
      Роковое предназначение
      
      Недалеко от Баку. Наше время
      
      При раскопках руин древнего селения археологи наткнуќлись на колодец глубиной в 15 метров. Из-под многовекового слоя песка и камней, с самого дна колодца археологи извлекли два человеческих скелета. Радиоуглеродное датирование коќстей показало, что им приблизительно две тысячи лет.
      Скелеты принадлежали молодым мужчине и женщине. Найденные два скелета навечно застыли в позах отчаянного сопротивления своей злосчастной судьбе - видимо, даже после падения в колодец, эти люди были еще живы. Изувеченные паќдением с пятнадцатиметровой высоты, жертвы медленно, муќчительно задыхались.
      Археологи аккуратно извлекали скелеты из окаменелой земли. И наткнулись на какой-то предмет, который оказался сумкой из сыромятной кожи. В сумке были обнаружены обќрывки пергаментных свитков с текстом на арамейском, латинќском и древнегреческом дорийского диалекта языках.
      Это была, написанная на трех самых распространенных языках времени Иисуса Христа, история Иуды Искариота. Текст был подписан одним из двенадцати апостолов Христа - Нафанаилом Варфоломеем, который, как известно, исполняя завет своего Учителя идти и проповедовать Слово Его в дальние страны, дошел до Кавказской Албании и был казнен в культовом центре страны - Албанопле.
      И расступилась толща веков. И обнажила истину, о котоќрой столь долго молила душа усопшего.
      
       Кавказская Албания. 71 г. I века н.э.
      
      "Мир вам! Как послал меня Отец, так и я посылаю вас".
      В городе Албанопле Варфоломея снова побили камнями. Он много говорил об истинной вере, об отдавшем себя в жертву во имя спасения людей Боге, о грядущем Втором Приќшествии, о вечном блаженстве в Царствии Небесном.
      И вырывались из-под земли огни местных непонятных идолов-богов.
      Побили на этот раз сильно. Он только прижимал к груди свою сумку из сыромятной кожи, словно в ней было великое сокровище.
      
      "В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь..."
      И побили бы насмерть, если бы не чудом отворившаяся дверь дома, куда его втащили. И он лишился чувств. Придя в себя, сквозь пелену затуманенного сознания, разглядел молоќдую женщину, подносившую ему кубок. Отхлебнув из него, почувствовал крепкий мятный вкус с примесью каких-то неиз- вестных ему трав. Но все больший прилив бодрости ощущался после каждого глотка.
      Руки и ноги ломило, голова болела. Женщина стала меќнять ему повязки, и больной снова ощутил терпкий запах каќких-то незнакомых трав.
      Затем увидел мужчину, который заговорил с женщиной на местном гортанном языке. Женщина кивнула ему в ответ и, глядя на больного, улыбнулась доброй, красивой улыбкой. Как ни был слаб пришедший в себя человек, какие бы духовные мысли не владели им и во сне, и наяву - он не мог не обратить внимания на то, насколько была привлекательна склонившаяся над ним женщина. Он ей улыбнулся и снова забылся сном, но более спокойным, чем за последние сорок лет мучений, скорби, лишений и духовного блаженства.
      Проспал до полуночи. В окно светила полная луна, и он, разбуженный ее светом, уставился прямо на нее. Круглая краќсавица... Круглая предательница! При ее свете взяли Его... Там, далеко, в Гефсимании... Тогда, давно, сорок лет назад... Но имеет ли значение время, когда он на пороге Вечного Царствия Небесного?.. А заслужил ли он Его, это Царствие Небесное? Ведь тогда, в тот страшный день исполнения пред- начертаний он, как и все, покинул Его... Испугался... Сбежал... И унес с собой страшную вину и страшную тайну... И эта ноша давит на него вот уже сорок лет... Заслужил ли он Его, Царствие Небесное?
      Он все смотрит на луну, а луна смотрит на него. Смотрит и смеется над ним, вот уж сорок лет рыдающим, страдающим, иногда ропщущим - его сил не всегда хватало быть таким, как повелел Он - Мудрый и Великий, Спокойный и Смиренный, Добрый и Всепрощающий...
      Женщина снова поднесла ему кубок. Странник пригубил воды и вдруг резко почувствовал жуткий голод. Словно угадав его мысли, женщина вышла из комнаты, и через некоторое время вернулась, держа в руках глиняную миску с восхитительно пахнущей похлебкой. Мужќчина тем временем приподнял и усадил старика на его постели. Раны заныли с новой силой, и он застонал. Спустя некоторое время женщина заботливо принялась его кормить. Когда он поел, присевший на скамью мужчина заговорил с ним на гречеќском:
      - Как тебя зовут, странник?
      - Нафанаил, добрый человек, - ответил гость.
      - Откуда ты родом, странник?
      - Из Канны Галилейской...
      - Далеко...
      Странник тяжело задышал и откинулся на подушки. Женщина стала укорять мужчину в несдержанности - это поќнял знавший албанский язык Нафанаил. (Язык дался ему с лег- костью, открылся, как говорили апостолы, по предназначению).
      - Ладно, отдыхай, странник. Ахурамазда не оставил тебя!
      - Мужчина ушел. И женщина, заботливо поправив странќнику постель, также удалилась.
      Опять эта тишина, одиночество и луна. Это призраки прошлого душат его, не дают забыться, лишают сна. И даже когда природа все же берет свое, и он засыпает, то эти при-зраки приходят изнутри, из самых потаенных частей его мозга, и снова, и снова душат его, сдавливают голову, ломают тело. А услужливая память тут как тут - вот они в Гефсиманском саду, Иисус рассказывает им о таинствах настоящего и грядущего, затем обнимает Иуду - любимого ученика своего, и они, как всегда вместе, разговаривая друг с другом, отходят в сторону. Не то, чтобы Нафанаил ревновал своего Учителя к Иуде Иска-риоту... Хотя все апостолы завидовали столь сильной и не всем понятной связи Сына Божьего и одного из двенадцати - Иуды Искариота... О чем говорили они, удаляясь так далеко, что ниќкто не мог их слышать? Возможно, для Иуды уже не осталось ни одной тайны мироздания...
      Нет, не завидовал Нафанаил... Ну, во всяком случае, не больше, чем остальные.
      На следующий день он почувствовал себя лучше. Смог самостоятельно встать и, ковыляя, пройтись по светлой ком- нате.
      Хозяева были очень гостеприимны. Женщина ухаживала за ним, неустанно поднося то еду, то питье. Мужчина привет- ливо смотрел на странника своими голубыми глазами. Нафа- наил все больше проникался симпатией к этому обаятельному человеку - худощавому, не очень мускулистому, не очень вы- сокому, с правильными чертами лица и светловолосому. На вид ему было лет двадцать пять, женщине - не больше двадцати.
      Чувствуя к себе справедливый интерес хозяев, Нафанаил после обеда сам начал разговор.
      - Как я уже говорил, я - Нафанаил из Канны Галилейќской.
      - Я - Кенон, а это моя жена Дира. Она не знает гречеќского.
      Женщина, догадавшись, о чем говорит супруг, смущенно улыбнулась.
      - Позволь спросить, а откуда знаешь греческий ты, Кеќнон? - Нафанаил перешел на вполне приличный албанский язык. Кенон лишь удивленно взглянул на гостя, а волю радостќным эмоциям дала его жена.
      - Мой отец был торговцем, возил в Афины и Рим стекольќные поделки местных умельцев, а привозил раковины ка- ури, геммы, ткани... Меня брал с собой. Так я выучил греќческий. Потом отец разорился... Тогда я выучился на ювелира... Могу и оружие ковать.
      Варфоломей только сейчас заметил, что шею и руки жены ювелира украшали довольно искусные изделия. Странник быстро отвел от них равнодушный взгляд.
      - Ну а ты, Нафанаил, откуда путь держишь? Откуда наш язык знаешь? Откуда знаешь вещи, о которых говорил у нас в городе? Ведь ты здорово разозлил людей...
      - Вопросов много, хозяин. Но я отвечу по порядку. Я приќбыл из Иерусалима. Призвание мое - нести Благую Весть в вашей стране. Поэтому и язык открылся мне без труда... А знаю я то, о чем говорю, потому что и сам многое видел, и знал Того, для Кого отверсты все тайны миров... И миссия моя - отќкрыть Истину каждому открытому сердцу...
      - Я слышал, как ты говорил, что наши боги ложны - и лишь твой Бог истинный?
      - Да... Только это Бог всех и каждого - твой и мой...
       Кенон покачал головой. Женщина вопросительно поглядела на мужа и недоверчиво улыбнулась. Затем собрала со стола поќсуду и удалилась. Кенон последовал за ней, и Нафанаил снова остался один - со своими безрадостными мыслями и неспокойќной совестью.
      Он взял свою сумку и вытащил из нее исписанные свитки пергамента. Но не стал читать, а прижал свитки к груди и заќкрыл глаза. Он находился во власти печальных воспоминаний о событиях, которым было вот уже почти полвека.
      
      * * *
      
      
      - Нафанаил, помоги мне, - истошно кричал друг его Иуда.
      Нафанаил выбегает из лесу к берегу реки и видит тонуќщего Иуду. Им всего по пятнадцать лет, но кажется, что они неразлучны целую вечность. Нафанаил бросается в реку - его подхватывает течение и несет мимо Иуды. Иуда скрывается под водой.
      - Иуда, Иуда! - кричит в отчаянии Нафанаил. Но не видно больше Иуды.
      Нафанаил просыпается в холодном поту. На него смотрит предательница-луна, а он в таком знакомом ужасе не отрывает от нее ответного, укоряющего взгляда.
      Этот кошмар снится Нафанаилу каждую ночь вот уже соќрок лет. Хотя в действительности, давным-давно, когда им с Иудой было по 15 лет, все было совсем не так, а с точностью до наоборот. Это он, Нафанаил, тогда тонул и был спасен Иудой. Но во сне подсознание каждый раз преподносит ему перевернуќтую версию тех событий - и уже сорок лет заставляет его в ужасе просыпаться от пронзительного крика друга о помощи... Нафанаил знал, о чем вот уже столько лет молит душа Иуды... Она молит об истине, сокрытие которой значит для нее самое страшное: смерть духовную.
      Когда-то они, Нафанаил и Иуда, поклялись друг другу в вечной дружбе. И судьбе было угодно, чтобы однажды между ними оказался Третий.
      Нафанаила Иисус выбрал сам. То было предназначение, и Нафанаил слился с Ним всей своей душой. И даже теперь Нафанаил чувствовал эту незыблемую связь с Учителем.
      Иуду же к Иисусу привѐл он, Нафанаил. И вот уже сорок лет он понимает, что это тоже было предназначение. Столь важное для Спасения всего человечества, и столь трагическое для самого Иуды.
      
      * * *
      
      Нафанаил собирался в путь. Раны затянулись, а полного выздоровления он никогда не дожидался - силы всегда даваќлись ему свыше, и он шел и шел, выполняя завет Сына Божьего проповедовать Слово Его.
      - Останься. Люди тебя еще не забыли. На этот раз тебя могут убить, - пытался остановить его Кенон.
      - Не сейчас, так однажды...
      - Что это за Бог, ради которого ты так счастлив умереть?
      - Это Бог, который однажды умер за всех нас... Знаешь, Кенон, перед тем, как уйти в Свое Царство, Он каждому из нас определил дары. И всем до единого - способность быстро осваивать те языки, на которых говорят люди в странах, пред-назначенных нам волей Его для распространения Слова Его... И еще один из тех даров - понимать будущее...
      - Ты видишь будущее?!
      - Я не так сказал. Я сказал - понимать... И мы еще уви- димся с тобой, брат мой. Ибо и ты призван...
      Сказав это, Нафанаил, лишь мельком бросив благодарный взгляд на Диру, вышел из дома. Перед ним была длинная узкая улочка. А позади - длинный тяжкий путь веры и страданий. Он близился к концу.
      
