Аннотация: Особенности мировоззрения античного социума.
Когда были живы боги
(об особенностях религиозного миропонимания)
История человечества свидетельствует о трагических и болезненных периодах ломки религиозного миропонимания, что влечет за собой не менее сложные процессы трансформации личности и общества в плане религиозного самосознания.
В статье предпринимается попытка сопоставления общественного мироощущения в период политеизма / на примерах памятников античной литера-туры - Ахилла Татия "Левкиппа и Клитофонт", Лонга "Дафнис и Хлоя "/ с мировосприятием в эпоху постепенного, но решительного крушения язычества и прихода на смену ему христианства. Эта ломка древних, глубоко укоренившихся в сердцах людей духовных устоев, так отличавшихся от выдвинутых историей новых нравственно-этических законов монотеистической религии, не могла не происходить с максимальной ощутимостью для ее современников, не говоря уже о том, что мощные языческие верования античности повлияли (и до сих пор влияют) на ход исторического и эстетического самосознания человечества.
Наивное, радужное мировосприятие древних создало человекоподобных, склонных и к порокам, и к гедонизму богов. Они правили миром, решали судьбы людей, мелко и крупно грешили, предавались разврату, ссорились между собой, мстили друг другу и людям, но все равно /!/ несли в себе ту неповторимую прелесть и очарование, что породили основанное на высокой эстетике и торжестве чистой, прекрасной любви античное искусство.
Казалось, эллины действительно жили среди реальных, живых богов. В девственных, густых, душистых лесах обитали прекрасные нимфы - дриады, в кишащих разноцветной рыбой чистых, прозрачных реках жили нимфы - наяды, на крутых отрогах гор прятались от любопытных человеческих глаз нимфы - ореады.
"... Была там пещера нимф в скале огромной, внутри пустой, снаружи
закругленной, самих же нимф изображенья из камня высечены были: ноги
босые, руки нагие, кудри вились по плечам, пояс на бедрах, в глазах улыбка...
/.../ Вход в пещеру как раз посредине громадной скалы лежал; был тут и ключ,
ручей текучий образуя; перед пещерой свежий луг простирался, и на нем, влагаю
Подобная идиллия и гармония были свойственны мировосприятию эллинов, сыновей и дочерей того неповторимого времени, которое в более поздние эпохи поэтично определили как "детство человечества".
Боги живы и мифы казались реальностью. Среди этой красивой и нетронутой природы, на зеленых сочных лугах, меж кустов и деревьев с роскошной и душистой листвой пасутся многочисленные стада, а прекрасные пастухи и пастушки с искусно смастеренными их же руками свирелями, чувствуют себя спокойно и защищено, так как покровительствует им "пастуший" бог Пан1.
Однако защищенность эта весьма относительна, когда дело касается любовных инстинктов очеловеченного бога Пана. Козлоногий и уродливый, не знает он удержу ни в мести, ни в любви, от него страдают, порой, не только прекрасные пастушки, но и сами нимфы.
"Пан /.../ - влюбчивый бог и неверный: любил он Питию, любил он Сирингу. Вечно он пристает к дриадам лесным, не дает прохода нимфам, стада
стерегущим. Сам он небрежно относится к клятвам и тебя наказать не подумает..." - /1, с.201/, - говорит пастушка Хлоя возлюбленному пастуху Дафнису,
когда тот, уверяя ее в верности, вздумал поклясться Паном.
Миф о том, как Пан первым изобрел пастушью свирель - сирингу, мы встречаем и у Лонга в его "Дафнисе и Хлое", и у Татия в "Левкиппе и Клито-фонте".
"... Когда-то давно сиринга была не флейтой и не тростниками, она была
прекрасной девушкой. Влюбленный Пан преследовал ее в любовном беге, но
густой лес укрыл уносящуюся от него прочь девушку. Пан уже было настиг ее
и простер вперед руку. /.../ девушку скрыла в себе земля, а вместо нее родила
тростники. От гнева и обиды Пан срезал тростинки /.../. Он собрал все срезан-
ные тростинки, как части ее тела, соединил их вместе, /.../ стал целовать све-
"... Некогда эта наша свирель была не свирелью, песни орудьем, а девой прекрасной..." и т.д. /1, с.151-152/.
Или же: миф о прекрасной пастушке Питии, чье мелодичное пение привлекло козлоногого, рогатого и несчастного Пана, приводящего только в дикий ужас своих возлюбленных. И здесь он не добился взаимности, но, как и повелось, снова довел любимую девушку до несчастья. Она превратилась в сосну.
