Мирзоева Лейла Экрем
Миф и реальность (к проблеме трансформации мировоззрения социума древней Руси в период смены политеизма монотеизмом) Авторские права защищены
Аннотация: Трансформация исконного общечеловеческого архетипа дуалистического начала добра и зла
Миф и реальность (к проблеме трансформации мировоззрения социума древней Руси в период смены политеизма монотеизмом)
Трансформация исконного общечеловеческого архетипа дуалистического начала Добра и Зла проявляется в древнерусской литературе противоречивыми образами, которые не всегда соответствуют сущности реальных прототипов. Добро и Зло переплетаются настолько сложно, что, порой, стирается граница между былью и вымыслом, историческими фактами и фантазией. И все же, иногда жестокая истина, свидетельствующая о частом торжестве злого начала, прорывается в древних сказаниях страшными сюжетами, которые идут вразрез с обычной, общепринятой в этом жанре, идеализацией событий и героев.
Обратимся непосредственно к личности самого известного "крестителя" Руси князя Владимира.
Как историческая личность, Великий князь Владимир был человеком очень противоречивым. Придется с прямотой исследователя охарактеризовать некоторые его качества, но с оговоркой на особенность сурового мировосприятия рассматриваемого времени. Братоубийца, женолюбец и даже насильник, который, тем не менее, говоря словами Карамзина, "родился быть государем великим" (4,121). В судьбе Владимира большую роль сыграл его дядя по матери - Добрыня, реальный прототип (как принято считать) идеализированного былинного богатыря Добрыни Никитича. "В то время пришли новгородцы, прося себе князя. (...) И сказал Добрыня: "Просите Владимира" (8,53).
Пожелав жениться на дочери князя Полоцка Рогволда - Рогнеде, Владимир получает резкий отказ. "Не хочу разуть сына рабыни, но хочу за Ярополка" (8,59). (Владимир был сыном князя Святослава и ключницы Ольги - Малуши, сестры Добрыни). Полоцкому князю и его семье дорого обошлись эти высокомерные слова. Владимир с многочисленной дружиной захватил город, убил "Рогволда и двух его сыновей, а дочь его взял в жены"(8,59). В "Истории государства Российского" также читаем: "Первою его (Владимира) супругой была Рогнеда, мать Изяслава, Мстислава, Ярослава, Всеволода и двух дочерей"(4,123). Однако в "Предании о сватовстве Владимира к Рогнеде" читаем иной, более страшный вариант событий. Когда послы передали Владимиру заносчивый ответ царевны, он "пожаловался Добрыне" (своему дяде). "И исполнился ярости и послал войска на Полтеск и победил Рогвольда (...) и взял (Добрыня) город, и самого его взял, и жену его, и дочь его; и Добрыня поносил его и дочь его, назвал ее рабыней и велел Владимиру быть с ней перед отцом ее и матерью. Потом отца ее убил, а ее дал в жены (Владимиру) и дал ей имя Горислава" (5,183). Подобные, унижающие достоинство Великого князя Владимира, подробности отсутствуют и в "Повести временных лет" (используемый нами вариант летописи), и в "Истории государства Российского" Н. Карамзина (см. 4,120). Былинный Добрыня также весьма отличается от своего прототипа. Миф и реальность, которые являются "обратной стороной" дуалистического "единства противоположностей" Добра и Зла. Ибо чаще Добро - это миф... О. Вовк пишет: "Жестокие и недостойные деяния Добрыни" не нашли отражения "в былинах, куда они никоим образом не укладывались по соображениям нравственного порядка"(2,97). Далее: "Если верить Лаврентьевской летописи, дядя и племянник жестоко отомстили за оскорбление" (2,97). "И поносил Добрыня Рогволда и дочь его, и нарек ее робочицей, и повелел Владимиру быть с нею перед отцом и матерью (т.е. изнасиловать Рогнеду на глазах у родителей). После этого Добрыня убил Рогволда, его жену и двух сыновей, а Рогнеду отдал Владимиру в качестве наложницы, назвав ее Гориславой"(2,97).
Рогнеда, впоследствии, сделала очень серьезную попытку зарезать ненавистного и непостоянного супруга во время сна, но он оказался не в меру чутким и ловким. При чем, основная причина готовившейся мести супругу было не убийство им отца и братьев, а неверность любвеобильного князя. "Напомнив жестокому смерть ближних своих и проливая слезы, отчаянная Рогнеда жаловалась, что он уже давно не любит ни его, ни бедного младенца"(4,126). Что ж удивляться - издержки сурового мировосприятия времени.
У Владимира было множество жен и наложниц. Еще более сильных, рослых, достойных своего венценосного отца, сыновей. Карамзин, ссылаясь на труды летописцев, приводит умопомрачительные цифры: триста наложниц в "нынешней Белогородке", триста - в Вышегороде, двести в некоем селе Берестове. "Он (Владимир) презирал святость брачных союзов и невинности" (4,123). "Одним словом, летописец называет его вторым Соломоном в женолюбии" (4,123).
