Когда встречаются политтехнологи, разговор исключительно - о работе. Тему встречи изменить нельзя. Ни-ни. Не мы выбираем тему, она выбирает нас. Гадная такая. Нас легко ангажировать навеки. Ведь мы придурки. Это и диагноз, и судьба, и предмет особой гордости. Это - навеки, потому как - хроническое.
Собственно, мы - представители паразитической экстремальной профессии, а придурками стали лишь сейчас, когда мне предложили писать мультсериал, я и вкинула тему: двадцать шесть серий по тринадцать минут - что за это время можно успеть? - аккурат выборная кампания. Притом не крупная, не губернаторская, а так, по вершкам - областная дума, мэрская. Главные герои - все-все-все - придурки. Как оно обыкновенно и бывает, в кампании-то. Вот и получилось: придурки-хроники. Или - хроники про придурков.
- Ань, - это Вадик пришёл, - тебе ещё история. Лёша сейчас меня вёз, целый час крутился. Я ему говорю: нам надо по тому же адресу, что и вчера. А он: я два раза в одно место никогда не попадаю.
Гогочем, как гуси. Огромный ленивый Лёша по прозвищу Балу - редкостная находка. Он и в самом деле либо колесит по городу кругами, с маниакальным упорством возвращаясь в место выезда, либо не находит нужного адреса напрочь. На все вопросы, например, где здесь такая-этакая улица или остановка автобуса, он отвечает: а я откуда знаю? И в самом деле - откуда? Зато из пробок выруливает лихо - по встречной или вслед за трамваями.
У нас странная кампания. Впрочем, они всегда странные. Но сейчас, так как это сейчас, особенно приветливая. Мы работаем в большом городе. Наш кандидат Бобров хочет стать депутатом Законодательного местного собрания.
Бобров, пришла пора ловить бобров.
Очень хочет. "Берегите себя", - советует ему Костя.
Денежки ему дают из Москвы. Там-то нас и наняли. Но дают денежки как-то совсем неохотно, через губу. Вроде и офис сняли, и технику поставили, и по квартирам расселили. А на поле никак не раскошелятся. Начальники, да. Начальники сидят в соседней комнате. У нас с ними взаимоотношения. Всяко разные.
Сначала нас - без начальников - было пятеро. Потом мы немного подросли, и осталось четверо: Ленка, я, Вадик и Костя. Пятым был Сашка, но его начальники (их двое, двое из ларца) выдавили на историческую родину. И Ленка - она у нас менеджер и аналитик, и технолог - не смогла его отстоять. Не получилось ни по жизни, ни по правде.
Сашка сам виноват - в женщинах запутался. В жёнах. Хотя их всего-то ничего, как и начальников - две. Старая и новая. Новая к нему сразу приехала, а старая всё собиралась, так он и приуныл, пытался к Вадику с Костей (их в одну квартиру поселили) новую на время пристроить, но ребята взбунтовались. У них самих, мало того, что командировочный синдром в рёбра стучит, так ещё на праздники свои жёны собирались подвалить, а как им объяснить присутствие в квартире непонятной чужой жены? Жёны это ведь вам не пушки заряжёны, мы ж политтехнологи, а не артиллеристы. В общем, Сашке было не до кампании, его креатив по контрпропаганде, на которую он был поставлен высшими силами, свёлся в общем и целом к одному мощному предложению: украсить округ граффити "Бобров - жид". Юмора не понял никто. Так он и отчалил, медленно и печально, с чемоданом и жёнами. Уехал восвояси. Ему вослед округ мигал позитивными граффити: "БОБРОВ!" Просто и крупно, видно издалека, сердце избирателя завоёвывает напрочь. Навзрыд, навылет.
Сегодня сдаём газету "ВПЕРЁД И ВВЕРХ". Наш Бобров в юности увлекался скалолазаньем. Ещё подводным плаванием, но "Вперёд и вниз" как-то не так звучит, поэтому из двух хобби выбрали более избирабельное. Всех заставляю вычитывать вёрстку.
- Блеск, - восхищается Ленка, выискивая лишние запятые и поглаживая одновременно перл выпуска - фотографию Боброва с Пеле. Великий футболист улыбается и сжимает плечо улыбающегося же Боброва: "ЛУЧШАЯ ЗАЩИТА - НАПАДЕНИЕ!". Как сказано-то, как!