Подобную, мы бы сказали, поэтическую аллигоризацию, свойственную лишь чистому, наивному, безыскусственному, но эстетическому мировосприятию древних, мы встречаем во многих греческих мифах. Из крови случайно погибшего от руки стреловержца Апполона героя Гиацинта вырастает алый нежный цветок - Гиацинт. В прекрасный ароматный цветок превращается залюбовавшийся на свое изображение в чистом пруду - Нарцисс. В змея превращается легендарный основатель Фив - герой Кадм и т.д.
А между тем, сластолюбивый, козлоногий покровитель пастухов - бог Пан почитался ими. Повсюду в лесах и на пастбищах можно было наткнуться на его статуи.
"... С наступлением дня не забыли Пана почтить, /.../ и, сделав вином воз-
лиянье, восхвалив бога, они /Дафнис и Хлоя/ принесли козла в жертву, /.../ мясо,
сварив и зажарив, тут же на лужайке на листья они положили, а шкуру вместе с ро-
гами прибили к скале у статуи Пана - пастуший дар пастушьему богу..." /1, с.198/.
Это была жизнь среди очеловеченных богов, ничем не превосходящих простых смертных /разве что своим бессмертием/, обусловленная чистым восприятием мира, незапятнанного скверной взрослой жизни. Так, Ату почи-талась как богиня лжи, и этому факту присуща детская, наивная прямота, вследствие которой она громогласно признавалась именно таковой.
Рассказ старика Филета в "Дафнисе и Хлое" о том, что он воочию видел крылатого белокурого забавного мальчугана с колчаном стрел за плечами, не вызывает сомнений у слушателей. Похоже, что старик его действительно ви-дел.
"... Бог это, дети, Эрот, юный, прекрасный, крылатый; потому-то он юности
радуется, за красотою гоняется и души окрыляет. /.../ Царит он над стихиями, царит
над светилами, царит над такими же, как он сам, богами - такой власти вы не имеете
даже над своими козами и овцами. Цветы эти - дело рук Эрота; деревья эти - его соз-
данье. По воле его реки струятся, и ветры шумят. Видел я быка, охваченного страстью,
- словно оводом ужаленный, он ревел; /.../ И сам я был молод и любил ..." /1, с.188/
/.../ Нет от Эрота лекарства ни в питье, ни в еде, ни в заговорах, разве только одно -
поцелуи, объятия..." /1, с.188/.
Подобная тяга эллинов к любви ничего общего не имеет с чем-то духовным . Это - открытое и настойчивое провозглашение гедонизма и стремление к наслаждению телесной красотой, равной чуть ли не их богам. /Почти все античные боги одинаково прекрасны и телом и челом/ Аполлон, Афродита, Афина Паллада, Гермес и др./ или, как и требует того "детский" максимализм, уродливы до умопомрачения / Пан/.
Жизнь древних эллинов среди своих очеловеченных богов делала ее легче, свободнее и счастливее. В праздник Диониса, когда устраивались всенародные вакхические шествия, самый последний из рабов присоединялся к сонму веселой ватаги бессмертных олимпийцев. Этому помогало и выжатое точилом, искрящееся виноградное вино, и то самое "детское", светлое, наивное эллинское миросозерцание, что никогда более не повторится в последующие эпохи.
"... В честь Диониса каждый год в определенный день справляют праздник.
/.../ Уже было выпито немало вина, /.../ и Эрот и Деонис - жестокие божества, /.../
приводят душу в состояние безумия и любовного исступления. Эрот жжет душу сво-
им огнем, а Дионис подливает в этот огонь горячие вещества в виде вина, ведь вино
- это пища любви ...". /3, с.40/.
Конец эпохи торжества "младенчества" знаменуется естественными, тяжелыми "симптомами" процесса "переходного возраста". Агония умирающих богов болезненными импульсами отдается в душах эллинов, а взрослеющее самосознание постепенно приводит их к монотеистической религии. В права вступает христианство, выдвинувшее в противовес эллинскому гедонизму, неповторимому в своей светлой, прямой, гармоничной эстетике античному искусству - суровый свод аскетических законов.
Смерть богов - это смерть всего, олицетворяемого ими: погибает сказочная философия, попирается античное искусство и поэзия, безжалостно уничтожаются посвященные когда-то богам, но теперь обезлюдившие, зеленые, тенистые. священные рощи.
"... В Дафнийской роще было темно. /.../ Лавры трепетали судорожно черными
ветками, протянутыми к небу, как молящие руки. Титанические стены кипарисов шумели, и шум этот был похож на говор гневных стариков". /2, с.249-250/.
возвышалось посредине храма; тело - слоновая кость, одежда - из золота..." /2, с.249 -250/.
И эта совершенная красота, равно, как и обитель ее - умиротворенная, радующая глаз густотой и красками зелени тенистая роща - никому не нужны, опустевшие аллеи и гроты для молений молчат в своем одиночестве.
Но мало подобной печальной участи прежних богов - людям, они уничтожают их последний оплот на земле - то, что некогда сами им посвятили.