      
      В храме Митры был полумрак. В каждом углу храма и на жертвеннике, находящемся в пирефии, пылал неугасимый огонь. Кровь запеклась на жертвеннике - жертвоприношение животного Лучезарному было совершено двумя часами ранее.
      Перед пирефием стоял иеревс - главный маг храма, и заќдумчиво глядел на пылающее пламя в жертвеннике. Его губы шептали что-то, и только Митра знал, что не было то во славу их, богов огненной страны.
      А шептали губы иеревса вот что:
      - Ахурамазда, Митра, Анахита! Давным давно вы, ведоќмые пророком Зороастром и опекаемые царем Гушдаспом, пришли и сбросили ложных идолов. Выдержите ли теперь, коќгда пришел Единственный и бросил вызов всем нам?
      И дуновение ветра, ворвавшегося сквозь открывшуюся дверь и встретившегося с ветерком из приоткрытых окошечек, задуло огонь жертвенника.
      - О, горе! - простонал иеревс и закрыл лицо руками. Он истолковал погасший огонь как страшное знамение. - У нас общая участь!
      А дверь приоткрыл иеродул. Он заглянул в святилище узнать, не занят ли иеревс настолько, чтобы не заметить, как он украдет из чана во дворе немного мяса.
       
      * * *
      
      Был удушливый день, иеревс прогуливался во дворе свяќтилища. Перед ним возник нескладный худощавый человек и распластался ниц.
      - Господин!
      - Встань и говори!
      - Господин, он еще в городе. Сеет смуту непотребными речами.
      - Где же он выжидал эти дни?
      - Господин, после того, как я настроил толпу забить его камнями, его почти уже убили.
      - Почти?!
      - Да, господин! Но он вдруг будто провалился в одном из проулков. Это мастер Кенон спрятал его! А его жена враќчует, господин!
      Лицо иеревса исказила злая гримаса.
      - Ты знаешь, что делать!
      Человек поднялся, низко поклонился и исчез также незаќметно, как появился.
      Ночью случилось ужасное. В дом Кенона ворвались храќмовые иеродулы. Кенон изо всех сил старался защитить жену от непрошеных гостей, но силы были неравны. В ночной тиќшине их, с заткнутыми кляпами ртами и связанными руками, бесшумно вывели из дома и увели в пугающую неизвестность.
      Понимал ли Варофоломей подобное страшное будущее спасших его людей, невольным виновником которого был он сам, неизвестно. Одно ясно, что он не спешил покинуть город, считая любую череду событий - божественным предначертаќнием.
      
       
      * * *
      
      "Истина - лучшее благо" - говорится в одном из яштов
      "Авесты". А иеревс не знает больше истин, кроме одной:
      "Оба духа положили начало Жизни и тленности..."
      Это - безначальные и бесконечные Ахурамазда и Ахриќман.
       В Святой книге также сказано:
      "Лжеца осилит праведный,
       И Ложь осилит праведный".
      Именно этим, он, иеревс храма Митры, сейчас занят - униќчтожает лживую истину, пресекает лживые пагубные речи. Ведь нет ничего абсурднее, чем Единый дух в едином теле... Ему передали, что говорил этот полоумный - пришел сын Боќжий на землю, снизошел с Небес, творил чудеса - исцелял, даже воскрешал людей... Но из слов полоумного выходило, что преќдан был сын Божий своим же народом, к которому пришел и творил чудеса. В результате был казнен мучительной смерќтью... и тем самым, якобы, спас всех людей - ныне живущих и грядущих, заказал им место в лучшем мире после смерти... Красивая сказка! Кому, как не ему, храмовому магу, знать магию красивой лжи... во имя истины... Во имя обуздания темного народа, вселения в него надежды, что если не в этой жизни, то в какой-то другой, грядущей, если не в этом мире, то хотя бы в том, ином - все будет намного лучше... Ведь истина
      лучшее благо, не так ли? И ради этого блага можно и праќведно солгать? Ведь лжеца осилит праведный... А кто, как не он, иеревс храма бога Митры, является праведником? И кому, как не ему, верховному жрецу - мобеду храма бога Митры, поќтомку одного из первых учеников самого Зороастра, обладаќтелю мистических знаний о таинствах магизма - не понимать того, о чем думает народ, чего желает и в состоянии уразуметь каждый его невежественный представитель!
      А истина, собственно, в том, что народ достаточно запуќган той мистикой, которой ловко манипулировали они, маги. Незримый, беспощадный и непобедимый враг везде и повсюду. Он невидим, но всегда желает зла.
      И безысходный страх людей выражался в повседневных заклинаниях ужаса:
      "Они проникают из одного дома в другой, Они не удерќживаются дверями,
      Они прокрадываются между деревьями как змеи, Они крадут детей из недр людей,
      Они - голоса, которые проклинают и преследуют челоќвека..."
      Иеревс усмехнулся. Невежество - вот истинный ужас и кошмар.
      Но теперь... Что за мысли пытается породить у его народа упрямый странник - о каком-то Едином Боге? Он говорит, что несет Благую Весть... И кто уверует в Сына Божьего, тот непременно спасется... Благая Весть... Но ведь и в Святой книге Авесте Зороастр предначертал:
      "Благая мысль одержит"
      "Победу над Злой мыслью..."
      Что же это, о каком благе возвещает этот странный пришќлый мудрец? И что это за Злая Мысль, которая обречена быть побежденной?!
      А в голове звучали слова самого Зороастра:
      "Из мертвых восстанет
      И явится вживе
      Бессмертный Спаситель
      И мир претворит".
      Иеревс стряхнул с себя эти мысли. Слишком страшным ему казалось это, записанное пророком Зороастром, пророче- ство. Исполнение предначертания грозило многострадальному народу счастьем, древнему магизму - концом.
      
       
      * * *
      
      "Иисус сказал им: мир вам! Как послал Меня Отец, так и я посылаю вас.
      Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие...
      Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа".
      И пошли они, ученики Его, по миру возглашать Слово Его, и жизнь во имя Его стала полна боли, лишений и скорби. Свой путь Варфоломей начал вместе с Филиппом и сестрой его... Но когда Филиппа убили, он пошел один. Пошел в Кавќказскую Албанию - ведом он был туда божественным провиќдением, в Слове Божьем нуждались эти, склонившиеся перед огненными идолами, люди.
      "Тогда будут предавать вас на мучения и убивать вас; и вы будете ненавидимы всеми народами во Имя мое..."
      "Изгонят вас из синагог; даже наступит время, когда всякий убивающий вас, будет думать, что он тем служит богу..."
      И одно из последних пророчеств Христа:
      "Вот, наступает час, и настал уже, что вы рассеетесь каждый в свою сторону и Меня оставите одного; но Я не один, потому что Отец со Мною..."
      Снова в холодном поту очнулся Варфоломей от тяжелого сна. Ибо прозрел во сне. Разум их Великого Учителя был столь необъятным, что им, простым смертным, никак не дано было уразуметь даже поверхностное значение глубочайшего смысла его Слова.
      Ведь и Иисус как-то сказал:
      "Еще многое имею сказать вам, но вы теперь не можете вместить".
      Истинный смысл речей Божьих лишь приоткрывался, но людское сознание ограничивало его, приземляло и даже оглупќляло. Ведь сказанное Учителем имело куда более глубокое знаќчение, чем жалкие отрезки их жизней, чем они вообще были в состоянии понять своими человеческими умами. Божественный взгляд был непостижимо глубок! Он говорил обо всех времеќнах, тайны которых были открыты ему, как давно знакомая книга! И во все времена будет страдать народ Израилев - за то, что принял от Него благодать, затем - что покинул Его, а после
      - что предал Его смерти. Ибо выродка Варавву посчитал доќстойным жалкой преступной жизни, но не Его, сотворившего сначала их, затем столько чудес - для них и, в конце концов, отдавшего себя в жертву во имя их и всего человечества. И Понтий Пилат - лишь щепка, несущаяся в потоке вины народа Израилева перед Ним...
      "И радовались они бесконечно, когда он говорил с ними не малопонятными притчами, а простыми словами..."
      Но что же делать с предначертанием? Ведь все до еди- ного, на пути к великой цели Спасения человечества, сыграли свою роль... И не будь этих ролей...
      "Но я истину говорю вам: лучше для вас, чтобы я пошел (на смерть): ибо, если Я не пойду, Утешитель не придет к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам".
      "И когда Он говорил, что "не успеете (проповедуя) обойти городов Израилевых, как придет Сын Человеческий";
      И когда он говорил о разрушении храма, что не останется
      "камня на камне от него", и чего так испугался Пилат - то он тоже смотрел в века! А их ничтожные жизни - лишь мгновения в Его непостижимом знании Вечности...
      И также когда предсказывал войны, убийства, лжепророќков и их лжезнамения!
      "Нет пророка в своем отечестве..." Ведь даже они, его любимые ученики - апостолы, не до конца верили ему. Пока не увидели его, воскресшего после казни... И все равно усомниќлись! "Ибо и братья его не веровали в Него".
      И Сам Он укорял их в неверии:
      "Наконец явился самим одиннадцати, возлежавшим на вечери, и упрекал их за неверие и жестокосердие, что видевќшим Его воскресшего не поверили".
      "Если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: перейди отсюда туда, и она перейдет. И ничего не будет невозможного для вас".
      И безмятежно заснули тогда в Гефсиманском саду, когда знали, что на верную смерть идет их любимый Учитель. И не было укора в словах Всепрощающего:
      "Что вы спите? Встаньте и молитесь, чтобы не впасть в искушение..."
      Он снова заботился о них. Ибо Сам говорил:
       "Вы судите по плоти, Я не сужу никого".
      Уже в который раз во сне посещает Варфоломея враг чеќловеческий.
      - Зачем тебе мучения? Зачем тебе умирать за Того, кто покинул тебя? Покинул тебя, Филиппа, Андрея, Петра и друќгих?
      Варфоломей пытается оправдать Его, объяснить, что воќвсе не покинул Он их, рассказывает о знамениях Его и помощи, но слова его звучат не очень убедительно.
      Ответ - страшный презрительный хохот.
      - Апостолы! Где ум ваш? Половина из вас убиты безмозгќлой толпой - и то же ждет оставшихся еще в живых! Ну и где помощь Его?
      И снова жалкий лепет Варфоломея.
      - Зачем умирать за Того, кто дал человеку одни страсти и желания, но законы установил иные совершенно? - не униќмался враг Божий и враг человеческий. - Зачем тратить жизнь на бессмысленные проповеди о мифическом Пришествии? А ведь обещал Он вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие. Ну и где ж оно? Царствие обещанное? - и снова хохот, от воспоминания о котором и наяву у Варфоломея тряслись поджилки.
      - Чего ты хочешь? - спрашивает вконец измученный Варфоломей.
      - Душу твою, душу! Дай мне ее! И ты познаешь истинќное блаженство во плоти!
      - Изыди, нечистый! - Варфоломей пытается сотворить крестное знамение, но просыпается в холодном поту и шепчет в отчаянии: - Почему оставил нас, Господи?
      
      "Господи! и бесы повинуются нам о имени Твоем".
      Когда Христос дал им способность врачевать, исцелять и изгонять бесов, пошли они проповедовать в близлежащие земли о Царствии Небесном. Это был их первый апостольский опыт еще в бытность Учителя на земле. Но то было, как Варфоломей понимал теперь, очень нетрудным заданием. Учитель был с ними, они были молоды, и Он ждал их там, откуда послал. Теперь же Варфоломей успокаивал себя тем, что Он ждет их в Царствии Небесном. И никто никогда не узнает, что горчичное зерно веры Варфоломея иногда станоќвится еще более ничтожно малым. Разумеется, кроме Него...
      
