Антиклерикальные мотивы в европейских литературах эпохи Возрождения
Когда мрачное Средневековье с его трансцендентальной схоластикой, непреложной патристикой, агрессивным обскурантизмом озарила эпоха Возрождения, свет этот поначалу был тусклым. Тусклым потому, что мрак изживающего себя прошлого, с мощными силами, которые временно дарит агония, подавлял каждый появляющийся лучик восходящего солнца. Лучей становилось все больше, а сил в предсмертной агонии все меньше. Но страшно отчаяние зверя, предчувствующего свою скорую кончину. Неверно будет сказать, что еще пылали костры инквизиции - нет, они запылали с новой силой. Неверно будет сказать, что обскурантизм отступил - отнюдь. Отвечая на прогрессивные идеи гуманистов, он обернулся еще большим террором.
Прогрессивные изменения в мировосприятии общества, то есть трансформация этого мировосприятия, несмотря на ожесточение обскурантизма и репрессий, рождает совершенно иной взгляд на главенствующие религиозные постулаты. Гуманистические идеи и призывы к духовной свободе, которые находили себе путь в умы людей благодаря Свету Возрождения, проецировались в литературу смелой сатирой против еще существующего диктата "священного" клира. Антиклерикализм, антропоцентризм, антиаскетизм, которые уже не могли остановить ни инквизиторские застенки, ни языки пламени - провозглашали начало нового времени. Однако впереди предстояла многовековая кровавая битва за победу гуманизма.
Заявивший о себе антропоцентризм представлял собой извечную подсознательную мечту индивида о духовной силе и независимости от судьбы. Можно сказать, что, как и все, вновь противопоставляющее себя многовековым неоспоримым догмам, в антропоцентризме имелась определенная крайность, которая вошла в историю Возрождения как "ренессанское обожествление человека"(8,170). Эта концепция очень ярко представлена в трактате Пико Мирандолы "Речь о достоинстве человека", в которой первый человек Адам представлен самостоятельной и независимой Личностью. Вот, каким образом, в свете новых ренессанских представлений, обращается Всевышний к своему первому творению: "Не даем мы тебе, о Адам, ни определенного места, ни собственного образа, ни особой обязанности, чтобы и место, и лицо, и обязанность ты имел по собстве6нному желанию, согласно твоей воле и твоему решению. Образ прочих творений определен в пределах установленных нами законов. Ты же, не стесненный никакими пределами, определишь свой образ по своему решению, во власть которого я тебя представляю. Я ставлю тебя в центре мира, чтобы оттуда тебе было удобнее обозревать все, что есть в мире"(8,170-171).
То есть человек - теперь независимая и значащая Личность. Эта концепция утверждается быстро и решительно, по мере того, как Возрождение все больше освещает рассеивающийся, словно туман, мрак прошлого. Социальная, а также религиозная трансформация дала жизнь иному общественному идеалу человека, породила его с неприятием изживших себя догм, стремлением к протесту, с мечтой о новой жизни. Куртуазному мировосприятию, церковному аскетизму и схоластике противопоставляется свободная, интеллектуально и духовно богатая личность, которая явилась таким желанным "дитем" эпохи Возрождения.
Проанализируем некоторые произведения авторов эпохи Ренессанса, сатира которых обнажала изъяны и пороки того святейшего клира, сомнения в богоугодности и благочестивости которого в не такие уж далекие времена Средневековья карались страшной смертью. "Для того, чтобы заставить средневекового бога отступить перед новым человеком, потребовались титанические силы"(11,6). Этими титанами и явились гуманисты, первыми из которых по праву считаются Франческо Петрарка и Джованни Боккаччо.
"Человечество чтит великого итальянца прежде всего за то, что он, пожалуй, как никто другой, способствовал наступлению новой эпохи открытия мира и человека, прозванной Возрождением"(10,5 ).
Творчество Петрарки не перегружено антиклерикальными мотивами. Он был человеком достаточно набожным, "предписаниями религии не манкировал"(10,8), но вместе с тем был и чужд известному религиозному фанатизму. Тем не менее, "издержки" религиозного мировосприятия уходящего прошлого еще проявлялись, Петрарке пришлось испытать всю горечь разлуки с любимыми друзьями, а также родным братом Герардо, которые, посвятив свои жизни Богу, навеки скрылись в монастырях.
Об отношении Петрарки к религии говорят следующие строки:
Кто мирозданье создал, показав,
Что замысел творца не знал изъяна,
Кто воплотил в планетах мудрость плана,
Добро одних над злом других подняв...(9,24)
Для Петрарки было сильным потрясением тот факт, что папская резиденция в 1309 году была перенесена Клементом V из Рима в Авиньон. Авиньон Петрарка называет "безбожным Вавилоном".