Из комнаты начальников (Андрон и Ираклий Геннадиевич) слышатся радостные возгласы, похожие на крики скальпируемого. Это Андрон читает "Вперёд и вверх". Иду на крик.
- Что такое, - спрашиваю.
У нас с Андроном затяжная виртуальная битва. Он меня сразу не полюбил за независимость. За, гм, уверенность в себе. За, наконец, вздорность как способ выражения вышеупомянутых качеств. А мы, Весы, очень чутко реагируем на нелюбовь. Более того, Костя по большому секрету рассказал мне, что меня тоже хотели выслать вслед за Сашкой, но он сказал Андрону, что тогда и он уедет.
- Почему, - спросил Андрон.
- Потому что Аня дело делает, - кратко ответил Костя.
И меня оставили, хотя я была готова к вылету в любой момент - не люблю кампании, которые хотят сделать по максимуму, но минимальными людскими (да, это именно так, не по-человечьи называется) и финансовыми ресурсами. Зато с тех самых пор отношения мои с Андроном перевалили нулевой рубеж и замерли на отметке "тепло и ехидно". Он всячески (но уже душевно, без ледяных корочек) придирается к моим текстам, а я его травлю незнакомыми словами.
- Ань, этот материал мне не нравится, - задумчиво вертит Андрон в руке листовочку для распространения в аптеках.
- Ты хочешь, чтобы текст был более лапидарным? - невинно спрашиваю я.
Он делает вид, что не слышит, разглядывая монитор сбоку.
Повторяю, уточняя:
- Ты хочешь, чтобы текст был более лапидарным, ну, более кратким, ёмким?
- Именно, - кивает.
Так что же его так развеселило? Он вообще-то собирается ехать на какую-то конференцию, рассказывать всяким умникам о кампаниях, в которых блистал, может, конференцию отменили? Но нет, это смех местного розлива, наша общая маленькая радость.
- Ой, не могу, - умирает Андрон, от счастья у него даже усы слиплись. - Член Союза писателей слово транспАрант через "о" пишет!
Да, будет о чем рассказать на конференции!
- А надо как? - удивляюсь.
- ТранспАрант, транспАрант, - веселится Андрон.
- Интересно, говорю, - недоверчиво отбирая вёрстку, - а почему тогда мне компьютер ошибку не подчеркнул?
Разглядываю. А, понятно. Злополучное слово - в заголовке "ГУБЕРНАТОР ИСПУГАЛСЯ ТРАНСПОРАНТА", поэтому машина и проигнорировала ошибку.
- Все ясно, - говорю Андрону, - он мне слово не подчеркнул, потому что оно набрано заглавными буквами. Вот компьютер и решил, что "ТРАНСПОРАНТ" - это аббревиатура.
- Чего? - переспрашивает Андрон.
Ираклий Геннадиевич загибается от смеха (он, похоже, послеживает за нашими милыми пикировками) и объясняет ещё раз:
- Ну что ж тут непонятного, Андрон! Компьютер принял транспарант за аббревиатуру!
В коридоре наталкиваюсь на Костю - значит, где-то рядом и Бобров. Это такая примета. Народная.
- Костя, - спрашиваю, - как пишется транспарант? Через "О" или через "А"?
Транспарант, кстати, которого "испугался" по версии нашей газеты губернатор, повесил Костя. Огромную такую вывеску на местном Доме культуры о встрече Боброва с избирателями. Размером объявление больше, чем вывеска о гастролях Пугачёвой. Мощная наружка (наружная то есть реклама) - Костя ею страшно гордится. А Бобров и вовсе - каждый день с утра, пока жена варит кофе, ездит к Дому культуры, любуется своим именем.
- Транс-пО-рант, - диктует Костя. И объясняет. - Проверочное слово - "транспорт".
Обедаем. Маленькое кафе "Островок", всего четыре столика. Ленка ест грибной суп, ребята солянку, я жду фаршированные перцы и треплюсь о сериале. Ну, о придурках, в конечном счёте. Это мне мой друг Нур заказал, он придумал новый стиль анимации и теперь ему надо вложить в форму содержание.