      * * *
      
      Варфоломей бесстрашно лез в пекло. К огненным идолам неизвестной страны... Сейчас он проповедовал о Царствии Боќжием на рыночной площади, недалеко от дома иеревса - того, от кого уже пришел ему один раз приказ покинуть город. А он все говорил о бесконечной благодати сына Божьего, о том, что Он умер за всех людей на земле - ныне живущих и грядущих, что Он явился добровольной последней жертвой. И не надо боќлее приносить жертв - ни животных, ни, Господь упаси, чело- веческих - этим кровожадным идолам огненным, а надо при- нять в сердце твердую веру в Единого бога, возлюбить друг друга, простить обиды врагам своим и смиренно ждать Его Второго Пришествия.
      Так проповедовал Нафанаил Варфоломей и не видел отќклика в людях - торговля шла бурно, и на него уже никто не обращал внимания.
      Но неустанно говорил Нафанаил, все более стараясь убеќдить отягощенный мирскими заботами народ в духовной исќтинности Слова Божьего. И это вконец надоело торгующему в ближайшем лотке продавцу овощей.
      - Да заткнешься ты, старый дурак, из-за тебя ко мне покуќпатели не подходят!
      Его поддержали еще несколько человек. Мальчишки стали натравливать на Варфоломея собак, а один запустил в него внушительного размера камень.
      Не привыкать было Варфоломею, он ловко увернулся, но все же стал потихоньку ретироваться. Потасовка ничего хороќшего для него не предвещала, и он уже хотел бежать с рыночќной площади, как дверь большого дома иеревса отворилась и из нее выбежала рабыня. Она громко верещала, дергала себя за волосы и царапала себе лицо. Затем в дверях показались еще два раба, которые бегом устремились на другой конец рынка. Когда след их простыл, верещавшая рабыня вмиг успокоилась и тут же охотно рассказала собравшейся толпе о том, что после недельного затишья дочери иеревса снова плохо, она кричит, бьется головой об стену, говорит, а точнее рычит не своим гоќлосом и произносит непонятные слова. Иеревс разговаривает с духами, шепчет заклинания, его дочке легчает, но ненадолго.
      - Быть того не может! - шептали в толпе. - Ведь жрецы вездесущих богов могут все!
      И ни капли сомнения не закралось в души людей... Варќфоломей все слышал. За свою длинную жизнь он уже не раз видел такое - и, с благодати Божией, умел с этим справляться.
      Он решительно открыл дверь дома иеревса и вошел. Окаќзался в продолговатой комнате, в которой суетились рабы. Двое сразу подскочили к нему и попытались вытолкать обќратно.
      - Стойте, - остановила их старая рабыня. Она дала ковригу хлеба мальчику и сказала:
      - Дай тому доброму человеку. Он голоден.
      Мальчик подбежал к Варфоломею, но тот остановил его:
      - Не за тем я, добрые люди. Я пришел с тем, чтобы поќмочь болеющему чаду.
      - Ты?! - и все засмеялись.
      - Пустите меня к ней!
      - Уходи подобру-поздорову, глупый старец, - и рабы, схватив его за плечи, уже собрались вышвырнуть его за дверь.
      - Пусть попытается, - это был сам, уже впавший в отчаяќние, иеревс. Сейчас он терял не только дочь, но и свой авќторитет всесильного мага. Авторитет теряли и его боги. Иеревс смотрел на Варфоломея взглядом, в котором читались и преќзрение, и безысходность.
      - Пройди в ее покои, - сказал он. И видно было, что он соќвершенно не верит старцу, но просто в страшном отчаянии.
      Варфоломей вошел в комнату, где корчилась в судорогах девушка. В помещении царил полумрак и стоял резкий запах благовоний, которыми обычно окуривают святилища. Убранќство было необыкновенно роскошное, богатой отделке стен и потолка предпочиталась драгоценная инкрустация, постель де- вушки была застлана пестрыми персидскими тканями, а под- свечники были из чистого золота.
      "Разве магам нужен другой Бог?" - пронеслось в голове у Варфоломея.
      Старик подошел к кровати девушки, и она, едва до сих пор сдерживаемая тремя рабами, дико поводившая глазами и издававшая мерзкие слуху звуки, вдруг стихла, обмякла и кротко взглянула ему в глаза. Варфоломей поднял руку для крестного знамения, девушка задрожала и стала умолять сладким голосом:
      - Не делай этого, не отправляй меня в бездну. Нет!
      Тем временем крестное знамение было сотворено, и Вар- фоломей громко приказал:
      - Именем Сына Божьего Иисуса Христа - изыди, злой дух - вон из тела, сгинь в аду!
      И повторял так семь раз, а девушка корчилась в страшных судорогах, стонала хриплым грубым голосом, то умоляла не изгонять его, то что-то кричала на непонятном языке.
      Потом она стихла. Стихла сразу, будто что-то, так долго терзавшее ее душу, покинуло ее тело... Варфоломей, словно видевший нечто, что было открыто только ему, перевел странќный сосредоточенный взгляд с девушки на отполированный золотой зеркальный диск, который задрожал и со звоном скаќтился на пол.
      - Теперь он в другом мире... - со вздохом облегчения произнес Варфоломей. Сам же упал в изнеможении - лохмотья его промокли от пота, а из носа полилась кровь. Как всегда поќсле такого...
      Иеревс, немного придя в себя от изумления, бросился к дочери. Та спала безмятежным сном, а на щеках все больше проявлялся давно позабытый румянец. Лицо также начало приќнимать прежние красивые очертания.
      Иеревс взял ее за руку. На руке девушки блестел золотой браслет в виде кобры - с такими змейками-амулетами жречеќские дочери никогда не расстаются вплоть до замужества.
      Иеревс провел по браслету большим пальцем и остановил сосредоточенный взгляд на алмазных глазках, обвившей руку его дочери, золотой кобры. Казалось, он впал в транс одного из тех магических ритуалов, которые привык совершать каждый день.
      - Пусть спит, ей надо отдохнуть... - тихо сказал Варфоќломей. Иеревс вздрогнул и отвел взгляд от браслета дочери.
      Варфоломей лишился чувств.
      
      "...И поставил из них двенадцать, чтобы с Ним были и чтобы посылать их на проповедь,
      И чтобы они имели власть исцелять от болезней и изго- нять бесов".
      
      * * *
      
      Учитель выбрал и Петра, и Иакова, и Иоанна, и Андрея, и Филиппа, и Варфоломея, и Матфея, и Фому, и Иакова Алфеева, и Фаддея, и Симона Кананита, и... Иуду Искариота... Который и предал Его...Предначертание... Варфоломей не раз задавался вопросом - знавший и предсказывающий будущее Учитель не мог не знать о том, что сделает Иуда... Но лично призвал его. Не обрек ли он, тем самым, его друга на печальную, безысходќную судьбу? А человечеству, тем самым, даровал бесценный дар - Спасение?
      Многое понял Варфоломей. И пишет он о том людям, чтобы знали истину грядущие поколения...
      
       * * *
      Дружба была у них, у Нафанаила с Иудой, крепкая. Все делили поровну, всегда были честны друг с другом.
      В один прекрасный день, когда Нафанаил отдыхал в тени смоковницы, подошел к нему Филипп, старый его знакомый, и рассказал о том, что встретил он Иисуса из Назарета, о котором еще Моисей и другие пророки писали как о Спасителе. Нафаќнаил (Варфоломеем, именем его отца стал звать его Иисус), не веря ни во что и ни в кого, а только в свои, способные утолить голод, руки, скептически пожал плечами и сказал:
      - Из Назарета может ли быть что доброе?
      - Да сам посмотри, коль не веришь!
      Никогда не был Нафанаил любопытен, а тут ноги, словно, сами понесли его в сторону, где стоял какой-то высокий, длинќноволосый, облаченный в богатые одежды человек. Услышал приветливо обращенные к нему слова:
      - "Вот, подлинно израильтянин, в котором нет лукавќства".
      Обомлел Нафанаил. Как он мог слышать слова, сказанные более чем в 50 саженях от него?!
      - Откуда ж ты знаешь меня? - спросил он.
      - Прежде нежели позвал тебя Филипп, когда ты был под смоковницею, я видел тебя.
      Сейчас Варфоломей понимает, что имел в виду Учитель, когда говорил "Я видел тебя"... Он видел его задолго до их встречи, возможно, задолго до сотворения мира - как и всех других, кого призвал... И Иуду тоже.
      Тогда подобное еще не могло прийти ему в голову, но он все равно почувствовал в этом, неожиданно для него возник- шем в его жизни человеке что-то необъяснимое... неземное... в человеке, изменившем не только всю его судьбу, но и будущее всего мира...
      Что-то, что не мог тогда объяснить Нафанаил, подвигло его воскликнуть:
      - Равви! Ты - Царь Израилев.
      Иисус улыбнулся и сказал:
      - Ты говоришь так, потому что потрясен тем, что смог услышать Меня издалека. Услышишь больше сего и увидишь большее.
      - Что же я увижу, равви?
      - "Истинно говорю вам: отныне увидите и небо отверќстым, и Ангелов Божиих, восходящих и нисходящих к Сыну Чеќловеческому!"
      
      * * *
      
      До встречи с Учителем Иуда не был предателем.
      Когда Нафанаилу и другу его Иуде было по двадцать пять лет, еще до того, как в их жизнях появился Он, отправились они в Дамаск по поручению их отцов по торговым делам. Не справившись с заданием, возвращаться домой не спешили.
      Недалеко от Кесарии Филипповой Нафанаил крепко заќснул под смоковницей, а Иуда только собирался вздремнуть, когда увидел двух приближающихся людей. Это были финиќкийцы, которых все опасались и старались обходить стороной. Было известно об их промысле - они похищали, уводили на свои корабли и продавали в рабство свободных граждан.
      Приблизившись к двум товарищам, финикийцы стали что-то возбужденно обсуждать, указывая на безмятежно спяќщего Нафанаила. Иуда, не понимая их языка, но почуяв неладќное, встал перед другом и вытащил пугио, который подарил ему отец. Финикийцы сразу остановились и умолки. Все знали: они были настолько же трусливы, насколько и подлы.
      Наконец, один из них заговорил на ломаном греческом языке:
      - Добрый человек, мы не желаем тебе зла. Просто тот, спящий, уж очень похож на нашего раба, который сбежал вчера вечером.
      - Добрые люди, - усмехнувшись и передразнивая финиќкийца, ответил Иуда, - мой друг никак не мог от вас вчера сбеќжать, потому что был со мной с самого моего детства!
      Финикийца явно раздосадовали слова Иуды, и он сказал что-то своему спутнику. Тот гневно закричал на него, затем молниеносно сменив злую гримасу на слащавую мину, посмотќрел на все еще спящего Нафанаила, затем на Иуду. В свою очеќредь сказал что-то своему товарищу увещевательным тоном. Физиономия того также быстро изменилась, он подобострастно поклонился Иуде, и только морщинки у прищуренных глаз выќдавали какую-то задуманную хитрость.
      - Добрый человек, мы и сами видим, что этот человек - не наш раб. Но он так на него похож... Кто он тебе, брат? Ибо даже брат не стоит того золота, что мы тебе дадим за него... Понимаешь, добрый человек, нам очень важно вернуть беглого раба на наш корабль. Но его нет, и найти мы его не можем. Продай нам своего брата! - И финикиец вытащил мешочек, в котором зазвенели золотые монеты. - Продай, ибо если до заќхода солнца мы не приведем курчавого, красивого, молодого раба... - в глазах финикийца Иуда заметил неподдельный страх. Его товарищ стоял, понурив голову, и, глядя на них, можно было бы проникнуться к ним сочувствием, если бы то не были финикийцы, просившие продать им в рабство свободќного человека.
      Что это был за раб, ускользнувший от своих мучителей и стоивший так дорого, Иуда не узнал никогда. Он только мог предположить, что принадлежал он, вероятно, богатой фини- кийке, и теперь двух мужчин, не сумевших выполнить ее при- каз найти и вернуть его, ждало суровое наказание. Последней отчаянной попыткой хоть что-то предпринять - вернуть ей пусть не того, но похожего на ее раба-любовника человека - вот, вероятно, что означала просьба финикийцев.
      - Бери, добрый человек, здесь тридцать золотых. Ты сможешь и дом купить, и скот.
      Иуда не был предателем. Тогда... И соблазнительно звеќневшие в мешочке тридцать золотых монет не прельщали его вовсе. Хотя это золото с лихвой могло бы покрыть его потери в торговой сделке и, что было гораздо важнее, избавить от гнева отца.
      - Убирайтесь вон, низкие люди! - закричал в ярости Иуда. - Вон! - и стал угрожающе размахивать пугио. Привстал разбуженный и, сквозь дымку истончающегося сна слышавший последнюю часть разговора, Нафанаил.
      Увидев, что предмет их торгов в полном сознании и силе озирается по сторонам, финикийцы проворно ретировались.
      - Почему ты их выгнал, Иуда? И за что они предлагали тебе тридцать золотых?
      Иуда усмехнулся.
      - Вставай и пойдем уж. До ночи мы должны дойти до постоялого двора.
      - Ты мне не ответил!
      - Вставай, говорят! - И Иуда, не дожидаясь товарища, пошел вперед.
      - Нафанаил, еще разбитый после резко прерванного сна, поплелся за ним.
      В этот день Иуда не рассказал другу о том, что это были за тридцать золотых монет. Не рассказал он об этом ему и поќсле.
      Иуда не считал, что потеря дружбы может стоить этих денег, ни этих, не других. И хвастаться своим бескорыстием и верностью простым человеческим ценностям также не считал необходимым.
      Но рассказал Иуда однажды, через немало времени, своей любимой жене, которая после смерти его поведала о том Варќфоломею.
      Сильно досталось Иуде от отца за неудачу в торговой сделке. Нафанаил отделался значительно легче - его отец был менее вспыльчив.
      И задумал отец Иуды остепенить сына, что значит жеќнить. Была уже и девица на примете - из семьи такого же доќстатка - богатого торговца.
      Иуда был хорош собой, да так хорош, что пользовался изќвестностью даже у женщин из соседних селений. Выбранная отцом девица никак его не привлекала, тем паче идея на ней жениться. В свои двадцать пять, по понятиям его народа, в холостяках он уже изрядно задержался. Большинство ровесников его круга уже имели и содержали семьи, утверждая, тем самым, свою состоятельность перед обществом.
      Пади выбор отца на некую другую особу, Иуда был бы счастлив согласиться. Но это было невозможно, потому что речь шла о дочке простого плетельќщика рыболовных сетей. Для Иуды же данное обстоятельство не имело никакого значения.
      У девушки его мечты были черные миндалевидные глаза, и она так беззаветно любила Иуду, что он с добровольным бесќсилием растворялся в этой любви.
      День свадьбы был уже назначен, и Иуда, как часто водиќлось в таких делах, узнал об этом последним.
      - Отец, молю, не делай этого, я не готов...
      Отец строго глядел на сына, и последние искорки надежды почти погасли в Иудином сердце.
      - Почему не желаешь серьезной жизни, сын?
      - Да был бы не против я... только с любимой...
      Отец, нахмурив брови, сурово смотрел на единственного сына - надежду всей семьи, продолжателя рода и дела отца. Только никаких особых талантов к хитрому торговому делу не углядел в Иуде до сих пор его отец, и это его печалило и удруќчало.
      Сейчас он сразу понял, в чем причина нежелания сына жениться на указанной девице - видно, вскружила голову краќсавцу какая-нибудь сельская простушка. Ведь приличных деќвиц из домов не выпускают.
      Не получилось у Иуды разговора с отцом. Он кричал о том, насколько испорчены ныне нравы, что дети смеют переќчить родителям. Что он, в бытность молодым, также женился по указанию отца, и чувствует с тех пор себя достаточно счастќливым.
      Именно в этот момент, весьма вовремя, как показалось Иуде, появилась его мать и увещевательным тоном стала успоќкаивать мужа. Затем, обнадеживающе взглянув на свет очей ее
      - любимого сына, увела отца из комнаты.
      Матери часто удавалось смягчить гнев отца по-отношеќнию к чаду. Иуда чувствовал, выручит она его и на этот раз.
      Юноша сел за стол и опустил голову на руки. Образ деќвушки с миндалевидными глазами возник сам собой. Девушка улыбалась ему, манила его и шептала ему ласковые слова.
      Спор Иуды с отцом разрешился сам собой. Вспыльчивый торговец на самом деле бесконечно любил сына, а все тонкости достижения счастливой жизни его чада разъяснила ему жена.
      На следующее утро отец сам подошел к Иуде, обнял его и разрешил жениться на дочке плетельщика рыболовных сетей.
      - Но смотри, сын мой, условие мое выполнишь! Жеќнишься! - и в глазах его вновь заиграли такие знакомые Иуде суровые огоньки.
      Иуда любил отца. Когда он его обнял, то увидел стоявќшую в другой комнате мать. Она улыбалась ему. Но Иуда и так знал, что счастье его - ее заслуга. Мать он любил еще больше.
      Однако все случилось не так, как ожидалось. Этот ниќчтожный плетельщик сетей отказался отдать свою дочку "бесќчестному торговцу"! И запер дочку дома.
      - Он оскорбил твоего отца! - негодовала мать. - Как он смел назвать его бесчестным!?
      Иуда стоял подавленный и несчастный.
      Позже выяснилось, что плетельщик сетей обещал свою дочь какому-то родственнику, тоже торговцу.
      Семьи начали враждовать. Пока Иуда не похитил любиќмую и не поселился с ней в уютном домике в Капернауме. И была свадьба, чтобы все было по чести и закону людскому.
      