Безбожный Вавилон, откуда скрылось
Все: совесть, стыд, дел добрых благодать, -
Столицу горя, прегрешений мать...(9,84).
Петрарка, мечтающий о возвращении папской курии снова в Рим, пишет:
Когда б скала, замкнувшая долину, (...)
По прихоти природы обратила
На Рим лицо, а к Вавилону спину...(9,86)
Сонет CXXXVIII - полон негодования творящимися в Риме религиозными столпами бесчинств:
Исток страданий, ярости притон,
Храм ересей, начетник кривосудам,
Плач, вопль и стон вздымаешь гулом, гудом,
Весь - ложь и зло; был Рим, стал Вавилон.
Или:
В мех скряга Вавилон так вбил громаду
Зол, мерзких преступлений и порока,
Что лопнул он; богов стал чтить высоко:
Венеру с Вакхом, Зевса и Палладу (9,93)
Боккаччо был современником и другом великого Петрарки, творчество которого можно назвать менее лирическим и более сатирическим.
В первой же новелле "Первого дня" "Декамерона" мы видим, как автор подвергает сатирическому осмеянию так приевшийся за долгие века обскурантизма, культ святых. В центре новеллы - грешник Чеппарелло, на совести которого было бесчисленное количество совершенных им самых разнообразных преступлений. Однако все дело было в том, что у Чеппарелло не было этой самой совести, поэтому он нисколько не чувствовал какого-либо дискомфорта от того, что на своем смертном одре, исповедуясь благочестивому священнику, выдал себя за самого, что ни на есть порядочного человека. Таким образом, богохульник, смутьян, убийца, клятвопреступник и т. д., оказывается вдруг в глазах священника человеком, самый тяжкий грех которого, якобы, состоял лишь в том, что он один раз осмелился... плюнуть в церкви. Священник же заверяет кающегося: "Мы, монахи, и то каждодневно плюем в церкви"(2,57). Финал этой уморительной сцены кающегося грешника таков: после смерти он причисляется к лику святых. По окончании торжественной панихиды, тело его с почестью препроводили, (в сопровождении всех жителей города), в святая святых - в церковь. "Когда же гроб поставили в церкви, духовник с амвона начал рассказывать чудеса о покойном и об его житии, об его постничестве, девственности, простоте, чистосердечии, святости..."(2,60). Священник говорил так убежденно и проникновенно, что в конце концов "внушил" прихожанам бескрайнее благоговение к усопшему, и "после окончания службы началась неописуемая давка: все бросились лобызать нози и руце усопшего, разорвали на нем одежду, и кому достался клочок ее, почитал себя за счастливца". Теперь из просто Шапелето он стал святым Шапелето, "и утверждают, что Господь через него явил уже много чудес и продолжает ежедневно являть из всем, кто с верою прибегает к нему"(60).
Во второй новелле первого дня некий купец Джаннотто был настолько верующим и праведным христианином, что задумал во что бы то ни стало избавить от "заблуждений веры иудейской"(2,61) своего друга еврея. В начале это казалось безнадежным, потому что еврей оставался преданным вере отцов. Однако убеждения Джаннотто наконец возымели определенные результаты, и еврей поставил другу такое условие: сам, мол, съезжу в Рим и понаблюдаю за образом жизни духовных лиц, и прежде всего самого папы. Здесь - то Джаннотто потерял всякую надежду на обращение в христианскую веру своего друга, и тщетно старался отговорить его от поездки. Но неожиданный финал новеллы поражает смелой сатирой, открытой критикой в адрес самых главных христианских святош. В Риме праведный еврей стал свидетелем такого греховного образа жизни духовенства, (начиная с папы, и кончая монахами), что пораженный увиденным, вернулся в свой родной город. "...Любострастие, алчность, чревоугодие, корыстолюбие, зависть, гордыня и тому подобные и еще худшие пороки (...) процветают"(2,64) - вот его оценка наблюдений за высшим римским духовенством, за столпами веры в самом сердце Ватикана. И еврей вдруг желает оставить веру своих отцов и обратиться в христианство. Вот, как он это обосновывает: "Сколько я понимаю, ваш владыка, а глядя на него, и все прочие стремятся свести на нет и стереть с лица земли веру христианскую, и делают это они необычайно старательно..."(2,64). Но несмотря на это, по его неожиданному выводу, вера эта не только не умирает, но, наоборот, широко распространяется, "все ярче и призывней сияет, - вот почему для меня не подлежит сомнению, что оплотом ее и опорой является дух святой, ибо эта вера истиннее и святее всякой другой"(2,64). Вот таким образом у Боккаччо нечестивый образ жизни высшего духовенства помог утверждению веры у иноверца. Что называется, "нет худа без добра" .
Антиклерикальные мотивы имеют место и в "Кентерберийских рассказах" "отца английской поэзии" XIV века Джеффри Чосера, предвосхитившего гуманистические веяния Возрождения в стране, в которой это великое общественное явление заявило о себе лишь спустя двести лет.
