Аннотация: Особенности мировосприятия античного социума
Авторские права защищены
Бессмертие Эдипа (к проблеме трансформации религиозного мировосприятия на ранних этапах истории)
Корни феномена трансформации религиозного мировосприятия личности и общества берут свое начало еще в "колыбели" человечества. В данной статье будет представлена одна из версий происхождения религии, и ее трансформации на ранних этапах развития человечества.
Всем известна история, положенная в основу древнегреческой трагедии Софокла "Эдип-царь". Достаточно справедливый и любимый своим народом правитель города Фивы вдруг обнаруживает себя виновным в самых страшных преступных злодеяниях: в убийстве своего отца и женитьбе на собственной матери.
Казалось бы, история, как история. В духе экзальтированного и наивного восприятия примитивного общества. Только, если подумать глубже, то ситуация, давшая основание сюжету софокловской трагедии, лежит в корне чуть ли не основных психологических мотивов не только зарождения религии как таковой вообще, но и ее трансформации в истории человечества. Эта ситуация известна психологам под названием "Эдипова комплекса".
Когда справедливый царь Эдип слышит страшные слова от оракула:
"...ты - и сын, и муж, и детям брат!"(3, 135), для него рушится весь мир, он чувствует, что совершил нечто такое, за что ему нет прощения - не только богами и людьми, но, что для него самое страшное и неразрешимое - самим собой. Подобное мировосприятие было вполне типичным для древнего грека. Это исходило из специфики его мировоззрения в целом, сводящейся, в общей сложности, к незыблемому убеждению в неизбежности рока и фатальности судьбы, что сопровождалось идентификацией последних с богами. "Признание своей "виновности" было для царя Эдипа признанием справедливости гнева богов. Для греков такое признание было равносильно признанию абсолютной власти традиций, персонифицированных в образе богов Олимпа".(1, 154) То есть существовало известное тождество между фактом наибольшей бесконфликтности между личностью и обществом и примирением личности с богами. Основным условием этого была покорность этим богам, "какие бы горести и напасти не насылали они на индивида".(154) То есть, обвиняя себя в том, что, по сути дела, было совершено им "нечаянно", по незнанию, вступая в неразрешимое противоречие с самим собой и обществом, Эдип, зато, тем самым оказывался в мире и согласии с "деспотическими и своенравными жителями Олимпа"(1, 155):
"...богами заклинаю: о, скорей
Меня подальше скройте, иль убейте,
Иль в море бросьте прочь от глаз людских!"(3, 175), -
молит близких уже и так жестоко покаравший сам себя, Эдип.
Оставим несчастного Эдипа на пожелтевших страницах тома "Древнегреческой трагедии". Пусть оплакивает свою горькую участь - где уж ему знать, что когда-нибудь страшные обстоятельства его судьбы будут краеугольным камнем в одной из самых серьезных теорий о происхождении и развитии религии. Речь идет о теории З. Фрейда, нашедшей свое отражение в его труде "Тотем и табу", и сводящейся, в общей сложности, к весьма здраво обоснованной версии о происхождении тотемизма. Сущность подобного происхождения (о котором будет сказано ниже), по словам ученого, "дало свое начало; социальным организациям, нравственным началам и религии". (4, 509)
Труд З. Фрейда "Тотем и табу" построен на основной идее о том, что есть определенное сходство между психологией первобытных народов (о которой, в основном, известно из наблюдений за современными дикими племенами Австралии и Африки, а также из истории позднейших цивилизаций атцеков и некоторых индийских племен) и психологией невротиков, поддающейся исследованию методом психоанализа. В данной книге Фрейд дает объяснение первобытным обычаям экзогамии , табуации, анимизма и тотемизма. Остановимся на непосредственно имеющим отношение к теме нашей статьи теории Фрейда о происхождении тотемизма.