      Иисус собрал всех призванных. Слово Его приходили слушать с разных концов земли - из Дамаска, Иудеи, Галилеи, Десятиградия...
      Иисуса слушали и поддерживали мытари - сборщики поќдатей, которых люди и ненавидели, и боялись. Один из таких мытарей - Левий Матфей был также призванным, являлся апоќстолом Иисуса Христа.
      И рядом был Матфей, когда Иисус, возмущенный тем, что храм Отца Его превратили грешники в непотребство сущее, разогнал торговцев. И молча покинули храм сильные, здоровые мужчины.
      Потомок царей из дома Давидова, Иисус имел немалую поддержку среди представителей местной знати - из тех, что недоќвольны были римским владычеством и прокуратурой Понтия Пилата. Иисус был царем, не у власти, но имеющим на то все права по рождению. Неся в народ Слово Божие и поддерживаемый влиятельными людьми Палестины, потомок царя Давида уже воцарился в сердцах людей и повел их за собой.
      Нафанаил однажды услышал, как учитель сказал Иуде:
      - Брат мой, у тебя особое предназначение... Оно по важќности не уступает Моей великой цели - Спасению человече- ства... а может быть, и зависит от него.
      И с тех пор изменился Иуда, стал печален и задумчив.
      
      Это был сон. Сон, который когда-то был явью, и явь, о которой Варфоломей, исписывая пергамент, одержим был поќведать потомкам.
      
      * * *
      
      Он очнулся в низенькой комнатушке - в той части дома, где жили рабы. Вокруг суетились люди, какая-то старая рабыня натирала ему грудь вонючим снадобьем, другая остужала в миске травяной отвар.
      - Моя сумка! - вскричал больной.
      - Да здесь она, в изголовье... Не бойся, - сказала склоќнившаяся над ним молодая рабыня.
      - Он пришел в себя, этот чудесный человек! - вскричала старая рабыня.
      Подбежали еще несколько рабов поглазеть на то, как исќцеливший их молодую хозяйку нищий пришел в себя.
      - Элоа, принеси холодной воды! - приказала старая, как видно старшая рабыня - молодой.
      - Девушка ушла и вернулась с кубком холодной воды.
      Варфоломей жадно его осушил.
      - Элоа, последи за ним, меня зовет госпожа! - снова приказала старая рабыня.
      Элоа присела на скамью и тяжело вздохнула. Варфолоќмею показалось, что она избегает его взгляда.
      Через некоторое время ее позвали на кухню, и она удалиќлась.
      Варфоломей остался один. В распахнутом окне бледнела предательница-луна.
      Через два часа Варфоломею стало легче физически, но очень тяжело душевно. Рабыня Элоа, нисколько не впечатленќная сотворенным им с дочкой господина чудом, со слезами на глазах заявила, что он несет с собой только зло, и что ее подруга Дира и ее муж именно по его милости исчезли из дома. Их родственники проќсто сбились с ног в поисках, пока не выяснили, что за день до несчастья от них ушел сумасшедший, сеющий злонравные речи, чужеземец.
      Варфоломей тоже заплакал. Да, он понимал, что судьба непременно снова сведет его с этими благородными людьми, но не думал, что призвание Кенона, о котором он ему пророќчил, начнется столь трагично.
      - Дитя мое, - только сказал он сквозь слезы, - неисповеќдимы пути Господни... И поверь мне, все всегда бывает к лучќшему.
      Рабыня не в состоянии была понять все таинство слов апостола и расплакалась еще сильнее.
      - Как же к лучшему? Как же?! Ведь их разлучили, наверќное Кенона пытают, если еще не убили, ну, а Диру...
      - Что? Что ты знаешь?
      - Я слышала, как мой господин говорил с главным иероќдулом. Ее посвятили богине Анахите...
      - Но... Ведь тогда известно, где она!
      - Нет, нет! Нет ей уж пути обратно! Не быть ей больше доброй женой и матерью хороших детей!
      Варфоломей понял не сразу. Быстро "открылся" ему язык народа Албании, но в остальном эта страна оставалась для него все еще неведомой.
      - Дитя мое, - простонал Варфоломей. - Я не понимаю!
      - Ты пришел сюда, чужеземец, и встревожил народ. Коќгда-то и я была свободной, но за долги мужа стала рабыней иеревса. Но у меня хотя бы был выбор... А у нее - нет! У нас женщин часто посвящают богине Анахите... Там они ублаќжают богиню... то есть... служат развлечением... богатых поќсетителей храма.
      - Господи! За что?! - Варфоломей стиснул зубы, да так, что почувствовал, как застучало в висках. А в голове навязчиво маячило греческое слово "гетера".
      - Слушай дальше, чужеземец, что ты сделал! Очень чаќсто посвященных богине рабынь приносят ей в жертву. И я все ночи напролет умоляю богиню Анахиту не возжаждать крови Диры! - рабыня, рыдая, выбежала из комнаты.
      - О Господи! И опять покинул!
      Варфоломей смотрел в распахнутое окно, откуда ему преќзрительно улыбалась луна. Снова она. Снова вмешалась и ввергла его в отчаяние. Луна - Селена - Анахита...
      "Я услышал ропот сынов Израилевых; скажи им: вечером будете есть мясо, а поутру насытитесь хлебом, и узнаете, что Я Господь Бог Ваш".
      Ибо снова упал Варфоломей и в крепости души своей, и в вере к Господу.
      Что делать? Надо было найти в себе силы и веру, чтобы вернуться к жизни. Ведь он так теперь нужен был спасшим его когда-то Кенону и Дире.
      Варфоломей упал на подушки и закрыл глаза. Перед ним снова встали образы давно исчезнувших с лица земли людей.
      Они двигались и говорили как живые, их обуревали челоќвеческие желания и помыслы, они были рядом... Они жили в его рукописи, что лежала в изголовье.
      
      * * *
      
      Мой друг Иуда был счастлив. Будучи из знатной семьи, он и теперь не испытывал ни в чем нужды, жил и содержал свою жену в довольстве и достатке.
      Я часто навещал его, и мы сидели до самой ночи под луќной, разговаривая, вспоминая прошлое, строя планы на будуќщее. Пока не призвал нас Учитель наш, и мы до глубины души не уверовали в новые истины и в Царствие Небесное.
      И преданность наша была настолько велика, что мы виќдели перед собой только Учителя нашего, остальное же казаќлось дымкой сна. Ведь сказал Учитель наш: "Ибо отныне пяќтеро в одном доме станут разделяться: трое против двух, и двое против трех".
      И нас было двенадцать, и мы все любили Его, и все были призваны Им, и каждому из нас была отведена особая роль быть личным другом Его, с которым Он непременно говорил и растолковывал то, что понимали мы с трудом... Растолковыќвал, когда мы были в лодке на реке, и когда шли по улицам гоќрода, и когда ели вместе мясо и пили вместе вино. Ибо любил Учитель наш собирать нас воедино в человеческом веселье и божественном общении. И жил так всегда, и делился всем с нами. Ибо так привык потомок царей Иудеи.
      Но Иуда... Мы все видели, что Учитель относится к нему как-то особо. Сам я слышал, как однажды Учитель скаќзал ему: "Ты превыше учеников Моих".
      "Отойди от других, и я тебе передам тайны Царства. Ты можешь их постичь, но будешь скорбеть..." - Иисус обќнимал любимого ученика своего, и все шептал и шептал ему что-то на ухо.
      Часто уединялись они для беседы, и мы, любопытные грешники, видели издалека, как много говорит Учитель Иуде, а тот слушает с печалью великою.
      Как-то я, ведомый все тем же грехом любопытства, спросил у друга своего Иуды, о чем это так много говорит ему Учитель.
      Иуда тяжко вздохнул, и в глазах его я увидел глубокую печаль.
      И не сказал мне ничего.
      А Учитель все чаще говорил с ним наедине, а при нас, глядя в глаза Иудины, грустно улыбался. Ибо только на Иуду так смотрел Учитель, только ему улыбался так...
      Я никогда не завидовал, ибо грех это... может даже смертный... Но все-таки мне, понимающему, как безмерно лю- бит Иисус каждого из нас, все же так хотелось тогда быть на месте Иуды... И, знаю, каждому из нас хотелось...
      Тогда...
      Как-то застал я Иуду горько плачущим. Спросил его, что с ним. А он убежал.
      И снова как-то застал его рыдающим. И не убежал он теперь, а бросился мне на шею. Снова ничего я не понял, а он закричал в страдании великом:
      - Ноша, ноша тяжкая... И нет мне покоя сейчас, не буќдет потом, и не успокоюсь вечно! И не слишком ли много для меня одного? И почему именно я?!
      И он дрожал, как лист осиновый, и взгляд его был безуќмен. И прежде, чем я что-либо смог сказать, убежал.
      Я был в страхе за друга и искал его долго. Но не нашел. Он сам нашел меня. И не узнал я его, потому что улыбался он и выглядел совершенно счастливым.
      И он сказал мне:
      Не думай про меня, брат мой. Что написано, то и будет. А Учитель наш сказал: "Как же сбудутся Писания, что так должно быть?" Без меня? Значит должен я, призван я.
      Зная, что Учитель всем нам определил свою особенную роль, я как-то спросил Иуду:
      - Для чего призван ты, брат?
      И опустил брат мой голову свою, и видел я, как он страќдает. И странен, и страшен был его ответ:
      - Быть проклятым и ненавидимым в веках!
       И он убеќжал, оставив меня в ужасе и печали.
      
