За окнами сверкала и мчалась празднично украшенная Москва. На всем пути от офиса до вокзала блистала яркая реклама, бегущие огоньки радужно струились в витринах, мелькали на расцвеченных елках, кружились по баннерам и столбам. Темень декабрьских коротких дней пытались рассеять и автомобильные фары, и окна высоток, что манили теплом и уютом.
Часто слышалось радостное "С наступающим!", и только Павел Михеев, рослый, плечистый охранник не испытывал всеобщего восторга. А виноват сменщик, бывший боксер! Заступая на пост, хихикнул: "Празднуй, счастливчик Павел, встретимся в Новом году, уже постаревшие на год". Шутливое "постаревшие" больно царапнуло и всю дорогу не давало покоя, напоминая о скором тридцатилетии.
Пятьдесят две минуты назад он сдал бронежилет, оружие, быстро убрал в шкаф черный комбинезон с биркой "Охрана", схватил сумку с подарком шефа, вылетел из офиса и успел втиснуться в маршрутку, отстранив борзых, в наушниках и жующих жвачку, подростков, что пытались влезть без очереди. На вокзале миновал турникет и в последний момент вскочил во второй вагон, где обычно ездила их компания.
Пробираясь по проходу, издалека высмотрел земляков. Сухо поздоровался, небрежно закинул сумку на полку, сел у окна и профессионально цепко оглядел вагон. Там и здесь кучковались молодые крепкие парни, оживленно разговаривая, как знакомые, и у каждого в руках или на плече была небольшая сумка. "Тоже вахтовики-бедолаги", - сочувственно подумал Павел и стал грустно смотреть на медленно плывущий назад сияющий город.
Электричка набирала ход, и приятели готовились коротать долгую дорогу игрой в карты. Как обычно, Павел и грузчик Леха, круглолицый курносый шутник, сидели рядом, а напротив - бородатый пожарный Серега с охранником Николаем. Пристроив на коленях сумку, Леха тасовал карты и балагурил:
- Ломберный столик готов, играем прежним составом: охранники против сборной солянки грузчиков-пожарных. Кстати, читали объявление: столичная фирма приглашает грузчиков и охранников для интересной работы? А на интересной работе и сны интересные видишь. У нас оч-ч-чень творческая работа: грузчик - парень работящий, грузчик прёт, кладёт и тащит.
Он эффектно поднял мускулистую руку с крепкими ладонями. Засмеялись все, кроме Павла: примитивные хохмы нынче не веселили.
Готовясь сдавать, Леха толкнул Павла, но тот резко сбросил с плеча его ручищу, недовольно буркнул и снова приник лбом к холодному стеклу. Стали играть втроем, азартно шлепая картами по "ломберному столику" и время от времени подтрунивая над Павлом:
"Уж не захворал ли? И не играет, и любимого Чехова не открывает".
"Человек переживает, как бы конкуренты не захватили офис".
А он досадливо морщился и, глядя на щедро освещенный город, думал, что праздничную мишуру люди изобрели, чтобы отвлечь себя от грустных мыслей о старении. Ведь прожит еще один год, скучный, однообразный для них, приезжих из соседних областей, у кого ну, оч-ч-чень интересная работа, а у охранников еще и опасная! Уже два месяца их офис пытаются захватить конкуренты, вот и нынче в пять утра штурмовали, но подоспел ОМОН, отстояли парадный вход, благо, обошлось без выстрелов. Зато ему и Николаю вручили от благодарного шефа продуктовые наборы.
На какой-то платформе к окну Павла, белозубо улыбаясь, прислонилось красивое девичье лицо, обрамленное копной рыжеватых волос под белой вязаной шапочкой. Он растерянно оглянулся: кому улыбка? Незнакомка плавно скользнула по стеклу рукой в перчатке, будто гладила его задумчивое лицо. И он в радостном порыве устремился навстречу, но раздалось: "Следующая остановка - "Сорок седьмой километр"", он развел руками, мол, не судьба. Вагон плавно тронулся, и чудное видение осталось позади.
Скоро внимание пассажиров привлек громкий голос продавца газет и журналов. Заученно повторяя названия, парень медленно двигался вдоль вагона. Покупали неохотно. Следом за ним шел продавец напитков и мороженого. У него торговля была живее, он принимал деньги и ловко вынимал из тяжелой коробки ходовой товар.