Широко применяя "клинический" метод изучения проблемы происхождения тотемизма, Фрейд небезосновательно утверждает, что "отношение ребенка к животному имеет много сходного с отношением примитивного человека к животному" (...) к которому он "чувствует себя, пожалуй, более родственным, чем кажущемся загадочным взрослому".(4, 494)
Однако однажды, что бывает в данных ситуациях довольно типичным явлением, ребенок вдруг начинает бояться определенной породы животных, то есть "возникает клиническая картина фобии животных" (494)
Метод психоанализа приводит Фрейда, с первого взгляда, к шокирующему выводу: животное, явившееся предметом фобии у ребенка является не чем иным, как... заместителем образа отца, который для мальчика имеет двоякий, амбивалентный смысл: это и тот, кого он любит, это и тот, кого он ревнует к собственной матери. То есть в данном случае имеет место "типичная направленность ребенка мужского пола к родителям, которую мы называем "комплексом Эдипа" и в которой видим комплексное ядро неврозов".(4, 496) Вышесказанное дает основание Фрейду считать, что подобно тому как животное, явившееся предметом фобии у маленького мальчика оказывается заместителем образа отца, так и тотемическое животное у первобытных людей также является заместителем образа отца. Фрейд считает, что налицо две черты, указывающие на сходство картины фобии ребенка и всего того, что является ее причиной и следствием - с тотемизмом: "полное отождествление с животным - тотемом и амбивалентная направленность к нему чувств. "Примитивные народы сами называют тотема предком и праотцом"(4, 499)
Известно, что два главных табу тотемизма - это не убивать тотем и не вступать в связь с женщинами своего тотема. В этом Фрейд находит очередное косвенное доказательство своей теории о том, что животное - тотем представляет собой мужчину - отца. Ведь эти запреты совпадают со страшными преступлениями царя Эдипа, заключавшихся в убийстве им отца и в женитьбе на собственной матери, а также как считает ученый, с "первичными желаниями ребенка, недостаточное вытеснение и пробуждение которых составляет, может, ядро всех психоневрозов".(4, 499) Из всего вышесказанного вывод: "Тотемическая система произошла из условий комплекса Эдипа" (4, 499) По мнению Фрейда, об этом факте говорят особенности "тотемической религии", основной из которых является жертвоприношение, а в частности история его происхождения.
Но сначала разберемся в концепции Фрейда "Трапезы тотема".
Как известно, ритуал жертвоприношения имел в древних религиях большое значение. Так же во всех известных древних религиях оно имеет один и тот же смысл. Отсюда Фрейд делает вывод, что возникновение жертвоприношения имеет во всех религиях одни и те же причины.(4, 500)
Жертвоприношения у всех народов и во всех религиях всегда сопровождалось праздничным весельем. Совместная трапеза означала общность всего - бога и людей, членов одного племени, всеобщую соплеменную солидарность перед таинственным, опасным окружающим миром.
Что касается самого животного, то заклание его производилось коллективно, то есть всем кланом, чем как бы делилась между собой ответственность за убийство. Убивать же жертвенное животное в иных целях, кроме как с целью жертвоприношения, а также в одиночку - приравнивалось к преступлению. Эти факты означают, что жизнь жертвенного животного ценилась так же сильно, как жизнь членов племени, что она стояла "так же высоко, как и жизнь самих членов клана".(4, 503) То есть отсюда вытекает вывод, что мы имеем дело не с обычным животным, а с самым настоящим животным тотема племени. Но в действительности, являясь древним животным тотема, оно было "самым примитивным богом, убийством и поеданием которого члены клана освежали и утверждали свое богоподобие."(4, 505)
Здесь мы уже вплотную подошли к обоснованию утверждения Фрейда о том, что тотем, в сущности, является ни чем иным, как заменой отца. Для более глубокого понимания этой, с первого взгляда, шокирующей версии, следует разобраться в самих особенностях ритуала тотемической трапезы, которые, в общей сложности, сводятся к следующему: приносится жертва; затем жертва дружно поедается вся, "до кончиков костей"; в процессе сытной трапезы имитируется сходство с данным животным; после трапезы, на сытый желудок (что в те времена было редкостью) происходит всеобщее и, надо думать, искренне оплакивание жертвы; потом же, без всякого "плавного" перехода наступает бурный праздник и веселье. "Праздничное настроение вызывается разрешением обычно запрещенного."(4, 507) (Прежде всего, запрещенному умерщвлению тотема).