- Их три брата, - рассказываю я о Нуре, - и все Нуры. Нурула, Нурали и Нурахмед. Мой друг - Нурахмед. Он изобретатель, всякие штуки компьютерные делает. Например, он изобрёл шар.
- Шар? - переспрашивает Вадик.
- Шар, - подтверждаю.
- А я-то думал, кто изобрёл шар? - бурчит Костя, вылавливая маслину.
- Не простой шар, а большой, - уточняю.
- Это разница, - защищает меня Ленка.
- Ясен пень. Маленький шар - маленькая разница, большой - большая, - Вадик тоже вылавливает маслину.
Почему они не любят их, ведь вкусненькие?
- Это такой шар, - не поддаюсь я, - в который входишь, а на спине - рюкзачок, на глазах очки, а в руках пистолет. Ты ходишь по шару, как по компьютерной игре и отстреливаешь врагов.
- Хочу пистолет, - кивает Костя.
Костя у нас при кандидате. Устраивает встречи и ездит с ним, как няня. Учитывая указания московского начальства, что кампанию мы строим исключительно на встречах, у него самый объёмный кусок работы. Кандидат к нему прикипел, даже по ночам звонит. Если кандидата условно можно назвать сотовым телефоном, то Костя - подзарядка, без которой телефон не функционирует. Поэтому иногда Костя деревенеет и замогильным голосом выдает гладкие гневные фразы: "Семьдесят процентов подвалов в нашем районе затоплены водой и фекалиями. У нас что, нет средств на осушение? Есть! Только они идут в карманы чиновников!"
- Когда Андрон едет? - спрашивает Леночка.
- Завтра. Или послезавтра. Что-то все дни слиплись, - отвечает Вадик.
- Так где конференция-то?
Мальчики вчера с начальством пиво пили, может, Андрон раскололся? Дурацкие партизанские манеры! Будто мы не придурки, а гэбэшники. Меня, как женщину, то есть особь с умом пытливым и нетерпеливым, эти таинственности смешат. Честное слово, смешат! Ха.Ха.Ха.
- Да кто его знает? - Вадик жмёт плечами, - где-то за границей, кажется.
- Наверное, на Украине, - предполагает Леночка.
Мне принесли перцы. Дымятся, горячие. Время остывать, а не поедать.
- А теперь вот мультики. Я ему написала про придурков, а он ответил, что, может, это грубо. Может лучше, пеньки?
- А что - пеньки - мне нравится, - говорит Вадик. - Как тебе, Костя пеньки?
- Угу, - кивает Костя и заказывает всем по пятьдесят коньяка.
Мы с Ленкой вяло сопротивляемся. Очень вяло.
- Ну, за пеньков, - провозглашает Костя. И добавляет не своим голосом. - Я сделаю так, чтобы каждый бюджетный рубль был истрачен по назначению.
Ленка - неправильная.
Это её Иннокентий так называет. Он сейчас не с нами, он в Москве, но звонит каждый день исправно. Чтобы напоминать Ленке, какая и почему она неправильная. Я с Иннокентием солидарна. Главная неправильность Ленусика - чрезмерный энтузиазм в работе. Она готова коптеть за семерых. Круглосуточно. Даже тогда, когда. За то и ругаема, ибо всё остальное - от этого энтузиазма.
Я объясняю:
- Ты забыла лучшие русские пословицы: солдат спит - служба идёт, раз, поспешай не торопясь, два, инициатива наказуема, три...
Она перебивает:
- Это не пословица.
- Но по сути-то верно! И то, что ты споришь - это тоже неправильно!
Это мы разминаемся после обеда. В разминку включается телефон. Ленка хихикает долго и жарко, затем цитирует Иннокентия, который, кажется, в свою очередь кого-то цитирует. Не жизнь - цитата. Сплошная цитата и аллюзия. Читает по листочку, без записи любая информация в кампании исчезает в никуда. Иначе нельзя - персональный хард-диск (то есть мозги) полетит.
- Так, значит: если вы думаете, что я бездействую, то вы ошибаетесь, на клеточном уровне я очень даже активен.
- Прекрасная мысль, - я раскладываю пасьянс, - как раз про меня сейчас.
На самом-то деле у меня низкий старт. Жду звонка, чтобы тотчас сорваться с места и мчаться на свидание с рекламным агентством - они нам делают билл-борд, ну, рекламный щит.