      * * *
      
      Иеревс находился смятении. Его любимая дочь, которая уже много полнолуний то впадала в беспамятство, то страдала от пугающих судорог, вдруг вернулась к нему здоровая, румяќная, счастливая. Бессильные знахари молчали, а он, главный маг храма Митры, прекрасно знал, что вселился в нее злобный див, избавиться от которого было очень трудно. Практики маќгизма предполагали изгнание злых духов из тела человека, но действовали эти практики далеко не всегда. Мистический антуќраж только дурманил сознание людей, что опрощало магам маќнипуляцию их разумом. А что еще было нужно?
      Маги, они же древние мобеды, умели считывать инфорќмацию с планет. Эти знания когда-то давно, еще до Зороастра, достались их отцам от самого мистического народа - халдеев. Со злыми демонами маги часто справлялись - это зависело от того, какое место в демонической иерархии они занимали. А также, в какой степени был подвержен суеверным страхам обќратившийся к ним за помощью человек...
      Но с этим злым духом, он, всесильный маг, иеревс, ничего поделать не мог.
      Дух был силен, и, возможно был послан самим Ахримаќном как месть ему, своему несговорчивому врагу...
      Иеревс нахмурился и сжал губы. Он не был глуп. И что- то давно ему подсказывало, что он являлся врагом не Ахри- мана, а Ахурамазды... Может, поэтому демон не был подвла- стен потомку древних мобедов?
      Иеревс уронил голову на руки. Он должен был быть счастлив - ведь к нему вернулась его любимая и единственная дочь... Ибо Ахурамазда не был к нему щедр и не давал ему сына.
      Но он не был счастлив. Потому что это счастье досталось ему от чужеродного странника, способного своими речами поќшатнуть весь его устоявшийся и такой добрый для него мир. Мир власти, богатства, всенародного почитания. И более того... Он знал, что слухи, подобно тьме, обволакивали город. Слухи о том, что не он исцелил свою дочь, а слуга чужого Бога. Иеревс застонал от наплыва противоречивых мыслей и чувств. Он должен был быть безмерно благодарным спасителю своей дочери. Но он ненавидел его.
      Однако он будет щедр к нему. Но пусть он уйдет. И никоќгда не появляется в его городе. В его устоявшемся, таком добќром для него мире.
      А в душе все скребся вопрос: что это за Бог, Именем Которого самым простым человеќком изгоняется самый сильный демон?
      Варфоломей собирался покинуть дом иеревса. Открывќшиеся в порыве неимоверных усилий во время изгнания беса раны стараниями Элоа быстро затянулись, голова не болела, а травяные отвары вернули ему силы. А силы нужны ему, как никогда - ведь он был полон решимости спасти своих друзей.
      - Иеревс зовет тебя, господин, - поклонившись, сообќщил ему раб.
      Через некоторое время апостол предстал перед жреќцом.
      - Ну, здравствуй, спаситель жизни моей... ибо дочь моя - единственное чадо мое.
      Иеревс указал Варфоломею на удобное, обтянутое замор- ским шелком, сиденье, и сам сел напротив.
      - Ты очень сведущий маг... - продолжал иеревс, - и тебе известно много тайн всех девяти миров...
      - О нет, мне известна лишь одна тайна двух миров... нашего и Царствия Небесного!
      - Царствие Небесное? Такой мир мне неизвестен...
      - Туда ушел, предсказанный в святых книгах, Спасиќтель...
      - Неужто Он уже пришел? - с деланно-серьезным тоном, спросил иеревс.
      - Пришѐл! И мы, уверовавшие в Него, идем за Ним. И при жизни, и после смерти!
      - А мы, уверовавшие в Ахурамазду, - произнося имя своего верховного божества, жрец почтительно наклонил гоќлову, - что же, идем неправедным путем? И при жизни, и после смерти? - презрение мага к Варфоломею стало оскорбительно явным.
      Варфоломей казался смиренным и кротким.
      - Именно так, жрец... Только мой Бог на самом деле - и твой Бог... И возлюбил он каждого из чад своих без исключеќния, и пришел спасти погибшее...
      - И я погибаю? - продолжал усмехаться иеревс.
      - Потому что ты не хочешь слышать то, что Он говорит тебе через меня...
      - Неужто?!
      - Он уже дал тебе одно знамение. Неужто мало тебе?!
       Иеревс одно понимал четко: в его мире этот сильный Бог, о котором говорил чужеземец, был лишним. Он не был поќхож на молчаливых идолов его страны.
       Жрец бога Митры смотрел на человека, который пришел из ниоткуда и принес с собой непонятного и опасного Бога. И иеревс хотел, чтобы он забрал своего непонятного и опасного Бога и ушел в никуда. Исчез навсегда из его жизни, из его поќнятного и такого доброго для него мира.
      - Я хочу отблагодарить тебя, старик. Отблагодарить тебя тем, что оставлю тебя в живых. А также возьми вот это, - с этими словами иеревс бросил ему на колени мешочек, туго набитый золотыми монетами. - И я принесу богатые жертвы Ахурамазде, вознесу ему молитвы о твоем благополучном возќращении домой.
      Варфоломей равнодушно посмотрел на мешочек с золоќтом и тяжко вздохнул. Затем мягко отложил мешочек в сторону.
      - Сказано же... "не собирай сокровища на земле, но на небе..." Не нужно мне... И уйти далеко не могу... призван я... взрастить в сердцах людей этой страны веру в истинного Бога... Кто знает, может, маленькое семечко веры посеяно и в твоем сердце...
      Иеревс засмеялся.
      - Значит, не нужны тебе деньги... Ну, тогда проси, что хоќчешь. Все исполню, кроме признания Бога твоего! Лишь бы ты ушел с миром отсюда!
      - Я и не жду, что ты признаешь Бога моего так скоро... Ты хочешь, чтобы я забрал с собой свой мир, но оставил в поќкое твой! Понимаю! Ведь твой мир ясен и понятен для тебя!.. Что касается благодарности за дочь... Есть у меня просьба, иеревс. Исполни ее, как обещал... Тебе это будет нетрудно. Ты разлучил и сделал невольными мужа и жену... тех самых, что приютили меня, когда... я был ранен... Мастера Кенона и жену его Диру.
      Иеревс нахмурился.
      - Откуда тебе об этом известно?
      - Позволь мне умолчать об этом. Я лишь прошу освобо- дить их, ибо они ко мне проявили лишь милосердие. Освободи их, позволь им воссоединиться и спокойно жить в доме своем.
      - Лучше бы ты взял денег, старик... - Ответил иеревс. - Хотя... Вернул ты мне мое бесценное дитя... Значит и плата должна быть жизнями... Ты совершенно справедлив, старик! И я обещаю тебе их живыми! Но с условием! Ты уходишь! Навсегда покинешь мой город!
      Варфоломей поник головой. И снова выбирать между Боќгом и людьми!
      - "Богу - Богово, кесарю - кесарево", - услышал он за спиќной вкрадчивый голос врага человеческого. Оглянулся. И не было там никого.
      Он уйдет. А Кенон и Дира вернутся домой. И изменит он Ему. И будет хуже Иуды в глазах людских.
      - Я должен их увидеть! - решительно сказал Варфолоќмей.
      - И здесь я милостив! Я дам тебе письма. Иди и сам их освободи! А потом - уходи. И горе тебе, если я что-либо услышу о тебе на исходе полной луны!
      Иеревс начертил на двух кусках пергамента какие-то знаки, затем, сложив письма, запечатал каждое сургучными пеќчатями с оттисками его гравированного перстня.
      - Это письмо отдашь стражникам темницы. Они передаќдут его, кому нужно. Мастера освободят. А это письмо - отќдашь иеревсу иерона Анахиты. Увидишься с женщиной и уйќдешь в Иберию. А дальше, как знаешь.
      Жрец встал, и в довершении разговора добавил:
      - Я благодарен тебе за дочь, старик. И очень не хотел бы, чтобы мои чувства вступили в противоречие с моим долќгом. - Он повысил голос и сурово нахмурил брови. - Это гоќворю тебе я, второй человек после басилевса Албании, иеревс иерона Митры Урмер!
      Иеревс направился к выходу. На пороге мелькнула тень, но он ничего не заметил.
      
      Через некоторое время к иеревсу подошла его дочь. Она уже оправилась от мучившего ее недуга.
      - Как ты чувствуешь себя, дитя мое? - поцеловав ее в лоб, спросил жрец.
      - Хорошо, отец. Но...
      Она остановилась в нерешительности.
      - Ты хотела что-то сказать, Энола?
      - Да...
      Жрец вопросительно смотрел на дочь.
      - Отец... Элоа... да, Элоа сказала мне... что мой спасиќтель идет в храм Анахиты...
      - Элоа? Откуда ей знать?
      - Может, он и сказал ей, она ведь ухаживала за ним...- Но лгать девушка не умела.
      - Ты подслушивала нас? - строго спросил иеревс.
      - Отец, прости! Прошу, не посылай старика одного! Он так слаб еще! Пошли с ним двух своих иеродулов... Хотя бы одного!
      - Я понимаю, что ты ему благодарна, дочь моя. И я тоже благодарен ему за тебя. Но нет в этом необходимости! Твой спаситель вполне окреп. Да и рабы нужны мне здесь - в храме много дел. Ведь скоро праздник.
      Иеревс пошел прочь, и Энола знала, что переубеждать его бесполезно.
      
      * * *
      
      Варфоломей взял свою драгоценную сумку и направился к выходу. В надежде увидеть своих друзей снова, Элоа поцеловала старика. В глазах у нее стояли слезы благодарности.
      Апостол вышел на улицу и пошел вон из города. Он шел, и горе затуманивало ему глаза. Он предавал своего Учителя, совсем как тогда, в Гефсиманском саду, когда заснул вместе с другими, а потом не смог Его защитить. Сейчас он оставлял страну, куда был послан Им нести Слово Его.
      Дорогу ему преградила красивая белокурая девушка. Она была в дорожной одежде, а за поясом поблескивал короткий меч. Он узнал ее - это была спасенная им дочь иеревса. За ней на почтительном расстоянии следовал молодой, крепкого слоќжения, раб.
      - Я не пущу своего спасителя одного! И последую за тоќбой, чтобы помочь тебе спасти тех, кто оказался в беде по вине моего отца! - решительно заявила девушка.
      Варфоломей изумленно глядел на это хрупкое создание, но раб ее был внушительных размеров и вооружен до зубов.
      - Нельзя, дитя мое. Тебя хватится отец.
      - Я же сказала, что не покину тебя! Мы тратим время, поќшли!
      - Я всегда странствую один. Мне не нужна помощь. Возќвращайся домой, дитя. Это добром не кончится.
      И Варфоломей быстро пошел прочь. Но девушка, по-виќдимому, была не из тех, кто легко сдается. У нее было оружие - слово, способное, и она это знала, обезоружить исцелившего ее человека.
      - Я поверила в твоего Бога! Кто, как не я, могла исќкренне это сделать, добрый странник?!
      "Да не отринут будет уверовавший в Меня".
      