- В Советском Союзе народ был самый читающий в мире, а в нынешней России - самый считающий, - пошутил Леха.
Как только мороженщик скрылся в тамбуре, появились два богемных юноши, бородатенькие, длинноволосые - гитарист и скрипач. У гитариста был микрофон, а за плечами рюкзак с аккумулятором и усилителем. Под перестук колес они очень душевно исполнили две бардовские песни и направились к выходу, собирая деньги в распахнутый футляр скрипки. Павел тоже бросил купюру, спросил:
- Первая песня Визбора, а чья вторая?
Гитарист на ходу ответил:
- Михаила Анчарова.
Пение малость уняло раздражение, перенесло Павла в школьные времена, когда и он играл на гитаре. Казалось, исчезло покачивание вагона и далеко отступили тревожные события драчливого утра.
Сыграв еще три кона, картежники стали позевывать. Больше не игралось. Николай восторженно напомнил о предстоящих праздничных днях:
- За много лет впервые так счастливо совпали выходные!
- Говорят, как начнется Новый год с вином, так не будем просыхать все двенадцать месяцев, ведь если смотреть на жизнь трезво, то невольно хочется выпить, - поддержал Леха.
Едва машинист закончил объявлять следующую остановку, в вагоне появился обвешанный игрушками парень. Поставив у двери объемистую сумку, он порекламировал игрушки-потешки, показывая их в действии, затем медленно пошел вперед, цепляясь громоздкой ношей за скамейки. Никто ничего не купил.
- Тоже не просто хлеб достается, - кивнул Леха на горе-продавца.
Проводив сочувственными взглядами "парня-елку", товарищи собрались покурить, но Павел отказался:
- Я за дежурство накурился до одури. Идите, я постерегу места.
- Напрасно, ведь секьюрити рифмуется с "курите", - засмеялся Леха, доставая пачку сигарет. - Тогда поставь здесь табличку: "Объект под охраной! Приезд оперативной группы в течение трех минут". А трудно будет - применяй спецсредства в виде пистолета и наручников, - сказал, и вразвалку, вальяжно направился в тамбур.
Неприязненно глянув ему вслед, Павел отвернулся к окну. В темноте мелькали заснеженные деревья да изредка скудно освещенные безлюдные платформы. Теперь на остановках в электричку никто не входил, только выходили.
Время тянулось томительно - сказывались бурные события утра и бессонная ночь. За семь лет пора бы привыкнуть, но молодой организм требовал свое, хотелось вытянуть ноги, расслабить мышцы и - спать.
Товарищи вернулись, Серега поинтересовался погодой на праздники. Ему ответил шутник Леха: "Погода не всегда реагирует на прогнозы метеоцентра".
Замолчали. Некоторое время считали остановки, но скоро в вынужденном безделье задремали, убаюканные мерным перестуком колес.
Очнулся Павел от шума - это у выхода радостно гомонили вахтовики. Теперь на каждой остановке высаживались одна-две таких группы, и в вагоне становилось заметно просторнее. Стало быть, выехали за границу Московской области.
- А знаете, что наша область похожа по размерам на Францию? - нарушил молчание Леха. - К сожалению больше она ничем на нее не похожа. Но утешайтесь, скоро приедем, еще четыре остановки и - наша, конечная.
2
В этот вечер по заснеженным улицам родного городка в одиночку и компаниями бежал, торопился суетливый народ. Спешили домой и Павел с Николаем. В микрорайоне они распрощались, каждый направился к своей пятиэтажке. Перед Павлом кодовая железная дверь девятого подъезда открылась, будто по волшебству, как раз выходили соседи с пятого этажа - Петр Никаноров с женой Ольгой. В дверях бывшие друзья детства учтиво обменялись поздравлениями, и говорливый Петр добавил:
- Нынче не дежуришь? Гуманное у вас начальство: в праздник лучше быть дома, чем работать.
Согласно кивнув головой, Павел насильно улыбнулся. Поднимаясь на свой этаж по мрачноватому подъезду, размалеванному мальчишками, он вспомнил школьные годы; тогда они с другом-соседом были неразлучны, как Петр и Павел, что на иконе матери. Но после школы пути разошлись: Петр поступил в институт, Павла призвали в армию, потом отец взял в напарники, обещая всему научить на практике: "Программистов-юристов и без тебя полно". Отец проработал в домоуправлении всю жизнь, портрет его висел на Доске почета, себя он гордо называл санитарным техником, делая ударение на слове "техник", и любил повторять, что без этой профессии, ни дом, ни квартира обойтись не могут: "Кто-то должен пробивать засоры в канализации, ставить батареи отопления, унитазы, менять краны, да мало ли что..."