Теперь, если исходить из версии, что животное - тотем является заменой отца, то очень складно получается, что убийство священного животного обычно запрещено, но все же когда это, по определенной необходимости, все же происходит, то его сначала дружно оплакивают, затем бурно радуются. Этот, с первого взгляда, "дикий нонсенс" Фрейд называет "противоречием"(4, 508), которое он объясняет тем, что "амбивалентная направленность чувств, которой и теперь отличается отцовский комплекс у наших детей и часто сохраняется на всю жизнь у взрослых, переносится на замену отца в виде животного тотема".(4, 508)
Здесь Фрейд обращается к гипотезе Ч. Дарвина о первобытной орде. Эта гипотеза в совокупности с вышеописанными особенностями тотемической трапезы составляет рациональное зерно теории Фрейда о происхождении тотемизма, которая, (учитывая то, что "тотем - самый примитивный бог"), является на самом деле основополагающей теорией о происхождении "религии, социальных организаций и нравственных начал".
По Дарвину, на которого Фрейд посчитал необходимым сослаться, в незапамятные времена, даже, образно говоря, не на заре человечества, а в темноте предутренней зари существовала "первичная орда". Во главе этой орды стоял ревнивый отец, монополизировавший всех самок и изгонявший из орды взрослеющих сыновей. Однажды, вероятно, в самую хорошую погоду, изгнанные отпрыски жестокого отца, вожделенно глядя на присвоенных последним привлекательных самок, соединились вместе, убили его (в одиночку это было невозможно), затем с аппетитом съели (что было в те времена особенно модным), после - оплакали ( потому что все-таки отец), и в конечном счете дружно и бурно возрадовались, (так как оказались свободными владетелями красавиц-самок). Были ли это "первые" люди (как считает Фрейд) или "последние" обезьяны (как не может не считать Дарвин), в данном вопросе неважно. А важна представленная Фрейдом картина, так обильно проливающая свет на вопросы зарождения основных социально-нравственных институтов.
В данной древнейшей иллюстрации первого убийства (выходит, что первым было не братоубийство Каином Авеля) Фрейд находит тождество с тотемической трапезой, о которой мы говорили выше. "Жестокий праотец был, несомненно, образцом, которому завидовал и которого боялся каждый из братьев. В акте поедания они осуществляют отождествления с ним, каждый из них усвоил себе часть его силы. Тотемическая трапеза, может быть, первое празднество человечества, была повторением и воспоминанием этого замечательного преступного деяния" и, мы повторимся, от этого празднества взяли "свое начало; социальные организации, нравственные ограничения и религия". (4, 509)
Фрейд делает попытку психоанализа древнейшего преступления братьев-отцеубийц. Он считает, что они, вероятно, были во власти той амбивалентности чувств к своему отцу, какие наблюдаются вообще у детей и невротиков. (Об этом мы говорили выше). Братья испытывали сильную ненависть к отцу, так как он стоял на пути достижения ими власти и их либидо к женщинам орды. Но одновременно с этим он являлся для них неким идеалом, примером для подражания. Безусловно, они любили его. Учитывая последнее обстоятельство, а также то, что в результате их преступления не была достигнута желаемая цель - никто не смог занять его место (факт, по Фрейду, наиболее эффективно способствовавший нравственным угрызениям), наступает страшное раскаяние в содеянном. Убитый отец теперь казался братьям могущественнее, чем при жизни, происходит типичная картина психологической реакции на факт содеянного, в результате которой они запретили сами себе все то, из-за чего, фактически, его и убили. Фрейд считает это типичным психологическим явлением, называя психическим состоянием "позднего послушания". Что же они запретили? Они запретили убийство заместителя отца тотема и все вместе, дружно, отказались от женщин "завоеванной" орды. Кажется невероятным? Но Фрейд приводит и более естественную причину этого: " Если братья заключили союз для того, чтобы одолеть отца, то по отношению к женщинам каждый оставался соперником другого. Каждый, как отец, хотел овладеть ими для себя, и в борьбе всех против всех погибла бы новая организация."(4, 511)
Таким образом, раскаяние в отцеубийстве дало начало двум основным запретам примитивного общества, которые поразительным образом совпали с двумя признаками Эдипова комплекса, и вообще являлись двумя самыми страшными преступлениями древности.