- На клеточном уровне... - наконец, пришёл долгожданный тузец, - удивительно точно.
- И ещё, - Ленка всматривается в бумажку, - никому никогда не поставить нас на колени.
Она делает паузу, я киваю, мол, ни-ко-гда, она гордо зачитывает концовку:
- Лежали и будем лежать!
Трясёмся. Надо ребятам будет рассказать, они сейчас в поле и слышали только предыдущий иннокентьев перл. Это когда Ленусик с горящими глазами жаловалась ему на начальников, что те денег не хотят давать ни на телевизор, ни на поле (Ленка-то хотела агитаторов чтоб человек четыреста! Шестьсот! Семьсот пятьдесят!), а Бобров по рейтингам на третьем всего месте, он её утешил:
- Ничего, не догоните, так хоть согреетесь.
Это стало нашим внутренним слоганом.
В кампании всегда есть свой внутренний слоган, в переводе на русский - девиз. Например, в президентской кампании одного бизнесмена открытый слоган был "СИЛЬНЫМ РАБОТУ, СЛАБЫМ ЗАБОТУ", а внутренний звучал несколько иначе. А именно "Сильных в рабы, слабых в гробы".
- О, Ленусик, я придумала!
- Что придумала, Анечка? - удивляется Ленка, вроде как время придумок пришло, на всё уже напридуманное и так денег не дают, листовку-буклет Ленка вчера ночью доделала (я по ночам принципиально не работаю, к тому ж тексты - а это моя прямая обязанность - по ночам не размножаются), свою газету мы сдали уже в типографию, места в газете городской Андрон не прикупил, хотя статейка уже написана и (о чудо!) Андроном одобрена со словами "Я даже и сам не ожидал, но материал мне понравился" и ответом строптивой райтерши "Мастерство-то не пропьешь! Меня даже в "Новом мире" не правят!" (враньё, конечно, в тот единственный раз, когда публиковала там статейку, правили, но не сильно).
- Придумала, - упрямо повторяю я, и ехидно улыбаюсь.
- Что, что ты придумала, - Ленусик вертится на стуле. Точнее вместе со стулом, крутящийся он потому что.
- Я буду писать на тебя список.
- Список?
- Список твоих неправильностей! А потом отправлю его Кеше!
- И он меня наругает?
- Обязательно!
Быстренько, на клочке набрасываю основные пункты обвинения.
1. До двух часов ночи (!) верстала с макетировщиком буклет. (Это вчерашняя, переходящяя в сегодняшнюю неправильность).
2. Приносила свой личный компьютер в офис. (Я свой-то ноутбук дома держу, а Ленка туда-сюда таскает, хотя здесь есть стационарные компы).
3. СТАЖЁР! (Этот пункт я выделяю. Дело в том, что наш московский наниматель - не путать с московским начальством, мы здесь от подрядчика, именно он нам платит, именно ему отчитываемся - так вот, наш московский наниматель постоянно присылает нам в помощь различной степени бестолковости стажёров, которые селятся почему-то у Ленки. Стажёры молодые и безобидные, но при их появлении она лишается личного пространства, столь необходимого в кампании).
4. На свои деньги покупает интернет-карточки. (Почему Ленусик упорно отказывается требовать за них деньги у Ираклия Геннадиевича, я, наверное, никогда не пойму).
Зачитываю список Ленусику. Она посмеивается, на каждое обвинение пытается что-то возразить, но я не слушаю:
- Чего-то не хватает, - вслух думаю я, - для полноты и ясности. Чего?
Тут раздается звонок - это билл-борды. Пеле с Бобровым: "МЫ УМЕЕМ ПОБЕЖДАТЬ!". Йес. А мы пахали. Надо ехать. Сквозь пробки - к звёздам. Хоть согреемся.
Уже из машины звоню в штаб, Ленусику:
- А последний пункт, знаешь, какой будет?
- Какой? - Ленкин голос вибрирует в мобильнике.
- На все пункты обвинения пытается искать оправдания. И - морщит нос!!!
Картина завершена. Закольцована. А кольцо, оно и в кампании кольцо.