Конечно, кто-то должен, не зря же к отцу обращались уважительно: "Михалыч", вот Павел и согласился, выполнял изо дня в день все, что требовалось. Но сейчас та работа вспоминалась как страшный сон, особенно - колодцы и подвалы, так как в иные без противогаза и болотных сапог не войдешь. Правда, нынешняя работа тоже не мёд, ведь приходится через два дня на третий мотаться за полторы сотни километров, иногда дежурить в воскресенье и в праздники, и в дни рождения отца-матери. Повезло, что этот год начнется нормально!
Мать, Светлана Львовна, небольшая, с волосами, скрученными на затылке в седую гульку, обрадовалась приезду младшего сына, засуетилась на кухне. Прежде-то, работая с отцом, Павлуша постоянно был на глазах, вовремя пил-ел, а вот уже много лет ездит в столицу, о работе не рассказывает, правда, как-то проговорился, что стоит с пистолетом, да в бронежилете, будто на войне. Оттого-то, провожая на электричку, она всякий раз грустно смотрела ему вслед, тайно крестила и шептала: "Господи Иисусе Христе, в милости Твоей чадо мое Павел! Благослови его в работе и в дороге, в доме и около дома!"
А удружил-то сыну приятель Николай, это он сманил Павлушу в охранники, мол, работа чистая, легкая, сиди себе, посиживай, а денег много больше, чем здесь. Отец так воспротивился, что перенервничал и слёг. "Для кого я копил инструменты? - болезненно ворчал он с кровати. - Кому теперь эта припасенная куча запасных вентилей, хомутов, кранов и труб?"
Светлана Львовна никогда не перечила мужу, а тут не удержалась:
- Норовишь, чтобы парень, как ты, всю жизнь лазил по подвалам? Сантехник явно не пара для Таньки, ведь она милая, красивая, работает учительницей географии в микрорайоновской школе.
Помнится, родители долго ссорились, все же мать взяла верх. Отца несколько утешило, что, отоспавшись после дежурства, сын ходил с ним на шабашки. Но продолжалось это недолго, и вот уже много лет Павел не прикасался к отцовским инструментам. От сидячей работы он как-то округлился, раздобрел, привык к добротным костюмам, к галстуку.
Павел вытащил из сумки продуктовый набор, подал матери:
- Шеф сделал подарок всем охранникам.
Хотел было рассказать про успешно отбитый рейдерский захват, но передумал: зачем волновать родителей.
Мать сложила привезенные продукты в холодильник, а на стол поставила холодец и салат, чтобы сын заморил "червячка". Отец сидел в зале, смотрел ежегодно повторяемую комедию "Ирония судьбы, или С легким паром!" Из кухни была видна его коротко стриженная седая голова. Дождавшись, когда Павел закончил кушать, он кликнул смотреть фильм, а на самом деле хотел посидеть рядышком, разузнать новости. Сын плюхнулся на скрипнувший под тяжестью диван, вытянулся так, что длинные ноги свисали с подлокотника и сказал, зевая:
- Лады, батя, только "ящик" мне осточертел на работе. Целые сутки приходится смотреть в экран на коридоры, на двери кабинетов, на парадный вход.
Захар Михайлович, крайне раздражительный с тех пор, как вышел на пенсию, обрушился на жену:
- Вот на что ты обрекла своего любимчика, а ведь я был против.
Чтобы не слушать знакомую перебранку, Павел ушел мыться, и еще долго слышал: "Здесь работать некому, все программисты да юристы". - "Там больше платят, пускай поездит, пока молодой".
Блаженствуя в горячей воде, Павел думал о героях популярной комедии, которые перед Новым годом ходили париться, жаль, у него таких друзей нет. Все сделались очень важные, не подъедешь на драной козе, взять того же Петьку. Ишь, вырядился, отправился с женой в гости, а, может, - встречать гостей?