- "...Все разрушили, все разрушили, во славу Отца и Сына и Духа Святого" /2, с. 251/.
"... Это было великолепное зрелище. Здание /храм Аполлона / пылало сверху донизу. Внутренняя обшивка, гнилые стены, высохшие балки, сваи, бревна /.../ - все превратилось в раскаленные головни: /.../ Листья лавров корчились от жара, как от боли /.../ Верхушки кипарисов загорались ярким смоляным огнем /.../, капли смолы обильно, словно вековые деревья, современники храма, плакали о боге золотыми слезами". /2, с. 255-256/.
"... Внутри пылавшего храма раздался оглушительный треск - часть деревянной
крыши рухнула прямо на исполинское изваяние Аполлона. Кумир упал с подножья...".
/2, с.259/ "А древний псалом Давида, во славу Бога Израилева, возносился к ночному не-
бу торжественно, заглушая рев пожара и падение кумира: "Да постыдятся служащие ис-
туканам, хвалящиеся идолами. Поклонитесь пред Ним все боги!"" /2, с.259/.
Здесь же от рук воинствующих монахов погибает и маленький хранитель рощи - белокурый красивый мальчик Эвфорион, олицетворивший у Мережковского жизнь и смерть бога любви Эрота.
"... на носилках покоилась маленькое тело Эвфориона. Лицо, покрытое мертвенной бледностью, было еще прекраснее, чем живое; на спутанных золотистых волосах алели кровавые пятна; прислонившись щекою к руке, он как будто дремал легким сном. /.../ Таким должен быть Эрос, сын богини любви, побитый камнями галилеян". /2, с. 256-257/.
Гибнет и так любимый некогда людьми бог Дионис, не устраиваются более вакхические шествия в его честь, забываются непосредственность, веселость, легкость, свобода и торжество любви, что вселял в души эллинов этот вакханальный, неповторимый своей первобытной откровенностью праздник вина.
Гибнет и пастуший бог Пан. Лишь на отдаленном, затерянном где-то в море острове еще сохранилась античная идиллия:
"... Из-за темных скал выступали тихие зеленые лужайки. Там паслись козы и овцы". Пасли их отрок и девушка, "должно быть, дети бедных пастухов. За ними, в кипарисовой роще, белел мраморный Пан с девятиствольною флейтой". /2, с. 303/.
"Солнце спускалось все ниже. /.../ Последние лучи /!/, с грустью и нежностью,
заряли остров. Теперь отрок с девушкой подошли к жертвеннику Пана, чтобы со-
вершить возлияние вечернее". /2, с.304/.
И пророческие слова одного из героев романа. "... Когда-нибудь люди откопают святые кости Эллады, обломки божественного мрамора и снова будут молиться и плакать над ними; отыщут в могилах истлевшие страницы наших книг, и снова будут, как дети, разбирать по складам древние сказания Гомера, мудрость Платона. Тогда воскреснет Эллада!". /2, с.304/.
А между тем последние Дафнис и Хлоя склонялись перед изваянием Пана; они посвящали ему вечерний дар - козье молоко, смешанное с медом. Затем пастух заиграл на флейте, которую заглушило церковное пение с проходившего мимо острова корабля. И "последний луч солнца потух на камнях блаженного острова". /.../ "Надвигалась ночь /!/ и буря". /2, с. 306/. Боги умерли, а вместе с ними и то светлое, по-детски чистое миросозерцание, которым были счастливы только эллины.
Литература
1. Лонг. Дафнис и Хлоя. М., Художественная литература, 1969.
2. Мережковский Д. Юлиан Отступник. Собр. соч. в 4-х т. Т.I. М., Правда, 1990.
3. Татий Ахилл. Левкиппа и Клитофонт. М., Художественная литература, 1969.
Xülasə
Allahlar nə vaxt sağ idi (dünyanını dərkinin dini xüsusiyyətiəri haqqında)
Məqalədə ictimai özünüdərketmənin dəyişməsi nöqteyi nəzərindən iki dövr - bütpərəstlik və xristianlıq dövrü müqayisə olunur.
Bu problemə Tatiy "Levkipa və Klitofont", Lonq "Dafnis və Xloya", D. Mereşkovskiy "Yulian Otstupnik" əsərlərinin timsalinda baxılır.
Müəllif burada qədim yunan əsatirinə toxunur. Müəllif həm də bütpərəstliyin "çiçəklənməsini" qoyulmuş problem nöqteyi nəzərdən araşdırır.
Sammary
When the gods were alive (about pecularities of religions understanding)
The research is based on the studying of the stage in the development of Christianity. The article considers the problem of the stratification of texts on religions and concentration of them in the novels by Tatiy, Lonq, D. Merejkovsky.