Мы в оцепенении. Даже Андрон с Ираклием Геннадиевичем стали меньше курить. Избирком завернул нашу газету, не зарегистрировал - десять тысяч тиража лежат в штабе, около туалета. Оказывается, по новым правилам-законам необходимо, чтобы от каждого человека, используемого в кампании - на фотографии ли, высказыванием в листовке, газете и т.п. - было письменное подтверждение, что человек этот согласен с подобным использованием его мощного авторитета. Мы, естественно, о законе этом знаем и все добрые слова о Боброве у нас должным образом задокументированы. Но - Пеле! Великий бразильский футболист, сырник! Он не давал письменного согласия на использование давнего снимка. Более того, думаю, Пеле и не помнит, как во время поездки по России он снимался с блестящим от счастья Бобровым.
- Кто едет в Бразилию? - спрашиваю я пространство. Мысли о том, что тираж надо резать, у меня не возникает. С другой стороны, если пускать материал без регистрации, это означает верное снятие Боброва с дистанции. Так, пожалуй, и согреться не успеем.
- Я еду в Бразилию, - говорит Андрон.
Я думала, он любит пиво, а он, оказывается, предпочитает пошутить.
- Я подал протест, - говорит наш юрист Иван.
- Когда вопрос будет решён? - начальник, Андрон.
- Думаю, завтра вечером, - отвечает слегка удручённый Иван.
- Скажи, а если фотография будет с человеком, который уже умер, тоже нужно разрешение? - спрашивает Ленка.
- И в самом деле, хороший вопрос, - в глазах обыкновенно равнодушного Ивана зажигается огонёк - профессиональный интерес.
- А Пеле не умер? - с надеждой предполагаю я.
- Нет, он министр культуры и спорта Бразилии, - серьёзно говорит Андрон.
- Кстати, он сейчас, возможно, не в Бразилии. Я читал, что он болен и лечится в Америке, - вспоминает Ираклий Геннадиевич.
- Значит, надо ехать в Америку, - заключаю я. - Надо же, самый лучший материал гнобят!
- Вот и включился административный ресурс, - печально кивает Ленка.
- Ждём до завтра, - принимает решение Андрон, - если не разрешают, Аня пишет статью-фельетон, даём через федеральные СМИ, а я пока информацию через интернетские пресс-агентства запущу. Анна, готовь пресс-релиз.
Я седлаю компьютер. Пресс-релиз про губернатора-расиста оттукиваю за десять минут. Люблю, когда борьба. Когда разоблачить кого-никого. Адреналинчик закипает. Не кипит пока - заваривается.
Сижу в бутербродной. У нас штаб состоит из четырёх основных помещёний: комната для водителей с телевизором, бутербродная с чайником, комната консультантов с компьютерами, комната начальства с Андроном и Ираклием Геннадиевичем.
Итак. Сижу в бутербродной. У меня зреет мысль. Не вполне законная. Но. Мысль.
Бутерброды на исходе, когда это, исход то есть, произойдет, комната станет простой чайной. А пока с Костей и Серёжей-водителем разминаемся колбаской и трёпом. Сплетничаем о Балу, ну, о Лёше-водителе, который все проезжающие машины ругает корытами и матом, если рядом нет женщин. Серёжа по образованию юрист, он недавно приехал с юга и пока подрабатывает на машине, у него весёлый взгляд и мягкий южный говор, который хочется потрогать. Костю на время отпустил Бобров и он, вырвавшись из бархатных объятий, шумно пьёт чай. Спешит, боится, счастье кончится.
- Да, - говорю, - не хотела бы я оказаться с Лёшей в темном лесу.
- А что, изнасилует? - заинтересованно, Костя.
- Нет, - качает головой Сергей, - съест.
- Думаешь?
- Точно съест. И не по злобе. А просто потому, что кушать будет хотеть.
- Балу, он такой, - кивает Костя, - хотя мне кажется, сначала изнасилует. Ань, ты береги себя.
Нашу изысканную беседу прерывает Ленка, зовёт смотреть окончательный макет буклета, ей наш макетировщик переслал. Ей и сразу в типографию. Процесс пошёл. Эх, такую бы активность да с начала бы кампании! Хотя всё равно не догнали бы - соперник-то уже четыре года старушек продовольствием заваливает, да и сейчас постоянно в телевизоре вещает, да плюс административный ресурс. Нет, не догнали бы, но всё же, всё же.