Когда вошел в зал, вытирая голову мохнатым полотенцем, родители уже выплеснули запас взаимных упреков. Мать хлопотала у плиты, отец продолжал смотреть телевизор. Новогодняя комедия закончилась, теперь на экране мельтешили, орали-скакали полуголые девки да заросшие щетиной безголосые мужики.
- Тьфу, срамота, - ворчал отец, досадливо мотая стриженой головой, - Показали бы любимую передачу "Играй гармонь!" Там и музыка и песни русские...
Заметив, как Павел то и дело зевал, мать сочувственно предложила вздремнуть. Тут зазвонил его мобильник, он вышел в спальную комнату, переговорил с кем-то и вернулся, счастливо сияющий.
- Новый год - праздник семейный, уж и не помню, когда мы встречали его вместе, но вы не обижайтесь, меня Таня приглашает. Говорит, собрались подруги, а шампанское открыть некому, хоть зови на помощь Деда Мороза. Передает вам привет и поздравление.
- Конечно, послушаем куранты, и ступай, что тебе с нами скучать, - поспешно одобрила мать и многозначительно улыбнулась.
3
Мать собрала праздничный стол в зале, около небольшой искусственной елочки. Без четверти двенадцать подала на большом блюде аппетитно пахнущую курицу. Посмотрели поздравление президента, выпили под звон курантов шампанское. Мать озвучила загаданное желание:
- Чтобы в новом году Павел женился и появилось чадо, для кого наряжать настоящую, а не искусственную елку".
Отец тут же ворчливо кольнул сына:
- Давай-давай, дети охранника будут ходить в детсад и школу так же: день-ночь - два дня отдыха.
Мать хотела защитить Павлушу, но сдержалась, промолчала. Вскоре позвонил из областного центра старший сын, бухгалтер, традиционно пожелал всем счастья, здоровья, жена его и дочка-студентка тоже поздравили.
От сытой еды и спиртного Павла разморило. Блаженно сидя на диване, он бесцельно перещелкивал каналы телевизора, но везде одни и те же певцы и певицы, кривляясь, пели, а вокруг дергались группы подтанцовки... Наконец, устало передав пульт отцу, он с трудом оторвался от мягкого дивана, стал завязывать галстук.
Вдруг напористо-нервно позвонили в дверь. В тесной прихожей появились растерянные супруги Никаноровы: Петр почему-то в мокрой рубашке, в мокрых брюках и нарядно одетая бледная Ольга:
- Михалыч, спасайте, прорвало трубу горячей воды!
- К нам-то чего пришли? - недовольно крикнула Светлана Львовна, не в силах скрыть давнюю зависть к бывшему закадычному другу сына. - Звоните в "Водоканал" или в домоуправление.
- Позвонили, да когда они приедут, а приедут - перекроют, сиди все праздники без горячей воды. Сейчас надо побыстрее отключить стояк, а то зальет все этажи, дойдет и до вас.
Никаноровы смотрели то с мольбой на Михалыча, то с опаской на потолок.
Захар Михайлович важно хмурил седые брови, потом приказал сыну спасать подъезд. Сам он в последние годы прихварывал и не шабашил. Павлу хотелось покоя, в крайнем случае уйти к Татьяне, только бы не лезть в вонючий подвал, но мать кивнула, мол, выручай и виновато спрятала глаза.
Этот кивок немного отрезвил, все же он еще разок попытался увильнуть: "Не знаю, где стояк горячей воды".
Отец начал объяснять, а закончил раздраженно:
- Возьми фонарь, там увидишь вентиль.
Представив подвал, Павел брезгливо поморщился и некоторое время продолжал апатично подпирать стену, как во время охраны офиса.
Тут опять канарейкой запел звонок в прихожей. Влетели Васильевы с четвертого этажа. Увидев верхних соседей, крашеная блондинка Лида, забыв, зачем сюда шла, накинулась на Ольгу:
- Вот вы где, а мы звоним, звоним! Вы заливаете нас горячей водой! Мы перед праздником отремонтировали квартиру! Испорчены потолки! Обои! Полы! Мы подадим в суд, будете заново делать ремонт...
Никаноровы виновато молчали. Да и что скажешь?
Тогда Павел досадливо сорвал галстук, отыскал в кладовке связку ключей от подвала, надел спецовку, ватник, болотные сапоги, сгреб в охапку фонарь, отцовские инструменты, и, заметив, как брезгливо посторонились соседи, вышел, громко хлопнув дверью.