      * * *
      
      "Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего еди- нородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную".
      Сейчас, спустя сорок лет я, Нафанаил Варфоломей, ино- гда с содроганием думаю, что Иуда Искариот был единствен- ным из нас учеником, который правильно понял своего Учи- теля.
      Ведь если бы не мой несчастный друг, был бы спасен род человеческий жертвой и кровью Иисуса Христа? Нет!
      Роль Иуды... Теперь была понятна... Иисус Сам избрал его. "Когда же настал день, призвал учеников Своих и избрал из них двенадцать, которых и именовал Апостолами". В этом Великом Действе Спасения всего человечества каждому была отведена своя роль... И никак нельзя было обойтись без чело- века, кто добровольно взял бы на себя тяжкий грех преда- тельства... Осознавая, что будет проклят в веках... Не уви- дит Царствия Небесного... Значит ли это, что жертва Иуды по величию несоразмерима с жертвой Самого Христа?! Иисус говорил: "Как же сбудутся Писания, что так должно быть?" Или когда Он им сказал: "...И совершится все написанное чрез пророков о Сыне Человеческом". Или: "Сыну Человеческому должно много пострадать..."
      Ведь благодаря Иуде душа Иисуса Христа покинула свое тело и ушла в блаженные просторы Царствия Небесного... ("Не так ли надлежало пострадать Христу и войти в славу Свою"). А что осталось самому Иуде, добровольно взявшему на себя столь тяжкое бремя? Проклятие и вечный ад? Разделение с Госпоќдом?! Горе мне... Я привел его ко Христу... Хотя, что можем мы, люди, когда распределены уж роли? До нашего рождения? До сотворения земли?! ("...Но да сбудутся Писания...")
      Часто думал я о цене предательства - тридцати сребќрениках...
      Недоумевали тогда Андрей, Петр, Иоанн, Марк, Матќфей, Иаков и другие. Даже если предположить, что Иуда был наиподлейшим человеком на земле, то, тем не менее, как он, при всѐм своем достатке, решился на предательство своего любимого Учителя за столь ничтожную сумму? ("...Лучше для вас, чтобы Я пошел; ибо если я не пойду, Утешитель не при- дет к вам")...
      А ведь вряд ли кто мог бы упрекнуть его в алчности. Он был казначеем у апостолов, хранителем общих денег. Был все- гда порядочен, честно распределял их по нуждам учеников и их семей.
      Когда Мария из Вифании помазала ноги Иисуса драгоценќным нардовым миром и затем отерла ноги Его волосами своќими, то не прав был апостол Иоанн, который в своем евангеќлии приписал возмущение по этому поводу одному Иуде Искаќриоту. А справедливее был апостол Марк: "Некоторые же вознегодовали и говорили между собой: к чему сия трата мира?" И только после всеобщего ропота, в котором немалое участие принял и я, Варфоломей, Иуда поќсмел сказать: "Для чего бы не продать это миро за триста денариев и не раздать нищим?"
      Я знал своего друга Иуду и не сомневался, что тот говоќрил в поддержку остальным, и истинно, ради нищих. Иоанн же всегда недолюбливал Иуду - многие не любили бережливого хранителя ящика с деньгами. Мало того, что Иоанн записал неверное свое истолкование слов Иуды, он еще и несправедливо назвал его вором. Когда он что-либо украл?
      Иисус же пристыдил всех: "...Нищих всегда имеете с соќбой, а Меня не всегда".
      Теперь, спустя столько лет, я понимаю, что вездесущий Учитель не просто позволил Иуде совершить свой тяжкий поќступок. "Ибо знал он предателя Своего, потому и сказал: не все чисты".
      Обрекал Учитель любимого ученика Своего на вечные проклятия и муки, ибо такова была цена Спасения всего челоќвечества, настоящего и грядущего:
      "...Сын Человеческий идет по предназначению; но горе тому человеку, которым он предается..."
      "Что делаешь, делай скорее", - сказал Иисус Иуде перед тем, как тот отдал его первосвященникам и фарисеям. Тогда никто ничего не понял - думали, что дело касается денег, коќторые Иуда всегда носил с собой в ящике. Но теперь я понял все. Учитель побуждал своего ученика совершить нечто, что решено было между ними многим ранее.
      Да, Иуда был единственным среди нас, кто правильно поќнял своего Учителя.
      Ведь говорил Он: "Так написано и так надлежало поќстрадать Христу..."
      "И схватили Его, и судили, и глумились над Ним... И издеќвались над ним, что он Царь Иудейский.
      И Пилат указал иудеям на Него, и усмехался, что это их Царь.
      А они, иудеи, все как один, кричали, что не царь он им, а царь их - только кесарь римский. И хотели, чтобы Пилат расќпял Его".
      И Пилат тогда решился убить Христа. Ибо до того не решался предать постыдной смерти, имеющего немало послеќдователей, потомка царя...
      И Варфоломей рыдал тогда от стыда за народ свой. И сгорает от стыда по сей день. И знает, что проклят будет народ его во веки веков...
      И как сейчас, перед глазами Варфоломея издевательская надпись на груди Распятого: "Иисус, Царь Иудейский". А когда первосвященники попросили Пилата, чтобы он не писал "Царь Иудейский", но написал, что "Он говорил: Я Царь Иудейский", Пилат отказался изменить надпись: "Что я написал, то напиќсал".
      Потому что знал воистину, Кто перед ним.
      Варфоломей помнит, как воины делили между собой одежду распятого Христа, и не знали, как поделить на четвеќрых "не сшитый, а весь тканый сверху", хитон. И бросили жребий. Разбогатели тогда эти воины, но прокляты оказаќлись их потомки.
      Когда один из воинов ударил копьем в межреберье Его, то обильно обагрила кровь Христова руки его. И потомки этого воина страдают страшным проклятием - на руках и ногах их с тех самых пор и на протяжении веков проявляются раны Христовы, полученные Им при распятии.
      А Иуда вернул первосвященникам тридцать сребреников, чтобы уразумели все, что не ради этих ничтожных денег преќдал он своего Учителя...
      И даже враги Христа понимали, насколько грязны те деньги, что не достойны они лежать в сокровищнице. И купили у одного горшечника землю для кладбища. С тех пор проклята та земля, "землею крови" называется.
      И не выдержал мой друг сей тяжкой ноши... Он дрожал всем телом как лист осиновый... И осина, на которой он повеќсился, дрожит теперь вечно...
      