Смотрим буклет в распечатке, Ленка даже склеила книжечкой, чтобы смотрелся как натуральный. Красота необыкновенная. Детективы от Боброва (он у нас немного силовик), семейные легенды от Боброва, фотографии из архива. Это наша с тобою страна, это наша с тобой биография. Барабаны, молчите! Страшная, страшная сила.
Фото Боброва с женой. Подпись "С ЛЮБИМЫМ НЕ РАССТАВАЙТЕСЬ". Три человека в будёновках. Подпись "ОНИ СРАЖАЛИСЬ ЗА РОДИНУ". Фото Боброва, сжимающего решётку ограды. Подпись "Послание нерадивым чиновникам: Считаю до одного. Кто не спрятался, я не виноват".
И вдруг - крик Кости:
- Лена! Это ЧТО?
- Что? - мы с Ленкой, хором.
- ЭТО?
Смотрим. Фото Боброва с дочерьми.
Подпись "МЫ ВЕРИМ В Т ЕБЯ". Именно так - буква "т" отдельно.
- Вы что, девчонки, с ума сошли? Это уже запущено?
- Уже в типографии.
- Остановить можно?
- Боюсь, что нельзя, - Ленка, остолбенело.
- Так же нельзя пускать, это же скандал, это же всё против нас сыграет, - Костя нервничает, не иначе, как Бобров на подходе, Костя приближение кандидата шкурой чувствует. И точно - звонок в дверь офиса.
- Боброву не показывать, - предупреждаю, Ленка уже жмёт кнопки, дозванивается до макетировщика.
Дозвонилась, сияет. Ложная тревога - это принтер неправильно распечатал, на макете всё как надо. Сидим, сдулись. Адреналин закипел, но сил уже не осталось. Ленка распечатывает макет ещё раз. Смотрим: опять то же самое: верим в т ебя. Ну, не сырник ли?
- Ленка, - говорю, - мы сколько уже дома не были?
- Два месяца.
- Так это - подсознание. Вон ведь как - вылезло!
- Девушки, берегите себя, - говорит Костя и добавляет публичным голосом Боброва. - Не забывайте, что в этом городе на каждого дворника приходится восемь чиновников, на каждого сантехника - шесть чиновников!
Какое беречь - мысль созрела и рухнула: бум-м-м!
Неправильность заразна. Точно. Все заразились от Ленки. Даже начальство в виде Андрона.
Сидим полночи. Из Интернета выудили нечто, смахивающее на бланк бразильского посольства. Вадик нашел переводчицу с испанского - португальского здесь никто не знает. А есть ли он вообще, португальский язык? Под бланком посольства разместились следующие слова (на чисто испанском, школьном, наша "испанка" работает в школе): "Я, Эдсон Арантис ду Насименту (Пеле) не возражаю против использования моего имени и моей фотографии в избирательной кампании Боброва". Испанка не очень уверена в выражении "избирательная кампания", но мы решаем, что это не принципиально. Принципиально другое - подпись Пеле.
- О! - говорит Костя и исчезает.
Мы в три компьютера насилуем Интернет. Подписи нет как нет.
- Может, он писать не умеет? Поставим крестик, - предлагаю я, понимая, что это мимо.
Вадик тренируется, расчеркиваясь на чисто испанском: Пеле, Пеле, Пеле. Костя приносит кофе.
- Нас всех тошнит, - цитирует Ленка и уточняет, - от кофе.
- Смотри! - радуется Костя.
Смотрим. Победа! Мы победили! Кофе "Пеле". Под обращением к российскому покупателю - росчерк. Это подпись великого футболиста.
Кофе высыпаем в цветочный горшок, другую тару искать некогда. Жестяную банку режем, разгибаем, запихиваем в сканер. Есть!
Документ из бразильского посольства посылаем сами себе по факсу.
Андрон доволен.
- Сделайте мне копию без подписи, - просит он, - а факс завтра с утра - Ивану. Пусть несет в избирком.
Пеле, люби нас так, как любим мы тебя!
Опять едим. Опять в "Островке". Опять фаршированные перцы. У Ленки и у меня. Костя заказал рыбу. Еда - один из важных элементов жизни. И, соответственно, кампании.
- Знаете, как они меня называют? - спрашивает Костя.