Фрейд считает, что за этими двумя табу тотемизма "начитается нравственность людей."(4, 511) Сама же тотемическая религия произошла из чувства раскаяния сыновей и являлась отчаянной попыткой успокоить чувство вины и "умилостивить" отца "поздним послушанием"(4, 512). Фрейд утверждает: "Все последующие религии были попытками разрешить ту же проблему, - различными, в зависимости от культурного состояния" и специфики менталитета, путями, "но все же они преследовали одну и ту же цель - реакцию на великое событие, с которого началась культура и которая с тех пор не дает покоя человечеству."(4, 512) Религия тотемизма - это не только выражение чувства вины и желания искупления, но и "воспоминание о триумфе над отцом".(4, 512) Этим триумфом и объясняется наличие ритуала тотемической трапезы, когда отпадают всякие запреты, и, прежде всего табу на убийство заместителя отца.
Проследим, как мотив "отцеубийства" нашел свое проявление в наиболее древнем виде человеческого творчества, как миф. Очень уместно здесь будет привести в пример слова Фрейда из другой его работы - "Психология масс и анализ человеческого Я": "Миф является тем шагом, при помощи которого отдельный индивид выходит из массовой психологии"(5, 831). И "выталкивает" этого индивида из массы, являющегося, тем самым, "первым эпическим поэтом" - именно раскаяние в том самом преступлении, "тоска, связанная с уроном".(5, 830). В результате рождается героический миф, в котором печальная действительность подменяется мечтой поэта. В мифах убивший в жаркой схватке и в одиночку своего отца изображается героем, который, к тому же, спасает тем самым свою жизнь. Обычно это самый младший сын, объект наибольшей нежности матери, которого та смогла до этого уберечь от кровожадного отца. При этом изображаемое поэтом воспринимается древнейшей аудиторией, скорее всего, с большой симпатией и пониманием к герою "...на почве того же самого тоскующее - завистливого отношения к праотцу они могут идентифицировать себя с героем"(5, 831) Интересен так же тот факт, что обычно такой миф завершается обожествлением героя, когда тот становится на место бога - отца.
Так, всем известен древнегреческий миф о том, как младший сын Урана и Земли Крон, мстя за своих братьев, низверг своего кровожадного отца и захватил его власть.(2, 11) Не многим лучше оказался его младший сын Зевс. Спасенный находчивостью своей матери от убивающего своих детей отца, он находит способ его уничтожить и воцариться на его божественном троне. (2, 13)
Отцеубийцами небожественного происхождения оказались сыновья героя Пелопса Атрей и Фиест.(2, 383)
В последующем развитии, религий, по Фрейду, наиболее ярко проявляются два мотива тотемизма: тотемической жертвы и отношением между сыном и отцом. "Психоаналитическое исследование показывает, что каждый создает бога по образу своего отца, что личное отношение бога зависит от отношения к телесному отцу (...) и что бог является ни чем иным, как превознесенным отцом"(4, 514).
Еще издревле любому богу (богам) первоначально посвящалось именно животное, в жертву богу (богам) в течение продолжительного периода также приносилось животное. Бог и животное были смешанными понятиями даже после прошествия эпохи тотемизма. Мы имеем тут дело и с обожествлением животного, и с восприятием бога в образе животного. Также в мифах мы можем наблюдать факт превращения бога в животное. (4, 515)
Приведем последнему факту примеры из древнегреческой мифологии: чтобы похитить прекрасную юную Европу, "эгидодержавный" Зевс принимает обличие быка (2, 219); чтобы привлечь внимание красавицы - жены царя Спарты Тиндарея Леды, любвеобильный властитель Олимпа прикинулся беззащитным лебедем.(2, 219) И так далее.