В "Кентерберийских рассказах" выведена целая вереница "служителей Божьих", описанных явно в ренессанском стиле критики и сатиры. Все они, мечтая заслужить Царствие небесное, отправляются в паломничество. Здесь мы видим монаха - монастырского ревизора, который
... не дал бы и ломаной полушки
За жизнь без дам, без псарни, без пирушки"(12,37)
Как и большинству его собратьев, ему были чужды
Труды, посты, лишения, молитвы -
На что они, коль есть любовь и битвы?(12,38)
Он вид имел откормленный и пресыщенный, одежда его была богата и даже франтовата (12,38)
Ему завидовал и сам аббат(12,38)
Интересно ироническое описание Чосером другого монаха - сборщика церковных приношений Кармелита, который также
Был телом пухл он, лилии белей (12,39)
О нем автор также говорит, что
Епитимья его была легка
Коль не скупилась грешника рука.
Ведь щедрые на церковь приношенья -
Знак, что замолены все прегрешенья (12,39).
Этот сборщик денег прихожан обладал типичным для всех подобных сборщиков уникальным даром любым путем достичь своей цели, в результате чего даже бедная вдова
Последнюю полушку отдавала,
Хотя б она с семьею голодала (12,40).
На фоне подобных стяжателей - святош - положительная фигура священника, который
...слову божью и святым делам
Учил, но прежде следовал им сам(12,47)
Сатирически показан Пристав церковного суда своей отталкивающей внешностью:
Он угреват был, глазки - словно щелки(...)
"распутен и драчлив, как воробей(12,49).
Его жизненное кредо, которым он пользуется в напутствии попавшимся несчастным на его пути
Каждому понятно.
Что рай никто не обретет бесплатно(12,50).
Его образ жизни:
Когда же красноречье истощалось
И прихожан мошна опустошалась,
Сказав "аминь", он шел в другой приход,
Там обирать доверчивый народ"(12,314).
Показателен с точки зрения интересующей нас проблемы антиклерикальных мотивов в творчестве авторов эпохи Ренессанса и "Гептамерон" (семидневник) представительницы небезызвестной в истории французской династии Валуа Маргариты Наваррской, новеллы которой представляют собой "блистательную литературную обработку современных ей "анекдотов"(1,21). Так, в новелле XXXIV в сатирическом плане показаны монахи, которые с самого начала поведя себя самым неприглядным образом, становятся жертвой этой своей непорядочности и глупости. Сатирически обыгрываются понятия "монах" и "свинья", на чем и строится данная история - анекдот. В финале назидательные слова автора: "Вот, благородные дамы, как не надо подслушивать чужие разговоры и, не разобравши, в чем дело, подозревать, что против вас замыслили недоброе"(5,401).
В новелле LVI Маргаритой Наваррской выводятся отрицательные типы священников, которые ради наживы прибегают к афере. Их поступок тем более низок, что обманывают они беззащитных вдову и ее дочь сироту. Финал новеллы - аферисты в сутанах наказаны. И снова назидательный вывод автора новеллы: "Вот видите, благородные дамы, поклявшиеся жить в бедности не свободны от искушений, в которые повергает их жадность - источник всякого зла"(6,406).
Глубоким смыслом и сатирой на безоговорочную веру в чудеса и в святых проникнута LXV новелла. Анекдотическая ситуация сводится к тому, что церковные макеты святых отождествляются с "живой плотью" простого грешника. В финале комическая ситуация, случившаяся с набожной прихожанкой, становится достоянием падких до наживы церковнослужителей: "священникам этой церкви пришло в голову использовать эту ожившую фигуру и извлечь из этого не меньше выгоды, чем из стоявшего в церкви распятия, которое, как рассказывают, однажды заговорило"(7,408). И, как заключительный аккорд, снова назидательный вывод Наваррской: "Если бы люди знали, какие глупости подчас вытворяют монахи, пропала бы вера и во всю их святость, и в их чудеса. Поэтому, благородные дамы, впредь хорошенько смотрите, каким святым вы ставите свечи"(7,409).
Антиклерикальные мотивы имеют место и в творчестве другого автора эпохи Ренессанса - Никола де Труа. Этот писатель создает цикл "Великий образец новых новелл". Идея его LXXVI новеллы "Часовня под Монфоконом" состоит в развенчивании показной набожности, лицемерия и совершения внешне богоугодных деяний у людей, на самом деле, нечестивых и грешных. Речь идет о четырех богомольцах - адвокате, сержанте, портном и мельнике, грешными делами которых полна вся прожитая жизнь. Теперь они не прочь снискать Божье благоволенье и для этого решают выстроить красивую часовню. Однако тут же встает вопрос о том, где именно может быть самое достойное и угодное Богу место для их часовни. Богомольцы отдаются воле судьбы, которая всех четырех приводит ни куда-нибудь, а на парижскую монфоконскую виселицу. "И так будет со всеми вороватыми и недобрыми прево, судьями и адвокатами, сержантами, мельниками и прочими мошенниками, которые без зазрения совести грабят и притесняют простых людей. Их часовням место на Монфоконе(...)Всех их ждет петля в аду"(3,349), - такими словами завершает свою новеллу Никола де Труа.