С целью узурпации киевского престола Владимир вероломно убивает своего старшего брата Ярополка. И мало того, как сказано в "Повести...", "стал жить с женою своего брата - гречанкой, а была она беременна..."(8,61).
Язычником он был убежденным и лютым. Повсеместно сооружал истуканов, не скупясь ни на отливы их из чистого серебра, ни на человеческие жертвы. Он совершал такие преступления, что "сама Вера языческая не терпела таких злодеяний" (4,123). Добрыня также, подражая царственному племяннику, водрузил в управляемом им Новгороде "богатый кумир Перунов" (4,123).
До убийства Ярополка и захвата власти в Киеве, Владимир княжил в Новгороде, где большая часть населения христианства еще не знала. И, конечно же, языческое мировосприятие было еще и у Владимира, который, по некоторым сведениям, когда захватил власть в Киеве, организовал травлю и казни христиан, а также языческие оргии (1,41).
Князь Владимир был победоносным воякой. Он взял польские Червень, Перемышль, подавил бунт вятичей, покорил ятвягов - "дикий, но мужественный народ латышский" (4,124), дошел до Балтийского моря. У Карамзина также читаем, как вернувшись домой с победой, решил Владимир, как и подобает язычнику, умилостивить своих языческих богов человеческой кровью. Роковой жребий выпал юноше - варягу, сыну христианина. (Еще одно доказательство - "в IX веке христианские традиции в Киеве уже были" (1,36). В отчаянной попытке помешать кровавому убийству, отец схватил его за руки и молвил в отчаянии: "ежели идолы ваши действительно боги, то пусть они сами извлекут его из моих объятий" (4,124). Боги остались глухи, но вот язычники выполнили их миссию, "извлекли" юношу из отцовских объятий и предали его смерти. Та же участь постигла и отца. Как пишет Карамзин, эти жертвы были "первыми и последними мучениками Христианства в языческом Киеве" (4,125). Но, скорее всего, их было намного больше.
Так или иначе, но язычество, как видим, все еще господствовало в сознании подавляющего числа социума в начале правления Владимира. Утвердившееся рационалистическое умонастроение, хотя и создало предпосылки к восприятию монотеизма, тем не менее, до социально-чувственного умонастроения единобожия было еще далеко. Крещение навязывалось языческому населению. Первое, что сделал Владимир, это сбросил в реку истукана Перуна. "Делалось это не потому, что дерево что-нибудь чувствует, но для поругания беса, который обманывал людей в этом образе..."(8,73). Карамзин же пишет: "Чтобы усердные язычники не извлекли идола из реки, воины Княжеские отталкивали его от берегов и проводили до самых порогов..."(4,132). "Затем послал Владимир по всему городу со словами: "если не придет кто завтра на реку - будь то богатый или бедный, или нищий, или раб - да будет мне враг"(8,73). Карамзин: "Изумленный народ не смел защитить своих мнимых богов, но проливал слезы..."(67,132). Далее, "лишенный предметов древнего обожания, устремился толпами на берег Днепра..." (4,132).
Так постепенно трансформировалось религиозное самосознание социума Руси неимоверными стараниями князя Владимира.
Каким же образом отразилось в древнерусской литературе знаменательное событие крещения самого "трансформатора" массовой общественной психологии Руси? Летописцы в своих трудах, по неизвестным нам причинам, по-разному зафиксировали этот факт. В "Повести..." читаем, что место крещения Владимира - это Корсунь (Херсон). Свершился же этот торжественный акт при следующих обстоятельствах: захватив город, князь остался верен наиболее сильному своему пристрастию - отправил царям греческим Василию и Константину послание следующего содержания: "Вот взял уже ваш город славный. Слышал же, что имеете сестру девицу; если не отдадите ее за меня, то сделаю столице вашей то же, что и этому городу"(8,69). Царственные братья согласились, но лишь с условием крещения Владимира, да обещали еще, в этом случае, и царство небесное в придачу. Так и крестился Владимир в Корсуни, причем процесс этот сопровождался немыслимым чудом - вновь обретением потерянного им зрения. Владимир "прозрел в самую ту минуту, когда святитель возложил на него руку. Бояре Российские, удивленные чудом, вместе с Государем приняли истинную Веру"(4,131).
Однако существует документ, в котором содержится версия совершенно иного плана, а именно: Владимир был крещен намного ранее захвата Корсуни. Это - "Память и похвала князю Владимиру" монаха Иакова. Обратимся к данному тексту, содержание которого очень ярко отражает особенности уже утвердившегося самосознания с социально-чувственным умонастроением средневеково-христианского мировосприятия автора труда (в переводе литературоведа А. Демина):
"...Владимир же крестился сам, и просветил святым крещением своих детей и всю свою семью...(...) Он крестил всю Русскую землю от края до края, и попрал языческих богов, вернее, бесов - Перуна, Хорса и многих иных..." ("Месяца июня в 15 день. Память и похвала русскому князю Владимиру: как Владимир крестился, и крестил своих детей, и крестил всю русскую землю от края и до края, и как раньше Владимира крестилась Владимирова бабка Ольга. Написано монахом Иаковым. Господи, благослови" (7,183). "Так Владимир погрузился в добрые дела, и божья благодать просвещала сердце его, и господня рука помогала ему...(...) Где бывал, побеждал: он победил радимечей (...), он победил вятичей (...), он покорил ятвигов, он победил сербян и булгар, он пошел и на хазар, победил их..."(7,187). И лишь, как явствует из текста, после крещения, и своего собственного, и "всей Русской земли", после всех перечисленных выше военных подвигов, Владимир задумал идти на Корсунь. При этом монах Иаков приводит даже молитву князя Единому христианскому Богу о даровании ему очередной победы над врагом: "Господи Боже, владыка всех! Прошу у тебя вот чего: дай мне этот город - возьму его и приведу христиан и попов в свою землю, и научат они моих людей христианскому закону"(7,187).