Перечисленные выше примеры корреляции понятий бога и животного дают основание Фрейду утверждать, что "бог сам является животным - тотемом; он развился из животного - тотема на более поздней ступени религиозного чувствования"(4, 515) Но здесь не следует забывать, что тотем является заместителем образа отца. Исходя из того, что бог развился из тотема, бог тем самым продолжает быть заменой отца, только более поздней. "...отец снова приобрел свой человеческий образ".(4, 515) "Корнем" же этих религиозных "метаморфоз" Фрейд видит ни что иное, как факт безудержной "тоски по отцу"(4, 515) Именно возрастание этой тоски по отцу на фоне постепенного ослабления озлобления против последнего послужило постепенному формированию идеала, по словам Фрейда, "имевшего содержанием всю полноту власти и неограниченности праотца, против которого велась борьба, и готовность ему подчиняться".(4, 515) Образ отца воскрес в созданных богах, что было "гораздо более серьезной попыткой искупления, чем в свое время договор с тотемом."(4, 516) С обретением отца вновь человеческого облика постепенно изменяется и характер жертвоприношений. По облику бога, символизирующего убийство отца, и жертва становится человеческой.
"Таким образом воспоминание о том первом великом жертвенном действии становится неизгладимым, несмотря на все старания его забыть" (4, 519)
Интересно, как Фрейд прослеживает два основных мотива тотемизма в христианской религии - тотемической жертвы и отношение между сыном и отцом. Здесь сразу всплывает вопрос о первородном грехе, который, судя по тем весьма ощутимым пертурбациям, что за ним последовали, без сомнения являлся страшным "прегрешением против" самого "бога-отца"(4, 521). И если искуплением за это прегрешение - собственная жизнь (Христа), то это приводит к выводу, что первородный грех - не что иное, как убийство. Далее, это искупление ценой собственной жизни ведет к примирению с богом - отцом. Снова вывод, что этот самый первородный грех - убийство отца.
Фрейд приводит в пример и другие источники древности, которые рассказывают о доисторическом преступлении, поведшее за собой глобальные перемены в обществе.(4, 521)
Что касается второго мотива тотемизма - отношения между отцом и сыном, то и оно проявляется в христианстве "психологическим роком амбивалентности".(4, 521) Одновременно с искуплением первородного греха ценой собственной жизни и примирением богом-отцом, Сын достигает своей вечно вожделенной цели. Он уравнивается с Отцом, становится общепризнанным богом, и, более того, становится Богом вместо Отца. "Религия сына сменяет религию отца"(4, 522).
Относительно же тотемической совместной трапезы, то и здесь мы наблюдаем ее факт, только трансформировавшейся в причастие, которое вкушается верующими как "плоть и кровь сына, а не отца, освящаются этим причастием и отождествляют себя с ним"(4, 522)
Итак, в данной статье была выдвинута одна из теорий о происхождении основных общечеловеческих институтов (нравственно-религиозных и социальных), наиболее ярко, на наш взгляд, объясняющая не только происхождение религии, но и трансформацию ее на ранних этапах человеческого развития.
Литература
1.Давыдов Ю. "Царь Эдип, Платон и Аристотель". Вопросы литературы, 1964, ?1, с.150-176.
2.Кун Н. Мифы Древней Греции, Москва, Астрель, 2004, 400с.
3.Софокл "Эдип-царь". Античная драма, изд. "Художественная литература, Москва, 1970, с.119-179.
4.Фрейд З. "Тотем и табу", "Я и оно", "Эксмо", Москва, "Фолио", Харьков, 2007, с.363-529.
5.Фрейд З. "Психология масс и анализ человеческого Я", "Я и оно", "Эксмо", Москва, "Фолио", Харьков, 2007, с. 711-771.
Sammary
In the article "Immortality Edipa (to a problem of transformation of religious attitude at early stages of human development)" is considered one of sights at an origin of the basic universal institutes - the social organizations mjral bases and religion. The given sight is based on Z. Freyda s theory about an origin totemism. Materials to are served with ancient greek mythology and tragedy by Sofokl "Edip tsar".
Xülasə
"Edipın əbədliyi (insan inkişafının erkən mərhələlərdə dini dünyagörüşünün transformasiyası probleminə)" məqaləsində əsas ümumbəşəriyyət institutlarının - mənəvi əsaslar və dini sosial təşkilatlarının yaranmasına nəzərlərdən birinə baxılır. Bu fikir Z.Freydin totemizmin yaranması haqqında nəzəriyyəsinə əsaslanır. Məqalədə qədim Yunan mifologiyası və "Çar-Edip" Sofoklun faciəsi məxəzlərindən istifadə olunub.