В цикле рассказов "Новые забавы и веселые разговоры" Бонавантюра Деперье широко и правдиво, со всей силой гуманистического мировосприятия изображаются образы священнослужителей, зарвавшихся своим положением и безнравственно пользующихся трудом других. Так, в LXXIII новелле "О священнике, который съел завтрак, приготовленный на всех монахов Бо-Лье", в анекдотическом плане развенчиваются такие греховные пороки, как чревоугодие и нахлебничество, и тем ужаснее эти пороки, что обладает ими священник. Так характеризует своего антигероя автор: "необыкновенный объедало, съедавший за один присест столько, сколько могли съесть по меньшей мере девять - десять человек"(4,368). Из-за своего обжорства и любви подкрепиться за чужой счет, священник попадает в самые нелепые и смехотворные ситуации. Автор же заканчивает свою новеллу следующими словами: "Будь он солдатом, он стал бы есть кольчуги", а будь он женат, он бы "сожрал свою жену до последней косточки"(4,369).
Итак, эпоха Возрождения, рожденная трансформацией общественного мировосприятия, в свою очередь дала жизнь совершенно иному подходу к оценке действительности. Антиклерикальные идеи, проявившиеся в сатирическом плане в творчестве писателей - представителей эпохи Возрождения, были одной из самых резких форм борьбы против церковного абсолютизма и обскурантизма.
Литература
1.Балашов Н. "Эпоха Возрождения и новелла". Вступ. ст. см. Европейская новелла Возрождения, Библиотека всемирной литературы, изд. "Художественная литература, М., 1974, с.5-30.
2. Боккаччо Джованни. "Декамерон", Библиотека всемирной литературы, изд. "Художественная литература", М., 1970, 625 с.
3. Де Труа Никола, "Часовня под Монфоконом", Европейская новелла Возрождения, Библиотека всемирной литературы, изд. "Художественная литература, М., 1974, с. 348-350.
4. Деперье Бонавантюр . "Новые забавы и веселые разговоры". Новелла LXXIII "О священнике, который съел завтрак, приготовленный на всех монахов Бо-Лье". Европейская новелла Возрождения, Библиотека всемирной литературы, изд. "Художественная литература, М., 1974, с.368-369.
5. Наваррская Маргарита. Новелла XXXIV, Европейская новелла Возрождения, Библиотека всемирной литературы, изд. "Художественная литература, М., 1974, с.399-403
6.Наваррская Маргарита. Новелла LVI, Европейская новелла Возрождения, Библиотека всемирной литературы, изд. "Художественная литература, М., 1974, с.403-408.
7.Наваррская Маргарита. Новелла LXV, , Европейская новелла Возрождения, Библиотека всемирной литературы, изд. "Художественная литература, М., 1974, с.408-409.
8.Наливайко Д. Жанрово - стилевая система литературы Возрождения. Вопросы литературы, Љ11, 1979, с.164-200.
9. Петрарка Ф. Лирика, М., "Художественная литература", 1980, 21-337.
10.Томашевский Н. "Петрарка и его книга песен", см. Петрарка Ф. Лирика, М., "Художественная литература", 1980, с.5-16.
11. Хлодовский Р. "О жизни Джованни Боккаччо, о его творчестве и о том, как сделан "Декамерон". Вступ. ст. см. "Декамерон", Библиотека всемирной литературы, изд. "Художественная литература", М., 1970, с.5-26.
12. Чосер Д. Кентерберийские рассказы", Библиотека всемирной литературы, изд. "Художественная литература", М., 1973, 490с.
Xülasə
"İntibah dövründə Avropa ədəbiyyatında antiklerikal motivlər" məqaləsində İntibah dövründə yaşayıb yaratmış müəlliflərin əsərlərində "ən müqəddəs" ruhanilərin satirik təsviri problemi cəmiyyətin dünyagörüşlərinin orta əsrlərdə dünyaya münasibətin və humanizm ideyalarının çiçəklənməsinin tədricən itməsinə səbəb olan transformasiyası baxımından izah edilir.
Summary
In article - "Anticleriсal motives in Eurorean literature of the Renaissance" the problem of satiric representation of the "most holy" clergy in works by Renasсence authors is studied in the light of transformation of world-view in society that caused gradual disappearance of medieval world-view and boom of humanistic ideas.