Из труда монаха также следует, что все темные и недостойные деяния Владимира были сотворены им в языческую пору: "...каялся и оплакивал блаженный князь Владимир все то, что натворил в язычестве, не зная Бога". Зато после крещения князь преобразился, "послужил Богу своими добрыми делами и милостыней"(7,188).
Итак, миф и реальность. Исконный архетип дуалистического начала Добра и Зла в мировосприятии социума трансформировался в летописные образы своим противоречивым, но, по большей части, идеализированным проявлением. Реальные Владимир и Добрыня - дети своего времени - храбрые, удачливые, непобедимые вояки, с другой же стороны - жестокие, часто аморальные личности.
В отличие от приведенных выше примеров из древнерусской литературы, во многих былинах образ Владимира Великого далеко не привлекателен. Так, в былине "Илья Муромец и Калин - царь" - это вспыльчивый, несправедливый, трусоватый и не гордый князь. Он презирает славного богатыря Илью Муромца из-за его низкого происхождения, несправедливо сажает его умирать голодной смертью в погреб, затем, когда городу угрожает сильный враг - Калин-царь, страшно пугается, "слезами заливается", потом униженно просит непобедимого, заточенного им в погребе, Илью о помощи. "Поклонился князь Илье низехонько: "Ты прости меня, Илья Муромец! Выходи из погреба глубокого - надобно постоять за стольный Киев-град, за меня, за князя Владимира!"(6,371).
В былине "Алеша Попович и Тугарин" Владимир - это снова трусоватый и нерешительный князь, который сносит наглость незваного гостя застолья - Тугарина Змея, и из страха перед ним смиренно терпит неверность своей жены - княгини Апраксии. "Тугарин Богу не молится, князю и боярам не кланяется, кланяется лишь княгине Априксии, берет ее за белые руки, целует в сахарные уста"(6,385).
Каков бы ни был реальный прототип героя былин, сказаний и летописей - Владимира Великого, главное деяние всей его жизни - крещение Руси имело для страны большое историческое, культурное и просветительское значение. "Крещение Руси - событие в духовной жизни страны (...), оказало, что общепризнанно, заметное воздействие на последующее развитие русской художественной культуры, отразилось в творческих исканиях ее крупнейших создателей" (3,181). В "Повести временных лет" читаем о первом действии Владимира после крещения. "Посылал он собирать у лучших людей детей и отдавать их в обучение книжное.(...) ...Тем самым сбылось на Руси пророчество, гласившее: "В те дни услышат глухие слова книжные и ясен будет язык косноязычных". Не слышали они раньше учения книжного..."(8,75).
Литература
1.Аджи Мурад. Полынь половецкого поля. М., ТОО Пик-Контекст,
1994.350с.
2.Вовк О.В. "Сто великих рыцарей", М., "Вече", 2005, 472с.
3.Демин А. "Крещение Руси и древнерусская литература". Вопросы литературы, ?7, 1988, 167-181.
4.Карамзин Н.М. "История государства Российского". Книга первая (издание в трех книгах), тома I, II, III, IV, т.I, М., "Книга", 1988, т. I,гл. II.
6. Муравьева Т.В. "Сто великих мифов и легенд", М., "Вече", 2004, 478с.
7. "Память и похвала русскому князю Владимиру" монаха Иакова. Вопросы литературы, ?7, 1988, с. 182-193.
8."Повесть временных лет". "Изборник". Библиотека всемирной литературы, т.15, изд. "Художественная литература", М., 1969. С.28-91.
Summary
The paper entitled "The Myth and the Reality" (on the problem of the society"s world-view transformation in early Rus in the period of replacement of polytheism by monotheism) focuses on the problem of frequent incompatibility of historical figures" characters with their folkloric and historical images.
Investigation of the problem is realized, basing on the materials of the Old Russian folklore, as well as The Story of the Passing Years chronicle.
Xülasə
"Mif və reallıq" (Politeizmin mononteizlə əvəzləndiyi dövrdə qədim Rusiyada sosiumun dünya görüşlərində baş verən transformasiya probleminə dair) məqaləsində tarixi şəxsiyyətlərin xarakterinin onların folklor və tarixi surətlərinə çox zaman uyğun gəlməməsi məsələsi problemi gözdən keçirilir.