- А он разве не уехал на свою конференцию? - удивляется Ленка.
- Поговорил со мной и тогда только уехал, - важничает Костя.
Появляется Вадик. От него пар, как от перцев - на улице под тридцать.
- Был на встрече с экстрасенсом, - докладывает Вадим. У него на свитере много белых ворсинок от пуховика.
- Ты что, спал с собакой? - спрашиваю.
- Каков диагноз? - спрашивает Ленка.
- Значит, так. По порядку. Сила поля нашего округа одна целая и восемь десятых.
- Чего? - спрашивает Костя.
- Неважно. Важно другое. Сила поля Рыгалова - ноль целых семь десятых.
Рыгалов - наш основной соперник, креатура губернатора.
- А сила поля нашего кандидата - два с половиной.
- Чего? - пытается добиться Костя.
Вадик спокоен, он всегда спокоен:
- Чего-то. Так вот, получается, что Рыгалов слишком слабый для округа, а наш - слишком сильный.
- Ему бы в Госдуму, - соглашается Костя, в мечтах он уже стал помощником депутата Госдумы и ездит в метро бесплатно, плюс другие привилегии.
Костя бывший военный, поэтому у него некоторые проблемы с самоидентификацией, а если по-русски, то просто нужна постоянная стационарная работа. И чтоб платили побольше. А лучше - еще больше.
- Так что же делать? - Ленка как всегда подходит к проблеме практически.
- Эта экстрасенс предлагает два варианта. Первый - снизить поле нашего кандидата. Для этого его надо запрограммировать. Меня, кстати, уже запрограммировали.
- И что ты теперь будешь делать? - судьба Вадима мне интереснее, чем поле кандидата.
- Пока не знаю, программа начнёт действовать через неделю. Так вот, а путь второй - это повысить силу поля округа. Для этого нужно, чтобы за три дня до выборов двенадцать экстрасенсов начали из разных точек города преобразовывать силовое поле, - Вадик, между прочим, по образованию математик-программист. Поэтому он так свято верит в силу программирования и около.
- То есть им нужны деньги на двенадцать человек, - подводит итог практичная Ленка.
- Именно, - кивает Вадим.
- Не дадут, - уверен Костя, - раз уж на обычное жмут.
- Надо рассказать кандидату, он внушаемый, - не сдаётся Вадим.
- Ему понравится, что у него такое сильное поле, - предполагаю я.
- Всё равно не дадут.
- Пойду расскажу, - Вадим быстро доедает, расплачивается и, схватив портфель и пачку с буклетами, бросает нас с Ленкой за кофе с пирожными, а Костю за бокалом сухого красного.
Задумчиво глядя на закрывающуюся дверь кафе, Костя спрашивает:
- Ань, у него обе руки заняты?
Киваю.
- Отлично, - отставив винцо, Костя быстро жмёт на кнопки мобильника.
- Алло, Вадим?
- ...
- У тебя обе руки заняты?
-...
- А чем же ты тогда телефон держишь?
Газету с Пеле избирком разрешил. Ну, и билл-борды. Факс из посольства положил конец прениям. Губернатору - наш физкульт-привет!
Около билл-бордов из верных людей выстраиваем мизансцены. Диалог примерно такой:
- А кто это на плакате рядом с Бобровым?
- Вы что, не знаете?? Это же Пеле!
Агитаторов мало, газеты по ящикам распихивают все, в том числе ударная группа из родственников кандидата. Я выдерживаю полдня, далее, сославшись на абсолютно неотложный креатив, сваливаю в штаб. Там уже Вадим. Сидит, кропает контрлистовочку на Рыгалова-супостата.
Напрасный труд! Контра требует денег больше, чем обычное разносилово. А если денег нет и меньше, то откуда им взяться больше? Мы с Костей уже предлагали кучку проектов. Увидев сметы, Андрон чуть с ума не сошел. Зарубил, соответственно. А что он думал? Контра - это дорого, за контру можно и по голове получить.