      Часть II
      Энола
      
      Стражник и не ожидал, что его пленник бросится с такой высоты. Упав в песок на связанные руки, он сильно ушиб одну и сломал другую. Несмотря на острую боль и шум в окровавќленной голове, беглец стремительно вскочил и бросился прочь. Прочь, прочь из города, туда, где текут воды Кюра, где стоит вечный храм Анахиты, и куда, он не сомневался, увезли его жену.
      Он уж и не помнил, сколько его держали в темнице. Ему казалось, что весь мир забыл про него... Но мучительнее всего было то, что он не мог помочь своей Дире.
      Бежал, бежал... И ни о чем не мог думать, кроме нее. Паќнический ужас за жену, вот уже столько дней владевший им, лишил его способности здраво мыслить. Он быстро израсходоќвал все силы, а голод и жажда стали нестерпимыми.
      В полуденную жару он рухнул под дерево и в бессилии заскрежетал зубами. Отдышавшись, вдруг уразумел, что руки все еще связаны. Он до сих пор и не пытался избавиться от сдавливающей их бечевки. И только сейчас, когда шок постеќпенно отпускал его, понял всю отчаянность своего положения. Не было надежды избавиться от бечевки. Не было надежды на восстановление сил. Не было еды и воды. И не стало надежды спасти Диру. Осознав все это, Кенон беззвучно заплакал и стал молить Ахурамазду избавить от мучений и его, и жену.
      Он лежал под деревом, погруженный в охвативший его ужас. Уже смеркалось, когда кто-то прикоснулся к его плечу. Он открыл глаза и увидел склонившихся над ним двух людей. Облаченная в богатые одежды белокурая девушка и старик в лохмотьях. Очень знакомый старик... Да-да, тот самый, кого они с Дирой спасли однажды от разъяренной толпы. И с кого начались их несчастья.
      Легким прикосновением Варфоломей облегчил ему боль, затем вправил сустав на одной руке, соединил кости на другой, туго стянул место перелома материей, оторванной от его плаща.
      К Кенону постепенно возвращались силы.
      - Я должен идти в храм. За ней... За мной погоня! - и Кенон встал.
      - Тебя больше не преследуют. Иеревс помиловал тебя!.. Но погоня за нами.
      - Почему?.. Впрочем, неважно... Я должен идти. Дира в опасности! - Кенон встал, но Варфоломей остановил его.
      - Мы должны дождаться луны. Иначе сгинем в болоте. Ночью нам его не обойти. И не поможем тогда Дире ниќкогда!
      - Возьмем у людей огня! Я видел дома неподалеку.
      - Ты лишился рассудка?! Нас будет видно издалека.
      - Но и оставаться опасно! Говоришь, погоня за вами!
      - Поверь мне, сынок, нет выхода. Придется ждать луны.
      Кенону пришлось согласиться. Спешка действительно могла стать роковой.
      - Это - единственная дочка иеревса Энола, - объяснил Кенону Варфоломей. - Она идет с нами, и я не мог ей запреќтить сделать это... Она хочет быть призванной. На все воля Боќжья!.. Но теперь люди иеревса, вероятно, преследуют нас.
      - Вот в чем дело! Пусть возвращается!
      - Нет! - твердо сказала девушка. - Они не догонят! Хватиќлись меня, скорее всего, только поздно вечером. Потому что до этого времени я люблю бывать одна, и никто не смеет нарушать мой покой! Но если все же... мы их заметим, я верќнусь, а вы пойдете дальше...
      Кенон пожал плечами. Поведение девушки казалось ему насколько легкомысленным, настолько же и бессмысленным. Он внимательно посмотрел на нее, а та вдруг зарделась румянќцем.
      - Она юна совсем! - сказал он.
      - Мне шестнадцать!.. И я должна помочь исправить то, что сделал мой отец... Этот человек, - и она указала на Варфоќломея, - исцелил меня от страшного недуга... даже мой отец оказался бессилен спасти меня... Бросить своего спасителя я не хочу...
      - Ну, и как ты поможешь? - усмехнулся Кенон.
      - Мой раб силен и вооружен, он сможет отразить, напри- мер, разбойников! И помочь в трудностях там, куда мы идем...
      - Сейчас этому старику угрожают не разбойники, а твой отец! - резко сказал Кенон. - Мы не можем идти вперед из-за болота и темноты, а люди твоего отца в любой момент нас здесь схватят и обвинят в твоем похищении!
      Энола посмотрела на Кенона с обидой. Но здравый смысл ей подсказывал, что он говорит правду. Поступок ее мог приќнести больше вреда, чем пользы.
      - Я вернусь... Он прав.
      - Нет! - сказал Варфоломей. - Обратного пути нет! Я не доверю тебя твоему рабу! Да и доброго десятка рабов может окаќзаться мало, если не повезет...
      Затем обратился к Кенону:
      - Кенон, действия Энолы побуждаемы чистым сердцем. И поверь мне, сынок, все, что мы делаем, имеет глубочайшее значение...
      Кенон снова пожал плечами. Он по-прежнему считал поќступок девушки глупым капризом, который мог помешать ему спасти любимого человека.
      Ожидали врагов каждое мгновение, и ждали луну. Но предательница, заслоненная тучей, не вышла этой ночью.
      Изнывал Кенон. И не будь рассудительного Варфоломея, так и сгинул бы в болоте. Разговор немного смягчил напряжеќние.
      - Как ты смог уйти из заточения, Кенон? - спросил Варќфоломей. - Когда мы показали стражникам письмо, они были в ужасе.
      Кенон рассказал, как страх за любимую заставил его реќшиться на безумный шаг - он бросился с высоты в отчаянии и наудачу. Упал на руки, чтобы поберечь ноги. И побежал. Варќфоломей глядел на Кенона, изумляясь и силе его любви, и креќпости его духа.
      - Сынок, ты воистину воин Божий!
      Энола чувствовала, что не в шутку раздражает Кенона, но старалась не обижаться. Ведь он словно явился из ее девичьих грез - красивый, храбрый, раненый, измученный болью, запачќканный дорожной пылью. И чувство, доселе незнакомое, заќкралось в душу девушки. Герой ее грез, так неожиданно выќшедший из мира фантазий ей навстречу, никогда даже с интеќресом не взглянет на нее.
      Переночевали в вырытой рабом Энолы и Варфоломеем яме. Варфоломей давно научился так спасаться от врагов Хриќстовых. Засыпанные землей и листьями, они, притаившись, виќдели, как пронеслись мимо вооруженные иеродулы иеревса, но, не решившись продолжить преследование по болоту столь темной безлунной ночью, вернулись обратно.
      Не чувствуя больше боли, Кенон спросил Варфоломея:
      - Как ты сделал это?
      - Не я. Господь...
      - Что за Господь, что являет себя столь зримо?
      - Поймешь и пойдешь за Ним...
      Когда заря окрасила первым блеклым светом горизонт, Варфоломей, Кенон, Энола и ее раб уже огибали болото безќопасной тропой.
      Энола украдкой поглядывала на Кенона, быть может чаще, чем то пристало дочери иеревса... Он завладел ее мысќлями и чувствами так стремительно, что вся прежняя жизнь начинала ей казаться бледным сном. Оно и не было удивиќтельно. Всю свою жизнь Энола, как то и было принято, провела взаперти, выходила лишь во внутренний двор дома в сопроќвождении рабыни и ждала неизбежного - когда отец выдаст ее замуж за такого же, как и он сам, жреца. Энола знала, что выќбор отцом уже сделан, но что это был за выбор, ей знать не поќлагалось. Поэтому оказавшись на воле, решившись на побег с человеком, который вернул ее к жизни, она впервые осознала всю ее прелесть, и первый красивый молодой человек на ее пути показался ей героем... Но увы, героем не ее.
      Странное это было чувство. Она не смела и мечтать о Кеќноне - слишком глубокая пропасть разделяла женатого ювеќлира и дочь верховного жреца. Но это были грезы о простой, красивой, счастливой любви, познать которую (и она вполне отдавала себе в этом отчет), ей не было суждено никогда.
      Шли быстро... Им повезло. Путь лежал через пастбище, и они угнали лошадей.
      - Простит твой Господь? - вздумалось пошутить Кеќнону.
      - Если раскаемся... - угрюмо ответил апостол.
      Но ответ Варфоломея вызвал смех Кенона.
      - Я с радостью приму твоего Господа, раз так! - и приќшпорил коня.
      Когда лошади были загнаны, снова пошли пешком. Даќлеко впереди виднелись, тонущие в бликах заката, очертания иерона Селены-Анахиты.
      Оказавшись на территории храма, Варфоломей и его спутники увидели зрелище, которое было сколь шокирующим для них, столь же естественным и частым явлением для храмоќвых служителей.
      Происходящее у храма напоминало одну из тех бесстыдќных оргий-вакханалий, что Варфоломей видел в Риме у Капиќтолия, а также в Афинах у Парфенона. Содом и Гоморра! Не за то ли покарал Господь грешных чад своих? Не в том ли обвиќнял лицемерных фарисеев? Не о них ли говорил, что "не виќдать мужеложникам Царствия Небесного?" Не то ли называл "развратом сердца и духа?"
      - Мы оказались на празднике сакеев, - пояснил Кенон. - Богиня Анахита требует сначала празднеств, а потом жертв... Надо торопиться.
      Энола опустила неискушенные глаза и, взяв за руку Варќфоломея, последовала за ним.
      - Правильно, дитя мое, правильно, береги чистоту взора своего, - шептал, пожалуй, еще более сконфуженный, чем юная Энола, Варфоломей.
      Один из участников праздника, едва держащийся на ногах толстый иеродул, схватил за руку Энолу и потащил за собой. Его свалил меткий удар Кенона в челюсть.
      Среди этого хаотичного беспорядка пьющих, едящих, танцующих, совершающих непотребные действа людей не было несчастной Диры...
      - Грешники! - не выдержав, вскричал Варфоломей, но его никто не услышал. - Хуже язычников! Не ведаете, что творите! Не видать тогда вам Царствия, обещанного Единым! Ибо наказуќемо прелюбодеяние! Грешные, остановитесь! - и он затрясся в нервическом припадке, ибо силы его уже иссякли. Кенон оттаќщил его в сторону и, с безумной злобой глядя ему в глаза, проќшипел:
      - Не сейчас! Нас запрут в темнице раньше, чем мы успеем передать письмо! Подумай о Дире!
      Варфоломей опомнился и мысленно попросил Господа предоставить ему для проповеди более подходящее место. Они выбрались из толпы бражничавших людей и вошли в иерон Сеќлены-Анахиты.
      Иеревса здесь не было, вероятно он находился среди "пиќрующих".
      - Нам нужен иеревс. У нас для него письмо от иеревса иерона Митры, - сказал Кенон главному иеродулу.
      - Где это письмо? - спросил тот.
      - Мы отдадим только ему. Оно срочное, не прочти он его вовремя, может случиться непоправимое. Где нам его найти?
      - Он на пиршестве.
      - Проводи нас к нему!
      - Вы не показали мне письма!
      Кенон посмотрел на Варфоломея, тот вытащил из-за паќзухи письмо и показал его иеродулу. Тот узнал печать.
      - Хорошо. Я пошлю с вами раба, он покажет вам иеревса... только... подождали бы до завтра...
      - Я же сказал, что ждать нельзя!
      Иеродул пожал плечами. Затем позвал начищавшего до блеска жертвенник мальчика и приказал ему отвести прибывќших к иеревсу.
      Варфоломей, Энола и ее раб последовали за мальчиком, а Кенон задержался.
      - Во имя Анахиты, ответь мне верно, кого сегодня принесут в жертву, животное или человека?
      - Вчера было животное. Сегодня - человек! - удивленно взглянув на Кенона, ответил главный иеродул.
      У Кенона задрожали руки.
      - Во имя веселящей ночь богини, скажи мне - мужчина это или женщина?!
      - Мужчина! - еще больше дивясь, ответил иеродул.
      - Спасибо, спасибо! - и Кенон в порыве безумной радоќсти обнял иеродула. Затем стремительно выбежал из иерона, оставив того в невероятном изумлении.
      Дальше все происходило с молниеносной быстротой. Они нашли полуголую Диру поодаль разгульной оргии в объятиях иеревса Анахиты. Опоенная вином Дира мало что соображала, но все же отбивалась и плакала от отвращения. Иеревс тем временем не скупился на бесстыдные ласки, улучая нередкие моменты для того, чтобы отхлебнуть вина из кубка и заставить женщину сделать то же самое. Весь во власти убеждения боже- ственности своих притязаний на вновь посвященную богине рабыню, он не ожидал, что единственной ответной ее лаской ему будет основательный укус в ухо.
      Крик раздался над пьяной оргией пирующих. В следуюќщее мгновение Кенон набросился на иеревса. О передаче письма не было возможности подумать - взбешенный болью мобед и обезумевший в припадке ярости муж слились воќедино.
      Кенон принялся бить жреца, и к нему присоединился раб Энолы. Окрыленная появлением мужа, Дира, недолго думая, опрокинула на священную голову иеревса кувшин с вином.
      Через несколько мгновений Кенон и раб Энолы были оглушены ударами по голове подоспевшими иеродулами. Все, не исключая женщин, были связаны и уведены.
      - Во имя Мазды! - придя в себя, простонал Кенон. Кровь обагрила его лицо. - Мы не успели уйти! Мало нам этих иероќдулов, за Энолой сейчас явятся и люди ее отца!
      В иероне, крепко связанные, сидели они до самого утра. Оргия, тем временем, стихла, со двора доносился пьяный храп ее утомленных участников.
      Кенон успокаивал жену.
      - Не плачь, не плачь, ты уже со мной.
      - Ты больше не сможешь любить меня, - всхлипывала та. Энола глядела на Диру. Какая красивая и мужественная. Смогла сохранить свою честь, обмануть вино и, что особенно ее восхитило, укусить за ухо самого иеревса храма Анахиты! Затем перевела взгляд на Кенона, который шептал на ухо жены ласковые слова. От такой идиллии, несмотря на всю доброту души Энолы, ей сделалось нехорошо. Она сейчас не думала, что ей угрожает опасность. Она думала о том, что даже проќпасть ничтожно мелка по сравнению с тем, насколько недосяќгаемо для нее такое счастье.
      Варфоломей с ужасом наблюдал за зловещими приготовќлениями. Сегодня в полдень должно было состояться ежегодќное жертвоприношение одержимого божеством иеродула. В целях достижения боговдохновенности он долго блуждал по лесам иера хора , затем был приведен жрецом в иерон, закован в алюсис - и в течение года откармливался самыми изысканќными яствами.
      Иеродул покачивался и непрерывно шептал не то моќлитвы, не то заклинания. Ранним утром ему поднесли снадобье из дурманящих трав. В экстатическом опьянении он ждал своей печальной участи и был неимоверно счастлив.
      Варфоломей громко молил Бога избавить людей этой страны от невежества, направить их на путь истинный и избавить, тем самым, от геенны огненной. Слова его заглушаќлись гулом, читающих заклинания, храмовых иеродулов и креќстьян иера хора.
      К полудню людей прибыло очень много. Все хотели узнать результаты гадания по трупу жертвы - времена шли неќспокойные, поговаривали о войне, о посланных в Албанию римским имератором легионах.
      В полдень в иероне воцарилась тишина. Варфоломея, своими речами теперь явно мешавшего проведению ритуала, ударили по голове. Лишившись чувств, он больше не страдал от страшного зрелища. Энола бережно положила его голову к себе на колени.
      Одержимого иеродула помазали благовонным маслом, ввели в пирефий и подвели к жертвеннику богини Анахиты. Из толпы вышел доброволец. Ему было выдано лонхе.
      У божьего иеродула был отрешенный взгляд, он продолќжал покачиваться, на губах играла блаженная улыбка. Он то шептал молитвы, то произносил заклинания нараспев, ему втоќрили другие рабы и пришедшие со всего иера хора крестьяне.
      Доброволец, тем временем, спокойно и важно поднял лонхе и прицелился в левый бок иеродула. Взметнулось копье, и через мгновение достигло цели.
      - Анахита, богиня ночного света! - торжественно произќнес иеревс. Он выглядел совершенно трезвым, словно ночной оргии и не бывало. Причиной тому было старое испытанное средство магов - отрезвляющее священное зелье. Он также не выглядел побитым - какое средство помогло здесь, было неизќвестно. Однако по тем взглядам, которые он довольно часто бросал на посмевших осквернить его священную персону нападением людей, было ясно - он отомстит за свое поруганќное величие потомка первого ученика Зороастра. - Прими жертву раба своего Атена! И укажи нам дальнейший путь!
      Другие жрецы размеренно, хором вторили верховному магу храма, опустив головы и, будто, не замечая совершающеќгося перед ними кровавого действа.
      Божий иеродул лежал с пронзенным сердцем в луже крови. Иеревс поднял руки вверх и громко сказал:
      - Анахита! Тебе кровь! Тебе тело! Нам - душа твоя и благо!
       Все в иероне, от жрецов до крестьян, закричали, и даже языки неугасимого огня в жертвеннике неистово задрожали, словно нетерпеливо требуя новую жертву.
       Связанная Энола вскрикнула. Она вдруг увидела двух, преданных ее отцу, иеродулов, которые почтительно ожидали завершения ритуального действа неподалеку. И вряд ли их было только двое - в толпе могли затеряться и другие.
      Энола толкнула в плечо Кенона, и он обратил к ней свое лицо, искаженное страшной мукой. Энола увидела нечто, что снова заставило ее подивиться небывалому мужеству этого чеќловека. Кенон опустил руки в вырывающееся из-под земли неќугасимое пламя - веревка медленно тлела, но тлели и его руки.
      Эноле стало ясно - Кенону сейчас ее слов не понять.
      Иеревс повелительно поднял руку вверх, воцарилась тиќшина. Затем он, в сопровождении других мобедов-священноќслужителей, приблизился к поверженному. По положению упавшего замертво иеродула должно было совершиться, с таким нетерќпением ожидаемое людьми, гадание. Некоторое время жрецы разглядывали его тело. Посовещавшись со жрецами, иеревс выступил вперед и объявил всей общине иера хора:
      - И все да услышат священное пророчество огня устами богини! И придут враги из дальней непобедимой страны! И придут - но будет их войско малочисленно! Ибо придут они не с войной! И не пойдут дальше древних камней со знаками предков! И не будет войны! А только мир, союз с великими гоќродами Великой империи!
      Иеревс замолк, а тишину взорвали радостные крики толпы.
      Далее следовал ритуал очищения. Каждый, желающий очиститься от болезней, скверны темных сил, колдовства и зловещего действия заклинаний врагов, должен был перестуќпить через тело принесенного в жертву раба.
      Варфоломей уже пришел в себя. И слезы обильно струиќлись по его желтым морщинистым щекам.
      - Убогие! Язычники! - стонал он. - Ведь Единый Бог ваш уже отдал себя последней жертвой во имя вашего Спасеќния! Но вы глухи, чтобы услышать, и слепы, чтобы увидеть!
      Обожженные руки Кенона были свободны. Он уже освоќбодил Диру и Варфоломея, Дира освободила Энолу, а та развязала своего раба. Кенон снова потерял голову. Он выхватил у одного из иеродулов копье и метнул его в иеревса. Но обожженные руки отняли у него метќкость, и копье пронзило рядом стоящего жреца. Тот упал, задев жертвенник, и неугасимый огонь, подхватив его одежду, переќкинулся на стоявших рядом иеродулов-заклинателей. Затем заќгорелось покрывало, скрывающее пирефий от посторонних глаз в обычные дни молитв. Поднялась паника. И жрецы, и поќсвященные богине рабы и рабыни, и крестьяне всего иера хора, толкаясь и давя друг друга, бросились вон из святилища.
      Варфоломей же в это время все кричал о Боге Едином и о Царствии Небесном.
      - Долой ложных богов! - вдруг взревел вконец обезумевќший Кенон, представив себе обнаженную плачущую Диру в руках сладострастного мобеда. - Долой лживых магов! Долой развратных жрецов!
      - Да здравствует Истинный Бог, которому не нужны жертвы! - подхватил Варфоломей.
      Разъяренный Кенон схватил жертвенник и проломил им сырцовую стену храма. Варфоломея, который продолжал убеждать в святых истинах снующих в панике людей, Кенону пришлось силой волочить вон из храма.
      Они долго бежали. Далеко позади виднелся иерон Анахиты, а люди, словно муравьи в растревоженном муравейќнике, сновали меж его колонн.
      - Нам надо разделиться, - сказал Кенон. - Так хоть кто-то спасется.
      - Верно, - согласилась Энола. Затем подошла к Варфолоќмею и обняла его. - Прощай, мой духовный отец. Мне пора к своему земному... - На глазах ее стояли слезы. Варфоќломей взял ее за плечи.
      - Крепись, дитя мое. Ибо испытания наши не бескоќнечны.
      - Ты береги себя... Обо мне не беспокойся. Люди отца мне ничего не сделают.
      - Она права, - подтвердил Кенон.
      - Прощай, дитя мое. - Варфоломей снял с плеча свою драќгоценную сумку и протянул ее Эноле. - Возьми. Пусть мое послание потомкам будет с тобой. Здесь сказано об одном че- ловеке и его великой жертве... И пусть об этом однажды, хотя бы и через две тысячи лет, узнают люди.
      - Это о твоем Боге?
      - Нет, это о человеке...
      - Надо идти, - поторопил их Кенон.
      Взяв сумку, Энола подошла к Дире. Быстрым движением сняв с руки браслет со змейкой, надела его Дире на руку.
      - Мы не успели подружиться... А жаль... Я восхищаюсь твоим мужеством....Это тебе... на память от меня... Когда-ниќбудь наденешь этот браслет на руку своей дочери... - Затем, мельком взглянув в глаза Кенону, сказала: - Ты, как никто другой, заќслуживаешь счастья.
      Кенон равнодушно кивнул, так никогда и не поняв, какую бурю чувств вызвал в этом юном сердце. Дира благодарно приќняла подарок. И лишь Варфоломей, печально наблюдавший эту сцену, понимал истинный ее смысл.
      - Спасибо тебе... за мое спасение... И ты тоже обязаќтельно будешь счастлива... - сказала Эноле Дира.
      Энола грустно улыбнулась.
      - Береги его... Он святой человек... - обратилась она к Кеќнону, указав на Варфоломея. - И себя... - Это были ее поќследние слова человеку, которого она неожиданно для себя, в столь краткий срок, успела полюбить. А впереди ее ждала без-радостная жизнь со старым мужем-жрецом, а в случае ослушаќния - посвящение богине Анахите. Кенон и не взглянул на нее. Возможно, он ее и не услышал. Он просто не замечал ее.
      - Мы больше не свидимся... - Варфоломей горячо обнял девушку. Кому, как не ему, могла открыться удивительная сущность ее души... истинные мотивы ее слов и поступков... ее роль...
      - Ибо впереди нелегок путь, но жизнь вечная... - прошепќтал Варфоломей ей на ухо. - И да сохранит нас всех Господь! - сказал он громко.
      Они расстались. За холмом бледнел закат. За спиной были враги. Энола и ее раб держали путь в Албанопль. Варфоломей, Кенон и Дира уходили в Иберию.
      