Прошло несколько долгих минут. Он вернулся. Раздраженный, злой:
- Нашел вентиль, но там все настолько заржавело-закипело, никак не повернуть. Петр, пойдем, поможешь.
Ольга испуганно оглядела Павла и, сморщив курносый носик, заступилась за мужа:
- Павел Захарович, вы, кажется, издеваетесь. Мой Петр Андреевич тяжелее ноутбука ничего не поднимает.
- Какое совпадение, и я много лет держу в руках только пистолет да сигарету, - ехидно сказал Павел, намеренно забыв раннее утро с рейдерской атакой. - И не знаю, что делать?
- Перед бойлером, под третьим подъездом, был еще кран, там попробуй, - нетерпеливо подсказал отец, и тревожно взглянул на потолок.
- Лады, батя! - нехотя вышел Павел.
В этот раз стояк перекрылся. Ольга сбегала домой, убедилась и затараторила, просительно глядя на Михалыча:
- Ой, спасибо, выручили, можно сказать, спасли, но у нас гости, гора посуды, а как без горячей воды? Может, поставите какой-нибудь хомут, или что там полагается, не знаю?
Михалыч переадресовал ее просьбу сыну, и напомнил про запас деталей в кладовке.
- Но я все забыл, - отказывался Павел. Очень уж ему не хотелось опять лезть в подвал.
Никаноровы в два голоса начали умолять, обещая хорошо заплатить, и подбадривали, мол, руки вспомнят, когда начнешь делать...
4
Шел второй час нового года, когда Павел закончил работу. В прихожей остались мокрые следы супругов Никаноровых, а на трюмо стоял их гонорар: виски и стодолларовая бумажка. Павел вспомнил рассказ любимого Чехова и усмехнулся: "Свою образованность хочут показать".
Родители не спали. Мать встретила его радостно:
- Павлуша, тебе звонила Таня. Сначала на мобильный, да я не решилась включить, а уж трубку городского подняла, сказала, что ты на пятом, чинишь водопровод. И еще: приезжали из "Водоканала". Сантехники еще не забыли отца, поздравили, выпили, расспросили про аварию, обещали после праздников приехать со сварочным аппаратом.
Слушая мать, Павел складывал инструменты и рабочую одежду в кладовку, затем ушел в ванную. А отец приказал матери поставить "шабашный" трофей на праздничный стол. Разглядывая заморскую бутылку, довольно улыбался.
Павел, отмытый от подвальной грязи, сел рядом с отцом и начал откупоривать виски.
- Не расчинай, - вмешалась мать. - Бутылка красивая, дорогая, пойдешь к Татьяне, возьмешь, как гостинец.
- Сегодня уже не пойду. Завтра, вернее, уже сегодня днём, - усердно сопя, колдовал он над пробкой. Налил себе и отцу. Чокнулись.
- Оказывается, знаменитый вискас крепче водки, - сказал отец, хрустя маринованным огурцом. - Вот, нежданно-негаданно сподобился отведать. Я всегда говорил, что доброе дело...
- Включи-ка громче, - остановил сын, глядя на экран. - Сегодня эту песню классно пели в электричке:
Не то весна, не то слепая осень.
Не то сквозняк, не то не повезло.
Я вспомнил вдруг, что мне уж тридцать восемь.
Пора искать земное ремесло...
Когда песня закончилась, Павел некоторое время задумчиво смотрел на скатерть, затем снова налил себе и отцу. Выпили.
- Извини, батя, прервал тебя. Что ты говорил? - сказал Павел, прикрывая зевок широкой ладонью.
- Доброе дело, говорю, щедро оплачивается, притом - хорошо не только тебе, а и другим. Может, хватит мотаться в такую даль, хватит охранять чужое? Мать за тебя тревожится, постоянно молится.
- И впрямь, - поддержала мать. - Пора прибиваться к домашнему берегу. Работу найдешь и здесь. Под Новый год сбываются все желания, а ты у меня счастливый.
Лежа в кровати, вспомнил мелькнувшее за стеклом красивое девичье лицо с копной пышных рыжеватых волос под белой шапочкой. - "Надо такую же купить Татьяне. Я ведь никогда ничего ей не дарил. Найду, пол-Москвы обыщу, а найду".