Всего лишь несколько предложений,
за воплощение которых
можно получить по голове:
• Первую полосу буклета Р. клеить намертво на лобовые стекла автомобилей округа (в финале кампании);
• На появляющихся плакатах Р. в слогане "Мы+Р.= победа", заклеивать/зачеркивать слог "ПО";
• Ночной телефонный обзвон с зачитыванием текста буклета Р. Или - с призывом голосовать за него накануне выборов;
• Рассылка "директ-мейла" - конверты как в директ-мейле Р., внутри - белый порошок. Одновременно - распространение слухов о том, что в конвертах - вирус сибирской язвы. Цели: дискредитация адресной рассылки как таковой; снижение эффективности работы соперника;
• Проект "Борис, ты не прав" - в день премьеры спектакля "Борис Годунов" раздача на остановках транспорта приглашений от Р., по которым избирателей в театр не пустят. Распространение слухов о происшествии;
• На расклеечных листовках Р. - по лицу слово ВОР.
Мы нежные и удивительные. Потому как всего этого, конечно, не сделали. Потому как мы предлагаем, а не располагаем. Не потому, что мы придурки, это как раз не помеха, это как раз в жилу, а потому, что финансовый ресурс не в наших руках. Мы до него даже дотронуться не можем. Жалкие просители мы в этой кампании. Эх, да что уж тут! Лучше лишний раз пообедать.
Водитель Серёжа буклет Рыгалова притащил. Глянцевый. И буклет, и Рыгалов. Читаем с Ленкой текст. Нет, не читаем - зачитываемся. Ведь самое сладкое - найти прокол у коллег-супостатов. Сладость эта равна по величине разве что горечи по собственному зарубленному тиражу. Из-за мелочи какой-нибудь, пустячка.
(Однажды измельчили в конфетти триста тысяч четырёхполоски - и я, и все мы, и две корректорши (одна, кстати, спец по вычитыванию заголовков) пропустили маленькую, скромненькую опечатку. В заголовке вместо "ОТ ВЫЖИВАНИЯ К БЛАГОПОЛУЧИЮ" был набрано "От благополучия к выживанию". И, между прочим, набранный вариант куда как точнее отражал экономические тенденции той несчастной области, где мы тогда работали.)
Так, шарик Рыгалов в военной форме. Это на сборах в институте, в армии он точно не служил. Таких туда не берут. Грамотные у него технологи, раз решили этакой бравости своему банкирчику добавить. Наверняка и про спорт что-то будет, хотя нашего Пеле им не переплюнуть, точно. Ага, вот.
- Хобби: лыжи, волейбол, спортивные танцы. Имеет прыжки с парашютом, - зачитывает Леночка вслух. Такое надо повторить.
- Имеет... прыжки... - давится Ленка.
- А вдруг, это они... его... имеют? - умираю я.
Начинаем трястись. ВИЕСТЕ. Хорошее слово, идеальное сырьё для слоганов.
И Вадик доволен. Листовка удалась. Это объявление о "встрече". Текст: "45 числа г-н Рыгалов приглашает избирателей на встречу в столовой Љ98. СРЫГНЁМ ВМЕСТЕ!". Искусство для искусства.
Приходит Иван. Он мрачнее тучи:
- У нас неприятности, - говорит. Даже пальто не снял!
- Аня, суши сухари, - говорит.
- Почему это?
- Факс от Пеле ты делала?
- Ну?
- Рыгалов подал в суд за подлог. Фальшивка, однако. Отдали на экспертизу.
Судорожно, вспоминаю, остаются ли на бумаге отпечатки пальцев. Не помню! А на факсовой бумаге?
- Так я же вообще - никто!
- Уголовное дело, - качает головой Иван и решеточкой складывает пальцы. - Международный скандал.
Самоотверженная Леночка обнимает меня и дует в ушко. Она готова вместе идти на Голгофу, в тюрьму, в ссылку:
- Я люблю сухарики чёрные, с солью. А ты?
- А я ванильные с изюмом, - отвечаю.
Что за хрень? Подлог?
Бобров обещает включить все свои связи. Верится с трудом. К тому же на самого Боброва тоже вешают дело (административный, сырник, ресурс!) об избиении корреспондента вражьего тиви. А он никого не избивал, просто погнался за рыгаловским засланцем, когда тот пришел срывать встречу кандидата в депутаты с инвалидами, догнал того в туалете. Паренёк не успел закрыться, и Бобров его стукнул так, что рыгаловец сел на унитаз. На Боброва и подали в суд, хотя свидетелей нету, и отпечатков тоже нету, наверное, не то что на моём факсе.