      * * *
      
      Ведомый жаждой мести иеревс храма Анахиты, едва утихла суматоха, послал в погоню за Кеноном и посвященной богине рабыней отряд иеродулов.
      Беглецов схватили в Иберии. Подоспели, преследовавшие Энолу и Варфоломея, иеродулы храма Митры. Благодаря брасќлету-змейке на руке Диры с ней обошлись очень обходительно. Храмовые рабы Митры приняли Диру за дочь своего госпоќдина. Энолу, сокрытую в доме от посторонних глаз, почти ниќкто не знал в лицо.
      Мужчина сопротивлялся. Приняв Кенона за раба Энолы, его чуть не убили.
      Когда Дира в ужасе закричала:
      - Не трогайте его! - исполнили ее приказ.
      Варфоломея убить и не пытались. Иеревсу он был нужен живым и как клятвопреступник, который, несмотря на данное слово, продолжал тревожить умы жителей Албании, и как тот, кто увел его дочь... Апостола ждала публичная мученическая казнь. Часть отряда иеродулов иерона Митры, долго ретируясь на коленях от обладательницы жреческой змейки, поспешили, наконец, продолжить поиски тех, кого их господин приказал убить.
      
      * * *
      
      Энола и ее раб были настигнуты на дороге в Албанопль. Иеродулы храма Митры ни на мгновение не сомневались, что перед ними враги их иеревса - Дира и Кенон.
      И если бы луна, которую так не любил Варфоломей, умела бы плакать, то свет очей ее, которым она озаряет людќские страдания каждую ночь, поблек бы навечно...
      
      * * *
      
      Когда один из иеродулов иерона Митры понял, что схваќченные вместе с Варфоломеем мужчина и женщина - это вовсе не дочь его иеревса и ее раб, то стал биться головой об землю. Он без всякого иерархического порядка выкрикивал имена всех божеств, каких только знал, издавал дикие вопли и простирал руки к небесам. Через некоторое время он пришел в себя, отряхнул одежду от пыли, отер лысину от пота и, как ни в чем не бывало, принялся уплетать зажаренное на угольях мясо. Коќгда он сообщил о чудовищной ошибке своим спутникам, реакќция их была такая же, после чего они также с аппетитом принялись за еду.
      Блики пламени играли на туповатых лицах храмовых ра- бов в ночной темноте...
      
      * * *
      
      Иеревс уже давно испытывал самые противоречивые чувќства. О, Мазда! Он должен был сделать то, против чего выстуќпало все его естество.
      Но все стало сложнее. Варфоломей, этот мистический спаситель его дочери, теперь сам является виновником ее возќможной погибели. Потому что ни ее, ни ее раба-телохранителя до сих пор нигде не могли найти. Привезли только этого опасќного возмутителя спокойствия и ювелира с женой.
      К поискам дочери иеревса храма Митры, по его просьбе, присоединились отряды басилевса, но она словно дивами была похищена.
      И верховный маг вскоре понял страшное: он никогда больше ее не увидит.
      
      * * *
      
      Иеревс, несмотря на свое глубокое горе, пытался, поќдобно первым ученикам Зороастра, до конца сохранять праведќность. Он исполнил последнюю просьбу Варфоломея и разреќшил ему повидаться с друзьями.
      - Я не знаю, насколько ты виновен в том, что я лишился единственного своего дитя... Но знаю одно: не приди ты в мою страну, я не был бы так несчастен.
      Варфоломей страдал не меньше родного отца Энолы. Он понимал намного больше, чем мог себе представить иеревс.
      Кенон и Дира пришли к нему в темницу. Друзья крепко обнялись.
      - Кенон, было мне видение, что ты здесь вместо меня останешься. Иди и проповедуй! Ибо таков план Божий! Ибо такова цена той смерти...
      Кенон и Дира не поняли. Они думали, что Варфоломей снова говорит о своем Боге.
      - Я в силах сделать так, как ты скажешь. И сделаю это, поќверь мне. Ибо настало время изменить мир! - Кенон посмотќрел на свою жену и бережно обнял ее.
      - Говори во имя Его! - продолжал Варфоломей. Ибо неќмного времени у нас для слов. Понимаю пришествие пророка, который надолго воцарится в сердцах этого народа... Надо спешить.
      Кенон вдруг ощутил в себе чудесные силы делать так, как он сказал. В то же мгновение силы оставили Варфоломея. И только глаза, печально прищуренные, словно говорили:
      "Смерть не разлучит нас. И пребуду с вами всегда..." Дира снова обняла Варфоломея, а тот, погладив ее по влажным от слез щекам, поцеловал ее в лоб.
      - Не плачь, дитя, у тебя долгая дорога впереди, много детей и много-много правильных слов тем, кого Бог пошлет тебе на пути твоем... Не плачь и крепись.
      Забряцал ключами стражник.
      - Мы будем с тобой до конца, - сказал Кенон Варфолоќмею. Он с печалью смотрел на согбенного годами лишений, мучений и скорби старика, которому судьба посылала последќнее и самое суровое испытание - мучительную казнь. Кенон уходил, а руки его все цеплялись за руки страдальца. Когда дверь все же закрылась за Кеноном и Дирой, они услышали громкий голос Варфоломея им вслед:
      - Прощайте, друзья. И да пребудет с вами Бог. Мужайќтесь и идите до конца. И помните, терниста дорога к Свету.
      
       
      * * *
      
      Кенон и Дира нашли в себе мужество пойти на площадь, пробиться сквозь толпу и быть рядом с умирающим в бликах неугасимого огня другом - до конца.
      Но и умирая, Варфоломей продолжал нести Слово Его, пока силы окончательно не оставили его, не побелели уста и не остановился ясный взор, которому где-то там, на другой стоќроне открылся яркий теплый свет.
      Маги торжествовали. И никто не видел, как по лицу иеревса скатилась слеза.
      Тайна. Которая вряд ли стала ему когда-нибудь понятна. Разве что однажды, через много-много лет, перед самой его кончиной в своем роскошном доме, подсознание нашепчет ему истину?
      
      * * *
      
      Кенон и Дира похоронили Варфоломея недалеко от того места, где его казнили. Встав на колени, горячо и долго молиќлись. Когда Дира закончила молиться и открыла глаза, она увиќдела, что рядом с ними молились люди. И каждый день на этом месте их становилось все больше.
      Тогда решили могилу оградить, чтобы получился маленьќкий храм.
      Но это не был храм вечности. Потому что в стране, куда пришел апостол, слово и дело его жили недолго.
      А забвение чего-то прежнего всегда открывает путь чему- то новому.
      
       
      Послелог
      
      - Мама, мамочка! - закричала в ужасе маленькая деќвочка: ей приснился плохой сон. Мать обняла ее крепко-крепко, и ей вдруг показалось, что в алмазных глазках змейки-браслета ее дочери на мгновение блеснул лунный свет. - Мама, мне приснилось, что я глубоко под землей... Так же глубоко, как в нашем колодце!
      - Это только сон, дитя, не больше... - мать едва скрыла неприятное ощущение, которое словно передалось ей от дочери.
      Приподнялся на постели встревоженный отец малышки.
      - Что с моей девочкой?
      - Дурной сон, - вздохнула мать. Когда девочка, убаюќканная ласковыми словами матери, наконец, уснула, женщина сказала мужу: - Я часто думаю об Эноле. Ведь это она нас тоќгда спасла. - Муж молчал. - Что с ней все-таки сталось?
      Ровное дыхание мужа. Он вряд ли слышал ее. Но что-то подсказывало ей, что и неинтересно ему было слышать.
      - Где же ты, Энола? - уже засыпая, произнесла женќщина.
      И ее дыхание тоже уже стало ровным, когда алмазные глазки змейки на руке ее дочери зажглись лунным светом... И долго не гасли.
      
      
      
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Мирзоева Лейла Экрем (leyla_mirzoyeva@mail.ru)
  • Обновлено: 30/05/2022. 99k. Статистика.
  • Статья: Проза
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.